Нелюбимый босс (СИ)

Глава 3

Демьян

— Соня, открой, пожалуйста. Нам нужно поговорить.

Кажется, мы это уже проходили. Полчаса назад, может, чуть больше.

Почему же я снова усердно пытаюсь достучаться до колючки? Мелкая, взбалмошная….

Не могу сказать, что Соня капризная девочка. Скорее, наоборот, жизнь с Мариной девочек не баловала от слова совсем.

— Со мной все в порядке, — бурчит. — Я в комнате.

— И все же открой. Я знаю, ты поранилась.

— Будешь в доброго доктора играть?

— Оденься, если ты не одета, и просто открой дверь. Веришь или нет, но я хочу позаботиться о тебе, пока Лины нет рядом.

По ту сторону двери слышится сердитый топот. Дверь распахивается и малявка устремляет на меня снизу вверх острый, сердитый взгляд.

Ее глаза меняют цвет в зависимости от освещения и настроения. Меньше часа назад они казались мне зеленоватыми, но сейчас — прозрачно серые, глубокие. Миловидная, рассерженная.

Вспоминаю, как по-дурацки она висела на дереве. Настоящая мартышка, словом.

Поневоле по губам расползается улыбка.

— Чё смешного?

— Грубить необязательно.

Двинув Соню плечом, захожу в ее спальню и сажусь на кресло возле кровати, хлопнув по покрывалу ладонью.

— Садись, мартышка.

Раскрываю контейнер с аптечкой, вынимая необходимое.

— Какая я тебе мартышка, дядя?!

— Какой я тебе дядя? — передразниваю.

— А что, назвать папочкой? — спрашивает с вызовом.

— Если хочешь. По большому счету мне плевать. Главное, чтобы ты была в безопасности.

Соня планирует сказать еще что-то в ответ, может быть, даже нагрубить, но потом переводит взгляд на стену, где висит большое семейное фото — Марина, Соня, Алина. Мама и две дочурки, совсем еще мелкие. Алине на фото лет десять, значит, Соне примерно восемь.

Перехватываю взгляд.

— Ты скучаешь по маме?

— Не особо, — ковыряет пальчиками левой ноги пушистый ковер. — В последнее время она была сама не своя

— Думаю, ты лукавишь. Впрочем, дело твое. Садись, я посмотрю, что ты себе поранила.

Громко цыкнув, Соня тем не менее, садится напротив меня. Смачиваю ватку спиртом, протираю им острую иголку от шприца, которой удобно вытаскивать занозы.

От вида иглы Соня сильно побледнела и сжалась в комочек.

— Боишься?

— Нет.

— Боишься. Ничего зазорного нет в том, чтобы бояться. У каждого свои страхи, мартышка.

— Хватит называть меня так!

— Показывай, где занозы. Я буду аккуратен.

— Я много чего поранила. Даже свою задницу.

Меня неожиданно сильно взбудоражила мысль о том, что придется вытаскивать занозы из ее задницы, обтянутой красными трусиками.

Так, друг. Спокойно… Мало, что ли, ты красных трусов в жизни видел? Но друг словно был слепым на протяжении сорок лет и только сейчас остро прозрел, не желая думать ни о чем другом.

— Начнем с чего полегче.

Притягиваю руку Сони на свое колено. Она ужасно напряженная, словно деревянная.

— Так не пойдет. Расслабься, — осторожно массажирую запястье, разгоняя кровь и мышечный ступор.

— Легко сказать. Когда в меня иголку тыкать собираешься.

— Не буду я ничем в тебя тыкать. Только посмотрю и выну занозы. Ссадины надо будет обработать. Иначе воспалятся.

— Буду уродиной, никуда не смогу пойти! Растолстею еще больше. Рад?!

— Кто сказал, что ты толстая?!

Окидываю изумленным взглядом фигурку девушки, тоненькую, стройную, ладную.

— Ты сам сказал, что я толстая. Именно поэтому ветка подо мной надломилась.

— Я такого не говорил. Лишь сказал, что по деревьям ты лазила давно, а с тех пор кое-что изменилось. Не бери в голову…

Склоняюсь над рукой девушки, цепляю иголкой занозу под тонкой кожей. Пока она препиралась со мной, отвлеклась и расслабилась.

