Небо Атлантиды

Глава шестая Падение «Белого орла»

Петер Бахман с семьёй жил в собственном доме на самой окраине Ганновера. Он переселился сюда двадцать лет назад и практически никуда не выезжал, предпочитая утомительным путешествиям отдых в яблоневом саду, который поднял своими руками.

Зарабатывал Бахман чтением современной русской литературы. Он читал всё подряд из того, что ему привозили или присылали из крупнейших немецких издательств, а потом составлял краткие аннотации о прочитанном, давая и свою субъективную оценку качеству текста, его конкурентоспособности на европейском книжном рынке. Бахман ни разу не ошибся, и в издательствах его за это ценили. Раньше приходилось в основном работать со справочниками и мемуарами, теперь большим потоком пошла художественная литература. Так, на днях Бахману прислали подборку книг некоего Акунина, и он не без удовольствия читал романы о похождениях сыщика-любителя из XIX века по имени Эраст Фандорин и склонялся к тому, чтобы дать новому русскому автору и его книгам самую положительную рекомендацию.

Обычно Бахман работал без выходных, поскольку был человеком вольной профессии и распоряжался своим временем как заблагорассудится. То есть он мог ждать своей очереди на приёме к зубному врачу и при этом работать, одолевая очередной опус русского писателя, а мог бросить написание аннотации к прочитанному, чтобы съездить с женой в Дрезден на выставку импрессионистов, совершенно не задумываясь о том, когда именно он сдаст работу в издательство. Выходной и рабочий дни сливались для него в единое целое и он прагматично не старался разделять их. Однако в ближайшую субботу Петер Бахман твёрдо решил устроить себе выходной. А всё потому, что в маленьком ресторанчике с говорящим названием «Даллас» в этот уик-энд выступала малоизвестная американская джаз-банд «Big&Little», специализирующаяся на медленном танцевальном джазе, который Бахман полюбил ещё в юности. Жена и сыновья, которые не разделяли ностальгических увлечений отца семейства, были в отлучке, а потому ничто не могло помешать переводчику с русского потратить целый день только на себя.

Понежившись в постели почти до одиннадцати, чего обычно Бахман себе не позволял, он встал, принял душ, побрился, позавтракал яичницей с беконом, после чего начал собираться. Надел старый костюм, купленный ещё в Вашингтоне, но хорошо с тех пор сохранившийся, взял зонтик на случай перемены погоды (телевизионная метеослужба обещала переменную облачность и кратковременные дожди), посмотрел с некоторым сомнением на раскрытый томик Акунина и решил не отвлекаться: в конце концов этот день принадлежал ему, Петеру Бахману, а с Эрастом Фандориным и так всё ясно – будет он выходить и на немецком, и на английском, и на других языках мира, потому что хорошая приключенческая литература всегда в цене, а главное – она совсем не имеет отношения к той серой, скучной действительности, которая окружает нас ежедневно и еженощно.

С этой мыслью Петер Бахман покинул свой дом, закрыл дверь на ключ и вышел на остановку городского автобуса: поскольку он собирался сегодня выпить, то машину («Porsche 911 Carrera» 98-го года выпуска) оставил в гараже. Через сорок минут уже сидел в прохладном, искусственно затемнённом зале, потягивал светлое пиво и слушал импровизации, которые наигрывал на фортепьяно местный пианист. Первый концерт американской команды был назначен на три часа пополудни, и у Бахмана хватало времени настроиться на нужный лад. Но он почему-то продолжал размышлять о приключенческой литературе и о том, что она даёт читателю.

Это своего рода эскапизм, думал Бахман, попытка убежать от мира будней в более интересный и захватывающий мир. Даже самые необычные приключения, происходящие с нами в этом мире, кажутся скучной рутиной. А почему? Потому что эта реальность даётся нам в ощущениях. Допустим, в приключенческом романе описано, как герой ползёт вверх по отвесной стене, цепляясь пальцами за выступающие кирпичи. Замечательно. Очень увлекательный момент. Читатель переживает за героя, хотя и уверен, что тот не сорвётся, доползёт до самого верха, поскольку книга большая, а главные злодеи ещё живы и лелеют зловещие планы. Но представим, что читатель сам оказывается на этой отвесной стене и ему нужно долезть до самого верха. Приключение? Приключение. Но трудно получать от него удовольствие, когда нужно думать только о том, как удержаться на холодном и скользком камне, когда руки и ноги немеют от физического напряжения, когда пот заливает глаза, когда проклинаешь всё на свете и прежде всего самого себя за то, что попал в такую ситуацию, из которой нет иного выхода, кроме как вверх по стене. Да что далеко ходить! Ты сам испытал фантастическое приключение, согласившись принять участие в подъёме русской субмарины. Любой роман украсило бы описание операции «Дженнифер», а что помнишь лично ты? Качку, тошноту, гул от ударов волн, усиливаемый объёмом «лунного бассейна», вечную сырость, намокшие документы… А страх помнишь? Страх, который заставил тебя бежать из Америки и стать Петером Бахманом? Какой романист способен передать эту гамму ощущений совсем неромантического свойства и так, чтобы это было интересно читателю?..

