Некоторые отношения

— Дочка, — сказал папа. И помолчал.

— Ну что? — ответила дочь, внимательно изучая еинковский текст.

Они спали вместе уже не первую ночь. Однако секса никакого между ними не было, инцеста и прочего разврата, так уж не подумайте чего-нибудь. Просто так получилось.

Девушки в таком возрасте вроде бы должны спать в эротических полупрозрачных сорочках, а Катя, как неполовозрелый подросток, спала, да и ходила дома в совдеповских темно-синих трусах да в белой футболке.

Отца-извращенца сие немало возбуждало.

А как все это получилось? Почему, собственно, дочь оказалась в постели страждущего отца? О, конечно он очень стыдился своих похабных мыслей. Но дочь очень любил…

— Катерина!

Она вздохнула. Похоже, знала, чем кончится сегодняшняя история.

Вторая комната была недуманно-негаданно завалена библиотекой. Не вовремя сваливший в этот дурацкий Пиндостан дядя прикинулся семитом, хоть это и было уже немодно. Количество книг зашло за грань идиотии. Катя очень любила читать, но это безумие, по ее мнению, перешло все пределы. Книги пришлось взгромоздить и туда, и сюда, и еще раз туда и сюда, так, что девушке пришлось перебраться на ночь к отцу. Как бы посмотрела на это мать, интересно? Но она была в командировке. Искала какие-то загадочные соссюры.

Конечно, отец и дочь спали как отец и дочь. Только под утро — сна по сути, не было, — Катерина поймала себя на том, что, как оказалось, прижалась спиной к спине мужчины. Это было немного стыдно, но приятно. Катя тихонько, чтобы не потревожить покой отца, по-девичьи поласкала себя.

Она не думала о том, легко ли отцу выдерживать пост. Сама она была не то что бы чрезмерно эротичной; наблюдая себя в зеркале на манер подруг, она не видела в отражении ничего замечательного. Тем не менее ее самооценка была достаточно высока. Ее нельзя назвать яркой; скорее, аппетитной. Фу ты, блин, какая пошлятина. Шатенка с короткой стрижкой, на носу и щеках очень бледные, почти незаметные веснушки. Немного смущала пара-тройка лишних килограммов; если бы Катя была меньше подвержена чужому мнению, то нашла бы эти килограммы вовсе не лишними. А грудь! Грудью Катя гордилась. Большая (но в меру), круглая и притом упругая. Жаль, некому ее помять. Девушка сама, бывало, стоя перед зеркалом и критически осматривая себя, поглаживала ее, что приятно возбуждало.

Но папаша наконец-то выдал. Да, ждала…

Денис Васильевич читал бумажную книгу. Или делал вид, что читает? Прикидывается; интересно, он идиот, или действительно понимает суть?

Отца, похоже, утомило. Выключил бра, повернулся на бок и надумал захрапеть. В мыслях он пытался понять отличие епаба от эф-бэ-три.

Не получилось.

Кате тоже не спалось. Она думала.

Думала о том, какие же у нее замечательные родители. Мать, по сути, раздведчица. Разведчица недр. Отец — хоть у него и не такая уж героическая профессия — тем не менее, знаете ли, стоит на своем посту. И знает, что нужно делать.

Удовлетворившись этой мыслью, Катя решила таки заснуть. Теплая попа папы не делала ничего, так же как и ее попа, и она, папина, тем не менее, находились в каком-то непостижимом контакте с теплым женским задком. Довольно странно. Есть поняти in/out. Да много чего есть. Состыковаться попами? Нет, это ведь вам не разъем.

Сегодня девица немного разочаровалась в жизни. Фигня это — жизнь. Но, однако, кое-что она получила.

Ей было приятно ощущать отцовское нечто (вот ведь извращенка!); в конце концов она села на постели, не в силах более пытаться спать.

Отцу тоже не спалось. Создав сайт, он хотел заснуть с чувством выполненого долга, но что-то мешало ему. Что? Катькины ноги. Очень уж они были стройны и красивы.

Денис Васильевич завозился в некоторой пародии на сон.

Кате надоело. Рывком сдернула половину одеяла (папа якобы спал) и уселась торчком, пялясь в воображаемое небо.

Звезд не было.

Катя зажгла ночник и, пытаясь медитировать, стала рассматривать пол, потолок и обои.

Ерунда какая-то…

— Вот что, — сказал в конце концов отец. — Я очень устал. Да и ты, видимо, тоже. Сейчас мы сделаем друг другу приятное и уснем. Как тебе нравится идея? Пойми меня хорошо, я не склоняю тебя к инцесту. Матери твоей я изменять не собираюсь. Сейчас я сделаю так, что ты просто расслабишься. Хорошо, дочь?

Откинув одеяло, он залюбовался ногами дочери. В меру полные, но и не тощие. Не требующие, разумеется, бритвы. Очень красивые голенькие ножки. С темно-красным педикюром. Белая ночная рубашка, похожая на узкий сарафан…

Конечно же, долго это продолжаться не могло. Подобное зрелище заканчивается быстро. Денис Васильевич только подумал — нет, даже не успел подумать — а голая девичья жопка исчезла под подолом сорочки. Такое кидалово. Обломись, дрочер.

— Доченька, а ты уже себя потргогала? Я хочу сказать, ты уже испытала некоторое удовольствие?

— Папа! Зачем ты выражаешься так, будто читаешь словарь Ожегова? Зачем эти эвфемизмы?.. Ну да, потрогала. А что было делать?..

Дочь отдернула на себя половину одеяла, повернувшись на бок.

