Нектэрия

Глава 1

Боже, я, наверное, никогда не устану наслаждаться восходами и закатами солнца. Это самое прекрасное зрелище на Земле, особенно восходы. Говорят, на восходе ангелы разговаривают с нами.

Я уже восемь месяцев живу в горах. Наконец-то я далеко от всего шума и суеты. Мне почти 32 но, только живя здесь в горах, я испытала впервые безмерный покой и безмятежное счастье. Не знаю почему, но именно сегодня я начала вспоминать свою предыдущую жизнь, и в очередной раз поняла, как всё было мелочно и поверхностно.

Детство — печальное. Мать родила меня рано, и только когда мне исполнилось 22, она впервые сказала, что не жалеет о том, что родила меня. Но я понимаю, что если бы не она, я не стала бы тем, кто я есть. Она закалила меня. Даже сейчас мне тяжело вспоминать всё что было. Мама и папа были слишком молоды, и не готовы к моему появлению на свет. Как и следовала ожидать, вскоре они развелись. А меня отдали бабушке. Это было три самых счастливых года в моей жизни. Моя бабушка, бабуля как я люблю её называть, для меня олицетворение всего самого лучшего, что было в моей жизни, мой якорь в океане борьбы за жизнь, мой луч солнца, в хмуром, тяжёлом небе. Но всё хорошее длиться не долго. В 3,5 года мама решила украсть меня и увезла меня на другой конец страны. Я не нужна была ей, она просто хотела насолить отцу и его маме, моей бабуле. Это хорошо, что наша человеческая память избирательна, и я плохо помню первые годы жизни с матерью. В двух словах — это страх и отчаяние. У неё был только один метод воспитания — наказания. Кнут без пряника. И тогда я же поняла, что я всего лишь пешка в чужих руках. Я рано научилась не проявлять эмоции, потому что моя мать, чем больше я плакала, тем больше злилась или это был азарт от понимания, что другому человеку больно? Не знаю. Я научилась не плакать и не показывать своих эмоций. Когда я пошла в школу, мне это помогло. Очень помогло. Что уж тут скрывать, я была не красива и замкнута. Для моей матери моя внешность тоже была, наверное, разочарованием. Она и мой отец были красивы, а я….Дети, иногда, бываю жестоки и если ты отличаешься от них, тебя начинают травить. И меня травили, за мою внешность, замкнутость и не желание осуждать или травить других детей. Со мной даже за одной партой сидеть считалось унизительно. Но и этот опыт помог мне в дальнейшей жизни, я научилась ставь себя на место других людей, и понимать, что чувствуют они, поэтому я старалась не делать людям больно.

Первые три года моей жизни были счастьем, последующие 11 — унижением. А потом, даже странно, я стала симпатичной, нет не красавицей, а вполне симпатичной девчонкой. И со мной стали общаться, прислушиваться и учитывать моё мнение. Но это друзья и одноклассники. А дома было всё по прежнему. Что только я не пробовала, что бы убедить мою мать, что я не такой уж выродок, как она любила меня называть. Пару лет я пробовала учиться на одни пятёрки, благо у меня хорошая память и я люблю читать, жажда знаний всегда жила во мне. Но матери было всё равно. Я пыталась быть хорошей помощницей по дому. Это закончилось тем, что всю домашнюю работу свалили на меня, без всяких слов благодарности. Потом я решила стать бунтаркой — раз уж я такая плохая, и ничего изменить нельзя в суждениях моей матери, я покажу себя сполна, во всей красе. Всё познаётся в сравнении. И я дала ей поводы для сравнения. В конечном итоге, телесные наказания только усилились, но меня это мало волновало, боль я тоже научилась терпеть ещё в детстве. А потом мама устала от меня, она как раз опять вышла замуж, а я в 16 лет закончила школу. Она отправила меня к бабушке, в одну страну, а сама переехала в другую страну со своим новым мужем.

Так началась моя самостоятельная жизнь. Бабуля жила в маленьком городке, и мне пришлось уехать в другой город, чтобы продолжить обучение. После жизни с матерью меня уже ничего не пугало. Я вступала в новую жизнь. Моя мать поставила на мне крест после моих бунтарских выходок, да и у меня уже пропало желание кому-то, что-то доказывать. Мне просто было интересно самой — выйдет из меня что-то более — менее нормальное или нет. Любопытство — мой самый большой недостаток, а может достоинство?

Обучение всегда давалось мне легко, с этим проблем не было. А вот студенческая жизнь потяжелее, особенно когда тебе никто не помогает (у бабушки с её смешной пенсией деньги брать было стыдно), но я быстро наша выход из ситуации, да и работа меня не пугала. Первый раз я пошла работать в 13 лет, уборщицей. Незабываемый опыт. А вторая моя работа (то есть подработка) была по сравнению с первой — сказкой. Когда ты живёшь в студенческом общежитии, где проживают по большей части одни молодые девчонки, где все кипят от энергии и выброса гормонов, самым логичным было заняться организацией дискотек. Я стала ди-джеем. Одна дискотека в неделю — и денег мне хватало, чтобы прожить до другой. Конечно, когда все разъезжались на практику, были тяжёлые моменты. Один раз, мне месяц пришлось жить на один стакане семечек в день. Но всё к лучшему. Я оптимистка. Я научилась из любой тяжёлой ситуации извлекать положительный опыт.

Потом начались мои первые трудовые будни. Я до сих пор не знаю, как к этому относиться. Это было поощерение от судьбы, или моё знание психологии, умение разбираться в людях и умение говорить, то что они хотят от меня услышать? Моё первое собеседование закончилось для меня моей первой работой. Потом в 22 года, я совершенно случайно увидела другое объявление о работе, и пошла на собеседование. Я претендовала на должность экономиста, а меня взяли на должность директора филиала. Я стала работать и зарабатывать неплохие деньги. Я никогда не была жадной, и любила делать подарки, вот тогда то, моя мать и сказала мне, что не жалеет, о том, что родила меня. В моей душе очередной раз произошёл сдвиг. Было тяжело сознавать, что тебя любят не личные качества, а за деньги.

Хотя с любовью мне всегда не везло. Моя первая любовь — моя боль, удар в сердце. Даже мать никогда не могла меня так ранить, как он. Я верила ему, открыла свою душу, а он….. Поиграл и выбросил. Пять месяцев счастья, а потом два года боли. Сумрак и чёрная тоска. Но из этого я тоже извлекла очень важный урок. После этого в моём сердце живёт только моя бабушка, она никогда не предаст меня, не сделает мне больно, я не хочу пускать людей в своё сердце. Я боюсь, что именно любовь может меня сломать, наверное, я даже точно знаю, что любить мне нельзя. Конечно обжёгшись на молоке, дуешь на воду, но здесь другое. Моя первая любовь, это как прорыв плотины. Я с детства научилась загонять свои эмоции в себя, а здесь меня прорвало. Буря эмоций, я тонула в них, я купалась в море счастья. Всепоглащающего счастья. А может, именно этим я его испугала? Или я ему просто надоела? Не знаю. Теперь я не хочу никакой любви. Я знаю, что любовь — счастье, но я так же знаю, как может быть больно, когда ты теряешь это счастье. Второй раз такой боли я не перенесу. Не смогу, у меня не получиться выплыть из этого океана отчаяния. Тем более сейчас. Людьми движут только два вида эмоций — желание иметь деньги и любовь. Деньги — это власть, могущество. Любовь- это счастье, семья, дети, секс. Каждый из нас выбирает тот или иной приоритет в жизни, а потом дополняет его уже своими качества. Но деньги и любовь основополагающие. Я пробовала любить — это оказалось больно. Семья — только моя бабушка, она старенькая уже, и когда она умрёт, это будет моим самым страшным днём в жизни. Дети — тоже мой страх, я боюсь, что стану такой же матерью как моя. А я помню своё детство. Не хочу, чтобы кто-то чувствовал, то же что и я. Не каждый это вынесет. Секс — моя первая любовь — мой первый мужчина. Я пробовала заниматься сексом потом, с другим мужчиной, но….. Попробовав мёд, всё равно сахар ложками есть не будешь.