Выходит, правдоподобие вредит приключенческому роману? Выходит, мир приключенческих романов только внешне похож на мир реальный, но сильно отличается от него в деталях? Тогда стоит ли соблюдать правдоподобие? Стоит ли автору заботиться об этом, вникать в детали, зарываться в пыль библиотек, расспрашивать очевидцев экстраординарных событий? Ведь эта информация только перегрузит текст и, соответственно, испортит роман. Читателям же нужно иное, читатели хотят, чтобы им рассказали красивую сказку, столь же далёкую от реальности, сколь далеки от неё истории о галактических империях и звёздных войнах…

Предупредительный официант заменил опустевший бокал пива на полный, и мысли Бахмана чуть изменили направленность.

Или вот взять, например, тайные общества. Благодатная тема для романистов. Если в мире правят секретные организации, созданные умными и хитрыми людьми, значит, всё происходящее с нами подчинено достижению некоей цели, жизнь обретает смысл. Этот смысл может нам не нравиться, но он есть, и уже одно это оправдывает наше существование на белом свете. Пример – недавно прочитанный роман Акунина «Азазель». Его герой, Эраст Фандорин, вскрывает тайное общество молодых интеллектуалов, целью которого является захват власти и установление нового порядка на Земле. Интересно, забавно, оторваться от чтения невозможно. И должно производить на читателя неизгладимое впечатление. Но вот ты – человек, который когда-то состоял в одном из самых могущественных тайных обществ – что лично ты вынес оттуда? Разочарование. И только разочарование. Потому что тайные общества состоят из обычных людей, а человек склонен подчиняться давлению хаоса, и самые благородные цели искажаются до полной неузнаваемости, и любое действие ведёт к накоплению ошибок до тех пор, пока эти ошибки не сметут всю структуру, обратив её в тот же хаос… Но парадокс в том, что подобные истины нельзя рассказывать читателю, он откажется верить в случайность и непоследовательность событий, описываемых в романе, хотя именно со случайностями ему и приходится иметь дело каждый день. Где же в таком случае находится «золотая середина»? Где тот компромисс, который позволит сделать приключенческий роман реалистическим, и существует ли такой компромисс?.. Может быть, он в том, чтобы позволить героям вести себя как вздумается? Может быть, следует отказаться от идеи, что герой романа – это альтер-эго автора, и с другой стороны, что он раб сюжета? Может быть, нужно дать герою свободу воли, чтобы он сам выбирал путь, по которому идти, и тогда любой, самый фантастический, мир заиграет новыми красками и станет намного ближе к реальности, чем даже сама реальность?..

Зал постепенно наполнялся любителями джаза, и Бахман огляделся вокруг. Лицо одного из присутствующих показалось ему странно знакомым. Он смотрел на этого статного мужчину, пытаясь вспомнить, где он его видел раньше, и тот, очевидно, заметил его внимание, потому что встал и со своим бокалом двинулся к столику переводчика.

– Извините, – вежливо сказал незнакомец со странно знакомым лицом, по-немецки он говорил с сильным акцентом, но понять его было можно, – я не помешаю?

– Нет, – ответил Бахман. – Присаживайтесь. Ваше лицо показалось мне знакомым. Может быть, мы где-то встречались?

– Разве что здесь, – незнакомец обвёл рукой помещение. – Я часто хожу в этот ресторан.

– А я нечасто, – признался Бахман, а потом вдруг хлопнул себя ладонью по колену и рассмеялся. – Вам никто не говорил, что вы похожи на президента Рональда Рейгана в молодости?

– Никто, – сказал незнакомец. – А я похож?

– Очень.

– Вы знали молодого Рейгана?

– Немного.

– Если это не секрет, каким образом вам довелось пообщаться с ним?

Бахман призадумался. Любопытство этого постороннего человека, имени которого он даже не знал, было легко объяснимо. Всякий на его месте заинтересовался бы, почему кто-то считает его похожим на молодого Рейгана. Однако, как учит нас приключенческая литература, и персонально – русский сыщик Эраст Фандорин, случайных совпадений не бывает, всё делается со смыслом и с далеко идущими намерениями. Следовательно, незнакомец, похожий на Рейгана, – агент иностранной разведки (или тайного общества, на худой конец), который давно выслеживает Бахмана и теперь намерен выведать у него тайны ЦРУ, о которых сам Бахман давно, хотя и безуспешно, старается забыть.

Нелепое предположение настолько рассмешило переводчика, что он с трудом сдержал смех, превратив его в доброжелательную улыбку.

– Это старые дела, – сказал он незнакомцу. – Вряд ли вам будет интересно.

«А всё-таки хорошо, – подумал Бахман про себя, – что мы живём в нормальном мире, в котором есть место случайностям».

– Мне очень интересно, – сказал незнакомец, выделив интонацией слово «очень». – Вы были в США в туристической поездке?

