Нечестивец

Глава 1

– Боже праведный, что он натворил на этот раз? – взволнованно спросила Камилла, глядя на Ральфа, верного слугу Тристана, – привлекательного мужчину и, к несчастью, его компаньона в преступных похождений.

– Да ничего! – негодующе отозвался Ральф.

– Ничего? Тогда почему с трудом переводишь дух и смотришь на меня просительно? Что, снова нужно вызволять моего опекуна из камеры, борделя или какого-нибудь притона?

Она понимала, что высказалась резко, но Тристан был обречен попадать в переделки. Ее негодующий тон ясно давал понять: пусть сам справляется со своими проблемами, она не полезет из-за него в пекло. И Ральф прекрасно знал причину этой злости.

Тристан Монтгомери не пользовался уважением, с каким обычно относятся к опекунам, хотя судьба и наделила его весомым положением – в те времена титул значил больше, нежели характер и состоятельность его обладателя.

Но двенадцать лет тому назад он спас ее от работного дома, а то и чего-либо худшего. Камилла вздрогнула, подумав о сиротах, брошенных на произвол судьбы, без гроша в кармане. Нельзя сказать, что Тристан действовал наилучшим образом, но с того самого дня, когда впервые увидел ее подле остывающего тела матери, он привязался к ней всем сердцем и делился с ней всем, чем располагал сам. И она не могла не отплатить ему тем же.

Повзрослев, Камилла решилась подарить ему большее – стабильность! Достойное место в обществе. Семейный очаг. Приличное будущее, наконец…

К счастью, Ральф догадался подождать ее за углом, не зашел в Британский музей – его потрепанный вид и тревожный шепоток могли стоить ей работы, а она слишком долго ее добивалась! Камилла знала о Древнем Египте больше, чем те, кто бывал на раскопках, но даже сэр Джон Мэттьюз поджал губы и хмыкнул, услышав о прошении допустить женщину до такой работы. Участие сэра Хантера Макдональда только подлило масла в огонь. Хантеру Камилла очень понравилась, но его неуместные восторги могли сыграть и против нее в этом споре. Он считал себя опытным исследователем, первопроходцем – такие обычно не одобряют вторжение суфражисток в мужские дела, искренне полагая, что прекрасной половине суждено пребывать у домашнего очага. Тем не менее Алекс Миттлмэн, Обри Сайзмор и даже лорд Уимбли склонны были без лишних споров принять решение в ее пользу. К счастью, мнение лорда Уимбли и сэра Джона оказалось решающим.

– Честное слово, Тристан ничего не натворил. – Ральф покраснел. Он был невысок и даже в шляпе не выглядел солидным, но весьма проворен, двигался быстро и мягко, словно крадущаяся рысь.

Камилла догадывалась, что Тристан, возможно, и не совершил пока ничего противозаконного, но явно замыслил нечто подобное, уж если его слуга явился столь внезапно и был взволнован.

Она обернулась. Надо же так подгадать: ученые хранители музея как раз выходили из грандиозного здания и в любой момент могли натолкнуться на нее. Вот показался и Алекс Миттлмэн, компаньон сэра Джона. Если он увидит ее, непременно подойдет поговорить и навяжется в провожатые – до подземки. Надо поспешить.

Она ухватила Ральфа за локоть и увлекла дальше по улице. Ветер остудил ей спину колким ледяным дыханием. Нет, вряд ли ветер. Верно, это преждевременный страх холодком змеился по жилам.

– Быстро выкладывай мне все, что знаешь! – не на шутку встревожилась Камилла. Тристан был сообразителен, невероятно начитан – в юные годы он совмещал респектабельное образование у многочисленных тьюторов с уличными университетами. Он привил ей вкус к многому – к языку, чтению, искусству, истории, театру… Втолковал ей, что в обществе, как правило, встречают по одежке: восприятие – главный закон социума. Если она говорит скучно, но правильно и одета как благородная леди – ее за таковую и примут.

