Неистовый

Глава 1. ОН

В главах, которые называются "ОН", повествование ведется от лица Артёма и в настоящем моменте, а в тех, что "ОНА" рассказывает Лера, из прошлого.

***

Тыкаю пальцем, с которого ручьем сбегает пот, на дисплей беговой дорожки ─ задаю самые жесткие параметры: бегу под горку с максимальным отягощением. Чем мне тяжелее, тем больше кайфа я ловлю. Люблю, когда все на таком волоске, что вот-вот улетит в пропасть. Жить не могу без адреналина, который стучит так, что вены почти лопаются от взбудораженной крови.

─ Эй, Романов, аппарат сломаешь, ─ шутит Костя, который еле ногами перебирает; полотно под ним почти не двигается. Не знал, что у беговых дорожек есть прогулочный режим.

Я не только пытаюсь хапнуть адреналина ─ бегу сам от себя. Бегу, пока хватает сил. Когда кончатся, упаду и буду ползти. Я такой: никогда не останавливаюсь. Никогда не сдаюсь.

Соленый пот выжигает глаза; мышц уже не чувствую. Завтра буду ходить как робот из-за крепатур. Зато стану сильнее, физически и морально. Упрямлюсь и бегу дальше несмотря на то, что на ноги тяжелые, словно цементом залитые. Несусь, пока могу дышать. И только когда дыхалка совсем сдает, останавливаю тренажер.

Некоторое время радую организм живой водой из бутылки и крупными глотками кислорода, а потом, стерев с лица пот мокрым, хоть выжимай, полотенцем, бодрым шагом направляюсь в душевую. Костик спешит за мной, хотя даже и не вспотел за время меланхоличного перебирания полотна под успокаивающую музыку. У меня-то в наушниках всю тренировку громыхал тяжелый рок.

Хлопает меня по плечу, а потом, заржав, выдает:

─ Тебе женщина нужна, Тём, чтоб так на спорте не убиваться.

─ Мне никто не нужен, ─ парирую я и встаю под душ; теперь его и меня разделяет, облицованная плиткой перегородка.

Подставляю лицо обжигающе ледяным струям, которые медленно охлаждают почти закипевшую кровь. Упираю руку в стенку, пытаясь прогнать вьетнамский флешбэк. Он живо напоминает мне, какую радость могут принести женские руки, ласкающие тебя под льющейся водой.

─ Ты женат был? ─ огорошивает он меня вопросом, который вмиг разгоняет сладкий морок.

─ Был, ─ отвечаю раздраженно, надеясь, что он этим вопросом и ограничится.

─ Долго?

Это для него такие вопросы такие невинно-обывательские. Что же до меня, я бы сам себе иголки под ногти загнал, если б это избавило от подобного рода разговоров.

─ Полгода, ─ вновь отвечаю односложно.

─ И что разошлись?

─ Не сошлись характерами, ─ уже огрызаюсь я.

На самом деле, мы ими никогда и не сходились. Люди с разных планет, которым не посчастливилось встретиться в один дождливый день. Было это в другом городе и, кажется, совсем в другой жизни.

─ Так ее звали Валерия? ─ спрашивает он, вновь выдернув меня из роя мыслей и воспоминаний.

─ Что? ─ переспрашиваю я, посчитав, что ослышался.

─ Татушка на санскрите у тебя на груди. Там написано «Валерия».

Касаюсь витиеватой надписи, которая выбита над сердцем. Наверное, если вскрыть мне грудную клетку, то ее имя будет чернеть и на бьющимся в предсмертных судорогах органе, плюющемся кровью и отчаянно желающем вырваться из костяной клетки и пасть к ее ногам.

В тот день, когда я заклеймил себя её именем, Лера набила себе россыпь чёрных и белых звездочек на задней стороне шеи. Ни к чему не обязывающая мулька, которую можно трактовать как угодно. Интересно, свела или нет? Ведь это я держал ее за руку, пока тату-мастер набивал всю эту скрытую красоту. А она шутила, что всегда видит такие звезды в моих глазах.

─ Ты откуда санскрит знаешь? ─ удивляюсь я его познаниям.

Хотя, большую часть времени татуировка скрыта под одеждой, и всех, кто ее видел, можно пересчитать по пальцам одной руки. Так что, не стоит особо удивляться, что среди них не нашлось знатока санскрита.

─ У меня брат старший ─ татуировщик. Знаю, как выглядят русские имена, набитые санскритом! Не перебиваешь, потому что новой девчонке всегда можно будет наплести, что там какая-нибудь умная цитата набита? ─ ухмыляется он, поливая себя гелем для душа.

Молчу. Мне насрать, кто и что подумает. Я бы хотел свести ее по другим причинам. Свести самым варварским способом ─ взять нож и срезать. Без анестезии и в полном сознании, чтоб прочувствовать каждую крупицу боли. Но тогда останется шрам. И он тоже будет напоминать о ней. Впрочем, даже если бы на моём теле не было клейма с ее именем, я бы все равно Леру не забыл. Невозможно забыть ту, которая залезла под кожу, исполосовала душу порезами и бросила истекать кровью.

─ Тём, ты бы не тормозил так, а то тебя уже новый референт ждёт.

─ Я же сказал, что сам кого-нибудь найду, ─ рыкаю я. Ненавижу, когда решают за меня.

─ Ты бы еще долго собирался. А я нашёл отличный вариант. Резюме - блеск, так еще и на мордочку куколка.

Я решаю сам. Все и всегда. Так что, милую мордашку буду вынужден выставить на мороз просто потому, что мне ее кандидатуру навязывают. Но собеседование провести всё же придется, если уж мадам Референт с милой мордочкой уже ждет в кабинете. Чтоб не сдвигать график, я торопливо облачаюсь в офисный доспех. Слежу за тем, чтоб костюм лежал идеально: чтоб ни складочки, чтоб воротничок почти резал кожу. "Виндзор" же затягиваю так сильно, что едва ли могу сделать слишком глубокий вдох. Последний штрих ─ защёлкиваю запонки. Её подарок. Почему я так люблю причинять себе боль? Почему они не пылятся где-то забытые? Почему всегда со мной, хотя дешманские и не особо стильные?

***

Девушка сидит на самом краешке стула, спиной ко мне, и покачивает ногой, изящно закинутой на другую. Меня глючит с самого утра. Я знаю только одну женщину, которая неизменно сидит именно так.

Она понимает, что уже не одна, поднимается на ноги одним грациозным движением и резко разворачивается ко мне лицом. Этого просто не может быть. Я вконец спятил. Моё сердце срывается с тарзанки в пропасть, и в полёте отрывается пара тромбов. Почти не могу дышать. Судьба однажды вырвала её из моих рук, а теперь вновь впихивает в них же, но уже в роли нового референта. Как? Господи, как? Другой город. Другая жизнь. И вновь её глаза.

Глава 2. ОНА

Крашеная блондинка бешено качает ногой, закинутой на другую, и заранее пытается испепелить меня взглядом. В следующий момент швыряет на стол карточку и выдает ожидаемое:

─ Это карта мужа. Мне нужно узнать, какие с нее были траты.

Смотрю на карточку и тут же припоминаю, что скоро платить за квартиру. Морщусь, предвкушая встречу с неприятной арендодательницей, вскидываю глаза на клиентку и с вежливой улыбкой, которая обычно приколочена к лицу банковского работника гвоздями, начинаю терпеливо объяснять:

─ Нам запрещено разглашать информацию об операциях третьим лицам.

─ Девушка, алле! ─ выкрикивает она, негодуя. ─ Какое третье лицо? Мы в одной квартире живем и у нас трое детей. Мне надо знать, что этот кобель на своих баб семейный бюджет не спускает. О женской солидарности слышала?

Утвердительно киваю. Слышала, конечно, но под суд из-за нее идти не хочу.

─ Я бы очень хотела вам помочь, но не могу, ─ проговариваю я ватными губами, готовясь к тому, что сейчас на меня будут орать, и чтоб хоть чуть-чуть смягчить удар, добавляю лакейское: ─ Извините!

─ Да засунь ты себе свои извинения, знаешь куда?! ─ громогласно заявляет она, подскакивает на ноги как резиновый мячик и, недовольно стуча каблуками, бронетранспортером прет на выход.

Я медленно выдыхаю. Пронесло. Хотя… если бы не такие встряски на работе, я бы вообще закисла.

Тереблю противный на ощупь зеленый шарфик, часть униформы, чувствуя, как захлебываюсь на суше. Дело не в «душных» клиентах, на которых мне так «везет» на этой неделе, проблема в моем образе жизни. Я как НПС в самой скучной на свете игре, чье поведение заскриптовано.

Каждый день одно и то же. Просыпаюсь в шесть утра, вливаю в себя столько растворимого кофе, что аж тошнит, и отправляюсь на работу. Рабочий день пролетает как во сне лишь потому, что я выполняю одни и те же запрограммированные действия. А потом я возвращаюсь в съемную однушку, где все постоянно ломается. Дома разогреваю на ужин что-то из полуфабрикатов и заваливаюсь в кровать, чтобы до посинения играть в «Sims». Ведь только там можно построить хотя бы подобие интересной жизни.

Я правильная девочка из очень правильной семьи, где оба родителя ─ педагоги. Я же их маленький педагогический эксперимент длиною во всю мою жизнь. Так вот, моя мама ─ учительница русского языка, а папа преподает математику в ВУЗе, но мне удалось избежать преподавательской стези и пойти учиться на экономиста. Не из-за моей любви к цифрам, а потому что папа сказал, что бухгалтеры нужны всегда, даже после конца света, а мама его поддержала просто по умолчанию. Я ненавидела учебу всей душой, но диплом помог мне ускользнуть от тотального родительского контроля. После завершения обучения мне каким-то чудом удалось выпорхнуть из родительского гнезда и переехать в Питер, где нашлась хорошая должность. Но что-то пошло не так, и я стала банковским клерком, которого постоянно проверяет тетушка-сталинистка, по возрасту ровесница Ленина. Я не живу с ней. Боже упаси от такого! Но выпасает меня тетка еще жестче, чем родители. И это полбеды.

Настоящая драма в том, что я привыкла быть послушной. Вместо того, чтобы потреблять вольную жизнь в мегаполисе большой ложкой, я залезла в свой кокон и впала в анабиоз, полагая, что жить еще рано. Мне всегда казалось, что наступит день, и я начну проживать свою молодую жизнь, а пока — бесконечный день зомби-сурка. Вероятно, плохо быть классической принцессой Диснея, живя в двадцать первом веке.

Недовольная жизнью и мужем мадам ─ моя последняя клиентка на сегодня. Банк потихоньку переводится в ждущий режим. Я закрываю смену и готовлюсь на выход. Натягиваю джинсовую курточку, купленную в секонд-хенде, и хватаю сумку, которая всегда где-то рядом и греет душу. Это желтый рюкзачок с русалочкой Ариэль. Пусть не по возрасту, зато хоть как-то скрашивает мое унылое существование.

Выныриваю на улицу. Не успеваю я толком высунуть нос, как меня накрывает раскатами грома. Момент ─ завеса дождя отсекает меня от улицы, вынудив остаться под защитой бетонного козырька, который совсем не спасает от ледяного ветра. Да уж, джинсовую куртку в Питере можно носить только летом, и то не всегда.

Дождь загнал под кусок бетона, который стоически держат на своих плечах усатые титаны, не только меня, но и молодого мужчину в строгом костюме. Подобное облачение делает его похожим на Джеймса Бонда. Чтобы отвлечься от скуки и холода, развлекаюсь тем, что исподтишка рассматриваю его лицо. Чувственные губы выпускают белый, приятно пахнущий дым, а скулы такие остро-очерченные, что можно порезаться. Подобные мужчины ─ не моё. Мне нечего такому предложить.

─ Чужестранка? ─ спрашивает незнакомец, поймав на себе мой заинтересованный взгляд.

Подскакиваю от звуков его голоса, который обволакивает вибрациями, заставляющими низ живота приятно ёкнуть.

─ В смысле? ─ выдыхаю я, мертвея от стыда.

─ В смысле, неместная и в городе недавно, ─ констатирует он факт.

─ С чего вы взяли? ─ выдаю я, удивляясь, что в компании такого мужчины еще не потеряла способность складывать слова в адекватные предложения.

─ Не выкай! ─ обрывает он меня и добавляет своим густым, красивым баритоном, который выгодно оттеняется звуками дождя: ─ Зонта нет.

