Не верь лучшей подруге!

Глава 8 Оксана

Оксана смотрела на спящего в ее постели Корнеева. Он был по-прежнему красив. Волосы все так же жгуче черны, и белая прядь надо лбом все так же элегантна. Ресницы густые и длинные, как у девушки. Смуглая гладкая кожа, классически прямой нос и губы, которые умеют так сладко целовать. И слова… Иван теперь говорит ей совершенно другие слова. Он называет ее любимой, единственной и ненаглядной, чего раньше за ним никогда не водилось. Он каждый раз зовет ее замуж. Она пока отмалчивается, потому что никак не разберется в своих чувствах. Конечно, ей льстит, что он бегает к ней от своей увешанной золотом платиновой Нюшеньки, но простить его до конца ей никак не удавалось. Однажды Оксана спросила:

– Скажи, Ванечка, каким образом Татьяна умудрилась женить тебя на себе? Я ума не приложу, как у нее все получилось за какие-то жалкие месяцы. Я убила на это дело десять лучших лет жизни и – ничего!

– На самом деле история банальна и совершенно не тянет на романтическую, – морщась, ответил Корнеев.

– Ну… ты все-таки поделись.

– Это не слишком интересно, но… я расскажу… Пожалуйста… все очень просто: нас с ней однажды застукали члены совета директоров, которые неожиданно явились ко мне в кабинет с требующим безотлагательного решения вопросом. И несмотря на то что они проделывают со своими секретаршами примерно то же самое, Шорохов вдруг разозлился и стал дурным голосом вопить об изгнании морально разложившегося типа из совета. Потом я узнал, что это дело, ради которого они во внеурочное время всей компанией завалились ко мне в кабинет, грозило ему, Шорохову, потерей энного количества собственных капиталов. В общем, он брызгал слюной, а Нюша, то есть Татьяна, застегивая на ходу блузку, подошла к нему вплотную и предложила не сердиться, потому что я, дескать, вовсе не разложившийся тип, а практически ее муж и что она просит господина Шорохова стать первым приглашенным на нашу свадьбу, о дате которой ему будет сообщено завтра же в присланном приглашении. Все тут же бросились нас поздравлять, и инцидент был исчерпан. Вот, собственно, и все…

– И после этого ты как честный человек вынужден был жениться, да? – усмехнулась Оксана.

– Примерно так… Тем более что Шорохов потребовал, чтобы его непременно взяли в свидетели.

– Ослушаться ты, конечно, не мог!

– Не мог. Шорохов – держатель контрольного пакета акций «Древа жизни». Он действительно мог одной левой вышибить меня из совета директоров.

– Ай да Нюша! Ай да молодец! – расхохоталась Оксана. – Вовремя подсуетилась! Мне такое даже в голову не пришло бы, если бы нас с тобой застукали! А скажи, Ваня, как ты до Дусика-то докатился?

– Тебе непременно хочется это знать?

– Непременно! Надо же набираться жизненного опыта!

– Все произошло на свадьбе. Хорошо подвыпивший Шорохов пристал к Татьяне с вопросом, как она называет меня в интимные минуты. Она и выдала этого Дусика. И ты представляешь, этот гад теперь спокойно может назвать меня Дусиком при заказчиках, не говоря уже о наших совещаниях…

– И что, Ванечка, тебе слабо поставить его на место?

Корнеев посмотрел на нее больными глазами и ответил:

– Если ты выйдешь за меня замуж, я могу вообще послать «Древо» к чертям собачьим.

– Даже так?! Раньше это самое «Древо» заменяло тебе почти все, иногда даже женщин!

– Честно говоря, я устал, Оксана, – выдохнул Корнеев и запустил руки в свои густые волосы, совершенно по-новому взъерошив их. – Я всю жизнь работал как вол и в один прекрасный момент вдруг понял, что не заработал вообще ничего! Что я имею? Две квартиры! Одна на улице Печатника Григорьева, отделанная в угоду моде, а вовсе не моим желаниям, другая – в «Петербургской сказке», от которой меня вообще тошнит. Еще есть жена Нюшенька, которую мне периодически хочется придушить! Знаешь, я предлагал ей родить ребенка, чтобы она наконец занялась делом и прекратила как сорока таскать в дом все, что блестит, что залеплено закордонными лейблами. Ты же видела, в нашем доме не продохнуть от всяких идиотских вееров, вазочек и ее бесчисленных тряпок.