– Нет, по происхождению я американец…

То, что обычно скрываешь от окружающих, всегда так легко и просто рассказывается чужому человеку, с которым встречаешься в первый и в последний раз. Потому что есть уверенность: он забудет тебя и твою историю столь же быстро, сколь ты забудешь его. В этом и состоит неизъяснимая прелесть мимолётных встреч.

Бахман и сам не заметил, как увлёкшись выложил незнакомцу, похожему на Рейгана, свою «вторую» биографию, рассказал о том, как работал переводчиком президента Кеннеди, а потом перешёл в Госдепартамент. О ритуале посвящения в Орден Атлантической Традиции, об операции «Дженнифер» и о проекте «Атлантида», тайна которого заставила его бежать из Штатов, Бахман, разумеется, умолчал. Но и того, что сообщил, было вполне достаточно, чтобы пробудить в незнакомце неуёмное любопытство.

– Значит, вы присутствовали в самой гуще важнейших исторических событий? – подытожил он, глядя на переводчика с нескрываемым восхищением. – Скажите, а почему президент Кеннеди так и не решился вступить в войну с русскими? Ведь США в то время были намного сильнее Советского Союза.

– Президент Кеннеди был ответственным человеком, – ответил Бахман осторожно. – Он сам воевал, был ранен и знал истинную цену войне. Наверное, он не хотел, чтобы наши солдаты умирали.

– Но солдаты для того и становятся солдатами, чтобы воевать и умирать, – заметил собеседник, проявив удивительную наивность. – Разве президент Кеннеди не понимал этого?

– Понимал, но жертвы были бы слишком велики.

– Разве? А я где-то читал, что президент Хрущёв блефовал. И все ракеты у него были резиновые.

– Но атомные бомбы у него были самые настоящие.

– А как бы он их доставил в США?

Бахман вздохнул.

– Кроме ракет, – пояснил он, – у Хрущёва были бомбардировщики и подводные лодки.

– Бомбардировщики можно сбить, а подводные лодки – утопить, – легкомысленно заявил собеседник.

– Можно. Но даже затопленная подводная лодка с атомным зарядом представляет немалую опасность.

– Какую же?

– Представьте, что её затопили у берегов США, а русский капитан перед гибелью успел запустить взрывное устройство. Произойдёт подводный атомный взрыв, возникнет цунами, которое смоет прибрежные города.

– Как в Атлантиде?

Бахман вздрогнул и более внимательно всмотрелся в лицо незнакомца. Сильно отвлекало его сходство с президентом Рейганом, но и с учётом этого собеседник не казался подозрительным. По всему, он действительно принадлежал к числу тех обывателей, которые свято верят в несокрушимость авианосца под названием Америка, а потому воспринимают любые сомнения в этом как личное оскорбление. Он сказал: «Как в Атлантиде»? Образ, который напрашивается. Но понимает ли он, каково было в Атлантиде?

– Да, – кивнул Бахман, – как в Атлантиде. В любом случае президент Кеннеди не рискнул бросить открытый вызов Советскому Союзу. Это сделал президент Рейган. И победил!

Бахман почувствовал, что теряет интерес к разговору. А может быть, это была защитная реакция – ведь он подошёл к опасной черте, за которой нужно молчать. Наверное, что-то такое ощутил и собеседник.

– Да, – сказал он неопределённо, – были когда-то времена. А теперь не понятно, где искать точку опоры, на что ориентироваться. Я эстонец, – вдруг признался человек, похожий на молодого Рейгана. – Это такая бывшая советская республика. Она недавно вышла из состава СССР и больше не подчиняется России.

– И как там теперь живётся? – спросил Бахман, испытывая немалое облегчение от того, что теперь не ему, а собеседнику придётся поддерживать разговор и делиться воспоминаниями.

– Кому-то хуже, кому-то лучше. Как везде. Бывает и радость, бывает и отчаяние. Иногда даже думаешь: а смыло бы всё, как в Атлантиде…

Он снова произнёс это слово. Один раз – случайность, два раза – закономерность? Бахман решил придерживаться здравого смысла, не поддаваться паранойе, но всё-таки прекратить этот затянувшийся разговор. Тем более, что и повод есть.

– Извините, – сказал он, – но мне нужно ненадолго отлучиться.

– Вы в туалет? – с непосредственностью провинциала поинтересовался собеседник. – Тогда я составлю вам компанию. Это пиво…

Посмеиваясь, он вслед за Бахманом отправился в мужскую комнату. Там было свободно, только один молодой человек, по виду в том возрасте, когда юноша превращается в мужчину, сосредоточенно мыл руки и разглядывал в зеркале свою унылую физиономию. Бахман шагнул к писсуарам и в ту же секунду услышал у себя за спиной, как незнакомец, похожий на Рейгана, сказал: «Пора!» Ещё через секунду Бахман понял, что фраза произнесена по-русски. Он начал поворачиваться, чтобы выразить своё удивление, но тут сердитый молодой человек, которого он принял за юношу, резво подскочил к переводчику и воткнул ему тонкую иглу в плечо, сквозь одежду.