Он сам был весьма наблюдателен и восприимчив, его суждения восхищали Камиллу. Но порой казалось, что здравомыслие ему незнакомо!

– Вот и «Даугрей». – Ральф указал на паб впереди.

– Тебе не следует увлекаться джином! – укорила его Камилла.

– Ну да, как же без этого! – тихо простонал коротышка.

Камилла вздохнула. Завсегдатаями «Даугрея» были представители рабочего класса, но этот паб все же лучше прочих притонов, куда захаживали Тристан с Ральфом. И сюда охотно допускали женщин, тем более что в последнее время многие из них влились в ряды наемной силы городских канцелярий.

Камилла всегда тщательно выбирала свой наряд, стараясь выглядеть соответственно своей должности – ассистент сэра Джона Мэттьюза, администратора достославного отдела египетских древностей. Темно-серая юбка с небольшим турнюром, блузка чуть светлее, хорошего кроя, с чопорным воротничком под горлышко. Накидка из дорогой ткани – эту изящную вещь некогда пожертвовала Армии спасения одна великосветская леди – удачно завершала ее наряд. Роскошные густые золотисто-каштановые кудри – гордость Камиллы – были тщательно зачесаны вверх и зашпилены. Она не носила никаких драгоценностей или иных украшений, кроме простого золотого кольца, которое Тристан нашел тогда у ее матери; с тех пор она всегда носила это колечко, в детстве – на цепочке, а теперь на пальце.

Она не думала, что в этом пабе на них обратят внимание.

– Прячемся? – прошептал Ральф.

– Послушай, мы можем пройти к дальним столикам?

– Камилла, если ты пытаешься остаться незамеченной, имей в виду: каждый парень в этом пабе уже поглядел в твою сторону.

– Не преувеличивай.

– А все твои глаза, – пояснил Ральф.

– Обычные, карие, – раздраженно бросила она.

– Нет, милая девушка, – они золотые, но порой сияют зеленью, как Изумрудный остров Ирландии. Этого трудно не приметить. Парни так и смотрят на тебя – те, кому положено. – Он оглядел зал и нахмурился. – И те, кому не положено.

– Ральф, это меня не волнует. Идем, прошу тебя!

Она не мешкая увлекла Ральфа в дальний угол помещения и заказала ему джин, а себе чай.

– А теперь, – приказала она, – говори!

Ральф подчинился.

– Ты же знаешь, Тристан очень любит тебя, крошка, – начал он издалека.

– Я тоже обожаю его. И я уже не крошка, слава богу! – резко возразила Камилла. – Быстро говори, из какой беды мне надо выручать его на этот раз!

Ральф забормотал что-то, уткнувшись в стакан с джином.

– Ральф! – Ее властный тон вынудил его сдаться.

– Он попал в руки к графу Карлайлу.

Камилла прерывисто вздохнула. Она ожидала чего угодно, только не этого – и заранее отчаялась.

Ну да – тот самый граф Карлайл, известное чудовище. И не только потому, что чудовищно обращается с наемными работниками, слугами и равными себе, – он действительно монстр. Его родители получили наследство и, разбогатев сверх меры, увлеклись археологией. Вскоре они провозгласили себя великими знатоками и стали скупать антиквариат. Заразившись страстью ко всему древнеегипетскому, они предпочли поселиться в Каире. Их единственный сын приехал в Англию, чтобы получить университетское образование, но затем последовал по их стопам.

Как писали газеты, на семью вскоре свалились несчастья, – якобы они стали жертвой проклятия, когда открыли гробницу древнего служителя культа, где оказалось множество драгоценных вещиц. Среди артефактов обнаружили и канопу – сосуд с крышкой, в котором хранилось сердце возлюбленной наложницы жреца. Бытовало мнение, что она была колдуньей и магическое проклятие легло на того, кто посягнул на ритуальный сосуд. Сообщали, что один из египтян, нанятых для раскопок, пророчил неисчислимые бедствия тому жестокому себялюбцу, который не побрезговал украсть сердце из царства мертвых. Граф с супругой тогда лишь посмеялись над темным проповедником, но легкомыслие дорого им обошлось: через несколько дней они умерли – оба, и при загадочных – просто кровь стынет в жилах! – ужасающих обстоятельствах.

