Неизвращенная история Украины-Руси. Том II

Как уже изложено раньше, в январе 1918 года немцам нужно было, чтобы была провозглашена независимость Украины для того, чтобы было с кем заключить договор о мире, “союзе и помощи” и тем формально оправдать намеченное занятие Украины. Исполняя это желание немцев и надеясь с их помощью удержаться у власти, Центральная Рада своим 4-м универсалом, 9/22 января 1918 года, провозгласила независимость Украины, назвавши новое государство Украинской Народной Республикой.

Но в это время уже существовало и второе правительство Украины. Тоже независимой, с центром в Харькове, которое послало своих делегатов на мирные переговоры в Брест.

Как известно, из двух правительств Украины, немцы отдали предпочтение тому правительству, которое было создано Центральной Радой в Киеве, хотя к тому времени оно уже и потеряло почти всю территорию Украины, захваченную силами Харьковского правительства.

Немцы быстро заняли всю Украину. Харьковское правительство бежало в Москву; Киевское же правительство вскоре было разогнано немцами и на Украине установлена власть Гетмана, всецело зависимая от немцев.

Когда немцы потерпели поражение и началось восстание против Гетмана, в этом восстании дружно приняли участие, как сторонники Харьковского, так и сторонники Киевского правительств. Не ожидая окончания, успешно протекавшего, восстания, сторонники Харьковского правительства начали захватывать города и территории при помощи местных сторонников. Не прошло и нескольких недель после бегства Гетмана, как, поднявшее против него восстание, Киевское правительство (петлюровцы) последовало его примеру, и к февралю 1919 года почти вся территория Украины находилась под властью Харьковского правительства, а петлюровцы были в бегстве.

В дальнейшем, напомним, петлюровцы сколько-нибудь значительной роли в борьбе за власть на Украине не играли, а только дважды делали попытки захватать власть над Украиной: один раз, летом 1919 года, играя третьестепенную роль в военных операциях Галицкой Армии, дошедшей до Киева; во второй раз, в 1920 году, двигаясь на Украину в обозе поляков. Обе попытки кончились неудачей. На Украине установилась власть Харьковского правительства, стоявшего на пробольшевистских позициях.

16 марта 1919 года на 3-ем Всеукраинском Съезде рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов была утверждена конституция Украинской Социалистической Советской Республики, как независимого государства.

18 мая 1919 года ЦИК УССР провозгласил федеративную связь между Российской Соц. Федер. Сов. Республикой и Украинской ССР.

1 июня 1919 года было провозглашено объединение советских республик Украины, России, Белоруссии, Латвии и Литвы в форме военного союза.

29 декабря 1922 года на конференции полномочных представителей Украины, Белоруссии, России и Закавказской СФСР подписан договор о создании СССР.

Так создалась Украинская Социалистическая Советская Республика, являющаяся частью единого государства - СССР.

Украинская сепаратистическая историография, описывая все события, в результате которых была создана УССР, изображает их, как завоевание Украины великороссами и установление ими на территории Украины своей оккупационной власти. При этом роль и значение Харьковского украинского правительства и тех сил, которые его создали и поддерживали старательно замалчивается.

Поэтому надо, хоть в самых кратких словах, сказать, как о тех силах, на которые опиралось Харьковское правительство в годы Гражданской войны, так и о тех силах, которые создали не только каркас власти, но и весь государственный аппарат УССР после ее окончания.

Силы эти почти исключительно были силы свои, местные, украинские. В то время как на других фронтах Гражданской войны значительную и часто решающую роль играли латыши, венгры, китайцы и другие инородцы - на Украине их не было. В этом вопросе нет разногласий между многочисленными украинскими сепаратистическими историками и мемуаристами и описаниями Гражданской войны, которые печатают большевики. В предыдущем изложении приведено много выдержек из мемуаров сепаратистов, в которых они одной из главнейших причин своих неуспехов в борьбе с силами Харьковского правительства считают то обстоятельство, что приходилось вести борьбу против своих же украинцев. А большевики в своей “Истории гражданской войны в СССР” весьма подробно пишут о тех силах, которые изгоняли сторонников Центральной Рады и Директории в годы Гражданской войны. Богунская, Таращанская, Новгород-Северская бригады (по три полка), “Червоные казаки” Примака и много других частей состояли исключительно из украинцев. Вообще вся 12 советская армия и 44 дивизия, оперировавшие на Украине, были частями украинскими.

Таким образом можно с полной достоверностью утверждать, что Украина не была завоевана великороссами, а советская власть на ней была установлена местными, украинскими, силами.

На вопрос, кто организовывал и составлял весь аппарат власти УССР, по утверждению украинской сепаратистической историографии, “оккупированной” великороссами, мы получим ответ, если рассмотрим, из кого состояли основные кадры тех, кто создавал этот аппарат.

Прежде всего это была группа украинцев, с самого начала революции пошедшая с большевиками: Петровский, Чубарь, Мануильский, Затонский, Скрыпник Коцюбинский, Шахрай, Балицкий и много их единомышленников. Вообще почти вся Коммунистическая Партия (большевиков) Украины - сокращенно КП(б)У - состояла из уроженцев Украины и выступала активно с первых же месяцев революции.

Вторую группу, весьма многочисленную и активную, составляли так называемые “укаписты”, возглавляемые Шуйским, Михайличенко, Заливчим, Винниченко, Шрагом, Христюком, Чечелем, братьями Лакиз, Одинцом и другими.

“Укаписты” - это бывшие члены левых фракций украинских эсдеков и украинских эсеров, отколовшиеся от них и назвавшие себя “независимыми эсдеками” и “эсерами-боротьбистами”. Стояли они на большевистской платформе и в начале действовали раздельно, сотрудничая с большевиками в их борьбе против Центральной Рады и Директории. Летом 1919 года они слились в одну партию, назвавши ее “Украинская Коммунистическая Партия”, сокращенно - УКП.

Некоторое время они сотрудничали лояльно с КП(б)У, но в конце 1919 года выдвинули требования создания отдельной украинской армии, полного отделения экономики Украины и форсирования украинизации Украины. С Российской Коммунистической Партией (большевиков) “укаписты” желали поддерживать связь и контакт только через Коминтерн и даже подали в последний заявление о приеме их, как партии отдельного государства. Коминтерн “укапистам” в их просьбе отказал и порекомендовал им распустить свою партию и влиться в КП(б)У, что “укаписты” и сделали в марте 1920 года.

Но “укапистские” настроения этим не были изжиты и известные трения между большевиками и бывшими “укапистами” продолжались, правда, в скрытой форме.

Третью группу составляли, покаявшиеся и великодушно прощенные большевиками, бывшие деятели времен Центральной Рады и Директории. Желая загладить свое прошлое, они из кожи лезли вон, чтобы доказать свою верность новой власти, которая, хотя им и не доверяла полностью, все же допускала в свой аппарат, разумеется на второстепенные должности. А таких покаявшихся и вернувшихся даже из эмиграции было немало, не только рядовых петлюровцев, но и таких крупных деятелей, как например быв. Президент Украины - Грушевский, Премьер - Винниченко (перешедший в УКП), военный министр - Порш, бывший главковерх - Тютюнник и много других.

Четвертую группу составляли галичане, массами хлынувшие из Польши и из эмиграции, считавшие, что теперь создается Украинское Государство. Приехало 360 бывших офицеров Галицкой Армии во главе с бывшим командиром Сечевых Стрельцов, Г. Коссаком. Приехали многие политические и культурные деятели Галичнны: Витик, Лозинский, Рудницкий, Чайковский, Яворский, Порайко, Крушельницкий и много других. Всем им была предоставлена возможность включиться в жизнь новосоздаваемой УССР.

