Не верь зеркалам

15

Варвара вздрогнула и очнулась.

В окно весело светило солнце. Ноги занемели так, что посыпались иголки, когда шевельнулась. Варвара вынула смартфон. Цифры показывали восемь утра. Проспала все, что можно. Бессовестно и глупо. Неплохо потрудилась филером, поиграла в наружное наблюдение, нечего сказать. Так опозориться…

Была надежда, что спала не так уж беспробудно, чтобы не услышать шорохи. Надежда была, но не слишком крепкая. Варвара слезла с подоконника и пошла вниз на непослушных ногах. Внешне дверь выглядела как и вчера. Она прижалась ухом к створке. Насколько услышала, в квартире было тихо. Слишком тихо. И это было странно.

Когда Зоя вернулась поздним вечером, а Варвара благополучно проспала этот момент, ничего не случилось. Иначе был бы шум. Обнаружив тело Доброниной в ванной, Зоя наверняка вызвала «Скорую», врач должен был вызвать полицию. Если у врача возникли подозрения. Если подозрения не возникли, то все равно был бы шум. Варвара наверняка бы проснулась. Ничто не разбудило филера до утра.

Что это значит?

Только одно. Худшее. Варвара отпрянула от двери.

В квартире не один труп. Там два. Зоя смотрела футбол с Доброниной. Или просто осталась на кухне. Убийца этого не знал. Ему пришлось импровизировать. Убрать помощницу, а потом заняться актрисой. Вот почему так грохотали телевизоры: убийца выкрутил звук на максимум, чтобы заглушить крики жертв. Тут еще Варвара явилась. И она могла пойти в расход. Если бы не испугалась и не сбежала. Что, возможно, спасло ей жизнь. В любом случае убийца давно покинул квартиру.

А ведь там осталась сестра Доброниной! Бедная Октябрина Федоровна! Она беспомощна. Голодала, всю ночь ни капли воды. Такая пытка для старого человека. Наверняка она видела убийцу. И осталась жива? Неужели там три трупа…

Варвара поняла, что больше не имеет права плутать в мыслях. Сделала то, на что не решилась вчера.

– Слушаю, Варвара.

Игнатьев был бодр, деловит. Уже на службе. Закон и порядок. И все такое.

– Павел, вам надо срочно приехать, – выпалила Варвара.

– Куда приехать?

Тут она поняла, какую глупость допустила: кроме эксперта Ванзаровой и трупа в отеле у лейтенанта множество других дел. Мир не крутится вокруг нее. И мертвой актрисы.

– На Таврическую, в квартиру Доброниной.

– Зачем?

В другой ситуации Варвара ответила бы как следует, но сейчас не до того.

– Добронина лежит мертвая в ванне.

– В какой ванне?

Видимо, мозги лейтенанта ранним утром не пришли в рабочее состояние. Варвара простила ему слабость. Сама еле держится.

– В собственной ванне, в своей квартире, – сказала она.

– Откуда вы знаете?

– Приехала к ней, чтобы дать согласие.

– В восемь утра?

– Нет, еще вчера вечером, – Варвара запнулась: ну как объяснить то, что было? – В общем, она мертвая. Подозреваю, что Зоя тоже. Не знаю, что со старушкой-сестрой.

Игнатьев взял паузу. Что за медлительность, когда дорога каждая секунда!

– Уверены, что Добронина мертва? – наконец спросил он.

– Теперь точно. Ее убили в ванне. Приезжайте с криминалистами…

– Варвара, вы у нее в квартире?

Какие пустяки его беспокоят в такой момент!

– Поблизости от дома, – раздраженно ответила она. – Ни к чему не прикасалась. Так приедете? Или мне звонить «112»?

– Оставайтесь на месте. Сейчас будем.

– Спасибо, Павел…

– С вами все в порядке?

Именно этот вопрос Варваре был нужен больше горячего чая, больше холодного душа, больше всего. Просто капелька заботы, немного участия, крошка теплоты. Любая девушка наверняка бы всплакнула. От счастья. Варвара была не любая. И до счастья было очень далеко.

– У меня все отлично, – ответила она и добавила: – По сравнению с Доброниной.

– Ждите. Еду.

Игнатьев отключился.

Варвара поднялась на лестничную площадку, где геройски проспала ночь. Она присела на подоконник и уткнулась лицом в кулачки. Мыслей не было. Желаний не было. Ничего не было. Только одно чувство сжирало сердце: было стыдно.

За все сразу.

16

Что-то пошло не так.

Прятаться на третьем этаже Варвара сочла недостойным. Будто играть в прятки. Куда достойней скрываться за кустом Таврического сада. Калитку открыли, через забор перелезать не пришлось. Варвара смотрела на дом сквозь зеленые листья. По ее мнению, должен был подъехать автобус Следственного комитета с бригадой криминалистов, «Скорая», труповозка, районный отдел полиции для оцепления. Начальство в лице капитана Половца. А может, и более высокие чины. Убийство резонансное, шуму будет много. В общем, должна слететься толпа ответственных лиц.

К дому подъехала скромная легковушка, из который вышли двое мужчин неприметного вида. Варвара поняла, что это оперативники, только когда к ним подошел Игнатьев. Он появился с другого конца улицы, Варвара его не сразу заметила. Лейтенант был в безрукавной рубашке. Немного поболтав, как это принято у мужчин, вместо того чтобы спешить на место преступления, они вошли в парадную. Игнатьев пропустил коллег, придержав дверь, и огляделся, будто искал слежку. Варвара невольно пригнулась, хотя куст скрывал надежно. Игнатьев ее не заметил, вошел в парадную, дверь за ним захлопнулась.

Какие они неторопливые, эти профессионалы. Знают, что спешить уже некуда. Забыли, что старушка Октябрина Федоровна жива, изнывает от жажды и беспомощности. Если еще жива…

Варвара прикинула, что вот-вот подъедут все, кто должен. Наверняка Игнатьев уже вошел в квартиру и поднял тревогу. Криминалисты должны прибыть первыми. Как же иначе… Она вышла из засады на улицу, чтобы увидеть, как под вой сирен подъезжает полиция.

Таврическая нежилась в лучах утреннего солнышка. Улица была пуста. Если не считать припаркованных машин. Варвара не понимала, что происходит. Почему никого нет? Почему Игнатьев медлит? Может быть, он хочет осмотреть место преступления в спокойной обстановке? Может быть, он…

Играть в догадки не пришлось. Из парадной вышли оперативники, вслед за ними Игнатьев. Мужчины улыбались, Игнатьев качал головой, будто извинялся, жал им руки. Его дружески хлопали по плечу. Эти церемонии Варвара наблюдала из-за куста, за которым снова спряталась. Стремительно, как заяц.

Хуже другое: она не могла понять, что происходит. С ума они, что ли, посходили? Или решили на полицию спихнуть расследование? Может быть, дверь не смогли открыть? Или позвонили, им никто не открыл, они и ушли. Пусть себе трупы лежат, никому не мешают. Закончится чемпионат, разберутся.

Да что вообще творится?

Оперативники, как водится, еще разок обменялись с Игнатьевым рукопожатиями, сели в машину и уехали. Лейтенант остался. Он огляделся. Варвара из-за веточек заметила: взгляд у него недобрый. Хмурый. Колючий. И опасный. Игнатьев вынул смартфон, нажал и приложил к уху. У Варвары пошел вызов.

Губы пересохли. Она облизнулась сухим языком и нажала на зеленую трубочку.

– Да, Павел, – сказала беззаботно, будто завтракает на летней террасе. А не дрожит за кустиком.

– Где вы?

Тон не предвещал ничего хорошего. Варвара хорошего и не ждала. Между плохим и очень плохим предстояло выбрать ужасное.

– Здесь я, – сказала она, чуть не добавив «прячусь за кустом».

– Не вижу вас.

– Я вас вижу.

– Немедленно ко мне.

Игнатьев отключился. Варвара спрятала смартфон и покинула укрытие. Перешла улицу, ощущая, как взгляд лейтенанта замораживает лицо наркозом стоматолога. Оказавшись перед ним, улыбнуться Варвара не сумела. Не хватило непризнанного актерского таланта.

– Что случилось? – спросила она, как нашкодившая первоклашка. Куда только делась ванзаровская отвага.

– Это я вас хотел спросить, – ответил Игнатьев. Он смотрел не мигая. Глаза его цвета морской волны жалили иглами.

Варвара не выдержала, опустила взгляд.

– Почему вы здесь, а не там? – тихо спросила она. Стараясь не думать о том, что произошло.

– А что мне там делать? – ответил Игнатьев, будто выяснял про морской круиз.

Варвара собралась с духом.

– Расследовать убийство Доброниной.

– Мы не умеем расследовать убийство живого человека.

– Как живого? – спросила Варвара, чтобы потянуть время. Она все поняла. Хотя не могла поверить. Неужели ошиблась? Неужели перепутала? Неужели…

Лейтенант угрожающе хмыкнул.

– Живого и в прекрасном настроении. Госпожа Добронина завтракала. Часть завтрака была у нее на лице. Она удивилась нашему появлению, пригласила за стол. Дверь открыла ее помощница Зоя, живая и невредимая. За столом сидела старушка-сестра, которую Зоя кормила с ложечки кашей. Рядовое утро обычной семьи. Ни одного трупа в ванне…

– Но я же видела, – начала Варвара и осеклась. Игнатьев казался слишком суровым.

– Зачем вы это сделали? – тихо спросил он. – Пошутить вздумали? Поиграть со мной в сыщиков? Выставили меня дураком перед опытными сотрудниками. Хорошо, что я не поднял на ноги всех. Потом бы долго позор расхлебывал. Не думал, что поведете себя так глупо. С убийством не шутят. Уж вы-то должны знать.

Варваре показалось, что щеки раскалились. Как сигналы светофора.

– Павел, – сказал она. – Даю вам слово, даю вам честное ванзаровское слово, что не думала шутить. Послушайте, вчера около десяти я вошла в квар-тиру…

– Каким образом?

– Дверь была приоткрыта, я позвонила, послышалось, что мне разрешили войти.

– И сразу пошли в ванную? – Игнатьев хмыкнул. Презрительно так.

И это Варвара должна стерпеть. Чтобы не выглядеть законченной дурой. Или лгуньей. Никаких слез, только логика. Потом пусть думает, что хочет. Все равно уже ничего не будет… После такой катастрофы…

– Нет, не сразу. Я позвала, мне не ответили. Решила, что Таисия Федоровна смотрит футбол, Зоя на кухне. Вы видели, что в прихожую выходит три двери? Я вошла в ту, где должна быть кухня. Там оказалась ванная. Добронина лежала мертвая.

– Как определили?

Варвара не поняла: что значит, как определили? Мертвую женщину сразу видно.

– Пульс щупали? Температуру тела проверяли? – не унимался Игнатьев.

– Нет, просто видела, – ответила она, понимая, как безнадежно выглядит.

– То есть на глазок. Если женщина лежит тихо, значит умерла… Значит, ее убили. Надо срочно вызывать полицию. Кстати, почему не вызвали?

– Я не знаю, – ответила Варвара, окончательно пав духом. Нельзя же признаться: она испугалась.

– Вам не пришло в голову, что актриса могла заснуть?

– В ванной был запах. Трупный…

– Неужели? – Игнатьев презрительно скривил губы. – Ну конечно, у вас же блог по косметике. Разбираетесь и в запахах как эксперт…

– Она была мертвая, – упрямо сказала Варвара, уже ни на что не надеясь.

– Доброниной не было в ванне.

– Но я видела!

– Конечно, видели, – согласился Игнатьев. – В ванне лежала сестра Доброниной, Октябрина. Зоя регулярно делает для нее лечебную ванну из травяного настоя. Пожилая женщина прикована к креслу, ванны помогают подлечивать больную кожу. Для старухи ванна – большое облегчение, она засыпает. Вы видели ее спящей. Запах не трупного разложения, а лекарственных трав.

Варваре показалось, что ее растоптали. Раздавили. Смешали в смузи. Говорить было нечего. Просто не было таких слов, чтобы убедить: она не сумасшедшая и не истеричная дура. Она видела мертвую актрису…

А если в самом деле ошиблась?

Если это была сестра?

Самый простой ответ – правильный. Дед так говорит. А он всегда прав. Выходит, лейтенант прав. Она ошиблась и во всем виновата…

– Почему позвонили мне только утром? – спросил Игнатьев.

– Я филерила, – ответила Варвара.

– Что вы делали?

– Следила за квартирой… Поиграла в наружное наблюдение! – в отчаянии бросила она. – Наблюдала за квартирой с подоконника третьего этажа.

– Зачем?

– Чтобы проследить, – Варвара собралась с духом. – Чтобы увидеть убийцу, который мог выйти из квартиры… И отдать его вам… Только я случайно заснула…

Игнатьев издал звук, будто футбольный мяч проткнули иглой.

– Ну, знаете… С вашей сыскной жилкой… Занимайтесь лучше театром. И не лезьте куда не следует. Наш договор закончен. Если мне понадобится совет, спрошу у вас. Всего вам доброго, госпожа Ванзарова.

Сухо кивнув, Игнатьев отошел к припаркованной машине, сел и уехал. Даже не взглянув на прощание. Варваре показалось, что ей плюнули в самое сердце. Хотя чего жаловаться: сама виновата. Во всем. Только она сама.

И зачем вошла в квартиру?

Смартфон сообщил, что с ней хотят говорить. Номер был знаком, хотя еще не попал в список контактов. Варвара нажал на ответ.

– Слушаю вас.

– Доброе утро, Варвара, – голос Зои был спокоен и деловит. – Почему вчера не приехали? Таисия Федоровна вас ждала.

«Потому, что видела ее мертвой», – хотела ответить Варвара. Но вслух сказала:

– Были обстоятельства.

– Можете приехать сейчас?

Варвара задрала голову. Даже если Зоя стоит у окна, заметить ее не сможет.

– Могу, – сказала она.

– Через сколько вас ждать?

– Постараюсь быть совсем скоро, – и Варвара отключилась.

Ей требовалась передышка. Несколько минут. Чтобы привести мысли в порядок.

Перед встречей с дважды мертвой актрисой.

17

Завтракать на кухне царице не пристало.

Завтрак был накрыт в комнате рядом с гостиной. Большую часть столовой занимал массивный стол, застеленный хрустящей скатертью. Во главе восседала Добронина. Стол был уставлен салатами, над которыми возвышался кувшин апельсинового сока. К столу были придвинуты резные стулья. С одним из них спина Варвары уже познакомилась. По левую руку от Доброниной сидела Октябрина Федоровна в своем кресле, закутанная в черное. Только за ворот заткнута салфетка с ошметками овсянки и сырыми пятнами. Перед старушкой стояла пустая тарелка со следами каши и недопитый стакан с молоком. Голова ее была опущена, санитарная маска касалась салфетки. В столовой стоял крепкий аромат духов.

Царственным жестом Варваре указали на место.

Она пошла к правой части стола, обходя угол. Под ногой что-то хрустнуло, будто тонкое стекло.

– Простите, – невольно сказала Варвара.

– Зоя! – рявкнула актриса. – Почему пол не подметен? А ну живо мне…

В руках помощницы появились швабра и совок с длинной ручкой. Она проворно замела мусор.

– Прости, Тася, за всем не уследишь, – сказала Зоя, вынося швабру и совок.

Вслед ей погрозили кулаком.

– Избаловалась! Смотри у меня… А ты чего стоишь?

Одолев стул, Варвара села как примерная первоклашка.

– Извините…

– На первый раз прощаю, но запомни, у меня порядок таков: сказано – должно быть сделано. – Добронина подвинула к ней чистую тарелку, настоящий «веджвуд», и положила вилку с ножом старинного серебра, настоящий «линден»[8]. – Кушать будешь?

Варвара не чувствовала ни голода, ни жажды.

– Спасибо, я позавтракала, – сказала она, не отводя взгляд.

С утра пораньше Добронина боролась за красоту. Щеки и лоб были густо облеплены кружками огурцов и раздавленной клубникой, между которыми размазаны полоски сметаны. Волосы актрисы стягивала шелковая косынка. Чтобы не запачкаться. Игнатьев был прав: ползавтрака на лице.

– Экая ты ранняя, – доброжелательно сказала Добронина. – Хорошо, что дрыхнуть не любишь, у меня не поспишь… Молодец, Митеньке понравилась, говорит: ты нам подходишь… Бойкая, говорит, такая… Но чтоб больше не смела ослушаться… Не потерплю! Ну, говори, согласна ко мне идти?

Счастье само шло в руки. Оставалось согласиться. Варвара облизнула губы.

– Не уверена, что смогу справиться.

Добронина так удивилась, что со скулы свалился кружок огурца.

– Это еще что такое?

– Не могу оставить аспирантуру, надо дописать кандидатскую, с осени у меня начнутся лекции.

В ответ раздалось фырканье.

– Лекции! Велика беда! Ну, отпущу тебя на твои лекции…

– Я никогда не работала завлитом.

– Подумаешь, велико умение: пьесы читать.

– Мой выбор вам может не понравиться, – сказала Варвара. С чего вдруг проснулось желание спорить и возражать? Добронина не виновата, что она вчера обозналась.

Актриса зацепила вилкой кусок помидорины, отправила в рот и не спеша прожевала. Овощ хрустел на зубах, будто черепа врагов.

– Это хорошо, что ты такая разумная… Не бросаешься с головой… Значит, будет толк… А не справишься, так всегда выгоню. У меня с этим просто… Согласна?

Отступать было некуда. На сегодня потерь достаточно.

