Глава 2

Виктор опустил дымящуюся телефонную трубку на стол. Все происходило как в дурном сне, когда привычный мир рушится, и причем рушится – неторопливо и насмешливо. Все, к чему он прикасается, умирает. Лопаются трубы, взрываются кинескопы, горят телефоны… Что может гореть в новеньком импортном аппарате? Изоляция проводов, порошок в микрофоне? Да какой там порошок, от крошечной горошины электронного микрофона столько гари никогда бы не возникло!

Но едкий черный дымок продолжал куриться. Вспомнилась идиотская шутка из детства, когда он с приятелями звонил по первому попавшемуся номеру и, захлебываясь от смеха, кричал солидным, «взрослым» голосом: «На телефонной станции пожар, опустите трубку в таз с водой!»

Может, и впрямь…

«Еще секунда – и я начну хохотать. Позорно, истерически хохотать, стоя спиной к умирающему ребенку…»

И это была правильная мысль. Дурь вылетела из головы. Виктор отвернулся от несчастных останков телефона, подошел к девочке. По-прежнему в сознании, это уже хорошо. Но откуда такая бледность?

Склонившись над неожиданной пациенткой, он осторожно закатал окровавленный свитер. Девочка слегка повернулась, помогая ему. Молодчина.

Свитер задрался легко, это было одновременно и хорошо, и странно. Хорошо, ведь если кровь не успела засохнуть и приклеить одежду к коже – значит, ранение недавнее. Странно, потому что свежая рана должна была продолжать кровоточить.

– Как? – спросила девочка. Спокойно, без того мелодраматичного надрыва в голосе, что звучит порой у взрослых барышень, порезавших пальчик.

– Нормально, – ответил Виктор, чудом попадая ей в тон.

Он ожидал чего угодно. Зияющей раны, оставленной горлышком разбитой бутылки, или того, что на коже не окажется даже царапины. В конце концов окровавленная девочка может быть лишь живой отмычкой для шайки малолетних грабителей. А он ведь до сих пор не закрыл дверь!

Но рана и впрямь была. Тонкий, почти хирургического вида разрез. Уже не кровоточащий.

– Несильно зацепили, – сказала девочка, словно читая его мысли. – На переходе. Больно не было, только крови плеснуло…

– На переходе, ясненько…

Виктор зачарованно смотрел на рану. Повезло девчонке. Видимо, полоснули бритвой. Но задели слабо, лишь чуть пропороли кожу. И свертываемость у нее оказалась хорошая. И сама она не растерялась. Виктору, взрослому и достаточно крепкому человеку, и то было неприятно спускаться вечером в подземный переход. Вечно там разбивали лампочки, частенько воняло всякой гадостью, шевелились в углах бесформенные тени бродяг, готовящихся к ночевке. Вот кто-то и напал на девочку. Скот. А девчонка – молодец, отчаянная вырвалась, вбежала в ближайший подъезд, лишь у двери упала… к счастью, не от кровопотери, как он вначале подумал.

– Все будет нормально, – сказал он. – Честное слово. Это только порез. Даже не стоит шить. Я обработаю перекисью…

– Хорошо, Виктор.

Она смотрела ему в глаза испытующе и серьезно. Не по-детски.

А еще – знала его имя!

– Откуда ты меня знаешь? – резко спросил Виктор. Девочка молчала.

Похоже, эта ночь не собиралась дарить ему простые ответы.

Виктор быстро прошел в прихожую. Торопливо провернул замок. Потом, чувствуя легкое смущение, снял с гвоздя в стене ключи от второго, почти никогда не закрывавшегося замка, запер и на него.

Забаррикадировался, называется! Хлипкая картонная дверь и два жалких серийных замка. Мой дом – моя крепость…

Стены, черные как ночь,

Белый жемчуг куполов,

Пусть печаль уходит прочь,

Это крепость наших снов.

Плеск лазоревой волны,

Льется с неба солнца мед,

Дети облачной страны

Начинают свой полет…

И не думай, не гадай,

Где здесь сон и где здесь явь,

Одного не забывай —

Кто в ответе, тот и прав…

Есть властитель в мире дня,

Повелитель есть в ночи,

Но от тайного огня

Одному даны ключи…

…Виктор оторвался от стены. Ноги чуть дрожали, но чушь в голову больше не лезла. На каком-то немыслимом автопилоте он открыл аптечку, висевшую в прихожей, выгреб полиэтиленовый пакет с бинтами и пластырями.

«Самому пора лечиться…»

Девочка продолжала лежать, глядя на него. Виктор быстро, стараясь забыться в простейших действиях, оторвал кусок бинта, смочил перекисью, провел по тонкому разрезу. Перекись зашипела, выедая подсохшую корочку крови. Девочка поморщилась.

– Откуда ты меня знаешь, а? – раскрывая пакетики с лейкопластырем, спросил Виктор. Больному полезно заговаривать зубы во время процедуры. Но ему самому был важен ответ.