Пятую группу, создававшую и поддерживавшую УССР составляли украинские евреи, в особенности, многочисленный и хорошо организационно оформленный, Бунд. Значительная его часть еще в годы Гражданской войны попросту перешла в коммунистическую партию, во главе со своим лидером - Моисеем Рафесом. Остальные, хотя в ком. партию и не перешли, все же активно поддерживали новую власть и заполняли ее политическо-административный аппарат. Новая власть широко шла им навстречу.

Все перечисленные пять групп сторонников новой власти на Украине, конечно, не составляли большинства населения Украины и ошибочно бы было утверждать, что все или подавляющее большинство жителей Украины было за новую власть.

В годы Гражданской войны подавляющее большинство населения было вообще пассивно. Борьбу вело политически активное незначительное меньшинство. На Украине это меньшинство, в основном, делилось на три группы: сторонников большевиков (самая большая); сторонников Белого Движения (следующая за ней); сторонников Центр. Рады (самая маленькая и неустойчивая). Победила самая многочисленная и самая активная группа из политически активного меньшинства населения.

Победа эта, как уже упоминалось выше, была одержана силами своими, местными, т.е. силами уроженцев Украины, а потому говорить о “завоевании” Украины великороссами - большевиками, как это делает украинская сепаратистическая историография, - это значит сознательно искажать историю Украины.

Но не только победа в Гражданской войне была достигнута своими местными силами. Эти же самые силы создали и Украинскую Социалистическую Советскую Республику, в чем ей оказали существенную помощь и, прибывшие из-за границы, галичане.

Зная это, делается ясным и то, что утверждение сепаратистов об “оккупации” Украины великороссами не соответствует исторической правде.

Из эпохи Революции и Гражданской войны Российская Украина, переименованная в УССР, вышла сильно урезанной: благодаря предательству петлюровцев, Волынь стала жертвой польской агрессии, а украинская часть Бесарабии была захвачена Румынией. Но главная часть территории с подавляющим большинством населения осталась в границах России, тоже переименованной в СССР. Восстановленная в половине 17-го века общая государственная жизнь Украины-Руси с остальной Русью продолжилась, а попытка оторвать Украину от России провалилась.

И почти два десятилетия между двумя мировыми войнами Украина-Русь делила судьбы всей России: пережила эпоху военного коммунизма, НЭП, коллективизацию, пошла по путям стремительной индустриализации. Советская власть, будучи федералистической по форме, была строго централистической по содержанию и все мероприятия характера идеологического или принципиального проводились во всесоюзном масштабе. Все входящие в СССР его составные части могли быть национальные по форме, но обязательно должны были быть социалистические по существу.

Поэтому в настоящем кратком очерке нет необходимости подробно останавливаться на мероприятиях советской власти, проводившихся во всесоюзном масштабе, как, например, борьба с религией, ликвидация частной собственности, проникновения идей коммунизма во все области жизни и быта населения - все это было одинаково на всей территории СССР, в том числе и на территории УССР, и хорошо известно.

Но некоторые события и явления этого периода являются специфичными именно для Украины, как, например, принудительная украинизация, голод в начале тридцатых годов, в связи с проведением коллективизации, процессы так называемых “буржуазных националистов”. О них необходимо сказать, хоть вкратце, т.к. сепаратистическая историография, искажая факты и извращая историю, изображает все эти события и явления как отдельные эпизоды “угнетения” великороссами “порабощенных” ими украинцев, будто бы ведших и ведущих борьбу за свое “национальное освобождение”. Насильственная украинизация - это вынужденная уступка оккупантов - великороссов, на которую они должны были пойти под давлением настроений украинского народа, требовавших этой украинизации.

Голод - мера специально направленная против украинцев, чтобы сломить их сопротивление советской власти.

Процессы “украинских буржуазных националистов” - это доказательство непрекращающейся борьбы украинцев против своих поработителей-великороссов.

Так освещают эти, специфические для Украины, события и явления сепаратисты, замалчивая одно и извращая другое с совершенно очевидной целью превратить эти события и явления в неопровержимые подтверждения справедливости своих утверждений, что русские-великороссы “угнетают” украинцев.

Совсем по другому выглядят эти события и явления, если их рассмотреть совершенно объективно и изложить правдиво, что мы и постараемся сделать, хотя бы в самых коротких словах.

Украинизация

В Гражданской войне, как уже не раз сказано раньше, боролись между собою украинцы, которые имели, в основном, одинаковую социальную программу (социализацию), а различались между собой только степенью своего украинского национализма. Национализм петлюровцев был шовинизмом, толкавшим их по путям острого руссоненавистичества, чуждого широким массам украинского народа. Национализм (тоже украинский) их противников был чужд шовинизма и руссоненавиствичества, а поэтому они имели больше успеха и из Гражданской войны вышли победителями.

Победе этой не мало содействовали “укаписты”, вышедшие из недр Центральной Рады и принесшие с собой, господствовавшие там, шовинистические тенденции, которые они сохранили и после роспуска своей партии и вступления в правительственную партия» Украины - КП(б)У.

И на “Первом Всеукраинском Совещании КП(б)У”, состоявшемся в Харькове 2-4 мая 1921 года, по инициативе бывших “укапистов”, вынесена следующая резолюция:

“Поскольку на основании многовекового порабощения среда отсталой части украинских масс наблюдаются националистические тенденции, члены Российской Коммунистической Партии должны относиться к ним с наибольшей терпимостью и бережностью, противопоставляя им слово товарищеского разъяснения о тождестве интересов трудящихся России и Украины.

Члены РКП на территории Украины должны на деле проводить право трудящихся масс учиться и разговаривать на родном языке во всех советских учреждениях, всемерно противодействуя попыткам искусственными мерами оттеснить украинский язык на второй план, стремясь, наоборот, превратить украинский язык в орудие коммунистического просвещения трудовых масс.

Немедленно должны быть предприняты меры, чтобы во всех советских учреждениях было достаточное количество служащих, владеющих украинским языком, и чтобы в дальнейшем все служащие умели говорить по-украински.

Эта резолюция должна проводиться Партией со всей решительностью в жизнь”. (Цитируется по журналу “Коммунист”. Харьков. 1921 год. №7).

Как имеющая большое принципиальное значение, резолюция эта, несомненно, вынесена с одобрения и самого Ленина и, ведавшего тогда делами национальных меньшинств, Сталина. И основная ее цель, разумеется была вовсе не в том, чтобы облегчить населению Украины коммунистическое просвещение. Политически активная его часть и без этой резолюции поддержала пробольшевистское Харьковское правительство и содействовала победе коммунизма и над белыми, и над петлюровцами.

Цель резолюции шла гораздо дальше и глубже. Во-первых, она в значительной мере парализовала пропаганду петлюровцев (как бежавших за границу, так и притаившихся на Украине), которая утверждала, что новая власть на Украине, как дружественная Москве и от нее зависимая, проводит политику насильственной руссификации. Во-вторых, этим делалась уступка “укапистам”, надежным сотрудникам власти, во всех ее социальных мероприятиях и находившихся к ней в оппозиции только в вопросе форсирования украинизации. В третьих, резолюцией этой демонстрировалось перед заграницей национальное равноправие, проводимое советской властью.