– Таисия Федоровна, давайте сделаем так: до вашего прихода в театр осталось два дня. Подготовлю репертуар, вы посмотрите. Тогда примем окончательное решение…

Добронина перестала жевать и уставилась прямым, немигающим взглядом.

– Да ты, кажется, боишься чего-то? А ну говори напрямик.

– Мне надо разобраться, – сказала Варвара и вовремя добавила: – С собой.

– Ах, вот оно что, – актриса понимающе кивнула. – А я было подумала… Эх, милая, бояться мне надо…

– Что-то случилось? – слишком резко спросила Варвара. – Опять призраки прошлого?

– Хуже, голуба, хуже, – Добронина печально вздохнула, как монарх, погибающий на троне. – Был еще один знак… Прямо как сегодня утром…

– Вы говорите: знак? – из вежливости уточнила Варвара.

– Именно… Знак дурной… Сидим мы с Зоей, завтракаем, вдруг звонок, она открывает, а к нам гости: полиция. Дескать, получили сообщение, что я умерла. Представляешь? Такой подарок с утра…

– Могли… ошибиться. Беспокоятся о вас…

Добронина фыркнула.

– Полиция? Беспокоится? Обо мне? С какой такой радости! Да они и знать про меня не знают… Нет, голуба, это смерть вокруг меня ходит, знаки подает… Ну, ничего… Справимся…

Лучше было промолчать. Знак так знак, она ни при чем. Варвара заметила, что старушка смотрит на нее исподлобья. Глаза были живые и быстрые. Как у ожившей мумии. Стало неприятно. Варвара принялась рассматривать голубой рисунок на тарелке.

– Таисия Федоровна, предполагаете, кто может желать вашей смерти?

Раздался хорошо поставленный смешок.

– Далеко ходить не надо… Мерзавцы на все готовы, чтобы от меня избавиться.

– Кто-то конкретный?

Из прихожей долетел грохот звонка. Старинные колокольчики лупили с такой силой, чтоб было слышно в любом уголке дома. Добронина села прямо, будто насторожилась.

– Это еще кто? Никого не приглашала.

Послышались отдаленные звуки, будто Зоя с кем-то спорила. Варвара придвинула столовый нож, тупой, но с тяжелой ручкой. Шум приближался, Зоя визгливо кричала. Дверь столовой с грохотом распахнулась. Оттолкнув помощницу в сторону, ворвался высокий мужчина с красивой сединой. Заметив Добронину, он шагнул к столу.

– Ты что творишь? – спросил он негромко, но так, что Варвару пробрали мурашки. Гостя она узнала. Фотография в театральном коридоре точно передавала характер: Андронов всю жизнь играл роли положительных героев.

Добронина вжалась в спинку кресла.

– Пошел вон! Полицию вызову! – угроза прозвучала неуверенно. Скорее жалко.

– Не смей людей увольнять, Таисия! Прекрати свои карательные акции! Останови это ничтожество, Крякина! Какой позор для театра: директор – торговец овощами! Какой стыд! Может, овощной ларек в фойе поставим? Может, актеров на рынок торговать отправим?

– Ты кто такой, чтобы мне указывать?

– Слышишь, тебе говорю, умоляю: не смей!

– Театр мой! Что хочу, то и будет!

– Хочешь – меня уволь, а других не смей!

– И до тебя черед дойдет, не сомневайся!

– Делай что хочешь, только людей пожалей!

Народный артист Андронов говорил красиво и выразительно. Варваре показалось, что она оказалась на сцене, где разыгрывается драма. Только она свою роль не знает.

– Таисия, не доводи до беды! Услышь голос разума!

Угроза подействовала. Добронина величественно встала и выставила руку, указывая пальцем на дверь.

– Пошел вон, бездарность!

Андронов красиво отшатнулся. Варвара пожалела, что не снимает на смартфон.

– Ах, вот ты как заговорила? И это ты мне?

– Тебе, мерзкий человечишка!

– Меня называешь бездарностью? Меня, народного артиста?

– Ты жалок, Андронов!

– Я жалок? После того, что я для тебя сделал? После того, что у нас случилось? И я все тебе простил? Ах ты дрянь неблагодарная! Змея, которую пригрел на шее! Так погибни же от руки моей!

Взрослые люди играли в жизни, как привыкли на сцене. Зрителей было немного, старушка не в счет. Присутствие Варвары делало спектакль настоящим.

– Пришла твоя погибель! – закричал Андронов и схватил за спинку стул.

Мебель оказалась тяжела. Красиво поднять орудие возмездия силы не хватило. Ножки стула еле оторвались от пола. Зато раздался отчаянный вопль. Зоя бросилась и повисла у Андронова на локте. Он пытался стряхнуть помеху, Зоя вцепилась, не давая поднять стул, визжала отчаянно.

Варвара поняла, что пора давать занавес. Схватив кувшин с соком, размахнулась и выплеснула. Оранжевая волна ударила в лицо. И разлетелась веселыми брызгами. Андронов выпустил спинку, стул шмякнулся с треском, руки его опустились. Зоя не удержалась, съехала на пол.

– Вон, мерзавец! – завопила Добронина так, что задрожали листики салата.

Сок растекался по белой рубашке свежим пятном. Андронов ошалело глянул на Варвару, которая держала пустой кувшин, закрыл мокрое лицо ладонями, развернулся и выбежал. Из гостиной послышались рыдания, быстро затихавшие. Пока не хлопнула входная дверь.

Зоя поднялась, обляпанная соком.

– Спасибо вам, Варвара, – сказала она и вышла, затворив дверь.

Добронина плюхнулась на стул.

– Ну ты, девка, краса! – сказала она. – Вот это сила и характер!

Гордиться своим поступком Варвара не могла. Она поставила кувшин и отодвинула нож подальше.

– Простите, сама не знаю, что на меня нашло.

– Нашло! Да ты мне жизнь спасла! Ай да молодчина! Теперь точно не отпущу… Ты моя… Рецепты нашла? Глянь на мою сестрицу: как ужасна старость… Не хочу так… Хочу быть красавицей снова! И буду! Ищи!

Проще всего было поискать в доме, но Варвара предложила свой ноутбук со всеми скачанными книжками. Копаться в страницах было ниже достоинства царицы, Добронина потребовала отобрать самый надежный рецепт. Пообещав, Варвара заторопилась: срочные дела дожидались в институте.

В прихожей ждала Зоя в мокром платье.

– Если смогу вам чем-то помочь, обращайтесь, когда захотите, – сказала она, как говорят настоящим друзьям, протягивая руку.

Варвара пожала сухую ладошку. Ей захотелось спросить про вчерашний вечер. Но она не решилась. И так утро выдалось нелегкое.

Спускаясь по лестнице, Варвара ощутила помеху в левой туфле. Что-то цеплялось и царапало. Задрав ногу, она обнаружила, что в подметку впился осколок. Крохотный и прозрачный. Сидел так глубоко, что не вытащить. Хорошенько топнув ногой, Варвара вогнала его поглубже. Осколок больше не мешал.

Ей теперь вообще ничто не мешало.

18

Вода ощущалась такой теплой, будто ее не было.

Пока хватало терпения, Варвара спускала воду, но струя не остывала. Жара прогрела трубы. Набрав полную ванну, она легла на дно, укрывшись покровом воды. Задержала дыхание и закрыла глаза. Лежала неподвижно. Чтобы ни о чем не думать. И про все забыть.

Когда легкие потребовали воздуха, Варвара поднялась из воды в ниспадающих потоках. Шагнула на кафельный пол, игнорируя полотенце и оставляя за собой мокрый след. Подобрала футболку и влезла в нее мокрым телом. Чмокая, как лягушка, пятками, Варвара прошла на кухню и села у распахнутого окна. С волос стекали струйки. В ушах булькало. Глаза резала сырость. Варваре было все равно.

Она поняла, что свободна. Совершенно свободна. От всего. Свободна от убийства в отеле. От желания быть завлитом в театре Доброниной. От поиска волшебного средства для Доброниной. И от Игнатьева. Конечно, он больше не позвонит. Просто форма вежливого прощания навсегда: «Если мне понадобиться совет, спрошу у вас». Ничего он не спросит никогда. Еще, чего доброго, разболтает Половцу. Порадует капитана.

Записал ее в дуры.

Варвара шарахнула мокрым кулачком по столу. Словно хотела раздавить обиду в лепешку. Заварочный чайник подпрыгнул и укоризненно дернул носиком. Она не извинилась перед верным товарищем. Не до того теперь. Снаружи укутывала прохлада. А из глубины души поднималась злость. Такая, от которой лучше бежать без оглядки. Злость холодная, ледяная, как зимний ветер. Настоящая ванзаровская злость, о которой Варвара догадывалась, но не имела случая испытать.

Разозлилась Варвара так, как никогда раньше. Злость переполняла от мокрого темечка до ноготков на пальцах ног. Варвара в футболке брата была злость в самом чистом, хоть и мокром виде. Она поняла окончательно и бесповоротно: не позволит считать себя дурой. Чего бы ни стоило, докажет, что голова ее годится не только для того, чтобы прическу носить или рецензии придумывать. Ну и студентов мучить. Одна ошибка ничего не значит. Кое-кто очень сильно пожалеет, что поторопился записать ее в дуры. Очень сильно пожалеет. Кое-кому будет стыдно за свои мысли и холодный тон. Кое-кто еще поплачет, что разбудил сыскную жилку.

Сырым подолом футболки Варвара вытерла лицо, промокнула волосы. И чихнула. Кажется, замерзла по-настоящему. Не хватало простудиться на жаре. Чего доброго из-за сопливого носа погонят сдавать ПЦР-тест. Она вернулась в ванную, вытерлась досуха, надела сухую блузку и села за ноутбук. Злость стала спокойствием. И руководством к действию. Варвара открыла одну из папок подготовительных материалов к кандидатской диссертации. В ней были собраны статьи из старых газет по делу некоего Тичборна, которое прогремело во второй половине XIX века. Она стала читать, чтобы отвлечься. И обнаружила, что не понимает ни слова. Варвара не могла думать ни о чем, кроме того, что случилось.

Захлопнув ноутбук, она забралась на диван. Мысленно подняла занавес и вызвала на сцену своего «театра разума» персонажей. Те послушно вышли и встали в нерешительности. Варвара не знала, какие роли им дать. Поглядев на актеров, Варвара поняла, что играть пока нечего. Недостаточно сведений и персонажей. Она закрыла спектакль, который не начался. Персонажи, довольные собой, испарились. «Театр разума» не состоялся.

Зато Варвара поймала простую мысль: почему Добронину надо было убить в отеле? Какой в этом смысл? Полно таких мест, где нет камер, и актриса могла утонуть в ванне. Варвара невольно поморщилась: перед глазами возникла водная процедура Октябрины Федоровны. Возникла и не желала улетучиться. Будто что-то хотела сказать. Воспоминание было ярким и свежим. Варвара вдруг подумала: а почему Добронина должна была умереть именно в ванне? Снять кожу с лица удобнее на полу. Зачем ванна?

Вскочив с дивана, Варвара прошлась голодным волком. В ванной отеля наверняка есть что-то, что все эти мудрые криминалисты и самодовольные лейтенанты не заметили. Просто потому, что они мужчины. Смерть в ванне, наполненной старинным средством красоты, это чисто женское. Наверняка упустили какую-то мелочь. Значит, ей надо попасть в номер и осмотреть ванную комнату.

Мысль была настолько безумной, что Варвара сразу согласилась. Если будет сомневаться и раздумывать, никогда не решится. Действовать надо сразу, сейчас, пока злость подгоняет.

Стараясь не думать, чтобы не сомневаться, Варвара подошла к шкафу и выбрала то, что смогла найти для такого случая: строгий брючный костюм, который надевала раз или два. Порывшись, она отыскала солнечные очки и нацепила на шею бейдж с ярким ремешком итальянской театральной конференции, на которую случайно попала в прошлом году. Прическу она собрала из того, что было. Глянув в зеркало, Варвара согласилась, что выглядит не слишком убедительно. Придется добирать напором и обаянием.

Полная злости и отваги, Варвара вышла на лестничную площадку и наткнулась на препятствие. Препятствие было в сандалиях и теплой безрукавке.

– Пансофий! – выдохнула она, стараясь не расплескать злость напрасно.

– Третий раз к вам захожу, Варвара Георгиевна, – сказал скромный юноша, протягивая широкую и плоскую коробку веселенькой расцветки.

– Что это такое?

– Это вам, доставка, – сияя, ответил Пансофий.

На крышке коробки лежал конверт с логотипом театра.

– Опять от Мукомолова?

– Как вы угадали? – искренне удивился курьер. – Да, это от него. Требование: передать лично в руки.

– Что на этот раз?

Пансофий скромно отвел взгляд.

– Я не знаю, нам нельзя заглядывать в доставку.

– Нельзя, но ведь интересно, – сказала Варвара, оберегая злость для важных дел. – Наверняка нос засунул. Признавайся…

Раздался тяжкий вздох, за которым последовало признание. Пансофий сознался, что одним глазком заглянул и обнаружил: икру красную, икру черную, рыбку красную, сыры французские запрещенные и деликатесы, которых не знал совсем. Полный набор удовольствий. Курьер честно облизнулся.

– Вот это я понимаю: подарок! – закончил он.

Варвара раскрыла конверт. Внутри оказалось послание, в котором Мукомолов молил о милосердии к кающемуся грешнику. Ну и прочая болтовня, на которую способны только режиссеры. Явно заискивает перед тяжелыми переговорами с новым завлитом. Варваре сейчас было не до этого. Она бросила конверт на коробку.

– Что, опять возврат? – В голосе Пансофия слышался ужас: как можно отказаться от изобилия и не попробовать!

– Курьер должен доставлять не только радость, но и печаль, – сказала Варвара, подходя к лестнице. – Привыкай, Софик, жизнь трудна и ухабиста. И не вздумай стянуть ни кусочка сыра!

Варвара нарочно топала балетками, чтобы не слышать вздохов, разносившихся эхом. Ей предстояло дело куда труднее, чем принимать подарки от недругов. И угощать Пансофия, который явно рассчитывал попробовать что-нибудь вкусненькое.

Насколько трудное дело ей предстоит, Варвара поняла, неторопливо приближаясь к рецепции. Девушка-портье в форменном пиджачке заметила гостью и улыбалась ей по инструкции гостеприимства. Что под маской было не слишком заметно. Подойдя к стойке, Варвара изобразила улыбку, не сняв черные очки.

– Добрый день. Я принимающий менеджер футбольного союза, – сказала она, помахав итальянским бейджиком, который удачно не выбросила. – На матч двадцать первого июня[9] к нам из Бельгии приезжает очень важный гость: господин… Генрик Ибсен.

Варвара брякнула фамилию, которая пришла на ум. Все лучше, чем Джон Смит.

– Прекрасно, – ответила портье. – Хотите забронировать номер?

– Да, но прежде господин Ибсен просит сделать видеосъемку номера и прислать ему. Он очень требователен…

– Можете не сомневаться, наш отель удовлетворит самые строгие требования. Какой номер хотите посмотреть?

Варвара улыбнулась, чтобы взять паузу. Начиналось самое главное.

– Дело в том, что господин Ибсен желает конкретный люкс на третьем этаже, – и Варвара назвала номер.

По лицу портье мелькнула еле заметная тень.

– Я могу показать вам точно такой же.

– Мне нужно снять именно этот. Таково условие господина Ибсена.

– К сожалению, в этот номер я не могу вас пустить.

– Он занят? – Варвара выразила все удивление, какое могла сыграть.

– Нет, не занят, – портье явно подыскивала слова. – Но мы не имеем права в него никого пускать. Таково требование…

Девушка казалась непоколебимой. Варвара поняла, что пора применять сильное средство. И сняла очки.

– Мне очень нужна ваша помощь, – сказала она, глядя портье в глаза. – Этот старый придурок, господин Ибсен, в советском прошлом останавливался в этом номере и теперь хочет в него вернуться. Ностальгия его замучила, всю душу вымотал. Если не выполню его каприз, меня уволят к фигам собачим. А у меня кредит и долги после локдауна. Вы работает, и я работаю. Помогите мне, пожалуйста… Я быстро сниму видео и ничего не трону. Подруга, помоги…

Портье бросила быстрый взгляд на старшего менеджера, который в некотором отдалении занимал разговором гостей, и сунула через стойку карточку.

– Туда и обратно, – сказала она тихо. – Иначе меня уволят, подруга…

– Спасибо, я мигом, – ответила Варвара и заставила себя не бежать, а идти, как подобает менеджеру, уверенному в себе.

В окна светило солнце. В номере не сделали уборку. На всякий случай Варвара оглядела гостиную со спальней и зашла в ванную. Она включила свет.

На дне ванны виднелась пара почерневших ягод. Других признаков, что здесь лежало мертвое тело, не было. Варвара обошла ванную, слыша, как гулко отдается каждый шаг. Осмотрела зеркальный шкафчик, пустой и зачищенный криминалистами, заглянула под ванну, стоящую на массивных львиных лапах. Кроме кафеля в пыльном полумраке – ничего. Даже коврик для ног с полотенцами забраны на экспертизу. Если что-то и было, попало в руки криминалистов. А что к ним попало, для Варвары пропало. Какая досада…

Из упрямства, не желая сдаваться, Варвара сделала круг и встала на место, где лежала голова женщины. Она присела, чтобы взгляд оказался на уровне ванны. Ничего необычного. Только у стыка бортика и кафельной стены виднелась узкая щелка. Ни на что не надеясь, Варвара посветила в нее фонариком смартфона. Внутри блеснула тонкая полоска. Не веря в удачу, она переместилась поближе и направила луч фонарика: в щели что-то белесое. Варвара протянула руку и тут же отдернула: нельзя трогать. Порывшись в сумочке, нашла маникюрные щипчики, которыми изредка пользовалась. Засунув кончики в щель, затаила дыхание, сжала и потянула. Щипчики вытащили нечто.