– Знаю, – девочка наконец-то снизошла до разъяснений. Жаль лишь, что ясности они не принесли никакой.

Чтобы закрыть рану, потребовалось всего три кусочка пластыря. Нет, определенно повезло девчонке! Скользящий разрез, поверхностный. Но откуда натекло столько крови?

– Бритвой полоснули? – спросил он.

– Нет, саблей.

Глаза у нее были серьезные. Но Виктор отвык верить глазам.

– Я не знаю, как тебя зовут, – начал он, закипая. – Не знаю, где ты настолько удачно оцарапалась…

– Тэль.

– Что?

– Так меня зовут. Тэль.

Внезапно Виктор понял.

Видел он как-то по телевизору таких вот мальчишек и девчонок. Неряшливо одетые, с волосами, перевязанными ленточками, с деревянными, а то и металлическими мечами за спиной. Называли они себя именно такими «красивыми» именами, собирались где-нибудь в лесу и занимались «ролевыми играми». Хорошенькая корреспондентка взахлеб рассказывала, что это новое молодежное увлечение, в ходе которого вырабатываются альтернативные формы поведения и познается история исчезнувших цивилизаций. Виктору от подобного зрелища было тоскливо. Во-первых, он верил в древние цивилизации гномов и эльфов не более, чем в империю Кощеев Бессмертных или конституционную монархию Бабы-Яги. А во-вторых, уж слишком фанатично блестели глаза у ребят, посвятивших свою юность изучению эльфийской речи.

Наверное, и эта девчонка, Тэль, заигралась в подобные игры. Бродила в компании сотоварищей-эльфов, красила ногти золотым лаком, фехтовала ржавыми железяками. Вот и получила маленькую отметину на всю жизнь.

Прекрасное объяснение. Лучшего не придумать. Да и не хочется в этот поздний час отвергать простые и понятные объяснения.

Но откуда девочка знает его имя?

Может быть, видела в больнице? Доводилось порой поддежуривать в детских отделениях. Запомнила пигалица лицо и имя, а потом, случайно попав в квартиру, приняла случайность как должное… Дьявол, сплошные домыслы…

– Тэль, – как можно ласковее сказал Виктор. – Я должен сейчас позвонить твоим родителям… хм…

Он покосился на телефон. Тот, правда, уже не дымился, но…

– Тэль, я выйду, внизу есть таксофон, – сказал Виктор.

Девочка улыбнулась:

– Тебе некуда звонить.

– У твоих нет телефона? – сообразил Виктор.

Было уже за полночь. Веселенькое дело!

– Вставай, – сказал он наконец. – С тобой ничего страшного не случилось. Я сам отвезу тебя домой.

Тэль словно ждала разрешения. Немедленно села, оправила свитерок, сложила руки на коленях. Аккуратная примерная девочка. И не скажешь, что в голове сквозняк.

– Ко мне на такси не доедешь, Виктор, – сообщила она. По-деловому, без всякой насмешки или вызова. Напротив, с благодарностью, словно предложение ей очень польстило.

– И что же тогда делать?

В глубине души Виктор надеялся, что девочка встанет и уйдет. Сама. И пешком. Нет, конечно, это было бы не слишком правильно – отпускать ребенка, да еще раненого, в ночь.

Но где-то в глубине души ворочался холодок предчувствия. И говорил он одно: если девочка сейчас не уйдет – из его квартиры и из его жизни, то будет плохо. Очень плохо.

Почему только эти сволочные предчувствия такие однобокие? А что произойдет, если он сейчас выставит девчонку за дверь? Станет лучше?

Тэль смотрела ему в глаза.

– Мы ляжем спать, – сказала она с подкупающей простотой. Подумала и уточнила: – Я маленькая, мы на тахте поместимся. А утром пойдем ко мне.

Вот теперь Виктора проняло окончательно.

– Так, – сказал он. Взял девочку за плечо, поднял с тахты. Молча поволок в прихожую. В голове сразу возникла целая куча неприятностей, которые крылись за предложением Тэль. То ли вычитанные в газетах, то ли мгновенно придуманные гнусности. Самым безобидным было пробуждение в обчищенной квартире… да что у него воровать-то? Далее следовали небритые граждане кавказской национальности, включенные утюги, сроки за растление малолетних и прочие радости бульварных газет.

– Виктор! – Девочка внезапно вывернулась из его рук. Прижалась к стене, под злополучным электрощитком.

– Выметайся, живо! – Виктор пытался говорить зло и убедительно, но получалось это плохо. Ну не походила эта девочка на пособницу какой-то грязной аферы! Никак не походила! Да и в словах ее, похоже, не было ничего, кроме предложения уснуть на одной кровати. – Выметайся!

– Почему? – совсем растерянно спросила девочка.