– Ты что же думаешь, Ванечка, что я тебя пожалею? – неожиданно зло для Корнеева отозвалась Оксана.

– А почему бы тебе меня не пожалеть? – горько усмехнулся Иван. – Мы оба несчастливы, так почему бы не отогреть друг друга? Ты меня любила, я это чувствовал. Да и я любил тебя, только не понимал этого. Думал, пусть вся эта любовь состоится попозже, когда я сделаю то главное дело, ради которого родился. Да-да! Зря смеешься, между прочим! Я действительно много сделал и для «Древа», и… для страны… Если бы ты видела, как подобострастны с нашей фирмой те же немцы, ты, думаю, гордилась бы мной.

– И что тебе с моей гордости, Ваня?

– Да… Наверно, ничего… Я хочу твоей любви, Оксана! Я теперь ничего так не хочу, как любви! Я мечтаю, чтобы меня ждали дома не для того, чтобы выпросить денег на двадцатое кольцо, а просто… как ты раньше… потому что любишь… Неужели у тебя не осталось ко мне ничего?! Разве так может быть, Оксана?!! Десять лет любила, а теперь что? Отрезало? Или ты из гордости? Или хочешь мне отомстить? Если так, то уверяю: Нюшенька за тебя уже рассчиталась!

– Ничего такого я не хочу, Ваня, – сказала Оксана, обняла его за шею и заглянула в глаза. – Только почему-то не могу теперь гореть так, как раньше. Что-то во мне потухло, изменилось…

– А разве моя любовь не может все это как-то поправить? – спросил Корнеев и, крепко прижав ее к себе, зашептал в ухо: – Я действительно люблю тебя, Оксаночка! Если бы ты знала, как остро я сейчас это ощущаю, как проклинаю себя за предательство, за союз с дебильной Нюшенькой, за то, что прогнулся перед Шороховым, как последний… Ты прости меня, любимая… Давай начнем все сначала! Вот увидишь, теперь все будет по-другому!

Оксана говорила: «Да… да… конечно, попробуем», но слезы почему-то сплошным потоком лились из ее глаз, и она не смогла бы назвать их слезами счастья.

В другую их встречу Корнеев, оторвавшись от холодных губ Оксаны, даже спросил:

– Может быть, ты полюбила другого? Ты скажи… Ты вовсе не обязана была меня ждать все это время. Честное слово… я смогу это понять и… уйду…

– Нет-нет… – почему-то испугалась она, горячо обняла Ивана, губы ее потеплели, и они провели чудесную ночь.

Сейчас Оксана смотрела на мирно спящего красавца Корнеева и опять не чувствовала себя счастливой. Во-первых, сообразительная Нюшенька не может должным образом не отреагировать на постоянные отлучки мужа. Уж она-то придумает какую-нибудь особо изощренную месть, и Оксана постоянно ждала явления корнеевской жены. Во-вторых, она никак не могла впасть в состояние той безоглядности чувств, в котором постоянно находилась раньше. Теперь у нее был магазин, и она любила его почти так же сильно, как когда-то Ивана. В-третьих, она наконец решилась себе признаться, что ее почему-то очень тревожил собственный товаровед Алексей Пылаев. Именно тревожил. Она всегда вздрагивала, когда видела его. Он, как и обещал, ни словом, ни взглядом не напоминал ей о том вечере, что они провели в одной постели. Но она сама то и дело вспоминала об этом. У нее теперь была возможность сравнить двух мужчин, и это сравнение оказывалось не в пользу Ивана. Оксана гнала от себя эти преступные мысли; как молитву твердила про себя пожелания счастья подруге Нельке, но иногда ей хотелось плакать прямо в объятиях Корнеева.

Оксана замирала от совершенно неизъяснимого чувства, когда сидела за компьютером рядом с Алексеем и он иногда вынужден был касаться пальцами ее руки, чтобы направить мышкой курсор туда, куда требовалось. Нелька застала ее в состоянии замирания от присутствия рядом Алексея будто на месте преступления и с тех пор при разговоре с ней каждый раз обиженно поджимала губки. Что могла сказать ей Оксана? Она прибавила Нельке зарплату, поставила на стол персональный компьютер, но тепло из их отношений, похоже, ушло навсегда.

Оксана почти совсем не удивилась, когда в ее кабинет вошел майор милиции по фамилии Потапов и предъявил обвинение в краже драгоценностей в доме госпожи Татьяны Ивановны Корнеевой. Чего-нибудь подобного Оксана ждала уже давно.

