Некромант

Глава первая

За окном протяжно завыла собака.

Потом еще одна.

И третья…

Некоторое время они соревновались друг с другом в умении рождать к жизни звуки премерзостные и леденящие кровь, а потом их многоголосый вой оборвался также внезапно, как и начался.

«Зря ты все-таки в это пророчество попала», — после долгого молчания Хода подвела, наконец, итог своим размышлениям.

Вообще говоря, она только что поставила абсолютный мировой рекорд. По крайней мере, для себя. Ибо не открывать рта на протяжении почти всего долгого осеннего вечера для создания с такой повышенной общительностью, это было все равно, что бессмысленно прожить целую вечность. Никогда раньше, а, забегая далеко вперед, — и никогда уже после, она не молчала так долго. И вот теперь она была готова, наконец, поделиться сладкими плодами своих размышлений, причем совершенно безвозмездно. И при этом ей как всегда было глубоко плевать, что никто ее ни о чем и не спрашивал.

«А вот если бы ты послушалась меня тогда … — Хода продолжала, как ни в чем не бывало. — И не сделала бы ту дурацкую татуировку с плющом[14], а сделала бы скажем… Ну, вот, к примеру, хотя бы ящерку розовую, или черепаху какую… Да хоть череп! — Хода немного подумала эту мысль и, похоже, она ей сильно понравилась. — Правда, сделала бы ты череп, и тогда бы Сон Змеи не про тебя писан был. И попал бы туда тогда кто-нибудь другой, а мы бы сейчас дома сидели. И мылась бы ты не в этом ужасном тазу, а как положено — в просторной чистой ванной с солями и всяческими, там, благовониями», — Хода совсем по-человечески вздохнула и в ожидании ответа подняла глаза на Осси.

Осси Кай на эту зажигательную речь никак не отреагировала, и реагировать, похоже, не собиралась.

Она лежала в ванной и вовсю наслаждалась жизнью. Горячая вода и густая пена надежно отгородили ее не только от нудного ворчания своей подружки-защитницы, но и от всего остального мира со всеми его глобальными проблемами и мелкими бытовыми неустроенностями.

Ванна, конечно, была не очень — глубокое медное корыто, потускневшее от времени и с множеством вмятин на неровных боках. Незатейливый узор, выбитый по самому краю, уже почти совсем стерся и местами был просто неразличим. Но сейчас даже это было настоящим подарком судьбы.

За него, правда, пришлось внести дополнительную плату, и, причем не судьбе, — что было бы не так обидно, — а маленькому чернявому хозяину трактира с так и шныряющими по сторонам колючими глазенками. Десять ниров[15] за корыто горячей воды — это превышало все мыслимые, да, пожалуй, что и немыслимые пределы жадности. Но в тот момент Осси торговаться была не намерена, а поэтому легко — без вздохов и сожалений уступила. Правда, потом еще довольно долго пришлось ждать пока в эту старую, но по счастью, глубокую лохань, заставшую еще, наверное, эпоху мятежа натаскают горячей воды. Зато теперь мелкие радости жизни можно было вкушать беспрепятственно и сколь угодно долго.

Так что в ближайшее время вылезать из воды Осси вовсе не собиралась. Наоборот, она то и дело подливала крутого кипяточка из стоящего рядом на табурете ведра, поддерживая, таким образом, комфортность среды своего обитания на постоянном и должном уровне.

А Хода все это время думала и размышляла, и вот, наконец, взяла и выдала результат своих долгих бдений.

Так ничего и не ответив, Осси намочила в горячей воде чистую тряпицу и положила ее на лицо.

Жизнь была прекрасна, и испортить ее не мог никто. Даже Хода.

Волны тепла и блаженства укачивали ее и убаюкивали, маня куда-то далеко и обещая покой и уют…

Вот только перед закрытыми глазами снова и снова мелькали картинки подземелий, словно кто-то без устали вращал перед ней огромный калейдоскоп, в который по чьей-то очень недоброй прихоти вместо красивых и чарующих разноцветных узоров были напиханы унылые серо-голубые пейзажи из только что закончившегося похода…

Был он долгим, тяжелым и сопряженным с большим риском для здоровья, да и вообще для жизни. Во всяком случае, желающих отделить чистую и почти безгрешную душу леди Кай от ее бренного и симпатичного тела встретилось на долгом пути предостаточно. И даже более чем.

Много дней Осси Кай, отправленная Орденом на поиски древнего артефакта, бродила по тропам пещеры Кэшлет Калвэр. Причем, одна-одинешенька, если, конечно не считать Ходу — золотистую змейку, обвивающую левую руку интессы[16].

Ходу не считать, впрочем, было никак нельзя. Да и сама она бы это никоим образом не позволила. Десятки из тех, кто опрометчиво не посчитался с ней в свое время, уже никогда не смогут вам отсоветовать, это делать, поскольку Страж леди Кай существом был достаточно могущественным, знающим и обладал к тому же весьма и весьма вздорным характером. Впрочем, из противоречий мы сотканы все. Так или иначе…

Тем не менее, завершился поход вполне удачно, и выполнив возложенную на нее миссию, — добыв заказанный артефакт, леди Кай поспешила из подземной гробницы убраться, воспользовавшись для этого найденным порталом некромансера. Открыв его с помощью вновь обретенного кольца, она навсегда покинула унылые и серые тропы пещеры.

Портал привел Осси Кай в безлюдные предгорья Главирского хребта, в места далекие от оживленных дорог и людского жилья, и, что самое главное — далекие от лагеря Ордена, разбитого подле входа в гробницу Лехорта. До места, где поджидали леди Кай ее заказчики и работодатели, было больше трех дней пути. Впрочем, три дня по лесу и совсем чуть-чуть по пустыне — это не так уж и много…

Вот только после недолгих и не очень мучительных раздумий Осси решила эту торжественную встречу отложить. На некоторое и неопределенное время.

Впрочем, то, что раздумья эти были недолгими, это — не совсем правда. Точнее, это — вовсе не правда. Все то время, что леди Кай провела под землей, она, так или иначе, думала об этом. Не могла не думать!

А началось все в ночь накануне похода, когда к ней в дом проник незваный гость. Представившись именем странным, а может даже и вымышленным — Мастер Дисс, он всячески старался отговорить леди Кай от выполнения только что полученного заказа.

Как утверждал тогда Мастер Дисс, случись, Ордену получить в свои руки артефакт столь великой мощи, это де резко нарушит имеющееся в мире равновесие. А сам он, — по его собственным утверждениям, правда, — был сохранением этого самого равновесия весьма и крайне озабочен. А посему, очень уж не хотел, чтобы Слеза Лехорта попала в руки лиловых балахонов.

Был он в меру убедителен, в меру настойчив и вежлив, а, прощаясь, назначил леди Кай свидание в трактире одного достаточно удаленного от столицы городка. Причем, судя по всему, крайне надеялся, что леди Кай к его доводам прислушается и на встречу явится всенепременно, где и передаст ему добытый артефакт без сожаления, а может даже и с удовольствием.

Много было во всем этом непонятного и недосказанного, а посему и принять верное решение было пока трудновато. Покрутив все разговоры и доводы и так и эдак, Осси так и не смогла прийти ни к какому убедительному выводу, и решила пока все назначенные ей встречи отложить. До тех, по крайней мере, пор, пока не поймет, что за артефакт у нее в руках оказался. Чему он, клятый, служит, и кому и для чего нужен.

Приняв такое решение, то есть, по большому счету — не приняв никакого, она все же почувствовала себя легче, спокойней и намного уверенней. В самом деле — раз надо разобраться, то и разберется, причем самым, что ни на есть, лучшим образом. И нечего горячку пороть. А то во тьмах да впопыхах можно таких дров наломать, что потом век на них сама же гореть будешь.

Пока же следовало укрыться подальше от глаз обманутых заказчиков и на некоторое время из активной жизни исчезнуть. А уж после аккуратненько, не вызывая ни у кого повышенного к себе интереса, навести справки, почитать-полистать кой-какие книги и выяснить, наконец, что за штуковину она рискуя своей жизнью в глубоком подземелье раскопала.

Для того чтобы выполнить первый пункт своего нового и не очень сложного плана, Осси выбрала маршрут еще дальше уводящий ее от толпы встречающих. Благо, хоть не знали они, куда ее портал некромансера занес. И, тем не менее, желание оказаться от них подальше было столь сильным и неодолимым, что леди Кай к ближайшему городку не пошла, а неспешно двинулась на северо-восток вдоль тянущегося довольно далеко горного хребта.

Дорога была тихой-спокойной, на приключения небогатой, и через несколько дней привела интессу к маленькой деревушке, прилепившейся к покрытому редкой растительностью подножию главирских гор. Каменный ключ — так называлась эта деревня, больше похожая на большой хутор, и насчитывала она дворов двадцать. Ну, может, чуть больше.

При этом, правда, обитавшие здесь селяне, потрудились обзавестись мельницей, церковью, хоть и не очень большой, но сложенной из камня, и, что волновало сейчас леди Кай много больше — трактиром, на втором этаже которого она и нежилась теперь, прогревая уставшее тело в горячей водичке.

Жизнь вновь становилась приятной и светлой, и прожить ее надлежало с максимально возможным наслаждением…

А когда наслаждения закончились, и вода вконец остыла, Осси выбралась из таза, гордо именуемого в этих краях ванной, глянула в окошко на лениво выползающую из-за высоких гор белесую луну, и, выслушав очередную порцию надрывного собачьего воя, отправилась в постель.

Раскинувшись на широкой кровати, она сразу же уснула и спала крепко и сладко. И ничто ее не беспокоило и глубокий заслуженный сон не нарушало. Ни собаки, всю ночь напролет воющие на самой окраине деревни, ни светящийся на окне раскаленной головешкой Гаситель — это меч леди Кай наслаждался дыханием свежего ветра, сползающего с высоких гор, нежась в лучах холодного лунного света. Была у него, знаете ли, такая блажь…

Собачий вой, равно как и красноватое свечение зачарованного клинка угасли с первыми лучами народившегося солнышка, но для леди Кай утро наступило, когда светило проползло уже почти половину своего пути по небосводу. И честно говоря, давно уже следовало встать, собраться в путь и двигаться дальше.

Но прежде следовало перекусить и попробовать разжиться лошадью — все-таки четыре ноги всяко лучше, чем две. И особенно — если они чужие. А еще надо было запасти в дорогу нормальной человеческой еды, потому как печенье это, конечно, было здорово, питательно и все такое, но надоело оно уже до отчаянной тоски…

С этими насквозь будничными мыслями Осси вышла из комнаты и начала спускаться вниз по лестнице.

Планам ее не суждено было сбыться.

Ни в какой, что примечательно, части. Хотя не такие уж и сложные они были…

Внизу в обеденной зале было людно.

Слишком людно для такого неурочного для пребывания в трактире времени. В это время дня селянам положено полоть, косить, поливать, урожай, там, собирать, в конце концов. Но уж никак не сидеть и прохлаждаться в трактире. А тут просто вся деревня собралась — не протолкнуться. Все лавки были заняты, причем, плотненько так… Но на столах было пусто. Не было даже обязательных кувшинов с вином, которое и за алкоголь-то в таких местах не считается. Мужички о чем-то тихо вполголоса спорили и переругивались, но едва только Осси сошла с лестницы и вступила в зал, как гул голосов сразу стих.

Повинуясь нервному жесту хозяина, трое сидящих в углу хуторян метнулись в сторону, освобождая жизненное и обеденное пространство для дамы. Неловким жестом, который, видимо, должен был изобразить почтительную учтивость, чернявый пригласил Осси за стол, и тут же начал так старательно протирать его, будто от этого зависело не только его благополучие, но и сама жизнь.

В воздухе, материализовавшись густой синей дымкой, висел густой терпкий запах табака, а еще пахло мужиками, и едой.

Леди Кай не спеша, с достоинством прошла к столу и так же с достоинством села, сняв с плеча арбалет и демонстративно положив его рядом с собой на стол. Подготовившись, таким образом, к приему пищи она подняла глаза на хозяина.

– Перекусить бы что-нибудь…

– Да-да, сей миг устроим. Сейчас все будет. В лучшем, как говорится, виде, — затараторил трактирщик и замахал руками, подзывая служанок. — Все готово — только вас дожидается. С пару, горяченькое… Не знали мы, светлая госпожа, когда вы встанете, а так уж давно все…

Трактирщика словно подменили. От вчерашней ленивой наглости не осталось ни тени, ни воспоминаний. Сегодня он лебезил перед интессой, будто узнал про нее чего…

А может, и вправду узнал?

– Светлая госпожа, — трактирщик наклонился к столу и перешел на шепот, довольно, впрочем, громкий и сильно пахнущий чесноком. — С вами, эта… Староста наш… поговорить…

Был ли то вопрос или просто констатация факта Осси так и не поняла, но на всякий случай ответила:

– Что ж, давай. Поговорим.

Хозяин кивнул и с видимым облегчением засеменил к столику, за которым, по всей видимости, староста и сидел. Нагнувшись к мужичку, в общем, ничем особо не примечательному он что-то яростно зашипел ему в ухо, то и дело, поглядывая на Осси.

«Что скажешь?» — Обратилась интесса к Ходе.

«Терпение, моя светлая госпожа, — Хода иронии сдержать не смогла, а скорее — не захотела. — Сейчас все узнаем».

Две испуганного вида служанки накрыли стол, что называется в мгновение ока. И не успела Осси оторвать взгляд от встающего из-за дальнего столика тучного мужичка с аккуратной рыжей бороденкой, в которой кое-где поблескивали седые волоски, как стол ее уже просто ломился от еды.

Ничего особенного тут не было — обыкновенная деревенская пища, но пахла она вкусно, и было ее много. На четверых — не меньше.

Пока Осси рассматривала свиной окорок, здоровенный ломоть оранжевого, уже взопревшего с тепла сыра, запеченную в овощах рыбу, кусок вкусно пахнущей, но не очень понятной дичи и полные до краев миски солений и всяких маринованных штучек, мужичок прошел через зал и теперь нерешительно топтался рядом.

Был он не старый, не очень высокий, но широкий и, причем, весьма. Не толстый, а сбитый такой, коренастый. Чувствовалось, что на ногах он стоит крепко, цену себе и окружающим знает, и своего, как говорится, не упустит. По всему видно было, что привык он, чтобы его уважали, со словом его считались, и всей своей нехитрой жизнью это заслужил.

Смотрел он на девушку с любопытством, но больше со страхом. Причем, как показалось Осси, смотрел и оценивал он ее не как женщину, а как-то иначе… Из чего, между прочим, следовало, что разговор будет сугубо деловой и для собеседника, по всей видимости, важный.

Пододвинув к себе сковородку с рыбой, от запаха которой уже кружилась голова, а рот наполнялся слюной, Осси решила первой прервать молчание:

– Садитесь что ли. Чего стоять зазря… Я так понимаю — у вас ко мне дело?

Бородач кивнул и с облегчением опустился на лавку, жалобно под ним скрипнувшую.

«А ведь он здорово робеет», — вдруг поняла Осси, и, отломив добрый кусок рыбехи, сказала:

– Я — Осси Кай. А вы, — я так понимаю, — тут староста?

Мужик кивнул и сглотнул, но сделал это не от аппетитного вида шкворчащей в масле рыбины, а скорее от страха. Еще раз кивнул и подтвердил:

– Да. Староста я. Ци пром меня зовут.

– Ну-ну… — подбодрила Осси.

– Вы на Гаста нашего… — староста кивнул головой на чернявого, который копошился у стойки, но глаз с разговаривающих не спускал. Да и ушки у него, похоже, тоже были, где надо. — Зла, эта… не держите. Не признал он вас сразу…

– Гаст — это хозяин? — На всякий случай уточнила девушка.

– Ага, хозяин, — обрадовался налаживающемуся взаимопониманию староста. — Хозяин он. Этого… — Ципр повел рукой, показывая на зал. — Не признал он вас, госпожа. Только когда перстенек увидел, да змейку вашу…

Хода не таясь, развернула кольца, звякнула, сползая на стол, и улеглась там, заинтересованно приподняв голову.

Мужичок осекся на полуслове, заворожено глядя на Стража.

– Так вот, а когда, значит, увидел, — выдавил он из себя. — То уже поздно, вроде как, было…

– Поздно для чего? — Не поняла Осси.

– Вы зла не держите, он деньги вернет…

– Какие деньги?

– За постой, там… за воду… за еду… Вернет обязательно. Уж мы проследим. Он не со зла, он по глупости…

– Зачем возвращать? — Удивилась Осси. — Он в своем праве. О цене мы с ним договорились, так что… Ничего возвращать не надо.

– Не надо, так не надо, — быстро согласился бородач. — Как, значит, скажете. Главное, чтобы вы тут у нас в удовольствии, значит, были… И чтобы без обид…

Хода, потеряв интерес к разговору, опустила голову и свернулась в узел, не забыв при этом, правда, еще раз демонстративно звякнуть блестящими чешуйками.

– Перстенек у вас, эта… — Ципр с уважением поглядел на кольцо некромансера. — Знатный.

– Да, ничего, так, перстенек, — согласилась Осси, глотая кусок рыбы, которая во рту просто таяла — вымачивали ее в чем-то таком особенном что ли…

Кольцо некромансера, полученное из рук Ревалла Линна, и одетое на палец еще в гробнице, она так и не сняла. Теперь же, скосив глаза на маленький серебристый череп, в точности и в мелочах — в каждой трещинке и выемке, повторяющий навершие посоха, она подумала, что может быть, и зря, что не сняла.

А если честно, — то просто забыла.

Как-то она с ним не то чтобы сроднилась, но и чужим-инородным не чувствовала. Вообще его не чувствовала. Будто и не перстень это был из непонятного металла и мрачноватого назначения, а просто — продолжение руки. Ее, так сказать, неотъемлемая часть.

Просто забыла.

А про кольцо такое никак забывать нельзя было. Не очень-то жаловали в этих землях такие перстни. И за это, как говорится, — отдельное спасибо Ордену, хвала ему и всяческое уважение. Уж расстарался он на славу, создавая колечкам репутацию… Чего говорить…

Ну, да сейчас, уже делать нечего было. Не снимать же и в карман прятать, в самом деле…

– Мне он тоже очень нравится, — последние слова Осси произнесла с легким нажимом и как бы невзначай погладила рукой маленький череп. После чего снова вернулась к рыбине.

– Вот я и говорю — знатный! — Радостно подтвердил Ципр. — У нас тут тоже один такой раньше жил. Зиннесом его звали. Хороший, в общем-то, мужик был… правильный… Хоть и говорили про него всякое.

Староста вздохнул.

– И что с ним стало? — Осси постаралась задать вопрос нейтрально, так — между делом, хотя внутри уже все напряглось.

– Что стало? — Бородач снова вздохнул. — Да ничего не стало… Помер он, когда срок пришел.

Он посмотрел на Осси и вдруг спохватился, что понять его могут неправильно:

– Сам помер. От старости. А мы — ничего… Он нам не мешал, а даже, вроде, — наоборот… И мы ему — чем могли… Еду, там… дрова тоже… Так что — нормально жили, вы не подумайте!

– Не подумаю, — успокоила его Осси.

– Вот и ладненько! — Здоровяк улыбнулся с видимым облегчением. — Вот и хорошо. А теперь вы у нас вот…

Осси аж поперхнулась. Нельзя все-таки за рыбой такие разговоры разговаривать.

– Я не у вас. Я мимо шла.

– Это ничего, — успокоил ее Ципр. — Ничего, что мимо. Главное, что вы тут. И в самое, что ни на есть, вовремя… Вы ведь нам поможете?

Ходу аж судорога свела от беззвучного и слышимого только леди Кай хохота.

«Славься, Осси! Славься наследница Белого Трибунала! Славься, светлая госпожа!» — И по золотистому телу змейки пробежала еще одна волна еле сдерживаемого смеха.

– Помочь? А чем вам помочь? — теперь Осси, наконец, стала понимать…

Потихонечку, как детали в головоломке, как кусочки запутанного пазла вдруг стали вставать на свои места мелкие и не очень непонятные детали сегодняшнего утра. То есть, — уже дня…

И количество людей в трактире, и просто полная подмена хозяина этой дыры, и роскошная по здешним меркам еда, и желание старосты, во что бы то ни стало поговорить со светлой госпожой. И даже его невероятная, для такого тертого жизнью здоровяка робость…

«И мерзкий вой собак всю ночь напролет», — мысленно добавила от себя Хода.

«А собаки-то тут причем?» — Удивилась Осси.

«Не знаю. Но чувствую, что очень даже причем! — Ответила Хода. — Не зря же они так надрывались, в самом-то деле!»

Напуганы чем-то были селяне. Чем-то, что выше их понимания и выше их незатейливых возможностей — кулаком, там, вдарить, или на вилы насадить… Чем-то темным, глубоким, поднявшимся к свету и перевернувшим весь их привычный мир.

– Так, чем помочь? — Подбодрила леди Кай бородатого мужичка — над всеми местными селянами командира.

Тот помялся немного, видно боязно ему было и неприятно об этом говорить. Да куда деваться-то — и хуторяне смотрят — глаз не спускают, и проблему решать-то надо, хошь-не хошь…

– Да кладбище тут у нас… — наконец собрался он с силами.

В голове тихо присвистнула Хода:

«Ты как хочешь, а, по-моему, нам пора!»

– И что кладбище? — Уже совсем другим, враз посерьезневшим тоном, спросила Осси.

– Да, забаловало оно…

– То есть — забаловало? — Не поняла Осси.

– Да… — передернул плечами староста. — В общем-то, ничего такого особо пока не было…

– А что было?

– Что было? — Ципр вздохнул. — Ну, там… появилось там что-то… Может, не до конца еще появилось, но лезет. Нутром чую — лезет! А началось все восьмого дня. Бабка Но рум померла — так, хоронили ее, значит. И муторно как-то вдруг стало. Всем причем. А То нка — внучка еёная, даром, что девка молодая да румяная, так та, вообще, кулем наземь осела. Уж сколько мы ее отхаживали. И водой брызгали, и по щекам били, а она все лежит и лежит… И лицо такое все серое… Думали уж не дозовемся… Да и всем тогда как-то не по себе стало, ну, да мало ли чего…

Староста задумчиво почесал в бороде, растрепав и разворошив ее всю, но внимания на такую мелочь не обратил.

– После, день-два вроде тихо было. А потом началось… То — ничего вроде — как сейчас вот, то — прям, накатывает… Такая тоска — хоть, знаешь, в стакан, хоть в петлю! И чем дальше, тем оно сильнее. По-перво й оно только возль погоста чувствовалось, а тепереча уж и тут… Собаки, вон, тоже воют без конца — чуют беду-то… Точно, чуют…

«А! Что я тебе говорила!» — Тут же подала голос Хода.

– А третьего дня у Смо та Хромого — евоный дом к погосту-то ближе всех будет — так разом свиньи все передохли. А их две дюжины было. И он уж за ними глядел, как Странник ни за нами, ни за вами, прости мою душу грешную, не смотрит, — Ципр в сердцах сплюнул на пол, не обращая внимания на стоящего поодаль трактирщика.

Только сейчас Осси заметила, что мужичье потихонечку осмелело, оставило насиженные лавки и подобралось поближе.

Теперь они стояли, окружив стол полукругом — не очень близко, вроде чтоб и разговору не мешать, но и так, чтобы ни единого словечка из него не упустить. А то и поучаствовать, коль надо будет. Пока же стояли молча и угрюмо. Чувствовалось, что заботит их этот непорядок с погостом изрядно, и что на заезжую магичку с кольцом некромансера на пальце у них надежда большая и самая, что ни на есть, распоследняя.

– А давеча у Симо ра, — евоный дом, как раз, после Хромого — жена возьми да помри. Так на погост даже не пошел никто… Насилу он троих уболтал. Так и прикопали ее, без упокойной да без проводов — как безродную. А когда копали, марево появилось…

«Что за марево?» — Заинтересовалась Хода. Даже голову подняла.

– Что за марево? — Повторила только ей одной слышный вопрос Осси.

– Нехорошее какое-то. Чудно е. Вроде как теплый воздух парит, но только желтоватое оно… И тепла нет там никакого. От него стужей за пять шагов несет и землей сырой… В общем, зреет там что-то, и боюсь — скоро уже созреет…

«Я тоже боюсь! — Согласилась с бородачом Хода. — Если уже не поздно… Восемь дней все-таки прошло…»

– Уж больно оно силу набирает… И как, прям, к нам подбирается — сначала кладбище, потом Хромой, затем — Симор. А скоро и нас накроет…

Староста замолчал. Молчала и Осси. Молчали мужики. Только смотрели с надеждой — душ двадцать здоровых, в самом цвету и в самой своей силе мужиков ждали защиты у хрупкой девицы.

– Вот мы и подумали, — подытожил Ципр. — Как нам Гаст про вас, значит, рассказал, так и подумали, что может быть вы…

Староста опять вздохнул.

– Эх, кабы жив был этот… — бородач глазами указал на кольцо некромансера. — Он бы враз там разобрался. А так, выходит на вас только и надежа.

Мужики согласно закивали и заворчали.

– А мы уж вам заплатим за хлопоты. Это — как водится, — староста опять запустил руку в бороду. — В накладе не останетесь. И живите, сколько хотите тут. Хоть у Гаста, хоть у… — Ципр опять показал на кольцо. По всему было видно, что имя некромансера ему лишний раз называть не сильно хотелось. — Дом-то евоный цел-целехонек стоит. Только подправить чуток, и живите себе.

– А что, мужики? — Обернулся он к товарищам за поддержкой. — Поправим дом для госпожи? Враз ведь сладим!

Мужики закивали еще дружнее и заворчали еще одобрительнее: мол, поправим и сладим. По всему выходило, что Осси могла найти тут и кров, и стол, и вообще все, что душе угодно. Причем незадорого. Почти задаром.

Вот только задаром ли?

– А что, далеко кладбище-то? — Спросила она старосту.

– Да нет, какое там далеко… Сразу за деревней, подле церквы.

– Подле церквы, значит… — Осси кивнула и обратилась к Ходе:

«Ну, что скажешь?»

«Не знаю. Не очень понятно пока… Наверное, есть там что-то — не дураки же они, в самом деле. Но со слов особо, так, не поймешь. Посмотреть надо… Можно сходить да глянуть, что там такое у них завелось. А там видно будет. Уйти-то мы всегда успеем, — Хода помолчала, а потом добавила. — Наверное».

Умела она успокоить и обнадежить, что и говорить. Вселить оптимизм, так сказать, и внушить надежду.

– Ну, что ж, давайте сходим-глянем, — сказала Осси вслух.

Мужики сразу как-то попритихли. Цель, вроде как, была достигнута — поддержкой они заручились, — а вот идти на кладбище, да еще смотреть-глядеть им, по всему, хотелось не очень-то. И теперь они стояли, смотрели на Осси и угрюмо молчали.

Первым пришел в себя староста. Ему, впрочем, и по чину положено было первым быть.

– А что, госпожа, вам там помощь какая понадобится?

– Нет. Помощь мне не понадобится. Пока, по крайней мере. А вот если б меня туда кто проводил — это было бы славно.

– Проводить-то оно, конечно. Проводим, — кивнул Ципр и повернулся к мужикам.

– Я провожу, — из толпы протиснулся невысокого роста паренек. — Харла ном меня зовут. Я отведу.

– Ну, вот и славно — сказала Осси, отодвигая от себя сковородку, благо уже почти пустую, и, поднимаясь из-за стола.

– Светлая госпожа!

– Да? — Осси повернулась к старосте.

– Я, эта… — Ципр помялся. — Насчет денег. Во сколько нам труды ваши встанут? Вы только не подумайте… Мы соберем сколько надо…

– Не знаю пока, — Осси пожала плечами. — Надо сперва глянуть, что там у вас. Посмотреть, прикинуть… А когда ясно будет, тогда и договоримся. Идет?

– Идет, — вздохнул староста и кивнул народу, чтобы расступились.

Подцепив Ходу, и закинув за спину арбалет, Осси вместе с Харланом вышла на улицу.

Глава вторая

На дворе светило яркое солнышко и где-то в кронах деревьев весело и беззаботно щебетали птицы.

На крыльце дома напротив развалился огромный пушистый котяра неопределенного цвета. Наверное, когда-то он был снежно-белым, но это было явно давно, а теперь от старости и грязи масть его приобрела какой-то невразумительный мутно-бурый оттенок.

Как уже было сказано, котяра был огромным — не меньше полутора ардов[17] в длину, и это — если без хвоста. А если с ним, так и, наверное, все два. Лапы у него были, что ручищи у лесоруба, а под удар его круто загнутых когтей лучше было не соваться вовсе — исполосует и прибьет одним махом. На толстой шее этого чудовища поблескивал широкий ошейник в виде металлической цепи с острыми шипами вывернутыми наружу.

Нехотя приоткрыв узкую щель желтого глаза, он внимательно осмотрел леди Кай, но ничем не заинтересовавшись, лениво зевнул, продемонстрировав приличного размера клыки, и вновь погрузился в сладкую послеобеденную дрему.

Харлан шел не быстро, и Осси это, в принципе, устраивало вполне. Во-первых, потому что погода стояла просто замечательная, и солнышко пригревало душевно, а во-вторых, потому что можно было, наконец, осмотреться. Вчера, когда она вошла в деревню, был уже поздний вечер, а по местным меркам, так и вообще — ранняя ночь. К тому же тогда моросил мелкий дождичек, так что толком-то она ничего и не видела.

Деревня была не то чтобы богатая, но вполне зажиточная. Это — по крайней мере.

Дома были двухэтажными, без особых излишеств и вычурной архитектуры, но сложены были из одинаковых гладко отесанных камней и выглядели весьма добротно. Дорога тоже была добротной и мощеной, причем все камушки были подогнаны аккуратненько — один к одному, ни тебе трещинки, ни выбоины. Не хуже королевской была дорога, и идти по ней было одно удовольствие.

– А что, раньше ничего такого у вас тут не было? — обратилась Осси к своему провожатому.

– Неа, не было, — мальчишка был явно польщен, что такая важная госпожа заговорила с ним как с равным. — Никогда.

– Понятно… А что ж тогда некромансер тут делал?

– Некромансер? Да, ничего не делал… Жил себе и жил, вон за теми холмами, — Харлан махнул рукой в сторону гор. — Раз в месяц приезжал за провизией, потом уезжал. Я его и видел-то пару раз всего, человек — как человек. Нам он не мешал.

– А давно он помер?

– Да месяца три, наверное, как… — мальчишка нахмурил лоб. — Не помню точно. То ли по весне, то ли лето уже началось… Не помню. Это вам надо старосту спросить — у него в книге записано.

– В книге? — Удивилась Осси. — Это что же, он у вас и заместо священника?

– Ну да, а зачем нам священник? Мы же церкву сами построили. Сами и служим.

– Да? — Осси удивлялась все больше и больше. — А как же Апостолат? Обычно церкви они строят, они и служат…

– А зачем они нам? — Теперь пришла пора удивляться Харлану. — Им же денег платить надо. А за что? Мы же сами можем и без них…

– Да… Ничего себе, — покачала головой Осси. — Вот это я понимаю — хозяйский подход. Значит, они про вашу церковь и слыхать — не слыхали, и строить — не строили, и, наверное, не освящали?

– Нет, — гордо ответил паренек. — Мы сами все!

– Да? Ну ладно…

Осси помолчала.

– А как узнали, что некромансер помер?

– Ну, как… Раз в означенный день не приехал, другой… Вот Ципр и послал туда мужиков глянуть — как да что. Они робели сначала, а потом, что делать — поехали. А когда приехали туда, он уж и помер.

– И что, там его и похоронили?

– Зачем там, — обиделся парень. — Что ж мы нелюди что ли? На кладбище похоронили, все как положено.

– На кладбище, значит… — протянула Осси. — А оно у вас, что — тоже Апостолатом неосвященное?

– Да нет, — ответил парень. — Я же говорю — сами мы.

«В хорошее мы местечко попали, — присвистнула Хода. — Шли-шли и пришли вот…»

«Да уж!» — Согласилась Осси.

Деревня уже кончилась, а мощеная дорога продолжалась и дальше, изгибаясь небольшим мостком через быструю речушку и устремляясь к церкви, до которой оставалось всего ничего.

«Сорок девять, — подала голос Хода. — Еще один, — и можно праздновать».

«Что сорок девять?» — Не поняла Осси.

«С того самого момента как мы покинули наш любимый уютный домик на улице Весов, — Хода нарочито всхлипнула, — мы уже сорок девять раз перебирались через быстротекущую воду. Причем, большей частью это было за последние три дня. Так что, следующий мост будет для нас, можно сказать, юбилейным».

«Да? Ну, такое дело точно надо будет отпраздновать. Напомни только».

«Всенепременно».

Тем временем Осси с Харланом подошли к церкви.

Церковь была — как церковь, и стояла она, как ей и положено, на развилке. Левая дорога вела, как водится… в общем, куда-то она вела… А правая, в полном соответствии со всеми канонами и уложениями была проложена на кладбище. На погост и за Вуаль — в общем, в мир иной и всему живому напрочь чуждый.

Церковь же сама ничем не отличалась от всех остальных. Была она совершенно обычной, со всеми положенными ей атрибутами и деталями, и не знай Осси, не в жизнь бы и не догадалась, что стоит перед храмом несанкционированным и Апостолатом не освященным.

Дорога потихонечку втянулась в небольшую светлую рощицу с высокими стройными деревьями и ровной, будто под гребенку стриженой травой. Глядя на эту красоту, Осси подумала, что мужички-то в деревне, оказывается натуры насквозь романтические, коль скоро для места своего последнего упокоения выбрали уголок столь живописный.

Дорога лениво петляла меж деревьев, изгибаясь широкой каменной змеей, все вокруг было тихо-спокойно и ничто не нарушало послеполуденной идиллии. Все также мелькало сквозь негустую высокую листву солнышко, все также весело и беззаботно щебетали о чем-то своем птицы, а теперь вокруг еще и порхали бабочки самых разных размеров и расцветок. Выглядело все это очень мило, совершенно безопасно и беды ничто не предвещало.

В какой-то момент Осси даже пожалела, что ввязалась в эту историю и дала себя уговорить — не было тут, похоже, никакого вселенского зла и никакой угрозы всему живому и прогрессивному. Показалось, наверное, селянам, примерещилось… Мало ли, что на похоронах почудится… не самое, знаете ли, веселое занятие. А когда нервы напряжены до предела, да когда вокруг тебя психоз да слезы… Мало, что девица в обморок упала… Бывает и мужики здоровые да каленые не выдерживают.

А потом пошло-поехало… Как бусины на нитку нанизались все странности и непонятности. Что — вспомнили, да переврали, что — просто за уши притянули. В общем, похоже, не было тут ничего, а, значит — зазря прогулялись. Разве что — воздухом свежим подышали и на бабочек полюбовались, а то когда еще доведется.

Меж стволов показался просвет, и через несколько шагов деревья расступились, освобождая большую поляну. На ней, за привычной уже для этих мест каменной оградой в половину человеческого роста, расположилось местное кладбище.

Как и все в этих краях, оно было добротное и ухоженное. Ровные рядки аккуратных могилок. И над каждой — красивый отполированный то ли природой, то ли руками, но, так или иначе — с большой любовью, массивный камень. Все тут содержалось в образцовом порядке, и смиренный покой лесного погоста ничто не нарушало.

– Вот, мы пришли, — объявил проводник, будто без его объяснений леди Кай кладбище от пасеки в лесу не отличила бы никогда и нипочем.

– Да уж, вижу… — Осси остановилась и покрутила головой по сторонам.

Большое, однако, было кладбище. Для такой деревушки в два с небольшим десятка домов — даже слишком большое.

– А что, давно тут хороните? — Повернулась Осси к мальчику.

– Ага… давно. Лет триста. Может больше… Другого-то у нас нет.

– Триста лет? — Леди Кай удивилась. — А могилки-то все как новые.

– Так, эта… подправляют их.

Осси кивнула. Да уж, обстоятельные были тут жители. Всегда и во всем. Просто новая порода людей, жила в Каменном ключе.

– Мне как — вас тут подождать? Или с вами можно? — поинтересовался Харлан.

По всему было, что особо он не боится, а рядом с арбалетом и магией, так и вообще готов был демонстрировать чудеса храбрости.

Демонстрировать, правда, было не перед кем, потому как Осси ничего пока тут не видела и не чувствовала. И тем не менее…

Она с сомнением посмотрела на мальчишку, потом перевела взгляд на простирающееся за оградой кладбище. Все было тихо.

Очень тихо.

Смолкли птицы. Да и бабочки, которые надоедливыми лепестками кружили вокруг на протяжении недолгой дороги через рощу, тоже куда-то все запропали. Не слышно было ни стрекота кузнечиков, ни шороха ящериц по камням. А ведь, там где камни и солнце — всегда должны быть ящерки… Не было никаких других шумов и звуков, которые обычно издает живой лес или, там — поляна.

Кладбище, конечно, живой поляной можно было назвать только с очень большой натяжкой, но, тем не менее… Жизнь-то продолжается, а жучкам-паучкам и муравьям, вообще дела нет до того, закопан тут кто-то или еще пока нет.

В общем, такая гробовая, простите за каламбур, тишина была тут в середине леса несколько неуместна.

Других поводов для беспокойства, вроде, пока не было, но не говорить же мальчишке, что тишина, которая расплескалась тут вокруг, пугает и навевает не самые хорошие мысли. А потому Осси, напустив на себя вид важный и строгий, еще раз осмотрела кладбище и повернулась к своему веснушчатому провожатому:

– Не надо пока со мной. Я тут пройдусь — погляжу как да что, а ты меня пока вон там, подожди. В тенечке… — Осси махнула рукой в сторону опушки. — Если что — я кликну.

Мальчишка с серьезным видом кивнул.

– Если что — зовите. Я мигом.

– Договорились, — и Осси снова повернулась к кладбищу.

Нет, не показалось все-таки. Слишком уж тихо и безобидно тут было. Такое впечатление, что вся, даже самая глупая и бестолковая живность в этом лесу, старалась держаться от этой живописной полянки подальше. Обходя, облетая и обползая по большой-большой дуге. Только ветерок свободно и бесстрашно парил над кладбищем, слегка покачивая уже начинающей желтеть травой. А что — ветер? Ему бояться нечего. Поди, его поймай!

Каменный бордюр разбегался в две стороны от высокой полукруглой арки входа, охватывая кладбище широким кольцом. Камни были старые, местами поросшие мхом и видавшие уже много дождей и зим, но кладка сохранялась целой, а небольшие трещинки только добавляли мрачноватого колорита в это полотно солнечно-упокоенной идиллии.

Внутри, примерно посередине, очерченного каменной стеной пространства виднелась большая беседка, сложенная из тех же серых глыб и почти сплошь укрытая бурыми листьями вьюна.

Вокруг нее стояло несколько одинаковых скульптур в виде молящихся на коленях дев. Скульптуры эти были примерно человеческого роста, ослепительно белые и с такого не очень-то близкого расстояния выглядели весьма правдоподобно. Пока это было единственное, что несколько диссонировало со сложившимся у леди Кай представлением о культуре и быте жителей Каменного ключа. То ли жил тут когда-то у них великий умелец, то ли разорились селяне и заказали где-то скульптуры для своего мемориала, но, как бы то ни было, а сделаны они были здорово. Тоску и печаль нагоняли жуткую, пробирали, так сказать, вызывая к жизни толпы мурашек, а заодно и напоминали лишний раз, где, собственно говоря, находишься. Хотя и без них, на парк развлечений это было похоже не очень.

Посреди беседки расположился внушительных размеров каменный стол, за которым, наверное, без особых усилий и неудобств смогли бы усесться почти все жители Каменного ключа, приди им такое желание в голову. По всему, желание это время от времени приходило, и именно тут заканчивалась скорбная процедура похорон, а иногда собирались родственники и соседи, пришедшие навестить своих мертвых.

И над всем этим пограничным между двумя мирами великолепием и спокойствием висела совершенно невыносимая и давящая тишина. Даже ветер устал перебирать могильную траву и умчал к местам более веселым и радостным.

Внешний, наружный осмотр кладбища ничего больше дать не мог. Все, что можно было, Осси уже осмотрела, благо и рассматривать тут особо нечего было. Первое, так сказать, впечатление сложилось. Не самое лучшее, но и не очень пока пугающее.

Что-то тут, без сомнения, было. Что-то, от чего все живое старалось держаться подальше, хотя никак оно себя пока не проявляло.

«Я думаю, — можно войти», — похоже, что Хода оценила уровень опасности примерно также и к выводам пришла очень схожим.

– Да я вот все жду — может у тебя, что подходящее к случаю имеется из какого-нибудь древнего пророчества, — улыбнулась Осси. — Может, не все еще сбылось-свершилось. Может, осталось еще чего…

«Забудь про пророчества — хватит их с нас! И не преувеличивай, пожалуйста, свою роль в истории, — отозвался Страж. — Не каждый, знаешь ли, шаг твой в историю вписан».

– Ну, это никогда не поздно — поправить и дописать-то. Было бы, как говорится желание, — Осси развела руками. — Хотя… все равно ведь переврут все…

«Непременно переврут, — согласилась Хода. — Я же первая и перевру. Дай только волю. Выставлю себя умной и находящей выход из любой, даже самой сложной ситуации. А тебе отведу роль персонажа второстепенного, несуразного, местами даже нелепого и произносящего одни только благоглупости».

– Ну, другого я от тебя и не ожидала, — вздохнула леди Кай, и не спеша, словно продолжая прерванную лесную прогулку, двинулась вперед по дороге к арке входных ворот.

Собственно говоря, ворот никаких не было, ибо кому вообще придет в голову запирать покойников — обычно они с кладбища просто так не разбегаются, а уж если разупокоились, то никакие ворота их все равно не удержат. Была просто арка над входом, сложенная из традиционных уже камней и красиво, будто специально увитая плющом. Нижние ее части были укутаны бурым мхом, который старательно год за годом пытался подчинить себе холодный камень. Пока это удавалось ему не очень, но впереди была вечность.

По ту сторону арки никаких драматических событий не произошло и никаких новых ощущений у Осси не появилось. Только осознание того, что теперь она находилась внутри ограды и, соответственно, внутри потенциальной проблемы. Ничего больше, и ничего кроме этого.

А этого было маловато.

Во всяком случае, хоть и не большой, но все же путь леди Кай уже проделала. Вложила, так сказать, уже в это дело часть себя. Не всю конечно, но все-таки… Так что теперь она просто жаждала изменений. Либо объяснений, почему и отчего этих изменений нет, и когда они, собственно, ожидаются.

Пока же Осси просто брела по аллее, глазея по сторонам, и, изо всех сил прислушиваясь к своим ощущениям. Ощущения спали. А по сторонам тянулись аккуратные и очень похожие друг на друга могилки, отличающиеся большей частью лишь именами и датами, выбитыми на могильных камнях.

Харлан был прав — кладбищу этому было никак не меньше трехсот лет. Это — если на вскидку. А если походить да посмотреть на даты повнимательнее, то, наверное, и поболее. Впрочем, роли особой это не играло, и представляло для леди Кай интерес больше академический.

Хотя, если посмотреть на это с другой стороны…

С другой стороны это означало, что закапывали умерших здесь уже почти что три сотни лет, и никаких проблем при этом не возникало… До недавнего времени. И это, не смотря на то, что кладбище было, строго говоря, стихийным, самодеятельным и Апостолатом не освященным. А зря, в общем-то.

При всем своем достаточно скептическом отношении к различным и порой весьма вольным трактовкам святого учения, — причем трактовки эти, как правило, бывали в пользу самого трактующего — Осси была согласна, что с миром мертвых шутки плохи, и заканчиваются они порой очень грустно. А посему магические экзорцизмы, которые со всем старанием проводил Апостолат в местах упокоений, и которые рядовые обыватели называли, кто — освящение, а кто — очищение, лишними она вовсе не считала. А как раз даже наоборот.

В местах, где собиралось слишком много мертвых — будь то кладбище или поле недавнего боя, — и без того тонкая грань между миром живых и миром мертвых становилась совсем уже призрачной и эфемерной. Прорвать ее в таком месте можно было даже случайно, и совсем не того желая. А уж если расстараться да приложить знания и умения… Последствия бывали просто катастрофическими.

Причем, Вуаль рвалась одинаково легко как с этой, так и с той стороны, поэтому предсказать, что может произойти в том или ином случае бывало очень сложно, а иногда и просто невозможно. Освящение, конечно, эту проблему полностью не решало, да и решить не могло, но было той дополнительной силой, которая подпитывала Вуаль и порой удерживала ее от разрыва.

В месте же, где сейчас оказалась леди Кай, такой дополнительной защиты не существовало, и это притом, что, учитывая почтенный возраст самого кладбища, энергетика тут скопилась явно не малая. И не самая добрая и невинная, заметьте, энергетика. Оставалось только удивляться, что прорыв не произошел давным-давно…

Впрочем… Тут Осси вспомнила про некромансера, который долгие годы обретался здесь неподалеку. Наверняка же не случайно выбрал себе это место Белый. Знал он все, и чувствовал он эту энергетику. Ею кормился и подпитывался. Лучшего места себе, небось, и пожелать не мог. А значит, тут и черпал он свои силы, тщательно оберегая источник от прорыва. Спускал, так сказать, пар, не давая котлу взорваться…

А потом его не стало…

«Не стало его, между прочим, давно уже. Три с лишним месяца уже как не стало, а проблемы начались только что», — возразила Хода.

– Ну и что с того? Нужно было какое-то время, чтобы сила накопилась и достигла определенного предела.

Хода хмыкнула.

«Не знаю… И не думаю… У меня, честно говоря, на этот счет несколько другая теория».

– Какая же?

Осси дошла до центральной площадки. В разные стороны от беседки лучами расходились неширокие мощеные аллеи, делящие кладбище на сектора. Тишь и покой. Можно сказать — благодать, если только такое слово подходит к этому месту.

«Чем плутать дальше в поисках неизвестно чего, давай лучше сядем и подумаем», — предложила Хода.

– И то правда, — согласилась Осси. — Давай посидим, — с этими словами она поднялась по небольшим ступенькам в беседку и присела на широкую каменную скамью.

– Так что у тебя за теория?

«Ну, в общем-то, до какой-то степени это примерно то же самое, — начала Хода. — Я согласна с тем, что что-то не очень хорошее много лет копилось тут в поисках выхода. Сначала это было медленно и помалу, а чем дальше, тем, как водится, больше и быстрее. Согласна с тем, что некромансер тут обосновался далеко не случайно — слишком уж местечко для него сладкое — бери силу, да черпай полными горстями. Согласна и с тем, что он ее до поры — до времени сдерживал, именно тем, что забирал излишки и не давал перехлестнуть через край…»

– Так в чем же мы расходимся? — Не выдержала Осси. — Пока ты мне нового ничего не сказала.

«Сейчас скажу. Потерпи, — усмехнулась Хода. — Терпение это — добродетель. А, учитывая, что с добродетелью у тебя вообще — не очень, то обрети хотя бы немного и хотя бы такую».

– Ну! — Нахмурилась Осси.

Хода сделала вид, что этого не заметила и продолжила:

«Так вот, я думаю, что когда некромансер умер, а наши умники принесли его сюда и похоронили, то они, скорее всего, оставили ему кольцо. Уверена, что побоялись они эту штуковину трогать. Даже если кому очень интересно было, все одно побоялись…»

– Скорее всего. И что?..

«Я думаю… — Хода вздохнула. — Я думаю, что не только смерть некромансера и то, что он перестал, как ты выразилась — «спускать пар», привела к тому, что здесь что-то завелось. Я думаю, что когда они закопали здесь кольцо вместе с всунутым в него некромансером…»

– Ничего себе метафора, — улыбнулась Осси.

«Метафора, — как метафора…. Неважно. Сути это не меняет. Для нашей, а точнее — для их ситуации, важнее, что на неосвященном кладбище оказался не столько труп некромансера, сколько его кольцо, которое, оставшись без сдерживающего фактора в лице своего хозяина, принялось старательно разрушать грань между миром живых и миром мертвых. Собственно говоря, оно просто неуправляемо выполняло свое основное предназначение. В меру своих энергетических возможностей, конечно».

– Да, — согласилась Осси. — В этом есть смысл. Возможно, так оно и было. То есть кладбище это разупокоилось бы со временем, наверное, и само по себе, но бесхозное кольцо этому сильно поспособствовало.

Осси положила руки на стол и в задумчивости принялась крутить перстень с серебристым черепом.

«Вот видишь, — Хода усмехнулась. — У тебя уже и замашки некромансерские появляются. И, вообще, мне кажется, что деяния твои скоро станут такими светлыми, что тебя начнут величать Белой».

Леди Кай скривилась, но кольцо в покое оставила.

– Так, что же мы имеем и, что можем сделать? — Вопрос был адресован не столько Ходе, сколько самой себе.

– Что Мы Можем Сделать? — Раздельно, по словам повторила леди Кай. — Во-первых, надо быстро убрать отсюда это клятое кольцо… Как ты думаешь, это остановит процесс?

«Вряд ли… Хотя, наверное, немного замедлит. Сам процесс рождения этой силы стал, наверное, уже неуправляемым. Ни нами, ни даже ею самой. Процесс, как говорится, пошел…»

– Ладно, замедлит — и то неплохо. Значит, — быстро находим и быстро убираем отсюда кольцо! Что еще?

«Да, наверное, ничего, — после недолгих размышлений ответила Хода. — Убираем кольцо и разбираемся с тем, что тут нарождается. Больше тут, мне кажется, ничего не сделать… Впрочем, есть другой вариант. Даже получше: убираем кольцо и убираемся отсюда сами».

Некоторое время Осси сидела молча и тупо барабанила пальцами по белому камню столешницы.

– Значит так, пока у нас есть время… Кстати, а почему у нас есть время? Почему ничего не происходит?

«Я думаю, что сейчас оно просто спит. Спит и копит силы».

– Спит? Ты хочешь сказать, что раз любое действие это — трата сил, то сейчас оно их впрок запасает?

«Думаю — так», — признала Хода.

– И судя по тому, как долго оно это делает…

«Судя по этому — последний, и он же — самый решительный бой не за горами!»

– Отлично! — Осси в раздражении ударила кулаком по каменной плите стола. — Просто замечательно! То есть, представление начнется вот-вот, а мы к нему не готовы. Причем, совершенно не готовы… И времени у нас, скорее всего, нет.

Осси вскочила на ноги.

– Пошли искать кольцо!

«Позовем мальчика? Пусть укажет могилу, если знает, конечно…»

– Нет, — решительно отвергла ее предложение Осси. — Нет у нас времени на хождения туда-сюда и на выяснения… Похоже, что его вообще уже нет.

Она вытащила из кармана компас-индикатор и принялась откручивать крышку.

– Когда вернемся, закажу в мастерской нормальную, — буркнула девушка. — Сил больше нет никаких, столько крутить.

«Ты вернись сначала, — проворчала Хода. — А там, что хочешь, заказывай — хоть крышку, хоть две!»

Через пять полных оборотов и не раньше, крышка была, наконец, откручена, и Осси уставилась в стекло. Хода вывернулась у нее на руке каким-то совершенно невероятным образом и тоже свое право на обзор получила.

– Либо это — оно, — Осси ткнула пальцем в яркое пятнышко совсем рядом с центром. — Либо вся наша теория — полный бред.

С этими словами девушка решительно зашагала прямо через могилы, время от времени останавливаясь и сверяясь с положением красной искорки на стекле индикатора. Покружив немного меж аккуратными могильными холмиками, она добралась почти до дальней границы кладбища, и в этот самый момент время, до этого снулое и разморенное в теплых лучах яркого солнышка, вдруг очнулось и вскачь понеслось нагонять упущенное.

Два события на тихом лесном кладбище произошли почти одновременно.

Точки на стекле, изображающие саму леди Осси и искомый артефакт, то есть, говоря попросту — кольцо, слились в одну, что означало, что девушка нашла, наконец, ту могилу, которая была ей нужна. И в этот же миг откуда-то снизу послышался медленно нарастающий гул, затем что-то громыхнуло, а земля резко дрогнула и ушла у леди Кай из-под ног.

От сильного и неожиданного удара Осси опрокинулась навзничь, прямо на холодный могильный камень, тот самый, к которому она так стремилась, и довольно-таки чувствительно приложилась к нему головой.

Подземный удар был неслабый и не локальный. Во всяком случае, птиц, которые в этих краях ни петь, ни щебетать, ни в какую не желали, просто стряхнуло с деревьев, окружавших поляну. Поднявшись серой пернатой тучей в воздух, и продолжая, что характерно, хранить абсолютное молчание, они теперь без единого звука изо всех сил уносили свои ноги от этого неспокойно места, резко ударяя крыльями по волнующемуся от непрекращающихся ударов воздуху.

А удары следовали один за другим, как будто на не очень большой глубине беспокойно ворочалось что-то недоброе. Земля ходила ходуном, а могилы покачивались, будто плоты на волнах. От резкого изгиба поверхности, лопнула тщательно подогнанная брусчатка аллеи, брызнув во все стороны камнями из которых она была сложена. На раскачивающуюся, как поверхность моря во время шторма землю посыпался густой каменный дождь.

Один из этих булыжников угодил Осси в ногу чуть пониже колена, заставив леди Кай вспомнить и употребить выражения даме не совсем подобающие. Тем не менее, это принесло заметное облегчение, и, хотя боль не утихла, но чувство злости и досады прошло почти сразу.

После десяти-двенадцати мощнейших, следовавших один за другим подземных ударов, волнение почвы постепенно пошло на убыль и вскоре, рассыпавшись мелкой дрожью, угасло совсем.

Опять наступила тишина.

Как пришло, так и ушло. Но мирное сельское кладбище изменилось почти до неузнаваемости.

Гладкая ровная поляна была теперь, будто отвратительными наростами, покрыта уродливыми буграми разной высоты и размеров. То тут, то там из земли торчали треснувшие могильные плиты, словно кладбище щерилось в высокое небо пеньками обломанных зубов. Из некоторых вывернутых наружу могил лениво и нехотя поднимался, заворачиваясь рваными клубами бледно-желтый туман. Было его, впрочем, пока не очень много и снова поднявшийся ветерок пока легко с ним справлялся. Туман этот, тем не менее, выглядел премерзко и чувства вызывал самые, что ни на есть гадостные.

Само кладбище не только не выглядело больше ухоженным, но и постарело за несколько мгновений изрядно. Сейчас оно казалось древним и давно брошенным, будто за то недолгое время, пока сотрясалась от могучих ударов земля, над ним промчалось не меньше пяти веков. Могильные камни были покрыты густой паутиной глубоких трещин, края их выкрошились и местами осыпались. На многих надгробиях появились бурые наросты мохнатого мха. Беседка, которую только что покинула леди Кай, стояла теперь полуобвалившейся — часть ее колонн рухнула и валялась поодаль в виде бесформенных каменных глыб, крыша сильно кренилась на одну сторону, а большой мраморный стол треснул пополам. От окружающих беседку белых скульптур, поразивших леди Кай своей реалистичностью, остались только разбитые постаменты, ничем более прежнюю красоту не напоминающие.

То ли виной всему был желтый туман, то ли было что-то еще глазу невидимое, но сомнений не было — только что здесь была применена неизвестная ни леди Кай, ни, насколько она понимала, никому другому, включая адептов Лэшш, магия. Очень действенная и эффектная, надо сказать.

Рассматривая разом постаревший погост, Осси вздрогнула:

– Как я выгляжу?

«Так же, как раньше, — успокоила ее Хода. — Тебя это не коснулось. Похоже, что это только на пейзаж подействовало».

Осси облегченно вздохнула:

– Пресветлый Странник. Не хотелось бы вот так взять и разом состариться лет на пятьсот.

«Да, уж, — усмехнулась Хода. — Было бы обидно так бессмысленно пропустить столько всего интересного и с размаху окунуться в морщинистую старость».

Клубы тумана продолжали облизывать землю, слишком близко, впрочем, не подбираясь и враждебных намерений пока не выказывая. Потянуло холодом. Температура, казалось, стремительно падала, и это, невзирая на палящее почти в самом зените солнце.

Ко всему, в груди неведомо откуда появилось предощущение незапланированной смерти. Оно росло, крепло и вскорости выродилось в глухую тоску, медленно поднимающуюся и захлестывающую сознание волной тяжелой и мутной депрессии.

Леди Кай махнула головой, отгоняя наваждение, и попыталась подняться с влажной могильной земли. Получилось это не сразу. Наконец, с большим трудом она смогла все же выпрямиться, сразу же, впрочем, охнув от боли и припав на левую ногу. К сожалению, использованные ругательства обладали слишком малой целительной силой, и тут нужно было что-то более действенное.

«Я займусь этим, а ты — не теряй время», — Хода соскользнула с руки на землю и принялась взбираться на ногу, блокируя боль. Мощью целителя она, конечно, не обладала, но кое-что все же умела.

Послушавшись ее совета, Осси, постаралась не обращать внимания на подламывающуюся ногу и резкую боль и повернулась к большой серой плите с неровными краями, которая глубоко утопала в невысоком холмике.

«Зиннес Лерд», и ниже дата — «1655», — вот и все, что осталось от еще одного врага Ордена. Мирская слава проходит быстро, остается лишь тлен и память.

Память, впрочем, тоже скоро проходит…

– Странно, — удивилась Осси. — Либо это не та могила… Тут выбито — тысяча шестьсот пятьдесят пятый… Это — десять лет назад. А про того, вроде как, говорили, что этой весной…

«Ошиблись, может, — предположила Хода. — Когда надпись выбивали. Взяли и вместо шестерки — пятерку маханули. Выпимши были, а, может, отвлекло что… Да, и какая разница — имя-то то же. И индикатор, опять же, сюда кажет… Копай уже, давай».

– И то, верно, — согласилась Осси. — Сейчас все узнаем.

Плита была здоровая, массивная, и о том, чтобы не то что убрать, а просто даже приподнять ее, нечего было и думать. Осси, впрочем, и не собиралась. Ни думать, ни приподнимать.

Прошептав под нос простенькое, но действенное заклинание леди Кай не церемонясь и ни сколько не заботясь о сохранности, просто движением руки отшвырнула ее в сторону. Толстенная плита, стремительно описав в воздухе пологую кривую, с грохотом рухнула на чью-то могилу и раскололась на несколько здоровых кусков.

– Прошу прощения, — пробормотала Осси и принялась за землю.

Благодарение Страннику, земля была мягкой и податливой. Осси расшвыривала ее, даже не думая об экономии сил — сейчас самым главным было поскорее достать кольцо, разрушающее тонкую грань между двумя действительностями. Огромные комья влажной земли поднимались в воздух и, зависнув на миг, разлетались вовсе стороны, засыпая все вокруг.

Скосив глаза вниз, Осси увидела Ходу, которая, обвившись вокруг голени, пульсировала, медленно меняя свой цвет от пронзительно-голубого до темно-синего и обратно. Что она при этом делала, Осси понимала не совсем, но боль отступала с каждым таким циклом все дальше.

Воздух же становился ощутимо холоднее, и теперь при каждом выдохе изо рта вырывалось маленькое облачко пара, которое тут же растворялось в мутных пластах тумана. Глубоко внутри росла горькая тоска, не обращая никакого внимания ни на усилия воли, пытающейся сдержать беспричинную грусть, ни на трудотерапию, которая лечит все на свете душевные недуги.

Осси вернулась к прерванному занятию, резко взвинтив темп и увеличив, соответственно, нагрузку, чтобы заполняющая тело усталость не оставила места для нарождающегося отчаяния.

Земля летела во все стороны не переставая, будто из углубляющейся прямо на глазах могилы вдруг забил земляной фонтан, и почти сразу же титанические усилия были вознаграждены. На дне образовавшейся ямы показалась потемневшая от сырости крышка гроба.

– Отлично!

«Я тоже все, — доложила Хода. — Все, что смогла — сделала. Остальное потом сама долечишь».

Осси ничего не ответила и спрыгнула вниз.

Доски, даже крепкие и толстые были для Гасителя, что клуб дыма, хотя вблизи непонятного, но очень зловещего желтого тумана, такое сравнение было, наверное, не самым уместным. Тем не менее, клинок рассек влажную древесину безо всякого усилия и напряжения. Сунув меч за пояс, Осси принялась руками отдирать доски, расширяя образовавшуюся дыру.

Занозив и основательно окровавив ладони, Осси все же довольно быстро разворотила искромсанную мечом крышку гроба, и в нос ударил жуткий запах разложения и гниющей плоти.

Лик смерти был отвратителен. Закутанная в черный саван фигура еще во многом сохранила человеческие черты, а оттого ее изуродованный облик был страшен.

Тело некромансера выглядело растекшимся, словно оплывшая свеча. Наверное, виной тому было то, что внутренние органы мертвеца уже были разрушены временем и поселившимися там паразитами. Оттого тело, лишенное внутреннего наполнения обмякло и расползлось, сдерживаемое лишь тугими полосами материи цвета ночи, в которую было завернуто. Сам саван, некогда богатый и дорогой был обильно пропитан зеленоватой трупной жидкостью, сочащейся сквозь кожу мертвеца, и основательно изъеден плесенью.

Но страшнее всего выглядело неприкрытое саваном лицо Мастера Лерда. Мягкие ткани лица были наполовину разрушены, выставляя напоказ кости черепа и обнажив мутно-желтый хрящ носа. В одной из язв под свисающим лоскутом кожи лениво пировали жирные опарыши. Медленно копошась, они периодически вываливались наружу, застревая в клочьях волос. Пепельно-серые высохшие и потрескавшиеся губы покойника окаймляла плотная темно-красная полоса, а на лбу вздувался огромный гнилостный пузырь, который вот-вот должен был прорваться. Тусклая пергаментная кожа лица блестела выступившей влагой, будто капельками пота.

Весь человеческий облик старика был уже почти уничтожен черной душой мира.

Но хуже всего был запах. Закупоренный и законсервированный на глубине двух ардов под землей он копился и бродил в замкнутом пространстве мертвецкого сундука, а, теперь вырвавшись, наконец, на свободу, просто валил с ног.

Превозмогая накатывающую волнами тошноту, леди Кай нагнулась к трупу и принялась распутывать саван, стараясь не обращать внимание на скатывающихся вниз опарышей. Получалось не очень.

Наконец, размотав расползающуюся прямо в руках тряпку, она увидела сложенные на груди руки некромансера.

Снова качнулась земля под ногами, и Осси еле удержалась, чтобы не упасть прямо на мертвеца — в гроб, у которого уже был свой хозяин, и в котором второе место было проектом не предусмотрено.

Откуда-то снизу послышался глухой нарастающий рокот. Он звучал все громче, пока не достиг своего максимума, а затем стих также внезапно, как и появился. И тут же последовал еще один удар — вдвое сильнее прежнего.

– Пора выбираться отсюда, — сказала Осси.

«Я только за, — отозвалась Хода. — Мне тут вообще не очень нравится».

Кольцо было на месте. Нисколько не потускневшее и не постаревшее, оно плотно сидело на безымянном пальце правой руки мертвеца, и даже умудрялось слегка поблескивать в редких заблудившихся лучиках солнца, пробившихся на дно ямы сквозь кисею тумана.

В отличие от кольца Осси, а точнее — бывшего кольца уже покинувшего этот мир некромансера Линна, которое имело печать в виде человеческого черепа, в точности повторяющего своего чуть большего собрата, венчающего посох, перстень Лерда был украшен черепом кошки.

Череп этот был выполнен также безукоризненно до самых последних мелочей, включая торчащие из приоткрытой пасти острые загнутые клыки. Вертикальные полоски желтых зрачков были сделаны из темно-синего пятнистого сапфира и, казалось, что пристальный немигающий взгляд их сулит немалую беду и обладает какой-то гипнотической силой.

В остальном же, перстень целиком и полностью походил на кольцо, сидевшее на руке интессы. Такая же филигранная работа, то же плетение обода, тот же не очень понятный материал, из которого он был отлит. По всему, сделаны они были одним и тем же мастером и в одно время.

Все это Осси отметила совершенно машинально. Особо рассматривать украшение в таких экстремальных условиях, да еще в непосредственной близости от его столь вкуснопахнущего хозяина, как-то не очень хотелось и не моглось. А посему Осси просто сорвала кольцо с пальца мертвеца, засунула его поглубже в карман и устремилась наверх. Из могилы — к свету, так сказать.

Вылезать из глубокой ямы было не в пример сложнее, чем спрыгнуть в нее. К тому же земля продолжала ходить ходуном, наверное, специально для того, чтобы максимально усложнить карабканье по влажной глиняной стене. Так что подъем этот, вряд ли, можно было назвать эффектным и красивым, но когда Осси вывозившись в глине, как последняя чушка, перевалилась через край и откатилась в сторону от темного провала развороченной могилы, ей было на это глубоко плевать.

Подземные удары почти сразу же прекратились, но земля, на которой лежала леди Кай все еще мелко дрожала, непрерывно вибрируя. Это не доставляло никакого удовольствия, да и хорошего, скорей всего, ничего не сулило. Редко когда хорошие и радостные события в нашей жизни предваряются безумной дрожью земной поверхности.

Так и на этот раз — не успела леди Кай подняться на ноги, как в окружающем ее мире начались метаморфозы, и, естественно, они не были ни радостными, ни приятными.

Земля на кладбище будто вскипела, забурлила и задышала. А потом из нее поперло… Осси даже не поняла поначалу, что произошло. Видела только, как зашевелились комья глины под ногами, как рассыпались они в стороны, выпуская из темных глубин смрадную и копошащуюся массу. В мгновение ока смиренное кладбище, которое, впрочем, уже, похоже, перестало быть смиренным и упокоенным, захлестнули полчища бегущих из под земли гадов.

Черви, тоненькие пятнистые змейки, отвратного вида многоножки, одно прикосновение к которым вызывает остановку дыхания и долгий паралич, крысы и сотни других столь же мерзких и гадостных созданий рвались к солнцу, которого обычно старательно избегали. Через несколько мгновений ноги леди Кай уже по щиколотку утопали в копошащихся червях, а проносящаяся мимо огромная и седая от старости крыса попыталась на бегу отхватить кусок голенища. Ловко увернувшись от другого ботинка, метившего ей прямо в голову, она метнулась дальше, волоча за собой жирный бледно-розовый хвост, поросший редкой щетиной, и мигом скрылась между могил в клубе желтого тумана.

А мерзость все лезла и лезла, и конца ей не было. Что-то до смерти напугало подземных жителей. Что-то такое, что заставило их прервать свое нескончаемое кладбищенское пиршество и искать спасения на поверхности — в среде для них чуждой, враждебной и незнакомой.

Это что-то шло за падальщиками по пятам и через несколько мгновений явило миру свой лик. Точнее — многие лики. Тысячи.

– Ну, вот и началось, — сказала Осси, глядя, как из разбитых могил всплывают бурые неясные тени мертвецов. — Не успели мы…

Отступившая было тоска вернулась и захлестнула сознание одним махом, рождая невыносимую душевную боль и пригибая к земле. Хотелось только одного — упасть, спрятать лицо, вогнав его в холодную, пахнущую червями глину, а потом измолотить, разбивая в кровь кулаки, эту клятую землю и катиться по ней, размазывая по лицу горькие слезы утраты. И выть, выть во весь голос, раздирая одежду и вырывая с корнем волосы…

А когда их не останется, выдавить глаза, которые так долго смотрели на этот сияющий ослепительными красками мир, но не желали видеть, как он безобразен и печален… А потом, когда цвета, наконец, померкнут, погрузиться в вечно-серое одиночество и слиться с ним, растворившись в бесконечном холоде ночи.

Из оцепенения ее вырвала Хода. Почувствовав, что с Осси творится что-то недоброе, и, что она вот-вот грохнется наземь то ли в беспамятстве, то ли еще в чем похуже, Хода недолго думая, нанесла по своей хозяйке превентивный ментальный удар средней силы.

Немного, правда, не подрассчитала и перестаралась, так что леди Кай снова оказалась на земле среди червей. Зато всю дурь из головы выдуло разом, и никаких поползновений к катанию по земле и размазыванию соплей она больше не выказывала.

Напротив, обозленная уже до крайнего предела, а теперь еще и на себя и, конечно же, на Ходу, леди Кай была настроена очень решительно и бескомпромиссно. Для горя и тоски места в ее сердце больше не осталось.

А тени все продолжали подниматься из могил. Молчаливые, безликие, словно смерть, и такие же неумолимые. Это были именно тени, а не призраки, с которыми леди Кай приходилось встречаться уже не раз. Такого врага Осси видела впервые.

Сотканные из чего-то неведомого, будто какая-то лихая сила взяла и просто выдавила свет из части принадлежащего ему пространства, они пугающе были похожи на людей. Как люди они и двигались. Может только самую чуточку плавнее, будто перетекали из одного состояния в другое.

Они поднимались каждая из своей могилы. Кто-то начал раньше и преуспел в этом больше — показавшись из земли уже почти по пояс. Кто-то — то ли запозднился, то ли хозяин-мертвец был закопан поглубже, а, может, земля была в этом месте иной, но некоторые из темных гостей еще только начинали высовывать из земли свои головы.

Ни глаз, ни лиц у них не было — просто сгусток несвета. Были они частично прозрачны — видно было сквозь них, как сквозь слегка закопченное стекло. Причем прозрачность эта плыла по мере их движений, будто были они не совсем однородными.

«Красавцы, — одним только словом и прокомментировала появление новых гостей Хода. — Лучше и дальше бы червяки лезли».

А с червяками тем временем происходили метаморфозы совершенно удивительные. Да и не только с ними, а и со всем, что уже успело выползти наружу и теперь копошилось под ногами бурым живым ковром.

Все живое, что оказывалось в пределах досягаемости восходящих теней, тут же без мучений и страданий, без всяких там агоний и конвульсий становилось абсолютно и безвозвратно неживым. Червяки, змеи и прочие ползающие при соприкосновении с тенью тут же высыхали, обращаясь мертвыми палочками-веточками. То же произошло прямо на глазах у Осси и с крысой — не той наглой, пытавшейся походя отъесть кусок дорогого ботинка, — а другой, но сути это нисколько не меняло… Одно касание, один миг и зазевавшаяся тварь превратилась в комок высохшей шерсти, еще более мерзкий, чем до этого.

Иными словами, тесный и близкий контакт с такого рода тенями был крайне не желателен, и исключался полностью ради собственного здоровья и всеобщего блага. И можно было быть абсолютно, на сто процентов уверенной, что едва только тени эти выберутся из земли полностью и обретут свободу, к которой они так стремились, как тут же значительная, если не большая часть их ломанется прямо к Осси в надежде такой контакт установить. Хорошо, если не все. И хорошо, если им будет на что отвлечься.

А это означало, что ждать особо нечего и надо либо бросаться со всех ног догонять ту первую наглую крысу, причем, с тем, непременно, чтобы ее обогнать и оказаться как можно скорее и как можно дальше от этого не самого благополучного теперь клочка леса, либо… Либо был и второй путь — надо было стиснуть зубы и навязать теням бой.

Причем такой, который быстро их заставит пожалеть о том, что они так бездумно и опрометчиво полезли вверх к солнцу, куда их, в общем-то, никто и не звал, вместо, значит того, чтобы забиться как можно глубже под землю и сидеть там тихо и долго. А лучше — вечно.

У обоих вариантов были, как водится, и плюсы и минусы и оставалось только быстро понять, чьи минусы хуже.

Памятуя, свою недавнюю схватку с глазастыми шарами, которые также точно перли из камней на волю, с той лишь разницей, что вылезали они не из земли, а из стен, Осси не стала дожидаться, пока ее новые гости обретут небывалую подвижность. Наученная горьким опытом она поспешила подготовиться к упреждающему удару.

Теней было так много, что нечего было даже и думать о том, чтобы порубать их поодиночке, размахивая мечом направо и налево, или сжечь огненными шарами одну за другой. Серебром из арбалета такую свору тоже было не утыкать. Чтобы понять это, не надо было проводить ни спиритических сеансов, ни ходить в душный от тлеющих в полумраке благовоний салон к бабке-гадалке. Проблему надо было решать радикально и, по возможности, разом.

Лучше всего здесь, наверное, подошла бы Новая Благодать, но оба кристалла уже были использованы в борьбе с дальними родственниками этих теней — призраками Всадников. Тогда это казалось очень разумным и вполне оправданным. Хотя теперь Осси Кай уже жалела о том, что не сберегла хотя бы один из нежно-розовых кристаллов для этих тихих и не очень приятных красавцев. Но кто же тогда знал, что у истории будет продолжение… Да еще — такое веселое.

Как говорится, что сделано — то сделано, а посему решение надо было искать другое, и, желательно, чтобы не менее эффективное. Быстро перебрав в уме все доступные варианты, леди Кай остановилась на одном, довольно-таки неожиданном, но вполне могущим привести к успеху. Во всяком случае, попытаться стоило.

Интесса замерла в неподвижности, склонив голову на сжатые перед лицом кулаки и полуприкрыв веки, чтобы ничто вокруг ее не отвлекло. Она стояла, будто в благочестивой молитве, отрешенная от всего, и лишь губы ее едва заметно шевелились, старательно проговаривая заклинание. Одно за другим нанизывались бессмысленные для непосвященного слова и звуки на воображаемую нить. Точнее — на струну.

Формула заклинания была короткой и когда леди Кай снова открыла глаза, мир вокруг почти не изменился. Лишь немного подросли ближайшие к ней тени, еще чуть-чуть выдвинувшись из земли, да в яме под ногами тоже заклубился бурый сгусток. По всему видно, тень, или что там это было, Зиннеса Лерда — мирно почившего некромансера — тоже решила присоединиться к своим сестрам и братьям. Их полку, что называется, прибыло, и оставалось лишь надеяться, что тень бывшего некромансера не превосходит других по своим боевым качествам.

Впрочем, это сейчас уже было неважно.

Леди Кай резко развела руки, и в тот же миг воистину гробовую тишину кладбища нарушил пронзительный звук. Будто зазвенела в воздухе невидимая глазу тонкая серебряная струна, родив к жизни одну единственную ноту. Тихая, едва различимая, и совершенно на первый взгляд безобидная она надолго повисла над развороченными могилами деревенского кладбища, уносясь вдаль к поросшим мхом старым камням ограды, и дальше — к лесу.

А потом струна лопнула.

И звук на миг стал видимым, затмив собой свет и задув тень. Будто волна чудовищного по своей силе взрыва метнулась от Осси вовне, пытаясь пожрать отданную ей на растерзание полусферу доступного мира. Всего миг длилось это действо, но этого было достаточно, чтобы, как и ожидала леди Кай, разорвать непрочные связи внутри мерзких теней и разметать их клочья по ветру.

А вот чего леди Кай не ожидала и не предвидела, так это того, что пройдет совсем немного времени, и развеянные над несчастным погостом сумраки вновь соберутся воедино, влекомые друг к другу силами, безмерно отличными от всего того, к чему мы привыкли в мире живых.

Обрывки теней, соединенные между собой самым диким и случайным образом, больше не походили на кротких в своей последней печали умерших и ушедших за Вуаль. Теперь они выстроились в уродливые и ужасающие фигуры совсем иного мира. Формой и всем своим видом плавающие над сырой землей порождения изувеченных могил уже не напоминали людей, а оттого были еще более пугающими и мерзкими. И ко всему, виной ли тому было произнесенное заклинание, либо просто рост их перешел в иную, заключительную фазу, но теперь они лезли из земли много живее, но все также непреклонно.

В общем, первый раунд Осси проиграла просто вчистую. Обрела, конечно, новое знание о сущностях потустороннего мира, но цену заплатила за это слишком большую, истратив почти все немногое отведенное ей для первого удара время.

И, вообще, все стало ощутимо хуже.

Тень Мастера Лерда, — или то, что от нее осталось после звукового удара, а осталось, надо сказать предостаточно, благо укрыта она была в могиле довольно глубоко, — уже почти доползла до края ямы и вот-вот готова была выплеснуться наружу. К ногам графини, так сказать.

Иметь же под ногами такого почитателя своих талантов леди Кай что-то не особо и жаждала. Особенно, если вспомнить, что от поцелуев ему подобных кровь в жилах стыла не в переносном, а в самом что ни на есть буквальном смысле.

Ко всему, ближайшие к Осси особи, проросшие из могил, окружавших яму, в которой виднелись останки некромансера, вытянулись уже настолько, что вскорости уже вполне могли бы дотянуться до интессы. А это было бы почти также нехорошо, как если бы тень под ногами начала осыпать ее походные ботинки страстными поцелуями. Во всяком случае, последствия были бы абсолютно одинаковыми. Нехорошими были бы последствия.

Оставалось только одно, и пора уже было решаться.

Может быть, с этого следовало начинать, но где-то глубоко внутри Осси немного побаивалась прибегнуть в такой непростой момент к средству ни разу еще неопробованному. А кольцо некромансера, породившее весь этот иносторонний парад, будто чувствуя ее нерешительность, все больше тянуло карман, словно напоминая о себе. Словно подталкивая к действиям решительным и мерам, самым, что ни на есть, крайним. Его старший собрат — перстень с человеческим черепом, тоже давно и безуспешно пытался привлечь к себе внимание. На свой, правда, манер — окружив себя легким и бледным, будто последний выдох смерти, сиянием.

В общем, момент настал, и колебаться дальше уже не стоило, да и вообще, было чревато…

Выбирая из двух колец, Осси вполне осознано выбрала то, которое уже долгое время было настроено на местные условия и местных, так сказать, обитателей. Хотя то, первое, все же было ей много ближе и роднее, что ли… Рассудив, что действие кольца, должно быть сродни посоху, и управляться они должны схожим образом, леди Кай сунула руку в карман и нашарила там холодящий пальцы знак могущества и победы над смертью.

Едва кольцо с кошачьим черепом появилось на свет, как тень под ногами, будто с цепи сорвалась. Узрев, по всей видимости, в руках леди Кай свое родное, и принадлежащее ей по праву, тень взвилась, рывком преодолев оставшееся расстояние, и теперь тянула свои хваталки прямо к Осси, не доставая всего-то ничего. Было совершенно ясно, что еще миг-другой, и тень чуть подрастет и наверняка дотянется. А тогда…

Что будет тогда — думать не хотелось, как не хотелось и чтобы это самое «тогда» наступало. А потому Осси не глядя и не думая, насадила кольцо на палец, одновременно с этим посылая ему мощнейший мысленный приказ.