Обрывок снимка.

На черно-белой фотографии задорно улыбалась молодая девушка в простом платье. Она счастлива, как бывают счастливы в юности. Фотография явно любительская, снимал кто-то из друзей. Судя по фону – где-то на улице. Рядом с девушкой на снимке должен быть кто-то еще, но рваный край скрыл.

Как фотография оказалась в щели? Нарочно засунули? Или…

Варвара взглянула на ванну. Если представить, что на бортике лежит голова… Фотография могла быть поставлена рядом с ней. И соскользнула в щель, где ее не заметили. Потому, что щель была прикрыта черной пленкой, накрывавшей голову жертвы. Непреднамеренная ошибка. Варвара знала, что должна вернуть фотографию на место. Чтобы ее нашел тот, кто должен. С ее подсказки, конечно.

Что будет достойным ответом. И насытит голодного зверя злости. Немного.

Выключив фонарик, она сделал несколько снимков. Черно-белая девушка улыбалась с экрана смартфона. Варвара аккуратно вернула находку на место. Она слишком задержалась в номере. Портье, наверное, жалеет о добром поступке. И больше не поверит девушкам в беде. Нельзя, чтобы люди разочаровывались в хороших поступках. Варвара поняла, что не имеет права вернуться без пирожного. Ужасно дорогого в этом отеле. Но за добро надо платить.

Иногда – пирожными.

19

Ингрид бессовестно опаздывала. Ради счастья подруги Варвара теряла время у театра Художественной драмы. В мессенджер стукнуло: «Буду через пять минут». Деловито и нахально. Хоть бы смайлик поставила. Варвара смахнула пальчиком сообщение с экрана и ткнула в галерею. Девушка с черно-белого снимка улыбалась беззаботно. Когда сделана фотография?

История моды Варвару не увлекала. Кажется, такие платья носили в середине семидесятых. Или раньше. Или позже? Фотография точно не из тридцатых годов прошлого века и не послевоенная. В любом случае – сделана десятилетия назад. Не пожелтела, выглядит аккуратно. Похоже, хранилась в альбоме. Ее вынули, часть оторвали и положили в ванной.

На снимке лицо девушки простое, милое, но обычное. Как у сотен тысяч ровесниц. Кстати, ей примерно столько, сколько Варваре. Много лет тому назад. Теперь девушке, наверное, за шестьдесят, если не за семьдесят.

Палец замер над экраном. Варвару пронзила нехорошая мысль: а если снимок забыл кто-то из предыдущих жильцов номера? Если это не улика, а самый настоящий мусор? Она подскажет Игнатьеву, где искать, а криминалисты вынесут вердикт: снимок лежит в ванной давно, опознают девушку и докажут, что фото не имеет никакого отношения к убийству. Это не позор, а катастрофа. Варвара представила выражение лица Игнатьева, когда он покажет ей протокол экспертизы. Холодный ужас. Варвара невольно поежилась.

Остается одно: думать. Чего девушке делать нельзя, потому что на лбу морщины появятся. Как уверяла Ингрид. Которая не стесняется опаздывать.

Допустим, снимок потерял кто-то из прежних жильцов номера. Тогда обрывок должен лежать под ванной, на полу, под раковиной или в туалетном шкафчике. Но не в щели между кафелем и ванной. Просто так туда его не засунут. А если снимок случайно обронили, вызовут горничную, чтобы достала. Не может снимок быть просто забытой вещью. Хотя бы потому, что это номер отеля: если кто-то привез с собой частичку памяти, с ней просто так не расстанутся.

Старый снимок может храниться у кого? Конечно, у пожилого человека. Молодые не берегут фотографии своих предков. Если не брать в расчет Варвару: у нее на заставке смартфона портрет великого прапрадеда. Который смотрел на праправнучку из своего мира и как будто хотел что-то сказать. Варвара кивнула и услышала, что подсказывает предок: используй психологику, праправнучка!

А что скажет психологика? Хозяин целой фотографии селится в номере люкс отеля. Фотография старая. Явно из советского прошлого. Происходит какое-то огорчение, например человек узнаёт, что девушка на фотографии, которую он мог искать, давно умерла. В отчаянии он разрывает фотографию и… засовывает в щель ванной? Не сжигает или рвет на клочки, а запихивает в самое неподходящее место. Может быть такое?

Варвара согласилась, что шанс только один: если жилец сумасшедший. Ведет себя так, как не может предсказать псхилогика. А если Игнатьев проверит всех, кто жил в номере за последние месяца два… Варвара ясно увидела, что доказательство она держала пинцетом: это сам снимок. Ну конечно! Старая фотобумага довольно сухая. В сырой ванной должна была быстро съежиться и отсыреть. Снимок новенький и сухой, лак блестит. Значит, обрывок попал в щель после того, как женщина легла в ванну. Фотография была поставлена на ванну и соскользнула…

Розовая «MINI» влетела на улицу, с визгом затормозила, дала задний ход и воткнулась в дырку между джипами, будто растолкала. Парковалась Ингрид как жила: по своим правилам. Варваре помигали фарами и дважды просигналили. Дескать: вот она я, встречай, подруга. Корить Ингрид за опоздание бесполезно. Такой пустяк Варвару не беспокоил, она поняла главное: почему обрывок попал в щель, кому принадлежала фотография и куда делась остальная часть. Ответ столь простой, что Игнатьеву будет нечего возразить. Обрывок не мусор. Это важнейшее доказательство. Можно засчитать искуплением ее ошибки.

Радоваться Варваре было некогда. Появилась Ингрид.

– Привет, – сказала она, нерешительно трогая волосы. – Извини, застряла немного.

Про опоздание Варвара забыла. То, что она увидела, было страшней. Ингрид никогда не пользовалась косметикой. Совсем. Перед встречей с Крякиным она решила прихорошиться. Накрасилась помадой, наложила густые румяна и тени с блестками. И даже тональный крем. На лоб, забыв про шею. Выглядела она пятилетней девочкой, которая добралась до маминой косметики, намазала все, что было, а папа упал в обморок.

– Ну как? – спросила Ингрид застенчиво и боязливо.

Варвара обязана была соврать. То есть успокоить подругу. Крякина не жалко. Он молодой, оправится быстро.

– Ограбила косметический салон? – спросила Варвара, проклиная язык.

Ингрид опустила голову.

– Так плохо?

– Да нет, что ты! Просто ужасно.

– Я хотела быть красивой…

Сердце Варвары чуть не разорвалось на фантики от любви и жалости. Ингрид, ее сильная, вольная Ингрид, охотница на мужчин, поникла. Такого быть не должно. Варвара обхватила ее и прижала к себе.

– Ты самая красивая женщина в Петербурге, – сказала она. – И даже в Ленинградской области. Ты настоящая природная красавица…

Ингрид глянула исподлобья.

– Врешь или утешаешь?

– Еще не хватало сопли утирать, – сказала Варвара, доставая из сумочки влажные салфетки. – Зачищаем подчистую.

Подруга взяла пачку.

– Все стирать?

– Все пять слоев до натуральной кожи.

– Ему… Точно понравится?

– Ничто так не красит женщину, как отсутствие косметики, – ответила Варвара, открывая крышечку упаковки. – Не жалей патронов…

Ингрид вытиралась тщательно, как кошка. Не прошло и пяти минут, как она стала прежней. Настоящей.

– Под твою ответственность, Варя, – Ингрид швырнула на мостовую комок использованных салфеток.

Варвара не поленилась поднять и выбросить в урну. Простив подруге напряжение нервов. И показала черно-белый снимок на смартфоне:

– Как думаешь, когда такие платья носили?

– Самое начало восьмидесятых, до перестройки, – ответила Ингрид, удостоив взглядом. – Тогда такие девочки заказывали в ателье. В магазинах было не купить… Кстати, ты заметила, что вернулись двубортные пиджаки в стиле сталинских ткачих?

– А зачем их носить?

– О нет! Я забыла, с кем обсуждать моду бесполезно… Мы еще долго будем тут торчать?

Вот теперь Ингрид вернулась окончательно. Во всей красе, так сказать.

На служебном входе Варвару пропустили как свою. Директор был у себя в кабинете. Вахтер объяснил, как пройти самым коротким путем. Варвара вошла в длинный и полутемный коридор, который вел в служебную часть театра. Ингрид держалась позади и помалкивала. Как настоящий охотник в засаде.

Пройдя коридор, Варвара завернул за угол. В некотором отдалении высокий мужчина в черной рубашке утешал женщину не слишком юных лет, немного за сорок. Она рыдала навзрыд, закрыв лицо руками. Он что-то внушал ей, поглаживая по плечу. Деваться было некуда. Да и другой дороги Варвара не знала. Пришлось идти напрямик.

Услышав шаги, мужчина повернул голову. На лице его отразилось слишком много, чтобы выразить словами. Как у хорошего актера.

– Здравствуйте, – мужественно сказала Варвара, стараясь прошмыгнуть мимо. Мирно и незаметно.

– Это еще что такое? Вам что здесь надо?

Тон был настолько хамским, что Варвара обернулась. Нельзя спускать. Особенно на виду у Ингрид. Потом долго будет поминать.

– Я буду служить в этом театре, – использовала Варвара правильное слово вместо «работать». – Поступаю на место завлита. Будут формировать репертуар нового театра Таисии Доброниной. А вам что здесь надо?

Женщина трагически охнула, а мужчина издал звук, как мотор, который не желает заводиться.

– Ах вот оно что… Вот оно как… Ну это мы еще посмотрим… Это мы поглядим, кто и где будет служить… Превратили театра в проходной двор… Пойдем отсюда, Тонечка… Мы еще посмотрим, кто будет завлитом! Это мы еще поглядим! – Распахнув дверь, он втолкнул в помещение женщину, отсыревшую лицом, и с грохотом затворил.

Внезапная трагедия: незнакомая женщина наверняка нынешний завлит. Ее уже предупредили об увольнении. И тут она столкнулась лицом к лицу в темном коридоре с той, которая займет ее насиженное место. С наглой молодой карьеристкой. Ужасная ситуация. Ну как тут объяснишь?

– Кто этот индюк? – спросила Ингрид с опасным интересом.

– Народный артист Андронов… Звезда этого театра.

– Староват для звезды, – сделала вывод Ингрид, видимо, не желая охотиться за двумя зайцами в одном лесу. – Что он имеет против тебя?

Варвара пожала плечами.

– Наверное, рецензия не понравилась.

В приемной директора было пусто. Секретарь не мог помешать Варваре предупредить о своем появлении вежливым стуком. Ингрид было приказано ждать своего выхода.

– О! Варвара! Великолепно! – Крякин вышел из-за стола. – Уже хотел вам звонить! Какой геройский поступок! Защитили Таисию Федоровну от этого сумасшедшего! Потрясающе!

Крякин так искренно тряс Варварину руку, что ее шатало.

– Некрасиво вышло, – сказала она, освобождаясь от тряски. – Мне до сих пор неудобно.

– О чем вы говорите! – восхитился директор. – Когда всем станет известно, как этот надутый гусь получил в лицо соком, об этом я позабочусь, а потом он узнает, что вы будете у нас завлитом, он же сразу напишет заявление!

– Андронов уже знает, – скромно сказала Варвара. – Встретились в узком коридоре.

Крякин похлопал в ладоши.

– Великолепно! Вы просто незаменимы! Заявление о приеме сейчас напишите?

– Дня через два. Мы так условились с Доброниной. Почему надо увольнять Андронова? Он же известный актер, нужен театру.

– Нужен, не нужен, какая разница, – директор пожал плечами. – Слово Таисии Федоровны – закон. Она не хочет его больше видеть… Не пожелает по-хорошему, уйдет по-плохому… Забудьте о нем, Варвара… Давайте обсудим, как будете принимать дела…

Как раз об этом стоило поговорить. Варвара попросила телефоны Искры Крайковой и Полины Лягочевой. Объяснила тем, что хочет лично познакомиться с актрисами, которые будут подменять Добронину. Чтобы выбирать репертуар с учетом их актерских возможностей. Заботу будущего завлита директор одобрил, но помочь не смог: телефонов у него не имелось. Обещал прислать сразу, как найдет.

Варвара вынула смартфон и показала черно-белый снимок.

– Вам случайно не знакома эта девушка?

Крякин изобразил на лице работу мысли.

– Нет… Пожалуй, нет… Точно нет… Почему я должен ее знать? Кто она?

– Предположительно какая-то актриса в молодости, – ответила Варвара. – Занимаюсь небольшим историческим исследованием, пытаюсь узнать ее фамилию. Ничего важного.

– Тогда, может, займемся рабочими вопросами? – и Крякин подмигнул. Что выглядело немного двусмысленно. – Прошу домашний адрес и паспортные данные для договора…

Освободив паспорт из лапок директора, Варвара сказала себе: «Момент настал». Пора выпускать зверя из засады.

– Кстати о рабочих вопросах. У вас непростой период, много конфликтов. Я подумала: почему бы не пригласить хорошего специалиста, конфликтолога. С богатым опытом. У меня есть хорошая знакомая, отличный профессионал. Она так любит театр, что о гонораре речь не идет.

Соображал Крякин стремительно. Особенно когда предлагали бесплатное.

– Отличное предложение! Где ваш конфликтолог? Когда назначим встречу?

Без лишних слов Варвара распахнула дверь.

Ингрид вошла. Как тигрица приближается к ягненку. Просто, мягко и неотразимо. У Крякина отвалилась челюсть. Варвара согласилась: Ингрид была ужасна. Сокрушительно хороша. Без тени косметики.

– Моя подруга, Ингрид Алефская, – произнесла Варвара в звонкой тишине.

Крякин покачал головой как под гипнозом.

– Надеюсь, я смогу вам помочь, – проворковала Ингрид, медленно приближаясь и пожирая его. Пока взглядом.

Варвара стала лишней. Конфликтологу помощники не нужны.

20

Приехав в институт, Варвара поднялась по мраморной лестнице. Просторный коридор с колоннами был на удивление пуст. Никто не повторял стишки, бродя из угла в угол, никто не кусал книжку от волнения, никто не смеялся натянутым смехом. Абитуриентов не было.

Зато из аудитории, где должен проходить второй тур экзамена на актерский курс, доносились крики. Нарочно Варвара не прислушивалась, но уловила, что кто-то угрожает «бросить немедленно, если такой бардак». Устроить скандал мог только один человек: мастер курса. Взволновать известного режиссера могло что угодно. Жара, несовершенство вселенной или бездарность абитуриентов. Истерики были нужны, чтобы поддерживать образ гения, которому позволено все. Чтобы и дальше позволялось все. Ну или почти все. За исключением слишком близких контактов со студентами. Да и то если тайное вылезало наружу.

Подслушивать Варвара не собиралась. Дверь аудитории распахнулась, выдав порыв воплей. Вслед за ними появился Тульев. Профессор уставился на Варвару так, будто она забила победный гол.

– Дитя мое, а вы что тут делаете?

Вопрос Варвара могла вернуть: на втором туре представитель театроведческого факультета без надобности. Тем более профессор.

– Добрый день, Алексей Юрьевич, – ответила Варвара так бодро, будто не заметила, что для Тульева день добрым не был: выглядел он мрачнее и печальнее, чем вчера. – Пришла сдать учебные планы.

Тульев покивал в грусти.

– Планы это хорошо…

Взгляд его блуждал в хмурых далях. Варвара могла найти только одну причину:

– Наши вчера проиграли?

– Вы что, не смотрели матч? – с тихим изумлением спросил профессор.

Варвара созналась в преступлении.

– Не перестаете удивлять, дитя мое… Чем же вы занимались, когда решалась судьба нашей сборной?

Рассказать, что она пришла в гости и нашла в ванне мертвую актрису, которая оказалась и не мертвой и не актрисой, а принимающей процедуру ее сестрой? Тульев не поверит, сочтет неудачной шуткой.

– Подбирала материалы для кандидатской, – ответила Варвара. – Значит, наши выиграли?

– Вашей прозорливости не хватает интереса к сегодняшней жизни, – ответил Тульев, тяжко вздохнув. – Наши вырвали победу у финнов со счетом «один – ноль».

– Ура, – сказала Варвара. – Алексей Юрьевич, у вас все нормально? Вы не заболели? Может быть, вам нужно помочь?

Тульев похлопал ее мощной ладонью по плечу так, что Варвару малость покосило.

– Все прекрасно, дитя мое. Я здоров, как Зевс… А если я заболею, то к врачам обращаться не стану, обращусь я к друзьям… Ну и так далее… Спасибо, вам, дорогая, – он крепко сжал локоть Варвары и прошел мимо.

Она смотрела вслед, пока седая шевелюра не исчезла за горизонтом лестницы. Профессор что-то темнил. Что-то скрывал от любимой аспирантки. Неужели призраки прошлого крепкого вцепились в него?

В учебной части Инка прекрасно проводила время. Закинув ноги на стол, пила кофе из бумажного стаканчика и листала сайты. Девушке порой так мало надо для счастья. Если не считать мужа-миллионера и отпуска на Мальдивах.

– Что у вас на туре случилось? – спросила Варвара, отказавшись от протянутого стаканчика, полного кофе.