─ И у тебя нет, ─ отвечаю я на удивление смело. Даже дерзко.

─ Я просто не боюсь дождя, ─ не думая, отвечает он и добавляет с гордостью: ─ Я вообще ничего не боюсь.

─ Но стоишь под навесом, ─ издаю нервный смешок и тут же пугаюсь, что он воспримет это насмешкой.

─ Я увидел тебя, ─ выдает незнакомец, и я едва удерживаюсь на ногах. Такой парень заметил меня? Шутка какая-то? ─ Сейчас я докурю и уйду. А ты пойдешь со мной.

Вот же наглец! Смотрю на него пристальным, оценивающим взглядом, который уже не прячу. Незнакомец же позволяет, будто купаясь в нем. Красивый парень: высокий, статный, с длинными, вьющимися от влажности волосами и глазами цвета жженого сахара.

Глава 3. ОН

Она так близко и в то же время абсолютно недосягаема, потому что получить свою Леру я все равно не могу. Слишком много времени прошло, и слишком чужими мы стали друг для друга. Нет, не так. Она для меня все еще роднее некуда, ведь все эти пять лет я прожил с каким-то подобием Лериного фантома. Она настолько спаялась с моим существом, что я мог исполосовать всего себя ножом и все равно бы ее не вырезал. А вот я для нее хуже того незнакомца, которым был шесть лет назад. Лера знает, что меня нужно опасаться, и теперь уже не подпустит так близко.

Так хочу ее, что мысли путаются, а все воспоминания стали такими живыми, как будто все, что между нами было, произошло вчера. Или продолжает происходить. Безумие какое-то.

─ Артём Юрьевич, вы в порядке? ─ спрашивает с мягким, чуть пришепетывающим прононсом наша переводчица Тори.

Эта большеглазая тяночка, которую словно вырезали из томика манги и вклеили в реальную жизнь, ─ японка-полукровка. На родине таких, как Тори, ни в грош не ставят. Зато здесь ее переводческие навыки настолько ко двору, что чувствует она себя более чем вальяжно. По-русски шпрехает отменно, но все равно с типично японскими шелестящими нотками, к которым меня приучил некогда обожаемый хёнтай.

Забавно, но только с неискушенной почти девственницей Лерой я познал все глубины и сумрачные дали эротизма. Потому что именно она позволила и помогла воплотить в жизнь абсолютно все мои Тематические фантазии, которые еще оставались. Я ее не заставлял. Она сама хотела. Я точно знаю. Я чувствовал, как растут ее аппетиты.

─ Прости, задумался. Что они сказали? ─ с трудом возвращаюсь я в реальный мир.

─ Господин Ямомато спрашивает, какие гарантии успешности предприятия вы готовы предоставить. Его семья крайне придирчива в вопросах выбора иностранных бизнес-партнеров.

Эх, не тут я хочу сейчас быть. Я хочу остаться один. А еще лучше, с ней. Мне плевать на эти переговоры, но Костика, который сейчас то краснеет, то бледнеет, подвести не могу. Он же меня из петли вытащил. Я ему должен. Я не уверен, что он правильно поступил, срезав ту веревку, но долг чести остался, это факт.

─ Переведи, что слово «честь» для меня ─ не пустой звук, ─ чеканю я, намереваясь закрыть эти переговоры максимально быстро и напористо.

Пока она щебечет на своем самурайском, поднимаюсь на ноги и под удивленные взгляды всей японской делегации иду к противоположной от двери стене. Снимаю со стойки свою гордость ─ подлинную катану Масамунэ. Это не фейк какой из сувенирного магазина, которым любят понтоваться всякие клоуны, мнящие себя знатоками экзотики. Это подлинный меч, созданный знаменитым мастером, и стоит он как хорошая спортивная тачка. Да, да, это тот самый легендарный меч, какие показывают в фильмах типа «Убить Билла». Я ловлю собственное отражение в прекрасном лезвии, которое острее бритвы ─ одного движения хватит, чтоб нашинковать из любого обидчика сашими. И я знаю, как это движение грамотно провернуть.

Возвращаюсь к своему месту во главе стола, перехватываю рукоять так, как это делают настоящие самураи и, разрезав воздух с жестким жужжанием, упираю конец меча в собственный живот. Тонкая рубашка не спасает от промораживающего касания древней стали.

─ Артём, ты рехнулся? ─ шепчет Костя, который на стрессе потеет как лошадь.

─ Переведи, что это меч Масамунэ, ─ буквально приказываю я Тори, проигнорировав Костика. У него яйца недостаточно чугунные для таких переговоров. ─ И если я подведу, то долг чести смою собственной кровью, совершив на ваших глазах ритуал сэппуку.

Господин Ямомато некоторое время смотрит мне прямо в глаза, пытаясь понять, не позерство ли это. Я же серьезен как могильная плита и только крепче оплетаю пальцами приятную рукоять. Приятнее только ее тело. И оно для меня еще опаснее.

Кратко кивает и бросает Тори буквально несколько слов.

─ Господин Ямомато согласен вести дела с вашей фирмой, но работать он будет только с господином Романовым, ─ переводит она, сохраняя идеальное спокойствие.

─Без проблем, ─ бросаю я, почтительно и бережно укладывая катану на край стола.

Тори переводит, и мы все уважительно кланяемся друг другу, после чего японцы гуськом выплывают из конференц-зала.

─ Артём, что это было? ─ хватает меня за рукав Костик, все еще опасливо поглядывая на катану, что лежит в опасной близости от меня.

─ Слушай, отстань! ─ отмахиваюсь я. ─ Все же получилось. Пофиг какими путями, главное ─ результат.

Мне нужно немного остыть, иначе взорвусь от гормональной бури, которая бушует в крови. Выскакиваю из конференц-зала и бегу по коридору так быстро и отчаянно, словно пытаюсь от кого-то убежать. Или догнать. Как в игре, добираюсь до контрольной точки и выхожу через пожарный выход. Рывками карабкаюсь по шаткой лестнице, что ведет на крышу. Раньше я тут курил, а теперь просто забираюсь продышаться, когда уже нет сил терпеть и неистовый бег по бесконечному полотну перестает помогать.

Сидит на бетонном ограждении и курит. Точнее, плачет и курит, пока ветер сдувает с красивого лица пряди непривычно темных волос. Возраст пошел ей на пользу: если раньше это была кукольная красота, то теперь она приобрела нотки аристократичности. Лера, словно коньяк «Hardy Perfection», с годами становится только лучше. Сколько бессонных ночей я провел, пытаясь представить, какой она стала. Я рисовал в воображении ее изменившийся образ, а потом начинал представлять чужие руки на ее теле. После часа-другого таких ментальных упражнений я в приступе бесноватого гнева начинал разносить квартиру.

─ Из-за меня плачешь? ─ спрашиваю я, остановившись шагах в двадцати от нее.

Одному Будде известно, каких сил мне стоит быть так близко к ней и не коснуться. Чувствую себя голодным псом, у которого брюхо к позвоночнику прилипло, а хозяин все запрещает подходить к миске с едой.

─ Нет, из-за тебя уже все выплакала, ─ отвечает зло, наскоро утирая слезы кончиками пальцев.

─ Но ведь и счастливые слезы тоже были.

Глава 4. ОНА

─ Как выходные провела, малая? ─ басит Людмила, старшая смены и по совместительству моя подруга. Она отыгрывает в моей жизни что-то вроде материнской роли, но в отличие от моей матушки сподвигает жить, а не бояться жизни. ─ Наверное, за компом зависала с утра до ночи?

Нет, не зависала. Завернулась в его рубашку и завалилась в постель на все два дня. Вспоминала то, что у нас было дождливым вечером пятницы. Раз за разом воспроизводила в памяти его прикосновения, от чего внизу живота становилось жарко и мучительно приятно. И чем больше я старалась, тем мучительнее становилась пытка воспоминаниями. Тогда, умирая от стыда и жалости к себе, я ласкала себя пальцами, представляя его руки на трепещущей, пульсирующей плоти, которая после единственного раза с Артёмом стала сверхчувствительной. Но все эти жалкие попытки кайфануть не шли ни в какое сравнение с тем, что он делал с моим телом.

Воспоминания о нас вместе ─ прекрасны, но как же от них больно. Сердце делает в груди бешеный кульбит, а на глаза в который раз за последние дни наворачиваются слезы. Хочется рыдать в голос, потому что меня вновь накрывает горьким осознанием того, что мы больше не увидимся. Он больше не посмотрит на меня так, чтобы ноги подкашивались. Не заставит почувствовать себя особенной.

─ Ты чего, малая? ─ спрашивает Люда, удивившись, что я вдруг вышла из анабиоза и стала проявлять эмоции.

─ Я парня встретила, ─ выдаю я, всхлипывая и утирая нос, который сразу заложило от слез, тыльной стороной кисти.

─ Мужика нашла? ─ улыбается Люда, обнажив крупные желтоватые зубы. ─ Что ноешь-то тогда?

─ Долгая история, ─ нос подтекает, а глаза пощипывает от размытой слезами туши.

─ Столько всего произошло за выходные? ─ удивляется Люда и толкает меня локтем в бок. ─ Рассказывай, давай, во всех подробностях, егоза!

─ Я вышла с работы в пятницу и попала под дождь, а рядом со мной грозу пережидал парень, ─ начинаю объяснять настолько сумбурно, что ситуация начинает казаться еще более странной. ─ И мы пошли ко мне домой!

─ Ты ничего в своей истории не пропустила? ─ спрашивает она, ошарашенная завязкой моего рассказа.

─ Нет, ─ всхлипываю я задыхаясь.

Каждый раз, когда я вспоминаю, что мы больше не увидимся, у меня начинается что-то типа панической атаки. Жалею, что не попросила у него номер телефона, но мне всю жизнь вдалбливали, что женщина не должна навязываться. Интересно, можно ли навязываться, когда вы только что занялись любовью на кухонной столешнице?

─ И что было потом? ─ спрашивает Людмила, аж забыв про сигарету, которая тлеет в пальцах.

─ Я приготовила ему кофе, а он сказал, что нам нужно согреться, и поцеловал меня.

─ Лера, звучит как завязка порнофильма! ─ выдает прямая и хлесткая Люда. Не говори, что вы переспали так сразу.

─ Да, ─ киваю я, густо краснея. ─ С ним было так хорошо…, а потом он просто ушел.

─ Так хорошо, что ты ничего о нем не узнала? ─ продолжает удивляться Людмила, для которой я всегда была зашоренной скромняжкой. Так и было, но он надколол мой купол скромности. ─ Хоть имя волшебного любовника знаешь?

─ Ага, ─ бормочу я, чувствуя себя вдвойне несчастной. Страдаю по парню, который просто воспользоваться моей внезапной доступностью. ─ Артём.

─Ну ладно, дело молодое, благо понравилось, и вреда он тебе не причинил, ─ почти одобрительно говорит Люда и сносит меня с ног неожиданным вопросом: ─ А вы хоть предохранялись?

─ Нет, ─ говорю как есть.

Меня учили, что презервативы должен покупать парень, и я бы со стыда сгорела, если бы мне пришлось пойти в аптеку за контрацептивами. Мой бывший всегда имел парочку в заднем кармане брюк, так что, в тот раз с Артёмом я даже об этом не подумала. И честно, я рада, что все случилось именно так ─ меня мутит от запаха латекса и выворачивает от чавкающих звуков, которыми сопровождаются особенно яростные серии толчков. В тот единственный чувственный и прекрасный раз все было естественно, как мне всегда и хотелось.

─ Балда ты, Лерка! ─ заявляет она, посмотрев на меня как на психбольную. ─ Ты уверена, что он только приятно пощекотал тебя изнутри, а не подселил пузожителя между делом?

─ Ну, он…, ─ запинаюсь, не зная, как произнести вслух то, что мальчики делают в финале. ─ Понимаешь…

─ Кончил не в тебя? ─ предполагает Людмила без всякого смущения.

─ Да. ─ Мне кажется, я стала красная как вспыхнувший через дорогу сигнал светофора.

─ А про ЗППП слышала?

─ Про что? ─ переспрашиваю я, не совсем понимая, что она имеет в виду, хотя и догадываюсь, что так Люда обозначила то, что тетушка называет «Венериными болезнями»

─ Валерия, ты тундра, ─ усмехается Люда. ─ Я понимаю, что у тебя коса до жопы, и ты считаешь себя Рапунцель, но не надо вести себя как принцесса Диснея! Ты, конечно, молодец, что нашла парня, но нельзя вот так просто отдаваться первому встречному. Еще легко отделалась, а то могла бы стать очередной жертвой маньяка-расчленителя, коих не так уж и мало в последнее время.