То ли это произошло совершенно случайно, то ли леди Кай инстинктивно подставила под перстень безымянный палец, на котором уже было надето кольцо с черепом… А, может, это было сделано по какому-то сверхъестественному наитию, но как бы то ни было — два кольца смерти оказались на одном пальце. На одном маленьком женском пальчике, который все еще хранил на себе следы маникюра, правда, уже изрядно потрепанного и основательно облупленного.

Полыхнуло так, что Осси разом ослепла, и вслед за невыносимо ярким, будто распустившимся прямо в руках ослепительно голубым солнцем, сразу же наступила непроглядно черная ночь. От грохота, последовавшего сразу за вспышкой, тут же заложило уши, и интесса оказалась не только в пустой и бесконечной темноте, но и в абсолютной тишине…

Шло время. Из бархатной темноты медленно всплыли едва заметные чуть мерцающие звездочки, которые затем выродились в мутные радужные пятна, заполнившие собой все вокруг. Тишина сменилась далеким гулом, который неумолимо приближался, а когда наполнил собой голову, оказалось, что это вовсе и не гул, а довольно противный звон, который к тому же не желал ни затихать, ни прекращаться.

И все же, это было достижением. Безусловным прогрессом и неуклонным движением к лучшему. А поскольку Хода, связи с внешним миром ни на миг не потеряла, не взирая ни на какие, там, грохоты и вспышки, то успела уже доложить, что цель достигнута, и клятые тени вместе с мерзостным туманом исчезли, то ли унесенные ярким светом, то ли пожранные народившейся ему на смену тьмой. Ну, а раз так, то и опасаться больше было нечего, и леди Кай оставалось лишь набраться терпения и ждать, пока ее перегруженные взрывом чувства не оклемаются полностью и не придут в себя.

Глава третья

Вы не поверите, но как же это хорошо, приятно и спокойно, когда кроме тебя на кладбище никого нет.

Если у вас на этот счет другое мнение, то как-нибудь выберите денек да заберитесь на погост поглуше и постарее. Поднимите там из могил хотя бы пару-тройку сотен давно усопших, а потом, спустя какое-то время, разом от них избавьтесь. После этого, уверяю вас, ваше мировоззрение изменится в корне, и вы будете продолжать жить в мире уже совсем иных ценностей. Да и сам мир покажется вам ярче и светлее.

Во всяком случае, Осси так показалось.

Что ярче и, что светлее.

А потом взгляд упал на кольцо…

На безымянном пальце правой руки тускло поблескивало мощью и богатством кольцо с серебристым черепом. Одно единственное.

Но, ни то, и ни другое… В том смысле, — что ни первое, когда-то принадлежавшее некромансеру-романтику Реваллу Линну, и ни второе, которое она сняла с трупа старика Лерда, почившего близ деревни Каменный ключ весной этого года.

Кольцо было иным. Третьим. И радикально новым.

То есть, нельзя сказать, что оно нисколько не походило на перстни некромансеров… Походило, и еще как. То же плетение, то же… в общем, — все то же самое. Вот только череп был совершенно иным.

Он будто вобрал в себя черты двух своих прародителей. Впитал и перемешал. И теперь, кольцо Осси, — а его уже действительно вполне по праву можно было называть «кольцо Осси» — было украшено черепом, сильно похожим на человеческий, только чуть более вытянутым и с двумя отчетливо видными клыками, торчащими из верхней челюсти. Да еще глазницы его сверкали ярко-желтыми зрачками с узкими вертикальными полосками синего сапфира.

«Ну вот, доверь тебе дорогую вещь, — проворчала Хода. — Было два кольца, древних и ценных… А теперь что?»

Осси молчала, рассматривая случайно и незнамо как получившуюся вещь.

«Где ты такие черепа видела? — Не успокаивалась Хода. — Да тебя же все некромансеры теперь на смех подымут. С тобой же теперь на люди выйти нельзя».

А потом без всякой связи спросила:

«А с посохом что? Там тоже такое чучело нарисовалось?»

Вопрос был хорошим. Логичным и своевременным. Леди Кай и сама уже вплотную подошла к нему, просто Хода успела озвучить его первой.

Беглый и поверхностный осмотр оружия некромансеров показал, что посох никаких изменений не претерпел, череп на нем клыки не отращивал, и вообще — остался он тем же самым.

Вроде бы.

– Ладно, с ним потом разберемся, — сказала Осси. — Да и с кольцом тоже. Пока же давай отсюда выбираться. Нам еще мальчишку искать.

По поводу «выбираться» Хода не возражала, а вот насчет — отыскать мальчишку, выразила серьезные сомнения. В том смысле, что если он и уцелел, то, наверное, уже далеко-далеко отсюда и к светлой госпоже теперь ближе, чем на шестьдесят шагов подойдет едва ли. Если не дурак, конечно. Хотя, насмотревшись на то, что тут творилось, вполне дурачком стать мог…

За оградой Харлана не было. Не было его и на опушке.

Ни его самого, и никаких его следов.

«Сбежал твой поклонник. Не дождался свою светлую госпожу, — хмыкнула Хода. — Да и ладно, пусть себе — не дождался. Что тебе почитание младого юнца от деревенщины… Пойдем лучше нашу награду получать».

– Нашу? — Левая бровь леди Кай поползла вверх.

«А чью же? — Искренне изумилась Хода. — Конечно, нашу. Кто тебе про перстень насоветовал? А ногу тебе кто…»

– Хорошо-хорошо. Нашу, так — нашу, — перебила ее Осси, ибо стоило Ходе только завестись, как разглагольствовать она могла бесконечно долго и, главное, без устали. — Пойдем. Деньги нам сейчас не помешают.

«Деньги — они никогда не мешают», — буркнула Хода.

Это было, конечно верно, но сейчас они были нужны как никогда. Отправляясь в поход за Слезой, леди Кай не думала и даже не предполагала, что потом вместо триумфального и славного возвращения в свой родной и уютный особняк на улице Весов, ей придется бродяжничать по северным окраинам королевства. Сейчас же соваться домой было несколько преждевременно и очень легкомысленно, ибо не было у леди Кай и тени сомнения, что там ее с большим нетерпением поджидают разочарованные заказчики. И хорошо, если только Орден… Была ведь еще и другая сторона…

Так что дома ее прием ожидал наверняка, вот только вряд ли, что радушный и теплый. А посему и рваться туда пока не стоило. До тех, по крайней мере, пор, пока в голове не сложится какой-нибудь красивый, убедительный и примиряющий всех и вся план.

А коль так, и коль возвращение к родному очагу-камину пока на неопределенное время откладывалось, то стоило не только подыскать себе место, где можно было бы отсидеться и все хорошенько обдумать, но следовало также озаботиться добычей средств к существованию. Пусть не роскошному, но хотя бы приемлемому. Так что, в этом смысле просьба-заказ обитателей Ключа была более чем кстати. И строить из себя бескорыстную героиню-бессребреницу Осси не собиралась.

Честно и с риском для жизни заработанными деньгами разбрасываться не следовало. А следовало их, как раз наоборот, — забрать, и притом как можно скорее, чтобы успеть убраться отсюда подальше, пока слухи, помноженные на расстояние, не расползлись по всем окружным городам и весям. Ибо стоит только одному из этих слухов попасть в нужное и так кстати и вовремя подставленное ухо, как в Каменном ключе будет не протолкнуться от лиловых балахонов Ордена и темно-серых ряс посланцев Апостолата. А там, глядишь, и Мастер Дисс подтянется полюбопытствовать — кто ж это тут так нагеройствовал…

В общем, как всегда, кроме сторон положительных и для души и кармана приятственных, были стороны изнаночные, ничего кроме новых проблем не сулящие.

Будто старых мало было…

Короче, как не крути — плату надо было забирать и поспешать отсюда подальше и побыстрее. Посетив, правда, по дороге дом, в котором обретался до недавнего времени местный некромансер. Очень уж хотелось глянуть. Хоть одним глазком…

Конечно, в глубине души леди Кай понимала, что ничего интересного она там, скорее всего, не обнаружит. А, учитывая прижимистость и рачительность местных жителей, вполне вероятно, что не обнаружит не только интересного, но и вообще ничего. Уверена была Осси, что жадность и любопытство местных пересилили их извечную деревенскую трусость, и, скорее всего, от небольшого хозяйства некромансера не осталось уже ничего кроме голых стен. Но посмотреть, все же, стоило.

Приняв такое решение, Осси зашагала быстрее, планируя еще к вечеру добраться до домика в холмах, про который рассказывал, размахивая руками, исчезнувший теперь Харлан. Ничто быстрой ходьбе не препятствовало, и вскоре леди Кай уже вышла из светлой рощи и подошла к развилке, на которой стояла церковь.

Когда-то.

Когда-то она, может, тут и стояла, только теперь из густой травы, росшей вперемежку с огромными, немыслимого размера лопухами, торчали лишь щербатые глыбы фундамента и остатки стен, по которым будто кто-то прошелся гигантской кувалдой.

Побродив немного между руин, попинав ногами мелкие обломки камней, но так и не найдя ничего, что могло бы пролить свет на то, что тут случилось, Осси вернулась обратно на дорогу.

Мостика тоже больше не было. То есть намек на мостик, точнее — на то, что давным-давно он тут был, имелся. В виде, опять же камней и развалин… Но по намеку, как известно, реку не перейдешь…

Хорошо хоть ручей тут был нешироким. Одно название, что река…

Хода молчала и голоса не подавала. Осси тоже.

Мыслей было в голове много, но все как-то больше сумбурных и совершенно беспорядочных. По крайней мере, ни к одному мало-мальски логичному выводу они пока не вели. Так — каша…

Еще больше ускорив шаг, леди Кай приближалась к повороту, сразу за которым должна была начаться деревня. Сердце билось в груди неспокойно, а душа, что называется, была полна самых смутных и неприятных предчувствий. Причем крепли они с каждым пройденным шагом все больше и больше, постепенно обретая силу уверенности.

В положенном ей месте дорога повернула, и Осси вошла в деревню.

Деревня была на месте и никуда не делась. Вот только выглядела она совершено пустой и давно уже брошенной. Дома были целы, хотя некоторые окна были разбиты, а все остальные покрыты толстым слоем пыли. Стены домов стояли, как им и положено, но ухоженными и чисто вымытыми больше не выглядели — где-то пробежала наискосок широкая с палец толщиной трещина, где-то вскарабкался по стене красноватый мох, а в нескольких местах из стен даже проросли небольшие, похожие на прутики деревца. Дорога была все такой же мощенной, но почти на каждом шагу между камней, еще утром так хорошо и плотно подогнанных друг к другу, пробивалась хилая пожухлая трава.

На улице не было ни души. Даже птиц было не видно — не слышно…

И, вообще, здесь царила абсолютная тишина, которую нарушали только шаги леди Кай. Но тишине, похоже, было на это глубоко плевать, а шаги, едва рождаясь, тут же вязли в окружающем беззвучии запустения.

Медленно, очень медленно продвигалась Осси вдоль по улице, положив руку на рукоятку меча и на каждом шагу озираясь по сторонам. Позади было уже несколько домов — почти, что половина улицы, — а впереди виднелся знакомый трактир. И по-прежнему ничто не нарушало тишины брошенной деревни.

Жизни тут не было. Причем, похоже, что никакой и, похоже, уже давно.

То есть утром еще тут все жило, дышало и разговаривало, но с того момента будто пронеслись над Каменным ключом века. И не просто пронеслись, а еще и забрали с собой в вечность всех его обитателей, включая мелкий скот, птиц и прочую домашнюю живность. Не было даже на крыльце давешнего котяры, который в лени своей и вальяжности за столь короткое время, что леди Кай тут отсутствовала, с места бы не сдвинулся нипочем.

– Похоже, что тут никого нет, — резюмировала Осси.

«Да, — хмуро подтвердила Хода. — Похоже, что так. А это, между прочим, означает, что за работу нам никто не заплатит».

– Скорей всего, — согласилась Осси. — Ладно… давай, дом посмотрим, — с этими словами она направилась к крыльцу трактира.

Налетевший откуда-то теплый ветерок с легким скрипом покачивал почти полностью выцветшую вывеску над входом, и это был первый звук, который леди Кай услышала с тех пор как вошла в деревню. Край высокой ступени раскрошился и осыпался под ногой крошечным камнепадом. Мелкие камушки дробью рассыпались по крыльцу и мостовой, спугнув ветер, который бросил свою забаву и затаился до времени.

Осси потянула за ручку массивной двери, которая, к слову, была закрыта не очень плотно, оставив небольшую щель. Дверь поддалась с трудом. Очень нехотя поворачивалась она на давно не смазанных и сильно проржавевших петлях, породив при этом резкий скрежет, вспоровший тишину будто ножом.

В доме запустение было более сильным и более очевидным. Затхлый воздух — видно щель была все же слишком небольшой для нормальной вентиляции — забирался в ноздри, забивая легкие сухой пылью и терпким запахом плесени. По стенам висела густая кисея паутины, свисая пушистыми космами со стойки и полок с бутылками, а по полу перекатывались мохнатые клубки пыли, влекомые забравшимся сюда вслед за Осси сквозняком. Доски под ногами скрипели и трещали изрядно, а в углу в полу так и вовсе зияла приличных размеров дыра. Оттуда тянуло холодом и чем-то кислым. Проверять чем — не хотелось…

Деревянные столы и табуреты стояли рассохшимися и были сильно изъедены какими-то мелкими жучками, потихонечку и не спеша превращающими некогда добротную утварь в мелкую, как мука труху. В целом же, обстановка сохранилась, просто дом был давно заброшен и теперь медленно умирал, оставшись без крепкой хозяйской руки. Жизни в нем уже не было, если не считать, конечно, жучков.

Под ногой звякнул и, крутясь, откатился в сторону, небольшой глиняный черепок. Осси покосилась на него, а потом протянула руку к кувшину, стоявшему на столе, взяла его, сдула паутину и осторожно заглянула внутрь. Если что в нем и плескалось когда-то, то теперь это все превратилось в сухую бурую пыль на дне. Больше в нем не было ничего. Разгадки тоже.

– Давай поднимемся в нашу комнату и глянем, что там. Тем более что я там, кажется, гребень забыла. Как ты думаешь, — Осси поставила кувшин на место и вытерла ладонь о штаны. — Он еще там?

«Если там забыла, то там и есть — где ему еще быть. Или что — у него ножки за это время выросли?» — съязвила Хода.

Осси начала подниматься по лестнице.

Тот еще был аттракцион. Не для слабонервных. Полусгнившие ступени стонали на все лады, нещадно прогибаясь под ногами, то и дело грозя сломаться. Парочка из них таки треснула и с грохотом провалилась вниз, но Осси была к этому готова и до второго этажа добралась целой и невредимой.

Медный таз, в котором леди Кай отмокала вчера вечером, стоял там, где Осси его и помнила — за ширмой. А в остальном комната ничем не отличалась от того, что леди Кай уже видела внизу — та же грязь и запустение. И паутина, конечно. Сквознячок лениво шевелил ее лохмотья, свисающие с высоких напольных подсвечников, и от этого казалось, что видимым становится само дыхание времени.

Гребень тоже был на том самом месте, где его и оставили — на полке под зеркалом. Луч солнца, неведомым образом просочившийся сквозь неплотно закрытые ставни, и продравшийся сквозь пляшущие в воздухе пылинки, упирался прямо в него, окутывая его каким-то совершенно волшебным сиянием.

Причем, что характерно, гребень как был, так и оставался абсолютно новеньким — ни пыли, ни паутины на нем не наблюдалось ни в каком, что примечательно, виде. Вокруг — сколько угодно, а на нем — нет. Понятнее от этого не становилось, но хоть отряхивать и оттирать не пришлось, и то, как говорится, — победа и большая удача.

Осси распахнула настежь ставни, впуская внутрь свежий воздух и яркий солнечный свет, сделала неспешный круг по комнате и осторожно присела на самый краешек кровати. Еще раз осмотрелась — не упустила ли чего при осмотре помещения, а затем вдруг сняла с пояса кошель, высыпала прямо на пыльное покрывало монеты и принялась их пересчитывать.

Делала она это долго и очень старательно. Все это время Хода молча и с интересом наблюдала за своей хозяйкой, не решаясь прервать столь важный процесс ни репликой, ни даже вопросом, хотя на кончике языка крутилось их наверняка немало. Наконец, леди Кай закончила свои подсчеты, удовлетворенно хмыкнула и бережно ссыпала звенящие кругляшки в кожаный мешочек. После чего, наконец, обратилась к Ходе:

– Ну, что скажешь? Что тут, по-твоему, произошло? И как долго, нас тут не было?

«Ну, если судить по пыли…» — Хода, как всегда, начала издалека.

– Да, да… — нетерпеливо перебила ее девушка. — Если судить по пыли, по плесени, по трещинам в камнях, по жукам, паутине, по ветру и звездам… Сколько прошло времени?

«Мне больше нравится судить по цифрам», — Хода была невозмутима.

– По каким цифрам? — Вздохнула Осси.

«По цифрам на могильной плите, — ответила Хода. — Если сложить все, что мы уже тут видели, то дата на камне получается очень даже хорошей отправной точкой… Я думаю — прошло десять лет».

Осси покачала головой.

– Надеюсь, ты не хочешь сказать, что мы проторчали там — на кладбище, десять лет? Причем, большую часть этого времени я провела, рассматривая радужные пузыри перед глазами и слушая премерзкий звон?

«Нет, на кладбище мы с тобой провели, по моим оценкам, полдня — не больше… И то — если брать вместе с дорогой туда-сюда».

– А здесь прошло десять лет?

«Похоже, что так», — вздохнула Хода.

– Но ведь так не бывает! — Крутя в руках гребень, сказала Осси.

«Не бывает, — нехотя согласился Страж. — Насколько мне известно, в таких масштабах время не затормозить, не замедлить и не изменить…»

Она замолчала, не сводя своих глаз с Осси.

«И, тем не менее… — Хода снова умолкла. — А у тебя есть какие-нибудь мысли?»

– Мысли? — Осси усмехнулась. — Мысли есть. Точнее — предположение. Даже не предположение, а почти что уже уверенность.

«И какая?»

– Я думаю, что ты права. Права и в том, что на кладбище мы были всего — ничего, и в том, что тут уже с десяток лет, как нет ни единой души…

«Это — очевидно и неоспоримо, — перебила ее Хода. — Только как это, по-твоему, друг с другом вяжется?»

– Как вяжется? — Осси перестала крутить гребень и засунула его поглубже в рюкзак. — Мне кажется… То есть я почти уверена, что давно уже, а точнее — как раз тот самый десяток лет назад тут и произошло то, о чем ты мне рассказывала на кладбище — про кольцо, про силу, про разупокоение… Кладбище разупокоилось не сегодня. И не вчера. Оно разупокоилось в тот день, когда они похоронили некромансера. Может, месяца на два-три позже. И нет там никакой ошибки на камне. Так и было это — десять лет назад. А то что мы с тобой видели сегодня… Это — эхо. Эхо тех событий и финальный аккорд в нашу честь. А может, — отклик на Слезу, про которую мы с тобой ничего не знаем. Отклик и попытка до нее дотянуться…

Интесса вздохнула.

– Да что угодно, это может быть, но, скорее всего это действительно связано со Слезой. Так или иначе… А что касается деревни… — Осси поерзала, устраиваясь поудобнее. — Так, с тех самых пор — то есть уж десять лет как нет тут никакой деревни. Нет ни ее обитателей, ни чернявого хозяина, ни мужиков, ни старосты. Нет мальчика Харлана и кота того на крыльце тоже нет. А есть здесь только брошенные дома, запустение и голодное неосвященное кладбище, на котором эти идиоты закопали тогда кольцо с кошачьим черепом. А все что мы с тобой тут видели и в чем участвовали, все это — было наваждение.

«Наваждение?»

– Да. Наваждение, морок, внушенная реальность — как хочешь. Не было вчера ничего. Мы вошли с тобой в пустую, мертвую деревню, и все что мы пережили тут со вчерашнего вечера, и до нашего прихода на кладбище было всего лишь видением и галлюцинацией…

«Я бы почувствовала…»

– Не обязательно. Могла и не почувствовать. Наваждение такой силы и такого масштаба просто накрыло нас с тобой, захлестнув все чувства и подчинив себе все наши мысли. Так, что не вини себя…

«Ты хочешь сказать, что ты и ванну вчера не принимала, и не завтракала сегодня и с мужиками не говорила?» — Хода никак не могла поверить в такое объяснение.

– Не принимала, не завтракала и не говорила. Не было ничего этого. Пришли, переночевали в пустом заброшенном доме, будучи уверенными, что все услуги включены в стоимость и сполна оплачены — причем денег у нас, как я только что убедилась, нисколько не убавилось, — а потом собрались и пошли на кладбище, куда нас собственно наваждение и вело.

«Зачем?»

– Хороший вопрос — зачем… Затем, я думаю, — что источником всего этого было одно симпатичное колечко, которое очень зачем-то хотело, чтобы мы его выкопали и поскорее оттуда забрали.

На этот раз Осси замолчала надолго. Хода тоже молчала, переваривая все услышанное и пытаясь найти какой-нибудь изъян в логической цепочке, только что выстроенной леди Кай.

Наконец она сдалась:

«Да, твоя теория вроде бы все объясняет. Может так оно и было… Но…»

– Я уверена, что так и было, — не дала договорить ей Осси. — Попробуй вспомнить хоть одно лицо — у меня лично ничего не получается… Имена помню, картинку всю в целом — тоже, а как пытаюсь вспомнить детали — лица, одежду, приметы там какие-нибудь — ничего не получается…

Хода попробовала и вскоре признала, что с деталями и лицами у нее тоже не очень…

– Вот видишь. Так, что все это было лишь плодом воображения. И, к моему большому сожалению, воображения не нашего.

«Ты думаешь это кольцо?»

– Думаю — да. И чтобы выяснить это наверняка, и понять заодно, что за штуку такую я таскаю теперь на своем пальце, нам надо будет прогуляться до дома, где жил хозяин этого кошачьего черепа. Может там хоть что-нибудь прояснится…

«Ага, прояснится, — усмехнулась Хода. — Или совсем уже до конца запутается».

– Может и запутается. Но мы так и так туда заглянуть собирались…

«Да? — Удивилась Хода. — Что-то я этого не помню. Пропустила это как-то, знаешь ли…»

– Ничего, — успокоила Осси. — Для этого у тебя есть я! Чтобы напоминать и направлять, так сказать.

«Ну, давай, — согласился Страж. — Направляй. Тем более что ночевать тут мне как-то не особо хочется, а скоро уже темнеть будет, и лучше бы нам, раз уж мы куда-то собрались, выходить поскорее… Если ты, конечно, больше ничего тут не забыла и тебя тут ничего не держит».

– Не держит, — сказала Осси и поднялась с кровати. — Совсем ничего не держит. Пошли.

На улице, тем временем, произошли некоторые перемены.

То есть декорации-то не изменились — все осталось, как и было на своих местах — ничего не пропало и ничего, соответственно, не добавилось, а вот персонаж новый на заброшенной и порядком запущенной сцене появился. Впрочем, строго говоря, новым его можно было назвать, лишь сильно покривив душой и скрестив при этом пальцы в кармане. Почти прямо напротив двери на некотором удалении от трактира сидел, обернувшись своим огромным хвостом, давешний знакомый леди Кай в шипастом ошейнике.

Впрочем, только по ошейнику его и можно было опознать, потому как от роскошного котяры невероятных размеров, каким он явился перед леди Осси утром этого дня, к вечеру остался один лишь скелет. Невероятных же размеров.

Причем, как показалось самой леди Кай, скелет этот позволил себе несколько видоизмениться. Во всяком случае, клыки у него удлинись весьма и весьма, как будто после смерти кота вся сила ушла в их рост, хотя еще и при жизни они достигали размеров весьма внушительных. Теперь же они больше напоминали небольшого размера кинжалы, а сам скелет сильно походил на скелет саблезубой кошки Мейла-кун, виденный однажды леди Кай на одной старинной и сильно выцветшей гравюре.

Скелет этот был потрепан жизнью, по всему видать, изрядно — во всяком случае, два последних ребра с левой стороны были обломаны где-то посередине и теперь топорщились рваными краями, а в голове — то есть черепе этого милого создания — зияла внушительных размеров дыра. Но, похоже, все это нисколько его не беспокоило и ни капельки не смущало, потому, как вид у него был самый решительный и свирепый.

В грудной клетке (а теперь действительно было видно, что это — просто клетка из пожелтевших от времени ребер) медленно пульсировало нечто, очень похожее на темно-серую кляксу, по всей видимости, заменяющее этой твари сердце. Пульсация эта не затрагивала размеры кляксы, а просто сама она становилась то темнее — то светлела до грязно-белого цвета.

Надо сказать, что это впечатляло.

Ошейник, утыканный солидной толщины шипами был зверюге, а точнее — тому, что от нее осталось, явно велик и теперь болтался на шейных позвонках наподобие орденской цепи. Сходство это становилось почти полным еще и из-за того, что к ней был прикреплен блестящий золотом медальон, ранее скрытый от глаз густой шерстью.

«Вот, значит, оно, как… — глубокомысленно изрекла Хода. — Тянет их, значит, обратно…»

Осси ничего не ответила, не сводя глаз со скелета, который, по всему судя, закончил, в свою очередь, изучение девушки, поднялся с места и, не спеша, направился к ней. Двигался он, обходя леди Кай по небольшой дуге, и намереваясь, судя по всему, подойти к ней с левого боку.

Походка его не лишена была грации, и, глядя, как плавно скользил он, еле слышно цокая огромными когтищами по булыжникам мостовой, Осси даже забыла, что перед ней скелет, а не живое существо из плоти и крови. Череп Мейла-куна все время был повернут в сторону девушки, и хотя глазницы его были пусты и сухи, Осси готова была поклясться, что чувствует на себе его очень тяжелый и настороженный взгляд. Рациональному объяснению это не поддавалось, правда, сама Осси, отметив про себя эту необычность, тут же про нее напрочь забыла, занятая больше оценкой потенциальной опасности.

Словно почувствовав это, Мейла-кун остановился, не дойдя до леди Кай всего несколько шагов, лег на дорогу, а затем перекатился на спину, демонстрируя, тем самым, на свой кошачий манер самые миролюбивые намерения. Странное это было зрелище — вальяжно развалившийся посереди мощеной улицы скелет гигантской кошки.

Еще более странным было то, что когда, сочтя эту демонстрацию дружелюбия достаточной, скелет снова поднялся на ноги, он совершенно по-кошачьи отряхнулся, словно забыв, что нет на нем ни плоти, ни шерсти, в которой мог запутаться мелкий мусор. И тем не менее…

Покончив с этим, Мейла-кун также неспешно подошел к Осси вплотную, потерся о ее ноги и уселся рядом, задрав оскаленный череп и всем своим видом выражая покорность и готовность повиноваться.

Леди Кай перевела дыхание — оказывается, она уже некоторое время забывала дышать — и разжала побелевшие от напряжения пальцы, обхватившие рукоять Гасителя. Руку, впрочем, убирать далеко не стала.

Мейла-кун словно прочитав ее нерешительность, снова легонечко потерся головой о штанину, после чего опять задрал голову вверх, уставившись на Осси своими пустыми глазницами. Тихонько позвякивала цепь на его шее, и поблескивал, раскачиваясь как маятник, медальон на ней.

– И что же их интересно тянет? — Теперь, когда потенциальная опасность, вроде бы как, не реализовалась, а сама собой сошла на нет, Осси отозвалась, наконец, на последнее высказывание Ходы. Да, и действительно, интересно было.

«Я думаю — кольцо их тянет, — ответила Хода. — То, которое с кошкой было — Лердово».

– Хочешь сказать, что оно мне теперь всех дохлых кошаков подымать будет? — Нахмурилась Осси.

«Ну, наверное, такова плата за могущество, моя белая госпожа, — усмехнулась Хода. — А ты как хотела?»

Некоторое время она наслаждалась триумфом и совершенно обалделым видом леди Кай, но потом все-таки сжалилась:

«Да ладно… Не переживай. Я думаю, что между ними была раньше какая-то связь».

– Между кем и кем?

«Между кольцом и этим кошаком. Поэтому оно его и подняло. Так, что я думаю, что нашествие дохлых кошек тебе в ближайшее время не грозит. А вот союзничком ты, похоже, обзавелась».

Союзничек, тем временем, от скуки разгрыз небольшой булыжник мостовой и теперь явно примеривался к следующему. Управлялся он с ними на удивление ловко — как грызун с орехами. Будто только этим и занимался всю жизнь.

То ли, из-за паузы, образовавшейся в разговоре, то ли, заметив пристальное к себе внимание, но Мейла-кун оторвался от своего интересного занятия и вновь посмотрел на Осси. Только, что хвостом не завилял.

– Да? Ну что ж, давай знакомиться, — Осси медленно и демонстративно держа руки на виду, присела на корточки.

Мейла-кун не возражал.

Когда лицо девушки оказалось на его уровне, он плавно и осторожно подался вперед, до тех пор, пока не уперся черепом в нос интессы. Замерев в таком положении на миг, он отодвинулся, медленно склонил голову на бок, затем на другой, будто внимательно рассматривал лицо Осси. Наконец, удовлетворившись, видимо, результатом осмотра, запомнив и выяснив все, что ему надо было, он улегся на мостовую и зевнул. Вновь блеснули клыки, которые только недавно с хрустом перемалывали камень, но не было в этом ни вызова, ни угрозы, а только одна лишь скука безмерно затянувшегося ожидания.

Интесса осторожно протянула руку и легонько погладила теплую гладкую кость черепа. На Мейла-куна это, казалось, не произвело никакого впечатления, но и неудовольствия, впрочем, он тоже не выказывал.

Осси медленно опустила руку к медальону и перевернула его к себе. Золотой кружок лежал у нее на ладони и поблескивал двумя воронеными буквами, сплетенными в изящном и затейливом вензеле.

– «З.Л.» — Прочитала Осси. — Зиннес Лерд.

«Ну, вот и ответ, — отозвалась Хода. — Я же говорила — есть связь. Был это значит котенок Лерда, а теперь стал… — Хода замялась подыскивая слово, но так и не найдя ничего лучше закончила. — Наш скелетик».

– Ты уверена, что прямо именно наш?

«А как же! Тебе доверие оказали? Оказали! Даже два раза — и о ноги потерлись, и погладить дали — руку не оттяпали. А могли… Так что, владей наследством смело и безраздельно, — Хода усмехнулась. — Был у тебя раньше спутник маленький и пушистый, а теперь, вот, — здоровенный и, как бы это помягче… немного костлявый… Правда, тот, на мой вкус, посимпатичней смотрелся».

В ответ на это высказывание Мейла-кун с треском раскусил еще один бульник и поднялся на ноги.

«Камни жрать, это оно, конечно здорово… — задумчиво протянула Хода. — Знать бы, на что ты еще способен…»

Скелет подобрался и выгнулся. Ну, точно — кошка, которую что-то здорово разозлило.

– Ты полегче, с высказываниями, — Осси осторожно убрала руку и также осторожно поднялась. — Похоже, ему это не очень, знаешь ли, нравится. Так что лучше не зли его понапрасну. Тем более, пока не знаешь, на что он способен.

Хода ничего не ответила, но и продолжать не стала. Видно все же опасалась неизвестных пока последствий.

Мейла-кун постоял еще немного в позе явной и непосредственной угрозы, всем своим видом демонстрируя полную готовность дать отпор любому обидчику, затем все же расслабился, но ложиться уже не стал.

– Ну, ладно, ладно… Все хорошо, успокойся, — Осси еще раз осторожно погладила череп своего нового союзника.

Тот не возражал, и даже более — с каждым движением руки девушки, он становился, вроде бы, ощутимо расслабленнее и спокойнее, хотя внешне это никак не проявлялось.

– Все хорошо, — продолжала успокаивать его Осси. — Ты — хороший…

Хода, было, хмыкнула, но тут же заткнулась, опасаясь не столько самого скелета, сколько гнева хозяйки.

– Жалко я не знаю, как тебя зовут… — Осси продолжала гладить желтоватый череп мертвой кошки, который постепенно начал отвечать на ее ласку, подставляя под ладонь то одну сторону, то другую.

– Буду звать тебя Мей, — решила Осси. — Ты не против?

Если он и был против, то никоим образом это не выказал, а поэтому вопрос можно было считать решенным и закрытым. По крайней мере, до поры — до времени.

Теперь, когда со знакомством было покончено, следовало вернуться к делам прежним, но не менее насущным. Тем более что солнце, которое до этого как приклеенное болталось чуть пониже зенита, вдруг стало довольно резво соскальзывать с небосвода, явно намереваясь в самое ближайшее время нырнуть за горы и передать деревню во власть ночи. Так что если леди Кай хотела успеть до темноты попасть в жилище некромансера, которое, к слову, еще предстояло найти, то с этим следовало поспешать. Причем, безотлагательно.

Рассудив таким образом, леди Кай окинула быстрым и последним взглядом странную деревню и спешно зашагала по уже известной ей дороге.

Если верить рассказам вот уже десять лет как несуществующих селян, то дом некромансера находился где-то совсем недалеко в холмах, поросших редким невысоким кустарником. Осси правда не была уверена, стоит ли ей доверять порождениям наваждения и словам галлюцинаций, но особо выбора у нее не было, а то направление, которое указал ей утром, существующий лишь в ее воображении морок-Харлан, было ничуть не хуже других. Так что шла она пока достаточно быстро и уверенно, будто хаживала в гости к Зиннесу Лерду не раз и не два.

Рядом, не отставая ни на шаг, ни даже на полшага, почти прижимаясь к правой ноге и крутя по сторонам безглазым черепом, шел Мей. Он же — Мейла-кун, он же — наследие Лерда, которое нежданно-негадано-непрошено перешло к леди Кай вместе с кольцом мертвого некромансера.

На левой руке, обвившись тремя тугими кольцами чуть выше локтя, висела Хода и как всегда бдительно изучала окружающее пространство на предмет возможных осложнений. Таким образом, леди Кай чувствовала себя защищенной со всех сторон и в относительной безопасности.

А солнце, тем временем, неумолимо ползло к краям гор, резко очерченным на фоне начинающего понемногу темнеть неба, путь ложился под ноги широкой каменной лентой, а мир пребывал в относительном спокойствии.

Глава четвертая

Узкую тропку, отходящую в сторону холмов от дороги почти сразу за руинами бывшей церкви, Осси не пропустила только благодаря Ходе. Сама она ее просто не заметила, а Мей вышагивал рядом, старательно держась интессы и по всему было видно, что конечная цель путешествия его нисколько не волнует и никакого значения для него не имеет.

Тропинка начиналась за небольшим колючим кустом и была едва заметна на каменистом склоне. К тому же, по ней, видимо, никто давно не ходил. Да, не «видимо», а точно уж лет десять, как никто не ходил. Некому было тут прогуливаться, да, в общем-то, и незачем.

Чуть более светлая на фоне холма она карабкалась вверх по склону, огибая большие камни и невысокие редкие кустики скудной растительности. Направление примерно совпадало с тем, которое еще утром широким взмахом руки указал леди Кай несуществующий в этом мире Харлан, и это вселяло надежду.

Склон был не сильно крутым, и идти по нему было не так чтобы очень тяжело, а потому шли быстро. Мей от девушки не отставал, вперед тоже не забегал — шел как приклеенный, раз и навсегда, похоже, выбрав себе место по правую руку Осси. Так и цокал когтями рядом, хотя тропинка была местами очень узкой, и вдвоем идти по ней было очень неудобно. Но это его, похоже, ничуть не смущало, и он упрямо жался к ноге, лишь изредка делая шаг в сторону, чтобы обойти очередной желтый валун.

Вообще, желтый цвет в здешней палитре заметно преобладал. Зелеными были только невысокие пожухлые колючки, но попадались они не часто и на общую картину почти не влияли. Зато и скалы, и камни, и тропинка — все это было окрашено в самые разные тона грязно-желтого, с небольшой примесью серого и коричневого. Даже небольшие, совсем крошечные цветочки, пробивающиеся сквозь сухую каменистую почву, и те были желтенькими. Все это, вместе с довольно ярким все еще солнышком, создавало вполне хорошее настроение, и пока прогулка по холмам была не в пример приятнее, чем недавнее странствие унылыми подземными тропами.

Единственное, что диссонировало с окружающей благодатью и всеобщим умиротворением, так это — змеи.

Змей здесь было просто навалом, а может быть даже и больше. На каждом втором мало-мальски крупном камне возлежала очередная серая с крупными желтыми пятнами гадина. Правда, пока они не выказывали никакого интереса ни к Осси, ни к ее необычному эскорту и продолжали греться на раскаленных за день камнях, не обращая на путников ровным счетом никакого внимания. И все же, такое соседство, да еще в таких запредельных количествах несколько напрягало, тем более что змей леди Кай не то чтобы не любила, но симпатий особых, во всяком случае, к ним не питала. Исключая, конечно, Ходу, которая, правда, строго говоря, змеей не являлась, хотя и предпочитала эту форму всем другим.

Так что, как и всегда бывает в этой жизни, полная идиллия была недостижима, и Осси приходилось все время не только крутить головой по сторонам, но и внимательно смотреть под ноги, чтобы не наступить на какую-нибудь очередную серо-желтую мерзость, выбравшую для принятия солнечных ванн именно то место, куда теперь должна была ступить нога интессы.

Потихоньку и, в общем-то, как-то даже незаметно для себя Осси забралась на вершину холма, благо не таким уж высоким он и был. Отсюда сверху открывался вполне симпатичный вид на холмы вокруг и на деревушку позади, вместе с руинами церкви, останками мостика и перекатывающейся по камням речушкой. Кладбища отсюда видно не было, но леди Кай по этому поводу как-то не очень и переживала. Насмотрелась уже…

Значительно приятней и интересней было то, что на вершине следующего холма виднелось приземистое, но довольно большое каменное строение, которое, по всей видимости, и служило некогда жилищем некромансеру Лерду. Отсюда, с расстояния, правда, довольно приличного, оно выглядело целым и невредимым, а уж что там и как внутри — предстояло разобраться. Тем не менее, цель уже была видна и почти достигнута, и Осси сильно воодушевленная этим фактом зашагала быстрее.

Впрочем, далеко уйти ей не дали.

Едва только Осси спустилась на дно седловины между двумя холмами, — да на самом деле, даже и не дошла еще до самого низа, — как пустая и сонная до этого лощина взорвалась десятком песчаных гейзеров. И почти сразу же на девушку обрушилась целая лавина стрел и камней, а за ними следом откуда-то сбоку прилетел небольшой клубок потрескивающих в сухом воздухе фиолетовых молний. Был он слишком, впрочем, слабый, чтобы причинить сколь-нибудь существенный вред, но тем не менее…

Мгновенно выставленный Ходой щит прикрыл Осси от всех этих неприятностей, так что первая атака врасплох не застала, цели не достигла и захлебнулась, едва начавшись. А из открывшихся столь эффектным образом нор на поверхность все продолжали и продолжали переть гуринги. И число их в этой только что пустой и унылой лощине росло с ужасающей скоростью.

Гуринги были созданиями не очень, в общем-то, опасными, достаточно мелкими — лишь немногие из них достигали леди Кай до пояса, — но злобными и совершенно безмозглыми. Эта их врожденная глупость оказывала миру большую услугу, ибо самки гурингов приносили в помете до полутора десятков детенышей, причем делали это с завидной регулярностью примерно раз в полтора-два месяца, и не будь эти мелкие зубастые твари с блестящей темно-серой кожей столь безнадежно глупы, они давно бы уже расплодились, расселившись по всему континенту. К счастью бескрайняя тупость этих созданий, обладающих лишь ничтожным зачатком сознания и самой примитивной речью, не давала возможности большинству из них выжить и организоваться. Так что пока мир пребывал в относительной безопасности, и перенаселение ему не грозило, но зато отдельному путнику эти подлые твари могли доставить массу хлопот и проблем, навалившись на него несметным количеством.

Таким вот путником и оказалась на этот раз леди Кай, вступив на территорию клана, облюбовавшего эту лощину несколько лет назад.

Обнаружив, что первым массированным ударом расправиться с противником не удалось, гуринги приуныли и боевой свой задор несколько подрастеряли. Теперь они в количестве тридцати с небольшим душ топтались шагах в двадцати от Осси, окружив ее широким полукольцом. При этом для поддержания боевого духа они гневно потрясали деревянными трубками, с помощью которых выплевывались небольшие отравленные стрелки, более похожи на длинные иглы, а некоторые из них — то ли самые смелые, то ли самые глупые, что по большому счету одно и то же — периодически что-то выкрикивали на своем малопонятном лающем языке. Если они пытались тем самым нагнать страху на Осси, то не на ту, как говорится, напали, а если подбадривали самих себя, то совершенно безрезультатно, потому как с места никто из них не двигался.

В этот миг слева, откуда совсем недавно прилетел фиолетовый и сыпящий во все стороны искрами подарочек для леди Кай, ею, впрочем, без сожаления отвергнутый, раздался короткий отрывистый лай, служивший, по всему судя, приказом и руководством к действию. Во всяком случае, нерешительно переминающиеся с ноги на ногу гуринги подскочили, как в зад ужаленные, и все скопом кинулись к Осси. При этом каждый из них старался, как можно ревностнее выполнить полученную команду, для чего отталкивал и придерживал соседа, не давая ему вырваться вперед и первым дотянуться до врага.

Лающая и повизгивающая от переполняющих ее чувств толпа приближалась стремительно и неумолимо, как серая лавина, и уже через миг уже должна была подмять под себя и леди Кай и ее свежеобретенного союзника Мея.

Осси была против. Столкновение в рукопашной с толпой маленьких и злобных тварей в ее планы пока не входило. А посему, стараясь не обращать внимания на сгустки молний, разбивающиеся один за другим о выставленный Ходой щит, интесса прошептала заклинание и, крепко зажмурившись, выкинула обе руки вперед, вывернув обе ладони, навстречу набегающей толпе. Откликнувшись на ее призыв, горячий воздух лощины сгустился, образовав тугую, хорошо заметную глазом волну, и с огромной силой ударил по толпе набегающих гурингов.

Удар был сильным, безжалостным и вышибающим дух. Мелкие фигурки серых зубастых тварей отбросило в сторону, словно сухие листья. Пролетев по воздуху не меньше десятка ардов, гуринги врезались в крутой каменистый склон, ломая конечности и сворачивая свои худенькие шеи. С начала атаки прошло — всего ничего, а больше чем с половиной нападавших было покончено. Правда оставалась еще вторая половина, и она уже начинала приходить в себя.

Удары фиолетовых молний тем временем становились все реже и слабее — видно шаман, засевший где-то в отдалении на безопасном, как ему казалось, расстоянии, начинал потихоньку выдыхаться. Большой опасности для прикрытой щитом леди Кай он по-прежнему не представлял, поэтому и дальше внимания на него можно было не обращать, полностью сосредоточившись на остатках его ударного отряда.

Впрочем, сосредотачиваться было уже почти не на чем, потому как по рядам поверженного наземь, в буквальном смысле этого слова, противника уже белым вестником смерти прошелся Мей.

В мгновение ока, оказавшись подле корчащихся на земле гурингов, он пролетел по лощине, отвешивая по сторонам мощнейшие удары когтистых лап, разрывающие серые тушки просто напополам. Время от времени он останавливался, чтобы с хрустом раскусить череп очередного бедолаги, после чего стремительный бег смерти по желтым камням продолжался.

Осси даже поморщиться не успела, как все уже было закончено, и от толпы нападавших остались одни лишь воспоминания да шаман, засевший где-то неподалеку.

О нем, впрочем, беспокоиться тоже не пришлось, потому, как Мей дело свое знал, по всему судя, неплохо и натаскан был тоже — дай Странник каждому. Да и азартом его при рождении, похоже, что не обделили.

Через миг из-за нагромождения камней неподалеку раздался истошный визг, и тут же из тени вынырнул Мейла-кун, с добычей в зубах. Не спеша, и очень, видимо, довольный собой, он подошел к леди Кай, сжимая в зубах голову шамана, волочащегося за ним по земле эдаким обмякшим кулем.

Свои кинжалоподобные клыки Мей сжимал не слишком — ровно настолько, чтобы добыча не трепыхалась и не помышляла о попытках вырваться, но и вреда особого пленнику не причиняя. Если не считать, конечно, вредом, порванное ухо и несколько глубоких порезов, из которых наземь тонкими струйками стекала бледно-розовая кровь.

Подойдя к Осси, Мей разжал свои внушительные зубки, и предводитель стаи, освобожденный из смертельного захвата грохнулся на землю, тихо поскуливая. Мей подтолкнул его носом — точнее той частью черепа, где должен был бы находиться нос, — подкатив прямо к ногам интессы, и замер прямо над ним, готовый вмешаться, буде пленник поведет себя неподобающим образом.

Пленник ни о чем подобном не помышлял и думать — не думал, с ужасом взирая на оживший скелет, который только что играючи расправился с остатками его отряда, а теперь возвышался прямо над, ним весьма недвусмысленно изготовив к работе палача свои окровавленные клыки.

«Впечатляет, — оценила работу союзника Хода. — Быстро и эффективно. Очень хорошо».

Еще раз, подтолкнув пленника носом, Мей отступил на шаг, освобождая для Осси оперативный простор для действий по ее высочайшему разумению.

Шаман лежал в пыли, сжавшись в комочек, и скулил, размазывая по своему серому лицу кровь вперемешку с соплями и ритуальной краской. Сейчас он ничем не напоминал идейного вдохновителя, многократно превосходящего численностью противника. Вываленный в земле, с порванным ухом и сломанным прутиком жезла с намотанными на него перьями, он был жалок, противен и бесполезен. Иметь дело с ним не хотелось, и Осси перешагнув через гуринга, попытавшегося ухватить ее за ботинок, чтобы припасть к нему жирными, как садовая улитка губами, направилась дальше, подарив ему жизнь.

Мей, однако, так не думал, и через несколько мгновений смачный хруст оборвал на полуноте начинавший уже надоедать скулеж.

«Да воздастся каждому по глупости и скудоумию его», — изрекла Хода, а Мейла-кун уже шагал рядом, прижимаясь к правой ноге Осси и задрав на хозяйку, измазанную в крови морду в ожидании похвалы.

А если вспомнить, что мордой ему служил оскаленный окровавленными клыками череп, то нетрудно понять, что зрелище это было то еще… Но дорога к дому на холме была открыта.

Холм хоть и казался небольшим, но пока добрались до вершины, солнце успело нырнуть за горы, а на стремительно темнеющем небе уже появились первые звезды.

Изблизи — в упор, так сказать, — строение выглядело, мощным и нерушимым как бастион. Будто не на века его строили, а навечно. Приземистый дом, сложенный из огромного размера булыжников стоял крепко, и выглядел глубоко вросшим в холм.

Пролетевшие годы власти над ним не имели и отметин на нем не оставили — ни трещин, ни мха, ничего вообще, что говорило бы о возрасте последнего пристанища Лерда. Он не выглядел ни брошенным, ни запущенным, вот только узкие редкие окна его были темны и неприветливы.

В какой-то момент Осси поняла вдруг, что ей не по себе, и она всячески оттягивает тот момент, когда придется взяться за кольцо двери и отворить ее. И именно поэтому она так долго стояла, не двигаясь с места, и неспешно разглядывала стертые камни ступеней, массивные стены и чуть покатую крышу с невысокой широкой трубой. При этом она никак не могла избавиться от ощущения, что пока она рассматривала дом, что-то чужое, чему нету в людском языке ни имени ни названия, внимательно изучало ее. А может быть, это сам дом присматривался к незваной гостье…

Из оцепенения ее вырвал голос Ходы:

«Что стоим? Чего ждем? Встречающих не будет. И дом, насколько я понимаю, — пуст».

– Сама знаю, — огрызнулась Осси. — Просто стою и все. Смотрю я.

«А, — протянула Хода. — Ну, смотри, смотри. Чего ж не посмотреть-то, если есть на что. И долго еще смотреть будешь?»

Осси вздохнула. Хода была права: хочется — не хочется, а входить все равно было надо. Иначе, и не стоило в такую даль переться.

Дверь была не заперта и открылась легко. Без скрипов и протестов. Будто смазывали ее каждый день, да не абы чем, а дорогим иленским маслом, по сорок ниров за бутыль. И где в такой глуши брали-то?

За открытой дверью кроме темноты и тишины ничего не было. Зато уж этого добра там хватало.

– Ну, пошли, раз все туда так рвутся.

Как оказалось, рвались не все — Мейла-кун, например, в дом заходить отказался наотрез. Несмотря на все уговоры и подталкивания.

То ли ему запрещено было, под страхом чего-нибудь крайне неприятного, то ли чуял он чего, одному ему ведомое, но не шел. Крутился на пороге, но даже носа своего в дом не сунул. Разбираться с капризами поднятого костяка было не досуг — темнело на глазах, да и, действительно, пора уже было под крышу — внутри осмотреться и свои бы кости куда бросить, а поэтому Осси плюнула на уговоры и решила оставить Мея на улице. В конце концов, — не пропадет. Не маленький.

Усмехнувшись этой простой житейской мысли, применительно к разупокоенному кошаку, Осси вошла в дом, а Мей, покрутившись на пороге еще немного, улегся на землю, положив череп на вытянутые вперед лапы, и уставился в наступающую ночь, всем своим видом показывая, что враг здесь не пройдет. И это леди Кай вполне устраивало.

Внутри, действительно, никого не было. А, если верить Ходе, то не было и ничего, что могло бы нести в себе опасность или что-нибудь иное не слишком дружелюбное. Мыши и пауки были не в счет, и как потенциальная угроза пока не рассматривались.

Войдя в дом, Осси почти сразу наткнулась на подсвечник и дальше продвигалась уже почти с полным комфортом, не тратя время и силы на светляков и прочие фокусы. Совсем скоро в доме уже горели все свечи, задорно потрескивали факелы, а в камине резвились, разминая косточки саламандры, выпущенные, наконец, из непомерно долгого заточения. Сразу же стало намного уютнее, и, вообще — веселее.

Комнат в доме было пять, и были они не такими большими, как можно было ожидать, глядя на дом снаружи. Видно, толщина стен была тут немалой, и, видно, для чего-то это нужно было.

Бегло осмотрев чулан, кухню и прихожую, Осси некоторое время раздумывала, где ей лучше расположиться — в спальной или гостиной, но затем все же выбрала гостиную, где и принялась наводить порядок.

Надо сказать, что вопреки ее ожиданиям, дом от набегов селян не пострадал, и если что отсюда и пропало, то на первый взгляд это было незаметно. На второй тоже, потому что и мебели, и утвари, и всяческих мелочей, в том числе сильно для сторонних рук привлекательных, было здесь предостаточно. Впрочем, окончательно судить пока было рано — обстоятельный осмотр дома и вообще всего Осси отложила на утро. Но, по-любому, действительность оказалась много лучше ожиданий. Во всяком случае, те картины, которые рисовала себе леди Кай в своем воображении, были куда мрачнее.

Пыли и грязи было тут не так уж и много, во всяком случае, с запустением в деревне это ни в какое сравнение не шло. Скорее всего, держались тут еще какие-то остаточные заклятия. Предохраняющие и удерживающие, так сказать. Поэтому уборка, в первом ее приближении, времени много не заняла, и для начала этого было вполне достаточно.

Закончив с обустройством ночлега, Осси наскоро перекусила, проверила, чем там занимается Мей — ничем, как лежал, таращась в темноту, так и продолжал себе лежать — после чего, сочтя себя в относительной безопасности, под охраной двух верных соратников, отправилась спать.

А с утра начались хлопоты. Приятные и интересные, но оттого не менее утомительные. Пора было знакомиться с домом, и делала леди Кай это очень обстоятельно.

Еще накануне она решила остаться здесь, по крайней мере, на пару-тройку дней — передохнуть, привести в порядок разбежавшиеся как вспугнутые тараканы мысли и составить план на будущее.

Хотя бы подобие плана.

Потому как сейчас в голове было совершенно пусто, и что делать ей дальше она абсолютно не представляла. А фора, которую она получила, воспользовавшись в гробнице Лехорта порталом некромансера, стремительно таяла, и можно было не сомневаться, что скоро на ее поиски будут брошены силы нешуточные, а как раз даже наоборот — очень и очень серьезные.

И ведь найдут, чтоб им пусто было.

Обязательно найдут.

Это было всего лишь вопросом времени. Причем, не очень большого. И к этому надо было быть готовой. С четким планом и во всеоружии, если понадобится.

И в этом смысле дом Лерда вполне подходил для того чтобы тут отсидеться. Даже более чем подходил. Он был почти никому неизвестен и хорошо скрыт от чужих и любопытных глаз. Конечно, рано или поздно лиловые обнаружат ее и здесь, если конечно до этого их не опередит Мастер Дисс, который обладал, похоже, возможностями не меньшими, а как раз даже и наоборот — сильно превосходящими. Но на некоторое время дом этот был убежищем просто-таки идеальным.

Так что новое владение предстояло обживать и устраиваться тут со всеми возможными удобствами. Благо сохранилось оно отлично, было крепким как цитадель и достаточно при этом комфортным. А за прошедшие полдня внутри все уже сияло чистотой — паутину смахнули, пыль вытерли, полы помыли.

Быструю инвентаризацию добра и утвари тоже провели. При этом в одном из сундуков обнаружился довольно приличный запас свечей, так что на этот счет можно было не беспокоиться.

Проблемы с водой тоже не существовало — об этом позаботился еще прежний хозяин, устроив небольшой, аккуратный, почти игрушечный колодец прямо на кухне. Вода в нем была отменно чистой и удивительно вкусной. Впрочем, может быть, просто показалось. Но как бы то ни было, а, учитывая, что дом находился на холме и в довольно-таки пустынной местности, можно было быть абсолютно уверенной, что без маленькой бытовой магии тут не обошлось.

Не брезговали, выходит, адепты смерти житейским комфортом, и за это им отдельное, как говорится, спасибо.

Сама собой, к огромному удовольствию Осси разрешилась и проблема с пропитанием. А точнее — с его добычей.

Мей, нощно и денно возлежавший около входа и, вроде как, не отлучавшийся оттуда ни на шаг, — а леди Кай специально проверяла, наблюдая за ним то через дверь, то, высунувшись из узкого высокого оконца, — каким-то совершенно непостижимым образом успевал еще и поохотиться. Во всяком случае, придавленные им змеи, мыши и ящерицы появлялись на крыльце с завидной регулярностью и буквально из ниоткуда.

Возможно, делал он это вовсе не из альтруистских побуждений, мертвякам, скорее всего, чуждым, а исключительно для собственного удовольствия, или просто из-за ненависти ко всему живому. Но после того как добытые им грызуны и рептилии были интессой с негодованием отвергнуты и выкинуты со ступеней вон, он безропотно переключился на дичь, и теперь Осси была обеспечена свежим мясом, по крайней мере, на несколько дней вперед. Надо отдать должное — Мейла-кун был сообразителен и схватывал все буквально на лету и почти с первого раза.

В общем, быт потихонечку налаживался, и леди Кай даже на миг почувствовала себя не машиной для прорубания сквозь плотные ряды живой и мертвой плоти в поисках очередного сокровища, а почти настоящей графиней, владеющей почти своим и почти настоящим владением.

Впрочем, ощущение это быстро прошло…

К вечеру, дом был прибран целиком и полностью, за исключением чулана, в котором была свалена какая-то древняя рухлядь, и до которого руки просто не дошли. Не дотянулись и не успели… Все остальное в доме уже было почти в полном порядке.

А вот чего в доме не было, так это ни единого следа пребывания здесь некромансера. Если не считать, конечно, боевой магией заклинания, оберегающие дом от пыли и подтягивающие с невероятных глубин воду. А так, — будто и не жил тут Мастер смерти. Во всяком случае, ни книг, ни амулетов, ни черных свечей — ничего такого и подобного тут не было и в помине. Хотя обязано было быть, а это значит, что Осси просто не видела чего-то совершенно очевидного и очень простого…

Впрочем, одна книга тут была. И валялась она на тумбе подле кровати, будто бывший ее хозяин имел обыкновение полистывать ее на ночь для лучшего и более здорового сна. И то верно — книга была прелюбопытная, вот только ко сну она не располагала никаким, что характерно, образом.

Небольшой — в две ладони томик был обтянут мягкой светлой кожей какого-то неизвестного зверя, и носил скромное и неброское название — «Книга дождя».

Так вполне мог бы назваться сборник слезливых стишков начинающего рифмоплета или что-нибудь в этом духе. Но когда Осси Кай прочитала это название, то внутри у нее все сжалось и похолодело. А, может, наоборот — сначала похолодело и лишь потом сжалось, но это не суть… А суть — в том, что девушка наткнулась, на одну из редчайших книг заклинаний.

Книг разъятых стихий было известно семнадцать. Были они очень старыми и для обычного человека практически недоступными. Во всяком случае, Осси не знала никого, кто, в свою очередь, знал бы хоть кого-нибудь, кому удалось бы в такую книжку заглянуть. Хотя бы одним глазком и хотя бы ненадолго. Все те немногие экземпляры, которые сохранились и были найдены очень быстро и каким-то совершенно невообразимым образом оказывались в хранилищах Ордена, а это все равно, что переставали существовать вовсе.

Насколько знала Осси, больше всего было найдено «Книг солнца», или как еще их называли — «Книг огня», хотя на корешке самой книги про огонь не было ни слова. Таких книг, было найдено восемь, хотя опять же — это были только слухи, а доподлинно никто этого знать не мог. Кроме избранных адептов Лэшш, естественно, но они на этот счет молчали, как рыба об лед, и ни слова из них было вытянуть невозможно.

«Книг снега» не нашли, опять же, — вроде как, — ни одной, если не считать несколько обгорелых листков, которые быстро были из какого-то монастыря изъяты и в надежное и никому неизвестное место препровождены.

Что же касается «дождя», то леди Кай сейчас держала в руках не то третий — не то четвертый его экземпляр.

Не подумайте только, что опус с таким легкомысленным названием затрагивал вопросы орошения засушливых земель или что-нибудь в этом роде. Отнюдь.

Все заклинания, которые были собраны в этой книге, — а было их около тридцати — действительно касались вызова дождя в любом месте и в любое время. Только все эти заказные дожди были весьма и весьма для здоровья неполезными, а сами заклинания — очень даже боевыми. Один только «Мерзлый дождь» чего стоил…

Словом, сокровище в руки к леди Кай попало несметное, а оттого его следовало не только читать и перечитывать на ночь, но и беречь, пуще, может быть, всего прочего.

Но должно было в доме быть еще что-то. Ведь не с книжкой же одной тут некромансер время коротал.

Обязательно должно было быть…

Но день, тем временем, уже вовсю катился к ночи, и продолжать поиски, равно как и заниматься делами уже не хотелось. Да, честно говоря, и не моглось уже — ведение хозяйства выматывало поболее иного похода… А поэтому Осси, отложив все на завтра, вывалила на подходящее по размеру блюдо поджаренную до хрустящей корочки птицу, порода которой, правда, так и осталась ей неизвестной, и, устроившись в кресле с найденной книгой, закатила себе настоящий пир. Благо, делиться ни с кем не надо было.

Вечер прошел тихо и спокойно.

Ночь тоже.

А вот утро началось бурно.

Проснулась Осси ни свет — ни заря, просто-таки с первыми лучами солнца, и, при том, не по своей воле.

Разбудил ее шум на улице — жуткие, пронзительные крики, сопровождающиеся частыми громкими хлопками. В общем, там разворачивалось какое-то действо, явно базарно-скандального характера, готовое в любой миг превратиться в наибанальнейшую драку.

Раздавшийся вскоре истошный визг возвестил о том, что превращение это произошло, и Осси, не тратя время на то, чтобы надеть и зашнуровать ботинки, босиком и на ходу застегивая комбинезон, выскочила на крыльцо.

А там шел настоящий бой. Не сказать, чтобы сильно ожесточенный, но зато в лучших традициях местных краев — все на одного. Причем, этим одним, как нетрудно догадаться, был Мейла-кун, а вот противостояли ему твари доселе тут еще невиданные. Причем, в количестве четырех.

Невиданные тут — не значит, что невиданные вообще. Зверюшек этих Осси знала, пару раз с ними встречалась и много чего про них рассказать могла. Причем, что характерно — среди этого «много чего» хорошего было почему-то маловато. Гаденькие это были создания — зловредные и настырные. А звали их у лами.

Родословную свою они вели от летучих мышей Заристы[18], а крестными их, если можно так выразиться, были вампиры. Причем, если вурлоков[19] вампиры придумывали и создавали сами и специально для себя, то в случае с улами большую часть работы за них совершенно безвозмездно проделала матушка-природа. Вампирам оставалось только чуть-чуть подправить, немного изменить, совсем капельку добавить, и они без особых трудов и затрат получили в свое распоряжение быстрых и неплохо вооруженных разведчиков. Вооруженных, помимо всего прочего, и магией тоже. Пусть хоть и слабенькой, но вполне способной доставить в определенной ситуации множество ненужных хлопот.

А поскольку создавала улов природа, и она же провела их через многие поколения скорой на расправу эволюции, то были они существами не столько красивыми, сколько насквозь и напрочь функциональными. Да что там говорить — на вид они были весьма отвратными, а если что кроме омерзения и могли кому внушить, так это — страх.

Размером они были со среднюю собаку, только не в пример ей намного грязней и вонючей, а размах их кожистых крыльев достигал иногда полутора ардов. Поговаривали, что встречались особи и покрупнее, но особой веры таким россказням не было, потому, как слышали их в тавернах, а там, сами знаете, — чего только не наболтают. Были бы, как говорится, уши свободные, а язык для них — всегда найдется…

На земле улы смотрелись довольно нелепо, были неловки и неповоротливы, зато в полете чувствовали себя легко и уверенно. И даже очень. Потому как крылья их, не смотря на кажущуюся свою хлипкость, были весьма сильными и могли держать в воздухе долго — иногда по несколько дней кряду. В маневренности же улы не только не уступали птицам, но и вовсе наоборот — позволяли себе такие кульбиты и выкрутасы, что ровнять их с пернатыми не стоило вовсе. Не стоило еще и потому, что — как любили изъясняться ученые мужи в университете, напуская туману на вещи даже самые простые и понятные, — улы были существами ограниченно разумными.

Что сие означает, Осси не понимала и в толк взять никогда не могла. Ни тогда, ни сейчас.

Основным оружием ограниченно разумных были зубы, вкупе с внушительного размера когтями, а основным желанием — желание убивать. Так что, все вместе это смотрелось весьма мило и органично.

Функциональность же проявлялась в том, что отвратительные их, по человеческим меркам, хари, сильно смахивающие на обезображенные обезьяньи морды, было начисто лишены губ, и это позволяло улам кусать, рвать и хватать прямо с лету, безо всякой, там, подготовки и ненужных прелюдий.

Кровушку, при этом, твари уважали вне всякой меры и этим очень походили на своих хозяев и покровителей. За что те, как говорится, их и любили; и за что наделили их своей, присущей только вампирам способностью обращать. Так что укус ула, при определенных, понятно, обстоятельствах был хуже, чем смертелен и мог породить к жизни новообращенного вампира. К сожалению, понятными эти обстоятельства становились зачастую только после укуса, что любви к улам, ясное дело, никак не прибавляло.

Вот такие, вот, красавцы сейчас хлопали крыльями и верещали как оглашенные в Оссином дворе, не взирая на то, что в такую рань и солнце-то само еще толком не проснулось, а что уж говорить об остальных…

Впрочем, строго говоря, — хлопали и верещали только трое, потому как четвертый уже бился в пыли, повизгивая и царапая сухую каменистую землю длинными и острыми, как бритвы, когтями. Правое крыло его было сломано и в трех местах порвано. Причем так, что в образовавшиеся дырки вполне можно было просунуть руку, буде такое желание вдруг возникло бы. Не иначе, как летун был не очень осторожен и подставился под удар мощной лапы. Может, небрежен был, а может — просто не повезло, но как бы то ни было, он уже был не боец, а зная сумрачный характер Мея, — и не жилец тоже.

Трое оставшихся улов, пронзительно крича, продолжали кружить над скелетом Мейла-куна, периодически один за другим пикируя, и пытаясь пробить ему череп своими внушительными клыками. Без особого, впрочем, успеха, но зато с завидным упорством и постоянством.

Мея, похоже, это все раздражало изрядно, потому как он то и дело подпрыгивал, выворачиваясь самым немыслимым образом и пытаясь дотянуться до обидчиков когтями и зубами одновременно. Твари, однако, были верткими, да еще у них перед глазами корчился в пыли наглядный пример небрежности, так что держались они начеку и стремительно взмывали вверх при первом же намеке на опасность.

Продолжаться вся эта канитель могла еще очень долго, но появление растрепанной со сна леди Кай нарушило шаткий баланс сил и добавило в ситуацию динамики.

Завидев, что к врагу подоспело подкрепление, улы моментально перегруппировались. Причем, дразнить Мея остался только один, в то время как два других переключили свое внимание на Осси, кружа над ней и примериваясь к атаке. Довольно быстро улы пришли к простому и логичному в этой ситуации решению и тут же с ходу и без лишних раздумий перешли к его реализации.

Решение это действительно было простым и, вообще говоря, практически единственно верным — улы разделились и теперь падали на леди Кай с разных сторон, пикируя с высоты ардов, примерно так, десяти. И было это с их стороны — проявлением явной и бесспорной разумности.

Ограниченность же этой разумности, по всей видимости, проявилась в том, что до этого они подарили таки Осси немного времени, за которое она смогла охватить ситуацию в целом, и принять свое решение. И теперь уже было не важно, со скольких сторон валится с неба смерть, ибо губы интессы уже шептали последние слова заклинания, а мерзлый дождь — только вчера и так кстати вычитанный — был уже готов пролиться на землю.

Впрочем, пролиться — это так, для красного словца, — проливаться никуда ничего не собиралось, да и не должно было. Заклинание работало совсем иначе, — в мгновение ока собирало оно всю имеющуюся вокруг влагу в острые холодные кристаллики льда. Один миг — и все пространство в радиусе десятка шагов оказывалось густо нашпиговано этими, с позволения сказать, каплями.

Все пространство, это значит — абсолютно все. Включая, между прочим, и все живое, находящееся внутри этой области.

В принципе, уже этого было бы достаточно, чтобы разом забрать столько жизней, сколько потребуется. Но для пущей надежности, и немного, наверное, для красоты, спустя какое-то время все эти ледяные капли: и повисшие в воздухе, и образовавшиеся внутри живой плоти, взрывались, рассекая тело жертв снаружи и разрывая их изнутри.

Такая вот незавидная участь была уготована двум падающим сверху улам, и, наверное, так бы оно все и произошло, не понадейся леди Кай на свою память и прочитай она вчера найденное в книге заклинание еще пару раз. Может, все-таки уставшая вчера была, или проснулась еще сейчас не до конца, но два переставленных местами слова, превратили формулу, вызывающую ледяную смерть в набор бессмысленных звуков, не породивших ничего и, соответственно, никак леди Кай не защитивших.

Времени на то, чтобы выдумывать что-то другое уже не оставалось. Пора было уносить ноги, и, желательно — вместе с головой. Причем, непременно чтобы целой и невредимой. Улам оставалось до цели всего — ничего, когда Осси рефлекторно взмахнув мечом, дернулась в сторону.

Гаситель, описал неширокий полукруг, не встретив, как обычно, на своем пути ни малейшего сопротивления. Он будто даже не заметил крылатую тварь, которую развалил пополам, и теперь ее останки, заливая все вокруг брызжущей кровью, кувыркались в воздухе, падая на каменные ступени.

Увернуться от второго ула Осси уже не успевала. Не хватало ей ни времени, ни скорости. Самой малости не хватало. Да вот только значения это уже не имело — не успевала она…

Помощь пришла неожиданно и в тот момент, когда Осси уже чувствовала дыхание налетающей на нее твари, а опережающая ее тугая волна воздуха уже разметала и без того растрепанные волосы. В пылу схватки, со всеми этими несложившимися заклятиями, слепыми ударами мечом и безуспешной попытки увернуться от валящейся с верху громадины, леди Осси как-то совсем забыла про Мея. И вообще, даже потеряла из виду.

А вот Мей, оказывается, успевал не только совершать бессмысленные прыжки в попытке дотянуться до своего врага, но и исправно замечал все вокруг происходящее.

Рефлексы зверя, даже мертвого, оказались намного быстрее человеческих, и в тот момент, когда Осси была уже готова распроститься со своей такой интересной и богатой на приключения жизнью, Мейла-кун в каком-то невероятном броске просто сшиб ее с ног.

Подставившись под удар, Мей встретил врага оскаленной пастью, и теперь уже ул, только что праздновавший в глубине своей души — если, конечно, он обладал такой эфемерной субстанцией — победу, не мог ничего изменить. И не смог, закончив свое странствие в этом мире в тот миг, когда сильные и ничуть не пострадавшие от времени зубы с хрустом перекусили его шейные позвонки.

Расправившись с летучей тварью, которая в буквальном смысле сама нашла свою смерть, Мей молниеносно развернулся и мощнейшим ударом лапы размозжил голову последнему оставшемуся улу, на свою беду поспешившему на помощь собрату.

Мейла-кун стоял на ступенях крыльца, широко расставив лапы, слегка пригнувшись и чуть склонив голову набок. Его темное сердце сверкало черными искрами, бешено пульсируя в клетке костей, все еще не успокоившись после лихорадки боя, который начинался так нехотя и вяло, а затем вдруг ускорился в сотни раз, будто напрочь опровергая все общепринятые догматы о природе времени. С оскаленных в извечной ухмылке клыков Мея на землю капала густая темная кровь.

В двух шагах от него, над натекающей из размозженной головы ула лужей выплеснутых наружу мозгов уже вились две вездесущие мухи, всегда готовые попировать за чужой счет. Пусть хоть и за счет чужой жизни…

После страшного удара Мея, спасшего ей жизнь, Осси отлетела шагов на семь не меньше и со всего маху приложилась спиной о землю. Да так, что дух вышибло. Меч выпал из разжавшихся пальцев и с лязгом прокатился по усеянной камнями земле. Это было последнее, что слышала леди Кай, перед тем как потерять сознание.

Откатившийся в сторону меч своей резной рукояткой зацепил сломанное крыло корчащегося на земле ула. От невыносимой боли, пронзившей все его тело, тот было взвыл, но тут же, оценив ситуацию, забыл обо всем и, перестав оглашать округу своим мерзким повизгиванием, начал разворачиваться к беззащитному врагу, волею случая оказавшегося совсем рядом.

Заметив движение ула, и вполне однозначно истолковав его намерения — а как еще, скажите на милость, можно истолковать разворот твари с оскаленной пастью — Хода сыпанула во все стороны жалящими, как лесные осы искрами, пытаясь если не убить, то хотя бы отпугнуть и, тем самым, выиграть хоть немного времени. Но в этот миг ул прыгнул.

Все еще стоявший у двери Мей заметил это слишком поздно, и сделать уже ничего не мог. Его бросок уже ничего не решал, и в тот момент, когда всей своей массой он обрушился на врага, клыки ула уже сомкнулись на горле лежащей в беспамятстве девушки.

Леди Осси Кай Шаретт умерла.

Глава пятая

Боли не было. Не было страха. Не было холода. Не было вообще ничего, что хоть как-то отличало бы состояние «после» от того, что было «до»…

После смерти Осси чувствовала себя точно также, как и раньше, когда была жива-невредима и практически здорова. Никаких отличий и ничего нового, если не считать только, что нога, которую давеча приложило булыжником на кладбище, больше не болела. Совсем.

Это все.

И ничего больше.

«Да уж… ради этого, конечно, стоило умереть, — подумала Осси. — Я бы и еще раз…»

Ладно, нога не болит, и пусть бы ее… Прошла и прошла, должна же была когда-нибудь пройти. Странно, что не болело горло.

Осси попробовала глотнуть. Получилось.

Попробовала еще раз. Опять получилось.

И не болело.

И это было странно. Она помнила клыки ула, рвущие ее горло и смыкающиеся где-то внутри. Но, ведь не болело…

«Помнила? — Эта мысль ее поразила. — Разве могут мертвые помнить то, что было с ними при жизни?»

Вопрос для начинающего некромансера. А ответ, меж тем, прост, как медяк, или, если по-некромансерски — как берцовая кость. Мертвые не помнят! Если только…

Некромансер Линн, например, помнил. Правда, он был, во-первых, мертвецом разупокоенным, а, во-вторых, при жизни был-таки некромансером. Причем, далеко не последним…

Разупокоенной Осси себя пока не чувствовала.

«Хотя, как они себя чувствуют, разупокоенные?» — Эта вполне идиотская мысль убедила Осси, что мертвец она вполне обычный и совершенно нормальный. Иначе говоря, — обыкновенный.

Некромансером она себя тоже назвать бы не осмелилась.

В последние дни ее жизни, правда, все к тому шло… И может быть рано или поздно… Когда-нибудь…

Но, как бы то ни было, а клыки она помнила.

И как умерла тоже.

Да и все остальное — Ходу, Мея, у лов… деревню и кладбище… Короче — все. Все, что с ней было, и все, что вокруг случалось. Все это она помнила. В деталях и мельчайших подробностях.

Исследование собственных ощущений больше ничего не давало, и ни к каким новым выводам не вело. Наверное, потому, что вся доступная на этот момент информация была исчерпана. А значит надо было получать новую.

Осси открыла глаза.

«Ну, наконец-то, — голос Ходы язвительности своей не потерял, и это, в общем-то, обнадеживало. — А я все жду — когда, наконец, соблаговолите…»

Судя по массивным, потемневшим от времени балкам потолка и тому куску стены, который попадал в поле зрения, Осси находилась в гостиной Лерда. Причем, в той самой постели, в которой так сладко спала, и из которой ее так грубо выдернули этим утром…

Или не этим?

– Сколько я… — Осси замялась, подыскивая слова. — Сколько меня не было?

«Три дня. Чуть меньше».

– О, как!

Новость не радовала. Три дня без памяти и сознания — это, знаете ли, чересчур… Ладно…

– Как я тут оказалась? — Не сказать, чтобы Осси сильно это волновало, но, все-таки… Интересно.

«Мей тебя притащил».

– Мей, значит… Понятно!

Как он это сделал, думать не хотелось. Если вспомнить как он обошелся с шаманом, то ответ напрашивался сам собой.

– А сам он где?

«Да вот — рядом сидит».

Это была новость. До этого Мей в дом входить отказывался наотрез, и затащить его сюда было невозможно ни коим образом. Ни посулами, ни угрозами. Не шел он сюда, и все!

Осси повернула голову и чуть не вскрикнула. Сдержалась, скорее оттого, что от удивления просто перехватило дыхание, а не потому, что обладала какой-то невероятной выдержкой, и все такое… Обладала, конечно, но…

Мей сидел в двух шагах от кровати, почти на ард возвышаясь над столом. Только… Только это был Мей, и… не Мей. Не такой он был. Не то, чтобы совсем не такой, но отличался сильно.

Во-первых, он не выглядел больше бродячим костяком, внутри которого бултыхалась темно-серая клякса с черными прожилками.

То есть скелет сам, конечно, никуда не делся и был виден, чуть-чуть просвечивая сквозь длинную и очень ухоженную пепельного цвета шерсть, явно призрачного характера. А клякса, так та вообще — с трудом угадывалась, да и то, наверное, потому, что Осси знала куда смотреть и что искать. В общем — красавец-котяра сидел рядом с Осси, позевывая и лениво постегивая себя длинным пушистым хвостом по бокам. Призрачный красавец.

Во-вторых, появлением одной только шерсти дело не ограничилось. У Мея образовались, а правильнее, наверное, сказать — проявились глаза.

Они казались двумя огромными темно-синими сапфирами в глубоких провалах цвета густого янтаря — точно, как на перстне Лерда, — и, будто видели все и насквозь. Во всяком случае, тяжелый пристальный взгляд Мея выдержать было трудно, и Осси отвела глаза первой.

Эта немудреная, в общем-то, победа доставила ему, судя по всему, несказанное удовольствие, потому что всю его важность и спесь разом сдуло, и он в один миг превратился в большого котенка, который, подскочив к кровати, стал старательно и быстро вылизывать лицо девушки своим языком.

Оказывается теперь, помимо всего прочего, он еще и языком обзавелся.

Прикосновения его были сухими и холодными — будто ледяным ветром обдувало. Не сказать, что ощущения были неприятными, но странными до невозможности и невообразимости.

Быстро завершив процедуру приветствия, и выказав таким кошаче-собачим манером свою радость, Мей откатился назад и застыл в прежней позе, с совершенно невозмутимым видом, словно стыдясь проявленной только что нежности.

Чудны дела творились тут в ее отсутствие…

– Что это с ним? — Спросила Осси.

«С ним? А что с ним? — в свою очередь удивилась Хода. — Мей — как Мей. Что с ним может быть?»

– Я про шерсть и глаза… С чего он так изменился?

«Шерсть? Глаза? — Похоже, Хода не очень понимала, о чем речь. — Изменился, говоришь?»

– Ну, да… — Осси начинала потихоньку злиться. Была у Ходы такая мерзкая черта — в какой-нибудь достаточно важный и совершенно неподходящий для этого момент она могла, что называется, включить дурака и строить из себя непроходимую тупицу, просто таки упиваясь Оссиным раздражением. — Ты что сама не видишь, что ли?

«Не вижу, — голос Ходы звучал хмуро. — И ничего с ним не случилось. И не менялся он…»

Она помолчала.

«Это ты…»

– Что я?

Ответом было молчание.

– В смысле? — Осси даже приподнялась. — Что я?

«Ты изменилась, — вздохнула Хода. — Это ты… Ты что — сама не чувствуешь?»

– Сама? — Осси еще раз прислушалась к себе и своим ощущениям. Все, вроде, было в порядке. Чувствовала она себя замечательно — была бодра и весела. И сил — хоть отбавляй. Словом, если, что и было, то только сплошь хорошее и положительное. Даже настроение. Оно, правда, начинало портиться потихоньку …

– Нет. Ничего я не чувствую, — подытожила Осси. — Думала, было, что умерла, но теперь вижу, что нет — все в порядке. Чувствую себя великолепно, силы через край плещут. Так что, давай, уже, не тяни… что случилось?

Хода молчала.