И поэтому я выбрала деньги, но я всегда воспринимала деньги ни как цель, а как средство для достижения цели. Моя карьера стала главным моим интересом. После того как я стала директором в 22 года, моя карьера пошла вверх. Я получила два высших образования. Устроилась работать в одну финансовую компанию. Моим коньком оказалось умение предсказывать, как будет развивать ситуация на фондовых рынках. К 30 годам я была вполне обеспеченным человеком. Но чем больше у меня было денег, тем более пустой казалась мне моя жизнь. Гонка — вечная, непрерывная гонка. Я стала уставать от общества людей. Общества, где необходимо пиариться, выглядеть на миллион долларов, общаться ни о чём, каких то мелочах — кто, где, как и с кем. Я всегда старалась избегать тусовок и вечеринок, но в какой то момент, я поняла, что больше так не могу. Даже мои выходы в свет, на обязательные корпоративы меня утомляли. И карьера в том числе. Я никогда, после своей матери, ничего не хотела никому доказывать, только себе. И я поняла, что и себе всё доказала. Я просто поняла, что в плане карьеры я могу добиться всё чего захочу, и поняла, что мне это не интересно. Я доказала себе, что я чего стою в этой жизни. Я не знаю как это назвать это чувство. Тщеславие или самодостаточность? Впервые за шесть лет я взяла отпуск и уехала в горы подальше от людей. Я всегда любила горы. Тишина, безмятежность, одиночество и понимание того, что горы стояли за миллионы лет до моего рождения, и столько же простоят после моей смерти. А все мои попытки что-то доказать себе или кому другому — мелочь. Ведь в глобальном масштабе наша жизнь — миг. Почему же не использовать этот миг в своё удовольствие? И я решала — построить себе дом в горах, благо денег достаточно. Я загорелась этой идеей, как никогда раньше. Это было как озарение.

И вот спустя почти год я уже переехала в него жить. Я недолго искала место для дома. Я сразу поняла, чего я хочу. Я точно знала, что это будут Карпаты и что это будет дом на вершине горы. Я была рациональной личность и логиком по натуре, поэтому свой дом я строила автономным во всех смыслах. Вода подавалась из скважины, на выходе воду фильтровали мощные фильтры. Я всегда любила природу и поэтому относилась очень щепетильно ко всем вопросам касающимся её загрязнения. Электричество я получала от солнечных батарей и ветряка. Ну и на всякий пожарный, в хозпостройке у меня было два генератора, но я их почти не использовала, ветер и солнце давали мне всё необходимое. Моя жизнь кардинально изменилась.

Наконец-то я была свободна от всех дурацких правил и догм. Свободна, от необходимости что-то кому-то доказывать. Я была сама собой. Я занималась любимыми вещами. Ещё с детства я любила читать, книги были моими лучшими друзьями. Особенно я люблю историю, как общепринятую, так и альтернативную — не приемлю однобокий взгляд на вещи. Я стала читать сутками напролёт, я давно так ничем не интересовалась. И я уже чувствовала, что просто чтения мне недостаточно, я захочу увидеть всё своими глазами. Жажда знаний, любопытство опять мне затягивали. Но мне это нравилось.

И вот мой очередной, новый, интересный день. Восемь месяцев счастья и покоя, удовлетворения новой жизнью. Я каждый рассвет встречаю на этой горе, и каждое утро меня охватывает ощущение, что этот день принесёт мне много хорошего и интересного. Раньше я не ждала ничего от жизни, просто плыла по течению, сейчас наоборот, во мне бурлила энергия и радость.

За моей спиной неожиданно фыркнула Кэсси — моя любимая лошадь. Я, аж, подскочила. Наверное она почувствовала мои мысли. Я приходила на вершину, чтобы выразить свои чувства, куда то выплеснуть свои эмоции от переполняющего меня счастья. Когда я первый раз оказалась на этой вершине, я захотела петь. Даже смешно и необычно для меня. Никогда до приезда в Карпаты я не проявляла свои эмоции столь явно. Теперь каждый новый день я встречала песней. Музыка всегда была неотъемлемой моей часть жизни, но сейчас это было способом самовыражения. И я поняла, почему Кэсси стала тревожиться. Я задумалась, а моя душка Кэсси стала волноваться — где же моя песня? Агат, как истинный джентльмен, красавец, просто смотрел на меня. Лошади вообще для меня самые загадочные и интересные животные. У них такие умные глаза, как будто они заглядывают тебе прямо в душу. Первая появилась у меня Кэсси, но она стала скучать. Я не хотела, чтобы она была одинока, как я. И поэтому я купила Агата. Было очень интересно наблюдать их первую встречу. Они сразу признали друг друга, и меня это порадовала. Теперь каждое утро у нас начиналось с прогулки втроём, по есть впятером.

Сегодня петь мне не очень хотелось, воспоминания навалились. Может опять галопом пронестись по долине? Но сегодня седло я одела на Кэсси, а скакать лучше на Агате. Завтра это сделаю, мне не куда спешить.

Я свистнула подзывая Сета и Рета. Эти дурашки куда-то опять сбежали. Я никогда не ограничивала их свободу. Это не Кэсси и Агат. Это дети леса, им нужна свобода. Уж не знаю кто, охотники или браконьеры убили их мать. Её ранили, но она смогла уйти от своих убийц, она вернулась к своим детям, умирать. Она была ещё жива, когда случайно наткнулась на неё, но рычать уже не могла, просто смотрела на меня. Когда я посмотрела в её глаза, полные боли и отчаяния, я думала что умру от её боли. Я понимала, что они волчата, хищники. Но я не могла их бросить. Я нашла ещё одного щенка, он был уже мёртв. Я знала, что волки живут стаями. Но куда исчезла стая и почему бросила волчат? Так они у меня появились. Я не могла научиться их охотиться, поэтому они скорее были моими собаками, а не волками. Я просто их кормила, а они не уходили от меня далеко. Да, трудности были. Лошади и волки. Жертвы и хищники. Но Сет и Рет ещё не понимали этого, поэтому проблемы в основном были с Кэсси и Агатом. Со временем они смогли научиться не бояться. Доверия не было, но они уже спокойно относились к волчатам. А тем дурашкам было всё равно. У них был как раз самый смешной возраст. Уши и лапы в скорости роста обгоняют голову и туловище. Когда я неслась на Агате, бежать им за нами было тяжело. Задние лапы наскакивали на передние. Тоже мне хищники! Но когда-нибудь они вырастут огромными волками.

И где же мои хищники, опять сидят где-то в засаде и наблюдают своими огромными удивлёнными глаза за происходящим вокруг? Я ещё раз свистнула. Ну, наконец то, меня услышали. Из леса выкатились два клубка меха, опять задние лапы наскакивают на передние.

— Ну и где, господа, вы изволили шляться? Что видели?

Если бы они были людьми, я бы сказала, что они улыбаются во все 32 зуба.

— Едем домой. Радуйтесь.

Я вскочила на Кэсси, и мы не спеша двинулись в долину.

