Нечётные числа

Кларк, 2005

В 2005-м у нас был совершенно другой праздник, потому что я был организатором и мы собирались в Берлин. Я ждал этого намного сильнее, чем путешествия в Кефалонию. Проблем с языком не было – я говорил по-немецки уверенно, если не со стопроцентной точностью. Особенно меня радовало, что ожидался городской молодежный отдых в оживленном месте, а не очередной пенсионерский тур на какой-то остров. Конечно, Дхан мертв. Но мы-то нет. Мы живы, мы собираемся вступить в новые двадцать четыре месяца, полные возможностей. Новый год должен быть возможностью для надежды и оптимизма, для того, чтобы отпустить прошлое. И если это включает в себя ночные клубы, танцы, выпивку и, возможно, наркотики, тем лучше.

Вторая вещь, которую я ввел в тот год, – правило «плюс один». Если бы мы сосредоточились только на нас пятерых и на пропавшем шестом, мы бы никогда не сдвинулись с мертвой точки. Я предложил позвать других важных для нас людей, главным образом потому, что хотел выжать из общения с Хуанитой всю радость до последней капли. Такие женщины, как она, никогда не задерживаются надолго. Сначала они с тобой повсюду, вы чувствуете сильные эмоции и страсть. Потом им становится скучно, и они переходят к следующему приключению, даже не оглядываясь. Вот почему на этот раз я хотел включить в компанию незнакомцев. На мое предложение никто не откликнулся. Я думал было, что идея не прокатила, но в итоге Гаэль пригласила свою сестру. Да! Есть динамика – и всё меняется.

Слушайте, Берлин – это нечто! В отдаче этого места есть анархический оттенок, ощущение, что может случиться что угодно. Неудивительно, думаю, для города, который был разделен и воссоединился вновь. Через шестнадцать лет после падения стены остались физические следы ее присутствия. Но что насчет людей? Любимые, друзья и соседи годами были оторваны друг от друга, пока однажды ночью преграда не была уничтожена. Как адаптироваться к таким глобальным переменам? После того, как первый восторг угас, адаптация вряд ли проходила легко. Люди меняются в разлуке, справляясь с изменившимися обстоятельствами, привыкая к свободе или ее отсутствию. Когда люди развиваются с разной скоростью, внезапное объединение должно стать шоком для обеих сторон. Думаю, некоторые задавались вопросом, разумно ли ожидать, что две страны станут единой за одну ночь. Воссоединения не всегда приносят радость.

Мы избегали туристических достопримечательностей и болтались в причудливых маленьких художественных галереях и барах с живой музыкой. Сестра Гаэль, Орла, была настоящим глотком свежего воздуха, она всегда предлагала обходной путь, чтобы посмотреть граффити, работы уличных артистов или поэтический баттл. Мы ели в «Биркеллере» и ходили по ночным клубам до трех часов ночи, а потом брели домой и покупали пончики. Хуанита танцевала так круто и с таким энтузиазмом, что гипнотизировала всех, кого встречала. Два новых лица в нашей группе сработали как приправа в супе. Всемером даже лучше, чем впятером.

В канун Нового года мы вместе готовили ужин в снятой мной огромной квартире. Затем мы вышли на улицу и желали всем Guten Rutsch в Новый год. Мы отсчитывали секунды до полуночи и танцевали на одной из площадей. Потом мы разошлись. Тусовщики – я, Хуанита, Мика и Орла – хотели пойти в клуб. Девочки не были в восторге от этой идеи, а я не был в настроении их уговаривать. Пытаться осчастливить всех – дело неблагодарное. Кислое выражение лица Симоны в последние два дня практически вывело меня из себя. Несколько раз я спрашивал себя, почему мы, кучка неудачников, снова занимаемся этим, в то время как я мог бы быть совершенно счастлив и без них.