– Ну? Я долго ждать буду? — Осси разозлилась не на шутку. — В чем дело?

«В чем дело? Вампиром ты стала, вот в чем дело!» — Выпалила Хода.

Теперь замолчала Осси.

Даже, кажется, рот открыла от удивления. Хотя, если подумать, то — чего открывать, и чего удивляться-то? Что-то в таком духе можно было предположить. Даже нужно было… Ведь знала же, что умерла! Просто сейчас так здорово себя чувствовала, что и мысли все эти прогнала, и думать забыла… А оно ведь не ушло никуда. Оно осталось…

«То есть не стала еще, но скоро станешь».

Осси поднялась с кровати.

– Хочу на себя посмотреть.

Хода хмыкнула.

– Что?

«Да, ничего… Посмотри».

Это пока она лежала, ей казалось, что сил — через край. А когда встала и сделала шаг, мир сначала предательски качнулся, а потом зашатался под ногами, будто палуба пьяного корабля в открытом море. В голове от этого зашумело и закрутило, а потом во рту появился солоноватый привкус крови, и это неожиданно отрезвило и привело все в норму. Включая и своевольный мир.

В конце концов, Осси хоть и с трудом, хоть и по стеночке, но все же осилила бескрайне долгий путь в шесть шагов, и добралась до большого зеркала.

Да уж… посмотреть было на что!

– Дрянь! Дрянь! Дрянь! — Осси лупила кулаком по стене, не обращая внимания ни на брызжущую во все стороны кровь из разбитых костяшек, ни на жалящие брызги расколотых камней. Не очень понятно было, кого она имеет в виду: себя, ула или проруху-судьбу, но у нее самой, похоже, на этот счет сомнений никаких не было и останавливаться она не собиралась. — Мразь! Тварь!

«Все! Хватит! — Рявкнула в голове Хода. — Это не поможет! Тебе-то что — на тебе-то все в миг теперь заживает — дом пожалей. Разнесешь ведь».

Но Осси ее даже не слышала и продолжала в исступлении крушить стену.

– Мразь!

Наконец она остановилась и, тяжело дыша, уставилась на израненные пальцы.

– Тварь! — Уже совсем тихо повторила она и всхлипнула.

Внимательно осмотрев руку, она слизнула выступившую кровь. Стало легче. Слизнула еще.

Она продолжала слизывать кровь, с ужасом и интересом наблюдая, как прямо на глазах затягиваются молодой розовой кожицей глубокие рваные раны и мелкие ссадины.

Прошло довольно много времени, прежде чем она успокоилась настолько, что смогла оторваться от этого глубокомысленного созерцания:

– Сколько… — голос Осси сорвался в хриплый сип, и она закашлялась. — Сколько до полнолуния?[20]

«Четыре дня. — Это звучало как приговор, и, видимо, желая его хоть чуточку смягчить, Хода добавила: — Не считая сегодняшнего».

Да, сегодняшний день считать уже не стоило. От него и не осталось уже ничего. Пока Осси разбиралась тут со своими ощущениями, солнце уже закатилось, и наступил вечер. А где вечер — там и ночь…

– Тварь! — Опять повторила Осси и повернулась к зеркалу.

Девушку, которая смотрела на нее с той стороны стекла, она узнавала с трудом. Как давнего знакомого. Как хорошо позабытого родственника, которого не видела много лет, и вот теперь надо было угадать в совершенно чужом человеке родные черты, и уже по ним понять, кто же это перед тобой. Примерно так. С той лишь разницей, что на этот раз в незнакомке надо было узнать себя.

Сделать это было трудно, и многое приходилось принимать просто на веру, потому что изменилось в ней практически все. До самой последней черточки.

Во-первых, бледность. Совсем белым лицо, благодарение Страннику, не стало, но красок на нем поубавилось изрядно. Такие лица были в моде лет этак двести с лишним назад, а вот по нынешним временам выглядела Осси несколько нездоровой. А, учитывая порядком посиневшие губы, так и вовсе можно было решить, что она вознамерилась перенести на ногах лихорадку или еще чего похуже.

Волосы у нее стали светлее и даже, вроде, немного длиннее, чем раньше. И точно, что жиже. Теперь они свисали светлой паклей безо всякого намека на прическу и ухоженность.

Нос стал чуточку тоньше и острее — и, честно говоря, таким он нравился Осси больше. Щеки немного впали, а от этого скулы стали выпирать сильнее, а лицо, как бы, удлинилось и стало уже. Вообще, все черты стали тоньше и изящнее, а красота ее приобрела какой-то новый и более хрупкий оттенок.

Глаза… Глаза — это отдельная песня. Они стали ощутимо больше, причем, вроде даже, изменился их разрез, немного вытянувшись вверх и к вискам. Радужка больше не была белой, а стала бледно-голубой, как небо в очень жаркий день, а сам зрачок, сильно отливающий в желтизну, довольно заметно вытянулся по вертикали, наподобие кошачьего или змеиного. Не так, чтобы совсем, но сильно к этому приближаясь. Все это вкупе, смотрелось весьма неплохо и глаз от новых Оссиных глаз — простите за каламбур — оторвать было трудно и почти невозможно. Даже ей самой пришлось сделать довольно значительное усилие, чтобы порвать чары, истекавшие из их отражения.

В целом выглядело все вполне сносно, хотя и сильно непривычно. Жить с этим, во всяком случае, было можно.

Да… Горло… Никаких шрамов, ран и, вообще, ничего подобного и хоть отдаленно похожего, на нем не было. От укуса не осталось ни следа, ни, даже, воспоминания. И это было неплохо!

Всю эту несколько изможденную и чуть попахивающую смертью красоту немного портили три вещи.

Во-первых, из уголка прокушенной губы — вот откуда появился тот солоноватый привкус — стекала тоненькая струйка крови. В принципе, это было не страшно, потому, что она уже подсыхала, да и вообще, ее можно было вытереть. Что Осси и сделала, не раздумывая использовав для этой цели мягкое белоснежное полотенце.

«Интересно, а кто ему их тут так выбеливал?» — Мелькнула в голове шальная мысль, которая, правда, тут же растаяла в водовороте новых впечатлений.

Второе, что несколько, на Оссин вкус, портило ее новый облик, так это то, что верхние ее клыки заметно удлинились. Настолько, что теперь даже высовывались из-под губы. Пока, правда, не очень намного, но понятно было, что это только начало.

Леди Кай довольно долго рассматривала свои новые зубки, гримасничая, наклоняя и поворачивая голову и так, и эдак, но коль скоро поделать с этим ничего было нельзя, в конце концов плюнула и махнула на них рукой…

Третья неприятность заключалась в том, что отражение ее было, как бы это сказать… слегка прозрачно. Не то, чтобы совсем, и не очень сильно, но, во всяком случае, контуры предметов сквозь него видны были.

И это было плохо.

Потому как раз процесс уже пошел, то теперь остановить его уже ничто не могло, а это значит, что уже очень скоро леди Кай своего отражения лишиться, и зеркала перестанут ее отражать. Несколько дней назад в одном из подземных коридоров об этом можно было только мечтать[21], но сейчас это казалось больше минусом, чем плюсом. Тем не менее, хотелось ей этого или нет, — такова была данность. Во всяком случае, пока.

Было в зеркале и еще кое-что. И оно Осси не нравилось.

Внимательно осмотрев сначала свое отражение, затем себя, а потом, повернувшись, и всю комнату, она спросила:

– Хода, а ты где?

«Где всегда — на руке, — голос Стража звучал настороженно. — А ты что, меня не видишь?»

Осси еще раз посмотрела на левую руку, хотя сделала это скорее машинально, чем осознано, ибо только что Ходы там не было, и девушка была в этом абсолютно и на все сто, уверена. Не было ее там и сейчас.

Осси снова повернулась к зеркалу, но и у отражения на руке тоже не было ничего, хоть отдаленно напоминающее золотистую или какую-нибудь другую, змейку.

Зато там было другое.

Над правым плечом ее отражения весело и задорно пульсировал небольшой сгусток света, и природа его была не очень понятна. Во всяком случае, на светляка он не походил вовсе — те обычно горели ровно, да и размером были раза в два поболее. Этот же ровно и одинаково гореть не желал, да и вообще, чем больше Осси на него смотрела, тем более уверялась во мнении, что видит перед собой крошечную, но очень яркую искру, которая пульсирует в такт неизвестно чему. Небольшой багровый ореол, который ее окружал, был не более чем иллюзией и реакцией глаза на слишком яркий раздражитель.

«Ну, — не выдержала Хода. — Видишь ты что-нибудь или нет?»

– Что-нибудь… — буркнула Осси, хмуро глядя, как искра расцвела в неистовом танце пульсаций. — Должна сказать, что ты тоже несколько изменилась!

«Клыки что ли выросли? — Усмехнулась Хода. — Я тебе уже, кажется, объяснила, что ничего вокруг не менялось, все осталось точно таким, как и было. Изменилась только ты, и поэтому мир ты теперь воспринимаешь иначе, и не так как раньше».

– Ну почему же… — возразила Осси. — Стол, стул, кровать, например — выглядят так же…

«Стул и кровать — предметы, безусловно, важные и в хозяйстве нужные, но никакой ауры в себе они не несут. Ни одушевленной, ни магической, ни, даже, остаточной. А вот, Мей, например, который магией, можно сказать, порожден, или, по крайней мере, возвращен к жизни, ею пропитан насквозь. Вот именно поэтому, голуба моя, ты теперь его видишь несколько иначе. Потому как смотришь на него не так как раньше — обычным зрением, а больше воспринимаешь его теперь зрением магическим. Понятно?»

– Понятно, — вздохнула Осси.

«То же и со мной, — продолжила Хода. — И вообще со всем, что несет на себе хоть какую-нибудь печать магии, или хотя бы ее след. Думаю, что ты и саму магию теперь сможешь видеть. Может не всю, но хотя бы часть — наверняка».

– Да? — Эта мысль Осси понравилась. — Ну-ка, поставь щит — поглядим.

В тот же миг воздух вокруг нее забурлил, и она оказалась внутри плотного кокона из мелких и почти прозрачных желтоватых пузырьков. Хода же при этом, — а теперь уже не было и тени сомнений, что багровая искра это — ее верный Страж, — потемнела до почти черного цвета, продолжая все также неравномерно пульсировать, протянув к щиту длинные и тонкие, как волоски, отростки.

На этом натурные испытания можно было бы считать законченными, но Осси потребовала от Ходы проделать еще пару фокусов, потом еще, а затем, продолжила эксперименты сама.

Так или иначе, но она действительно видела все проявления магии, и хотя выводы еще было делать рано, и по цвету и виду Осси еще ничего распознать не могла, возможности это, тем не менее, сулило интересные. Во всяком случае — полезные.

Наконец, долгое стояние на ногах и новые, хотя и не самые приятные впечатления, вкупе с магическими упражнениями сделали свое дело, и силы у леди Кай кончились. Только и хватило их до кровати доползти.

Глаза слипались, и, в то же время, жутко хотелось есть, что, впрочем, и не удивительно, учитывая как давно Осси делала это в последний раз. А теперь, вот, накатило и сейчас, казалось, — кабана готова была съесть. Причем, одна и целиком.

Впрочем, как выяснилось, здесь таился еще один подвох и еще одна неприятность — будто их за сегодняшний день мало было. При одном только виде недоеденной и оставшейся с прошлого раза птицы, — которая, к слову, нисколько не попортилась, а только чуток пообветрилась — Осси вывернуло безо всяких прелюдий и разминочных позывов. Мысль о печенье, закопанном где-то в недрах рюкзака, вызвала ровно такую же реакцию, и, причем, что характерно, ничуть не меньшей силы. Больше из еды ничего не было, да, наверное, оно и хорошо, потому что третьего приступа Осси бы уже не перенесла.

По всему выходило, что изменения в организме зашли уже куда-то слишком далеко, и нормальная человеческая пища была для леди Кай заказана. Переходить же на ненормальную и нечеловеческую ей пока что-то не очень хотелось. Одна только мысль об этом вызвала к жизни волну дрожи. Впрочем, может, это была дрожь возбуждения…

Но как бы то ни было, а ложиться пришлось голодной.

Хода при этом пробормотала, что-то не очень членораздельное, и не было понятно, одобряет ли она такое воздержание, или же, напротив — с негодованием осуждает, но Осси было уже все равно. Просто умирала, как спать хотелось.

Мей, при виде девушки уютно устроившейся на большой кровати, понял, видимо, что на сегодня все развлечения исчерпаны и больше ничего интересного не будет, и, сделав небольшой круг по комнате, улегся на пороге. Причем, сделал он это весьма своеобразно — просто разом подломив все свои лапы, отчего рухнул на дощатый пол с жутким грохотом, после чего поерзал немного и свернулся клубочком. Если конечно можно назвать клубочком лежащую возле двери тушу, которая размерами своими вполне может соперничать с креслом, или, скажем, со столом. И все же выглядело это все очень мирно и мило…

Только Осси вдруг почему-то подумалось, что раньше Мей оберегал ее покой и сон, лежа на крыльце, а теперь, вроде как, выходило, что, оставшись здесь — в доме, — он охраняет большой внешний мир от нее самой. Мысль эта необычная удовольствия ей особого не доставила, но потом почему-то развеселила. С улыбкой на лице она и уснула.

Но долго поспать ей не дали.

Казалось, только глаза закрыла, и только начала проваливаться в мир безмятежных грез, столь далеких от хмурой действительности, как волна колючего холода выдернула Осси обратно в реальный мир.

Вторая волна, последовавшая сразу за первой и буквально выморозившая толстенное одеяло вместе с ней, более чем красноречиво свидетельствовала о том, что в этом мире случайностей нет, и первый удар холодом — тоже не исключение.

«У нас гости», — Хода висела над кроватью, и теперь светилась почему-то не багровым, а темно-фиолетовым цветом.

Что означает эта смена палитры, Осси не знала, но и времени на то, чтобы в этом разбираться уже не было — во входную дверь кто-то скребся. Не очень навязчиво, почти робко, но все настойчивее, и по всему видно было, что не отстанет и не уйдет.

Осси тихо соскользнула с постели и потянулась за клинком. Мей уже был на ногах — стоял клыками к двери, пригнувшись и изготовившись к прыжку. При этом пепельная призрачная шерсть его стояла дыбом и слегка дымилась, растворяясь в воздухе.

Замыкая ряды обороны, Хода мгновенно переместилась и застыла непосредственно над входом, протянув вниз узкий зеленый луч света, который, наверняка, и Осси готова была побиться об заклад, обычным зрением виден не был. Что сие означает и чем такой подарочек незваному гостю может грозить, Осси не знала, но раз Хода так решила, то верно зачем-то оно надо было.

Царапанье в дверь не прекращалось и уже начало переходить в робкий стук, перемежающийся с весьма шумным сопением.

На цыпочках, и моля Странника, чтобы старые высохшие доски пола не скрипнули и не выдали ее движения раньше времени, Осси направилась к двери. То ли молитвы ее были услышаны и на этот раз благосклонно приняты, то ли — доски были еще крепкими, и оставался в них еще запас прочности, но добраться до двери ей удалось совершенно беззвучно. А, подойдя к ней, Осси даже дышать перестала.

Старания ее никакого, впрочем, результата не дали и успеха, казалось, не принесли — царапанье и сопение за дверью сразу же стихли. Кто бы там ни был, но присутствие ее он почуял, а значит, был готов ко всему, и таиться дальше смысла не было.

Вздохнув, Осси отодвинула засов, толкнула дверь вперед и тут же отступила на шаг, выставив перед собой меч.

Кого угодно была готова в этот момент увидеть леди Кай на своем крыльце…

Никого, собственно, не ждали и не звали, а сейчас так и вовсе видеть никого не хотели, но раз уж принесло кого-то, то это, действительно, мог быть кто угодно. И не обязательно, что к ней — просто случайный путник мог на огонек завернуть… Хотя, конечно, так сильно в жизни никому не везет, а уж у леди Кай с везением в последнее время вообще что-то не очень складывалось. И все же, действительно, кого угодно могла занести нелегкая, но о таком госте интесса даже думать — не думала, и в бессознательном бреду себе не пожелала бы.

На верхней ступени, привалившись плечом к косяку и зажимая рукой глубокую рану в правом боку, полулежал вурлок.

Ступени и тропинка перед домом были вымазаны в крови. По всему, последние несколько ардов ему пришлось преодолевать уже ползком. В одном месте крови этой набралось на приличных размеров лужу — не иначе, там он в беспамятстве упал, но потом, собравшись-таки с силами, сумел доползти до двери.

При виде крови, а больше — от ее бьющего по ноздрям и кружащего голову запаха, Осси чуть было не грохнулась наземь прямо тут же — рядом с тем, кого еще недавно ненавидела люто и держала за тварь, если не последнюю, то, по-любому, права на жизнь не имеющую. За другой косяк рукой уцепилась и только так на ногах удержалась.

Время шло, а они молча смотрели друг на друга — два бывших непримиримых врага, сведенных в одном месте в не самое доброе время прихотью забавницы-судьбы. Одна сверху — усталым и затуманенным от нестерпимого голода взглядом, другой — снизу, глазами, мутнеющими от жгучей боли и растущего холода внутри.

Первым в себя пришел вурлок. Видимо чувствуя, что не долго ему осталось, он прохрипел что-то неразборчивое, роняя из губастой пасти хлопья кровавой пены. Понять его было невозможно.

Проделанные усилия, видимо, выпили остатки его сил до дна — он прикрыл глаза и откинул голову, с грохотом стукнувшись о косяк.

– Помер, что ли? — Осси нагнулась пониже, почти к самой его морде, чтобы услышать — дышит, или все уже…

Дышал. И, словно почувствовав ее лицо рядом, открыл глаза.

– Ос — с — сси, — выдохнул он. — Ш — шш — аре…

На большее его не хватило. Пена розовой шапкой пузырилась на посиневших губах, а глаза становились матовыми и тусклыми.

Осси почувствовала, что в руку ей суют какой-то предмет, теплый и влажный от крови. Опустила глаза — в руке был зажат небольшой тубус с болтающейся на серой ленте печатью. Письмо. От кого — понятно, раз посланец с клыками. И, наверное, важное, раз жизни его стоило.

Интесса перевела взгляд на вурлока — он улыбался. Чуть-чуть ртом, а больше — глазами.

– Ц — цсс — ерковники. Торопис — сс.

– Спасибо, — вполне серьезно и искренне сказала девушка.

В ответ он криво усмехнулся, а потом неожиданно прижал свою измазанную в крови руку ко рту девушки.

– Еш — шшь.

Вкус горячей живой крови на губах захлестнул Осси с головой, и дальше она ничего не помнила.

Бурлящая сладкая кровь разливалась внутри жидким пламенем, заполняя ее всю доверху и вытесняя все лишнее и ненужное. Усталость, отчаяние, слабость — все это было безжалостно выплеснуто наружу, чтобы освободить место для живительной влаги. Больше, больше, больше… Осси чувствовала, что срывается в бездну, и… это ей нравилось.

А потом падение прекратилось — у нее будто выросли крылья, и она воспарила. Над жизнью и смертью. Над суетой и печалью. Над домом и холмами. Бурлящий огонь продолжал разливаться по телу, а она, оставаясь на крыльце своего дома, уже парила в подвластной только птицам вышине и видела под собой весь мир…Узкую ленту реки, руины церкви, Каменный ключ, и холмы, холмы, холмы… простирающиеся до самого дальнего горизонта, где неприступной стеной вздымались высокие — до самого неба горы.

Она жадно, захлебываясь пила, кровь умирающего вурлока и не могла найти в себе сил оторваться…

А глаза все скользили по серым в рассветной дымке холмам, но кто-то навязчивый и нудный все звал и звал ее, не пуская дальше, и она вязла в этом зове, как муха в густеющей крови, и, наконец, не в силах больше противиться ему, уступила и повернула назад.

И снова замелькали внизу холмы, но уже в обратном порядке. Снова мелькнула внизу деревня, разрушенная церковь и вот уже виден был дом на холме и крошечная фигурка на его крыльце, припавшая к распластанному на ступенях источнику жизни.

Но за миг до того как воссоединиться со своим телом, Осси увидела внизу три маленьких тени в серых балахонах, затаившиеся меж камней, в сотне шагов от вросшего в вершину холма дома.

– Они здесь, — выдохнула Осси, утирая рукавом стекающую по подбородку кровь. — Они здесь.

Она стояла над телом распростертого на земле вурлока и смотрела, как покидает его тело жизнь. Она видела это. Видела, как отделяется от тела легкая, почти совсем прозрачная кисея души и тихо тает в утреннем воздухе, а само тело от этого тускнеет, будто вместе с кровью она выпила из него все краски.

Вурлок умер. Умер, не сводя с нее своих огромных — с ладонь — серых глаз и не переставая улыбаться. Он умер, но она была жива.

Благодаря ему.

– Они здесь, — повторила Осси, заставив себя оторваться от созерцания трупа у себя под ногами.

«Кто?» — Только и спросила Хода, благоразумно не касаясь и не комментируя то, чему только что была свидетелем, и за это Осси была ей очень благодарна.

– Церковники.

Гех Берро н шел за вурлоком уже пятый день.

Он вел свой немногочисленный отряд от самой Вала вы, где ночной обозник впервые заметил нежить и, как честный гражданин, отложив все дела, поспешил в курию[22]. Получив положенное в таких случаях письменное отпущение прегрешений былых и грядущих и еще десяток медяков в придачу, обозник поспешил раствориться в ночи, а преподобный, подняв хмурых со сна и похмелья искупителей, не мешкая отправился в путь.

Они гнали исчадие просто по пятам, дыша буквально в затылок, но никак не могли настичь постоянно ускользающую тварь. Вурлок шел по прямой, словно влекомый куда-то видимой только ему одному силой. Шел, не отвлекаясь ни на еду, ни на что другое, старательно избегая боя и драки.

Уже одно это было странно — уж кто-кто, а преподобный Гех вурлочьи повадки изучил, что называется вдоль и наискось… Не в их это было правилах — не упускали они, обычно, случая подраться, а заодно и пожрать. А тут…

Значит, была у твари цель. Какая-то важная, раз заставила его изменить своим привычкам, и Геху очень, ну просто — до невозможности — хотелось ее узнать. Но пуще — хотелось раздавить неугодную Небесному Престолу и Пресвятому Апостолату гадину.

У покинутой деревни они, казалось, уже совсем прижали тварь, но тот все равно извернулся и ушел. Истекая кровью, едва живой, но ушел. В холмы. А преверный Рело к остался лежать на пустынной дороге с порванным горлом…

И вот теперь цель, к которой так рвался кровосос, была, наконец, достигнута, и хорошо видна.

Преподобный Беррон стоял на вершине соседнего холма совсем, как недавно стояла на этом же самом месте леди Кай, и также точно рассматривал мощное приземистое строение. Позади, тяжело дыша от долгого бега, топтались в ожидании его команды искупители. Их молчаливое недоумение тяжело давило затылок, но преподобный все медлил и команду не давал.

Что-то изменилось вокруг. Причем, изменения эти Геха не радовали и не вдохновляли. Скорее — пугали.

Во-первых, он больше не чуял вурлока, хотя отлично видел его, лежащего на ступенях перед распахнутой дверью. Не нужно было быть шибко умным и изнурять себя молитвами о ниспослании просветления, чтобы понять, что тот за кем он гнался все эти дни, благополучно издох. То ли от полученной раны и потери крови, то ли ему немного в этом помогли, но — издох. И это, с одной стороны, не могло, конечно, не радовать. Но с другой стороны, радость эту отравляло горькое чувство досады и злость на себя за то, что не смог на этот раз самолично выполнить порученную работу.

Во-вторых, в воздухе присутствовал другой след, и след этот, по всему судя, принадлежал девице, которая только что украла у него — у Геха — заслуженную победу.

А это значит…

Это значит, что вурлок шел сюда, к ней. К новообращенной. А то, что преподобный видит перед собой новообращенного вампира, сомнений не вызывало. След «новиков» — как их называли меж собой искупители — невозможно было спутать ни с чем, даже если очень захочешь и пьян как свинья.

А это рождало, в свою очередь, новые вопросы — вампиры всегда были ярыми индивидуалистами и такой ерундой как помощь ближнему и даже себе подобному не занимались. А, следовательно, и посылать своего слугу к новику на край света никакому коронному резона не было. Если только…

Если только девица эта не была ему для чего-то очень нужна!

Вот, что значит — логика! Гех аж хмыкнул от удовольствия.

Оставался последний пока вопрос, точнее — два вопроса: кто она такая и зачем коронному понадобилась? Впрочем, если узнать — кто, то, вполне возможно, что станет понятно — зачем…

В этот момент означенная девица, она же — новик, оторвалась, наконец, от трупа вурлока, поднялась на ноги и стала озираться по сторонам. В какой-то момент преподобному даже показалось, что она смотрит прямо на него — так прямо холодом по сердцу и полоснуло…

А потом полоснуло второй раз, когда преподобный ее рассмотрел.

Полной уверенности не было, все-таки расстояние-то было не маленькое, да и освещение оставляло желать лучшего — солнце только-только начало выползать из-за гор, — но Гех в глубине души уже точно знал — это она!

Новообращенная вампирша, которая только что вылакала всю кровь из вурлока, спешившего к ней из какого-то неведомого далека, и которая сейчас — и сомнений в этом уже не было — почти в упор разглядывала преподобного и его жалкий отряд, как две капли подходила под описание беглой преступницы, полученное от Ордена несколько дней назад.

Правда, про кровососов там не было ни слова, но зато всего остального хватало с избытком. И, в числе прочего, говорилось, что девка эта… Как бишь, ее там звали? Ости? Кло… Осси! Ее звали Осси! …крайне опасна! Опасна до невозможности!

А еще там говорилось, что в случае ее обнаружения бежать надо сразу. Быстро и без оглядки. Для того чтобы спасти свою шкуру и как можно быстрее сообщить о ней Ордену, который сам поимкой опасной беглянки и озаботится. Используя все доступные ему средства.

Да… так и было там сказано: «все доступные средства»…

Надо сказать, что против спасения своей шкуры преподобный Беррон ничего не имел. Против Ордена и средств его — тоже. Но вот славы и почета ему хотелось… Очень хотелось. Тем более что девица эта серьезным противником не казалась, будь она хоть новиком, хоть кем. В конце концов, — два искупителя во главе с преподобным тоже кой-чего в этой жизни стоили. Так что было о чем тут подумать. И о чем помечтать тоже.

Так не дали же…

– Преподобный! — От раздумий его отвлек голос преверного Хено ра — долговязого и прыщавого до невозможности парня.

– Да? — Гех повернулся к своим спутникам, стараясь не выпускать из поля зрения и дом на холме.

– Мне кажется, или там, в доме еще кто есть?

Гех присмотрелся, но ничего не увидел. Да еще солнце, которое вылезало все больше, начинало светить прямо в глаза. Еще немного и совсем ослепит.

– Ты что-то видел?

Хенор замялся.

– Да кто его знает… Вроде тень мелькнула. А может — показалось. Не знаю уже, — в голосе прыщавого действительно проскользнуло сомнение. — Не знаю…

– А ты? — Обратился Гех ко второму искупителю.

Преверный Вур покачал головой:

– Ничего.

Надо было решаться.

– Ладно… Расходимся и вперед. Девку берем живой, — Гех подумал и добавил: — по возможности… А если там еще кто — кончайте сразу. Потом разберемся…

Преподобный осенил себя знамением, сплюнул на желтую землю и зашуршал вниз по камням. Искупители, торопливо повторив ритуальный взмах истинной веры, поспешили за ним, чуть забирая в стороны, чтобы охватить дом небольшим полукольцом.

Осси видела тройку серых балахонов на вершине соседнего холма, но все надеялась, что потопчутся и уйдут. Какое там… Втуне…

Видела, как постояли, совещаясь, а потом двинулись к ней, расходясь в стороны. На дружелюбный визит гостей что-то это не очень походило. Гости обычно не держат в руках обнаженные мечи и не пытаются захватить тебя в клещи, чтобы навалиться с поздравлениями со всех сторон.

По всему выходило, что драки не избежать, хотя ссориться сейчас с церковниками совсем не хотелось. Все еще надеясь, что удастся договориться, Осси, широко разведя руки в стороны, сделала шаг навстречу.

Навстречу поднимающемуся по склону Геху Беррону и навстречу брошенному в нее заклятию полного паралича.

Жутко воющая сиреневая сеть с громким треском врезалась в щит, вовремя выставленный Ходой, продавила его почти на половину, но, не сумев промять до конца, осыпалась мелким крошевом на желто-серый песок. За первым ударом сразу же последовал второй — справа, а потом, чуть замешкавшись, прилетел подарочек и от третьего гостя.

Этот третий удар сумел таки прорваться сквозь защиту и, хоть и сильно ослабленный, но леди Кай зацепил. Левая рука повисла плетью, лишенная всех чувств и сил — будто не было ее вовсе, будто пустой рукав там болтался. А справа уже летело нечто новое — игриво-голубое, должное повергнуть Осси в пучину болевого шока.

Переговоры закончились.

Искупители рванули наверх изо всех сил, стремясь как можно скорее преодолеть оставшееся расстояние, и навалиться на девушку с трех сторон. И тогда Осси не раздумывая, прыгнула вниз, прямо на Геха, уже в воздухе занося для удара меч.

Гаситель блеснул розоватой молнией, в мгновение ока, отделяя руку преподобного вместе с выставленным вперед мечом. Гех даже не понял ничего толком и боли еще не успел почувствовать, когда из обрубка его правой руки фонтаном хлынула кровь, заливая все вокруг вместе с ним и обрушившейся на него вампиршей.

Где-то сзади и справа мелькнул серым пепельным ветром Мей, метивший в горло преверному Вуру. Попал. Похоже, он вообще не промахивался…

Осси рухнула на Беррона сверху и с приличного разгона, так что хоть и уступала ему в весе раза в два, но сшибла, как кожаный мяч пустую бутылку на дорожке — было в свое время такое развлечение у студиозов, когда после занятий выясняли, кто за трактир платить станет. Сшибла, вцепилась мертвой хваткой, и они покатились вниз по склону, эдаким живым комом, подпрыгивающим на ухабах и рытвинах.

У истекающего кровью Геха не было никаких шансов против не на шутку разозлившейся, и только что глотнувшей вурлочьей крови вампирши. К тому же, его уже накрывала волна невыносимо жгучей боли, и он балансировал на грани беспамятства. Кувыркаясь по усеянному камнями песку, преподобный даже не пытался вырваться из объятий новообращенной, а когда молодые клыки леди Кай прокусили его горло, это было похоже на избавление.

Мей стоял над опрокинутым навзничь преверным Вуром и скептически рассматривал плоды своих трудов.

Проскочив сквозь брошенное нерастерявшимся церковником заклятие, которое, впрочем, не нанесло особого вреда, если не считать таковым остаточное розоватое свечение шерсти, которое быстро шло на убыль, Мей сшиб праведного с ног, а заодно чуть-чуть прикусил его за шею. Похоже, что преверный оказался слаб — то ли духом, то ли изнуренным в молитвах телом, но легкого, почти что дружеского укуса почему-то оказалось достаточно, чтобы он переселился в светлый мир, даже не попрощавшись.

Мея это, надо сказать, огорчило изрядно, ибо в планах своих он предполагал, что переселение человека в сером произойдет только после нескольких забавных и, безусловно, увлекательных игр. И, конечно же, после долгого и сердечного прощания.

И вот теперь он стоял в полном недоумении, мучительно пытаясь понять, что и где он сделал не так. Пытался, но пока не понимал…

Осси с трудом спихнула придавивший ее труп преподобного и поднялась на ноги. Изувеченное тело Геха перевернулось на спину, явив небу, а заодно и леди Кай вырванное горло из которого еще продолжала толчками вытекать ярко алая кровь, такая сладкая на вкус, как только что выяснилось. Кровь церковника была много слаще, и, в то же время, острее, что ли, чем добровольная жертва вурлока. Но Осси была сыта.

С сожалением посмотрев на пропадающее добро, понапрасну истекающее из жуткой раны на шее и обрубка правой руки, интесса вздохнула и пошла подбирать отброшенный во время столкновения меч. А над натекающей лужей крови уже зазвенели первые мухи — над останками верного служителя Апостолата начинался пир.

Осси брела вверх по склону, прислушиваясь к своим ощущениям. Тело еще немного болело от многочисленных ушибов, полученных во время такого головокружительного спуска с горы в обнимку с церковником, но боль уже угасала. Рука тоже прошла — от парализующего удара не осталось и следа. Даже покалывания. Организм быстро приходил в форму. Причем, в хорошую. Бодрую и сильную. Положительно, новое состояние интессы имело свои плюсы…

Так и не найдя ответа на мучившие его вопросы, Мей вздохнул, и с хрустом откусил Вуру голову. Потом, столкнув лапами обезглавленное тело под откос, он бережно взял свой трофей в зубы и понес к входу в дом, где уже высилась небольшая пирамидка из голов, в основе которой лежали черепа поверженных несколько дней назад гурингов и трех улов. Вот чем оказывается он занимался все то время, пока Осси валялась в беспамятстве.

Бережно уложив наверх то, что осталось на память от серого искупителя, Мей добавил туда же — после очередного жуткого хруста — голову вурлока, а затем, несколько раз обойдя вокруг своего творения и оставшись, видимо глубоко удовлетворенным, отправился вниз за головой Геха. Вскоре хруст раздался и оттуда.

Осси только головой покачала.

– Третий где?

«Не знаю. Даже не чувствую его. Думаю, что как только тут все заварилось-закрутилось — так он быстро смекнул, что к чему и на чьей стороне победа будет. А как смекнул, так и рванул отсюда».

– Ясно.

«Если хочешь, можно Мея за ним послать», — предложила Хода.

Мей услышав свое имя, перестал укладывать голову Геха в пирамиду, которая тут же в очередной — уже третий — раз скатилась на землю, и подошел к девушке, всем своим видом выражая немедленную готовность сорваться с места, чтобы догнать и уничтожить. И, конечно же, откусить голову, чтобы пополнить коллекцию трофеев.

– Да пусть его… — махнула рукой Осси. — Поважней дела есть, — с этими словами она вошла в дом и принялась отмывать лицо и руки от запекшейся крови.

«Да… Душевно повеселились, — глядя на нее, задумчиво произнесла Хода. — Видел бы тебя твой папенька…»

Глава шестая

Закончив приводить себя в порядок после душевного веселья, Осси повернулась к Ходе, дрейфующей вдоль массивной каминной полки:

– Как ты думаешь, зачем он это делает?

«Кто?»

– Мей. Зачем он головы в пирамиду складывает?

«Ну, ты спросила… Откуда же я знаю — зачем… Может — какие-то некромансерские штучки, а может — у них просто так принято…»

– У кого принято?

«У кого… у кого… У разупокоенных Мейла-кунов… — Хода хмыкнула. — Шучу. Это — действительно, некромансерские штучки. Он ку лу для тебя собирает».

– Что собирает?

«Кулу. Башню из черепов. Вообще-то, он тебе, тем самым, сильно льстит. И, вообще-то, ты должна делать это сама».

– С какой стати мне это делать? — Удивилась Осси. — Не хочу я черепа собирать. Ни в кулу, ни во что другое.

«Вот я и говорю, что льстит, — вздохнула Хода. — Бедненький Меюшка! Расстроится, ведь, когда узнает…»

– Ты о чем? — Нахмурилась девушка.

«Странник заблудший, какая же ты еще серая, — вздохнула Хода. — Кула, это — непременный атрибут, сурового быта некромансеров. В ней собраны черепа убитых врагов. Причем не абы каких, а непременно чтобы великих. Она нужна для проведения некоторых ритуалов, ну, и немного, конечно, — для устрашения … Чтобы другим, знаешь ли, неповадно было. Вот Мей, посчитав тебя вполне уже полноценной, так сказать, некромансершей, и старается… Ну, а поскольку сильно великих врагов ты еще не упокоила, то и тащит он сюда, что ни попадя. Понятно?»

– Понятно. Пусть тащит, — разрешила Осси. — Хуже не будет. Давай, лучше письмо посмотрим.

«Давай. А насчет того, что хуже не будет — не знаю… По — моему, уже пованивать начинает. Почистила бы ты их… Хоть магией, а хоть по старинке — ручками, — Хода на мгновение замерла, переменила свой цвет с изумрудно-зеленого на ярко-желтый, после чего вновь продолжила прерванный полет. — Кстати, ты в курсе, что у тебя клыки пропали?»

– Да? — Осси провела пальцем по губе, потом подошла к зеркалу. — Точно, пропали. Это хорошо. Вот только надолго ли?

«Не знаю. Наверное, пока опять жрать не захочешь. Или пока нормальным полноценным вампиром не станешь. Тогда они уже никуда не денутся и не пропадут».

Осси кинула на золотистую искру взгляд, который должен был загасить ее сразу и навсегда. Не тут-то было…

Устроившись в кресле поудобнее и вытянув ноги к камину, в котором резвились неугомонные саламандры, Осси принялась рассматривать тубус, доставка которого была сопряжена с таким риском и стоила многих жизней.

Футляр был сделан из плотной серой кожи неизвестного девушке зверя и начисто лишен каких-либо излишеств и украшений, если, конечно, не считать таковыми засохшие пятна крови. Основным и, собственно, единственным его предназначением было — хранить содержимое в целости и неприкосновенности.

Печать, пломбирующая крышку тубуса, особо много пищи для размышлений тоже не давала. Но это может быть оттого, что леди Кай такой герб никогда раньше не видела, и кому он принадлежит, не знала. Герб — как герб: гора, перед ней цветок — то ли роза, то ли что-то сильно на нее похожее, над горой — серп луны в повороте на ущерб, а слева — широко распахнутый глаз. Вроде — человеческий, а, вроде, — и не очень. Вот так, вот — скромненько и совершенно неинформативно.

Хода такого герба тоже никогда не видела, что, впрочем, не помешало ей тут же пуститься в пространные размышления, а точнее — измышления, о том, что может значить каждая деталь герба в отдельности, их парные комбинации и все они вместе, так сказать — в совокупе.

Так она складно это все молотила, что Осси даже почувствовала некоторое сожаление, когда та заткнулась буквально на полуслове, после того как леди Кай совершенно безжалостно эту печать сломала и вытряхнула наружу свернутый лист. Оставалось только надеяться, что в конце письма будет еще одна печать, и тогда увлекательную лекцию по прикладной геральдике можно будет дослушать до конца.

Бумага была дорогая и, похоже, что старинная, а писано на ней было чем-то сильно смахивающим на кровь. Осси даже, было, вознамерилась лизнуть — попробовать, но, побоявшись насмешек, все же не рискнула. Хотя очень хотелось проверить.

Само же письмо было просто образчиком лаконичности. Причем, возведенной в абсолют. Осси прочитала его дважды и принялась перечитывать в третий раз в надежде выявить что-то, ускользнувшее от внимания.

Совершенно напрасно. Если что в первые два раза от нее и ускользнуло, то и возвращаться оно явно не собиралось…

В пяти строках письма, написанного безукоризненным с точки зрения каллиграфии подчерком, леди Осси Кай в самых изысканных выражениях приглашалась на бал, который давал в замке Эрш Раффа р некий Керт Абатема ро.

Маленьким, и, как любил говорить один давний знакомый леди Кай — хитрым нюансом было то, что хозяин замка настоятельно советовал леди Осси поспешить до полнолуния, «которое в этом месяце должно случиться необычайно скоро, если, конечно, — как было сказано в письме, — благокровная леди желает решить одну свою небольшую проблему весьма деликатного свойства и характера».

Впрочем, тут же добавлялось, что если вдруг милостивая госпожа ничего подобного не возжелает, то ее будут рады видеть в любое иное и более угодное для нее время.

Вот такие, вот, дела…

Еще, в конце письма выражалась надежда, что леди Осси Кай новообращенная Шаретт озаботится судьбой некоего Кеса Аф-Верга, потому как, видите ли, Мастер Абатемаро к нему очень привязан, и означенный Кес Аф-Верг ему очень дорог.

«Озаботились уже, — не преминула тут же встрять Хода. — В лучшем виде озаботились, не извольте беспокоиться. Его голова у нас на самом верху кулы уложена».

В общем, как это обычно и бывает, письмо породило больше вопросов, чем принесло ответов.

Во-первых, было совершенно непонятно, откуда это досточтимый Абатемаро узнал, где в настоящее время находится леди Кай, что так точно и уверенно отправил туда своего посланца…

«Посланца-засланца», — ввернула Хода.

И это было тем более странно, потому как леди Кай давно уже ни одной живой души нигде не встречала. Мертвые что ли хозяину Эрш Раффара на ушко нашептали, где ее искать? Конечно, в принципе, и такое возможно … Но, однако, связей требует …

Второе, что сильно смущало в этой ситуации — это с чего, собственно, Мастер вдруг решил, что у леди Кай есть «небольшая проблема»?

Да, есть! Но откуда ему-то, находящемуся на другом краю света, про это известно? Да еще про деликатность этой проблемы…

А отсюда, следующий вопрос — не сам ли он сильно поспособствовал тому, чтобы клыки леди Осси вдруг взяли и удлинились, а в ней самой проснулась неодолимая тяга к чужой крови?

Во всяком случае, все, кто, так или иначе, в курсе этой проблемы были, уже мертвы, а головы их самым аккуратным образом уложены в пирамидку у входа. Всем им нашлось свое место.

И еще вопрос. Точнее неувязочка. В любом случае — непоняточка. По всему выходило, что гонец-посланец Мастера Абатемаро отправился в путь задолго до того, как на леди Кай напали улы, после чего она заделалась вампиром. А коль так, то не странно ли это, и как досточтимый Мастер мог все заранее предугадать?

Мог, конечно, если сам все это и сорганизовал… А по всему, так оно и выходило…

А в этой связи еще вопросик — зачем? Зачем ему понадобилось обращать леди Кай в вампиршу, и тут же намекать, что есть у него средство, которое может процесс обращения остановить и — простите за каламбур — обратить вспять?

Это, ничего себе, комбинацию Мастер задумал и провернул… И все для того чтобы леди Кай в гости заполучить?

Не верилось в это что-то… Несмотря на известность ее в определенных кругах, несмотря на красивые глаза и неплохую фигуру… Не верилось.

Не такой уж ценной гостьей она была, чтобы ради нее такой огород городить. Значит, что-то другое Мастеру хотелось-желалось, и что-то другое от нее нужно было.

Теперь оставалось только сделать лицо поглупее да глаза покруглее и вопросить расцветающие осенним утром небеса: «Что бы это Мастеру угодно было?»

Известно что — Слеза! Единственное и совершенно непонятное сокровище, которым обладала леди Кай на настоящий момент, и которое нужно было, похоже, ну просто абсолютно всем и каждому.

Хотя, варианты, как известно, возможны всегда. Причем, самые, при этом, неожиданные…

И так, вот, все выходило, что неожиданное приглашение Керта Абатемаро понять превратно было не возможно при всем, как говорится, великом желании. Даже если глаза закрыть и очень расстараться.

Конечно же, это был шантаж. Наглый и недвусмысленный. Ну, разве что совсем немного, совсем чуть-чуть завуалированный. А поскольку противопоставить ему было совершеннейшим образом нечего, то приглашение это следовало принимать, несмотря на все нюансы, а может быть, даже вопреки им или, даже, на зло. Не то… Не то так всю жизнь с клыками и проведешь.

Плохо только, что на это раз игра велась на время, ибо оно, как всем известно — наш злейший враг, и всегда выступает против нас. А потому следовало торопиться со сборами и покидать гостеприимный домик как можно быстрее. К тому же, если верить Ходе (а кто ей, скажите на милость, рискнет не поверить?) — дорога до Эрш Раффара была неблизкой и времени должна была занять много. Только-только успеть…

Но оставалось тут еще одно незаконченное дельце. Впрочем, дельце — это было архиважным, и именно оно-то и привело сюда леди Кай несколько дней назад. Так что прежде чем отправляться в долгий путь, следовало все-таки часть отпущенного ей времени потратить на то, чтобы обнаружить тайник некромансера, и хотя бы глазком в него заглянуть. Тем более что Осси, была уверена, что знает, где он…

Еще бы она не была уверена, когда весь дом уже перерыла-пересмотрела. Весь, кроме одной-единственной комнаты.

А по сему, решительно поднявшись с кресла, Осси отправилась в чулан.

Хода, хмыкнув, прервала свое воздухоплавание вокруг камина и, окрасившись в фиолетовое, последовала за ней, держась примерно в арде от пола. Лежащий около двери Мей проводил их скучающим взглядом, и, широко зевнув, заерзал на полу, устраиваясь поудобнее. Кот — он котом и остается. Даже очень большой и очень злой. И даже после смерти.

Теперь Осси не церемонилась и за порядком уже не следила. Свалку рухляди, которая копилась тут годами, если не десятилетиями она расшвыряла в мгновение ока, да еще и умудрилась в припадке энтузиазма отодвинуть от стены здоровенный и тяжеленный сундук.

Под ним он и оказался…

Впрочем, это можно было предположить с самого начала. А если предполагать было лень, то можно было просто спросить у Ходы — уж она-то, наверняка знала. Но Хода молчала, а спрашивать самой лишний раз не хотелось, тем более что Осси и так была абсолютно уверена, что тайный ход в подвал искать надо именно в чулане. Просто откладывала это на потом. На «сладкое», так сказать. Чтобы заняться изучением наследия обстоятельно, с чувством и, разумеется, с расстановкой и не отвлекаться на скучные бытовые мелочи.

Каменная плита, являющаяся крышкой люка, ничем не отличалась от всех остальных, но Осси знала, что искать, а потому небольшую выемку, очень подходящую к печатке на перстне заметила сразу.

Дальше все произошло именно так, как и должно было — едва Осси приложила перстень, являющийся, похоже, универсальным ключом, к обнаруженному «замку», как плита тихо и плавно скользнула в сторону, открывая проход вниз.

Просто и элегантно.

«Опять под землю», — тихо простонала в голове Хода.

Но это было так… больше для порядка, потому как плавающая в воздухе искра, ставшая теперь маленькой серебристой звездочкой, первая же в образовавшийся проем и нырнула, освещая стены и ступени своим ровным сиянием. Нужды, правда, в этом особой не было, потому что через каждые пять-шесть шагов в стенах торчали факелы, которые, что примечательно, уже горели. Так что света внизу хватало вполне.

Лестница была совсем небольшой, хотя и довольно крутой. А вот подвал просто потрясал воображение, даже самое смелое. Во всяком случае, размеры жилых помещений наверху он превышал многократно.

Подвал был квадратным — или почти квадратным, без каких-либо стен и закутков, но все, что здесь было, как-то очень органично делилось на замкнутые и завершенные зоны. И порядок здесь был просто идеальный — все было разложено, развешано и расставлено по своим местам в соответствии с простой и вполне понятной всем и каждому логикой.

В центре залы, — а иначе как залой это помещение назвать было бы просто неуважением и святотатством — располагалась огромных размеров купель. Вроде как фонтан, только без самого фонтана. А так — очень похоже. И тебе — бордюр-бортик, и небольшой круглый пьедестал в центре, чуть выступающий из воды — хотя на воду, жидкость, которая плескалась в этом бассейне, была не похожа совсем, — и, наконец, непонятного назначения лепестки, окружающие купель, будто загнутые внутрь языки пламени.

Жидкость в купели была бледно-лиловой, вязкой и маслянистой на вид. Осси вознамерилась, было, сунуть туда руку, чтобы потрогать и понять, что же это такое, но Хода от таких необдуманных экспериментов быстро ее отговорила. Поэтому леди Кай не осталось ничего иного, кроме как тихо стоять на бережку и смотреть на движение этой непонятной субстанции, которая безо всяких видимых со стороны понуканий и принуждений потихонечку совершала себе круговорот в выделенном ей пространстве. Иногда со дна, которое к слову было замечательно видно, — благо, совсем не глубоким этот фонтан без фонтана был, — медленно поднимались огромные пузыри воздуха, которые, достигнув поверхности, нехотя и совершенно беззвучно лопались.

Этот ленивый круговорот лиловой жижи, вместе с всплывающими пузырями, завораживал совершенно гипнотическим способом. Во всяком случае, смотреть на это хотелось еще и еще, а оторваться от притягивающего взор зрелища сил не было никаких.

Оторваться, впрочем, пришлось, потому что очень скоро у Осси совершенно дико разболелась голова, а еще, как ей показалось, опять начали удлиняться клыки, к отсутствию которых она только-только привыкла. Почему-то леди Кай показалось, что обе эти перемены в ее самочувствии и физиологии напрямую связаны с содержимым купели. Хода, правда, это мнение не подтвердила, но, что характерно, спорить с этим тоже не стала.

Как бы то ни было, но стоило лишь Осси отвернуться и отойти от бассейна на пару шагов, как все недомогания, быстро сошли на нет и растаяли без следа. Будто и не было ничего.

– И как ты думаешь, что это такое? — спросила Осси, на всякий случай, не поворачиваясь больше к купели лицом, а просто ткнув пальцем за спину.

«Не знаю… Не очень уверена, но думаю, что тут он делал своих слуг».

– Ты имеешь в виду — вызывал мертвяков?

«Ну, наверное, не вызывал… Вызвать-то их можно в любом месте — было бы, как говорится, желание… Здесь он их собирал. Вроде, как из конструктора, только детальками тут служили части мертвых. Не слабый, скажу тебе, колдун был этот Зиннес Лерд — такие фокусы не многим под силу. Уж поверь!»

Осси поверила, и спорить не стала. Приняла, так сказать, к сведению и двинулась дальше.

А дальше — просто глазам услада и бальзам на сердце — рядом с купелью, всего в двух шагах от нее стояла Кула. Причем в отличие от Оссиной пирамидки, которую из подручных, можно сказать, средств ваял-лепил неугомонный Мей, эта — была, действительно, Кула с большой буквы…

Осси даже рот открыла.

Башня была невысокой — чуть повыше девушки, и не особо широкой — в два обхвата, наверное… Но черепа тут подобраны были… Это что-то!

Глупо, конечно, но Осси тут же захотелось такую же, только свою. Собственную.

Черепа в башне были самые разные, но подобраны и уложены были по размерам, будто, добавляя новый трофей, Зиннес Лерд каждый раз перекраивал ее заново. Как это ему удавалось, было совершенно неясно, ибо смотрелось его творение целым, монолитным и напрочь нерушимым. Черепа были заделаны в основании крепко и надежно, иначе говоря — намертво. Осси даже ногтем попробовала ковырнуть — какое там…

Были тут черепа человеческие, правда, не много — пять-шесть. Были маленькие, сильно похожие на гурингов. А, скорее всего, это они и были, потому, как сохранились еще вмурованные тут же в стену шаманские бусы и перья. Были тут и огромные черепа, в глазницу которых Осси, если бы захотела, запросто могла бы засунуть голову, был даже череп карлика, очень похожий на те, что встречала интесса в подземелье. Он был заделан в Кулу прямо вместе с короной. Не той, конечно, — с рубиновыми листьями, — но подобной, и тоже очень богатой. Так что можно было быть уверенной, что гроны одного из своих королей таки не досчитались, и один из саркофагов на их кладбище — не более чем кенотаф, ничьих останков не содержащий.

Было тут еще много чего — черепа вытянутые, сплюснутые, с большими далеко разнесенными глазницами и без оных вовсе. Словом, подборочка была сделана с любовью и характеризовала некромансера, как человека с весьма и весьма утонченным вкусом.

Оставалось только вздохнуть и развести руками.

«Ничего. Не расстраивайся, — успокоила Хода, видя подунывший вид начинающей вампирши. — Закончим все — вернемся в Кэшлет Калвэр и заберем оттуда череп гончей. И этого… длинношеего… Таких не у кого нет. Можно, кстати, и черепа Арк — Гунара[23] прихватить. Здоровые они, правда… но если их рядышком поместить — смотреться будет бесподобно. А то, эка невидаль… Гурингов в стену насовать всякий может. У тебя, между прочим, тоже есть. И еще не известно, чей шаман круче — наш, по-моему, очень даже ничего был…»

Она долго еще молотила что-то про сравнительные характеристики двух шаманов, выраженные в количестве перьев, а также в очередности, цвете и форме бусин, отражающих степень почитания их носителей рядовыми соплеменниками, но Осси ее уже не слушала.

Следующей достопримечательностью этого во всех отношениях удивительного места был узор ле и[24], начертанный на полу рядом с Кулой.

Его Осси обошла стороной, стараясь держаться подальше от горящей холодным бело-голубым светом тончайшей линии, закрученной в невероятный клубок узлов, лепестков и переплетений. Честно говоря, такой сложный и такой завороченный узор Осси видела впервые. Ее собственный, во всяком случае, был намного скромнее.

При этом узор Лерда был красив и изящен. Он все еще дышал с трудом сдерживаемой мощью, несмотря на то, что простоял «холодным» уже с десяток лет, и неизбежно должен был начать — как говорили наставники — «осыпаться». А, говоря попросту, — размазываться, потеряв фокусировку.

Этот же — будто законы времени были не для него писаны, — спокойно и ровно тлел в затянувшемся ожидании, изредка озаряясь ослепительными всполохами, пробегающими по его изломанным дугам.

Даже сейчас зрелище было жутковатым.

Больше ничего потрясающего воображение в подвале не было. Правда, и этого хватало вполне и с избытком. Все остальное же — напоминало обычную рядовую лабораторию или рабочий кабинет. Все как у всех, и как у Осси в том числе — полки с книгами, рабочий стол, естественно, заваленный бумагами (правда, в отличие от Оссиного — бумаги тут лежали аккуратными ровными стопками), и огромная подборка магических кристаллов.

Было, правда, еще одно отличие от того, как у всех… И это не могло леди Кай не обрадовать, потому что, честно говоря, она на это очень рассчитывала и сильно надеялась. В самом дальнем и самом темном углу подвала стоял камень, как две капли воды похожий на тот, который интесса видела совсем недавно в жилище другого некромансера. И, как и тот, этот — был порталом.

Находка эта решала многие проблемы. В том числе и главную на сегодняшний день — патологическую нехватку времени. И дело теперь было за малым: надо было понять, как ей пользоваться. Причем быстро.

То есть, активировать портал Осси могла. По крайней мере, один раз это уже получилось, да и люк в подвал, запертый по образу и подобию, открылся тоже безо всяких проблем и осечек. Так что, почти наверняка, перстень должен был сработать и в этом случае. Но открыть портал в данном случае было только полдела. Хотелось бы, чтобы он не только открылся и отправил леди Кай далеко-далеко отсюда, но и чтобы это самое далеко находилось в месте вполне определенном, а не абы где в этом почти что бескрайнем мире.

Как это организовать Осси пока не знала, и спросить об этом, к сожалению, было не у кого. Оставалось только надеяться и уповать на то, что аккуратист-хозяин оставил где-то инструкцию, карту или хоть что-нибудь, проливающее свет на то, как этой гадской штуковиной пользоваться.

И началось долгое рысканье по бумагам, свиткам и книгам.

Осси работала быстро, стараясь ни на что не отвлекаться, хотя удавалось это с большим трудом. Слишком уж интересные записи попадались.

– Эх… — вздохнула она. — Посидеть бы тут денечков несколько… Да почитать бы…

«Ага, — тут же подхватила Хода. — Конечно, посиди. Почитай. Денек, другой, а там и всю вечность до скончания времен. Спешить-то некуда будет. Устанешь читать — хлебнешь кровушки, и опять — как новенькая — можешь дальше странички листать. Давай-давай…»

Хода, как всегда, была права, и Осси, снова тяжело вздохнув и с сожалением глянув на очередную интересность, отложила ее в сторону.

Прошло полдня, а результатов не было. Осси просмотрела все бумаги на столе и на полках, бегло пролистала дневник Лерда и перебрала кипу непонятных рецептов, расчетов и формул. В недрах огромного стола нашла кучу перевязанных бечевкой записей по хозяйству, в которых некромансер педантично и аккуратно описывал все свои доходы и расходы более чем за тридцать лет. Нашла много всякого другого — интересного и не очень, полезного и непонятного… Но ничего похожего на карту, где были бы обозначены порталы или что-то, хотя бы отдаленно смахивающее на это, она не обнаружила.

К этому моменту все места, где могла храниться карта, — а Осси почему-то была абсолютно уверена, что это — именно карта — были уже проверены. Нетронутыми оставались только многочисленные полки с книгами, но что-то неуловимое и сильно похожее на внутренний голос подсказывало, что книги, это — последнее место, где надо смотреть. Должно было быть еще что-то. Что-то иное, и, скорее всего, лежащее, как это обычно бывает, на самой поверхности. Причем, на самом видном ее месте.

Хода тоже ничего путного подсказать не могла, и все ее советы и подсказки на этот раз плодов не приносили, а вызывали одно лишь только раздражение.

Несколько раз засовывал в подвал свой нос скучающий в одиночестве Мей, но поскольку внимания на него не обращали, он, немного покрутившись под ногами, разочаровано уходил.

При этом он, что характерно, ничуть не заботился о сохранности своей пепельно-призрачной шкуры и шагал напрямик, прямо по светящимся линиям леи. И ничего ему за это не было. Только, шерсть его призрачная чуть светилась при этом на концах все тем же бело-голубым светом. И все.

С самим узором при этом происходили метаморфозы значительно более интересные. Он будто клубился. Как дым, как туман, заворачиваясь, вслед неспешно удаляющемуся Мею, но вскоре это прекращалось, и все опять становилось таким, как и было.

– Ну, вот, — в очередной раз, насладившись этим феерическим зрелищем, Осси повернулась к Ходе. — Ты все волновалась, что он еще умеет, кроме как бульники жрать. Вот тебе ответ — он умеет ходить по чужим узорам.

«Замечательно… — рассеяно и как-то без энтузиазма отозвалась Хода, мечущаяся взад-вперед перед висящим на стене портретом. — А ты не это случайно ищешь?»

Портрет в небольшой нише Осси видела и раньше, еще, когда только в подвал спустилась, но особого внимания на него тогда не обратила. Ничего примечательного в нем не было, да и девушка на нем была изображена — просто никакая. Это, чтобы не сказать — страшненькая — круглое, слегка одутловатое лицо, усеянное множеством родинок, невзрачные тусклые глаза, глуповатая улыбка и не очень ухоженные, свисающие сосульками волосы. Конечно, для Лерда она что-то значила, и, наверное, — немало, раз он сюда ее повесил. Но это были, так сказать — его проблемы и причуды, а до них леди Кай дела не было.

Как выяснилось, зря.

Осси встала из-за стола, потянулась, чтобы размять косточки и подошла к портрету. Для этого, правда, ей пришлось сделать небольшой крюк, чтобы обойти пылающий узор на полу, потому что повторять подвиг Мея и идти напрямик, она как-то пока не решалась.

И вот она стояла, смотрела на висящий перед ней портрет и ровным счетом ничего необычного в нем не видела.

– И что тебя в нем привлекло? — Осторожно поинтересовалась интесса.

«А что ты видишь?» — Хода не была бы Ходой, если бы вдруг просто и безо всякого выпендрежа взяла и ответила на вопрос. Ей обязательно, ну просто непременно, нужно было поумничать.

– Ну, девушку вижу, — хмуро ответила Осси, готовясь к долгому и нудному перекидыванию словами.

«А еще?»

– Еще небо вижу. С облаками. Горы. Замок слева на горе. Его, правда, плохо вижу — он такой… мутный, и не очень четкий… Ну и что? Ты мне лучше скажи, чего я не вижу.

«Еще что видишь?» — Хода ее замечание проигнорировала. Видно триумф был еще не до конца подготовлен, и ей хотелось еще немного покуражиться.

Осси вздохнула.

– Лес на горе, и справа внизу… Да много тут всего — колье, платье, гребень в волосах… Все что ли описывать?

«Нет, все не надо, — неожиданно сдалась Хода. — Хватит. А теперь закрой глаза и отойди вправо на пару шагов».

Леди Кай покосилась на парящую возле плеча серебристую звездочку, но та висела себе спокойно и светила совершенно невозмутимо, если, конечно, такие понятия вообще применимы к летающим огонькам.

Пришлось подчиниться.

Леди Кай закрыла глаза и сделала два небольших шага вправо.

– Ну?

«Можешь открывать», — в интонации Ходы сквозило плохо скрываемое предвкушение триумфа.

Осси открыла глаза, и все приготовленные слова и ехидные замечания куда-то в один миг пропали. Прямо с кончика языка испарились.

Портрет висел на том же месте и был почти тем же самым.

Но вот это «почти» меняло многое…

Девушка не изменилась вовсе. Ни капли. И ничуть не похорошела. А вот фон, иначе говоря — пейзаж, — стал другим. Совсем немного, совсем чуть-чуть — ровно настолько, чтобы от брошенного вскользь случайного взгляда у непосвященного не поползли бы вверх брови и не зашевелились на голове волосы. Композиция картины сохранилась, а вот детали…

Горы остались на месте. Лес тоже. И никуда не делся замок. Только он теперь был немного другим — и башни выше, и флаги — не тех цветов. И горы стали чуть круче и неприступней, а лес — светлей и прозрачней. И вдалеке появилось озеро…

– Красиво, — только и смогла сказать Осси, когда прошло первое потрясение. — Действительно красиво… А как же он это сделал, интересно? Здорово…

Показалось или, действительно, барышня на портрете ей подмигнула? Осси пристально вглядывалась в лицо девицы, но время шло, а оно оставалось неподвижным. Все-таки показалось, наверное…

– Здорово! — Повторила она.

«Рада, что тебе понравилось», — буркнула Хода.

– Ладно, не дуйся. Ты — молодец. Действительно, молодец. Я бы нипочем не нашла, — во имя дружбы и всеобщего спокойствия можно было и душой немного покривить.

«Правда?» — Хода воспряла просто мигом. Даже засветилась ярче.

– Правда, правда, — успокоила ее Осси. — Точно бы не заметила… Ну, давай смотреть, что там, — и протянула руки к картине.

А там была карта.

Там, действительно, была спрятана карта. Как предполагали, и как заказывали.

Хотели? Получите!

Карта была мелкая и немного необычная. Леди Кай потребовалось даже некоторое время, чтобы привыкнуть к неожиданной проекции и начать узнавать отдельные места, изображенные на ней.

Особой подробностью карта не отличалась, да оно и понятно — слишком мало было тут места, и слишком много надо было сюда втиснуть, — но самые важные ориентиры на ней были, а по ним уже можно было «довообразить» и все остальное. Таким образом, вопрос точности и погрешности оставался на совести воображающего. Но и это было подарком! Да еще каким…

Порталы, насколько поняла Осси, были изображены маленькими черными кружочками, соединенными между собой стрелками. В некоторые кружки тоненькие аккуратные стрелочки только входили, из некоторых — только выходили, но большей частью путь был разрешен, так сказать, в обе стороны.

Сколько не всматривалась Осси, но так и не смогла найти ни одного портала, связанного сразу с несколькими другими. Так что, похоже — врата некромансеров открывались только в какое-то одно — вполне определенное место, и попасть через них в другое было просто невозможно. Таким образом, путешествие до нужной точки превращалось в череду отдельных «прыжков», разбавленную пешими переходами между порталами.

И все же, это было лучше, чем ничего!

Не все было в карте до конца понятно, и кое с чем еще предстояло разбираться — например, некоторые кружки были не черными, а серыми, а из нескольких стрелки выходили не простые, а пунктирные. Но таких аномалий было, благодарение Страннику, не очень много, а, в основном же — все было более или менее ясно.

Воодушевленная находкой, Осси поспешила к столу прокладывать маршрут, не забыв пригласить с собой Ходу, которая от гордости и важности аж раздулась и на радостях поменяла свой окрас на золотистый.

Расстелив на столе карту, Осси погрузилась в ее изучение. Хода долго металась в воздухе, сменила несколько позиций, прежде чем нашла удовлетворившую ее точку обзора, и тоже замерла.

– Знаешь, а что-то я не вижу тут того камня, у которого мы с тобой из пещеры вышли, — спустя некоторое время заметила Осси. — Или я ошибаюсь?

Ход долго молчала, внимательно изучая тот участок карты, в который упирался ноготь интессы, но в конце концов согласилась:

«Я тоже не вижу. Странно. Значит карта — неполная. И, кстати, того, который в пещере, тут тоже нет».

Осси кивнула.

– Есть предложение: дополнить карту. Поработать, так сказать, с документацией и оставить свой след в истории. Как ты на это смотришь?

Хода смотрела положительно, и леди Кай взялась за перо, лежавшее тут же рядом на столе. Тщательно примерившись, и после трех корректировок Ходы: «правее… ниже… чуть выше», она как могла старательно намалевала небольшой кружок. Получилось, не так чтобы очень похоже, но вполне сносно.

Со вторым — который в пещере — было сложнее и корректировок висящего над столом наблюдателя-картографа потребовалось больше. Наконец Осси справилась и с этой задачей, после чего удовлетворенно откинулась на стуле, любуясь проделанной работой.

«Ну, теперь дело за малым. Осталось их стрелкой соединить».

Не успела Хода это произнести, как с нарисованными только что кружками стали происходить чудесного вида метаморфозы, и через несколько мгновений их уже нельзя было отличить от остальных — они стали такими же ровными и, похоже, такими же старыми. Причем, тот, который в пещере — неожиданно стал серым, а стрелка между ними появилась сама, просто из ниоткуда, и вела, что характерно, в обе стороны.

«Ну, вот и соединили, — невозмутимо произрекла Хода, будто ничего другого она и не ожидала. — Значит, что получается… те, которые серым окрашены, они — где-то в пещерах. А остальные, входит — под открытым небом».

– Похоже, — согласилась Осси. — Ладно, теперь, когда с этим покончили, давай маршрут выбирать. Показывай, где тут Эрш Раффар…

Прошло не так уж мало времени, прежде чем удовлетворивший всех маршрут был найден и несколько раз мысленно пройден.

Получалось, в принципе, не так плохо — прыжок, двухдневный переход между порталами, еще один прыжок и потом — еще немного пехом до замка. Все про все должно было занять дня три-четыре максимум. Это — из семи оставшихся. Так что оставалось еще время на всякие, там, непредвиденные задержки, без которых, к сожалению, не один поход не обходится.

Больше всего Осси смущал переход между порталами. И было это потому, что пролегал он по территориям, про которые не только она сама ничего не знала, но и Хода ничего путного сказать не смогла. В общем, — по неизвестным землям он пролегал, и что там их ждало, ведал один только Странник, но он, по своему обыкновению, был где-то далеко, и тоже ничего не прояснил. А посему, готовиться надо было к худшему, хотя, что сейчас было худшим, Осси даже и не знала.

Во всяком случае, по оживленным городским улицам — да даже по пустым деревенским — с такой вампирской рожей, да еще в компании с разупокоенным скелетом разгуливать не рекомендовалось. Это еще, не говоря о том, что леди Осси Кай находилась, мягко говоря, в розыске. А теперь, после стычки с церковниками и бегством одного из серой троицы, — а Осси уже начинала жалеть, что отпустила его, — в этом можно было не сомневаться.

Так что, от греха от всякого держаться лучше было мест пустынных и безлюдных. В нынешней ситуации они как-то безопаснее были.

Второй участок пути вызывал, как это не странно, значительно меньше опасений. По всему выходило, что пройти он должен был по местам достаточно глухим, — ибо глупо было думать, что коронный вампир поселится на центральной площади крупного города, — а слуг и гвардии Мастера Абатемаро на этом этапе можно было пока не опасаться.

Как бы то ни было, но путь был определен, и пора было собираться.

Новое состояние леди Кай имело еще одну очень положительную сторону — она совсем не уставала, и отдых ей не требовался. Хода даже прошлась немного по этому поводу, посоветовав девушке не торопиться с излечением, а хорошенько все взвесить и не один раз подумать. Потому как быстрая регенерация и абсолютная неутомимость на дороге, как известно, не валяются, а уж если кто впопыхах и оборонил, то надлежит это богатство быстро подобрать и правильным образом использовать. А если платой за такое счастье является всего лишь стакан крови натощак, то видит Странник — это не так уж много…

Осси от ее ехидных замечаний молча отмахнулась и направилась к шкафу с магическими кристаллами, чтобы пополнить свои изрядно оскудевшие запасы, а заодно присмотреть что-нибудь новенькое.

Сборы были недолгими. Проведя основательную ревизию изрядно распухшего за последнее время рюкзака, Осси оставила в подвале все, кроме Слезы и небольшого количества припасов, хотя на сегодняшний день ни еда, ни вода были для нее не актуальны. После чего, быстро перебрав хранившиеся в идеальном порядке магические кристаллы, вооружилась до зубов и заявила, что к походу готова.

Хода тоже была готова, благо ей и собирать-то было нечего, так что оставалось забрать Мея, закрыть дом и запечатать кольцом подвал. Много времени это не заняло, и теперь можно было быть совершенно спокойной, что если в дом кто в ее отсутствие и проникнет, то уж в подвал — почти наверняка, нет. А Осси планировала сюда еще вернуться. И за вещами своими, да и вообще… Понравилось ей здесь.

Вроде, все было сделано и можно было идти.

Приложив перстень к камню, леди Кай подождала, пока замерцает воздух над ним, открывая проход, затем махнула головой Мею, чтобы двигал вперед, и, пропустив уже вплывающую в солнечный круг Ходу, последовала за ними.

Глава седьмая

Погода портилась просто на глазах. Только что еще светило прохладное осеннее солнышко, а теперь за хмурыми серыми тучами, затянувшими низкое, лежащее прямо на обломках колонн небо, оно уже и угадывалось-то с трудом. В довершение всего со всех сторон на площадь стал наползать густой туман, появление которого тут в разгар дня казалось, по меньшей мере, странным.

Туман этот очень не нравился… Да и место, впрочем, тоже.

Хотя, если посмотреть на это с другой стороны, — повезло леди Кай просто неслыханно. Невероятно, просто, повезло — она оказалась не где-нибудь в бескрайней пустыне, куда ее вполне могло занести лихим ветром портала, и не на покрытом вечными снегами перевале Кези, а в самом сердце главной загадки современности — в Потерянном Храме.

Никто не знает, сколько времени прошло с тех пор, как здесь ступала нога простого смертного, — но не одна сотня лет, это точно. И вот теперь тяжелые походные ботинки леди Кай шаркали по каменным плитам Храма, оставляя в серой пыли, которую долгое время не тревожило ничто кроме ветра, цепочку ровных следов.

Открыв портал в доме некромансера, Осси испытала знакомое ей уже чувство падения, которое длилось всего мгновение, хотя казалось, — что всю бескрайнюю вечность. А когда оно, наконец, прошло, она уже стояла на потрескавшейся от времени плите где-то на самой окраине Потерянного Храма.

Хотя, тогда она еще не знала, куда ее занесло…

Черная, покрытая оспинами выбоин, плита, на которой оказалась леди Кай, лежала посреди какого-то небольшого, но порядком запущенного зала. То есть, он был бы залом, будь у него крыша, и когда-то дела, наверняка, обстояли именно таким образом. Но время это давно прошло, и сейчас ее разбитые обломки валялись повсюду вокруг, придавая помещению вид совершенно нежилой, а как раз, даже наоборот — давно и навсегда заброшенный.

Справа, слева и сзади высились стены, украшенные сложными, но изрядно пожеванными временем барельефами с картинами из чьей-то позабытой жизни, а прямо перед Осси зиял огромный почти во всю стену пролом. Такое впечатление, — будто отсюда пыталась выбраться, каким-то образом оказавшаяся здесь тварь весьма немалых размеров. И, похоже, что ей это удалось.

Впереди, на самом краю плиты стоял Мей. Стоял он, в общем-то, довольно беззаботно и вальяжно, из чего с большой вероятностью следовало, что нападать на них никто пока не собирается, а тварь, которая устроила тут такой погром, уже — далеко, а, скорее всего — давно издохла от старости. Это обнадеживало, но об осторожности забывать, все-таки не следовало.

Потихонечку и стараясь не шуметь, — хотя, когда под ногами хрустят мелкие камушки, сделать это почти невозможно, — Осси подкралась к пролому и выглянула наружу. Там все было тихо. Тихо и спокойно, и только мающийся от безделья молодой ветерок играл с пылью, закручивая ее маленькими смерчиками. Страшной беды это не сулило, угрозы для жизни и здоровья тоже, а посему, вполне можно было двигаться дальше.

Выбравшись из разрушенного зала, Осси довольно быстро выяснила, что худшие ее опасения все-таки сбылись. Может не самые худшие — все-таки рядом никого пока не было, и хотелось молиться, чтобы так было и дальше, — но местность вокруг была сложная и для неожиданного нападения с любой стороны очень даже подходящая. Леди Кай стояла посреди бесконечных руин и развалин, тянувшихся от одного далекого горизонта до другого. И вот к этому-то другому — ей и надо было, ибо где-то там, если верить карте, и находился следующий портал.

Определившись с направлением, отряд двинулся в путь. Неспешно и осторожно.

Впереди гордо и величаво шествовал Мей, изредка поглядывая по сторонам в поисках новых голов для своей коллекции, за ним шагах в десяти — Осси, и рядом с ней — Хода, молча плывущая чуть в стороне.

В тишине, нарушаемой лишь хрустом камней под ногами, шли долго. Бесконечно долго. И все это время по обеим сторонам дороги тянулись огромные, но обломанные где-то наверху колонны и развалины. Развалины этих же самых колонн, развалины портиков, развалины небольших молелен, развалины арок, пилонов, и Странник знает чего еще… Кругом были камни, камни и камни… Горы разбитых камней.

Несколько раз мощенная массивными плитами дорога пересекала такие же улицы, точнее сказать — дороги или аллеи, потому как домов тут не было, а значит, не могло быть и улиц, — и тогда становилось видно, что такие же руины лежат кругом и повсюду. Они тянулись и тянулись, докуда только хватало глаз, и конца им не было. И были они странными.

Осси долго не могла понять, что ее смущает, но было в них что-то такое… неправильное. Она шла и крутила головой во все стороны, пытаясь эту неправильность осознать или, хотя бы, намек какой ухватить, но долгое время ничего не получалось. А потом вдруг как озарение — ее осенило: упорядоченность… В хаосе и нагромождениях каменных глыб отчетливо просматривался существовавший тут когда-то давно строгий порядок.

Огромные каменные блоки были свезены сюда и самым аккуратнейшим образом сложены. И лишь потом разбросаны. Странные неправильной формы колонны бережно возводились из подготовленных и лежащих тут же рядом частей, но так и не были достроены до конца, когда неведомая сила обрушила часть из них, рассыпав аккуратно подогнанные монолиты.

А это значит, что когда-то здесь возводилось что-то грандиозное и эпохальное. Но работа эта так и осталась незаконченной, а потом наступило время упадка и запустения.

Чем дальше, тем интереснее…

Осси еще некоторое время молча брела по дороге, все еще пытаясь осмыслить увиденное, когда показавшаяся из-за очередных развалин колонна расставила все на свои места. Ну, может быть не все, но, во всяком случае, многое.

В отличие от остальных колонн, эта была целой. Почти. Небольшой кусок у основания, правда, был отколот, но общую картину это никак не портило и восприятию не мешало — совсем рядом с Осси из земли торчала гигантских размеров рука, будто принадлежащая спящему глубоко под землей исполину.

По сути своей, так оно почти и было. Только исполин этот никогда не спал, а, как раз даже и наоборот — успевал везде и всюду, оберегая всех и каждого. Причем — по отдельности. И имя ему было А и. Аи — покровитель, если уж быть совсем точным.

Его это была рука, и, собственно говоря, иначе как таким образом, предки его и не изображали, ибо «длань его оберегающая была вездесуща, а облик его был смертным неведом». Такой вот скромняга был Аи — покровитель, но ведь помогал, говорят. И неплохо помогал.

Теперь стала понятна неровная и некруглая форма недостроенных колонн — неизвестные строители явно намеревались возвести здесь целый лес каменных рук любимого бога, прикрывающих своими дланями путников, идущих по этой дороге.

Идущих куда?

Ответ напрашивался сам собой, а через несколько мгновений, чтобы развеять и остатки сомнений, — если они у кого-то еще оставались, — ответ этот явил себя во всей своей красе. Стоило только повернуть за угол. До конца аллеи оставалось всего — ничего, а дальше она выплескивалась на широкую площадь перед высоченной стеной из нежно-розового камня, за которой простирался…

Хода, молчавшая до сих пор, и, по всей видимости, также как и Осси жадно впитывавшая и переваривающая поступающую извне информацию, подала голос первой:

«Мне кажется, я знаю, где мы».

– Мне кажется, я тоже … — отозвалась Осси. — Дай, я угадаю! Это — Потерянный…

«…Храм, — закончила Хода. — Все верно, это — Потерянный Храм».

В любой другой день леди Кай просто пустилась бы в пляс от радости. Еще бы… — ей посчастливилось оказаться в самом сердце древней тайны. Там, куда за последнюю тысячу лет, — а может даже и поболее, — не смог добраться ни один исследователь и ни один охотник за древними сокровищами. Никто.

А ей вот удалось. Причем, совершенно запросто. Легко и непринужденно, не затратив никаких сил и не приложив для этого, практически, никаких усилий. И даже, в общем-то, совсем того не желая. Это было невозможно и почти невероятно… Но это было.

Потерянный Храм строился веками, и возводили его на века. Правда, тогда еще он не был потерянным…

Храм трех богов строили всем миром. Каждый — будь он в злате, или в рубище, — стремился туда, чтобы хоть малость небольшую, но привнести во славу богов на воздвижении Храма. Всякий король — и больших земель, и даже самых малых — почитал святым долгом своим продолжить славное дело предков и пристроить новое крыло, поднять новый алтарь и заложить новую колоннаду, возвеличивая богов и увековечивая в веках свое имя. Со временем воздвигаемый Храм, разросся и превратился в огромных размеров комплекс, растущий день ото дня и век от века, и заполнивший собой всю долину.

Его строили тысячи лет, и строительство это не прерывалось и не замирало ни на день, ни на полдня, невзирая на войны и прочие мелкие неприятности, которые случаются между народами. Это было над всем — над политикой, интригами и суетной мелочностью, над ссорами и сварами власть имущих и власть страждущих, над суетой людской и тленом безвременья, и оборвать это было не под силу никому.

Центром храмового комплекса должен был стать дворец Аи — покровителя, и уже почти свели свод главной башни — шпиля, взметнувшегося до самых высоких птичьих дорог… Но пришел Странник…

А потом он ушел.