Всё-таки, я никогда не устану любоваться этой красотой. Вокруг горы, покрытые зелёным ковром из деревьев и долина с речкой. Птицы наперебой щебетали в зелени леса. Мы спустились к реке. Был уже конец сентября, вода была прохладной, и купаться мне уже не хотелось. Кэсси с Агатом попили воды, а Сет и Рет как обычно устроили друг другу головомойку. Повод они всегда находили. Ну вот, опять будет вонять псиной в доме.

Мы направились домой. Ещё один подъём, и дом уже виден.

Я люблю свой дом. Он не большой — кухня, холл, он же гостиная и спальня. Я специально выбирала место с природным уступом. Снаружи дом казался крохотным, и когда в него попадаешь, кажется, что есть только гостиная и кухня. С одной стороны гостиной полностью стеклянная стена, она выход во двор. Из мебели — диван, пару кресел, журнальный столик и телевизор. А с другой стороны книжные шкафы, поэтому никто не видит вход в мою спальню. Моя спальня для меня это и мой кабинет, и место моего отдыха. Нажатие на кнопку, шкаф отходит в глубину и перед вами ступеньки вниз. Спустившись, вы упираетесь стену. Между стеной есть два прохода. По бокам в разные стороны двери, одна дверь ведёт в ванну, а вторая в гардероб, ну или то, что должно было стать гардеробом, но там опять же храниться больше книг, чем вещей. Спальня моя гордость — место покоя и уединения. Когда вы в неё попадаете, вы понимаете, что дом сверху лишь малая часть. Справа к стене придвинут стол с компьютером, моим орудием труда, слева полка со стереосистемой, и полка с дисками, а всё остальное спальня. Вся обстановка — это кровать и два кресла. Одно кресло стоит напротив панорамного окна, выходящего на долину, а второе напротив, возле камина. В промежутке между ними стоит кровать. Хоть я и сплю одна, люблю много свободного пространства возле себя, поэтому кровать у меня не очень скромная, 2,5 на 2,5 метра. Большую часть времени я провожу именно в спальне. В креслах. Спала я всегда плохо и мало. Кошмары мучают. И никак не могу от них избавиться. Раньше, вообще, раз в двое суток спала. Сейчас, наверное, слава богу, старею и сплю каждую ночь, по 3–4 часа, но всё же сплю, пусть и с кошмарами. Я пыталась разобраться со своими кошмарами. Дошла даже до книги Фредерика Ван Идеена. Пыталась управлять своими снами. Но мои сны — это сны подсознания, а не сознания и я просто смирилась. Воспринимаю их кино, страшное, но кино.

Спальня отделана в черных тонах. Вокруг, в природе так много ярких красок, что я могу позволить своим глазам в спальне отдохнуть. Когда ночью, в моё любимое время суток, я не хочу читать, не хочу работать, я просто выключаю свет или тушу камин, и оказываюсь в темноте, как будто в пустоте. Из динамиков раздаётся моя любимая Enigma или Era, и я просто плыву в пространстве. В полнолуние ко всему примешивался ещё и нереальный лунный свет, река в этом свете приобретала сияние. Иногда мне кажется, что этот свет можно потрогать руками, или проплыть в нем, искупаться. И всё, что было в моей жизни до этого, было с кем-то другим, на другом конце вселенной.

Нам на встречу вышел Стефан. Как обычно молча взял у меня поводья и повёл лошадей в стойла. Со Стефаном мы познакомились странно. Мы редко с ним разговариваем, да и нет в этом необходимости. Я всегда чувствовала людей. Когда я его увидела, я поняла, что должна помочь ему, и знала, что он всегда поможет мне, я могу доверять ему. Просто знала и всё.

Я увидела его на вокзале Ивано-Франковска. Я редко обращала внимания на бомжей. Но он привлёк моё внимание сразу. В нём чувствовалась уверенность, скрытая сила воли. Да, ему пришлось жить на дне общества, но он не сломался, не опустился. Решение пришло сразу. Я просто подошла к нему и сказала, что строю дом в горах, и что у меня будут лошади, за которыми надо будет присматривать, если мне необходимо будет уезжать. Сказала, что едой и крышей над головой его обеспечу, и буду платить приличные деньги. Он смерил меня взглядом, и я поняла, что не я его выбрала к себе в работники, а он позволили мне нанять его на работу. Он согласился.

До его появления на стройке моего дома, у меня постоянно возникали какие заминки, задержки и споры с рабочими. Когда же появился Стефан, всё изменилось. Один его взгляд и рабочие сами находили решение возникших трудностей. С первых дней его появления в моей жизни, у меня существенно уменьшилось количество проблем.

Мы никогда не разговаривали с ним о его прошлой жизни. Он вообще был молчалив. Выше меня, где-то 180 сантиметров, с чёрными волосами и загоревшим лицом. Даже его национальность я не могла определить, может молдованин, может румын, а может и украинец. Говорил он на русском и украинском без акцента. А однажды я слышала, как он общался с одним из строителей, румыном. Жизнь, по видимому, побросала его по свету. Его возраст, я тоже определить не могла. Ему могло быть и пятьдесят лет и шестьдесят. Я воспринимала его, как своего отца или родного дядю. Я предложила построить ему отдельный домик, но он не согласился. Просто сделал пристройку возле конюшни. Он жил в одной стороне двора, а я противоположной.

— Лана!? В город сегодня поедите? — спросил Стефан.

Раньше меня звали Светлана Кравцова. В прошлой жизни. Я поменяла даже имя, со Светланы на Лану, чтобы ничего не вспоминать.

— Да, — сказала я — продукты на исходе. — Хотите со мной?

Для нас обоих вылазки в город были мукой. За все 8 месяцев жизни со мной, он только один раз выезжал в город. Для меня же это было необходимостью и каторгой. Магазины я ненавидела, толпы людей были по моим эмоциям. Домой я всегда возвращалась выжатой как лимон, нет, не физически, а эмоционально.

— Нет, спасибо.

— Я сейчас покормлю Сета и Рета, а потом помогу чистить лошадей.

— В этом нет необходимости, я сам справлюсь.

Как обычно. Моя помощь ему не требовалась. Он мне никогда не признавался, но я знала, что к лошадям он относиться с нежностью. Я видела, с каким нетерпением он всегда ждал нашего возвращения с прогулок. Животных он любил больше, чем людей.

Вздохнув, я пошла в дом. Сет и Рет за мной. Скуля и повизгивая.

— Итак, господа, чем желаете сегодня отзавтракать? В меню мясо, и яйца. А на десерт косточки. Желаете приступить сразу к десерту или сначала основное блюдо?

Ну вот чего спрашивать, им подавай всё и сразу. Я вынесла на улицу миски с едой, налила им молока и вернулась в дом. Пусть они там сами разбираются, что и кому нравиться больше.

Мне надо было составить список необходимых для закупки продуктов. Вернее список всегда был один и тот же, мне надо было просто его распечатать и проставить необходимое количество.

Выходя из спальни, я с тоской посмотрела на кресло возле окна. С каким удовольствием я, уткнувшись в книгу, посидела бы в нем сейчас. Но я и так откладывала эту поездку уже два дня. «Так дорогая, соберись, два часа туда, два обратно, это ерунда. А в магазине максимум час — полтора. Ничего как-нибудь переживёшь, и худшее бывало».

Я вышла на кухню, провела инспекцию в холодильнике и кладовке. Я ела один раз в день, и то благодаря Стефану. Готовить я не любила. Наверное, если бы не он, давно перешла на бутерброды или яичницу. Но когда мужчина в доме, это накладывает определённые обязательства, поэтому я готовила обеды. Завтраки и ужины Стефан готовил сам, у себя в домике.

Основными пожирателями запасов были Сет и Рет.

О, вспомнила о них, они уже тут как тут. У Сета вся морда в молоке, а у Рета задняя лапа. Ну конечно опять, лапами залез в миску.