– За что? – успел спросить Бахман и потерял сознание.

Пробуждение было мучительным. Отчаянно стучало в ушах, под левой лопаткой разлилась боль, зрение очень долго не удавалось сфокусировать на одной точке, а когда это получилось, весь остальной мир потерял чёткость, превратившись на периферии в смесь размытых цветных пятен.

Напротив себя, прямо в фокусе, Петер Бахман увидел Рональда Рейгана. Тот стоял и улыбался, а потом сказал:

– Добрый день, Питер. Ты узнаёшь меня?

Бахман не мог противиться этому голосу и этому вопросу.

– Да, – ответил он. – Добрый день, Рональд.

– Ты писал мне о каком-то проекте. Кажется, проект «Атлантида»?

– Да, я писал.

– Почему ты считаешь, что он представляет угрозу Америке? Расскажи мне подробнее об этом проекте.

– Это очень серьёзная угроза Америке. Несколько мощных атомных зарядов заложены у побережья. Если мы нападём на Россию, они будут приведены в действие. Америка будет уничтожена. Её смоют гигантские волны. Господин президент, ваша идея «крестового похода против империи зла» – самоубийство.

– Я так не считаю, Питер. Но если ты убедишь меня в обратном… Скажи, как могут подводные бомбы взорваться? Ведь для того, чтобы привести их в действие, необходимо ввести код. Откуда поступит этот код?

– Существует центр связи с подводными лодками в советском городе Вилейка. Я знаком с планами Пентагона. Вилейка – приоритетная цель на случай крупномасштабного конфликта. Этот город будет уничтожен в первую очередь. И тогда подводные заряды взорвутся.

– Откуда ты знаешь эти подробности?

– Я читал документы из сейфа капитана русской подводной лодки «К-129». Я принимал участие в операции по её подъёму с океанского дна. Я читал документы…

– Где теперь эти документы?

– Я уничтожил их по приказу директора ЦРУ Уильяма Колби.

– Кто-нибудь ещё знает о том, что центр в Вилейке и проект «Атлантида» связаны друг с другом?

– Нет.

– Почему? Ты должен был написать отчёт для Колби.

– Я написал его. Но скрыл упоминание о Вилейке.

– Почему?

– Потому что этого никто не должен знать.

Боль под лопаткой усиливалась, и Бахман почувствовал, что задыхается. Он широко открыл рот, но воздух стал таким плотным, что его приходилось буквально глотать.

Тут произошло нечто совсем невероятное. Рональд Рейган вдруг взял себя руками за подбородок, потянул, и его лицо сморщилось, утратило черты, а под ним открылось другое – совсем незнакомое Бахману.

– Вот и всё, – сказал по-русски человек, выдававший себя за Рейгана. – Мы сделали это, Денис.

– Поразительно, товарищ капитан, – послышался голос справа, из того места, где окружающий мир превращался в хаос. – Я, конечно, знал в теории, как это действует, но не ожидал подобного эффекта.

– Учись, Петров, пока я жив, – со смешком отозвался тот, кто выдавал себя за Рейгана. – Это тебе не по «тарелкам» пулять.

– Вилейка, – произнёс голос. – Странно. Головоломка оказалась проста, как дважды два. Это вполне логично разместить «кнопку» в Вилейке. Но, честно говоря, я ожидал большего. Помните, когда мы обсуждали возможные места размещения «кнопки», то Вилейка была на третьем месте в списке, после Москвы и Питера?

– Одно дело предполагать, другое дело – знать точно. В этом вся разница. И ради этого мы работаем.

– Ясно, товарищ капитан. Что будем делать с «клиентом»?

– Не в моих правилах убивать без причины. Пусть живёт. Введи ему нейтрализатор и витамины. Отвезём домой – проспится и ничего завтра не вспомнит… До свидания, господин Бак, вы нам очень помогли…

Почувствовав новый укол, Петер Бахман закрыл глаза. И умер. Просто не выдержало сердце.

Пресс-конференцию назначили на понедельник. Но и в оставшиеся дни не сидели без дела.

Раненного Стуколина определили в гарнизонный госпиталь. Там ему сделали срочную операцию, а потом, чтобы «запутать следы», отправили долечиваться в Институт Скорой Помощи.

Золотарёв сел на телефон и обзвонил тех своих друзей в Питере, кто реально мог помочь в подготовке конференции, подыскать помещение, обеспечить безопасность при её проведении, но заведомо не мог иметь отношения ни к «Белому орлу», ни к капитану Фокину, ни к генералу-майору Зартайскому.

Собрать представителей СМИ поручили литератору Антону Кадману, который хоть и участвовал когда-то в операции «Копьё», но имел к «неофициальной патриотической организации» свои счёты.

