Некропена

Глава 2

Борька надеялся на внутренний голос, и он ему указал неожиданно на бомжа, который валялся возле церковного забора.

Это существо здесь обитало давно. Оно не просто тут располагалось – оно чего-то периодически кричало и декларировало. Бомж в пьяном угаре иногда вставал, держась за изгородь, и держа Библию, пропагандировал христианские заповеди, моля о прощении у прохожих, рыдая и одновременно ругаясь. Юродствовал. Или лукавил. На следующий день он мог топтать ногой священное писание и визжать о всевластии Корана. Потом мог бормотать о собственной придуманной религии. Даже теории Дарвина нашлось место в его пьяных выступлениях. Он метался возле забора, хватал то Библию, то Коран, то какую-то книгу с формулами и пытался указать прихожанам истину, не совсем понятную даже ему. Затем от алкогольной одури умолкал и падал в грязь, рассыпая возле себя книги-транспаранты. Забытье прекращалось, когда выветривалось спиртное, и бомж вставал и просил милостыню, не обращая внимания на свою библиотеку, порванную и грязную.

В таком состоянии Борька застал своего будущего слушателя. Ефимкин подошел к бомжу и пытался раскрыть рот, чтобы вымолвить слова знакомства, но гнусное тело, потусторонне посмотрев на Борьку, заставило его замолчать, указав мутными глазами на место возле себя, где стояла какая-то коробка.

Эта картонка всегда находилась возле бомжа. Он зазывал прохожих к себе и пытался их чем-то озадачить относительно коробки. Произносил первые слова ребуса, но народец быстро убегал от бомженка, и вопросы висли в воздухе, не дождавшись своего слушателя.

Вот и теперь, завидев Борьку, падший без лишних джентльменских па начал словесную атаку по поводу коробки, положив в нее кусок грязи и закрыв плотно крышкой:

– Скажи мне, дорогой, есть ли в коробке грязь?

– Конечно, да, – уверенно и удивленно ответил Ефимкин.

– А докажи это, не открывая коробки! – не унимался бомж.

– Ну…ну…а куда же она денется?! Она там и все. – сопротивлялся Борька, уже краснея. – Вот сейчас открою, и она там будет.

– Когда откроешь – будет, а когда коробка закрыта, будет ли там грязь? – продолжал бомж.

– Ну…ну…это и так понятно, что будет – ей деваться просто некуда.

– Все так уверены, но никто не может доказать наличие грязи, не открывая коробки. Так и в жизни – все явное принимается за истину, а кто или что формирует явное? – резюмировал бомж.

С этими словами он умолк, вопросительно взглянув на Борьку. Ефимкин пытался что-то возразить, но вышло у него как-то неуверенно. Он потупил свой взор, и его мысли поплыли куда-то в бесформенную бесконечность, цепляясь за какие-то догмы существующего парадоксального мира. Задача поставила его в тупик, и, весь взволнованный от открывшейся какой-то истины, Борька улетел в неведомые нереальности, а, вернувшись, загадочно посмотрел на вопрошающего и ощутил его родственной душой и единомышленником.

Проигнорировав вопрос бомжа, Ефимкин достал из кармана бутылку пива и стаканы. Налив в емкость хмельного, протянул бомжу:

– Вот. На. Глотни.

Когда смердящий пил напиток, Борька ему стал вещать свою пенную теорию. При этом периодически показывал на пену в стакане и сравнивал ее с людской пеной своего миромышления. “Ванька-идиот”, а именно так звали бомжика, внимательно слушал речи, заглатывая в свою материю-утробу пену-бытие.

После окончания лекции Борька проникновенно взглянул на Ваньку, чтобы усмотреть в его глазах понимание. Бомж, наполнившись энергией, произнес:

– Ну…так оно и есть… Все понятно… Вот только откуда пена взялась? Она всегда была или ее к нам Кто-то занес? Она есть сейчас. То уменьшается, то увеличивается. Но откуда она взялась? – повторял философски Ванька и продолжал задавать вопросы, то ли самому себе, то ли Боре. – А может она никогда бы не появилась? Вообще никогда. Прошли миллионы лет – жизни – пены нет, еще прошли миллионы – опять нет и так далее. Я к твоему удивлению такие вопросы себе задавал и вот что надумал, лежа здесь, на паперти – пена случайно оказалась у нас. Ну, вот, к примеру, видишь, собака пробежала, и из нее вывалился кусок говна. Собака и не ведала, скорее всего, что от нее что-то отвалилось и осталось лежать где-то. Она могла сюда вообще не забежать. Никогда. Но случайно оказалась тут, какнула и, оставив кусок своей жизнедеятельности или нежизнедеятельности, растворилась в пространстве. Вот Кто-то также, подобно собаке, случайно и бессознательно оставил здесь рассаду пены-кала, и она начала увеличиваться в размере, достигнув сегодняшних объемов. Этот Кто-то и не знает, что он обронил часть своей материи, и что она стала называться громким словом “цивилизация” или пеной, как ты ее называешь. Этот точно не заботился о ее содержании. Об оставленном куске Ему ничего неизвестно. Но как оказалось, эта отвалившаяся часть живуча и поддерживает популяцию пузырьков твоей пены, Борис.