– Почему, говоришь? – Виктор указал взглядом на пол. Конечно, основная лужа была в подъезде, но и здесь хватало бурых пятен. – Это не твоя кровь! Ты бы так не прыгала, Тэль… или как там тебя!

– Не только моя, – легко согласилась девочка. – Я отбивалась.

Час от часу не легче! Может быть, на лестнице этажом ниже валяется труп?

– Он ушел. А мне было не до него. Я шла к тебе.

От легкости, с которой Тэль отвечала на незаданные вопросы, делалось неуютно.

– Почему – ко мне?!

Виктор уже не рассчитывал на нормальный ответ. Может быть, потому его и получил.

– Наши предки знакомы.

Ох уж этот жаргон! Предки! И все-таки что-то проясняется. Виктор с безумной скоростью прокрутил в голове маминых подружек и их мельком виденных чад. Смутно вспомнились несколько рыжих девчонок. Надо позвонить маме. Спросить, кто из дочек-внучек ее подруг предпочитает играть с самодельными мечами, а не с куклами и компьютерными приставками… Да. Конечно. Позвонить…

– Идем в комнату, – устало сказал Виктор. – Ладно. Хорошо. Я идиот. Я доверчивый кретин. Не требую объяснений и доказательств. Но скажи, пожалуйста, откуда наши предки знакомы?

Девочка обиженно поморщилась:

– Они вместе воевали.

– Что?!

Несколько секунд Виктор потратил, пытаясь представить маму или папу на войне. На какой-нибудь «необъявленной». Маленькая, пухленькая учительница математики в джунглях Вьетнама или близорукий, в очках с линзами минус семь, отец в горах Афганистана… Надо же, какая увлекательная версия!

– Девочка, мои родители не воевали. Нигде и никогда. Честное слово. Их даже в тыл врага с парашютом не сбрасывали.

– Я не говорила о родителях, – спокойно возразила Тэль. – Твои бабушка и дед – воевали.

Виктор осекся на полуслове. Родителей отца он толком и не знал. Рано умерли, и, кажется, произошло что-то такое в их жизни, о чем вспоминать особо было не принято. А вот баба Вера…

В детстве он проводил у нее каждое лето. И тогда, и сейчас баба Вера жила в глухой деревеньке в Рязанской области. Есть такой тип людей, что совершенно не переносят городской жизни. Даже в мамин городишко она выбиралась редко и с неохотой. В Москве, у него, не бывала никогда, хотя здоровье (тьфу-тьфу) позволяло. Была баба Вера высокой, без намека на старческую сгорбленность. С острым взглядом янтарных глаз, с черными и на восьмом десятке лет волосами. А еще в ней было то, что называют «породой». В войну – настоящую, единственную, которой принято гордиться, была она немногим старше Тэль. Но – воевала. В партизанском отряде. Маленький Виктор, как водится, в свое время пристал к бабушке с расспросами: «Расскажи, как убивала фашистов!»

И баба Вера рассказала. Да так подробно, что мама, услышавшая от сына восторженный пересказ, первый и последний раз поругалась с бабушкой. Виктор, укрывшись с головой одеялом, перепуганно вслушивался в перебранку из соседней комнаты. «Мама, да ты сумасшедшая! – кричала на бабушку его мать. – Шею резать не с той стороны, где стоишь, да? А то кровью запачкаешься? Ты что ребенку рассказываешь? У него же травма, психическая травма будет!» И голос бабушки, спокойный, ледяной… как у Тэль… как у Тэль! Что-то о лице смерти и цене жизни, Про то, что Виктор не спит, все слышит и от маминой истерики у него как раз и может быть психическая травма.

Бабушка всегда знала, когда он спит, а когда притворяется. И звала его только Виктором. Никаких Витенек-Витюшек-Витюлечек, от которых коробит любого мальчишку. С бабой Верой было хорошо и жутковато одновременно. Виктор мог соврать маме или отцу, но бабушке даже не пытался.

– Ты мне веришь? – неожиданно спросила Тэль.

Виктор пожал плечами. И честно сказал:

– Нет.

В щитке щелкнуло, и свет погас.

– Часто так? – с живым интересом спросила девочка из темноты.

– Отойди от щитка. – Виктор поймал ее за руку и оттащил в комнату. – Стой.

Поминутно налетая на стены, он выбрался на кухню, стал на ощупь искать свечку. Все, хватит на сегодня войны с проводкой. Завтра надо вызывать электрика.

Свечка нашлась не сразу. Почему он за пять лет не научился ориентироваться в собственной квартире? Стоит погаснуть свету – и словно сходятся стены, а потолок опускается и давит. Никогда ведь не жил в роскошных просторных апартаментах…

Когда Виктор, прикрывая ладонью язычок огня, вернулся в комнату, Тэль у порога уже не было. Она сидела на тахте, задумчиво листая журнал «Медведь». Журнал, кстати, раньше лежал на книжной полке.