– И что же пропало у госпожи Корнеевой? – спросила она, поначалу совершенно не испугавшись и даже поразившись глупости затеи Нюшеньки.

– Две пары серег с бриллиантами и три перстня с камнями, которые указаны тут, в заявлении, – отчеканил майор и положил это заявление перед носом Оксаны. Даже не взглянув на него, она спросила:

– И вы можете это доказать?

– Вас видели на ресепшн в подъезде господ Корнеевых.

– И что? Разве я там предъявляла украденные серьги и кольца?

– Ваш юмор, гражданка Демина, совершенно неуместен в данной ситуации! – сильно рассердился майор Потапов.

– А что в ней уместно?

Майор посмотрел на нее довольно брезгливо и заявил:

– Уместно добровольно признаться в содеянном.

– А если я не содеяла ничего преступного?

– Сейчас проверим, – уже совершенно спокойно сказал майор и, набрав на мобильнике номер, гаркнул в трубку: – Иванчук! Бери с улицы понятых и быстро в кабинет хозяйки магазина!

– Понятых? – удивилась Оксана. – Вы что, станете меня обыскивать?

– Не вас, а ваш кабинет.

– Кабинет? А вам не кажется, что глупо красть бриллианты, чтобы держать их в кабинете? Я ведь занимаюсь торговлей! Я бы их давно продала!

Потапов явно собирался сказать ей что-нибудь уничижительное, но как раз в этот момент в кабинет вошел некто в милицейской форме, видимо, тот самый званный с понятыми Иванчук. Молоденький розовощекий лейтенант, как и велел начальник, привел с собой дородную женщину с тремя подбородками и худосочного мужчину в черной футболке с цветистой надписью «BOSS». Глядя на этого «BOSSа», Оксана, несмотря на всю серьезность ситуации, чуть не рассмеялась. Все происходящее напоминало ей очередную серию так любимого народом сериала про ментов. И в полном соответствии со сценариями ментовских сериалов майор Потапов скомандовал:

– Гражданка Демина! Откройте сейф!

– Пожалуйста, – пожала плечами Оксана и порылась в сумочке. Ключа от сейфа там не было.

– В чем дело? – рявкнул майор так громко, что вздрогнул тщедушный «BOSS», а у дородной женщины заколыхались не только три ее подбородка, но и все ее студенистое тело, обтянутое чересчур тесным платьем с нарядными белыми парусниками по синему полю.

– Понимаете… ключ, должно быть, у моего товароведа, – растерялась Оксана. – Он вчера запирал сейф, и ключ, скорее всего, остался у него.

– Вы доверяете ключи всем служащим магазина? – опять почему-то рассердился Потапов.

– Не всем, – прошептала Оксана, которая наконец по-настоящему испугалась. Наверно, она напрасно подозревала Нюшеньку в глупости. Она всегда знала, что делала и что из этого должно выйти. – Только товароведу…

– Как его имя-отчество?

– Алексей Дмитриевич Пылаев…

– Лейтенант Иванчук! – еще громче прорычал майор. – Пригласите сюда товароведа Пылаева, Алексея Дмитриевича, с ключом от сейфа.

Через несколько минут, в которые Оксана успела совершенно одеревенеть от непонятно почему усиливающегося страха, в кабинет вернулся розовощекий Иванчук вместе с Алексеем, лицо которого выражало самую крайнюю степень изумления.

– Гражданин Пылаев, – обратился к нему майор Потапов. – Хозяйке вашего магазина, Деминой Оксане Юрьевне, предъявлено обвинение в краже драгоценностей госпожи Корнеевой Т.И. Вы принесли ключ от сейфа?

– Принес, – ответил Алексей, – только я ничего не понимаю… Что еще за кража?

– Сейчас поймете, – заверил его Потапов. – Открывайте сейф. А вы, – он обернулся к понятым, подойдите, пожалуйста, к нему поближе.

– Нет, вы все-таки объясните, в чем дело, – опять начал Алексей, но майора Потапова не так-то легко было сбить.

– Открывайте сейф, гражданин Пылаев, и всякая нужда в объяснениях, возможно, отпадет сама собой.

Алексей с тревогой посмотрел на Оксану, будто спрашивая у нее, действительно ли стоит открывать сейф или лучше уж сразу проглотить ключ, чтобы он никому не достался. Оксана неловко, но явно разрешающе кивнула ему головой, которая покачивалась на дрожащей шее, как цветок на ветру.