— Ой!

— Уже все. Подуть на ладошку?

— Еще чего!

Соня отбирает у меня ладонь, я удерживаю ее пальцами за запястье, считывая зашкаливающий пульс.

— Где второй?

— Что?

— Телефон. Под подушкой?

Прежде чем Соня успела среагировать, ныряю под подушку и, схватив предмет, вытаскиваю его.

Но это не телефон, а складной нож-бабочка, выпускающий очень острое лезвие по щелчку.

Щелк… Лезвие вспарывает воздух.

— Не совсем телефон. Зачем тебе это? Боишься?

Соня мрачнеет.

— Меня боишься?

Мысль, что я могу внушать опасения, сильно меня расстроила. Хотел всего лишь позаботиться о девочках, но получаю такую ответку, что становится не по себе.

Соня молчит, никак не желая помочь разобрать в том, что я делаю не так.

— Не тебя, — буркает через минуту. — Нож просто так, на всякий случай. Отдай.

Не тороплюсь возвращать нож. Он очень опасный.

— Мне так спокойнее. Отдай! Пожалуйста! — в голосе начинают звенеть неподдельные слезы.

— Держи. Боишься дружков Марины?

— Что-то вроде того.

— Да уж… Не думал, что ее жизнь пойдет под откос.

Соня прячет ножик обратно под подушку. Неужели я не угадал с телефоном? Я на сто процентов уверен, что у Сони есть второй телефон. Но после увиденного проверять не хочется.

— Ты же ее почти не знал! Ничего о ней не знал.

— Допустим, но откуда тебе это известно?

— Мама много болтала о своих мужиках. Особенно в последнее время, как сошлась с Мотей и подсела на его таблетки. Заткнуть было почти невозможно! — морщится Соня. — О тебе тоже говорила.

— Наверное, ничего хорошего.

— Так и есть! Ничего хорошего не говорила! Только дурное.

— Да я и не спорю, — пожимаю плечами. — Дурного было немало.

— Я так и знала! — торжествует Соня.

Рада? Что ж, пусть радуется, что самая умная и прозорливая, а я тем временем обрабатываю ей левую руку, пострадавшую гораздо сильнее.

— Ай, щиплет же! Больно! Все, с меня хватит!

Соня забирается с ногами на кровать и быстро ныряет под одеяло, но почти сразу же морщится.

— У тебя на животе царапина. Показывай.

— Нет!

— Или поедем в больницу.

— Не хочу!

— Тогда показывай, не упрямься.

— Можно подумать, ты способен мне помочь.

— Я способен и не на такое, — хмыкаю.

Прозвучало немного самодовольно, но против фактов не попрешь. Кем я только не был и чего только не делал. Думаю, если у меня будут внуки, я смогу травить байки каждый вечер, пока не помру, и не повторюсь ни разу. Только не все байки предназначены для детских ушей!

— Закатай футболку, я быстро обработаю твою царапину.

— И уйдешь?!

— Конечно.

3.2

Соня думает, выдвигает абсурдное требование:

— Вообще из дома уйдешь! Я так хочу.

— Послушай, это не очень-то благоразумно…

— Разве ты не поставил охранную сигнализацию?

— Да, но…

— Значит, все будет в полном порядке! Если не веришь, придешь и проверишь, завтра утром. Идет?

Скриплю зубами. Не думал, что заниматься воспитанием будет так сложно! Казалось бы, обе девочки уже взрослые, понимающие, с ними должно быть проще.

С Алиной у меня никаких проблем, но вот Соня… Соня — это что-то с чем-то!

Что я вообще здесь делаю?! Алины нет, а Соня мне не родная, чужая, как ни крути.

Но не могу просто так уйти, черт побери! Своих дел по горло, а я с малолеткой торчу, уговариваю ее, словно несмышленыша, показать вавку. Пришпилить бы к кровати, я таких строптивых, как она, иначе могу уламывать. Снова эта непрошеная мысль о близости крутится в голове дурманом.