– Очень смешно, – сказал Виктор, опуская свечу на столик. – Значит, так. Времени второй час. Так что ты остаешься.

– Спасибо, – поблагодарила девочка.

– Ляжешь здесь. А я на полу. Утром пойдем к тебе домой.

– Обещаешь? – требовательно спросила Тэль таким тоном, словно Виктор коварно заманил ее в квартиру и не дает уйти. Пришлось пару раз глубоко вдохнуть, прежде чем ответить… между прочим, с ощущением, что совершается огромная глупость.

– Да. Клянусь.

– Я тебе верю, – согласилась Тэль. Отложила журнал и стала наблюдать, как Виктор достает из шкафа запасное одеяло и подушку, стелит себе на ковре, в том уголке комнаты, что давно был отведен для припозднившихся друзей. Слава Богу, она не вызвалась помочь, Виктор был уже на взводе.

– Моя постель – попона боевого коня, – мрачно сказал Виктор, усаживаясь на сложенное вдвое одеяло.

– Ты умеешь ездить верхом? – живо заинтересовалась Тэль.

Он даже отвечать не стал. Встал, потянулся к свече. Уже давя пальцами крошечный лепесток пламени, краем глаза увидел, что Тэль стягивает свитерок, одетый, оказывается, на голое тело.

Дьявол! То ли абсолютное простодушие, то ли циничная развращенность. Тэль в том возрасте, когда подобное поведение еще не означает однозначного предложения… и уже не в том, когда не значит абсолютно ничего.

Ему казалось, что он вообще не заснет этой ночью. Но сон пришел сразу, едва Тэль закончила возиться на тахте. Словно ничего удивительного не произошло, словно он спал в полной безопасности и в одиночестве.

А снился Виктору умирающий конь, красивый белый конь, лежащий на зеленой траве. Боевая попона, сплетенная из металлических колечек, была истыкана короткими толстыми стрелами. Конь вздрагивал, поднимая белую морду с кровоточащей круглой раной во лбу. В голубых словно небо глазах светилась человеческая мука. Виктор нагнулся над ним, провел ладонью по холке. А потом перерезал коню горло коротким широким клинком.

С противоположной от себя стороны, как учила бабушка Вера.


Была в ее движениях грация, недоступная человеку. Лой Ивер, глава клана Кошки, коснулась тонким пальчиком золотой пудры, небрежно насыпанной в грубую деревянную чашу. Милый контраст роскоши и простоты… если забыть, что розовое дерево не растет в Срединном Мире.

– Ты становишься похожа на куклу, – бросил из бассейна Хор. – Хватит мазаться, Лой.

Женщина словно не слышала. Провела пальцем под глазами, оставляя сверкающий золотистый след. Лицо, раскрашенное сапфиром, золотом и серебром, и впрямь обретало кукольный вид. Темно-синие глаза, золотистые волосы, матово-белая кожа – и все это карикатурно подчеркнуто теми же цветами.

– У тебя не чешется кожа от этой дряни? – раздраженно повышая голос, спросил Хор.

– Чешется, – призналась Лой.

– Так прекрати мазаться.

– Красота дороже.

Хор издал хрюкающий звук. Не то смеялся, не то возмущался.

– Зачем тебе это нужно, Лой?

– Что? Бал?

– Нет. Насмешливые взгляды наших дураков, фальшивые комплименты гостей…

– И страсть в глазах юнцов… – мягко прошептала Лой.

– Блудливая кошка, – сказал Хор. Это не было оскорблением. Просто констатация факта.

– Хор… – Лой отвернулась от зеркала, подошла к бассейну. – Когда в женщине видят лишь накрашенную смазливую дурочку – проще…

Он плеснул в нее водой. Словно бы игриво, но ведь прекрасно понимая, как Лой этого не любит и как легко превратить сложный узор цветных пудр в грязные потеки. Лой увернулась, покачала головой.

– Ладно. Я понимаю. Обещаю, Хор, сегодня я не буду шататься и хохотать после второго бокала вина. И целоваться по углам со сластолюбивыми магами чужих кланов – тоже.

Хор с сомнением смотрел на нее из теплой, парящей воды. Он был огромен, мускулист, каждое движение выдавало в нем воина. Он так же не знал недостатка поклонниц, как Лой – нехватки кавалеров. Вот уже десять лет, как весенние схватки подтверждали его право быть другом Лой.

И все же он ревновал ее.