─ Можно мне тоже? ─ наконец набираюсь я храбрости попросить сигарету, надеясь вернуть хотя бы частичку тех ощущений, которые испытала с Артёмом.

Молча протягивает мне пачку с зажигалкой внутри. Я выуживаю сигарету и поджигаю кончик, до мяса опалив себе ноготь. Присасываюсь к ней и стараюсь загнать дым поглубже в легкие. Как он учил. Вот это открытие! Дым обычных сигарет не пьяняще сладкий и не отдает спелой вишней, он ─ горький и вонючий.

─ Какая гадость, ─ выдавливаю я, утирая слезы, которые проступили на глазах уже от кашля, который сотрясает легкие, обожженные мерзким дымом.

─ Обычные сигареты, ─ пожимает Люда плечами. ─ Или у него они другие были?

─ Вишневые.

─ Ха, мужик определенно с выдумкой, ─ по-доброму говорит она, поглаживая меня по спине.

Стою с дымящей сигаретой в руках и наблюдаю, как, взвизгнув шинами, у банка притормаживает сверкающий черным глянцем спортивный автомобиль. Синхронно отступаем к дверям, чтоб нас не окатило грязной водой, которая волной выплеснулась из-под колес. Владельцы таких тачек ─ обычно те еще козлы. Вечно пытаются козырнуть своим превосходством, которое только в купюрах и выражается. Ненавижу VIP-клиентов. Обычно это сальные дядечки или не менее противные мажоры. И те и другие считают тебя куском интерьера с функцией оказания определенных услуг.

Глава 5. ОНА

Выбираюсь из туфель, поднимаюсь на носочки и семеню за ним. Артём опять бросает в меня почти осуждающий взгляд ─ так каждый раз, когда я делаю что-то, чего требуют законы или правила приличия. Он словно презирает все условности, навязанное обществом. Типа тех, что запрещают заниматься сексом в общественных местах или диктуют, что спать с первым встречным неприлично.

Квартира Артёма столь же странная, необычная и манящая, как и ее хозяин. Это даже не квартира, а какой-то минималистичный музей. Огромное пространство без стен. Хотелось бы назвать это студией, но такие квартиры обычно крошки, а тут можно играть в футбол, ведь его квартира величиной со стадион. Возможно, она кажется таковой за счет того, что полы, стены и потолок ─ абсолютно белые. Но белизна не такая, как в больничной палате ─ она глянцевая и молочно-прозрачная, подсвеченная кое-где яркими неоновыми вывесками.

─ Можно воспользоваться ванной? ─ прошу я, надеясь если не привести себя в порядок, то хотя бы умыться.

─ Не надо о таком спрашивать, ─ говорит Артём со строгими нотками в голосе. ─ Пользуйся, чем хочешь и бери, что хочешь. — Хватает меня за подбородок и опять сажает в клетку своих шаманских глаз, которые превращают тебя в послушную куклу Вуду. ─ Но мне нравится, как ты просишь моего позволения что-то сделать.

Киваю, и он меня отпускает.

Мне не нужно спрашивать, где ванная. Это единственная здесь коробка со стенами. О такой ванной мечтает каждая девочка, хоть она и чисто мужская. Огромная. Тут точно поместится все мое убогое жилище, которое напоминает мышеловку. Если вся квартира максимально светлая, то здесь тебя резко накрывает ночь. Все, вплоть до аксессуаров, черное. Даже просторная душевая кабина собрана из кусков черного стекла. А еще есть шикарная ванна, где можно устраивать заплывы.

Зеркало над раковиной занимает почти всю стену, и в нем отражаюсь я. Новая и непривычная я. Трясущаяся не от страха, а от предвкушения. С припухшими и розовыми, как съеденная с его рук малина, губами. Еще бы! Мы целовались всю дорогу сюда ─ чуть не занялись этим прямо в такси. Но самое необычное ─ это глаза. Не могу узнать собственных глаз. В них горит что-то новое. Огромное желание жить и чувствовать эту жизнь каждой клеточкой тела. И жизнь воплотилась в нем.

Я наскоро умываю лицо, смыв остатки косметики, и закручиваю волосы в пучок.

Выхожу, пытаюсь сориентироваться, и вдруг понимаю, что у Артёма нет кухни. Есть что-то типа барной стойки, которая заставлена бутылками с разноцветным содержимым, а на стене неоновая вывеска с коктейльным бокалом и надписью «Живи!».

Артём стоит за стойкой и режет лайм на красивые ровные дольки. Кажется, он тоже привел себя в порядок. В своем стиле: избавился от рубашки и пиджака. Стоит и светит голым торсом. Рот наполняется слюной ─ то ли оттого, что я смотрю на лайм, то ли потому, что я «облизываюсь» на его обнаженное тело. Маленькая дурочка, одержимая плотью и плотским.

Ставит на стол две вытянутые тонкие стопки и до краев наполняет их зеленой жидкостью с горьковато-пряным ароматом. Тяну руку к одной из рюмочек, но он меня останавливает тоном, с которым обычно бьют по рукам:

─ Подожди. Еще не время. Наблюдай.

Как же меня заводит его приказной тон. Делаю глубокий вдох. Тут все пропитано им, и тело начинает бешено пульсировать просто от нахождения в его пространстве. И мне даже подумать страшно, что утром придется поехать домой. И все кончится. Возможно, навсегда.

Купает в содержимом рюмок кусочки сахара. Я стою и наблюдаю за этим действом, радуясь так по-детски. Устанавливает на рюмочки чайные ложечки, тщательно поправляя их красивыми пальцами, и укладывает в них кусочки позеленевшего сахара. Выуживает из кармана брюк зажигалку и поджигает сахар. Как завороженная, наблюдаю за пляской огоньков. То же самое он делает и с моим сердцем. Оно плавится и чернеет, стекая сладкими каплями и растворяясь в зеленом мороке. Не знаю, как чувствует себя сахар, но сама я готова и дальше гореть и плавиться в его руках.

Сахар расплавился и стал одним целым с содержимым рюмок. Снимает ложечки и подносит мне напиток. Я смотрю в его глаза цвета жженого сахара и выпиваю пахнущий карамелью и горькими травами алкоголь одним глотком. Дыхание парализует, а на глаза в момент наплывают слезы. Меня сгибает пополам и сотрясает кашлем. Я только что выпила жидкий огонь. Оно слишком крепкое. И горькое несмотря на сахар.

─ Ты отчаянная, ─ ласково говорит Артём, обхватив мою талию ладонями. ─ Залпом абсент заливаешь. Молодец! Я обмякаю в его руках. Жжение в груди прошло, и голова кружится так сильно, словно меня пару часов катали на карусели. Он обнимает меня уже за плечи и ведет вглубь квартиры. Шатаюсь, но в коконе его рук упасть все равно не получится.

Это спальня. Типа того. Я вижу его фетиш. Или просто увлечение. А может, и работу.

Нас встречает ужасающего вида манекен, обряженный в старинные японские доспехи, похожие на одеяние Шредера из мультсериала «Черепашки Ниндзя», которых я так любила смотреть в детстве. Мне очень нравился зловещий господин в маске. Я всегда была на стороне злодея и болела за него всей душой. Глаза у рыцаря были как у Артёма.

─ Ты востоковед? ─ спрашиваю чуть заплетающимся языком, в который впечатался вкус абсента.

─ Завтра спросишь, ─ укладывает мне палец на губы, призывая замолчать. ─ Это настоящий самурайский доспех. Возбуждает, правда?

Киваю, косясь на грубый матрас, застеленный белыми простынями, которые кажутся кроваво-красными от очередной вывески, которая на этот раз призывает кайфовать.

Я стою, уносимая потоками, словно лежу на воде и плыву. В голове пусто, а тело пульсирует. Он медленно обходит меня и останавливается за спиной. Шею обжигает дыхание и парочка легких поцелуев.

─ Сколько тебе лет?

─ Двадцать четыре. А тебе? ─спрашиваю я, подозревая, что он прилично старше. Меня никогда не заводили ровесники. Теперь я это четко понимаю.

Глава 6. ОН

Полотно беговой дорожки горит под ногами, и мне кажется, что очередной рывок поднимет меня в воздух ─ так я стараюсь убежать от себя. От нее? От боли, которую она пробудила.

Я думал, что мы с болью заключили пакт о ненападении. Она змеей проникла мне в сердце и свернулась клубочком на его каменном дне, жаля лишь изредка. Я позволил ей это, потому что хотел, чтобы о Лере напоминала хотя бы надсадная боль, которая застряла под татуировкой с ее именем.

Моя малышка вернулась, и я вижу ее каждый день. И это самый изощренный вид садомазохистского удовольствия. Больно видеть такую родную и привычную Леру и не иметь возможности ее коснуться. Теперь-то я понимаю, каково ей было, когда я принимался за воспитание провинившейся «собственности» и игнорировал ее, пока моя трепетная девочка сама не начинала умолять о другом наказании. Иногда, очень редко, она забывает, что мы смертельные враги, и улыбается мне как прежде. Сама, наверное, этого не осознает, но в такие минуты я чувствую себя прощенным, хоть и понимаю, что прощения уж точно не заслужил.

Костя уже даже не ходит по дорожке. Стоит, облокотившись на тренажер, и попивает воду из бутылки.

─ Что-то в последнее время ты особо рьяно «насилуешь» тренажер, Тём! ─ замечает он. ─ Все нормально?

─ Все зашибись, ─ бормочу я сквозь стиснутые зубы и делаю очередной рывок.

Он хорошо меня знает. Если меня клинит на спорте, и я начинаю общаться односложными фразами, то в голове опять что-то стряхнулось и жди неприятностей. Мой деловой партнер прав. Я готов сорваться. Бросить все и взяться за старое. В такие моменты остро осознаю, что скучаю по своей старой работе. Она позволяла мне буйствовать, развернувшись во всю мощь, которая кипит внутри и не дает покоя. При той «занятости» весь мой адреналин и дурь в голове шли в нужное русло. Лера, кстати, так и не догадалась, кем я тогда работал. Слишком уж она хорошая и правильная девочка, чтоб даже подумать о таком.

Почему я отошел от дел, если так любил то, что делал и при этом купался в бабле? Все просто! Мне захотелось прекратить существование себя прежнего. Сначала я просто хотел разобраться с телом, но Костя вовремя подоспел. Тогда я решил, что переформатирую собственную личность: стану скучным и обычным, уморив внутреннего зверя, которого взрастил на доминировании и вседозволенности. Я стал типичным бизнесменом и затаился, уйдя в себя, лишь изредка позволяя себе «вернуться к корням». Никаких привязанностей. Только одноразовые сессии, чтобы плоть получила свое, пока разум мечется в костяной коробке, а чувства затравленно скулят на задворках души.

Позволяю себе сдаться и вырубаю дорожку. Трясусь, обливаясь потом, и пытаюсь вновь договориться с собой. Нужно затаиться, Артём. Нужно по-другому. Лера не хочет, чтоб ты ее трогал, и ты будешь держать руки при себе. И даже без стоп-слова. Но ты же знаешь, как манипулировать Лерой. Да мерзко, и ты обещал больше так не делать…Но. Если упустишь последний шанс, то останется только сдохнуть. Напомни ей, что было и покажи, что она теряет, и Лера сама потянется к тебе.

Запрещаю себе думать о нас вместе. Иначе сорвусь. Тороплюсь в душ, чтобы встать под ледяную воду и смыть жар, рожденный воспоминаниями.

─ Как тебе новый референт? Вроде толковая в работе, ─ опять заводит Костик душеспасительную беседу, от которых воротит.

─ Справляется, ─ бросаю я.

Лера, и правда, справляется. Каждый день себя переламывает. И меня бесит, что она приближается ко мне через силу. Так бесит, что хочется сделать замечание. Жесткий выговор, который доведет ее до слез. Хочу вывести ее на эмоции, но держусь. Моя малышка этого не заслужила.

Ее эмоции ─ мое топливо. Я изголодался по ним. Жаль, раньше не понимал, как Лера меня насыщает. Не понимал, что другая и сотой части не даст того, что давала она.

─ У вас уже было? ─ спрашивает он, ухмыльнувшись.