– Да вообще с ума сойти! – ответила Инка. – Наш скандал устроил такой, что тур остановили и абитуриентов разогнали.

По «нашим» подразумевался мастер актерского курса.

– Опять «уровень поступающих чудовищно низок»?

– А нет, не угадала! – обрадовалась Инка, опустошив стаканчик и принимаясь за второй. – Как раз наоборот. Скандал из-за того, что на тур не пришла та самая девочка, которую он назначил звездой курса.

Можно было удивляться: абитуриентка с блеском прошла первый тур, ее фамилия в списке второго, а она не явилась. Невероятный случай.

– Наш так разозлился, что пригрозил остановить набор. Подай ему эту девицу, или он отказывается, – продолжила Инка. – А где ее найти? Ни телефона, ни мейла не записывали. Я в соцсетях посмотрела – никого похожего. В общем, скандал только начинается. Что-то будет.

– А Тульев как там оказался?

Инка выразительно пожала плечами.

– Сама не пойму. Вдруг явился, сел за стол комиссии. Кто же его выгонит, он же Тульев.

Варвара отогнала мысль, что профессор пришел нарочно, чтобы посмотреть на не явившуюся абитуриентку. Не может, не имеет он права влюбляться на старости лет в какую-то девчонку. Хотя если Тульев был в такой печали…

– Варь, тебе чего? Ты же планы на осень сдала…

Достав смартфон, Варвара увеличила снимок старой фотографии. Чтобы не был виден пинцет.

– Ин, глянь, пожалуйста. Ты же знаешь весь театральный мир. Можешь узнать эту актрису в юности?

Нахмурившись, Инка склонила голову к плечу. Как настоящий эксперт. Ей было приятно найти применение бескрайним знаниям. Столько лет выслушивала упреки от родителей, что ничем путным не занимается, бездельничает. И вот, пригодилось!

Инка старалась как могла. Вертела и головой, и смартфоном. Ей очень хотелось узнать девушку на черно-белом снимке. Блеснуть перед слишком умной подругой. Ничего не вышло. Отодвинув смартфон, Инка приняла строгий вид.

– Я ее не знаю, – сказала она. – Наверняка не актриса. Можешь мне поверить.

Верить на слово Варвара просто не могла. Если поверить, рушится все, что она придумала. Нечем будет удивлять Игнатьева.

– Ты случайно не помнишь, в каком году выпустилась Добронина?

Простой вопрос привел Инку в такое изумление, что она поставила недопитый стаканчик.

– А тебе зачем? Она же не умерла и не стала историей.

Варвара подумала, что это может случиться слишком скоро. Врать Инке не хотелось.

– Получила от Доброниной предложение стать завлитом ее театра. Она возвращается, собирает новую команду. Хочу узнать о ней подробности.

Инка издала вопль болельщика, чья команда пропустили решающий гол.

– Ты? Завлитом? У Доброниной? Как?!

Показалось, что Инка не только сражена новостью, но и капельку завидует. Когда знаешь весь театральный мир, честно бездельничаешь в учебной части, а счастье свалилось на подругу – обидно. Или только показалось.

– Я не дала окончательного согласия, – сказала Варвара.

– Не давай ни в коем случае! – взвилась Инка. – Ты знаешь, какой она человек? Она страшный человек!

Хлынул потоп. Инка рассказывала, как мерзко и нагло Добронина вела себя с актерами, какие крепостные порядки у нее были заведены, как ее все ненавидят, как она три раза была замужем, второй муж уехал в Америку и там умер, а третий разорился и тоже умер, как она при родах потеряла ребенка, после чего развелась с первым мужем. И тому подобное. Варвара слушала, не перебивая: характер Доброниной ужасный, но это не повод ее убивать.

Наконец Инка выдохлась.

– Если дашь согласие, имей в виду: будешь у нее рабом, то есть рабыней, – сказала она. – А в штате литературной части театра есть должность помощника?

Варвара сделала вид, что не поняла намек.

– Еще не знаю, но думаю, что будем усиливать литчасть. Много планов, много задач, много работы. Одной мне не справиться.

– Варь, меня возьмешь?

Инка была искренна. Как минуту назад искренно громила звезду и пугала рабством.

– Там видно будет, – ответила Варвара. – Предположу, что Добронина выпустилась в восемьдесят втором. Можешь проверить?

Инка развивала бурную деятельность. Демонстрируя, как она может работать, если захочет. Из гигантского шкафа, в котором хранились выпускные сборники института за все советские годы, она вытащили том в синем переплете. Тот был нетронутым и пыльным. Раскрыв страницы, Инка чихнула.

– Их курс выпустили точно в восемьдесят втором. Как ты угадала?

Варвара не угадывала. Она посчитала: Ольга Медсен осталась за рубежом в 1981-м, они были на третьем курсе, на актеров учатся четыре года. Все просто.

– Ты, случайно, не знаешь, на ее курсе было какое-то нехорошее происшествие?

Инка старательно шевелила мозгами. Выслуживалась, наверное.

– Что-то такое было, но уже позабыто, – ответила она. – Так спроси у Тульева, он наверняка помнит.

Варвара взяла выпускной альбом. Каждый актерский курс делал общую фотографию. Чтобы потом, когда они станут великим и знаменитыми актерами и актрисами, институт мог гордиться своими выпускниками.

Курс, как обычно, состоял меньше чем из тридцати студентов. На снимке выпускники сидели в два ряда. Варвара вглядывалась в лица девушек. Одно, крайнее во втором ряду, показалось смутно знакомо. А чуть дальше – совсем знакомое. Глянув в список, она нашла фамилию: «Добронина Т. Ф.». Рядом с ней сидела девушка, которая походила на ту, что улыбалась с черно-белого обрывка. Варвара не была уверена: разные ракурсы съемки немного путали. Фамилия в списке курса утверждала: «Крайкова И. С.».

– Нашла, что искала? – спросила Инка, раздираемая любопытством.

– Хотела посмотреть на Добронину в юности, – ответила Варвара, закрывая том. – Ин, мне нужны телефоны актрис, которых примадонна желает возвращать в театр: Крайковой и Лягочевой. Можешь найти?

Инка готова была вот-вот лопнуть.

– Тебе зачем?

– Надо обсудить с ними будущий репертуар.

– Чего не сделаешь ради лучшей подруги, – сказала Инка и полезла в письменный стол. Пользуясь смартфоном и интернетом, номера телефонов она записывала в старую записную книжку. Для доступа к ней нельзя забыть пароль. Можно только потерять ее целиком.

Номера Инка продиктовала и проверила, что записаны правильно. Так старалась быть полезной будущему завлиту.

Забив новые номера в контакты смартфона, Варвара обещала держать Инку в курсе.

Дверь учебной части распахнулась без стука. Вошла девушка в чем-то белом и модно хлопковом. Варвара не поняла и не рассмотрела. Она откровенно растерялась. Если не сказать: потерялась. На целый миг.

На пороге учебной части стояла девушка со старой черно-белой фотографии.

Живая, настоящая и цветная. То есть в цвете.

21

Ожившая фотография мяла зубами жвачку и смерила Инку с Варварой не слишком вежливым взглядом. Без робости абитуриента. Наверное, посчитала их старухами. Что было дерзостью и неправдой. Ну какие они старухи. Они еще о-го-го! Инка сразу уловила отношение. И показала официальное лицо.

– Вам что нужно? – сказала она тоном прожженного крючкотвора. – Абитуриентам здесь делать нечего. Вся информация вывешена в приемной комиссии. И на сайте.

На девицу это не произвело впечатления.

– Когда, типа, второй тур-то будет, а? – спросила она капризно, играя в звезду.

– Вся информация на сайте. И в приемной комиссии, – ледяным голосом ответила Инка. – Прошу выйти.

Секретаря учебной части наградили презрительным хмыком, девица повернулась и вышла, будто сделала большое одолжение.

– Нет, ну до чего наглая абитура пошла! – в сердцах Инка стукнула кулачком по старому альбому, выбив облачко пыли.

– Кто это? – спросила Варвара сдержанно, чтобы подруга не вцепилась с расспросами.

– Понятия не имею! Еще второй тур не прошла, а гонору – будто звезда сериала! Ну ничего, я ее запомнила… Попадется мне… Будет документы по три раза переписывать.

Месть Инки обещала быть жуткой. Или ужасной. Варвара вспомнила, что страшно опаздывает, помахала ладошкой и вышла из учебной части.

Девушку нагнала у начала лестницы. Та облокотилась о мраморную тумбу и осматривала холл института, как свои владения. Или Варваре так показалось.

– Извините! – мягко обратилась она.

К ней обернулось хорошенькое личико. Вблизи девушка казалась копией той, что на фотографии. Сходство было бы полным, если бы челюсти не перемалывали жвачку.

– Да? – спросила она с ленивой капризностью.

Варвара мысленно сделала ставки.

– Вы… внучка Искры Крайковой?

Ее окинули взглядом от пыльных туфель до взлохмаченной прически.

– Да, – ответила девица так, будто делала большое одолжение.

Первая ставка выиграла. Оставалась вторая, самая важная.

– Уже два дня не могу дозвониться до вашей бабушки. Вы не знаете, где она?

– А вы кто?

Это еще ничего не значило. Или могло означать что угодно.

– Ванзарова, – сказал Варвара официальным тоном и добавила: – Варвара Георгиевна… Я новый завлит театра Художественной драмы. По поручению Таисии Доброниной мне надо обсудить будущий репертуар с вашей бабушкой. Не могу до нее дозвониться…

Перемена случилась внезапно. Наглая девица оторвала локоток от мрамора, выплюнула жвачку в кулачок, встала прямо, сложила ручки паинькой и заулыбалась так мило, как может это делать девушка, умеющая хитрить.

– Как приятно… Я Ляля, внучка Искры Семеновны… Поступаю на актерский… В наш институт… Бабушка уже обо всем договорилась… Буду продолжать семейную династию, стану актрисой…

В который раз Варвара убедилась: хорошенькое личико не гарантия ума.

– Куда бабушка делась? – спросила Варвара, напомнив себе Красную шапочку, которая спрашивает Серого волка. Только в этой сказке роли поменялись: Серым волком была она. Ничего, ей не привыкать.

Ляля попыталась изобразить «улыбку с намеком», но вышло не очень.

– Ба загуляла, – сказала она, понизив голос, будто сплетничает с подругой.

– Загуляла? – переспросила Варвара, ощущая, как выигрыш тает на глазах. – Это как понимать?

Внучка пошло хихикнула и сдала бабушку: дня три назад Искра Семеновна находилась в большом волнении. Она готовилась к какой-то важной встрече и сильно нервничала. Металась по квартире и не могла успокоиться. Зная бабашку, то есть просто «ба», Ляля не сомневалась, что у нее случился роман. Что для ее возраста было большой удачей. А может быть, и последней любовью. С кем у бабушки случился роман, Ляля не знала, да и не слишком интересовалась.

– Куда Искра Семеновна поехала вечером 15 июня? – спросила Варвара так, будто имела право лезть в частную жизнь.

Ляля ничего не заметила.

– Ой… Ба где-то в городе назначила свидание… В каком-то роскошном отеле… Кажется, там сняла номер люкс… Представляете, какая любовь у ба!

– Бабушка делится с вами такими подробностями?

– Я подслушала, когда ба по городскому телефону говорила.

Наивность – следствие доброты или глупости. Тут выбирать не приходилось.

– Значит, с вечера 15 июня от Искры Семеновны нет вестей, – сказала Варвара, глядя в личико, незамутненное интеллектом. Что для актрисы не всегда плохо. – Почти двое суток. Вас это не тревожит?

– Нет! – чисто и радостно ответила Ляля.

– А если с Искрой Семеновной случилось что-то нехорошее?

– Значит, квартира будет моя! – обрадовалась добрая внучка.

– Вы живете с ней?

Ляля легкомысленно взмахнула ручкой.

– Да, так удобнее. У ба – свобода. Делай что хочешь. Родители меня достали.

Сказано было искренно, а потому честно.

– Звонили бабушке за эти дни?

– Раз или два… Она не берет трубку… Я же говорю: ба загуляла. Пустилась во все тяжкие на старости лет! – Ляле это показалось смешным.

– Искра Семеновна часто так пропадала?

Вопрос заставил Лялю сморщить лобик.

– Часто? Да нет… Не могу вспомнить… Наверное… Первый раз… Ну я же говорю: у ба случилась любовь! – нашлось объяснение, и к Ляле вернулось легкое настроение.

– Почему решили, что у нее случилась любовь?

– А что же еще! – удивилась Ляля. – Платье роскошное от Доброниной получила.

– Роскошное платье? – спросила Варвара, будто удивилась не меньше. – И как выглядит?

– О, вообще супер! Платье от… – тут Ляля назвала знаменитый бренд, перепутав всего четыре буквы в двух словах. – Такие яркие, пышные цветы…

Варвара невольно вспомнила выбор, который сделала за Добронину в бутике. Проверяя себя, она достала смартфон и показала снимок продавщицы, держащей голубое платье с принтом.

– Вот это?

Ляля надула губки.

– Нет, у того крупные черные и красные цветы. Ба в нем роскошно выглядела.

– Может быть, Искра Семеновна сама купила?

Наивность завлита Лялю насмешила.

– Знаете, сколько оно стоит? У ба таких денег нет… Ей от Доброниной привезли… Я точно знаю…

Варвара тоже знала, сколько стоило платье.

– С кем могла быть встреча у Искры Семеновны? – спросила она, замечая, что разговор все более смахивает на допрос. Хорошо, что Ляля-детка ничего не замечает. Наивность иногда выручает.

Ляля только ручками развела.

– Ба секретничала.

– Имя Шляпич упоминала?

Ляля хихикнула.

– Ба его песни просто обожает. Все время крутит. Такая гадость, правда?

– Не знаю, не слушала, – ответила Варвара. – Неужели никаких идей, с кем могла загулять бабушка?

– С каким-то старичком, наверное.

Любой, кто был старше ее, Ляле казался старичком. Ничего, это скоро пройдет.

– Разве Искра Семеновна не могла увлечься молодым человеком? – спросила Варвара, чувствуя, как ей неудобно произносить такое. Но если Тульеву можно увлечься молоденькой, чем Крайкова хуже?

Ляля решительно мотнула головкой.

– Точно с каким-то старичком, – сказала она. – Я заметила: ба прихватила с собой альбом старых фотографий. Еще институтских. А кому их показывать? Тому, с кем ба может повздыхать об ушедшей молодости.

У внучки прорезались логика и ум. А ведь так успешно скрывала. Если Игнатьев не умолчал, в номере старого альбома не было. Он исчез. Не из него ли обрывок снимка?

Варвара показала черно-белое фото счастливой девушки, на которую Ляля была похожа, как отражение в зеркале. Только спустя сорок лет. Искра Крайкова передала свою красоту через поколение.

Ляля легонько охнула.

– Откуда у вас? Это один из любимых снимков ба! Она часто мне его показывала.

Радоваться пока рано. Ничего не доказано, нет ничего надежного, чтобы предъявить Игнатьеву. Все еще может повернуться другой стороной. Обрывок снимка может не иметь отношения к телу в ванной. Искра Крайкова могла отправиться в другой отель. Загулять с юным любовником. Или пожилым. Если у нее случилась поздняя любовь. Любовь – непредсказуемая пьеса. А платье? Платье – вещественное доказательство, вещдок, Игнатьев его ни за что не покажет. Может, то самое, а может, другое. Мало ли у Доброниной брендовых вещей.

– Разбирала архивы, наткнулась на обрывок, хотела убедиться, что это ваша бабушка, – ответила Варвара. – Кто еще на снимке?

– Подруги по институту, – ответила Ляля. – Ба говорит, что они снялись все вместе по окончании третьего курса. Они такие молодые, счастливые, весенние… Ба говорит, что я похожа на нее в молодости.

Похожа – не совсем верное слово: копия бабушки.

– Кто снят вместе Искрой Семеновной?

– Тетя Поля, конечно… То есть Полина Лягочева. Еще Таисия Добронина, – фамилию звезды Ляля произнесла со всем почтением. – И еще две девушки. Ба говорила, но я не помню, кто они… Кто-то с курса, кажется…

Ляля смотрела преданно, как собачка, готовая служить за кусочек сахара.

Варвара думала: как быть? Сообщить Игнатьеву? Нет, рано…

– Какой смартфон у Искры Семеновны?

Вопрос привел Лялю в стеснение.

– У нее обычный кнопочный телефон, – словно извиняясь, сказала она.

– Планшетом бабушка тоже не пользуется?

– Откуда вы знаете?

Наивность абитуриентки не знала границ. Зато в актерской профессии пригодится. Варвара не стала объяснять: если у человека кнопочный телефон, он явно не пользуется гаджетами.

– Искра Семеновна интересовалась старинными рецептами красоты?

– Зачем? У нее полно кремов и косметики…

– Может быть, она говорила, что видела призраки прошлого?

Ляля покачала хорошенькой головкой.

– Ничего такого… Я бы запомнила… Варвара Георгиевна, можно спросить?

– Если смогу ответить, – сказала Варвара своим мыслям. – Да, конечно…

– Когда будете подбирать пьесы в театре, я могу рассчитывать на какую-нибудь роль? Пусть самую маленькую… Эпизодную…

– Студентам раньше второго курса не разрешают выходить на сцену.

– Ничего, бабушка договорится в институте… Я могу рассчитывать?

– Рассчитывать можете, – ответила Варвара.

Меньше всего сейчас она думала про будущий репертуар.

Отделавшись от Ляли, что оказалось трудней, чем оторвать жвачку от подошвы, Варвара вышла на улицу и послала вызов на номер Крайковой. Гудок проходил, ответа не было.

