Не верь, не бойся, отпусти!

Глава 4 Проигранное дело адвоката

У меня не было мысли отомстить Светику, проведя ночь с Мельниковым, просто не хотелось оставаться в одиночестве, а с ним я хотя бы смогу поболтать на отвлеченные темы, забыть неприятный разговор с мужем. Но где-то внутри опять всколыхнулось недоверие. Кирилл был за границей… как-то много совпадений. Дядюшка мой тоже уехал за пределы России, и почему-то у меня было подозрение, что Кирилл все-таки как-то связан с ним, не знаю, откуда я это взяла. Но слишком много мелких совпадений, на которые в свое время обращал мое внимание и Туз. Я не хотела верить в то, что Мельников может быть каким-то образом причастен к попыткам захвата «Снежинки», тем более что дядя, когда я попросила его найти мне досье Кирилла, сказал, что он всего-навсего мелкий адвокат в какой-то конторе. Но в свете нынешних событий дядя был последним человеком, кому стоило верить. Я несколько раз пыталась поймать Мельникова на мелочах, но всякий раз у него находились весомые аргументы, о которые мгновенно разбивались все мои подозрения. Может, я просто стала излишне подозрительной? Но ситуация, в которой я оказалась, согласившись заниматься делами Анастасии Потемкиной, заставляла меня не верить до конца никому, даже близким.

Мельников ворвался в кафе как вихрь, с букетом белых лилий – успел купить где-то по дороге, и это было очень приятно, я даже улыбнулась непроизвольно, когда он, подойдя к столику, положил букет мне на колени.

– Варька, ты еще похорошела за это время, – проговорил он, целуя меня в щеку. – Духи сменила, что ли?

– Сменила, – с улыбкой подтвердила я, опуская лицо в самую гущу цветов. – Нравятся?

– Да. Тебе подходит запах.

Духи были «летние», легкие, но я пользовалась ими не в сезон, потому что они соответствовали настроению. Кирилл сел напротив, махнул официанту и заказал еще коньяк и кофе.

– Ну, рассказывай, как ты. – Он закурил и откинулся на спинку кресла, внимательно изучая мое лицо.

– Я нормально. – Подошедший официант поставил на стол вазу для цветов, аккуратно взял у меня букет и поставил в воду, щелкнул зажигалкой и зажег все свечи на небольшом канделябре.

– Что-то мне так не кажется, – проводив официанта взглядом, отозвался Кирилл. – Случилось что?

– Кира, прекрати. У меня совершенно нет настроения пререкаться с тобой.

Мельников прищурился – о, как хорошо я помнила это выражение лица, именно с таким Кирилл начинал говорить гадости, неизменно сохраняя при этом легкую полуулыбку. Но сегодня я ошиблась. Он дотянулся до моей руки, сжал ее и проговорил шепотом:

– Надеюсь, что у тебя есть настроение для другого.

– Для чего? – В принципе, задавать подобный вопрос не было никакого смысла, потому что ответ очевиден, но меня вдруг стали пугать паузы в разговоре, и я изо всех сил старалась залепить бреши вот такими глупостями.

– Я думал, ты проницательнее, госпожа адвокат.

– Мы не на процессе.

– Кстати, странно – мы ни разу не пересекались с тобой по рабочим вопросам за все годы, ты не находишь?

Я пожала плечами и осторожно вытащила пальцы из сжатой ладони Мельникова.

– Может, это и к лучшему, а?

Кирилл рассмеялся, откинув назад голову:

– А ведь и правда! Судя по тому, что о тебе рассказывают, я избежал публичного позора проигранных дел.

– Проигранных мне, – уточнила я, испытывая странное желание уязвить его.

– А тебе, безусловно, хотелось бы этого, а? – Кирилл чуть ослабил галстук и крепко прижал в синей стеклянной пепельнице окурок. – Я не могу представить кого-то, кроме тебя, кто мог бы столько лет культивировать в себе ненависть и жажду мести.

