Мир Гигс Прайм был уничтожен и окончательно умер, превратившись в скопление догорающих углей. Ноздреватые черные скалы вокруг лагеря скрылись под пеленой низко стелющегося тумана из радиоактивной пыли, оставшейся от городов после продолжительной орбитальной бомбардировки. Обстрел ядерными снарядами швырнул планету на плаху палача, и теперь ее остывающий труп плотно окутал смертный саван — безмолвный и смертоносный покров радиации, уничтожавшей остатки жизни.
Здесь, в глубоком каньоне, где на поверхность высадились завоеватели, высокие каменные стены защищали долину от большей части огненных смерчей, хлеставших планету. Люди, даже если бы не сгорели, как бумага, и пережили страшный кошмар, все равно погибли бы в течение часа. Однако завоеватели были не настолько слабы.
Гибель целого мира была для них лишь незначительным эпизодом. Как только воины закончат здесь свои дела, они вернутся на боевые корабли и смоют зловоние мертвой планеты со своей брони, как человек смывает с обуви прилипшую грязь. Они покончат с этим и больше ни разу не вспомнят об этом мире. Не вспомнят о том, что воздух, поступающий в их легкие, насыщен распыленными останками всех мужчин, женщин и детей, называвших Гигс Прайм своим домом.
Планета умерла и своей смертью послужила достижению главной цели. С дюжины других миров системы Гигс, более ценных и многолюдных, чем этот, люди в свои мнемонископы будут смотреть на затухающие угли убитого мира. Почему был атакован именно этот мир, а не какой-то другой? Этот вопрос возник в тот момент, когда военные корабли прошли мимо них. Но теперь ответ был ясен: ради наглядного урока.
Тобельд не задумывался над этим. Он пробирался вдоль временных навесов, устроенных под крыльями стоявших на земле «Грозовых птиц», и прислушивался к разговорам воинов, прерываемым хлопаньем растяжек и раздуваемых ветром полотнищ. С оставшихся на орбите кораблей уже поступали донесения. Остальные миры этой системы, орбитальные платформы, система планетарной обороны — все отказались от своей свободы без каких-либо условий. Урок усвоен.
Овладение системой Гигс прошло быстро и без осложнений. Спустя несколько десятилетий это событие едва ли удостоится большего внимания, чем пара строк в анналах истории войны. Военная флотилия не понесла сколько-нибудь значительных потерь, ничего, что могло бы привлечь внимание автора грандиозного конфликта, частью которого стала эта небольшая операция. Система Гигс была еще одним камнем на извилистой тропе, начавшейся в системе Исстваан и ведущей на другой конец Галактики к Терре. Смерть Гигс Прайм отметила еще один шаг, за которым осталась незамеченной кровь миллионов людей. Согласно традиционной логике войны, у завоевателей не было ни малейшего повода даже просто высаживаться на поверхность этой планеты, но они все же спустились с орбиты небольшой группой, и о причинах этого поступка можно было только догадываться.
Тобельд поднял руку и закрыл рот тканью капюшона, чтобы приглушить кашель. Во рту остались мокрота и медный привкус. Радиация уже убила его в тот момент, когда он вышел из шаттла вместе с другими рабами, которых привезли с корабля, чтобы прислуживать завоевателям. Все они умрут еще до захода солнца. Он знал, что разделит общую участь, но достижение цели того стоило. На корабле, в сумраке спальной капсулы, Тобельд использовал четверть своего запаса, чтобы изготовить радиопротектор; все остальное он употребил для создания вещества, которое теперь помещалось в стеклянном сосуде величиной с палец, закрепленном на внутренней стороне его запястья. Он приложил немало усилий, чтобы избавиться от остатков своего снаряжения, но все еще опасался, что какой-то след его выдаст. И радиопротекторы действовали довольно слабо. Времени у него очень мало.
Тобельд прошел мимо закрытого кожухом двигателя десантного судна и сквозь темную пелену дыма отыскал взглядом самый большой шатер — приземистую палатку из камуфлирующего материала. Порыв ветра на секунду приподнял входное полотнище и дал ему возможность заглянуть внутрь. Он увидел нечто вроде отблесков огня, пляшущих на полированных пластинах керамитовой брони, и влажные разводы, похожие на ожившие струи крови. Через мгновение ветер сменился, и видение исчезло. Но и этой малости было достаточно, чтобы вызвать у него дрожь.
Тобельд нерешительно замер. От «Грозовой птицы» до шатра ему предстояло пересечь открытое пространство, и он не мог позволить себе быть задержанным. После длительной подготовки его миссия вступает в завершающую стадию. Нельзя допустить ни единой ошибки. Еще никому не удавалось так близко подобраться к цели. Он не вправе потерпеть неудачу.
Тобельд судорожно втянул воздух. Этой операции он посвятил целый солнечный год своей жизни, пожертвовав отличным прикрытием после десяти лет, проведенных в образе мелкого функционера несуществующего клана. Новая цель настолько увлекла его, что он добровольно отказался от этой тщательно выстроенной маскировки. Ради этой миссии он осторожно, при помощи многочисленных доз самых разнообразных ядов добился назначения на боевую баржу «Дух мщения», флагман Хоруса Луперкаля.
После предательства на Исстваане, положившего начало восстанию Хоруса против Империума и своего отца, Императора Человечества, прошло уже два года. За этот период он добился значительных успехов в покорении Галактики. Как и в данном случае, каждая солнечная система, попадавшаяся на пути военных кораблей Хоруса, либо переходила на его сторону, либо подвергалась жестокому уничтожению. Множество миров, объединенных во время Великого Крестового Похода, теперь разрывались между верностью либо далекой Терре и отсутствующему Императору, либо победоносному Хорусу и армии его полководцев. Из обрывков информации, доходивших до нижней палубы, где обретался Тобельд, становилось ясно, что армада мятежников с каждым днем становилась все сильнее. Железная хватка Хоруса сжимала один сектор Галактики за другим. Не надо было иметь особых тактических знаний, чтобы понять: Хорус накапливает энергию для решительного броска — атаки на Терру и Императорский Дворец.
Нельзя позволить Хорусу сделать этот последний шаг.
Поначалу он казался недостижимым объектом. Сам Воитель, примарх, полубог и прославленный воин, и Тобельд, обычный смертный. Очень опытный и искусный убийца, но все же только человек. Пытаться нанести удар по Воителю на борту «Духа мщения» было бы полным безумием. Тобельд пять долгих месяцев трудился на корабле, прежде чем смог хотя бы издали взглянуть на Воителя, а когда увидел это могущественное создание, не мог не задать себе вопрос: «Как же я его убью?»
Обычные яды для физиологии Астартес были совершенно бесполезны, эти воины могли их пить с той же легкостью, с какой Тобельд мог выпить вино. Но Тобельд взялся за эту проблему именно по той причине, что яды были его излюбленным оружием. Яды могли действовать быстро, могли долго ожидать своего часа, могли рассасываться без следа. Тобельд был одним из лучших мастеров токсикологии круга Вененум. Еще во время ученичества он создавал яды из самых примитивных материалов, он устранил десятки целей и не оставил следов. И мало-помалу он стал верить, что способен на это, если только судьба предоставит ему хоть малейший шанс.
Оружие хранилось во флаконе. Тобельд создал вещество комбинированного действия: смесь суспензий молекулярных катализаторов, временно приостанавливающих жизнедеятельность генномодифицированного вируса поглотителя воды — страшного организма, который способен за считанные секунды лишить живое существо всех запасов влаги. И когда Хорус объявил, что возглавит наземную операцию на Гигс Прайм, Тобельд услышал в его словах звон колоколов судьбы. Это его шанс. Его единственный шанс.
На нижних палубах «Духа мщения», где обитали слуги и сервиторы, ходили самые разнообразные слухи и домыслы. Люди говорили о странных событиях, имевших место на верхнем уровне, где жили Астартес, о переменах, о призраках и загадочных явлениях в разных частях судна. Тобельд слышал разговоры и о так называемых ложах, где происходили эти странные события. Доходили до него слухи и о ритуалах, проводимых на поверхности завоеванных миров, своей жестокостью и бесчеловечностью до тошноты похожих на обряды идолопоклонников. Люди, разносившие эти слухи, как правило, быстро исчезали, и после них не оставалось ничего, кроме неопределенных страхов.
Ветер немного утих, и Тобельд сосредоточился на своем оружии. Хорус был совсем близко, не далее как в десяти шагах, внутри шатра, где вместе со своими приближенными — Малогарстом, Абаддоном и остальными — участвовал в очередном ритуале. Уже близко, близко, как никогда. Тобельд постарался отвлечься от боли в горле и суставах. Войдя в шатер, он вольет яд в кувшин вина, стоящий рядом с Хорусом, и наполнит кубки Воителя и его ближайших боевых братьев. Одного глотка будет достаточно, чтобы яд проник в организм, и… Тобельд надеялся, что этого хватит, чтобы их убить. Сам он уже не доживет до окончания своей миссии, с него достаточно и веры в собственное искусство.
Пора. Он шагнул из тени крыла «Грозовой птицы», и тотчас раздался голос:
— Это он?
Из сумрака дымовой завесы, где-то совсем рядом прозвучал леденящий ответ:
— Да.
Тобельд попытался развернуться на месте, но его ноги уже оторвались от земли. Сначала он увидел руку, схватившую его за одежду, а затем проявился огромный темный силуэт в броне серо-стального цвета. Наконец из мрака вынырнуло и мрачное лицо, состоявшее, казалось, из одних углов и неприкрытой угрозы. На нем выделялись широко посаженные черные глаза, сверкавшие злобной радостью.
— Куда ты направляешься, маленький человечек?
Тобельд не мог не удивиться, что такой огромный воин смог подобраться к нему без единого звука.
— Господин, я…
Говорить было очень трудно. В горле Тобельда пересохло, как в пустыне, а одежда, схваченная рукой Астартес, сильно врезалась в шею. Он попытался сделать вдох, но не слишком резкий, опасаясь, что мятежник сочтет это за отчаянную попытку сопротивления и отреагирует соответствующим образом.
— Тихо, тихо, — прозвучал еще один голос.
Из пелены дыма появилась новая фигура, еще более массивная и грозная. Тобельду бросились в глаза замысловатые гравировки и медальоны из драгоценных камней, украшавшие грудь второго Астартес, а также знаки отличия, свидетельствовавшие о высоком ранге воина из Легиона Сынов Хоруса. Но даже и без этих символов он тотчас узнал смеющееся лицо и очень светлые волосы Люка Седирэ, капитана Тринадцатой роты.
— Давай не будем устраивать из этого спектакль, — продолжил Седирэ.
Его правая рука непроизвольно согнулась; он не носил на ней латную рукавицу, демонстрируя полированную бронзу и анодированную черную сталь аугментического механизма на месте утраченной кисти. Седирэ потерял руку на Исстваане, сражаясь против Гвардии Ворона, и гордился своей раной, словно почетной наградой.
Взгляд Тобельда переместился на державшего его воина, и на его доспехах он тоже отыскал символы Тринадцатой роты, а затем узнал в нем Деврама Корду, одного из заместителей Седирэ. Но это не сулило ему ничего хорошего. Он снова попытался заговорить:
— Господа, я только выполняю свой долг…
Но слова застряли в горле, и Тобельд закашлялся, закончив фразу судорожным вдохом.
Из-за спины Корды, с той же дорожки, по которой только что прошел Тобельд, появился третий Астартес. Этого воина ассасин тоже отлично знал. Доспехи цвета высохшей крови, лицо, под кожей которого бушует ураган, и взгляд, который невозможно выдержать. Эреб.
— Свой долг, — повторил первый капеллан Несущих Слово, обдумывая его оправдания. — Это не ложь.
Голос Эреба звучал сдержанно, почти мягко, лишь слегка перекрывая шум ветров Гигса.
Тобельд моргнул, ощущая, как в его груди разрастается ужас, рожденный леденящим сознанием неотвратимости. Эреб знал, кто он такой. Каким-то образом это было ему известно с самого начала. Весь вид приближавшегося Астартес говорил о том, что все осторожные ухищрения, все безукоризненное мастерство ассасина — все это было напрасно.
— Мой долг служить Воителю! — выпалил Тобельд, отчаянно стараясь выиграть еще несколько мгновений жизни.
— Тихо! — приказал ему Несущий Слово, прежде чем ассасин успел сказать что-нибудь еще. Эреб оглянулся на шатер командующего. — Нельзя беспокоить Великого Хоруса. Он будет… недоволен.
Корда тряхнул Тобельда, как рыбак встряхивает ничтожный улов, прежде чем бросить его обратно в море.
— Такой слабый, — произнес он. — Он умирает прямо на глазах. Радиация пожирает его изнутри.
Седирэ скрестил руки на груди.
— Ну? — нетерпеливо обратился он к Эребу. — Это какая-то игра Несущих Слово, или у нас имеется реальная причина, чтобы мучить этого раба? — Он брезгливо поджал губы. — Мне становится скучно.
— Это убийца, — пояснил Эреб. — Своего рода оружие.
Тобельд только сейчас понял, что они поджидали именно его.
— Я… простой слуга, — прохрипел он.
От крепкой хватки Корды руки и ноги у него уже начали неметь, а перед глазами все расплывалось.
— Ложь, — бросил Несущий Слово, и обвинение прозвучало ударом хлыста.
Паника прорвала остатки сдерживающих барьеров в мозгу Тобельда, и он ощутил, как ужас захлестнул его с головой. Вся логика немедленно испарилась, оставив лишь чувство животного страха. Все приемы сохранения хладнокровия, которым он обучался в школе с самого детства, оказались бесполезными под холодным, очень холодным взглядом Эреба.
Тобельд согнул руку в запястье, и флакон оказался в его пальцах. Он резко дернулся в руке Корды и отчасти застал Астартес врасплох, так что ему удалось резко опустить стеклянный цилиндр вниз. Кристаллическая структура флакона, реагирующая на интенсивное движение, открыла в широкой части крошечное отверстие, через которое высунулись мономолекулярные иглы. Эти тонкие проволочки, не намного превосходящие толщиной человеческий волос, тем не менее могли легко проникнуть сквозь грубый эпидермис Адептус Астартес. Тобельд потянулся к покрытому шрамами лицу Корды, промахнулся и снова изогнулся, пытаясь убить державшего его Астартес. Он действовал совершенно бездумно, как механизм, в котором сбилась заложенная программа.
