Небо Голливуда

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

В два часа из коридора «Сант-Мартина», рядом с комнатой Чарли, Грин набирал номер «Миллер Карс».

– Одну секунду, пожалуйста. Хэрри Лина разговаривает по другому телефону.

Он ждал, пока коротышка-сицилиец с лягушачьими глазами, готовый обучить Грина профессии продавца, возьмет трубку. Грин не представлял себе, что именно они преподавали. Устройство автомобиля? Спецификации различных моделей, которыми они торговали? Трюки по продаже? Ему необходимо найти работу. Не завтра, не послезавтра, а сейчас.

Из лифта вышел Чарли и незаметно подкрался к Грину сзади – эдакий ночной зверь, блуждающий среди подстерегающих утром опасностей. Не поднимая головы, Чарли бросил на Грина исподлобья мрачный взгляд и проскользнул в свою комнату.

Сегодня Грин еще не виделся с Кейджем. Чем он зарабатывал себе на жизнь? Возможно, у него имелся небольшой накопительный счет, и он жил на проценты, которых хватало как раз на пребывание в таком месте, как «Сант-Мартин».

Из-за двери показалась голова Чарли, и он с торжествующим видом посмотрел на Грина.

– Том Грин, – сказал Чарли, указывая на него своим грязным ногтем. – Номинация «Эмми» восемьдесят второго года. Вместе с Фредом Сегалом, Джоном О'Хара и Давидом Уорвиком. Премия досталась тогда О'Хара. За лучшую роль второго плана. Я так и знал. Я не помнил, где точно, но был уверен, что уже где-то встречал тебя раньше. Ты в курсе, что Джимми Кейдж тоже здесь остановился? Дыра дырой, а знаменитостей хоть отбавляй. Черт побери, Том Грин, это действительно ты?

Грину стоило дать отрицательный ответ, хотя с такими, как Чарли, это не принесло бы желаемого результата. Вместо того чтобы послать его подальше, Грин кивнул, немного смущенно, но с гордостью от признания. На долю секунды шизофреник вытащил его из безызвестности, и Грин наслаждался моментом.

– В восемьдесят втором году, – продолжал Чарли, – Даниел Траванти получил «Эмми» за роль в сериале «Хилл-стрит блюз». А Алан Алда – за лучший комедийный сериал «Пюре». В том сезоне «Хилл-стрит блюз» получил кучу призов, помнишь? За лучший драматический сериал, лучшую мужскую роль второго плана, лучший сценарий – это было триумфальное шествие.

У него хранилось все – архив, полный бесполезной информации.

– Харри Лина слушает, – прозвучало в трубке.

– Том Грин. Вы мне звонили?

– Да, и уже несколько дней тому назад.

– Я уезжал ненадолго и только сейчас вернулся.

– Врешь, – прокомментировал Чарли, – ты не расставался с бутылкой.

Хихикая, он закрыл за собой дверь.

– Понятно, – сказала жаба. – М-да… ничего хорошего, господин Грин, сообщить вам не могу.

«Немедленно бросить трубку? – подумал Грин. – Пусть этот болван занудствует в пустоту».

– Что вы имеете в виду?

– Вы не все о себе рассказали. Упустили весьма важный факт из вашего недавнего прошлого.

– Мне что, кричать об этом на каждом углу?

– И все-таки надо было нарисовать полную картину. Это всегда самый оптимальный вариант.

– Я боялся, что это помешает мне получить работу.

– Как раз наоборот, господин Грин.

– Да? Это что же, было бы дополнительным плюсом? – Грин попробовал саркастичный тон.

– Нет. Но президент нашей компании, Карл Миллер, убежден, что человеку можно дать второй шанс. Он сам когда-то получил такой шанс и предоставил его многим другим. Мы никогда не отвергаем кандидатов только потому, что они оступились в жизни. Мы верим, что человек может измениться в лучшую сторону. А это начинается с открытости и честности.

– Вы зря тратите слова на того, кому вы отказали, господин Лина.

– Чисто по-дружески. – В его голосе тоже слышался сарказм.

– Да пошел ты… – выругался Грин.

– Да пошел ты сам, – безразлично ответил Лина.

Грин с грохотом швырнул трубку. Тут же из-за двери появился Чарли, который подслушивал разговор в своей комнате.

– Эй, это все-таки общественный телефон.

– Оставь меня в покое, – прошипел Грин.

– Что, роль не получили, господин Грин?