─ Что было? ─ бормочу я онемевшими от холодной воды губами.

─ Это самое. Такая ведь куколка и смотрит на тебя так сладострастно.

У нас было это. По-всякому было. Секс во всех проявлениях. Чаще тематических, реже — самых простых и понятных. Лера позволяла все и почти от всего ловила кайф. Но это было в прошлой жизни.

─ Нет, – продолжаю отмахиваться от него как от назойливой мухи.

─ Мне казалось, тебе такие нравятся.

─ Какие такие? ─ застываю как вкопанный и часто моргаю от льющейся в глаза воды.

─ Трепетные и нежные, значительно моложе. Тридцать ─ это не двадцать четыре, конечно, но выглядит она отменно, просто школьница.

Я знаю, сколько лет моей жене. Бывшей жене. Я знаю о ней все. Все о ее теле. Все о ее душе. Я даже знаю, как она мыслит. Странно, что не смог удержать. Просто был упрям и самонадеян. Активно закрывал глаза на ее нужды, гнул свою линию и хотел, чтоб все было как в начале отношений. А наше начало никак не могло длиться вечно.

─ Меня интересуют только ее навыки референта, ─ отмахиваюсь я, оборачивая вокруг бедер полотенце. Строю из себя глыбу льда, а внутри плавлюсь как кусок сахара над абсентом.

─ Я думал, одним выстрелом решу две проблемы. Говорил же, что тебе нужна женщина, а не тренажер.

─ У меня свидание вечером, ─ выдаю я, на ходу просушивая волосы полотенцем.

─ С Валерией? ─ загорается он.

─ Нет, с Тори, ─ уточняю без подробностей.

─ Вот это поворот! Тори славная, но я бы выбрал Валерию.

Презрительно фыркаю. Надеваю свежую, идеально накрахмаленную рубашку и черный костюм. Теперь у меня каждый день одно и то же. Таким Лера увидела меня впервые. Как бы мне хотелось, чтоб таким же она меня и запомнила. Защелкиваю те самые запонки, которые впервые застегнули ее трепетные, доводящие до исступления пальчики, и тороплюсь к себе, игнорируя Костика, который все возится с галстуком.

Лера уже на рабочем месте. Стоит, держа в руках букет ромашек. Улыбаюсь и на ходу бросаю:

─ Доброе утро, Валерия.

Не останавливаюсь, но шаг замедляю максимально.

Глава 7. ОНА

Сон уже давно выветрился, и я только притворяюсь спящей. Мозг вовсю работает, пытаясь понять, как все так закрутилось. Ведь благодаря Артёму менее чем за неделю я стала совсем другой Лерой. Лерой, которая умирает от любви и изнемогает от желания принадлежать Тёме ─ так я называю его про себя ─ каждую минуту жизни. Хоть уже и не сплю, из кокона его рук выбираться не тороплюсь. Они, кстати, гораздо мягче, футона, который заменяет кровать и ощущается как доска. Если бы не простыни, он бы расцарапывал кожу в кровь.

Так чувствуешь себя, когда начинаешь заболевать: голова тяжелая и ни о чем не хочется думать. Но это другая болезнь. Любовная горячка. Она облачком заволокла мозг, выбив все прочие мысли, кроме тех, что о нем. Я забыла о своей квартирке-мышеловке, тетушке со скрипучим голосом и работе. Работе! Должно быть, я давным-давно опоздала.

Поворачиваю к себе массивный циферблат его наручных часов, которые так и остались на руке, что по-хозяйски покоится на моем бедре, и почти взвизгиваю, увидев, что уже перевалило за десять.

Пытаюсь тихонечко выскользнуть из-под горячей и тяжелой руки, но Артём только крепче прижимает меня к себе. Так крепко, что я чувствую бедром его утреннее возбуждение. Впервые я просыпаюсь рядом с мужчиной. Мой единственный бывший всегда смывался до десяти вечера.

─ Ты куда? ─ сонно спрашивает Артём, уткнувшись носом мне в затылок и затянувшись так глубоко, словно я тортик или дорожка кокаина.

─ Мне на работу нужно, ─ шепчу я чуть не плача: так не хочу уходить.

Реагирует он бурно и резко. Хватает меня, рывком перекатывает на спину и оседлывает, нависнув прекрасной мускулистой громадиной. Я смотрю в его янтарные глаза, в которые божественная рука закатала кусочки золота, и принимаюсь водить пальчиками по внушительным грудным мышцам. Мысленно прохожусь по волшебной дорожке, которая начинается от мужественного подбородка с красивой ямочкой, пробегает между грудными мышцами, рассекает столбики кубиков пресса и медленно перетекает в лобок, покрытый кудрявой черной порослью.

Подминает меня под себя и закидывает мои руки к изголовью. Оно напоминает обычную металлическую решетку, вмонтированную в стену.

─ Зачем тебе туда? ─ спрашивает Артём и прикусывает мой сосок, который бесстыдно оголился, когда с груди соскользнула простыня.

─ Так надо, ─ бормочу я в замешательстве. Так странно, когда взрослый мужчина задает элементарные вопросы.

─ А ты хочешь? ─ продолжает умело меня совращать, развлекаясь с моими сосками, которые все еще красные и чувствительные после того, что происходило почти всю ночь.

─ Нет.

─ Тогда оставайся здесь. Я отъеду на пару часиков, а потом вернусь и мы оттянемся на полную катушку.

─ Тём, я очень хочу, но не могу, ─ вновь веду себя как заскриптованный бот. ─ Я Люду подведу.

─ Лера, ─ фиксирует мои скулы пальцами и вновь заставляет подпасть под гипноз шаманских глаз, ─ теперь имеет значение только мое слово. И твои желания. Мое слово! Поняла? Ты клялась ночью, что будешь послушной девочкой. Забыла?

Ночью я могла хоть на крови в этом поклясться, ведь тело мое умирало и возрождалось. То были безумные качели: я хныкала, изводимая медленным горячим томлением, а уже через пару секунд счастливо улыбалась, сгорая в очередном оргазмичном костре.

─ Нет, ─ шепчу я.

Эмоции, которые я испытываю рядом с Артёмом, такие яркие и такие контрастные. Когда он высекает искры из моего тела, я чувствую себя свободной и храброй, но стоит ему убрать от меня руки, как я холодею и робею от его токсичного взгляда и темных ноток голоса.

─ Ты любишь свою работу? ─ продолжает Артём допрос.

─ Я ее ненавижу, ─ впервые в жизни я не боюсь быть категоричной и использовать сильные слова. Впервые в жизни меня не пугают звуки собственного голоса, который мне всегда запрещали повышать.

Жизнь. Такая короткая. Такая единственная. И такая утекающая сквозь пальцы. Что вспомнит моя мама, когда доживет оставшиеся двадцать-тридцать лет? Как проверяла бесконечные тетрадки или полола грядки на даче летом? А папа? То, как он рыбачил или чеканил скучные лекции? А я? Буду вспоминать, как снова и снова проводила однотипные банковские операции? Я так не хочу. Не хочу и не буду! Философия Артём впиталась в меня сквозь кожу. Проникла с воздухом, который он вдохнул в мои легкие с поцелуем.

─ Так забей на нее и наслаждайся мной, собой…Нами, ─ он опять превратился в адепта секты плоти и в подтверждение своих слов проводит пальцами по моим потайным складочкам.

─ Не могу, ─ с сожалением отвечаю я, прикусив губу.

Я четко понимаю две вещи. И одна противоречит другой. Я не хочу тратить свою жизнь на работу в банке. Но и бросить ее не могу, потому что мне банально нужны деньги, чтоб не умереть с голоду и не жить в коробке под мостом.

─ Почему? ─ продолжает пытать меня Артём.

Голос его заколачивает гвозди в мой мозг, а пальцы мягко ласкают плоть, увлажняя ее моей же смазкой. Кажется, проделывая с моим телом нечто такое, Артём может уговорить меня абсолютно на все.

─ Потому что там мне платят, ─ бормочу, краснея, но уже не от возбуждения.

─ То есть дело в бабках? ─ усмехается он. ─ И если бы ты в них не нуждалась, то и на банк забила?

─ Ага, ─ соглашаюсь, застонав и накрыв его пальцы своей ладошкой. Я умру, если Артём вдруг прекратит.

Не отрывая от меня руки, тянется к своему телефону, который лежит на полу, подхватывает его, уложив на ладонь, и просит:

─ Синие глазки, продиктуй свой номер телефона, а то до сих пор не знаю.

Так как он уже добрался до трепещущего, вспухшего до болезненности «бутончика», мозг загружается медленно, как старый пентиум, и не сразу выдает нужные цифры. С большими паузами я все же выдаю их по одной.

Быстро тыкает пальцем по экрану, довольно ухмыляется и бросает телефон на подушку.

На полу громко и долго вибрирует мой телефон. Артём поднимет его и держит так, чтоб я видела экран. Сообщение: «Поступил новый платеж от Артема Юрьевича Р. 150.000».

Глава 8. ОНА

Склоняется над моим ухом и, щекоча его губами, шепчет:

─ Я сделаю с тобой то, в предвкушении чего ты вся дрожишь, но, если ты издашь хоть звук…неважно, что это будет. Стон, крик, мычание, мольба..., я сразу остановлюсь и накажу тебя уже по-настоящему. Ни звука. Поняла, девочка?

Это совсем новый шепот. В нем нет больше пикантной хрипотцы или нежного шелеста ─ теперь звучат только морозные иголочки, которые щиплют изнутри, заставляя подчиниться закону. Его приказы ─ мой закон.

─ Да, ─ шепчу я, не имея возможности даже кивнуть.

Его палец властно укладывается на мое сокровенное. Для меня ─ сокровенное, а для Артёма ─ игрушка или своеобразный пульт управления, дающий полный контроль над моим телом. Трет чувствительный «бугорок» пульсирующей и чуть шершавой подушечкой и медленно тянет палец на себя, зарываясь в набухшие складочки. Я позволяю себе судорожный вдох, но он «срезается» ошейником. Он плотно сдавливает шею и позволяет дышать только мелкими глоточками.

Неспешно до мучительности водит кончиком пальца вокруг входа во влагалище, и, когда я прибалдевшая начинаю медленно раскачиваться, резко заталкивает палец внутрь и принимается поглаживать атласные, влажные стеночки. Прикусываю кончик языка в попытках сдержать стоны, которые разрывают грудь.

─ Молчать! ─ напоминает он давящим, словно гранитная плита, голосом.

Буквально выдергивает палец, который покидает тело с громким хлюпающим звуком, и одаривает мою ягодицу звонким шлепком. Кожа загорается, но Артём тут же касается места, где, должно быть, отпечаталась его пятерня, губами. Убирает от меня и руки, и губы. Я затихаю в ожидании настоящего урагана. Прогибаюсь в пояснице так сильно, насколько позволяют натянутые волосы, которые он жестко намотал на кулак.

Входит в меня одним грубым толчком и сразу на всю глубину. В этой позе все настройки чувственности выкручены на максимум ─ с нервов снята оболочка, и они замыкаются все разом. Я свечусь, как новогодняя гирлянда, и искрю. Новый толчок ─ взрыв в голове и крик, который едва удается сдержать. Крик, который подавляется ошейником. Толчок ─ ошейник опять впивается в кожу, лишая половины кислорода и заставляя мозг пылать. Я впиваюсь пальцами в край футона и капаю на него слезами. Мне так хорошо, что остается только покрепче сцепить зубы, чтоб не вскрикнуть. Переносить такое удовольствие молча — это настоящее наказание. Пытка, но сладкая до помутнения рассудка.

Артём освободил меня, заковав в ошейник, и я не готова расстаться с этим пьянящим, возбуждающим чувством. Грызу губы и прикусываю внутреннюю сторону щек ─ все, лишь бы соблюсти нашу договоренность. Так страстно, как сейчас, он меня еще не брал. Артёма заводит контроль, а меня, вероятно, манит роль его Сабы. Или как я теперь зовусь? Неважно. Пусть зовет хоть Сабой, хоть рабыней, лишь бы не останавливался. Еще пара микровзрывов до настоящего атомного всполоха… и я лажаю по-крупному ─ громкий и смачный стон срывается с моих губ и повисает в загустевшем от наших страстей воздухе.

Останавливается и в ту же секунду покидает мое тело; волосы тоже получают свободу и накрывают меня плащом. Я так и сижу на четвереньках, вцепившись в колечко на ошейнике, но все-таки решаюсь повернуть голову и посмотреть на него.