Корда решил утихомирить ассасина и шлепнул его по голове тыльной стороной ладони свободной руки, но удар получился таким сильным, что сломалась челюсть и едва не раскололся череп. Кроме того, Корда выбил ему один глаз. Тобельд на мгновение лишился сознания, а очнулся уже на земле. Кровь из разбитого рта и носа уже собралась в небольшую лужицу.
— Эреб прав, мой лорд, — сказал Корда, и его голос показался очень далеким и приглушенным.
Рука Тобельда заскребла согнутыми пальцами песок и срытый под ним камень. Оставшимся здоровым глазом он увидел, что флакон не разбился и до сих пор лежит там, где упал. Ассасин осторожно попытался до него дотянуться.
— Да, прав, — услышал Тобельд, как Седирэ, вздохнув, согласился со своим сержантом. — Кажется, это входит у него в привычку.
Ассасин взглянул вверх. Это простое движение вызвало почти непереносимую боль, а силуэты Астартес расплывались перед ним в кровавом тумане. Холодные глаза смотрели на него с осуждением и презрением.
— Покончи с ним, — сказал Эреб.
— Мой лорд? — переспросил Корда.
— Сделай, как он говорит, брат-сержант, — вмешался Седирэ. — Мне все это надоело.
Один из силуэтов приблизился, стал еще больше, и Тобельд увидел, как флакон исчезает в закрытой сталью руке.
— Интересно, что это такое?
А потом стекло блеснуло в руках Астартес, и иглы впились в разбитую руку Тобельда.
Седирэ с холодным равнодушием человека, повидавшего немало смертей, наблюдал, как умирает слуга. Он без особого любопытства ждал, не проявится ли в этом убийстве какое-нибудь отличие от всех остальных методов умерщвления, и в некоторой степени его ожидание оправдалось.
Когда тело человека задергалось и начало съеживаться, Корда закрыл ему рот, чтобы приглушить вопли. Во время Великого Крестового Похода капитану Тринадцатой роты на спутнике Каслона пришлось утопить мутанта в замерзающем озере. Он держал отвратительное существо под поверхностью мутной воды до тех пор, пока тот не умер.
И сейчас, глядя на умиравшего от яда раба, он вспомнил о том случае. Одетый в балахон с капюшоном прислужник тонул на суше, если только такое возможно. Там, где одежда не прикрывала его тело, можно было видеть, как кожа, обожженная радиацией, бледнела и становилась землисто-серой, а затем стремительно сокращалась, обтягивая кости и мышцы, которые, в свою очередь, тоже быстро атрофировались. Даже кровь, пролившаяся на землю, мгновенно испарилась, оставив легкие коричневые хлопья, полностью лишенные влаги. Наконец Корда отвел руку и стряхнул с ладони сухую пыль.
— Болезненная смерть, — заметил сержант, осмотрев рукавицу. — Видишь? — Он показал крошечную царапину на керамитовой рукавице. — Он так страдал, что даже укусил меня. Впрочем, теперь это не имеет значения.
Седирэ оглянулся на командный шатер. Никто не вышел оттуда, чтобы поинтересоваться происходящим. Хорус и его морнивальцы вряд ли даже знали, что рядом произошло убийство. В конце концов, им и без того было чем заняться. Предстояло составить и воплотить столько новых планов…
— Я доложу Воителю, — вдруг услышал он свой собственный голос.
Эреб шагнул ближе:
— Ты считаешь, что это необходимо?
Седирэ взглянул на капеллана. Несущий Слово обладал особым даром привлекать внимание окружающих именно в те моменты, когда это было ему нужно. В таких случаях он притягивал к себе взгляды, как черное солнце притягивает свет и материю, чтобы поглотить их. Но порой он добивался противоположного эффекта: в наполненной людьми комнате он становился настоящим призраком, и взгляды скользили по нему, словно по пустому месту. В редкие моменты откровенности Люк Седирэ признавал, что присутствие Эреба вызывает у него замешательство. Каждый раз, когда Несущий Слово собирался что-то сказать, капитан Тринадцатой роты не мог избавиться от беспокойства, возникавшего в его мыслях. И уже не в первый раз, несмотря на присягу, принесенную Лунным Волкам — а теперь Сынам Хоруса по названию и знамени, — Седирэ спрашивал себя, почему Воитель после вступления на путь мятежа против Императора удерживает при себе Эреба. И это была лишь одна из проблем, беспокоивших его в последнее время. Груз сомнений становился тяжелее с каждым месяцем, проведенным в этой глуши, когда главная цель — Терра — оставалась вне пределов досягаемости.
Он коротко усмехнулся и показал на труп:
— Кто-то пытался его убить. Да, братец, я считаю, что это может представлять интерес для Хоруса Луперкаля.
— Но ты же не настолько наивен, чтобы полагать, будто эта жалкая попытка стала первым покушением на жизнь Воителя?
На его беспечные, почти презрительные слова Седирэ сердито прищурился.
— Но могу поручиться, что она первая, которая оказалась так близка к завершению, — сказал он.
— Еще несколько шагов, и убийца проник бы в шатер, — пробормотал Корда.
— Расстояние не имеет значения, — отмахнулся Эреб. — Ключевым фактором является реальная опасность.
— Было бы интересно узнать, кто его послал, — настаивал на своем Корда.
— Отец Воителя, — немедленно ответил Эреб. — Даже если приказ отдавал и не сам Император, значит, это сделал кто-то из его лакеев.
— Ты, кажется, полностью в этом уверен, — заметил Седирэ. — Но у Воителя уже немало врагов.
Несущий Слово слегка улыбнулся и покачал головой.
— На сегодняшний день о них не стоит беспокоиться. — Он перевел дыхание. — Мы втроем ликвидировали угрозу до того, как она стала реальной, так что и говорить больше не о чем. — Эреб кивнул в сторону шатра. — Воителю предстоит покорить Галактику. У него и без этого много проблем. Неужели ты захочешь попусту отвлекать своего примарха, Седирэ?
Эреб пренебрежительно ткнул труп носком ботинка.
— Я уверен, что Воитель сам должен решить. — В голосе Седирэ и в изгибе его губ отчетливо проявилось раздражение. — Возможно…
Он спохватился и умолк, едва мысль успела оформиться.
— Возможно? — повторил Эреб, немедленно ухватившись за слово, как будто он догадывался, что должно за ним последовать. — Договаривай, капитан. Мы все здесь единомышленники. Все братья ложи.
Седирэ какое-то время молча обдумывал свои слова, прежде чем позволить им слететь с губ.
— Возможно, если бы такие происшествия не утаивались от Хоруса, Несущий Слово, он бы решил действовать быстрее. Возможно, если бы от него не скрывали существующих угроз нашей кампании, он бы…
— Он бы ускорил поход к сегменту Солар, к Земле? — Эреб придвинулся почти вплотную, хотя, казалось, даже не двигался. — Так вот в чем дело? Тебе кажется, что размеренная поступь нашего похода слишком медлительна. Тебе бы хотелось уже завтра начать осаду Императорского Дворца.
— Мой капитан не одинок в своем мнении, — многозначительно заметил Корда.
— Нам хватило бы и одного месяца, — блеснув зубами, ответил Седирэ. — И все было бы кончено. Ты и сам это знаешь.
Улыбка Эреба стала шире.
— Я не сомневаюсь, что, с точки зрения воинов Тринадцатой роты, все выглядит достаточно просто. Но позволь тебя заверить, это не совсем так. Нам еще многое предстоит сделать, Люк Седирэ. Надо составить немало кусочков мозаики, и еще не все обстоятельства сложились так, как нам хотелось бы.
Капитан сердито фыркнул:
— О чем ты толкуешь? Неужели мы должны дожидаться благоприятного расположения звезд?
Улыбка покинула лицо Несущего Слово.
— Совершенно верно, братец. Совершенно верно.
Неожиданная холодность ответа Эреба вызвала небольшую паузу.
— Похоже, мне недостает твоего дара предвидения, — сказал Седирэ после недолгого молчания. — И я не вижу преимуществ в этом промедлении.
— Пока мы следуем за Воителем, все будет в порядке, — сказал ему Эреб. — В скором будущем нас ждет победа. — Он задержался перед трупом, который под порывами ветра уже начал рассыпаться в пыль. — Возможно, даже скорее, чем можно было бы ожидать.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Корда.
— Трюизм военных действий. — Эреб не сводил глаз с тела убитого ассасина. — Если по отношению к нам применяют какую-то тактику, значит, этой тактикой можем воспользоваться и мы.
Вместе с рассветом появились облака, и яркие звезды системы Таэб начали таять в янтарном сиянии солнца, а чистая голубизна постепенно смывала темноту уходящей ночи. Прижатый к одному из окон тесной кабины колеоптера, Йозеф Сабрат воспользовался моментом и застегнул воротник кителя. Долгий летний сезон на Йесте Веракрукс бесповоротно закончился, и наступило время очередной осезимы, уже приближавшейся неспешными шажками. Здесь, высоко в утреннем небе, можно было без труда ощутить ее близость. Через пару недель зарядят бесконечные дожди, сейчас им самое время. Говорят, нынешний урожай будет достоин занесения в книгу рекордов.
Самолет нырнул, попав в зону турбулентности, и Йозеф подпрыгнул на своей скамье. Как и большинство машин, принадлежащих Защите, колеоптер был старым, но ухоженным, это был один из тех механизмов, которые вели отсчет своего возраста от Второго Основания и великого колониального исхода. Пилот приступил к плавному повороту на левый борт, и гудение роторных винтов в цилиндрическом корпусе позади пассажирского отсека изменило тон. Йозеф не стал сопротивляться силе инерции, его голова повернулась, и он посмотрел наружу через гладкий купол обзорного иллюминатора поверх голов двух стрелков, которые, не считая его, были единственными пассажирами самолета.
Редкие полосы белых облаков разошлись, открывая ему отличный обзор. Колеоптер пролетал над каньоном Брегхут с его отвесными стенами из красного камня, уходящими далеко вниз, куда редко заглядывало даже полуденное солнце. Навстречу рассвету раскинулись террасы виноградников, и солнечные батареи раскрывались и поворачивались, словно черные паруса какой-то океанской шхуны. Вдали к растянувшимся на целые километры шпалерам прильнули зеленые волны растительности, напоминавшие застывшие в падении водопады изумрудов. Будь они ближе, Йозеф смог бы рассмотреть и силуэты сборщиков вместе с автоматонами в керамических корпусах, которые двигались между шпалерами, срезая с паутины лоз поспевшие грозди.
Двигатель колеоптера снова взревел, когда машина поймала восходящий поток и вошла в плавный разворот, выравнивая курс на жилые башни, поднимавшиеся с вершины скалы к светлеющему небу. Стены высоких стройных сооружений покрывали целые акры белой штукатурки, а нарушавшие ее монотонность ставни окон почти везде еще были закрыты. Новый день только начинался. Большинство жителей столицы в этот предрассветный час еще спали в своих постелях, и Йозеф откровенно им завидовал. Выпитая в спешке чашка рекафа, составлявшая весь его завтрак, только раздразнила желудок. Он плохо спал предыдущей ночью — в последнее время это случалось нередко, — и когда сигнал вокса прогнал остатки тяжелой дремоты, он почти обрадовался. Почти.
Гул двигателя поднялся до протяжного воя. Колеоптер увеличил скорость и снизился, пролетая над лесным массивом, окаймлявшим главные аэродоки столицы. Йозеф засмотрелся на ковер мелькающих зеленых и коричневых пятен и постарался забыть обо всем на свете.
Неожиданно в негромком разговоре двух егерей его насторожило одно слово. Йозеф нахмурился и постарался не обращать на него внимания, не слушать чужих разговоров, а сосредоточиться на звуке двигателя, но это ему не удалось. Это слово, имя, произнесенное шепотом из страха перед могуществом его носителя.
Хорус.
Всякий раз, когда Йозеф слышал это имя, оно звучало проклятием. Каждый, кто осмеливался его произносить, опасался повысить голос, словно страшась навлечь на себя гнев неведомых сил. Или, возможно, из страха, что эта комбинация звуков, произнесенная во весь голос, может вызвать сильный приступ тошноты. Это имя тревожило его. Слишком долго оно олицетворяло благородство и героизм, а теперь его значение изменилось на противоположное, и это никак не укладывалось в аналитическом разуме Йозефа.
Некоторое время он колебался, не предостеречь ли сидящих рядом попутчиков, но в конце концов отказался от этой мысли. При всем обилии солнечного света над процветающим обществом Йесты Веракрукс в этом мире существуют мрачные тени, о которых не каждый хотел бы знать. И в последнее время тени стали длиннее и гуще, чем обычно, а людей охватили страхи и сомнения. Этого следовало ожидать.
Колеоптер еще раз поднялся, чтобы перевалить через последний барьер из горных сосен, а затем стал спускаться к остроконечным башням, посадочным площадкам и блокгаузам, составлявшим главный порт столицы.
У транспорта Защиты имелось особое разрешение, и потому колеоптеру не требовалось запрашивать наземные службы для определения посадочной площадки. Вместо этого пилот ловко проскользнул между двумя наполовину заполненными газом воздушными шарами и опустил машину на клочок феррокрита размером не больше самого самолета. Йозеф и двое егерей только успели спуститься по трапу, как поток воздуха от винтов снова превратился в яростный вихрь, и колеоптер взмыл к голубому небу. Прикрыв глаза ладонью от пыли и поднятых ветром листьев, Йозеф проводил его взглядом.
Затем он засунул руку под китель и, потянув за цепочку, вытащил висевший на шее тонкий серебристый стержень. Йозеф огляделся по сторонам и большим пальцем рассеянно провел по всей длине стержня, по гравировке и встроенным символам, удостоверяющим его ранг и полномочия смотрителя. В отличие от егерей, носивших во время дежурства на улицах латунные бляхи, смотритель с таким стержнем имел статус офицера-дознавателя.