Это было как удар – я не ожидала, что он решится заговорить на подобную тему, более того – мне казалось, что этот вопрос мы прояснили еще тогда, до Нового года, лежа в гостиничной постели. Я никогда не хотела мстить ему – все чувства умерли во мне давно, в больнице, при первом осмысленном взгляде на сгорбившегося рядом с кроватью на стуле Светика в белой накидке. Именно тогда я поняла, что только Светик не бросит меня, не оставит, поддержит. Он – а не Кирилл, любовь к которому и загнала меня в больничную палату. Правда, и со Светиком я, как оказалось, ошиблась, но это другое. А Кирилл… нет, я никогда не думала о мести, я вычеркнула его из жизни, не появись он в прошлом году – так и не вспомнила бы. Но он пришел, и оказалось, что я не так уж бесчувственна, не так безразлична. И память моя тут же услужливо сунула мне же в нос все, что когда-то связывало меня с ним.

– Ты слишком высокого мнения о себе, Кира, если считаешь, что я до сих пор вынашиваю какие-то планы мести, – спокойно сказала я, собрав все свое самообладание в кулак, чтобы не расплакаться. – Поверь, в моей жизни было много всяких эпизодов, и ты – всего лишь один из них.

Мельников вдруг поднялся, обошел стол и, остановившись у меня за спиной, положил руки на плечи. Я вздрогнула – что-то недоброе почудилось мне в этом жесте, что-то неуловимо опасное и одновременно… зовущее. Я непроизвольно прижалась щекой к лежавшей на плече руке, и Кирилл, наклонившись, прошептал мне на ухо:

– Пусть так… пусть эпизод… но сейчас ты встанешь из-за стола и пойдешь со мной туда, куда я скажу. Потому что сама этого хочешь. – Сказав это, он резко выпрямил спину и направился к барной стойке оплачивать счет, нимало не сомневаясь, что все будет так, как он сказал.

Самое ужасное заключалось в том, что он не ошибся. Как бы ни старалась я сохранить лицо и холодную отстраненность во взгляде, но его голос, его руки, вообще его присутствие лишали меня способности соображать и сопротивляться. Никому из моих мужчин никогда не удавалось влиять на меня не то что подобным образом, а вообще хоть как-то. Я всегда уходила первой, меня никогда не бросали – я успевала сделать это сама, и потому самолюбие не страдало. Я вела себя с мужчинами только так, как хотела сама, не подчиняясь их «хочу» и всевозможным претензиям. И только Мельников…

Мы вышли из кафе, и на крыльце он крепко обнял меня, прижимая к себе каким-то совсем уж хозяйским жестом:

– Видишь, как все просто? Главное – себе не врать, Варвара.

Не скажу, что у меня были возражения на этот счет.

– И куда же мы? – поинтересовалась я, садясь в его припаркованную неподалеку машину.

– Ко мне, – просто ответил Мельников. – Ремонт закончен, в квартире полный порядок, есть даже хорошее кипрское домашнее вино. – При упоминании Кипра меня передернуло – ну вот что это опять? Совпадение? Или нет?

– И кто же доставляет тебе подобное? – как можно легкомысленнее поинтересовалась я.

– Сам привез, – выезжая из парковочного «кармана», ответил он, и мне стало совсем нехорошо.

– Что ты делал на Кипре?

– А что там можно делать, скажи? Отдыхал.

– Долго?

– Нет, всего семь дней, дольше не вышло.

– Один? – я даже сама не поняла, как у меня вырвался этот вопрос, но было поздно.

Мельников с удивлением повернулся ко мне:

– Ба, да ты ревнуешь, что ли, Жигульская?

– Больно надо. Просто поинтересовалась.

– Учитывая, что просто так ты ничего не спрашиваешь, признаюсь сразу – компания была сугубо мужская, коллеги по работе, – усмехнулся Кирилл. – Это было нечто вроде выездного совещания.

– А говоришь – отдыхал.

– Ну, не все же время мы совещались, правда? Отдохнуть тоже успели.