Я имею в виду, что люди растут. Нам было около 20, когда мы встретились, и за эти три года, да, наша связь стала крепче, чем у многих. Я полагаю, что если бы Дхан не умер той ночью, наши пути постепенно разошлись бы. Это совершенно естественно, понимаете? Возможно, мы бы встречались время от времени, промежутки между встречами становились бы длиннее, качество этих встреч ухудшалось бы, пока физическая связь просто бы не иссякла. Мы всё еще могли бы следить за жизнью друг друга через отфильтрованную версию, представленную в социальных сетях. Никакого чувства вины за испарившуюся дружбу. Просто иллюзия близости, обеспеченная расстоянием. Кто бы на такое не согласился?

Может, кто-то бы и не согласился. Ловиса – наша «мамочка», поддерживающая наши пятисторонние отношения, как искусственное легкое. Дни рождения, успехи, переезды, неудачи и любовные дела – всё это заслуживает напоминания или сообщения. Без нее наша связь зачахла бы и умерла, как свежесрезанные цветы на кладбище.

Как у всех мам, у нее есть свой любимчик. Никто не будет отрицать, что это Симона. Любимое дитя зарабатывает свое место добродушным обаянием или беспомощностью. Симона использует последнее. Вечно неуверенная, сбитая с толку, раздражительная и уязвимая, Симона использует любые уловки, чтобы заставить нас всех броситься ей на помощь. На это клюют все, кроме меня. Даже Гаэль снисходит к ее выходкам, но я думаю, что она видит всё насквозь. Почему Симона, местная жительница, не смогла справиться ни с одним практическим действием, необходимым для поступления в университет, так, чтобы кто-то из нас не вел ее за руку?

Женщина она красивая, это правда. Все оборачиваются, когда она входит в комнату. Но она как питайя. Привлекательна снаружи, вроде бы полезная, но внутри всё безвкусно. Может быть, даже немного кислит при втором укусе. Симона манипулирует и хитрит, настраивает людей друг против друга. Классическое поведение младших братьев и сестер, по словам Гаэль, а уж она-то знает. Если этого сдерживающего фактора недостаточно, я должен предупредить вас, друзья мои, что Симона относится к худшему типу европейских снобов.

Это всё мое обостренное чутье, которое я развил до высокой степени точности, будучи американским экспатом. Или, если смотреть их глазами, иммигрантом. Чувство, когда тебя оценивают. Взгляд с ног до головы, фокус внимания на том, что больше всего не устраивает, фальшивая улыбка, комплимент по поводу того, насколько хорош мой французский (с молчаливой оговоркой «для американца»). Использование швейцарского французского сленга, чтобы исключить меня из разговора.

Да уж, был там, всё испытал, получил футболку участника. Я решил быть вежливым с Симоной, но старался ее избегать. И что в итоге? Она начинает встречаться с моим соседом по квартире. Я прихожу домой – она там, повисла на нем, как шарф. Они вдвоем на диване, ее ноги на его ногах, ее рука за головой, чтобы этак приподнять грудь. И, конечно же, то, что творилось ночью. Звуки бесконечных занятий любовью. Так несущественно, когда ты сам встречаешься с кем-то. И так ужасно, когда тебя заставляют это слушать.

– Привет, Кларк! Если ты проголодался, мы приготовили сырное суфле. На кухне еще много осталось.

Засуньте себе это суфле знаете куда, леди, – подумал я.

– Я только что поел, ребята, но спасибо, – сказал я.

Что касается Дхана, то он был под какими-то чарами. Улучив редкую минутку, когда Симона была не у нас, я спросил у него, что он думает по поводу долгосрочности этой интрижки. Я выбрал не лучшее время. Он пытался перезагрузить компьютер и был немного не в себе.

– Симона? Да ну. Слишком требовательна к обслуживанию. Что не так с этой операционкой? Дерьмо!

Он почесал затылок, а потом заметил, что я всё еще здесь.

– Нет, приятель, это просто секс и немного разнообразия. Самое интересное начинается, когда она надевает тот комплект…

Его свист превратился в хмурый взгляд, когда он уставился на экран.

– Сорок минут на перезагрузку? Это шутка такая?

Я видел, что он не думает о нашем разговоре, поэтому не стал продолжать.