Соня упрямится. Что ж, мартышка, я в тысячу раз упрямее. Откладываю коробку с аптечными средствами.

— Поднимайся. Мы едем в больницу.

— Ладно! — говорит громче, чем надо. — Вот! Обрабатывай!

Соня резко задирает футболку, ее край замирает чуть ниже груди. Мое сердце делает мертвую петлю в груди.

Потому что… на девчонке нет лифчика. Приехали, товарищи…

— Чего застыл? Лечи меня поскорее! Но ночевать ты в нашем доме не будешь.

Пытаюсь не думать о всяком дурном. Сложно, черт побери. Она что, не могла лифчик надеть? Так сложно?!

Пытаюсь отвлечься, задавая вопросы.

— Выгоняешь меня из дома и планируешь прямо здесь закатить вечеринку?

— Я выгляжу просто отстойно. Какая вечеринка? Выпью анальгин, лягу спать!

Так я ей и поверил. Хер я теперь куда сдвинусь. Останусь. Пусть пищит недовольно…

Уломаю.

Понадобится — и в угол поставлю, отшлепав. Становится жарко и бросает в пот! Э нет, друг… Ты так сильно не реагируй. Я чисто в воспитательных целях, ничего такого!

С большим трудом пытаюсь не думать ни о чем, но когда смачиваю ватку перекисью и подношу к ране, поневоле задеваю пальцами нежную, светлую кожу, поражаясь ее мягкости.

— Больно, — выдыхает.

— Потерпи, сейчас пройдет.

Наклоняюсь, чтобы подуть, на ранку. Не знаю, помогает это реально или нет, но в детстве казалось, что помогает. Кожа Сони покрывается острыми мурашками, и вызывает незамедлительную реакцию. Вдыхаю мягкий аромат тела, с привкусом шоколада и фруктовых нот. Так пахнет ее парфюм или гель для душа?

Один черт, сладость вбивается в ноздри, и мне становится трудно дышать.

С огромным усилием заставляю себя не смотреть на девичью грудь, тем более Соня, поняв оплошность, уже накрыла ее узкими ладонями. Стало ли мне после этого легче? Черта с два…

Еще больше захотелось эти ладони отнять и посмотреть на нее алчно, отметив все чувственные изгибы юного тела, налитого свежей, нетронутой чувственностью и женственностью…

С большим трудом завершил процедуру, резко встаю и разворачиваюсь спиной, молча собирая аптечку.

Соня тоже молчит, почему-то замерла без движения и даже кофточку не спешит одергивать. Я не смотрю прямо, но боковое зрение подсказывает, что девушка лежит смирно и едва дышит.

— Больно?

— Нет… — смахивает слезы.

— Тогда чего ревешь? Из-за сорвавшейся вечеринки?

— Конечно!

— Не на все вечеринки следует идти. Поверь, знаю по своему опыту.

— Наверное, тебя тоже родители отговаривали.

— Запрещали. Но я их не слушал. Сбежал из дома.

— Хороший вариант… — в ее голосе пробуждается интерес, вспыхивает искра.

Резко поворачиваюсь к ней со словами:

— Не вздумай! Я тебе этого не позволю.

— Какое тебе дело? Я даже не твоя дочь.

— Верно, но ты дорога моей дочери, ты ее сестра. Поэтому я буду рядом, нравится тебе это или нет.

— Не нравится! — запускает в меня декоративной подушкой.

От резкого движения кофточка, так и не отдернутая вниз до самого конца, ползет выше, обнажая абсолютно. Я зависаю всего на миг, на жалкий миг, но этого хватает, чтобы пропустить момент, когда можно было среагировать, как надо.

В итоге подушка выбивает из моих рук аптечку. Пузырек с зеленкой разбивается на паркете, разбрызгиваясь всюду.

— Черт побери!

Взгляд Сони мгновенно меняется. Она быстро соскакивает с кровати и наклоняется над пятном на светлом паркете, одновременно одернув вниз кофточку.

— Ой. Я не хотела! — поднимает светлые глаза с застывшим выражением вины. — Честно, не хотела портить ремонт. Мне нравится, как здесь стало после твоего появления. Дом преобразился, он как новенький! — тараторит Соня.

