(Не) влюбляйся

Глава 9

Злата

Все изменилось после нашей встречи. Возможно, я слишком впечатлительная и ранимая, потому что весь день не могу выбросить парня из головы. Знал бы Никита, сколько времени я собиралась… И как надо мной подшучивала Зойка Шнайдер — моя подруга и, по совместительству грид-гёрл.

— Ты оставишь свои волосы в покое, Белоцерковская? Или ты решила сжечь их дотла утюжком? — протягивает Зоя, приглаживая длинные каштановые пряди. Ей-то вообще можно ничего не делать — Зойка яркая красавица и без косметики, а вот я…

«Я никогда не полюблю такую, как ты… Циничную избалованную мажорку… Никогда, никогда…». Кажется, комплексы, как стайка назойливых насекомых радостно возвращаются домой — в мою доверчивую душу. С чего я решила, что Никита купится на мою красоту? Он не настолько глуп. Он не такой, как… Мирон, Эдик и… все они. Господи, какая же я дура. Как мне только в голову пришла затея с треком?

— Просто он сказал, что не влюбится в такую, как я, — выпуская из рук злосчастный утюжок, отвечаю я.

— Ну и… Пусть идет лесом, — фыркает Зоя. — Кто он такой вообще? Нищеброд с амбициями? Чего он добился? Стал старшим официантом прибрежной забегаловки? Забей, Златка.

Конечно, я уже выяснила, что Никита учится в Кубанском университете. И то, что он, один из многих, получил образовательный грант. Но я глуповато улыбаюсь и просто киваю.

— Придумала, что попросишь, если он продует гонку? — не унимается Зойка.

— Нет.

— Проси поцелуй. Посмотрим, как он «не влюблюсь в такую, как ты», — кривляется Зоя. — Еще отмахиваться будешь от этого Никиты лопатой. Это, знаешь ли, для самолюбия очень полезно — отшивать таких самоуверенных снобов.

Может, для Зойкиного самолюбия и полезно, но для меня… Я не чувствую ног, когда он подъезжает к треку. Ничего не слышу из-за ревущего в ушах пульса и не могу и слова вымолвить — грудь обручем сковывает волнение.

Замечаю, как девчонки плотоядно смотрят на Никиту — высокий, широкоплечий, симпатичный до чертиков — он становится центром всеобщего внимания, и не только женского. А потом внимание переключается на меня… Сейчас Никита пошлет меня подальше при всех, и о моем позоре узнает весь город. Подумать только — дочь самого Белоцерковского прилюдно отшил парень! Отказался исполнять свою сторону договора.

— Ты должен поцеловать меня, если проиграешь, — выдавливаю неуверенно, замечая его пылающий яростью взгляд. Смотрю на парня во все глаза, молясь внутренне: «Пожалуйста, дай мне шанс… Ты мне так сильно нравишься. Я покажу тебе, какой могу быть. Не знаю, что со мной случилось, но в моих мыслях только ты… Наверное, я влюбилась. И, да… Я очень хочу тебя поцеловать». Наверное, жалость, сквозящая в моем взгляде, попадает стрелой в сердце парня — он смягчается и сухо соглашается.

Мы оказываемся на освещенной трассе через пару минут. Ветер теребит куртку и свистит в электропроводах, колышет верхушки деревьев и прокатывается рябью по траве в поле. Хорошо… Душу пьянит вино свободы, а близость летящего рядом парня добавляет смелости. Сама не замечаю, как перегибаю со скоростью… И дело не в байке — плевать мне на него. Отец будет только рад, если я от него избавлюсь. Он спит и видит, как бы его продать или подарить кому-то…

— Так не хотела отдавать свой байк? — он с трудом восстанавливает дыхание, смотря на меня из-под нахмуренных бровей.

— Нет. Хотела получить свой приз.