Пылаев открыл сейф. Понятая с тремя подбородками, оттеснив плюгавого «BOSSа» в сторону, закрыла от Оксаны его разверзнувшееся нутро. Майор Потапов, потеснив в свою очередь студенистую даму, начал вытаскивать из сейфа его содержимое: папки счетов, документы для налоговой инспекции и несколько пачек денег. Оксана уже облегченно вздохнула, когда Потапов, засунув руку глубоко в сейф, вытащил на свет картонную розовую коробочку, наподобие тех, в которых в хозяйственных магазинах продают маленькие ложечки, чайные или кофейные.

– Прошу вашего внимания, граждане понятые, – торжественно провозгласил майор и, открыв коробочку, показал ее содержимое сначала им, потом всем остальным присутствующим и приказал Иванчуку: – Пиши, Саша: две пары серег с бриллиантами, три перстня с… в общем, укажи там камни, которые указаны в заявлении. А вы, граждане понятые, распишитесь!

Понятые придвинулись к журнальному столику, за которым расположился лейтенант Иванчук, а Потапов вытянул губы трубочкой, прищелкнул ими и обратился к Оксане:

– Ну и что вы на это скажете, гражданка Демина?

– Я… я ничего… – пролепетала она, – я не брала этих колец…

– Каким же тогда образом они попали в ваш сейф?

– А вы… вы откуда знали, что искать надо именно в сейфе? – дрожащим голосом вопросом на вопрос ответила Оксана. – Уж не подстроили ли вы все это?

Лицо майора Потапова при этом ее заявлении начало на глазах у присутствующих наливаться такой яростно бордовой краской, что Оксана испугалась: не хватил бы его сейчас апоплексический удар, за который отвечать тоже придется ей. Видимо, Алексей подумал о том же самом, потому что решил смягчить ее слова:

– Гражданин майор! Оксана Юрьевна хотела сказать, что все случившееся – какое-то недоразумение! Она не брала этих драгоценностей!

– А вы откуда знаете? – развернулся к нему бордовый майор. – Вы ездили к госпоже Корнеевой вместе с гражданкой Деминой?

– Нет, я ездила с Володей… С Владимиром Третьяковым, – поспешила сказать Оксана. – Мы часто нанимаем его в качестве шофера.

– Да, – согласился Потапов, – ваш товаровед не соответствует описанию служащих ресепшн.

– Понимаете, Оксана Юрьевна не могла взять эти драгоценности, – опять попытался заступиться за хозяйку магазина Пылаев. – Это какая-то чудовищная ошибка!

– Гражданин Пылаев, – поморщился Потапов, слегка побледнев от негодования, – надеюсь, что гражданка Демина оценит вашу преданность и веру в ее кристальную честность, но, согласитесь, это золото слишком реально, чтобы считать его ошибкой.

– Но золото действительно мог кто-то подложить в сейф специально! – не унимался Алексей.

– И с какой же целью?

– Не знаю, но я ручаюсь за Оксану Юрьевну… то есть за гражданку Демину!

– Прекратите, Алексей Дмитриевич, – покачала головой Оксана. – Ваши ручательства ничего не стоят, когда на столе лежат драгоценности госпожи Корнеевой, которые на ваших глазах извлекли из моего сейфа. К тому же я узнаю… вот эти серьги. Они в мой приезд были как раз в ушах Татьяны Корнеевой, а потом она…

– Что она? – насторожился майор, когда Оксана запнулась.

– А потом она их сняла.

– Зачем?

– Чтобы предложить их мне.

– В каком смысле? – не понял Потапов.

– Ну… чтобы унизить… У меня нет таких серег, а у нее есть, а потому она стоит выше меня… на социальной лестнице…

– Странно… Зачем ей вам их предлагать? Может, вы были знакомы с ней раньше?

– Не были, – быстро сказала Оксана и, уходя от нежелательных объяснений, спросила: – Можно я позвоню?

– Своему адвокату? – усмехнулся Потапов, тут же забыв, что хозяйка магазина только что призналась, что стоит куда ниже госпожи Корнеевой на социальной лестнице. – Ох уж эти мне бизнесмены! Не шагу без своего адвоката!

Оксана не стала говорить, что у нее нет никакого адвоката, а набрала номер Корнеева. Раньше Иван ненавидел, когда она звонила ему на службу, и всегда обрывал на полуслове. Сегодня на ее слова: «Приезжай в магазин. Здесь милиция. Меня обвиняют в краже», Корнеев не пробубнил раздраженно: «У меня совещание», а тут же коротко и очень четко ответил:

– Сейчас приеду.