Не сходя с места, Грин угрожающее наставил на Чарли палец, словно метясь острием клинка в самое его сердце. Адреналин сковал все его мышцы, а глаза вызывающе сверлили Чарли. Злоба, стыд и разочарование переполняли Грина, и он готов бы даже на пошлую драку. В этом здании позволялось все – самые немыслимые глупости были здесь повседневной практикой и носились в воздухе, словно заразные бактерии, против которых иммунитет Грина не срабатывал. Однако Чарли смотрел на него с насмешливым бесстрашием. Грин только сейчас заметил, что его лицо и руки покрывали шрамы. Еще несколько секунд Грин беспомощно махал своим пальцем, а затем, словно парализованный от одной только мысли, что минуту назад хотел предпринять, повторил:

– Не лезь не в свое дело.

Однако голос его звучал уже не так убедительно.

И вдруг в руке Чарли блеснул стилет. Из рукоятки плавно появился нож. Чарли согнул колени и широко расставил руки, готовый к бою. Он явно умел драться. Грин же мог лишь притворяться.

Он посмотрел на себя со стороны, стоящего в коридоре напротив сумасшедшего, словно в заключительной сцене мрачного фильма семидесятых годов; он слышал музыку того времени – чересчур навязчивый барабан и синтезатор с жестяным звуком, и внезапно до него дошло, что он не в состоянии прикрыть свое отступление. Когда такие типы, как Чарли, чувствуют чью-то трусливость, они жаждут крови. Чарли уловил сомнение в голосе Грина и теперь желал отправить его в нокаут.

– Это свободная страна, придурок, – сказал Чарли.

– Чего ты от меня хочешь? – спросил Грин, уже более собранно, без дрожащих ноток в голосе.

– Это чего ты от меня хочешь, сволочь? – ухмыльнулся Чарли.

– Того же, что и все. Покоя.

– Ты сам угробил свой покой, Грин.

– Тогда тебя ждет тяжелая жизнь в этом отеле, Чарли.

– У тебя до сих пор цветной телевизор, да? Я так и знал. Ты такая же сволочь, как и все, которая ни во что не верит. – Чарли сделал шаг по направлению к Грину.

Грин отступил назад и наткнулся спиной на телефон-автомат.

Сбоку раздался голос:

– Чарли?

В одном из боковых проходов стоял Кейдж с пистолетом в руке и спокойно наблюдал за происходящим. Откуда у Кейджа оружие? Или здесь можно выжить только под прикрытием пушки?

– Чарли, а не почистить ли тебе яблочко в своей комнате?

Чарли поднял руки:

– Шутка, господин Кейдж. Это Том Грин, обладатель номинации «Эмми» восемьдесят второго года. Здорово, да?

Он спрятал стилет и, пританцовывая, с улыбкой на лице отправился обратно в свой номер, поочередно глядя то на Грина, то на Кейджа.

– Я видел много его ролей. Ты хороший актер, пижон. Я просто хотел немножко с тобой поиграть и все, понимаешь? Устроить тебе что-то вроде торжественного приема. Ничего плохого у меня и в мыслях не было, господин Кейдж. Все под контролем. Приятного вам дня, джентльмены!

Осторожно, словно боясь поднять шум, который спровоцирует Кейджа на выстрел, Чарли закрыл за собой дверь.

Кейдж подозвал Грина. Шатаясь, на одеревенелых ногах, угнетенный абсурдностью ситуации, Грин подошел к Кейджу.

– Чарли кажется негодяем, но он лишь играет. Бросая вызов, он тут же отступает. Лает, но не кусает.

Он убрал пистолет под рубашку.

– Все равно спасибо, – поблагодарил его Грин, пряча трясущиеся руки. Его тошнило.

– Если он снова начнет выступать, просто возьми его за яйца.

– Угощаю кофе, – предложил Грин. – По-моему, ты только что спас мне жизнь.

– Чарли безобиден, – сказал Кейдж. – В прошлом он работал журналистом на телевидении. В программе «Вэрьити». Сейчас развивает интересную, но слегка параноидальную теорию об опасности цвета в телевизоре.

Неловким движением Грин указал на пистолет:

– Надеюсь, ты не берешь его с собой на улицу?

– Пластиковый, – ответил Кейдж. – Иди спать. Выглядишь, как горшок с дерьмом.

Оставшуюся часть дня Грин изучал собственный сценарий. Переделав первоначальный французский текст, он создал новый вариант. Прежде чем приступить к съемкам «Неба Голливуда» или «Пожара» (как бы он ни назывался), необходимо показать сценарий адвокату на предмет плагиата. Перечитав свое произведение, Грин не нашел повода для беспокойства. Несмотря на то что сценарий родился из уже существующего фильма, это, без всяких сомнений, был его авторский текст и его диалоги. Французский фильм послужил лишь источником вдохновения – так же, как может вдохновить картина или симфония, – но в заключительном варианте от него не осталось и следа. После долгих часов раздумий он все же пришел к выводу, что план Кейджа не что иное, как дешевый фарс. Старый «олдс» Бенсона в качестве основы финансирования – Джимми сошел с ума.