Пассажиры колеоптера присоединились к другим служащим, которые тщательно осматривали всю прилегающую территорию. Позади них Йозеф заметил автоматизированный установщик заграждений, за которым тянулся толстый кабель с предупредительными флажками.
Его взгляд остановился на знакомом лице.
— Сэр!
Высокий и худой Скелта, как утверждали злые языки, своим внешним видом напоминал грызуна-переростка. Егерь, слегка сутулясь, хотя колеоптер давно улетел, поспешно устремился к Йозефу. Он был бледен, сосредоточен и часто мигал. Молодой человек мечтал перейти из уличных постовых Защиты в отдел расследований и потому в присутствии дознавателей всегда старался проявить себя серьезным и вдумчивым сотрудником, но у Йозефа никак не хватало духа сказать ему, что для такого повышения ему недостает сообразительности. Скелта был неплохим парнем, но порой проявлял такое невежество, что у Йозефа так и чесались руки дать ему затрещину.
— Егерь, — кивнув, произнес он, — что ты мне можешь доложить?
По лицу Скелты промелькнула тень, что было ему совсем не свойственно, и Йозеф не преминул это отметить. Смотритель летел сюда, ожидая принять участие в расследовании обычного преступления, но поведение Скелты его насторожило, и впервые за это утро Сабрат спросил себя, во что он впутывается на этот раз.
— Это, гм… — Егерь умолк и тяжело сглотнул, а его взгляд стал рассеянным, словно он думал о чем-то постороннем. — Будет лучше, если вы сами все увидите, сэр.
— Ладно. Показывай.
Скелта повел его мимо аккуратных рядов контейнеров, представлявших собой восьмиугольные капсулы величиной с обычный автомобиль. Здесь повсюду царил запах выдержанного эстуфагемийского вина, впитавшегося в массивные поддоны и пролитого на каменные плиты площадок стоянки. Теплый, успокаивающий аромат сегодня казался особенно сильным и обволакивающим, словно он пытался скрыть другой, не столь приятный запах.
Где-то рядом залаяли собаки, потом раздался чей-то гневный окрик, сопровождаемый звуками ударов и визгом.
— Бездомные псы, живущие вокруг порта, — пояснил Скелта. — Их привлек запах. Отгоняем стаю с самого рассвета. — Эта мысль явно не радовала парня, и он поспешил сменить тему. — Похоже, нам удалось идентифицировать личность жертвы. Радом с местом преступления лежали документы, бумаги и кое-что еще. По ним мы определили имя: Джааред Нортэ. Работал на буксировке лихтеров.
— Похоже, — повторил Йозеф. — Но ты не уверен?
Скелта приподнял оградительный канат, и они оказались на территории, где произошло преступление.
— Окончательное заключение пока не готово, сэр, — продолжил он. — Врачи еще проверяют снимки зубов и делают анализ крови. — Егерь смущенно кашлянул. — Дело в том, что у него не было лица, сэр. И мы нашли несколько выбитых зубов… Но не уверены, что они принадлежали жертве.
Йозеф не стал комментировать эту информацию:
— Продолжай.
— Бригадир Нортэ дал показания. Получается, что Нортэ ушел с работы вчера вечером в обычное время и должен был отправиться к жене и сыну. Но там он не появлялся.
— Жена сделала заявление?
Скелта покачал головой:
— Нет, сэр. У них, похоже, были семейные проблемы. До истечения срока брачного контракта оставалось несколько месяцев, и это вызвало трения между супругами. Она, вероятно, решила, что муж пропивает свое жалованье.
— Эти сведения тоже от бригадира?
Егерь кивнул:
— За ним посылали машину, и он все еще здесь, сэр.
— Нортэ был пьян во время убийства?
На этот раз Скелта не удержался и вздрогнул.
— Надеюсь, что так. Это было бы милосердием по отношению к несчастному.
В его словах Йозеф ощутил страх. Убийство на Йесте Веракрукс не было редкостью; в конце концов, это относительно процветающий мир, основным производством которого является виноделие. А когда человек выпьет — или нуждается в деньгах, — он часто совершает ошибки, ведущие к кровопролитию. Смотритель повидал немало убийств, жестоких, отвратительных, но всегда в какой-то степени трагичных, и все они были ему понятны. Йозеф знал, что стоит за преступлением слабость характера. И он знал, какие факторы могут его спровоцировать: ревность, безумие, горе… Но самым сильным мотивом был страх.
А на Йесте Веракрукс в последнее время страх был очень силен. Здесь, на окраине сегмента Ультима, на противоположном от Трона Терры конце Галактики, жители планеты чувствовали себя заброшенными и беззащитными, когда разгоралась новая война, и на картах, где их родной мир не был даже отмечен, возникали новые линии фронта. Император и его Совет казались страшно далекими, а надвигающаяся буря мятежа уже бушевала в соседних звездных системах, отбрасывая на все вокруг тень мрачных предчувствий. В каждом темном углу людям мерещились призраки неизвестности.
Они были напуганы, а напуганные люди легко впадают в ярость и выплескивают свой страх по любому поводу, реальному или вымышленному. Сегодняшнее убийство было лишь очередным из многих, что совершились на Йесте Веракрукс в течение последних месяцев наряду со множеством самоубийств и приступов паники перед иллюзорными угрозами. На первый взгляд жизнь совершенно не изменилась, но где-то в глубине появилась темнота, охватившая все население планеты, хоть люди этого и не признавали. Был ли Джааред Нортэ очередной жертвой страха? Йозеф считал, что это вполне возможно.
Они обогнули высокий штабель контейнеров и оказались в маленьком дворике, огороженном рядами ящиков. Над головой медленно проплыл грузовой дирижабль, и его овальная тень бесшумно скользнула по земле. Несколько егерей были заняты сбором отпечатков пальцев, еще двое из отдела криминалистики производили детальную съемку при помощи громоздких пиктеров и зондов, а один что-то диктовал в микрофон вокс-приемника, снабженного длинной тонкой антенной. Скелта встретился взглядом с одной из служащих отдела криминалистики, и женщина печально кивнула. Дальше за егерями виднелся узкий высокий складской ангар, зиявший широко распахнутыми металлическими дверями.
Йозеф хмуро оглянулся, видя вокруг только рыжевато-коричневую форму и остроконечные колпаки служащих Защиты.
— А что Арбитрес, все работают внутри? — спросил он, кивая в сторону ангара.
Скелта презрительно хмыкнул:
— Арбитрес здесь нет, сэр. Мы пытались их вызвать, как и положено, но кабинет маршала не отвечал. Их дежурный сказал, чтобы мы держали их в курсе происходящего.
— Это они умеют.
Йозеф поморщился. При всех громких заявлениях и высоких идеалах, декларируемых Адептус Арбитрес, чиновники с Терры, по крайней мере на Йесте Веракрукс, были заняты не поддержанием порядка, а созданием видимости своей работы. Офицеры Защиты еще со дня образования колонии во время Первого Основания были для йестинского населения представителями закона и блюстителями порядка, и учреждение органов Адептус Арбитрес во время Великого Крестового Похода почти ничего не изменило. Лорд-маршал и его подчиненные были рады оставаться в своей роскошной башне, позволяя Защите продолжать свою деятельность, передав им все «местные» дела. Но что они подразумевали под остальными, не местными проблемами, Йозеф Сабрат за двадцать лет так и не смог понять. Похоже, что они возникали на недостижимом для смотрителя уровне.
Он повернулся к Скелте:
— Есть сведения об орудии убийства?
Егерь оглянулся на старшего офицера доков, словно спрашивая разрешения говорить.
— Точных сведений нет. Режущее оружие. По крайней мере, на начальной стадии. Возможно, применялись и другие… гм, инструменты.
Каким бы ни было бледным лицо егеря, после этих слов оно лишилось оставшихся красок.
Йозеф остановился на пороге ангара. В ноздри ударил сильный запах крови и фекалий, и он непроизвольно поморщился.
— Свидетели?
Скелта показал на осветительную мачту:
— На фонарях имеются камеры слежения, но угол обзора оказался слишком неудачным, и оптика никого не засекла.
Смотритель отложил эту информацию в память. Кто бы ни совершил это убийство, он хорошо знал планировку доков.
— Собери все записи камер в радиусе полукилометра и посади кого-нибудь из рекрутов их просматривать. Возможно, нам повезет. — Он сделал глубокий вдох, не забыв о том, чтобы набирать воздух через рот. — Ну а теперь давай посмотрим.
Он вошел внутрь, и Скелта неохотно перешагнул порог вслед за ним. В ангаре было сумрачно; свет поступал через низкие оконца в стенах и от резко бьющих в глаза жужжащих переносных дуговых фонарей. По углам почти пустого помещения на неуклюжих треногах стояли четыре излучателя, связанные между собой слабыми желтоватыми лучами. Проницаемый энергетический барьер беспрепятственно пропускал объекты, обладающие достаточно большой массой и кинетической энергией, тогда как все пылинки и микроскопические частицы удерживались на месте, в границах ангара, пока криминалисты не закончат свою работу.
Приблизившись к месту преступления, Йозеф мрачно изогнул брови. С первого взгляда все пространство темного пола между излучателями казалось пустым. Он пересек энергетический барьер, и запах крови заметно усилился. Оглянувшись через плечо, Йозеф увидел, что Скелта не пошел за ним, а остался у входа, всем своим видом выдавая сильнейшее напряжение и стараясь не смотреть на ужасную картину убийства.
Каменный пол был полностью покрыт потемневшей кровью, и кое-где в этом багряном озере виднелись разбросанные остатки плоти — клубок кишок, блестящие комки внутренних органов и еще какие-то белесые части, забрызганные кровью. Полный набор внутренностей, разложенный без всякой спешки, словно на прилавке мясника.
Смотритель ощутил одновременно отвращение и замешательство, но постарался обуздать эмоции и хладнокровно оценить обстановку. Он попытался представить, как все происходило. Убийство осуществлялось с величайшей точностью и аккуратностью. Никакой страсти или благоприятной возможности. Спокойно, хладнокровно, не опасаясь никаких помех. Йозеф продолжал вглядываться в сумрак, а в его голове уже сформировались первые вопросы.
Как можно было такое проделать в полном молчании, так что никто ничего не услышал? При таком обилии крови не попали ли брызги и на убийцу? И где?.. Где?..
Йозеф озадаченно моргнул. Кровавое озеро постоянно было в движении, по нему расходились мелкие волны. Прислушавшись, он уловил тихие всплески.
— Эти останки, — заговорил он, оглянувшись к Скелте. — Этого мало. Где же тело Нортэ?
Егерь, прижав одну руку ко рту, второй показал наверх. Йозеф перевел взгляд на потолок и обнаружил тело Джаареда Нортэ.
Похожее рассечение тела смотритель видел только в моргах или, что бывало еще реже, в лаборатории, когда требовались дополнительные посмертные исследования. На потолке тело Нортэ удерживалось стальными стержнями вроде тех, которые используются строителями, когда требуется прикрепить конструкцию к голой скале. Два таких болта пробили ему лодыжки, по одному торчали из предплечий. Конечности были разведены, так что образовалась буква X. Мало этого, убийца сделал несколько срезов под косым углом на животе, голове и шее, так что образовались полоски кожи, которые тоже были тщательно размещены: одна вправо, вторая влево, третья вниз, поперек промежности, и последняя, четвертая, поверх окровавленного черепа была закреплена над головой несчастного. Эти влажно-красные лоскуты тоже были прибиты к потолку массивными болтами. Из открытой полости свисали мелкие обрезки мышц и обломки костей, с которых до сих пор капала кровь.
— Вы когда-нибудь видели что-то подобное? — сдерживая тошноту, спросил Скелта. — Какой ужас!
Первое, что пришло в голову Йозефу, это сравнение с произведением искусства. На фоне темных плит крыши ангара несчастный рабочий превратился в восьмиконечную звезду.
— Не знаю, — прошептал смотритель.
Императорский Дворец на Терре был скорее целым городом, а не крепостью. Огромные и прекрасные в своем величии, его башни, шпили и колоссальные монолитные сооружения простирались от одного края изломанного горами горизонта до другого. Мозаика государств различных наций, занимавшая тысячелетие назад эти пространства, исчезла с лица земли, уступив место грандиозному союзу Империи Человечества и его величайшему монументу. На территории дворца, раскинувшейся от Города Просителей до подножия Куполов Элизиума и от крупнейшего в Солнечной системе космопорта до Врат Вечности, располагались целые города с поселениями-спутниками. Миллионы людей жили в его стенах и работали на благо Империума, в течение всей своей жизни не покидая пределов серебристых сводов дворцового комплекса, где они рождались и умирали.
Это сооружение стало сверкающим и живым сердцем высочайших стремлений человечества, троном и колыбелью нации, стоявшей у руля Галактики, и ни у кого не хватило бы слов, чтобы описать его великолепие.
Однако в этом огромном городе, занимавшем целый континент, имелось множество секретных комнат и потайных уголков. Там были помещения, куда никогда не попадал дневной свет, — и некоторые из них строились именно с этой целью.
Одним из таких мест было Убежище. Этот зал располагался в пределах Внутреннего Дворца, но если бы кто-нибудь смог заглянуть в планы и схемы отважных мастеров, заложивших первые камни этого колоссального города-государства, он не нашел бы ни следов Убежища, ни переходов, ведущих к нему. Фактически этого зала не было вовсе, и даже те, кому полагалось знать о его существовании, не могли отыскать его в планах. А если кто-то не мог отыскать Убежище, значит, ему не следовало и пытаться.
В этот зал вело много путей, и те, кто там встречался, могли иметь представление об одном или двух маршрутах — тайных переходах, скрытых за произведениями искусства, выполненными в технике тромплей[2], и в Сводчатых Галереях: вертикальной шахте позади великолепного водопада у Врат Аннапурны; тупиковом коридорчике поблизости от Большого Планетария; Павильоне Соломона, невидимом переключателе в сапфировом лифте Западной Высоты и других, которыми долгие столетия никто не пользовался. Тот, кого призывали в Убежище, углублялся в лабиринт постоянно меняющихся переходов, что исключало любые попытки составить их схему, а провожатый с искусственным интеллектом никогда не пользовался дважды одним и тем же путем. С некоторой уверенностью можно было сказать, что зал находится на верхнем ярусе башни, одной из тысяч, что рядами часовых высились над внутренними укреплениями Дворца. Но даже это было лишь предположением, основанным на слабых отсветах дневного света, которым позволялось пробиться сквозь толстые, словно морские паруса, шторы, всегда задернутые на больших овальных окнах зала. Кое-кто подозревал, что это обстоятельство являлось очередной уловкой, что свет проходил через специальные фильтры или был полностью искусственным. Вполне вероятно, что комната находилась в глубоком подземелье или их было несколько — десятки идентичных помещений, настолько похожих, что не представлялось возможным отличить их друг от друга.