Бедная девушка, подумал Денис Васильевич. Молодой горячий организм требует финала, и я мог бы этой божественной конструкции помочь, но идиотские критерии запрещают действовать. Я бы сделал сие, премозговая желания, погладил бы эти ноги, сделал приятное их владелице…

— А знаешь что? Ну-ка, давай сюда свои голенькие ножки. — Бедная Катя к этому моменту была настолько возбуждена, что ей было довольно одного нежного папочкиного прикосновения, чтобы спустить. Очень чувственная она была барышня. Мужчина несколько извернулся и схватил ступни дочери. — Мне нравится их трогать… гладить…Вот что я сейчас сделаю! Дай-ка пальчики. Твои чудесные нежные пальчики. Позволь поцеловать их (Катя млела). Вот еще сюда, твои ноженьки… А не хочешь ли ты приласкать ими слегка своего отца? (Девушка стала водить правой голой ногой по пенису Дениса Васильевича). Дай-ка ножку… Поцелую…

Только теперь Катерина поняла, что между ног у нее не просто мокро, а очень мокро. И горячо. Ей уже было плевать на эти так называемые моральные критерии — точно так же, как было на них плевать Д. В. Она почувствовала, что еще немного — и ей станет стыдно оттого, что она обкончалась, как третьеклассница-онанистка, впервые испытавшая сексуальное удовлетворение, и от нее пахнет уже не столько соками возбуждения, сколько по́том. Но папке-то все это нравилось. Он хотел ее трогать, гладить, тискать, целовать, особенно ее стройные чуть полные ножки, как тогда, когда ей было три или четыре года. Став старше, она, увы, столкнулась с запретом. К сожалению, в этом возрасте отцы уже не имеют права купать дочерей, раздевать их и одевать, да попросту делать приятное. А Катя хотела позволить делать отцу все.

Он стал сосать пальчики стройных босых ног Катеньки. Девушка, всхлипнув, кончила от поцелуев и стала засыпать. Очень уж тяжелым выдался день.

Утром Денис Васильевич не смог отказать себе в анноун плежесе, наблюдая за оргазмирующей дочерью. Девушка сама себя довела до пика перед отцом. Мечта сбылась. Да, Денису Васильевичу оставалось только наблюдать.

А было это так.

Катя, усевшись верхом на подушку, терлась о ее верхний уголок влажными губками. Верх ткани исчез. Почему же, подумал мужчина, дочь пренебрегла его инструментом? Неужели все дело только лишь в морали?

Денис Васильевич вынул совершенно мокрый кончик наволочки из лона дочери, что ей не очень-то понравилось. Потеря была, однако, невелика, поскольку пальцы отца очень умело приласкали влажные губы дочери, и она была вынуждена кончить еще раз.

— Здравствуй, дочь. Доброе утро. Скажи-ка, развратница, тебе это нравится?

Катя была прекрасна в свете начинающейся зари.

— Доброе утро, папа. Извини, я подрочила… Я мастурбировала вчера весь вечер, и сейчас… Папа, наверное, ты хочешь кончить?

Ох уж этот женский тип мышления! Да… Нет… Ну может быть…

Катя нагнулась и мягко заглотнула головку пениса отца, но он тут же ее отстранил.

— Катя, хватит заниматься петтингом. Сейчас я буду тебя ебать.

— Но как, папенька? Ведь это же будет инцест.

— А то, чем ты сейчас передо мной занимаешься, а? Тоже, знаешь ли, довольно-таки развратно.

— Но, папа, я просто дрочу. Я вынуждена заниматься этим. Никто ведь меня не ебет. Я еще девочка.

— Вот теперь-то ты станешь женщиной.

Денис Васильевич обхватил Катьку за бедра и насадил на свой торчащий хуй. У Кати не было сил сопротивляться. Целка лопнула. Крови, однако, не было, девушка получила лишь удовольствие. Но мужчина не стал кончать.

Слегка приподняв обалдевшую девушку над собой, Денис Васильевич прицелился в заветное Катино отверстие и насадил дочкину попу на член. Это был решительный и быстрый натиск. Катюха взвизгнула, но ей в конце концов просто пришлось смириться: сидеть на папкином хуе девичьим анусом. Оставалось только повизгивать. Обняв девочку, Д. В. спустил в жопку девицы. Он чувствовал, как струйки спермы одна за другой начинают жить своей жизнью в этой тугой игрушке.

— Девочка моя, тебе хорошо?

Он ласково погладил ее лицо, потрогал волосы.

— Вот так, любимая. Тебе нравится хуй в попе?

— Да, папочка, да…

— Тебе нравится ебаться с папой?

Девочка кивнула.

— А теперь ты сделаешь папке приятное?

Жест был понятен.

— Но сначала скажи мне, — пальцы папиной руки прошлись по выступающему сквозь кожу позвоночничку, — девочка моя любимая, ты испытала оргазм?

— Да, папенька, — горячо зашептала Катька, — я теперь согласна на все-все-все!

— Вот что теперь ты сделаешь, — продолжал отец развращать свою юную дочь (хотя, казалось бы, ну куда уж еще? Э…), сейчас ты немного напряжешь попку и кончишь еще раз, ладно?

— А зачем, папа?

— Мне это будет очень приятно. И тебе тоже.

Катя сосредоточилась. Поиграла мускулами. Хотя какие там мускулы в анусе — он один.

— Спускаю, папа, — доложила дочь.

— Ну вот и славненько, доченька. Понравилось тебе, как я тебя поебал?

— Спасибо, пап! Это было просто прекрасно!

Отец и дочь полежали еще немного, затем поднялись. Впереди был обычный трудовой день, понедельник.

Как всегда.