Несколько часов спустя в дверь постучали. В коридоре нарисовалась гигантская фигура Флойда Бенсона.

Грин жестом указал ему на стул. Бенсон втиснул свой широченный зад между узенькими алюминиевыми ручками. Грин сел на кровать.

– Надеюсь, не разбудил?

– Я просто лежал в постели и думал, – солгал Грин.

– Мы все-таки должны были оставить Тино там, где нашли, – сказал Бенсон.

– Я специально положил тело таким образом, чтобы его не было видно с обочины, но вы так хотели перенести его в свой морозильник.

– Я боялся. Мозги не работали.

– Хотите отвезти его обратно?

– Сегодня ночью нам невероятно повезло. Еще один раз я не осмелюсь появиться с Тино на улице. Нас обязательно поймают.

– Мы могли бы бросить его где-нибудь в пустыне.

– Знаю. Я тоже об этом думал. Но так с мертвыми не обращаются.

– Ну и?.. – спросил Грин раздраженно.

– Ну и ничего. Тино останется там, где он есть. Вопрос заключается лишь в том, что нам делать дальше.

– Вы знаете, как Тино добрался до дома Родни? На собственной машине? – спросил Грин.

– Понятия не имею. Возможно, кто-то его привез или же он приехал на такси.

– Такси в Лос-Анджелесе легко проверить. Большинство водителей ведут учет своих маршрутов. И если Тино взял такси, то у нас есть свидетель, который сможет доказать, что лично привез Тино по тому адресу. Однако я в этом сильно сомневаюсь. Тино наверняка приехал на своей машине, которую они затем сожгли. Господин Бенсон, вы единственный, кто точно знает, что именно там случилось.

– Скорее всего, да. – Бенсон уставился в окно. – Но почему я должен так много ставить на карту? Я ни в чем не нуждаюсь. У меня было четыре «ролле-ройся», я спал на атласных простынях, обедал в самых дорогих ресторанах, видел коралловые рифы близ острова Фиджи, черепах на Галапагосских островах, забирался на Китайскую стену – так ради чего мне рисковать жизнью, связываясь с таким преступником, как Родни?

– Возможно, потому… – Грин секунду колебался, а потом выпалил ни с того ни с сего: – Что вы превратились в несчастного старого увальня.

Бенсон начал нервно моргать, пыхтеть, не отрывая печального собачьего взгляда от окна – как будто на улице разыгрывалось какое-то потрясающее зрелище. За последние годы он набрал вес, который доходил теперь до ста пятидесяти килограммов, и с трудом передвигался, как правило, прячась дома от городской жары до наступления сумерек.

– А вы? – спросил он.

– А я в процессе превращения, – ответил Грин.

Не глядя на него, Бенсон произнес:

– Всегда думаешь, что с тобой этого не произойдет. Но это происходит. Они забывают тебя. Кроме совсем чужих людей, как ваш сосед, например, живущий рядом с лифтом. Не я первый, не я последний, кто все потерял. Я неделями ни с кем не разговариваю. Кроме господина Зара или людей, которых встречаю на работе.

– Вы должны сниматься, а не устанавливать сигнализации, – сказал Грин.

– Мне необходимо работать.

– Господин Бенсон, Родни дает нам шанс.

Он покачал головой:

– Джимми прав, это опасно.

– Конечно, это опасно. Если это самая большая проблема, то мы не должны этого делать. Но действительно ли это так? Есть и другие вещи, которые имеют значение.

– Какие?

Широко разведя руки, Грин поднялся с кровати и в эмоциональном порыве нагнулся к обладателю «Оскара»:

– Ощущение того, что ты хозяин и властелин своей судьбы! Что пользуешься предоставленной возможностью! Что чувствуешь огонь жизни, разгорающийся в твоих яйцах! Что ты силен и умен!

– Мои яйца потушили достаточно пожаров, поверьте мне, господин Грин. А я стал несчастным старым болваном, как вы только что отметили.

– И вы хотите им остаться?

Бенсон пожал плечами:

– Мне пора.

Он с трудом выпихнул свое тело из стула, раздраженно отмахнувшись от предложенной Грином руки помощи, и, покачиваясь, вышел из комнаты.