Зато на всей земле не было места безопаснее, чем это помещение, за исключением лишь Тронного Зала. Никто не мог подслушать разговоры, которые велись в несуществующем зале. За темными стенами красного дерева, украшенными лишь несколькими картинами и люмосферами, скрывались многочисленные устройства, которые полностью экранировали весь зал от глаз и ушей случайных наблюдателей. Специальные приборы подавляли сигналы всех диапазонов радиочастот, поглощали свет, звук и тепло, а наряду с ними была установлена аппаратура с частицами живой нервной ткани, излучающей телепатический эквивалент белого шума во всех психических спектрах. Ходили слухи, что вокруг зала существует дестабилизирующее поле, смещающее соотношение пространства и времени, что обеспечивало помещению возможность переноситься на долю секунды в будущее и таким образом становиться недосягаемым для остальной Вселенной.
Внутри Убежища стоял длинный восьмиугольный стол розового дерева, а на нем — простой голопроектор, освещавший своими холодными лучами собравшихся мужчин и женщин. Шестеро членов собрания удобно устроились в глубоких креслах с одного конца стола, тогда как седьмой занял место во главе. Восьмой из присутствующих остался стоять за пределами освещенной зоны, так что можно было различить лишь высокий силуэт, образованный острыми углами и темными провалами.
Все семеро людей, сидящие за столом, были в масках из фарфора и драгоценных металлов. Маски закрывали их лица от линии бровей до самой шеи и, как и эта комната, представляли собой не просто защитные экраны. Каждая маска была изготовлена с применением последних технологических достижений, включая в себя хранилища памяти, сенсорные датчики, даже микрооружие, и все маски выглядели по-разному, отражая некоторые черты характера владельца. Только маска седьмого члена собрания, сидевшего во главе стола, была совсем простой — из серебра, похожего на полированную сталь, и с едва заметными намеками на брови, глаза, нос и рот. Воспроизводимая голопроектором информация отражалась на почти гладкой поверхности маски, давая возможность прочитать данные всем, кто находился в комнате.
Но эти сведения в равной мере вызывали крайнее недовольство и разочарование.
— Значит, он мертв, — раздался женский голос, пропущенный через рекурсивный дефлектор, что полностью лишало его индивидуальности. Черная маска так плотно прилегала к коже женщины, что казалось, будто голова обтянута шелковым капюшоном, и только большие овальные рубины, заменявшие глаза, нарушали это впечатление. — Донесение предельно ясно говорит о гибели.
— Ты, как всегда, торопишься с выводом, — раздался в ответ шепот, тоже профильтрованный неподвижной маской, похожей на раздутый череп гидроцефала. — Мы должны быть твердо в этом уверены, сиресса Каллидус.
Над столом сверкнули рубиновые глаза.
— Мой уважаемый сир Кулексус, — последовал напряженный ответ, — как долго нам придется ждать полной уверенности? До тех пор, пока мятеж не подойдет к нашим дверям? — Взгляд драгоценных камней переместился на еще одну женщину, сидевшую у стола, чье лицо закрывала элегантная маска из зеленого бархата с отделкой из золота, жемчуга и темных изумрудов. — Агент нашей сестры потерпел неудачу. Как я и предсказывала.
Женщина в зеленой маске напряглась, а затем откинулась вглубь кресла, отстраняясь от раздражения сирессы Каллидус. Ее отповедь была холодной и жесткой.
— Должна заметить, что еще никому из вас не удавалось подвести своего агента так близко к Воителю, как это сделал оперативник круга Вененум. Тобельд был одним из лучших моих учеников, и его силы соответствовали масштабу возложенной миссии…
Ее слова вызвали насмешливое ворчание со стороны массивного мужчины в маске со смеющимся зубастым ртом, выполненной из кости и оружейной стали.
— Если его силы соответствовали заданию, почему же этот изменник еще не убит? Потрачено столько времени, и ради чего? Чтобы положить к порогу Хоруса еще один труп?
Мужчина сердито фыркнул.
Глаза сирессы Вененум под маской злобно прищурились.
— Какого бы низкого мнения ты ни был о моем круге, сир Эверсор, тебе самому нечем похвалиться. — Она напряженно выпрямилась. — Чем вы помогли нашей миссии, кроме нескольких бесполезных и громких смертей?
Оскаленная маска повернулась в ее сторону, и от мужчины почти осязаемыми волнами распространились флюиды гнева.
— Мои агенты посеяли страх! — выпалил он. — Каждый взрыв унес жизнь одной из ключевых фигур мятежа!
— Не говоря уже о бесчисленных случайных прохожих, — добавил сухой невыразительный голос.
Комментарий раздался из-под стандартной маски, какие носит каждый действующий снайпер круга Виндикар.
— Чтобы избавиться от архипредателя, требуется хирургическое вмешательство. Здесь нужен снайпер, а не зажигательная бомба.
Сир Эверсор издал глухое рычание.
— Когда изобретут винтовку, при помощи которой можно будет убить Хоруса на другом конце Галактики, не вставая с мягкого кресла, тогда вы нас всех спасете. А до тех пор скройтесь за своими прицелами и помалкивайте!
Человек, сидящий за дальним концом стола, прочистил горло и слегка наклонил голову. В сумраке блеснула его маска, изготовленная из слоистого зеркального материала; она отражала, дробила и перемешивала образы собравшихся.
— Могу я обратиться к сиру Кулексус и сирессе Каллидус? — произнес сир Ванус. — Аналитические машины и самые способные инфоциты моего круга, основываясь на доступной информации и принципах прогностического моделирования, пришли к заключению, что вероятность выживания Тобельда составляет ноль целых две десятых процента. Погрешность незначительная. Тем не менее показатель приближения к цели на настоящее время самый высокий по сравнению со всеми другими протоколами Официо Ассасинорум.
— Какая разница, дюйм или миля, — прошипел Кулексус, — если убийство все равно не удалось.
Сиресса Каллидус через стол посмотрела на мужчину в серебряной маске.
— Я бы хотела ввести в дело нового оперативника, — начала она. — Ее зовут М’Шен, она одна из лучших специалистов нашего круга, и я…
— Тобельд был лучшим в круге Вененум! — неожиданно резко прервал ее сир Виндикар. — Так же как Хосвальт был лучшим в моем круге, и Эверсор поручил это дело своему лучшему агенту, и так далее! Мы бросаем в эту мясорубку своих лучших учеников, посылая их вслепую и плохо подготовленными! Ни один удар не достигает цели, и Хоруса ничуть не беспокоят наши усилия! — Он мрачно покачал головой. — До чего мы докатились? Собираемся здесь и каждый раз выслушиваем отчеты о наших неудачах? — Человек в маске развел руки, словно обнимая пятерых своих собратьев. — Мы все помним тот день на горе Мщения. И договор, заключенный на время Великого Крестового Похода, и клятву, которая положила начало Официо Ассасинорум. Десятки лет мы со всей осторожностью выслеживали врагов Императора. Мы показали им, что нет такого места, где они могли бы укрыться. — Сир Виндикар остановил взгляд на сире Ванусе. — Что он сказал в тот день?
Голос Вануса без промедления раздался из-под мерцающей маски:
— «Ни один мир не должен ускользнуть от моей власти. Ни один враг не должен избежать моей ярости».
Сир Кулексус мрачно кивнул.
— Ни один враг… — повторил он. — Ни один враг за исключением Хоруса, по крайней мере пока.
— Нет! — возмутилась сиресса Каллидус. — Я смогу его уничтожить. — Человек в серебряной маске промолчал, и женщина продолжила: — Я уничтожу его, если только вы позволите мне действовать!
— И ты тоже потерпишь неудачу! — отрезал Эверсор. — Лишить Воителя жизни под силу только моему кругу!
На мгновение показалось, что все присутствующие сиры и сирессы готовы произнести те же заявления, но они не успели вымолвить ни звука, как из-под серебряной маски раздался короткий приказ:
— Замолчите.
В зале установилась тишина, и магистр ассасинов, перед тем как заговорить, сделал глубокий вдох.
— Нет никакого смысла продолжать браниться и соперничать друг с другом, — твердо и решительно заявил он. — За всю историю существования этой группы не было ни одного объекта, для уничтожения которого не хватило бы одной миссии. К настоящему времени проблема Хоруса стоила шести основным кругам восьми оперативников. Здесь собрались лучшие из лучших, основатели кругов… Но вместо того, чтобы организовать убийство, так необходимое всем нам, вы сидите и спорите о превосходстве! Я требую решения, которое избавило бы нас от непокорного и заблудшего сына Императора.
Первым заговорил сир Эверсор:
— Я задействую всех активных агентов своего круга. Всех сразу. Если для уничтожения Хоруса потребуются жизни всех эверсоров, пусть будет так.
Впервые с начала собрания безмолвная фигура, все это время остававшаяся в сумраке, заявила о своем присутствии низким недовольным ворчанием.
— Наш гость хочет что-то добавить, — сказал сир Ванус.
Магистр ассасинов повернулся.
— Это так? — спросил он.
Человек в плаще с капюшоном слегка подвинулся, так что его облик стал более отчетливым, но не настолько, чтобы в складках ткани можно было рассмотреть его лицо.
— Сразу видно, что вы не военные. — Его низкий голос раскатился по всему залу. — Вы так привыкли работать поодиночке, как того требуют ваши методы, что забываете об основном правиле всех конфликтов. Сила двоих — это учетверенная сила.
— Разве я говорил не то же самое?! — воскликнул сир Эверсор.
Человек в плаще проигнорировал его вмешательство.
— Я слышал все, что вы говорили. Я видел планы ваших миссий. Их нельзя назвать плохими. Их просто недостаточно. — Он кивнул собственным мыслям. — Ни один ассасин, каким бы опытным он ни был, к какому бы кругу ни принадлежал, не в состоянии уничтожить архипредателя в одиночку. А вот группа ваших киллеров… — Он снова кивнул. — Это может сработать.
— Ударная команда, — пробормотал сир Виндикар.
— Карательный отряд, — поправил его магистр. — Элитное подразделение, организованное специально для решения этой задачи.
— Интересное предложение… — заметил сир Ванус. — Ничего подобного в нашей истории не было. Император этого не одобрит.
— Ты так думаешь? — спросила Каллидус. — А почему ты в этом уверен?
Магистр круга Ванус резко подался вперед, отчего изображения на его маске интенсивно задвигались.
— Завеса секретности окутывает все наши действия, — сказал он. — Долгие десятилетия мы работали в Империуме под покровом тайны, не отчитываясь даже Императору, и тому имелись веские причины. Он не должен знать о том, как именно мы ему служим, чтобы сохранить благородную непорочность, и потому мы всегда соблюдали некоторые условия. — Он метнул взгляд в сторону стоявшего в тени человека. — Этический кодекс. Правила ведения войны.
— Согласна, — подхватила сиресса Вененум. — Активизация ассасина — дело непростое и требует особой деликатности. В прошлом, если складывались чрезвычайные обстоятельства и только после напряженного обдумывания, мы порой поручали одну миссию двум, а то и трем оперативникам, но все они принадлежали к одному кругу.
Ванус задумчиво кивнул:
— Сразу шесть агентов, по одному от каждого круга? Нечего и надеяться, что Император санкционирует подобную операцию. Это просто… немыслимо.
Магистр ассасинов долго молчал, затем свел перед собой пальцы рук и кончиками коснулся губ серебряной маски.
— Я очень надеюсь, что каждый директор-примас выполнит мой приказ, не задавая вопросов. А что касается правил, о которых говорил Ванус… Скажите, разве Хорус Луперкаль так же неуклонно следует им, как это делаем мы? — Магистр не повысил голоса, но его тон исключал любые возражения. — Неужели вы думаете, что архипредатель откажется от своей тактики только потому, что она противоречит правилам? Потому что это немыслимо?
— Он подверг смертоносной бомбардировке своих собратьев, — заметил сир Виндикар. — И я не сомневаюсь, что он способен на все.
Магистр кивнул.
— Если мы намерены уничтожить этого противника, мы не можем ограничивать себя моральными требованиями, каким подчинялись в прошлом. Придется через них переступить. — Он помолчал. — И мы это сделаем.
— Мой лорд… — заговорил сир Ванус, протестующе подняв руку.
— Приказ отдан, — решительно произнес человек в серебряной маске. — Дискуссия окончена.
Как только все участники встречи покинули Убежище, а псибер-орлы, незаметно сидевшие под самым потолком, проверили, не появились ли в помещении новые подслушивающие устройства, магистр ассасинов позволил себе глубоко вздохнуть. А затем, подняв руки, осторожно снял серебряную маску, разомкнув контакты, соединявшие ее с плотью. Затем он тряхнул головой, и густые седые волосы свободно рассыпались по плечам поверх ничем не примечательной одежды.
— Думаю, мне не помешало бы чего-нибудь попить, — пробормотал он.
Его голос звучал совсем иначе, чем тот, что выходил из-под маски, но этого и следовало ожидать. Магистр ассасинов был призраком среди призраков, и даже лидеры кругов знали его только как одного из Верховных Лордов Терры, но кто именно из членов Совета Императора скрывался под этой маской, оставалось только догадываться. Личность главы Официо Ассасинорум была известна лишь пяти живым существам, и двое из них сейчас находились в этой комнате.
Механический слуга склонился перед креслом, предлагая золоченый бокал с крепким черным чаем.
— А ты не составишь мне компанию, друг мой? — спросил магистр.
— Если Сигиллит не возражает, я воздержусь, — ответил человек в плаще.
— Как пожелаешь.