Артём рывком поднимается на ноги и натягивает брюки. На меня даже не смотрит, словно я всего лишь вещь, что забытая валяется на полу, и мы не были одним целым мгновение назад.

Поднимаюсь на дрожащие, затекшие ноги и бросаюсь к нему так отчаянно, словно от этого зависит моя жизнь. Вцепляюсь пальцами в его запястье и кричу в отчаянии:

─ Артём, прости меня. Если ты хочешь, чтобы я молчала, я буду молчать. Прости.

─ На тебе ошейник. Еще раз повысишь в моем присутствии голос, никогда больше меня не увидишь, ─ чеканит он сквозь сжатые зубы.

─ Артём, что мне сделать, чтоб ты меня простил? ─ спрашиваю я, готовая упасть перед ним на колени.

Ведь этого он хочет ─ чтобы я была на коленях у его ног.

Молча стряхивает с себя мою руку и опять скрывается за красной ширмой. Возвращается быстро ─ еще до того, как я начинаю биться в истерике. Артём сжимает в руке очередное «приспособление». Я готова рыдать от счастья ─ пусть еще одно наказание, лишь бы не запрещал себя касаться. Лишь бы не бросил меня. Тем более, новая «игрушка» выглядит безобидно. Это кожаный витой шнур длиной несколько метров, на каждом конце которого закреплен маленький, но тяжелый навесной замочек.

Продевает палец в кольцо на ошейнике и тащит меня к футону. Мне приходится расторопно перебирать дрожащими ногами, потому что иначе есть риск задохнуться. Артём относится ко мне как к вещи или животному. Нужно бы ужаснуться. Нужно бежать от такого со всех ног. Но… даже сейчас, когда он собирается посадить меня на поводок, я так возбуждена, что интимные мышцы начинают дико мигать от одного только предвкушения наказания.

Артём пристегивает один конец шнура к кольцу на ошейнике, а другой ─ к решетке, которая закреплена над футоном. Теперь я понимаю, почему изголовье такое странное и некрасивое. Что ж, он хотел, чтоб эта штуковина была функциональной, а не украшала интерьер.

─ Сядь в центре матраса, девочка, ─ приказывает Артём. ─ Жди!

Скрывается уже за черной ширмой, а я сижу, ожидая продолжения игры. Тереблю в руках кусок грубого шнура, который тянется от ошейника и ограничивает мою подвижность. Крупная дрожь сотрясает тело ─ аж зубы клацают. Он только что лишил меня дозы, не дав кончить. И я пойду на все, лишь бы ее получить.

Ожидание в отлучении от него ─ худшее наказание, но я терплю. Молчу и почти не двигаюсь, только «прилипла» взглядом к ширме. Наконец Артём выныривает из-за нее. Он полностью собран ─ свежий светлый костюм оттеняет его инфернальную внешность, а волосы зализаны назад. Чувственные губы поджаты. Мой мужчина почти на меня не смотрит. Берет мой телефон и без слов вкладывает мне в руку. Сжимает мои пальцы на корпусе и убирает руку. Я почти вскрикиваю, теряя его тепло.

Глава 9. ОН

Знаете, каково это ─ знать свою женщину по-настоящему? Знать каждый нюанс её физиологии, ведь она не у всех дам как под копирку. Знать, о чём она думает каждую минуту, что вы проводите вместе и порознь. Целовать её и чувствовать во рту собственный вкус. Я знаю, каково это. Знаю, потому что проходил это множество раз с разными, но однотипными женщинами. До первой сессии я был уверен, что с Лерой все пойдет по привычному сценарию. Но нет. Я раскрыл её, научив быть идеальной Сабой. А она заставила меня усомниться в том, что я идеальный Дом.

─ Вспомни, каково это ─ быть моей девочкой, ─ не прошу. Приказываю, вычистив из голоса все до единой слабые интонации.

Сдалась. Разум еще блуждает, а вот химия тела уже работает мне на руку. Её сердце то ускоряет ритм, то пропускает удары, заставляя задерживать дыхание, словно ошейник все еще сдавливает шею. Я знаю о Лере больше, чем она сама о себе, но и моя девочка разгадала меня как ребус.

Ее зрачки разрослись подобно черным дырам, и в них я вижу отзвуки прошлого: воспоминания о боли, которую я ей причинил. Боль она ведь разная. Одна ─ чистый сабспейс, а другая ─ истинная: та, что рождает в душе не удовольствие, а страх. Вышколенная, раскрытая Маза знает, как трансформировать боль в кайф, но это касается телесных страданий.

Я забираю боль, которая сейчас плещется в ее синих, как океаны, глазах, пропускаю через себя и понимаю... Понимаю, что мы оба вновь подсели на иглу и настал момент пустить наркотик по венам. Она хочет. Я хочу. К чему медлить? Моя роль ─ быть для нее психологом, физиологом, папочкой, богом, палачом и сам черт не разберет кем еще. Пришло время вернуться в полном объеме.

Жестко прижимаю Леру к себе и впиваюсь поцелуем в манящие губы, которые поблескивают в свете неоновой вывески, словно их покрыли жидким медом. Хочу быть жестким Домом, который однажды поставил её на колени одним лишь волевым взглядом, но трясусь, как голодный пес, которого наконец подпустили к миске с едой. Я ждал этого поцелуя долгих пять лет.

Запускаю пальцы в волосы на затылке, зажимаю их в кулаке и тяну вниз, вынуждая Леру прогнуться в пояснице и прильнуть ко мне всем телом. Её пальцы на моей шее ─ ногти короткие, но кончики пальцев продавливают кожу до боли. Она заставляет меня впихнуть в её открытый рот не только язык, но и сдавленный стон. Ласкает мой язык, пока я посасываю и покусываю её нижнюю губу. Запускаю свободную руку под пальто и сжимаю грудь, прекрасно ее чувствуя через тонкий бюстгальтер и покрывающую его блузку с рядом мелких пуговок. Теперь уже Лера наполняет мой рот стонами.

Невероятным усилием воли заставляю себя оторваться от нее. Пусть видит, что я способен не только ее держать на поводке, но и себя могу одернуть.

─ На мне нет больше вашего ошейника, мой Мастер, ─ шепчет Лера, все еще прижимаясь ко мне.

─ Ошибаешься, ─возражаю я, убирая растрепавшиеся волосы с её раскрасневшегося лица. ─ Если однажды надела, уже не избавишься никогда, и неважно на шее он или нет. Сама знаешь.

Молчит. Все знает не хуже моего. Притихла в моих руках и наслаждается возрожденной ролью Нижней. А я растворяюсь в ней, до сих пор не в силах поверить, что все это не сон и не игры моего больного разума.

─ Тут есть неплохой ресторан неподалеку. Пойдем поговорим, а потом я вызову тебе такси, ─ предлагаю я, понимая, что мы зависли не в самом подходящем для воссоединения месте.

─ Хорошо, ─кивает она, вкладывая свои трепещущие пальчики в мою руку.

***

─ Новая Саба? ─спрашивает Лера, соблазнительно усевшись на высоком стуле у бара.

Хорошая девочка. Давай! Подцепись на поводок ревности, и я уведу тебя за собой уже этой ночью. И тем не менее я поклялся себе, что буду с ней честен. Не вчера поклялся, а годы назад, когда понял, что мы как знак трикселя: я, она и кайф, полученный через боль.

─ Нет, даже близко нет.

─ Я так и подумала, ─ Лера чуть сморщивает носик, подчеркивая, что прочие и рядом с ней не стояли, и добавляет: ─ Но она хотела бы.

─ Я однолюб. Мне всегда нужна была одна единственная Саба.

Мрачнеет. Она глубоко в теме и этикете БДСМ, но фукает, когда все это начинает тянуться в “нормальную” жизнь. На стойке перед нами плавятся кусочки сахара над абсентом, а в ее глазах пляшет мстительный зеленый огонек.

─ Саба, но не жена, ─ пришпиливает меня своим вечным и самым бронебойным аргументом. ─ К чему эта фикция? Зачем ты ломаешь эту комедию?

─ Ты о чем? ─ ошпариваю я её тоном Дома, хотя мы и не на сессии.

─ Цветы, поцелуй... Все ─ декорация, как те ширмы в твоей Питерской квартире. Я знаю, как ты целуешь тех, кто тебя завел...

Фикция, Лерочка, картонка...но тебя подтолкнула в мои объятия. Или ты сама этого так хотела, что только и ждала, когда я дам повод?

─ Но ты же повелась, ─ не даю ей спуска. Лера только строит из себя недотрогу ─ так по роли положено, ─ а на самом деле вся дрожит, вспоминая, что я могу ей дать, вновь став её Мастером. ─ Дрогнула и поплыла.

Лера упирается взглядом в стойку. Рефлексы. Мой голос для неё ─ это ошейник, а если моя девочка в нем, то смотреть можно только с разрешения. Решительно хватает со стойки рюмку и выпивает залпом. На глазах проступают слезы, а открытый рот судорожно хватает воздух, пытаясь погасить огонь, который опалил пищевод.

─ Нет, ты неспособен измениться! ─ выдает внезапно осмелевшая от подогретой алкоголем крови Лера. ─ Ты наркоман, который неспособен выжить без дозы!

─ Как и ты. Я докажу тебе, что изменился. Мое безумие не будет больше выходить за рамки сессий. Я клянусь тебе.

─ Артём, все сложнее, чем ты думаешь, ─ пытается приструнить меня банальной и пустой фразой.

Вытаскивает из кармана пачку сигарет. “Richmond. Cherry, Superslim”. Выуживает одну чувственными губами цвета бледной вишни. Сглатываю, вспомнив на что эти губы способны.

Забираю у нее зажигалку, поджигаю кончик темно-коричневой сигареты и с упоением вдыхаю ароматный дымок, который она выдыхает мне в лицо. Вишня — это её запах.

Глава 10. ОН

─ Проходи! ─ приветливо улыбается Лера, запуская меня в квартиру.

Она выглядит очень по-домашнему: короткие джинсовые шортики и белая футболочка. Но есть одна пикантная и важная деталь, которая кричит о том, что моя Лера вновь в Теме и готова к сессии. Её шею плотно схватывает тонкий кожаный чокер с металлическим колечком в центре. Намек на то, что я, как Дом, могу в любой момент посадить ее на поводок. Но колечко меня только манит, ведь сейчас я просто Артём, которого пригласили на чай. Что ж, дождемся начала сессии.

Переступаю порог и оказываюсь в тесном пространстве, где даже локти нельзя развести. Не впечатляют хоромы. Вероятно, не врала, что бабки нужны, а то снять бы что-то поприличнее, чем однокомнатная хрущёвка. Я в таких курятниках не был уже лет десять точно.

─ Привет, ─ на выдохе приветствует меня Лерочка и робко обвивает мою шею руками. Обнимает меня, но телом не прижимается.

Мне такого формального объятия мало, так что я смыкаю руки на талии и рывком отрываю её от пола. Лера, как когда-то, упирается ладошками в мои плечи, а я обволакиваю губами кончик чуть вздернутого носика и застываю так на пару мгновений.

─ Привет, ─ шепчу я в ее пухленькие губки и аккуратно опускаю свою девочку на пол.

Прижимаю Леру к себе и прохожусь губами по звездочкам на задней стороне шеи, пока ладони целомудренно лежат на талии, которая чудо как хороша затянутая в корсеты. Пусть кожей почувствует, что между сессий я буду давать ей ванильность «нормальных» отношений.

─ Пойдем, ─ зовет Лера, и я плетусь за ней по кишкообразному коридору, краем глаза заметив, что дверь в единственную комнату плотно закрыта.

Присаживаюсь на стул и наблюдаю за Лерой, которая привстала на носочки, чтобы достать с верхней полки чашку получше. Ей всегда нравилось быть женушкой-хозяюшкой. Меня же это всегда раздражало, ведь для готовки и уборки есть вольнонаемный персонал. У моей Сабы, хоть я на Лере и женился, функция одна: кормить меня своими эмоциями. Но спустя пять лет, которые я провел в холодной тени ее фантома, я понял, что хочу, чтобы Лера после сессий подавала мне чертов кофе с сердечком, нарисованном на молочной пене, и сама гладила мои чертовы рубашки. Впрочем, не факт, что Лера до сих пор этого жаждет.

─ Ты чай будешь или кофе? ─ спрашивает, продолжая греметь посудой. Как в старые добрые времена. И квартира — такой же трэш.