Поджидавший его Чарли закричал ему вдогонку, словно тот был поп-звездой, но Бенсон прошел мимо его двери с опущенной головой, повернувшись к нему своей тучной спиной.

Бенсон встал на сторону Джимми. Они были правы. Грин хотел осуществить невозможное – отчаянная авантюра обезумевшего тунеядца, втягивать в которую Джимми и Флойда было безответственно. Оба когда-то были настоящими звездами, и достижения Грина не шли с ними ни в какое сравнение. Мучаемые приступами горького отчаяния и осознанием того, что прошлого не вернешь, они все же могли утешиться воспоминаниями по крайней мере о дюжине классических ролей. А что Грин? Его послужной список ограничивался двумя ничтожными подвигами: он почти получил «Эмми» и, перед тем как приехать в Америку, отказался от колоссального завещания – хрупкий памятник бессмысленной доблести. Вероятно, период отношений с Паулой тоже можно назвать подвигом – это были самые счастливые месяцы в его жизни, но память о них причиняла ему беспокойство и боль. Скорее всего, истинный подвиг должен действовать с точностью до наоборот – успокаивающе и примиряюще.

Открыв газету, он снова начал искать работу. Третье объявление привлекло его внимание:

Грин вышел в коридор и набрал номер секретарши адвоката. Она сказала, что ее начальник ищет шофера для восьмидесятидевятилетней госпожи Доуней, у которой отобрали права после аварии. При желании Грин мог через два часа подъехать на интервью в их офис на Норт-Кэмден-Драйв, в самом центре Беверли-Хиллс. Спустя двадцать минут, побритый и умытый, Грин закрыл свой номер и спустился на лифте вниз.

Он больше не хотел упускать шанс. Пусть Тино отдыхает в морозилке Флойда. Вместо того чтобы грабить гангстеров, он станет теперь личным шофером престарелой богачки. В коттедже на краю ее усадьбы он в тишине будет работать над своими сценариями и когда-нибудь отпразднует свой первый фильм.

Джимми и Флойд, по сути, хотели насладиться покоем и восстановить признание собственных заслуг – красочная осень, воздающая должное звездному лету. А Грину нужно было лишь уединенное местечко, где он мог спрятаться от мира, который не оценил его таланты. Небольшой домик в тени дворца старой тетки, редкие поездки на ее «роллсе», тихая, незаметная жизнь.

А «Небо Голливуда»? Кейдж понятия не имел о том, что жизненно необходимо для производства фильма: необузданная энергия, безусловная отдача, верные сторонники, прикрывающие с тыла, всепоглощающая преданность делу, которая полностью овладевает тобой, когда ты только-только преодолел юношеский возраст и отправился завоевывать мир взрослых людей. Иными словами: свой первый фильм могут поставить двадцатилетние, в крайнем случае тридцатилетние, но такие старые развалины, как они?

В спокойном ожидании беседы с пожилой дамой Грин шел в своем костюме от «Хьюго Босс» по коридору гостиницы. Он завидовал людям, которые платили проценты по ипотечному кредиту, водили детей в школу, готовили барбекю по выходным, засыпали на диване перед телевизором. Он скучал по повседневным заботам.

У входа в «Сант-Мартин» был припаркован «олдс». Джимми стоял у машины, оперевшись на крышу, и курил сигарету. Бенсон сидел в пассажирском кресле, свесив ноги на тротуар. Джимми кивал, слушая речь Бенсона. Бенсон заметил Грина, и они оба повернулись в его сторону.

– Хорошо выглядишь, – сказал Джимми, оценивая костюм. – Куда путь держишь?

– На встречу кое с кем.

– Не могли бы вы быть немного конкретнее, – настоятельно попросил Бенсон. Он был теперь не таким скованным, как тридцать минут назад, словно разрешил для себя какую-то дилемму.

– У меня интервью.

– Пробы?

– Нет.

– В хорошем костюме вы по-прежнему смотритесь как многообещающий молодой актер, – сказал Бенсон. Он и впрямь был чем-то возбужден. Наверное, из-за Тино: по-видимому, они с Джимми решили сбросить Тино в одно из ущелий Голливудских Холмов.

– Вот, оказывается, что делают с человеком пара хлопковых тряпочек. А вы чем занимаетесь? – спросил Грин.

– Вас ждем, – ответил Бенсон. – Мы едем ко мне. Купим по дороге тайской еды. Я плачу.

– Здорово, – сказал Грин. – Спасибо. Но мне пора на встречу.

– Сначала займемся этим. – Бенсон указал на чемоданчик из нержавеющей стали, лежавший рядом с ним на водительском кресле.

– Что это?

– Ретранслятор, – сказал он.