— Рет, а вот мне интересно, с каких пор волки купаются в молоке? — улыбаясь, спросила я.

Но они уже выскочили на улицу. Часа два-три они будут где-нибудь дрыхнуть, без задних лап. Теперь надо вытирать пол. Я, как можно медленнее сходила за шваброй, и вытерла пол. Ещё раз прошлась по списку. «Так, тянуть смысла нет, чем быстрее выедешь, тем быстрее вернёшься». Ох, уж мне этот внутренний голос — зануда.

Выйдя из дома, я пошла в конюшню. Стефан чистил Агата и что-то тихонько ему говорил.

— Стефан, может вам что-нибудь надо?

— Нет, спасибо. У меня есть всё необходимое.

Я поплелась в гараж. У нас со Стефаном был молчаливый уговор. Дом и кухня мне, а гараж, конюшня и сарай его владения. Он же и следил за порядком на этой территории. В углу гаража он устроил свой слесарный уголок, и когда не занимался лошадьми, всё время что-то мастерил, выпиливал, или вырезал.

Я выгнала Land Rover из гаража и двинулась в путь. Нормальный магазин находился в двух часах езды от моего дома. Ездила я туда один раз в три недели. А творог, молоко и яйца Стефан закупал в ближайшей деревне. Раз в несколько дней он совершал пешие переходы. Я предлагала пользоваться ему машиной, но он всегда отказывался, мотивируя это тем, что на машине надо делать круг в десять километров, а пешком, через гору, всего три километра. Я знала, что он делает это для Сета и Рета, а не для меня или себя.

Так, надо приготовить себя морально к толпам туристов и местных жителей. К их шуму, к их эмоциям. Одеть на лицо маску равнодушия. Я включила музыку и сосредоточилась.

Ура! Ура! Ура! Вот и появился мой дом из-за поворота. Милый дом. Всё прошло не так плохо. Устала, но с ног не падаю, в эмоциональном плане тоже всё терпимо. Я посигналила и Стефан открыл ворота. Подогнала машину к дверям дома и стала заносить продукты на кухню.

Сета и Рета не было, но я знала, что они сейчас появятся, и будут крутиться под ногами. Я всегда привозила им всякие вкусняшки из города.

Ну конечно, вот и они. Я чуть не упала, когда Сет бросился ко мне в ноги. Хороша была бы, распластавшись на полу с пакетами. Надо их срочно чем-то отвлечь. Хорошо, что в отделе для животных увидела мячик.

— Ну, так что, пора заниматься развивающими играми?

Я бросила им мяч. Они оторопели, стали принюхиваться.

— Знаю, знаю. Запах пока отвратительный. Он скоро выветриться.

Ага, как же, выветриться он. Рет уже бросился на мяч. Пасть ещё маленькая, а мяч побольше. И тут начался дурдом, со сбивание стульев и дрожание журнального столика, они начали гонять его по всей гостиной. Я редко в голос смеюсь, только улыбаюсь, а здесь меня от смеха просто распирало. Пол скользкий, мяч круглый, лапы мешают, куча мала.

Я решила выпроводить их во двор, во избежание эксцессов. Отобрала мяч и выбросила через дверь. Они тут же выскочили на улицу. Так, теперь можно спокойно заняться раскладыванием продуктов по местам. Я с облечением поняла, что всю мою усталость как рукой сняло. Выходки Сета и Рета всегда отвлекали меня.

Разложив продукты, я взяла пакеты с едой для Стефана и позвала его, чтобы он забрал их в свой домик. Он, как обычно, молча проверил содержимое и выложил некоторые продукты. Я всегда старалась купить и ему что-нибудь вкусненькое, но все мои попытки угостить его чем-то необычным, приводили к тому, что это приходилось съедать мне. В еде он был неприхотлив. Уговаривать его сначала попробовать, а если не понравиться — только тогда отказываться, ни к чему не приводили.

Я быстро приготовила обед или скорее ужин. Накормила Стефана, поела сама и покормила Сета с Рета. Наступал вечер. Обычно в это время я включала телевизор, чтобы посмотреть новости, потом просматривала котировки моих акций и ценных бумаг. Часть моих заработанных денег я пустила в оборот, но серьёзно никогда ими не рисковала. Это на работе требовали сверхприбылей, а мне денег хватало и так. Я занималась этим просто для тренировки мозгов. Часть денег вложила в золото. Остальную часть — на депозиты в пяти разных банках. Жила на проценты, мне и их достаточно.

Но сегодня меня мало интересовало произошедшее в мире. Я решила приступить к чтению книг пораньше, я заслужила это сегодня. Каждый вечер, когда было сделано всё необходимое и я собиралась идти в спальню, я всегда заходила в конюшню. Давала морковку или яблоки Кэсси и Агату, желала Стефану спокойной ночи и уходила к себе.

Я погружалась в мир книг. Сегодня не хотелось читать ничего научно-популярного или исторического. Хотелось чего-то лёгкого и прочитанного мною уже не раз. В бывшей гардеробной у меня были мои самые любимые книги. Я подошла к полке. Чехов, Аверченко, Тэффи, Булгаков, — нет, отпадавают. Гюго, Стендаль, Бальзак, Ги де Мопассан, Золя — не сегодня. О, Сомерсет Моэм! Я взяла сборник его рассказов. Подошла к окну и села в кресло. Начать я решила, со своего любимого — «Джейн», потом «Источник вдохновения» — вот уж действительно, вывод напрашивается один — «Всё, что не делается, делается к лучшему». Потом в «Львиной шкуре» — мы все вынуждены носить свои шкуры. Потом «Нечто человеческое» — я прекрасно понимала Бетти. «Жиголо и Жиголетта» — поистине трагично. Я задумалась, какой бы век не был на дворе 19, 20 или 21, у нас одни страхи и предрассудки. Мы живёт под девизом «Так надо!». «Хочу» могут позволить себе не многие. Не могут люди остановиться вовремя — власть денег сильна. Получив чуть-чуть, мы хотим большего. Среднестатистическому человеку тяжелее всего. Он должен кормить семью, давать образование детям, делать карьеру. Он загнан в строгие рамки. С богатыми всё сложнее. Они то и вызывают у меня самую большую жалость. Все ругают богатых людей, за их умение зарабатывать деньги, а я думаю, что они просто не могут уже остановиться. Страх и сомнения — вот что ими движет. Сомнения — тебя любят, или твои деньги? Они бояться всего — потерять свои деньги, бизнес, проиграть конкуренту, прослыть неудачником. Мы все боимся чужого мнения, зависим от него. Единицы могут вырваться из этого порочного круга. Выбрать жизнь под девизом «Хочу».

Я смогла. Увидела главное в жизни, сумела остановиться.

Час ночи. Устала я сегодня, пожалуй, пойду спать.

Ох, опять мой «любимый» кошмар. Он сниться мне уже 11 лет. Места и события всё время разные, а смысл один. Сегодня я брела по улице в бабушкином городке. Я поднималась вверх по улице, к её дому. Вдоль домов лежали трупы людей, завёрнутые в простыни. Весь город замер, весь мир. Я знала, что это какая-то эпидемия. Человечество погибает. Я увидела машину, которая собирала тела. Посмотрев на людей, я поняла — они тоже больны. Все вокруг умирают. И как всегда, меня мучил только один вопрос «Почему я здорова? Почему я не умираю?». Я не боюсь смерти. Однажды я уже умерла, в 14 лет. Клиническая смерть. Я не видела никакого тунелля, я просто лежала на зелёном лугу, раскинув руки и смотрела в голубое небо. Это было состояние умиротворения. Полторы минуты я была на том свете. До этого я боялась смерти, после — страх исчез.