Не мог не ревновать. Лой, и ветреная и верная, способная и танцевать до упаду и неделями просиживать над полуистлевшими магическими трактатами, швыряющая золото клана на минутные прихоти и правящая тем же кланом железной рукой, искусно лавирующая между постоянно готовыми вцепиться друг другу в глотку сообществами кланов, оставалась вечной загадкой. Темно-синие глаза умели делаться то бездонными, то, напротив, непроницаемыми, словно черные камни под спящей водой – особенно когда она выносила кому-то смертный приговор. Лой умела так пройтись по залу, неважно, в прозрачном бальном платье или закутанная от шеи до пяток в черное, что у мужчин останавливалось дыхание, рты наполнялись жадной слюной и разум едва-едва удерживал последние рубежи под натиском обезумевшей плоти, рвущейся из глубин страсти. В такие минуты Хор, как никогда, бывал близок к сумасшествию, к настоящей мании убийства.

И Лой, похоже, об этом прекрасно знала. Тем не менее ей нравилось дразнить его, играть с огнем, балансировать на грани, висеть на волоске; собственно, в этом и заключалась квинтэссенция того, что именовалось «Духом Кошки» – быть вечно на самом краю, скользить на гребне волны, ни во что не вмешиваясь и ни подо что не подставляясь. Кошки слыли первейшими интриганами в мире. И Лой среди них была лучшей. Злые языки утверждали, что Кошки сумели бы договориться даже с Прирожденными; а кое-кто шел дальше, утверждая, что они, мол, предадут в любой момент, как только сочтут это для себя выгодным, а может быть – уже и предали. Никаких доказательств никто, само собой, никогда собрать не мог, а Кошкам, казалось, совершенно все равно, что про них говорят. Даже более – шуткам над собой они смеялись едва ли не первыми. А кроме того, слыли авторами всех более или менее остроумных.

Еще они были знамениты своими балами. Где в ход шли любые снадобья и развлечения. Где, согласно неписаным, но твердо поддерживаемым правилам, никогда не сводились счеты и члены враждующих кланов могли говорить спокойно, не хватаясь за оружие. На балах у Кошек отчего-то разом забывались все обиды и оскорбления.

Лой, полуприкрыв веки, послала в Хора тщательно выверенный взгляд. Сегодня ей и впрямь было не до флирта. Что-то неладное случилось с кланом Огня. Обычно на ее балы они являлись одними из первых. А теперь – их никого нет. Тоскливо мается возле стены бледный юноша с алым газовым шарфом на левом рукаве – и все.

Правда, хорошо и то, что эта странность – пока единственная. Остальные завсегдатаи уже собрались.

Бальный зал Лой Ивер был обычен для лесных правителей. Магия обратила молодой дуб в громадного, поистине «небеса подпирающего» колосса, поднявшегося высоко-высоко над туманными вершинами Поющего Леса. Ветви нижнего венца кроны опускались вниз до самой земли, сплетаясь так, что получились самые настоящие стены, не хуже крепостных. – Каждая из ветвей толщиной была в столетний обычный дуб.

Ивер позаботилась и об остальном. Из-под корней великана бил ледяной ключ; Лой не слишком любила воду, как и всякая Кошка; но хрустальные капли на зеленой листве были так красивы, так легко играли в отблесках громадного очага, что она не удержалась.

Под темно-зеленой (или, в зависимости от сезона, густозолотой) листвой вольно гуляли ветры. Лой вспомнила, сколько ей пришлось в свое время уламывать знаменитого Ритора. Убийца Дракона долго отнекивался, но в конце концов не устоял, сотворил нужное заклятие. Правда, после этого отчего-то ни разу не появился на ее балах. А жаль. Ивер была честолюбива. Ее предшественница танцевала «огненную» с самим Каэдроном, Каэдроном-Владыкой, когда молодой еще Дракон навестил Поющий Лес. Бабка Лой, Ивер Первая, ухитрилась заполучить на один из своих вечеров пленного принца Прирожденных, взятого в случайной морской стычке. Принца привели Воздушные, они потеряли в бою трех лучших магов, они едва держались на ногах – однако бабка тогда не подкачала, добилась своего, и память о «бале с Прирожденным» жива до сих пор. В отличие от принца, конечно.

Ах, какие интриги плелись здесь, какие хитроумные комбинации рождались из ничего, какие заключались союзы, пакты и альянсы, чтобы, подобно призракам, исчезнуть через несколько месяцев, преобразившись в совершенно иные оси, унии и лиги! Сколько требовалось мастерства и хитрости, чтобы, «постоянно оставаясь в середине, все же оставаться в стороне»! Кланы дважды отбились от Прирожденных, причем первый раз это была настоящая война; но ГЛАВНАЯ БИТВА – тогда, в прошлом, «когда был молод еще сам Хранитель», как говорили Драконы, – главная битва осталась проигранной. На горечи поражения взошли горькие же побеги. Кланы всегда, с самого первого дня их появления в Срединном Мире, стояли на самом краю кровавой и всеобщей междоусобицы.

И пожалуй, разделись они на два примерно равных по силе лагеря, так бы и случилось. Однако в древности этому мешали Драконы – Лой не боялась называть владык минувшего по имени, она не верила в злую магию секстаграмматона, – а потом они, Кошки, остались одни. Не каждый ведал, кто именно пресек жизнь последнего из Властителей; Лой, конечно же, знала.