Ушел, поселив в людях страх, а мир стал иным — древние боги тихо покинули его, а в городах запылали жаркие, неугасающие никогда костры искупления…

Как-то сама собой замерла жизнь в Долине Аи, и люди сначала перестали приходить туда, потом забыли и вспоминать, а когда прошли годы, и память вернулась, то долину не смогли отыскать…

То ли обиженные людской неверностью боги закрыли отступникам путь сюда, то ли Странник подстраховался уходя — а мог он такое сотворить, вполне, — в его, как говорится, духе шутка… Но, как бы то ни было, а отыскать Храм не смогли.

Вроде рядом ходили… Казалось, вот она долина — за этим перевалом, да за тем лесом… Но не было ее ни за этим перевалом, ни за следующим. И нигде, похоже, ее больше не было.

Так шли годы. Уже и искать перестали, потеряв и веру и надежду. И стал Храм Потерянным…

Навсегда и для всех.

До тех самых пор, пока случайно проложенный маршрут не привел сюда леди Кай, даже и не помышлявшую в тот момент ни о каких эпохальных открытиях — благо, мысли были заняты совсем другими очень личными заботами и проблемами. Наверное, так оно всегда и бывает. И, наверное, в этом и заключается шутка богов. И старых, и новых — и в этом они едины…

Аллея, по которой шла Осси, наконец, кончилась, и компания вышла на широкую площадь пред Храмом.

Площадь была огромной. Идеально чистой и идеально ровной. Идеальной во всех отношениях и смыслах, и ничто не оскверняло своим присутствием расплескавшуюся вокруг каменную гладь и пустоту.

На другом конце площади высилась стена из розового кирпича, ограждающая Храм, а за ней уже виднелись многочисленные постройки, шпили и, конечно же, руки-колонны. Во множестве и изобилии. Отсюда, издалека казалось, будто именно они из века в век поддерживают бескрайнее небо, не давая ему упасть на землю и раздавить собой эту совершенно неземную красоту. А в центре, разрывая низкоплывущие серые облака, гордо высился шпиль храма Аи, воздвигнутый во славу бога и нерушимой людской веры. По крайней мере, так тогда думали…

Храм был огромен и великолепен. Королевский дворец в Феролле, который производил впечатление даже на самые искушенные в вопросах архитектуры умы, рядом с Потерянным Храмом казался детской игрушкой. Грубой и несуразной, годной лишь удивлять глубоких провинциалов с дальних пределов, мнящих себя полноправными гражданами королевства.

Стена разметала свои широкие крылья далеко в стороны, понемногу загибаясь внутрь и теряясь где-то далеко в призрачной дымке. По-видимому, она охватывала всю территорию Храма гигантским кольцом. И так же далеко вслед за ней тянулась и площадь, служившая Храму внешней границей.

Прямо напротив аллеи, которая привела сюда леди Кай, в стене виднелись ворота. Широкие и гостеприимно распахнутые — Храм был открыт. Сегодня и всегда.

Несмотря на то, что многие годы здесь было пусто и безлюдно, он терпеливо ждал своего дня, и вот, похоже, дождался. А поскольку заставлять такую красоту ждать еще и еще и снова, было бы не очень учтиво, леди Кай решительно направилась через площадь.

Видимо, несколько подавленные увиденными размерами, да и вообще — величием окружения и важностью момента, бойцы ее отряда старались держаться поближе к своему предводителю. Мей вспомнил вдруг, что у правой ноги леди Кай очень даже уютно и привычно, а Хода как приклеенная зависла над левым плечом.

В таком компактном виде отряд пересек примерно половину пустынной площади, и вот тогда Осси и увидела туман.

Он полз медленно, почти незаметно для глаз, наступая с двух сторон широкими, мягкими и такими невинными, на первый взгляд, полосами. И не было бы в нем ничего необычного — туман и туман, эка невидаль, — если бы не редкие золотистые всполохи в глубине. А это, надо сказать, для простых, заурядных туманов несколько не типично. Не ведут они себя так, знаете ли.

Не очень было понятно — действительно ли эти всполохи имеют место, и наводят туман на ясный день, или же это — плод новых, вампирских, так сказать, способностей, а точнее — свежеобретенного умения видеть магию. Но в любом случае — это было неправильно и, скорее всего, нехорошо, хотя сами по себе золотые вспышки были глазу приятны и создавали ощущение праздничности и нарядности. Жаль только, жизнь наша устроена таким гадским образом, что видимость сплошь да рядом отличается от хорошо скрываемой сущности, а это значит, что такие веселые и беззаботные огоньки вполне могли таить в себе нешуточную опасность.

Могло, конечно, и обойтись, но опыт и практика показывали, что вряд ли… Уж если какая дрянь в обозримом пространстве нарисовалась, то можете быть уверенными, что рано или поздно, а чаще — так прямо сразу, она возжелает бедную девушку сожрать. Причем хорошо если быстро и целиком, а не каким-нибудь особо извращенным способом.

Туман же, тем временем, отчего-то свое неуклонное и неумолимое движение вперед прекратил и остановился.

Но только по центру.

По краям же, ровно наоборот — ускорился до скорости быстро идущего по хорошей дороге человека, явно намереваясь перекрыть вход и выход с площади, отрезая леди Кай…

Отчего, впрочем, отрезая? От входа в Храм? От возможности вернуться назад?

В общем, намерения ползущего по земле облака были понятны не очень, но и на случайность это тоже как-то не походило. А походило это на то, что кто-то или, если вам угодно — что-то, пытается леди Кай в Храм не допустить. Вопреки ее весьма недвусмысленно, заметьте, выказанному желанию.

И даже, если это делалось с самыми, что ни на есть лучшими намерениями и побуждениями, все равно — ее об этом никто не спрашивал, а она сама, что характерно, об этом никого не просила. И туман с золотым наполнителем в том числе.

Так что, можно было смело считать, что намерения его насквозь недружелюбны. И неясным при этом оставалось лишь — что будет, если этим недружелюбием пренебречь и как ни в чем не бывало продолжить путь, смело нырнув в туман с головой и прочими частями любимого тела. Вынырнут ли все они потом, и будут ли они составлены в том же самом — таком уже за много лет привычном порядке — это был вопрос. И, как и на бо льшую часть, жизненно важных вопросов, ответ на него можно было получить только экспериментальным путем. Причем, при не очень благоприятном исходе, о результатах этого эксперимента можно было и не узнать, ввиду скоропалительной и необратимой кончины.

Вот так, вот! А так невинно все начиналось — развалины, туман, всполохи…

Осси остановилась. Немного впереди замер, не завершив очередной свой шаг Мей. Стоял и недовольно крутил головой во все стороны — по всему, туман ему тоже не нравился. Жаль только, что никаких предложений от него не поступало.

Зато они поступали от Ходы. Причем, практически, непрерывно и при этом полностью исключающие друг друга:

«Назад?»

«Или вперед?»

«Может, сквозь него попробуем?»

И чуть позже:

«А хочешь, я проверю, что это такое?»

– Не хочу! Заткнись!

«А может…»

– Заткнись, я сказала! Думать мешаешь.

Хода заткнулась, но не надолго, потому что вскоре снова забубнила что-то про «может… возможно… и если…» но, правда, на этот раз очень-очень тихо.

Оставаться на месте резона не было никакого. Назад возвращаться — тем более. А это означало…

– Вперед! Быстро! — Скомандовала Осси.

Скомандовала она, правда, скорее сама себе, потому что Мей и без того охотно повторял все ее маневры, и в отсутствии поблизости новых никчемных голов инициативы особо не проявлял, а Хода… Хода — если ей, конечно, верить — все это время висела, где всегда — у девушки на руке, а воздухе парила лишь видимая ее сущность или, если вам угодно, — магическая проекция. Тем не менее, привычка — есть привычка, да и порядок еще никто не отменял.

Леди Кай неслась к воротам со всех ног, пытаясь угнаться за Мейем — вот уж кто, действительно, летел быстрее ветра. Но все равно они не успевали…

И это было уже ясно и понятно. Видно, так сказать, невооруженным глазом — туман, который тоже внезапно ускорился, как добрым словцом подстегнутый, должен был преградить проход раньше, чем они доберутся до гостеприимно распахнутых ворот. И ничего с этим было не поделать…

– Стой!

Реагировал Мей молниеносно. Встал, как вкопанный, раньше, чем Осси договорила и раньше, чем остановилась сама. Инерция, правда, протащила его по плите еще немного, причем тормозной путь его сопровождался совершенно диким скрежетом когтей по камню, но, в конце концов, его поступательное движение прямо вперед, в нежные объятия золотистого тумана все-таки прекратилось.

Отряд замер. С чего, как говорится, начали… Только мутная кисея с золотыми блестками стала сильно ближе и замкнула-таки свое кольцо.

«Ладно, я тебя послушала, а теперь сделаем по-моему!» — С этими словами Хода неожиданно сорвалась с места, и сразу набрав довольно приличную скорость, нырнула в туман. Осси только рот открыла.

Какое-то время не происходило ничего, а затем золотые всполохи в молоке тумана замелькали чаще и ярче.

– Хода!

Тишина и вспышки.

– Хода! — Позвала Осси еще раз.

Волноваться, впрочем, не стоило — Хода вполне могла за себя постоять, случись что… А случись что посерьезнее — и не только за себя. Но все-таки… Осси чувствовала бы себя намного комфортнее, если бы Хода была рядом или хотя бы где-нибудь в пределах видимости. А какая тут видимость, когда скоро уже вытянутой руки не видно будет…

Она появилась также неожиданно, как и исчезла. Просто вынырнула из тумана прямо перед носом, и перед ним же и зависла.

«Значит, так… — голос Ходы звучал несколько обескуражено, и золотом она тоже больше не сияла, а была серенькой и почти неприметной. — Туман, как ты правильно догадалась, — совершенно непростой…»

– Да, уж, — после возвращения Ходы, все тревоги и переживания разом пропали. Осталась только злость, которую Осси изо всех сил пыталась удержать внутри себя. — Простые туманы золотом обычно не блестят и дорогу добрым людям не перегораживают.

«И, вообще, это не туман», — Хода замолчала, явно ожидая вопросов.

Совершенно, впрочем, напрасно. Осси была просто вне себя от своеволия Стража, и играть в игры ей не хотелось совершенно.

«Это души».

– Что это? — Удивление оказалось сильнее злости.

«Души. Светлые души тех, кто строил Храм. Тех, кто верил и тех, кто вернулся сюда после смерти, чтобы охранять и защищать. Они могли уйти за Вуаль, но выбрали вечное скитание на этих просторах, потому что не мыслили себе доли счастливее».

– И что надо этим неприкаянным счастливцам? — Нахмурилась Осси, сильно подозревая, что ответ ей не понравится.

И ведь не понравился!

«Остановить тебя! С точки зрения их морали, ты — зло! Так они тебя воспринимают и чувствуют. По их мнению — клыки твои слишком длинны, а помыслы не чисты более… Да и эскорт твой им не нравится».

Осси посмотрела на Мея.

Эскорт сидел и в ус, что называется не дул. И не было ему никакого дела ни до золотых всполохов, ни, даже до того, симпатичен он кому-то или не очень.

– Не нравится, значит?

«Не нравится, — подтвердила Хода. — Совсем. Но ты, если тебя это утешит, не нравишься им много больше. Сначала они вообще собирались тебя убить, но, кажется, мне все-таки удалось их отговорить. Это было непросто, но удалось, и если мы быстро уберемся туда, откуда пришли, они, — так и быть, убивать нас не станут».

– Уберемся, значит? — Известие, что убивать ее не будут, вызвало у леди Кай очень неожиданную реакцию. Скорее всего, ей не понравилась снисходительность формулировки: «так и быть»… А, может, дело было в чем-то другом, но как бы то ни было, клыки ее стали самопроизвольно удлиняться, а глаза налились кровью. Наверное от этого контуры предметов чуть расслоились и окрасились цветами блеклой радуги.

– Уберемся? — Голос ее звенел металлом ярости. — Уберемся откуда пришли? А еще чего? Разоружимся и самозакопаемся? Сейчас они у меня уберутся! Сразу все! За Вуаль они уберутся…

Туман при этих словах просто-таки взорвался золотом и рванулся навстречу, быстро сжимая кольцо. Подслушивали, значит…

Леди Кай стояла в центре свободного от лоскутов тумана круга, площадь которого неумолимо и довольно быстро уменьшалась, и смотрела, как движется на нее, клубясь и переливаясь золотыми искрами, белая стена. Быстро, однако, она ползла…

Раз. И она добралась до Мея, стоявшего от девушки всего-то в каких-то семи-восьми шагах.

Два. И Мейла-кун, недовольно мотая головой, попятился назад. Вид у него при этом был, мягко говоря — не боевой. Очень даже не боевой — уши прижаты, хвост — между ног, а шерсть его призрачная хоть и стояла дыбом, но больше, похоже, от страха, чем от гнева и ярости.

Три. Пора…

Осси сильно сжала черный как уголь и мягкий как перезревший флюм[25], шарик, который все это время держала в руке, и подбросила его высоко вверх.

– Ловите! — Не удержалась-таки она от хулиганской выходки. — Добро пожаловать домой!

Мей, словно испуганный до смерти котенок жался к ногам, и с ужасом смотрел на хозяйку своими огромными глазищами. Только что не мяукал от страха…

– Потерпи, дорогой. Все будет хорошо… — Осси хотела потрепать его по голове и протянула руку, но та, пройдя сквозь призрачную видимость шерсти, уперлась в теплую шершавую кость черепа. — Все хорошо, — повторила интесса.

Подброшенный вверх шарик, тем временем, достиг наивысшей точки своей траектории, но вместо того чтобы превратить взлет в падение завис там, презрев обязательные для всех правила тяготения.

Не зря все-таки леди Кай тратила драгоценное время в подвале Мастера Лерда. Ох, не зря… В шкафу с кристаллами много чего интересного было… В том числе и ловец душ — грязное, конечно, и мерзопротивное Пресвятому Апостолату оружие, но… Пригодилось же…

Осси выкрикнула в небо короткую формулу, ломающую замо к, и бросилась на землю, прикрывая руками голову. Дальнейшее от нее уже не зависело…

Где-то наверху, над распростертой на каменных плитах девушкой, над площадью и туманом, отзываясь только что произнесенным словам древнего и давно мертвого языка, беззвучно и как-то совсем не торжественно взорвался такой невинный на вид шарик. Взорвался, выпуская из себя бурю.

Черные вестники Вуали, спавшие много лет, почувствовав свободу, рванули во все стороны света, разминая свои рваные крылья. Обезумевшими ветрами неслись они над разбитой площадью, походя собирая обильную жатву. Беспомощно бились над землей клубы разорванного на сотни частей тумана, пытаясь собраться и соединить свои разъятые быстрой смертью части, но голодные ветры возвращались, вспарывая их снова и снова.

Рев бури, хлопки крыльев, бьющие тугой ураганный воздух, и жуткий визг угасающих душ смешались в невероятной какофонии, разрывающей перепонки, и, казалось, дробящей голову, словно молотом.

Одна за другой гасли горевшие в тумане золотые звезды. Сначала это было не так заметно, но чем дальше, тем быстрее была смерть, и тем меньше всполохов озаряли уже почти прозрачную кисею тумана. Постепенно затихал их истошный визг, и все мягче взбивали воздух тяжелые крылья.

Наконец все стихло. Даже ветер, казалось, устал и прилег отдохнуть на землю.

Леди Кай подняла голову и вытерла стекающую из прокушенной губы кровь. Потом поднялась сама, отряхнула испачканный в пыли комбинезон и уставилась на тыльную сторону руки, вымазанную в собственной крови. Слизнула алую каплю, а потом с наслаждением вылизала всю руку, возвращая себе свое. Только Хода, да может еще в недоумении озиравшийся по сторонам Мей, видели, как нехорошо блеснули при этом глаза новообращенной.

Шатало. И сильно звенело в ушах. Да даже не звенело, а будто эхом отдавались там крики падших и упокоенных. Посмертный вой сотен угасших душ, прибивал к земле и стеснял дыхание, сжимая грудь тисками боли. Кружилась голова, а с нею и весь мир…

«Присядь», — голос Ходы прозвучал откуда-то издалека.

– Ничего, — Осси мотнула головой. — Обойдемся… Сейчас. Все в порядке…

Но ноги подкашивались, и держать не хотели. Как опустилась на землю, Осси даже не помнила…

Ветер проснулся и теперь легонько перебирал ее волосы. То ли поиграть решил, то ли собрался в путь и просто случайно задел. Собственно, это было не сильно важно. Важным было то, что она очнулась, а еще, что на нее кто-то смотрел. Пристально и не отрываясь.

Осси открыла глаза. Прямо над ней, что называется — нос в нос — склонилась морда Мея.

– Фу ты, напугал…

Увидев, что девушка пришла в себя, Мей оскалил свои жуткие клыки, что, видимо, следовало толковать как необычайную радость и глубокое удовлетворение, после чего отодвинулся в сторону.

Осси поднялась. Чувствовала себя нормально. Совсем уже, можно сказать, хорошо себя чувствовала. Кровь из прокушенной губы идти перестала, а лицо приняло почти человеческий облик. Почти…

Если не считать ослепительно желтых вертикальных зрачков и огромных острых клыков. А так, — совсем, ну, прям, как человек.

«Жрать хочешь? — Участливо спросила Хода. — Так нечего тут жрать. Не единой души… Тьфу, да забери ты их пропадом! Я имею в виду, что кровушки ни в каком виде нам тут не сыскать. А пожрать бы тебе, конечно, надо… Ладно, что-нибудь придумаем».

И замолчала. Наверное, начала придумывать.

Осси нагнулась и подняла с земли ловушку душ. Тяжелый шарик стал. И холоднющий. Просто, как лед — холоднющий.

Ценный это был груз. Наиценнейший! И продать его можно было с немалой выгодой, и самой использовать. О таком сокровище многие только мечтать могли…

– Сколько их тут?

«Семьсот тридцать шесть, — Хода ответила, похоже, даже не отрываясь от своих придумываний. — Из них, правда, двенадцать — детских».

Интесса только головой покачала. Неплохо…

Еще можно было попробовать немного скормить Мею. Говорят, результат мог быть весьма интересным. И полезным, разумеется…

Леди Кай вздохнула — сейчас бы книжек полистать, да почитать, что там некромансеры прошлого на сей счет думали. Да куда там…

– Ладно, пошли…

Пошли, так пошли. Отряд двинулся в путь, выбрав на этот раз более привычный порядок: Мей, за ним — Осси, и Хода.

Как не широка была площадь, но ворота все-таки приближались. Хоть и медленно, но неуклонно.

«Знаешь, — подала голос Хода. — Я тут подумала — жрать ты все-таки, наверное, не хочешь. Не так уж много времени прошло. Не могла ты так быстро проголодаться. Тут в другом дело».

– В чем?

«Я думаю, что это у тебя так боевая лихорадка проявляется. Вроде, приготовлений к драке, понимаешь? Кто — топор точит, кто — меч проверяет, там… доспехи… А ты, вот, на себя личину боевую примеряешь, радугу разглядываешь…»

– Какую радугу? — Удивилась Осси. — Ничего я не разглядываю.

«Не разглядываешь? Ну и ладно. И слава, как говорится, Страннику нашему, звезды в длани своей предержащему».

– Да ты о чем, вообще?

«Да… — протянула Хода. — Так. Ерунда».

– Говори, — прошипела Осси. — Не то…

«Ладно, ладно. Что ты сразу… Просто поговаривают, будто вампиры, — они, вроде, как-то иначе все видят. Не так как мы. Они будто сквозь радугу смотрят. И оттого — все-то у них в радужном свете, — хмыкнула Хода. — Вот так, вот… Не знаю уж, насколько это правда — может так и есть, а, может, врут… Да, и скорей всего, что врут. Но, как бы то ни было, а помни это и по сторонам поглядывай. И как начнут вокруг тебя фонтаны разноцветные из земли бить, или, там, пузыри красочные плавать-переливаться, знай — дело твое плохо и хуже уже некуда. И можно, значит, уже заворачиваться в свой графский саван с гербами и коронами и изо всех сил дубасить головой в поминальный колокол!»

От такой новости леди Кай даже остановилась. Замерла в неподвижности, прислушиваясь к своим ощущениям, и только глазами изо всех сил по сторонам ворочала, пытаясь понять — видит ли она эту клятую радугу или нет. Или это просто свет так хитро преломляется, продираясь сквозь чуть прикрытые ресницы. По всему выходило, что вроде, никаких радуг не было. Хотя… Кто его разберет…

Естествоиспытания эти ее без внимания, понятное дело, не остались, и унявшаяся было ненадолго Хода, завела свою песнь по новой:

«Ну что? Точно не видишь? Или, может, все-таки видишь, просто говорить не хочешь?»

– Да точно. Точно не вижу! Уймись уже.

«Ну ладно, — Хода согласилась нехотя, и сомнения в ее голосе звучали отчетливо, а это значит, что остались они, никуда не делись и, вообще — поселились надолго. — Ладно. Давай над внешностью твоей поработаем. Может и получится… Знаешь что? Попробуй-ка расслабиться. Собери волю».

Осси попробовала.

Потом еще раз. И еще.

Без толку. По уверениям Ходы стало только хуже, хотя сама Осси ничего не чувствовала.

«Нет. Ничего не получается, — вздохнул Страж. — Похоже, время идет, и периоды рецессии становятся все реже и короче. Ладно, ходи так».

Очень хотелось ее прибить. Но для этого сначала надо было поймать, а Хода прекрасно понимая, какую реакцию вызовут ее слова, резко стартанула вперед и теперь летела даже впереди Мея.

Перед воротами все же остановилась. Хватило все-таки ума. Остановился и Мей. Ну, тот, правда, вообще своеволием не отличался. Не то, что некоторые.

Изблизи ворота были просто огроменными. И, честно говоря, если бы они были закрыты, Осси вряд ли смогла бы сдвинуть массивную створку в четыре человеческих роста и в поларда толщиной. Да еще и обшитую чем-то сильно похожим на золотые листы с какой-то совершенно невообразимой чеканкой. В общем, можно сказать — повезло, что открыты были.

На этом, правда, везение закончилось, потому, как в проеме ворот была натянута сторожевая нить. Даже не нить, а — целая сеть — снизу и до верху, и очень, зараза, густая. Просочиться сквозь нее и не потревожить, мог разве что жучок-паучок, да и то, если не сильно большой. Во всяком случае, Осси, такой фокус был не под силу.

Она стояла в створе распахнутых настежь ворот и разглядывала переливающуюся янтарем паутину. То, что она ее увидела — это было здорово. И благодарить за это следовало безвременно покинувшего этот мир ула, сделавшего из нее почти настоящую вампиршу. Без этого она сеть не заметила бы нипочем, никогда и ни за что. Хода бы, конечно, подсказала, но это было бы… не то. В общем, Осси была собой довольна. Нет, что называется, худа без добра…

Видеть, правда, еще не означает — преодолеть. А задевать сторожа, которого кто-то тут специально навесил, не очень хотелось. В том, что нить — сторожевая, а не боевая, Осси была уверена абсолютно. Понемногу в цветах она начинала разбираться, так что сомнений в этом не было. Как и в том, что повесели ее не строители Храма. Не для того они тут горбатились, чтобы потом все ловушками опутать… Повесил ее тот, кто долину от глаз людских спрятал. На всякий, так сказать, случай повесил. Для страховки.

Вот случай и подвернулся.

Время шло, а решение этой задачки все как-то не получалось. Хода, что характерно, тоже помалкивала. И от Мея толку никакого не было — стоял себе да переминался с ноги на ногу, всем своим видом выражая нетерпение и активное желание двигаться вперед. Стоял-стоял, а потом, устав, видимо ждать, взял и двинулся. Прямо насквозь. Только, можно сказать, похвалили и в пример поставили, и вот — на тебе…

Осси с ужасом смотрела, как прогибаются под телом Мейла-куна тонкие нити, как одна за другой они с жутким треском лопаются, уступая мощному напору, но сделать уже ничего не могла.

А Мей, похоже, ничего даже не заметил. Прошел себе, как ни в чем не бывало, сквозь арку ворот, и обернулся — мол, ну, чего ты там… идешь?

– Иду, — вздохнула Осси и двинулась за ним. — Теперь уж все равно…

Теперь, действительно, было все равно — если где-то в глубине Храма и бил сейчас тревогу ответственный за это дело колокол, то здесь его все равно было не слышно. Оставался еще правда шанс, что за столько лет поставленная тут когда-то охрана разладилась и пришла в полную естественную негодность — иначе говоря, померла, — но надеяться на это было несколько наивно.

– Ладно, будем посмотреть…

«Это правильно», — согласилась Хода и последовала за девушкой.

Внутри Храм не выглядел таким нарядным как издалека — с площади. То есть развалин тут, конечно, не было, но розовые камни стен были густо опутаны толстыми корявыми стволами вьюнов, взобравшимися за годы безраздельного хозяйничанья на довольно-таки приличную высоту. Сами стены кое-где потрескались, но в целом выглядело все довольно прилично и впечатляло, даже не смотря на некоторое запустение.

Осси шла по небольшому широкому проходу, образованному двумя высокими стенами, который через десяток шагов превращался в просторную и прозрачную для всех ветров аллею. До нее оставалось всего — ничего, — уже видны были огромные валуны, по ее краям, и небольшие скульптуры по середине дорожки, но пройти этот последний десяток шагов Осси не дали.

Не надо было все-таки сторожевую сеть рвать…

Сначала раздавшийся сзади глухой удар, прокатившийся мимо гулкой волной и отраженный от стен многократным эхом, возвестил о том, что пути к отступлению больше нет — входные ворота закрылись.

Сразу за этим в пяти шагах от Осси, из расступившихся плит мостовой начала подниматься стена, преграждая дорогу вперед. Росла она совершенно беззвучно — не было ни обязательного в таких случаях скрежета камня по камню, ни лязга, ни даже шелеста. Зато делала она это на удивление шустро.

Умница Мей среагировал как всегда быстро и грамотно и, не дожидаясь чем, когда и где закончится рост неожиданно появившейся на его пути преграды, с ходу через нее перемахнул. Прыжок его был великолепен и грациозен и даже оставлял ему еще запас по высоте. В общем, мертвый кот ушел красиво, а вот Осси оказалась в ловушке. Правда, не очень сложной.

Ее создатели придерживались на этот счет, видимо, такого же мнения, а поэтому решили привнести сюда еще несколько обязательных элементов…

Справа и слева от Осси раздался громкий треск, и повернувшаяся на звук, леди Кай увидела, как из стены, ломая и раздирая на части бурые сухие стволы вьюна, выдвигаются здоровые толстенные шипы размером с руку — не меньше. То же самое происходило с другой стеной, и уже через несколько мгновений обе они топорщились длинными и, что примечательно — очень острыми иглами. Шипы эти, по всей видимости, все это время содержались в идеальном состоянии, — во всяком случае, ни следа ржавчины на них видно не было, а блестели они так, будто маслом их смазывали долго и тщательно каждый будний день. А иногда, похоже, — и по праздникам.

Некоторое время не происходило ничего, и Осси даже было начала волноваться — не произошло ли где какой поломки или сбоя, но все обошлось… События развивались очень предсказуемо, так, как и должны были и до невозможности банально. Стены с жутким грохотом пришли в движение и начали медленно сближаться с таким расчетом, что леди Кай, которая по замыслу создателей этой несуразицы все это время должна была стоять на месте как истукан, вскоре оказалась бы утыкана толстенными иглами со всех сторон.

Осси прямо расстроилась — стоило тратить силы и городить такую красивую и сложную охранную сеть, чтобы потом низвести все до пошлейшей банальности с ползущими стенами и острыми шипами. Даже неловко как-то стало, будто это она все испортила…

А стены, тем временем, все ползли, и сопровождалось это действо на этот раз всеми надлежащими эффектами и атрибутами. Земля под ногами дрожала и сотрясалась, а в воздухе грохотало и скрежетало так, что казалось — наступает самый последний и бесповоротный конец света, от которого надо бежать подальше и без оглядки. Впрочем, отсюда действительно пора было убираться, потому как становилось тут все неуютней.

Осси достала из рюкзака перчатки Васьяра[26], не спеша их надела, расправила, аккуратно застегнула и, поплевав для порядка на ладони, подошла к стене, за которой недавно скрылся Мей. Подняться по невысокой ровной поверхности было делом несложным и недолгим, и очень скоро Осси легко перемахнула через край, спрыгивая вниз, на встречу свободе, относительной независимости… и узору леи, в который она вляпалась со всей дури и со всего размаха. Двумя ногами и почти в самую середину.

И вот тогда ей стало по-настоящему страшно.

Узор был красивым. Просто сказочным. Осси даже представить себе не могла силу мага, способного сотворить такое. Если только… Но об этом даже думать не хотелось. Потому как, если узор этот, действительно, рисовал Странник, то можно было уже не дергаться. Просто лечь и сразу помереть.

Но помирать не хотелось, и Осси вознамерилась дернуться.

«Стой! — Хода почувствовала ее движение раньше, чем оно началось. — Стой спокойно!»

– Стою, — кто бы с Ходой спорил в такой ситуации. Уж точно не леди Кай.

«Вот и стой! Что это ты, интересно, собиралась сделать?»

– Прыгнуть, — Осси уже чувствовала себя полной дурой.

«Надо же! Прыгнуть! А потом? Еще прыгнуть? И еще, и еще, и еще?»

Осси посмотрела на тонкую как волос изумрудную линию, закрученную множеством спиралей и замков. Узор мало, что был красивым, он был еще и огромным. Пылающая ярким светом фигура занимала все пространство от стены до стены и тянулась вперед шагов на двадцать. На славу здесь потрудились…

«И кто бы тебя тут отскребал после твоих прыжков?» — Похоже, Хода здорово разозлилась.

– Ну, хватит!

«Хватит?»

– Да. Я все поняла…

Удивительно, но Хода замолчала. Видимо, действительно, ситуация была хуже некуда, раз она даже про нотации забыла. Вот уж вляпались — так вляпались!

«Слушай внимательно!»

– Я слушаю.

«И не перебивай меня на каждом слове!» — Хода просто шипела в еле сдерживаемом бешенстве.

Осси промолчала, выражая тем самым полную покорность и глубокое раскаяние.

«Загнали тебя сюда красиво. Грамотно загнали…»

Осси хмуро кивнула. Да уж… действительно грамотно. Рассчитано все было здорово: на первый взгляд — глупая примитивная ловушка, из которой так легко было выбраться, но не тут-то было… Выбравшись из «обманки» она оказалась по самые ушки в дерьме уже настоящем.

«Ты видела, как Мей по линиям ходит?»

– Мей? — Осси подняла голову. Котяра сидел где-то там — далеко за пределом изумрудного узора, обернувшись своим хвостом, и с интересом разглядывал свою тень. И ведь что примечательно — если сам он выглядел, как бы, обросшим серой призрачной шерстью, то тень его отражала одну только голую правду и истинную сущность — это была тень скелета.

– Ну как ходит… Идет себе, и идет… А что?

«Да… — непонятно чего в голосе Ходы было больше — усталости или разочарования. — Слушай, я вообще не понимаю, как ты до преклонных лет-то дожила?»

– До каких лет? — Опешила Осси. Аж дыхание перехватило. — До преклонных?

«Да. С такой внимательностью как у тебя, так долго, знаешь ли, не живут. Да и вообще не живут. Быстрее все закончиться должно было… Так вот, Мей когда идет по узору, он наступает только на линии. Слышишь меня? Только. На. Линии. И никогда — на то, что между ними».

– Правда? — Осси была обескуражена. А ведь когда Мей там, в подвале по узору разгуливал туда-сюда, Хода, казалось, на него и внимания-то не обращала. Она была настолько поглощена изучением картины, что весь остальной мир для нее, вроде как, и не существовал. И вот, поди ж ты, все углядела, запомнила и… промолчала.

«Правда, — передразнила ее Хода. — По линиям он ходит. Аккуратненько-аккуратненько так ступает, хотя со стороны это выглядит — будто легко и непринужденно, и именно это, моя дорогая, и называется кошачьей грацией».

– Умение ходить по линиям леи так называется? — Удивилась Осси. — А я думала…

«Ты безнадежна, — вздохнула Хода. — Умение легко и непринужденно выполнять невероятно сложный трюк так называется… Ладно… Значит так, если ты хочешь когда-нибудь попасть домой, причем целой, а не соскобленной в небольшую баночку, то тебе надо будет пройти по этой линии от того места, где стоишь, и до самого ее края. Там можешь спрыгнуть. Главное, линии не пересекать, Да, и на эту черноту между ними тоже старайся не наступать. Понятно?»

– Понятно, — насупилась Осси. — Понятно-то оно — понятно, но ведь Мей напрямик ходит, а не по линии…

«Вот когда ты Мейем станешь, тогда и будешь ходить напрямик. А первые сто лет — потренируйся пока по линиям».

Осси с сомнением посмотрела на узор — ну сто лет, это, конечно, Хода хватила, но времени прогулка по изумрудной кривой должна была занять порядочно. Уж больно навороченный узор тут намалевали.

– А другого пути нет?

«Есть. Даже два. Подождать пока узор осыплется. Я думаю, это будет лет так через триста с небольшим… Либо, просто сделать шаг вперед, или прыгнуть как ты хотела, и сразу — прямиком за Вуаль… Что выбираем?»

Да… выбирать было не из чего.

– Прогулку.

«Отлично. Главное, запомни — не торопись, не спеши, с линии не сходи, другие витки не пересекай, — и все будет нормально. Просто постарайся».

– Постараюсь, — буркнула Осси и сделала первый шаг.

Идти оказалось труднее, чем предполагалось. Казалось, чего такого — покружить немного по каменным плитам мостовой, не сходя с нарисованной линии… Раз плюнуть…

Ничего подобного. Жизнь, как всегда, оказалась другой, и, как обычно, в действительности все было сложнее и, соответственно, хуже…

Во-первых, линия была очень тонкой и яркой, и уже через десяток шагов глаза ломило так, что смотреть на нее было просто невмоготу. Во-вторых, от черноты между витками, — которые, к слову, местами почти соприкасались, а местами разбегались довольно далеко друг от друга, — веяло совершенно невообразимым холодом. Так что, очень скоро ноги окоченели, и Осси их почти уже не чувствовала. Но это все было — так… мелкие неудобства.

Настоящая проблема заключалась совсем в другом. Выжженная магией в абсолютной черноте под ногами линия неожиданно повела себя так, будто Осси шла не по рисунку на земле, а по тонкому канату на головокружительной высоте. Линия пружинила и тихонько раскачивалась в такт осторожным шагам, так и, норовя сбросить в манящую ледяную бездну. Так что уже после пятого шага мир сузился до горящей изумрудным огнем фигуры под ногами, а все остальное просто перестало существовать, а после десятого — Осси кляла себя, Ходу, Мея, и, вообще, всех и вся и на чем свет стоит.

Тени на земле порядком уже удлинились, а Осси прошла лишь ничтожно малую часть пути. Пот уже лил ручьями, заливая глаза, и вытереть его не было сил. Их вообще оставалось мало, и все меньше с каждым шагом, будто ненасытный узор вознамерился выпить ее досуха…

Потом появилась предательская дрожь в ногах. Пару раз Осси споткнулась и чуть не потеряла равновесие. Удержаться от падения удалось просто чудом, и пришлось долго собраться с силами и уговаривать себя продолжить прерванный путь…

Еще полвечности спустя, Осси пожалела, что дала себя втянуть в эту безумную авантюру и уже готова была плюнуть на все и бросить эту глупую и совершенно безнадежную затею. Лучше было лечь и умереть прямо здесь, чем тянуть дальше и надеяться непонятно на что. Задача была явно невыполнимой…

А потом наступило полное отупение. Она брела по тонкому волосу линии как зомби — без цели, без мыслей, без желаний… Где-то в запредельной дали что-то невразумительное гундосила неугомонная Хода, но это уже не имело ровно никакого значения и смысла.

Прошло бесконечно много времени…

Без малого вечность…

И вдруг, в один миг дышать стало неожиданно легко, а пространство вокруг вспыхнуло и заиграло яркими красками. И оказалось, что узор не заполняет собой весь этот бескрайний мир, а составляет лишь ничтожную его часть. Столь малую, что прогулка по нему вряд ли может сойти за геройский подвиг. Осси зашагала легко, даже не смотря под ноги, а просто чувствуя самим своим естеством каждый изгиб, поворот и наклон изумрудной нити.

Неожиданно, — просто совершенно внезапно, — линия кончилась.

Была и не стала.

Осси стояла на самом краю узора, а прямо перед ней, уютно завернувшись в пушистый хвост, сидел Мей. Кажется, за все это время он не только не сдвинулся с места, но даже и позу не поменял.

– Мей… Меюшка… Я прошла. Я теперь как ты могу… — Ноги не держали, и Осси опустилась на землю рядом с мертвым котом. — Сейчас. Посижу немного… и пойдем…

Глава восьмая

Она сидела, прислонившись к стене и закрыв глаза. В полной прострации — вне времени и оборвав все связи с внешним миром. Сидела и чувствовала, как внутри ее поднимается какая-то новая сила, прорастая из горящего в двух шагах узора леи, и заполняя ее всю — до самой последней клеточки. Мир менялся, становясь плоским, очень простым и понятным. Менялась и она, воспаряя над ним, разъятая на дымные кольца силы. А потом все схлынуло, будто и не было. Только холод в груди остался. Как сувенир на память.

Из забытья ее вывел острый манящий запах молодой крови.

Осси открыла глаза — прямо над ней склонился Мей, держа в зубах небольшого с серой морщинистой кожей зверька. Крыса — не крыса, ушан — не ушан, так — что-то между… Не деликатес, прямо скажем…

Стараясь не смотреть, Осси взяла подношение, зажмурилась и, задержав дыхание, вонзила клыки в еще не мертвую плоть, разрывая и добираясь до спасительной влаги. Жадными глотками, торопясь и захлебываясь, она пила теплую сильную кровь, чувствуя как с каждым новым глотком жизни отнятой, возвращается к ней ее собственная. Выжав трупик досуха, интесса отбросила пустую шкурку в сторону и посмотрела на Мея:

– Еще.

За вторым зверьком последовал третий, — благо созданий этих глупых и непуганых водилось тут в избытке, — а после четвертого леди Кай пришла в себя настолько, что смогла подняться.

Узор был рядом и светился все также ярко. И все же он стал иным.

Теперь стало видно, что на земле нарисованы две фигуры, как бы вложенные одна в другую таким хитрым образом, что, не смотря на всю свою сложность и запутанность, они ни разу не пересеклись и даже не соприкоснулись. Одна из линий все еще оставалась изумрудной, а другая — по всему, именно та, по которой прошлась только что леди Кай — пылала густым рубиновым светом.

Отношение интессы к начертанной магической фигуре изменилось не менее кардинально. Теперь ее рубиновую часть она воспринимала как часть себя, чувствуя все ее вибрации и ощущая мощный ток силы. Зеленая линия тоже больше не пугала. Скорее — манила к себе, рождая неодолимое желание прогуляться по ней и подчинить себе, также как это произошло с другой половиной. Жаль, времени было мало…

Сама Осси чувствовала себя намного лучше и сильнее чем раньше. Усталость растаяла под натиском бурлящей внутри энергии и желания новых свершений. И непременно, чтобы героических. Она чувствовала себя взведенной пружиной, готовой к чему угодно и способной почти на все. Приятное это было состояние…

Но чего-то не хватало.

Интесса покрутила головой, пытаясь отыскать внешний источник внутреннего дискомфорта, и таки отыскала, когда ее взгляд наткнулся на парящую поодаль Ходу.

Она молчала. Причем, уже довольно долго, а это было, как вы уже понимаете, очень для нее нетипично.

– В чем дело? — Осси решила не ходить вокруг да около, а сразу, прямо в лоб задать интересующий ее вопрос. — Что не так?

«Все так. Все хорошо, — голос был тихий, и в нем явно проскальзывали виноватые нотки. — Как ты?»

– Нормально. Так что случилось? Не юли — я же вижу…

Хода вздохнула, и вздох этот выдавал чувство гложущей ее вины больше чем любые слова и интонации.

Наконец она собралась с силами:

«Знаешь… Я тебе соврала».

– Да? И в чем же? — Настроение было настолько хорошим, что испортить его сейчас было трудно и почти не возможно.

«Был еще один путь. Четвертый…»

По мере того, как в удивлении ползла вверх левая бровь интессы, все виднее становились ее и без того порядком удлинившиеся клыки.

– Вот как?

«Да. И вообще, тебе совершенно не обязательно было это делать».

– В смысле — идти?

«Да. Можно было просто позвать Мея и немного прокатиться верхом».

Осси аж рот открыла. Она не знала — плакать ей или смеяться. Ее провели как последнюю дуру — ей сказали правду, одну только правду и ничего кроме правды… но не всю правду… Впрочем, дурой она и была — сама ведь могла сообразить…

– И зачем? В смысле — почему? Почему ты не сказала?

Хода вздохнула.

«Знаешь… Мне просто показалось, что это уникальный случай — просто подарок судьбы. Грех было упускать… Ведь второй такой возможности, может быть, никогда уже не представится».

– Подарок?

«В том смысле, что узор — очень мощный…»

– Это я на себе почувствовала, поверь!

«Ну, да. Я знаю, что тяжело было… — Голос действительно был виноватым. — Просто это надо было сделать. Я знала, что ты справишься. Уверена была. В крайнем случае, это всегда можно было прервать…»

– Всегда?

Хода, похоже, смутилась.

«Ну, почти…»

– Ладно, не суть… А зачем вообще надо было тут время и силы терять?

«А ты не понимаешь? — От смущения Хода оправилась на удивление быстро, и в голосе ее опять появились менторские нотки. — Проходя по чужому узору и подчиняя его себе, ты, тем самым, сливаешься с ним, и впитываешь его силу. Твои возможности становятся бо льшими. И в смысле знаний, которые ты при этом обретаешь, и в смысле, собственно, возрастающей мощи. Слабому этого делать не стоит — его, скорее всего, просто раздавит, а сильному в большинстве случаев этого делать не имеет смысла, потому что для него чужие узоры, не настолько сильны и риск не окупается. А здесь… Я не знаю, кто чертил этот узор, но точно тебе могу сказать, что он уникален. В общем, стоило попробовать! Ты ведь себя по-другому ощущаешь сейчас?»

– Да, — врать смысла не имело. — Я, правда, думала, что это после крови…

«Кровь… — Осси просто физически ощутила, как Хода брезгливо поморщилась. — Кровь только силы твои восстановила — и не больше».

– Ладно, поглядим… В любом случае, — что сделано, то сделано. Только впредь я тебя просила бы…

«Хорошо, хорошо, — Хода была очень довольна, что инцидент исчерпан так легко и просто, и согласна была на все. — Впредь обещаю…»

– Да? И почему я тебе не верю? — Пробормотала Осси, поднимая с земли свой рюкзак. — Ладно, нам пора…

Собственно говоря, только теперь, пройдя сквозь опустошенные окраины, и гостеприимно распахнутые ворота-ловушку, Осси вошла на территорию Храма. Где-то здесь — на площади чуть меньшей, чем Феролла без пригородов, ей предстояло отыскать камень-портал, оставленный тут в незапамятные времена кем-то из некромансеров. Причем, в тайне от всех остальных, надо полагать, оставленный. А это означало, что портал от чужих любопытных глаз хорошо скрыт, и указателей, как тут к нему покороче добраться, скорее всего, не встретится. Хорошо хоть направление было примерно известно. И пока оно, если верить карте Лерда, совпадало с направлением аллеи, на которую вышла леди Кай.

Эта была та самая аллея с камнями и скульптурами, которую она наблюдала незадолго до того, как сработала запущенная Мейем ловушка, заняв интессу на какое-то время делами другими и посторонними, хотя не сказать, что совсем пустячными. Если, конечно, не считать вопрос выживания сущим пустяком и безделицей, недостойной внимания.

Теперь же можно было сполна изнутри и воочию, налюбоваться прикладным искусством античности.

От передовых образчиков этого искусства леди Кай озноб пробирал. Причем, приличный такой — насквозь выхолаживающий. И это, невзирая на ее полувампирскую сущность и многолетний опыт в различных походах и странствиях, где, как известно — чего только не навидаешься.

Камни, ограждающие аллею, и расставленные через примерно равные промежутки — в восемь-девять шагов, были не совсем и не столько камнями, сколько мастерски выполненными скульптурами, изображающими бога Ресса.

Ресс издревле считался самым хитрым и самым любопытным из всей троицы прежних богов, а посему изображали его предки в виде огромного камня с множеством глаз — ибо «взор его был тверд как скала, всевидящ и всепроникающ, а укрыться от него не можно было ни в свете дня, ни во мраке самой темной из ночей». Надо полагать, что и после смерти чад своих, он их из поля зрения, так сказать, не выпускал.

Камни, мимо которых сейчас осторожно пробиралась леди Кай, были, мягко говоря, не маленькими — не меньше половины ее роста, — и при этом со всех сторон облепленные глазами. Насчет всех сторон, это — совершенно точно, потому как Осси не поленилась и пару этих камней обошла кругом. Так вот, — глаза у них были везде — и сверху, и спереди, и сзади. Не ясным оставалось — есть ли они снизу, но, имея в виду ту старательность, с которой древние ваяли изображения своих богов, можно было не сомневаться, что — есть. Проверять, правда, не хотелось.

И все бы было ничего, но глаза эти периодически моргали, а все остальное время таращились на Осси с плохо скрываемым любопытством, встречая, провожая и передавая от одного другому. Иначе говоря, — глаза были живыми. Это притом, что были они приличных размеров — с глубокую миску, не меньше, — и все разного цвета. Видно цвет глаз всевидящего Ресса доподлинно был никому не известен, а потому ваяли их на всякий случай и синими, и карими, и черными, и зелеными. Был даже один желтый, и его взгляд был особенно наглым и тяжелым…

В общем, идти было неприятно и, честно говоря, немного жутковато. И хотя ничего плохого глазастые камни пока не делали — смотрели себе и смотрели, оставлять их у себя за спиной было очень, знаете ли, неуютно.

Со скульптурами в центре аллеи дело обстояло ничуть не лучше. Они, правда, не моргали и на леди Кай не пялились, и за это им, как говорится — отдельное спасибо, но жуть и оторопь вызывали никак не меньшую.

Скульптуры эти изображали Фату ра — бога, которого премилая троица древних назначила ответственным за неуклонное и безостановочное течение жизни. А поскольку каждая жизнь заканчивается известно чем, то — и за течение смерти тоже. Так что предки Фатура за важность его почитали изрядно и, видимо, окончательно сломав и вывихнув все свои мозги в попытках отразить всю суетность и скоротечность бытия, не придумали ничего лучше, как изображать его в виде младенца с длинной растрепанной бородой. Вот уж, воистину, извращенное видение жизни у них было.

Но это еще — полбеды!

Не менее извращенным было у них и понимание смерти, как органичного и естественного завершения мирской суеты. Согласно их догматам и учениям каждому после смерти воздавалось по заслугам его, и был уготовано урочище, причем для каждого свое, выполненное по индивидуальному, так сказать, проекту в зависимости от прижизненных предпочтений и прегрешений. Так что после смерти, всякий страдалец попадал в свой собственный персональный мирок, который, по сути своей, являлся ничем другим как — одиночкой, где и коротал лишенец дни свои аж до самого скончания времен. А режим одиночного заточения в этом посмертном мире определял как раз Фатур, во многом опираясь на мнения и суждения Ресса. Так что, слаженно боги прошлого работали. Помогая и дополняя друг друга, так сказать.

Вся эта кутерьма происходила испокон веков и до самого пришествия Странника, который, узрев все это непотребство, сжалился над смертными страдальцами и в милости своей безграничной показал им путь за Вуаль, заодно упразднив и троицу древних богов за дальнейшей ненадобностью.

Но в те времена, когда о Страннике еще никто не слышал, — а строительство Храма, относилось как раз к той эпохе — отвечал за всех и каждого именно Фатур, а посему каждого из живущих на земле он знал в лицо. Был он, видимо, богом веселым, что при его роде деятельности и немудрено, а поэтому, общаясь с паствой своей, всякий раз «перекраивал лик свой по образу и подобию их, надевая личину собеседника».

Как вам такой поворот? Любите время от времени сами с собой поболтать о жизни, смерти и суетности всего проходящего? То-то!

Так вот, скульптуры Фатура, расставленные по центру аллеи, мало, что изображали бородатых младенцев неопределенного полу, так еще и перекраивали свое лицо по образу и подобию леди Кай по мере ее к ним приближения. Мало того, видно чтобы лишний раз напомнить ей о скоротечности жизни и малости отмеренного срока, они еще и изменяли его, состаривая и постепенно превращая в лицо древней и напрочь позабытой смертью старухи.

Вот уж приятное это зрелище было! Куда там Ходе с ее «преклонными годами»…

Так что веселуха на аллеи проистекала просто необычайная — глаза Ресса таращились и подмигивали, Фатуры корчили рожи, откровенно над Осси издеваясь, и, в этом смысле, Аи — покровитель, действительно, был из всей троицы самым симпатичным, ибо хоть руки свои и тянул, но воли им, все же, не давал.

Но слава извечная всем трем богам — поминать Странника в таком месте леди Кай, как-то поостереглась, — кошмар этот довольно скоро кончился, потому что Хода неожиданно заявила, что «пора сворачивать, вон туда — где два обелиска и между ними площадь».

Свернули.

Когда отошли от аллеи шагов на пятнадцать, Осси не выдержала и все-таки обернулась. Как и предполагалось — все камни в пределах видимости таращились в ее сторону. Все до единого. Даже моргать перестали.

– Глаза сломаете, — буркнула девушка и пошла своей дорогой, оставив их пялиться друг на друга.

До обелисков добрались быстро, хотя ходьба по местности пересеченной всевозможными искусственными преградами в виде алтарей, лестниц и бордюров была не в пример сложнее, чем неспешная и беззаботная прогулка по аллее.

Тем не менее, добрались, и теперь стояли аккурат меж двух высоченных четырехгранных столбов с пирамидальной верхушкой и смотрели на раскинувшуюся перед ними площадь.

Площадь была небольшой, шестиугольной и очень похожей на доску для игры в серкле ш[27]. И, как и доска, она была выложена шестиугольными же плитками. Правда, цветом они друг от дружки не отличались. Зато отличались тем, что над некоторыми из них висела легкая розоватая дымка непонятного происхождения и не очень ясного пока назначения.

Даже, это была не дымка, а просто над некоторыми плитами, воздух, вроде как, немного «парил», слегка отдавая в красноту — и все. Парил он совсем немного, да и красноты этой было тоже — всего-то чуть-чуть, но Осси это заметила. А когда заметила, то это ей не понравилось, ибо было совершенно очевидно, что нормальным плиткам такое поведение несвойственно, а, следовательно, зрит она не что иное, как очередное проявление магии. Причем, почти наверняка — недружелюбной, ибо бледно-розовый цвет намекал на некую неизведанную опасность. Учитывая, правда, его почти полную прозрачность, опасность эта была, скорее всего, не сильно — простите за каламбур — опасной.

Тем не менее, лезть на площадь Осси не спешила, а стояла пока на самом ее краю, пытаясь понять, кто же тут против нее партию в серклеш разыгрывает и по каким, собственно говоря, правилам.

Долго ждать не пришлось, а правила объяснили быстро и очень наглядно.

Откуда-то из проулка между резной аркой и небольшим пилоном на площадь выскочил серый ушан — дальний родственник тех, которые давеча жизнями своими поддержали Осси в трудный для нее момент — и, привстав на задних лапах, стал озираться по сторонам. Надо думать, что ничего интересного в этих самых сторонах он не обнаружил, а потому, коротко свистнув от разочарования, ломанулся прямо через площадь, не обращая ни малейшего внимания ни на какую розовую дымку. Впрочем, может быть, он ее просто не видел.

Леди Кай продолжала стоять в тени обелиска и, затаив дыхание, ждала, что же произойдет дальше. Очень ей интересно было — как на это среагирует площадь в целом и дымка в частности, и чем все это, собственно говоря, закончится.

Серый зверек летел сломя голову, — только уши по сторонам развевались, — пока со всей своей дури не влетел точнехонько в самый центр розового марева над одной из плиток. В общем, свой ход в загадочной игре он сделал…

Как ни готовилась Осси к этому моменту, но все равно, ничего толком разглядеть не успела — слишком уж быстро все произошло. Несчастного зверька подкинуло на миг в воздух, а потом он будто взорвался изнутри, оросив все вокруг мельчайшей кровяной пылью и вывернувшись наизнанку, как перчатка. Миг и все было кончено, — выпавшая кровяная роса быстро подсыхала на камнях, а в воздухе плавно покачивалась сморщенная шкурка серого неудачника. Резко что-то их поголовье сокращалось в этот день…

Прошло совсем немного времени, и шкурка осыпалась на землю мелкой пылью, которую тут же подхватил и унес прочь пролетавший мимо бродяга-ветерок. Крутанувшись по площади, он подчистил засохшую на плитках кровь и, не найдя больше чем себя занять, убрался восвояси. Все опять стало, как и было.

«Вот так, вот! — Глубокомысленно изрекла Хода. — Такая вот жестокая игра серклеш!»

– Ну, по крайней мере, мы теперь знаем, чем здесь чреват неверный ход, — отозвалась Осси и, крепко ухватившись за цепь-ошейник, притянула к себе Мея. — Пойдем-ка, дорогой, прогуляемся…

Прогулка по доске для жестоких игр много времени не заняла — не так уж это и трудно, когда видно, куда ступать, а куда — нет, хотя и увеселительной ее тоже назвать было нельзя. Мей рядом идти не хотел ни в какую, — все время куда-то рвался, и приходилось тратить кучу сил на то, чтобы его удержать. А в самом центре площади он, так и вообще, — уселся и принялся самозабвенно чесаться. Хорошо хоть умываться не начал. Просто бес в него какой-то вселился…

Наконец, прошлепали все-таки по плиткам до самого конца и, не смотря на все Мейевы старания и выкрутасы, умудрились ни в одну ловушку не залезть и даже не зацепить. Но пока дошли, Осси аж взмокла…

По уверениям Ходы, которой каким-то совершенно невероятным образом удавалось довольно удачно привязывать почти слепую карту Лерда к окружающим их окрестностям, идти оставалось не так уж и много. Во всяком случае — меньше, чем уже прошли. И теперь их путь пролегал по узкому, зажатому с двух сторон высоченными зданиями проулку, который для какой-то непонятной надобности был укрыт сводчатой крышей с витражами. Причем нетрудно догадаться, что сюжеты на них были для этих мест самые, что ни на есть типичные — камни с глазами, бородатые малыши и лес распростертых рук.

Под такой красочной крышей было немного темновато, но Осси это было, скорее даже на руку, потому что даже от легкого рассеянного света повисших в воздухе сумерек глаза уже начинали побаливать весьма ощутимо. Видно изменения в ее организме продолжались, все больше и больше переделывая и перекраивая ее под ночного жителя. Во всяком случае, здесь — под крышей — не надо было щуриться, да и виски ломить перестало.

Стены домов справа и слева были украшены пилястрами[28] в виде массивных полуколонн, и проникающий сверху раскрашенный свет одевал их причудливыми и немного сказочными узорами. В общем — красиво было. И даже как-то умиротворяло. Особенно после кровавой сцены на площади.

Идиллия, однако, продолжалась недолго и ровно до тех пор, пока шедший впереди по своему обыкновению Мей, вдруг не остановился, принявшись крутить головой по сторонам, явно чем-то обеспокоенный.

«Немного впереди. Наверху. Справа и слева. Между колонн».

Осси принялась вглядываться в темные провалы под капителями[29], но толком ничего так и не увидела — вроде мелькнула тень какая-то, но, может, и показалось…

– Что там?

«Не что, а кто, — поправила Хода. — Не знаю. Не понимаю пока. Но их там штук восемь или девять».

Их было девять.

Они скользнули вниз по пилястрам, едва Мей, уставший, видимо, бессмысленно крутить головой по сторонам, сделал следующий шаг.

Скольжение их было быстрым, уверенным и управляемым. Обхватив полуколонны руками и ногами и прильнув всем телом к их гладкой поверхности, вниз съезжали небольшие человекоподобные фигуры. Так, вроде — совсем как люди, но была в них какая-то неправильность и несуразность. Что-то такое, что резало глаз, и Осси никак не могла понять — в чем дело. Только присмотревшись, стало ясно — непропорционально длинные конечности этих небольших человечков, укутанных в черные одежды, делали их похожими на гигантских пауков.

Плавное скольжение прекратилось на высоте пяти-шести ардов, после чего шестерка этих непонятных существ, прилипнув к абсолютно гладкой поверхности розовых колонн, принялась метать в замершего на месте Мея клубки мутного зеленого дыма, а трое спрыгнули вниз на землю.

Зря они это сделали, ибо как только нападавшие оказались на одной плоскости с Мейем, тот просто обезумел от радости и с места в карьер рванул навстречу нелепым фигурам, ковыляющим к нему, опираясь на длинные руки. Теперь было видно, что все конечности этих созданий имеют по одному лишнему суставу, позволяющему им изгибаться в самых невероятных и неестественных для обычного человека положениях.

Нападавших же летящая прямо на них громадина Мейла-куна нисколько, казалось, не смутила. Во всяком случае, они невозмутимо продолжили свое неспешное движение вперед, и сворачивать никуда, похоже, не собирались. А тем временем, первые зеленые сгустки непонятной гадости уже достигли поверхности и мягко ударились о плиты, расплескавшись во все стороны. Ни один из них в Мея не попал, но, очутившись в окружении шести столбов дыма, протянувших к нему, густые и быстро ползущие языки, он вдруг резко остановился. Просто, как вкопанный, — встал и застыл на месте.

За первыми ударами сразу последовали следующие, а затем еще, и через несколько мгновений Мейла-кун оказался в кольце тяжелого, стелящегося по самой земле грязно-зеленого дыма. Двигаться Мей при этом перестал вовсе, и уже даже головой не крутил. Так и застыл, как извечное — на долгую и светлую память — изваяние самому себе. Интересную такую штуковину против него применили паукообразные человеки, живущие на колоннах. Осси, во всяком случае, ничего подобного раньше не встречала. И даже слыхать — не слыхивала.

Все это леди Кай видела лишь краем глаза — втиснувшись в густую тень между двумя пилястрами, она тихо нашептывала формулу заклинания, старательно проговаривая каждое слово.

Троица неспешно бредущих к Мею полупауков-полулюдей уже почти доковыляла до дымного кольца, но дальше не двинулась, а застыла на самой его границе. Их зависшие на колоннах собратья, меж тем, прекратили обстрел полностью обездвиженного Мея и, как перезревшие плоды дерева кру, один за другим посыпались вниз. Похоже, что контакт с аборигенами перешел в новую и, скорее всего, заключительную фазу, но в этот самый момент под ногой леди Кай предательски шевельнулся небольшой камушек.

Тихо-тихо так шевельнулся, но этого оказалось достаточно, чтобы один из пауков резко обернулся, пристально вглядываясь в ее сторону. Стоял, покачиваясь на своих длинных тоненьких ножках, и сверлил, сверлил своими глазищами густую тень. Осси замерла и даже дышать перестала. Рано было еще знакомиться. Представиться местным жителям ей хотелось подготовленной и во всей красе. Так, чтобы о встрече этой долго еще вспоминали и детишкам рассказывали…

Похоже, что рассмотреть красавцу длинноногому в полумраке ничего не удалось, но настырный он был, судя по всему, — просто до невозможности. Покинув строй, он поковылял по направлению к Осси, и, что примечательно, ни подарков, ни даже цветков в руках у него не было. Никаких — ни простых полевых, на обочине сорванных, ни специально к такому важному случаю в теплых оранжереях выращенных. Зато был у него, невесть откуда появившийся топорик на длинной массивной рукоятке, которым он лихо помахивал и, по всему видно было, что обращаться с ним арахноид[30] этот умеет, да и похоже, что любит.

Хвала Страннику, брел он медленно. Видно, конечности его для такого непривычного передвижения были все-таки не очень приспособлены. И то верно, землю грешную топтать, — это вам не по колоннам прыгать… В общем, медленно он брел, и подаренного таким образом времени для леди Кай оказалось достаточно.

– Ну, хватит, — решила она, рассудив, что и так уже позволила врагам зайти до неприличия далеко. — Поигрались и будет… Пора умирать!

Заметив шевеление в темноте между колоннами, паукообразный заковылял быстрее…

– Мея прикрой, — эта вскользь брошенная фраза уже относилась к Ходе, которая тут же сорвалась с места и метнулась серой молнией прямо в центр клубящегося на земле облака, на ходу разворачивая желтоватый кокон защиты. А леди Кай, больше не таясь, вышла из укрытия, вскинула к витражному небу обе руки и громко выкрикнула заключительные слова заклинания.

Того самого, которое совсем недавно подвело ее в бою с улами. Вернее, конечно, — не оно само подвело, а память ее и небрежность, но все же… В общем, хотелось ей реванша за ту свою оплошность — себе доказать и другим показать, как говорится.

На этот раз осечки не было.

Все-таки учит нас жизнь! И чем она это делает жестче, тем лучше усваиваются ее уроки. Едва лишь было произнесено последнее слово, вызывающее Мерзлый дождь, как и без того сумеречное под витражной крышей пространство потемнело внезапно повисшим в нем ливнем. Огромные, набухшие невесть откуда взявшейся влагой капли висели в воздухе причудливыми гирляндами, весело перемигиваясь разноцветными бликами. Потом все они разом помутнели, в один миг насквозь промерзнув и превратившись в лед, а затем с нежно-хрустальным звоном взорвались, пронзив пространство тысячами острейших осколков. Мелодично звенящая смерть прошила паукообразных насквозь, превратив их в кроваво-ледяную кашу, а разлетевшиеся далеко вокруг ледяные осколки посекли плиты и колонны мелкими, но глубокими оспинами.

На миг вспыхнула под витражной крышей яркая радуга, слегка подкрашенная промороженной кровью, а затем улеглась, осыпавшись на серые плиты мостовой.

Разразившаяся здесь ледяная буря порвала и прибила к земле зеленое облако, разметав его на части, и Мей, все еще прикрытый щитом Ходы, снова зашевелился, крутя головой по сторонам и недоумевая, куда это все подевались. Видно, имел он на нападавших какие-то свои виды… Хотя, впрочем, понятно какие — головы, господа мои любезные, головы… Новые и уже почти совсем бесхозные…

– Ладно, не переживай, — Осси потрепала Мея по призрачному загривку. — Будут еще тебе черепа. Для закрытых земель здесь что-то больно людно. Сдается мне, что эта встреча была не последней.

«Так, может, они в обе стороны закрыты. Земли. То есть: ни, тебе, сюда войти — ни, тебе, отсюда выйти… Вот и сидят они тут…» — предположила Хода, сворачивая все еще распахнутый над Мейем щит.

– Ага, а от скуки они тут конечности себе поотращивали и по стенам бегать начали, — подхватила Осси.

«А что? — вскинулась Хода. — Эволюция, между прочим, — штука жестокая и непредсказуемая, она еще и не то может. Особенно если в замкнутом пространстве».

– Ну, разве что в замкнутом… — примирительно сказала Осси. Уж больно не охота ей спорить было.

До конца проулка, который закончился лестницей из белого камня, сбегающей куда-то вниз, дошли без приключений и неожиданностей. И это было хорошо, потому, как для замкнутого пространства и позабытых всеми мест плотность проблем на квадратный ард здесь и так превышала все мыслимые и немыслимые пределы.

Лестница была хоть и небольшой, но пока спустились, солнышко уже успело скрыться за далекими горами, в воздухе ощутимо попрохладнело, а небо налилось густой темной синевой. Иначе говоря, — вечерело. Причем, прямо на глазах.

Это, впрочем, ровным счетом ничего не значило и не меняло, ибо усталости никакой леди Кай так и не чувствовала, а в опускающейся на дно потерянной долины темноте ее недавно пожелтевшие глаза видели также хорошо, как при ярком утреннем солнышке. А может даже и получше. Словом, никаких неудобств наступающая ночь с собой не несла, а поэтому и остановить неуклонное продвижение вперед к намеченной цели никак не могла.

Впрочем, продвижение все равно остановилось.

Остановилось, едва только леди Кай покинула лестницу и ступила на небольшую площадь, зажатую со всех сторон темными громадинами строений непонятного назначения. Хотя, — не то, чтобы совсем уж непонятного… Учитывая местную, так сказать, специфику и направленность, можно было с уверенностью утверждать, что неизвестные постройки — суть очередные храмы, молельни и микда ши[31]. Иными словами — места, куда время от времени заглядывают боги, чтобы пообщаться со своей паствой. Внять мольбам и наставить на путь, так сказать.

Но высокие стены старых и укутанных сумерками строений были не более чем обрамлением для небольшой идеально круглой пласы[32], и служили лишь фоном для действа, которое собственно и прервало поход леди Кай, можно сказать, на полушаге. А само действо разворачивалось около маленького, и что примечательно — все еще работающего фонтана, устроенного посреди площади.

Выполнен он был безо всяких, там, затей и ненужных излишеств, что впрочем, не мешало ему сиять бело-голубым светом в сумраке уже почти полностью накрывшем небольшую площадь. Причем сияние его было не тем мертвенно-тусклым, которое разливает под собой бледная и скупая луна, а ослепительным, заливающим все окрест и рождающим к жизни густые, глубокие и почти что живые тени.

Центральная скульптура фонтана, изображающая, как совсем нетрудно догадаться, распростертую и охраняющую всех и вся длань, равно как и опоясывающий неглубокую купель бортик были выточены из чего-то абсолютно прозрачного. Будто изо льда вылеплены. От этого все сооружение казалось невесомым, совершенно нематериальным и в этом месте абсолютно неуместным. Будто вырвали его зачем-то из доброй далекой сказки, а потом, так и не решив, что, собственно, с ним делать, бросили прямо тут, нимало не заботясь о целостности и нерушимости архитектурного ансамбля. Разноцветные блики, пляшущие на холодных хрустальных гранях, только усиливали это странное впечатление.

Впрочем, никакие блуждающие огни и никакая нематериальная сказочность леди Кай тут не остановили бы и больше чем миг не задержали. И если бы дело было только в этой нежданной и так внезапно явившейся взору красе, то интесса и с шагу бы даже не сбилась. Это, уж не говоря о том, чтобы замереть на месте, как истукан, так и не опустив ногу на землю, пока рука совершенно машинально шарила по поясу в поисках жезла.

Так что дело было не в пляшущих везде и повсюду бликах, а в том, откуда они, собственно говоря, брались. В том, что их к жизни рождало.

А рождались они на острых зубьях серебряного гребня, ослепительно сияющего в ночи, которая уже уютно и совсем по-домашнему расположилась на пыльных плитах мостовой. То, что гребень — серебряный — было видно даже отсюда, с последней ступеньки лестницы, и сверкал он ярче любой звезды, расчесывая длинные — почти до самой земли — волосы, принадлежащие одной весьма и весьма необычной особе.

Почувствовав чужое присутствие, незнакомка прервала свое занятие, хотя интессе казалось, что девушка настолько увлечена им, что и видеть-то вокруг — ничего не видит и не замечет. Ее бледная почти до полной прозрачности рука, держащая гребень замерла, а освобожденные волосы свободно растеклись по плечам тяжелыми темными волнами. В тот же миг Осси всем своим естеством ощутила какую-то неприятную дрожь внутри, и сразу же будто гигантскими тисками сжало голову, да так, что казалось еще чуть-чуть, и она просто треснет, как перезревшая тыква, а потом от внезапно скакнувшего давления напрочь заложило уши.

Это был акустический удар. Причем неслабой, надо сказать, силы. Такой должен был раздавить и разорвать все внутренности, превращая тело в бурдюк, наполненный ливерным фаршем напополам с кровью. Впрочем, пропорция могла быть и иной… Должен был раздавить, но…

В этот самый момент розовой молнией полыхнуло кольцо некромансера на пальце интессы, разбивая тугую невидимую волну и отбрасывая ее прочь. Два удара сердца — и над пласой снова все стало покойно и мирно, и снова заскользил по густым волосам серебряный гребень, сплетая новый узор разноцветных бликов.

– Прошу прощения, Мастер. Я не ждала вас так скоро… — бледная особа низко склонила голову, не переставая, впрочем, расчесывать свою роскошную гриву. — Не признала… Приношу покорность.

«Ларонна! — Ахнула Хода. — Обалдеть легче! Вот уж не думала, что увижу когда-нибудь».

Редко когда можно было видеть Ходу удивленной, но вот сейчас, похоже, выпал как раз такой случай. Во всяком случае, засияла она ярче, чем гребень в руках незнакомки.

– Не ждала так скоро? — Осси удивил не столько сам факт нежданной встречи с плакальщицей, сколько то, что встреча эта была, оказывается, запланирована. И причем, похоже, уже давно. — А откуда…

Ларонна подняла на девушку глаза и засмеялась. Смех ее был также беззвучен, как и плач. Ни звука не прорвалось наружу — только плечи затряслись, да весело заплясал по волосам сверкающий гребень. И тут же снова заложило уши, а оскаленный кошачьими клыками перстень предупредительно полыхнул розоватой зарницей.

Смех разом оборвался — будто и не было, а неземной красоты лицо ларонны исказила гримаса жуткой боли.

– Простите, Мастер, не удержалась. Это — от радости…

Ее огромные широко распахнутые глаза смотрели на Осси с такой мольбой и отчаянием, что леди Кай даже растерялась и на миг позабыла — кто перед ней.

– Прошу вас… Простите, — бормотала ларонна, склоняя голову все ниже. — Простите, госпожа, я забылась… Не наказывайте меня, простите… — ее причитания становились все тише и все неразборчивей, а в голосе уже явно слышались всхлипы. Казалось, еще немного и она разрыдается.

Кольцо опять неодобрительно начало наливаться розовым светом, готовое вмешаться в любой момент, но этого не понадобилось.

– Хорошо, хорошо… Прощаю, — Осси решила понапрасну ситуацию не усложнять, а решить все миром. В конце концов, сориться с ларонной не стоило. — Просто, держи себя в руках…

Хода на это достаточно, в общем-то, идиотское предложение тихо хмыкнула, но от комментариев и высказываний, пусть даже и мысленных, все же воздержалась. Наверное, это было трудно и стоило ей немалых усилий, но воздержалась.

На плакальщицу же слова леди Кай произвели совершенно иное впечатление, и она, соскользнув с хрустального бортика, бухнулась на колени и на коленях же поползла к Осси, воздев к ней руки. Даже расчесываться перестала. При этом она что-то невнятно бормотала, а глаза ее, и без того огромные и неприятно прозрачные, сделались совершенно бездонными и белесыми, будто внутри них жила выстуженная холодом бездна.

Впрочем, может, так оно и было…

Во всяком случае, о сумрачной природе ларонн известно было немного. А доподлинно, так и вообще, — почти ничего.

Никто не знал толком, ни откуда они брались, — правда, сейчас у Осси зародились на этот счет некоторые смутные подозрения, — ни куда девались потом. А ведь девались куда-то… А так, получалось, что приходили они из ниоткуда и туда же возвращались, устроив все свои дела. Хотя дел обычно было не много. Чаще, так и вообще — всего одно…

Они приходили, убивать. И почти всегда только за этим, и не было им в этом равных. Они не знали ни милости, ни пощады, а скрыться и убежать от них, было просто невозможно. Да и не понимал обычно никто, — к кому пришла ларонна и кого она станет оплакивать. Об этом всегда узнавали уже после… А некоторые не узнавали никогда.

Иногда казалось, что они ненавидят все живое, ибо казнили они всех без разбора — и взрослых, и малых, и стариков. Даже скот и птицу не щадили порой в своей неуемной злобе. А то вдруг являлись в местах людных и шумных — на ярмарке или на привозе, но выбирали при этом кого-то одного, только им одним ведомого. Остальных же не трогали и будто даже вовсе не замечали.

Были они безжалостны и неуязвимы — не боялись ни мечей, ни стрел, и порой людям казалось, что грубые их и неловкие поделки для уничтожения себе подобных проходят сквозь ларонн, как сквозь дым — не нанося им ни малейшего ни вреда, ни ущерба. То же и с магией…

Говаривали, правда, что бывали все-таки случаи, и что знал Пресвятой Апостолат нечто такое, что обращало плакальщиц в прах, осыпая их наземь пылью и превращая в тлен… Но, то ли все-таки врали, то ли — слишком дорогое это было удовольствие. Во всяком случае, сталкиваться с лароннами никто не рвался. Потому как встать на их пути очень было, знаете ли, чревато…

Бывало, правда, и по-другому. И вот это уж точно — абсолютная и истинная правда — когда появившаяся из ниоткуда плакальщица худого никому не делала, а как раз напротив — позволяла кому-то взять гребень и расчесать ей волосы. А до этого они были все просто, ну сплошь ненормальные — с гребнями не расставались ни на миг, и за гривами своими ухаживали, как за единственным и неповторимым сокровищем. Правда, если честно, то было за чем… И ни одна девица — будь то последняя девка трактирная, или самая что ни на есть ухоженная госпожа, — им была не соперница. Красота у плакальщиц была совершенно неземной, и портили ее чуток только бесцветные водянистые глаза. Впрочем, и на это, говорят, есть свои любители.

Был у них, правда, еще один недостаток, но большей части народонаселения он оставался неведом — зубки у них были очень уж мелкими, но зато в количестве, намного превышающем общепринятую норму. Почему так и зачем — оставалось неясным, ибо никто и никогда не видел их за едой…

Так вот. Те редкие счастливцы, что были удостоены чести поухаживать за роскошными волосами плакальщицы, жили после долго, счастливо, и ничто их не брало. Ни хвори-болезни, ни война с пожаром, ни вовремя выкинутый в их сторону нож… Все им нипочем было.

Но случалось такое редко, а чаще все же приходили ларонны, чтобы убивать. За чьей-то никчемной жизнью они приходили. И не успокаивались, пока не забирали.

Убивали они своим беззвучным плачем, и, как утверждалось, спасения от него не было никакого. Впрочем, как только что выяснилось, летописи по своему обыкновению врали, и защита все-таки имелась. Очень, правда, специфическая и не всем доступная, но все же имелась… Кольцо некромансера, во всяком случае, леди Кай защитило. И очень даже неплохо, умудрившись доставить при этом самой ларонне некоторые, скажем так, — неудобства. А, попросту говоря — сделало ей больно. Так что — было тут над чем подумать…

Ларонна тем временем доползла до Осси, схватила ее за руку и припала губами к перстню, не переставая при этом причитать и всхлипывать. Кольцо на такое своевольное проявление подобострастия не отреагировало никак, в отличие от леди Кай, которой этот цирк порядком уже надоел.

– Встань. Хватит уже, — Осси нагнулась и рывком подняла ползающую у ног девчушку. — Хватит. Я не сержусь.

– Спасибо, моя госпожа, — прошелестела ларонна, широко распахнув свои огромные глаза. — Спасибо, я вся покорнейше ваша.

– Это хорошо, — одобрила Осси. — А раз — вся моя, то хватит ползать. Садись и рассказывай…

Плакальщица распахнула свои глазища еще шире, хотя только что Осси готова была поклясться, что шире — уже просто физически невозможно, и вновь принялась расчесывать волосы.

– Что рассказывать, госпожа?

– Что рассказывать?.. А, все. Все рассказывай. Откуда ты здесь? Что делаешь? Как давно? Словом — все…

«Вот это — подход, — одобрила Хода. — Молодец. И пусть обращается к тебе: «светлейшая повелительница», а то, «моя госпожа» — это как-то убого, да и, вообще…»

Осси ничего не ответила. Не ответила еще и потому, что в этот момент достаточно неожиданно выступил Мей, который до этого тихо и незаметно держался в сторонке, всем своим видом показывая, что дела ему ни до чего нет, и вообще, все это его никоим образом не касается. Стоял себе, около лестницы и стоял, а потом вдруг, мягко и неслышно ступая на своих могучих лапах, двинулся вперед, обошел застывшую в изумлении интессу и подошел вплотную к ларонне.

Но вовсе не для того подошел, чтобы отъесть ей голову и пополнить свою коллекцию таким воистину уникальным экземпляром, а для того чтобы взять и самым невинным образом потереться о ее ноги совсем как давеча делал это, выражая леди Кай свое благорасположение. Только что не мурлыкал при этом. В общем, как-то неожиданно Мейла-кун себя повел. Неадекватно.

Ларонна вздохнула, потрепала Мея по голове-черепу, а затем, взгромоздившись обратно на свое место — привычное и насиженное, провела пару раз гребнем по волосам, собираясь с мыслями.

Сначала рассказ ее был путаным и сбивчивым, а голос звучал тихо и робко, но по мере того как гребень скользил по шикарным волосам все плавнее, и речь тоже становилась все спокойнее и вскоре текла уже совсем размерено и гладко.

История была долгой, и леди Кай уже не раз успела пожалеть о своей столь опрометчивой формулировке приказа. Дважды она порывалась прервать рассказчицу, но каждый раз шипение Ходы удерживало ее от очередной демонстрации своего нетерпения. В общем, чашу пришлось испить до дна, но, поверьте, оно того стоило. К середине ночи леди Осси Кай графиня Шаретт, новообращенная вампирша, обладательница непонятной Слезы Лехорта и носительница задвоенного перстня некромансера была самым крупным специалистом по истории, быту и повадкам ларонн не только в границах окружных земель, но и, пожалуй, что во всем мире.

По всему выходило, что когда-то очень-очень давно, во времена смутные и уже незапамятные сумеречное племя плакальщиц для каких-то своих нужд заключило с некромансерами договор, по которому взялось выполнять для них кой-какие мелкие услуги. Услуги эти заключались, как нетрудно догадаться, в умерщвлении отдельных лиц людской породы с которыми сами некромансеры связываться по тем или иным причинам не хотели, а, скорее всего, — просто не желали пятнать свою «белоснежную» репутацию. Что ларонны получили взамен, осталось для леди Кай не очень понятным, потому как эту тему ее собеседница обходила весьма искусно, уклоняясь как от вопросов прямых, то есть — заданных в лоб безо всяких, там, обиняков, так и от косвенных, достаточно тонко завуалированных.