Хотя Антон до сего момента подобными вещами не занимался, выяснилось, что сделать это проще простого. Будучи с визитом в редакции «Спутника», Кадман совершенно нагло, на глазах у присутствующих сотрудников, скопировал с компьютера базу адресов периодических изданий и уже дома разослал копии приглашений по электронной почте. Потом, правда, пришлось обзвонить редакции с подтверждением, что это послание – не шутка, и что о месте проведения пресс-конференции будет сообщено дополнительно, в понедельник утром. К большому разочарованию Золотарёва, до московского офиса «Си-Эн-Эн» Кадман не дозвонился. Сообщения на автоответчике, которые он оставлял, и электронные письма, которые на их адрес отправлял, какого-либо действия не возымели, а потому представители «самой оперативной информационной компании» на пресс-конференции отсутствовали. Зато с лёгкостью необыкновенной удалось заарканить корреспондентов таких престижных изданий как «Вашингтон пост», «Нью-Йорк таймс» и «Шпигель». Кроме того, набралось ещё два десятка представителей местных периодических изданий, специализирующихся на политических новостях. Большой интерес к событию проявили и «полулегальные» газеты: «Завтра», «Смерч», «Дуэль» и «Стрингер». Их Кадман тоже пригласил участвовать, хотя подозревал, что получит в сухом остатке скандал. Впрочем, именно на грандиозный скандал его друзья-пилоты и рассчитывали.

В ходе обдуманных поисков для проведения пресс-конференции была выбрана одна из аудиторий Химического корпуса Санкт-Петербургского Государственного технического университета, более известного как Политех. У Громова там сохранились друзья ещё с тех времён, когда в Политехе работал его героический дед, один из этих друзей поднялся ныне до проректора, а потому смог без особого труда и лишнего шума зарезервировать помещение под «консультации с первокурсниками».

В понедельник, ровно в три часа дня в заполненную журналистами аудиторию вошли под вспышки фотоаппаратов четыре человека. Впереди шествовала Мадлен Олбрайт, сменившая униформу авиакомпании «Люфтганза» на деловой костюм, за которым подполковнику Вересову пришлось съездить в «бутик» на Невском. Следом шли подполковник Громов, майор Золотарёв и капитан Лукашевич – все трое в «парадках» при полных регалиях, включая Звезду Героя России на груди. Антон Кадман, вошедший в аудиторию последним, прикрыл дверь и скромно уселся за студенческую парту.

Пресс-конференцию взялся вести подполковник Громов.

– Начнём, господа, – сказал он после обычных приветствий и представлений. – Сегодня вы услышите нечто сенсационное. Сначала мы расскажем, каким образом госпожа Мадлен Олбрайт оказалась здесь. Затем она сама поведает вам, что такое план «Форс-мажор», и даст разъяснения по всем вопросам, которые у вас возникнут. Время у нас есть, поэтому не спешите – я предоставлю возможность высказаться каждому из присутствующих.

С историей о том, как генерал-майор и активист «Белого орла» Юрий Зартайский подготовил и осуществил акцию устранения Госсекретаря США, выступил Золотарёв. Он немного смущался всеобщего внимания, но рассказывал чётко, словно рапортовал вышестоящему начальству. За ним говорил Громов. Он вкратце описал то, что им в своё время внушал капитан ФСБ Владимир Фокин, а потом разъяснил присутствующим, что из всего этого получилось. И в речи Золотарёва, и в речи Громова несколько раз прозвучали сочетания «План „Форс-мажор“» и «Операция „Форс-мажор“», но ни один из докладчиков не стал акцентировать на этом внимание публики. Наконец получила возможность высказаться и Мадлен Олбрайт. Говорила она по-английски, но подавляющее большинство приглашённых журналистов свободно владели этим языком.

– Я рада, что всё это закончилось здесь, перед вами, – сказала Олбрайт, глядя в пространство, поверх голов внимающих представителей СМИ. – Свобода слова для меня – одна из важнейших ценностей. Но это ещё и способ разобраться, кто прав, а кто виноват, рассудить и дать оценку. Человеку свойственно пристрастно относиться ко многим аспектам жизни и часто он не замечает очевидного. Ваша задача – не только донести объективную информацию до читателей, но и постараться рассказать им, почему всё произошло именно так и почему не могло произойти иначе. Выступавшие офицеры много говорили о том, как они стали невольными жертвами заговора. Но они не жертвы – они исполнители, которые не потрудились хотя бы на мгновение задуматься, кому или чему они служат. Нет ничего удивительного в том, что им пришлось стрелять друг в друга. Они боролись со злом в лице Америки, но сами оказались тем злом, которое толкает весь мир к войне…

Госсекретарь США сделала паузу, а Золотарёв аж крякнул от возмущения. По залу прошёл шепоток.

– Я не буду рассказывать здесь о том, как воспринимала лично своё пленение, – продолжала спокойно Олбрайт. – Это не относится к делу. Лучше я расскажу вам о плане «Форс-мажор», который эти офицеры считают сборником вероломных замыслов, направленных на уничтожение российской государственности. Они вновь ошиблись в оценке, доверившись людям, которые строят свою политику на лжи и обмане. Сегодня я расскажу этим офицерам правду.