И результаты не замедлили сказаться, хотя резолюция эта и проводилась в жизнь без особой поспешности и настойчивости, которая, надо сказать, и не была особенно нужна, ибо служащие советских учреждений все без исключения умели говорить по-украински (это не значит, что знали и украинскую грамматику), а народные массы к украинизации относились скорее отрицательно чем положительно.

Но зато были удовлетворены “укаписты” и сглажены трения внутри самой партии, происходившие на почве недостаточной, по мнению “укапистов”, интенсивности проведения украинизации.

Второй результат, и очень важный - это соглашательские настроения в рядах петлюровцев, вызванные этой резолюцией и приведшие к массовым покаяниям и возвращениям в УССР из эмиграции для участия в создании государственного аппарата УССР.

Третий результат - это широко распространяемое во всем мире мнение, что советская власть освобождает порабощенные нации и сама содействует их национальному возрождению. Для распространения коммунизма в странах колониальных это последнее имело огромное значение.

Широкие же народные массы Украины никакого энтузиазма от вынесения этой резолюции не проявили и попросту не обратили на нее никакого внимания, ибо ничего существенного в их жизнь она не внесла. Лучшим доказательством служит то обстоятельство, что население в подавляющем большинстве предпочитало отдавать своих детей в школы с преподаванием на русском языке, в которых язык украинский преподавался, как отдельный предмет, чем в школы, в которых все предметы преподавались по-украински.

Но советская власть от обещания перемен в деле украинизации несомненно выиграла, ибо с ней не только примирились, но и пошли на сотрудничество многие бывшие противники. Действуя “кнутом и пряником” (кнутом для бывших белых, пряником для бывших сторонников Центр. Рады), советская власть укрепляла свои позиции не только на Украине, но и во всем СССР.

К этому времени выяснилось, что расчеты на осуществление мировой революции, на что надеялись коммунисты, оказались ошибочными. Надо было думать об устроении самого СССР, а для этого нужно было какое то примирение с населением и привлечение его на свою сторону. Нужна была длительная передышка, во время которой можно бы было консолидировать внутреннюю жизнь, отложивши на некоторое время осуществление коммунистических идей в самом СССР.

НЭП дал эту передышку в области экономической жизни. Поддержка национальных культур в отдельных республиках и областях СССР умиротворила активные националистические круги разных народов и вместо оппозиции власти направила их на сотрудничества с ней.

Пошедшие на сотрудничество с властью бывшие “укаписты” и сродные им по настроениям бывшие деятели времен Центральной Рады и Директории, не встречая препятствий со стороны власти, начали проводить украинизацию Украины или, по словам Винниченка, “диктатуру украинского языка”.

Кроме незначительного числа относительно культурных возглавителей, бывшие “укаписты” и, шедшие с ними в одном фарватере, их сотрудники - украинские националисты, состояли или из зеленой молодежи (главным образом полуинтеллигенции) или из бывших петлюровских “атаманов”, малокультурных, нахрапистых, привыкших каждый “вести свою политику”. В немедленной украинизации они видели панацею это всех зол, а для себя лично - неограниченные возможности для достижения вершин власти, несмотря на отсутствие образования и опыта. “Мы тоже коммунисты, только украинские” - говорили они, совмещая в себе интернациональный по идее коммунизм и зоологический украинский шовинизм. Все же свои неудачи и неуспехи они объясняли тем, что их “ущемляют” за их украинство.

Не встречая сопротивления, дорвавшись до власти, они и начали проводить “диктатуру украинского языка” путем соответствующего “народного просвещения”.

Наркомы народного просвещения УССР были сначала бывшие “укаписты” Гринько и Шуйский, а затем старый большевик и близкий Ленину - Скрыпник.

Не только в школах и других учебных заведениях, но и в учреждениях и в быту украинский язык вводился методами насильственно-революционными и темпами стахановскими. Были годы, когда в Киеве были запрещены все издания на русском языке, а из.учреждений немилосердно изгонялись старые служащие за недостаточное знание украинского языка, даже украинцы по рождению и происхождению, свободно владевшие разговорным украинским языком.

Украинская “сознательность” была главным и единственным критерием при занятии разных должностей. Не имея возможности останавливаться на подробностях этого национально-шовинистического террора, все же следует привести случай, когда деканом факультета Киевского университета был назначен… студент 2-го курса. За свою украинскую “сознательность” - других данных у этого молодого человека (кстати с чисто великорусской фамилией, но рожденного киевлянина) не было. Теперь его называют “украинским ученым”. Нахлынувшие в УССР галичане заняли не мало руководящих постов в деле народного образования, несмотря на более чем сомнительное образование свое собственное. Оно заменялось украинской “свидомостью и щиростью” (сознательностью и искренностью). Считая себя непревзойденными авторитетами в области украинского языка и считая украинским языком только свой галицийский диалект, они с “храбростью невежества” начали внедрять этот язык и УССР. Дело дошло до того, что нарком Срыпник выработал даже план для более успешного проведения украинизации пригласить из Галиции 8.000 учителей, а украинизацию проводить не только на территории УССР, но и всюду в СССР, где жили украинцы, например в Сибири. (Сведения об этом плане взяты из книги Кл. Мэйнинга “Украина под советами”. 1958 г. Нью-Йорк).

Коммунисты с удовлетворением наблюдали, как бывшие их противники, получивши возможность строить коммунизм по-украински (в смысле языка, а не идей), всю свою энергию направили на это строительство, безоговорочно проводя все предначертания советской власти: борьбу с религией, перевоспитание масс в коммунистическом духе, ликвидацию не только подлинных бывших противников коммунизма, но и потенциальных его противников. В этом отношении украинские “активисты” ничем не уступали коммунистам остальным. Общеизвестно, например, что именно украинцы (тогда еще “боротъбисты”) расстреляли крупнейшего украинского культурного деятеля-гуманиста В. П. Науменка; что, прославляемый многими в украинской эмиграции, украинский поэт Хвыльовый (настоящая фамилия - Фитилев) прославился не только своими стихами, но к исключительной жесткостью при ликвидации “классовых врагов”, каковыми он считал например, монахинь одного монастыря в Харьковской губернии.

Но, с другой стороны, коммунисты, допустившие украинизацию и даже покровительствовавшие ей, не могли не заметить и одно явление, порожденное украинизацией и совершенно недопустимое с точки зрения центральной власти СССР: появление украинского политического сепаратизма среди тех, кто проводил украинизацию языка и быта УССР. Этот политический сепаратизм, которому были чужды широкие народные массы (что показано в годы Гражданской войны) принесли с собой галичане, если не формально, то по существу, игравшие в деле украинизации руководящую роль и бывшие ее инициаторами и инспираторами. Обрабатывая в соответствующем духе, невежественные (в подавляющем большинстве) массы бывших “укапистов” и петлюровцев, они начали создавать небольшие группки украинских политических сепаратистов, главным образом среди молодежи. Одним из таких был и Фитилев-Хвыльовый, совмещавший в себе последовательный коммунизм и чисто зоологический украинский шовинизм.

Покаявшийся и вернувшийся в УССР идеолог украинского сепаратизма, Грушевский, получивши почетное и ответственное место в Академии Наук УССР, привлек к работе в Академии много своих бывших сотрудников из Галиции и понемногу Академия начала превращаться в центр, где вырабатывались так называемые “научные” обоснования украинского политического сепаратизма. А, чтобы его обосновать и оправдать, соответствующим образом извращалась история Руси вообще, а история Украины-Руси, в особенности.