На мгновение взгляд человека, бывшего правой рукой Императора, задержался на собственном отражении в изогнутой поверхности стекла. Малькадор опять стал самим собой, а мантия магистра ассасинов упала с его плеч и рассеялась, как и сам образ — до тех пор, пока в нем снова не возникнет необходимость.
Он сделал большой глоток чая, оценил его вкус и вздохнул. Эффект защиты от псионических атак был не настолько сильным, чтобы причинить ему серьезное беспокойство, но барьер все время жужжал, словно назойливое насекомое, раздражающее боковое зрение своей неуловимостью. Как нередко бывало в подобных случаях, Малькадор ненадолго задумался, знает ли кто-нибудь из лидеров кругов, кто он такой на самом деле. Сам он при желании мог бы установить личности каждого из них, но никогда не преследовал этой цели. Неустойчивое положение, в котором оставались лидеры Официо Ассасинорум, служило некоторой гарантией их честности: ни один сир или сиресса не могли быть уверены, что под масками за этим столом не скрываются их коллеги, подчиненные или любовники. Эта группа зарождалась во тьме и тайне, и она могла сохраниться только до тех пор, пока не нарушались принятые правила.
Правила, которые только что нарушил Малькадор.
Его компаньон наконец смирился со светом и широкими решительными шагами обогнул стол. Этот закутанный в плащ человек обладал огромным ростом и намного превышал сидевшего в кресле Малькадора. Его фигура почти ни в чем не уступала фигурам Адептус Астартес и в неярком свете казалась воплощением угрозы, а двигался он с такой грацией, что одеяние цвета ржавчины колыхалось, словно морские волны. Загорелая, покрытая шрамами рука сбросила капюшон с выбритой головы, на которой оставалась тонкая косичка темных волос на затылке.
— Высказывайся, капитан-генерал, — предложил Малькадор, прочитав его ауру. — Я вижу твое беспокойство, оно вьется словно дым над костровой ямой.
Константин Вальдор, глава Легио Кустодес, окинул его мрачным взглядом, от которого поежился бы любой другой человек.
— Все, что я хотел сказать, я уже сказал, — отозвался Вальдор. — Не знаю, хорошо это или плохо.
Воин уронил руку на стол и рассеянно провел пальцами по узорам дерева. Затем он оглянулся по сторонам. Малькадор ничуть не сомневался, что кустодий почти все время пытался понять, где же находится этот зал.
Появившуюся усмешку Сигиллит утопил в очередном глотке горьковато-сладкого чая.
— Могу признаться, я и не ожидал от тебя ничего другого, кроме молчаливого присутствия, — заговорил он. — Но ты предпочел вмешаться и нарушил обычный для таких собраний обмен колкостями.
Вальдор помолчал, глядя мимо своего собеседника.
— Зачем ты позвал меня сюда, мой лорд?
— Чтобы наблюдать, — ответил Малькадор. — Я хотел спросить твоего совета, после того как…
Кустодес резко повернулся и не дал ему договорить:
— Не лги. Ты предложил мне присоединиться к этому собранию не ради моего молчания. — Вальдор уставился на Малькадора испытующим взглядом. — Ты заранее знал, что я скажу.
Малькадор наконец позволил себе улыбнуться:
— Я… я подозревал.
— Надеюсь, ты доволен результатом, — заметил Вальдор, поджав губы.
Сигиллит почувствовал, что воин готов уйти, и торопливо заговорил, чтобы задержать его:
— Я не могу не признать, что отчасти удивлен. В конце концов, ты же воплощение имперской силы и благородства. Ты личный телохранитель Повелителя Земли, настоящий воин, какого только можно себе представить. Учитывая все это, я бы не удивился, если бы тактика Ассасинорума показалась тебе… — он помешкал, выбирая подходящее слово, — коварной. Возможно, даже бесчестной?
Выражение лица Вальдора изменилось, но не вспыхнуло раздражением, как того ожидал Малькадор. Вместо этого кустодес невесело усмехнулся.
— Если все это было инсценировкой, чтобы меня испытать, Сигиллит, то ты промахнулся. Я ожидал от тебя большего мастерства.
— День выдался нелегким, — признал Малькадор.
— Кустодес совершили немало такого, о чем твои ассасины и не мечтали. Не только сирам и сирессам позволено предпринимать особые меры, когда того требуют обстоятельства.
— На твоем Легио лежит весьма специфическая ответственность.
Малькадор почувствовал раздражение. Разговор неожиданно пошел не так, как он планировал.
— Как скажешь, — с притворной легкостью сказал Вальдор. — Мой долг — в первую очередь охранять жизнь Императора Человечества. А это порой влечет за собой самые неожиданные проблемы. И уничтожение сына-предателя Хоруса, а также и опасности, которую он собой представляет, входит в круг моих обязанностей, вне зависимости от способов, которыми будет достигнута цель.
— Так ты действительно веришь, что оперативная группа сумеет это сделать?
Вальдор пожал огромными плечами:
— Я думаю, у них есть шанс, если они сумеют преодолеть разногласия между кругами.
— Вот видишь, генерал-капитан? — улыбнулся Малькадор. — Я не лгал. Я хотел услышать твое мнение, и ты его высказал.
— Я еще не закончил, — сказал воин. — Ванус был прав. Эта миссия не порадует Императора, если он о ней узнает. А он узнает, когда я повторю ему каждое слово, которое сегодня прозвучало в этой комнате.
Улыбка Сигиллита исчезла.
— Это было бы ошибкой, кустодий. Жестокой ошибкой с твоей стороны.
— Неужели ты настолько самоуверен, полагая, что лучше, чем Император, знаешь, как следует поступить? — спросил Вальдор, и его голос зазвучал намного жестче.
— Конечно нет! — бросил в ответ Малькадор, едва сдерживая гнев. — Но тебе должно быть известно, что я иду на это, чтобы сохранить святость Терры и нашего повелителя. Некоторых вещей не должен коснуться никакой мрак. Империум весьма хрупкое сооружение, и нам обоим это прекрасно известно. Все наши достижения в процессе Великого Крестового Похода, все труды Императора, все это подвергается огромной опасности из-за мятежа Хоруса. Конфликты сейчас разгораются не в далеких мирах, не в темноте космоса, а в головах и сердцах людей и в других, менее материальных царствах. Но здесь и сейчас есть шанс сразиться в тени, без лишних свидетелей. Надо осуществить это кровавое деяние так, чтобы впоследствии пожар не охватил всю Галактику! Надо действовать быстро. Голову змеи можно отрубить одним ударом. — Он перевел дыхание. — Но кое-кто считает подобные действия постыдными. И применит такую же тактику против нас. А чего стоит отцу санкционировать убийство собственного сына… Возможно, это за пределами допустимого. Вот почему о некоторых вещах нельзя упоминать за порогом этого зала.
Вальдор скрестил на груди мускулистые руки и сверху вниз посмотрел на Малькадора.
— Последнее заявление имеет все признаки приказа, — сказал он. — Вот только кто его отдает? Магистр ассасинов или регент Терры?
Глаза Сигиллита сверкнули в полумраке зала.
— Решай сам, — сказал он.
Здание, занимаемое Защитой, до начала просвещения было местом служения идолам и поклонения умершим предкам. В давние времена тела самых богатых и самых достойных горожан хоронили в склепах в подземелье под главным залом, а все остальное здание делилось на многочисленные ниши и часовни, посвященные каждому из богов, привезенных людьми Древней Терры во времена Первого Основания. Все уголки, альковы и ниши заполняли аляповатые статуи и прочая яркая мишура. Теперь в подземелье были оборудованы камеры заключения, хранилище архива, оружейные комнаты и кладовые. В часовнях появились новые хозяева, вместо икон были повешены плакаты, призывающие к бдительности и секретности, а статуи идолов и прочие украшения были уничтожены, и лишь немногие предметы удостоились места в музеях, где свидетельствовали о заблуждениях прошлого. Но все это происходило задолго до рождения Йозефа Сабрата. На Йесте Веракрукс сохранилась лишь горстка стариков, способных вспомнить последние дни уходящей эпохи, в которой присутствовала религия.
Вторая жизнь храма в качестве полицейского участка ничуть ему не повредила, и здание оставалось таким же внушительным домом для Защиты, каким оно было ранее пристанищем давно умерших жрецов. Сабрат пересек главный холл, пройдя мимо четырех поставленных квадратом конторок, за которыми несчастные егеря, дежурившие сегодня на приеме, выслушивали жалобы раздраженных горожан. На пропускном пункте бдительный и бесстрастный стрелок-сервитор осветил его лицо зеленым лучом лазера и пропустил вглубь здания. По пути Йозеф кивком поприветствовал группу смотрителей из Западного Региона, которые столпились вокруг доски с результатами игр и призывно махали ему своими талонами, приглашая присоединиться к игре. Но Сабрат направился к винтовой лесенке, ведущей на второй уровень. Верхняя часть представляла собой здание в здании, поскольку над громадным главным холлом было возведено несколько этажей, поделенных на помещения в соответствии с новыми требованиями. В зале, куда вошел Сабрат, царил обычный, едва сдерживаемый в рамках беспорядок, и кипы резких черно-белых пиктов лежали пачками в каком-то подобии порядка, хотя вряд ли кто-то мог с ходу понять его принцип. В центре комнаты стоял столб, усеянный латунными гнездами коммуникационных клемм, откуда тянулись извивающиеся прорезиненные кабели, которые заканчивались либо в наушниках, либо в гололитических проекторах. Один из этих кабелей был подключен к наушникам на голове сотрудника Йозефа, сидевшего с закрытыми глазами в кресле и рассеянно перебиравшего пальцами цепочку с золотым орлом, обвивавшую его запястье.
— Дайг. — Йозеф остановился перед своим помощником, но тот не откликнулся, и тогда смотритель громко щелкнул пальцами. — Проснись!
Смотритель Дайг Сеган открыл глаза и вздохнул:
— Это не сон, Йозеф. Это глубокая задумчивость. Тебе хоть известно, что это такое?
Он снял с головы наушники и поднял голову. Из динамиков до Йозефа донесся механический голос, монотонно читавший сводки о происшествиях.
Внешность Дайга составляла разительный контраст с обликом его товарища. Если Сабрат был чуть выше среднего роста, узкоплечим, гладко выбритым и с коротко подстриженными волосами песочного цвета, то Сеган обладал приземистой и довольно плотной фигурой, а его вьющиеся темные волосы беспорядочно падали на сохранившее меланхоличное выражение лицо. Он снова тяжело вздохнул, словно ощущал на своих плечах груз целого мира.
— Нет никакого смысла слушать все это во второй раз, — произнес он и резким рывком выдернул штекер наушников из коммутационного разъема на столбе. — Рапорты Скелты так же скучно слушать в интерпретации машины, как и в его собственном исполнении.
Йозеф нахмурился:
— То, что я видел, способно прогнать всякую скуку.
Опустив взгляд, он заметил россыпь пиктов, сделанных на месте преступления. Даже эти контрастные черно-белые изображения ничуть не уменьшали ужас произошедшего. На каждом из снимков поблескивала поверхность жидкости, и в голове смотрителя мгновенно всплыли жуткие воспоминания. Он заморгал, прогоняя ужасные картины.
Его мгновенное замешательство не укрылось от Дайга.
— Ты в порядке? — озабоченно спросил он. — Не хочешь передохнуть?
— Нет, — твердо ответил Йозеф. — Ты говорил, что появилось что-то новенькое?
Дайг опустил голову:
— Не такое уж новенькое. Скорее, подтверждение тому, о чем мы подозревали.
Он пошарил среди снимков и отыскал листок с распечатанной таблицей.
— Анализ порезов привел к заключению, что раны были нанесены орудием промышленного образца.
— Медицинский инструмент?
Йозеф вспомнил о невероятной точности имевшихся на теле разрезов, но Дайг покачал головой.
— Инструмент виноградарей. — Смотритель засунул руку в стоявшую у ног коробку и вытащил оттуда пластиковый футляр. Откинув крышку, он извлек круто изогнутый нож с рифленой рукояткой. — Я позаимствовал похожий из хранилища улик, чтобы можно было его рассмотреть.
Йозеф мгновенно узнал орудие и уже протянул руку, чтобы его взять, но передумал. Это был нож сборщика винограда, одно из самых распространенных на планете орудий, применяемое миллионами сельскохозяйственных рабочих Йесты Веракрукс. Точно такие же ножи использовались на каждом винограднике, и они так же походили друг на друга, как и срезаемые ими кисти ягод. В силу своей популярности эти ножи были также самым распространенным орудием убийства на Йесте, но Йозефу еще ни разу не приходилось сталкиваться с таким замысловатым преступлением, какое произошло в доке. Множество точных и аккуратных порезов говорило не только о недюжинном опыте владения оружием, но и о значительном промежутке времени, которое потребовалось для казни.
— Великая Терра, с чем же мы столкнулись на этот раз? — пробормотал Йозеф.
— Это ритуал, — с непонятной убежденностью заявил Дайг. — Ничем другим этого объяснить нельзя.
Отложив нож, он показал на разбросанные пикты. Кроме множества пиктов из аэродока, здесь имелись пачки микроснимков и других материалов, автоматически отобранных во всех соседних участках и присланных по секретному каналу всепланетной сети. Во всех донесениях тоже говорилось об убийствах, и хотя ни одно из них не повторяло в точности картину убийства Джаареда Нортэ, между всеми этими преступлениями прослеживалось определенное сходство. Дайг предположил, что «учился» один и тот же убийца, становясь все более уверенным в своих действиях.
На Йесте Веракрукс и раньше случались серийные убийства, но данный случай отличался от всех остальных, хотя Йозеф Сабрат и не мог точно объяснить, чем именно.
— Я одного не могу понять, — раздался голос сзади, — как этот ублюдок сумел затащить беднягу на потолок.
Йозеф и Дайг, обернувшись, увидели старшину смотрителей Берта Лаймнера, державшего в своей мясистой руке еще пачку пиктов.
С лица огромного темнокожего Берта Лаймнера никогда не сходила улыбка, и даже сейчас, глядя на сцену ужасной смерти Нортэ, он слегка усмехался. Но под добродушной внешностью Берта скрывался льстивый эгоист.
— Что ты об этом думаешь, Сабрат?