Наши аналитики считают, что прямая военная конфронтация с Россией не выгодна США. Но и зависеть от непредсказуемого характера политики, которую проводит Россия, мы больше не можем. Россия станет частью мирового сообщества, но это должно быть не нищее государство, угрожающее всем своим соседям при первой возможности, а мощная держава с демократическим управлением и с открытым обществом, готовым к компромиссам и живущим в мире с малыми народами.

За основу плана «Форс-мажор» приняты наработки, использованные в том или ином виде в государствах Прибалтики. Нам уже очевидно, что в странах бывшего Советского Союза практически невозможно наладить нормальное функционирование демократических институтов, используя управленческие кадры, вышедшие из прежних, коммунистических, времён. Они не понимают демократических принципов. Их снедает коррупция. Благодаря им, бандитизм возведён в ранг государственной политики. В самых общих чертах план «Форс-мажор» предусматривает полную замену управленческой верхушки России на выходцев из эмигрантской среды. В России будут править дети тех, кто покинул её не по своей воле в годы революции и гражданской войны.

– Ah, du liebes Gott! – пробормотал корреспондент журнала «Шпигель».

– Как вы собираетесь реализовать свой план?! – выкрикнул с места представитель газеты «Дуэль». – Вам не кажется, что подобная замена вызовет новую гражданскую войну?

– Господа, будьте терпеливы, – воззвал к присутствующим Громов.

Когда в аудитории установилась тишина, он попросил Олбрайт продолжить выступление.

– Вежливый, – шепнул Золотарёв Лукашевичу. – Её к стенке за такие разговоры надо ставить, а он вежливый.

– В американских институтах, – рассказывала Олбрайт, – было разработано несколько вариантов смены российского правительства. Совет национальной безопасности остановился на варианте, который не является самым простым, но гарантирует минимальные потери со стороны россиян. Если план «Форс-мажор» начнёт действовать сегодня, то ближайшей зимой в России, на Украине и в Белоруссии наступит энергетический кризис, вызванный внутренними неплатежами и задолженностями государственных структур перед энергетиками. Существующее правительство, разумеется, справится с этим кризисом, однако он усугубится тем, что почти одновременно будут остановлены все атомные электростанции на территории СНГ. Произойдёт это из-за цепи необъяснимых аварий. Не беспокойтесь, нового Чернобыля не будет – мы применим новое оружие, работы над которым начались ещё в рамках программы СОИ. Будучи размещено на орбите, это оружие с большой высоты способно воздействовать на активную зону атомных реакторов. Я не в курсе технических подробностей, но комплекс уже прошёл весь цикл испытаний и показал себя с самой лучшей стороны. Итак, реакторы остановятся и Чернобыля не будет. Однако будет сделано всё, чтобы представить ситуацию таким образом, будто бы российское правительство намеренно скрывает от общественности подробности и масштаб аварий. Государства Европы самым решительным образом потребуют допустить своих специалистов-атомщиков на российские объекты. Если последует отказ, Россия, Украина и Белоруссия окажутся в кольце энергетической блокады, что в условиях суровой зимы приведёт к краху их экономик.

– А суровую зиму вы нам тоже организуете? – спросил молодой представитель газеты «Смерч», но был остановлен гневным взглядом Громова.

Мадлен Олбрайт даже не посмотрела в сторону наглеца.

– Оптимисты в Совете национальной безопасности, – говорила она, – полагают, что разрушение атомной энергетики приведёт к падению правительств в трёх славянских странах. Однако при подготовке плана «Форс-мажор» мы основывались на мнении пессимистов. Эти последние предполагают, что в обмен на помощь в преодолении кризиса, российское правительство пойдёт на то, чтобы всё-таки допустить специалистов на свои объекты, а его примеру последуют и украинцы, и белорусы. В результате осмотра объектов авторитетные комиссии придут к выводу, что в ходе реформ атомная промышленность и энергетика практически разрушены, и проще закрыть станции, чем попытаться запустить их вновь. Мнение комиссии поддержат движение «зелёных» и правые партии. В то же самое время, в начале или в середине февраля, произойдёт несколько крупных аварий на нефтяных и газовых магистралях. Потребители в Европе окажутся отрезаны от источников сырья и предъявят требование выплатить колоссальную неустойку. Расследование причин аварий покажет, что это диверсии, организованные подпольной экстремистской организацией коммунистического толка, возглавляемой офицерами ФСБ. В СМИ будет организована кампания, нацеленная прежде всего на то, чтобы показать: те, кто правит в России сегодня, – это выходцы из коммунистов и ФСБ; что нет никакой разницы между правительством и экстремистами, подорвавшими трубопроводы и перекачивающие станции.