Пару дней спустя было солнечно, я направлялся к университетскому городку, любуясь на горы по другую сторону озера. В такие дни я не мог поверить своему счастью. Как давно я хотел изучать языки в многонациональном европейском городе! Прямо здесь, прямо сейчас я жил мечтой. Женевское озеро отражало чешуйчатый узор тонких облаков, наполняя меня иррациональной радостью. Что-то в воде привлекало меня. Озёра, океан, реки, что угодно, я любил их все. Я пробежался по своим языкам. L’eau, el agua, das Wasser… и засомневался. Das или der Wasser? Я уже должен знать такие элементарные вещи. Вспомнив, что я хотел взять в библиотеке несколько детских книг и поработать над своим немецким, я отвел взгляд от озера и направился в университет.

Вдруг рядом со мной из ниоткуда возник Дхан.

– Привет, здоровяк, у тебя есть полчаса?

Его улыбка и блестящие глаза говорили, что он что-то задумал. Снова и снова он убеждал меня уйти с лекций, пропустить занятия и пойти к нему выпить пива, покататься на лодке или отыскать какой-нибудь еще источник острых ощущений. Дхану было трудно отказать.

– Смотря что ты хочешь. Мне никуда не нужно до четырех, поэтому я иду в библиотеку.

– В библиотеку? Есть идея получше. Пойдем со мной в магазин. Мне нужен твой совет.

Он положил руку мне на плечо и повел меня с территории университета. Мы проехали пару остановок на автобусе, Дхан без остановки рассказывал о комедийном шоу, которое он смотрел накануне вечером. Мы вышли в Монту, в самом сердце района Паки. Он повел меня по неизвестному переулку, показывая, чтобы я шел за ним. Паки, как и все европейские кварталы красных фонарей, – это смесь крутизны и грязи. Этот конкретный угол определенно был грязным, со стриптиз-клубами и заведениями для приватных танцев через каждые двадцать метров. Дхан остановился и указал: «Здесь!»

Секс-шоп. На витрине латексные костюмы, от одного взгляда на которые можно подцепить какую-нибудь инфекцию. Я остановился, чувствуя неприятное напряжение в плечах. Всё это было неправильно.

– А зачем, собственно, мы сюда идем?

– За кое-каким комплектом. В качестве подарка на день Святого Валентина Симона пообещала мне, что наденет любой костюм, который я ей куплю. Вот почему мне нужен твой совет. В моем воображении только набор клише из мягкого порно, так что я склоняюсь к дерзкой француженке. Представляешь, с ее-то акцентом?

Мне стало тошно, и я почувствовал привкус желчи в глотке.

– Прости, чувак, я таким не занимаюсь. Вообще не занимаюсь. Может, если ты собираешься прикупить наряд, чтобы разнообразить сексуальную жизнь всякими извращениями, стоит взять на шопинг свою девушку.

Я развернулся и быстро ушел оттуда. Дхан кричал мне вдогонку, но я не обернулся. Просто не мог обернуться. О чем, черт возьми, он думал?

Может быть, я вспоминал всё это дерьмо в половине седьмого утра после трехчасового сна, потому что слышал, как кто-то занимается сексом. Вывалившись из ночного клуба и поймав такси обратно в берлинскую квартиру, мы с Хуанитой легли спать где-то после трех ночи, как поют Dead Kennedys, слишком пьяные, чтобы трахаться. Всем было очевидно, что Орла с Микой поладят, и я был рад за него. За них обоих. Но звуки страсти из соседней комнаты в предрассветной тьме вернули меня в ту маленькую комнату в Женеве, когда я слушал визги и стоны, сжимая кулаки и подгибая пальцы ног, прижимая подушку к голове. Впервые за многие годы у меня снова всё сжалось внутри.

Хотя тогда я не мог признаться в этом, часть меня понимала, что это за чувство. Как человек, который переспал почти с половиной людей в нашем потоке, а также с некоторыми курсом старше и младше, я обладал определенной репутацией. Но слыша, как мой сосед и его девушка играют в хозяина и служанку, я завидовал.