Господи, кажется, до этого я и не дышала… И лишь сейчас с груди падает тяжелый тесный обруч, сжимающий ее как ярмо. Никита привлекает меня к груди и касается дрожащих губ. Вдыхает аромат фруктовой жвачки и втягивает мою нижнюю губу. Он мог бы остановиться, посчитав желание исполненным, но не торопится делать этого… Обнимает мои плечи и жадно целует. Пробует губы на вкус и бесстыдно толкается в мой рот языком… Я ведь и не целовалась ни с кем по-настоящему… Один раз с Вадиком из параллельного класса и один раз с Мироном… В висках ревет пульс, в глазах темнеет от его напора — неожиданного и сбивающего с ног. Не думала, что поцелуй может быть таким крышесносным. Его горячие ладони гладят плечи, волосы, спину, ползут по моему телу, словно изучая или присваивая. Заручившись ответным желанием Никиты, смелею и я. Поддеваю края его футболки и запускаю ладони внутрь, встретившись с тугими, покрытыми мягкой порослью мышцами. Если он меня отпустит, я упаду… Потому что не может быть все так… Не должно. Он скоро уедет, хоть и молчит об Америке. И совершенно точно не станет менять планов из-за меня. А пока он мой… Еще одну минутку, секунду, миг. Целует меня жарко, перебирает пальцами волосы и ловит мое пьяное дыхание.

— Стоило, — шепчу, когда компания подъезжает к нам почти вплотную.

— Что?

— Оно того стоило, — вскидываю ошалелый взгляд, столкнувшись с его — взволнованным и недоуменным.

— Это была разовая акция, мелкая. Ты вроде предложила встретиться, чтобы все обсудить, так?

— Да. Давай уедем отсюда?

— А как же твои друзья?

— Мы провели гонку, я получила приз. Все честно.

Бегу к Мирону и предупреждаю о нашем с Никитой отъезде. Как же я хочу, чтобы он меня еще раз поцеловал… Может, на дикий пляж?

— Все, Мирона предупредила, можем ехать. Давай махнем на пляж?

— Нет, мелочь. Поедем в людное место, — многозначительно произносит Никита.

Боится, значит? Не меня — себя. Боится не справиться с желанием продолжить то, что мы начали. Зойка была права — совсем скоро я буду отгонять от себя Ники лопатой. Дай-то бог, чтобы так случилось!

— Тогда в Макдак. Сядем на улице и закажем огромные бургеры.

— Давай, — соглашается он.

Через двадцать минут мы оказываемся на месте. Кафе кишит туристами и местными. Дети, парочки, мотоциклисты… Здесь яблоку негде упасть — все, как и хотел Никита.

Я предлагаю сесть на лавочку в парке неподалеку, Никита соглашается и, кивнув, идет забирать заказ. Огромный роял-бургер обжигает пальцы, а пузырьки колы щиплют нос. Целоваться я не стеснялась с парнем, а вот есть смущаюсь…

— Ешь, Злата, — угадывает он мои мысли. — Я тоже не люблю есть при всех.

— А что еще не любишь? И любишь? Давай каждый из нас расскажет о себе важные факты.

— Спрашивай, — бросает Никита, откусив бургер.

— Как зовут твоих родителей? Есть ли у тебя братья и сестры, бабушка? Где ты учишься, о чем мечтаешь? Какие читаешь книги? Какую слушаешь музыку? Любимое животное? Любимый цвет? Э-э-э-э…

— Постой, мелкая, не так быстро, — широко улыбается Никита, а у меня в животе рассыпаются искры жара. Красивые губы, улыбка… И я знаю, какие они на вкус.

— Ну…

— Папа умер пять лет назад. Разбился зимой на машине. Маму зовут Антонина Павловна, она учитель физики и математики в гимназии, есть брат Степа, ему семнадцать. В этом году я окончил Кубанский университет, факультет программирования и информационных технологий. Уезжаю в Америку совсем скоро, у меня билет с открытой датой. Продолжу обучение в Калифорнийском университете.

— Круто! Это… Это очень престижно, Никита.

— Поэтому надо молчать об Америке. Твой папа должен посчитать меня обычным быдлом из трущоб.

— Зачем ты такое говоришь? — качаю головой и тяну ледяной напиток через трубочку.

— Не хочу, чтобы он присвоил мне статус зятя. Все, что мне нужно, Злата — получить деньги и побыстрее отсюда уехать. В мои планы не входишь ты и… И твоя семья, уж извини.

— Твоя девушка поедет с тобой? — выпаливаю хрипло.

— Нет у меня никого, — склоняет голову Никита. — И не будет. В ближайшее время так точно. Давай, мелкая, теперь твоя очередь рассказать о себе.