«Забавная, однако, у тебя контора, – подумала я. – Вряд ли маленькая фирмочка может позволить себе такие вояжи для сотрудников». Опять чудится мне вранье, а я никак не могу ухватить конец нити, и это раздражает.

– Подвох ищешь? – неожиданно спросил Мельников, и я вздрогнула – неужели ухитрилась вслух что-то шепнуть? Со мной подобное иногда случается, если я задумалась.

– Какой подвох? Я тебе не жена, чтобы кругом подозревать, – я пожала плечами и постаралась не отворачиваться в окно, хотя очень хотелось.

– Почему ты такая? Даже соврать ленишься, – как-то грустно констатировал Кирилл. – Ну, сказала бы – да, ищу, потому что ревную. Может, мне было бы приятно.

– А мне, может быть, не было бы. Так зачем напрягаться?

– Сколько тебя знаю, Варька, ты всегда лишних движений боялась. Все рассчитывала так, чтобы не суетиться. Может, потому и рванула так высоко, а? Пока мы тут в мелочах копались, ты четко по продуманному плану шла.

– Я никак не пойму – тебе моя карьера покоя не дает, что ли? Ты и спишь со мной так, словно наказываешь за это, – усмехнулась я.

– Может, это я себя наказываю, когда сплю с тобой, не думала? – парировал Мельников с улыбкой. – Ты представляешь, каково это – знать, что твоя женщина успешнее тебя?

Я снова пожала плечами:

– Ну, так спи с секретаршей – у нее карьера уж всяко менее успешна, чем твоя. Зачем над собой издеваться? Или у тебя извечный мужской комплекс таким образом реализуется – хоть в постели, но ты главнее? Прямо бесовреберный идиотизм какой-то…

– Что? – захохотал Мельников. – Бесовреберный? Это как?

– Это когда бес в ребро, Кирочка. Захотелось тебе острых ощущений в немолодые уже годы.

– Ну, с этой точки зрения ты – несомненное острое ощущение, даже без вариантов. Но вот с идиотизмом перегнула.

– Обиделся?

– На другую обиделся бы. А ты всегда такая была. За то и люблю столько лет.

Ну, вот зачем он опять начинает эту тему? Какая любовь, что он говорит? Любовь…

– Ты не знаешь, как это, – сказала я, отвернувшись-таки в окно.

– А ты?

– И я не знаю, к сожалению. Почему мы остановились?

– Приехали.

Я никогда не понимала Тверскую, уж не знаю почему, но она всегда казалась мне неуютной и какой-то бестолковой. Я слишком давно живу в Замоскворечье, и вот там мне все родное, другие же районы города не вызывают никаких положительных эмоций. Светик называл это «урбанистическим снобизмом».

– Ты чего оглядываешься? – спросил Мельников, запирая машину. – Слежку ищешь?

– Что за глупости? Кому надо следить за мной?

– Что – совсем нет конкурентов? Никому дорогу не перебегала? – Этот вопрос был задан в шутливой манере и с легкой улыбкой, но мне не понравился – я, разумеется, оглядывалась невольно как раз по причине мерещившейся в последнее время слежки.

– Прекрати. – Поморщившись, я пошла к подъезду, испытывая желание как можно скорее оказаться за стеной, в помещении – там, где меня никто не увидит.

Едва за нами захлопнулась входная дверь квартиры, как Кирилл словно сбросил маску, сильно мешавшую ему дышать. Он швырнул на пол кейс, рывком снял плащ и потянул меня к себе. В его глазах я увидела что-то странное, чужое и на секунду испугалась, но потом поняла – это элемент игры, он просто так заводит себя, ему нравится быть сильнее, главнее, и расслабилась.

Избавив от всей одежды здесь же, в коридоре, Кирилл легко подхватил меня на руки и понес в спальню. Холод покрывала неприятно обжег кожу, я вздрогнула и съежилась, но Мельников, начавший раздеваться, тут же повернулся:

– Ляг, как лежала.