Кроме порождения зародышей украинского политического сепаратизма, “диктатура украинского языка” породила и еще одно явление, нежелательное для центральной власти и затруднявшее ее экономические мероприятия проводившиеся во всесоюзном масштабе. В результате преподавания всех предметов на украинском языке пришлось срочно создавать украинскую научную терминологию, при чем такую, которая бы была несходна с русской терминологией - этим подчеркивалась бы обособленность языка украинского от языка русского. Вопрос был срочный и решен он был очень просто: была взята вся научная терминология из Галиции, где она в свое время была создана путем заимствования из польского и немецкого языков. Благодаря этому, люди окончившие украинские учебные заведения только с большим трудом могли быть использованы во всесоюзном масштабе, в тех его частях, где не было “диктатуры украинского языка”. А между тем, в связи с начинавшейся индустриализацией и проведением пятилеток во всесоюзном масштабе, происходило постоянное перемещение кадров, не только принудительное, но, гораздо больше, добровольное. И, с точки зрения центральной власти, конечно, было весьма желательно, чтобы эти кадры, особенно высший технический персонал, мог без затруднений в следствии различия терминологии, быть использован в любой части СССР.

Учитывая, приведенные выше, отрицательные с точки зрения централистического по своей сущности коммунизма, результаты форсирования украинизации, с начала 30-х годов “Диктатура украинского языка” начала быстро ослабляться и умеряться пыл ее сторонников, что, естественно, вызывало их недовольство.

Это совпало с началом индустриализации и коллективизации - мероприятии всесоюзных, распространявшихся. конечно, и на УССР. Мероприятия эти, заменившие политику НЭП-а, были вообще мало популярны, в широких народных массах, а на Украине, в особенности, благодаря, во-первых, сравнительной зажиточности украинского крестьянства, а во-вторых, его вековой привычке владеть землей на правах собственности, в отличие от Великороссии, где народ свыкся с общинным землепользованием.

Ослабление “диктатуры украинского языка” вызвало острое недовольство тех, кто ее проводили и на этом строили свои карьеры. А экономические мероприятия власти, в особенности коллективизация, породили не менее острое недовольство широких масс украинского крестьянства и той части, вышедшей из его среды интеллигенции, которая не прониклась коммунистическими идеями. (Украинцы-коммунисты, как известно, принимали самое активное участие в раскулачивании и коллективизации).

Процессы националистов

На этой почве создалась атмосфера, благоприятная для антиправительственной пропаганды. Зашевелились, сидевшие десять лет мирно и сотрудничавшие с коммунистическим правительством УССР, бывшие сотрудники Центральной Рады и Директории. Всю вину за непопулярную коллективизацию они сваливали на Москву и ее влияние, старательно замалчивая, что в свое время они сами провозгласили отмену частной собственности на землю и принцип социализации земли (4-ым Универсалом). Большевики - и всероссийские, и украинские, - проводя коллективизацию. только осуществляли то, что решил Трудовой Конгресс и огласил 4-ый Универсал.

Недовольство украинских коммунистов-шовинистов против замедления темпов украинизации и недовольство бывших петлюровцев и крестьян мерами коллективизации создавали предпосылки для сепаратистической пропаганды, которую к тому же старались усилить и раздуть украинские сепаратисты, пребывавшие вне пределов УССР, в особенности, так называемые “Украинские Националисты” (украинские фашисты) возглавляемые полк. Коновальцем, а также, рассеянные по странам Европы, остатки петлюровцев.

Пропаганда эта не успела развиться, а противники проводимых правительством мероприятий не успели организационно оформиться. Быстрыми и решительными мероприятиями органов власти они были обезврежены.

Обезвреживание своих потенциальных противников правительство УССР проводило этапами, разбивши их на отдельные группы, и действия по отношению к каждой из них различно.

По отношению к не-коммунистам, проявлявшим симпатии к Центральной Раде и Директории был применен способ показательных процессов, всячески раздувая при этом силы и значение этих оппозиционных групп, которые на деле были и слабы, и неорганизованны.

В 1929 году состоялся процесс “Союза Освобождения Украины”, главным обвиняемым на котором был известный умеренно-социалистический деятель времен Центральной Рады С. Ефремов и его единомышленники. Процесс закончился сравнительно легкими обвинительными приговорами для одних и оправданием для других обвиняемых. На процессе выяснилось, что вся вина обвиняемых состояла в безобидной болтовне и в воспоминаниях о днях Центральной Рады и Директории, когда они играли большую роль.

Вторым процессом был процесс СУМ-а (Союза Украинской Молодежи). Фактически никакой СУМ, как организации и не существовал и никаким саботажем или противоправительственной пропагандой не занимался. Это были небольшие кружки молодежи, связанные личной дружбой, которые критиковали власть, не вынося эту критику за пределы своих кружков. Руководство СУМ-ом приписывалось совершенно бесцветной личности - некоему Николаю Павлюшкову. Тем не менее многие, которым приписывалось участие в СУМ-е жестоко поплатились, как по суду, так и в порядке расправы помимо суда.

В 1931 году состоялся третий процесс. Судили участников, будто бы обнаруженного органами власти “Украинского Национального Центра”, самое существование которого многими отрицается. Главными обвиняемыми были бывшие деятели Ц. Рады, украинские эсеры, во главе с, бывшим тогда уже на свободе, бывшим премьером - Голубовичем.

Но и этот процесс ничего не показал, и ничего не доказал, по той простой причине, что вообще ничего и не было. Разве на кое-кого нагнал немного страха.

Украинские сепаратисты в эмиграции раздувают эти процессы еще гораздо больше, чем это делало в свое время правительство УССР и приводят их как доказательство “борьбы украинцев” против их “поработителей-великороссов”.

Покончивши с врагами вне правящей Украиной коммунистической партии (больше воображаемыми или, в лучшем случае, потенциальными), было приступлено к мерам против своих же коммунистов или бывших “укапистов”, проявивших признаки украинского политического сепаратизма. С ними, как нарушителями партийной дисциплины и генеральной линии, было поступлено гораздо строже, хотя никаких специальных процессов и не было организовано. Одних, как, например, Скрыпника сначала убрали с руководящих постов, а потом без особой огласки ликвидировали. Некоторые, как например бывший боротьбист Любченко (премьер УССР), со страху сами застрелились. Бесследно и без огласки исчез и сам вдохновитель “хвыльовизма” - Фитилев-”Хвыльовый”. По всей Украине была проведена чистка всего административно-политического аппарата и были устранены все заподозренные или замеченные в симпатиях к политическому сепаратизму, главным образом, бывшие “укаписты” и “хвыльовисты”. Одни были просто смещены или перемещены; другие - сосланы; немало было расстреляно.

Период “диктатуры украинского языка” и насильственной украинизации закончился.

Запрещенный и преследуемый даже в частной жизни русский язык был допущен в школы, разрешена печать на русском языке, разрешены русские театры. Не в ущерб языку украинскому, а наравне с ним. Населению была предоставлена свобода в вопросе языка, хотя в учреждениях, как официальный язык и остался язык украинский.

Подавляющее большинство населения Украины эти реформы горячо приветствовало, а сторонники “диктатуры украинского языка” притаились и замолкли.

Выявились они только во время второй войны, безоговорочно пойдя на сотрудничество с немцами, и всячески помогая тем украинским фашистам, которых немцы привезли с собой. Бежавшие вместе с немцами с Украины все эти “хвыльовисты” после капитуляции Германии развивают в эмиграции весьма интенсивную политическую деятельность, имея и моральную и материальную поддержку ведущих стран свободного мира.