Значит, телефон тоже исчез из люкса. Но до сих пор работает. Уже вторые сутки. Какая мощная батарея. Или убийца его подзарядил? Зачем было забирать старый телефон жертвы? По нему можно быстро вычислить место. Логичный ответ: чтобы не сразу установили жертву. Если, конечно, телефон не валяется в глубинах мусорного контейнера.

Повторив попытку дважды, Варвара решила, что должна сделать.

Чтобы Игнатьеву нечего было возразить.

22

Медсен согласилась на встречу не слишком охотно. Как будто у нее были дела более важные, но из вежливости дама не смогла отказать. Варваре было предложено подняться к ней в номер.

Лифт привез ее на третий этаж. Варвара легонько постучала. Дверь распахнулась так быстро, будто Медсен держалась за ручку с той стороны.

– Рада вас видеть, милая, – сказала Ольга с сухой вежливостью.

Она была в спортивном костюме в бело-голубых цветах с капюшоном и белых кроссовках. После элегантных платьев это выглядело непривычно. Зато образ дамы с идеальным вкусом обрел земные черточки. Женщина, которая хорошо выглядит в тренировочных штанах, – уверенная в себе женщина. Несмотря на спортивный вид, прическа Ольги была аккуратной. Даже в номере она не сняла затемненные очки.

Закрытая дверь с левой стороны гостиной полулюкса плохо скрывала звуки рыданий. За дверью плакала девушка. Отчаянно и безнадежно. Как могут плакать девушки моложе двадцати, у которых в жизни случилось нечто такое ужасное, что жить им дальше незачем. А до этого все было так хорошо. В общем, все кончено, слезы обнялись с соплями.

Варвара колебалась в нерешительности.

– Ольга, простите, я не вовремя…

– Что вы, милая, все хорошо, – сказала Медсен и открыла дверь, наверное, спальни.

Звук рыданий зазвучал во всю мощь.

– Mammy, I will… – проговорил сквозь всхлипы голосок.

– Shut up, my darling! – рявкнула любящая мать так, что по плечу Варвары пробежали мурашки.

Но, о чудо, рыдания кончились, будто нажали кнопку «стоп». Раздалось мощное сморкание, потом мягкий шепот Ольги, который Варвара не расслышала и не хотела слушать. И все кончилось. Ольга вышла, тихо затворив дверь. Улыбнулась одними губами.

– Простите, милая, в юности девушке иногда надо поплакать, – сказала она, жестом приглашая в кресло.

Варвара села на краешек горячей подушки и подумала, что ей никогда не надо было плакать. Не было такого случая. Может, еще будет? Юность не кончилась. Она продолжается.

– Напали на след рецепта бабушки, милая? Порадуйте меня, – судя по интонации, радость Медсен была очень нужна. Нынешний день выдался у нее далеко не радостным.

– Чтобы найти предлог для разговора с Доброниной, я заглянула в архив нашего института, – начала Варвара заранее сочиненную историю.

Ольга согласно кивнула.

– Отличная идея, милая. Предложите ей биографию?

– Не совсем. В следующем году исполнится сорок лет, как выпустился актерский курс, на котором вы учились, пока… – тут Варвара запнулась.

– Пока я не сбежала на Запад, – помогла ей Ольга. – При чем тут наш курс?

– Можно предложить Доброниной написать статью: сорок лет спустя. Как сложились судьбы курса. Чтобы она рассказала.

Медсен сидела молча. Ничем не выдав, что согласна с блестящей идеей.

– Для начала я заглянула в выпускной альбом 1982 года института, – продолжила Варвара, стараясь не замечать, как напряжена Ольга. – И обнаружила в нем рядом с фотографией вашего курса, на которой вас, конечно, нет, вот этот снимок…

Варвара показала смартфон. Оборванный край спрятался за увеличением. Черно-белая девушка улыбалась во весь экран.

– Вы не знаете, кто это?

Дама не шелохнулась. Сидела неподвижно, закинув ногу на ногу.

– Нет, – сказала она.

Варвара подумала, что Ольга невнимательно посмотрела. Неужели не узнает сокурсницу?

– Я сравнила с общей фотографией курса и нашла похожую девушку, – продолжила Варвара. – Предполагаю, что это Искра Крайкова. Вы должны ее помнить.

Медсен молчала. Будто подбирала слова.

– Возможно, вы правы, милая… Прошло слишком много лет, я забыла, как выглядели мои подруги, – наконец сказала она. – И не хочу вспоминать. Да и какое это имеет отношение к поиску рецепта?

Раздражение слышалось отчетливо. Варвара убрала смартфон.

– Для разговора с Доброниной мне надо подготовиться. Можете вспомнить, с кем она дружила на курсе?

– Тася не дружила, она подчиняла людей, – губы Ольги презрительно скривились. – Ее подругами, а вернее служанками, были Искра Крайкова и Поля Лягочева.

– А вы?

– У нас были хорошие отношения, – ответила Медсен. Варваре послышалась капелька гордости. – Тася попробовала меня подчинить, у нее ничего не вышло, она признала меня равной. По-настоящему я дружила с Ритой Алябиной… У нас был свой маленький круг. Мы держались немного в стороне от курса.

– Почему?

– Потому, что наши родители были обеспеченными, – ответила Ольга с вызовом. – Вам этого не понять, милая. Тогда было другое время… Мой отец был большим партийным функционером. Родители Риты тоже входили в номенклатуру… У нас было все, остальные – дети рабочих и служащих, голытьба и завистники… Не хочу это вспоминать.

Варвара старательно не замечала, как изменилась Ольга. Как будто, надев спортивный костюм, стала другим человеком.

– Неужели вам не интересно повидать друзей юности? Например, Искру Крайкову?

Медсен была неподвижна.

– Ни малейшего желания… Когда-нибудь, лет через сорок, вы меня поймете, милая, – сказала она. – Не надо встречаться с теми, кого знал в юности. Не стоит ворошить былое.

– Чтобы не будить призраки прошлого? – спросила Варвара.

Показалось, что Медсен еле сдержалась, чтобы не рявкнуть, как на дочь. Но промолчала.

Варвара попыталась сгладить неловкость улыбкой.

– Про студенческие романы можно вспоминать?

Ольга благосклонно кивнула.

– Теперь это кажется милыми пустяками…

– С кем были романы у Доброниной и у Крайковой?

– Вы будет удивлены, милая, но они не поделили одного юношу… Тогда красавца-юношу, – поправилась Медсен. – Был у нас на курсе такой Аркаша Андронов… Кажется, он стал известным актером. Здесь известным.

– Они обе были влюблены в него?

– Влюблена была Крайкова… А Тася нарочно забрала себе самую красивую игрушку… Искра ей уступила. Любовь всей своей жизни… Да о чем мы вообще говорим? – вырвалось у Ольги. – Все, больше ни слова о курсе.

Испытывать выдержку Медсен в таком настроении Варвара не рискнула. И так узнала то, на что не рассчитывала. Надо было выбираться из неприятной ситуации.

– Добронина назначила мне встречу на завтра, – сказала Варвара, вырывая себя из жаркой пучины кресла.

Медсен встала резво, показав хорошую спортивную форму.

– Будете у нее завтра? – переспросила она.

Варвара собралась ответить, но тут заметила в углублении кресла нечто, что было запихнуто в щель, но виднелось краешком. Она помедлила в раздумье.

– Да, первый визит, – опомнилась Варвара. – Расскажу, что замечу.

– Вот что я подумала, милая, – Ольга приподняла очки и вернула на переносицу. – Это была плохая идея. Забудьте. Я благодарна вам за труды, но не надо ничего искать.

– Но почему?

– Потому что, – Медсен запнулась, – потому что ничего найти нельзя. Вы правы: Тася наверняка обшарила всю квартиру. И раскопала. Рецепт применила, и он не сработал. Бабушка что-то перепутала или пошутила…

– Могу спросить у Доброниной напрямую.

– Не сметь! – рявкнула дама, как тренер на спортсмена. И осеклась. У Варвары мурашка с плеча упала. – Простите, милая. Я плохо себя чувствую. Это была глупейшая авантюра с моей стороны… Эссенция Венеры, рецепт вечной красоты от бабушки. Какая чушь… Во всем виноват дурацкий характер, дожила до седых висков, а до сих пор увлекаюсь, как девочка. Простите…

– Ну что вы, Ольга, – Варвара собралась с духом и дружески пожала ей руку. – Отменить встречу с Доброниной не могу. Поболтаю о прошлом, погоняем призраков.

Медсен не отняла руку и склонила голову.

– Спасибо вам, милая.

Дама прибывала в искренней печали. Варвара не могла остаться равнодушной.

– Ольга, если у вас что-то случилось или вашу дочь обидели, скажите, думаю, я смогу вам помочь…

Варвара ощутила крепкое и мягкое рукопожатие, как благодарность.

– Спасибо, милая, у нас все хорошо, – Медсен даже попыталась улыбнуться, но вышло не очень. – У меня изменились планы, я вынуждена уехать раньше, чем рассчитывала.

– Когда?

– Послезавтра. Если найдете время погулять со мной по городу, это будет бесценная помощь.

– Постараюсь что-нибудь придумать, – ответила Варвара.

– Простите, милая, а где вы нашли эту старую фотографию?

– В выпускном институтском альбоме.

Медсен молча кивнула. Как будто согласилась.

В чем Варвара сомневалась.

Она вышла из номера и остановилась перед лифтом. Перемена планов Медсен, ее раздражение были не так уж удивительны. Всякое бывает, ну передумала дама искать то, чего не могло быть. Ну, поругалась с дочкой. Пустяки жизни. Странно было другое. Варваре показалось, что в щель между подушкой и подлокотником кресла засунут белый парик. Какой длины – неизвестно. Виднелись только кончики.

Или показалось? Это что-то другое?

Варвара протянула руку, чтобы нажать на кнопку лифта.

И тут заметила, где именно находится.

23

Дед любил повторять слова прапрадеда Варвары: «Истину трудно заметить потому, что она чаще всего находится перед глазами». Она могла объяснить свою слепоту только тем, что поднималась на лифте, а номер Медсен находился в другом конце коридора. Но это тот же этаж, на котором Добронина сняла люкс. В номер вошла другая женщина, была убита в ванной, с ее лица сняли кусок кожи.

Убита – кто?

В ответе Варвара еще сомневалась. Зато могла проверить очевидную и безумную идею. Она вынула смартфон, приложила ухо к двери и нажала контакт Крайковой. Вызов шел, телефон звонил. Явно не в номере Медсен.

Варвара нажала на красный кружок, чтобы не разряжалась батарейка кнопочного телефона, и задрала подбородок. Одинокий глазок камеры еле виднелся на потолке. Чтобы не смущать гостей отеля, видеоконтроль фиксировал только одно направление. Если человек открывал дверь в номер, лицо его не попадало в камеру, зато фигура со спины была видна. Наверное, так сохраняется иллюзия невмешательства в частную жизнь.

Если бы не вредность Игнатьева! Если бы хоть одним глазком взглянуть на запись того вечера! Она бы разгадала секрет: куда исчезла блондинка в форменном пиджачке отеля.

Чего жалеть о недостижимом? Варвара подумала: а что мешает попробовать разгадать силой мысли? Коридор на месте, портал в другое измерение – наверняка тоже. Она посчитала нужным показать язык камере и не спеша пошла по коридору. Путь был устлан мягким ковром.

Варвара прошла часть этажа до главной лестницы, потом отрезок до второй лестницы, проследовала мимо лифта, обслуживающего левое крыло этажа, и наконец оказалась у хорошо известного номера. Входить в который было запрещено. Но если хорошо попросить – то можно. Дальше оставался завершающий отрезок коридора, упиравшийся в запасную лестницу.

Откуда могла появиться женщина в брендовом платье с пакетами, а потом блондинка? Чтобы попасть на камеру со спины, один путь: прямоугольный проем, за которым располагались крайние номера этажа. Обе наверняка поднялись по запасной лестнице. Варвара вошла в проем и развернулась, чтобы показать камере затылок. Будущей жертве должны были сказать, откуда надо идти. Чтобы не показать лицо. Как убедили? Да очень просто: заходить в пятизвездочный отель с пакетом молока и ягод неприлично. Женщина только рада была не привлекать к себе внимания. Варвара сочла, что против такого вывода психологика прапрадеда возражать не станет. И пошла вперед.

У номера чуть притормозила, изображая, будто вышла из него. И двинулась дальше. Не спеша. Номера размещались по правой стороне коридора, чтобы выходить окнами на Невский. Стену напротив украшали бра в стиле модерн и фотографии Петербурга. Исчезать некуда. Если только не войти в какой-то номер. Но ведь на камере это сразу заметно. Игнатьев – человек дотошный, убийце в форменном пиджачке не даст скрыться в номере.

Варвара одолела больший кусок коридора и оказалась на отрезке, где предыдущие номера закончились, а новые еще не начались. Перемычка на углу этажа. Она подняла голову и не нашла глазка камеры. Небольшой кусок коридора выпадал из обзора камер видеонаблюдения. Причина была перед глазами: дверь с табличкой «Staff only». Чем не портал в другое измерение?

Около двери была припаркована тележка с простынями, полотенцами, шампунями и прочим гостиничным изобилием. Наверняка горничная делает уборку в ближайшем номере. Воровато оглянувшись, Варвара дернула ручку. Дверь тихо распахнулась. Отступать и сомневаться было поздно. Она вошла. Комната обслуживающего персонала была забита пачками туалетной бумаги, упаковками масок и одноразовых перчаток. Пахло химией чистоты, в углу копьями побежденной армии сгрудились швабры. Что тут можно найти? Если следы были, их давно убрали. Зачистили. Вымели и вымыли.

Скуку кладовки нарушало нечто, зацепившееся крючком вешалки за полку. Одежда, прикрытая простыней. В темноте можно принять за привидение. Привидений Варвара давно не боялась. Привидения боялись ее. Она дернула за край. Простыня плавно съехала, открыв кокон прозрачной пленки, – так пакуют в химчистке. Внутри пластика красовался отглаженный форменный пиджак с юбкой. С бейджем без имени. Одежда менеджеров отеля. В комнате горничных ей делать нечего. Варвара полезла за смартфоном. Чтобы предъявить находку Игнатьеву.

– Извинить? – раздалось за спиной.

Варвара обернулась. Чернявая горничная смотрела настороженно и немного испуганно, сжимая тряпку. На бейдже имя: Фарида.

– А, привет! – Варвара изобразила все радушие, на какое была способна, и даже помахала ладошкой. – Как дела?

Горничная не была готова к любезностям. Боялась потерять бесценную работу.

– Кто-то случился? – спросила она, не снижая тревоги.

– Все отлично! – постаралась развеять страхи Варвара. – Это вы работали 15 мая?

Она понимала, что вопрос можно посчитать обидным: дескать, вы для нас на одно лицо, кто вас разберет. Выбора у нее не было. А горничным обижаться не полагается.

– Не мой смена… Зарема работал. Что случился?

Варвара нарочно хлопнула себя по лубу:

– Ну конечно, Зарема! – и тут же подумала, как это выглядит для горничной: ни лиц наших не различают, ни имен. – Не волнуйтесь, все хорошо! Я с Заремой договорилась на уборку в моем загородном доме, он небольшой, четыре этажа. Не могу ее найти. Куда она делась?

Фарида боролась со страхом и желала помочь подруге.

– Зарема нет, – тихо сказала она. – Вчера нет, сегодня нет. Вышла в ее смена.

– Звонили ей на мобильный?

– Не берьет…

Варвара вынула смартфон и стала елозить пальцем по экрану.

– Ах, какая досада… Потеряла ее номер. Можете напомнить?

Горничная достала из фартука потертый телефон и продиктовала. Некоторые цифры Варваре пришлось переспрашивать.

– Где Зарема живет?

Фарида немного отшатнулась.

– Вам зачьем?

– Съезжу к ней, узнаю, как у нее дела. Может, заболела. Тогда заказ вам отдам. Возьметесь? Плачу тридцать тысяч, – брякнула Варвара, не представляя, сколько стоит уборка дома в четыре этажа. У богатых девушек свои недостатки.

Судя по огонькам, которые вспыхнули в глазах горничной, не продешевила.

– В следующем месяце точно вам работу предложу.

Варвара старалась не думать, что нагло и бессовестно обманывает женщину, которая своим трудом кормит семью и казну Узбекистана. Ей было стыдно. Стыдно до румянца, который незаметен на жаре. Выхода не было: иначе горничная ни за что бы не раскрыла адрес напарницы. Все-таки отель пять звезд. Дисциплина и порядок.

Сервис в люксах: убивают в ванной.

24

В счастливом советском прошлом, где люди были братьями потому, что все были бедны, район между Черной речкой и площадью Мужества считался престижным. Тут строили кооперативные дома для научной общественности. Квартиры были небольшие, с невысокими потолками, зато из кирпича, а не из бетонных блоков, как «хрущевки». Гонку престижа район давно проиграл. Теперь в домах-точках квартиры сдавали приезжим. Не слишком дорого, по сравнению с престижной Петроградской или Васильевским островом. Именно так проходит земная слава. Судя по латинской поговорке.

Такси подвезло до бетонного крылечка в шесть ступенек. Дом выглядел неплохо, как нахохлившийся воробей. Одинокий, но гордый. Варвара поднялась по ступенькам и набрала единицу на домофоне. Зарема жила в квартире номер «1» на первом этаже. То есть снимала недорого. Чтоб родному Узбекистану доставалось больше.