В то время их сын, ныне здравствующий граф, служил в кавалерии ее величества и участвовал в подавлении восстания мятежников в Индии. Когда до него дошли печальные известия, он едва не помутился рассудком и в очередной стычке сражался так безоглядно, что королевское войско понесло значительные потери. Карлайл тогда все же одержал победу, но раны его были тяжелы, и шрамы обезобразили его. Он озлобился на весь свет. Поговаривали о проклятии, перешедшем к нему по наследству, так что, несмотря на огромное состояние, новоиспеченный граф так и не смог подыскать себе жену на светских раутах в Лондоне.

Сплетничали, будто молодой граф безобразен до умопомрачения и лицом и телом. А кроме того, груб, зол и мрачен, как и то иссохшее сердце, что прибыло в замок Карлайл в египетском ритуальном сосуде.

Говорили также, что реликвия исчезла из замка, и добавляли: сердце этой мумии теперь заняло достойное место в груди нечестивого повелителя Карлайла. Он ненавидел всех и вся. Жил отшельником в своем громадном запущенном поместье и наказывал всякого, осмелившегося проникнуть в окружающие его жилище дебри, – или стрелял самолично, или преследовал в судебном порядке.

Этого было более чем достаточно, и если бы Камилла не читала газет, то так или иначе слышала подобные пересуды о Карлайле между коллегами в Египетском отделении музея и знала наверняка: многое недоговаривалось.

Так что Ральфу не пришлось долго разглагольствовать, чтобы потрясти ее до глубины души.

Внешне она осталась бесстрастной и постаралась, чтобы голос ее не дрожал:

– И как же Тристану удалось досадить графу Карлайлу?

Ральф допил джин, поморщился, затем откинулся на стуле и посмотрел на Камиллу:

– Он наскочил на него по… ну, в общем, караулил экипаж с северной дороги…

Камилла шумно вздохнула и тревожно взглянула ему в лицо:

– Он что, хотел кого-то ограбить, как заурядный разбойник? Лучше бы застрелился – ведь его повесят!

Ральф заерзал на стуле:

– Ты же понимаешь – ничего такого и быть не могло. Мы никогда не лезли на рожон.

От отчаяния у Камиллы щемило сердце. Она едва устроилась на работу! На вполне солидную должность. Работа была ей по душе, к тому же неплохо оплачивалась. На этот заработок вполне можно прокормиться вдвоем – да и Ральфу хватит, если не роскошествовать. Так кому нужно сомнительное, преступное трюкачество Тристана?

– Умоляю, скажи мне, почему вас, двух дуралеев, не убили на месте? – простонала она.

Ральф захлопал ресницами и попытался защититься:

– Все потому, что Тристан не надышится на тебя, Ками. Ему хочется найти средства, чтобы достойно устроить твою жизнь в светском обществе.

Камилла смотрела на него не мигая, и ярость вскипала в ее сердце, но она заставила себя успокоиться. Ведь можно просто объяснить Ральфу, что она никогда не займет никакого положения в свете. Возможно, ее отец был благородным джентльменом и даже тайно обвенчался с ее матерью. Колечко, что она носила, было доказательством тому, что тот мужчина испытывал достаточно нежные чувства к ее матери, – по крайней мере, он вложил некую долю своей страсти в эту изящную драгоценность.

Все полагали, что Камилла – дочь одного дальнего родственника Тристана, которому был пожалован дворянский титул за безупречную службу во благо отечества в Судане. Но от истины все это далеко. Так что вряд ли можно говорить о приличном замужестве, когда даже о выездах в свет не приходилось мечтать. Посмей она высунуться – свет узнал бы правду.