— Мы над этим работаем, старшина, — уклончиво ответил Йозеф.
Лаймнер хихикнул, отчего у Йозефа скрипнули зубы, и бросил снимки.
— Я надеюсь, у тебя найдется ответ получше этого. — Он указал рукой на входную дверь. — Я только что видел там верховного смотрителя, и она намерена разобраться в этом деле.
Дайг тотчас негромко застонал, а Йозеф внутренне сжался. Если уж командир смотрителей сунется в это расследование, можно не сомневаться, что рядовым дознавателям работать станет вдвойне тяжелее.
Слова Лаймнера, казалось, сработали магическим заклинанием, потому что дверь распахнулась и в комнату в сопровождении нескольких помощников вошла Ката Телемах, верховный смотритель Йесты Веракрукс. Появление Телемах так потрясло всех, кто находился в помещении, что каждый смотритель, каждый егерь тотчас постарался сделать вид, что усердно работает и очень занят. Но Ката Телемах, казалось, ничего не заметила и сразу направилась к Йозефу и Дайгу. Женщина предстала перед ними в прекрасно отутюженной форме и с золотым жезлом, на котором имелась только одна серебряная полоска.
— Я только что говорил смотрителям Сабрату и Сегану о том, как этот случай вас заинтересовал, — произнес Лаймнер.
Верховный смотритель, отличающаяся резкими чертами лица и жестким взглядом, была явно рассержена.
— Есть какой-нибудь прогресс? — спросила она.
— Мы собрали солидную базу данных, — сказал Дайг, не уступавший своему напарнику в умении подбирать ничего не говорящие ответы. Он сглотнул слюну. — Возможно, впоследствии могут возникнуть некоторые вопросы по поводу юрисдикции этого дела.
Он собирался продолжить, но в этот момент Телемах метнула в сторону Лаймнера взгляд, говоривший следующее: «Разве вы с этим еще не разобрались?»
— Об этом можете не беспокоиться, смотритель. Я только что вернулась с аудиенции у лорда-маршала Адептус Арбитрес.
— В самом деле? — Йозеф постарался, чтобы в его голосе не прозвучал сарказм.
— У Арбитрес в данный момент и так масса хлопот, — продолжила Телемах. — Они участвуют в нескольких операциях на противоположной стороне планеты. Не стоит взваливать на них еще и это… дело.
Операции. Вот подходящее слово для того, чем занимаются Адептус Арбитрес на Йесте Веракрукс. Бесцветный, неопределенный термин, маскирующий их реальную деятельность. А на самом деле чиновники исподтишка прочесывали как нижние, так и верхние эшелоны населения планеты в поисках малейших намеков на антиимперскую агитацию и сочувствие мятежу Хоруса, безжалостно подавляя любые волнения, которые могли бы привести к открытому восстанию.
— Это всего лишь трупы, — довольно бесцеремонно заметил Лаймнер.
— Верно, — согласилась верховный смотритель. — И честно говоря, Защита лучше справляется с полицейской работой. Адептус Арбитрес прибыли из другого мира, и им никогда не достичь такого взаимопонимания с местным населением, как у нас.
— Это точно, — поддакнул Йозеф.
Телемах одарила его едва заметной улыбкой.
— Я хочу, чтобы с этим делом было покончено быстро и решительно. Мне кажется, что лорд-маршал и его начальство на Терре не будут возражать, если жители Йесты сами разберутся со своими проблемами.
Йозеф кивнул — отчасти потому, что этого от него ожидали, отчасти потому, что Телемах выдала причину своего желания ускорить разбирательство. Ни для кого не было секретом, что верховный смотритель нацелилась на кресло ландграфа, командующего всеми подразделениями Защиты на планете. А ее нынешний начальник — и, если верить слухам, ее любовник — был готов уступить ей этот пост, поскольку рассчитывал занять должность имперского губернатора.
Единственным реальным конкурентом на должность ландграфа мог стать только лорд-маршал Адептус Арбитрес, и решительное расследование подобного преступления, когда подойдет время назначений, могло принести дополнительные очки.
— Мы расследуем все аспекты этого преступления, — заверил ее Лаймнер.
Верховный смотритель задумчиво потеребила пальцем нижнюю губу.
— Я хочу, чтобы вы обратили особое внимание на любые связи с религиозными фанатиками, которые недавно подняли головы в Водопадах и Брегхуте.
— Теоги, — услужливо подсказал Лаймнер и усмехнулся. — Старая банда.
— При всем моем уважении, — вмешался Дайг, — их вряд ли можно назвать фанатиками. Это просто…
Телемах не дала ему договорить.
— Ненависть распространяется повсюду, где только найдет подходящую почву, смотритель. Император не напрасно привел к нам флотилии Великого Крестового Похода. Я не позволю, чтобы в этом или в любом другом городе пустили корни суеверия. Это понятно? — Она в упор посмотрела на Йозефа. — Теоги организовали подпольный культ, запрещенный законом Империума. Найдите связь между ними и этим преступлением, джентльмены.
«Даже если ее не существует», — добавил про себя Йозеф.
— Вам понятны мои пожелания? — спросила Телемах.
— Да, понятны, мэм, — кивнул он. — Мы сделаем все, что в наших силах.
Телемах хмыкнула:
— И даже больше, Сабрат.
Она направилась к выходу, и Лаймнер, напоследок усмехнувшись Йозефу, поспешил следом.
— «Это всего лишь трупы», — повторил Йозеф, глядя ему в спину и имитируя голос старшины. — Он хочет сказать, что до сих пор гибли незначительные люди, которые ему не интересны.
Йозеф протяжно выдохнул.
Лицо Дайга приобрело еще более пессимистичное выражение, чем обычно.
— Откуда взялись эти слухи насчет теогов? — пробормотал он. — Какое отношение они могли иметь к серьезным убийствам? Телемах судит об этих людях исключительно по слухам и сплетням, основанным только на нетерпимости и невежестве.
Йозеф приподнял одну бровь:
— А ты знаешь лучше?
Дайг пожал плечами.
— Нет, конечно, — ответил он, немного помолчав.
После того как Ивак был уложен в постель, Йозеф вернулся в гостиную и уселся перед радиатором. Стакан хорошей туманящей воды, налитый для него женой, вызвал довольную улыбку, и он стал прихлебывать напиток мелкими глотками, пока Рения запускала в задней комнате стирально-гладильную машину.
Мягкое воздействие напитка окутало мозг Йозефа, но он не сопротивлялся и позволил мыслям свободно дрейфовать. Перед глазами возникли обширные океаны, размеренное покачивание их волн дарило отдохновение и успокаивало растревоженные мысли.
Когда рядом кашлянула Рения, он с испугом поднял взгляд и уронил каплю напитка с края бокала. Жена вошла в комнату, а он настолько погрузился в свои фантазии, что даже не заметил этого.
Она встревожено посмотрела на него:
— Ты в порядке?
— Да.
Его ответ не убедил Рению. Пятнадцать лет любви не могут не обострить проницательность, но эта же проницательность не позволила ей давить на мужа. Она знала о его работе и знала, что, приходя домой, он старается оставлять все проблемы в участке. Рения просто спросила:
— Хочешь поговорить?
Он сделал еще глоток вина, не глядя на нее.
— Пока еще нет.
И Рения сменила тему, но не настолько, чтобы Йозеф мог успокоиться.
— Сегодня в школе Ивака произошел неприятный случай. Из класса забрали одного мальчика.
— Почему?
— Ивак сказал, что это из-за игры, которую затеяли старшие школьники. Они называли ее «Воитель и Император».
Йозеф, слушая рассказ жены, отставил стакан. Как ни странно, он уже знал, что она скажет.
— Этот мальчик решил играть за Воителя. Учителя услышали об этом и донесли.
— Арбитрес?
Рения кивнула:
— Теперь люди обо всем докладывают. Или вовсе не разговаривают.
Йозеф сжал губы.
— Все так неустойчиво, — заговорил он после паузы. — Все боятся того, что происходит за горизонтом… Но это… это просто глупость.
— До меня дошли слухи, — продолжила Рения. — Рассказы людей, у которых есть знакомые в других мирах и в других системах.
Он тоже слышал подобные разговоры и приглушенные шепотки в закоулках участка от людей, которые не сумели вовремя приглушить свои голоса. Слухи то с одной, то с другой стороны. Рассказы об ужасных вещах, о мрачных деяниях — порой об одних и тех же поступках, приписываемых одновременно и сторонникам Воителя, и верным слугам Императора Человечества.
— Люди, раньше свободно говорившие обо всем, теперь умолкают при моем появлении, — добавила она.
— Потому что я твой муж? — Увидев, что она кивнула, Йозеф нахмурился. — Но я же не Арбитрес!
— Мне кажется, люди лорд-маршала только усугубляют обстановку, — заметила Рения. — Раньше мы обо всем могли поговорить и поспорить без всяких предрассудков. А теперь… После начала мятежа…
Она замолчала, не закончив фразу.
Рения нуждалась в его поддержке, хотела, чтобы он развеял ее беспокойство, но Йозеф, как ни старался, не мог подобрать подходящие слова. Наконец он уже открыл рот, чтобы заговорить, как вдруг на улице раздался звон разбитого стекла.
Он мгновенно вскочил на ноги, метнулся к окну и сквозь прикрытые жалюзи выглянул на улицу. Снаружи зазвучали громкие голоса. Внизу, где дорожка делала изгиб, приближаясь к его входной двери, он увидел четверых юнцов, окруживших пятого. В руках у них поблескивали перевернутые бутылки. Пятый неловко поскользнулся на осколках стекла и упал на четвереньки.
Рения уже открывала дверцу деревянного ящичка, где был установлен терминал связи. Она вопросительно посмотрела на мужа, и Йозеф кивнул:
— Вызывай!
Под ее крик «Будь осторожен!» он выскочил в холл и сорвал с крючка форменную куртку. Позади на лестнице послышались шаги. Обернувшись, Йозеф увидел в полумраке маленький силуэт Ивака.
— Папа?
— Вернись в кровать, — сказал он мальчику. — Я сейчас вернусь.
Смотритель накинул цепочку с жезлом и вышел наружу.
К этому моменту четверо парней уже начали избивать пятого. Йозеф услышал крик, потом он повторился, и опять до него донеслось это имя, произнесенное как ругательство. Хорус.
Пятый юноша уже был в крови и пытался защититься, прикрыв голову руками. На глазах у Йозефа быстрый точный удар справа, словно взмах косы, свалил парня на землю.
Смотритель шевельнул кистью, и дубинка, всегда лежавшая в нарукавном кармане куртки, скользнула в руку. Обладающий памятью металл издал негромкое шипение, увеличивая длину оружия в четыре раза. В душе Сабрата уже разгорелся гнев. С криком «Защита!» он без промедления нанес удар по коленям ближайшего из нападавших парней.
Удар достиг цели, и один из противников тяжело рухнул на землю. Остальные отпрянули назад. Второй парень покачивал в руке половинку кирпича, как будто готовясь к броску. Йозеф всмотрелся в их лица. Несмотря на то что нижнюю часть прикрывали шарфы, он узнал членов железнодорожной банды. Эти молодые парни днем работали в грузовом терминале на монорельсовой дороге, что соединяла авиадоки с виноградниками, а по вечерам хулиганили и совершали мелкие преступления. Но в этом респектабельном районе они никогда не появлялись, вероятно, увлеклись погоней за своей жертвой.
— Арестуй его! — крикнул один из парней, тыча пальцем в раненого юнца. — Это предатель, вот кто он! Проклятый предатель!
— Нет, — с трудом выдохнул раненый. — Я не…
— Защита ничуть не лучше! — проворчал тот, кто держал в руке половинку кирпича. — Они все заодно!
С этими словами он швырнул обломок, и Йозеф отбил его, но получил скользящий удар по голове, заставивший его покачнуться. Молодые бандиты как по сигналу бросились наутек и вскоре скрылись за поворотом.
Несколько мгновений Йозеф боролся с яростным желанием догнать подонков и размазать их по камням мостовой, но быстро подавил его и нагнулся, чтобы помочь встать раненому. Рука парня оказалась влажной от крови, — видимо, падая, он порезался о стекла.
— Ты в порядке? — спросил смотритель.
Парень, шатаясь, сделал шаг назад.
— Не… не бей меня.
— Не буду, — заверил его Йозеф. — Я представитель закона.
В голове у него от удара все еще стоял звон, но в момент неожиданной ясности он увидел в кармане у парня тугой рулон красных листовок. Держа раненого одной рукой, он выдернул из свертка один листок. Это был памфлет теогов, страница плотного текста, полного цветистых оборотов и терминов, ничего для него не значащих.
— Где ты это взял? — спросил Йозеф.
В свете уличных фонарей лицо раненого помертвело от ужаса более сильного, чем страх перед бандитами и их бутылками и кирпичами.
— Отстань от меня! — закричал юнец и обеими руками оттолкнул смотрителя.
Йозеф потерял равновесие — боль от ушиба сыграла не последнюю роль, — пошатнулся и упал. А когда он смог поднять голову, парень уже исчезал во тьме ночи. Йозеф выругался и попытался подняться. Его рука нащупала на камнях что-то острое и изогнутое. Сначала он решил, что это еще один отлетевший осколок стекла, однако, осмотрев предмет, понял, что это такое. Потерянный в суматохе или выпавший из кармана… но чей он?
Это был нож сборщика винограда, сильно потертый и поцарапанный от долгого употребления.
Вальдор, раздевшись до пояса, прошел в тренировочный зал. Копье-хранитель лежало на его плече, и металл богато украшенной силовой алебарды приятно холодил кожу. Но в зале его встретили не шесть боевых роботов, с которыми Вальдор рассчитывал поупражняться, а одинокая фигура в обычном одеянии. Это был высокий и широкоплечий воин, достаточно массивный, чтобы даже без боевых доспехов смотреть на командира Адептус Кустодес свысока.
Человек довольно небрежно отвернулся от стойки с оружием, аналогичным тому, какое использовал Вальдор. Перед этим он пробовал на ощупь остроту клинка, висевшего под тяжелым болтерным механизмом на конце металлического стержня. Казалось, он оценивает добротность оружия, как опытный торговец оценивает качество рулона шелка, прежде чем его купить.