Эти недомолвки заставили неуемную фантазию Осси Кай разыграться не на шутку, но когда, мысленно перебрав все возможные варианты некромансерской платы от вполне символической и невинной — денежной, она добралась до поедания живых младенцев и безумных оргий на городских погостах, ехидное покашливание Ходы сначала вогнало ее в краску, а затем заставило все-таки остановиться. Так что, по крайней мере, один вопрос оставался пока открытым.

Но, видимо, плата, какова бы она ни была, устраивала всех, и союз этот не только жил из года в год и из века в век, но и крепчал, становясь уже вовсе святым и нерушимым. От раза к разу являлись из своего мира ларонны, — а домом им, кстати говоря, служила Вуаль (не больше и не меньше!) — для того чтобы исполнить свою часть договора, а, иначе говоря — умертвить несчастного, которой вольно или нет, умудрился перейти жизненно важную дорожку их заказчику-некромансеру. И лишь уладив все, возвращались обратно к себе. А до тех пор — ни-ни… Топтали землю нашу грешную и ни о каком возвращении и помышлять не смели.

Вот так это, в самых общих чертах, выглядело, хотя некоторые моменты все же требовали уточнения, а заодно — чего уж греха таить — и проверки.

– Так значит, ты здесь застряла? — это были первые Оссины слова почти за полночи и после долгой-долгой паузы, которая потребовалась ей, чтобы попытаться осмыслить и переварить услышанное.

– Да, — ответ был больше похож на вздох. А может, это и был вздох, который Осси расценила как ответ на свой вопрос.

– И давно?

– Не знаю, — плакальщица, которую, к слову, звали Ри шша, пожала плечами. — Тогда тут еще люди были. Это сейчас только ветер да пауки эти…

– Весело, ничего не скажешь, — Осси сидела на парапете фонтана вполоборота к ларонне, и поглаживала шершавый череп Мея, замершего рядом, словно застывшее изваяние. Замаливал, подлюка, измену, сидел — не шевелился.

Леди Кай водила ладонью по пожелтевшей от времени кости и никак не могла избавиться от мысли, которая крутилась в голове на протяжении почти всего долгого рассказа плакальщицы: ей казалось, что Мей за последнее время как-то здорово подрос. Во всяком случае, в ее, так сказать — довампирскую бытность, он был все-таки значительно меньше.

«Надо будет у Ходы спросить, — решила Осси. — Мне это кажется, или на самом деле так?»

– Куда уж веселее, — согласилась Ришша. — Застряла — так застряла…

Она только что закончила приводить в порядок свои волосы и теперь нагнулась к воде, чтобы получше рассмотреть свое отражение. Поправив одной лишь ей заметный изъян, она переложила гребень в левую руку и снова принялась старательно их начесывать.

– Кто ж знал, что он мне не по зубам окажется. Да и не только мне… — Ларонна вздохнула. — Мне еще повезло… От меня он просто отмахнулся. Как от мухи надоедливой…

Хода тихо хмыкнула, видимо слишком живо и красочно представив себе Ришшу с крылышками мило потирающую свои лапки, вместо того чтобы без конца заморачиваться на свою и без того почти безупречную прическу.

– А Мастера он раскатал так, что… Он даже сделать ничего не успел… — Ришша опять вздохнула. — В общем, и договор я не выполнила, и хозяина погубила… — Ларонна закусила губу, а в уголке ее глаза появилась маленькая слезинка, которую она смахнула и покосилась на Осси — заметила или нет?

Осси сделала вид, что не заметила.

– А он как Мастера убил, так надо мной еще посмеялся — посиди, мол, тут пока — поскучай. А там, глядишь, говорит, отпустят тебя… рано или поздно… И ушел, — она покачала головой. Видно тяжело ей эти воспоминания давались. — Так что вернуться к себе, покуда он жив, я не могу… И Мастера больше нет, чтоб меня отпустить… Не уберегла я его…

Ришша замолчала, видимо, всецело погрузившись в свои невеселые воспоминания. Молчала и Осси, не зная, что сказать.

«А, вот, насчет «отпустят»… Поподробнее…», — попросила Хода.

Похоже, она была единственной, кто не позволил эмоциям захлестнуть себя. Не считая Мея, конечно.

Осси озвучила подсказку, переведя мысленный вопрос Ходы на нормальный человеческий язык, и тут же глаза Ришши вспыхнули и засияли зародившейся в них надеждой.

– Я и не надеялась просить вас, госпожа! — Она снова бухнулась на колени. С чего, как говорится, начали… — Боялась и в помыслах даже думать… Но раз вы сами предлагаете…

– Предлагаю что? — Слова сорвались с языка раньше, чем Осси додумала и досообразила. Но все-таки додумала и досообразила, поэтому ответ плакальщицы ее не удивил.

– Вашу помощь, госпожа. Вашу помощь, конечно… Я уж и не знаю, как вас благодарить! — Ларонна, которую леди Кай только что рывком подняла с земли, кажется, снова вознамерилась опуститься на колени.

– О, как! — К чему угодно, казалось, готова была Осси, но не к такому! — А ты думаешь, у меня получится?

– Госпожа шутит? — Ларонна замахала руками. — У Мастера и не получится? Вы смеетесь над бедной Ришшей! Конечно, получится! Еще как, получится! Такой Мастер, как вы… Надо только кольцо забрать…

– Кольцо?

– Ну да. Ваше… — плакальщица покосилась на кольцо с клыкастым черепом. — Оно, боюсь, не подойдет. То надо… Которое меня сюда вызвало.

Осси задумалась. С одной стороны — отвлекаться, конечно, не хотелось, — свои бы проблемы решить… С другой стороны… С другой — сегодня ты поможешь — завтра тебе помогут… Мей, опять же, к ней неровно дышит, да и лишний союзник, тем более — такой, не помешает… Было о чем подумать…

Размышления прервала Хода. Склонила чашу весов, так сказать:

«Надо помочь!»

Осси молчала, ожидая продолжения и пояснений, но их не последовало. Хода была в своем репертуаре — высказалась, смутила окончательно и без того смятенный ум и замолчала, а ты как хочешь, так и выкручивайся… Впрочем, на этот раз она всего лишь озвучила, то, что и так уже готово было сорваться с языка.

– Хорошо, — Осси вздохнула, мысленно проклиная себя, свою слабость, Ходу, да и много чего еще. — Помогу. Где оно? Кольцо это…

Глава девятая

Естественно, все оказалось не легко и не просто.

Никакого кольца у ларонны не было. А было оно, как раз, наоборот, на пальце у некромансера, которому так не повезло встретить врага сильнее и могущественнее чем он сам. Некромансер этот уже много лет покоился в часовне Сита ндра Ресс[33], по счастью и невероятной удаче стоявшей тут же на площади подле фонтана. Но на этом, похоже, везение заканчивалось.

В остальном же, Осси, кажется, снова ввязалась в приключение, исход которого был, мягко говоря, непредсказуем. И во многом этому поспособствовала Хода. Но, что сделано — то сделано, и того, как говорится, не воротишь.

Ситандра, как уже было сказано, находилась прямо тут — на площади, и, мало того, — все это время она была прямо перед глазами леди Кай. Видно, не случайно выбрала это место Ришша для своего затянувшегося на несколько веков ожидания. Совмещала, так сказать, приятное с полезным — и за волосами ухаживала и за могилкой присматривала. Мало ли что…

Часовня была по сравнению с соседними зданиями не очень большой, а дверь, к которой вело несколько широких и белоснежных ступеней, — узкой и высокой. Слишком узкой. Настолько узкой, что, вообще, непонятно было, как туда внутрь умудрялись гробы-то проталкивать — разве что существовал где-то еще один вход. Для постоянных клиентов, так сказать.

Дверь же для посетителей напоминала собой тонкий лепесток изящного каменного цветка, а еще — она была заперта. Наглухо и намертво. По всему, никаких экскурсий тут в ближайшее время не планировали, и гостей тут, похоже, тоже не ждали. И это было обидно.

Обидно еще и потому, что тратить время на поиски второго входа-выхода совсем не хотелось, да времени на это, пожалуй что, уже не было. Тем более что, зная паскудную сущность строителей подобных сооружений, можно было биться об заклад, что вход этот находится где-нибудь на другом конце мира, и на поиски его может уйти не день и не два.

А внутрь, тем не менее, хотелось. И не в том даже дело, что хотелось, а в том, — что попасть туда было очень надо и просто крайне необходимо. Причем, желательно побыстрее. Так что нежданная преграда пришлась очень некстати и настроения леди Кай совсем не прибавила. Скорее, наоборот. Во всяком случае, клыки, о которых Осси за время этой богатой на события ночи успела уже позабыть, вновь напомнили о себе, удлинившись безо всякого на то разрешения. Сама же леди Кай разозлилась не на шутку, что, скорее всего, тоже было проявлением ее новой вампирской сущности.

Впрочем, какова бы не была причина этой злости, важна была не она сама, а ее следствие. А следствием явилась внушительных размеров дыра в стене ситандры, проделанная посохом некромансера без долгих колебаний и угрызений совести. Хода, вопреки ожиданиям, такое варварское злодейство ни коим образом не осудила, а Ришша, так та вообще смотрела на Осси с благоговейным обожанием, и, похоже было, что даже если бы интесса разнесла здесь все вокруг по самым мелким камушкам, ларонну бы это никоим образом не смутило и не расстроило.

Воодушевленная такой прямой и косвенной поддержкой леди Кай несколько поуспокоилась и, выждав пока осядет на землю повисшая в воздухе пыль, засунула голову в образовавшийся проем. За головой последовало и все остальное, а за остальным подтянулись и Мей с Ходой. На этом первую фазу операции по добыче очередного перстня можно было считать завершенной. Вошли, так сказать.

Войти-то вошли, но тут же прямо на входе и остановились, потому, как темнотища внутри была такая, что даже желтые вампирские глаза в ней не видели ровным счетом ничего. И лишь только после того, как повисли в воздухе два бледно-голубых светляка, компания смогла осмотреться.

Как была часовня снаружи небольшой, так небольшой внутри и осталась. Никаких чудес тут не было, и никаких запутанных коридоров, уводящих за дальние подземные горизонты тоже. А был тут маленький круглый зальчик, обставленный весьма и весьма аскетично, это чтобы не сказать — убого. А точнее говоря, — никак не обставленный. Был он совершенно пуст, если не считать пяти каменных саркофагов, росших прямо из пола у дальней стены, да высокого подсвечника на одну свечу, стоявшего точнехонько в центре круга. Свеча, понятно, не горела.

Стены тоже никак и ничем украшены не были, и не было тут даже зырящих во все стороны глаз, чего вполне можно было бы ожидать, исходя из названия часовни. Это было странно, но, впрочем, не могло не радовать, ибо насмотрелись уже на них, можно сказать — сполна и досыта.

И все же такая лаконичность в убранстве настораживала. Не в духе это было местных традиций. И не в стиле предков, которым, казалось, только волю дай — все глазами Ресса залепят. А этот нарочитый минимализм смотрелся как-то мрачновато и даже угрюмо. Особенно в свете бледных светляков, повисших в разных концах зала.

И было тут жутко холодно. Будто разом очутились в самом центре лютой зимы — пар изо рта, мороз, обжигающий кожу, и так и норовящий забраться под одежду, и, в довершение — все вокруг было укрыто колючим ковром сверкающего инея. Как-то плохо вязалось это с благодатью теплой ночи, из которой вошла сюда леди Кай.

– Ну что, может, света добавим? — Осси направилась к подсвечнику, стараясь ступать потише и помягче, чтобы не производить лишнего шума и не тревожить понапрасну мертвых.

Куда там! Еле слышные шаги ее усиливались гулким эхом, отлетая от стен, и накладывались друг на друга так, будто взвод гвардейцев маршировал на плацу. И это притом, что Мей, который за ней не последовал, а тихо-тихо направился в свое собственное кругосветное, а точнее — в кругозальное, путешествие вдоль стены, был неслышен вовсе. Хотя и шел вроде бы совершенно спокойно, вальяжно и не таясь.

Толстенная и здоровая свеча синего воска зажглась с первого раза, и по острым иглам инея под ногами заплясали оранжевые отблески молодого огня. Светлее не стало, но уютности, если так можно выразиться, все же прибавилось. Хотя и немного.

Пламени на кончике фитиля едва-едва хватало на то, чтобы осветить пол под ногами, и поэтому добраться до стен зала, утонувших в сумраке, чуть разбавленном бледным сиянием светляков, он, похоже, и не пытался. Но вот, что удивительно, — едва только заплясал над толстенной свечой живой огонек, и потянуло сладковатым запахом горячего воска, как янтарем вспыхнули изнутри стоящие поодаль саркофаги, освещая все вокруг, в том числе и Мея, уже вплотную подобравшегося к ним.

«Не нравится мне это, — тут же прокомментировала сей факт Хода. — И, вообще, — тут что-то есть!»

– Конечно, есть, — согласилась Осси. — Мы с тобой тут есть. А еще — пять гробов, свеча и Мей тут есть.

«Что-то еще, — возразила Хода. Она висела в воздухе, переливаясь всеми цветами спектра, но хмурый голос ее никак не вязался с этим беззаботным образом радуги на отдыхе. — Мне здесь не нравится. Давай, уйдем».

– Давай, — согласилась Осси. — Только давай сначала все-таки заберем то, зачем мы пришли. А то, что ж это — зазря стену портили?

«Давай, уйдем, — стояла на своем Хода. — Тут все не так! Холод, свечение это и что-то… — она замолчала, а потом вдруг неожиданно вспыхнула яркой красной звездой. — Я вспомнила…».

– Что? — От всех этих разговоров Осси опять почувствовала легкий озноб — то ли холод опять взялся за свое, то ли — мандраж накатил. Она коснулась пальцами рукоятки жезла на поясе — вроде полегчало… — Что ты вспомнила?

«Свеча. Синяя свеча… Это — огонь скорби».

– Свеча над могилой, это всегда — огонь скорби!

«Я не в этом смысле…»

– Не в этом? А в каком еще?

«Ты что, — разозлилась Хода. — Историю совсем не читала?»

– Читала! — взорвалась в ответ Осси — все-таки раздражительность никуда не делась, а новая ее вампирская сущность особой терпимостью вообще, похоже, не отличалась. — Читала твою историю! А вот нотации мне не надо читать! Не время, и не место! Есть, что сказать — говори! Нет — виси и светись молча!

«Она не моя», — буркнула Хода, но это уже было так… по инерции. Видно тоже посчитала, что не место здесь.

– Кто не твоя? — Осси тоже постаралась и все-таки удержала рвущихся наружу бесов.

«История не моя. Она — ваша. Твоя, королевская и, вообще — всехняя!»

– Всехняя? — Такая словесная конструкция леди Кай позабавила, и поднявшаяся в ней волна ярости и безудержного гнева откатилась, растаяв в глубинах подсознания. До поры до времени. — И что эта всехняя история на этот счет говорит?

«Она говорит, что до прихода Странника, а, следовательно, и до того как людям показали путь за Вуаль, откуда, как известно, возврата нет…»

– Ну, уж и нет…

«В общепринятых случаях нет. Так вот, покуда за Вуаль мертвые не уходили, вернуться им обратно в мир живых было много проще. Поэтому особо опасных, если так можно выразиться, мертвецов удерживали в загробных пределах с помощью огня скорби! И, вообще-то изначально он назывался — огонь забвения! Это потом уже переделали».

– Ты хочешь сказать…

«Я хочу сказать, что раз тут стоит свеча забвения, то значит, что и покойнички тут подобраны те еще… А поэтому, давай лучше отсюда пойдем, пока не поздно».

– Но ведь она не горела…

«Вот это-то и плохо! — Хода вздохнула. — Очень, знаешь ли, плохо, что не горела».

– Так что, они вырвались? Из этих… из загробных пределов?

«Ну… учитывая, опять же холод и иней… Боюсь, что — да».

«Все? Пятеро? — Осси закрутила головой по сторонам. — И где ж они?

«Все — не все… не знаю, — Хода заискрилась, быстро меняя свой цвет. — А где? Думаю, здесь. Где ж им еще быть!»

Мей, тем временем, внимательнейшим образом обнюхал первый саркофаг, ничего интересного там, по всей видимости, не обнаружил и, не спеша принялся исследовать следующий. Как обычно, все мирские проблемы были ему до самой дальней радуги, и он спокойно и обстоятельно занимался интересующим его делом, не отвлекаясь на сомнения и прочую ерунду. Вот у кого учиться и учиться!

Хода же прекратила свое искрение и теперь едва тлела, словно умирающий уголек, выброшенный из яркого костра. По всему, активные поиски и сканирование окружающего пространства на предмет чего-нибудь враждебного всему живому никаких результатов не принесли, и теперь она замерла, обдумывая следующий ход.

Леди Кай тоже пребывала в неподвижности и, чего уж греха таить — в легкой нерешительности. С одной стороны — ломиться навстречу незнамо чему совсем не хотелось. С другой стороны — сколько они тут уже пробыли, а пока ничего страшного не произошло, да и до цели, вот — рукой подать… Вот только в какую сторону ее подавать? Какой из каменных сундуков выбрать? Так чтобы сразу и наверняка…

Осси стояла и, закусив губу, рассматривала пять совершенно одинаковых усыпальниц в поисках подсказки или хотя бы каких-нибудь различий. Какое там… Древние строители были настоящими виртуозами и мастерами своего дела и сумели добиться невероятной одинаковости и повторяемости. И изъяна, похоже, в их работе не было.

– Как думаешь — в каком?

Хода сдвинулась с места и поплыла в сторону надгробий. Зависнув над крышкой самого левого саркофага и почти утонув в языках янтарного свечения, она принялась внимательно изучать его поверхность, подсвечивая себе яркими розовыми лучами и слегка покачиваясь из стороны в сторону. Поболтавшись так в воздухе некоторое время, она перебралась к следующему, и там все повторилось сначала. Навстречу ей, полностью погруженный в свои собственные изыскания, двигался Мей. У среднего саркофага они встретились, но, не обращая друг на друга ни малейшего внимания, вскоре разошлись в разные стороны. Леди Кай ничего не оставалось, как тупо стоять и ждать.

Наконец все надгробия были обнюханы и обсвечены, и каждый из исследователей сделал свой выбор. Причем, что характерно — они не совпали. Хода вернулась к самому первому, то есть — к самому левому, а Мей улегся на втором справа, и, обернувшись хвостом, принялся лениво облизываться, демонстрируя окружающему миру свои внушительные клыки.

Вот такая, вот, помощь от команды. Четкая, конкретная и исключающая неоднозначные толкования. Убиться легче!

– Молодцы, — Осси вздохнула. — Помогли — ничего не скажешь! Воистину, хочешь сделать хорошо — делай сам. — С этими словами она обошла стоящий на пути подсвечник скорби и двинулась в сторону выстроенных по дуге саркофагов.

Шаг…

Другой…

Третий…

А на четвертом нога, не встретив в положенном месте пола, провалилась в пустоту.

В тот же миг ослепительно полыхнули янтарем, стоящие рядом саркофаги, и яркий свет залил все вокруг, выжигая глаза и разом пожрав темноту. Тут же со страшным грохотом взорвались крышки гробниц, и каменные осколки дождем посыпались вниз, гулко барабаня по плитам и изо всех сил пытаясь заглушить эхо, разгулявшееся в небольшом замкнутом пространстве. После этой безумной вспышки темнота показалась еще более плотной, и в жидком свете бледных светляков с трудом угадывались контуры жутких фигур, освобожденных из каменного плена. Но леди Кай этого уже не видела.

Провалившись куда-то на ровном, что называется, месте, Осси оказалась по грудь в густой и холодной жиже, так что над полом, а точнее — над поверхностью этой самой жижи, в которую превратилась самая обычная плоскость для хождения, возвышалась лишь треть ее прекрасного тела. Две же оставшиеся трети болтались в холодной и вязкой пустоте, причем дна у этой пустоты, похоже, не наблюдалось. Конечно, где-то оно должно было быть, но измерять глубину пока не хотелось.

Ну, а поскольку от наших желаний или нежеланий не зависит ровным счетом ничего, то и процесс измерения глубины в этом омуте, замаскированном под самый обычный пол, шел независимо от желаний леди Кай. Иначе говоря — она погружалась. Медленно, но верно. И совершенно неумолимо. Ее засасывало…

Драка еще толком и не началась, а своего полководца маленькая армия уже потеряла. Но если весь расчет нападавших строился только на этом, то их ждало глубокое разочарование, ибо всяк в отряде леди Кай свое место знал, а посему соратники ее ничуть не растерялись и повели себя достойно и организовано. Хода, так та, вообще, еще даже до вспышки, — лишь только почувствовала нарастающие изменения в окружающем мире, — сразу метнулась к Осси, на всякий случай, прикрывая ее щитом, а Мей… Мей тоже был молодцом…

Когда смешной девчонке, которой последние несколько дней он позволял идти рядом, надоело стоять столбом посреди комнаты, и она, решив, наконец, поиграть, спряталась в пол, Мей очень обрадовался. Его деятельная натура уже совсем извелась от скуки и безделья и просто жаждала перемен.

Некоторое время он продолжал лежать, пытаясь сообразить, в чем же заключается новая игра и что в этой связи требуется от него, а когда уже совсем было собрался спрыгнуть и побарахтаться внизу вместе со своей новой подружкой, плита под ним треснула. А потом брызнула во все стороны мелкими острыми осколками. Несколько штук просвистело рядом с мордой, а парочка — прямо сквозь него, но, к счастью, вреда особого они не причинили, хотя и приятных ощущений тоже не добавили. А потом из образовавшейся в плите дыры показалась голова.

Голова эта была неприятной. И даже — противной. Потрескавшиеся от недостатка влаги глаза сочились мутной желтоватой слизью, а сухая морщинистая кожа свисала ошметками, словно у больного красной почесухой. Но главное, — голову окружала серая дымка, в которой, плавали небольшие, но очень упитанные черви. Они были черными, скользкими на вид, и смотреть на них не хотелось. Червяков Мей вообще не любил, а этих, как назло, было много, и, к тому же, они, будто почувствовав его присутствие, тут же потянулись к нему, противно извиваясь своими жирными телами.

Осмотревшись по сторонам, голова вознамерилась вылезти целиком и таки вылезла, вытащив за собой туловище. Червяков сразу стало больше, и это было плохо.

Хуже того, — чем больше их становилось, тем быстрее они шевелились, и при этом упорно лезли к Мею. Контактировать с ними не хотелось, а поэтому надо было срочно что-то предпринимать. Что-то такое, что решило бы эту проблему раз и навсегда.

Быстро выстроив логическую цепочку: плохие червяки — плохая голова, Мей принял эпохальное решение и тут же реализовал его, изо всех сил вдарив лапой по шелудивому черепу. Результат превзошел все, даже самые смелые, ожидания, ибо голова оказалась очень непрочной и тут же смялась, выпустив наружу какую-то мутно-серую жижу. Лишенное своей смотрящей по сторонам, а, следовательно, — самой главной части, туловище осело обратно в дыру, утащив за собой стремительно бледнеющих и тающих в воздухе червяков. Это была победа! Полная и безоговорочная.

Очень довольный собой Мей приподнялся и осмотрелся по сторонам — из оставшихся больших камней тоже торчали головы с червяками, причем две из них уже вытащили наружу свои тулова вместе с руками и ногами. А внизу, глубоко увязнув в полу, все еще продолжала барахтаться его подруга. Правда теперь, когда она увидела, как весело проводит время Мей, она изо всех сил старалась выбраться к нему. Это было правильно, и ей надо было помочь. Тем более что, кажется, она его звала.

Мей спрыгнул вниз.

А Осси продолжала тонуть. Несколько отчаянных попыток выбраться не привели ни к чему. Лишь раз кончиками пальцев удалось задеть край каменной плиты, но о том, чтобы ухватиться не было и речи. И как не тянулась — только вязла еще больше. Как муха в сиропе…

Промерзшее насквозь тело все чаще сводило судорогами, а ног леди Кай вообще уже не чувствовала — будто растворились они в ледяной жиже полностью и без остатка. Осси погрузилась уже почти до плеч и лишь раскинутые на поверхности руки еще как-то удерживали ее на плаву.

Каменная трясина, которая поначалу лишь крепко удерживала ее, не давая возможности выбраться, потихоньку брала верх и теперь уже ощутимо тянула вниз. Наверное, так себя чувствует песчинка в часах, когда неумолимое время потихоньку засасывает ее вглубь. Только для Осси это означало не переход через краткий миг времени, а переход в иные пределы, переход из состояния жизни — привычного и приятного, в иное — чуждое и пугающее состояние смерти. И пусть, как учил Странник — Вуаль всегда рядом, хоть до поры и незрима, но рвать ее сейчас и здесь совсем не хотелось. И даже возможная встреча с мамой, которая уже много лет как ушла из этого мира, энтузиазма не добавляла.

Осси погружалась все глубже. Уже утонули после очередной судорожной попытки вырваться раскинутые по сторонам руки, и уже почти до подбородка добралась жидкая стужа, а спасения все не было. Мей на зов не откликался, а вывернуться, чтобы посмотреть, чем он там занят, Осси уже не могла.

Чем дальше, тем быстрее погружалось ее тело, и тем сильнее становилось давление. Густая масса, наполнившая этот омут, давила на ребра так, что казалось, треск их слышен на улице, а сдавленные легкие уже давно не могли набрать воздуха. В глазах темнело, а мир сужался, становясь все меньше, меньше и меньше, но в тот момент, когда он должен был схлопнуться до размеров макового зернышка, в него серым вихрем ворвался Мей.

Это было спасением и настоящим чудом. В два мощных прыжка котяра пересек отделявшее его от леди Кай расстояние, причем прошел прямо по топи, аки посуху — то ли нипочем она мертвому была, то ли, опять же, умение ходить по линиям леи выручало, но как бы то ни было, а прошел и успел, даруя нежданное уже избавление.

Вытащить из липкого плена легкое, как перышко, тело девушки было для Мейла-куна делом пустячным и несерьезным, так что через миг она уже лежала на твердой плите, отплевываясь попавшей в рот жижей, которой успела все-таки наглотаться изрядно, а Мей заканчивал боевой разворот в сторону надвигающегося противника. Команда была в сборе, а значит — начиналось настоящее веселье…

Начинающееся веселье даже после двух подвигов Мея, — уничтожения противной головы, вместе с опутавшими ее червями, а также спасения своей подруги и соратницы — выглядело не так, чтобы сильно обнадеживающе.

С одной стороны, — валяющаяся на полу и едва живая леди Кай, Хода, неподвижно зависшая прямо над ней, и сам Мей, замерший в шаге от девушки и всем своим видом демонстрирующий прямую и недвусмысленную угрозу. Поза его была откровенно воинственной — лапы широко расставлены, голова опущена и немного склонена набок, а клыки сверкали во всей своей красе, отражая и усиливая неверный свет светляков. И еще хвост. Мощный и ощетинившийся острыми, как бритва, краями позвонков. И при этом неустанно лупящий по бокам. В общем, сто раз подумаешь, прежде чем к такому лезть.

Хода, впрочем, тоже не просто так висела. А висела она вполне даже осмысленно и по делу, — замыкая собой вершину острого желтоватого конуса, прикрывшего лежащую на плитах леди Кай, и ограждающего ее от возможных недружелюбных проявлений другой стороны.

А другая сторона, как раз такие явные и недвусмысленные проявления и выказывала.

Была она представлена компанией значительно менее разношерстной и составляли ее особи, которых объединяло как минимум два обстоятельства — все они когда-то были людьми, и все они ими быть уже перестали, потому, как теперь находились в состоянии безнадежно мертвом, то есть — совершенно неживом. Иначе говоря, противостояла леди Кай и ее сотоварищам четверка разупокоенных. А была бы пятерка, если бы не замечательная реакция Мея и его давняя нелюбовь к червякам.

Во всем остальном четверка эта была также непохожа друг на друга, как непохожи друг на друга пальцы одной руки, с той лишь разницей, что отличия заключались не в «тонкий-толстый-длинный-короткий», а в их прошлом, что не могло не отразиться на их разупокоенном настоящем.

Ближним, наступавшим на Мея с далеко отнесенным в сторону хопешем[34] с ладонь шириной, был, по всему судя, человек войны. Причем в чине никак не меньшем, чем генерал. Об этом говорило и оружие, с которым обращался он весьма и весьма умело, и шлем с доспехами, которые были одновременно и изыскано-дорогими и, в то же время, видно, что не парадными — во всяком случае, зазубрин и вмятин на них было не счесть. Да и двигался мертвец с грацией убийцы, успевшего осчастливить небытием очень многих — мощно и плавно одновременно. Словно танец смерти танцевал. Мей мог начинать завидовать…

Лицо мертвого воина было серым, скуластым с узкими злющими глазенками, ничего хорошего, в общем-то, не предвещающими. К удивлению, сохранился он, учитывая почтенный возраст ситандры, весьма и весьма неплохо — замороженные смертью глаза, да многочисленные струпья на лице, вот, пожалуй, и все, чем одарил своего мертвеца Ресс. Во всяком случае, последователи Странника при таком возрасте и способе хранения выглядели бы не в пример хуже. А этот и двигался-то, как живой. Дай, как говорится, Ресс-дозиратель, каждому так!

Вторым, в порядке удаления от центра мира, коим по понятным соображениям, следовало считать постепенно приходящую в себя леди Кай, был мертвец, закутанный в темно-красную, почти что бордовую, мантию. Был он лыс, как яблоко и такого же слегка зеленоватого цвета.

Узкие губы его сложились в презрительной ухмылке, а вот замерзшие в загробных пределах глаза не улыбались вовсе, а как раз напротив, — буравили Осси и Мея с ненавистью, суля самое скорое воссоединение в этих самых пределах.

При этом он тихо и плавно шевелил в воздухе пальцами правой руки, поднятой до уровня глаз, а на груди его золотой звездой таращился глаз Ресса, подвешенный на дорогой массивной цепи.

«Жрец», — прокомментировала Хода.

«Да я уж вижу», — Осси ответила тоже мысленно, продолжая лежать на полу, не меняя позы, хотя чувствовала себя уже много лучше. Но все-таки раскрываться не спешила — надо было еще сил подкопить, покуда можно.

Третьего мертвяка за бойца можно было не считать. По крайней мере, пока. То ли он все-таки протух за время своего бессмысленного лежания, то ли — еще при жизни был таким юродивым, но так и не смог он выбраться из своей каменной скорлупы, и теперь, измученный и обессиленный вконец, перевесился через борт саркофага, истекая на пол зеленой тягучей слюной.

А вот четвертым по счету, но никак не по значимости, был некромансер, имени которого леди Кай узнать, правда, так и не удосужилась. И хотя шла она сюда именно к нему, встречаться вот так — лицом к лицу — не мечтала, не чаяла, да, в общем-то, и не собиралась.

Впрочем, «к лицу» — это громко сказано. Лица-то у покойного некромансера почти и не было — половина головы у него отсутствовала напрочь, а вторая половина была изуродована так, что напоминала все что угодно, только не человеческое лицо, даже если после смерти. Видно, здорово бедолаге досталось тогда…

Некромансер стоял у самого левого саркофага — права все-таки была Хода, — и смотрел на Осси единственным уцелевшим глазом. И тоже, не добро, так, смотрел.

А рука его тем временем медленно и почти незаметно ползла к висящей на поясе штуковине, на которую Осси в былое время и внимания бы, может, не обратила. В былое, но не теперь, — потому как у самой на ремне такая же болталась… Маленькая, аккуратная, обмотанная черной кожей, и с навершием из трех золотых зубьев…

Так что, безымянный некромансер к бою был практически уже готов. Почти.

Правда, и Осси тоже.

В общем, диспозиция была ясна, цели намечены и распределены, — причем, некоторые из них имели глупость распределиться сами. Ну, да это — их проблемы… Ребята на этот раз леди Кай противостояли серьезные, да и числом превосходили, но…

Всегда есть «но». Иногда досадное и мешающее, иногда, как сейчас вот — спасительное и на правильной стороне выступающее…

Враги, действительно, были грозные, и каждый из них по отдельности стоил, наверное, многих. И все же, изъян в их рядах был — друг друга они не знали, а оттого и действовать дружно и слажено не могли. Не то, что Осси со своими товарищами — вот, кто друг друга с полуслова — да что с полуслова… с полувзгляда — понимал. Покойничкам бы подготовиться чуток, пообщаться… Планчик, там, какой-нибудь набросать… Было ведь времечко. Чем просто так в сундуках лежать, да в закрытую крышку таращиться — могли бы озаботиться…

Было и второе «но». Не такое фатальное и значительное, но все же… Как ни хорошо мертвецы под присмотром Ресса сохранились, но все же в скорости живым они уступали изрядно. Даже «собрату» своему Мею, которого, по всему, рефлексы звериные вытягивали… А эти… Все-таки медленными они были.

Прыжок Мея, хоть и был неожиданностью для всех, но генерала врасплох не застал. В самый последний момент, когда громадина Мейла-куна должна была ударить мертвяка в грудь, сминая и сбивая с ног, генерал совершенно неуловимо для глаза перетек в сторону, пропуская его мимо себя. Мало того, молниеносно выкинув вслед левую руку, он ловко зацепил Мея похожим на птичью лапку эльтреем[35], и оборвал полет, сбросив котяру наземь. Мей грохнулся на пол, но ничуть не обескураженный постигшей его неудачей, тут же бросился в новую атаку, как всегда, не раздумывая, и, можно сказать, с удовольствием. Вообще, любил кот подраться — чего говорить…

Скользнув быстрой тенью и оставляя позади себя тающие в воздухе лоскуты дымной шерсти, он чудом увернулся из-под уже занесенного над ним хопеша и сшиб солдата с ног. По плитам покатился клубок мертвых тел…

Бордовый жрец с глазом на груди, тем временем, закончил перебирать своими скрюченными пальцами воздух, и плеснул в сторону леди Кай чем-то серым и сильно похожим на дым. Только в отличие от нормального порядочного дыма, которому положено клубиться, стелиться по полу и рассеиваться, эта гадость не клубилась и не рассеивалась, а летела прямо, с уверенностью сильно брошенного копья. С этой уверенностью она и вломилась в защитный кокон, выставленный Ходой, по которому, шипя, и стекла на пол, не причинив интессе ни малейшего вреда. И все же, это было не дело!

Чтобы чем-то на время занять, а заодно и отвлечь от глупых затей служителя Ресса, который так неразборчиво выбирал себе друзей и врагов, Осси швырнула в его сторону тройку огненных шаров и повернулась к некромансеру. Вот уж кто представлял из себя реальную опасность и угрозу. Вместе с посохом, конечно.

Арбалет отпадал сразу. Серебра мертвые, конечно, не любили, но не так, чтобы сильно и панически. То есть, нашпигованные им под завязку, они, конечно, мерли, в смысле — окончательно и необратимо, но именно, что — нашпигованные. Для того чтобы уложить одного мертвяка обратно в могилу следовало потратить десятка два начиненных серебром болтов, а это сразу превращало его смерть в удовольствие слишком дорогое и из ряда вон выходящее. Так, что можете считать это заурядным бытовым жлобством, но серебра леди Кай просто элементарно пожалела.

Посох тоже не годился. Учитывая его разрушительную мощь и неразборчивость, о перстне можно было бы сразу забыть, что никоим образом Осси не устраивало. Так, что труп некромансера надлежало беречь, холить и лелеять, но только в виде, опять же, трупа, а не ожившего мертвеца, который упрямо тянулся к своему жезлу.

Три смачных шлепка и полыхнувший у стены костер возвестили о том, что огненные шары, отправленные на встречу со служителем забытого культа, цели своей достигли. В воздухе сразу запахло паленым…

Мейла-кун катился по полу, вместе с вцепившемся в него воином, который при этом еще умудрялся вслепую шуровать эльтреем, пытаясь выломать Мею ребра. Будто кочергой внутри ворочал. Острые, закаленные зубья птичьей лапки скрежетали по кости, рождая к жизни звук, от которого у любого нормального человека тут же разболелись бы зубы. Но нормальных в этом зале не было, а мертвякам и обращенной вампирше это, похоже, нисколько не мешало.

Клыки Мея находились в опасной близости от горла мертвеца, но от последнего рывка к разупокоенной плоти их удерживало широкое лезвие серпа, вставленное прямо в разинутую пасть. Силищи у генерала хватило бы на троих, во всяком случае, мощную тушу Мея он удерживал на безопасном расстоянии легко и играючи. Не вспотел даже. Впрочем, тому могла быть другая причина.

Прокатившись еще пару ардов, клубок неожиданно распался, и Мей, извернувшись совершенно немыслимым образом, хвостом, как косой, подсек поднимающегося на ноги генерала. Потеряв равновесие, тот рухнул на серые плиты и тут же получил еще один сокрушительный удар, отбросившей его в сторону. С лязгом прокатилась по полу птичья лапка, выпавшая из мертвой руки, а на распростертого на земле война уже падала громадина Мейла-куна…

Запах паленого мяса неприятно щекотал ноздри. Высохшая за несколько веков плоть щедро питала жадное пламя, и охваченный огнем жрец пылал как факел, роняя искры и куски обгорелой мантии на холодные грубые плиты погребального зала. Потенциальной опасности он больше не представлял, и про него можно было забыть.

Некромансер же, тем временем, дотянулся-таки до своего посоха, и теперь тащил его с пояса. У леди Кай оставалось всего несколько мгновений, чтобы избежать скоропостижного переселения в загробные пределы, и тогда она совершила поступок неожиданный и совершенно невероятный. Позже она даже не могла объяснить, что толкнуло ее на это, но что-то все-таки, видимо, толкнуло, и она мысленно представила себе линию леи. Ту самую, на которую угробила почти полдня и почти все свои силы. Ту самую, которую она окрасила в рубиновый цвет, полностью подчинив своей воле…

А, когда фигура эта всплыла перед глазами вся целиком — от начала и до конца, Осси просто положила ее на пол. Также мысленно. И та засияла во всей своей красе, до мельчайших подробностей — поворотов и изгибов, — повторяя оставшийся где-то далеко оригинал. А потом вспыхнула, озарив зал ярчайшим светом.

Хода позже все перевернула так, будто заслуги Осси в этом вообще никакой не было, а фигура леи сама пришла к ней на помощь в нужный момент. При этом все лавры она со свойственной ей скромностью и непосредственностью приписала, естественно, себе, потому как именно она тогда настояла и заставила, а сама бы Осси нипочем и никогда бы не сподобилась… Ну, да это, вообще говоря, не важно. А важно лишь то, что когда воображаемая фигура леи полыхнула густым рубином, мир вокруг замер. Просто остановился.

Замерли, будто памятник древним воинам лежащий на полу генерал и падающий на него Мей…

Застыло причудливым красивейшим цветком пламя, охватившее несчастного жреца. Остановились, так и не долетев до пола яркие искры, и как мертвые серые цветы застыли кружащиеся в воздухе лепестки пепла…

Замерзла мутной сосулькой слюна, стекающая изо рта так и несостоявшегося четвертого бойца…

А главное — замер в неподвижности некромансер.

Время остановилось для всех.

Прямо под ногами у леди Кай лежала рубиновая нить, будто специально, — а, наверное, и, действительно, не случайно, — ведущая прямо к разупокоенному некромансеру. Это было сильно похоже на приглашение, и Осси его благосклонно приняла.

Она шла по дуге, легко и непринужденно. Как по паркету бального зала. И, при этом, даже не заметив, — совсем, как давеча Мей, — скользнула прямо по поверхности вязкой трясины, в которой еще совсем недавно так беспомощно барахталась.

«Вот, значит, как оно делается!» — Эта немудреная мысль ее позабавила и к некромансеру она подошла с улыбкой до самых ушей, будто школьница, которую только что пригласил на свидание первый красавец курса — завидный кавалер, по которому долго и безнадежно сохли все подруги.

Но как только она добралась до фигуры, закутанной в грязный балахон повелителя мертвых, линия леи угасла, будто ее и не было, а мир вернулся к своему изначальному и привычному состоянию, торопясь наверстать упущенное…

Мей рухнул на генерала, будто скала с неба упала. Казалось даже, что пол в зале от этого содрогнулся и вздыбился мощной волной. Удар, действительно, был страшен, и из живого он дух бы выбил напрочь, но мертвому это было — нипочем. Чего не сказать о клыках, которые дорвались-таки до цели и, вспоров мертвую плоть, сомкнулись, наконец, вокруг шейных позвонков. Хрустнуло, будто сухую ветку надломили, и тело великого воина обмякло, потеряв свою беспокойную душу. Из тлена — в тлен, как говорится…

У стены за гробницей оседал наземь жрец Ресса, так и не успевший отличиться в этом бою, хотя по всему чувствовалось, что мог, и что повернись все чуть иначе, проявил бы себя и показал бы во всей своей смертной красе. Не сложилось… И теперь он оседал, грязной обугленной головешкой, рассыпаясь на пепел вечной печали и прах. Тихо, с легким шелестом отвалилась рука, брызнув по сторонам засыпающими угольками. Жрец умирал. Окончательно и бесповоротно.

Умирал и огонь, победивший восставшую ненадолго смерть. Только едкий сладкий дым все еще жил, неспешно расползаясь по залу. Стелясь и клубясь, как ему и положено.

Осси стояла перед некромансером, занеся над собой Гаситель, но отчего-то все медлила и медлила с ударом. Может оттого, что единственный уцелевший глаз врага смотрел на нее как-то странно… Не с мольбой, нет. Скорее, было в нем что-то такое… будто узнал он что-то, а теперь мучительно пытался вспомнить, продираясь сквозь пустоту и беспамятство мертвых лет…

А потом произошло нечто, совершенно уже непонятное. Некромансер разжал пальцы и уже готовый к бою посох выпал из руки, со стуком покатившись по полу.

– Рееелл, — прохрипел он.

– Что? — Осси Кай придержала руку, уже готовую нанести удар, но меч опускать все же не стала. — Что?

– Рееелл, — повторил мертвец и повел налитым загустевшей кровью глазом, указывая на кольцо Осси. — Рееелл Леенн…

– Ревалл Линн, — догадалась интесса. — Да. Ревалл Линн. Это его кольцо…

– Рееелл, — снова прохрипел некромансер, но в грубом посмертном хрипе этом прозвучало что-то нежное, что-то давно и навсегда забытое. Его обезображенный рот дрогнул, растягиваясь в жуткой гримасе, должно быть, изображающей улыбку. — Леенн…

Он осторожно и как-то нарочито медленно, наверное, чтобы не спугнуть налаживающийся контакт протянул руку к кольцу. Даже не протянул, а лишь показал…

– Хочешь посмотреть? — Осси опустила меч, переложила его в левую руку, а правую протянула некромансеру.

Мертвец пристально поглядел на нее, а потом медленно опустил взгляд и погладил кольцо своими сухими обезображенными пальцами так осторожно и бережно, будто перед ним было величайшее из сокровищ этого мира.

– Линн. Ты знал его, да?

Некромансер кивнул, продолжая наглаживать перстень, а когда его грубые неловкие пальцы нащупали острые клыки черепа, он снова поднял взгляд на Осси.

– Зиннес Лерд, — пояснила интесса. — Это и его кольцо тоже.

– Зииинн, — как эхо отозвался мертвец. Теперь он смотрел на Осси, не отрываясь и не моргая, будто ждал пояснений.

– Я не убивала их. Они уже были мертвы, — касания мертвеца были неприятны, и руку очень хотелось убрать, но Осси не решалась. — Линн, он, вообще, был такой же… Как ты… — Она вспомнила блуждающий по бескрайнему залу свирепый ураган и маленькую беззащитную фигурку Тяма, смело шагнувшего прямо к нему. Глаза тут же стали влажными, и Осси тряхнула головой, прогоняя нахлынувшие чувства.

– Кольцо он мне сам отдал… А Лерд… Лерд, просто умер… От старости. Понимаешь?

Мертвец снова кивнул и отпустил кольцо. Взор его стал печальным, будто пелена грусти упала, заслонив собой все остальное.

– Бееиии.

– Что? — Не поняла Осси.

– Бееиии, — повторил некромансер и, осторожно взяв двумя пальцами лезвие меча, поднес его к своей шее.

– Ты хочешь умереть?

Некромансер кивнул.

– Тыыы… Бееиии.

– Нет! Подожди, — Осси замотала головой так, что даже в глазах потемнело. — Подожди. Я же по делу…

Мертвяк смотрел на нее молча и взгляд его не выражал ничего, кроме усталости и боли. Во всяком случае, ни понимания, ни любопытства, — ничего такого в нем не было.

– Тебя все еще ждут там … Ришша. Ты помнишь ее?

– Рииишш, — мертвец попробовал это слово на вкус, но взгляд его оставался все также бессмысленен.

– Ришша. Ларонна. Ты должен отпустить ее… Пожалуйста, — Осси смотрела в изуродованное лицо и ждала. — Она не виновата в том, что произошло с тобой… Отпусти ее.

Прошло довольно много времени, прежде чем во взгляде некромансера что-то изменилось.

– Рииишш… Ааронн, — некромансер повернулся к яркому солнечному лучу, пробравшемуся в зал сквозь огромную дыру, проделанную в стене, и долго смотрел туда, будто пытаясь в ярком свете пролома разглядеть свое давно прошедшее время. А потом потянул с пальца кольцо.

Перстень сидел плотно, будто давно уже врос. Затем что-то хрустнуло, и кольцо оказалось у него в руке. Мертвец поднес его к самому глазу и долго-долго рассматривал, словно в первый раз видел, а потом протянул его Осси.

– Пустиии… — Он, вроде, даже улыбнулся напоследок.

Леди Кай кивнула и бережно приняла кольцо с плоским змеиным черепом. При этом она случайно задела сухую шершавую руку мертвеца, и ее обожгло ледяным холодом. Будто самой смерти коснулась.

– Спасибо. Я сделаю это… Прости.

Некромансер кивнул, все еще продолжая улыбаться…

И тогда Осси нанесла удар.

С разворота и без подготовки.

Глава десятая

Она шла от пролома в стене, опустив меч, который вдруг стал невероятно тяжелым, а позади, в оставленном ею зале бушевал огненный шторм. Злые языки разгулявшейся стихии рвались наружу, то и дело выплескиваясь в проделанную на месте входа дыру, но смелости покинуть отданный им на растерзание зал им явно не хватало.

Мей хмуро трусил сзади, низко опустив голову и всем своим видом выражая крайнее неудовольствие. Он был обижен.

Обижен на Осси, которая мало что отобрала у него заслуженный трофей, так еще и уложила голову поверженного в честном бою генерала обратно в саркофаг. С тех пор он демонстративно держался на отдалении.

Забрав кольцо и расплатившись с мертвым некромансером столь неожиданным и извращенным способом, Осси пребывала в отвратительном настроении и расположении духа, а потому решила потратить часть своей жизни на то, чтобы привести в порядок свои чувства и мысли. А еще, если честно, она просто не могла уйти оттуда вот так, — не воздав должное мертвым, чей предвечный покой ей пришлось потревожить.

Бережно сложив останки бывших врагов в их последние пристанища, — а это было самое малое, что она могла сделать для тех, чье время ушло, — она зажгла арланский огонь[36] и, не оглядываясь, вышла из ситандры прочь.

И все равно на душе было гадко.

– Ты уже? — Вопрос был задан тоном — ни дать не взять — бабушка, внезапно обнаружившая у себя на кухне внучку, которую вроде, как только что послала на угол за зеленью. Похоже, что так скоро ларонна ее не ждала.

Причем, про кольцо, что характерно, — ничего не спросила. Ни слова. Хотя, конечно, с другой стороны, — два висевших на поясе у леди Кай жезла[37] говорили сами за себя. Причем, достаточно красноречиво. А где трофейный посох — там, понятно, что и кольцо. Так, что волноваться по этому поводу ей, действительно, не стоило.

– Уже, — буркнула Осси. — Как его звали?

– Мастер Зеи р Тифе тт.

– Понятно, — Осси присела у фонтана прямо на землю, вытянув ноги и облокотившись спиной о парапет. После принятия ледяной ванны все тело болело жутко. Впрочем, может, барахтанье в промерзлой трясине было тут и не причем, но, как бы то ни было, а спину все равно ломило, а руки и ноги выкручивало. Просто отваливались они. И кровушки, что примечательно, в обозримом пространстве взять было негде и не у кого…

Поймав себя на этой мысли, Осси ужаснулась и, чуть было, не подпрыгнула — настолько диким и чужим было это желание. Но ведь было оно… И возникло же… И хотелось… Пока она думала об этом, аж скулы свело — как хотелось.

Интесса покосилась на Ришшу. Не потому что… а просто так покосилась — не заметила ли… Похоже, что заметила, потому как смотрела та на нее пристально и не отрываясь, и даже волосы свои расчесывала медленней, чем обычно. Смотреть — смотрела, но молчала. И про кольцо, опять же, — ни слова. Будто и не интересно ей было.

– Ну, в общем… — Осси облизнула пересохшие губы, в очередной раз ужаснувшись какими же огромными стали клыки. — В общем, кольцо — у меня.

– Спасибо, госпожа, — склонилась ларонна. — Госпожа очень добра. Я не останусь в долгу…

– И хозяина твоего я видела, — Осси посмотрела на Ришшу — Даже говорила с ним…

Глаза у ларонны стали огромными. Просто невероятного размера. Видно судьбу некромансера она принимала к сердцу очень близко. Если, конечно, оно у нее было… Но так или иначе, а известие это ее потрясло, хотя еще совсем недавно интесса готова была поклясться, что кроме волос и собственной участи плакальщицу не волнует вообще ничего. Ошибалась, выходит…

– Он тебя помнит… И зла не держит… В общем… — Осси вздохнула, — он тебя отпускает.

Ларонна выронила гребень и закрыла лицо руками. Осси даже испугалась, что та сейчас снова начнет рыдать, а перстню (то есть, теперь уже — перстням) это опять не понравится, и они нанесут упреждающий удар… А потом Ришша опять станет ползать и канючить… И все начнется сначала…

Но ничего — обошлось. Видно, кольца в этих новых эмоциях плакальщицы ничего зловредного для себя не усмотрели, а поэтому и никак на них не отреагировали. Хотя когда ларонна справилась, наконец, с нахлынувшими на нее чувствами, убрала руки от лица и вновь потянулась за гребнем, глаза у нее были красные и от слез здорово припухшие.

– С ним… — видно было, что слова Ришше даются с трудом. — С ним все хорошо?

– Теперь да.

– Спасибо, госпожа, — еле слышно прошелестела плакальщица, и глаза ее опять наполнились слезами.

Осси кивнула: мол, всегда, пожалуйста, обращайтесь еще, и вообще — для того тут по Храму и хожу туда-сюда, чтобы всем угодить.

Разговор как-то сам собой угас. Умер, уснул и просто закончился. Не было что-то желания болтать, и все погрузились в свои собственные мысли — большей частью невеселые и печальные. И если у Ришши еще был повод для радости — возвращение домой стало более чем реальным, то леди Кай была просто мрачнее тучи.

Во-первых, жутко хотелось жрать. И это притом, что никаких приемлемых вариантов в голове не возникало, и приходилось тратить все больше сил, чтобы не смотреть на хрупкую нежную шейку ларонны — такую беззащитную, манящую и близкую.

Осси тряхнула головой, пытаясь прогнать наваждение. Вроде получилось, и она расслабилась, удовлетворенно откинувшись на бортик парапета. А расслабившись, тут же не удержалась, и глаза — ну, просто сами собой — устремились к маленькой впадинке на шее под роскошными волосами, которые плакальщица, как нарочно убрала в сторону… Да…Тяжела жизнь добропорядочного вампира…

Во-вторых… Во-вторых — было даже хуже, чем в — первых. Если с голодом еще пока можно было бороться и надеяться, что перетерпится-переждется и само пройдет, то с этим…

Пока Осси ерзала по плитам, пытаясь поудобнее примостить свои уставшие косточки, солнышко — такое милое и невинное, выползло из-за домов и теперь сияло во всей своей красе. Само по себе это было, конечно, неплохо, а плохо было то, что когда Осси шевельнулась и случайно подставила руку под веселый игривый лучик, то чуть не заорала от неожиданной и жгучей боли. Теперь на руке багровел приличных размеров ожог, а сама Осси, перебравшись в густую тень, расплескавшуюся в широкой и глубокой арке перед входом в очередное молельное заведение, чуть не плакала от обиды.

По всему выходило, что вампира в ней становится все больше, а вот привычной и любимой многими леди Кай — все меньше. В числе прочего это означало, что на солнышке ей теперь не показаться, и все дела придется отложить до вечера. То есть время, которого и так оставалось — не очень-то, сокращалось почти вполовину…

Было еще и в-третьих, и в-четвертых, но в сравнении с этой новостью, они даже не стоили упоминания…

День лениво тек своим чередом — солнце вяло ползло по небосводу, Ришша старательно укладывала волосы, предвкушая скорое возвращение в родные пределы и ожидая пока ее избавительница сможет вновь передвигаться по открытому пространству, а Мей валялся у фонтана и прогревал свои кости, ибо больше прогревать ему, как известно, было нечего. На зов леди Кай он не отзывался и к ней не шел, изо всех своих кошачьих сил демонстрируя независимость и суверенность. Короче, — показывал характер. Видно все-таки все кошки одинаковы, и мы только думаем, что владеем ими, а на самом-то деле…

Хода, покрутившись везде и у каждого, наконец, угомонилась в глубине ниши, почти у самой двери, и периодически вопрошала леди Кай о делах сплошь важных и насущных, не забывая строить при этом самые идиотские предположения.

В какой-то момент Осси надоело это все до самых последних бесов, и тут она вспомнила о кольце. Это было хоть какое-то развлечение, и расположившись поудобнее, она погрузилась в его изучение. Надо ли говорить, что Хода, тут же оказалась рядом, не переставая, впрочем, молотить о чем-то архиважном и столь же архидалеком.

Кольцо было из той же, как говорится, серии, что и предыдущие, и в этом смысле нового ничего в себе не несло.

– Интересно, а, сколько их вообще было? — Вопрос этот не был адресован никому конкретно, — это было просто размышление вслух, но Хода не была бы Ходой, если бы на эту случайно озвученную мысль тут же не отозвалась:

«Я думаю, что много. И, кстати говоря, вовсе не обязательно, что делали их все в один день».

– Я тоже думаю, что за день бы не управились, — усмехнулась леди Кай.

«Даже не в том дело — управились бы или нет, — возразила Хода. — Просто, скорее всего, каждый некромансер сам себе кольцо делал. По образу и подобию, и в соответствии с принятыми уложениями и канонами, но учитывая собственные наклонности…»

– Ты думаешь? — Эта, в общем-то, вполне здравая мысль почему-то в голову Осси до сих пор не приходила.

«Уверена! И вообще, не важно, сколько их было, а важно, что число их неуклонно сокращается. С твоей, между прочим, помощью».

В ответ Осси только хмыкнула и принялась внимательно рассматривать череп, пока он, как, в общем-то, справедливо заметила Хода, не сократился, слившись в некромансерском экстазе с теми двумя, которые уже объединились в нечто непонятное и теперь поблескивали у нее на пальце.

На этот раз череп был змеиным, и, как и в предыдущих двух случаях, — это было настоящее произведение ювелирного искусства. И, скорее всего, Хода действительно была права — без магии тут не обошлось. Конечно, по-настоящему великие мастера могут творить подлинные чудеса одним только гением своего таланта, но уж больно реалистично тут все выглядело.

Каждая чешуйка плоского треугольного черепа дышала скрытой мощью и была прямо совсем как настоящая. Наверное, на солнце змеиный череп сверкал бы, словно радуга, здесь же — в густой прохладной тени, куда не проникал ни один солнечный лучик, он переливался словно тончайший шелк цвета ночи.

Острые, как иглы, загнутые назад саблевидные зубы были готовы для удара, и кем бы ни был неизвестный автор кольца, но ему удалось уловить саму суть змеиной атаки и передать ее здесь — в металле. Казалось — еще миг, и змея ужалит. И не из необходимости, а просто из удовольствия и развлечения ради…

Заключительным штрихом, этой гениальной миниатюры, был язык. Не раздвоенный на конце, как у всех нормальных и порядочных змей, а разделенный на три части, легкомыслия он этому и без того мрачноватому символу власти над смертью ничуть не добавлял. Скорее, наоборот, ибо принадлежал он тик-пало нгу — твари беспощадной и безмерно ядовитой.

И, вообще, из всех трех колец, которые в последнее время просто-таки валились в руки леди Кай, это было самым неприятным. Даже кольцо Линна с человеческим черепом было по большому счету всего лишь символом, пусть и наделенным некоторой мощью… Но это… Оно вызывало острое чувство гадливости и неодолимое желание поскорее от него избавиться. Жаль, что своим желаниям и чувствам мы можем потакать не всегда…

А жизнь, пока леди Кай рассматривала знаки смерти, шла себе своим чередом.

Ришша, нашла самое лучшее лекарство от скорби и занялась своими волосами, посчитав, видимо, что за то время, что она оплакивала давно умершего некромансера, прическа ее пришла в полную негодность. Мей, уставший дуться, побродил по пласе, как самый порядочный кот — сам по себе и совершенно бесцельно, потом забрел под арку к Осси, полежал рядышком и повздыхал.

Вздохи Мея, это, вообще, — отдельная песня. Понятно, что ни дышать, ни вздыхать ему нечем, потому как ни легких, ни всего остального у него нет — да и откуда им быть у скелета-то. Ну, а раз нет, то и звуков он никаких не издает. А вздыхать — вздыхает. Как настоящий, прямо, — бока вздымаются, раздуваются и опадают. И все это натурально так — не захочешь, поверишь. А позже, когда это зрелище перестает шокировать и начинает восприниматься как нечто само собой разумеющееся, можно даже различить, что за этим вздохом скрывается. Во всяком случае, вздох сожаления, от вздоха скучающего леди Кай различала уже без проблем.

Сейчас в богатой эмоциональной палитре вздохов Мейла-куна преобладали сиреневые цвета печали. Которые все темнели, темнели, а когда стали почти черными, Мей снова ушел и, наконец, угомонился в ногах у ларонны.

А солнышко, тем временем, потихонечку перевалило за полдень и начало постепенно сползать вниз. Так что, все шло хорошо, без осложнений и неожиданностей, вот только жрать Осси хотелось все сильнее, и поделать с этим она не могла ничего.

Покончив с кольцом, леди Кай принялась за посох. Здесь отличий было немного больше, но сути это все равно не меняло, так как, по большому счету, орудие для убийства орудием для убийства и остается, хоть ты его черной кожей обмотай, хоть — коричневой. Оно им и оставалось. Маленьким, изящным и несущим смерть…

Наигравшись вдоволь, Осси решила поспать. До вечера было еще далеко, и это оставшееся время надо было убить грамотно и с толком.

Спать, однако, не хотелось совсем.

Во-первых, — потому что не хотелось, — не чувствовала леди Кай себя усталой и изможденной, а, во-вторых, — потому что голод заявлял о себе так громко и настойчиво, что ни о чем другом, кроме как о глотке теплой крови, она думать просто уже не могла. И забыться в спасительном сне тоже не могла. Казалось — быстрее сознание потеряет, чем уснет…

Спасибо Ходе, — та, глядя на ее мучения, сжалилась над бедолагой и потихонечку усыпила. Хотя сном то беспамятство, в которое соскользнула леди Кай, можно было назвать лишь с очень большой натяжкой.

Скорее, это было кошмарное помрачение, в котором по залитой неистовым солнцем равнине текли медленные реки густой и терпкой крови, но добраться до них Осси никак не могла. Ноги ее были, будто чужими и нести не хотели, то и дело, подкашиваясь, а сама она вязла в раскаленном мареве, как муха в янтаре, и, в конце концов, сгорала под жалящими насмерть лучами. Видение это, разбавленное незначительными вариациями, повторялось вновь и вновь, но финал при этом оставался неизменен — кровь, солнце, смерть.

Промучившись таким образом достаточно долго, леди Кай открыла глаза совершенно разбитой и подавленной. Голова кружилась, во рту было гадко и кисло — наверное, пережитых во сне смертей, а саму ее трясло и, к тому же, еще и подташнивало. Так, что, можно сказать, — отдохнула и сил набралась…

Солнце же к этому времени закончило уже свое неторопливое странствие по небосводу и скрылось за домами. Над площадью сгущались ранние осенние сумерки, и можно было выбираться из укрытия, чтобы заняться делом.

Место для портала Осси выбрала уже давно. Строго говоря, особой роли оно не играло, и, по большому счету, было совершенно наплевать, на каком участке земной поверхности на короткий миг приоткроются врата в небытие. Просто ей хотелось, чтобы все было красиво, а поэтому место для возвращения ларонны в родную среду обитания она выбирала исходя из чисто эстетических соображений. И местом этим должен был стать небольшой участок площади перед лестницей. Ровный и пустой, так что мешать здесь ничто не должно было, и, по крайней мере, отсюда неожиданностей ожидать не приходилось.

Положив меч на землю, и обозначив, тем самым, центр будущей фигуры, Осси отошла на пару шагов и встала, примериваясь, как художник, пытающийся увидеть во всех подробностях еще не существующую картину. Опыт и школа свое дело сделали, и, не смотря на сильное головокружение, картина нарисовалась. Правда, пока еще мысленно.

Закрепив ее в памяти и «привязав» к едва заметным трещинкам и неровностям на поверхности устилавших пласу плит, леди Кай достала припасенный специально для таких случаев уголек и короткими резкими штрихами начала овеществлять мысленный образ. Воплощать в жизнь, так сказать.

Конечно, можно было обойтись и без таких сложностей и сразу рисовать фигуру начисто — то есть кровью, — и, возможно, будь на ее месте кто-нибудь с опытом побольше да рангом повыше, или чувствуй леди Кай себя немного получше — так бы оно и было, но сейчас рисковать по пустякам ей не хотелось. А поэтому рисовала она старательно и, не торопясь, пытаясь избежать глупых ошибок и промахов, и тщательно обдумывая каждый следующий штрих. То есть — поспешала медленно, не поддаваясь таящемуся в каждом из нас соблазну покончить с делом одним махом, надеясь, что на этот раз все получится, нам повезет, а кривая вывезет. И это притом, что готовилась она к открытию портала, по крайней мере — мысленно, уже давно.

Еще задолго до того, как крошащийся черной пылью и мажущий пальцы кусок угля оставил на шершавой поверхности плиты свою первую метку, леди Кай начала обдумывать предстоящую ей работу.

В принципе, ничего сверхсложного в ней не было, и с теорией Осси была знакома достаточно неплохо — одна только книжка, найденная в мастерской у Лерда чего стоила… Вот только применять эту теорию на практике ей пока что не доводилось. Этим, правда, вообще мало кто мог похвастаться, поскольку с вызовом набро дов[38] не рисковал связываться почти никто, кроме некромансеров, конечно. Так что, знать и уметь — это, как говорится, две большие разницы.

Обдумывая предстоящий ритуал, леди Кай некоторое время колебалась в выборе фигуры леи.

С одной стороны, — привычней и спокойней было бы использовать свою родную — с самого детства и до боли знакомую.

С другой — новообретенная, благодаря Ходе, фигура храма обладала мощью и силой на порядки превосходящей ее собственную. При этом ее также можно было считать своей собственной, коль скоро Осси по ней уже однажды прошлась и все ее вибрации, как губка, в себя впитала. Во всяком случае, во время драки в ситандре, она показала себя с самой лучшей стороны!

Но… Своя — своей, все-таки, рознь…

В общем, не рискнула Осси, — итак много нового приходилось тут творить, так что хотелось хоть в чем-то быть уверенной до конца. А что касается мощи… Так ей и так уже было настолько хреново, что будет ли она после проведенного ритуала выжата до дна или досуха — роли, как говорится, уже не играло. Что так, что — эдак!

А посему, отбросив сомнения, леди Кай старательно воспроизводила на храмовой площади фрагмент своей собственной линии, особо тщательно вырисовывая узлы силы и связки с будущей ко пулой[39]. Дело шло медленно, но получалось красиво.

Понимая всю сложность и ответственность момента, Ришша интессе не мешала и пустыми разговорами не отвлекала. Хотя по всему видно было, что за то время, что прошло с их последнего разговора, от печальных известий она оправилась уже полностью, и поговорить ей родимой — ой как хочется. А может, это нервное было. Но как бы то ни было, с желанием своим она пока справлялась и лишь перебралась поближе, устроившись на парапете так, чтобы весь, рождающийся на плитах рисунок попадал в поле зрения.

Мей, который в отличие от ларонны в случае ошибки ничем, и, прежде всего — своей шкурой, которой, кстати говоря, у него и не было, — не рисковал, вел себя намного раскованнее. Сначала он изо всех сил помогал леди Кай тем, что старательно вел носом вслед за угольком, тщательно отслеживая все изгибы и изломы линии, но вскоре это нудное и достаточно кропотливое занятие ему надоело, и он улегся в центре рядом с мечом. Правда, и оттуда он за ее манипуляциями следил пристально и бдительно.

Хода контролировала процесс сверху, но тоже молча, а это, в числе прочего, означало, что идет все пока хорошо, правильно и куда надо.

Проползав на карачках примерно с четверть вечности, и начертив немногим больше половины, Осси поняла, что еще чуть-чуть и разогнуться она уже не сможет никогда, ибо спина уже затекла так, что ее даже ломить перестало. Отложив уголь в сторону, она поднялась с земли и отошла на пару шагов, разминая затекшие кости.

Картина впечатляла. Правда, в сгущающейся прямо на глазах темноте видно было не все и не очень, но, даже так — это было нечто! Осси могла собой гордиться. Для этого, правда, ей следовало сначала вернуться обратно и закончить.

Тяжело вздохнув и помянув не самых светлых богов, леди Кай подвесила над плитами двух светляков, подобрала укоротившийся уже почти на треть уголек и поползла дальше, следуя своей мысленной линии.

Работа была закончена далеко за полночь, примерно в то же время, что взошла над пласой толстая, почти уже полная луна, неумолимо отмеряющая оставшееся леди Кай время. Правда, это была только половина работы. Так сказать, — черновик. Теперь предстояло переписать все это, что называется, набело, очертив подготовленные линии собственной кровью. Времени это, конечно должно было занять существенно меньше, ибо одно дело — творить на девственно чистом холсте храмовой площади, а совсем другое — тупо и бездумно водить по начертанному, следя лишь за тем, чтобы ни одна капля не попала мимо. И все же, дело это было ничуть не менее ответственным, а поэтому вначале следовало немного отдохнуть, а заодно еще и проверить лишний раз — что же все-таки в итоге у нее получилось.

А получилось неплохо. Рисунок покрывал круг — примерно шага в четыре шириной, причем, чем ближе к центру, тем гуще становилась вязь линий, сливаясь в почти сплошную черноту и резко обрываясь на границе небольшого свободного пятачка. Вот в нем-то и должна была находиться на протяжении всего ритуала Ришша.

Причем, едва только леди Кай прольет наземь первую каплю своей крови, обратного пути для ларонны уже не будет. И спасения, если она вдруг передумает, тоже. Не будет спасения и если она вдруг просто оступится и случайно пересечет хотя бы одну линию, то есть — выйдет за пределы оставленного для нее круга…

Леди Кай стояла и любовалась своим творением, расплескавшимся перед ней на плитах позабытой всеми богами пласы. Еще и еще раз просматривала она запутанный клубок линии, спроецированный на плоскость, и изъянов в своей работе не находила.

«Должно сработать», — подтвердила Хода, и это прозвучало как высочайшая похвала, особенно если учесть, что последние полночи она только тем и занималась, что пыталась отыскать в работе Осси хоть одну, хоть малейшую неточность…

Выходит, не отыскала.

Удовлетворенно кивнув, интесса отвернулась от фигуры, и попытавшись выкинуть из головы все: и мысли, и сомнения, и раздумья, направилась к фонтану, чтобы дать себе хоть краткий отдых.

– Ну вот, — улыбнулась она Ришше. — Почти готово. Сейчас начнем.

– Спасибо, госпожа, — ларонна улыбнулась в ответ как-то совсем по-детски беззащитно. — Мне очень повезло, что именно вы сюда пришли.

– Да уж… — Осси взгромоздилась на парапет рядом с плакальщицей. — Действительно повезло. Могло ведь иначе сложиться…

– Не могло, — продолжая мило улыбаться, возразила Ришша. — По-другому не могло, госпожа. Он же сказал тогда, что вы придете. Не сказал только когда.

– Он? — Похоже, Осси пропустила что-то интересное и по-настоящему важное. Похоже, что она, вообще все это время не те вопросы задавала, а самое главное-то чуть от нее не ускользнуло. — Он так сказал?

– Да, — подтвердила ларонна. — То есть, имени вашего он, конечно, не называл, но описал довольно точно…

Осси почувствовала, как пробежал по спине легкий холодок, а голова, только-только освободившаяся от всех проблем и проблемок, и настроенная на легкую бессмысленную болтовню, опять начала наполняться тяжелыми мыслями и самыми нехорошими предчувствиями. Они роились и гудели в голове, словно сотня тяжелых мохнатых шмелей, сталкиваясь и разлетаясь в стороны, чтобы вскоре снова сбиться в плотный густой и жужжащий ком.

– А кто это — он? — Вкрадчиво спросила Осси, уже чувствуя, что ответ, каким бы он ни был, ей наверняка не понравится. — Кто это сказал?

– Тот, кого я убить должна была, — с милой непосредственностью ответила Ришша. — Который меня тут оставил…

– И который некромансера туда уложил? — Осси мотнула головой в сторону ситандры, откуда все еще нет-нет, да вырывались языки пламени.

– Да, — кивнула Ришша. — Он.

Осси с шумом выдохнула и принялась жевать губы, как делала всегда, когда начинала о чем-то сосредоточено размышлять — неконтролируемая привычка-паразит. Уж чего только не пробовала, а избавиться от нее так и не смогла. Хотя… не больно-то, с другой стороны, и хотелось…

Ришша тоже молчала, полагая, очевидно, что тема исчерпана и закрыта, а собеседница ее все поняла и вопросов больше не имеет. Переоценивала, надо сказать… Причем, изрядно.

– И как его звали? — интонация получилась самой, что ни на есть правильной. Скучающе-безразличной она получилась. Помогает все-таки жевание губ. Что ни говорите, а — помогает…

Ларонна опустила гребень и посмотрела на интессу.

– Ла йрес Дисс.

Осси перестала, наконец, кусать губы, но не потому, что смогла вдруг справиться с дурацкой привычкой, а потому, что рот раскрылся сам собой:

– Мастер Дисс?

«По-моему, нам пора отсюда валить, — встряла с экспресс-оценкой ситуации Хода. — И чем скорее, — тем, как говорится, лучше! И совсем хорошо — если прямо сейчас и сразу…»

– Ты хочешь сказать, что некромансера убил Мастер Дисс? — Переспросила Осси. — А потом сказал тебе, что я сюда приду?

– Ну, да… Мастером он, правда, себя не называл, но, наверное, можно так сказать…

– Да… Наверное, можно, раз ни ты, ни хозяин твой с ним справиться не смогли…

Осси не знала даже, что думать. Слишком уж много неожиданностей несло в себе известие, что тип, который оказался не по зубам местному некромансеру вкупе с вызванной на подмогу ларонной, есть никто иной, как давешний ее знакомый, посетивший ее несколько дней назад.

Леди Кай хорошо помнила тот вечер, звуки клавесина, и неожиданное предложение незнакомца невесть как оказавшегося в ее доме. Еще бы не помнить — редко кто приходит по ночам с предложением кинуть Орден Лэшш и при этом не только не выглядит обеспокоенным, но и… Но и вообще никак не выглядит, потому что очень удачно и умело умудряется скрывать свое лицо в тени, а фигуру в складках широкой накидки…

Так что вечер-то Осси помнила, но это, собственно, и все — про посетителя своего она мало, что могла сказать, и сравнить с описанием, которое дала Ришша тоже не могла. Да и описание было, честно говоря, так себе… Средних лет, немного седины на висках и единственная, можно сказать, выделяющаяся деталь — хищный, немного крючковатый нос. Остальное — как у всех: две руки, две ноги, голова… Под такое описание любой подойдет… Но Осси отчего-то была уверена — это он! Хоть режьте, хоть на костре жгите — он, и все тут!

Правда от уверенности такой становилось только хуже, и Хода со своим предложением валить, была, наверное, более чем права. Валить, правда, поздно было. Тем более, если он все наперед знал, то тут вали — не вали, а исход один будет…

К сказанному Ришша добавить ничего больше не могла, и теперь тема действительно была исчерпана. Но новые знания она все-таки преумножила, а с ними, соответственно, и новые печали. Как всегда…

– Ладно, — Осси спрыгнула с парапета. — Бог с ним! Давай, начнем что ли… А то, так и просидим тут до утра. Пошли.

Повторять и упрашивать ларонну было не надо — на предложение начать Ришша откликнулась моментально. И то понятно — ожидание для нее и так уже слишком затянулось. А, откликнувшись, она тут же спрятала гребень в складках платья и спрыгнула вслед. Да так удачно, что прямо на Осси.

Мягким черным ветром взметнулись волосы ларонны, задев леди Кай по лицу и приоткрыв белую, как мрамор, и нежную, как шелк, шею плакальщицы. Пьянящий запах бархатистой кожи, под которой бурлила терпким соком молодая сильная кровь, ударил по ноздрям, сводя Осси с ума и разбивая вдребезги баррикады запретов, удерживающих взаперти ее новое сумеречное сознание…

Мир полыхнул обжигающей радугой, и в мгновение ока острые сильные клыки вампирши впились в неосторожно подставленную шею Ришши, проникая все глубже в отчаянной попытке добраться до родника жизни…

И тогда грянул гром.

Рвущий сознание и раздирающий душу удар родился где-то внутри, в глубине и устремился наружу сквозь слабую плоть и запоздалое сожаление. Сами собой разжались клыки, только-только добравшиеся до желанной цели, и мир содрогнулся от чудовищного раската.

Осси даже сообразить ничего не успела, как уже лежала на земле, пролетев с десяток шагов и сильно ударившись головой о выступ стены.

Второе открытие, последовавшее сразу же за первым, было не менее неприятным — она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Тело ее было сковано некой силой, обездвижившей ее целиком и полностью, и все что ей было оставлено и дозволено, это — ворочать по сторонам глазами. Не так уж и много, если подумать…

Мир вокруг был размыт, все время норовил опрокинуться и медленно вращался. И центром этого вращения, — то есть, осью этого нового и такого неустойчивого мира — была Ришша.

Она стояла перед фонтаном. Иначе говоря, где была — там и стояла, только вот узнать ее было трудно. И честно говоря, если бы не белоснежное ее платье, отороченное простеньким деревенским кружевом, то и вовсе — невозможно.

Огромные, и как всегда широко распахнутые глаза плакальщицы были мутны и окрашены кровью, а волосы, которые она старательно укладывала не одну сотню лет, растрепаны и всклокочены. При этом они бились по воздуху, будто в лицо ларонне непрерывно дул ураган средней силы. Но даже, если и так, то это ей ничуть, похоже, не мешало.

Она твердо стояла на ногах, гордо вскинув голову и замерев в позе фехтовальщика, безукоризненности которой позавидовал бы самый старательный гвардеец Его Величества — одна нога выставлена на полшага и чуть согнута в колене, вторая — отнесена назад, левая рука занесена над головой эдаким естественным балансиром, а правая выкинута вперед, будто в уколе шпагой. Вот только шпаги никакой у плакальщицы не было и в помине, зато широко растопыренные пальцы ее курились чем-то непонятным. Будто дымок от них шел…

И что это были за пальцы!

От аккуратных пальчиков милой и разнесчастной девушки не осталось и следа. Теперь они удлинились раза в два, а то и больше, и заканчивались острыми, неимоверно длинными и чуть загнутыми ногтями. Впрочем, слово — когти, наверное, тут подошло бы больше. Когти эти своими остриями, будто хищными стрелами, смотрели прямо в лицо все еще лежащей на земле вампирше, и вот от них-то этот самый дымок и вился. По всему следовало, что порви сейчас Осси удерживающие ее невидимые путы и сделай одно неверное или просто резкое движение, и курение это безо всяких, там, проволочек превратится во что-то другое, сильно неприятное, и удар последует незамедлительно. Причем, на этот раз, он будет сокрушительным, и глаза после этого леди Кай уже откроет едва ли.

– Не вынуждай меня, — голос Ришши тоже узнавался с трудом. Хриплый и ревущий, словно глас разгневанного неба, он никак не вязался с образом хрупкой девушки у фонтана. Невзирая даже на растрепанные ураганом волосы и блеснувшие в оскале острые зубы опасного хищника, не вязался… — Я не хочу…

Осси прикрыла глаза, а когда открыла снова, то увидела Мея…

Тот стоял ровно посередке между ней и ларонной, крутя головой по сторонам и глядя то на одну — то на другую, но с места паршивец не двигался и на помощь не кидался. По всему было видно, что выбор — к какому лагерю примкнуть, он сделать не может или просто не хочет, но и продолжать в том же духе дальше никому не позволит. И эту третью силу стоило принимать всерьез, потому, как Мея леди Кай в деле видела и помнила, а вот те, против кого поднятый из смерти кот выступал, уже ничего вспомнить и увидеть не смогут.

Глаза закрывались сами собой, воздуха не хватало, а мысли путались…

На помощь Ходы тоже рассчитывать не приходилось, — едва ли она смогла бы что-то сделать с разгулявшейся в гневе ларонной. Перстни некромансеров тоже только что один мощнейший удар уже прохлопали, и как они поведут себя в дальнейшем, было совершенно непонятно. Во всяком случае, на этот раз леди Кай они что-то не очень защитили, и не потому ли, что сущность ее изменилась уже до полной неузнаваемости, и за свою они ее просто не посчитали? Во всяком случае, надеяться на них было страшно…

– Не вынуждай, — повторила плакальщица.

Голос ее стал намного тише, да и волосы уже не развевались яростным смерчем, а почти полегли, как трава после бури, но при этом продолжали шевелиться, будто живые. А вот вытянутая в сторону вампирши рука была тверда и не дрожала, да и дымок тот легкий тоже, впрочем, никуда не делся. Это так — к слову…

Перед глазами поплыло, площадь качнулась, соскальзывая куда-то вбок, замерла на мгновение, а потом колыхнулась, и, не удержавшись на грани, все-таки рухнула…

Когда Осси снова открыла глаза, то мир, который она увидела, целиком и полностью состоял из Мея.