Домофон звенел, но хозяйка квартиры не объявлялась. Дверь запикала, выпуская жильца дома с мелкой собачкой. Варвара проникла в открывшийся проем. Квартира Заремы была сразу напротив входной двери. Около нее стоял солидный мужчина в домашних тапочках, держа палец на кнопке звонка. Трель доносилась через закрытую дверь.

– Здравствуйте, – сказала Варвара с интонацией ответственного лица. – Здесь проживает Зарема?

Мужчина в подтяжках и домашней футболке окинул взглядом девицу в брючном костюме и счел ее достойной внимания.

– Здесь. А вы кто?

– Менеджер по персоналу… – Варвара не моргнув глазом заявила громкое имя отеля. – Зарема второй день не выходит на работу, телефон выключен. Приехала выяснить причину. Если не заболела, уволим по статье за прогулы.

Мужчина отнял липкий палец от кнопки. Тишина стала наградой. Он галантно показал зубы.

– И правильно. Увольнять таких надо… Ах да, простите: я председатель ТСЖ нашего дома, Тимофеев… Очень приятно.

– Зарема нарушает порядок в доме? – Варвара была сама суровость. Таких нарочно в кадры подбирают.

Председатель замялся.

– В общем, она женщина тихая, без глупостей, вежливая… Но второй день нарушает договор с нашим ТСЖ! Грубо нарушает.

– Не убирает лестницу?

– Вот именно! – обрадовалось руководящее лицо ТСЖ. – Ступени, площадки и крыльцо не вымыты, мусор не вынесен. И это в такую жару! А она даже дверь не открывает! Безобразие.

– Надо разобраться, – заявила Варвара. – Может, она домой уехала? Или сняла другую квартиру?

– Не может! – возмутился председатель. – У нас договор не окончен. Да я бы узнал, если бы Зарема решила уехать. У нас все на виду.

– Камеру наблюдения смотрели? Зарема могла скрыться под покровом белой ночи.

Дядечка как-то сразу замялся.

– Да, верно. Только уже месяц камеру починить не можем. Не хватает средств.

Варвара подумала, что ему не хватает чего-то иного.

– Вот что, товарищ председатель, – сказала она тоном, каким в советских фильмах говорят на партийных собраниях. – По сумме фактов надо применять меры. Так?

– Так, – согласился обалдевший мужчина. Девица оказалась строгой не по годам.

– А раз так, действуйте незамедлительно: вызывайте участкового.

– Зачем? – упав голосом, спросил председатель.

– Проверить. Не случилось ли чего худшего. Самого худшего, – весомо добавила Варвара. – Вы меня понимаете?

Вождь ТСЖ понял до дрожи прожилок. И побежал в домашних тапочках. Вернулся он с участковым минут через пятнадцать. Еще минут десять было потрачено на то, что Варваре пришлось уламывать участкового. Молоденький лейтенант не желал брать ответственность на себя. Только нажав на обаяние и намекнув на связи, Варваре удалось убедить. Участковый вызвал МЧС.

Приехали двое в оранжевых спецовках. Дверь они вскрыли так легко, как не умеют воры. Варвара толкнула вторую дверь и отшатнулась.

Женщина лежала в коридоре, неудобно вывернув шею. Вокруг головы расплылась и засохла лужа черно-пурпурного цвета. В руке были зажаты пять стоевровых новеньких купюр. Запах уже сильный. Рядом с телом лежал простой кнопочный телефон. Не веря в удачу, Варвара нажала контакт Крайковой. Через секунду экран телефона загорелся, показывая вызов. Какая мощная батарея у кнопочных.

Глядя, как участковый кричит в телефон, вызывая подкрепление из участка, Варвара приняла трудное решение. Тем более злость ее как-то совсем выветрилась. Собравшись с духом, она нажала контакт, который утром не собиралась набирать никогда в этой жизни.

И даже в две следующие жизни. Но пришлось.

25

– Как вы оказались здесь?

На этот вопрос имелось множество вариантов ответа. Самый простой: искала уборщицу для загородного дома. Или: сыскная жилка не дает покоя. На худой конец: разбиралась, кого на самом деле убили в ванной.

Единственно честный ответ хранился глубоко в сердце под тремя замками, от которых Варвара потеряла ключи. Ни за что, ни под пыткой, ни за миллиард евро, она бы не призналась, что не могла и не хотела выглядеть дурой в глазах этого человека. Именно этого лейтенанта. Даже если ему никогда не выпадет шанс доложить ее брату Борису, какая у него взбалмошная и неумная сестра, все равно нельзя спустить и забыть то, что произошло утром. Злость прошла, но осадок остался.

По телефону пришлось убеждать, что тело мертвое и это подтверждает участковый. Пришлось уговаривать приехать вместе с группой, потому что эта смерть неспроста. Пришлось упрашивать из последних сил. Игнатьев усомнился в том, что она не идиотка. Хорошо, он сам напросился. Ванзаровы всегда принимают вызов. Варвара и этот приняла. Посмотрим, кто кого.

Они ушли на спортивную площадку рядом с домом.

Вокруг носились ошалевшие от жары и каникул дети. Летал футбольный мяч, визжали девчонки, вопили мальчишки. Жизнь била ключом. А у бетонного крыльца припарковались труповозка без надписей, темно-синий микроавтобус с оранжевой полосой «Следственный комитет» и передвижная лаборатория криминалистов. Участковый топтался на крыльце с суровым видом, что-то записывая в блокнот. Как человек настолько лишний, что его не замечают, словно стеклянного.

– Варвара, я задал вопрос.

Тон лейтенанта намекал, что худшее еще впереди. Ну что ж, пора показать, кто тут сильно ошибается насчет кого.

– Павел, я вам все расскажу подробно, – Варвара опустила глаза провинившейся девочкой. – Только можно задать один вопрос? Честно один.

– По-моему, наш договор разорван. Забыли?

– Помню. Важно уточнить, как именно убили Зарему.

– Кого?

– Уборщицу из отеля. Ну если совсем не хотите, можно я попробую? Ей горло перерезали? Чем-то очень острым и тонким? Так?

Игнатьев скривился, но еле заметно кивнул.

– Спасибо, Павел, – смирно сказала Варвара, изображая рабыню. – Начну немного издалека… Я задумалась: камеры зафиксировали, откуда убийца пришел, но вы не нашли, куда он исчез. Все записи пересмотрели, много часов. И без толку. Что же такое? Неужели магия?

Варвара посматривала искоса, но заметила, как напрягся лейтенант. Умный, чует, что заманивают в ловушку. Только деваться ему некуда.

– Я в магию не верю, фамилия не позволяет, – продолжила она. – Вы мне записи не покажете. Что оставалось? Решила проверить на месте. Приехала в отель, поднялась на третий этаж и устроила прогон.

– Кого прогнали? – искренне не понял Игнатьев.

– Прогоном на театральном жаргоне называют показ спектакля перед премьерой без зрителей, – ласково ответила Варвара, давая понять, как неприятно выглядеть неучем. В глазах такой умной девушки, как она. И это только начало. – Вы говорили, что блондинка в форме отеля вышла из номера и на всех камерах была со спины. Пока не исчезла. Я прошла по этажу и нашла участок, где нет номеров и находится кладовка горничных. Там нет камер. Там слепая зона.

– Ну и что?

Мимо головы Игнатьева просвистел футбольный мяч. Жаль, что дети играли как наша сборная.

– Дверь кладовки была не заперта, я вошла и обнаружила вот это, – сказала Варвара, показав снимок на смартфоне. Добрая Фарида разрешила сделать фотку, потому что хозяйке большого дома хотелось пошить такую же форму для прислуги.

– Что это значит? – сказал Игнатьев, отводя взгляд.

Варвара была уверена: он все понял. Но сопротивляется. Сопротивление бесполезно.

– Разоблачение простейшего фокуса: убийца заходит в кладовку в форме, а выходит другим человеком. Вы видели убийцу на записи камер, но не знали, кого видите. Правда была у вас буквально перед глазами.

Игнатьев старательно прочистил горло. Лейтенанту было непросто. И жарко.

– Это ничего не значит, – он попытался увильнуть.

– Значит, Павел, значит, – совсем ласково сказала Варвара. – Убийство горничной это полностью подтверждает. Вы понимаете лучше меня. Вы же умный человек.

Варвара подумала, что лесть была лишней. Как-то само вырвалось. Она уже жалела лейтенанта, который проиграл в пух и прах, но еще хорохорится.

– Почему?

– Без горничной Заремы у него ничего бы не вышло.

– Не вижу связи…

– Видите, Павел, конечно, видите, – Варвара улыбнулась и подумала: будто акула готовится проглотить рыбку. – Убийца предложил пятьсот евро за пустяковую работу: вынести форму отеля и повесить в кладовке обычную одежду. Заодно мог спросить, где расположены камеры. Деньги для горничной большие, она согласилась. Гонорар зажат в кулачке убитой. Дальше проще некуда: убийца в форме, санитарной маске и перчатках заходит через служебный ход. У него объемная посылка для клиента отеля, охрана пропускает и помогает пройти через турникет. Поднявшись по запасной лестнице, убийца лопает шарик, прячет ошметок. Входя в люкс, он показывает камере спину и затылок. В номере убивает женщину. И выходит. Камеры опять видят его со спины. Убийца заходит в слепую зону, в кладовке переодевается и выходит буквально другим человеком. Мог заодно сменить пол. Чтобы подчистить следы, он приезжает к Зареме в тот же вечер. Соседи спят, камера на дверях не работает, председатель ТСЖ не успел починить. Убийца вручает деньги и наносит удар по горлу. Дело сделано. Форма висит в кладовке. Фарида, сменщица Заремы, обещала ее не трогать.

Варвара не сказала, что это обошлось ей в тысячу рублей. Последние, что были в кошельке.

Игнатьев помалкивал. Ему нечего было возразить. Еще не знает, что ждет впереди.

– Почему говорите «он», когда на камере блондинка?

– Просто оборот речи, – ответила Варвара, хотя была уверена в каждом своем слове. – Это еще не все, Павел. Я знаю, кого убили в ванной.

Мяч подкатился к ногам лейтенанта. Как настоящий мужчина он отдал пас орущему мальчишке. Так просто отбить Варвару ему не удастся.

– Знаю с вероятностью девяносто девять процентов, – продолжила она.

– И кто она? – без радости спросил Игнатьев.

– Расскажу, но сначала покажите платье, в котором была жертва.

– Уже говорил, это вещдок.

Решительным жестом Варвара оборвала оправдания.

– Я прошу показать снимок платья на смартфоне.

– С чего решили, что я фотографировал платье?

– Вы хороший следователь, Павел, – сказала Варвара искренне, чтобы не выглядело подхалимством. – Вы сделали снимок, чтобы узнать в интернете, сколько стоит платье. Или спросить у невесты.

– У меня нет невесты, – ответил он.

Варвара постаралась не отвлекаться на интересную новость.

– Но снимок есть, – сказала она. – Показывайте.

Вынув смартфон, Игнатьев полистал галерею и показал фотку: платье в больших черно-красных цветах. А ведь психологика оказалась права!

– Оно! – не удержалась Варвара.

– Где видели? – нерадостно спросил лейтенант.

– В бутике ДЛТ, в котором продается этот бренд. Вот что важно: Добронина не покупала это платье.

Игнатьев был не расположен к шуткам. О чем говорили чуть сведенные брови.

– Не может быть. В этом платье она зафиксирована, когда оплачивала люкс.

– Продавщица бутика отправила Доброниной снимок новинки, но она не сделала покупку. Одно из двух платьев этой модели приобрел кто-то другой.

– Кто – известно?

– Тот, кто готовил убийство.

– Почему?

– Потому, что платье оказалось у Доброниной, – ответила Варвара. – Она была в нем. Но его не покупала. Это все доказывает.

– Что именно?

– Платье – подарок Доброниной перед интимной встречей в отеле. Человек, купивший его в бутике, точно знал вкусы актрисы. Смысл в другом. Уверена, что платье – опознавательный знак для убийцы.

– Что? – проговорил Игнатьев, окончательно утеряв нить.

Варвара была довольна.

– Заказчик не убивает сам, он шлет убийцу. Зачем ему заказывать смерть звезды театра? Это дорого. Невыгодно. Убийца сразу поймет: будет шум в интернете, станут искать по-настоящему. Взвинтит цены. Гораздо проще заказать убийство некой пожилой женщины в ярком платье. Заказчик был уверен, что убийца не знает Добронину в лицо. Она давно не снималась и не попадала в скандалы. Нужен страхующий знак, чтобы он не перепутал. Платье черно-красных цветов – сигнал для убийцы: твоя жертва. С учетом цены платья заказчик все равно в выгоде. Ничего личного, только бизнес.

Игнатьеву потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить информацию.

– Допустим, вы правы, – неохотно признался он. – Почему Добронина жива?

Варвара одобрительно кивнула: хороший вопрос, лейтенант.

– Думаю, ее насторожило как раз платье. Внезапность и цена подарка ради секса в гостинице? Она поняла: здесь что-то не то. И приняла меры. Чтобы проверить человека.

– Как именно?

– Она предложила воспользоваться номером своей давней подруге и дублерше Искре Семеновне Крайковой. Актриса не слишком известная, но ровесница Доброниной. Тем более у нее вспыхнул роман. Зная сердечные дела подруги, Добронина прислала ей платье. Как плату за верность. Чтобы Крайкова блеснула на свидании. Некрасиво являться в чем попало в номер люкс. Когда даму ждет последняя любовь. Или давняя.

Лейтенант проглотил что-то вставшее у него попрек горла.

– Откуда у вас эта информация? – спросил он.

– Скажу, Павел, но дайте слово, что не будете сердиться, – Варвара невинно похлопала ресницами. – Даете?

– Говорите уже, – буркнул Игнатьев.

– В ванной я нашла вот этот обрывок, – она показала черно-белый снимок. – Завалился в щель между бортиком и кафелем, поэтому криминалисты его не заметили. Оказаться он мог там потому, что жертва сама его поставила. Она хотела снова стать такой же молодой. Поэтому приняла ванну по старинному рецепту и не испугалась сотрудницы отеля. Она так хотела стать красивой перед важным свиданием. Это фотография Искры Крайковой сорок лет назад.

Игнатьев сделала движение, будто ловил невидимый мяч. Или отгонял муху. Слишком умную, чтобы ее можно было прихлопнуть.

– Вы обещали не злиться, – напомнила Варвара, на всякий случай отступив. – Я знаю правила: снимок брала косметическими щипчиками, вернула на место. Можете найти его в щели и занести в протокол.

– Как вы в номере оказались? – не удержался Игнатьев.

– Женский секрет, – ответила она и сделала вид, что ей стыдно. Но в душе гремели литавры: победа была полной и оглушительной. Настолько, что о планшете, который не принадлежал Крайковой, Варвара умолчала. На всякий случай.

Лейтенант явно не знал, что делать: то ли арестовать нарушительницу правил на пятнадцать суток, то ли расцеловать. Варвара предпочитала последнее. Выбор был за ним.

Игнатьев умел владеть собой. Он медленно и глубоко вздохнул.

– Уверены, что это Крайкова?

– На сомнения – один процент, не больше. Я посмотрела выпускной альбом их курса: это она. Внучка Ляля говорит, что бабушка загуляла с вечера 15 мая, и телефон Крайковой лежит рядом с телом Заремы.

– Зачем горничной понадобился кнопочный телефон?

– Убийца подбросил, – заявила Варвара уверенно. – Чтобы навести на нее подозрение. Кстати, Павел, хочу обратить ваше внимание: квартира Заремы была закрыта. Значит, убийца, уходя, закрыл дверь. Зачем?

– Чтобы дольше не нашли?

– На связке домашних ключей горничной наверняка была прицеплена электронная карточка сотрудника отеля. Ему может пригодиться.

Игнатьев не ответил. Нажав контакт, продиктовал предполагаемое имя жертвы. И уточнил у Варвары номер Крайковой.

– Для чего вам все это? – спросил он, пряча смартфон.

К этому вопросу Варвара была готова.

– Я не хочу, чтобы Добронина погибла. Она очень хорошая актриса. Даже если послала на смерть подругу.

– С кем у Крайковой было свидание?

Варвара пожала плечами.

– Мужчина ее возраста.

– Почему так решили?

– Она взяла с собой альбом студенческих фотографий. Из которого вырвала свой портрет. Альбом в номере был?

Он отрицательно мотнул головой.

– Значит, убийца и его подчистил, – сказала Варвара. – Сможете увидеть гостя Крайковой, если посмотрите запись примерно в одиннадцать вечера. Когда в номер был заказан ужин. Крайкова как раз должна была выйти из ванны молодой и красивой, неотразимой в платье черно-красных цветов.

Смартфон подал сигнал. Игнатьев ответил, что будет через минуту.

– Должен выразить вам благодарность, – сказал он, глядя на мальчишек, гоняющих мяч. – Вы оказали неоценимую помощь.

От этих слов она чуть не лопнула. Конечно, Варвара предпочла бы, чтобы лейтенант встал на колени, прося прощения и все такое. Ну или изящно, в старой манере, поцеловал ей руку. Но и это оказалось так хорошо, что она была счастлива. Просто счастлива. Подумаешь, выиграла этот матч с разгромным счетом.

– Наш договор в силе? – спросила она.

– Подумаю над этим. Если найдете убийцу, звоните, – бросил Игнатьев и пошел к своим. Даже не простившись.

Варвара чуть не швырнула ему в спину балетку. Лень было снимать. Победа и счастье лопнули мыльным пузырем. Нет, ну каков… А?