Пришлось снова вытянуться, хотя все тело покрылось противными мурашками, и закрыть глаза. Я не стеснялась себя – для своих лет выглядела спортивно и подтянуто, спасибо хорошей генетике и нечастым походам в тренажерный зал. Я знала, что Кирилл, раздеваясь, смотрит на меня, изучает каждый сантиметр, каждый изгиб – он всегда так делал, еще с юности. Не знаю, почему ему так нравился вид моего распростертого тела – как символ победы, что ли? Наконец он лег рядом и неожиданно нежно поцеловал меня в губы, я даже вздрогнула и открыла глаза:

– Ты что?

– Молчи, – пробормотал он, наваливаясь сверху и беря лицо в ладони, – молчи, я не хочу слышать твой голос. – И я вспомнила, что он уже произносил эту фразу однажды – там, в гостинице.

Сегодня все было как-то иначе, не так, как я привыкла, и Мельников выглядел виноватым каким-то, осторожным и на удивление нежным, что было ему совершенно несвойственно. «Только бы не задал опять этого идиотского вопроса про «было ли хорошо», иначе я просто взвою», – подумала я, уплывая куда-то под напором захватившего меня чувства. И он не спросил, как будто услышал. Да и к чему бы ему спрашивать? Я сильно сомневаюсь, что хоть какая-то из его женщин могла ответить на этот вопрос отрицательно.

– Ты останешься? – вдруг спросил Кирилл, ложась рядом со мной и набрасывая на нас покрывало.

– Ты этого хочешь?

– Да.

– Значит, я останусь.

– А муж? – не удержался он от едкого напоминания о моем не совсем свободном положении.

– Тебе что за заботы? Если ты хочешь, чтобы я осталась, то при чем тут мой муж?

– Не боишься неприятностей?

– Нет.

Я на самом деле не боялась того, что Светик завтра начнет устраивать мне сцены, – во-первых, он сам затеял ссору и ушел, бросив меня одну на набережной, а во-вторых, я была уверена, что ночевать дома он тоже не станет, уедет к сыну. Так что винить некого.

Кирилл не стал больше ничего спрашивать, поднялся и вышел из комнаты. Я лежала в темноте и улыбалась – почему-то вдруг все страхи и подозрения рассеялись, и мне было просто хорошо от присутствия в этой квартире, от шагов Кирилла где-то в ее глубине, даже от звука разбившегося стекла и раздавшегося вслед за этим негромкого чертыхания.

– Тебе помочь? – громко спросила я, не открывая глаз.

– Нет, не нужно. Бокал уронил, сейчас уберу и вернусь.

Он пришел минут через пять, неся в руках два наполненных красным вином бокала и тарелку с виноградом и сыром, водрузил все это на кровать рядом со мной и уселся, набросив покрывало на ноги.

– Давай выпьем, Варька.

Я взяла бокал, принюхалась – вино источало тонкий терпкий аромат, от которого немного закружилась голова.

– За что же мы выпьем, Кира?

– Оставайся со мной, – вдруг сказал Мельников, глядя мне в глаза. – Оставайся насовсем, ведь ты же сама этого хочешь.

Моя рука дрогнула, вино выплеснулось на покрывало, и дальше последовало ровно то же, что и всегда в тех случаях, когда я видела перед собой расползающееся по ткани красное пятно. Меня затрясло, однако в этот раз я не впала в ступор, не заплакала, а наоборот, впала в какую-то неуправляемую агрессию. Отшвырнув бокал, я, тыча пальцем в пятно, заорала:

– Вот!!! Вот, смотри сюда! Ты думаешь, это вино?! Нет! Нет! Это – кровь, понимаешь? Кровь! И тогда все было точно так же! Только вместо покрывала были халат и ванна – полная воды и моей крови! Я умирала – а где был ты? Скажи мне, где ты был?!

Мельников в отличие от Светика в истерику не впал, а развернулся и врезал мне такую оглушительную пощечину, что меня как взрывной волной откинуло к спинке кровати, и я мгновенно умолкла.

– Все? – спросил он глухо и мгновенно оказался рядом со мной, обнял, прижал к груди и забормотал куда-то в макушку: – Успокойся, родная моя, успокойся. Все хорошо. Я с тобой, я всегда буду с тобой. Верь мне, Варенька.