Подлинное же свое отношение к политическому сепаратизму население Украины с предельной ясностью выявило, когда встал вопрос о формировании украинских частей для борьбы с коммунистами на стороне немцев. Подавляющее большинство украинцев с территории УССР, добровольно записывавшихся в формируемые немцами части, записывались к ген. Власову, шедшему под знаменем общероссийским и никто не хотел записываться к ген. Шандруку, формировавшему части под знаменем украинского сепаратизма. Факт этот общеизвестен и о нем подробно пишет в своем обстоятельном труде о Власовском движении известный немецкий писатель Торвальд, сообщая, как ген. Шандрук, видя настроения украинцев с Великой Украины, сам начал искать сотрудничества с ген. Власовым, признавши, что украинские массы идут за Власовым, а не за ним - Шандруком.

Голод

Голод на Украине, приведший в в 1932-3 годах к гибели многих миллионов населения от голодной смерти, украинские сепаратисты изображают, как мероприятие оккупировавших Украину великороссов, направленное на уничтожение украинцев и всячески его выпячивают в своей пропаганде.

Наличие голода никто и не отрицает. Число жертв, разумеется, никто точно не знает. Если об этом и существуют какие-нибудь точные данные, то они скрыты в архивах, в настоящее время еще не доступных исследователям. По приблизительному подсчету разных исследователей этого вопроса число жертв голода колеблется от пяти до десяти миллионов. Как наиболее вероятную можно принять среднюю цифру в 7 милионов.

Не отрицает никто и то обстоятельство, что голод был результатом мероприятий правительства (правительства УССР), согласованного, конечно, с соответствующими мероприятиями, проводившимися на всей территории СССР.

Но цель этих мероприятий была вовсе не физическое уничтожение нескольких миллионов украинцев, как утверждают сепаратисты, а совсем другая: власти надо было во что бы то ни стало сломить пассивное сопротивление украинских крестьян, не желавших идти в колхозы.

Как известно, коллективизация проводилась в масштабе не только украинском, но всесоюзном. Чем зажиточнее и экономически крепче было крестьянство какого-либо района или области, тем неохотнее шло оно в колхозы и всеми мерами противодействовало коллективизации. Противодействие ето было не только на Украине, но и в Поволжье, богатых черноземных частях Великороссии, на Кубани, на Дону. На Украине это противодействие было почти поголовным, так как украинское крестьянство было относительно зажиточно, бедняков имело не так много, а, кроме того, привыкло к индивидуальному землепользованию на правах частной собственности и не знало общины.

От голода на Украине пострадали исключительно крестьяне в то время как голодных смертей среди городского населения не было. Оно все же получало какой-то хоть и скудный паек. И не только крестьяне-украинцы. Целые села в Новороссии и Харьковской губернии с чисто великорусским населением почти поголовно вымерли точно так же, как и соседние села с украинским населением. А в то же время украинцы, жившие в городах или работавшие на фабриках и заводах, получали свой паек, который был различным в зависимости от рода работы. Можно привести бесчисленное количество случаев, когда два родные брата, оба украинцы совершенно по разному ощутили на себе голод: один, живший в селе, погиб от голода со всей семьей; другой, служивший на железной дороге и получая сравнительно сносный паек, голода сам не ощутил, и только его наблюдал.

Зная это, можно с полной категоричностью опровергнуть утверждения сепаратистов, что голод был искусственно создан для уменьшения числа украинцев.

С такой же категоричностью можно опровергать утверждения сепаратистов, что мероприятия, приведшие к голоду на Украине проводились великороссами.

Все правительство УССР состояло тогда исключительно из украинцев, конечно, коммунистов, а на местах действовали многие тысячи активистов, раскулачивая более зажиточных крестьян, отбирая вт всех запасы зерна и создавая таким образом все предпосылки для голода.

Наблюдал же за всей подготовкой к голоду и руководил его ген. секр. КП(б)У шурин всесильного тогда Сталина - Каганович, распоряжения которого для всех были - закон. Но Каганович тоже родился и вырос на Украине и его можно скорее причислить к украинцам, чем к великороссам.

Кагановичу, несомненно, принадлежит главная заслуга за проведение коллективизации на Украине. Но на нем лежит и ответственность за гибель семи миллионов крестьян на территории УССР, хотя лично он никого и не убивал, как не убивал лично евреев и Айхман, когда он проводил директиву национал-социалистов по ликвидации евреев. Оспаривать это вряд ли возможно.

Галичина

В результате I-ой Мировой войны, Галичина на два десятилетия попала под власть своих вековечных угнетателей - поляков. Они сразу же продолжили то национально-религиозное наступление, которое было прервано в 18 столетии, когда Галичина отошла к Австрии и ее население получило от последней, хотя бы относительную, защиту от поляков, стремившихся его ополячить и окончательно окатоличить, не удовлетворяясь унией, отдавшей религиозную жизнь Галичины под власть Папы Римского.

Политика Польши по отношению к населению обширных областей, доставшихся ей по милости держав-победительниц (Галичина, Волынь, Белоруссия) была формулирована словами ее первого премьера, сказавшего: “дайте мне несколько десятков лет - и все это будет польским”.

Эта ассимиляционная политика (как национальная, так и религиозная) неуклонно проводилась все 20 лет польской оккупации этих не-польских территорий.

Менялись в Польше правительства, от консерваторов-шовинистов до сторонников, называвшего себя социалистом, Пилсудского (бывшего, по существу, тоже польским шовинистом), но неизменным оставался ассимиляционный нажим на население оккупированных областей… Несмотря на “демократическую” конституцию и провозглашенное ею “равноправие” всех граждан Польши, население оккупированной поляками части Украины-Руси, фактически, было гражданами неполноправными. Им власть не доверяла; в свой административно-политический аппарат не допускала; их национально-культурную деятельность, если не прямо запрещала, то всячески затрудняла, допуская и даже покровительствуя только тому ее течению, которое имело полонофильские тенденции и создавало предпосылки для окончательной полонизации.

Лучшим свидетельством отношения Польши к культурной деятельности многомиллионного населения Галичины и Волыни может служить тот факт, что, несмотря на настойчивые домогательства населения, так и не был открыт украинский университет во Львове. Желавшая же учиться не по-польски, молодежь организовала во Львове так называемый “тайный университет”, который власти преследовали и, собиравшуюся учиться, молодежь разгоняли. Это вызвало многочисленную эмиграцию учащейся молодежи, главным образом в Чехо-Словакию, которая широко открывала для них двери своих высших учебных заведений и давала стипендии.

О степени заботы Польши об образовании широких народных масс оккупированных областей красноречиво свидетельствует тот факт, что среди них был огромный процент вообще неграмотных. Это с предельной очевидностью было выявлено в беженских лагерях в Германии (после II-й войны). Слушатели курсов по ликвидации неграмотности были почти исключительно галичане. Уроженцев УССР на этих курсах не было, по той причине, что среди них не было неграмотных.

Ломки социальных взаимоотношений и быта, характерных в этот период для УССР, Галичина не испытала. Все сохранилось так, как было во времена Австрии: основная масса населения - малоземельное крестьянство с высоким процентом деревенского пролетариата - батраков, работавших в крупных хозяйствах капиталистического типа; помещики - исключительно поляки, католики; торговля и ремесла - в руках евреев; крупный капитал - в еврейско-польских руках; администрация - в чисто польских руках; сильно урезанное в правах, местное самоуправление руководилось и направлялось поляками, которые допускали туда только проверенных и “благонадежных” (с их точки зрения) представителей местного населения.