Да, да, наверное, именно они, Кошки, не дали вспыхнуть большой войне, лениво думала Лой. Пусть лучше бойцы Воды и Огня оспаривают друг у друга девчонок моего клана, чем методично насилуют их – после того, как вспорют животы соперникам. Пусть… а впрочем, не важно. Кошки живы и процветают, их побаиваются и уважают, уважают наравне с Четырьмя Стихийными кланами, испокон веку стоявшими между кланами Тотемными и Крылатыми Властителями. Даже Тигры, страшные в рукопашной схватке, признали, что с Кошками лучше не связываться…

А меж тем в громадной бальной зале была осень, и глаз отдыхал, радуясь неярким и глубоким переливам золота на бесчисленных резных листьях. Собирались последние опоздавшие гости. Лой осторожно отогнула ветку. Сверху открывалась великолепная картина – угольно-черные плащи мужчин, изукрашенные искрящимися алмазными извивами, многоцветье женских нарядов: от сплетенного из топазовых нитей – пожалуй, и впрямь каменных, а не матерчатых – костюма Каниан Тай, самой скандальной и самой красивой дамы Земных, от целой волны трепещущего шелка цвета морской лазури (новенькая у Водных? Как интересно, никогда раньше ее не видела и даже не слыхала о такой… Лой почувствовала себя уязвленной – как такая красавица могла остаться неизвестной ей, Лой Ивер, главе клана Кошки?!) до лепестков живого огня, водопадов и струящихся каскадов или почти полного отсутствия какой бы то ни было одежды у гордых Пантер, презирающих стыд и условности. Блеск колье и диадем сливался с мягким свечением хрустальной росы, заранее рассеянной магией Лой по живым стенам зала. Лой еще раз посмотрела на молоденькую девушку Водных, покачала головой. Нет, почему она не знала? Зря, что ли, платит осведомителям всех кланов? Теперь уже и не успеть, не найти такую одежду, которая убийственным контрастом оттенит голубые шелка красотки. Разве что строгий охотничий костюм? Надо подумать…

Надменные Барсы в снежно-белых прямых одеяниях, игнорирующие роскошь, вторые (после гномов) оружейники Срединного Мира. Спокойные, флегматичные, но неудержимые в гневе Медведи, предпочитавшие, подобно эльфам, зеленое и коричневое, с толстыми золотыми цепями из необработанных самородков; вечно мятущиеся, всегда готовые кинуться в драку Волки во всех оттенках серого; невозмутимые Сапсаны и еще многие другие из Тотемных.

А особняком, на почетных местах ближе к громадному стволу, вели неспешную беседу гости из четырех Стихийных. Собственно говоря, в полном составе явился лишь клан Земли, обожающий празднества; от Воздуха пришли только двое, от Огня – один-единственный мальчишка с алым шарфом; от Воды снизошло больше, отсутствие первых лиц искупалось очаровательной дебютанткой, вокруг которой уже взвихрился настоящий хоровод ухажеров, тщивших оказаться занесенными в ее заветную бальную книжечку.

Лой ощутила слабое волнение. Что-то было не так. Никогда еще на ее бал не собиралось так мало Стихийных. Демонстрация силы? Она торопливо перебирала в уме все последние провалы – ничего серьезного, ничего такого, чтобы вызвать столь резкий ответ, – почти что разрыв дипломатических отношений и объявление войны!

Глаза Ивер потемнели. Нужно позвать Хора. Отправить еще разведчиков. И… хоть она и обещала не делать этого, ей предстоит несколько чисто деловых поцелуев по углам… и, быть может, не только поцелуев.

А потом… потом скрывающие вход ветви внезапно задрожали и, точно в ужасе, отшатнулись в стороны. Задувая трепещущее многоцветное пламя лучащихся светилен, пронесся холодный темный ветер. В открывшемся овальном проходе появилось несколько фигур – еще издали Лой опознала ни с чем не сравнимую тонкую ауру Воздуха, но при этом – словно бы напоказ – рассеченную полосой кипящей крови.

Знак Убийцы Дракона. Который можно скрыть – но не потерять, похитить, подделать или присвоить.

Ритор пришел на бал Лой Ивер.

Знаменитый маг был один. Рядом с ним, старательно глядя в сторону, шли лучшие из лучших бойцов клана Воды. Во главе с самим их предводителем, Торном. Он был единственным, кто смотрел прямо в глаза Ритору. Судя по выражениям лиц, разговор шел самое большее о погоде. Ничего не отражалось и в ауре, слишком сильны были оба, чтобы выносить на публику хоть что-то из своих дел, слов и тем более мыслей.

Однако Лой Ивер не была бы Лой Ивер, не почувствуй она в тот же миг неладное. Случилось нечто поистине страшное. И вот Ритор здесь… что же дальше? Кто он – предвестник войны, войны междоусобной, которой всегда так страшились Кошки?