После этого правительство наверняка уйдёт в отставку, и вашему президенту придётся формировать новое правительство. Возможно, чтобы обойти препоны на этом пути, он введёт чрезвычайное положение. Но это снова обернётся блокадой и санкциями, и вряд ли российский президент с его прозападным мировоззрением согласится на подобное. Именно тогда, в марте или в апреле, мир впервые услышит о группе русских патриотов – достаточно богатых и политически активных выходцев из эмигрантской среды, которые заявят, что имеют уже сформированный кабинет министров и готовую программу выхода России из кризиса. Каждый из этой группы будет немедленно разрекламирован прессой, а программа – подвергнута дотошной экспертизе. Её признают удовлетворительной, и главы европейских правительств будут настойчиво советовать президенту попробовать этот вариант. Под него будут предлагаться беспроцентные кредиты и целевые инвестиции. В самой России основной упор будет делаться на один из пунктов программы, предусматривающий слияние трёх славянских государств: России, Украины и Белоруссии с общей столицей в Москве. Мы полагаем, что раньше или позже российский президент примет эту программу и утвердит новый состав правительства. Далее начнётся планомерная замена всех чиновников высшего и среднего звена на эмигрантов или молодых россиян, прошедших обучение в США. Только в течение первого года после утверждения нового правительства мы намерены вложить в экономику России двести миллиардов долларов. Это очень большая сумма, но она позволит переломить начальное сопротивление тех, кто решит, что речь идёт об оккупации. Когда людям начнут платить большую заработную плату, когда будут запущены сотни социальных программ, движение сопротивления не получит поддержки. При этом, заметьте, мы не будем требовать сокращения российской армии или ядерных арсеналов. Наоборот, у вооружённых сил России появится много новой работы. После того, как в результате бескровных переворотов на Украине и в Белоруссии к власти в этих республиках придут прорусские партии, которые заявят о курсе на слияние в Россией, понадобится так реформировать армию, чтобы она сумела взять под свою защиту территории всех трёх государств. Дальнейшие детали плана «Форс-мажор» пока не определены. Они будут обсуждаться и приниматься уже по прохождении его этапов. Но и того, что я вам рассказала, достаточно, чтобы понять: мы за процветающую и сильную Россию!

– Вы закончили? – спросил Громов у Олбрайт и, получив утвердительный ответ, повернулся к аудитории. – Господа, задавайте вопросы.

Первым взял слово представитель издания «МК в Питере».

– Не кажется ли вам, госпожа Олбрайт, – обратился он к Госсекретарю США по-английски, – что весь ваш план «Форс-мажор» может разрушить один решительный генерал с ракетной установкой?

– Нет, не кажется, – ответила Олбрайт. – В России на сегодняшний момент не осталось «решительных» генералов. Если же такой появится, мы найдём способ договориться с ним?

– Как «договориться»? Вы его подкупите? Или убьёте?

– Это зависит от ситуации. Но согласитесь, пусть лучше пострадает один генерал или чиновник, чем страдают миллионы простых людей.

Следующим, кому Громов предоставил возможность высказаться, оказался корреспондент «Стрингера».

– Миллионы простых людей всё равно пострадают, – заявил он. – Представьте, госпожа Олбрайт: сорокаградусный мороз, сотни тысяч квартир без отопления, без газа, без света, без канализации. Я уж не говорю о детских учреждениях, о больницах, о энергоёмких производствах… Города превратятся в огромные ловушки, в которых будет невозможно жить, но из которых нельзя выбраться. Блокада Ленинграда, но в масштабах огромной страны. Я не знаю, что говорят ваши хвалёные аналитики, мне лично видится совсем другой сценарий развития событий. После такой зимы люди выйдут на улицы, начнут громить правительственные учреждения, в дело вступят войска и милиция, будут жертвы, а в итоге – к власти придёт какое-нибудь «правительство национального возрождения», состоящее из молодых фашистов, а уж те не будут с вами цацкаться и устроят нам всем ядерный Армагеддон. Что вы можете противопоставить такому развитию событий?

– Мы можем противопоставить нашу веру в Россию. Нас вдохновляет то, что россияне при каждой возможности демонстрируют неприятие как советского прошлого, так и диктаторского будущего – несмотря даже на унылое настоящее. Они ещё не вкусили плодов настоящей демократии, но и не разуверились в ней. Американская политика в отношении России основывается на нашем собственном интересе в том, чтобы эти ожидания сбылись.

– Тогда зачем вы рассказали нам о плане «Форс-мажор»? – спросил представитель «Комсомольской правды». – Теперь россияне узнают в ваших замыслах и…

– Не узнают, – послышался голос от двери.

Все повернули головы, чтобы посмотреть, кто так уверен в этом. В дверях, прислонившись плечом к косяку, стоял Владимир Фокин.

– Спасибо, товарищи офицеры, – сказал он, обращаясь к аудитории, – все свободны.

Ни слова больше не говоря и не глядя на опешивших пилотов, «журналисты» один за другим покинули помещение. На своём месте остался только Антон Кадман.

– Что ж, – подытожил Фокин, – разыграно было красиво. Теперь и я знаю подробности плана «Форс-мажор». Но, к счастью, вряд ли Совет национальной безопасности решится дать ему ход.

Золотарёв с презрением посмотрел на Кадмана и процедил:

– Предатель.

– Я ничего не знал! – крикнул Антон.