Это местное население в подавляющем своем большинстве относилось к оккупантам резко отрицательно. Только незначительная часть галицкой интеллигенции пошла на “сотрудничество” с поляками, которое, в сущности, было не сотрудничеством, а безоговорочным выполнением инструкций Польского правительства. За это оно имело от поляков не мало явных и тайных компенсаций материального характера. Это, сотрудничавшее с поляками, незначительное меньшинство старалось пропагандировать идею украинско-польской дружбы, но успеха в массах никакого не имело. Население относилось к ним пренебрежительно и за ними не шло.

В первое десятилетие оккупации симпатии населения, в основном, были направлены на восток, куда ушла в 1919 году Галицкая Армия. Одних привлекал, осуществляемый там, социализм; других - проводимая в УССР, украинизация, которую они считали “созданием Украины”; третьих тянуло на восток потому, что там была Россия, хотя и переименованная в СССР (довоенные “москвофильские” настроения не умерли и порождали эти настроения). Только сравнительно незначительная часть была во власти украинско-шовинистических настроений, которые вели к отталкиванию это всего, что было на востоке только потому, что там не было руссоненавистничества, в котором десятилетиями воспитывалась часть галицкой интеллигенции. Они тяготели к Германии. Конечно, отрицательно относились ко всяким симпатиям, направленным на восток и те социальные слои населения, для которых была неприемлема, проводимая коммунистами социальная ломка.

Во втором десятилетии настроения Галичины начинают сильно меняться. Все больше и больше она отдает свои симпатии крайним украинским шовинистам, проводившим террор против ненавистных представителей польской власти. Организационно оформленные под именем “Организация Украинских Националистов” (ОУН), они имели свой центр за границей, а по всей Галичине создали сеть своих весьма активных и многочисленных ячеек, благодаря чему успешно проводили террор, направленный против представителей оккупационной власти. Им удалось убить даже одного польского министра и совершить ряд экспроприации для пополнения своей партийной кассы. (В эту кассу шло не мало средств и из иностранных источников).

Тяготение же населения на восток в этом десятилетии сильно ослабело но ряду причин. Изменение политики в УССР в украинском вопросе (прекращение насильственной украинизации) оттолкнуло известную часть шовинистически настроенных галичан, направивши их в ряды ОУН. Проводимая в УССР коллективизация испугала многих крестьян, тяготевших раньше на восток потому, что там крестьяне захватили помещичью землю. Борьба с религией, которую вели коммунисты в СССР дала повод для агитации против коммунизма и сильно охладила симпатии очень многих, которые к вопросам религии относились с большим уважением. Подчеркнуто интернациональный характер политики СССР и инородческий состав его возглавления поколебали веру бывших “москвофилов” в то, что СССР проводит славянофильскую политику царского правительства и имеет целью “собирание Руси”, что их раньше толкало на восток.

Сила и влияние ОУН, шовинистическо-украинского по настроениям, террористического по методам действий и германофильского по высшие политическим устремлениям, росла и крепла, несмотря на все противодействие поляков и, сотрудничавших с ними галичан.

Не смогла много сделать для усиления полонофильских настроений и униатская церковь, к которой формально принадлежали почти все галичане. Возглавлял ее польский граф Шептицкий, родной брат польского военного министра. Один из братьев, униатский митрополит, называл себя русином-украинцем, другой был завзятым польским шовинистом. Зная антипольские настроения не только широких народных масс, но и значительной части духовенства, Шептицкий не мог открыто занять пропольские позиции, ибо в этом случае он рисковал потерять свою популярность в народе, которая была очень велика. Поэтому он действовал осторожно и много помочь полякам не мог.

Видя неуспех своих попыток пропагандой завоевать, если не симпатии, то хоть лояльность населения Галичины, поляки прибегли к репрессиям. Стянувши в Галичину жандармерию и усиливши ее частями регулярной армии, в один день были произведены массовые обыски и аресты многих тысяч галичан-граждан Польши. Без предъявления каких-либо обвинений, на основании заранее составленных списков “неблагонадежных”, людей лишали свободы и направляли в специально приготовленные лагеря, не сообщая даже сроков заключения.

Этот беспримерный террор, названный поляками “пацификацией” (умиротворением), конечно, запугал население. Оно замолкло и притаилось, а наиболее активная часть, особенно интеллигентная молодежь, устремилась за границу и пополнила собою ряды ОУН.

Результат сказался вскоре. Когда, в 1939 году, началась война, галичане не только не проявили никакого желания защищать Польшу, но пошли на сотрудничество с ее врагами-немцами. А украинские националисты-фашисты, как пришедшие с немцами, так и вышедшие из подполья, жестоко расправлялись с остатками разбитой польской армии. Известны случаи, когда они поливали бензином и сжигали раненых поляков и вырезывали и разоряли целые польские села.

Так закончился 20-летний период оккупации Галичины Польшей.

Волынь

В оккупированной Волыни поляки стремились проводить такую же ассимиляционную политику, как и в Галичине. Но здесь они наткнулись на два препятствия, которых не было в Галичине. Во-первых, на православную церковь, русскую по настроениям и враждебную всякой мысли о подчинении Риму, хотя бы и в форме унии. Во-вторых, население Волыни, пробывши 130 лет в составе Российской Империи, считало Волынь частью России, а интеллигенция Волыни полностью восприняла русскую культуру и считала себя русскими. Кроме того Волынь с остальной Россией пережила годы Революции и Гражданской войны, во время которых была произведена ломка старых социальных взаимоотношений и на авансцену местной общественной и политической жизни выступили новые, революционные, силы, как общероссийского, так и украинского направления - петлюровцы (в незначительном количестве).

И, занявшим Волынь, полякам пришлось для осуществления своей ассимиляционной политики повести борьбу сразу по трем направлениям: против православной церкви, против русской культуры и против революционно-социалистических настроений.

Местных сил, кроме помещиков-поляков, для ведения этой борьбы Польша на Волыни не имела. Ни ополяченных, ни полонофильствующих групп на Волыни не было.

Но зато в Польше оказалось несколько тысяч петлюровцев, сидевших без дела и без всяких средств (их кормила Польша) и готовых выполнять все, что от них потребуют, давшие им приют, поляки.

После надлежащей подготовки и инструктирования, поляки начали их постепенно включать в хозяйственную, культурную и общественную жизнь Польши. Понимая, что переход от русского (общероссийского) характера жизни Волыни к чисто польскому, встретит много сопротивления, поляки, как переходную ступень, избрали “украинизацию” этого захваченного края.

Украинизация православной церкви, сопровождавшаяся насилиями и хулиганскими выходками, распропагандированных агентами власти, групп молодежи, к которой примкнула и часть православного духовенства Волыни, нанесла огромный удар единству православной церкви и поколебала ее авторитет в широких массах населения. Имея за спиной поддержку власти, эта украинизация деморализировала неустойчивую часть православного духовенства, которое пошло на поводу у хулиганствующих украинизаторов церкви.

Украинизация культурной жизни проводилась путем создания целой сети шовинстическо-украинских культурно просветительных обществ - “просвит”, получавших и моральную и материальную по мощь от органов власти. Кроме того открывался ряд учебных заведений в городах с преподаванием на украинском языке и полным изгнанием русского языка из преподавания. Польша субсидировала также украинские театры, спектакли, печать на украинском языке. Все русское было или под прямым запретом или, в лучшем случае, в загоне и едва терпимо оккупационными властями.