А правда выглядела неприглядно. Ее мать была проституткой; умерла она в восточном районе Лондона, Уайтчепеле – пристанище бедняков. Некогда она мечтала совсем об иной жизни. Но влюбилась – и ее выслали подальше, лишив и наследства, и содержания. Кто бы там ни был ее отец, но в девять лет Камилла его уже не помнила. Тэсс Жардинель погибала там же, где и работала, – на улице Ист-Энда. Если бы Тристан в тот день не подошел…

Камилла тяжело вздохнула:

– Ральф, пожалуйста, объясни подробнее.

– Ворота были приоткрыты, – проронил он с невинным видом.

– Были приоткрыты? – недоверчиво уточнила она.

– Ну… то есть были заперты, но в стене имелась выемка, и Тристану захотелось проникнуть за ворота.

– Ну конечно, он искал приключений!

Ральф вспыхнул, но молча снес ее выпад.

– Легавых там нет. Это было вечером. Говорят, там волки рыщут по лесу, но ты же знаешь Тристана. Ему захотелось рискнуть.

– Ну да. Чтобы полюбоваться пейзажем при лунном свете?

Ральф сконфуженно пожал плечами:

– Понимаешь, Тристан думал подобрать там какие-нибудь побрякушки… они могли просто валяться, но их можно продать за хорошие деньги, если знать кому и где. Вот и все. Никакого гнусного преступления. Он надеялся найти какой-нибудь пустяк, вовсе не нужный тому важному графу, но за который можно выручить кучу денег, если поторговаться как надо.

– Черный рынок?

– Он ведь хочет как лучше – для тебя. А тут еще тот молодой человек в музее – уж очень он интересовался!

Камилла невольно вытаращила глаза. Ральф явно имел в виду сэра Хантера Макдональда, консультанта лорда Дэвида Уимбли и ведущего специалиста античного отдела, – у него за плечами богатый опыт участия в археологических экспедициях в Египте и не менее богатые возможности тратить свои средства на музейное дело.

Хантер обладал привлекательной внешностью, был напорист и решителен. Да и титул свой завоевал на ратной службе. Высок, широкоплеч, обворожителен, и язык хорошо подвешен. Камилле нравилось общаться с ним, но держалась она строго. Несмотря на все его галантные попытки наладить более близкие отношения, она помнила о своем происхождении и не поддавалась на его лесть. Не раз она вспоминала свою мать, одинокую и прекрасную, поверившую такому же обольстителю и безрассудно отдавшую ему свое сердце.

Камилла знала, что небезразлична Хантеру, но ни о каком совместном будущем – в ее положении – и речи быть не могло. Какие бы комплименты он ни рассыпал, она знала: ее он не поведет знакомиться со своей матушкой.

Она не могла допустить близких отношений вне брака, ей ни к чему кружить себе голову любовью. Камилла блюла свою честь и достоинство – и положение в обществе, – чего бы это ей ни стоило. Мысль о том, что она может потерять работу в музее, была невыносима, и отныне она решила вести себя еще осторожнее.

– Ральф, мне не нужен молодой человек, который не интересуется собственно моей персоной.

– Да, все это разумно и правильно, Камилла. Но мы живем в обществе, где принято гнаться за родством или богатством.

Она едва не застонала.

– Запись об аресте или отбывании срока, да и просто опекун, поселившийся в Ньюгейте,[1] – и прахом пойдут и моя родословная, и мое богатство, Ральф.

– Да ладно, не переживай, Камилла. Мы и вправду не замышляли никакого зла! Знаешь, преступников и разбойников уважают и прославляют в легендах, потому что они отнимали у богатых и отдавали бедным. Нам повезло быть бедняками.

– Преступники и разбойники частенько болтались в петле! – напомнила Камилла, сверкнув глазами. – Вы словно испытываете мое терпение. Сколько раз я уже пыталась объяснить вам обоим: кража – это не просто грех, это преступление!

– Ах, Камилла, ты – дитя! – пробормотал несчастный Ральф. Он снова уставился на стол. – Можно еще джину?