Иллюзия выбора. Знает, что буду кофе, но зачем-то приплела чай. Словно намекает на то время, когда я без конца предлагал ей уйти, а сам только крепче сжимал в руках поводок. Интересно, неосознанно Лера это делает или так обижена, что пытается уесть даже в мелочах? Впрочем, она может так не стараться ─ её одинокие шатания по сессиям почти вызвали у меня инфаркт и заставили о многом задуматься.

─ Кофе. Черный. Погорячее, ─ чеканю я. Лера вздрагивает всем телом, а голые ноги покрываются крупными мурашками.

Оборачивается и через плечо одаривает меня взглядом, в котором закручивается огненный смерч. Я точно знаю, что вспомнила наш первый раз. Лера тогда была уверена, что нарвалась на любителя грубого секса. Моя глупышка была совсем не в теме и о БДСМ-сообществе не знала ничего. Это было так волнительно для нас обоих. Я вложил ей в руки клубок красных ниток и наблюдал, как Лера медленно его разматывает, трансформируясь из примерной Сабы в ненасытную Мазу, которая в конечном счете свела меня с ума. Лера и сама была близка к безумию, но застыла в шаге от него, раз хватило рассудка сбежать.

Ставит передо мной чашку и встает напротив. Какая же Лерочка красивая. Такая родная и понятная, но изменившаяся раз и навсегда.

Сижу полупьяный от созерцания своей совершенной богини. Богини в цепях, которая когда-то послушно сидела у моих ног. Не знаю, чего хочу больше: наказать ее, или приласкать, пропустив моменты с кнутом. Впрочем, для Леры наказание ─ обязательное условие удовольствия.

─ Мама! ─ звенит в ушах. В двух шагах от меня только что полыхнула водородная бомба.

На пороге кухни стоит мальчик лет четырех. Проходит мимо меня, таща за собой желтого медведя, который по размеру почти как он. От меня не осталось даже костей: все мое существо пожрал огненный ядерный гриб.

Лера, забыв о моем существовании, бросается к ребенку. Подхватывает его на руки, и теперь, когда они голова к голове, я понимаю, что у мальчика ее глаза. В закипевшем мозгу долбятся две версии случившегося. Одна хуже другой. Лера сбежала от меня, переспала с другим мужиком и родила от него. Или сбежала от меня уже беременная и сейчас держит на руках моего ребенка.

Лера крепко прижимает к себе мальчика, словно защищая от опасности, а малой смотрит на меня, чуть приоткрыв ротик. Я тоже не свожу с него глаз, отчаянно пытаясь отыскать собственные черты. Вот они: бровки моей формы…И моя же горбинка на носу.

─ Мама, а кто этот дядя? ─ шепчет малыш Лере на ухо, но так громко, что я все слышу.

─ Тёмик, ─ ласково проговаривает она, и до меня не сразу доходит, что в ее устах имя сына, а не мое, ─ это дядя Артём, ─ голос дрожит. ─ Он наш друг.

Мальчик тут же решает познакомиться и тянет ко мне ручку, продолжая держаться за Лерино плечо.

Я касаюсь маленьких пальчиков, которых даже не видно в моей руке, и легонько их пожимаю. У Леры слезы на глазах. У меня же пакостно щекочет в носу. Пазл сложился. Теперь можно хоть все плетки мира приложить к ее плоти, и все равно это будет слишком мягкое наказание за то, что Лера сотворила.

Считывает мою реакцию. Для Леры это самая важная минута в жизни. И для меня, вероятно, тоже. Мозгом я понимаю, что это мой ребенок, но ничего к нему не чувствую. Только смутную симпатию. И возникла она потому, что у малого Лерины глаза.

─ Нам нужно поговорить, ─ говорю спокойно, а у самого внутри все рвется.

Все, и правда, сложно. Все теперь неподъемно сложно.

Лера кивает, покрепче прижимает к себе ребенка, будто тот ─ величайшая реликвия. Как такое может быть? Для нее мой маленький тёзка ─ это целый мир, а для меня ─ просто ребенок. Такой же, как малые, которые играют на детской площадке под окном.

Глава 11.ОНА

Поджимаю пальчики внутри туфель ─ не потому, что мне в них адски неудобно, а скорее из-за антуража, который заставляет обливаться потом и нон-стоп гореть стыдливым румянцем. И в то же время едва могу усидеть на краешке кресла, так мне не терпится довериться его рукам и приказам. Моя личность словно развалилась на две половинки. Забитую пуританку Валерию пытается изгнать бесстыдная Саба, которая ест жизнь большой ложкой, курит в жесточайший затяг и мечтает, чтобы он уже сделал с ней абсолютно все, что хочет.

Только лишь нахождение в так называемой VIP-игровой заставляет воображение беситься, а низ живота — сжиматься от предвкушения. Стены здесь полностью покрыты зеркальными панелями ─ куда ни кинь взгляд, везде наши отражения: моё, пылающее малиновым румянцем и зажатое, и его, вальяжно развалившееся в кресле и пускающее синеватый дымок, благоухающий чем-то сладковато-восточным.

─ Сними туфли, ─ бросает Артём, видя, как я скребу их пальцами изнутри.

Смущенно опускаю глаза, попутно скользнув взглядом по его величавой фигуре, и, не выходя из роли грациозной кошечки, выскальзываю из красных туфелек. По тону и стилю они почти слились с мягкой кожаной обивкой, покрывающей пол. Мне хочется подчиняться каждому мановению его ресниц. И в то же время я мечтаю быть как Артём. Для меня он бог, который почтил нашу грешную землю своим присутствием.

─ Хочу знать все о твоем опыте, ─ проговаривает он глубоким шаманским голосом, который потихоньку вводит меня в транс.

Хоть я и сообразила, о каком опыте он спрашивает, все же чувствую себя как на собеседовании. Артём слишком уж серьезно относится к моей подготовке к сессии, чтобы во время нее ни происходило.

─ У меня был всего один парень, ─ бормочу я, чувствуя, как загораются уши.

─ Хм, ─ фыркает он и затягивается так глубоко, что на месте щек образуются провалы, а скулы становятся острее бритвы.

Я уже готова броситься к своему Мастеру и пасть на колени у его ног, но, как примерная, девочка сижу на месте ─ на краешке кресла. Балансирую, упершись пальцами ног в мягкий настил. Мама бесконечно повторяла, что я сижу по-дурацки, а вот Артёму моя привычка присаживаться на самый краешек кажется сексапильной.

─ Это плохо? ─ настораживаюсь я, стыдясь своего скудного опыта.

─ Неа, ─ протягивает он небрежно и выпускает из красивых, чувственных губ пару дымных колечек, которые повисают перед моим носом. ─ Просто ты ничего не знаешь о своем теле. Я помогу тебе его познать, но для этого мне нужна кое-какая вводная информация. У тебя был опыт анального секса?

От такого вопроса у меня перехватывает дыхание, а пульс взлетает до небес. Мне о таком даже подумать стыдно, а Артём всерьез предполагает, что я этим занималась.

─ Нет, ─ впиваюсь отросшими ногтями в край кожаного кресла, которое противно скрипит, соприкасаясь с влажными подушечками пальцев.

─ Для тебя это табу? ─ спрашивает он с токсичной, но довольной улыбкой на губах.

─ Не знаю, ─ честно отвечаю я и вскидываю на него глаза. ─ Это приятно?

Провожу рукой по шее ─ на ней пока нет ошейника, и я могу без разрешения смотреть ему в глаза. Их заводящая темнота распыляет меня на атомы.

─ Смотря с кем, ─ отвечает многозначительно, а потом резко переходит к следующему пункту позорного списка: ─ А оральный секс был?

─ Нет, ─ вновь бормочу я себе под нос.

Мне хочется съежиться от стыда, но нужно держать баланс, чтобы не свалиться к его ногам раньше времени.

─ Что за дегенерат был твой бывший, что не пожелал, чтобы твои сексапильные губки коснулись его святая святых? ─ выдает Артём своеобразный комплимент и продолжает снимать с меня слои скромности: ─ И тебя тоже не радовал «десертом», от которого девочки начинают резко молиться всем богам?

─ Нет, ─ я становлюсь краснее мягкого пола.

─ Знаешь, дети не просто так суют всё в рот. Они таким образом познают мир. И это реально неплохой способ познакомиться с чем-то новым. Хотела бы познать мужское тело ртом? Самые нежные и чувствительные его части?

Артём соединяет попарно кончики астеничных пальцев и подпирает этой конструкцией подбородок с мужественной ямочкой. Смотрит на меня пытливым взглядом, а губы кривятся в довольной ухмылке. Он явно наслаждается моим смущением.

Сижу и глупо улыбаюсь. Я всегда так улыбаюсь, когда мне неловко или откровенно стыдно. От сессии я ожидала чего угодно, но никак не расспросов о моих отношениях с бывшим парнем.

─ Да, ─ отвечаю еле слышно, облизнув сухие, как бумага, губы. ─ Но я не знаю как…

─ Я тебя научу, ─ проговаривает Артём будничным тоном, но огромные зрачки выдают в нем наркомана, который измучился в ожидании дозы. ─ Твой парень трахал тебя чем-либо, кроме члена? Игрушками, пальцами?

Голова закружилась, и я чуть качнулась вперед. Его бесстыдные вопросы ─ это мощная кувалда, которая разносит мой купол скромности в мельчайшую стеклянную пыль.

─ Нет, просто секс, ─ бормочу я, но все же посматриваю в глаза, в которых заплясали смешливые огоньки.

─ Хоть в удовольствие? ─ спрашивает Артём, протягивая мне свою сигарету. Он всегда дает мне уже подкуренные сигареты. Это хорошо. Так у сигарет его вкус. ─ Каждый раз кончала?

Отмалчиваюсь. Стыдно признаться, что я полгода спала с парнем, не получая от этого никакого удовольствия, но терпела, потому что мама внушила, что он хороший мальчик и достойная партия. Поняв, что не выдерживаю градуса откровенности, пытаюсь и вовсе свернуть разговор:

─ А нам обязательно это обсуждать?

─ Обязательно, ─ вновь плавит меня металлическими нотками, которыми загорелся его голос. ─ Мне нужно еще до начала сессии понять, что для тебя табу, а что ─ сладкая конфетка.

─ С тобой для меня все ─ конфетка, ─ заявляю я, вспомнив вкус его губ.

─ Ты так говоришь, потому что понятия не имеешь, насколько разнообразен секс и богата моя фантазия.

Я сосредотачиваюсь на густо пахнущей сигарете. Присасываюсь к фильтру, пропитанному его слюной, и затягиваюсь максимально плавно, чтобы не отъехать в тот же момент. Никотин кружит голову не слабее алкоголя, и я вытягиваю ножку в струнку, как на гимнастике, и засовываю пальцы под чуть приподнявшуюся брючину.

Глава 12. ОНА

Мастер закуривает и, зажав сигарету между указательным и средним пальцами, плавно опускается в кресло. Теперь мой взгляд упирается в обтянутые брюками колени. Я сижу у самых его ног, и пряди моих волос, гладкая поверхность которых бликует красным, укрывают носки идеально чистых ботинок.

Теплые, пахнущие терпким дымом пальцы ласково гладят меня по голове, попутно откидывая на спину разметавшиеся волосы, которые укрывают меня плащом, что приятно щекочет голое тело. Деликатно проводит большим пальцем по моим губам, но нежность в наших отношениях всегда мимолетна. Резким движением хватает меня за подбородок и вздергивает его вверх, без слов заставляя смотреть на себя. Какие-то мгновения читает выражение моих глаз, пока я пожираю своего Мастера взглядом. Я пытаюсь запечатлеть в памяти каждую его черту. Прекраснее, чем сейчас, этот дьявол не был никогда.

─ Разуй меня, девочка, ─ шепчет он и выпускает в мой приоткрытый ротик струйку горячего дыма, который становится тонким поводком, что связывает наши губы. ─ Только не торопись. Весь секрет в неспешности.

─ Да, мой Мастер, ─ лепечу я не в силах оторваться от него.

Я готова умолять, чтобы Мастер не убирал от меня рук. Но он холодно отстраняется, оставив меня наедине с новым чувственным квестом.

Развязываю шнурки, словно это ленточка на коробке с подарком. Я не чувствую себя униженной, скорее ─ ребенком в игровой. Я выполню все приказы, чтобы в финале он взял меня за руку и увел в нирвану.