Вальдор не сразу решил, как ему себя вести. Согласно правилам, тренировочный зал принадлежал Легио Кустодес и считался их территорией. Появление здесь не-кустодия могло быть принято за проявление бестактности. Но личность посетителя — Вальдор не мог заставить себя назвать его нарушителем — внушала сомнения. В конце концов он остановился у края ринга и отвесил неглубокий, но почтительный поклон:
— Мой лорд.
— Интересное оружие, — послышался звучный голос. — Оно кажется чрезмерно украшенным, и кто-то мог бы счесть его неэффективным.
— В умелых руках каждое оружие может быть эффективным.
— В умелых руках.
Посетитель наконец-то полностью сосредоточил свое внимание на Вальдоре. В холодном резком свете, проникавшем сквозь окна, лицо Рогала Дорна, примарха Имперских Кулаков, казалось высеченным из гранита.
На мгновение Вальдору захотелось предложить Дорну испытать алебарду-ружье, но смирение заставило его прикусить язык. Никому не следует вот так запросто бросать вызов повелителю целого Легиона Астартес, даже в шутку. По крайней мере до тех пор, пока он не готов принять последствия подобного вызова, какими бы они ни были.
— Зачем я сюда пришел? — произнес Дорн, задав интересовавший Вальдора вопрос. — Почему я здесь, а не на стенах Дворца, куда призывает меня долг?
— Вы хотите со мной поговорить?
Примарх, будто не слыша, взглянул на расписной потолок, где кустодес на гравициклах мчались по небу на фоне Города Просителей.
— Я изуродовал это место, Вальдор. В целях безопасности я превратил Дворец в крепость. Я заменил произведения искусства пушками, а сады превратил в зоны обстрела. На смену красоте пришла убойная сила.
Что-то в голосе Дорна заставило Вальдора крепче сжать рукоять оружия.
— Это все из-за войны. Чтобы защитить отца.
— Я не горжусь своими достижениями, — продолжал Дорн. — Но это должно быть сделано. Когда сюда придет Хорус, а он обязательно придет, мы должны встретить его во всеоружии. — Он подошел на шаг ближе. — Во всеоружии, Вальдор. И никак иначе.
Вальдор продолжал хранить молчание, и примарх в упор смотрел на него. В течение всей паузы оба глядели друг на друга так, словно перед ними было будущее поле боя.
Примарх первым нарушил затянувшееся молчание:
— Этот Дворец и я… Мы теперь довольно хорошо знаем друг друга. И от меня не укроется то, что происходит в его залах, как видимых, так и невидимых. — Его густые брови сошлись на переносице, словно примарх мысленно принял какое-то решение. — Мы с тобой должны поговорить откровенно.
— Как прикажете, — ответил кустодий.
Дорн не сводил с него взгляда.
— Мне известно, что круги ассасинов и их киллеры-невидимки затевают операцию грандиозного масштаба. Я это точно знаю, — уверенно сказал он. — И еще я знаю, что к этому делу привлекли и тебя.
— Я не состою в Официо Ассасинорум, — заявил Вальдор. — И понятия не имею об их деятельности.
В лучшем случае это было полуправдой, и Дорн прекрасно знал это.
— Я всегда считал тебя человеком чести, капитан-генерал, — сказал примарх. — Но как я, к сожалению, убедился, время от времени надо пересматривать свое мнение о людях.
— Если то, о чем вы говорите, правда, вы должны понимать, что такое предприятие требует строжайшей секретности.
Дорн не скрывал гнева.
— Ты хочешь сказать, если меня не проинформировали, значит, мне не положено об этом знать? — Он снова шагнул вперед, но Вальдор не отступил. Бесстрастное, неменяющееся выражение лица примарха тревожило его сильнее, чем признаки неудовольствия или раздражения. — Я сомневаюсь в любых мероприятиях, требующих секретности. Я Адептус Астартес, воин по рождению и воспитанию, и мне претит тактика трусости.
Вальдор позволил своему оружию соскользнуть с плеча, и кончик клинка уперся в пол.
— То, что один называет трусостью, другой может считать целесообразностью.
Лицо Дорна на мгновение дрогнуло, и его губы чуть заметно скривились.
— Мне приходилось сталкиваться с агентами Официо Ассасинорум на полях сражений. И эти встречи редко заканчивались благополучно. У них… слишком узкое видение. Это инструменты для придворных интриг и игр внутри Империума, а не для войны. — Он скрестил руки на груди. — Говори, кустодий, что тебе об этом известно?
Вальдор напрягся:
— Я… не могу говорить.
На мгновение зал зазвенел от напряженности, и у Вальдора побелели костяшки пальцев, сжимавших древко.
Дорн отвернулся.
— Очень жаль, — произнес он.
Кустодий вздрогнул от снисходительного тона высокородного воина.
— Мы все работаем ради одной цели, — напомнил он. — Мы оберегаем Императора.
— Нет. — Дорн перевел взгляд наверх, к окну, и позволил себе вздохнуть. — Это твой основной долг — оберегать жизнь Императора Человечества. А мой долг, так же как и долг моих братьев, обеспечить безопасность Империума.
— Но это одно и то же! — воскликнул Вальдор.
Неожиданно для самого себя он уловил в своих словах оттенок неуверенности.
— Нет, это не так, — возразил Дорн, направляясь к выходу. Примарх задержался на пороге и, не оборачиваясь, добавил: — Этот разговор еще не закончен, Вальдор.
Кирсану Латигу нравилось считать аэронеф своей собственностью. Покидая вечернюю столицу для плавного перелета домой в Водопады, он любил устроиться у окна маленькой гондолы, подвешенной под сигарообразным баллоном, наблюдать за проплывавшими внизу жилыми башнями и представлять, что на важную персону, летящую по небу, с завистливым восхищением смотрят снизу рабочие заводов и виноградников. Гондола своими размерами не превосходила купе вагона монорельсового поезда, но зато в ней имелись мягкие глубокие кресла и автомат с напитками и прочими мелочами. Время от времени аэронеф служил для перевозки важных клиентов или срочных поездок высокопоставленного персонала, но чаще всего оставался без дела в доках.
Но, как бы ни мечтал об этом Кирсан, аэронеф не был его собственностью. Он принадлежал, как часто напоминала ему жена, торговому консорциуму «Эврот», и хотя ранг Кирсана позволял постоянно пользоваться машиной, он знал, что никогда не поднимется настолько высоко, чтобы обладать чем-то подобным.
Но об этом он не любил думать. Как чаще всего не любил думать и о своей жене. Она не ценила ни его довольно значительный заработок старшего клерка отдела информатики, ни превосходный дом в фешенебельном предместье столицы, ни частную школу для детей… Она ничего не ценила, и реакцией Латига на такое отношение стала привязанность к аэронефу компании. Здесь он чувствовал себя в некоторой степени свободным, хотя бы на какое-то время. А благодаря правильному распределению кое-каких дополнительных благ и взяток он узнал от одного из технологистов консорциума, как подключиться к несложному мозгу летательного аппарата и повернуть машину к пунктам назначения, не указанным в путевом листе. Например, к кварталу Белого Полумесяца, где всегда можно найти доступную и сговорчивую компанию.
При этой мысли он улыбнулся, рассеянно прислушиваясь к негромкому гулу пропеллера. Аэронеф уже пересекал Веретенный каньон, и Латиг задумался, не пора ли изменить курс. Жена сегодня занята в каком-то очередном смехотворном мероприятии в благотворительном клубе, так что по возвращении не будет ни осуждающего шипения, ни прищуренных глаз. Почему бы ему немного не задержаться? Почему бы не взять курс на Белый Полумесяц? Дерзость этой идеи вызвала у него на губах улыбку, и Латиг принял решение. Вскоре он уже наклонился вперед и, облизывая губы, потянулся к панели управления.
Вот тогда-то он и увидел впервые этот предмет. На кресле напротив него лежал странный маленький шарик, напоминавший семенную коробочку. Латиг осторожно протянул руку, тронул его пальцем — и побледнел. Предмет был теплым на ощупь, и казалось, будто он обладает живой плотью.
Желудок Латига тотчас взбунтовался, и во рту появился противный вкус полупереваренной пищи, съеденной за обедом. Но это не помешало ему снова протянуть руку и на этот раз взять шарик.
В свете, проникавшем сквозь иллюминаторы гондолы, он заметил полосу, идущую поперек шарика, и странную шероховатость поверхности. Латиг покатал его на ладони из стороны в сторону, а потом, чтобы рассмотреть получше, поднес к самому носу. И невольно вскрикнул, когда шарик раскрылся. Поверхность разошлась по всему диаметру, и появился глаз, ужасно похожий по своему строению на человеческий, но покрытый плотной оболочкой. Теперь шарик повернулся уже по своей воле, и Латиг вдруг понял, что глаз смотрит прямо на него, да еще с таким выражением, которое можно принять за одобрение.
Моментально возникшее отвращение заставило его бросить непонятную находку, и шарик исчез под низким креслом. Латиг ощутил подступившую тошноту, мысли его путались, и единственное, чего хотелось, так это поскорее оказаться на земле. В гондоле стало душно и жарко, и над высоким воротничком парчового мундира собрались капли пота.
Он все еще пытался понять, что же произошло, как вдруг одна из стен гондолы пришла в движение. Роскошный золотой узор на бархатной обивке богатого винного цвета стал искажаться и поворачиваться, словно масляное пятно на поверхности воды. Из стены наружу стремилось вырваться какое-то существо, с каждым мгновением принимавшее все более четкие очертания.
Латиг видел, как проявилась голова, потом туловище, потом показались руки с длинными пальцами. В тех местах, где существо вырывалось из стены, поверхность как будто вскипала, а свет выявлял нечто вроде подвижной и пульсирующей змеиной кожи.
Латиг совсем потерял голову. Не в силах искать спасения, он вжался в угол между креслом и дальней стеной гондолы, упершись спиной в иллюминатор. Голова, привлеченная этим перемещением, повернулась в его сторону. Оставшиеся клочки обивки упали, открыв шершавую багровую поверхность, похожую на пропитанную краской кожу или на ободранную плоть. При помощи тонких ног существо полностью вылезло из стены и подняло голову, показав рельефный, вытянутый вперед череп с необычной плугообразной нижней челюстью, на которой в несколько рядов располагались загнутые назад серебряные зубы. В глазницах вместо глаз темнели черные провалы.
Чудовище принесло с собой сильный запах крови и серы, вызвавший у Латига острый приступ кашля. Кашель закончился рвотой, а потом Латиг заплакал, как ребенок.
— Чего ты хочешь? — взмолился он, как только смог говорить. — Кто ты?
Хриплый и гулкий голос зазвучал необычно, словно доносился с большой глубины:
— Я… Копье.
Слова прозвучали скорее вопросительно, чем утвердительно.
Потом существо шагнуло к нему, и в руке блеснуло изогнутое лезвие.
Транспорт задрожал в восходящих потоках нагретого воздуха, поднимавшихся с Атлантического плато, и ничем не прикрытый каркас внутри грузового отсека отозвался негромким поскрипыванием. Под объемистым брюхом машины проплывали безликие пустыни, продуваемые незатихающими ветрами, которые несли целые тучи красноватого песка. В далеком прошлом, несколько тысячелетий назад, этот район был скрыт толщей воды океана, одного из нескольких колоссальных водных объектов, покрывавших поверхность Терры. Сейчас от него осталось лишь несколько мелких внутренних морей, которые даже не оправдывали своего названия. Это были скорее обмелевшие и грязные усыхающие озера, окруженные передвижными городками. Большую часть равнин давно поглотили разросшиеся города Тронного Мира, но еще имелись огромные, ничем не занятые участки, изрезанные горами и каньонами, усеянные обломками давно погибших кораблей. На Терре оставалось не много земли, которую можно было бы назвать пустошью, но эта равнина была как раз одной из них.
Пилот искусно управляла самолетом. Она лежала в носовой рубке, удерживаемая проводами в командирском кресле, и каждый импульс ее нервной системы мгновенно поступал к послушным рычагам закрылков или в систему двигателей. Кратчайший прямой маршрут транспорта проходил над пустынной зоной и заканчивался в далеком скоплении городов, обступивших вершины Айзорского водораздела. Этот путь был давно известен самым дерзким пилотам. Те, кто предпочитал не рисковать, поднимались на большую высоту, в официально установленный коридор, предписанный агентами Министорума и адептами Терры, но это стоило им и большего расхода топлива, и большего времени; однако пилоты-одиночки, нередко работавшие в самых жестких рамках, выбирали более рискованный маршрут. И опасность исходила не только от яростных штормов, но в большей степени от людей. Обширные пустыни Атлантики давно стали пристанищем бандитских группировок и охотников за утилем.
Груз транспорта на первый взгляд не представлял собой ничего особенного, но тот, кто решился бы присмотреться внимательнее, мог без труда заметить, что контейнеры только предлог, оправдывающий вылет тяжелой машины. Главной задачей была доставка двух пассажиров, настолько различных между собой, что трудно было поверить в их принадлежность к одному агентству.
Прямо на палубе грузового отсека, между двумя кубами с очищенной водой, скрестив ноги, сидел Константин Вальдор. Его массивную фигуру частично скрывал плащ песочного цвета, под которым виднелся боевой комплект из аблятивной брони. Этот доспех не шел ни в какое сравнение с массивной и тщательно разработанной амуницией Кустодес, которой он пользовался в обычных условиях. Этот бронекостюм был незамысловатым, а в результате долгого использования покрылся многочисленными царапинами и вмятинами. На мощной фигуре Вальдора все сочленения брони натянулись, словно пытались его сдержать. Рядом лежала длинноствольная лазерная винтовка, украшенная рунами племени технобезумцев, и ранец путешественника с необходимыми для выживания предметами и запасом продовольствия. Впрочем, последнее было явно лишним. Благодаря улучшенной физиологии Вальдор мог бродить по плато не одну неделю, высасывая капли воды из микроскопических лужиц и питаясь насекомыми. К тому же он был вооружен винтовкой. Все снаряжение Вальдора предназначалось для поддержания легенды. Этого, безусловно, было недостаточно при тщательном анализе, но вполне позволяло идти своей дорогой, не привлекая излишнего внимания. Кустодий уже не раз проделывал подобные вещи в смертельной охоте и других подобных миссиях. Он считал, что этот случай ничем от них не отличается.