— Не имеет значения, хотела или нет. Вытирай, — устало машу рукой. — Собери все, ототри, что получится. Завтра я вызову ремонтную бригаду, они стелют паркет.

— Я все уберу. Честное слово!

Иду на выход из комнаты, пыл немного остыл. Мозги на место встали, как хорошо, что наваждение оказалось кратким!

— Демьян! Демьян!

Торопливый топот стройных ножек вылетает за мной в коридор. Соня цепляет меня за локоть и тянет. останавливает движение. Оббегает вокруг и заглядывает в глаза, умоляюще сложив ладони вместе.

— Только не говори Алине, хорошо?

— Что, боишься, гнева сестры?

— Пожалуйста-пожалуйста, ничего не говори Алине. Она просила меня вести себя хорошо и верит, что мы станем одной семьей. Я не хочу ее расстраивать. Я все приберу и больше так не буду…

Совсем еще малышка, девочка.

Вздохнув, опускаю ладонь на узкое плечо.

— Хорошо. Не скажу. Но только прибери по максимум, идет?

— Если она спросит, я скажу, что сама разлила.

— По сути, так и есть, — киваю. — Разве не так?

— Все так. Я иногда бываю неуклюжей. Большое спасибо.

На миг она обнимает меня, что весьма неожиданно!

Обычно Соня держится в стороне, смотрит на меня косо, ведет себя как пугливый зверек, но сейчас сама идет на контакт. По телу растекается знакомый жар, ползущий вниз.

Черт!

Отстраняю девчонку от себя, пока не произошло непоправимое.

— Иди, прибери все. До возвращения Алины два дня, — напоминаю строго. — Если сегодня справишься, завтра уже заменят полы. Может быть, успеем все сделать до приезда Алины, и тогда она ничего не узнает.

— Я постараюсь, — обещает серьезно, бросив дурить. — Уже поздно, ты будешь ужинать?

— Нет, я не голоден. Буду у себя. Понадоблюсь, зови…

Я иногда ночую в доме Алины. Я предложил ей и Соне перебраться в мой дом, который я недавно отремонтировал. Большой дом, высокие потолки, несколько спален, просторный двор с бассейном…

Но Алина отказалась, сказала, что будет жить в доме мамы, который перешел ей по наследству после смерти матери. Удивительно, что хоть об этом Марина позаботилась заранее, составила завещание, задолго до своей смерти.

Алина — полноправная хозяйка этого дома. Я еще не оставляю попыток уговорить девочек переехать ко мне, но не знаю, получится ли.

Остаток вечера проводим, разведенные по разным углам. Слышу в отдалении шаги Сони, значит, она не обманывает и не пытается сбежать на вечеринку.

В этих звуках есть что-то умиротворяющее и приятное, утягивающее в дрему, но только сны приходят совсем небезобидные, взрослые, и почему-то в партнерше смутно проглядывают черты лица Сони…

— Демьян, можно я побуду с тобой? — жаркий шепот у самого уха.

— Конечно.

Почувствовав прикосновение ладони к плечу, перехватываю девушку за кисть, толкаю на себя. Вскрик громкий и такой… реальный, что ли?

Просыпаюсь мгновенно.

Кругом тьма. Хоть глаза выколи!

— Это я, Соня! — говорит шепотом девушка куда-то в район моего кадыка.

Соня… Черт. Я не сплю, но утянул на кровать, распластал на своем теле малышку.

— Что ты здесь делаешь?

— Свет выключили. Я посмотрела в окно, у соседей тоже света нет. Мне очень страшно. Можно я здесь побуду? В твоей комнате, — уточняет.

— Да хоть в моей постели, — бряцаю, не подумав, как это звучит.

Потом перехватываю мысли. Встаю, чертыхнувшись.

— Можешь лечь, я посмотрю, в чем дело. У вас в доме есть запасной генератор?

— Не знаю.

Нашел у кого спрашивать!

— Хорошо, — говорю терпеливо. — Есть фонарик? Или лампа?

— Какая лампа?

— Не с джином же. Керосиновая лампа, — поясняю терпеливо.

— А как она выглядит?

Млин.