Вспоминаю себя совсем маленькой, а родителей ─ юными, как я сейчас: папа напился на каком-то юбилее, и мама с причитаниями раздевает его и разувает. Но между ними все было не так. Мой Мастер активно помогает мне себя разуть. Он сам вытаскивает ступни из ботинок и отодвигает их в сторону, а мне остается только неторопливо скатать короткие носки, которые прятались под ботинками с массивными металлическими каблуками.

Рассматриваю круглые, отполированные ногти, и вдруг в ушах начинает звенеть ─ то оглушительно звякнул механизм на ременной пряжке. Слух так обострен, что даже тихий шелест разъезжающейся молнии сравним теперь с гулом реактивного двигателя. Нежные еще мгновение назад пальцы железом впиваются в волосы на затылке и настойчиво тянут вверх. Поднимаю голову и натыкаюсь носом на головку члена, который он крепко сжимает второй рукой.

В мыслях я уже ласкала его член ртом, и у меня от этих влажных фантазий бежали мурашки по низу живота, но сейчас, когда он крепко фиксирует мою голову, а запретная плоть почти уже касается губ, на меня накатывает паника. Она обрушивается океанской волной и заставляет отстраниться, насколько вообще позволяет его властная рука, давящая на затылок.

Когда я уже готова просто лечь и умереть у ног Мастера, он ослабляет хватку и тихо произносит:

─ Не бойся, девочка. Я возьму твой ротик очень нежно. Тебе и самой понравится. Будь хорошей Сабой и не перечь воле Хозяина.

Позволяет мне впитать свой анестезирующий взгляд, и я послушно открываю рот, не сводя с него широко распахнутых глаз.

Буквально врезаюсь в нежную, как его губы, но каменную в своей сердцевине плоть, и шире открываю рот, позволяя Мастеру войти глубже. Наблюдать за его реакцией не запрещено, и я с удовольствием отмечаю, что суровый Мастер прикрыл глаза. От длинных, темных ресниц на щеки легла густая тень. Его лицо искажается почти болезненным спазмом, а из приоткрытого рта вылетает тягучий стон. Пара глубоких толчков, и я сильнее сжимаю губы уже почти у самого основания его члена. Повинуясь инстинкту, прохожусь языком по скользкой, разогретой плоти, которая заполняет весь мой рот. Мастер чуть дернулся, пронзенный электрическими зарядами, и подался вперед. Надавливает на мой затылок и сильнее стискивает в кулаке гриву волос, вынуждая меня принять его еще глубже.

Когда я начинаю задыхаться и пытаюсь откашляться, захлебываясь плотью, Мастер максимально ослабляет давление, позволяя ласкать себя в комфортном для меня темпе. Причмокивая, словно облизываю большую карамельку, плотнее обволакиваю увеличивающуюся в размере «штуковину» и скольжу по ней ртом, то почти выпуская, то заглатывая так глубоко, как получается. Почти умираю от наслаждения, заводимая его стонами, которые Мастер уже совсем не сдерживает.

Молча возвращает тяжелую ладонь на затылок, вновь обретая контроль над ритмом: то давит, то почти убирает давление. Моё горло сотрясается от яркой пульсации «головки», и Мастер начинает брать мой ротик в режиме отбойного молотка. Ресницы слипаются от навернувшихся на глаза слез, и когда я уже чувствую, что не могу удержаться на твердой почве, даже стоя на четвереньках, слышу его протяжный стон, и моё горло начинает затапливать густой, солоноватый поток. Судорожно сглатываю бьющую в нёбо теплую субстанцию, понимая, что захлебываюсь. Словно почувствовав завладевшую моим телом панику, он резко выходит из моего рта, разбрызгивая остатки спермы мне на грудь и шею.

Я сижу на полу полностью дезориентированная, когда Мастер продевает палец в колечко на ошейнике, рывком поднимает меня на ноги и обрушивает мое трясущееся тело себе на колени.

─ Хорошая девочка, ─ произносит хрипло и впивается в мои припухшие губы с треснувшими уголочками поцелуем.

Мастер тщательно слизывает свои же частички с моих губ, а потоп проводит кончиком языка по зубам и вжимается в меня всем телом, влажным и горячим. Льну к нему и позволяю овладеть моим ртом уже ненасытному, гибкому языку. Продолжает целовать меня в глубокий засос, а пальцами нежно ласкает набухшие, пульсирующие складочки. Проглатывает мои стоны вместе со слюной, перемешанной с собственной спермой, и настойчиво трет подушечкой большого пальца мой вновь готовый полыхнуть «бутончик».

─ Смотри на меня, ─ шепчет Мастер в мои до боли зацелованные губы. ─ Смотри мне в глаза, девочка.

─ Да, мой Мастер,─ выдыхаю вместе со стоном.

Раздвигаю ножки, чтобы в полной мере насладиться его умелыми касаниями и судорожно вцепляюсь в мощную шею. Всеми силами пытаюсь не утонуть в глазах цвета темнейшей ночи.

Глава 13. ОН

Она устроилась между моих ног, опершись щекой о мое колено, а я перебираю в пальцах пряди волос. Я не хочу сегодня говорить с Лерой, маленькой врушкой и предательницей. Жажду поскорее вернуть мою Сабу, которую та забрала. С ней разговор получится куда более откровенный и содержательный.

Пять лет. Прошло пять чертовых лет! Присасываюсь к сигарете и тут же закашливаюсь. Легкие отторгают ставший ядовитым дым. Прискорбно. Годы почти абсолютной «трезвости» превратили меня в не пойми кого. Но сегодня я вернусь в полном объеме.

Лениво пожираю ее глазами, постепенно выпуская наружу свою истинную сущность. Моя малышка стала еще более дерзкой, хоть и сидит послушно в ногах и втихушку поглаживает пальцами оголившийся участок кожи между ботинком и брючиной. Выше пояса на ней только широкий ошейник с массивным кольцом, так напоминающий собачий.

Протягиваю руку и прижимаю раскаленную ладонь к груди ─ мну ее и щиплю. Глазки у нее раскрываются на пол-лица, а зрачки расширяются как у героиновой наркоманки. Уже вся мокрая, как хочет, чтобы я её высек, а потом трахнул. Все что угодно, лишь бы касался тела, но я не позволяю Сабе разгореться. Пусть пока тлеет и изводится.

Убираю руку и вновь затягиваюсь, разглядывая портупею, которая ремнями схватывает талию и бедра. Грубые ремни на нежнейшей коже. Красивое сочетание, которое я сегодня хорошо так преумножу.

─ Расскажи мне о своей сессии, девочка! ─ приказываю я.

─ О какой, мой Мастер? ─ отзывается сексапильным голосом, но глазки поднять не решается.

Наконец-то усвоила правила. Или просто сделала вид?

─ Той, где ты была Нижней, ─ уточняю я, не особо заботясь о другой сессии, где ей максимум отлизали, а то и просто пососали набойки на каблуках. ─ Понравился тот Дом?

─ Нет, Мой Мастер, ─ голос тихий и такой глубокий, что аж затягивает.

─ Почему же? ─ спрашиваю, чувствуя, как поджариваюсь на сковороде ревности.

─ Потому что он – это не вы, ─ проговаривает прочувственно, сокрушая словами мои ребра и вытаскивая ими же сердце.

─ Опиши сессию с самого начала, ─ давлю, не теряя серьезности тона.

─ Он приказал мне раздеться и встать на колени…, - начинает Саба и замолкает, зля и подогревая меня своим молчанием.

Специально заводит. Провоцирует на ревность и жесткое наказание. Нарывается.

─ Продолжай, девочка, ─ приказываю, продев палец в колечко на ошейнике и притянув ее так близко, что дрожащее тело соприкоснулось с моей промежностью.

─ Он расстегнул брюки, достал член и приказал взять его в рот.

Этот разговор ─ пытка. Каждое ее слово ─ пощечина с послевкусием усмешки. За такое я должен хлестать ее плетью, пока сам не выбьюсь из сил. Простой обыватель скажет, что минет ─ это не полноценная измена. Для меня же её вагина менее священна, чем рот. Вагинальный секс может быть довольно обезличенным. Его можно простить, а вот минет ─ это всегда что-то личное. И она знает мое отношение к этому. Это рот, которым она ублажала меня. Рот, который я потом страстно целовал, ощущая собственный вкус. Теперь его осквернил другой ─ нашпиговал своей спермой, которую моя Саба послушно глотала.

─ Все проглотила? ─ спрашиваю я, оттягивая колечко еще сильнее и лишая ее нескольких вдохов.

─ Он не кончил. Я задела его зубами, ─ тянется за моей рукой как послушный бамбуковый стебелек.

─ Запихивал слишком глубоко?

─ Мне просто с ним не нравилось, и я хотела, чтобы он поскорее взялся за стек.

─ Хорошо тебя наказал? ─ продолжаю я задавать наводящие вопросы. Саба вытянулась в струнку, выпятив пушную грудь, и старательно отводит глаза.

─ Пятьдесят ударов, ─ слетает с искусанных в кровь губ.

─ Пятьдесят? Не слишком ли круто для человека, который надолго покидал Тему?

Молчит и все увиливает. Рывком притягиваю к себе и свободной рукой хватаю за волосы на затылке. Всматриваюсь в темные до васильковой синевы глаза, ища там мерзкую ложь Лерочки-манипулятора.

─ Все протерпела? ─ мой тон спокойный и абсолютно ледяной.

─ Он порол не так, как вы. Без протяжки, ─ лепечет она очередные «лестности», словно забыла за пять лет, кто я есть.

─ Отключилась, да?

─ Нет, я сказала стоп-слово, ─ почти выкрикивает Саба, не выдержав моего пристального взгляда.

─ И какое же он выбрал стоп-слово? ─ уже не таясь, усмехаюсь я.

─ Красный.

Увлекательная история, только есть одна проблема… По глазам вижу, что все это ─ чистой воды фантазия. Могла бы и получше постараться, придумывая образ незадачливого Дома, который ни в ротик трахнуть не может, ни высечь как следует не способен. Ревности моей хочет. И я бы купился, если бы это был первый раз. Но она и раньше меня провоцировала, наплевав на ошейник, символ честности и повиновения.

─ Красный, да? Ты разве позабыла, что за подобного рода манипуляции тебя ждет очень жесткое наказание, девочка? Или так хочется в сабспейс, что специально бесишь меня?

─ Нет, мой Мастер, ─ нарочито почтительно отвечает она, красноречиво положив ладошку мне на колено, хотя трогать запрещено.

Сидит такая невинная, поджав под себя ножки в черных чулочках, и с честными глазами заводит меня своей невнятной байкой, так еще и настаивает, что это правда.

─ Ты мне врешь!

─ Нет, мой Мастер, ─ сдавленно произносит Саба и вскидывает на меня глаза, в которых стоят слезы.

Внешние уголки темных бровок плаксиво опущены. От этого лицо стало как у фарфоровой куколки. Знает, что ее слезы – это то, что меня заводит, да и вообще они делают все искреннее и правдоподобнее. Но я давно выкупил все ее уловки.

─ Я сейчас сам расскажу, как все было на самом деле, ─ говорю я твердо и спокойно.

Хватаю ее за подбородок и с силой вздергиваю его вверх, чтобы еще лучше видеть глаза.

─ Как же все было, мой Мастер? ─ еле слышно спрашивает Саба.

Сколько же в ее тоне вызова. Бодаться со мной вздумала.

─ Ты действительно поехала в тот клуб. Даже вошла туда, но так и не добралась до игровой. Позорно сбежала, поняв, что не сможешь подчиниться другому. Так все было, девочка?

Глава 14. ОНА

В свете красной неоновой вывески мой Мастер видится демоном-соблазнителем, поднявшимся из самых глубин ада, а вход в тематический клуб «Фауст» кажется воротами в другой мир. Весьма инфернальный мир, стоит сказать. Делаю шаг, следуя за свои проводником, и оказываюсь в царстве зеркал и чёрной лаковой кожи.

─ Поправь помаду, ─ говорит он псевдострогим тоном, в котором проскальзывают игривые нотки.

Я послушно достаю из крошечного клатча, цепочка которого перекинута через плечо, блестящий футлярчик и прохожусь по губам лёгкими касаниями тёмно-вишнёвой помады, попутно пытаясь узнать в девушке, которая смотрит из зеркала, себя.