– Разумеется, нет! – отрезала Камилла. – Сам подумай, как свести концы с концами в этой истории, чтобы я хоть представляла, что можно сделать! Где сейчас Тристан? Его уже доставили к судье? И что я смогу со всем этим поделать? Если Тристана поймали…

– Он оттолкнул меня в кусты и позволил им схватить себя, – сказал Ральф.

– Так его арестовали? – спросила Камилла.

Ральф покачал головой, покусал губы и признался:

– Он в замке Карлайл. То есть я думаю, что он еще там. Я сразу со всех ног побежал к тебе.

– Боже мой! Его наверняка уже отвезли в тюрьму! – воскликнула она.

К ее удивлению, Ральф снова покачал головой:

– Нет, понимаешь, я слышал это чудовище.

– Что?

– Он был там. Граф Карлайл. Верхом на огромном вороном жеребце, очень зловещем с виду. Громадный – слов нет! Он кричал слугам, чтобы непременно задержали нарушителя, и что…

– Что же?

– Что он никогда уже не расскажет о том, что там увидел.

Камилла, смутившись, смотрела на Ральфа, и тот холодок, что прежде щекотал ей спину, теперь уколол в самое сердце.

– А ты что видел? – спросила она.

Он покачал головой:

– Я – ничего! Честно, ничего. Только слуг Карлайла. Они потащили Тристана в замок.

– Почему ты решил, что это был Карлайл? – спросила она.

Ральф содрогнулся и прошептал:

– Маска!

– Он носит маску?

– Ну да. Он – чудовище. Правда, ты же слышала.

– Он хромает, скособочен – и носит маску?

– Нет-нет, он громадный. То есть в седле он такой высокий. На нем маска. Кожаная, напоминает морду зверя. Что-то вроде льва. Или волка. А может, дракона. В общем, страх, да и только. Его голос как рык… такой низкий, отвратительный, как у дьявола! Но это был он. Ну да, он!

Камилла пристально смотрела на Ральфа.

Он страдальчески потряс головой:

– Знал бы Тристан, что я приду к тебе с этим, он удавил бы меня, но… нельзя же его там оставлять. Даже если полиция и будет подозревать его как грабителя…

Да, так было бы лучше. Если бы Тристана доставили в Лондон для следствия и суда, она смогла бы на законных основаниях заплатить его адвокату. Она сама могла бы прийти к судье с мольбой пощадить этого сумасшедшего, сделав скидку на его возраст. Она могла бы… Бог знает, что еще она бы могла сделать.

Но Ральф утверждает, что Тристан все еще в замке Карлайл, его держит там хозяин, известный своей бессердечной жестокостью. Она встала из-за стола.

– Что ты собираешься делать? – спросил Ральф.

– А что еще остается? – Она устало вздохнула. – Еду в замок Карлайл.

Ральф вздрогнул:

– Я неправильно поступил. Тристан не позволил бы подвергать тебя опасности.

Ей было горестно видеть, как мучается Ральф, но чего еще он мог ожидать от нее?

– Я буду вести себя осторожно, Ральф, – уверила она, грустно улыбнувшись. – Тристан все-таки научил меня жульничать. Так что прикинусь невинной простушкой, и мне вернут опекуна, вот увидишь.

Ральф вскочил со стула:

– Ты не пойдешь одна!

– А я вовсе и не хотела идти туда одна, – бросила она сухо. – Сначала нам надо зайти домой, мне необходимо переодеться. Да и тебе тоже.

– Мне?

– Конечно!

– Переодеться?

– Восприятие – это главное, Ральф, – глубокомысленно изрекла она. – Пойдем. Пожалуй, надо поторапливаться. – Внезапно она обернулась к нему: – Ральф, никто не знает об этом, так? Никто не знает, что Тристан у графа Карлайла?

– Никто, кроме меня. Ну и тебя, конечно.