Я не хотела видеть гибель человечества. Хоть я и избегала людей, у меня не было к ним ненависти. Даже когда мне делали плохо, я старалась понять, почему человек это делает. Моральных урод и ублюдков, на самом деле не так уж много. В основном, в жизни мы сталкиваемся со злостью и завистью. Мы, чем-то, не удовлетворенны, мы начинаем злиться на себя, и выплёскиваем эту злость на других. И когда кто-то делал мне гадость, я смотрела на него и думала: «А может, у него мать больна, и он бессилен, что-то сделать. Он злиться. Я просто попалась под руку». Или «Он не уверен в своей девушке. Его мучает ревность и страх потерять её». Всегда есть причина, и эту причину не каждый сможет признать даже для себя, не то что бы сказать другому. А все остальные эмоции — это следствие.

Я не поняла, от чего я проснулась. От кошмара или от какого-то непонятного звука? Я прислушалась. Да, звук. Сет и Рет подвывали. Это было странно, они никогда себя так не вели. Я быстренько натянула спортивный костюм и побежала к выходу.

Выбежав во двор, я увидела свет в окошке Стефана. Значит он тоже проснулся. Из конюшни раздавалось ржание Кэсси и фырканье Агата. Сет и Рет жались к дверям конюшни, поскуливая и подвывая. Шерсть на холке стояла дыбом. Они явно чего-то боялись.

Я забежала в конюшню. Стефан успокаивал лошадей, что-то тихонько нашёптывая им. Кэсси не находила себе места, Агат фыркал, но был спокойней.

— Что произошло? — с тревогой спросила я.

— Не знаю. Я проснулся от воя волчат, а потом Кэсси с Агатом, как будто сошли с ума. Они напуганы, — озабоченно сказал Стефан.

Я подошла к Кэсси. Погладила её по морде и заглянула в её глаза. Да, это был страх. Стефан почти успокоил Агата. Через десять минут успокоилась и Кэсси.

Я вышла во двор. Волчата вели себя, по-прежнему, странно. Они были испуганы. Как будто увидели более сильно хищника. Может, их стая вернулась? Или другая? Я мало знала о волках. Надо почитать.

Я открыла дверь в дом и позвала их. Они как-то бочком, оглядываясь в разные стороны, побежали ко мне. Я решила их накормить пораньше. Ели они вяло. Постоянно дёргались и прислушивались к чему-то.

Скоро рассвет. Я выпила кофе и, переодевшись, вернулась в конюшню. Агат был полностью спокоен, Кэсси слегка нервничала. Вспомнив вчерашнее желание пронестись галопом по долине, я решила оседлать Агата. Стефан принёс седло и запряг его. Всё проверив, он дал мне добро на выезд. Я позвала Сета и Рета. Они опять повели себя странно. Раньше они никогда не отказывались от прогулок, а сегодня, выбежав из дома, кинулись к Стефану.

Я опять была на своей рассветной вершине, как я любила её называть. Передо мной открывался великолепный вид. Горы, покрытые лесом, в предрассветной дымке, как будто парили в воздухе. Я села спиной к лесу и стала дожидаться рассвета. Оставалось минут десять до появления первых лучей солнца. И тут произошло сразу три вещи. Кэсси резко встала на дыбы, Агат заржал, а я почувствовала на себе взгляд. Через секунду я уже была на ногах. «Да что происходит?».

В такие моменты я, как бы, делилась на три части. Мозг, тело и душу. Душа кричала — ОПАСНОСТЬ, ОПАСНОСТЬ. Мозг — холодно и отстраненность пытался найти причину опасности — «Волки? Да скорей всего. Поэтому лошади волнуются. Надо уходить». А тело уже вскакивало в седло.

Мы стали спускаться вниз. Агата и Кэсси не надо было подгонять. Я всё время оглядывалась назад, ожидая погони. Но ничего не происходило. Нет, точно, если вернулась стая волков, надо про них почитать.

Когда мы прискакали в реке, лошади были разгоречены. Впрочем, как и я. Спрыгнув с Агата, я отошла в сторону. Я знала, что сейчас наступит реакция на испуг. Когда я боялась, я внутренне собиралась и концентрировалась, а когда опасность была позади, меня начинало трясти и я пылала, от внутреннего жара. Наверное, это ненормально, но это не раз помогало мне. В минуты опасности я не боялась, я рвалась в бой. Страх приходил потом, когда всё было позади.

Жар начинал затапливать меня. Сначала загорелись уши, потом щёки. Ненавижу это ощущение, хорошо, что у меня бледная кожа и внешне я никогда не краснею, но внутри я уже пылала. Жар передался на руки и пошёл вниз. Я сняла ботинки, закатила штаны и зашла в речку. Какое блаженство! Присев, опустила руки в воду и зачерпнула её, чтобы охладить лицо. Меня начало отпускать. Я полностью успокаивалась.

И тут опять Кэсси встала на дыбы, Агат стал пританцовывать. Я метнулась к ним, одновременно анализируя происходящее вокруг. Я не увидела волков. Я увидела человека, мужчину. Он медленно направлялся к нам и смотрел на меня удивлённым взглядом. Скорее даже изумлённым. Как будто увидел чудо.

Кэсси с Агатом начали просто бесноваться. Я подбежала, и повисла на уздечке Агата, пытаясь его успокоить. Уздечка Кэсси была прикреплена к седлу Агата. Она тоже сходила с ума.

И тут я услышала:

— Отпустите их. Они найдут дорогу домой.

Низкий, бархатный, повелительный голос. Мои пальцы непроизвольно разжались. Руки безвольно опустились. Я ничего не понимала, наступило оцепенение. С трудом, заставив себя повернуться к мужчине, я начала его рассматривать.

Он тоже молча изучал меня. Он относился к тому типу мужчин, которых я избегала. Красавчик. Одет был дорого, но не броско. На вид, не более 35 лет. Ростом, приблизительно 185 сантиметров. Тёмные волосы, модная стрижка, видна рука дорогого мастера. Лёгкий загар на лице. Он излучал силу и уверенность.

Я не могла понять, что он здесь делает. Такие ездят на дорогие курорты. В наших глухих местах, вообще, редко встретишь людей, а таких как он и подавно. Ладно, предположим, что он турист, захотевший чего-то нового и необычного. Всё равно, в мою долину люди не приходят. В соседней долине туристы бывают, туда проложена дорога. А в эту долину можно добраться только на лошади. Где же его лошадь? И почему он один? Где гид или проводник? Не похож он на туриста.

— Вы не ранены? Простите, что испугал ваших лошадей, — он продолжал рассматривать меня.

Опять низкий, бархатный голос, но без повелительных ноток.

Лошади! Я повернула голову направо и увидела Кэсси и Агата, мчавшихся в гору, в направлении дома.

— Ещё раз извините, — сказал он.

— Ничего страшного, вы не виноваты, — мой голос сел, я прокашлялась — Я просто не ожидала такой реакции от них. Они не часто видят чужих людей, и я не думала, что они испугаются.

Он по-прежнему рассматривал меня с изумлением. «Боже, ну зачем так пялиться! Смотрит так, как будто у меня две головы или четыре руки. Отвратительно. Мне кажется или он действительно принюхивается ко мне?»

Молчание затягивалось. Надо что-нибудь сказать.

— Вы заблудились? — спросила я.

— Нет. Мы арендовали домик неподалеку, — пояснил он.

Ага, новые соседи. Чудесно, этого как раз нам и не хватало. «Мы» — он не один. Закончилась спокойная жизнь. Такие любят развлекаться. Прощай тишина. Сета и Рета со двора не выпускать. А то эти туристы от скуки ещё и охоту могут устроить.