Украинизация хозяйственной жизни и, связанной с ней, местной общественной деятельности проводилась путем субсидирования и фаворизирования кооперативов и крестьянских банков, стоящих на украинских позициях и всяческого ущемления их конкурентов или прямых противников.

Кроме того бывшие петлюровцы приносили полякам большую пользу, как осведомители и сотрудники по борьбе с революционно-социалистическими настроениями и группировками. В годы Революции и Гражданской войны, пока они не пошли на “сотрудничество” с поляками, петлюровцы сами были активными революционерами и социалистами и своих бывших единомышленников на Волыни хорошо знали.

В результате всех этих мероприятий, Волынь внешне начала приобретать характер края примирившегося с властью Польши и постепенно поддающегося польской ассимиляционной политике. Но это было только внешне. На самом деле, поляки, несмотря на все свои старания, не смогли превратить население Волыни не только в патриотов Польши, но даже, лояльных граждан, что и было продемонстрировано, когда началась война. Население Волыни, как и галичане, не проявили никакого желания защищать Польшу, даже те, кто пользовался доверием польских властей и содействовал их ассимиляционной политике. А, игравшие на Волыни большую роль, петлюровцы сразу же отмежевались от поляков, предавши их с такой же легкостью, как в 1919 г. предали галичан.

Наш короткий очерк о жизни Волыни под Польшей был бы неполным, если бы обойти молчанием жестокую агрессию католичества, объектом которой было население Волыни. Не довольствуясь проведенной украинизацией православной церкви, благодаря чему она стала разъединенной и ослабленной, католики поведи наступление сразу по трем линиям.

Во- первых, они предъявили множество исков об отобрании православных храмов от православных прихожан и передачу их униатам, которые на скорую руку создавались, действуя “кнутом и пряником”: одним что-то обещали, других стращали, что отказ от перехода в унию будет рассматриваться, как акт политической неблагонадежности, со всеми отсюда вытекающими последствиями. Таким образом создавались небольшие группки униатов, которым и передавались православные храмы, а если прихожане этому противились, применялась сила. Требования эти католики обосновывали тем, что когда то эти храмы были униатские. На этой почве возникло множество конфликтов и случаев самого грубого вмешательства представителей власти в церковные дела, вплоть до насильственного разрушения храмов, их осквернения и запрещения совершать в них богослужения. Эта агрессия вызвала волну возмущения во всем мире и была приостановлена только перед самой войной.

Вторая линия католической агрессии заключалась в создании так называемого “восточного обряда” католической церкви. Заключался он в том, что при полном сохранении внешней, обрядовой, стороны православия, проводились догматы католической церкви. Эта подмена православия католичеством для людей малосведущих в вопросах богословия была совершенно незаметной.

Третья линия агрессии заключалась в создании приходов “православных поляков” в которых все богослужение шло на польском языке. Полонизация языка богослужений должна была содействовать полонизации прихожан, которые вовсе не были поляками, а только польскими гражданами. А этим открывался путь и к сближению с католицизмом.

Не имея возможности в этом кратком очерке более подробно описать эту беспримерную религиозную агрессию, имевшую место в 20-ом столетии в государстве, которое называло себя демократическим, мы отсылаем всех интересующихся этим вопросом к соответствующим источникам. Документирование и подробно описано это наступление католичества на православие в книгах магистра богословия А. Свитича (“Православная церковь в Польше и ее автокефалия” - Буенос Айрес. 1959 г.) и К. Николаева (“Восточный обряд”. Париж. 1950 г.)

Карпатская Русь

Как уже описано раньше, после распада Австро-Венгрии, Карпатская Русь, под влиянием разных внешних обстоятельств, вошла в состав новосозданного государства - Чехо-Словакии. Это вхождение она рассматривала, как временное, впредь: до возможности воссоединиться с Россией, к чему единодушно стремилось все ее население. Чехами была обещана самая широкая автономия и полное невмешательство в национально-культурную жизнь.

Однако, чехи своего обещания не сдержали и начали бесцеремонно не только вмешиваться в национально-культурную жизнь Карпатской Руси, но и проводить свою политику, направленную к “чехизации” административно-политического аппарата Карпатской Руси и покровительству микроскопических группок “украинствующих” карпатороссов. Группки эти, почти, незаметные до войны, начали расти и шириться благодаря пропаганде, бежавших из Гадичины в Чехо-Словакию, галицких украинских шовинистов.

Этим последним Чехо-Словакия всячески покровительствовала из своих собственных соображений: желания ослабить Польшу, отношения с которой заставляли желать лучшего. Имея прочную базу в Чехо-Словакии, украинские шовинисты проникали в Карпатскую Русь, через которую шла пропаганда и материальная помощь тем, кто в Галичине вел борьбу с поляками. Но кроме этого они не оставляли своим вниманием и местное, карпаторусское население, ведя борьбу с прорусскими настроениями и желая превратить карпатороссов в “карпатоукраинцев”.

Униатская церковь (формально все карпатороссы были униаты); всемерно сочувствовала и весьма активно содействовала этой пропаганде украинских шовинистов, внося смуты и разногласия в жизнь населения.

Чехо- Словацкое правительство было полностью на стороне украинских шовинистов. Оно их поддерживало и морально, и материально и создало ряд центров украинской пропаганды на своей территории. Молодежь на средства государства обучалась не только во всех чехо-словацких учебных заведениях, но для нее были созданы и украинские, в которых господствовал дух крайнего украинского шовинизма и откуда выходили украинские пропагандисты и активисты.

Но подавляющее большинство населения твердо держалось своих традиционных русофильских настроений и пропаганда украинских шовинистов успехом не пользовалась.

Когда же Чехо-Словакия, под давлением Германии, начала распадаться и Карпатской Руси представилась возможность подлинно свободно самоопределиться, она недвусмысленно выявила, что считает себя Карпатской Русью, а не. Карпатской Украиной.

Во время этой кратковременной свободы (вскоре ее захватила Венгрия, с согласия Гитлера), Карпатская Русь создала, свое правительство, свободно выбранное и отражающее подлинные настроения народа. Правительство это состояло из карпатороссов, стоящих на “русских”, а не на “украинских” позициях.

После поражения немцев во 2-ой войне, Карпатская Русь, как и Галичина, были воссоединены с СССР-Россией. Население это воссоединение, в массе своей приветствовало, несмотря на коммунистическую власть в СССР, к которой оно, в основном, относилось, отрицательно: оно видело в этом воссоединении осуществление вековечной мечты о соединении с остальной Русью.

Буновина и Бесарабия

Воспользовавшись революцией в России и распадом Австрии, Румыния без всяких договоров, голосований и плебисцитов, попросту захватила Буковину и Бесарабию. Попытки населения сопротивляться этому захвату были раздавлены в самом зародыше. И на два десятилетия эти области превратились в провинции королевства Румынии.

Социальные сдвиги и перемены, характерные для УССР, ни Буковины, ни Бесарабии не коснулись. Взаимоотношения остались те же самые, что были и до войны. Население, ставши румынскими подданными, вынуждено было приспособляться к новым обстоятельствам, изучать румынский язык и подчиняться румынской администрации, в ряды которой не допускались представители местного населения.

Конечно, Румыния, как и всякое государство, имеющее национальные меньшинства, имела известные ассимиляционные виды на не-румынское население захваченных территорий и желала бы их румынизировать. Но, надо это признать, Румыния не проводила ни национального, ни религиозного террора, как это делала Польша. В вопросе религиозном вообще не возникало никакого конфликта, ибо сами румыны были православными. Православным было и население Бесарабии. К православию тяготела и, формально униатская, часть населения Буковины (другая часть были православные).