Нет, мистеру Дарси до лейтенанта далеко. В гордости и самомнении. Этот даст сто очков вперед, такой неблагодарный. Раздумывая о том, как жизнь далека от литературных персонажей, Варвара невольно вспомнила: «Если женщина скрывает увлечение от своего избранника, она рискует не сохранить его за собой».

Нет, ерунда, все эти условности остались в XIX веке. Тем более так говорила Шарлотта. И чем она кончила? Выскочила замуж за напыщенного мистера Коллинза. Вот именно.

Очень вовремя позвонила Марта. Всего-то пятый раз. Она обижалась и требовала подругу немедленно.

26

Под вечер жара стояла туманом. Секретная встреча поклонниц красоты была устроена в самом подходящем месте: в банном комплексе. Как раз по погоде. Баня была исторической, располагалась в старом районе, называемом Коломна, и была перестроена изнутри полностью. Остались только стены красного кирпича. Варвара баню знала, но никогда там не парилась. Парилась она по другим поводам.

В дверях ждала Марта. Подруга была в теплом махровом халате. И походила на белое облачко. Судя по бордовому лицу, она выкатилась из парилки.

– Замерзла, бедняжка? – ласково спросила Варвара, глядя на капельки пота.

– Ты опоздала, – сказала Марта, утираясь ладошкой, как котенок. – Ты же обещала. До тебя не дозвониться. Ты где была?

– Труп нашла.

– Варя, что за шутки!

Варвара давно заметила: люди не верят, когда им говорят правду. Потому что сказано: человек есть ложь. А плюс на минус дает минус. В общем, врать легко: надо говорить правду, которая кажется ложью.

Между тем Марта оценила деловой костюм, который честно служил Варваре большую часть дня.

– Ты почему так вырядилась?

– Подбирала подходящее для бани, – ответила Варвара.

– Очень глупо.

– На секретную сходку тайного общества принято надевать парадную форму. Я читала про масонов.

Марта надула распаренные щечки.

– Должна тебя предупредить, Варя, – строго сказала она. После парилки в белом халате она выглядела так трогательно, что Варвара еле сдержала улыбку.

– Нас будут бить вениками?

– Будь серьезной, – потребовала подруга. – Ты должна знать, куда попала. Я не все тебе рассказала: это не просто собрание, это встреча закрытого «Клуба Венеры».

– А сама Венера уже в парилке? – спросила Варвара и получила шлепок.

– Ты, как новенькая, должна вести себя тихо, просто сидишь и слушаешь. Не умничаешь, не задаешь дурацких вопросов! – голос Марты обрел строгость дубового веника. – Мы договорились?

– Обещаю набрать в рот воды. Тащи шайку.

Марта вздохнула и направилась в глубины бани.

В раздевалке на четверых, больше похожей на женскую примерочную в бутике, Варвара облачилась в белый халат. Марта взяла ее за руку, чтобы подруга не сбежала, и повела в логово красоты. Тайное место встречи оказалось мыльней, в которой в три ряда были расставлены пластиковые кресла. Как в уличном кафе. Большинство было занято дамами в белых халатах с раскрасневшимися лицами. Было так душно, что Варвара готова была скинуть халат. Как видно, правила клуба не разрешали ходить в женской бане в костюме Евы.

Марта выбрала кресла в последнем ряду. Варвара села на скользкую поверхность. Перед ней торчали белые тюрбаны. Женщинам мало было халатов. Нужно накрутить на голову полотенца. Среди белого и махрового Варвара кое-что заметила: в первом ряду сидела Утка-Губастик. Чуть позади ее, кто бы мог подумать, звезда дневного эфира Ника Терентьева. Ведущая старалась, чтобы ее не узнали. Прикрывала лицо отворотом халата. Или это скромность прорезалась. Парилка смыла звездный гонор.

Никто не разговаривал, журчала вода. Чего-то ждали. Варвара подумала, что долго пытку не вытерпит, даже ради подруги. Пора бы появиться Венере. Пусть не из морских волн, так хоть из банного тазика.

Желание исполнилось. В мыльню вошла девушка в белом халате. Бледные щеки, макияж, волосы аккуратно уложены. Без делового костюма представитель косметической компании Светлана Микова выглядела не так официально. Скорее растерянно. Варвара невольно подумала: команда прямого эфира в полном сборе. Не хватает сущих пустяков: камер и съемочной группы.

– Дорогие подруги, рада всех видеть, – сказала она рекламно доброжелательно. – Как вы знаете, сегодня мы ждали нашу дорогую гостью, Таисию Федоровну Добронину, но, к сожалению, она не сможет быть. Зато обещает очень скоро, буквально на днях, показать нам результат своего преображения.

По мыльной прокатился гул недовольства. В самом деле: так мучиться и не увидеть, как актриса помолодела лет на десять.

– А где другие дамы? – спросил кто-то из первых рядов.

– Да, где результаты у тех двух актрис? – поддержал недовольный голос.

Микова плакатно улыбнулась.

– К сожалению, Искра Семеновна Крайкова не отвечает на звонки… Видимо, занята на съемках. Но обещаю, что на следующей встрече вы увидите ее и не узнаете.

В этом представитель фирмы была права. Узнать Крайкову будет трудно. Варвара ничего не сказала. Она глянула на Марту. Подруга ерзала в кресле, держа равновесие. И старательно смотрела перед собой.

– Облом в правилах клуба? – тихо спросила Варвара.

Марта поджала губы.

– Я здесь первый раз, – выдавила она.

Шутить над гуру тонких материй Варвара не стала. Баня не место для шуток. Она не сомневалась: Марта опять вляпалась в аферу. Это с ней происходило регулярно. Богатый жизненный опыт расставания с мужчинами ее мечты не научил, что верить в чудеса нельзя. Хочешь чудо – сделай сама. Видно, поэтому, перепробовав многое, Марта остановилась на тонких материях. И преуспела среди поклонниц. Она умница, уже поняла, что в клубе творится неладное. Только признаться не могла.

Микова помахала руками, успокаивая бурю.

– Дорогие подруги! У меня чудесная новость, – тут она вынула из кармана халата баночку нежно-розового цвета. – Хочу представить вам удивительное средство красоты. Оно создано по секретному рецепту, который несколько веков хранился в старинной петербургской семье Ванзаровых, вы, наверное, о них слышали…

Варвара забыла о жаре. О том, что скользит на мокром кресле. О Марте, которая уставилась на нее с немым вопросом. Забыла о Крайковой. И даже об Игнатьеве. Сталкиваясь с наглостью, откровенной и циничной, Варвара терялась. Только на несколько секунд. Которые наглецу следовало использовать, чтобы спастись бегством. Микова этого не знала.

– Фамильный рецепт Ванзаровых проверен многими поколениями. Используя его, вы будете выглядеть молодой и прекрасной. В этом вы можете убедиться, если посмотрите вчерашнюю передачу нашей любимой Ники Терентьевой. Она пригласила в студию пожилую женщину восьмидесяти пяти лет, Варвару Георгиевну Ванзарову. Посмотрите эту передачу, рекомендую, она уже выложена в интернете. Посмотрите – и вы увидите молодую и прекрасную девушку. Почему мы это знаем? Варвара Ванзарова предоставила нам фамильный секрет. Он так и называется: «Крем вечной молодости Ванзаровых»…

Варвара оглянулась, чтобы найти что-то не слишком тяжелое. И нашла. На кран, торчащий из кафельной стены, был накручен черный шланг, которым мыли пол в мыльне. Шланг лежал змеиными кольцами. Смирно спал. Пришло время проснуться.

Оторвав руку Марты, которая вцепилась в подол ее халата, Варвара пробралась к крану и открыла вентиль до упора. Кольца ожили, шланг стал упругим, вода рвалась наружу. Пока Микова продолжала петь о чудесах ванзаровского крема, Варвара подошла насколько хватило шланга.

И тут Микова ее заметила. Слова застряли на губах.

– В-вы… Вы… что тут, – успела пробормотать она.

– Смываем ложь, – сказала Варвара и повернула рычажок сопла на шланге.

Струя ударила чуть ниже подбородка. Микова охнула и отшатнулась. Варвара подправила прицел. Вода обрушилась на лицо. Микова выронила баночку, выставила руки и завизжала. Шланг был сильнее. Микова попятилась, поскользнулась и шлепнулась в лужу, барахтаясь и скользя пятками. Варвара окатила поверженного врага напоследок с ног до головы.

– Врать не надо, – сказала она визжащей особе и бросила шланг.

Марта догнала ее в коридоре бани, у выхода.

– Оставлю в стороне моральную сторону твоего поступка, – начала она, старательно глядя в сторону.

– Вот и оставь, – ответила Варвара. Морали ее будет учить та, кто вчера болела за соперников, то есть за финнов. Предала нашу сборную ради какого-то пузатого лесоруба с пивным животом.

– Но я понимаю, что ты имела право рассердиться.

– Неужели? А ты понимаешь, что этот клуб – сплошной обман?

Марта поникла. Совсем и окончательно. Мучить подругу Варвара не могла. Обняла за махровое плечо.

– Признавайся, какой вступительный взнос в члены секретного клуба красоты: пятьдесят тысяч?

– Сто, – тяжко выдохнула Марта.

Чего и следовало ожидать.

– Меня притащила потому, что за каждого нового члена полагается скидка?

Последовал пушистый вздох.

– Прости, Варя, я же думала… Так надеялась, что это, в самом деле… А они… А она… – Марта всхлипнула. – Как не стыдно обманывать…

– Косметический бизнес, ничего личного, – сказала Варвара. – Не верь красоте, не верь зеркалам, верь в себя. Ты самая красивая, подруга. Такая, какая есть.

В глазах Марты за слезами мелькнула искра надежды.

– Ты правда так думаешь?

– Правда. Так и передай твоему финну.

– Спасибо… Только ей ничего не говори. Хорошо?

Варвара обещала: Ингрид ничего не узнает. А слово она держать умеет.

27

Тайное логово «Клуба Венеры» находилось недалеко от канала Грибоедова. Варвара сочла, что прогуляться жарким, но светлым вечерком будет лучшим из возможного. Закончить суматошный день неторопливой прогулкой. А если по дороге съесть мороженое – счастье будет полным.

Она вдруг подумала, что стала совсем взрослой: может хоть объесться мороженым на жаре. И дед ничего не скажет. Он, конечно, напомнил бы, что «с твоим горлом ангина обеспечена». Но сколько можно слушать деда! Он обязан когда-нибудь ошибиться.

Варвара свернула в круглосуточный супермаркет и выбрала самый большой рожок. Размером в две порции. Пломбир морозил зубы и на вкус был как детство. Варвара шла по улице в бликах белой ночи, кусала мороженое и вдыхала волшебный воздух Петербурга, в котором смешались времена, гранит, судьбы, слезы, великие беды и странные радости. Воздух, пропитанный белыми ночами, «Алыми парусами», пылью мостовых и вонью каналов. Воздух как наркотик, хлебнув который уже нельзя без него жить. Или надо возненавидеть его навсегда и больше не возвращаться.

Она не дошла до перекрестка с Садовой улицей, как впереди мигнули большие фары, и клаксон призвал обратить на него внимание. Варвара не слишком разбиралась в машинах, кажется, это новенький «мерс». В салоне было темно, она разглядела белый водопад волос водителя. «Мерс» позвал звуком и светом еще раз. Без колебаний Варвара подошла к машине, блестящей, как конфета. Перед ней распахнулась единственная дверца. Она нагнулась и села рядом с водителем.

– У меня мороженое, – вежливо предупредила она, как в фильмах говорят: «У меня револьвер, и он заряжен!»

– Ничего, у меня можно, – ответила хозяйка игрушечной машинки по цене однушки в дальней новостройке.

В салоне царил дух вольности. То есть редкий беспорядок. Если бы не марка машины, то его можно было бы назвать просто помойкой. На торпеде, на коврике и заднем сиденье были свалены обертки, помады, журналы, кофточки, сигаретные пачки, флакончики, бусы, пакеты, сумочки, мягкие игрушки и упаковки чулок. Кажется, хозяйка машины не знала, что ненужные вещи можно выбрасывать. Или не могла решить: какие именно ненужные. Вдруг пригодятся.

Варвару беспокоило другое: мороженое стремительно таяло. Она не успевала слизывать. Первые капли упали на ладошку.

– Вы что-то хотели спросить? – сказала она, не назвав Утку-Губастика по имени.

Из банного комплекса королева бриллиантов вышла без секрета красоты и украшений. Десяток колец на пальцах – не в счет. Остальное, наверное, в бардачке. Самый надежный сейф – это женский беспорядок. Попробуй-ка найди. Вор, который одолеет сигнализацию и влезет в этот салон, с горя оставит записку: «Приберись!»

– К вам можно обращаться просто «Варвара»? – с подчеркнутым уважением спросила Катя Бобчик.

Слизнув с рожка поток пломбира, Варвара не успела удивиться: с чего вдруг такие церемонии.

– Просто Варвара, – ответила она, работая над мороженым.

Катя почтительно покивала.

– Мне не совсем удобно… Все-таки вы мне в бабушки годитесь… Но раз так, то ладно… Мне очень приятно… Какая вы современная женщина, Варвара… Это замечательно. Даже не скажешь, что вы родились в сороковых годах прошлого века. Выглядите чудесно, такая бодрая…

Варвара едва не подавилась мороженым. Катя искренно поверила, что ей восемьдесят пять. Как женщина ее возраста, немного за тридцать, смогла сохранить такую наивность? Сказок в детстве перечитала? Или соцсети мозги выели?

– Я вас вчера и сегодня так искала, так искала, а найти не смогла, – продолжила Катя. Губки ее издавали чуть заметный хлопок. На каждом слове. Но она не замечала. – Какое чудо, что мы вот так случайно встретились!

Кто виноват в этом чуде, объяснять не стоило. Марта и так потеряла сто тысяч. Варвара еле успевала за пломбиром. Вел он себя откровенно мерзко: таял, как барышня при виде принца на белом коне.

– Повезло, – только и сказала она.

Что последует дальше, Варвара знала. Закончить эту комедию она не могла: вылезать из низкой машины с тающим мороженым неудобно. Жалко запачкать единственный приличный костюм.

– Можно я буду с вами откровенна, как с подругой? Несмотря на разницу в возрасте? – Катя была так искренна, что ее стало жалко.

– Я часто даю советы молодому поколению, – ответила Варвара, проглотив такой шмат мороженого, что горло занемело. Как бы дед опять не оказался прав.

– Ой, спасибо! – Катя приободрилась и откинула волосы. – Вы такая красивая… Для своих лет.

– Да, моя красота увядает. Вот внук сделал мне предложение руки и сердца.

– Да вы что! – изумилась Катя. – Расскажите!

Случай из бурной жизни Нинон де Ланкло произвел на Утку-Губастика глубокое впечатление. И это она еще не знает, что вытворяла Марион Делорм, знаменитая парижская красотка и куртизанка, соперница Нинон.

– В другой раз, – ответила Варвара. – Так о чем ваша откровенность?

– Ах да… – опомнилась Катя. – Буду с вами откровенна: я хочу получить одного человека… Мужчину… Он изумительный и чудесный. Невероятный… Да, он был два раза женат, но что такого? Я хочу его… И я должна получить его. Это мой последний шанс…

Желание выйти за богатого, даже женатого – удел девушек, которым родители не обеспечили ничего, кроме образования. Отчего Кате страдать? У нее багажник забит бриллиантами. Любого может заполучить. Хотя Крякину своих хватает. Наверное, в кладовке хранит мешок с картошкой, мешок с луком и мешок с бриллиантами.

– В чем проблема? – Варвара начала опережать пломбир, подбираясь к концу.

– Проблема ужасная, – ответила Катя в печали. – Меня не волнует, что он бывший бизнесмен, что знаменит и недавно занял должность директора театра…

Кусок вафельного рожка застрял во рту. Варвара хрустнула, как дракон костями рыцаря.

– Кем он работает? – спросила она равнодушно.

– Директором театра, – Катя понизила голос. – Вы долго живете, много повидали за свою жизнь, но, простите, имя его не назову. Скажу лишь, что он директор театра Художественной драмы.

Вафля сдалась вместе с остатками пломбира и кусочком шоколада в самом кончике рожка. Как и страшная тайна Утки-Губастика.

– Дмитрий Крякин? – на всякий случай спросила Варвара, дожевывая крошки и не чувствуя горла.

Катя охнула и схватилась ладонями за щеки, которые поддерживали золотые нити. Будто ей показали алмаз величиной с яйцо страуса.

– Вы его знаете? – изумилась она так, словно Варвара могла отнять бесподобного Митю Крякина.

– Я немного знаю мир театра.

– Тогда вы понимаете: мой Митя попал под чары ужасной женщины!

Варвара прокашлялась, чтоб согреть горло. И выиграть несколько секунд. Даже для Ингрид такая скорость романа слишком высока. Или она поставили рекорд?

– Кто эта женщина? – хрипло спросила она.

– Вы наверняка ее знаете! – Катя смотрела с печальной надеждой.

Редкий случай, когда Варвара не знала, что сказать. Мучают старушку Ванзарову загадками.

– Нет, я не знаю.

– Она известная актриса, Таисия Добронина! Околдовала моего Митю! Он только о ней и говорит! Как будто стал ее рабом! Это так ужасно.

– У них что, роман? – спросила Варвара, стараясь понять, что это меняет. А менять могло многое.