— Вы к нам надолго? — я решила прояснить ситуацию.

— Не знаю. Теперь это уже не мне решать, — он как-то странно посмотрел на меня.

Ещё не легче. Буду надеяться, что им быстро надоест наша глушь и они уедут.

— Как вас зовут? — спросил он.

О, решил познакомиться со мной? Спасибо, у меня нет желания знакомиться с соседями, мне они не нужны, тем более такие.

Он резко повернул голову вправо, я последовала взглядом за ним. По склону бежал Стефан, с ружьем в руках. Ну, конечно, мой спаситель. Лошади примчались без меня, и он поспешил мне на выручку. Я повернулась спиной к мужчине, подобрала свои ботинки и начала их одевать. Через минуты Стефан был рядом. Смерив незнакомца тяжелым взглядом, он спросил у меня:

— Всё хорошо?

— Да. Просто лошади чего-то испугались. Я не смогла их успокоить, они вырвались и убежали. Как они? Пойдём быстрее домой. Я волнуюсь, — мне хотелось как можно скорее уйти от этого незнакомого мужчины.

Незнакомец молча изучал Стефана. Я повернулась к нему и сказала:

— Прощайте.

— До свидания, — спокойно ответил он.

До какого ещё свидания? Знать никого не желаю. Так и хотелось сказать ему: «Будите проходить мимо — проходите».

Мы вернулись домой почти бегом. Лошадей Стефан завёл в стойла, но не распряг, побежав за мной. Мы занялись лошадьми. Привычная, приятная работа. Мы все стали успокаиваться.

— Кто он? — спросил Стефан.

— Не знаю, наверно искатель новых впечатлений. Устал от офиса, от шума города и людных курортов. Решил попробовать новый вид отдыха. Он с компанией. Я думаю, им скоро это надоест и они уедут.

— Где они остановились? — тревожно спросил Стефан.

— Арендовали какой-то домик. Точно не знаю.

— Это подозрительно, — он прищурился.

— Что подозрительно? Что люди решили пожить на природе? — недоумённо спросила я.

— Нет. Ближайший домик, который можно арендовать, находится в семнадцати километрах от нас.

— А деревня? — возразила я.

— Деревня, не для таких, как он. Такие любят жить с удобствами. Подозрительно другое. Что он делал так далеко от дома, в семь утра, без транспорта?

А вот это действительно вопрос. Слишком рано для прогулок городского жителя на отдыхе.

— Может, они только сегодня приехали? — растерянно произнесла я.

— Всё равно подозрительно, — не сдавался Стефан.

Да. Подозрительного много. Опять те же вопросы. Даже если они приехали сегодня, кто пойдёт так далеко от дома, чтобы ознакомиться с окрестностями? И почему он был один? Я бы ещё поняла, скажи он, что они разбили где-то неподалёку палатку. Хотя какая палатка. Я не поверила бы этому. Такие действительно, любят комфорт.

Так, хватит об этом думать, одёрнула я себя. Мне всё равно, кто они такие.

Мы закончили с Кэсси и Агатом. Я вышла во двор. Небо затягивало облаками. Особых дел на сегодня не запланировано. Пойду приму душ, после почитаю, а потом примусь готовить обед, решила я.

Когда я вышла из душа, оказалось что небо затягивало не просто облаками. Намечался сильный дождь. Уже поднялся ветер, который гнал тяжёлые тучи по небу. В воздухе уже чувствовалась осень.

Я люблю все времена года, кроме лета. Жара меня утомляет, я стараюсь избегать солнца. Осень дарит прохладу, запах опавших листьев и необыкновенные оттенки. Зима это умиротворение. Некоторые считают, что зимой всё умирает, я считаю, что это сон природы, отдых. Я люблю когда идёт снег. На душе спокойно и кажется, что ты находишься со всем миром в гармонии. Весна — это новая жизнь, возрождение. Буйство красок и запахов. Опьянение. Как будто сам родился заново. И для каждого времени года у меня есть любимая музыка.

Я решила не читать, а послушать музыку. Мне нравиться разная музыка и современная и классическая. Современная, правда, быстро надоедает, а классика — нет. Ещё мне нравятся оперы в современной обработке. У некоторых очень удачно получается и классика в современной обработке. Я решила включить Storm Ванессы Мей. Судя по тому, как развиваются события за окном, это то, что надо.

Я сидела в кресле, глядя в окно и слушала музыку — идеально, природа бушует, скрипка Ванессы Мей звучит божественно и вторит буре. Спустя пятнадцать минут, я добралась до композиции «Happy Valley» и ливень начал утихать. Когда заиграли последние аккорды и прозвучали фанфары, ливень перешёл в дождь. Я ещё некоторое время посидела в кресле, слушая музыку.

Пожалуй, самое время заняться обедом, подумала я, и нехотя поднялась с кресла.

Когда всё было готово, и мы пообедали, я решила, что можно кое-чему поучиться. Когда я была в городе, в магазине я увидела отдел, где продавалась вышивка. Западная Украина всегда славилась вышивальщицами. Я решила попробовать сама. Купила ткань, нитки и пару книг по вышивке.

Я вернулась в спальню. Открыла книги и начала их просматривать. Но где-то в глубине сознания меня что-то тревожило. Я закрыла книги и попыталась понять причину тревоги. Это началось после моего возвращения из долины. И дело не в лошадях. Потом, когда начался дождь, моя тревога усилилась. Нет, я встревожилась ещё в долине. Сет и Рет! Вот — причина. Не выпускать их со двора. А после моего возвращения я не видела.

Я понеслась к Стефану, надеясь, что они у него. Вбежав в конюшню, я поискала их глазами. Их тут не было. Я направилась по коридору, ведущему в пристройку Стефана. Постучала в дверь.

— Стефан!?

— Да?! — он открыл дверь.

— Сет и Рет у тебя? — с тревогой спросила я.

— Нет. Они ушли в лес ещё утром. Когда ты уехала в долину.

Господи, ну почему я раньше не обратила внимания, что их нет!

— Стефан, их надо найти. У меня нехорошие предчувствия. Боюсь, наши новые соседи приехали сюда на охоту.

Ну почему до меня так медленно доходят очевидные вещи? Зачем забираться в глушь, как ни для охоты?

— Да — задумавшись, сказал Стефан.

Я метнулась в дом. Надела сапоги, схватила дождевик. Через минуту я опять была во дворе. Стефан меня уже ждал.

— В какую сторону они убежали? — нетерпеливо спросила я.

— Туда, — он показал в сторону леса за домом.

Мы направились в лес. Я начала свистеть, подзывая волчат, Стефан делал тоже самое. Прошло примерно полтора часа, а их нигде не было. Меня начал охватывать страх. До наступления темноты оставалось часа три. Я начала посчитывать приблизительное время их отсутствия. Я уехала в шесть утра из дома, они ушли сразу после меня. Сейчас 15:23. Значит их нет часов девять. За это время они могли убежать куда угодно! С какой скоростью бегает волк? А волчата? Утром надо было не музыку слушать, а почитать про волков, начала я ругать себя. Так, спокойно — надо полагаться на разум и логику.

— Стефан, нам надо разделиться. Их нет девять часов. Надо расширить зону поиска пока светло. Я вернусь к дому и пойду в сторону долины.

— Хорошо, — подумав, ответил он. — Будь осторожна.

Я побежала в сторону дома. Забежала опять во двор и посвистела. Тишина. Начала спускаться по склону. Попав в долину, я начала набирать скорость. Может, стоило оседлать Агата? Нет, в лесу не через каждую чащу он пройдём. Лучше пешком. Я ещё быстрее побежала. Спасибо тебе, мама, что ты делала мою жизнь дома невозможной и поэтому, ещё в детстве, я начала заниматься спортом.