Я всхлипывала у него на груди, но с каждым всхлипом мне становилось все легче. Как будто груз с души упал.

– Я испортила твое покрывало, – сквозь рыдания проговорила я, и Мельников усмехнулся:

– Это, несомненно, большая потеря. А я испортил тебе жизнь – и как быть?

И в этот момент я вдруг поняла, что никогда не считала так. Да, я не считала, что Мельников испортил мне жизнь, наоборот – именно благодаря ему я стала той, кем стала. Именно Кирилл дал мне стимул учиться и работать, рассчитывая только на себя и свою голову, именно благодаря ему я много лет была довольно счастлива в браке – что бы там ни было. Так что никаких претензий у меня к нему, по сути, нет и не может быть.

Я обняла его за шею и прошептала на ухо:

– Не надо так говорить, Кира. Кто знает, что было бы с нами, останься мы тогда вместе. Возможно, сейчас мы ненавидели бы друг друга и обговаривали развод.

– Развод? – чуть удивленно спросил он, немного отстраняя меня и вглядываясь в лицо. – Ты думаешь, я отпустил бы тебя?

– Не надо, Кира, – снова повторила я, – не надо – отпустил же.

Он безвольно уронил голову мне на грудь и тяжело задышал. От его дыхания я снова начала покрываться мурашками, но не замечала этого, гладила его плечи, волосы и снова хотела плакать.

– Что мне сделать, чтобы ты простила меня?

– Перестать говорить об этом.

– Тебе неприятно?

– Меня это бесит.

– Я понял. – Он сильнее сжал меня в объятиях и затих.

Не знаю, почему, но эта наша поза, темнота квартиры, разрываемая лишь узким лучом фонарного света из-за штор, абсолютная тишина, не нарушаемая ничем, – все это казалось мне совершенно естественным. Как будто мы каждую ночь проводили вот так, в объятиях друг друга.

Кирилл вскоре уснул, так и не выпуская меня из рук, только распластался на постели, и я оказалась сверху, не имея возможности выбраться. Сна не было, и я терпеливо, чтобы не потревожить спящего Мельникова, ждала, когда его хватка ослабнет и у меня появится возможность встать. Очень хотелось закурить и попить воды, но Кирилл спал, и будить его я не хотела.

Так прошло довольно много времени, и наконец он, глухо пробормотав что-то, выпустил меня и повернулся на бок. Я полежала еще немного и выбралась из постели. Ничего, кроме брошенной на пол рубашки Кирилла, не было – мои вещи остались в коридоре, и я надела ее, закатав рукава до локтей. Есть что-то пошлое в этих мужских рубашках на голое тело, не понимаю, кто придумал, что это выглядит красиво и маняще…

Я вышла в коридор, собрала с пола свою одежду, и тут мой взгляд зацепился за брошенный здесь же кейс Кирилла. Я опустилась рядом с ним на корточки, изо всех сил борясь с искушением попытаться открыть. Ну, что может лежать в кейсе адвоката? Можно подумать, я этого не знаю. И все же, все же… Воспитание и любопытство боролись во мне на равных. Никогда прежде я не позволяла себе заглядывать, например, в почту или телефон Светика – просто не представляла, как смогу сделать это. Но ситуация с Кириллом была несколько иной. Я ему не верила – и потому посчитала, что имею право хотя бы опровергнуть подозрения. Достаточно всего пары листков, названия фирмы, где он работает, каких-то контактов. Я же не буду вникать в тонкости, только посмотрю название – и все. Уговорив себя, я аккуратно открыла замки – удивительно, что Мельников не запирал кейс, я лично всегда делала это, охраняя тайну своей профессиональной жизни. В коридоре было темно, но включать свет опрометчиво – вдруг Мельников проснется… Я коснулась пальцами пластиковой папки, лежавшей сверху, и уже почти вынула ее, как вдруг надо мной раздался голос:

– А где санкция на обыск, госпожа адвокат? – и я от неожиданности отшатнулась, выронив папку обратно – надо мной возвышался Кирилл, скрестив на груди руки.