Она должна это узнать. Как и то, почему нет никого от Огня.

Ритор плохо помнил, как выбрался с того проклятого места. Все его спутники были мертвы, и, как знать, что делают сейчас с их телами не менее искусные, чем сам Ритор, маги клана Воды? Что нашептывают на ухо умершему от страшной жажды Клатту-младшему? Наверное, сулят вдоволь мягкой, прохладной, вкусной, ледяным шаром катящейся по горлу влаги; и, право же, ни у кого не повернется язык осудить погибшего за то, что его собственная мертвая плоть оказалась настолько слабее духа.

Однако же он, Ритор, выжил. И теперь пришло время обдумывать месть. Измыслившие и исполнившие такое злодейство должны умереть. Их гибель не воскресит ушедших друзей, но, быть может, послужит уроком для остальных.

Время шло, приближался дневной зенит Силы, однако Ритор упрямо шел пешком, пробираясь напролом через бездорожье. Эту часть страны давным-давно отгремевшая война выжгла настолько, что ни люди, ни гномы, ни эльфы, ни другие обитатели Срединного Мира так и не вернулись сюда. На месте испепеленных магией лесов поднялись новые, лишь кое-где остались отвратительные, покрытые вечно белесой плесенью проплешины – где сражавшиеся пустили в ход Жизнебой, самую страшную отраву, когда-либо сотворенную черными алхимиками кланов…

Край Затененных Лесов вплотную подходил к восточному рубежу владений Лой Ивер. Поющий Лес странным образом совершенно не пострадал, оказавшись на краю невиданных по ярости баталий. «Наверняка и здесь, – угрюмо подумал Ритор, – не обошлось без знаменитого „Духа Кошки“, незримого хранителя-оберега этого клана…»

И тут он вспомнил, что еще может успеть на бал. Лой с достойной лучшего применения настойчивостью бомбардировала его приглашениями, несмотря на то что он, Ритор, всю жизнь считал балы праздной суетой и гнездом разврата.

Маг поднял глаза к небу. Пожалуй, он уже достаточно далеко, да и сила Воды изрядно ослабела в этот час. Пошевелил плечами, ощущая привычное пение сгущающегося за плечами ветра, что было сил оттолкнулся от земли и воспарил. Как это было легко… если бы хоть часть этой силы была с ним на рассвете…

Сегодня он пойдет на бал. Он отыщет там Лой, пусть даже для этого ему придется прервать ее оргазм. Он заставит ее выложить сплетни и опросить всех шпионов. Она скажет ему все. Отчего-то Ритор не сомневался, что сумеет узнать от Кошки, как и кем вершилось это предательство, он не верил, чтобы бывалые чародеи Огня так легко поддались бы, даже окажись они захваченными врасплох.

А кроме того, ему хотелось посмотреть в глаза тем из клана Воды, что дерзнут после всего случившегося появиться на балу у Ивер.

– Приятная встреча, Ритор, – произнес навстречу ему голос – мягкий, льющийся, словно льдистый родник.

Предводитель клана Воды стоял, закутавшись в походный плащ. Спокоен, голова поднята, смотрит без вызова и насмешки, в глазах обычная светская любезность, словно и не было схватки в замковых руинах.

– Ты, наверное, шутишь, Торн. – Ритор владел голосом и лицом не хуже врага. – Если бы не бал…

– Прекрасно тебя понимаю, – без улыбки сказал Торн. Высокий, очень тонкий, он казался хрупким, но кому, как не Ритору, было знать убийственную силу этого утонченного мага. – Наверное, на твоем месте я поступил бы точно так же.

– Тогда чего же ты хочешь?

– Разговора. Ритор, отсюда тебе не уйти.

Ритор ощутил пробежавший по спине холодок. Что такое? Неужели?..

Они миновали коридор. Открылся громадный зал (нечего сказать, хорошая работа, хоть и слишком много подражаний эльфийскому), нарядная толпа возле столиков с угощением, роскошный оркестр, настраивающий причудливые духовые инструменты (струнные и клавишные Кошки отчего-то не признавали), и все это в хрустальном росистом блеске, в густом золотом отливе листвы, в легком дыхании свежего ветерка…

И в журчании текущей воды. В зале Лой Ивер все Стихии представлены были в равных долях.

– Тебе не уйти от Лой, – настойчиво повторил Торн; острый подбородок его совершал какое-то сложное движение, словно волшебнику Воды невыносимо жал свободный синий воротник. – Ты должен понять. Дело зашло слишком далеко, чтобы думать о сохранении каких-то глупых традиций. Выбирай, Ритор, – или мир, или традиции. Мы не можем выпустить тебя, даже ценой пролития крови у Кошек.

– На вас ополчатся все до единого кланы, – только и смог выговорить маг Воздуха.