Решив начать поиски со своей рассветной вершины, я начала ещё один подъём. На вершине я восстановила дыхание и опять свистнула. Ничего. Значит — надо углубляться в лес.

Я бродила по лесу уже два часа, и меня стал охватывать уже не страх, а отчаяние. Дождь усилился. Сета и Рета нигде не было. Но я не сдамся, я буду искать до последнего. Через час стемнеет, надо двигаться быстрее. Я стала пробираться через очередную чащу. И тут опять почувствовала взгляд. Я оцепенела — опасность! Меня бросило в пот, хотя секунду назад я замерзала. А вдруг стая Сета и Рета вернулась и они к ней присоединились? Значит, в лесу волки и сейчас я стану чьим то ужином. И что мне делать? Я ничего не смогу сделать, меня просто порвут. Я начала медленно разворачиваться. Лучше встретиться со смертью лицом к лицом.

Невдалеке от меня стояли три человека. Девушка, лет двадцати пяти. Красавица. Правильный овал лица, изогнутые брови, красивые, чуть припухлые красные губы. Изумительный персиковый цвет лица. Даже в комбинезоне она смотрелась сногсшибательно. Жаль, что у неё на голову надет капюшон, мне хотелось узнать какого цвета у неё волосы. Рядом с ней стоял мужчина лет тридцати. Выше девушки, русые волосы, волевой подбородок. И так же красив, как и девушка. Третьего я знала. Это — незнакомец из долины. Зрелище впечатляющее. У нас тут, что, съезд красавиц и красавцев, а я не знала? Или пластические хирурги решили, что наш Карпатский воздух подходит для реабилитационного периода?

И опять этот изумлённый взгляд.

О Боже! О чём я думаю! Я была права, они приехали поохотиться. Я сделала шаг вперёд, пытаясь рассмотреть у них за спинами ружья, и споткнулась. Моя нога зацепилась за какой-то корень, и я начала падать лицом вперед. Я успела сгруппироваться, и основной удар пришёлся на плечё. Я почувствовала боль. Что-то неприятно щёлкнуло. Чудесно. Мало мне подвернуть ногу, мне надо ещё и плечо вывихнуть.

Возле меня моментально оказался незнакомец из долины.

— Вы сильно поранились? — встревожено спросил он.

— Нет, — сжав зубы, ответила я.

— Давайте я вас осмотрю, — заботливо сказал он.

А смысл? Я и так знаю — вывих щиколотки и плеча. Ясно, как божий день. Но грубить не стала.

— Вы доктор? — подозрительно спросила я.

— И доктор тоже, — он кивнул.

Он аккуратно прикоснулся к плечу и стал его ощупывать. Я поморщилась.

— Больно? У вас вывихнут сустав, его надо вправлять, — его лицо было сосредоточено.

— Вы доктор — вам и карты в руки. Вправляйте.

— Это болезненно, — он посмотрел на меня с жалостью.

— Верю, — вздохнула я.

Я стиснула зубы, и отвернулась. Он поднял мою руку выше и резко дёрнул. У меня всё поплыло перед глазами. Терпи, терпи, терпи — говорила я себе — сейчас пройдет. Боль скоро утихнет.

— Надо наложить повязку и приложить лёд. Отёк быстро пройдёт, — я не могла понять, кого он успокаивает больше, меня или себя.

— Спасибо, — смущённо пробормотала я.

— Теперь давайте разберёмся с ногой.

Он пытался аккуратно снять сапог, я видела, но голенище мешало. Он взглянул мне в глаза и повелительным голосом сказал:

— Боль пройдёт быстро, — и резко стащил сапог с моей ноги.

Я расслабилась после его слов, потом вспышка боли, и опять расслабление. Хм, я второй раз слышу эти повелительные нотки в его голосе. И мне не нравиться, как они на меня действуют. Они не уговаривают, а подчиняют. А подчиняться я не люблю, у человека должно быть право выбора.

Тем временем он, сняв носок, осматривал щиколотку. Пальцы нашли болезненную точку. Я вздохнула. Он приложил ладонь к косточке, и боль чуть притихла. У него были холодные руки. Или это я уже стала замерзать? За те четыре часа, что я бродила под дождём, я намокла, в сапогах хлюпало, носки были мокрые, штаны со свитером тоже. Дождевик мало спасал.

— Перелома нет. Растяжение связок. Вам надо домой. Я помогу вам, — и посмотрел мне в глаза.

— Ээ, спасибо, вам, большое. Я сама, — я старалась говорить с твёрдостью в голосе.

— Не говорите глупости. Вам нужна помощь, — возразил он мне.

Во мне боролись три чувства. Гордость — сама как-нибудь доковыляю или доползу. Осторожность — я не хотела, чтобы этот человек знал, где я живу. И здравый рассудок, который говорил, что если я пойду одна, я и до обеда следующего дня домой не доберусь.

Тем временем он повернулся к своим спутникам и сказал:

— Анна, Николас, идите домой. Я сам со всем разберусь. Опасности больше нет.

Опасности!? Я вспомнила про волков.

— Вы говорите про волков? — с тревогой спросила я.

— Нет — ответил он.

Я решала задать вопрос, который волновал меня больше всего.

— Вы охотники?

— Можно сказать и так. Но не сегодня, — уклончиво ответил он.

— Вы не видели двух волчат сегодня в лесу? — затаив дыхание, спросила я.

— Нет.

Я сникла. Где сейчас Сет и Рет? Как они? В лесу холодно и сыро. Они, наверное, голодны. Хотелось плакать, а слёз, как обычно не было.

Его спутники ещё раз бросили взгляд в мою сторону, а потом развернулись и стали уходить.

Я, опираясь на корягу, попыталась подняться, незнакомец тут же схватил меня под локоть и помог подняться. Я опёрлась на его руку и сделала первый шаг. Ух, болезненно, но терпимо.

— Старайтесь не наступать на ногу. Чем меньше вы будите её беспокоить, тем быстрее она заживет, — он остановился оглядываясь. Потом подвёл меня к ближайшему дереву и сказал, — Прислонитесь пока к дереву. Я сейчас.

Отойдя в сторону, он подобрал палку и обломал сучки.

— Вот, опирайтесь на неё, — он протянул палку мне.

Я попробовала и тут же отбросила её в сторону. К боли в ноге, добавилась боль в плече. Ну почему я вывихнула и правое плечё, и правую щиколотку? Придётся прыгать на одной ноге, опираясь на его руку.

Мы двинулись в путь. Уже через пятнадцать минут мы начали спуск в долину.

— Вы хорошо ориентируетесь в этих горах, — меня это тревожило.

— Я бывал здесь раньше, — спокойно ответил он.

Это многое объясняло. Но мне надо было сосредоточиться. Вниз идти было тяжелее всего. Каждый шаг отдавался болью. Моё дыхание участилось.

— Вам больно, — озабоченно сказал он.

Не успела я ответить, как он подхватил меня на руки. Я начала вырываться.

— Так будет намного быстрее для меня и менее болезненно для вас, — пояснил он.

Он был прав, мне нечего было возразить.

— Хорошо. Но когда мы спустимся, я опять пойду на своих двоих, — упрямо возразила я.

Он промолчал. На его руках я чувствовала себя неуютно. Я не люблю, когда люди подходят ко мне близко, а уж когда прикасаются — тем более. Мне не нравился этот человек. Я чувствовала — он опасен, очень опасен.

— Утром вы не ответили на мой вопрос?