В вопросе национальном Румыния с одинаковым недоверием и подозрительностью смотрела на проявления и прорусских и проукраинских настроений и всячески, как могла, старилась парализовать и одну, и другую пропаганду. Прорусские настроения направляли симпатии на восток, к России, и ставили под сомнение лояльность населения, пограничных с Россией областей. Настроения проукраинские толкали к тесному контакту с галицкими “украинцами”, настроения которых были или прогерманские или пропольские - одинаково неприемлемые для Румынии. Учитывая это, Румыния не оказывала особенной поддержки ни одним, ни другим, а старалась постепенно румынизировать население. Делала и проводила это постепенно, приобщая сначала к румынской культуре только представителей высших классов и оставляя пока в покое широкие народные кассы. - В ходе событий, связанных со II-ой мировой войной, Румыния сначала потеряла Бесарабию, которая была воссоединена с СССР, а затем, с окончанием войны, и Буковину, которая также была воссоединена с СССР.

Заканчивая на этом короткий очерк двадцатилетнего периода между двумя мировыми войнами, необходимо еще раз сказать, что это только самое схематическое изложение, дающее только общую картину всего происшедшего за этот период.

По причинам, изложенным выше, вдаваться в подробности, которые еще не достаточно освещены и всесторонне проверены для того, чтобы их можно было использовать для объективного исторического труда, не было бы целесообразно.

Период этот был очень бурным, несмотря на отсутствие внешних войн и столкновений, а потому о нем и надо было сказать хоть в самых общих чертах.

В Российской Украине произошла ломка, веками сложившихся, социальных взаимоотношений и быта. Совершенно исчезли целые общественные группы, которые до Революции играли руководящую роль в культурно-общественной жизни, административном аппарате и экономике: помещики, фабриканты и заводчики, домовладельцы, духовенство, чиновничество. Им на смену пришли новые силы, выброшенные на поверхность Революцией. Не обладая ни опытом, ни знанием, не имея надлежащей подготовки и образования, они начали строить “новую жизнь” по рецептам коммунизма, в котором они видели панацею это всех зол и залог счастья и благоденствия в будущем. С жертвами в настоящем, при построении этой “новой жизни” никто не считался. При этой ломке и, сопряженными с ней насилиями, не малую роль играло чувство мести у одних, жажда наживы (примазавшихся темных элементов) у других, благодаря чему без всякой надобности гибли материальные и культурные ценности и человеческие жизни.

Вопрос национальный, как это указано раньше, сколько-нибудь значительной роли в событиях годов Революции и Гражданской войны не играл. Борьба велась в плоскости социальных, а не национальных взаимоотношений. Поэтому и после ее окончания результаты сказались в области социальных взаимоотношений, не делая никаких изменений в области взаимоотношений национальных. Население попало под власть не каких-либо иностранных оккупантов, а под власть своих же украинцев-коммунистов, которые, естественно, и проводили “построение коммунизма”, не считаясь с вопросами национальными, а преследуя цель осуществления коммунистической программы.

Совершенно по другому развернулись события в тех частях Украины-Руси, которые были захвачены иностранцами. Никакой ломки социальных взаимоотношений, от которых в Российской Украине пострадала немалая часть населения, там не было. Все осталось так, как было перед войной. Немедленно по захвате были восстановлены и на Волыни прежние социальные взаимоотношения, нарушенные было в годы Революции и Гражданской войны.

Во всех, захваченных иностранцами частях Украины-Руси (кроме Волыни) не только социальная верхушка, но и средние слои были уже давно денационализированы и, сохранивши свои прежние социальные позиции, сами себя причисляли к оккупантам.

Широкие же народные массы от перемены оккупантов (вместо Австрии - ее наследники) в смысле социальном ничего не выиграли и не проиграли.

Зато в плоскости национальных взаимоотношений они проиграли много и не мало натерпелись в этот период от ассимиляционной политики оккупантов, которые не жалели сил и средств, чтобы их возможно скорее сначала денационализировать, а потом и национально поглотить. (До войны центральное Австрийское правительство значительно сдерживало ассимиляционный пыл поляков, делая ставку на их разногласия с населением Галичины).

На этой почве во всех захваченных частях Украины-Руси, в Галичине в особенности, происходили постоянные, и явные, и завуалированные, конфликты, как с представителями оккупационной власти, так и с теми немногими представителями местного населения, которые с оккупантами сотрудничали и проводили их политику.

Оккупанты же во что бы то ни стало хотели показать, что население с ними добровольно сотрудничает, что происходит консолидация межнациональных взаимоотношений. Создавались и поддерживались соответствующие политические партии и группировки. В парламенты проводились представители этих партий (конечно, при содействии властей) и всячески выпячивалось их участие в политической жизни, как доказательство сотрудничества с властью. Внешне все выглядело очень демократично. На самом же деле население относилось весьма скептически к своим депутатам и сенаторам, отлично понимая, что они не представители народа, а только пешки в руках власти.

Запуганное репрессиями и не желая, чтобы они повторялись, население прибегло к тактике молчания и исполнения требований оккупантов. Требования же эти в вопросе национальном росли и усиливались.

Война положила этому предел. А после войны произошло и воссоединение, которое принесло е собой ломку и разрушение прежнего социального порядка и создание на его развалинах нового, по образцу того, который уже был установлен в УССР.

Этот новый порядок население должно было принять - его не спрашивали, - но отношение к нему было двойственное. Поскольку прекращение ассимиляционного давления оккупантов большинством населения приветствовалось, этого нельзя сказать о мероприятиях новой власти в области социальной и ломки быта. К этому население относилось (кроме меньшинства) в лучшем случае настороженно, а то и прямо враждебно.

Воссоединение, к которому веками стремились, оторванные от остальной Руси, ее части произошло в эпоху острой борьбы между идеями коммунизма и идеями демократии, одна другой враждебными и одна другую исключающими. Население воссоединенных частей до воссоединения жило в мире демократии и переход его в мир коммунизма вызвал если не противодействие (о нем нечего было и думать), то, во всяком случае, скрытое и молчаливое отталкивание значительной части, если не большинства, населения. Замалчивать это нельзя,

Как будут развиваться дальше исторические события и как будет изменяться социальный порядок воссоединенной Руси - мы не знаем. Но что с воссоединением закончено собирание Руси - это факт несомненный.

Является ли он положительным или отрицательным, принимая во внимание время, когда он произошел - об этом существует два мнения.

Одни считают, что этим усилился коммунизм, получивши под свою власть обширные территории с многомиллионным населением, а потому к факту воссоединения относятся отрицательно. Это мнение иностранцев и части антикоммунистической эмиграции.

Другие, будучи не меньшими антикоммунистами чем первые, факт воссоединения считают фактом положительным. По их мнению, режимы меняются - приходят и уходят - а Русь-Россия (как бы ее не переименовывали) - вечна и ее геополитические границы неизменны. Поэтому достижение этих геополитических границ на западе и прекращение ассимиляционного нажима оккупантов, принявшего угрожающие размеры, надо считать явлением положительным.

В нашу задачу не входит рассмотрение вопроса, какая из двух точек зрения с точки зрения исторической может быть признана более обоснованной.

Мы приводим только факты: факт состоявшегося воссоединения и факт наличия разных о нем мнений, как среди иностранцев, так и среди эмиграции.

Время для объективного суждения о значении этих фактов в истории Руси вообще и в истории Руси-Украины, в частности, еще не пришло.