Внезапно она почувствовала, как сжалось ее сердце. Боже праведный, что бы там ни говорили про это чудище, граф Карлайл не способен вот так запросто… убить человека.

– Ральф, пошевеливайся, быстрее! – Она ухватила его за руку и потащила на улицу.

– Этот джентльмен отдыхает, – сообщила Эвелин Прайор, входя в рабочий кабинет. Она опустилась в одно из просторных мягких кресел перед камином. В кресле напротив сидел хозяин дома, задумчиво глядя на пламя и почесывая огромную голову ирландского волкодава Аякса.

Брайан Стерлинг, граф Карлайл, погруженный в свои мысли, устремил на нее невидящий взгляд из-под насупленных бровей. Через некоторое время он спросил:

– Сильно он поранился?

– Я бы не сказала, что сильно. Врач говорит, наш визитер просто еще не оправился от потрясения и боли; переломов, похоже, нет, только синяки и ссадины: он ободрался, когда карабкался по стенам, и ушибся при падении. Думаю, через несколько дней он совсем поправится.

– А он не будет по ночам шастать по дому?

Эвелин улыбнулась:

– Боже мой, конечно нет. Корвин всегда дежурит в вестибюле и коридорах. А все тайники у нас надежно заперты. Ключи от ворот только у вас и у меня. Даже если он и вознамерился побродить, ничего не найдет. Но он не сумеет – ему дали хорошую дозу настойки опия, чтобы снять боль.

– Да, не побродит особо. Корвин присмотрит, – уверенно сказал Брайан. В его большом замке было мало слуг. И трудно было понять, как же они управляются с обширным хозяйством, если не знать, что каждый, кто служил в его поместье, был графу не просто слугой, а другом. Преданным и верным. Спаянным с остальными общим делом и служившим хозяину на совесть.

– Вы правы, конечно. Корвин прилежен и внимателен, – согласилась Эвелин.

– Как вы думаете, что заставило этого человека поступить так? – спросил Брайан. Он снова отвел взгляд от пламени и посмотрел на Эвелин. – Угодья совсем заросли, настоящие джунгли. Удивительно, как он отважился на такой променад.

– Поместье было таким ухоженным при жизни ваших родителей! – пробормотала Эвелин.

– В Англии как зарядит дождь на год, еще не то увидите, дорогая, – ответил Брайан. – Так что у нас теперь джунгли и зоопарк! Зачем же он рисковал?

– Воришка прельстился несметными сокровищами, – предположила она.

– Но ведь не скажешь, что он работает на кого-то, так? – заметил он колко.

Эвелин беспомощно развела руками:

– Думаю, нет – он пришел украсть что-нибудь ценное, вот и все. Может, кто-то поручил ему разведать, чем вы владеете и что вам известно? Да, такое возможно.

– Завтра узнаю, – сказал Брайан и понял, что голос его прозвучал как-то мерзко и зловеще, а он вовсе не хотел этого. Однако жизнь в замке Карлайл шла своим чередом, а он все больше проникался безысходной жестокостью. Он объяснял эти приступы своей озлобленностью, полагая, что у него были на то веские причины. Дело не только в неразгаданных тайнах прошлого. Но и в будущем.

Эвелин тревожно взглянула на Брайана: ей не понравился тон его высказывания.

– Он сказал, что его имя Тристан Монтгомери. Он божится, что действовал в одиночку, но это вам и так известно, вы же сами с Корвином и Шелби нашли его там.

– Да, знаю. Он утверждает, что просто «споткнулся и упал». Как можно споткнуться о стену высотой в девять футов – этого я не знаю. Он клянется, что не замышлял ничего дурного и не собирался скрываться. Что ж, посмотрим. Завтра Шелби поедет в город и попробует кое-что разузнать про этого человека. Естественно, он погостит у нас, пока не обнаружатся его истинные намерения.

– Не прокатиться ли мне за компанию по магазинам? – предложила Эвелин.

– Возможно. – Брайан задумчиво вздохнул. – Пожалуй, и мне пора ответить на некоторые приглашения и нанести визиты.