Я готова была провалиться от стыда – хорошо, что здесь темно, не так видно виноватое выражение лица. Мельников молча наклонился, поднял кейс и защелкнул замки.

– Ну что – поговорим? – произнес он, водрузив его на верхнюю полку шкафа.

– О чем? Если об этом, то я могу объяснить…

– Не надо объяснять ничего, Варя. – Кирилл помог мне подняться и подтолкнул в сторону спальни. – Ты что же думаешь – если бы я что-то хотел скрыть, то оставил бы незапертый кейс вот так, на полу в коридоре, чтобы ты спокойно обыскала его, пока я сплю? Ты совсем меня за дурака держишь, да?

Что тут скажешь? Так глупо попасться – это надо уметь.

– Ты не допускаешь, что это обычное бабское любопытство? – спросила я, садясь на кровать.

– Бабское любопытство? У тебя? – усмехнулся Кирилл, садясь рядом. – Ну, Варька, ты лучше другое что придумай.

– А почему, собственно?

– Так, все, прекрати, – вдруг совершенно другим тоном попросил Мельников и сжал мой локоть. – Что ты хотела найти там? Спроси – я покажу сам.

Я попыталась освободиться, но не тут-то было – крепкие пальцы сжимали руку и вроде как боли не причиняли, однако малейшее движение доставляло дискомфорт.

– Кира, мне ничего не нужно. Даже не знаю, как это вышло.

– Я же попросил – не ври мне. Что ты искала в кейсе?

– Хорошо, – сдалась я, понимая, что говорить что-нибудь все равно придется, – я хотела увидеть название фирмы, в которой ты работаешь.

– Это все? – недоверчиво прищурился Кирилл, и я подтвердила:

– Это – все.

Он отпустил меня и вышел в коридор, а через пару минут вернулся с какими-то листками:

– Вот, можешь посмотреть. Это договор подряда, там стоит название фирмы, реквизиты и моя фамилия как юриста.

Я отвела его руку с листками, но Мельников бросил их на кровать:

– Можешь взять на память, это копии.

Сказав это, он сбросил банный халат, в котором ходил все это время, и скользнул ужом под одеяло, отвернувшись от меня. Господи, да ведь он обиделся… На самом деле обиделся, не играет… Какая я идиотка. Я действительно сделала ему больно своими подозрениями, и, судя по всему, он вообще ни при чем – ну не верю я в такие актерские способности.

Я еще немного посидела на кровати, обхватив руками голову и прислушиваясь к размеренному дыханию Кирилла. Мне хотелось извиниться, но слова, как нарочно, будто прилипли где-то глубоко внутри и никак не желали выходить наружу. Говорить «прости» мне всегда было тяжело, с самого детства. Так и не сумев извиниться, я легла под одеяло и постаралась как можно плотнее прижаться к Кириллу, обняла его и уткнулась лбом между лопаток.

– Наверное, я это заслужил, – произнес он, и я вздрогнула:

– Ты не спишь…

– А как я могу уснуть – после всего? – Кирилл развернулся и обнял меня, упираясь подбородком в мою макушку. – Я думаю, что действительно заслужил все это – недоверие, подозрения, проверки. На твоем месте, скорее всего, я вел бы себя так же.

– Кира, я…

– Не надо, Варя. Все правильно. Только ты поверь – я ничего не скрываю и могу подтвердить каждое сказанное тебе слово, если это будет нужно. Просто… это не отношения уже, когда не доверяешь и готовишь алиби.

Я села и обхватила руками колени. Самым правильным сейчас казалось встать, одеться и уйти, чтобы больше не возвращаться, потому что невыносимо стыдно, но внутри все сопротивлялось. У меня есть только один выход – научиться доверять ему и не искать подвох в словах, но как? Слишком много совпадений, говорящих не в пользу Кирилла.