– Ошибаешься. – Торн не забывал светски раскланиваться со встречными и ослепительно улыбаться, отпуская дежурные комплименты дамам. Ритор угрюмо брел рядом, уставившись в пол. – Ошибаешься, о Убийца Дракона. Далеко не все. Единства как не было, так и нет; а нам найдется что рассказать, если кто-нибудь дерзнет требовать ответа. Нам станут мстить ваши друзья, это так; но с ними мы сумеем договориться. Хотя, конечно же, – он деланно вздохнул, – путь сюда нам будет навек заказан. Впрочем, он будет заказан и так, если ты осуществишь задуманное и вызовешь в наш мир Дракона.

– Дракона нельзя вызвать, – с глухой тоской сказал Ритор. – Он приходит сам, когда настает его время…

– Это мы уже слышали, – насмешливо возразил Торн. – Собственно говоря, Ритор, и у тебя, и у нас цель одна. Если отбросить высокопарные фразы, ты ведь тоже стремишься к власти. К неограниченной власти над кланами Срединного Мира. И ты полагаешь, что, собрав как можно больше союзников-магов, сумеешь каким-то образом убедить Дракона в своей, скажем так, полезности. Очень разумный план, ничего не скажешь. Крылатые Властители всегда жаловали за верную службу, правда, предателей они тоже презирали. Как и мы, кстати. Ну, что ты дернулся? Хочешь влепить мне пощечину, простую оплеуху без всяких там магических изысков? Правда от этого не пострадает, Ритор.

– Чего ты хочешь, Торн? – Ритор славился выдержкой. Но на сей раз ее запасы пришлось израсходовать все без остатка.

– Я просто получаю удовольствие, взирая на твою перекошенную физиономию. Я оскорбляю тебя, я смеюсь тебе в лицо, а ты только и можешь, что бессильно скрипеть зубами. Потому что и ты, и я знаем – все, мной сказанное, правда.

– Лжешь, Торн, – с неожиданной усталостью безразлично сказал Ритор. Безразличие далось ему очень дорого, но об этом предводителю Воды знать было не обязательно. – Сам ведь знаешь, я никогда не стремился к власти, хотя, видят Ветры, мог бы. И ты знаешь, что только Дракон способен спасти нас от нашествия Прирожденных. Особенно если их возглавит Дракон Сотворенный.

– У нас есть чем ответить их Дракону, Ритор. Тебе ли забывать?

– Я уже слишком стар. Я истратил все, что было дано мне. Да и кто знает, поможет ли наш Убийца, Торн? Кто знает, что вложат Прирожденные в свое чудовище? Слишком серьезно все на этот раз. Только Сила. Чистая Сила, вот что может спасти Срединный Мир. Так почему же ты стремишься помешать мне? Боишься моего «диктаторства»? Вздор, ты для этого слишком умен и слишком давно со мною враждуешь. Не звенит ли в твоих карманах кое-что с родины, Торн?

– Ты хочешь сказать, не подкупили ли меня Прирожденные? – ничуть не обидевшись, весело рассмеялся тот. – Ну, едва ли мое слово многое значит для тебя, однако все ж скажу – нет, я не подкуплен. Просто я слишком хорошо знаю, кто такие Драконы.

– Я это тоже знаю, – сухо сказал Ритор. – Я помню и злобу, и ярость, и бессердечие Властителей. Потому я согласился… тогда. Но нельзя убить всю Силу мира. И не нужно, наверное…

– Клан Воды не пойдет больше ни под чью руку, сколь бы доброй и милосердной ни казалась она вначале, – серьезно ответил Торн. – Будь это Прирожденные, Властители или же наилучшие из нас, магов. Запомни это, Ритор. Мы будем драться. Ради этого мы выследили и взяли Огненных, первыми пролили их кровь. Потому что столкуйся ты с ними – и новый Дракон, могущественный, почти неуязвимый, предъявил бы свои права на трон. Да, мы позвали Убийцу! Он уже в пути.

Так что, Ритор, даже если твой замысел исполнится – каким-то чудом, ибо тебе предстоит умереть, зала окружена, – нового Владыки над нашим краем не будет. Я достаточно четко выразился, почтенный Ритор?

– Более чем, – ответил волшебник.

– Тогда, – Торн сделал широкий жест, словно хозяин бала, – пользуйся случаем! Ешь, пей и веселись, ибо только так, в веселии духа, должно уходить из жизни истинному магу. И мой тебе совет – сходи наконец к девочкам. Эти кошечки – м-м-м! – Он прищелкнул языком и закатил глаза, словно продавец рабов на невольничьем рынке. – Думаю, успех тебе обеспечен, только смотри, не перетруди чресла раньше времени. – Предводитель клана Воды внезапно оборвал разговор, резко свернув в сторону.

Только теперь Ритор понял, что на них с ужасом смотрит весь огромный зал.

Загрузка...