— Какой? — не поняла я.

— Как вас зовут? — и посмотрел на меня.

Ответа мне не избежать.

— Лана, — нехотя ответила я.

— Это сокращенное имя или полное? — и интересом спросил он.

— Сокращённое.

— От какого? — он не отступал.

Так и хотела сказать: «А вам какая разница», но грубить было не в моём характере.

— От — Светлана, — пояснила я.

— Значит — светлая. А дальше? — он бросил выжидающий взгляд на меня.

— Что дальше?

— Фамилия?

— А вам зачем? Счёт мне хотите выставить? — я начала злиться. — Я заплачу вам наличными.

Он промолчал. Мы спустились в долину. Я сразу же попыталась вывернуться из его рук. Но он крепко меня держал.

— Лана, уже темно, у вас болит нога и плечо. Ещё раз повторяю, быстрее будет, если я вас понесу, — он вздохнул.

— Вам тяжело, — я попыталась оправдать своё нежелание находиться у него на руках.

— Нет.

Ну, как хочешь. Хотя, надо признаться, боль стала утихать. Пусть он и не нравиться мне, я должна быть ему благодарна. Не каждый согласиться нести на руках незнакомую женщину, в темноте, в горной глуши. Надо будет его, потом поблагодарить. И вообще вести себя более цивилизованно. Он не сделал ничего плохо. Не его вина, что он красив, а я красавцев избегаю. И тут я поняла, что не спросила его имени.

— А как вас зовут?

— Максимилиан.

— Красивое имя. Какое у него толкование, раз уж вы в этом разбираетесь?

— Латинское — большой, величественный.

— Вам подходит.

— Спасибо, но обычно, в жизни меня зовут Макс.

— Приятно познакомиться, Макс. — я улыбнулась ему.

— Взаимно, Лана — он улыбнулся в ответ.

Я оцепенела. Я выдела только два выражения его лица. Изумление и озабоченность. Теперь я познакомилась с третьим. Когда он улыбнулся, лицо неуловимо изменилось и стало ещё красивее. Но я заметила и ещё кое-что. Его глаза — они были чёрные, и они не участвовали в улыбке. Глаза были холодными и бездонными.

Я и не заметила, как мы миновали долину и закончили подъем к дому. Мы были у ворот. Двор был ярко освящён. Значит, Стефан уже вернулся. Как только Макс сделал первые шаги во двор, Стефан бросился к нам, и протянул руки пытаясь забрать меня.

— Что произошло? — с тревогой, спросил он.

— Я упала и вывихнула плечо и щиколотку. Макс со своими друзьями оказался рядом, и любезно согласился мне помочь.

— Как кстати. Вы всегда поблизости нашего дома. — Стефану это не понравилось. Он упёрся взглядом в Макса и ещё раз попытался забрать меня у него с рук. — Дальше я сам.

— У меня есть познания в области медицины, и я лучше смогу оказать ей помощь, — Макс ответил ему таким же тяжёлым взглядом. — Вам стоит успокоить лошадей и не мешать мне. Никогда, — я опять услышала повелительные нотки в его голосе, и ударение на слове «никогда».

Стефан безвольно опустил руки и пошёл в конюшню, не оглядываясь. Значит, этот голос действует не только на меня так?

Лошади опять вели себя беспокойно. Я ещё раз попыталась встать на ноги, чтобы посмотреть, что с ними.

— Лана, он успокоит их — сказал Макс, поняв, куда я хочу пойти. — Пригласите меня в дом, — я опять услышала повелительный тон.

Мне не понравился этот тон. Я встряхнула головой, отгоняя оцепенение. Ещё раз попыталась встать на ноги. Но он крепко меня держал и ждал моего ответа. Что-то промелькнуло в его взгляде.

— Лана, мне можно войти в дом? — уже нормальным голосом, спросил он.

Я сдалась.

— Да. Проходите.

Мы переступили порог.

Он огляделся, ища, куда меня положить. Подошёл к дивану и аккуратно опустил.

— У вас есть лёд?

— Да, на кухне.

— И где ваша кухня?

А показала на единственную дверь в гостиной.

— Кухня там. Лёд в морозилке. Бинты в аптечке, в шкафчике, возле окна.

Он направился в кухню. Я попыталась стянуть с себя дождевик. Плечо стало ныть сильнее. Справившись с дождевиком, я попыталась снять свитер. Одень я кофту, было бы проще. Ещё пару секунд пыхтения и я бросила свитер на пол. Майка была мокрой, как и все остальные вещи. Хотелось всё снять, но не сидеть же в одном нижнем белье. Я потянулась и сбросила с ноги оставшийся сапог, потом сняла мокрые носки. Оказывается, я сильно замёрзла, и поняла это только сейчас.

Макс вернулся с кухни, неся бинты и пакеты со льдом.

— Вам надо переодеться в сухие вещи, — посоветовал он.

Я уже подумала об этом. Но гардеробная была в спальне, а я очень не хотела, чтобы он знал, как в неё можно попасть. Даже Стефан, не знал, где находиться кнопка открывающая двери.

— Я переоденусь позже.

Он опустился рядом со мной и вручил мне один паке со льдом.

— Приложите пока к плечу, а я займусь ногой.

Я взяла пакет и левой рукой приложила его к плечу. Макс открыл упаковку с эластичным бинтом и начал делать фиксирующую повязку на ноге. Когда всё было закончено, он приложил лёд. Потом забрал у меня другой пакет и занялся моим плечом. Приятные, осторожные прикосновения. Я расслабилась, и меня потянуло на сон. Я была на ногах уже больше шестнадцати часов, а четырёх часовой марафон по лесу только добавил усталости. И к тому же, я начала согреваться. Всё навалилось как-то сразу, я не могла сосредоточиться, глаза стали закрываться сами собой. Я попыталась открыть их. Мне надо продержаться ещё чуть-чуть — поблагодарить Макса, отправить его домой и добрести до спальни. Силы были на исходе. День выдался богатым на впечатления и волнения.

— Лана — осторожное прикосновение к моей ладони — где вы спите?

Я с трудом открыла глаза и посмотрела на него. Всё, сопротивляться сну сил больше не было. Мне было уже безразлично, будет он знать, как попасть в мою спальню или нет.

— Третий шкаф слева. Книга «Врата в рай». Нажмите на неё, — собрав последние силы в кулак, прошептала я.

Он что-то пробормотал. Подошёл к шкафу, нашёл книгу и нажал на неё. Шкаф отошёл вглубь. Вернувшись к дивану, подхватил меня на руки. Моё сознание уже отключалось. Я сделала ещё одну попытку открыть глаза, когда почувствовала, что с меня стягивают штаны. Но ничего не получилось. Меня накрыли одеялом, и я провалилась в сон.

Очередной кошмар. Я находилась в каком то помещение. Вокруг была толпа людей. Они все нервничали и кричали, некоторые плакали. Я чувствовала их страх и отчаяние.

Рааааз. И я уже стою на пригорке, за моей спиной глубокий ров. Невдалеке расстилается город с небоскрёбами. Я только что была в этом городе. И тут я вижу, что к небоскрёбам приближают пять огненных точек с хвостами. Ракеты или метеориты? Город взрывается, и всё вокруг погибают. Конец цивилизации. А я опять выжила. Ну зачем? Почему я? Я, забыв о рве за моей спиной, делаю шаг назад. Срываюсь и начинаю падать вниз. Тело начинает пылать. Я горю от своего внутреннего жара. И когда жар достигает апогея, я чувствую на своём лице прохладу. И вот я уже плыву в воде. Тело по-прежнему горит, но это не приносит мне сильных страданий, легкиё дискомфорт, не более.