– Обдумываешь план побега? – Он развернулся и коснулся рукой моей спины. И вот эта его манера чувствовать меня, мое настроение…

Разве можно бросить человека, обладающего таким ценным качеством? В сущности, я такая же, как большинство женщин, – мне нужен мужчина сильнее меня. Просто при моем характере это практически невозможно. Практически – потому что есть Мельников, властный, умный и гораздо сильнее меня во всех смыслах. И я с удовольствием подчиняюсь ему, отступаю, признаю свою слабость. Тогда почему у нас все так сложно?

Я повернулась к нему лицом и серьезно ответила:

– Да, обдумываю. Но чем больше думаю, тем отчетливее понимаю – некуда бежать.

Мельников легко улыбнулся, потянул меня за руку и прижал к себе:

– Так не беги. Я же предлагаю – оставайся. Разберемся с твоим браком – что мы, не юристы, что ли?

– Ты не понимаешь, что дело не в браке?

– А в чем? Объясни, чтобы я понял.

Если бы я могла объяснить это в первую очередь себе, то уж до него-то донесла бы такую вещь запросто, но увы – я и сама плохо понимала, что удерживает меня рядом со Светиком сейчас, в сложившихся в нашей семье обстоятельствах. Однако слово «развод» не звучало в моей голове даже теперь.

– Давай оставим эту тему, – попросила я, прижимаясь к нему всем телом.

Мельников вздохнул:

– Ты так и не разучилась переводить неприятный разговор на другую тему.

– На то я и юрист.

– Глупая баба ты, а не юрист, – со вздохом произнес Кирилл, обнимая меня. – Зачем все портишь? В кои-то веки осталась на ночь и ухитрилась тут же романтику убить. Ладно, не хочешь сейчас об этом, не будем. Но пойми меня тоже – я не люблю подвешенное состояние, хочу определенности. А теперь давай спать.

Утром, когда мы завтракали, Кириллу кто-то позвонил, и он, изменившись в лице, вышел в соседнюю комнату. Мне стоило больших трудов не прислушиваться к разговору, так как я дала себе слово доверять человеку, с которым сплю. Я размешивала сахар в кофе с такой сосредоточенностью, что еще немного – и провертела бы в чашке дыру. Но тут зазвонил мой мобильный – это оказался Светик.

– Варя, ты где?

– А что, ты заметил отсутствие? – зло спросила я, и муж опешил:

– Ты серьезно?

– Нет, я пошутила! Что ты хочешь?

– Хотел узнать, где ты. У Аннушки?

Святой, незамутненный человек! Боясь услышать правду, сам дает мне вариант ответа, который его устроит, и – готова об заклад биться – даже проверять не станет. Ну, вот как можно от такого уйти?

– Я буду дома через час, – сдалась я.

– Тамара Борисовна просила ее в Загорянку отвезти, я звоню, чтобы предупредить. Постараюсь не задерживаться, туда и обратно.

– Хорошо. Передай ей привет.

Бросив телефон на стол, я подперла щеки кулаками и задумалась. Что держит людей вместе? Через столько лет, когда ни о какой любви уже нет речи, когда даже страсть – если она была – уже остыла? Когда, казалось бы, уже нет ничего совместного – ни детей, ни интересов? Светик всегда устраивал меня как друг – надежный, верный, с которым интересно. Но как муж и мужчина он и прежде был не на высоте. Тогда почему?

– Соскучилась? – подкравшийся сзади Мельников запустил руки за воротник моего халата и заскользил вниз, к талии.

– Мне пора домой. – Я освободилась и встала, заметив тень недовольства, промелькнувшую по его лицу.

– Что так?

– Дела, – неопределенно сказала я, ставя чашку в раковину.

– Я отвезу.

– Не нужно, лучше вызови такси.

Кирилл пожал плечами и защелкал кнопками телефона, отыскивая номер.

Уже полностью одетая, я зашла в спальню, чтобы забрать с тумбочки серьги и кольцо, которые снимала на ночь, и взгляд мой упал на небрежно брошенные на комод копии договора подряда. Не совсем понимая, зачем делаю это, я взяла их, свернула и сунула в карман.