Конечно, Корнеев все утряс, и его Нюшенька забрала свое заявление вместе с коробочкой золотых вещей, но Оксана целых две недели не показывалась в магазине. Ей казалось, что все сотрудники перемывают ей кости, и никогда больше не поверят в ее честность и порядочность, и, может быть, даже уволятся все как один. Иван приезжал к ней каждый вечер, поил чаем с молоком и со всякими успокоительными средствами.

– И все-таки я не понимаю, Ваня, почему Татьяна так быстро сдалась? – как-то спросила его Оксана. – Все было против меня. Даже шоферу Володе казалось, что он видел в моих руках эту розовую коробочку.

– Какая же ты наивная, Оксана! Нюшенька очень хорошо заплатила твоему шоферу, чтобы ему «показалось» именно то, что ей нужно. И этому «неподкупному» майору Потапову позолотила ручку, чтобы он знал, где искать, и особенно не надрывался.

– Неужели? – изумилась она. – Неужели все действительно покупается и продается?

– За большие деньги практически все, – невесело улыбнулся Корнеев, – а Татьяне моих денег не жалко!

– И все-таки ты не ответил, Иван, почему она забрала заявление?

– Да потому что достала уже меня! – выкрикнул Корнеев. – Держал я про запас одно средство против нее. Пришлось применить!

– И что же за средство?

Иван уже знакомым движением сжал руками голову, запустив пальцы в волосы, и глухо прорычал:

– Даже говорить противно, поверь!

– И все равно я хочу знать! – безжалостно настаивала Оксана. – Хочу быть уверенной, что она… больше не посмеет…

– Да не посмеет! – уже гораздо выразительнее рыкнул Иван. – Не бойся! Понимаешь, я ее однажды тоже застукал… все с тем же гадом Шороховым. Все случилось, как в пошлейшем анекдоте: возвращаюсь из командировки раньше времени, а они – в постели… В общем, они оба: и Нюшка, и Шорохов – в ногах у меня валялись, чтобы я шороховской жене на них не донес.

– Что, такая суровая женщина?

– Мария-то?! – Иван расхохотался. – Не то слово! Во-первых, она такая темпераментная, что запросто может позволить себе разбить о головы любовников по антикварной вазе. Не пожалеет. Но дело не в этом. Дело в том, что у нее всюду связи, знакомства, родственники какие-то: всякие сваты-браты и внучатые племянники. Если Мария всерьез разозлится, то ее муженек в два счета может лишиться своей должности в «Древе», а от Нюшеньки вообще одно мокрое место останется.

– И ты ей пригрозил?

– И я ей пригрозил.

– И она испугалась?

– Еще бы! Она Марию слишком хорошо знает, а потому под это дело и заявление о разводе подписала как миленькая. Так что, Оксана, скоро я буду свободен. Ты рада? – И Иван заглянул в глаза Оксане.

– Рада, – ответила она, отводя свои и не очень хорошо понимая, что на самом деле испытывает. – Я одного не могу сообразить, Ваня, – поспешила она сменить тему, – как и когда Татьяна умудрилась засунуть золото в сейф! Ключ всегда у меня или, в крайнем случае, у… моего товароведа.

– Нюшенька могла и ему заплатить!

– Нет! – с жаром возразила Оксана. – Он не мог взять деньги!

– Что? Думаешь, неподкупен? Знаешь, милая моя, Нюшенька в таких делах не мелочится. Она предлагает столько, чтобы человек не смог отказаться.

– Все равно! Он… он отказался бы!

– Да почему ты в нем так уверена? – раздражился Иван.

– Не знаю! Уверена, и все! Ты ведь тоже уверен, что я никаких денег не возьму, даже очень больших, разве нет?

– Ты – это другое! Я тебя люблю! А он тебе кто? Товаровед какой-то!

– Он хороший товаровед!

– Ну и что? Гони его лучше в три шеи из своего магазина! Найдешь и получше. Если хочешь, я могу помочь тебе найти.

– Нет уж, спасибо. Не надо… Я уж как-нибудь сама с ним разберусь…

– Гляди, как бы он тебя опять где-нибудь не подставил!

Оксана ничего не ответила Корнееву. Она прикрыла глаза, сделав вид, что устала и хочет спать. Иван заботливо поправил на ней одеяло, поцеловал в висок и отправился в душ. Когда он, влажный и прохладный, забрался к ней под одеяло, Оксана уже самым натуральным образом спала.