Он заполнял собой все — от звездного неба и до самой земли, и был, похоже, этому очень рад. Впрочем, может, радость его была вызвана совсем другим — например, тем, что подруга его все еще жива, пришла в себя и переселяться в загробные пределы пока не собирается. Мотнув своей огромной башкой, что, по-видимому, должно было выражать глубокое удовлетворение от увиденного, Мей сдвинулся в сторону и мир сразу стал таким, как раньше — бескрайним, пустым и лишь кое-где заполненным убогими декорациями бытия.

В трех шагах от Осси стояла Ришша. Мирная и тихая, — совсем как раньше, — и враждебных намерений пока, вроде бы, не проявляющая. Во всяком случае, дым из рук она больше не пускала, да и выглядела тоже — совершенно обычно. Девушка — и девушка, ларонна — и ларонна…

Впрочем, здесь была определенная неправда, потому как от ларонны, в том ее виде, к какому привыкла уже Осси Кай, ее отличало абсолютно безразличное и наплевательское отношение к своим волосам, которые висели теперь перепутанной, всклокоченной паклей, продолжая понемногу шевелиться. Хотя, может быть, это был просто ветер.

– Ты как? — Этот самый идиотский вопрос был задан самым обычным голосом, причем в интонации звучало искреннее и неподдельное беспокойство.

В ответ Осси кивнула:

– Нормально.

Пробовала пошевелить руками и ногами — вроде, действительно, нормально — шевелятся. Путы, удерживающие ее, пропали, и власть над телом вернулась к ней целиком и полностью. Это было приятно — намного лучше и намного больше, чем просто глазеть по сторонам.

– Я встану? Если не возражаешь…

– Конечно, — Ришша сделала пару шагов в сторону. — Конечно, вставай. Только прошу тебя…

– Я поняла… Не надо… — Осси поднялась. — Прости. Это получилось… само… — Объяснение, как и извинение, вышло дурацким, но Ришшу оно, похоже, вполне устроило.

А может, просто не хотелось ей обострять…

Как бы то ни было, но больше к этой теме она не возвращалась, строго, правда, соблюдая дистанцию в несколько шагов между собой и не очень удачливой вампиршей. А если добавить к этому, что Мей теперь постоянно норовил влезть между ларонной и леди Кай, то становится понятным, что перемещение этой троицы по площади в сторону намалеванной углем фигуры напоминало урок бальных танцев в приюте для умалишенных.

Теперь, после того, как очередной запланированный отдых неожиданно выродился в банальную драку, чуть было не переросшую в небольшую локальную войну, Осси очень хотелось поскорее завершить начатое. Дорисовать, наконец, этот бесов портал и покончить со всем этим раз и навсегда.

Соблюдая, вооруженный до зубов нейтралитет, высокие и несколько охладевшие друг к другу стороны заняли свои места под бдительным присмотром наблюдателей в лице Мея и Ходы. Ришша встала в центре нарисованной на плитах фигуры в отведенном для нее пятачке, который, к слову сказать, оказался не очень-то большим и просторным, а Осси подошла к центральному узлу силы, и в последний раз окинула взглядом заготовку.

Конечно, было бы неплохо еще расставить и запалить вокруг ритуальные свечи, наподобие тех — черных, что стояли на камине у Лерда. Но свечей с собой не было, а все близлежащие церковные лавки были закрыты то ли по случаю ночного времени, то ли ввиду слишком долгого отсутствия покупателей. Впрочем, скорее всего, черными свечами в них не торговли и в лучшие годы. А посему, обращенный гримуар[40] приходилось начинать без них.

– Ты готова? — Осси кинула взгляд на плакальщицу и готова была поклясться, что выглядит та несколько растерянной и испуганной. Побаивалась, значит: получится — не получится…

Она стояла такая вся несчастная и потерянная, что Осси даже захотелось сказать ей что-нибудь доброе и успокаивающее, но… Вспомнила ту ларонну — с налитыми кровью глазами и развевающимися в полном безветрии волосами — и сдержалась…

– Да, — Ришша кивнула. — Готова. Спасибо тебе, госпожа…

– Ну, и ладненько… Начали, — Осси полоснула себя мечом по запястью, и первая капля крови упала на землю. — Теперь стой смирно.

Капли падали одна за другой, ложась на рисунок багровым пунктиром, сливаясь, стекаясь и соединяясь одна с другой, и образуя тонкую, как ниточка, дорожку крови, там, где только что была прочерченная углем линия. Горячая кровь интессы под воздействием творимой ею магии с шипением прожигала толстенные плиты и, лишь растратив бо льшую часть своей силы, застывала рубиновым узором, глубоко вплавленная в камень.

По мере того, как остывал сотворенный из крови рубин, он начинал светиться. Сначала слабо, исподволь, но чем дальше — тем сильнее, оживая изнутри яркими и частыми всполохами, разбрасывающими по всей пласе алые языки зарниц.

Шаг за шагом продвигалась все дальше от центра Осси Кай. Шаг за шагом росла вживленная в камень рубиновая дорожка, и вскоре Ришша уже была опутана густой паутиной раскручивающейся и извивающейся, как след безумной змеи, спирали. Когда завершился шестой круг, и связалась первая из девяти петель силы, которые должны были опутать тело ларонны, открывая проход в ее мир, появился туман.

Он сочился из рубинового узора очень медленно и почти незаметно для глаза. Подсвеченный снизу усилившимся сиянием, он будто рвался на свободу из самых глубинных недр земли, пробивая себе дорогу сквозь толщу скальных пород, древние, потрескавшиеся от времени плиты и зеркальную гладь застывшей крови. Медленно и неумолимо истекала из земли розоватая хмарь, и вскоре она уже плескалась, укрыв ноги Ришши почти до щиколоток.

Чем дальше от центра, тем шире должна была быть линия крови, и Осси пришлось сделать еще один надрез на запястье.

За ним последовал еще один.

И еще.

Стоять неподвижно для Ришши было все равно, что для Ходы молчать. Иначе говоря, было это совершенно невозможно, и плакальщица, хоть и старалась изо всех сил, но все равно беспрестанно крутилась, порываясь что-то рассмотреть, или просто переминаясь с ноги на ногу. Окутывающая ее стройную фигурку паутина силы, от этого беспрестанно находилась в движении, натягиваясь сверх всякой меры и вот-вот норовя порваться.

Очень скоро все это превратилось в сущий кошмар — Ришша, не переставая постоянно извиняться, ворочалась на своем пятаке, как разбуженный медведь хотху, а Осси, пытаясь удержать натянутые нити силы, бросала на нее убийственные взгляды, отчаянно сожалея, что не успела перегрызть ей горло, и продолжала нашептывать заклинание возврата.

В довершении всего, Мей, заинтересовавшийся всей этой кутерьмой, решил примкнуть к остальным и тоже поучаствовать. Участие его заключалось большей частью в том, что он крутился под ногами, мешая изо всех сил и отталкивая своим носом руку интессы, пытаясь проскользнуть под ней.

Единственной, кто умудрялся сохранять в этом бедламе благоразумие и невозмутимость, была Хода, неподвижно зависшая на высоте двух ардов, и постоянно корректирующая оттуда действия леди Кай.

Туман добрался Ришше уже до плеч, когда Осси пришлось сделать пятый надрез на руке, пытаясь усилить поток истекающей крови. Но видно мало ее уже оставалось, потому что струйка все равно была жиденькой и прерывистой…

Все кончается. Рано или поздно. Будь то невыносимая пытка или самое неземное счастье — без разницы. Всему есть свой предел. Так уж заведено испокон веков, и хочется думать, что так будет и дальше, ибо нет ничего более пугающего и безнадежного, чем бесконечное и монотонное повторение одного и того же.

В полном соответствии с этим вселенским уложением закончилась и линия, вдоль которой двигалась леди Кай, обильно и без устали поливая ее своей кровью. Будто другого и лучшего применения этой ценной жидкости сыскать было нельзя. Причем закончилась линия не абы когда, или, что было бы еще хуже — поздно, а как раз очень даже вовремя. Потому что небо над головой стремительно розовело, а это означало, что ночь уже умирает, и совсем скоро солнышко должно было вскарабкаться на небосвод и вернуться к своим прямым обязанностям, то есть — светить, сиять, полыхать и всячески сверкать во все стороны. А с солнышком, если вы помните, леди Кай в последнее время дружила не очень.

Она стояла на границе самого дальнего круга и смотрела, как клубы розового тумана медленно и величаво ворочались на одном месте, будучи не в силах пересечь очерченный кровью предел. Туман был густой, плотный и казался живым и очень голодным. Во всяком случае, языки свои хищные он тянул в сторону Осси целенаправленно и осмысленно. И очень было в этой связи приятно, что пылающая рубином граница для них была непреодолима. Пока.

Рядом, прочувствовав и осознав, наконец, всю глубину и важность момента, неподвижно застыл Мей. Совсем недавно, прорвавшись-таки под рукой леди Кай, он умудрился нырнуть прямо в бледно-розовую хмарь, но тут же выскочил оттуда, как ошпаренный, и совсем по-собачьи поджав хвост. С этого момента он присмирел и больше носом своим любопытным не рисковал.

Работа была закончена. Портал развернулся, и при этом никто не погиб, а это уже было немало. Уже можно было собой гордиться. Оставался самый последний штрих. Самая распоследняя мелочь и сущая безделица — открыть дверь, которая приведет Ришшу домой.

Ларонна была полностью срыта розовой завесой, и лишь чуть более темное пятно в центре этого прилегшего прямо на площадь облака выдавало ее присутствие. Пятно шевелилось, а значит, что, скорее всего, с ней все было в порядке.

– Ришша! — Осси с усилием разлепила ссохшиеся губы, а голос свой узнала, так и вовсе, с трудом — слишком слабый и хриплый он был. — Ришша!

– Да… — ответ будто прилетел из самого запредельного далека, словно ларонна находилась на другом конце света, а не в пяти шагах от леди Кай.

То ли туман так глушил звуки, пожирая их за неимением добычи получше, то ли…

Осси вдруг поймала себя на мысли, что тот редкий, почти невероятный шанс, который выпал на ее долю — встретить ларонну и остаться в живых, она почти не использовала. Столько можно было еще спросить и узнать, и столько хотелось сказать сейчас на прощание…

Но…

Невыдержанность ее перечеркнула слишком много, и все слова, которые крутились сейчас на языке, прозвучали бы совсем не так. А то и вовсе — фальшиво…

Вот так, вот, мы и теряем друзей.

– Ты готова? Я открываю…

Для того чтобы открыть взведенный портал, в него надо было качнуть силы, и тогда в этом месте мироздания образовывался переизбыток энергии, готовой высвободиться в любом, указанном ей направлении. «Всего и делов», — как любил говаривать один университетский профессор.

Причем, сначала создавался этот самый переизбыток, и лишь затем задавалось направление. Иначе портал мог просто, как выражался все тот же магистр, — «сдуться», вывернувшись наизнанку. И ладно бы он сам вывернулся, так он еще вывернул бы все вокруг, оставив после себя воронку приличных размеров. Такое случалось, и выживших при этом, что характерно, не было.

Вторым хитрым нюансом было точное определение времени, когда сил в активной зоне накопится достаточно, для того чтобы совершить переход. И тут требовалось большое искусство, чутье или, по меньшей мере, везение.

Чуть раньше — и получался большой пшик, после чего все приходилось начинать сначала…

Чуть позже — и снова воронка, и снова список пропавших без достоверных известий, — как это официально именовалось в рапортах королевской жандармерии.

Причем, если с силой обычно проблем не возникало — знай себе качай, если есть откуда, то с направлением… Для этого требовалось нечто особенное. И этим «особенным» на этот раз должно было послужить кольцо тик-палонга. Уж оно-то точно знало, из какого места под бескрайними небесами прибыла сюда Ришша, и лично, можно сказать, этому в свое время поспособствовало.

– Подожди, — мало, что Ришша отзывалась все тише, так и ответ пришел со значительным опозданием. — Ты слышишь меня?

– Да.

Долгая пауза была заполнена ленивым и монотонным шевелением тумана.

– Этот портал… Который ты ищешь…

– Да?

– Он в уложении отступника. Рядом с храмом Аи… Там площадь в виде звезды… Самый длинный луч ее как раз в него упирается… Четвертый камень от угла… Внутри…

– Найду. Спасибо… — отчего-то глаза у Осси стали немного влажными. Наверное, гадский туман все-таки умудрился найти лазейку и перебраться через рубиновый предел. — Найду… Ну, давай… соберись… Я начинаю, — и, не дожидаясь ответа, Осси качнула силы.

Чуть-чуть — на попробовать…

Получилось.

Прошло.

И никаких фатальных последствий это не имело.

И тогда леди Кай, набрав полную грудь свежего утреннего воздуха, взглянула в бездонное небо, которое прямо на глазах превращалось из хмурого предутреннего в нежно голубое, закрыла глаза и выплеснула себя в розовый туман.

Всю. До самого дна…

Глава одиннадцатая

Очнулась Осси, когда солнце уже давно перевалило за полдень и жить ему в этом небе оставалось уже всего — ничего.

Все тело горело, истерзанное тысячами холодных, как льдинки, иголочек, а руки и ноги затекли до такой степени, что не двигались вовсе. Где-то глубоко шевельнулась даже подленькая мыслишка, что Ришша, покидая этот мир, решила снова ее обездвижить. На прощание, так сказать, и шутки ради.

Но прошло немного времени, и все образовалось. Просто, за те полдня, что Осси провалялась в глубоком беспамятстве, никто так и не удосужился поворочать ее с боку на бок. Хотя, — в тень отволокли, и на том, как говорится, спасибо. А то — лежала бы сейчас у фонтана небольшой кучкой серого пепла и развеивалась бы потихонечку по ветру.

Осси подняла голову и глянула туда, где предположительно должна была быть рассеяна горстка ее праха.

Фонтан был на месте. Плиты тоже. Слегка, правда, постаревшие и потрескавшиеся, но это их ничуть не портило, а только добавляло колорита и ценности в глазах будущих исследователей.

А вот чего на пласе не было, так это — портала.

Ни следа.

Будто и не творилась тут ночью, замешанная на крови магия, и будто не было тут никогда заблудившейся в складках времени и мироздания ларонны. Будто привиделось все… В голодном и горячечном бреду.

Про голод Осси зря вспомнила. Хотя, как не вспомнить, когда это было единственным, что она чувствовала, кроме полного опустошения. И не известно, чего в ней сейчас больше было — бессилия и пустоты или сводящего с ума и жадно пожирающего эту самую пустоту голода.

Чтобы как-то отвлечься, а заодно и прийти в себя Осси принялась заново осматривать площадь. Все равно перед глазами ничего больше не было… За это небольшое время солнце чуть сдвинулось, и…

– Что это блестит там?

У фонтана на парапете действительно что-то лежало, и действительно блестело. Вчера еще ничего там не было, а сегодня — вот вам, нате, пожалуйста…

«Точно. Блестит», — подтвердила Хода.

– Сама вижу, что блестит. Я спрашиваю, что это?

«Не знаю. Не вижу отсюда. Подожди», — Хода метнулась к фонтану, прочертив в воздухе ядовито желтый дымный след, — пока леди Кай пребывала в беспамятстве, она, похоже, без устали трудилась над новым своим обликом.

Зависнув на мгновение у фонтана над колющей глаза искрой, Хода так же стремительно вернулась обратно.

«Ты не поверишь…»

– Поверю, — вполне серьезно пообещала Осси. — Мне так хреново, что я сейчас во все поверю. Тем более, тебе.

«Это — гребень».

– В смысле… ее гребень? — Сказать, что Осси была удивлена, это значит — не сказать вам ничего.

«Ее».

– А как же… — Осси попыталась представить себе ларонну без гребня, но у нее ничего не получилось. Закрыла глаза и попробовала еще раз — опять не получилось, настолько неразрывно они были связаны в ее сознании. — Я не понимаю…

«Я тоже… — задумчиво протянула Хода. — Хотя…»

– Что — хотя?

«Мне кажется… — Хода опять замолчала, прикидывая, видимо, различные варианты, а потом, придя, очевидно, к какому-то решению, продолжила, и на этот раз уже абсолютно уверенно: — Она его специально оставила… Точно, специально. Помнишь, говорила тебе, что в долгу не останется?»

– Ну?

«Вот и не осталась».

– Так это, что — подарок, что ли? И мне теперь, что — этот сувенир из Вуали на стену повесить?

«Ну, можешь, конечно и на стену… Но мне кажется, — ему применение и получше найти можно…»

– Ага, — ухмыльнулась Осси. — Буду им пакли свои расчесывать. Их правда лет сто растить надо, чтобы хоть чуть-чуть соответствовать… Ну, да мы ведь не торопимся. Теперь, когда у нас такая штука есть, что нам — сто лет подождать…

Интесса вздохнула и посмотрела на кота, который развалился на ступенях, подставив свое мертвое пузо, покрытое призрачной шерстью, последним лучам уходящего солнца.

– Мей, голубчик, принеси-ка мне это… — Осси мотнула головой в сторону блестящей штуки. — И спасибо тебе, родной, что меня сюда в тень приволок. И как бы я без тебя…

Выслушав эту густо концентрированную и ничем не прикрытую лесть, Мей чинно поднялся, встряхнулся и вразвалочку, по-хозяйски направился к фонтану. При этом он всем своим видом демонстрировал полное согласие с тем, что без него, действительно, — никуда, а вот с его помощью, как раз напротив — куда хочешь и в любое время.

Неспешно продефилировав по площади, он вернулся обратно с блестящей штуковиной в зубах, и штуковина эта — таки да — оказалась гребнем. С другой стороны, кто бы сомневался — Хода же это самое и говорила…

Надо сказать, что гребень Осси в руки брала с некоторым трепетом. Каким-то невероятным образом благоговейное отношение плакальщицы к этому незатейливому, в общем-то, аксессуару передалось и ей.

Впрочем, «незатейливый» — это было явно не про него. Чего-чего, а всевозможных затей, в виде сложной и тонкой резьбы, неизвестных рун и просто каких-то непонятных финтифлюшек было тут в избытке. И это притом, что был он, действительно, серебряным и очень даже массивным. Как только ларонна не уставала его все время в руке держать — оставалось загадкой.

Покрутив его и так, и эдак, и рассмотрев со всех сторон, леди Кай сделала лицо, подобающее и соответствующее, по ее представлению, важности момента и провела гребнем по волосам.

Ничего особенного и никаких новых дивных ощущений она при этом не почувствовала. Гребень — как гребень. Во всяком случае, расчесываться снова и снова ее пока не тянуло.

– Спасибо, конечно, — хмыкнула она и потянулась за рюкзаком. — Вещица красивая — спору нет, да и происхождение у нее — знатное… Пусть будет…

Теперь хмыкнула Хода:

«Эх ты, искатель, убереги тебя Странник, ты что, правда, ничего не видишь? Сияния магического ты не видишь, вампир ты недоделанный?»

Осси смутилась. Сияние она, конечно, видела, но значения этому не придала, списав все на блеск гребня… Хотя, если подумать, — с чего ему в тени-то блестеть…

– Ну, вижу…

«Ну, вижу, — передразнила Хода. — Дай мне Странник так сверкать, как этот гребень. Та еще, штуковина! И я думаю…»

– Для вызова нужна? — Догадалась Осси.

«Скорее всего. Так что, поздравляю, ваше вампирство, ты, кажется, только что обзавелась своей собственной и совершенно ручной плакальщицей!»

В ответ Осси улыбнулась и, аккуратно уложив гребень на самое дно рюкзака, затянула завязки потуже.

Что леди Кай в этих своих походах любила (помимо удовлетворения природного любопытства и финансовой стороны, конечно), так это — такие, вот, «подарки судьбы». Многие из них стоили целое состояние, а то и два. И это, если не считать их невероятной практической значимости и пользы. Правда, и платить за них порой приходилось дорого. Иногда кровью. Иногда, вот как сейчас — расставанием и несостоявшейся дружбой…

И если те немалые деньги, которые приносили удачные экспедиции, можно было смело и, не задумываясь, заносить в статью «доходы», кровь, пот и боль — как неизбежную плату — в «расходы», то для таких вещей, как гребень или перстень следовало изобрести новую графу — «находы».

Перстень…

Удивительно, все-таки, какими беспечными иногда мы бываем, как легко забываем о самом главном и с удовольствием отвлекаемся на пустяки… Хотя, конечно, с другой стороны, — и гребень пустяком не назовешь, и перстень уже, вроде как, крепко сидел на пальце и деться никуда, скорее всего, не мог. А вот то, что неожиданно для всех заблестело подле фонтана — могло вполне. Бывало такое уже… Поблестит — поблестит, и нету больше, как и не было…

Итак, перстень. Когда леди Кай, завершая обращенный гримуар, надела кольцо со змеей на палец, это несложное действо имело два последствия.

Первое было последствие запланированное и, собственно говоря, являющееся целью, — портал, выстроенный интессой на собственной крови, открылся, выпустив томящуюся в заключении ларонну на свободу, и отправил, как очень хотелось в это верить, — прямиком домой.

Второе последствие тоже, в общем-то, было вполне ожидаемым, потому как нечто подобное Осси уже проходила, причем, не так уж давно. Едва только перстень Тифетта оказался на пальце интессы, как тут же безо всяких раздумий, сомнений и прочих проволочек слился с тем, что этот пальчик уже украшало. В результате, как совсем нетрудно догадаться, леди Кай получила нечто новое и образованное взаимопроникновением теперь уже трех магических предметов.

Само собой, действо это сопровождалось всеми непременными атрибутами: полыхнуло аж до самого неба, и ночь на два взмаха ресниц превратилась в день, а громыхнуло при этом так, что с окружающих потерянную долину гор сошла, наверное, не одна лавина. И даже не две…

А если учесть, что вся эта веселуха самым естественным образом совпала по времени с открытием портала, то размеры этого светопреставления в одном отдельно взятом уголке мира можно представить без особого труда. И нам ли с вами осуждать леди Кай, которая, оказавшись в самом центре локальной элиминации[41], осела наземь, измученная непомерным напряжением оскудевших сил и окончательно изнуренная голодом…

Что же касается самого кольца, — а точнее того, что получилось в результате, — то оно в этом катаклизме замечательнейшим образом уцелело и теперь очень уютно чувствовало себя на указательном пальце правой руки леди Кай, устроившись там так удобно и естественно, что сама Осси до поры о нем и думать забыла.

А теперь вот, видно, пора эта наступила, потому как, размышляя о вещах посторонних и от некромансерского уклада жизни весьма и весьма далеких, леди Кай о нем вспомнила, а, вспомнив, сразу же руку свою подняла, чтобы рассмотреть, что же из кольца получилось, и чем же она, собственно, теперь владеет.

Как и следовало ожидать, перстень леди Кай, чудесным образом впитавший в себя кольцо Тифетта, поглотил его не полностью, а видоизменился, сохранив некоторые змеиные черты, то ли в угоду вновь приобретенному собрату, то ли — будучи не в силах противостоять смертельному шарму тик-палонга. Иначе говоря, меж двух острых как иглы клыков Мейла-куна теперь высовывался язык ядовитой рептилии, а сам череп был чуть приплюснут и покрыт узором из шестиугольных чешуек. Вот такие дела…

– Интересно, — задумчиво сказала Осси, поворачивая руку с перстнем и так и эдак и любуясь чарующими переливами змеиной кожи. — А если, вот, несколько десятков перстней собрать то, что в итоге получится?

«Ты в итоге получишься, — хмыкнула Хода. — С клыками своими, желтыми глазищами и растрепанными паклями. Надо только побольше насобирать».

– Ты думаешь? — улыбнулась Осси, продемонстрировав клыки, размеры которых скоро вполне могли бы соперничать с Мейевскими. — Ну, что ж — тоже неплохо… А еще вопрос…

«Такой же умный?»

«Нет. Просто вопрос. Вот ты говорила… — Осси опустила, наконец, руку и повернулась к Ходе, желтым дымным клубком парящей неподалеку. — Когда мы кошачье кольцо забрали, а потом Мей появился, ты говорила, что у меня теперь связь с наследием Лерда…

«Ну?» — Хода явно не понимала, куда клонит ее подружка.

– А теперь вот — змеиный череп… Так, что — теперь тик-палонга ждать?

«А… вот ты о чем, — поняла, наконец, Хода. — Не знаю… Может быть… Но, вообще-то, не думаю. Тут надо глубже смотреть…»

– Еще глубже? — усмехнулась Осси. — Куда уж нам уж…

«Я думаю — кольцо тебе не власть над ними дает. Это как-то уж слишком примитивно… Мне кажется, что Мей, в этом смысле, — случай особый, и к кольцу он имеет отношение достаточно косвенное».

– А что ж тогда кольцо дает?

«Ну, не знаю… — протянула Хода, — Знания какие-нибудь, там… умения…»

– Да? Я что-то ничего такого не чувствую.

Хода несколько раз мигнула и выпустила густой клуб дыма, что в ее случае, наверное, было равносильно пожатию плечами:

«Может, просто не проявились еще?»

– Может, не проявились, — согласилась Осси. — Ладно, разберемся. Всему, как говорится, свое время.

«Это уж точно!»

– А теперь, — Осси глянула на низкое предвечернее небо, — время собираться и идти измерять лучи звездлявой площади в поисках самого из них наидлиннейшего…

Конечно, камень бы нашли и так. Но когда знаешь, что он — именно четвертый, именно от угла, и искать его надо не абы где, а около храма Аи, то жить становится легче и намного проще. Ориентир был простым и заметным — мимо, что называется, не пройдешь, виден был отовсюду, и загородить такую громадину не могло в этом мире ни что. Кроме гор, конечно. Но их на пути стараниями заботливого Странника и тысяч безвестных строителей не было.

Две с половиной баклажки тоника, хоть и не смогли заменить бокал свежевыпущенной крови, но все же дело свое сделали, и силы, основательно подорванные событиями последних дней, восстановили. По крайней мере, частично. А поэтому продвигалась к своей воистину высокой цели леди Кай быстро, уверенным шагом, и на всякий случай, держа наготове обнаженный меч.

На каждом перекрестке и развилке, — а их в этом запутанном лабиринте проулков и переходов было больше чем предостаточно, — она останавливалась и внимательно озирала пустые окрестные улицы, сверкая по сторонам горящими в ночи желтыми глазами.

При этом один только вид ее должен был вселять ужас, и заставлять дрожать от страха все живое и неживое, включая и видавшие виды камни древней мостовой. Пылающий кровью меч, возложенный на плечо интессы на манер идущих боевым порядком королевских легионеров, полыхал в ночи холодным мертвым огнем, озаряя нервными всполохами грубые камни близлежащих строений. Острые, торчащие чуть не до самого подбородка клыки ярко сверкали в свете почти полной луны, а оттого казались еще большими и опасными, и были готовы разорвать в клочья любого, кто по неосторожности или скудоумию окажется на пути. В довершение всего маленький аккуратный и ровный носик девушки под воздействием враждебных ее нежному телу миазмов и нарастающей ночь от ночи белесой луны, также претерпел мерзкую метаморфозу, сплющившись, съежившись и превратившись в тупое рыло с вывернутыми наружу ноздрями. Подрагивавшие время от времени широкие крылья этого отвратного нюхала ловили многочисленные, даже самые слабые ночные запахи, но не улавливали пока ни малейшей для себя опасности.

Мей, неторопливо трусящий сзади, время от времени искоса поглядывал на свою сопутницу, по всей видимости, теряясь в догадках, отчего та постоянно задирает голову, пытаясь что-то высмотреть в редких просветах между тесно стоящими строениями, а иногда даже подпрыгивает. Резонно рассудив, что раз такое поведение его попутчице раньше свойственно не было, зато теперь — вполне очевидно и даже нарочито, он сделал единственно возможный в этой ситуации вывод и с удовольствием включился в предложенную игру.

Таким образом, со стороны этот ночной поход смотрелся совершенно умопомрачительно и являл собой зрелище пугающее и комическое одновременно, но в любом случае — безусловно, незабываемое.

Леди Осси подгоняемая луной и нарастающим голодом стремительно рвалась к храму Аи, то и дело сворачивая с одной улочки на другую, и периодически останавливаясь, чтобы осмотреться и определиться с направлением. После чего продолжала свой стремительный бег сквозь ночь, изо всех сил наверстывая потраченное на остановку время.

Следом за ней галопом летел Мей, гулкий топот которого разносился, казалось, по всему храму, намного опережая и его самого и оторвавшуюся далеко вперед леди Кай. При этом мертвый кот изо всех сил старался, как можно точнее повторить все маневры бегущей впереди Осси, но постоянно тормозил и запаздывал, а оттого останавливался, когда девушка уже начинала бежать, и бежал, когда она останавливалась. Чтобы как-то избавиться от этого досадного несоответствия он принялся подпрыгивать и крутить головой по сторонам прямо на ходу. При этом он умудрялся отталкиваться от земли сразу всеми четырьмя лапами, что сразу же сделало его похожим на объевшегося пьяных ягод рогача мархура, скачущего под луной под воздействием забродившей крови и просто от избытка чувств.

Видимо для того, чтобы добавить в этот карнавал безумия толику здорового идиотизма Хода предпочла всем возможным видам передвижения спиральную траекторию и теперь ввинчивала в ночные улицы тугой дымный штопор, сыпля шипящими искрами во все стороны, словно взбесившийся огонь святого Ферта.

В общем, ничего подобного, потерянный Храм на своем веку еще не видал, и запомнить эту ночь должен был надолго, если не навсегда.

Как ни внимательна была леди Кай, но поплутать ей все же пришлось.

Казалось, вот он храм Аи — за тем поворотом, еще чуть-чуть и пришли, но тут улочка делала незапланированный зигзаг и стремительно уносилась прочь от торчащего совсем рядом шпиля. Будто издевалась, насмехалась, и расставаться с леди Кай не желала ни в какую. Вообще, топография храма была запутана до крайней невероятности, никакой логике не поддавалась и в нормальные схемы не укладывалась. По всему, строили здесь действительно, как бог на душу положит, а, учитывая, что богов было трое, причем один другого веселее — понятно, что получилось…

В любой другой день леди Кай, наверное, с удовольствием погуляла бы — побродила по старым пустынным улочкам, где каждый камень был историей, а каждый барельеф на стене — памятником. В любой другой… но не сегодня.

А сегодня она неслась сломя голову, не видя и не замечая ничего вокруг, одержимая страстным желанием поскорее убраться отсюда подальше, и отягощенная злобой на этот клятый лабиринт узких улиц, на себя и свихнувшихся вконец соратников.

Мей, полностью освоивший новый способ передвижения, развил тем временем привычную для него скорость, продолжая скакать бесноватым мархуром, и с трудом вписываясь в крутые повороты. Хода жужжала над головой, дымя и врезаясь в нависающие над головой стены где-то на уровне второго этажа, а Осси все никак не могла вырваться из цепких объятий потерянного Храма.

Пару раз пришлось возвращаться назад. Выбранные проулки, которые, казалось, должны были вести прямо к цели и никуда больше, самым неожиданным образом заканчивались глухими тупиками, выхода из которых не было.

Во время одного из таких возвращений Осси и заметила в стене узкую щель между двумя строениями, которую до этого, по всей видимости, просто проскочила. Засунув туда свой нос, а за ним и все остальное, она с трудом протиснулась сквозь этот, так и не развившийся зародыш улицы и оказалась на широкой, изломанной частыми углами площади, а прямо над ней, упираясь в небеса, высился храм Аи. Величественный и бесподобный.

Площадь перед храмом действительно имела форму звезды, правда, для того чтобы это понять пришлось потратить некоторое время, ибо звезда эта была довольно кособокой, а лучей у нее было девятнадцать — «по числу смертных грехов», — как попыталась сострить Хода.

Острота ее, впрочем, не особо удалась, потому, как очень скоро выяснилось, что так оно и есть, и каждый угол площади имеет уложение, должное, по замыслу ее создателей, напоминать паломникам о долгом и тернистом пути благочестия. Причем, если выступающие на площадь углы, приближенные, так сказать к храму, содержали в себе упокоения праведников и святых, знаменующие собой грани добродетели, то углы, удаленные от «центра мироздания» были отданы порокам, и захоронены там, надо было полагать, личности премерзостные и при жизни ничем хорошим не отличившиеся. Таким вот нехитрым образом каждому было воздано по делам его и помыслам, а краткий миг бытия запечатлен в назидание потомкам самым наглядным образом. Впрочем, как это обычно бывает, потомков это нисколько не напугало и ничему толковому не научило.

Найти среди всех представленных здесь пороков самый низкодушный и наиподлейший, то есть — предательство, было для Ходы — раз плюнуть, и вообще — нечего делать. Осси даже не успела пересчитать этажи возвышающейся над ней башни, как та, уже завершив разведывательный облет примыкающих территорий, вернулась с исчерпывающим докладом.

Сбившись в третий раз, но так и не добравшись в своих подсчетах даже до половины башни, Осси оставила эту затею до лучших времен и отправилась вслед за Стражем туда, где обнаружилось уложение, означенное руной Аманте — отступник.

Руна действительно была, и действительно — та самая. Выбита она была глубоко, — как вечное проклятие, которое не должно было стереться и затеряться в веках, и красовалась она над дверью, в общем-то, ничем не примечательной, если бы не одна маленькая деталь. А вот деталь эта меняла если не все, то многое, и заставляла остановиться и дважды подумать, прежде чем что-то непоправимое в безграничной своей глупости совершить.

Деталью этой, заставившей леди Кай притормозить в своем неуемном рвении поскорее покинуть эти места, была большая церковная печать, замыкающая тяжелый и нимало не потревоженный временем засов. И то, что печать эта принадлежала не Пресвятому Апостолату, а церкви давно уже в веках почившей, значения никакого не играло, и роли ее зловещей нисколько, поверьте, не умаляло. Скорее даже, напротив.

Как водится, одним только бордовым сургучом предки, которые уж если что-то делали, то делали это хорошо и обстоятельно, не ограничились, и для надеги, а то и просто так — на всякий случай, подкрепили остерегающий знак, печатью магической, сулящей настырному и непонятливому много чего нехорошего. На это достаточно красноречиво и очень недвусмысленно намекало легкое лазурное свечение двери, — веселое и беззаботное, как весенняя песня пастушка, но от этого не менее опасное.

– Вот так, вот. Шли — шли и пришли, — подытожила леди Кай. — Нашел, безголовый, где портал упрятать.

Раздражение ее можно было понять вполне, ибо печать на двери означала, прежде всего — задержку, а может, что и похуже, потому как, обычно — что в стародавние времена, что в новейшей, так сказать, истории — церковники знаками такими просто так не разбрасывались, а раз уж на сургуч да на заклятие разорились, — значит, оно того стоило.

«А может, это он сам? — Робко спросила Хода. — Ну, в смысле — некромансер… Чтобы, значит — не лезли сюда».

Осси глянула на нее с сомнением.

– Сам, говоришь? — Она нагнулась к печати. — Да, нет — не сам… Все по — настоящему. Церковная печать.

«Жаль».

– И не говори, — Осси вздохнула и сбросила рюкзак на землю. — А мне-то как жаль…

Убрав меч и отпихнув в сторону рюкзак, мешающийся под ногами, леди Кай присела на корточки, чтобы рассмотреть кругляк получше.

От печати ощутимо несло жаром. Так сильно, что очень скоро лицо начало гореть, а опаленные зноем глаза защипало, и Осси пришлось отодвинуться подальше. Удивительно, как сургуч-то не плавился…

Она сидела долго — аж ноги затекли. И все рассматривала, разглядывала церковную метку — только что пальцем не поколупала. Рукой, правда, над печатью поводила. Не касаясь.

Наконец осмотр был закончен, и Осси поднялась на ноги.

«Ну, что там?» — Все это время Хода была необычайно терпелива и под руку в отличие от Мея не лезла, но теперь отчета все-таки потребовала.

Осси пожала плечами:

– Да, ничего… Печать — как печать. По центру — глаз Ресса, вокруг него — надпись. Больше ничего. Вообще ничего. Сургуч тоже, вроде, самый обычный… Не знаю… Но шпарит от нее как от жаровни.

«Надпись, говоришь? И что написано?»

– «Милосердие воздается за веру». Бред какой-то…

«Да, уж, — усмехнулась Хода. — Маловато конкретики для столь эпохального назидания… Ладно, не переживай, откроем — все узнаем. И про веру, и про милосердие».

– Ты думаешь? — Осси еще раз глянула на печать. Все, что только можно было выжать из визуального осмотра, она уже выжала, — да и не так уж много мог поведать о том, что тут происходило много лет назад, кусок окрашенной суриком смолы. — Ну что ж, давай, открывать, — и Осси потянулась за мечом.

– А вот я бы этого не делал, — тихий вкрадчивый голос прозвучал, как ласковый удар грома, застав вампиршу врасплох и заставив замереть на месте. — И ты, это… не балуй… Меч-то брось…

Положение леди Кай к спорам не располагало. Лицом к стене, точнее — к двери, и, не очень понимая, что там за твоей спиной происходит, — особо не покуражишься и характер, знаете ли, не покажешь… Мей тоже был вне игры — застыл у ног, зажатый в углу, так что о прыжке и речи не было. Это не говоря уж о полноценной атаке…

Леди Кай подчинилась, и сталь лязгнула по гулким плитам.

– Вот и хорошо, — одобрил голос. — Меня Иффой звать. А ты кто? Да ты повернись уже… Тока медленно…

Осси повернулась. Как и было велено — медленно…

Незнакомец, назвавшийся Иффой, стоял в пяти шагах, перекрыв своим широким телом выход к площади и направив на интессу внушительного вида арбалет.

Личностью он был достаточно колоритной. Невысокого роста, плотный и с пузиком, что выдавало в нем человека, привыкшего к жизни спокойной, обстоятельной и размеренной. Растительности на лице не было никакой, но зато там были щеки. Румяные и большие. Просто пышущие здоровьем и благополучием. Не щеки, а мечта любой мамочки.

Но все же не они были главной деталью на этом лице. Не они, а глазки.

Маленькие, хитрые, быстро бегающие по сторонам и все вокруг замечающие. От шустрого цепкого взгляда их укрыться не могло ничего, и, уж тем более, — не Мей, начавший потихоньку, и как, наверное, он сам полагал — очень незаметно, выдвигаться из-за спины леди Кай, громко при этом цокая когтями по камню.

– Эй, алеоуу… Ну-ка хорош там… — Говорок у него был чудно й — гласные он тянул сверх всякой меры, так что получалось именно «алеоуу».

Осси сделала успокаивающий жест, попридержав Мея, и тот, ни мало не обескураженный провалившейся попыткой поучаствовать в переговорах, уселся рядом.

Иффа стоял — как стоял, только маленькие колючие глазки под светлыми мохнатыми бровями быстро прыгали с кота на девушку и обратно. Все, значит, у них было под контролем…

Румяную щекастую морду его венчали небольшие редкие кудряшки, произрастающие только на самой макушке, но зато в полном беспорядке и сообразно каким-то очень своим представлениям о красоте.

Одет пришелец был в зеленую куртку и — вы не поверите, — в ярко оранжевые порты!

На лямках!!!

У Осси аж дыхание перехватило, когда она такую красотищу разглядела. Хорошо еще в свете луны буйство и великолепие красок несколько скрадывалось и размывалось, но днем… Это даже представить себе было трудно…

И все же, глядя на эту нелепую фигуру, невесть как возникшую на площади потерянного Храма, смеяться не хотелось. Совсем не хотелось. И виной тому был арбалет, который держал в руках этот несуразный мужичок с хитрющими глазами. Да и не арбалет, это был, а скорее — полуторный балестард[42] в пол-мужичкового роста. Гасил он как-то, знаете, улыбки. Прямо в зародыше гасил.

Причем, держал Иффа эту громадину в руках легко и уверенно, даром, что ладошки у него были хоть и маленькие, но видно, что сильные и крепкие. Такие камень, как хлебушек накрошат, а потом в муку изотрут.

Пока Осси разглядывала этого красавца, вооруженного словно для небольшой войны, тот, в свою очередь, не таясь, и с нескрываемым любопытством изучал интессу. И, понятно, что от взора его пристального и внимательного такая необычная и приметная деталь, как клыки, укрыться никак не могла.

– Вот оно значит как… — протянул Иффа и перехватил арбалет поудобнее. — И давно ты это?.. — Двумя пальцами левой руки он изобразил клыки, а затем, чтобы придать этой конструкции максимальное сходство с оригиналом, потряс ими у рта.

– Шестой день, — ухмыльнулась Осси, потихонечку продвигая руку к жезлу на поясе. — А что? Тебя это смущает?

– Да, нет, вроде… — мужичок задумчиво почесал в затылке. — Не особо. Мне до этого дела как-то нет. Стой, где стоишь, и все ладно будет. И руку… — он дернул арбалетом.

Сдвоенное жало толстого как кол арбалетного болта качнулось и вновь вернулось на место, нацеленное, как и прежде прямехонько в грудь вампирши. Промахнуться с пяти шагов коротыш не смог бы, даже если б очень постарался, а двузубый стальной дрын, выпущенный с такого расстояния пришпилил бы леди Кай к стене раньше, чем та успела бы «мама» сказать.

Ко всему, от двузубого острия вверх тянулся тонюсенький дымочек. А поскольку железо, как известно, не горит, то и дыма от него никакого быть не должно. А коль так, — значит, было там помимо стального сердечника еще что-то…

Проверять же на собственной шкуре, во что там такое добрый человек Иффа арбалетный болт макнул, перед тем как его снарядить и в живот леди Кай нацелить, пока не особо тянуло… А ну, как были там не витамины, а что-нибудь вредоносное и для здоровья губительное. В общем, Осси послушно замерла и смущающие собеседника помыслы о жезле на время оставила.

– Во-во, и руку-то подальше… А то, не ровен день, сорвется болт-то… Знаешь, как оно бывает?

Осси кивнула — «знаю, мол, — у самой сколько раз арбалет сам палил, я и хотеть-то — не хотела…»

– Вот и ладненько, — ухмыльнулся, обнажив неровные желтые зубы, мужичок. — Хорошо, что ты понятливая…

В разговоре наступила пауза.

Она повисла в воздухе, никем и ничем не нарушаемая, постепенно обретая силу предвечного положения вещей и превращаясь в хин-хлиф[43].

Первым из этой неловкой ситуации выбрался Иффа. Причем, сделал это способом для леди Кай несколько неожиданным.

– Продай мне, — он качнул арбалетом в сторону Мея.

– Что? — Не поняла Осси.

– Продай, говорю… Этого…

Осси оглянулась на Мея, посмотрела, будто видела в первый раз, а затем повернулась и изумленно уставилась на владельца умопомрачительных оранжевых портов.

– Зачем?

– Как зачем? — удивился Иффа. — А что я, по-твоему, тут делаю?

Это был вопрос вопросов. На пятак золотом был вопрос. А ответ на него тянул, надо полагать, на десяток таких кругляшков — не меньше. Вот только ответа этого Осси не нашла, а посему тупо, как эхо повторила:

– А что ты тут делаешь?

Теперь обомлел Иффа. Даже арбалет опустил.

– Ты что, серьезно?

– Серьезно что? — Разговор все больше походил на беседу двух тихопомешанных в приюте для дураков…

– Серьезно меня не узнаешь? И не знаешь кто я?

Осси помотала головой, судорожно примеряя оранжевые порты на всех своих знакомых, начиная от соседского шалопая Заха и заканчивая — помилуй Странник великодушный — его величеством Норвиком II Бросс. И никому, они, что примечательно не шли. А вот на Иффе, душу его грешную, смотрелись они совершенно естественно, органично, и в другом наряде его представить было, пожалуй, что уже невозможно.

Проделав эту напряженную мыслительную работу, Осси замотала головой с удвоенной силой.

– Нет. Не знаю.

Мужичок пробормотал что-то себе под нос, закинул арбалет за спину, — причем, дымок, что характерно, тут же куда-то исчез, — выставил вперед правую ногу, и важно выпятив нижнюю губу, церемонно поклонился:

– Иффа Тас — торговец мертвецами. К вашим услугам. — Застыв на несколько мгновений, которых, к слову сказать, леди Кай не хватило, чтобы переварить это откровение и прийти в себя, он расслабился, закатал губу обратно и уже обычным для него тоном прогундосил: — Тока ты это… не балуй все ж таки…

– Не буду, — о том, чтобы, как он выражался — «баловать», леди Кай даже и не помышляла.

– Слово?

– Слово, — пообещала Осси, и чтобы искренность ее не вызывала ни малейших сомнений опустилась на землю. Хотя, если честно, то просто стоять надоело.

– Ну и ладненько. И эта… держись подальше… А то мало ли… — Но похоже, что слова леди Кай было ему достаточно, потому что об арбалете своем он более не вспоминал и тоже уселся, привалившись к стене, и нисколько не заботясь о сохранности своего оранжевого великолепия.

А Осси продолжала хлопать глазами и уговаривать себя, что все это происходит с ней на самом деле и, что бред этот ей не снится и в голодной горячке не является.

«Не снится и не является», — подтвердила Хода, для которой душевное спокойствие ее подопечной было не менее важно, чем физическая целостность и кондиция.

И все же поверить в происходящее было трудно, а посему Осси решила на всякий случай уточнить — не упустила ли чего и не ослышалась ли:

– Простите… еще раз — чем торговец?

– Не чем, а кем, — важно поправил Иффа и, кажется, снова собрался вскочить и выкатить свою церемониальную губу, но в последний момент передумал. — Торговец мертвецами, — и, видя, что леди Кай все равно не втыкается и, вообще, — безмерно далека от просветления, терпеливо, как ребенку пояснил: — Мертвецы — это люди, или звери… Только, которые уже умерли. Не живые, в общем… Понятно?

Леди Кай кивнула:

– Понятно…

– Ну вот! — Обрадовался Иффа. — Теперь ты знаешь, кто я. А ты?

– Осси Кай, — представилась интесса. Как-то тускло это прозвучало, особенно в сравнении с тем церемониальным спектаклем, который только что был разыгран в ее честь. А посему, подумала немного и добавила: — графиня, Мастер Лиги[44].

– А еще — вампир и некромансер, — закончил за нее Иффа. — Здорово. Повезло, что мы встретились…

Леди Кай кивнула. Ага, повезло, как же… Просто слов нет, как повезло… До этого все как-то не складывалось, зато теперь…

– Ну, так что, продашь этого… своего? — Настырный он был просто до невозможности. Осси даже не знала плакать ей, смеяться или просто Мея послать, чтобы голову откусил…

Ничего этого она делать, однако, не стала, а, мысленно усмехнувшись, приобняла возвышающегося над ней Мейла-куна и напустила на себя вид важный и таинственный:

– Нет. Извини. Самой нужен.

Иффа Тас — торговец мертвецами тяжело вздохнул, и понимающе покачал головой:

– Да я так и думал, в общем-то… Видно же — ценный экземпляр…

Ценный экземпляр, по достоинству оценив комплимент, широко зевнул и улегся на землю. По-королевски так улегся — гордо возложил похожую на здоровый бульник голову на мощные лапы с острыми, как кухонные ножи, когтями, и замер, преисполненный величия.

– Ну да ладно… А этот тебе тоже нужен? — Мужичок хитро прищурился и мотнул головой, показывая на дверь с печатью. — Я-то по началу подумал ты тоже — как я, типа… А теперь вижу — нет… Другой у тебя интерес… Нутром чую — другой. Так что? Отдашь?

– Посмотрим, — мертвец из уложения леди Кай был, естественно, без надобности, но и соглашаться вот так сразу было как-то… глупо. — Там видно будет. Туда еще войти, между прочим, надо… А потом выйти…

Иффа согласно закивал и снова вздохнул.

– Это верно. Я потому с такими и не связываюсь… Мороки с ними много — сначала ты его добудь, потом искру в нем поддерживай, чтобы, значит, не загнулся совсем, да еще смотри все время, чтобы не набедокурил… А они так и норовят…

Что они норовят, Осси не дослушала, потому, как в голове у нее от переизбытка впечатлений завелись вопросы, и все они, что примечательно, настоятельно требовали ответов. Причем немедленных. А потому, достаточно невежливо прервав поучительную тираду торговца о дурных нравах и сумеречном быте разупокоенных мертвецов, Осси перенаправила разговор в интересующее ее русло:

– Ты лучше скажи, Иффа, а как ты сюда попал? — Слово «сюда» вампирша выделила совсем чуть-чуть, слегка, но вопрос от этого стал сразу очень конкретным и недвусмысленным. Иффа Тас понял это сразу, потому что заткнулся буквально на полуслове и потупился.

– Ну… Есть, в общем-то, пути… Только о них мало кто знает. Мне-то отец лазейку показал. Давно, когда ходить еще мог… Вот, для себя и держу — толчея-то, сама понимаешь, кому нужна?

Осси кивнула. В том смысле, что толчея никому не нужна, а как раз напротив, — очень всем даже мешает.

– Во, — продолжил ободренный поддержкой Иффа. — А потому, как тебя увидел — так и удивился, значит, — кого это сюда занесло? И решил за тобой посмотреть, — что да к чему…

– Ну и как, посмотрел? — Ухмыльнулась вампирша.

– Посмотрел, — кивнул Иффа. — По мне так главное, что ты не тем же, что я промышляешь… Не конкурент, значит. Не люблю я конкурентов…

Торговец вздохнул и покачал головой, вспомнив, видимо, о том, как сильно он их не любит.

– А что, у тебя и конкуренты имеются? — Удивилась Осси. — Такое прибыльное это дело — мертвецов продавать?

– А то! — Иффа аж раздулся от важности. — Товар-то редкий, — он многозначительно оттопырил губу, что в сочетании с оранжевыми портами смотрелось просто неотразимо. — Редкий, и нужный!

– Ну да, нужный — фыркнула Осси, блеснув клыками, отчего спесь с Иффы слетела разом — он заерзал, протирая дорогую материю, засопел и даже, вроде, немного отодвинулся. — Очень, прям, нужный. Ну, просто, — всем и каждому…

Собеседник ее иронии в словах не заметил или сделал вид, что не заметил, но продолжил, во всяком случае, без тени сомнения:

– А то! Отбоя нет. Тока успеваю… Кому язык, там, или палец — для ритуала, заговора или еще для чего… Кому… — он многозначительно посмотрел на перстень, — целиковый мертвяк нужен, да чтоб непопорченный. А кому… — он понизил голос до еле слышного шепота и даже оглянулся на всякий случай. — А кому и разупокоенный…

– Даже так… — протянула Осси. — Ишь ты! Не думала…

– Истинно так, — важно кивнул Иффа. — Вот и сейчас… — тут его осенило, и он посмотрел на Осси с каким-то новым интересом. — А тебе-то случаем, самой ничего такого не надобно? А то есть у меня на примете экземплярчик. Как раз для… — он кивнул на кольцо и многозначительно подмигнул. — Дешево уступлю… А ежели, с этим, который за дверью, пособишь, так и вообще — задаром… А? Что скажешь?

– Нет уж, — улыбнулась Осси. — Благодарствуйте… Обхожусь пока.

– Ну, дело хозяйское… — кивнул Иффа. — Но если что…

– Если что, — я сразу, — пообещала Осси. — Ты лучше вот что скажи: с чего ты решил, что я тебе не конкурент? У меня это на лбу написано?

– Не, — улыбнулся Иффа. — На лбу у тебя ничего нет. А вот клыки и перстень — есть. А с такими причиндалами, зачем тебе мертвяков воровать? Ты сама кого хочешь мертвяком заделаешь… Так что, никакой ты не конкурент. И это, в общем-то, хорошо, — он улыбнулся своей обезоруживающей хитрой-прехитрой улыбочкой. — А не то б пришлось тебя, извини, убить…

«О, как! — не удержалась Хода. — А малец-то — не промах!»

– Убить? — От такой смеси наглости и прямолинейности Осси аж обалдела — во, что оранжевые порты с людьми делают… — И многих ты уже?..

– Многих — не многих, а тебе-то чего? — ухмыльнулся Иффа. — Своих грехов мало — у меня займешь?

– Нет уж, — покачала головой Осси. — Занимать не буду… Ладно, бог с ними — с конкурентами, а здесь тебе чего надо?

– Да заказ у меня… — видно было, что вдаваться в подробности Иффе особо не хочется, но и отмалчиваться он тоже не стал, не желая, видимо, подрывать доверие. — Понадобился, там, одному, покойник… Тока, непременно, чтоб архидревний, и, непременно, чтоб хорошо сохранившийся. Вот я про Храм и вспомнил… А как сюда пришел, — тебя увидел…

– Понятно.

– Ну, а тебе туда, — Иффа кивнул на дверь. — Зачем?

Осси поморщилась:

– Да, так… По своим делам. Не за трупом, в общем…

– Не за трупом? Так, может, все-таки отдашь — раз такая оказия? За отступника можно много выручить…. — пройдоха мечтательно закатил глаза. — Если, конечно, ты его подымать не собираешься… Не собираешься ведь?

– Не собираюсь, — успокоила его Осси. — Боюсь, что его не подымать, а укладывать придется. Печать-то видел?

Торговец кивнул:

– Видел. Как не видеть — не слепой, чай…

– Ну вот… Понапрасну-то не повесят такую.

Иффа нахмурился:

– Ну, давай, с тобой пойду…

– Со мной? И не забоишься?

– А чего бояться-то? Боялся б дома сидел… В одиночку — может и не потянул бы, а подсобить — подсоблю. Если хочешь, конечно… Ну, а коль не хочешь — извиняйте…

Иффа Тас — торговец мертвецами поднялся и отряхнул штаны — заботился все ж о красоте, щеголь деревенский!

– Так что? Идем уже — или как? А то рассвет скоро, а солнышко-то, как понимаю, — не всем полезно…

Леди Кай подняла голову и посмотрела на быстро светлеющее небо, а потом снова перевела взгляд на Иффу.

Тот еще он пройдоха был. Но умный… И арбалет у него опять же… с дымком…

– Ладно, идем.

Глава двенадцатая

Луч света, протиснувшийся сквозь оставленную по недосмотру щель в ставнях, перечеркнул темноту и заставил ее, недовольно ворочаясь расползтись по углам, освободив место для задорного хоровода пылинок.

Кувыркались они в воздухе весело и самозабвенно, словно были живыми. То вверх карабкались по светящейся тропке, то, споткнувшись, проваливались вниз, чтобы потом, отдохнув и набравшись сил, вновь устремиться к неведомой цели. И не было во всем этом хаосе ни малой толики упорядоченного, но, сколько не наблюдала за этим странным танцем леди Кай — так и не заметила ни единого столкновения. А смотрела она долго. С того самого момента как пришла в себя и начала взаимодействовать с окружающим миром. На первых порах посредством внимательного разглядывания оного.

И все это время сверкающие серебром пылинки кружились, подпрыгивали, взлетали и опадали, и было их не счесть, и конца им не было. Да и, вообще, пыли тут на чердаке хватало…

На чердаке…

События прошлой ночи леди Кай помнила плохо. Точнее — вообще почти не помнила. Последнее, что осталось в памяти — это площадь, дверь, опечатанная церковным знаком и… И больше ничего…

Так что, по всему, имел место провал в памяти. Это пугало и, вообще, было нехорошо. Совсем нехорошо. А потому откровение про чердак было хоть и неожиданным, но пришлось весьма кстати, и из этого при желании можно было выжать нечто большее. Если расстараться, конечно…

Осси принялась озираться по сторонам, пытаясь зацепиться взглядом за что-нибудь такое, что смогло бы разбудить ее уснувшую память и вернуть все на свои места. Цепляться, впрочем, было не за что, потому, что чердак был — как чердак — темный и пыльный. Очень темный и очень пыльный. И единственным светлым пятном тут, не считая уже упомянутого луча, была Хода, прилепившаяся к дощатой стене и мерцающая во все стороны на манер диковинного и совершенно неуместного здесь светильника.

– Хода.

«Да?»

– Где мы?

Идиотский вопрос подразумевал не менее идиотский ответ, и он последовал сразу же и незамедлительно, но никакой новой информации в себе не содержал, а потому мало что для леди Кай прояснил:

«А на что это, по-твоему, похоже? На чердаке, естественно».

– На чердаке…

Кроме леди Кай, Ходы и яркого луча на чердаке присутствовал Мей.

Котяра возлежал рядом, довольно бесцеремонно навалившись на Осси, и от этого близкого соседства весь правый бок ее ныл и болел, потому, как острые позвонки разупокоенного Мейла-куна довольно ощутимо кололи, давили и вообще — доставляли массу неудобств. Мея же это, по всему судя, нисколько не смущало и не беспокоило, и лежал он рядом вальяжно и беззаботно, хотя спать — конечно же, не спал, ибо мертвые, как известно время на это не тратят и ерундой такой не занимаются.

Так что все были в сборе, целы, невредимы и благодушны, и единственное чего не хватало леди Кай для полного счастья — это воспоминаний. С чего, как говорится, начали…

И это притом, что чувствовала она себя замечательно, превосходно и просто великолепно — никакой тебе усталости, сонливости и раздражительности. И никаких клыков, как показал быстрый осмотр и ощупывание себя любимой. Само по себе это было неплохо, но все ж таки удивляло — с чего бы вдруг…

Нос тоже вернулся к своему изначальному состоянию. Вытянулся, стал ровным и нормальным и дикую звериную харю ничем более не напоминал. Во всяком случае, на ощупь. Так что жизнь потихоньку, можно было считать, налаживалась, вот только память к леди Кай возвращаться отчего-то не торопилась. Пряталась где-то в непроглядной чердачной темноте и над бедной барышней тихонько посмеивалась.

Откуда-то из угла, из этой самой темноты донесся глухой протяжный стон, потом что-то там заворочалось, и стон повторился.

На память это было похоже как-то не очень, но что-то там, без сомнения, было, и было ему, по всему судя, довольно-таки хреново…

Забрезжило вдалеке, — на самой границе воспоминаний — какое-то неясное просветление и понемногу начала возвращаться память. Но не вся и не сразу. Она проявлялась медленно и кусками, напоминая рассыпанную по столу мозаику пазла.

Вспомнились оранжевые порты. Затем — немыслимых размеров и совершенно неподъемный на вид полуторный балестард. И, наконец — неповторимое «алеоуу»… А за этим самым «алеоуу» потихонечку-плегонечку всплыл и весь оставшийся образ торговца мертвецами, а, всплыв, потянул за собой, как за кончик клубка и всю цепь вчерашних, а точнее — ночных событий…

Иффа.

Там был Иффа…

Впрочем, не совсем чтобы Иффа…

А еще точнее — совсем даже и не он, а что-то непонятное, чуждое и пугающее… То, что от него — от бедолаги, после ночных приключений осталось…

Торговец, дверь, печать — теперь эта цепь ассоциаций выстроилась твердо и незыблемо и потащила, поволокла за собой, возвращая леди Кай к событиям прошлой ночи и к такому богатому на неожиданные повороты исходу из Потерянного Храма…

Сковырнуть печать кончиком меча было делом плевым, и много времени не заняло.

Раз — и звякнул о плиты сургучный кругляш, рассыпавшись мелкими бордовыми осколками.

Два — и погасла ничем более не поддерживаемая печать магическая. Потухло, будто его и не было, нежное лазурное свечение, а значит, и вход был открыт. Заходи — не хочу…

И, ведь, не хотелось. Вот только пути иного не было. Да и времени на раздумья и сомнения тоже. А потому — вошли…

Внутренняя камера уложения была мала до неприличия. Четыре на четыре — не больше. Не очень-то расстарались устроители предвечного покоя для грешного его обитателя. Но это, что касается размеров. А вот с убранством здесь все было в полном порядке и великолепии — стены, пол и потолок — все это было завешено тончайшими зеркально отполированными серебряными щитами, плотно уложенными внахлест друг на друга. От этого тесная комора очень сильно напоминала потешный аттракцион с зеркалами на весенней ярмарке, вот только смеяться леди Кай почему-то не хотелось.

Впрочем, почему — было очень даже понятно. Ибо не для того серебряные зеркала тут укладывали, чтобы навести неземную красоту и роскошь. И уж точно, что не для того, чтобы позабавить незваных и непрошенных гостей, кои — то ли наведаются, а то ли и вовсе не придут. Совсем иной и намного более практичной была цель церковников — они запирали здесь душу. Грешную душу. Намертво и навсегда.

Чтобы никогда она, значит, покой свой, не обрела, и ни в какие пределы — будь то загробные Фатуровы, будь то — за неизвестную тогда еще Вуаль — не попала бы.

И ведь получилось у них. Не вырвалась она и никуда не попала. Так и проболталась в этом тесном каменном мешке незнамо сколько лет. Пронзительной голубой искрой парила душа отступника в центре камеры, озаряя все вокруг ослепительным сиянием. Будто молния, собранная в точку по чьей-то недоброй прихоти, а может просто из озорства и любопытства ради.

Сияние ее бесконечно отражалось от серебряных щитов, и все эти долгие годы росло и множилось, заполняя собой все доступное пространство и уплотняясь сверх всяких пределов. Теперь же, обретя стараниями Осси долгожданную свободу, вся эта красота рванулась к выходу, увлекая за собой мятежную искру и стремясь поскорее вырваться наружу.

Световая волна вреда леди Кай особого не причинила, — пронеслась мимо, разметав волосы, и все, — а вот Ходу, закружив волчком, отбросила довольно далеко, размазав радужным пятном по каменной стене. Впрочем, после непродолжительной потери формы и ориентации та довольно быстро пришла в себя и, дернувшись пару раз из стороны в сторону, точно опившийся браги мотылек, вернулась в строй, сверкая даже ярче чем прежде.

Мей, который по обыкновению первым успел сунуть свой нос в распахнутый проем, приключившегося вокруг катаклизма, похоже, не заметил вовсе. Закрученный тугим ураганом свет прошел сквозь него, не обратив на разупокоенного ни малейшего внимания, что, в общем-то, было вполне объяснимо, ибо мертвые для неприкаянных душ не представляют ни какого даже самого пустячного интереса.

Другое дело живые… Вот это для них действительно лакомый кусочек, который они с удовольствием пережевывают, чтобы вселиться в подвернувшееся по случаю тело, возвращаясь к странному подобию жизни. А потому, вовсе неудивительно, что больше всех в этой передряге пострадал Иффа. Даром что бренная человеческая сущность его была для мертвой души столь же аппетитна и притягательна, как кровяная колбаса с чесноком для изголодавшегося путника. Иначе говоря — подарок судьбы и, вообще — сказочное везение.

Влепившись со всей своей накопленной за долгие годы дури в не ожидавшего никакого подвоха торговца, обезумевшее сияние опалило его и без того не очень длинные волосы, напрочь сожгло ресницы и основательно обожгло глаза, выведя избранную жертву из строя на довольно-таки значительное время.

На ногах Иффа после такого мощнейшего удара сперва все же устоял, но только благодаря стене, которая его заботливо и услужливо поддержала в этот воистину непростой для него момент. Но то ли от шока, то ли, — что, скорее всего, — удар световой волны действительно был чудовищным, но, покачавшись некоторое время на полусогнутых ногах, Иффа Тас свой бой уступил и по этой самой стене на пол и сполз. Что примечательно — так и не выпустив из рук своего сильно смахивающего на небольшую баллисту арбалета.

Сияние же, выиграв вчистую первый и без сомнения — самый трудный раунд, — быстро сошло на нет, окутав лежащего на полу торговца легкой пеленой. Как тонкой пленкой укрыло.

Со стороны казалось, что свет, который на этот раз был темнее, чем самое темное зло, потихоньку впитывается Иффой, как губкой, причем, прямо сквозь одежду и кожу. Наверное, так оно и было, потому, как вскорости полуприкрытые пустые глаза его вспыхнули изнутри очень знакомым пронзительно голубоватым светом, и смотрелось это, надо сказать, довольно неприятно. Как будто в пустую, вычищенную и выскобленную черепушку несчастного какой-то глумливый шутник проказного веселья ради вставил молельную свечу, да так ее там и позабыл, отправившись дальше по своим неотложным делам.

Наличие такого избыточного количества света внутри было Иффе явно не по душе, несмотря даже на то, что сам он при этом находился в глубоко обморочном состоянии. Во всяком случае, трясло его как в предсмертной лихорадке, руки и ноги его бились, изгибаясь самым диким и невероятным образом, а на губах начала проступать кровавая пена.

Любоваться этим зрелищем, однако, никому из присутствующих суждено не было, потому что в этот самый миг крышка небольшого старого гроба, стоявшего на невысоком постаменте, с грохотом подскочила и, ударившись в низкий потолок, рассыпалась на куски. Тут же с жутким треском развалился на составные части и сам мертвецкий сундук, уступив натиску новой силы, которой взбрело в голову выйти на авансцену не раньше и не позже, а именно сейчас.

Сила эта выглядела на первый взгляд достаточно безобидно и являла собой очередной дым-туман бледно розового цвета, который, клубясь и бурля, вываливался из треснувшей скорлупы покойницкого ящика. От всех прежних, и, вообще, — остальных туманов его отличало лишь то, что при этом он очень неаппетитно пузырился, а местами колыхался и подрагивал как желе, проявляя при этом завидную целеустремленность, будто был наделен волей. А, может, и был…

Во всяком случае, довольно быстро бесформенные клубы его оформились в три копья — щупальца, которые, стремительно набирая скорость, полетели прямо в Иффу.

Оказавшегося на их пути Мея, твердеющие прямо на глазах желеобразные щупальца проигнорировали, проскользнув сквозь него даже, похоже, и не заметив, а вот Гаситель оказался им явно не по вкусу. Взмах алого лезвия прервал полет двух отростков, обрушив их на пол водопадом пенящейся и дурнопахнущей жижи. Третьему, правда, удалось-таки увернуться и, скользнув под мечом, цели своей достичь.

С очень неприятным хакающим звуком острие дымного копья ударило в грудь торговца мертвецами, пробивая плоть, проникая внутрь, и спеша добраться до тлеющей все еще искры жизни. Последние брызги двух разбитых мечом щупалец еще не успели упасть на пол, а голубое сияние в глазах несчастного Иффы уже угасло. Словно задернул кто-то неведомый плотную штору смерти, скрыв от нас все происходящее внутри.

Розовое облако вокруг продолжало пузыриться и хлюпать, но делало это после своей сокрушительной победы как-то вяло, и без особого энтузиазма. Новых враждебных действий оно ни по отношению к Осси, ни по отношению ко всем остальным больше не проявляло, впрочем, и того, что оно успело уже тут натворить, хватало, как говорится, с лихвой. А посему образовавшуюся паузу леди Кай использовала грамотно, и на мелочную месть размениваться не стала.

Высмотрев тот самый четвертый от угла камень, ради которого вся эта каша, собственно говоря, и заварилась, Осси, не глядя, ткнула в него печаткой, и, не дожидаясь пока портал раскроется во всей своей красе, кинулась к Иффе, который лежал возле самой двери и признаков жизни больше не выказывал. Признаков смерти, впрочем, тоже, а посему вопрос, какому миру он теперь принадлежит — живых или уже не очень — пока оставался открытым.

Бросать его тут в таком состоянии не хотелось, а задерживаться самой, чтобы только узнать, чем все это закончится — не моглось. А потому, не долго думая, леди Кай подхватила тяжеленный куль в оранжевых портах и поволокла его к двери, распахнутой в другую и без сомнения лучшую часть мира. По крайней мере, хотелось надеяться, что более дружелюбную…

Хода и Мей ждали ее на самом, можно сказать, пороге. Убедившись, что Осси с задачей своей непосильной все же справилась и тушку торговца до портала таки доволокла, они перешли на ту сторону, а леди Кай, вывалив в мерцающий кокон бездыханное тело своего попутчика, немного помедлила, а потом все же вернулась назад за балестардом. Жалко было такую штуковину бросать…

Уже стоя на пороге портала и держа в руке подобранный арбалет, леди Кай бросила последний взгляд на все еще колышущуюся пену, продолжающую вываливаться из гроба, нехорошо усмехнулась, и раздавив в руке похожий на маленький лимончик кристалл кулли[45], шагнула в пустоту.

Пустота встретила леди Кай тоннами ледяной воды, которая обрушивалась прямо на голову с приличной, по всему судя, высоты. Эдакий бодрящий освежающий душ после световой ванны и запаленного ею же самой огненного шторма. Из света — в огонь, из огня — в воду… Насыщенное получалось времяпровождение.

Осси стояла на узеньком — в полшага, каменном карнизе прямо под водопадом. Стена бурлящей воды скрывала ее от любых любопытных глаз, буде такие окажутся неподалеку, но и самой леди Кай из-за этого же не было видно ровным счетом ничего кроме тропки под ногами. Слева она почти сразу же заканчивалась небольшой терасской, а вправо тянулась шагов на двадцать, понемногу забирая вверх и скрываясь за поворотом. Как раз там пробирался сейчас Мей, аккуратно волочащий за собой недвижное тело Иффы. Причем совершал он этот эпический подвиг на свой излюбленный манер — пятясь задом и ухватив несчастного за голову. Впрочем, не похоже было, чтобы тот возражал. Да и вряд ли он был сейчас на это способен.

Добраться до конца тропинки много времени не заняло, хотя и была она узкой и местами ужасно скользкой. Но все ж таки спустя совсем немного времени Осси нагнала свой оторвавшийся немного вперед авангард, который уже со всем возможным удобством расположился на отдых под густыми высокими и раскидистыми кустами руссы. Небо над головой было совсем уже светлым и до рассвета даже по самым оптимистичным прикидкам оставалось — всего ничего. А то и меньше…

Глубоко внизу под почти отвесным склоном извивалась по камням узкая и бурная речушка, огибающая крутой дугой небольшую, прильнувшую к самой горе деревушку.

Селение, судя по всему, уже начинало просыпаться — над некоторыми домиками, которые отсюда, с приличной высоты, казались совсем игрушечными и кукольными, уже вился сизый дымок, где-то брехала страдающая бессонницей собака, но шевеления никакого ни во дворах, ни на улице пока видно не было.

Вряд ли кто-нибудь из местных жителей заметил бы высоко на склоне, да еще в густой тени кустов затаившийся отряд, но испытывать судьбу не хотелось, а потому стоило подыскать укрытие получше и понадежней. Да и от палящего дневного солнышка такие кустики укрыли бы вряд ли, а оказаться под его ласковыми лучами было сейчас для Осси равносильно смерти.

Тропка, которая тут на склоне из узкой и каменистой превратилась в едва заметную и почти сплошь заросшую травой, вскоре вывела Осси на пустую и пыльную дорогу. Вниз она тянулась до самой деревеньки, а может и дальше. А вверх… Вверху, на самой вершине горы виднелась приземистая, но добротная водяная мельница с огромным колесом, которое медленно и без устали вращалось, приводимое в движение потоками падающей воды.

Рассудив, что мельница, как не крути — хозяйство большое и сложное, а значит — содержащее в себе изрядное количество построек, в которых можно укрыться и переждать до ночи, леди Кай не долго думая, направилась вверх по дороге. Да и не было у нее времени думать, честно говоря — солнце уже выползало над холмистым горизонтом, расправляя свои измятые ото сна лучи…

В углу снова застонал Иффа.

Осси поднялась и двинулась туда, где на куче в беспорядке сваленных мешков лежало тело ее нового знакомого, еще вчера такого жизнерадостного, невозмутимого и полного планов на будущее.

Вот оно и наступило — это самое будущее. Только что-то ничего сильно хорошего оно для него не принесло, и похоже, что большей части его планов сбыться было не суждено. Не в этот, по крайней мере, раз.

Иффа был плох. По виду — так вообще не жилец. Правда, рана его страшная на груди почти совсем затянулась благодаря стараниям целителя, которого леди Кай ради такого случая не раздумывая мобилизовала на помощь не то уже умершему, не то умирающему, но это было пока все, чего удалось добиться. Кожа торговца мертвечиной была такой же серой, как у доброй половины его товара, щеки ввалившимися, а глаза так и остались полуприкрытыми и пустыми до отчаяния. Хорошо хоть не трясся он больше в припадках, зато губы его стали сухими и будто даже потрескались.

Торговец опять застонал. Тихо-тихо, и очень жалостливо. Осси открыла флягу с тоником и, смочив заготовленную тряпицу, промокнула живительной влагой губы. Потом еще и еще.

«Надо с ним что-то делать, — подала голос Хода. — Две души в одном теле… Плохо это…»

Осси кивнула:

– Да уж… нехорошо… Делать… А что тут сделаешь? — Осси задумалась — для изгнания непрошенного и незваного гостя нужен был ванг-ламар — пустой сосуд, вот только где его тут искать и сколько это времени займет…

Сосудом этим должен был стать мертвец. Причем не абы какой, а только что преставившийся и испустивший дух. Тогда после не очень сложного, а, говоря откровенно — просто элементарного ритуала, блудная душа переселялась в еще теплое, но уже бесхозное тело, а дальше… На ваше усмотрение, как говорится…

Жаль только свежих мертвецов в обозримом пространстве, что-то не наблюдалось. Всегда, вот так… когда нужно — так нету…

Впитав немного спасительной влаги, Иффа то ли успокоился, то ли мягко соскользнул в беспамятство, но стонать, во всяком случае, перестал и затих. То ли жив, то ли нет — поди разбери. Отодрав от груди страдальца прилипшего к ней целителя, леди Кай встряхнула его несколько раз, глянула на просвет, и, убедившись, что еще немного силы в нем осталось, вернула обратно. Целитель распластался на ране, скрыв ее под собой полностью, после чего, выпустив два бледных немощных отростка, прилепился к вискам торговца. Чуял, значит, что не все там ладно… Жаль, только помочь ничем не мог. Не в его, как говорится, компетенции…

Короче, нужен был мертвец. Здесь и сейчас. Немедленно. Иначе, на Иффе можно было ставить жирный крест, а замечательные оранжевые порты на лямках передавать наследникам. Искать их леди Кай, впрочем, совсем не хотелось, и уже только поэтому за жизнь страдальца следовало побороться…

Тишина тем обычно и дорога, что ее никогда не бывает много. Не было ее много и на этот раз. Не успел затихнуть в забытье Иффа, как…

– Что это? Ты слышишь? — Осси подняла голову.

«Да нет, вроде… А что?»

Осси продолжала прислушиваться. Даже дышать перестала. Только сердце глухо колотилось в груди, барабаном отдаваясь в ушах.

Звук повторился.

– Вот, слышишь?

«Теперь слышу, — подтвердила Хода. — Вроде… Вроде плачет кто-то…»

– Плачет? Что за… — Осси сорвалась с места, и через миг ее сапоги уже грохотали по лестнице.

Вернулась она быстро. Очень быстро. И лица на ней не было.

То есть, оно, конечно, было, но белое как мел. Как давеча луна над площадью оно бледное было. Даже еще бледнее… А глаза — больше чем у ларонны и полны расплескавшегося в них ужаса.

В руках она держала кулек. Извивающийся и орущий. На крик, захлебываясь и не переставая.

– Вот, — Осси продемонстрировала сверток Ходе. — Ребенок… В родительской постели был. В одеялах…

«Мальчик? — Поинтересовалась Хода.

– Не знаю, — пожала плечами Осси. — Не смотрела. Да какая разница — мальчик, девочка… Там кровь. Все в крови. Одеяло, подушки… На полу… В другой комнате тоже… Кровь. Всюду кровь… — Голос ее срывался на крик, а губы дрожали. — Это… Это что же? Это я?

Хода шумно засопела, как делала всегда, когда вопрос ей не нравился, и отвечать на него ей не хотелось. Иногда и не отвечала. Но не на этот раз.

«Ну, как бы это помягче сказать… Ты. Но, в то же время, — не ты»…

Дорога к мельнице была недолгой. Два поворота, подъем и вот они уже стояли на лысой и плоской как стол вершине скалы, а перед ними за невысокой оградой из длинных и толстых жердей раскинулось мельничье хозяйство. Богатое и обширное.

На широком чисто выметенном дворе помимо самой мельницы с лениво ползущим и раза в три превышающим приземистую постройку колесом, и добротного, сложенного из аккуратных — одно к одному — бревен, дома, расположилось еще с полдюжины больших и малых строений, служивших местным обитателям и хлевом, и амбаром, и бог его знает, чем еще. В общем, спрятаться тут было — раз плюнуть, а значит, что выбор Осси сделала верный и пришла, соответственно, тоже куда надо.

Впрочем, нарадоваться на себя Осси не успела. И восхититься своей проницательностью и смекалкой тоже, потому как судьба, решив видимо, что подопечная ее передохнула уже достаточно, а расслабилась — так и вообще сверх всякой меры, спокойный и размеренный ритм жизни сломала просто на раз, и события дальше развивались быстро, непредсказуемо и совершенно неуправляемо.

Причем, началось все довольно невинно и вообще — безобидно. Если только можно назвать невинной и безобидной лохматую оскаленную морду здоровенного пса, показавшуюся из будки в которой, не особо стесняя друг друга, вполне могли бы разместиться пара-тройка гвардейцев его величества.

Тактические установки этой зверюги были просты и незатейливы как сахарная кость, которую, правда, еще предстояло заработать, а потому мгновенно оценив оперативную обстановку и классифицировав ее как подлое и вероломное вторжение, пес прямо с места — из той самой будки — рванул в наступление. И ладно бы наступал он тихо, в том смысле, что — беззвучно. Так нет же — чудовищных размеров волкодав летел прямо на Осси, оглашая всю округу громоподобным лаем, поднявшим птиц с окрестных деревьев и здорово разозлившим Мея. А может, он просто собак не любил… По старой, как говорится, памяти.

Как бы то ни было, но непримиримые уже по одному своему рождению враги столкнулись в центре двора, причем схватка их была недолгой — скоротечной, как лучший миг бренной жизни, вспомнившийся перед смертью. И ею же она и закончилась. Неравные изначально были силы, но глупая кудлатая псина этого не знала, и понять вовремя не смогла. А когда поняла, то было для нее уже слишком поздно…

Мей стоял над поверженным противником в своей излюбленной позе — то есть, прямо над ним, слегка склонив голову на бок, и скалился уже просто так — не по злобе, а от удовольствия и предвкушения. Примеривался, в общем, к новой голове. А из прокушенного горла волкодава прямо в песок, обильно питая сухую землю и превращая ее в бурую жижу, стекала яркая алая кровь.