Эвелин рассмеялась:

– А я сколько раз вам напоминала? Только не вселяйте ужас в сердца мамаш юных девиц на выданье!

– Да, об этом стоит подумать.

– Жаль, что у вас нет невесты или жены. Она очаровательно смотрелась бы рядом с вами. Лишнее подтверждение тому, что никаких проклятий на вашем доме нет и вы не изверг, а обычный мужчина, переживший трагическую гибель семьи.

– И это верно, – пробормотал он, задумчиво глядя на нее.

– О господи, только не смотрите на меня так! – засмеялась Эвелин. – Я старовата для этого, ваше сиятельство!

Ему пришлось ответить улыбкой на ее замечание. Эвелин была красавицей. В ее зеленых глазах светился ясный ум, и, хотя ей было под сорок, черты лица сохраняли такую безупречность линий, что казалось, она век останется юной, если Господь дарует ей столь долгую жизнь.

– Ах, Эвелин! Только вам известны все тайны моего сердца, и ни одна женщина никогда не сможет понять меня лучше… Но вы правы. – Его лицо словно окаменело. – И если мне повстречается подходящая партия, не следует впутывать юное создание во все эти шарады. Бог знает, с какими опасностями она тогда столкнется.

– Само собой, никто не станет посвящать невинное дитя в эти дьявольские хитросплетения! – прошептала Эвелин. – Возлюбленную нельзя подвергать опасности.

– Моя мать умерла, ведь так? – напряженно спросил он.

– Поймите, ваша матушка была незаурядной натурой. Образованная, целеустремленная, отважная, – ответила Эвелин. – Она отличалась от других женщин, второй такой теперь не сыскать.

– Нигде, – согласился Брайан. – Тем не менее мое сердце каменеет при мысли о том, что фанатики могли поднять руку на женщину. Но я все равно не спустил бы им, даже если эти изверги убили бы только моего отца. – И, замявшись на секунду, решительно добавил: – Ах, Эвелин, я и сам не рад, что втянул в это вас.

Эвелин улыбнулась.

– На самом деле я и так все знала, – мягко напомнила она. – И не меньше вас согласна рисковать ради этого своей жизнью и всем, что имею. Но до сих пор не верится, что мне что-то угрожает. У меня нет ни того образования, ни тех навыков, какими обладала ваша мать. И мне не верится также, что юная женщина – бальзам для вашей израненной души – каким-то образом окажется в опасности. Уж если на то пошло, все стрелы падут в первую очередь на вашу голову. Всем врагам известно, что вы не успокоитесь, пока не вытрясете правду из мертвецов.

– На мне проклятие, – заметил он.

– Вы верите в проклятия? – спросила она весело.

– Смотря что понимать под этим. Проклятый? Да. Я живу в аду. Можно ли снять заклятие? Разумеется. Но для этого надо найти смысл всех моих деяний, – произнес он, насупившись.

Эвелин покачала головой:

– Объяснить? Прелестная молодая женщина, любящая вас, невзирая на ваш уродливый облик и ваше прошлое, – такое создание способно преобразить Карлайл – и замок, и человека – конечно, если вы пожелаете. Пожалуй, мы могли бы кого-нибудь… нанять на работу.

– Я говорю серьезно! – произнес он.

– Я тоже. Честное слово, вам надо все время любоваться красавицей. Она будет сопровождать вас в светских салонах, она докажет, что вы человек.

– Ничего не скажешь, славно я потрудился над своим имиджем ангела во плоти! – бросил он, сардонически усмехаясь.

– Да, это было полезно, – согласилась Эвелин. – На наши владения никто не посягал – до этого дня.

– Никто – потому что мы ничего об этом не знали, – огрызнулся он.

– Брайан! Пора изменить отношение к жизни.

– Я не успокоюсь, пока не доведу все до конца.

– Вы можете не успеть.

– Неправда! Успею.