Тетушка-сталинистка посадила бы меня под замок за такой наряд и взгрела розгами. Впрочем, если бы я так не оделась, то меня выпорол бы уже мой Мастер. На мне короткая расклешенная юбочка и белый кроп-топ с красной кричащей надписью «Fuck me». Я побаиваюсь делать в такой юбчонке резкие и необдуманные движения, потому что подол может задраться и оголить попу, а я, как всегда теперь, без белья. Обувь моя тоже в тон обстановке: черные лаковые ботфорты на высокой, тонкой шпильке.

Мою шею сковывает широкий ошейник с металлической биркой, на которой выгравированы его инициалы: АР. Мастер пристегивает к нему двухметровый кожаный поводок и принимается наставлять на путь истинный своим глубоким и затягивающим голосом адепта опасной секты:

─ Запомни правила, девочка. Если я с кем-то заговорю, то обращайся к этому человеку «Господин» или «Госпожа». Если тебе протягивают руку, поцелуй ее. И не смей пялиться, пока я сам не разрешу посмотреть. Если нарушишь правила, я накажу тебя очень строго. Поняла, моя девочка?

─ Да, мой Мастер, ─ шепчу я, почтительно опустив глаза и уперев взгляд в идеально начищенные носы его ботинок.

Натягивает тонкий поводок, который карабином соединен с колечком на ошейнике, и утягивает меня внутрь зала. Он так и манит вводящим в транс эмбиентом и полумраком, что пронизан искорками сексуальной невоздержанности и чем-то таким, для чего и названия не подберешь.

Первой нас встречает высокая брюнетка в мегаобтягивающей юбке-карандаш, из-за которой её хозяйка мало того, что семенит, так еще и устраивает задом такой кач, что мужики, должно быть, только и смотрят, как она вихляет бедрами. Брюнетка соблазнительным жестом поправляет на точеном носу круглые очки без диоптрий и проговаривает сахарным голоском с пикантной хрипотцой:

─ Добрый вечер, Артём Юрьевич! Рада приветствовать вас в нашем заведении. Ваш любимый столик подготовлен.

─ Привет, Аглая, ─ приветствует её мой Мастер своей едкой, раздевающей ухмылочкой и обнимает, вальяжно уложив ладонь на затянутый в кожу зад, все еще зажимая в другой руке поводок, на другом конце которого я просто умираю от ревности и стыда. ─ Познакомься с моей девочкой, ─ бросает он и строго приказывает мне: ─ Представься!

Я готова сквозь землю провалиться и уж тем более не горю желанием называть ее «Госпожой». Но я не хочу, чтобы он злился и холодно повторял, что я никогда не смогу стать стоящей Сабой, а потому цежу сквозь сжатые зубы:

─ Меня зовут Валерия, Госпожа.

Смотрю на нее украдкой, стараясь не попасться, потому что знаю, что мой Мастер сатанеет и бесится, если я не следую этикету или не соблюдаю его правила.

─ Хорошая девочка. Послушная, ─ шипит брюнетка с милой улыбкой и протягивает мне руку.

Мои щеки вспыхивают пульсирующим румянцем, а сердце, переполненное гневом, грозит выскочить из горла. Я не стану пресмыкаться перед этой чопорной стервой и целовать ей руку. Так и стою, почти теряя сознание от ужаса, и упрямлюсь из последних сил, ожидая, что он схватит меня за шиворот и вышвырнет как нашкодившего котенка.

─ Будь почтительна, девочка, ─ говорит мой Мастер спокойным голосом, но нажим такой сильный, что я готова уже сейчас упасть на колени. ─ Поцелуй Госпоже руку.

Я не готова его потерять. Я столько всего вытерпела ради Мастера и того кайфа, который он мне дарит, что и теперь с готовностью себя ломаю.

─ Да, мой Мастер, ─ отзываюсь я и прикладываюсь губами к руке с ярко-красным маникюром.

─ Хорошая Сабочка, ─ улыбается Мастер и опять натягивает поводок.

Мы идем за Аглаей, которая вновь вихляет задом и, вообще, ведет себя здесь как хозяйка.

Это место ─ нечто среднее между пафосным ночным клубом для золотой молодежи и элитным борделем. Здесь никто не чурается зова плоти, и все удовлетворяют его как попало и где приспичило. Я стараюсь не смотреть по сторонам, но глаза все же выхватывают из вибрирующего сексуальными флюидами антуража шокирующие сцены.

За одним из столиков сидит Господин в темном костюме, а у его ног ─ девчонка, на шее которой застегнут металлический «строгий» ошейник. Она прикрыла глазки и страстно ублажает его ртом. Одной рукой он задает темп и ритм, а другую протягивает моему Мастеру.

Мужчины жмут руки, а я все не могу отвести взгляд от девушки, ротик который ритмично насаживается на внушительный, темный из-за синеватых вен член. Она ─ другая: Саба, для которой нет табу. Девушка ласкает своего Господина так вдохновенно, что я чувствую, как от прилившей крови набухают мои половые губки. Она открывает темные, подернутые почти наркоманской поволокой глазки и скашивает на меня взгляд. Смотрим друг на друга какие-то мгновения, в течение которых я забываю, как дышать.

─ Кого ты сегодня привел? ─ спрашивает мужчина, издав смачный глухой стон.

─ Представься, девочка, ─ приказывает Мастер, запустив руку мне под юбку и ласково поглаживая голую попку, по которой ползут мурашки

─ Меня зовут Лера, ─ блею я, обливаясь горячим, как кипяток, стрессовым потом.

─ Приятно, куколка, ─ выдыхает он, все активнее насаживая ее голову на твердый, словно кусок металла, член, и протягивает мне руку с массивным золотым перстнем на среднем пальце.

В этот момент Мастер с силой дергает поводок к полу, и я, не устояв на скользких каблуках, лечу вниз и падаю на колени, аккурат рядом с девушкой, которая, даже не вздрогнув, продолжает наяривать член своего Господина.

Глава 15. ОНА

По металлической винтовой лестнице, которая была бы более уместна на какой-нибудь заброшке, поднимаемся на второй этаж. Я поминутно спотыкаюсь, попадая тонкими каблуками в отверстия в ступеньках, перила проскальзывают под вспотевшими ладошками, а сердце камнем бухает в груди. Страха нет. Есть только радостное предвкушение. Я наркоманка в ожидании дозы. Знаю, что это неправильно, больно, а временами и вовсе мучительно, но ничего не могу с собой поделать. Я мотылек, а наказание ─ свет, к которому я стремлюсь, опаливая крылышки, но не боясь сгореть.

Он поднимается вслед за мной и частенько подгоняет нежными хлопками по легкодоступной попке. Или мне просто так кажется? Я уже привыкла, что Мастер почти каждый день шлепает меня словно ребенка. Вибрации, волнами прокатывающиеся по моему телу, живописуют его безумное желание побыстрее меня наказать. И Мастер сделал бы это в любом случае ─ даже если бы я вела себя как пай-девочка.

У нас вечный любовный треугольник, в котором третья сторона ─ это боль. Он знакомит меня с ней и старается нас подружить. Мой мастер с ней на «ты», а я никак не могу принять боль в полном объеме. Иногда она дарит совершенно особый кайф, но потом я понимаю, что не вытерплю больше ни удара. Но в большинстве случаев это гремучая смесь удивительно полярных ощущений. Плоть горит, требуя новую порцию боли…и она же скулит, умоляя остановить град ударов.

Второй этаж ─ это царство VIP-игровых. У меня ноги дрожат и во рту сохнет, как хочется заглянуть хотя бы в одну из них, но правила игры диктует Мастер, а потому все они остаются позади. Он ведет меня в темнейшую глубь этажа, где располагается всего одна неприметная дверь, но я уверена, что она ведет в место похлеще спальни Синей Бороды.

Задерживаю дыхание и с замиранием сердца жду, пока он отопрет замок. Пол плывет под каблуками ─ чувствую себя порочной Алисой, которая со скоростью света летит сквозь запретную кроличью нору. Приземление будет болезненным…и приятным. Меня сотрясет, в очередной раз выколотив скромняжку Леру, которую всё пытается изжить Саба, кайфующая от боли и подчинения.

Он пропускает меня вперед, и я на ватных ногах вхожу в особые покои, пожирая обстановку глазами.

─ Что это за место? ─ спрашиваю я и понимаю, что вновь перечу Мастеру, тем самым навлекая на свою попку дополнительные удары.

─ Кабинет босса, ─ бросает он, раскрывая дверцы высокого стеклянного шкафа с разноцветными бутылками. Мой Мастер плещет на дно тяжелого хрустального бокала немного жидкости, которая цветом как его глаза, и подносит его искрящийся край к моему рту. ─ Сделай глоток.

Послушно хватаю глоточек пряной жидкости, которая подчистую сжигает слизистую рта. Делаю над собой усилие и проглатываю комок огня, который проносится по венам и зажигает глаза. Мастер удовлетворенно ухмыляется и приканчивает остаток алкоголя.

─ И кто здесь босс? ─ спрашиваю я, вконец обнаглев из-за спиртного, которое приятно кружит голову и снимает последние зажимы.

─ Один неприятный тип, но кабинет у него что надо, и я могу им пользоваться.

Кабинет, который, по его мнению, «что надо» больше походит на пыточную. Да, тут есть кожаное кресло с массивной спинкой и шкаф, набитый бутылками с дорогим спиртным, но в остальном это витиеватая игровая, в центре которой размещена странная металлическая конструкция, на которую невозможно не смотреть.

По позвоночнику проносится рой острых, как иголочки, мурашек. Мастер отступает шагов на десять, словно мы дуэлянты, и встает напротив. Я сглатываю комок, который парализует горло сильнее ошейника с его инициалами. Мастер запрещает смотреть на себя, и потому каждый прилипший к нему взгляд ─ удовольствие, напоминающее о первой встрече под дождем.

─ Раздевайся, ─ тихо проговаривает он, элегантным движением сбрасывая с себя пиджак и укладывая его на кресло. ─ Сапоги оставь.

Завороженная его приготовлениями, расстегиваю молнию на юбке и позволяю ей свалиться на пол. Мастер неторопливо и тщательно подкатывает рукава идеально выглаженной белой рубашки. Все его рубашки белоснежные и накрахмаленные до жесткости. Как же красиво их яркая белизна оттеняет смуглую кожу.

Снимаю мягкий топ через голову и вытаскиваю из волос заколку, позволив волосам укутать обнаженное тело плащом. Мастер стаскивает с ног ботинки с острыми, обитыми металлом носами и рывками выдергивает из шлевок широкий ремень. Вводящими в транс движениями потрясающе гибких, тонких пальцев складывает полотно пополам и прикладывает аксессуар к собственному бедру. Вздрагиваю, оглушенная крепким шлепком, и с трудом подавляю желание броситься к нему и коснуться ушибленного места.

За его спиной зеркало в полный рост, обрамленное в состаренную черненую раму. И там, рядом с Мастером, дрожит мое отражение: над верхней губой проступили бисеринки пота, грудь судорожно вздымается, а голубизну радужки пожрала чернота зрачков.

─ Вижу, тебя привлек сей девайс, ─ проговаривает он, взглядом указывая на штуковину в центре кабинета. Только сейчас я начинаю осознавать, что не могу оторвать взгляд от этого диковинного аксессуара. ─ Это колодки, которые в шестнадцатом веке использовались, чтобы заковывать ведьм. Чтобы было сподручнее их пытать. Подойди, покажу тебе, как они работают.

Я как во сне, считая шаги, медленно приближаюсь к ведьминым колодкам. Они похожи на наковальню, но более простой прямоугольной формы, и к этому массивному куску железа цепями прикреплены металлические ошейник и манжеты, проложенные с внутренней стороны мягкими подушечками из красного бархата. Браслеты и ошейник необычные сами по себе: каждое кольцо собрано из двух металлических половинок, скрепленных вполне современными замками.

─ На колени, ─ проговаривает Мастер глубоким и промораживающим до костей голосом, который способен высечь тебя не хуже ремня, что зажат в пальцах с побелевшими костяшками.

Я опускаюсь на колени у колодок и взглядом упираюсь в черно-белый арт во всю стену, изображающий грозную рысь, готовую сцапать олененка. Мастер присаживается на корточки прямо напротив меня. Его глаза засасывают, словно черные дыры, и рождают во мне страстное желание быть выпоротой. Жестко и чувственно одновременно. И дело не только в моих эмоциях. Порка доставит ему особое удовольствие, а меня это заводит чуть ли не больше, чем секс.