Легкий проказный ветерок, сорвавшийся с гор, подхватил терпкий запах истекающей жизни и мягкой своей ладошкой мазнул прямо по лицу стоящей поодаль девушки. Этого нежного почти незаметного движения было достаточно, чтобы сорвать в мозгу молодой вампирши все с таким трудом воздвигнутые пределы и границы и одним легким взмахом невидимого крыла превратить ее в зверя много более опасного, чем те два, которые только что делили жизнь и смерть посреди пустого двора. Интесса леди Осси Кай перестала существовать, уступив свое тело, душу и разум молодой и безумно — до самого запредельного отчаяния — голодной вампирше. И началось… И закрутилось… Полыхнуло внутри опаляющей разум радугой, замешанной на крови, и понеслось…

Картинки воспоминаний нахлынули, накрыли и закружились, словно в бешено вращающемся калейдоскопе все помнящем и ничего не забывшем. Даже то, что забыть бы хотелось…

Вот Осси шутя и играючи, перемахивает через невысокую изгородь и мчится к разваленному на песке псу. Еще в прыжке отталкивает ничего не понимающего Мея — да так, что он бедолага отлетает на несколько шагов в сторону, а сама она уже, прильнув к разодранному горлу, жадно глотает горячую, полную жизни кровь. Пьет ее, не отрываясь, что называется — залпом, давясь и захлебываясь, но все никак не может утолить горящий в ней огонь голода, а лишь пьянеет, как иной бродяга после чашки дешевой браги, срываясь в липкие объятья безумия, затмившего собой все и заслонившего целый мир.

Вот широко распахивается дверь, и на пороге дома появляется невысокий рыжеватый мужичок с топором. На хозяина он никак не тянет — слишком молод, тщедушен и глуп, так что, скорее всего, — сынок-переросток или ублажающий мельничью дочку зятек.

Разбуженный лаем и шумом, еще мутный со сна он стоит в одних серых подштанниках, перехватив топор за обух, и смотрит, смотрит на Осси, всю грязную и перепачканную в крови, медленно поднимающуюся над трупом собаки. Она поворачивается к нему, стряхивая тянущуюся с уголка губ тягучую, липкую струйку крови, и делает шаг в его сторону, а он хлопает своими пустыми глазами, и, все одно, ничего не понимает.

– Нитка, Нитка, — зовет он, но, так и не сообразив, что Нитка его уже находится там, куда не докричаться и не дозваться, сам падает с порванным горлом, так и не успев перехватить бесполезный тяжелый топор.

Длинными острыми, почти, что вурлочьими когтями Осси вспарывает слабую и беззащитную плоть, добираясь до сердца, а затем, прокусив его, пьет прямо из источника. Вот оно — истинное наслаждение!

Человечья кровь бурлит и пенится как самое дорогое вино, которое хочется пить еще и еще и снова, и за этим самым «снова» она бросается в дом, отшвырнув в сторону почти до самого донышка опустошенный сосуд в серых подштанниках и с все еще зажатым в руке топором.

Дом встречает ее тишиной. Предутренней и мирной. Но она лжива, обманчива и не может скрыть то, что Осси чует всем своим нутром и чем-то… чем-то новым, что ведет ее, тащит за собой, безошибочно отыскивая дорогу в темноте незнакомого дома.

Старик — вот он хозяин! — он уже много пожил и кровь его стара и крепка, как забродившая ляра[46], которую упустил нерадивый хозяин. Не очень-то вкусно и, наверное, не очень полезно, но после стольких дней воздержания и с голодухи — сойдет и это…

Еще комната, и еще юнец — то ли сын, то ли внук — поди тут это мельничье отродье разбери, — но как бы то ни было, а кровь его сильна, вкусна и пахнет солнцем. А главное — Осси почти насытилась и теперь ей нужен только десерт. Легкий, как пенное облако в утренней чашке, горячий, как ворованный поцелуй и терпкий, как дамское вино, что пьют из высоких широко распахнутых кверху рюмок. И что самое приятное, она чувствует — десерт этот где-то здесь. Совсем рядом.

Найти его не составляет труда, а поиски почти не занимают времени, потому что Осси точно знает, где его прячут, и идет по дому уверенно, не таясь и никого не опасаясь. Да и некого тут опасаться — почти все обитатели этого дома уже мертвы и выпиты досуха, а потому безобидны, как осенняя трава, и вреда причинить не могут никому. А уж ей и подавно.

Десерт ждет ее на втором этаже, и Осси не спеша, оттягивая удовольствие и наслаждаясь, — просто-таки упиваясь каждым мигом ожидания, — поднимается по широкой аккуратной лестнице, огороженной резными перильцами. Красиво живут в этих краях мельники…

То есть жили…

От этой мысли ей становится почему-то очень смешно, и, будучи не в силах сдержать в себе накатившее веселье, она продолжает подниматься, глупо хихикая себе под нос:

– Жили… Жили себе — жили, красиво так… и вот на тебе… Дожили…

На этих словах смех разбирает ее до такой степени, что молодая вампирша уже не может найти в себе сил сделать еще хотя бы шаг, и останавливается, опершись на перила и согнувшись от неуемного хохота.

Наконец, поборов накрывший ее припадок смешливости и утерев выступившие слезы, она продолжает свой путь. Шатает ее как пьяную, в глазах плывет и жутко хочется спать. В какой-то момент она даже решает, что бес с ним — с десертом, — не стоит он таких мук, и чуть было не поворачивает назад, но воля и привычка доводить все до конца побеждают, и, поборов, внезапно накатившую сонливость и лень, она таки бредет к заветной двери.

– Все. Еще немного и спать. Спать, спать… — Она повторяет это как заклинание, но мысль о том, что между ней сейчашней — такой усталой, измученной и несчастной и желанным, но совершенно недостижимым сном находится досадная помеха, неожиданно приводит ее в ярость. Позабыв обо всем, она в бешенстве вышибает ногой массивную дубовую дверь, которую, находясь в другом состоянии и в другом обличии, и открыла бы с трудом.

Комната была большой и просторной. И по всему, именно тут еще совсем недавно почивал давешний герой в подштанниках. Во всяком случае, половина широкого супружеского ложа сейчас пустовала, а смятая подушка все еще хранила отпечаток его головы. На другой половине высокой двойной кровати, раскинувшись во все стороны и широко разбросав темные, отливающие бронзой волосы, спала молодая женщина. То есть, после того как леди Кай в припадке звериной злобы вынесла входную дверь, раскрошив ее в щепы, девице, конечно, было уже не до сна, но это ничего не меняло. Ни для нее, ни для Осси.

Закончилось все быстро. Бросок, удар и горло наполнилось мягкой, еще сонной, но все равно освежающей, как запах утренней росы, кровью.

Есть уже не хотелось, да и, честно говоря, не моглось, а потому Осси сделав пару небольших глотков, без сожаления отбросила почти полный сосуд, овладеть которым было, скорее, делом принципа, нежели необходимостью. Она была сыта и довольна жизнью. Все о чем теперь она мечтала, так это — о сне. О кратком забвении, которое унесет ее далеко-далеко, позволив оставить в стороне все проблемы и тревоги, и сотрет напрочь боль и горечь последних дней. Но… Но сначала надо было убраться. Хотя гостей и не ждали, но трупы во дворе оставлять не хотелось. Мало ли, как говорится…

Осси не могла никому — даже себе — объяснить, откуда взялась у нее в голове такая странная и, в общем-то, прямо скажем — не очень уместная фантазия, но спорить сама с собой она не стала. А потому, кликнув Мея, принялась наводить порядок.

Вместе они стащили трупы в подвал, на дверь которого она навесила старый, немного пожеванный ржавчиной, но все же очень внушительный замок, затем затерла, как могла две уже подсыхающие лужи крови, и, опять-таки, прибегнув к помощи Мея, заволокла на чердак так и не пришедшего в себя Иффу.

Уложив торговца на кучу мешков в углу, Осси разодрала на нем рубаху и внимательно осмотрела рану.

Рана была плохая, мерзкая, но не смертельная. А это означило, что жить он будет, если только… Если только Осси удастся избавить его от второй души, поспешившей занять его тело раньше чем оно сделалось бесхозным. Поторопилась она. Не угадала, не учла, что леди Кай два щупальца подрубит прямо влет, и тело в которое она уже вселялась, так и останется живым… Бывает же невезуха, вот и у нее случилась. Впрочем, Иффе тоже не сильно повезло…

Сделать больше леди Кай пока ничего не могла, а потому, оставив Иффу на попечение целителя, который должен был озаботиться восстановлением бренной плоти, она отправилась спать, резонно рассудив, что о чем — о чем, а о душе подумать никогда не поздно. Тем более — о чужой. Всему, как говорится, — свое время…

«Да положи ты его уже», — раздраженно буркнула Хода.

– Что?

«Ребенка, говорю, положи куда-нибудь. Уронишь еще».

Осси закрутила головой по сторонам в поисках подходящего места, но ничего, как на грех, не попадалось. Коморка под крышей была не слишком велика, зато захламлена была сверх всякой меры. Видно, такова уж участь всех без исключения чердаков.

Не найдя ничего лучшего, Осси подошла к мешкам, на которых скрючился в забытье Иффа, и аккуратно положила сверток рядом.

Но едва только убрала руки, как ребенок заголосил с новой силой, причем так, что казалось — еще немного и барабанные перепонки лопнут от этого ора, будто мыльные пузыри.

– Чего он орет? — Нахмурилась Осси. — Мне что — его теперь все время на руках таскать?

«Может, есть хочет?» — предположила Хода.

– Есть? — Похоже, что такое простое объяснение в голову леди Кай не приходило. — Пожалуй… И чем его прикажете кормить?

«В смысле — после того, как ты его мамашу того…» — не удержалась Хода.

– Убью! — Глаза интессы сверкнули так, что можно было не сомневаться — убьет и не поморщится. — В пыль сотру, если еще хоть слово…

«Ладно. Не закипай, — буркнула Хода. — Я так… по привычке… Я же знаю, что это не ты, а то, что в тебе… Короче, ты не виновата».

– Виновата, — буркнула Осси. — Только не надо мне все время этим тыкать.

«Не буду, — Хода уже пожалела, что не удержалась от язвительности. Действительно, гнобить Осси за то, что она сделала, не будучи в силах противиться звериному инстинкту, было, по меньшей мере, нечестно и несправедливо. Не в ее это было силах — и посильнее люди ломались… — Не буду, прости».

– Ладно, проехали… С ним что делать? — Осси кивнула на малыша, который просто зашелся в душераздирающем крике и от натуги аж бордовым стал.

«Ну, чем кормить пока не знаю — искать надо, а пока возьми тряпицу какую-нибудь чистую, сыпани туда муки немного, сверни и дай ему… На какое-то время занят будет, а там что-нибудь придумаем».

– Откуда…

«Откуда знаю? — Усмехнулась Хода. — А ты как думаешь? Книжки читать надо. Хотя бы с картинками. Очень, знаешь ли, развивает».

Самопальную соску Осси смастырила быстро. Великовата немного получилась, но зато почти как на картинке, которую леди Кай никогда не видела. Малыш, во всяком случае, остался доволен, — тут же затих и принялся самозабвенно этот кулек с мукой обсасывать. Идиллия, которая только что казалась недостижимой в принципе, неожиданно наступила, примирив на время всех — и правых, и виноватых, и тех, кто ни сном, ни духом…

Леди Кай стояла и в задумчивости переводила взгляд с Иффы на малыша и обратно, пытаясь сообразить, что же ей теперь с ними двумя делать и за что, собственно, хвататься. Будто своих проблем ей мало было…

Понаблюдав за всем этим со стороны, Хода не выдержала, отлепилась от стены и медленно подплыла к тому месту, где лежали Иффа и последний оставшийся в живых обитатель этого дома.

«Слушай, а хорошо лежат ведь…»

Осси подняла глаза на перламутровую звезду, зависшую прямо перед ней.

– Ты о чем?

«Да я, вот, думаю… Тебе ж пустой сосуд, вроде как, нужен был?.. Так может, вот он — сосуд? И одной морокой меньше…»

– С ума сошла? — Осси даже рукой прикрыла малыша, который сосредоточенно единственным своим зубом вгрызался в выданную ему соску, смачно при этом причмокивая. — Совсем спятила? Хватит нам уже…

«Ладно, ладно, — Хода быстро пошла на попятную. — Это я так… В порядке бреда…»

– Вот именно, что бреда…

Договорить Осси не успела, потому что ее перебили. Грубо, по-деревенски и самым хамским образом.

Впрочем, человек, который орал во дворе, про то, что он весьма невежливо перебивает графиню, интессу, да еще и вампиршу не знал, как говорится, и ведать — не ведал. А если б знал, то не орал бы, наверное, а тихо-тихо, бочком-бочком и на выход — отсюда и от греха подальше. А так — продолжал себе надрываться и оглашать округу своим ревом, явно вознамерившись переорать водопад, шум которого висел в воздухе слегка колышущимся на ветру шумовым занавесом.

– Шор! Шор, пес тебя задери! Да где вы там все?.. Шор! Оглох что ли? Или помер уже, старый дурак? — Знал бы орущий насколько он близок к истине, наверное, не так бы орал…

«Помер, помер твой дурак… а от того и оглох», — от комментария Хода удержаться не смогла, даже в такой не очень подобающий момент. Такова уж натура…

– Шор! — Выкрикнув в последний раз, мужик замолчал. То ли голос сорвал, то ли устал, то ли — задумался, наконец.

Со двора послышался скрип колес, а потом голоса.

Говорили двое, но тихо, так что отсюда с чердака Осси разобрать ничего не могла. Время шло, но бубнеж не прекращался. То ли спорили о чем-то, то ли обсуждали — понять было невозможно.

Наконец, разговор смолк, послышалась какая-то возня, шевеление, а потом шаги. И это было плохо. Просто хуже всего это было.

Осси скользнула вдоль стены, подбираясь к окошку, и глянула в щель. При этом, — а деваться ей было некуда — она зацепила рукой настырный луч, продолжающий развлекать местную пыль, и, что примечательно, он на нее никак не отреагировал. И она на него тоже. То есть — никаких ожогов, дыма и паленой плоти… Это было странно, но удивляться было некогда. Потом… Все потом.

Во дворе стояла телега, доверху груженная пухлыми, плотно набитыми мешками, а от нее к дому не торопясь, вразвалочку направлялся мужичок, который, стало быть, на этой самой телеге сюда и заявился. По всему звал Шора именно он, потому как такой зычный рев принадлежать его попутчику, сидевшему на невысокой серой кобылке, никак не мог по причине малолетства и невероятной его худобы.

Впрочем, кто из них каким голосом имеет обыкновение разговаривать, — представляло интерес больше академический, и на развитие событий во дворе никоим образом не влияло. В отличие, скажем, оттого, что мужичку до крыльца оставалось всего-то шагов пять не больше.

И он их сделал.

Почти.

То есть четыре из пяти. А на пятом на него обрушилась смерть, для большего устрашения принявшая на этот раз облик гигантского саблезубого кота. И даже не его самого, а его разупокоенного скелета.

Сиганувший прямо с чердака сквозь прикрытое ставнями оконце Мей от падения нисколько не пострадал, чего нельзя сказать о несчастном мужичке, на которого с высоты третьего этажа рухнуло хоть и костлявое, но очень тяжелое тело.

Для Осси прыжок Мея, за которым ранее никакого особого своеволия не замечалось, был такой же, в общем-то, неожиданностью, как и для мужичка. С той лишь разницей, что она была не участником разворачивающегося на крыльце действа, а его зрителем. Причем, наблюдала она за развязкой пьесы «незваные гости» из королевской, можно сказать, ложи, для самих участников оставаясь при этом совершенно незаметной и невидимой. А посмотреть, надо сказать, было на что.

С появлением на сцене Мея ритм действия резко сменился с нудно-тягмотного, нагнетающего атмосферу и неспешно подводящего к апофеозу, на невероятно быстрый и до крайности кровавый. Подмяв под себя гостя, Мей этим не удовлетворился, а тут же с ходу перехватив его своими саблеподобными клыками за шею, резко мотнул головой, да так, что тело несчастного, оторванное от земли, описало в воздухе широкую дугу и шмякнулось с другой стороны Мейла-куна уже безвозвратно мертвым. Для него все было кончено.

Для него, но не для Мея.

Разобравшись с первым, Мей нарочито медленно и очень театрально начал разворачиваться ко второму.

По всему, нападать на мальца он не собирался, но намерение, тем не менее, выказал весьма недвусмысленно, и намерение это было понято и истолковано правильно. Мальчишка не стал дожидаться продолжения, а, стеганув изо всех сил несчастную лошадку, рванул в карьер и, перелетев через ограду, скрылся за поворотом.

Двор, таким образом, снова очистился, правда теперь там стояла доверху груженая трофейная телега, и прибавился еще один труп. Иначе говоря, лучше не стало.

Глава тринадцатая

«Надо уходить. — Хода нарушила молчание первой, и первой же озвучила мысль, которая висела в воздухе. — Сейчас малец доберется до дома, подымет тревогу, растрезвонит про монстра на мельнице, который выпрыгивает из окон и убивает всех направо и налево — народ его послушает, посмеется, а потом, почесав в бородах и затылках, пойдет проверять…»

– Угу, — кивнула Осси. — Причем, прихватив с собой топоры, вилы, а то и чего покруче.

«Всенепременно, — согласилась Хода. — Как же без этого. Без этого они никуда. А вот с этим, да всем кагалом — завсегда и запросто… В общем, шансов у нас нет».

– Никаких, — единодушие на этот раз было полным, и это пугало даже больше, чем перспектива встать скудными силами против целой деревни.

Короче, надо было уходить. И уходить быстро, пока гости не нагрянули. И хорошо, что солнца больше опасаться не надо было, а то ушли бы… До середины двора — не дальше.

– Ты видела, что с солнцем случилось?

«А что с ним случилось?» — Встрепенулась Хода.

– Ну… я рукой под него попала, и ничего… — пояснила Осси.

«Тьфу ты, а я уж невесть что подумала… Это не с солнцем, душа моя. Это с тобой».

– Со мной? А что со мной опять не так?

«Да, наоборот, все так. Поела, попила и снова человеком стала, — Хода помолчала, но от колкости таки не удержалась. — На время… Зато сейчас — ни клыков, тебе, ни солнцебоязни, или как она там называется…»

– Фенгофобия.

«О! какие мы слова знаем! И как легко с ними в разговоре расстаемся, — восхитилась Хода. — Так вот, ни клыков, ни фенги этой самой у тебя пока нет. Если повезет, может, даже в зеркале отразишься, а то, поди, соскучилась уже…»

– А что, сильно страшная? — Робко поинтересовалась Осси.

«Да нет, с чего ты взяла? Я не к тому, — и видя, что ответ ее леди Кай не очень удовлетворил, Хода вздохнула. — Да, не страшная. Не страшная. Изможденная — да, усталая — да… Ну, изменилась немного, осунулась… Не переживай, — пройдет все. Все вернется…»

– Ну, ладно. Будем надеяться… А с ними нам что делать. — Осси кивнула в сторону мешков, на которых только что не в обнимочку посапывала сладкая парочка — один в отключке и забытье, другой — натрескавшийся собственных слюней вперемешку с мукой. — С собой тащить?

«С собой? Не знаю… Не думаю… Слушай, — Хода встрепенулась и ощетинилась колючками ярко зеленых лучей. — Нам же, вроде, ванг-ламар нужен был?

– Ну?

«Так вот он… На крыльце валяется».

– На крыльце? Точно! Если только Мей ему еще голову не оттяпал. — Осси выглянула в окно. Мей восседал на крыльце неподвижно как изваяние и охранял дорогую добычу. Даже мух не подпускал. Так что добыча была целой, нетронутой и голова была на месте. Пока.

– Вроде цел еще.

«Ну, вот и ладненько. Давай побыстрому. Это ведь не долго?»

– Да вроде, нет. Не очень. — Осси пожала плечами. — Если все нормально пойдет.

«А если не нормально?»

– Если не нормально, то толпа с вилами нам уже не страшна будет.

«Вот оно значит как, — протянула Хода. — Не думала, что все так серьезно. Может тогда — ну его? Оставим как есть?»

– Нет, — возразила Осси. — Как есть — мне не нравится.

«Ну, мне тоже не очень нравится, но…»

– Все, — прекратила дискуссию леди Кай. — Это не обсуждается. Делаем и уходим. А чем больше говорим — тем меньше у нас времени.

Тело ванг-ламара со сломанной шеей перетащили быстро. Мей против этого не особо возражал, и хотя затеянная с его добычей игра была ему не до конца понятна, он с интересом и воодушевлением крутился рядом.

Некоторое время пришлось потратить на то, чтобы куда-то переложить малыша. Не очень как-то хотелось, чтобы он присутствовал при ритуале, ибо переселение душ — действо хоть и простое, но достаточно тонкое и не ровен день… В общем, не место ему тут было.

Пометавшись по чердаку с кульком на руках, леди Кай ничего подходящего так и не нашла, но ребенок от этих метаний проснулся и естественно, сразу же, прямо сходу включился в подготовку к ритуалу, о чем тут же возвестил надрывным ревом. Этот новый монотонный звук запредельной громкости сильно нервировал Мея, который, похоже, здорово его боялся, а потому старался держаться от подозрительного свертка подальше.

В конце концов, малыша пришлось отнести вниз, перепеленать — при этом выяснилось, что это все-таки мальчик, — уложить в обновленную по такому случаю родительскую постель и сунуть ему новую блямбу с мукой. Только после этого Осси смогла вернуться наверх к Иффе и безымянному трупу, который так неудачно для него самого, и к великому счастью для торговца подвернулся под руку. А точнее — под Мейевы клыки.

Перво-наперво надо было подготовить место, что в условиях основательно захламленной тесноты сделать было не так уж легко. Тем не менее, с задачей этой леди Кай справилась довольно быстро, может быть, правда, потому, что с барахлом чужим особо не церемонилась, а просто расшвыряла, не глядя, по сторонам, освободив центр комнаты.

Поместив тела в образовавшуюся зону, иначе говоря — просто уложив их на пол, Осси ковырнула кончиком меча один из мешков и подставила под струю муки глиняную миску с отбитым краем, которая будто специально для этого валялась рядом. Рисовать мукой подобие круга, просто пересыпая ее через край, было намного быстрее, а главное, легче, чем давеча вычерчивать заумные кривые углем, ползая на карачках.

Никакой точности и красоты тут не требовалось, и единственное за чем надо было следить — так это за тем, чтобы в линии не было разрывов. С этим Осси справилась без проблем, швыряя на пол муку полными горстями, благо хватало ее тут с избытком.

Критически осмотрев тот воплощенный кошмар мельника, который получился в результате ее стараний, Осси осталась, тем не менее, довольна — линия была густой, жирной, а большего от нее и не требовалось. Можно было двигаться дальше.

Строго настрого наказав Мею черту-границу не трогать, и ни под каким видом к ней не приближаться, Осси метнулась вниз, на кухню, где задержалась ровно настолько, чтобы выгрести все из стоящего в углу шкафа и, подхватив из образовавшейся кучи коробку с самодельными сальными свечами, вернуться назад.

Расставить найденные свечи вдоль нарисованной мукой линией и подложить под каждую из них пару волос с головы покойника тоже много времени не заняло. Свечи, правда, были кривыми, стояли плохо и все время норовили упасть, но, в конце концов, Осси справилась и с этим. Теперь все несложные декорации были готовы.

По-хорошему, конечно, можно было притащить снизу еще и пару зеркал, но это было хлопотно, тяжело и, в общем-то, не обязательно, а потому Осси решила обойтись без них.

Можно было начинать.

Сам ритуал, действительно, был не сложным и, по сути своей, сводился, лишь к приготовлениям и тщательном соблюдении начальных условий, а дальше, запущенный разрешающим заклинанием процесс развивался сам собой, следуя, как и все в этой жизни, по пути наименьшего сопротивления и совершенно неуправляемо. Со стороны это выглядело примерно как перемещение воды в двух сосудах, соединенных между собой шлангом или трубкой.

Шлангом таким, по которому по аналогии с водой должна была переместиться душа, служила, как не трудно догадаться, кровь. Причем, не просто кровь, а смешанная в равных долях кровь двух особей — источника и ванг-ламара. Она-то и должна была служить и приманкой для блудной души и мостиком, соединяющим два тела. И надо было теперь этот мостик организовать и выстроить.

Леди Кай перегнулась, через очерченную мукой границу и сложила руки Иффы и покойника крест-накрест, так, что запястье мертвеца оказалось на запястье торговца, этими самыми мертвецами в былые и лучшие для него времена торговавшего. А потом потянула из-за пояса меч.

«Свечи!»

– Что? — Осси остановилась и непонимающе посмотрела на Ходу.

«Свечи зажги».

Действительно, — впопыхах, спешке и подгоняемая желанием поскорее все это закончить и убраться отсюда подальше, Осси забыла зажечь огонь, который должен был обозначить для блудной души границу. Глупая ошибка. Не фатальная, конечно, но для опытного мага непростительная.

Выругавшись сквозь зубы, леди Кай запалила двенадцать пляшущих над сальными столбиками огоньков, а потом, прикрыв глаза, глубоко вздохнула и качнула в разгорающееся пламя силы. Немного. Совсем чуть-чуть. Но даже этого оказалось достаточно, чтобы пламя вспыхнуло будто факельное, а двенадцать весело потрескивающих костерков соединились в воздухе тончайшей огненной нитью, очертившей для блудной души грань дозволенного ей пространства.

Не очень большого, надо сказать.

Снова блеснул красным клинок Гасителя, только теперь к его собственному розоватому свечению примешивались еще и оранжевые блики отраженного огня. Закусив губу, Осси провела кончиком меча по скрещенным в извращенном объятии рукам, вспарывая кожу и перерезая вены. Мертвые и живые.

И потекла кровь.

Висящее в воздухе заклинание выкачивало кровь мертвеца эдаким невидимым насосом, смешивая ее с вырывающейся толчками из рассеченной вены алой кровью Иффы. Темная, уже густеющая, смешивалась с живой, только что прошедшей через ритмично сокращающееся сердце, и эта жуткая противоестественная смесь бурлила, пузырилась и дымилась все больше и больше и, наконец, вспыхнула.

Она полыхнула тем самым пронзительным голубым светом, так хорошо знакомым всем присутствующим еще по уложению отступника. Полыхнула и растеклась по лежащим на полу телам, окутывая и обволакивая, удерживая их в липком непроницаемом ни для чего внешнего коконе.

Некоторое время не происходило ничего. Кровь продолжала истекать из пораненных рук, свечение горело ровно и ярко, а Мей, Хода и леди Кай замерли в ожидании.

Снова заорал оставленный внизу ребенок — то ли блямбу свою мучную выронил, то ли еще чего. Осси дернулась, было, но, справившись и подавив в себе разбуженный обстоятельствами материнский инстинкт, осталась на месте. Не до этого сейчас было.

«Смотри», — замечание Ходы было излишне, потому что леди Кай и сама уже заметила, что сияние, укрывшее лежащие на полу тела, перестало быть равномерным, а собралось вокруг Иффы. Его фигура теперь пылала так, что смотреть на нее было нестерпимо больно и почти невозможно.

Фигура мертвеца же, напротив, стала блеклой, невзрачной, будто остаточный свет выпил ее полностью, оставив лишь неясные, колышущиеся в воздухе контуры, подобные бестелесному призраку.

Оба эти процесса продолжались, и останавливаться, похоже, не собирались. Иффа сиял все ярче, хотя ярче уже казалось некуда, и становилось совершенно непонятно, как он еще не прожег доски и не провалился вниз. Мертвец же растворялся в воздухе все больше, и лишь глаза его оставались не тронуты этим разрушительным процессом, и теперь они как-то очень нехорошо и неприятно таращились на леди Кай из-под наполовину растаявших век. Жуткий это был взгляд, надо сказать. Взгляд смерти, отравленной жизнью.

«Слушай, — не выдержала Хода. — А так оно должно быть?»

– Не знаю, — прошептала Осси. — Я первый раз это делаю…

«Здорово. Тогда, я думаю — впредь повторять этого не надо. Что по мне — так одного раза вполне достаточно».

Размышления о грядущем были прерваны беззвучной и ослепительной вспышкой, после которых в глазах у Осси еще долгое время прыгали радужные зайчики. А когда они устали скакать и, наконец, исчезли, то мир уже изменился.

Сияние, которое почти полностью скрывало Иффу пропало, а лежащий рядом с ним мертвец со сломанной шеей мертвецом быть перестал, хотя голова его оставалась вывернута самым неестественным образом. Глядя на нее, леди Кай испытала какое-то тянущее и очень неприятное ощущение, отчего жутко захотелось покрутить головой во все стороны, разгоняя кровь и разминая позвонки. Еле сдержалась.

Глаза мертвеца стали вполне нормальными, в том смысле, что веки его перестали быть прозрачными, немного приоткрылись, а из-под них на леди Кай смотрел взгляд вполне осмысленный, но не очень, чтобы дружелюбный. Губы бывшего покойника пытались растянуться, но пока это получалось у них не очень, а из горла раздавались невнятные хрипы, перемежающиеся невнятными же свистами. По всему, управление переломанным телом выходило у души отступника не очень. Если, конечно, это была она, а не…

– Иффа, — испуганная непонятно откуда взявшимся вдруг сомнением имя торговца Осси почти выкрикнула. И тут же, словно устыдившись своей несдержанности, тихо повторила. — Иффа, ты меня слышишь?

Тело в оранжевых портах слегка пошевелилось, потом застонало и пошевелилось еще раз. И открыло глаза.

– Привет, клыкастая, — слова давались ему с трудом, голос был хриплым, но таким родным и близким что Осси не сдержалась и кинулась к нему, сшибая ненужные больше свечи.

– Иффа… Вернулся… Торгаш ты несчастный, вернулся…

Поцелуи вперемешку со слезами были прерваны хрипом лежащего рядом тела, и тут же раздалось многозначительное покашливание Ходы.

«Время!»

– Да, да, время, — Осси поднялась с колен, утерла рукавом слезы и повернулась к отступнику. — Время, — повторила она и вытянула из-за пояса меч.

Свернутая голова смотрела не отрываясь, не моргая и ничего не говоря. Будто знала и чувствовала. А может, действительно, знала. Во всяком случае, в глазах ее не было не мольбы, ни сожаления. Вообще ничего, кроме ненависти. Чистой и незамутненной.

И, конечно же, Хода была права — с этим надо было кончать и медлить не стоило. И так уже…

– Жизнь — для живых, — произнеся эту ритуальную фразу, леди Кай с разворота рубанула мечом, отделив голову несчастного одним-единственным ударом. Клыки у нее хоть и исчезли, но сила вампирская взаймы одолженная никуда не делась. И было это хорошо, ибо иногда — как, вот, сейчас, например, — сильно способствовало скорому взаимопониманию.

А потом поднялась кутерьма.

Дом приводили в порядок, заметали следы, и наоборот — оставляли новые, должные запутать всех и сбить с толку остальных.

Коль скоро юнец на серой кобылке Мейла-куна уже видел, причем, видел его, если так можно выразиться, — в деле, то все бесчинства, кои тут в доме произошли, и беспорядки, которые тут же учинились, было решено свалить на него.

Мей против такой несправедливости ни коим образом не возражал, хотя особой уверенности, что он понимает, роль какого премерзкого пугала ему была отведена, ни у кого не было.

Такая подстава, по авторитетному мнению Ходы, должна была полностью исключить леди Кай из списка возможных подозреваемых и, вообще, — причастных, а, кроме того, обеспечить ей беспрепятственный с мельницы отход, и избавить от таких мелких и досадных дорожных неприятностей, как погони и засады.

Единственным тонким моментом этой легенды, порочащей честное имя Мея, оставался эпизод с трупами в повале. Доставать их оттуда и раскладывать обратно по местам не хотелось, да и времени на такое баловство уже не было, а ответить на вопрос: каким это образом, разупокоенный кошак умудрился все трупы туда стащить, да еще и замок сверху навесить — было сложно. Впрочем, Осси надеялась, что найдется среди селян какой-нибудь умник во всем, в том числе и в повадках разупокоенных «хорошо разбирающийся». Всегда и везде такой есть, и вот он-то все дуракам и растолкует как надо — в лучшем, что называется виде. Да и, в конце концов, могут же быть у разупокоенного пугала свои причуды… Какой с него спрос…

Иффа, который по причине серьезного своего ранения поход продолжать никак не мог и вынужден был остаться в доме, должен был в грядущем спектакле сыграть роль самую, что ни на есть главенствующую. Выдав себя за давнего знакомца разнесчастного мельника, — благо ни подтвердить, ни опровергнуть, тот уже ничего не мог, — Иффа должен был предстать перед насмерть напуганными селянами эдаким героем-избавителем, которому в тяжелом и неравном бою удалось бесовскую тварь победить и прочь с мельницы изгнать.

В пользу такой трактовки событий были и рана в груди, которая даже сейчас — после всех Осиных ухищрений выглядела пугающе, и говорила сама, что называется, за себя, и беззаботные оранжевые порты, свидетельствующие о душевной доброте, искренности и чистоте помыслов. И даже спасенный чудесным образом ребенок должен был добавить в рассказ Иффы толику драматизма и убедительности, окончательно развеяв последние сомнения, буде они все-таки у кого-то возникнут.

Вот так это, в самых общих чертах, выглядело.

Не очень затейливо, немного неуклюже, но без особых нестыковок, и для сельской местности должно было сойти вполне.

Повторив эту историю трижды, и даже протащив бедолагу Иффу по дому, — по местам его боевой славы, так сказать, леди Кай уложила его на хозяйскую кровать, пристроив рядом сладко посапывающий кулек, имя которого так и осталось неизвестным.

– Ну вот, и все, вроде … Давай прощаться, Иффа, — прощаться Осси не любила и не умела. Вот и сейчас, чувствовала она корявость и неловкость, но поделать с собой ничего не могла. — Я думаю, все хорошо будет.

– Конечно, хорошо, — улыбнулся Иффа. — А как иначе. И эта… спасибо тебе, что вытащила… и вообще…

Осси только отмахнулась, порылась в рюкзаке, вытащила баклажку с тоником и протянула торговцу. Потом подумала и, сняла с пояса целитель.

– Держи. В нем еще немного силы осталось… Тебе он нужнее сейчас.

Иффа ломаться не стал. Понимал, видно, что не тот перед ним человек, чтобы из себя тут что-то корежить, и дар этот щедрый из рук своей спасительницы принял охотно.

– Спасибо. Я тоже тебе хотел, эта… на прощанье значит… Сперва думал себе оставить… — Иффа пошарил в своих бездонных карманах и вытащил на свет малюсенькую — ну просто совершенно игрушечную запечатанную колбочку. Внутри перекатывалась капля какой-то темно-бордовой и, судя по всему, достаточно вязкой жидкости. — Вот. Тока ты эта… поаккуратней… Мало ли что…

После этих исчерпывающих объяснений Иффа протянул пузырек леди Кай.

– Что это? — Осси посмотрела склянку на свет, взболтала, понюхала на всякий случай, но понятней от этого ей не стало.

– Кровь Аи.

«Что?»

– Что???

– Кровь Аи, — совершенно будничным тоном повторил Иффа. Спокойно так он это сказал, будто не держал только что в руках то, чего никогда не было и быть не могло. И будто не сам он только что, находясь, практически, в здравом уме и в памяти, добровольно это отдал. Подарил.

– Кровь Аи? Откуда?

– А, — отмахнулся Иффа. — Долгая история. Мертвяк один рассказал давно, да все как-то оказии не было выбраться. Да и не верил я, если честно. А тут, как по другим делам там оказался, так думаю — надо глянуть… А вдруг… В общем, вот так… Да ты иди уже, — Иффа улыбнулся, но через силу — видно было, что больно ему. — Иди. А то уж скоро тут, боюсь, тесновато станет.

Осси кивнула.

– Да. Пора… Спасибо тебе.

Торговец опять улыбнулся.

– Да чего уж… Если б не ты — лежать бы мне мертвяком, а мертвякам это, — он кивнул на пузырек, который леди Кай все еще продолжала сжимать в руке, — без особой как-то надобности. Так что — владей и пользуйся. Тем более что мне он, — Иффа вздохнул, — тока продать. В магии-то я, сама знаешь… не очень. А тебе, мож, и сгодится… Короче, иди уже. Свидимся еще. Сведет нас Странник. Нутром чую — сведет. А там, глядишь, и замутим чего…

– Замутим, — улыбнулась Осси. — Непременно замутим… Ну прощай, Иффа, торговец мертвецами.

– Прощай, Осси Кай, вампир и некромансер, — усмехнулся Иффа. — Береги себя!

«Ага, и не балуйся, — добавила Хода, которой все это не в меру затянувшееся расшаркивание порядком уже надоело. — Пошли уже».

И они пошли…

За полдня пройти удалось довольно много. До самого перевала.

Шли быстро. А развилку, где дорога раздваивалась и узкой пыльной лентой спускалась вниз к деревне, миновали так и вовсе бегом — не хотелось, что-то, встречаться с местными обитателями и обмениваться с ними любезностями. Да и что это за любезности — вилами перед носом махать?

Но то ли селяне были нерасторопны и ленивы, то ли невероятному рассказу мальца не очень-то верили, но, как бы то ни было, а встречи удалось избежать. И в этом, надо сказать, что им, что Осси — повезло, в общем-то, одинаково. Во всяком случае, если бы не разминулись, — до ночи ряды покойников на местном погосте пополнились бы изрядно. Да и работы местному гробовщику прибавилось бы. А так — обошлось, можно сказать.

До конечной цели — до замка — оставалось по прикидкам Ходы полдня пути. Это если не спешить.

А Осси спешила. И, прежде всего потому, что луна, которая скоро должна была уже появиться на небе, была ее последней луной. Луной инициации. Так что времени оставалось в обрез. Только-только его оставалось, а прикидки они, знаете ли, на то и прикидки, что много чего не учитывают. А жизнь, она почему-то всегда совсем другая, — вносит коррективы и на места расставляет. Причем, что характерно, — на свои, а вовсе не на те, которые вы заранее уже определили и задумали. Нравится ей так, ну что тут поделать.

А потому, темп, уже изначально довольно высокий, леди Кай не сбрасывала, и гнала, гнала свой отряд дальше…

Дорога была пустынна. Вилась себе по склону узкого ущелья, за много веков прогрызенного упрямой речушкой в красных, поросших редким лесом скалах, и потихонечку забирала в гору, пока, наконец, уставшей и пыльной змеей не доползла до перевала.

На нем Осси сейчас и стояла, оглянувшись назад — на долину и мельницу, которая отсюда была не больше макового зернышка. Да и, вообще говоря, особой уверенности в том, что маленькое, почти неразличимое пятнышко на горизонте это — мельница, не было никакой. Но, по крайней мере, так хотелось думать. А еще хотелось думать, что у Иффы там все хорошо, ладно и без проблем.

Впрочем, скорее всего, так оно и было. Во всяком случае, был он не солдатом и не писарем, а торговцем, а посему можно было надеяться, что продать сможет не только захудалого и подержанного мертвеца, но и складно сложенную басню. Так что сейчас все способное слушать население деревни, почти наверняка, сидело и, разинув рот, внимало рассказу о его героическом подвиге, охая и ахая в нужных местах, почесывая в затылках и робко переспрашивая. Не исключено даже, что какой-нибудь особо рьяный и сообразительный по ходу еще и записывал — для потомков и в назидание, так сказать.

А что? Большинство легенд так и рождается…

Причудливы и извилисты порой тропы Странника нашего, проложенные в высоких предвечных небесах. Неведомы и неразличимы они смертным, взирающим на них с самого дна, невидящим очевидного и неразличающим простого от сложного. А посему нет ничего необычного и странного в том, что стоящая на дальнем перевале леди Кай в мыслях своих увидела картину весьма от нее далекую, и сокрытую не только многими шагами пути, но и непроницаемыми для глаз преградами. А картина эта жила своей жизнью, во всем — и в красках, и в мелких деталях, ничем почти не отличимая от мыслей интессы. Ничем, кроме главного, — того, что Осси Кай так и не смогла увидеть, и того, что осталось на этот раз скрытым от проницательных желтых глаз ее…

С Иффой, действительно, все было в полном порядке, и он, действительно, не закрывал рта уже очень долгое время.

Почти полдня, прервавшись лишь пару раз чтобы сделать глоток чуть подогретого вина, он рассказывал, рассказывал и рассказывал о тех невероятных событиях, которые с ним произошли и имели, так сказать, место. При этом чувствовал он себя просто замечательно и совершенно великолепно, причем, не только и не столько стараниями леди Кай.

Как бы то ни было, но от раны его ужасной уже не осталось ни следа, ни воспоминаний, а сам он полностью из мертвых воскрес и в строй вернулся. Хотя ни в каком строю он сейчас, понятное дело, не стоял, поскольку выражение это — есть совершенно образное и абсолютно фигуральное, а продолжал он, как и прежде возлежать на широкой кровати, где леди Кай его и оставила.

Рассказ же его, тем временем, подошел к своему логическому завершению, а, иначе говоря — к концу, и, откинувшись спиной на взбитые заботливой рукой подушки, Иффа обвел присутствующих глазами.

– …ну вот, собственно, и все. Потом она ушла…

В комнате воцарилась абсолютная тишина, лишь чуть-чуть нарушаемая легким поскрипыванием пера — пока высокие господа молча переваривали только что услышанное, писарь спешно дописывал, стараясь не упустить ничего — даже самой последней мелочи. Догонял, так сказать.

Человек, вальяжно развалившийся на крепком хозяйском стуле, нарушил молчание первым:

– Я разочарован, Иффа. Ты не смог справиться с девчонкой, — Кройссо Велла смотрел куда-то в угол и печально покачивал головой. — Очень разочарован. А ведь тебя рекомендовали как лучшего… В своем роде. — Ярко голубые глаза Магистра перепрыгнули с небольшой колышущейся в углу паутинки на утонувшего в подушках собеседника и теперь буравили Иффу насквозь, пытаясь проникнуть в самую, что ни на есть, его нутрь и прочитать недосказанное.

– Девчонка! — Взвился Иффа. Аж с кровати вскочил. — Да вы, похоже, ее давно не видели, эту девчонку! Да от нее за десять шагов смертью несет! Она ей дышит, если знать хотите! У нее перстень на пальце — не то сдвоенный, но то, вообще… — Иффа махнул рукой. — Да это ладно бы все… Меч, там, перстень… Справились бы… У нее клыки — что ваш палец! Куда я против вампира с арбалетом да с этим? — Он помахал перед Магистром руками. — А магию вы мне запретили использовать, не помните? «Ни в коем случае» — это ваши слова, минсир[47] Мастер? Или это я сам, пока в бреду да беспамятстве валялся, все выдумал?

– Мои, — Кройссо кивнул. — Запретил. У нее в рюкзачке такое, что при неудачном раскладе не то, что вас — треть мира на изнанку вывернет.

– Ну вот, — Иффа успокоился также внезапно, как и сорвался. — И что я, по-вашему, должен был с вампиршей делать? Сказать ей: «подожди тут, дорогуша, я за колом сбегаю, а то мне тебя сжигать не велели?» — так что ли? Да она бы меня раскатала в два счета и до самого донышка выпила бы. А потом коту своему шкурку мою сухую да шуршащую на подстилку бы пустила. Так что, извиняйте, минсир, при всем, как говорится уважении… в такой ее ипостаси, я ей не враг и не соперник… Так — забава на один зубок, — не больше.

– Ладно, — скривился Магистр. — Что теперь собачиться. Может ты и прав… Шайя, — он повернулся к человеку в походном одеянии Ордена, который стоял рядом, опершись на дверной косяк, скрестив на груди руки, и участия в разговоре покуда не принимал. — А как так получилась, что наша милая леди заделалась вампиром, а мы про это ни сном — ни духом?

– Ну, почему же, — вздохнул тот, которого назвали Шайей. — Мы это знали.

– Вот как? — Брови Магистра медленно поползли вверх, что явно было знаком недобрым и никакой светлой радости окружающим не сулило. — Знали, говоришь?

Он помолчал.

– То есть, знали, но никому не говорили, — так что ли? Мы что, его, — Кройссо кивнул в сторону Иффы, который перестал уже бегать по комнате и снова угомонился на краешке кровати, — проверить, что ли, хотели? А ну, как, мы тебе мага, некромансера да вампира в одном лице подсунем — справишься ли, Мастер-убийца, или все-таки облажаешься? Так?

Шайя Фер усмехнулся.

– Не сгущайте, Кройссо. Не сгущайте. Никого мы проверять, естественно, не хотели, и не собирались. Мастеру Тасу мы рассказали все, что нам на тот момент известно было. Другое дело, что знали мы тогда не все…

– Не все… — Кройссо Велла задрал голову в потолок, но ничего примечательного там, по всей видимости, не обнаружил, а потому прикрыв глаза, откинулся на спинку стула так, что тот жалобно скрипнул. — Давайте еще раз, Шайя, — все, что знали, все, что знаем и, вообще, все…

Шайя Фер пожал плечами, но спорить не стал.

– Извольте. Засекли мы ее, в тот момент, когда она вышла из подземелья наружу в предгорьях Главира. Как ее туда занесло, мы пока не знаем, но предположительно…

– Предположения опусти, — милостиво разрешил Магистр. — К сути… И как, кстати, засекли?

– Хорошо, — кивнул Шайя. — Засекли ее просто — по крови. Старый, испытанный способ. И незаслуженно забытый. А всего-то делов — недавнюю кровь найти… В нашем случае с этим проблем не было, благо, пролила ее леди Кай когда гробницу вскрывала изрядно, — Магистр усмехнулся. — Теперь к сути. От места выхода она направилась вдоль хребта, затем неожиданно повернула на восток и вышла к брошенной лет десять назад деревушке. Там она задержалась, и тогда же мы засекли в том районе мощнейший выброс силы. Просто катастрофически мощный. Что это было, мы пока не знаем и с этим сейчас разбираются…

– Кто?

– Ринда Карр и Блез.

Кройссо поморщился:

– Нет, не годится. Знаешь, что… отправь туда еще… — Магистр задумался. — Нет. Никого не отправляй. Закончим тут и сами… Прямо, хоть разорвись.

Шайя пожал плечами. Типа, — если надо, то и на край света можно, а если очень надо, то — разорвемся. Делов-то…

– А пока пусть проверят там — кладбище может есть какое или захоронение… Что-то должно быть. Что-то такое, на что Слеза среагировала.

– Слеза? Вы думаете…

– Думаю? — Взорвался Кройссо. — Конечно, я думаю! И вы попробуйте. Для разнообразия. Это, конечно, очень сложно — думать, и не у всех с первого раза получается, но вы все-таки попробуйте… Ладно… — он махнул рукой. — Конечно это Слеза. А что ж еще! Брошенная деревня, где-нибудь рядом — неухоженная могила, а может даже и целое кладбище… А потом появляется Слеза… Все один к одному ложится. Это все равно, что пылающую головешку в заготовленный хворост сунуть. Полыхнет так, что мало не покажется…

В задумчивости Кройссо принялся тереть лоб. Потом рука сползла вниз — на переносицу, затем еще ниже — к подбородку, где и замерла.

– Да, наверное, так и было…

– Минсир, — подал голос Иффа. — А Слеза эта, про которую вы говорите… Она, что ж, для леди Кай, получается, опасна?

– Что? — Оторвался от своих мыслей Магистр. — Для леди Кай?.. А ты, Мастер, только за нее одну беспокоишься? Так очень зря! Она для всех опасна. Безумно опасна… Ей мир наш прожевать и выплюнуть, — как делать нечего. Так, что подруга твоя тут не исключение. Хотя… Если учесть ее новые наклонности некромансерские, то для нее, пожалуй, — в меньшей степени, чем для кого-либо.

– А что это за штука такая? Слеза?

– Слеза Лехорта, — взгляд, который бросил Магистр Велла на Иффу был хмур и тяжел, но впечатления особого на Мастера-убийцу не произвел и в лепешку не раздавил. — Это портал. Энергетический портал на ту сторону.

– В смысле, — что за Вуаль? — Удивился Иффа.

– За нее, — подтвердил Кройссо. — За Вуаль…

– А такое возможно?

– А чего ж нет. Некромансеры, по-твоему, силы свои откуда черпали? Оттуда. Из-за Вуали. Только они помалу брали, а эта штука канал открывает — захлебнешься… Так, что все, милый друг, возможно! Стоит только захотеть и озаботиться… Вот кто-то и озаботился.

– Кто-то — это Лехорт?

– Нет. — Кройссо покачал головой. — Лехорт тут не причем. Слезу в его гробнице припрятали, вот оно и пошло…

– А…

– Слушай, Иффа, — перебил его Кройссо, — Ты что — хочешь, чтобы я тебя в конце разговора убил что ли? Итак уже на пару смертей тут тайн наузнавал… Остановись, пока не поздно.

– Понял. Останавливаюсь, — улыбнулся Иффа. — Убивать не надо. Убивать — это мое ремесло, не отбивайте хлеб, минсир…

– Ладно, Шайя, мы отвлеклись. Давай дальше. Итак, она остановилась в деревушке…

– Да… И на тот момент мы были от нее очень далеко. Подобраться быстро мы не могли, потому как у нас там поблизости ничего нет. Так что фора была в ее пользу…

– Умница девочка, — произнес Кройссо. — Просто молодец. Ничего, не зная, еще меньше чего понимая, она выбирает единственно правильное направление и легко от нас уходит… Что это — случайность?

– Не знаю, — пожал плечами Шайя. — Но думаю, что — да. Случайность плюс везение.

– Везение… — повторил Магистр. — И случайность… А бывают ли они, вообще, эти случайности? Или кто-то ее, все-таки, вел… Ладно, продолжай.

– Рядом с той деревушкой мы нашли дом. Я полагаю, что это — тот самый дом, в котором доживал свой век Зиннес Лерд. Уже после того как отошел от дел и подписал ковенант[48]. Десять лет назад он умер…

– Знаю, дальше.

– …И с тех пор дом пустует. Леди Кай прожила там несколько дней, но в тот самый момент, когда мы были уже совсем рядом, она исчезла. Скорей всего, через портал в подвале. Вход в мастерскую Лерда мы видели, но он запечатан…

– Понятно. Дальше.

– Да, — кивнул Шайя. — Очень скоро леди Кай объявилась снова. И появилась она не где-нибудь, а — в Потерянном Храме, так что на этот раз нам повезло. Добраться туда мы могли легко и быстро.

– Да. Туда быстро… — согласился Кройссо Велла. — Только, раз уж она там уже побывала, то потерянным его можно больше не называть… Теперь он, считай, — храм вновь обретенный и заново найденный… А жаль…

– Вскоре Мастер Тас был уже там, — продолжил Шайя. — И все, что ему оставалось — это найти леди Кай… Тогда нам казалось, что — все, дело сделано. Но мы даже не подозревали, насколько изменилась ситуация. Точнее, — изменилась леди Кай, которая стала обращенным вампиром… Узнали мы об этом, когда Мастер Тас уже ушел. Чуть-чуть не успели… Он ушел, и почти сразу появился преверный Хенор, и рассказал нам…

– Отсюда поподробней, — попросил Кройссо.

– Хенор был частью звена искупителей, которых вел преподобный Беррон, по следам замеченного около Валавы вурлока. Гадина попалась хитрая, осторожная и нагнали они ее только на пятый день, да и то только потому, что тварь издохла. Причем, издохла она прямо на руках у нашей подруги, к которой, по всему судя, и ломилась через все графство. Очень ей зачем-то к леди Кай надо было.

– Может, нес что? — Предположил Иффа. — Гонец?

Магистр открыл глаза и посмотрел на Мастера-убийцу с каким-то новым интересом:

– Может… Давай дальше.

– В общем, тварь издохла, а искупители собрались уже, было, обратно, но девица сильно подходила под описание, которое мы разослали, и преподобный решил ее задержать…

– Кретин!

Шайя кивнул.

– Она кончила их, шутя и играючи. Уцелел только Хенор, да и то потому, что в бой практически не вступал, памятуя наше предостережение. Оттуда он сразу же поспешил к нам, минуя даже курию, но пока добрался…

– Понятно.

– Он и рассказал, что тогда перед атакой они учуяли характерный запах новика…

– И все-таки полезли… Где они только таких идиотов берут. Специально выращивают что ли…

Иффа хмыкнул, Шайя промолчал.

– Ладно, что, как говорится, сделано… А что с Хенором?

Шайя пожал плечами:

– Вернулся в курию, дальше — не знаю.

– Заберите его. Похоже, толковый мальчик, может сгодится на что. В любом случае, там ему делать нечего. Обойдутся пресвятые отцы без него…

Кройссо встал, прошелся по комнате, выглянул зачем-то в окно, а потом также неспешно вернулся на место.

– А как она обращенной стала известно?

Шайя кивнул:

– Около дома мы нашли трупы улов. Скорее всего, один из них ее и укусил.

– До или после того как появился вурлок?

– До. Трупы улов на несколько дней старше.

Кройссо Велла покачал головой, отчего татуировка, покрывающая всю правую половину его гладко выбритого черепа, будто ожила и хищно зашевелила щупальцами.

– Интересно получается… — протянул Иффа.

– И не говори, — согласился Магистр. — Сначала ул ее обращает, потом почти сразу появляется вурлок, как мы тут давеча предположили — гонец…

– А потом она срывается с места и несется куда-то сломя голову через пол страны, сметая все на своем пути, — закончил Шайя.

– А это значит… — Кройссо задумался. — Когда у нас полнолуние?

Иффа и Шайя переглянулись.

– Сегодня, вроде, — голос Шайи звучал не особо уверенно. — Или завтра… Сейчас уточню, — с этими словами он быстро вышел — почти выбежал — из комнаты.

– Минсир.

– Да? — Кройссо повернулся к Иффе.

– А что мне теперь?

– Тебе? — Магистр вздохнул.

– Да. Я здоров сейчас и, в принципе, готов, но…

– Но тебе не хочется, — усмехнулся Велла. — Что ж, я понимаю…

– Она же мне жизнь все-таки…

– Я же сказал — понимаю, — оборвал убийцу Кройссо. — Я что — идиот, по-твоему? Все понимаю. И заставлять не буду!

– Спасибо, минсир, — Иффа склонил голову. — Задаток я верну.

– Не трудись, — поморщился Кройссо. — Ты сделал все, что мог — не от тебя зависело… Так что плату получишь сполна. Если не за работу, так за молчание.

Иффа Тас склонил голову еще раз.

– Благодарю, минсир.

– Не за что. Все бы так просто решалось… Ну где он там? — Кройссо выглянул в открытую дверь.

– Иду, — послышались гулкие шаги, и вскоре в двери показался Шайя. — Так и есть, Кройссо. Полнолуние сегодня.

– Сегодня… Значит и инициация сегодня, — Магистр Велла поднялся. — Собирайтесь. Она уже у цели, и остановить ее надо раньше, чем она попадет к кровососам…

– Вы думаете…

– А чего тут думать. Жизнь в обмен на Слезу! Что еще коронным может быть от нее надо! Не для любовных же забав ее к себе тащут… Собирайтесь! Живо! — И выходя из комнаты, обернулся. — Иффа!

– Да, минсир?

– Я не хочу ее убивать, и если смогу… — не договорив, Генерал Ордена Лэшш преподобный Кройссо Велла поддернул зацепившуюся за стул мантию и вышел из комнаты.

Глава четырнадцатая

Ее ждали.

Они стояли, сразу за поворотом, перегородив дорогу, открыто и, не таясь. И было их семеро.

Хотя, надо думать, что за камнями и скалами притаилось еще с полдюжины, а то и поболее. И еще в пещерах…

Чего-чего, а расщелин в камнях тут хватало — больших и маленьких, глубоких и не очень, — на любой вкус и с избытком. В общем, спрятать тут небольшую армию было — раз плюнуть. И, наверняка кто-то не удержался и таки плюнул. В том смысле, что спрятал. На всякий случай и про запас, так сказать, — пусть будет, а там — поглядим-посмотрим.

Завидев Осси, с места встречающие не двинулись, но улыбки их, и без того достаточно мерзкие и многообещающие, сделались еще шире. Осси же, в свою очередь, изобразив на лице гримасу радости ничуть не меньшей, остановилась и придержала за цепь-ошейник Мея, который уже вовсю рвался вперед.

Так и замерли они друг напротив друга — настороженные, готовые ко всему и широко улыбающиеся. Мей еще и пасть распахнул, демонстрируя клыки во всей своей остроте и красе, а чтобы тем, кто в пещерах, тоже видно было, он еще и головой поворочал.

А дорога, которой здесь на крутом склоне угодно было принять вид крутой и неровной лестницы, выбитой в серых скалах сбегала — простите за очередную банальность — широкой извилистой лентой вниз, в долину, утопающую в предвечернем сумраке.

И из этой, прямо на глазах густеющей на дне синевы, росла одинокая неприступная скала, возвышающаяся над расплескавшимися внизу тенями и увенчанная замком, хорошо видным на фоне пока еще светлого неба. Эрш Раффар, совсем еще недавно такой далекий и почти недостижимый, был совсем рядом.

Надо сказать, что замок леди Кай представляла себе несколько иначе. Но если бы кто-нибудь спросил ее в чем, собственно, разница, и чего она, вообще, ожидала, то вряд ли бы она смогла объяснить, а так и водила бы пальцами по воздуху, подкрепляя магию невразумительных жестов не намного более вразумительными междометиями. Но одно она знала совершенно точно — Эрш Раффар, представлялся ей более, что ли, величественным, и уж точно, что не разрушенным.

Сейчас же перед леди Кай открылась картина, написанная печальными красками забвения. Эрш Раффар лежал в руинах. Красивых, очень живописных, но — руинах. И жилым он при этом совершенно не выглядел.

Зато выглядел он так, будто все разрушения, которые над ним учинили, были прежде хорошо обдуманы, взвешены и отмерены.

Подрубленная сторожевая башенка, лишенная большей части своей опоры, накренилась, но ровно настолько, чтобы не обрушиться даже при самом сильном и яростном из заглядывающих сюда ветров. Стены, обегающие замок по кругу, местами были разбиты и зияли глубокими проломами, но только там, где это никоим — даже самым малым образом — не сказывалось ни на их устойчивости, ни на обороноспособности замка в целом. Половина крыши центральной башни была сорвана, какой-то неведомой и не слабой, по всему судя, силой, но и тут — и в этом Осси готова была поклясться — все обстояло не так просто, как казалось.

«Казалось»… — это было подходящее слово. Правильное. Все эти разрушения — и большие и малые, рождали ощущение опустошения и забвения, но… Но вид у развалин был при этом не взаправдашний, а немного, как бы это сказать, — искусственный, что ли. Кажущийся. И очень, — ну, просто, очень! — при этом, живописный.

В довершение ко всему, над замком не спешно восходила бледная, как смертный вздох луна. И, может быть, не было бы в этом ничего не обычного и из ряда вон, да вот только Осси была уверена, да что там уверена — точно знала, а с ориентацией у нее всегда все было в порядке, что восток находится совсем не там. А, следовательно, и луне над замком выползать резона не было никакого. Вот сзади, — из-за перевала — сколько угодно и, пожалуйста. Но никак не там, где ей вознамерилось показать свой лик на этот раз … Да и размером она несколько превосходила… Но красиво это было — слов нет. Просто сказочно.

В общем, так или иначе, замок Эрш Раффар существовал, стоял он — где надо, то есть, — на том самом месте, где ему по всем предположениям быть и надлежало, и до места этого леди Кай, не смотря ни на что, все-таки добралась. Почти. И это были хорошие новости.

Но, как это обычно бывает, только хорошим, ограничиться не могло никак, ибо равновесие в мире устроено удивительно и, по меньшей мере, странно — на каждую ложку меда приходится по две, а то и больше, бочки какой-нибудь гадости.

Гадостью сегодняшней и сейчашней явилось то, что на замок было наложено не слабое, по всему судя, маскирующее заклятие, и хорошо, если — просто наваждение, а не что-нибудь другое, не столь безобидное. С вампиров, что называется, станется. С их продолжительностью жизни, регенерацией и всем прочем, чувство меры они, порой бывало, теряли безвозвратно и от реалий отрывались настолько, что для понимания остальных становились просто непостижимы. Но, по-любому, даже наваждениями от хорошей жизни не закрываются, а значит, прежде чем совать в Эрш Раффар голову и все другие части тела, следовало подумать и не раз.

И это не смотря на то, что для обитателей замка леди Кай была уже почти, что своей. Впрочем, это было обстоятельством, скорее, отягчающим, ибо своих-то, как известно, зачастую похуже чужих почитают…

А еще, прежде чем совать в замок хоть что-нибудь, надлежало понять-разобраться, что за почетный караул тут посреди дороги выстроился, и для какой, собственно, надобности когтями-лезвиями демонстративно так поигрывает. Причем, кроме семерых вурлоков, которые стояли прямо перед Осси, где-то поблизости по утверждению Ходы укрылась еще и тройка улов, которых леди Кай недолюбливала по понятным причинам куда больше.

К счастью, это было все, и ни в пещерах, ни за огромными в два человеческих роста валунами никто больше не прятался. Хотя, по-хорошему, и этих семерых вместе с летунами хватало с лихвой и избытком, ибо одно дело вурлоков еще нерожденными сжигать, — как это в подземелье было, — а совсем другое, вот так, вот — лицом к лицу. И тут семерки этой великолепной хватало, что называется, за глаза, ибо семь вурлоков, это, как совсем нетрудно посчитать, — семьдесят длиннющих и очень острых клинков-когтей, противопоставить которым вот так, вот сразу — особо и нечего было.

Хотя… В рукаве всегда, что-то да припрятано. Не без этого, как говорится…

Сейчас, глядя на эти ухмыляющиеся рожи, — как же все-таки меняется порой наше мировоззрение — леди Кай не чувствовала ни страха, ни даже отвращения. Более того, если раньше все эти твари были для нее на одну харю, говоря мягче — на одно лицо, то сейчас Осси совершенно искренне недоумевала, как могла быть такой невнимательной и судить столь поверхностно. Различия в вурлоках были очевидны, и в глаза бросались, практически сразу.

И не в том даже дело, что у одного был шрам на щеке, а у другого порванное ухо — это были отличия, так сказать, очевидные, но теперь леди Кай могла различить их и по форме головы, и по пухлым мясистым губам и даже по глазам.

Да что говорить, даже ростом они различались. Немного, но различались. В общем, не были они больше для Осси идентичными копиями одного абсолютного зла, а были существами живыми, с разными характерами и надо думать — каждый со своими проблемами.

Стоявший в ряду самым правым, немного отличающийся от своих собратьев чуть более светлой кожей, показался леди Кай знакомым. Где-то она видела уже и этот разрез огромных — с ладонь величиной глаз и чуть более тонкие, чем у остальных губы, сложенные в кривую презрительную усмешку.

Заметив, что на него обратили внимание, светлый вурлок покинул строй и сделал несколько осторожных шагов на встречу. Пройдя половину пути, он остановился и замер, немного склонив голову на бок. Огромные желтые глаза его цепко обшаривали леди Кай, уделяя особое внимание рукам, которые Осси старалась держать на виду, но и всего остального из виду не выпускали. В том числе и Мея, который застыл около ноги интессы и с интересом наблюдал за происходящим. Впрочем, достаточно хорошо зная уже характер своего приятеля, Осси была уверена, что эта вальяжно беззаботная поза может в любой миг перетечь в стремительный бросок и удар, минуя такую несущественную для Мейла-куна мелочь, как объявление войны.

Удовлетворившись, по всей видимости, результатами осмотра, вурлок сложил руки на груди, скрестив свои костяные клинки, как два боевых веера, и что-то прохрипел.

– Что? — Не поняла Осси.

– Кес Аф-Верт…

«Имя, вроде, — пояснила Хода. — И сильно, между прочим, на того похожее. Ну, который письмо принес. Родственничек, может? Брат, там, или еще кто… Или у них вообще все клички одинаковы…»

Леди Кай поклонилась в ответ. Так, не слишком, чтобы низко, но и так, чтоб совсем невежей не выглядеть. В общем, — показала, что поклонилась.

Вурлок, он же — этот самый Кес Аф-кто-то там, удовлетворенно пошлепал пухлыми губами, а затем, отогнув один из когтистых пальцев, указал им на девушку:

– Оссе, — пошлепал губами и, сообразив, по всей видимости, что этого маловато для понимания будет, добавил, что называется вдогонку, — Кай.

Непонятно, что это было — вопрос или утверждение, но леди Кай на всякий случай согласилась:

– Осси, — и для пущей убедительности, положив руку на грудь, повторила. — Осси Кай.

Кес Аф буркнул, что-то непонятное и нечленораздельное, повернулся к стоящим в ожидании завершения переговоров собратьям и просипел что-то на своем.

Некоторое время твари обменивались звуками больше напоминающими хриплый свистящий скрежет, чем что-то связанное и вразумительное, но видно какой-то смысл в этом осипшем чириканье все-таки был, потому что остававшиеся в строю заметно расслабились и теперь поглядывали на леди Кай почти, что с любовью. Ну, во всяком случае, без настороженной ненависти.

Поднявшийся гвалт прервался резко и неожиданно. Будто клинком отсекли. И сперва Осси решила, что виной тому Мей, который неожиданно, плавно и мягко перетек-таки из вальяжно-сидячего состояния в боевую стойку. Впрочем, в этом приятном заблуждении пребывала она очень недолго, потому что почти сразу стало очевидно, что на этот раз причину со следствием она перепутала самым позорным образом.

А причина внезапно наступившей тишины, и она же, — заставившая Мея подняться на ноги, тем временем, выходила из-за строя притихших вурлоков, довольно бесцеремонно и по-хозяйски их раздвинув.

Хозяин, — а что это именно хозяин, понятно было сразу — на вид был довольно стар, но строен и в молодости, наверное, красив собой. Да и сейчас, в общем-то — ничего так выглядел. Со скидкой на возраст, конечно. При этом маленькие аккуратные клыки, торчащие из-под верхней губы, его совсем, надо сказать, не портили. Скорее, напротив, — добавляли пикантности.

Был он довольно высок — не выше вурлоков, конечно, но те при его появлении сразу как-то пониже ростом сделались, а одет в темные, простые штаны и ослепительно белую кружевную рубашку, поверх которой была накинута обыкновенная черная куртка безо всяких, там, наворотов и украшений. То есть — никаких плащей, мантий или доспехов на нем не наблюдалось. Короче, — скромно был одет и неброско.

Оружия, к слову, тоже никакого не было видно. То ли во всем он полагался на свою маленькую, но непобедимую армию, то ли неуязвимым себя мнил, то ли — еще чего. Причем, последнее — это, скорее всего. Ибо, для того чтобы представлять собой реальную и серьезную угрозу, совсем, знаете ли, не обязательно топором двуручным перед собой размахивать. Иногда, вот такой, вот, улыбочки вполне достаточно.

– Добрый вечер, леди Кай, — спокойно и как-то буднично это было сказано. Будто вчера только расстались. И никаких тебе поклонов, расшаркиваний и прочей показухи. — Очень рад, что нашли все ж таки время.

«Нашли… — ишь, душу его мертвую, остряк выискался. Попробуй тут не найди, когда так приглашают».

Мысли, которые возникли в голове леди Кай, были во многом созвучны тому, что только что продекларировала Хода, хотя вслух она, их по понятным причинам произносить не стала. Вместо этого ответила на приветствие, постаравшись, чтобы голос ее звучал сухо и официально.

– Добрый вечер. Вы, должно быть…

– Керт Абатемаро, — кивнул вампир. — Наяву и во плоти, так сказать.

– Понятно, — идиотский это был ответ. И вообще, замечание — глупее не придумаешь, но другого-то как раз и не придумалось. Не очень что-то комфортно чувствовала себя леди Кай рядом с этим… Как стена их разделяла. Толстая и ледяная. Вроде и видно все, а холодно и неуютно.

– Понятно, значит? Ну и ладненько, — улыбнулся Керт. Или Мастер Абатемаро — если вам угодно. И от улыбки этой лед начал таять. Понемногу. По капельке. — Как добрались? — И улыбка стала еще шире. — Все ли ладно-складно было?

– Да ничего, так, добрались, — кивнула Осси. — Нормально.

Вдаваться в подробности ей что-то не очень хотелось. Добрались и добрались, а как да что — кому какое, в сущности, дело.

– Нормально, — повторила она.

– Очень хорошо, — обрадовался Абатемаро. Искренне он так был доволен, что дорога у леди Кай выдалась легкой, и сложилось все хорошо и удачно. Казалось, большего удовольствия он в жизни не получал. Аж сиял весь. — По нашим временам это, знаете ли большая редкость. И большая удача. А то, что проблемки иногда возникали…

Ага, ничего себе, так, проблемки… То души разупокоенные, то мертвяки ожившие, это уж чтобы не вспоминать такую сущую ерунду и пустяковину, как ловушки и завитки леи… Осси кивнула:

– Ну, да, конечно — все, что нас не убивает…

– Делает сильнее, вы хотите сказать, моя дорогая? Ну что вы! Это чушь, — Абатемаро покосился на Мея. — Чушь кошачья! Все, что нас не убивает сразу — убивает нас потом. Постепенно и исподволь… Накопленной усталостью и болью, которую вы когда-то перетерпели. Иначе говоря, чем больше ран, тем, знаете ли… — Абатемаро усмехнулся. — Короче век. Вот, так-то… Ну да ладно, что уж теперь — легко никогда не бывает.

– Это верно, — не согласиться с этим было никак нельзя.

– Главное, что добрались-таки. А если судить, что торопились сильно, да до луны поспели — инициироваться вы, по всей видимости, не собираетесь?

Осси помотала головой.

– Жаль! Поверьте, искренне жаль! Большие, знаете ли, возможности открылись бы… А плата, не так уж велика, если подумать… Ну, да воля ваша! — Керт Абатемаро одарил леди Кай еще одной своей фирменной улыбкой. Похоже, было у него их много, и раздавал он их щедро. Не скупился. — Я, в общем-то, так и думал почему-то. Ну, а передумать, в крайнем случае, никогда не поздно.

Вампир замолчал, и уставился куда-то вдаль, погрузившись в свои мысли. Наступила тишина. Почти полная. Лишь ветер тихонько шуршал по камням, но делал это осторожно, будто боясь прервать раздумья Абатемаро и нарушить ход его мыслей.

Ход этот, впрочем, вскоре прервался сам собой, а, скорее всего, просто закончился самым что ни на есть естественным образом, придя к своему логическому завершению. Абатемаро вновь повернулся к Осси, но был серьезен, и никаких улыбочек по его лицу больше не блуждало.

– Ну, как скажете, дорогуша. Как скажете. Неволить не буду. Не хотите клыки носить — не надо. Хотя, поверьте старому человеку, они бы вашу красоту нисколько бы не попортили. Ну, да как хотите… Исцелим вас, исцелим. Не сложно это. Да и время у нас есть еще, покуда радугу вы не видите…

– Так это правда?

– Что правда?

– Ну… насчет радуги. Что вампиры все не так видят.

– Правда, — кивнул Абатемаро. — Не так. Наш мир ярче и красивее. Вам бы понравилось… Ну, а раз не хотите в нем жить, то, вот доберемся до замка, и сразу же вашим исцелением и займемся.

– Я так понимаю, что услуга будет не бесплатной?

Абатемаро улыбнулся.

– Ничего такого, поверьте. Так… сущая безделица.

– Дайте, я угадаю…

Абатемаро расхохотался:

– Не трудитесь, дорогуша, не трудитесь. Все одно — не угадаете. Вы для этого слишком уж молоды, и старика вам не понять…

Осси была сбита с толку. До этого момента она нисколько не сомневалась и была абсолютно уверена, что речь пойдет о Слезе. Что именно ее попросит взамен коронный вампир. Теперь же выходило, вроде, что речь шла о чем-то совсем ином, и к походу ее последнему, отношения никакого не имеющего.

– И что за безделица?

– Так, услуга небольшая. Для вас — так, вообще, пустяк. Небольшое развлечение…

– Какая услуга?

– Позже, позже, — отмахнулся вампир. — Всему свое время. Кто ж о делах посреди дороги разговаривает. Вот придем домой, исцелим ваш недуг, покушаем, отдохнете, а там и поговорим. А пока не думайте и не о чем не беспокойтесь. Вас, любезная, просьба моя ничуть не обременит. Позабавит, скорее. Позабавит да скуку разгонит… — И, не желая больше продолжать разговор на эту тему, Абатемаро повернулся к Мею. — А это кто такой? Ваша зверушка?

Осси кивнула. Совершенно машинально и совершенно сбитая с толку.

– Забавная…

Осси опять кивнула и покрепче перехватила ошейник, ибо Мей, почувствовав повышенное внимание к своей особе, вознамерился двинуть вперед. А там — кто его знает… В общем, лучше было попридержать. Пока.

Абатемаро же этого будто и не заметил, а если и заметил, то проигнорировал, подошел к Мею прямо вплотную и медленно присел на корточки прямо перед его мордой.

Довольно долго они смотрели друг на друга, молча и не двигаясь, и леди Кай эта игра в гляделки уже начала надоедать, но вдруг вампир неожиданно и резко зашипев, подался вперед, разинув пасть и обнажив клыки во всей своей красе. Будто змея ударила.

Мейевой морды он, тем не менее, не коснулся, а в последний момент так же резко отшатнулся назад и снова замер, а Мей на которого эта демонстрация произвела эффект самый что ни на есть неожиданный, широко зевнул и улегся на землю. За своего он его принял что ли?

– Хорошая зверушка, — прошелестел Абатемаро, бережно наглаживая дымчатую шерсть Мейла-куна.

А тот, подлюка, даже ухом не вел, позволял себя ласкать, да еще, похоже, и удовольствие при этом получал.

– Вы не представляете, леди Кай, — продолжил Абатемаро. — Как давно я мечтал об этом. Даже снилось порой. Такие простые, такие обычные радости… Многие их даже, знаете ли, и не замечают. А мне, вот, увы, кошки противопоказаны — для вампира это все равно, что… Впрочем, что я вам говорю, и сами, небось, знаете… А тут, вот, такая оказия — и кот, и мертвый — все, как говорится, в одном и сразу…

Наконец, он заставил себя оторваться от наглаживания дымчатых завитков и, не скрывая сожаления, поднялся.

– Спасибо вам, дорогая. Такое неожиданное удовольствие… Порадовали старика, — в глазах его прыгали бесы, и совершенно непонятно было смеется ли он, говорит правду или просто время для чего-то тянет.

«Похоже на правду, — подумав, оценила Хода. — Уж больно он доволен. Как дитя, ей богу».

– Порадовали, порадовали, — продолжал тем временем Абатемаро. — Несказанно… Очень он у вас хороший. Берегите его. У каждой девочки должен, знаете ли, быть свой питомец, и приятно, что вы, моя дорогая, в этом смысле не исключение. Очень это радует…

Казалось, что восторгаться он может целую вечность, благо времени у него было навалом, и спешить ему было не куда. Чего не скажешь о леди Кай. Да и тема взаимоотношений коронных вампиров с котами волновала ее, кстати, постольку поскольку, а точнее — не волновала вовсе. В отличие, скажем, от многих других.

– Скажите, Мастер Абатемаро…

Вампир поморщился:

– Полно вам, дорогуша. Ну, какой я вам Мастер… Керт. Зовите меня Керт.

– Хорошо… Керт. Так вот…

Договорить он ей не дал, а, приобняв за плечи, двинулся в сторону застывшей в ожидании шеренги вурлоков.

– Знаете, дорогуша, давайте мы вопросы все с вами пока отложим, — и, заметив недовольство, блеснувшее в глазах леди Кай, пояснил, увлекая ее за собой. — У нас сейчас тут гости будут, а когда мы их выпроводим, то и пообщаемся с вами спокойненько. У камина, при свечах и вине… Любите вино?

– Гости? Какие гости?

Керт поморщился.

– Так… Старый друг. Очень, знаете ли, милый человек, — вампир вздохнул. — Вот, только не по той он дорожке пошел. А теперь, может, и рад бы… Да, куда уж — положение обязывает. Да… Вот так, вот, бывает… — Керт замолчал, но идти при этом не забывал, не останавливался и потихонечку, так, тихо и ненавязчиво — между делом и за разговором — завел леди Кай за строй вурлоков.

– А что, друг ваш… — Осси, хоть и дала себя увлечь под охрану или под стражу — кто его там разберет, — но была все же настороже, да и Мея от себя не отпускала.

– Друг? Милейший… Милейший. Не ко времени только… Не то, чтобы не рад был его видеть… Но не ко времени… Да вы ж с ним знакомы, наверное? — Улыбнулся Керт. Ехидненько так, улыбнулся — с подковырочкой. — Магистр Велла. Он же за вами, дорогуша, идет.

– Кройссо Велла? — Опешила Осси. Аж холодом пробило.

– Он, милочка, он, — закивал Керт. — По пятам за вами… По пятам. Вот, так-то… — улыбка на его лице растаяла — будто и не было, а глаза вмиг стали серьезными, злыми и колючими — А это, знаете ли, очень нехорошо. Очень. Неправильно это. Мы ведь его не ждали и не звали… Вы ведь не звали его, дорогуша?

Осси помотала головой. Она все еще не могла прийти в себя, и теперь мысли ее лихорадочно скакали в черепушке в поисках выхода. Не для себя, конечно, а для Осси.

– Я так и думал, — Керт снова вздохнул. — И я, знаете ли, не звал… Ну, да ничего, разберемся. Вы только, голубушка, вот что, — Керт Абатемаро улыбнулся, вроде как извиняясь, но глаза его при этом оставались холодными и колючими. Не вязалось это с улыбочкой. Ой, не вязалось… — Вы уж только не лезьте — мы с ним сами как-нибудь… А то начнете тут шарами огненными шмалять, или еще чем похуже… А у меня от них, знаете, голова болит.

«Я бы не спорила пока, — посоветовала Хода. — А там видно будет».

– Не буду шмалять, — пообещала Осси, будучи полностью с Ходой согласной, — чего человека раньше времени расстраивать. — Ни шарами, ни чем другим.

– Вот и ладненько, — продолжая улыбаться, одобрил ее решение Керт. — И не беспокойтесь — спровадим. И не таких спроваживали. Не впервой.

– Да я не беспокоюсь, — пожала плечами Осси.