Она вздохнула:

– Замечательно, теперь поймите и меня. Пора извлечь некоторые уроки из ваших шарад, Брайан. Вы выжали все, что можно, из теней прошлого, но не желаете успокоиться. По правде говоря, вам пора вернуться в общество. У нас есть подходящее приглашение на благотворительный вечер. Вы же знаете, мы всегда сотрудничали с просветительскими учреждениями, и на это предложение стоит обратить внимание. Что может быть лучше? Вы будете общаться с теми, кто разделял увлечение ваших родителей чудесным миром древних эпох. Вы мне сами сказали, что ваш список подозреваемых сократился до предела.

Разволновавшись, он встал из кресла и начал расхаживать перед камином. Аякс, чуя настроение хозяина, заскулил. Брайан остановился.

– Ну-ну, все хорошо, малыш, – сказал он, успокаивая собаку. Затем снова взглянул на Эвелин: – Да, мы ищем того, кто сведущ в этой области. Определенно. Но мы также ищем натуру, способную совершить изощренное преднамеренное убийство, – именно так были убиты мои родители.

Эвелин немного помолчала. Прошел год с тех пор, как погибли граф и его супруга, но и поныне больно вспомнить об ужасных обстоятельствах их смерти.

Брайан подошел к столику за креслами, плеснул в бокал бренди, выпил его залпом и посмотрел на Эвелин.

– Простите, милая, совсем забылся, – произнес он. – Выпьете бренди?

– Не откажусь, – улыбнулась она.

Он налил ей немного, затем наполнил свой бокал, поднял его и сухо произнес:

– За эту ночь. За тьму и тени.

– Нет, за этот день и за свет, – твердо возразила она.

Брайан скривился.

– Говорю вам, пора, – настаивала Эвелин. – Обязательно подыщем вам обворожительную юную женщину. Не слишком богатую и родовитую, ни к чему дразнить гусей… Сами подумайте, с вашей репутацией, кто поверит в такое? Но подходящая пара непременно найдется. Молодая, симпатичная, умеющая сопереживать, к тому же обладающая неким шармом. С такой женщиной вы сможете продолжить свое дело спокойно, вам не придется выслушивать причитаний ее матери о бедной девочке, отданной на растерзание чудовищу, – и для процветания Карлайла так лучше.

– И где же мне сыскать такую обворожительную красавицу? – спросил он, ухмыляясь. – Она должна быть достаточно образованна – и очаровательна, как вы описали, иначе это не сулит мне ничего хорошего. Не стоит нанимать особу с улицы. Могу поспорить, нам не удастся отыскать там такую прелесть – нежную красавицу, умеющую вовремя умное слово вымолвить. Так что надежды мало. Разве что сама невеста постучится в наши двери!

И тут же раздался настойчивый стук в дверь кабинета.

Шелби, облаченный в ливрею, вошел, услышав повелительный отклик хозяина.

– Молодая особа желает видеть вас, лорд Брайан. – Лакей был в полной растерянности.

– Молодая особа? – переспросил Брайан, нахмурившись.

Шелби кивнул:

– Да, очень красивая молодая женщина ожидает у ворот.

– Молодая женщина! – воскликнула Эвелин и многозначительно посмотрела на Брайана.

Брайан пожал плечами:

– Как ее имя? Зачем она явилась?

– Так ли уж это важно? – проронила Эвелин. – Следует пригласить ее – она сама ответит на все вопросы.

– Эвелин, разумеется, это важно. Она, верно, полная дура, если сама явилась сюда. Или на кого-то работает, – сказал Брайан.

Эвелин взмахнула рукой:

– Шелби, приведите ее сюда. Немедленно. Брайан! Прошу вас, оставьте свои подозрения. – Он приподнял бровь. – Брайан, умоляю! У нас не было гостей уже… много лет! – Она раскраснелась. – Я могу подать восхитительный обед. Так заманчиво!

– Заманчиво, – сухо проронил Брайан и поднял руки, сдаваясь. – Шелби, просите сюда эту молодую особу.