– А что же еще! – воскликнула Катя, шлепнув губами. – Только представьте: позавчера сидим в классном ресторане, ужинаем, половина двенадцатого. Я надеюсь, что вот-вот услышу те слова, которых ждет каждая девушка. И что же? Звонит эта кикимора, Митя срывается и бросает меня!

– Просто ужас, – согласилась Варвара.

– Но это еще не все! Эта гадина, мерзкая старуха, захотела снова помолодеть! Якобы у нее есть какой-то рецепт, который позволяет вернуть красоту! Вы можете себе представить? Если это случится, Митя для меня будет потерян! Я в этот клуб пошла, чтобы следить за ней!

– Добронина была в клубе?

– Ну конечно! – глазки Кати, расширенные хирургом, блестели гневом. – И не одна, а с подругами-актрисами. Две старухи, смотрят ей в рот. Они согласились испытать особый крем, который рекламировала эта Микова… Я с ужасом жду результат! Что будет, если крем подействует на ее подруг, Добронина тоже его применит и появится помолодевшей лет на двадцать…

«Насчет крема можно не волноваться», – подумала Варвара.

– Так чем я могу помочь? – спросила она.

Катя молитвенно сложила ладошки.

– Варвара, умоляю: дайте мне рецепт вашего средства… Я стану молодой и неотразимой. Он будет сражен мой красотой! Я понимаю, что эта дура Микова врала нам… Заплачу вам любые деньги! Сколько хотите!

Что было делать? Шутка зашла слишком далеко. Сказать, что нет никакого фамильного рецепта, Варваре не восемьдесят пять, а двадцать два – это как забрать у ребенка шоколадку. Отнять мечту – самое жестокое наказание.

– Екатерина, – начала Варвара, как почтенная дама в летах. – Дело в том, что рецепт этот действует только на членов нашей семьи. Если даже я скажу состав, он вам не поможет.

В глазах Кати блеснули слезки-брильянтики.

– Но почему?

– Магия, – ответила Варвара. Чтобы снять все возражения. – Я много раз проверяла. Не работает.

Катя опустила голову.

– Тогда я убью ее, – тихо проговорила она. – И будь что будет.

– Крякин для вас будет потерян навсегда, – строго сказала Варвара.

– Ну и пусть… А ей он не достанется…

Так бывает, что гора брильянтов и пачки денег не могут заставить полюбить. Ничто не стоит так дешево и не ценится так дорого, как настоящее чувство. Которое дает только сердце. Так говорят поэты, но с этим не согласны медики. Ведь сердце – всего лишь мышца, которая гонит кровь. И останавливается внезапно. Варвара подумала, что королева брильянтов несчастна как обычная женщина. Ей надо помочь. Как минимум – у нее в запасе имеется гуру тонких материй, мощный экстрасенс.

Варвара взяла и пожала Катину руку. Так, что звякнули кольца.

– Екатерина, выкиньте дурные мысли из головы… Говорю вам как… как человек много старше вас…

Катя шмыгнула, очень по-девчачьи.

– Что же мне делать?

– Что-нибудь придумаю… Только не убивайте Добронину. Договорились?

– Спасибо вам, Варвара, – Катя порывисто обняла ее. Так, что у Варвары хрустнула шея. – Куда вас подвезти?

От услуги Варвара отказалась. Пожилая дама хотела прогуляться белой ночью.

Она вылезла из салона и помахала мигнувшим огонькам отъезжавшей машины. Улица опустела и затихла, погрузившись в дремоту под неясный бубнеж телевизоров в открытых окнах. Варвара подумала: а не слишком ли поторопилась с выводами?

А если все не так? Как это объяснить Игнатьеву?

Вот ведь…

28

Распахнутое окно закрасила белая ночь. Небо светилось ускользающим петербургским светом. Ночь напролет до первой зари сидеть бы на подоконнике да смотреть в это небо, в котором таилось будущее. Жара задушила романтику. Варвара подошла к окну и ощутила, что ей зябко. Не хватало заработать простуду летом. Придется сидеть дома и нос не высовывать. Чего доброго, заставят тест сдавать.

Горло саднило и хрипело. Варвара спросила его: «Тебе не стыдно с одного мороженого так себя вести?» Горло ответило: «А нечего было деда не слушать». Варвара посчитала, что часть тела не будет ее воспитывать, вскипятила воду и залила горло раскаленным чаем. Горло обиженно закашлялось и разболелось сильнее. Придется глушить таблетками с ледяным вкусом мяты.

Против мяты Варвара ничего не имела, но от таблеток во рту оставался вкус металлической стружки. Зато горло затихало. Варвара открыла кухонный шкафчик, где хранилась упаковка пастилок. Но тут дверной звонок сообщил, что явился поздний гость. Это могла быть Ингрид, которая обычно прибегала, чтобы выплеснуть эмоции первого дня романа. Примерно через три или пять дней она являлась, чтобы излить слезы расставания. В случае с Крякиным Варвара сделала ставку на неделю. А то и две. Насколько хватит торговца овощами. Обычно Ингрид выжирала из мужчин все, что они могли ей дать. Причем не в деньгах. И выбрасывала шкурку. Наверное, позаимствовала опыт у самки богомола. Или у Нинон де Ланкло. Если, конечно, слышала о такой.

На всякий случай Варвара глянула в дверной глазок. Электричество белой ночью коммунальные службы экономили. На лестничной площадке царил полумрак. Варвара пригляделась и поняла: это не Ингрид. У ночной гостьи были длинные волосы. Как у Кати Бобчик. Показать испуг, спрашивать «кто там?», Варвара посчитала ниже своего достоинства. Она открыла дверь.

У порога стояла не Катя. Девица была в короткой блузке, сверкавшей золотой чешуей, и крохотной юбочке, надетой на радужные лосины. Она держалась за дверной косяк, шатаясь на прозрачных каблуках серебристых туфель. Каблуки были запредельной высоты. Половину лица закрывали солнечные очки с розовыми стеклами в форме сердечек, усыпанных стразами. Губы намазаны так жирно, что свисали с лица. На щеках даже в полутьме горели румяна. Девица мощно работала челюстями, терзая жвачку. Пахнуло волной дорогого парфюма и коньяка.

– Прывэт! – она помахала ручкой, на которой болталась стайка браслетов.

– Вам что тут нужно? – спросила Варвара сипло, как серый волк, к которому заглянули козлята. На козленка ночная гостья не тянула. На козла – вполне.

– Я могу войти? – жеманно спросила она.

И получила короткий, но исчерпывающий ответ.

Девица издала капризный возглас и подняла очки на лоб. Веки были обведены черно-зеленым с блестками. Наклеенные ресницы чуть не доставали до носа. Красота изумительной глупости. Как павлин, который разгромил магазин красок.

– Ну че ты… Ну ладно… Я же с миром… Мне поболтать с тобой надо, – сказало оно своим голосом. – Буду вести себя хорошо… Даю слово.

Варвара сомневалась, что слову фрика можно верить. Они же такие нервные, ранимые и капризные. Но отпускать то, что само приплыло в руки, не слишком разумно.

– Давайте завтра, – ответила она.

– Нет, сейчас, – упрямо потребовал павлин-гость.

Видели бы это чудо женщины, которые так обожают его песенки.

– Что за срочность? – Варвара заслоняла дверной проем.

– Настроение у меня хорошее… Видишь, – рука махнула от волос до юбки. – С праздника сбежал. В клубе гуляли, давно так не веселились… Все бросил – и к тебе… Надо кое-что сказать… Мчался изо всех сил…

– Мужики не приставали?

– Послал одному воздушный поцелуй, он чуть в светофор не въехал, – гостью сильно шатнуло. – Слушай, пусти уже, будь человеком… Я с этих ходуляк сейчас свалюсь… Как на них девки только ходят?

«Девушки могут все. Если захотят» – подумала Варвара. Но вслух спросила:

– Откуда узнали мой адрес?

Перемазанное лицо скривилось, как от зубной боли. Что, трудно ходить на каблуках? А девушки на них бегают…

– Крякин сказал… Пусти, сил больше нет…

Варвара проявила милосердие. Разукрашенное существо вынуло жвачку, налепило на звонок, вошло в прихожую и сделало два шага. Прозрачный каблук заскользил по паркету, девица замахала руками, ловя равновесие, и шлепнулась на юбочку, взмахнув волосами, как белыми крыльями. Звук удара вышел сочным. Как месть старого дома, охраняемого государством. Чтобы крашеные личности не оставляли жвачку на стенах.

– Ах, ты ж… Твою ж… – выругалась она и принялась сбивать пятками туфли, сорвала парик и швырнула очки. Стразы посыпались осколками.

Варвара сделал вид, что так обычно гости и ведут себя у нее в прихожей.

Кое-как Шляпич поднялся на босые ноги, поглаживая копчик. Размалеванное лицо кривилось страданием. Надо бы предложить ему умыться. Но разгоряченный Петя может неправильно понять: полезет в душ и выйдет во всей своей влажной красе.

– Можно чашку кофе? – спросил он, кряхтя довольно натурально.

– Кофий не держим-с, – привычно ответила Варвара. Неприятность узнавали все новенькие гости. Подруги привыкли. Ругались, но терпели.

– А выпить есть что?

– Только чай.

– Да что ж такое! – Шляпич тяжко вздохнул и поводил спиной. – Ладно, веди дорогого гостя на мягкое кресло.

Варвара безжалостно указал на кухню. Петя шел медленно, прихрамывая. Уселся за кухонным столиком, на ее место, и выглянул в окно.

– Прикольно у тебя тут, – сказал он, рассматривая пустой канал Грибоедова, по которому прогуливался очередной патруль. – Хотя жить рядом с Сенной я бы не стал: пыль, гам, узбеки с рынка…

– Вам никто не предлагает, – Варвара села на другой стороне столика. Как для допроса. Или экзамена. – Изложите ваш вопрос.

Шляпич похлопал накладными ресницами.

– «Изложите ваш вопрос!» – передразнил он. – Что за выражения… Я же к тебе со всей душой, а ты… Ладно, от тебя мне все нравится… Дело к тебе… Как говорится, на миллион…

Варвара старательно отгоняла мысль о том, какое это может быть дело.

– Слушаю вас. Только покороче. Очень хочется спать.

– Можно покороче, – ответил Петя, развалившись на стуле. – Покороче даже лучше. В общем, так… Я должен жениться на Тасе. Так надо. Долго она не протянет. Ну, годик, ну, полтора. Не больше двух. Это точно. Сестра ее вообще скоро коньки отбросит. А если нет, так отправится в дом престарелых. Зою сразу выгоню. И все! Все мое. А я – весь твой.

– Поясните, пожалуйста, – сказала Варвара, чувствуя, как горло расходится болью. Надо сохранять спокойствие.

– Да что тут непонятного: выйдешь за меня?

– Позвольте уточнить, чтобы ничего не перепутать, – Варвара строго подняла палец. Как со студентами. – Через два года, когда ваша третья супруга умрет, а до этого скончается ее сестра, а Зоя отправится на помойку, вы предлагаете мне стать вашей женой?

Петя довольно улыбнулся. Если бы видел себя в зеркало, сильно пожалел бы.

– Все правильно поняла… Я человек простой, добрый, говорю что думаю… Ты мне сильно понравилась, так понравилась, что думаю только о тебе… Тебя хочу… Будет у тебя все, что захочешь… Будешь моей королевой…

– Года на два или три?

– Ты что, на всю жизнь!

«Значит, убивать меня не планируете», – чуть не сказала Варвара. Но сдержалась. Шляпич еще не разболтал все, что должен. Раз сам напросился.

– Вам Зою не жалко? – спросила она. – Всю жизнь отдала Доброниной. У нее ничего нет.

Петя махнул ручкой с браслетами.

– Надоела… Вечно со своими услугами суется… Тася сама хочет ее выгнать… По секрету мне сказала. Сразу после нашей свадьбы от нее отделается. Кому нужна старуха… Бестолковая совсем.

– Она не старуха, моложе Доброниной.

– Да какая разница! Отслужила свое – вали. Я телефон каждый год меняю. Что же ее терпеть? Пусть катится… Тася тоже так хочет…

И этого человека обожают пожилые слушательницы? Варвара пожалела, что незаметно не включила смартфон. Видео помогло бы Доброниной открыть глаза. А может, спастись. Куда она смотрит? Гениальная актриса, а не видит фальши мерзавца.

– Хорошо, Зою вычеркиваем, – спокойно сказала Варвара. – Не кажется, что в вашем плане ошибка?

Шляпич насторожился.

– Это какая?

– Если Октябрина Федоровна дожила до восьмидесяти пяти, почему Таисия Федоровна проживет меньше? У них порода крепкая.

– Ах это, – Петя хмыкнул. Мерзенько. Как настоящий павлин. – Об этом не беспокойся. Уж поверь мне.

– Знаете надежный яд? – спросила Варвара и сразу пожалела.

Петя подскочил и навалился на стол.

– Ты за кого меня принимаешь? – обиженно спросил он. – Я не убийца. Они сами…

– Совершают харакири, оставляя вам наследство?

– Эх ты, – он, кажется, обиделся. – Хочешь правду? Пожалуйста… сама напросилась… Богатые женщины под конец жизни имеют все, кроме счастья. Они снова хотят быть счастливыми любой ценой. Желания есть, а сил не хватает. А они требуют еще и еще. Как будто с цепи срываются. Насытиться не могут… Я не вылезаю из постели, тружусь за троих… Думал, что первая такая попалась. Так ведь нет! Вторая была точная копия. Прямо неудержимая… И Тася такая же.

Вот теперь Варваре захотелось умыться. Хорошенько намылив лицо. Только такое не смоешь. И не забудешь. И не разслышишь.

– Значит, с Доброниной уже вступили в супружеские отношения.

Он заулыбался разукрашенным ртом.

– Тася держит марку. Дескать, до свадьбы ни-ни. Играет в невинность. Это после трех мужей-то!

– Она назначила свидание в отеле, – напомнила Варвара.

– Блажь это! – Петя с досады махнул рукой. – Неделю назад сама предложила, а потом вдруг: нет, и стоп…

– А вы обиделись: для свидания купили ей красивое платье.

– Что за чушь? Я, конечно, в модных шмотках шарю, но чтоб Тасе дарить… У нее и так шкафы ломятся. Жаль, что с ума сошла на красоте.

– Хочет вернуть молодость?

– Как ненормальная мажет на себя все, что найдет. Меня сегодня в дом не пустила, заявила через дверь: «Увидишь, когда помолодею, сначала в театре всех сражу, а потом тебя…» Говорю же: умом тронулась. Это все Зоя мутит, не иначе…

– Может быть, Добронина нашла старинный рецепт?

Шляпич расстроился всерьез.

– Ничего она не нашла! Упрямая дура… Не хочу больше об этом, – он протянул руку через стол. – Ты согласна?

Варвара сложила руки на груди.

– Нет, Петр. Мой ответ: нет. Будьте счастливы с молодой женой. Она на вас уже завещание оформила. Все вам переходит. И квартира на Таврической, и счета в банках. Солидный куш. Не так ли?

Он нахмурился.

– Тася проболталась… Вот ведь… А не сказала, что завещание входит в силу только после нашей свадьбы?

Вопрос Варвара проигнорировала.

– Меня это не интересует, – сказала она, вставая. – Говорить больше не о чем. Прошу покинуть мой дом. Вместе с париком и туфлями. И больше здесь не появляться. Всего доброго.

И жестом указала, куда следует убираться гостю.

Петя встал неторопливо, показывая, что мужчиной, даже накрашенным, командовать нельзя.

– Вот такая мне нужна. Чтобы держала в кулаке, приказывала, а я слушался.

– Всего доброго, Петр. Опасайтесь футбольных болельщиков.

– Ах ты… Ну ладно, раз так! – Шляпич стукнул кулачком по столу. – Иду ва-банк!

– Вот и идите.

– А если скажу, что так полюбил тебя, Варя, что все готов бросить? Что скажешь? От сердца говорю! – Шляпич приложил руку к вырезу кофточки, в котором колосились рыжие кудряшки.

Варвара молчала.

– Правду говорю! Ничего не надо в жизни, только тебя… Все к ногам твоим брошу! Слово скажи – откажусь от Доброниной! Не бойся, денег нам до смерти хватит… Согласишься выйти за меня хоть завтра? Согласна? Ну, Варя!

Предложение руки и сердца Варваре делали первый раз. Если не считать глупости в пятом классе. Предложение было, но Варваре хотелось плакать. Когда другая бы на ее месте радовалась: шанс выйти за богатого, молодого, красивого и знаменитого. Только Варвара не умела плакать. Ванзаровы, как известно, не плачут.

Крашеный клоун испортил самое заветное, что она скрывала от всех, потому что таким нельзя поделиться. Даже подругам не признаешься, что умная и независимая, суровая аспирантка-дракон мечтает о романтическом предложении. Как в старые времена. Чтобы она – в длинном белом платье с кружевами, в руках букетик цветов флердоранжа, а он на одном колене, в костюме-тройке, пахнущий кельнской водой, на фоне кустов роз просит подарить счастье всей его жизни, став его женой до последних дней, пока смерть не разлучит их. И на том свете тоже быть вместе.

Ну как такое рассказать? Ингрид со смеху лопнет, Марта разревется. А та, кто ее поняла бы, мама… Мамы у Варвары не было. И бабушки не было. И родной тетушки. Даже сестренки – и то не было… Одни мужчины в семье. Никакой родной женщины, которой можно прошептать на ухо секрет.

А этот гад все испортил. Испоганил. Запачкал первое предложение в ее жизни. Замарал накрашенными губешками.

– Пошел вон, – ответила она больным горлом. – Жвачку со звонка отдирай.