– И правильно. И насчет того, у вас в рюкзачке лежит, тоже не беспокойтесь. С этим, — Абатемаро скорчил презрительную гримасу, должную, по всей видимости, наглядно и доходчиво отразить его отношение к «этому», — вы и без меня, я думаю, разберетесь. А как разберетесь, так и решите — нужен ли вам Кройссо, или еще кто… Или, может, и, вообще, — самой сгодится…

Хотелось открыть рот и начать подобно селянам чесать в затылке. А дедушка-то не прост оказался. Впрочем, что не прост сразу видно было, но чтобы настолько… Рот леди Кай все же открыла, но вот только выдавить ничего членораздельного из него не смогла. Так и стояла, хлопая глазами на коронного вампира Мастера Абатемаро.

– А откуда…

– Откуда знаю, что у вас там лежит? — Хмыкнул Керт. — Знаю и все. А откуда… Какая разница? Зачем вам мои секреты? У вас своих-то девать некуда.

– Это верно, — вздохнула Осси, а потом лукаво улыбнулась. — Но, ведь секретов-то много не бывает.

– Бывает, милая. Еще как бывает. Поверьте, дорогуша, полные карманы тайн и секретов пьянят и кружат голову только по молодости, а со временем груз их давит все больше и в конце концов становится просто непомерным.

– Ну, мне до этого еще далеко…

– Далеко, говоришь, — ухмыльнулся Абатемаро. — Ну-ну…

В этот миг над головой зашуршали крылья — это отлепились от скал укрывшиеся до поры улы, а вурлоки припали к земле, опершись на передние лапы и изготовившись к прыжку.

– Зато друг наш, похоже, близко. Ну, что ж, пора, значит, нам его встречать…

Абатемаро коротко свистнул и повел рукой, описывая перед собой небольшую пологую дугу.

Повинуясь этой не очень понятной для леди Кай команде, улы поднялись чуть выше и теперь нарезали в воздухе небольшие круги на расстоянии ардов десяти друг от друга, а вурлоки сломали свою почти идеальную шеренгу, выдвинувшись немного вперед по бокам. Мало того, воздух перед ними замерцал бледной радугой, видеть которую — и Осси была в этом почти уверена — могли только вампирские глазки.

Движуха, которая началась среди вурлоков и улов, и была ничем иным, как предчувствием-предвкушением драки, не обошла стороной и Мея с Ходой. Те тоже начали подготовку непонятно к чему и на свой, естественно, лад и манер.

Хода, пометавшись немного над небольшой площадкой, где расположились объединенные вампирские силы, наконец, успокоилась и, выпустив узкий, как игла, ослепительно голубой луч, прочертила на земле одну за другой две линии. Линии эти, померцали немного яркими искрами в надвигающихся сумерках, да и погасли, не оставив после себя ни видимых следов, ни воспоминаний. Это, — если на первый и очень поверхностный взгляд.

Но коль скоро жизнь наша обустроена так, что каждый, даже самый незначительный, шаг в ней оставляет свой след, то можно было не сомневаться, что и линии эти, отстоящие друг от друга на шесть-семь шагов, никуда не делись. А раз не делись, то в нужный момент обязательно себя покажут. И непременно с самой лучшей стороны.

С Мейем дела обстояли хуже. То есть, не то, чтобы хуже, но сложнее. И дело было даже не в том, что он как любой иной кот был ярым индивидуалистом и командную игру почитал за проявление слабости, немощи и глупости. Это, как говорится, — само собой и, вообще, не беда. Проблема лежала глубже — Мей не видел врага.

Точнее, видел, но не там. Едва только прилепившиеся к скалам улы разжали свои острые загнутые когти и расправили кожистые крылья, переводя падение в управляемый полет, как в Мея будто бес вселился. Да, похоже, даже, что не один, а сразу добрая сотня. Уж кого-кого, а этих летучих тварей Мей знал, помнил, и надо ли говорить, что недолюбливал. Это — если мягко. А, если прямо и без прикрас, то — люто ненавидел.

А, посему, узрев прямо над собой тройку злейших врагов, Мей рванул так, что чуть было не снес с ног леди Кай и не нарушил весь выстроенный уже боевой порядок. Удержать его на месте стоило Осси больших усилий, но успокоить до конца так и не удалось. А поэтому он хоть и остался на месте, прихваченный за цепь крепкой рукой своей повелительницы, но при этом раздраженно приплясывал, не забывая возбуждено подрагивать.

В общем, так или иначе, к переговорам все подготовились.

– Ты только не лезь, — напомнил еще раз Абатемаро. — Не хочу я сейчас смертей лишних…

Интересно он так это сказал: «лишних»… — будто запланированный и отпущенный на сегодня лимит уже исчерпан был. Полностью и целиком…

Они выскочили из-за поворота и остановились, как вкопанные. То есть, попытались остановиться, но подлюка-инерция протащила их еще пару шагов, и за это время, по крайней мере, половину из них можно было перещелкать без особых трудов.

Абатемаро этого не сделал.

Вурлоки тоже с места не двинулись, а улы, как кружили над головой, так продолжали себе, лишь резко вскрикнули, обращая на себя внимание. Типа, если кто их еще не заметил…

Надо отдать магам должное — если они и растерялись, то не надолго и в себя пришли быстро. Приход в себя они понимали, как сбор в кучу, ощетинившуюся во все стороны посохами, на концах которых развевались навершия в виде конских хвостов. Хвосты эти лениво колыхались, будто плыли по воздуху. И это при полном безветрии.

Генерал Ордена Лэшш преподобный Кройссо Велла в кучу не сбивался и посоха в руках не держал. Замер чуть в стороне от трех вставших, плечо к плечу аколитов, и сверлил глазами армию напротив. Похоже, Магистр был в бешенстве, и если бы взгляд его мог убивать…

В двух шагах от него стоял с небольшим шаром в руке еще один его сподвижник и рангом он был, судя по нашивкам на рукаве, — никак не ниже приора[49]. То есть — тоже ничего, так, себе… Осси могла собой гордиться. Да и игрушку он в руках держал не очень понятную, но всем своим видом весьма и весьма примечательную.

Шарик был размером с крупное яблоко, на вид хрустальный и довольно тяжелый. Во всяком случае, держал его маг крепко, и не так, чтобы совсем играючи. То есть, невесомым шарик точно не был. Хотя опять же, с чего ему руку оттягивать, было не совсем ясно, ибо внутри шарик был наполнен разноцветным дымом, на манер Оссиных кристаллов. Дым этот красиво, так, перетекал-переливался, изредка поблескивая небольшими ветвистыми молниями, а воздух над шариком искрил и потрескивал.

Ничего подобного леди Кай прежде не видела, и в Арсенале Ордена, куда ей довелось недавно заглянуть, ей такую штуковину тоже никто не предлагал. А вот приор ее с собой таскал и не брезговал, а значит, штука была не только забавной, но стоящей, а потому интессе сразу захотелось такую же. Ну, может, чуть поменьше, чтобы в руку ложилась поудобней…

С появлением на маленькой, выбитой в скалах сцене новых персонажей, Мей немного поуспокоился. Задумался, наверное, пытаясь распределить цели и расставить приоритеты. Что говорить — задача очень непростая даже для такого опытного бойца. А тут еще улы смущали. Нет-нет да косился на них Мейла-кун. Никак, видно, не мог поверить, что оказался с этими на одной стороне. Большое черное сердце его билось быстро и нервно, явственно проступая сквозь дымчатую шерсть. По красоте это зрелище вполне могло соперничать с шаром в руках у приора. Да и по возможным последствиям, наверное, тоже. Во всяком случае, верить в это хотелось очень. А потому Осси и верила.

Пауза, вызванная появлением жданных, но незваных гостей длилась недолго. Не собирался Абатемаро особо рассусоливать, а, потому, не дожидаясь пока вновь прибывшие переведут дыхание и освоятся в новом для себя качестве, сделал шаг вперед.

Гости тоже были не простые — жизнью тертые изрядно и битые тоже не раз и не два, а потому от столбняка, вызванного столь неожиданной для них встречей, оправились быстро.

Магистр Велла пришел в себя первым. А, придя, оторвал, наконец, свой взгляд от леди Кай, укрывшейся за спинами замерших в боевой стойке вурлоков, и перевел его на вампира.

– Я должен был догадаться.

– Но ведь не догадался же, — усмехнулся Абатемаро. — Здравствуй, Кройссо.

– Здравствуй, Керт.

Они стояли друг напротив друга. Старые друзья — старые враги, вставшие однажды по разные стороны жизненных баррикад, и так и не сумевшие их разбить.

– А ты, я смотрю, теперь тут обосновался? Раньше-то нашими краями брезговал…

– Все меняется, Кройссо. Все меняется… И я — не исключение.

– Это верно. Меняется…

– А ты постарел, мой друг… — Керт разглядывал мага с откровенным любопытством и … с сожалением. — Сколько мы не виделись-то?

– Сколько? Да, лет двадцать, поди…

– Да, нет… поболее, мне кажется. Ну, да не суть. Много, в общем.

– Много, — согласился Кройссо. — А что, соскучился?

– Соскучился, — вполне серьезно ответил Керт. — Конечно, соскучился. Какое тут у меня веселье. Мог бы заглянуть как-нибудь. Посидели бы, поболтали бы о том — о сем…

– Ну, вот и заглянул, — усмехнулся Магистр. — Вот и болтаем…

– Заглянул… — протянул Керт. — Вон оно как… Так, значит, ты не за ней, — кивок назад, в сторону неподвижно стоящей за оскаленной и истекающей ядом стеной леди Кай. — Значит, ты ко мне… Это меняет дело, дружок. Меняет…

– Ну… — улыбнулся Кройссо. — Не то, чтобы — не за ней… Совмещаю, так сказать… Приятное с приятным.

– Совмещаешь… — покивал головой Абатемаро. — Конечно. Понимаю. Ты же теперь у нас господин занятой… Ты, это… — голос Керта стал совсем тихим. Вкрадчивым таким стал, но силищи в нем было — аж мороз по коже. — Мальчиков своих успокой. А то иж — напряглись-то как. Неровен день, не случилось бы чего.

Велла как стоял — так и стоял, даже ухом не повел. Похоже, что на слова друга своего старого реагировать он никак не собирался. А может, решил посмотреть, что дальше будет.

– Укроти псов, сказал! — Абатемаро рявкнул так, что эхо пошло по горам, а откуда-то сверху мелкой дробью сыпанула горсть камешков. Один из них клацнул Мею точно по черепушке и, отскочив, подкатился прямо Магистру под ноги. Уткнулся в пыльный сапог, качнулся пару раз и замер. А эхо все гуляло по горам, ничуть почти не утихнув.

Пробрало. Велла повернулся к троице с посохами и нехотя кивнул.

Медленно опустив свои жезлы-метелки, те разошлись в стороны, бросая на своего Генерала взгляды весьма далекие от почитания, что не укрылось от цепкого взора вампира.

– А дисциплинка-то хромает, Кройссо, хромает… Дал бы ты мне их денька на три-четыре, а я бы уж озаботился… Что скажешь? — Специально он его злил что ли?

Если специально, то пока безуспешно, потому как Магистр держал себя в руках отменно, хотя заходившие на скулах желваки говорили о том, что глубоко внутри что-то зреет и потихонечку закипает. Ну, так, с другой стороны, закипает — это еще не кипит, а запас прочности у Магистра был, похоже, не маленький.

Стоящий рядом с ним приор переложил искрящий молниями шар в другую руку и тем самым привлек к себе внимание вампира. Переключил, так сказать.

– А это что за юноша с тобой, Кройссо? Пылкий, но сдержанный. Молодец. Как ты когда-то. Представил бы, минсир Магистр… А то неудобно как-то.

– Шайя Фер, — буркнул Кройссо. — Мастер-приор… А это, Шайя, — Генерал широким плавным взмахом указал на вампира. — Керт Абатемаро. Мой злейший друг. В прошлом философ, магистр и приближенный Ее Величества. А еще — Глава Малого Дворцового Капитула и каторжник. Правда, амнистированный и от помыслов своих бунтарских отрекшийся. Я ничего не упустил, Керт?

– Это в прошлом, в прошлом, — замахал руками Абатемаро. — Все в прошлом. Таком далеком, что и вспоминать уже неловко.

– Верно. Не будем вспоминать. К чему это, если сегодня все выглядит иначе, но ничуть не хуже… Итак, Шайя, любить не обязательно, жаловать тоже, но остерегаться стоит: Керт Абатемаро — коронный вампир, граф Эрш Раффар и член Радужной Ложи. В общем, как сам видишь — личность выдающаяся, безмерно опасная, но болезненно, — просто, маниакально — благородная.

– Чем могу… Чем могу… — пробормотал Абатемаро и изыскано поклонился. Но не очень глубоко и взгляд свой при этом не опустил, продолжая держать всех под контролем и в напряжении.

– А вон там сзади, Шайя, как ты, наверное, уже догадался, — леди Осси, графиня Кай Шаретт, интесса Лиги и наша головная боль.

Теперь настал черед кланяться приору, что он и сделал со всей походно-полевой учтивостью. Осси в ответ помахала рукой, презрев даже такие упрощенные правила этикета. Хватит и того, что называется. Да и, вообще, ее чего-то на озорство пробило.

– Ну, теперь ты доволен? — Видно было, что Кройссо весь этот балаган раздражает и бесит до крайности, но сил сдерживаться пока хватало. Хотя все меньше их уже становилось.

– Ну, во всяком случае, лучше стало, — протянул Абатемаро. — Вообще, должен тебе сказать, Кройссо, власть тебя сильно испортила. Она, конечно, всех без исключения портит, но и ты не устоял. Что обидно… Нельзя быть столь неучтивым, грубым и все время переть напролом. Пролому это, знаешь ли, может однажды не понравиться. Ты и раньше-то терпением особо не отличался, а сейчас его что-то совсем подрастерял.

– Зато у тебя, я смотрю, его хоть отбавляй.

– Есть немного, — склонил голову Керт. — Работаю над собой, благо времени у меня теперь хватает. А ты бы тоже, вот, — над собой бы… А то, смотрю, все силы на благо кладешь. Да не на свое — на чужое. Себе-то совсем почти не оставляешь. Так ведь и помереть, Кройссо, не долго. Раньше времени…

Осси никак не могла избавиться от ощущения, что за пустыми, почти бессмысленными фразами, которыми перекидывались эти двое, крылось что-то иное, глубинное. Не подтекст даже, а подсмысл, если только допустимо такое понятие. Будто продолжали они какой-то давний свой спор-разговор, уже не пытаясь даже собеседника своего в чем-то убедить, но и не находя в себе сил эту тему раз и навсегда оставить. И при всем том, Осси поклясться была готова, хоть на мече — хоть на крови, — зла эти двое друг на друга не держали и друг дружке не желали. Такая вот хитросплетенная любовь-ненависть…

– Ну, помирать я пока не собираюсь. Так что, Керт, не надейся. А за совет спасибо. Нервы, и, правда, сдавать стали, — и ведь, действительно, искренне он это говорил, вот штука-то какая… — Сейчас вот дело это закончу и отдохну. И буду над собой работать. Все, как ты велишь.

– Не закончишь, — тихо это Керт так сказал. Как бы даже про себя. Очень тихо.

– Что?

– Не закончишь, говорю. Дело свое. Сейчас, по крайней мере. Позже — может быть, но не сейчас…

Кройссо искренне удивился и глаза у него от этого стали большими и смешными, как у ночной птицы. А в сочетании с немного крючковатым носом это выглядело совсем забавно.

– Почему не закончу? Ты же не станешь…

– Стану, — улыбнулся Абатемаро. — Еще как стану… Леди тут по моему приглашению, а это значит — вроде как гостья… Так что извини, мой друг, но стану… Да и барышня, — он обернулся на Осси, — уверен, что постоять за себя сможет. Я уж не говорю, что нас тут побольше будет. Так что…

– Вот оно, значит, как… — Кройссо задумался.

То ли он действительно до этого считал, что встреча со старым другом совершенно случайна и ничем серьезным не чревата. То ли надеялся, не пойми на что, — как людям это обычно свойственно. А теперь вот понял вдруг, что и встреча не случайна, и надеяться особо не на что. Попытаться-то, конечно, можно, но расклад явно не в его пользу и результат, мягко говоря, непредсказуем. Так что планы, похоже, пришлось теперь ему менять и перекраивать. Спешно и на ходу.

А Осси стояла и из последних сил пыталась удержать в себе совершенно идиотское, детское и уж точно, что никоим образом недостойное взрослой леди, желание показать ему язык. Уж больно хотелось. Подмывало и распирало, так сказать.

Так это было приятно после десятка дней непрекращающейся войны, оказаться в роли маленькой девочки, за которую добрый и могущественный дядюшка все уже решил и наилучшим образом устроил. Только что за руку при этом не держал. Просто упивалась она этой своей новой ролью. И язык все-таки показала. Не удержалась…

То есть, может быть, и удержалась бы, но Хода попутала — напомнила излюбленную формулу из давних монастырских времен: «Лучший способ покончить с искушением — это ему уступить».

Вот Осси и уступила. То есть показала.

Магистр Кройссо этого жеста обидного, правда, все равно не заметил — настолько был погружен в свои невеселые и тяжелые думы. Зато все остальные насладились зрелищем в полной, что называется, мере. Среагировали, правда, все по-разному.

Шайя прыснул со смеху, чем заслужил грозный взгляд своего Генерала, аколиты, явно приняв на свой счет, насупились еще больше и перехватили посохи покрепче, а вампир Абатемаро — защитник и опора уставших и замученных девиц — показал кулак, хоть и видеть-то нечего и не мог, потому как стоял спиной с заложенными назад руками. Вот одну из них в кулак и сложил. Да еще и потряс им для пущей убедительности.

Но зато на душе у Осси совсем спокойно стало. Светло и беззаботно. Только что птицы не пели.

Не пели они, по всему судя, и у Магистра Веллы. Во всяком случае, мрачнел он прямо на глазах, и видно было, что размышления его ни к чему путному не приводят и выхода из тупика найти он тоже не может.

Конечно, его можно было понять. Смести небольшой заградотряд, так некстати, оказавшийся на его пути, труда особого не составило бы даже для мага рангом пожиже. У Кройссо же, да еще вкупе с Шайей и тремя послушниками мощи и сил на это хватило бы с лихвой. На пару таких отрядов хватило бы. И еще на пяток улов в придачу…

Но и мозгов, чтобы этого не делать, хвала Страннику, в небесах извечно рыщущему, у Магистра тоже хватало. Уничтожить вампира и его маленькую, но сильно превосходящую его собственные силы армию, можно было только, стерев их с земли. Всех и разом.

А всех — это значит, и старого друга, и леди Кай, и что печальнее всего — Слезу, из-за которой вся эта кутерьма и затевалась. А такой вариант устроить, понятно, никого не мог. Не устраивал он и Магистра Веллу.

А если не всех и не сразу, а по одиночке да по частям, то шансов у Кройссо не было никаких. И он это понимал прекрасно. При таком раскладе выигрывал вампир. Или Осси, — это уж как вам угодно будет. Не суть… А суть, что и скорость, и численное превосходство, и чего уж, там, греха таить — и сила тоже — были на их стороне. А посему…

– Ладно, — голос Магистра был сух и мрачен, как самая темная ночь. — Мы уходим… Леди Кай, я все же надеюсь на ваше благоразумие. Очень надеюсь. Вы знаете, где меня найти. А ты… — Кройссо посмотрел на вампира, покачал головой, но договаривать не стал. — Все. Уходим, — бросил он своим и, не дожидаясь пока они подчинятся приказу, развернулся и сделал шаг в сторону перевала.

И тогда…

Глава пятнадцатая

Ул по кличке Алор заложил крутой вираж, намереваясь с клекотом пронестись над строем вурлоков и пугнуть напоследок отступающего врага. Чтобы, значит, помнили, не забывали, и впредь неповадно было.

Траектория его падения была рассчитана, что называется, в мгновение ока и в это же самое время выверена до толщины волоса. Ошибки быть не могло.

Во-первых, просто потому, что не могло, а, во-вторых, еще и потому, что никогда раньше их не было. Чувствовал себя в воздухе Алор уверенно и непринужденно и вираж такой был для него не забавой и не шалостью, а просто образом жизни. По сути, он даже ничего не рассчитывал и не выверял, а просто летел, и было для него это также естественно и незамысловато, как для нас дышать, для Ходы — говорить, а, скажем, для Мея — откусывать головы.

Вот Мея-то он и не учел…

Хотя, по большому счету, и не мог он его учесть, потому как видел его впервые. Повадок его посмертно-кошачих не знал и не ведал. А про страстную «любовь» Мея к своим собратьям даже и не догадывался. С другой стороны, ограниченная разумность, она ограниченная и есть. Что с нее взять…

Два оставшихся ула мгновенно распознав в этом вираже своего товарища классический демонстрационно-устрашающий маневр, решили его поддержать. Причем не только морально, но и непосредственным, так сказать, участием. И вот уже с неба в полной тишине, изредка разрываемой раскатистым гортанным бульканьем, валились все три ула — то есть звено воздушной поддержки Керта Абатемаро в полном своем составе, и во всей красе.

Траектория движения Алора в самой нижней своей части, а точнее — в точке выхода из задуманного им пике, пересекала сферу досягаемости Мея, о чем сам Алор, понятное дело, ни сном, как говорится, ни духом не знал и не ведал. Да и дела ему до этого, по большому счету, никакого не было.

А, вот, Мею было. Да еще какое… Уж больно он ненавидел этих летунов, и свежа еще в памяти была та такая неудачная драка, когда не смог он ни защитить, ни уберечь свою неловкую и неуклюжую, но такую забавную подружку…

А потому он прыгнул.

С места и без подготовки. Как умел.

Неожиданно для всех.

Неожиданно для Осси, которая даже и не поняла в первый момент, что за пепельный ветер взвился из-под ног. Неожиданно для коронного вампира Керта Абатемаро, совсем недавно, нежно и любовно наглаживавшего эту милую и такую ласковую кису. Неожиданно для вурлоков, над которыми обезумевшим вихрем пронеслась безмолвная тень, для Кройссо Веллы, Шайи и для замерших в недоумении аколитов. Ну и, конечно же, это было совершенно неожиданно и для самого Алора, в последний миг раскинувшего в стороны свои перепончатые крылья, в попытке затормозить и избежать столкновения.

Безуспешно.

Не был бы Мей Мейем, если бы не учел такого простого и очевидного маневра и позволил бы это сделать.

Не позволил.

Перелетев замерших в полуприсяде вурлоков, Мей с чудовищной силой врезался в Алора, сминая к бесам хрупкие крылья и с треском ломая кости. Предсмертный вой ула вспорол тишину ущелья, и тут же смешался с истошным криком Кройссо.

– Нет!

Но было поздно.

Прав все-таки был Абатемаро. Как не крути — прав. Хромала дисциплина у магов. На обе ноги хромала.

Нервы, и без того натянутые до самого крайнего предела, не выдержали нового напора эмоций и впечатлений, и аколиты, и так уже сильно напрягшиеся после неясного и непонятного для них маневра ула, а потом еще и стремительного как молния броска Мея, воя этого перенести уже не смогли.

Как отмашка он для них был.

Ничего толком не поняв, — а понять-то кроме леди Кай вообще никто ничего не мог — и, соответственно, ни в чем не разобравшись, маги посчитали катящийся к их ногам клубок нападением, и посохи их хвостатые один за другим полыхнули жгучим ветром.

– Стой! — Где-то далеко, будто в запределье надрывался Магистр Велла, безуспешно пытаясь остановить своих подопечных. — Стой, кому говорю! Назад!

Слишком поздно. Драка уже заварилась и процесс, так сказать, пошел.

Вурлоки, едва только почуяв шевеление нарастающего поля в волосатой бахроме посохов, прыснули во все стороны, а, теперь пропустив над собой первый удар аколитов без какого-либо вреда для себя, устремились к магам. Двое из них неслись прямо по стене ущелья, цепляясь за малейшие неровности отвесной стены, причем скорость их бега была просто ужасающей. Пятерка оставшихся, тем временем, неторопливо заходила полукругом, явно намереваясь отсечь послушников от их оперативного командования, то есть — от Кройссо Веллы и Мастера-приора.

Осознав это, и понимая, что бойцам его сейчас придется весьма и весьма туго, Шайя рванулся было к ним, но Кройссо рывком отдернул его назад, довольно бесцеремонно ухватив приора за рукав. Да еще и шар из рук выбил.

Почему-то в этот миг хрустальный звон перекатывающегося по камням, но не разбившегося, шара был единственным звуком, который слышала леди Кай. И это притом, что других шумов, скрежета, хрипа и окриков вокруг хватало, ибо бой уже кипел во всю, расплескиваясь по сторонам, как вырвавшийся из-под контроля огонь.

– Назад! — Еще раз рявкнул Кройссо, оттаскивая упирающегося приора подальше от эпицентра схватки. — Уходи, дурак! Не поможешь! Сдохнешь только зазря!

А два оставшихся ула уже валились на аколитов сверху. Траектории их падений должны были сойтись на невысоком рыжеватом парне, который, едва только осознал это, как тут же тоненько взвыл и, отбросив в ужасе посох, прикрыл голову руками.

Не обращая внимания на скулящего рядом собрата, его напарник возился с какой-то малопонятной, похожей на рыбный садок штуковиной. Затем что-то щелкнуло, штуковина раскрылась и метнулась вверх навстречу улам, стремительно разворачиваясь в блестящую серебром сеть, опутанную острыми трезубыми крючьями.

Тем временем, вурлоки, ломящиеся к цели по стене ущелья, уже вплотную подобрались к аколитам и изготовились к прыжку, который разом покончил бы со всем этим фарсом.

И ведь так и было бы все, да только в самый последний момент кто-то из лиловых, — в суматохе боя Осси так и не разобрала, кто именно, — успел плеснуть в готовых уже спрыгнуть сверху кровососов, мутным желтоватым дымом из небольшой склянки. Этого оказалось достаточно, чтобы атака их захлебнулась, а сами они растеклись по камням шипящей и неприятно пузырящейся массой.

Почти в этот же самый момент ловчая сеть, подброшенная магом, встретила рушащегося сверху ула. Обмотала его, впиваясь в шкуру острыми зубьями крюков и с жутким хрустом, от которого аж зубы свело, разорвала летуна на мелкие, сочащиеся кровью лохмотья. Дождь мертвой плоти осыпался на площадку, окрашивая все вокруг цветом крови, а в воздухе повис терпкий сладко-солоноватый запах.

Первую волну нападавших маги отбили.

Не сказать, что легко, но, во всяком случае, без потерь. Правда делить эту свалку на волны атак можно было с большой-пребольшой натяжкой, потому как, расправившись с улом и двумя вурлоками, аколиты тут же столкнулись со всей остальной братией, основательно раззадоренной и разъяренной гибелью своих сотоварищей.

Пятерка оставшихся вурлоков продолжала двигаться в сторону ощетинившихся посохами магов, и сближение это ничего хорошего лиловым не сулило. В довершение всего последний из улов уже заходил на новый разворот, подбадривая себя пронзительным свистом, и изготовившись к атаке. То есть, распахнув елико возможно свою зубастую пасть и растопырив когтистые лапы.

Шансов у магов не было никаких, и не помогла бы им ни помощь Магистра Веллы, ни поддержка приора, и только Керт Абатемаро мог остановить намечавшуюся бойню. Лишь он один, и никто кроме него. И, собственно, собирался он уже это сделать, — во всяком случае, леди Кай полагала, что рот он открыл именно для этого. Но не склалось…

Еще немного — еще чуть-чуть и успел бы, наверное. Но…

В этот самый миг клубок из двух сцепившихся в смертной схватке тел — Мея и никак не желающего испускать дух ула — докатился до ног рыжего мага.

Рыжий был парнем молодым, и, верно, оттого — невыдержанным и нервным. Во всяком случае, за время скоротечного боя показал он себя именно так, и уж никак не опытным хладнокровным бойцом. Нервическая натура его проявилась и в этом, в общем-то, достаточно безобидном эпизоде… Безобидном, потому как ни Мею, ни, уж тем более полудохлому полузагрызенному улу дела до рыжего не было ровным счетом никакого. Настолько они были поглощены собой. А точнее — друг другом.

Рыжий же их появление у себя под ногами истолковал совершенно неверно, и в страхе, не думая, и совершенно не просчитывая последствия, повел в их сторону только что подобранным с земли посохом.

Под напором рожденного посохом ветра жидкая волосня навершия взметнулась во все стороны и полыхнула жаром, который почувствовала даже Осси, стоящая от аколита довольно далеко. Будто жгучим пламенем лицо в лицо дохнуло. И это более чем в десяти шагах. Можно представить, что же творилось там — в непосредственной от него близости…

Ул умер сразу. Вспыхнул, как факел и тут же магический ветер прервал его мучения. Словно ножом отсек. А Мей…

Мея просто сдуло с площадки.

Смело. Снесло вместе с мелкими камешками, нанесенной откуда-то сухой пожухлой листвой, и прочим бессмысленным мусором. Только мелькнул перед глазами его кувыркающийся в воздухе силуэт с широко растопыренными лапами. Мелькнул, оставил за собой тающий в сумерках след пепельного дыма, и Мея не стало.

Осси рванулась вправо — к провалу, надеясь на чудо и пытаясь рассмотреть что-нибудь на дне ущелья. Да не что-нибудь, — а Мея. Пусть поломанного, покалеченного, разбитого, но живого.

Тщетно. Слишком темно уже было. И слишком глубоко.

Слишком глубоко даже для мертвого кота…

Выжить после падения с такой высоты он не мог. Да и никто не мог бы. Есть как в жизни, так и в смерти нечто, что сильнее и больше нас. И хотим мы этого или нет, но порой нам приходится с этим столкнуться. Иногда раньше. Иногда позже…

Мей ушел.

Тихо. Безмолвно.

Как всегда мягко по-кошачьи ступая, он перешел из нежизни в смерть, и затерялся на ее бескрайних просторах. На этот раз навсегда…

Словно адский колокол внутри бухнул. Выжигая сердце и выхолаживая душу. Острые иглы предвечной стужи пронзили тело леди Кай и вырвались вовне. И закружился, заплясал в воздухе невесть откуда взявшийся снег. Будто ледяное дыхание смерти дотянулось до этого уголка мира. Из самых своих дальних загробных пределов…

Медленно. Очень медленно поворачивалась от пролома леди Кай.

Медленно и тяжело скользил ее взгляд по площадке и по застывшим на ней фигурам. Вроде и двигались они, а вроде, и нет… Будто снулые рыбы они были. Будто в вязком медовом сиропе вязли.

Вот еле передвигая ноги, чуть сдвинулся в сторону тройки магов огромный вурлок с черной, блестящей, будто вымазанной земляным маслом шкурой. С хорошо заметным усилием рвался он сквозь внезапно охватившее его и всех вокруг оцепенение. Рвался, выбиваясь из сил, кладя на это всю свою мощь до последней капли, а сдвинулся всего-то на волос — не больше…

Вот словно на старой блеклой гравюре замер с широко распахнутыми глазами Магистр Велла. Замер и тянул, тянул на себя приора, застывшего в какой-то нелепой позе с перекошенным от беззвучного крика лицом…

Замерзли звуки. Застыли причудливой отвратительной бахромой растрепанные навершия посохов. Уснули, замороженные молнии в подпрыгнувшем на кочке, но так и не упавшем обратно на землю магическом шаре Шайи. И даже ветер притворился мертвым на то время, пока Осси совершала свой разворот спиной к пролому, ставшему просторной могилой для ее друга и лицом к тем, кто должен был за это заплатить.

За его смерть и за ее боль.

За то отчаяние, которое захлестывало ее всю, не оставляя места ни для чего больше. И не было в ней уже ни капли милосердия, и ни капли жалости. Лишь холодный расчет и черная как наступающая ночь злоба.

А снег все падал и падал, покрывая собой все вокруг. Но как ни старался, не мог он ни спрятать, ни укрыть жуткую боль. Не в его это было силах.

И тогда взошла радуга.

Не в том смысле, что в небе повисло бесполезное разноцветное коромысло, и даже не в том, что контуры всех предметов раскололись, разбежавшись по всем цветам спектра. Нет.

Просто мир стал другим.

Иным.

Цвета стали ярче, богаче и стало их больше. Серая кожа вурлоков не была больше одинаковой, ровной и уныло серой. Она играла и переливалась сотнями — да что там сотнями — тысячами оттенков серого. Живых, подвижных и перетекающих один в другой и в следующий.

Каждая песчинка на земле, каждая выступ и трещина на скале лучились неземными красками, сверкая ярче иного алмаза. Да что там песчинка и трещинка… Сам воздух был напитан краской и наполнен сотнями разноцветных слоев, пронзающих и проникающих друг в друга, закручивающихся сложнейшими запутанными спиралями, но при всем этом не смешивающимися и не теряющими своей чистоты и насыщенности.

Слои эти были и тонкими, как кисея, и густыми и рыхлыми, как задремавшее на земле облако. Они били из земли причудливыми фонтанами и опадали вниз спутанными нитями серпантина, расцвеченными как волосы ангела. Казалось, все в этом мире рождало свою радугу, расплескивая ее в окружающее пространство как ауру, как крик самой жизни.

И ведь не только предметная материальность порождала все это великолепие. Деяния, помыслы, причины и следствия — все это тоже оставляло свой след. Буйство света и разгул красок являлось сутью вещей и явлений, сложнейшим переплетением взаимосвязей вдруг разом открывшееся взору леди Кай. Все, что раньше было сокрыто от понимания под толщей очевидной бессмысленности и бессвязанности вдруг стало явным, логичным и, безусловно понятным. Это было так же, как видеть магию. Только больше — полнее и ярче.

Леди Кай видела щупальца ядовито желтой мысли, расползающиеся по посоху бородатого, одетого в потрепанный походный балахон мага. Видела готовый распуститься бутон темно-фиолетового цветка там, где они переплетались в спутанной бахроме навершия. Что означал этот цветок, и какие беды и несчастья он сулил и готовил, она не знала. Но знала, что ни в коем случае не должна позволить ему раскрыться. И едва только она поняла это, как тут же сверкнул кнутом ослепительный луч, ударивший по набухающему бутону, который в тот же миг осыпался в воздух бледным прахом.

Осси стояла посреди замершего замороженного мира и держала в руке, провисший как плеть, сверкающий илийским хрусталем луч, только что разрушивший в самом своем зародыше заклинание боевого мага. Она разжала пальцы, и кнут-луч истек светом, растаял, оставив после себя мерцающую дорожку едва видимых глазу серебристых искр. И долго еще они висели в воздухе неподвластные ни ветру, ни снегу, ни течению времени.

Чуть в стороне зависла над землей похожая на туманное веретено Хода. Веретено это едва заметно вращалось, и движение это было единственным, что нарушало замороженную упокоенность остановленного мира. Не считая, конечно, все сыплющего и сыплющего с небес снега и только что взметнувшегося в ударе луча-кнута. Но то было, как бы, овеществленное проявление воли самой леди Кай — ее нематериальное магическое продолжение, а это вращение жило-существовало само по себе, неподвластное ничему и всему остальному вопреки.

В очередной раз, восхитившись сокрушающей все заклятия мощью Ходы и ее потрясающему упрямству, Осси бережно раздвинула руками лоскуты желтоватого тумана, наброшенного на нее верным Стражем, и вышла из-под развернутого над ней щита.

Тончайший как игла игривый лучик, протянувшийся от замершего поодаль шара Шайи, кольнул глаз, и Осси, усмехнувшись про себя, взялась за него рукой и осторожно потянула. Шар поплыл к ней. Сначала нехотя, медленно, будто с опаской и превознемогая страх, но затем, будто признав ее право повелевать, ускорился, и уже через мгновение леди Кай перекатывала его в руке, рассматривая узор уснувших в глубине молний.

Заполучив непонятную, но явно смертоносную игрушку, Осси вновь повернулась к тройке магов. Поднимающаяся из глубин ее подсознания злоба уже била через край, требуя возмездия и справедливости. В том смысле, как понимала ее разъяренная и обезумевшая от потери друга вампирша, естественно. А в ее понимании справедливость означала — смерть. Мгновенную и окончательную, и рассусоливать тут было нечего.

Леди Кай набрала полную грудь морозного воздуха, прикрыла глаза и, вскинув руки вверх, резко опустила их, окрасив окружающий мир в цвета крови. То ли от резкого напряжения, то ли, отзываясь вызванным магическим вибрациям, но клыки, почти незаметные после утоленного на мельнице голода, вдруг рывком удлинились, в клочья разодрав десны и причинив жуткую боль. Рот сразу же наполнился кровью, и это было, что называется, последней каплей. Как добрый глоток свежего деревенского первача мигом срывает с разума покровы цивилизованности, так и этот глоток собственной крови разом превратил леди Кай в зверя.

Взвыв подобно раненому волку, и выбросив в этом вое всю свою боль и горечь утраты, Осси плеснула в существующую картину бытия немного новых красок и удержала эту вновь созданную реальность, придав ей нужную форму.

Некоторое время не происходило ничего, а затем из земли под ногами тройки магов показались тоненькие — не больше волоса бледно-желтые жгутики. Сначала один. Потом другой, третий…

Прямо на глазах они росли, удлинялись и становились все толще, толще и толще. Совсем немного времени понадобилось им, чтобы окрепнуть и дотянуться до замерших под непрекращающимся снегом аколитов.

Тик-палонги. Десятки. Сотни безмерно ядовитых змей, опутывали ноги, туловища и руки магов, лаская их своими разделенными на три части языками и грубой, как терка, кожей безжалостных убийц. Обездвиженные, но не потерявшие сознания и разума маги с расширенными от ужаса глазами следили за жуткими тварями, опутавшими их тела.

А палонги продолжали и продолжали свой танец, свивая кольца, переплетаясь, замирая перед глазами несчастных и вылизывая их своими бледными холодными языками. Но ни одна из змей не ударила мага.

Пугали, но не жалили.

Играли, но не убивали.

Хотя, наверное, лучше, если бы не тянули, а разом оборвали приговоренные жизни…

С ужасом и ненавистью смотрел на вампиршу Кройссо Велла. Всей душой рвался к ней — убить, разорвать, уничтожить. Но тщетно. Скованный по рукам и ногам незримыми путами замороженного времени, ничем не мог помочь он своим обреченным собратьям. И, кажется, леди Кай только что нажила себе врага.

Лютого, беспощадного.

Такого, который не перед чем не остановится — только волю дай… Вот только волю-то давать ему Осси и не спешила. Не входило это пока в ее планы. Не стоило с этим до поры торопиться, а там, как говорится — будем посмотреть…

Шайя Фер вел себя не в пример спокойнее. Взглядом не воспламенял, да и ненависти в нем особой тоже не чувствовалось. Если что и проскальзывало в нем, так это, скорее, — сожаление. То ли благородства в нем побольше было, то ли не привык еще миром повелевать, а потому и менее болезненно воспринял столь агрессивное неповиновение, но как бы то ни было, а вел он себя скорее как проигравший битву воин, нежели как затаившийся до времени убийца.

Абатемаро стоял чуть в стороне от леди Кай, и та лишь краем глаза видела как вздуваются мускулы на его груди, с треском разрывая тончайший силонский шелк, как иносторонним огнем полыхнули его зрачки и как он с тихим как смертный вздох шипением выпустил клыки и когти. Зрелище это, бесспорно, впечатляло, но роли никакой уже не играло, потому как Осси Кай продолжала разматывать кровавое действо своей мести.

Теперь, когда троица магов была густо опутана скользкими блестящими телами тик-палонгов, можно было переходить к следующему пункту программы. Что леди Кай и сделала, быстро пробежавшись пальцами по тонким золотистым линиям-струнам, связывающим ее со змеями. Будто на хафаре[50] сыграла.

Спутанные и перехваченные ослепительно горящими узелками струны вздрогнули, переплетаясь золотой паутиной, и тут же эхом отозвалось кольцо некромансера, полыхнув короткой вспышкой…

Необходимая для модификации окружающего мира сила текла рядом широким и нескончаемым потоком. Бери и черпай. Вот леди Кай, прикрыв глаза, взяла и черпнула. Нимало не заботясь при этом о том, откуда взялась вдруг так кстати эта сила. То есть, иными словами, то, чего так опасался преподобный Кройссо Велла, свершилось. Леди Кай, сама того не понимая и не желая, черпнула силу из бездонного колодца Слезы.

Когда Осси снова открыла глаза, палитра красок в окружающем ее мире несколько изменилась, сместившись больше в область серого. Следствием этого, невинного на первый взгляд, изменения явилось то, что тик-палонги, до этого довольствовавшиеся простым ползанием по телам своих жертв и изредка дружеским сдавливанием их в своих тугих кольцах, почувствовали неодолимое желание прокладывать себе путь насквозь.

То есть — напрямик.

То есть — прогрызая тела несчастных и прорываясь сквозь живую плоть.

Желание это было столь же неодолимым, сколь сильным оставался запрет на дарующий смерть поцелуй. А посему змеи, полностью подчиненные чужой воле, принялись старательно прогрызать в телах магов новые ходы, даже и, не помышляя о том, чтобы вывернуть наружу скрытые в пасти до времени ядовитые зубы и выбросить в жертву порцию смертоносного яда.

Если бы Осси могла сейчас взглянуть на себя со стороны, то, наверное, была бы поражена до глубины души — настолько она сейчас походила на ларонну в тот достопамятный момент.

Так же растрепаны были несуществующим ветром волосы, так же выкинута вперед рука с широко растопыренными пальцами, и так же жутким бесом горели ее глаза. С той лишь разницей, что пылали они не красным огнем, а сверкали пронзительно желтым, рассеченные пополам вертикальным зрачком цвета крови. И еще, конечно, клыки… Длинные, сильные, молодые… И стекающая по ним кровь из разодранной десны…

А так — ну, просто слепок с той картины на площади. Или, по крайней мере, ее очень удачная копия.

С кем поведешься, что называется…

А в небе над ней и над всеми, кто застыл рядом в ожидании неминуемой развязки — над тройкой пожираемых заживо магов, над замершей в оборванном наступлении шеренгой вурлоков, над Ходой и коронным вампиром — разгорался знак леи.

Медленно всплывающая из небытия фигура была еще еле видна и изначально в точности повторяла храмовую фигуру, выпившую из леди Кай когда-то все соки и силы. Но по мере того, как серебряное свечение ее становилось все ярче, и сама она тоже менялась, разворачиваясь из двумерной и плоской в свою трехмерную проекцию, обрастая новыми завитками и переплетаясь своими и без того запутанными уровнями.

А потом она полыхнула. Выжигая снег и тень, и залив все вокруг ослепительным светом. И будто только и ожидая этого знака, все вернулось на круги своя — время вновь поползло вперед, высвободив из заточения звуки и тела.

С новой силой подул блуждающий по лестнице ветер, сметая нанесенный снег. Заворчали ничего непонимающие вурлоки, пятясь назад от облепленных змеями магов. Истошные крики пожираемых заживо разнеслись по всему ущелью, заглушая и ветер, и вурлоков и шипение празднующих победу тик-палонгов. Аж уши заложило от их визга, немилосердно усиленного эхом.

От криков этих зашевелились-заворочались где-то наверху мелкие камешки, скатываясь вниз, сбиваясь в бурлящие каменные ручейки, подскакивая и разлетаясь в стороны, и, внося свою лепту в дикую какофонию звуков…

А змеи все рвали и рвали на части, отданную им на растерзание плоть…

Висящая прямо над головами фигура разгорелась уже так ярко, что забурлил, вскипая невыметенный еще до конца ветром снег, и начала потрескивать под яркими пляшущими на ней бликами крепкая серая в бурых разводах скала.

Почуяв недоброе, вурлоки с ворчанием спешно отползали назад, поджав свои мощные шипастые хвосты, и от этого разом растеряв весь свой воинственный вид. Как крысы они отползали. Большие, серые, обросшие шипами, губастые крысы.

А по ту сторону вскипающей на земле каши из грязи и снега пятились назад верховные маги Ордена, ни о каких боевых подвигах, похоже, больше не помышлявшие, и засунувшие планы грядущей мести в самый дальний из всех возможных ящиков.

Даже Велла — уж, на что упрямым был — и тот понимал, что своих уже не вытащить, а противостоять разгулу такой стихии — нечего и думать. А потому пятился он прочь и молил Странника о том только, чтобы дал тот сил ему убраться отсюда поскорей и подальше. И желательно, чтобы целым, а не по частям. А если еще и Мастера — приора удастся вытащить, — так и совсем хорошо.

Шайя, похоже, придерживался мнения схожего, а оттого отступление их было слаженным и походило именно на отступление, а не на бегство. Отходили они медленно, осторожно, не спуская глаз ни с самой леди Кай, ни с ее союзников, несмотря даже на то, что тем сейчас явно не до них было…

Крики корчащихся в агонии магов начали постепенно затихать, и тогда леди Кай, которая была сейчас больше неуправляемой и неумолимой стихией, чем человеком, обрушила пылающую серебряным огнем фигуру на землю, не дожидаясь, пока над лестницей снова воцарится вязкая, пожирающая все звуки тишина.

Страшный грохот прокатился вверх по ущелью, срывая остатки снега, и раскалывая землю. В месте удара дорога осела, обвалившись в пропасть и образовав широкий — не меньше десятка шагов — провал вниз, к невидимому отсюда дну.

От тройки магов, повинных в гибели Мейла-куна не осталось ни следа, ни воспоминаний. Исчезли и мучавшие их змеи, то ли истаяв в пламени рухнувшей с небес фигуры, то ли увлеченные образовавшейся лавиной вниз, к Мею…

Не осталось ничего — только взметнувшийся высоко в темнеющее небо столб пыли… Да и та уже потихоньку оседала на землю — природа в отличие от людей не терпит суеты и всегда стремится к покою, что, в общем-то, и понятно, ибо впереди у нее — долгая-долгая вечность…

Осси стояла на самом краю пролома, уставившись на все еще зажатый в руке шар Шайи, и, похоже, никак не могла взять в толк, что это такое и откуда взялось тут — в ее руке. Она стояла и смотрела, как очнувшиеся ото сна и вновь готовые к употреблению молнии выплясывали внутри хрустальной сферы, вылизывая столь хрупкие на вид стенки. С трудом оторвавшись от этого завораживающего и совершенно гипнотического зрелища, Осси подняла взгляд, скользнула им по черной трещине разлома, потом дальше — по покрытой грязью и снегом площадке, еще дальше — к первым ступеням лестницы, на которых маячили фигуры двух магов.

– Кройссо!

Остановленный криком Магистр обернулся. Как раз вовремя, чтобы поймать брошенный шар.

– Не попадайся мне больше. Я убью тебя! Слышишь! Убью!

Ничего не ответив, Велла покрутил шар в руках, протянул его Шайе, и вскоре они скрылись за поворотом.

А Осси все стояла и смотрела на опустевшую лестницу, пока на плечи ей не легли теплые сильные руки Абатемаро.

– Все… Все кончено, леди Кай. Нам пора домой.

Глава шестнадцатая

Главный зал Эрш Раффара ни размерами своими, ни великолепием особо не впечатлял. То есть был он, конечно, и достаточно просторным и достаточно красивым, и все же…

Размерами, например, он сильно уступал Кэшлет Калвэру, где недавно довелось побывать леди Кай. Вот уж где величие было воистину исполинским, а стены были такой высоты, что потолок казался, чуть ли не небесным сводом. Даром, что там без труда умещались четыре вполне взрослых и сокрушительных смерча. Из тех, которым крышу сорвать или, там, зазевавшегося всадника куда-нибудь к бесам зашвырнуть — просто раз плюнуть, и нечего делать. И то, что смерчи эти были — суть разупокоенные некромансеры ни силы их, ни размеров, поверьте, ничуть не умаляли. Скорее, даже, напротив.

И при том, мало, что они там умещались — они еще и разгуливать там умудрялись. Да так, что друг друга, вроде как, и не замечали. Вот где был простор… Вот где — раздолье…

Что же касается убранства, то хоть и видно было, что расстарался тут хозяин в свое время, но видали, как говорится, и покруче и побогаче. И не только, например, Хен Асьер — летняя резиденция династии Бросс и любимое место отдыха Его Светлейшего Величества Норвика II.

Не только…

Скажем, Ревегейст барона Грика был явно богаче и вычурнее. Или, к примеру, Зил Миран семейства Алфель…

Да что говорить, много их таких было. Уж на что — на что, а на комфорт да убранство жилищ своих ни знать, ни аристократия денег и времени никогда не жалели. В чем другом, себе могли отказать — это совершенно запросто. Но пыль в глаза — себе и соседям… Да так, чтобы столбом и до неба… Это, как говорится — святое. И святее уже не бывает, да и быть не может.

Так, что ни убранством, ни размерами зал не потрясал и не впечатлял.

Зато чем он впечатлял, так это, бесспорно, размерами парадного зеркала.

По какой такой невероятной прихоти сделал хозяин длинную стену залы почти полностью зеркальной, оставалось загадкой мучительной и неразрешимой. Во всяком случае, сколько леди Кай голову не ломала, но ни одного, хоть мало-мальски правдоподобного ответа на ум не пришло. Ни ей самой, ни, что характерно, Ходе. Ее предположения вообще отличались столь радикальным идиотизмом, что она сама вскоре это поняла и перестала их высказывать.

А зеркало впечатляло… От стены — до стены, и от натертого янтарным воском паркета — до бледных и потрескавшихся от времени потолочных фресок…

И это притом, что никого кроме леди Кай оно не отражало — ни самого хозяина, ни его слуг, ни многочисленных гостей, самозабвенно предающихся веселью в зале, освещенном сотнями парящих в воздухе свечей. Ни тех, кто пил из высоких бокалов что-то темное и бурлящее, но отчего-то совсем не похожее на вино, ни тех, кто томно раскачивался в центре зала под тягучую и немного непривычную музыку, куда-то упрятанного, а оттого совершенно невидимого оркестра. По всей видимости, никто из них отражений своих в этом мире уже не имел, так что в том другом — в зазеркальном зале — леди Кай стояла одна-одинешенька и все эти медленно плывущие вокруг свечи горели для нее одной.

Впрочем, она их не видела. Как не видела и своего отражения, застывшего на берегу зеркальной реки, ибо перед ее взором разворачивались совершенно другие картины, будто листал кто-то перед ней страницы последнего, такого длинного и столь богатого на события дня…

Все что произошло после гибели Мея, она помнила с трудом и урывками. Будто не с ней все это было. А дорога к замку так и вовсе осталась где-то в запределье — вот она стоит на лестнице и смотрит вслед скрывающимся за поворотом магистрам, потом — черный, бездонный и безвременный провал — и она уже в замке.

Дальше тоже не очень, чтобы связанно и вразумительно.

Гостиная, заваленная дорогими коврами, треск поленьев в камине, сладкий голос Абатемаро, мерно журчащий, убалтывающий, немного раздражающий, но все же вселяющий в душу покой и вытесняющий пустоту…

Потом голос пропадает, а она стоит совершенно раздетая посреди какой-то другой комнаты, недвижно как кукла и также нелепо растопырив руки. Вокруг суетятся одетые в белое служанки, искоса бросая на нее недоуменно-оценивающие взгляды.

Взгляды она помнит…

Мягкие умелые руки обмывают ее, втирают в кожу какие-то терпкие масла и сильно жгучие мази. Кто-то медленно, но беспрестанно кружит вокруг нее, обкуривая сладким желтоватым дымом. А руки все мнут и мнут ее кожу, разгибают и разворачивают суставы, будто проверяя на прочность, а затем снова что-то втирают, вмазывают и снова мнут. Это продолжается вечность. Может даже две. И все это время она плывет в море незнакомых, невероятных запахов и желтого дыма, который обволакивает ее и укачивает, маня за собой.

И, кажется, что море это без конца и без края, и нет, и не будет у него берегов, и все это будет длиться еще очень-очень долго, а, скорее всего — не закончится никогда…

Затем дым отступает, а потом и вовсе тает, растворяясь в небытие, и унося с собой часть резких и приторных, будто редкие специи, запахов. Но не все. Большая часть из них остается и деться уже никуда не может, потому что они это — она, и она сама теперь соткана из них…

Остаются и руки. И, кажется, их даже становится больше.

Они снова и снова усердно растирают ее кожу, будто пытаясь содрать с нее все наносное и неродное. По всей видимости, в конце концов, это им удается, потому что они оставляют ее в покое, напоследок вымазав очередным маслом, от которого здорово начинает кружиться голова, а мир и без того очень неясный и зыбкий вновь начинает плыть, постоянно заваливаясь куда-то вбок.

Но мытарства ее на этом не заканчиваются. Они просто переходят в иную, следующую фазу. Четыре, непонятно кому принадлежащие руки, долго и старательно, нисколько при этом, не мешая друг другу, наносят на лицо леди Кай сложнейший макияж, который вполне может соперничать с боевой раскраской гурингов в период эпических битв за предгорья Главира, а еще несколько таких же бесхозных рук без устали трудятся над прической, сооружая на голове нечто совершенно невообразимое.

Строительство этого невообразимого занимает еще одну вечность, и, наверное, для того чтобы она была максимально наполнена и богата событиями, нечто невидимое, но вполне осязаемое принимается за ногти, без устали полируя их, вымачивая в чем-то жгуче горячем и, вообще, доводя их до абсолютного совершенства. А поскольку это самое совершенство недостижимо по своему определению, то возня с ногтями продолжается ужасно долго, но зато когда она совершенно неожиданно заканчивается, руки леди Кай принимают вид вполне человеческий и даже достойный того, чтобы, не страшась, показаться на людях и показать их.

Очевидно, к этому же времени поспевает и прическа, потому как цепкие пальцы, все это время без устали измывавшиеся над ее волосами, а также все то неясное и невразумительное, что скрывалось за ними, куда-то вдруг исчезают, влив напоследок в леди Кай два бокала чего-то терпкого и не сильно приятного на вкус.

Хода, впрочем, против этого пойла ничего не имеет, в тревожные колокола не бьет и, вообще, ведет себя очень спокойно, как, впрочем и Осси, которой, вообще, все — до неба и до самой дальней радуги. Все это время она находится в каком-то полном отупении, все, вокруг отмечая, но ничего ровным счетом не понимая и не чувствуя…

Способность чувствовать и мыслить вернулась к ней вместе с кашлем — не пошло это терпкое пойло. Ну, совсем не пошло… Впрочем, может, такова была цель — вернуть в грешный мир любой, что называется, ценой. Если так, то цель, безусловно, была достигнута.

Она снова находилась в комнате с камином, хотя как она сюда попала — было неясно и непонятно — хоть убей, хоть на куски разрежь. Рука сжимала высоченный бокал с темно-синей дымящейся и лениво бурлящей жижей, а сама она при этом стояла перед высоким — в полный рост зеркалом из которого смотрела девушка очень похожая на нее, только выше, стройнее и красивее. Вроде как лучшее, так сказать, и более дорогое ее издание.

Осси немного повернула голову. Отражение тут же — без запинки и задержки — проделало то же самое. Подняла руку — красавица в зеркале в ниспадающем до самой земли золотистом платье из переливающейся тафты тут же вскинула руку, демонстрируя безупречный маникюр и набор невообразимо красивых колец. Невероятно красивых, и по всему — безумно дорогих. Не один и не два замка можно было купить на эти камушки вправленные в изящно перевитые оправы. Подчеркивающие и дополняющие, так сказать.

Но было среди этих красивых побрякушек и еще одно колечко попроще. Колечко, которое ни с чем нельзя было спутать, и которое надето было уж точно, что не для пустой красоты и похвальбы. Притом, что впечатление оно производило никак не меньшее — оскалившийся череп с высунутым и разделенным на три части языком, сверкал ослепительно желтыми глазищами, излучая силу и вселяя уверенность. В себя саму и в день завтрашний.

По всему выходило, что красавица в зеркале это — она и есть, если, конечно, зеркало не врало, как иногда с ними бывает…

– Не волнуйтесь, леди Кай. Оно не врет, и даже не приукрашивает.

Осси обернулась на голос — у камина в кресле с высокой резной и ужасно неудобной на вид спинкой сидел Абатемаро. Сидел, потягивал, что-то из толстого пузатого бокала и улыбался.

– Нет, — улыбнулся он еще шире, совершенно бесцеремонно, не иначе как на правах хозяина, разглядывая ее. — Ничуть не приукрашивает. Скорее — наоборот.

Осси улыбнулась в ответ и склонила голову, показывая, что комплимент благосклонно принят, и даже доставил некоторое удовольствие. Удивительно, но после всех этих манипуляций над ее внешностью она снова чувствовала себя женщиной и графиней, а не наемным головорезом, просидевшим в осадном окопе полгода, и от холода, грязи и пролитой кругом крови, потерявшим не только человеческий свой облик, но и само желание жить дальше.

– Да вы присаживайтесь, дорогуша, присаживайтесь, — Абатемаро красивым и очень выверенным жестом указал на стоящее рядом кресло. — Крови вам предлагать не буду, но, впрочем, если пожелаете… А стоять-то чего зазря. Поберегите силенки. Хоть и влили их в вас немножечко, но поберегите. Все ж таки вам еще на бал сегодня…

– На бал… — Как эхо повторила Осси, раскладывая складки платья по предложенному ей креслу. — Я и забыла… А что за бал?

– Обычный. Ничего такого… По вашим столичным меркам, так, наверное, и вообще — вполне заурядный. Так что уж, если что не так, не взыщите с нас — с дремучих-то провинциалов, — Абатемаро улыбался все шире, и от этого совершенно неясно было — шутит ли он, или же его извинения и опасения вполне серьезны. Его, вообще, не всегда понять можно было, а порой — вот, как сейчас — так и вовсе невозможно. — Да, ладно с ним, с балом… Есть у нас с вами и поважней дела. Время-то, знаете ли, на месте не стои т…

Абатемаро отхлебнул из бокала, а затем тихонечко поболтал его и посмотрел на свет, наблюдая за пузырьками и внимательно изучая плотность напитка. После чего покачал головой, каким-то своим мыслям и продолжил:

– Не стои т оно, дорогуша… Ни как оно клятое, не желает нас ублажить, а только и думает как бы так извернуться, да поскорее закончиться. Вот и сейчас…

– Что? — Встрепенулась Осси. Как-то за всей этой суетой и наведенным желтым дурманом она из времени выпала и счет ему потеряла вовсе. — Закончилось? Не успели?

– Нет, — мотнул головой вампир. — Закончится-то оно еще не закончилось, но если еще немного с вами тут посидим-поболтаем, то полку нашего вампирского, так сказать, прибудет и ряды наши пополнятся.

Он снова отхлебнул из бокала, и на этот раз остался, похоже, удовлетворен вкусом.

– Вами пополнятся, дорогуша. Вами. А нам этого, как я понимаю, не очень бы хотелось… Если, конечно, не передумали еще. Не передумали, а? — Абатемаро аж вперед подался. Очень ему видно хотелось, чтобы леди Кай передумала и в ряды его клыкастые влилась. Причем сама и по доброй воле. В уме и здравии, так сказать.

– Нет, — Осси качнула головой. — Не передумала. Вы уж извините меня Мастер.

– Да, ничего, — усмехнулся вампир. — Это я так спросил, на всякий случай… Может, думал, попробовали немного радугу на вкус, да и понравилось вам… Ну, а нет — так нет… Не неволить же вас такую свободолюбивую и независимую… Ну, а раз так, то давайте к делу…

– Давайте. И давайте сразу обозначим цену. А то вы ее так и не назвали…

– Цену? Ну что ж… это разумно. Хотя… — Керт пожал плечами. — Можно подумать — у вас, дорогуша, выбор есть… — он коротко хохотнул и подмигнул нахмурившейся было леди Кай. — Да ладно вам… Шучу я. Шучу. Цена — вполне приемлемая. На мой взгляд, разумеется. Впрочем, я думаю, что вам, дорогуша, за такое-то счастье — снова почувствовать себя живой вообще никаких сокровищ не жалко.

– Ну почему же… Слезу, вот, например, жалко. Тем более, что…

– Слезу? Да бог с вами! — Абатемаро засмеялся и замахал руками. Чуть вино свое не выплеснул. — Бог с вами! Хоть Странник, хоть любой другой — в кого вы там верите. На ваш, как говорится, выбор… Слеза… Надо такое придумать… Да на кой она мне? — Абатемаро смеялся, смеялся и никак не мог остановиться. Аж у самого слезы выступили. Вполне, причем, настоящие. — Нет, ну надо же…

Наконец он успокоился.

– Нет, любезная. Слеза ваша мне не нужна. Стар я уже, в игрушки эти играть. Так что оставьте себе ваше сокровище и не беспокойтесь. Даром, как говорится, не возьму. И не просите.

– А что ж тогда?

– Что тогда… что тогда… — Абатемаро посерьезнел. Только слезинка еще в уголке глаза блестела, как память о недавнем веселье. — Что тогда… Видите ли, дорогуша, так уж получилось, что есть в моем положении одно маленькое неудобство. Безделица, в сущности, если подумать. Но раздражает…

Коронный покачал головой и вздохнул:

– Раздражает… А иногда, чего греха таить, и мешает очень… — он снова качнул головой и улыбнулся. — Да чего я вам рассказываю — вы ж сами все, надо думать, все испытали. На своей собственной, — прошу прощения, — шкуре.

Абатемаро усмехнулся. Только, вот как-то не весело у него это получилось. Совсем не весело.

– Вы имеете в виду…

– Солнышко. Я имею в виду солнышко, дорогуша. Противопоказано оно нам… А то, что противопоказано, того, как правило, больше всего и хочется…

– Да уж, — согласилась Осси. — Манящая сила запретов — тут уж ничего не поделать…

– Вот видите, — обрадовался Абатемаро. — Значит, вы меня понимаете… Вот мне и хочется солнышко увидеть. Да не просто увидеть, а еще и погулять под ним, и, вообще, от проклятия этого нашего избавиться.

– А есть способ?

– Ну… — пожал плечами Абатемаро. — Принято думать, что нет…

– А на самом деле? Есть?

Вампир кивнул;

– Думаю, что да. Не уверен, конечно. Тут, ведь пока не попробуешь, наперед ничего не знаешь. Но, думаю, что есть. Во всяком случае, кое-что на это очень, знаете ли, намекает…

– И что же это?

– Есть один ритуал. Древний, запутанный и всеми забытый. Долго я его искал, разбирал, переводил… ну, вы, я думаю, лучше меня знаете сколько сил и времени это требует…

Осси кивнула.

– Но времени у меня… — Абатемаро улыбнулся и повел рукой, будто приглашая леди Кай оценить неиссякаемые его запасы. — Сами знаете… А сил… На что-то их тратить все равно нужно… Так пусть это будет хотя бы дело полезное и для души приятное.

«Ага. Именно, что для души… — встряла Хода. — Как же!»

– В общем, занимался я этим долго, но в конце концов все, вроде бы, собрал и подготовил. И осталась мне — самая малость.

– Какая же? — Улыбнулась Осси, прекрасно понимая, что малость эта окажется, скорее всего, чем-то совершенно невероятным, а может даже и несуществующим.

Понимать-то она это — понимала, а вот к ответу, который услышала все одно оказалась совершенно не готова.

– Посох Странника.

– Простите? — Осси показалось, что она ослышалась.

– Посох Странника, — повторил Абатемаро, ничуть не смущаясь, а напротив даже, будто наслаждаясь эффектом, который произвели на девушку его слова.

– Посох, значит… Понятно. И вы хотите, чтобы я вам его достала?

– Ну… Не сам даже посох… — Вампир вздохнул. — Обломок его… Мне кажется, я знаю, где его искать. Вот и хочу, дорогуша, чтобы вы эту мою маленькую догадочку проверили. Ну, а заодно и сами развлечетесь, в меру сил, так сказать.

– Вот как… — Осси с сомнением посмотрела на непрекращающую бурлить чернильную жижу в бокале, но глотнуть не решилась. — И где же его искать?

– Да вы попробуйте, не бойтесь, — сомнения ее от вампира не укрылись, да и похоже от него вообще ничего скрыть нельзя было. Ну, или почти ничего. — Это ашш[51]. По моему собственному рецепту заваренный. По-перво й, может, вам и не очень покажется, но потом — за уши не оттащишь. Уж поверьте.

Леди Кай еще раз с сомнением посмотрела на медленно набухающие чернильные пузыри, потом зажмурилась, как в детстве, когда во время болезни заставляли глотать всякую гадость, и отхлебнула из высокого бокала.

Ощущения были странными. Приятными и в то же время… Нет, скорее все-таки приятными. Было сладко и холодно. И пахло яблоками. И чем-то еще… чем-то непонятным и неуловимым.

В погоне за этим неуловимым она сделала еще глоток, а затем еще.

– Ну вот, — довольно заулыбался Абатемаро. — Я же говорил — за уши не оттащишь.

Ну, за уши — не за уши, а ничего, так, было. Неожиданно.

– Так, где мне искать этот ваш обломок? — Покончив с чернильным ашшем, Осси вернулась к делу.

Ответом было молчание и долгий-предолгий взгляд.

– Что? — Улыбнулась Осси и, перегнувшись через высокий подлокотник, поставила бокал прямо на пол. — Не так все просто, похоже? Да ладно… Хорошо никогда не бывает, я уже привыкла… Так куда за ним идти-то?

Абатемаро буркнул что-то в ответ, но как-то очень тихо, де еще и в рюмку. Будто напиток себе заговаривал.

– Куда? — Не расслышала Осси.

– В Светлый предел, — повторил вампир. — Идти надо в Светлый предел.

Интесса встала с кресла. Попыталась было сдержать порыв, но получилось все равно резко. При этом складками своего пышного платья она сшибла стоящий на полу бокал, но этого даже не заметила. Бесцельно прошлась по комнате. Немного задержалась у окна, словно любуясь видом на близкие, нависающие прямо над головой горы и полную, будто беременную луну, поправила цветок в стоящей на столе вазе, передвинула пару безделушек на полке и вернулась к камину.

– Значит Светлый предел?

Абатемаро кивнул.

Осси даже не знала плакать ей или смеяться. Конечно, хорошо, как она и говорила, действительно бывает редко, так уж устроена жизнь, но, чтобы вот так…

С другой стороны… Деваться-то ведь действительно некуда.

– А как…

– Как туда попасть? — У Абатемаро не только все ответы заранее заготовлены были, но и вопросы он, похоже, все наперед знал. — Это моя забота. Все расскажу, покажу и помогу. В свое время.

– В свое время?

– Конечно. А вы прямо сейчас собрались? — Вампир покачал головой. — Нет. В такой спешке, знаете ли, никакой особой нужды нет. Да и вы, дорогуша, вряд ли в состоянии будете. Вам после лечения несколько деньков и света белого-то видеть не захочется. Да и потом еще… восстановиться, сил набраться, подготовиться. Так что не спешите… Если все нормально будет, то через месячишко… Может через два… Ну, что скажете?

Осси кивнула:

– Не скажу, что в восторге, но сделаю.

Абатемаро усмехнулся:

– А я и не сомневался. Знал, что согласитесь. Просто уверен был… Вот только, хотел бы вас прямо сейчас предостеречь… от соблазна, так сказать…

Осси подняла бровь и с интересом глянула в сторону вампира, продолжавшего взбалтывать напиток в своем бокале.

– Не хотелось бы мне, дорогуша, потом подобно одному моему приятелю за вами по всей стране гоняться. Так что…

– Не придется. Обещаю. С Магистром Веллой — это совсем другая история.

– Не сомневаюсь. Не сомневаюсь, что другая, — снова замахал руками Абатемаро. — И почти что не сомневаюсь, что гоняться не придется, и все же, хотел, чтобы вы знали…

– Все. Я знаю. Вы меня предупредили, — тема эта была леди Кай не очень приятна, и потому закрыть ее хотелось побыстрее.

– Так вот, хотел, чтобы вы знали, — как ни в чем не бывало, продолжил вампир. — Что случись чего — найду я вас быстрее, чем мой приятель и разговор будет много короче.

Осси кивнула.

– Ну, а чтобы этого «чего», не ровен день, все-таки не случилось, пойдете вы туда не одна, а с одним моим, так скажем… знакомым, который будет вас там оберегать и всячески вам помогать…

– …а за одно и присматривать, — добавила Осси.

– Не без этого, — развел руками вампир. — В такое, знаете ли, неспокойное время живем, так все запутано… Но обузой он вам не будет. Обещаю… Вот теперь, я вас предупредил и, вообще, — рассказал все. Ничего не утаил…

Насчет «ничего» сомнения у Осси были, и не маленькие, надо сказать. Слишком уж не прост был душка-вампир. Ну, слишком не прост… А что делать? Делать-то нечего…

– Так, что, дорогуша? Поможете старику?

– Помогу.

– Ну, вот и чудненько. Я же знал, что на вас можно рассчитывать, и очень рад, что не ошибся, — Абатемаро, похоже, действительно, был этому рад, потому что затараторил вдруг весело и возбужденно. — Ну, а теперь давайте быстренько покончим с нашей проблемкой, а то уж гости нас заждались…

С «нашей проблемкой» — это было хорошо сказано. Похоже, то, что для Осси Кай было трагедией и, можно сказать, драмой всей ее жизни, для коронного было сущей безделицей и, вообще, — пустяком. Пустяком, который можно было решить, вот так, вот, запросто — между действительно важным для него делом и начинающимся балом.

А может, так оно и было…

– Ну, дорогуша, давайте сюда вашу руку, — Абатемаро выплеснул недопитое вино в камин и встал с кресла. — Давайте, давайте. Не бойтесь.

Осси не боялась и бояться не думала, но руку все равно протянула почему-то с неохотой. На уровне подсознания, что ли у нас недоверие к вампирам. И будь ты сам хоть трижды вампир, никуда оно — недоверие это — не девается…

Абатемаро принял руку интессы очень бережно, бережно же закатал рукав платья и с сомнением посмотрел на тоненькое запястье девушки:

– Да… Откуда сила только… — И пока Осси собиралась огрызнуться на это не очень-то, в общем, лестное для нее высказывание, быстро и коротко полоснул по вене своим мощным хищно загнутым когтем. По всему, отточен он был, что бритва в цирюльне, потому как кровь, брызнула сразу.

– Вот и ладненько, — буркнул вампир, подставляя бокал под жиденькую струйку. — Эх, что-то она у вас плоховато течет, дорогуша. Не заботились вы, я смотрю, о себе совсем, — с этими словами Абатемаро сильно сжал руку выше пореза и буквально выдавил из леди Кай треть бокала крови.

– Ну вот. Почти полдела, — ухмыльнулся он. — Придержите пока. Сейчас затянется.

Затягивалась рана, действительно, прямо на глазах. Что ни говори, а полезное это умение у вампиров было, и расставаться с ним не хотелось.

Абатемаро с ухмылкой глянул на Осси.

– Что? Пожалели уже?

– Нет, — Осси мотнула головой. — Просто…

– Ладно. Не объясняйте. И не волнуйтесь — все, что нажили и все, что муками душевными да страданиями своими оплатили уже, даром не пропадет. Кое-что, да останется. Сувенир на память, так сказать. Не в полной, конечно, мере, но останется. И регенерация, и даже радуга иногда — когда совсем уж припрет.

– Правда? — Обрадовалась Осси. Мысль о том, что можно будет вот так вот, почти задаром разжиться чужим могуществом была, что говорить, — очень приятна.

– Правда. Не перебарщивайте только. Любви всенародной это, понятное дело, вам не добавит, но помочь в трудный момент — поможет. Так что…

Не переставая болтать, он полоснул своим пожелтевшим когтем вену на своей руке и разом наполнил бокал доверху. Уж ливануло у него — так ливануло. Видно, не мало в нем жизни еще оставалось. Даже после смерти.

– Ну вот, — он глянул получившуюся смесь на свет. Совсем, как давеча вино разглядывал. Покрутил немного, поболтал, снова покрутил. Так и непонятно было — доволен он результатом или все же не очень.

Но, видно, все получилось как надо, потому что, не переставая бормотать что-то себе под нос, он направился к столу. Немного порывшись там, в нагромождении склянок и флаконов, он удовлетворенно хмыкнул и извлек на свет маленькую обшарпанную коробочку, сильно похожую на видавшую виды и лучшие времена табакерку. Вот только табачок там хранился весьма и весьма специфический…

Тщательно отсчитав необходимое, по его мнению, количество каких-то сероватых кристалликов, Абатемаро сыпанул их в бокал, после чего тщательно перемешал получившийся продукт все тем же потрескавшимся от времени когтем.

Вообще, надо сказать, что ритуал исцеления леди Кай представляла себе несколько иначе. Не то, чтобы ее воображение рисовало какие-то невероятно торжественные и величественные картины, но, во всяком случае, к такой обыденности и заурядности она была явно не готова. Пока это больше походило на визит к коновалу по случаю выдавливания чирья, чем на довольно сложную, в ее понимании, процедуру рецессии. И от этого ей было не очень уютно.

Тем временем, завершив свои манипуляции с бокалом, Абатемаро облизнул палец, удовлетворенно кивнул и вернулся к Осси.

– Вот и все. Прошу, что называется, к столу, — он протянул интессе бокал. — Потихонечку и не спеша. Если голова закружится, — остановитесь. Переждите немного — потом дальше. Главное не торопитесь, а то плохо будет.

– И все? Так просто? — Удивилась Осси.

Абатемаро пожал плечами:

– А вы чего ждали? Совокупления на чердаке вниз головой в образе летучей мыши? Все по-настоящему сложное, моя дорогая, выглядит обычно предельно просто и рутинно. Вот так-то… Пейте уже, дорогуша. Пейте, пока я не передумал.

Бокал Осси смогла осилить только на пятом или шестом глотке.

Казалось бы, что проще — взять да опрокинуть его в себя. Не тут-то было. То ли кристаллы эти непонятные, что-то такое с коктейлем сотворили, то ли кровушка у коронного была та еще, но после первого уже глотка в глазах потемнело, и поплыли, поползли перед ними жирные прозрачные червяки. А после второго Осси вообще чуть на пол не хлопнулась. Хорошо Керт рядом стоял — поддержал и на пыточное свое кресло с жуткой спинкой усадил. А то — так бы и растянулась у камина, будто небрежно брошенная на пол шкурка диковинной зверушки.

В общем, с грехом пополам осилила. До дна. До последней капулечки. И теперь сидела тихо, как мышь, и изо всех сил прислушивалась к себе любимой, пытаясь уловить наступление перемен.

Перемен не было. А если и были, то явно не на том уровне, чтобы их вот так запросто можно было почувствовать. Но, по крайней мере, жива была…

Видя, что сидит леди Кай ровно и на бок заваливаться больше не собирается, Абатемаро отпустил ее — оказывается все это время он поддерживал Осси за плечо, сжимая его довольно-таки крепко, — и отошел в сторону, критически рассматривая плоды своего труда.

– Ну, вроде, жива, — подытожил он спустя некоторое время. — И это, в целом — хорошо.

Спорить Осси не стала.

Во-первых, потому, что была не в том состоянии. А, во-вторых, потому, что это, действительно, было хорошо.

– Ну и ладненько, — Абатемаро потер своей широкой ладонью лицо. Видно, волновался все-таки — как оно пройдет. А теперь, выходит, когда все было позади — успокоился. — Вы молодец, дорогуша. Молодец… Можете даже всем теперь рассказывать, что имеете перед сном обыкновение стаканчик-другой моей кровушки потреблять.

– Не буду, — это были первые Оссины слова с того момента как жуткое пойло обожгло горло. И давались они с трудом. С большим трудом. — Не буду ничего рассказывать.

– И правильно, — хохотнул Абатемаро. — Все равно никто не поверит.

Дыхание понемногу восстанавливалось. Румянец, если верить Ходе, тоже понемногу возвращался. Медленно конечно, и почти незаметно, но если учесть что последние дни Осси ходила сама не своя и была бледнее бледного, то можно понять, что румянец возвращался к ней не откуда-нибудь, а из очень далекого далека. А это, господа мои хорошие, требовало времени.

Абатемаро, который тоже довольно пристально следил за протекающими метаморфозами, и в силу своей природы видел и понимал, надо полагать, много больше, через некоторое время удовлетворенно хмыкнул и с нескрываемым удовольствием изрек:

– Спешу поздравить вас, леди Кай, вы только что покинули ряды избранных и вновь стали обычной и, самой что ни на есть, заурядной девушкой.

– Спасибо, Керт, — не смотря на нимало не прикрытый сарказм в голосе коронного вампира, леди Кай благодарила его совершенно искренне. Быть самой обычной и заурядной устраивало ее намного больше, чем навязанная против воли избранность.

– Пустое, дорогуша. Пустое, — Абатемаро вновь нацепил на себя одну из своих убойно-обаятельных улыбок. — Сочтемся, я надеюсь.

– Сочтемся, — подтвердила Осси. — Я же обещала.

– Конечно, — кивнул Абатемаро. — Как вы себя чувствуете?

– Спасибо. Уже лучше. Почти нормально.

– Это хорошо. Жаль только, что не надолго. Сейчас у вас там все бурлит внутри, кипит… А когда успокоится, вы почувствуете жуткую слабость и на пару-тройку дней вырубитесь. Но до этого трогательного момента у нас есть еще немного времени, и сейчас мы с вами спустимся вниз, где нас уже давно и с нетерпением ждут… Я уже говорил вам, что бал — ничего особенного, но поприсутствовать вам там придется. Очень, знаете ли, хочу чтобы вас увидели. Да и вам от этого ничего кроме пользы — глядишь, и от проблем каких в будущем избавит…. Повращаетесь, поболтаете… Будут, конечно, не все, но и тех, кто пришел — вполне достаточно, чтобы про вас узнали. А остальное доделают слухи и обычное человеческое любопытство, которому и мы, поверьте, не чужды.

Абатемаро потянулся и встал.

– Ну, вы готовы, госпожа графиня?

– Готова, Мастер.

– Отлично. И вот еще, что… Постарайтесь никого не убить сегодня. В честь праздника, или хотя бы для разнообразия!

– Ну, что вы, Керт… «Когда я танцую, я не убиваю» — это же будто про меня сказано.

– Правда? Вот уж не думал. Мне казалось, что в вашем случае, дорогуша, одно другому не только не мешает, но скорее — дополняет.

Леди Кай улыбнулась и взяла Абатемаро под руку.

– Я постараюсь, Мастер…

Так и спускались они по широкой, словно застывший водопад, лестнице — рука об руку и, продолжая улыбаться друг другу. А внизу, в парадном зале уже накатывали шумным прибоем первые волны бала полной луны…