Соне девятнадцать, мне скоро сорок один. Она точно не застала времени разрухи совдепа, когда вечерами сидели при керосинках из-за отсутствия света.

Через секунду вспоминаю, что у меня есть телефон, черт побери, а в нем можно найти и компас, и фонарь. Вообще, удобная штука. Только выпить не наливает, а так — незаменимая вещь.

— Не забивай голову. Сиди здесь, скоро вернусь.

— Постой! — хватает за руку. — Ты точно вернешься?

— Точно.

— А можно я с тобой пойду? Одной мне… страшно, — зябко ведет плечами.

— Ты же большая девочка, Соня. У тебя есть телефон.

— Знаю, но…

— Ладно. Иди следом за мной. Только под ноги смотри.

Отправляюсь в гараж искать запасной генератор, которого, конечно, не оказывается среди наваленного барахла. Столбы пыли вызывают чихание.

— Не думаю, что здесь найдется генератор. В этот гараж сваливали барахло мамины дружки, а все они были не очень хозяйственные.

— Да уж, — вытираю пот со лба. — Генератора точно нет!

— Зато есть ведро с клюшками для гольфа.

— Конечно, — подсвечиваю фонариком на телефоне. — Это самое необходимое.

Луч света прыгает по захламленному гаражу, выхватывает из темноты личико Сони, перепачканное пылью. Поддавшись внезапно порыву, стираю пятно пыли с подбородка девушки, едва задев пальцем нижнюю губу. Она немного наклоняет лицо и большой палец чиркает чуть губе… Соня едва заметно выдыхает и шепчет:

— А здесь есть керосиновая лампа? — задевая губами мой палец.

Какая лампа?

Зачем она?

Мозг медленно плывет, как масло на большой жаре.

Соня делает шаг вперед, до ужаса неловкий, задевая ногой ведро с какими-то болтами, вызывая адский грохот. От звона мысли встряхиваются, мозги взбалтываются и после краткого шторма встают на место.

— В общем, не думаю, что мы найдем что-то полезное здесь, — говорю, прокашлявшись. — Выйдем. На днях надо будет заняться этой мусорной свалкой и освободить место. Здесь столько всего навалено, вполне и вторая машина поместится.

— Ты хочешь купить Алине вторую машину?

Вообще-то я подумал о Соне… До универа приходится добираться с пересадками, знаю, что Алина не всегда отвозит Соню в универ.

Пока я раздумываю, всего жалкую секунду, Соня делает свои выводы и кивает:

— Что ж, Алина обрадуется подарку! — и быстро выходит из гаража, в потемках задевая еще что-то грохочущее.

Впрочем, далеко Соня не ушла, заняла место на ступеньках высокого крыльца. Я расхаживаю по двору, ожидая ответа от компании, которая поставляет электроэнергию. Наверняка у них обвал звонков, потому что целая улица осталась без электричества.

Есть ответ, но он не очень утешительный.

Подхожу к Соне.

— У них авария, будут пытаться устранить прямо сейчас. Но возможно, затянется.

— Надолго?

— Как минимум, до утра или на сутки. Это минимум, — подчеркиваю.

— Вот черт! — вздыхает Соня, оглядывается через плечо на дом, виднеющийся пугающим массивом.

— Нам необязательно торчать в доме без электричества. Возьми самое необходимое, поехали ко мне.

Соня издает странный звук, поднимает на меня глаза. Пусть во дворе темно, но я вижу, как они блестят.

— Твоя девушка не будет против?

— Моя девушка? — спрашиваю удивленно. — У меня нет девушки.

— Но я как-то видела тебя в обществе блондинки, было заметно, что вы близки.

— Ничего серьезного, редкие встречи ради постели вряд ли можно назвать близкими отношениями.

— А-а-а-а-а, ясно…

— В моем доме живу я один. Так что пошли, возьмешь минимум вещей. Что-нибудь для сна, завтра вернемся, посмотрим.

— Хорошо, только сходишь со мной?

— Само собой.

Боится темноты? Или того, что она может скрывать? Даже если так… Особенно если так, я обязан быть рядом и защитить ее, придать чувство уверенности.