– Он действительно ничего не знал, – заступился Фокин за Кадмана. – Но он был так трогательно наивен, рассылая свои приглашения по электронной почте.

В аудиторию вошли ещё два человека. Один из них – тот, который выглядел постарше, – тут же подбежал к Мадлен Олбрайт.

– Госпожа Олбрайт, с вами всё в порядке? – предупредительно спросил он. – Я агент ЦРУ Джек Риан.

– Слава Богу! – сказала Олбрайт, поднимаясь из-за стола. – Вы вовремя, агент Риан. Эти люди мне изрядно надоели.

– Агент ЦРУ? – переспросил Золотарёв и вытащил из кармана револьвер.

– Прекрати, Сергей, – раздражённо сказал ему Громов. – Мы проиграли – чего уж теперь.

– Вы выиграли, парни, – сказал Фокин. – Всё получилось куда лучше, чем я рассчитывал. А для госпожи Олбрайт у меня есть подарок, который с лихвой компенсирует все её переживания. Покажите ей, господин Фоули.

Второй «агент ЦРУ» подошёл к столу. В руках у него была дешёвая пластмассовая шкатулка – такую можно купить в любом киоске, торгующем женскими безделушками. Он поставил её на стол, открыл, и все увидели, что внутри лежит массивный наконечник копья.

– Это оно? – быстро спросила Олбрайт.

– Да, это оно, – сказал Риан.

– Но почему? Почему вы отдаёте его? – Госсекретарь США с удивлением воззрилась на Фокина.

– Потому что само по себе Копьё Судьбы ничего не стоит. Оно имеет значение только для тех, кто верит в его силу. Я, например, не верю, а потому отдаю предпочтение другим игрушкам. Например, проекту «Атлантида».

– Что такое проект «Атлантида»?

– Господин Риан и господин Фоули расскажут вам по дороге. Внизу вас ждёт машина, а в Пулково – самолёт. Вы возвращаетесь в Польшу, госпожа Олбрайт. Приятного пути.

– Я… свободна? – не поверила Олбрайт.

– Как птица, – кивнул Фокин. – Свою задачу вы уже выполнили.

Олбрайт взяла шкатулку и, прижав её к груди, двинулась к выходу. Фоули побежал вперёд и открыл дверь. На пороге Госсекретарь США обернулась.

– Мне никогда не понять русских, – призналась она. – Я очень старалась, но, наверное, это невозможно. Вы и злы, и добры одновременно. Вы делаете подлости и тут же извиняетесь за них. Или, наоборот, клянёте себя за преступления, которых не совершали. Это так странно… Почему бы вам просто не жить по закону?

– Потому что закон очень часто бывает несправедлив, – на хорошем английском ответил подполковник Громов.

– Не понимаю, – Олбрайт махнула рукой и, не попрощавшись, вышла из аудитории.

Агенты ЦРУ последовали за ней.

– Фенита ля комедия, – объявил Фокин жизнерадостно.

– Фигня какая-то, – сказал Золотарёв. – Что, почему, зачем? Зачем ты ей отдал Копьё?

– Я уже сказал, зачем.

– Они же теперь совсем обнаглеют.

– Не обнаглеют.

– А что такое проект «Атлантида»? – спросил Кадман.

– Есть вещи, дорогой Антон, – Фокин повернулся к литератору, – о которых лучше ничего не знать. Если хочешь дожить до старости.

– Вы меня не запугивайте, – обиделся Кадман. – Я не из пугливых.

– Доверься мне, – посоветовал Фокин. – Всё будет в лучшем виде. И Россия уцелеет, и Америка. И будет мир во всём мире.

Он присел прямо на стол и с иронией посмотрел на пилотов.

– А всё-таки вы чертовски везучие ребята, – сказал Фокин весело. – Всех обошли, всех обвели. Жаль вы не видели, какие морды были у литовских офицеров – животики надорвёшь.

– Ничего весёлого в этом не было, – резко ответил Громов. – Мы могли убить Сергея, а Сергей мог убить нас. В вашем «Белом орле» все дела так делаются?

– Вовсе нет. Просто генерал-майор Зартайский решил, что он умнее всех. За это он и его сторонники ответят перед трибуналом. А вас ждёт премия и новые ордена. В Москву поедете…

– Спасибо, – сказал Лукашевич с сарказмом, – один раз уже съездили.

– Ладно вам сердиться, – Фокина сегодня трудно было сбить или обидеть. – Всё хорошо, что хорошо кончается.

– Но мы всё-таки хотели бы получить ответы на свои вопросы, – требовательно сказал Громов.

– Получите вы ответы, получите…

У капитана запиликал «мобильник». Он вытащил его и нажал кнопку, выслушал, что ему говорят, и улыбка сползла с его лица. Потом он взглянул на Громова.

– Мне только что сообщили, – сказал Фокин озабоченно, – генерал-майор Зартайский найден мёртвым. Он застрелился…

– Что ж, – подытожил Лукашевич не без злорадства, – он сам этого хотел…