На другом конце отсека, на полотняном складном стуле, подпрыгивавшем каждый раз, как только транспорт попадал в зону турбулентности, неловко склонился вперед попутчик Вальдора. Этот небольшой человек, одетый в такой же плащ, как и Вальдор, был полностью поглощен гололитическим текстом, который воспроизводился устройством в его кибернетическом браслете. Второй рукой он увлеченно манипулировал с образами в матрице голограммы. Звали его Фон Тариил, и отсветы голограммы позволяли рассмотреть бледно-оливковую кожу и темные овалы глаз. Тугой пучок из множества тонких косичек почти полностью закрывал несколько бронзовых клапанов на задней стороне черепа Тариила, где располагались гнезда устройств сопряжения, хранилищ памяти и разъемы для ввода данных. В отличие от представителей Адептус Механикум, которые по своей воле старались объединить плоть с машинами, аугментация Тариила была почти незаметной.
Вальдор наблюдал за ним из-под полуопущенных век, стараясь, чтобы его интерес остался незамеченным. Сигиллит представил ему Тариила в такой форме, которая исключала любые сомнения по поводу выбора. Этот маленький человек — новый оперативник круга, чей мозг был заполнен информацией и желанием служить, — стал вкладом сира Вануса в создание карательного отряда. Таких, как Тариил, называли инфоцитами; по существу это были ходячие вычислительные машины, но они разительно отличались от безмозглых блоков из плоти и механики, известных как сервиторы. В вопросах стратегии и тактики суждения инфоциты не имели себе равных, и их деятельность по сбору и внедрению информации укрепляла положение круга Ванус в составе Официо Ассасинорум. Ходили слухи, что в своих действиях они не допускали ни одной ошибки. Однако Вальдор рассматривал это утверждение как дезинформацию, поскольку круг Ванус славился умением манипулировать общественным мнением.
Боковым зрением кустодий заметил движение камеры наблюдения, установленной на потолке грузового отсека. Еще раньше он подумал, что устройство обращено в его сторону больше, чем следовало, а теперь убедился, что камера смотрит прямо на него. Не поворачивая головы, Вальдор увидел, что Тариил тоже изменил положение, и гололитический экран теперь заслоняло его тело.
Кустодий едва заметно усмехнулся, молниеносным движением поднялся на ноги и пересек разделявшее их расстояние. В глазах Тариил а вспыхнула паника, но Вальдор уже схватил его за руку. На гололитический экран транслировалось изображение с камеры наблюдения, сосредоточенной на том углу, где он только что сидел. Помимо изображения по краям струились потоки информации. Тариил каким-то образом внедрился в систему безопасности самолета и ради собственного любопытства подчинил себе камеру.
— Не смей за мной шпионить, — предупредил Вальдор. — Я дорожу своей частной жизнью.
— Ты не можешь меня обвинять, — выпалил Тариил. — Я хотел узнать, кто ты такой.
Вальдор, не отпуская его руки, обдумал заявление инфоцита. Они в молчании поднимались на борт транспорта и до этого момента не сказали друг другу ни слова. Неудивительно, что любознательность вануса взяла верх над осторожностью. Тариил и ему подобные относились к новой информации с той же страстью, с какой наркоман относится к зелью. Они были одержимы идеей новых сведений и делали все возможное, чтобы их заполучить. Как это могло сочетаться с требованиями полной секретности, принятыми в Официо Ассасинорум, трудно было себе представить. Возможно, этим объяснялось и особое положение круга Ванус и его агентов.
— И кто же я? — потребовал объяснений Вальдор. — Если ты сейчас пялился на меня через эту камеру, значит, ты проделывал это не раз с тех пор, как мы покинули столицу Империума.
— Отпусти, пожалуйста, мою руку, — попросил Тариил. — Мне больно.
— Это еще не боль, — сказал Вальдор, но ослабил хватку.
Инфоцит кивнул и на мгновение задумался.
— Ты Константин Вальдор, капитан-генерал Адептус Кустодес, вероятность ошибки менее четырнадцати процентов. Я сделал это заключение, исходя из физиологических данных и существующих записей, а также выборки информации из различных источников.
Тариил показал ему выписки из путевых листов, из перечней продуктов, закупаемых имперскими поставщиками, из заданий автоматов-уборщиков и даже из рапортов кузницы, где ремонтировались роботы, разбитые Вальдором на сегодняшней тренировке. Для воина все это казалось стеной белого шума, но инфоцит без труда манипулировал данными.
— Это… впечатляет, — заметил Вальдор. — Но я не так представлял себе работу ассасина.
Тариил заметно напрягся:
— Круг Ванус устранил немало врагов Империума. Мы делаем свое дело, как ты делаешь свое, капитан-генерал.
Вальдор, слегка наклонившись, навис над инфоцитом.
— А сколько врагов Терры уничтожил ты, Фон Тариил?
Тариил несколько раз моргнул.
— Ты имеешь в виду физическое уничтожение? В таком случае ни одного. Но я был орудием при устранении нескольких целей.
— Каких, например?
Вальдор на миг решил, что Тариил откажется отвечать, но инфоцит заговорил, быстро и сжато, словно скачивал информацию из памяти машины:
— Я приведу тебе пример. Выборный лорд-правитель колонии Тритон-Б Корлисс Браганца.
— Я знаю это имя. Преступник и стяжатель.
— Точно. При помощи небольших дополнительных программ я во время рядовой проверки информации обнаружил, что он присваивает имперские средства с целью финансировать кампанию против нескольких высокопоставленных членов Министорума. Он пытался создать базу, с помощью которой можно было бы влиять на колониальную политику Империума. Воспользовавшись тайными каналами, я внедрил компрометирующую информацию в личное дело Браганца, в результате чего махинации открылись, он был убит своими же сообщниками, что позволило выявить еще и их личности.
Вальдор вызвал в памяти инцидент с Браганцей. Он был замешан в жестоком убийстве молодого аристократа, и после появления неопровержимых улик, несмотря на все его протесты, электорат Тритона, выбравший его на этот пост, единодушно от него отвернулся. Браганца, похоже, погиб в результате несчастного случая во время транспортировки на астероид-тюрьму.
— Ты еще и организовал утечку информации о маршруте его перевозки.
Тариил кивнул:
— Никаких следов не остается в том случае, если убийство вместо тебя совершает кто-то другой и при этом даже не догадывается о подстрекательстве.
— Не могу не согласиться с твоей логикой, — неохотно признал кустодий.
Он отошел на пару шагов назад, дав возможность инфоциту немного расслабиться.
— Если уж у тебя так много информации, может, ты расскажешь мне что-нибудь о человеке, которого нам предстоит отыскать?
— Эристид Келл, круг Виндикар, — тут же ответил Тариил. — В настоящее время занимается устранением криминальных группировок из бывших горожан Ограниченной Атлантической зоны. Входит в число лучших специалистов-оперативников. Пятьдесят два подтвержденных убийства, включая тирана Дааса, королеву Мортог Хэвен, генерала эльдар Селлианса нил Кахиина, брата-капитана…
— Меня не интересует этот список, — жестом прервал его Вальдор. — Меня интересует этот человек.
Ванус надолго задумался, а когда снова собрался заговорить, Вальдор боковым зрением уловил огненную вспышку за стеклом одного из иллюминаторов. Мгновенно насторожившись, он бросился к окну.
Снаружи он успел рассмотреть копье из белого пара с угрожающе-красным наконечником; двигаясь по спирали, оно ударило в борт самолета. Аварийная система взвыла запоздалым предостережением. Вальдор увидел яркий взрыв, а затем транспорт содрогнулся от сильнейшего удара и резко накренился на правый борт. Грузовой отсек заполнился дымом, и послышался скрежет разрывающегося металла.
Оба пассажира, не пристегнутые ремнями, покатились по полу, а самолет нырнул в рыжеватый туман, устилающий землю.
После посещения валетудинария[3] Йозеф всегда чувствовал некоторое недомогание, как будто близости к месту излечения было достаточно, чтобы вызвать какую-то внезапную болезнь. Он знал, что люди — те, что не работали в системе обеспечения законности, — испытывали похожую реакцию после посещения участков Защиты. Даже если они не совершили никаких правонарушений, у них спонтанно возникало чувство вины. Ощущение было настолько сильным, что даже в тех случаях, когда возникали боль или расстройство, которые требовали консультации медиков, внутреннее сопротивление удерживало его от подобных визитов, и он просто ждал, пока все не пройдет само собой.
К несчастью, по роду службы ему приходилось регулярно наведываться в главную клинику столицы, да еще в самый закрытый из ее участков — в мортиарий[4]. Здесь всегда было ужасно холодно, светлые деревянные полы и стены блестели от множества слоев защитного покрытия, не пропускавшего влагу, а резкий свет люминесцентных полос заливал все уголки помещения мертвенно-белым сиянием.
По всему помещению стояли заполненные жидкостью цилиндрические капсулы, в которых и содержались тела. Специальные крепления позволяли поднимать их из ячеек в полу или спускать из хранилища под потолком. Заиндевевшие таблички пестрели разноцветными ярлычками, позволявшими отличить недавно поступившие тела, которые следовало хранить для проведения тщательного обследования, от тех, что можно было передать родственникам для совершения обряда погребения.
Дайг, войдя в зал, снял шляпу и стал пробираться между сновавшими сервиторами и младшими медиками. Йозеф последовал его примеру, а свою шерстяную шапочку засунул под эполет.
Они пришли сюда, чтобы повидать Тизли, худую, как рельс, женщину с соломенными волосами, которая обычно помогала дознавателям, если их что-то интересовало в мортиарии. На их приближение она отреагировала угрюмым кивком. Опытный врач и отличный патологоанатом, Тизли была одним из самых мрачных людей, кого знал Йозеф. Он не мог вспомнить ни единого случая, когда ее настроение становилось лучше хоть чуть-чуть.
— Смотрители, — коротко и формально приветствовала она посетителей. — Удивительно, что вам удалось сюда добраться, сегодня утром движение очень плотное.
— Это все погода, — с таким же унылым видом откликнулся Дайг. — Холодно, как в космосе.
Тизли печально кивнула.
— Точно. — Она постучала пальцами по ближайшей капсуле. — Еще не одну капсулу займут те, кто не в состоянии заплатить за топливо.
— Губернатору следовало бы снизить десятину, — в тон ей сказал Дайг. — Это несправедливо по отношению к старикам.
Врач была готова ответить, но пока эти двое не углубились в бесконечные жалобы на погоду, правительство, урожай или что-нибудь еще, Йозеф решил вмешаться:
— К вам поступил еще один труп, который представляет для нас интерес?
Тизли без труда сменила тему:
— Кирсан Латиг, мужчина, пятьдесят лет по терранскому счету. Изрезан, как береговая линия фьордов.
— И от этого умер? — спросил Йозеф, всматриваясь в лицо за стеклом. — Характер ранений?
— Похоже на то. — Тизли фыркнула. — Разрезы сделаны неторопливо, одним и тем же лезвием, как и в прошлых случаях.
— И разложили его так же, как и остальных? В виде восьмиконечной звезды?
— На роскошной кушетке в гондоле аэронефа. Но на этот раз не прибивали гвоздями. — Об ужасном убийстве она рассказывала тем же самым тоном, каким жаловалась на погоду. — Но с этим гораздо больше хлопот.
Йозеф задумчиво прикусил губу. По пути к валетудинарию он просмотрел рапорт об этом преступлении. Жена убитого, которая после истерического припадка спала сейчас где-то наверху с дозой снотворного в крови, вернулась домой поздно вечером и обнаружила аэронеф на лужайке перед домом. Автопилот машины до сих пор напрасно ждал команды вернуться в ангар. Внутри кабины каждый квадратный метр стен, пола и потолка был покрыт бесконечно повторяющимися восьмиконечными звездами, начерченными кровью Латига.
Дайг по привычке теребил цепочку на запястье и поглядывал в табличку на капсуле.
— Латиг занимал высокое положение среди гражданских служащих. Не слишком важная шишка, но все же. Он работал на «Эврот».
— И это только усложняет расследование, — сказала Тизли.
Она упомянула об этом словно мимоходом, но на самом деле из-за нанимателя Латига расследование серийного убийства могло выйти из-под контроля. Йозеф надеялся, что в поверхностный рапорт рьяного егеря вкралась ошибка, хотя в душе был уверен в обратном. Он сейчас же решил, что такого невезения у него еще не было. Мало того что в дело сунулась верховный смотритель, так еще жертвой оказался высокопоставленный служащий консорциума «Эврот». Похоже, впереди их ждало немало проблем.
Латиг и ему подобные в этом мире работали на межпланетного аристократа, возможно, самого богатого человека на много световых лет вокруг. Его честь войд-барон Мерриксун Эврот был владельцем крупной торговой флотилии, курсирующей по звездным системам вокруг Йесты Веракрукс. Владея значительными капиталами и торговыми концернами на многих планетах, консорциум контролировал почти всю местную торговлю между системами, а в придачу и большую часть перевозок. В числе друзей Эврота числились высокие адмиралы, отпрыски Навис Нобилитэ, и даже один из Верховных Лордов Терры. Клан Эврот мог проследить свою родословную вплоть до периода Древней Ночи, и, если верить слухам, патент на торговлю, выданный этому семейству, был подписан самим Императором. Этот человек достиг столь высокого положения, что был принят в Адептус Терра в качестве агента-нунция, торгового атташе Императорского двора во всех человеческих колониях Таэбианского сектора.
— Тизли. — Йозеф понизил голос и с заговорщическим видом подошел ближе. — Если бы мы могли всего на несколько дней скрыть личность жертвы, это помогло бы…
Но она уже качала головой.
— Мы пытались скрыть информацию, но… — Доктор помедлила. — Люди не могут не болтать. Слуги Латига все видели.
У Йозефа екнуло сердце.
— Значит, консорциуму все известно.
— Это еще не все, — сказала Тизли. — После некоторого давления на ландграфа они потребовали вернуть аэронеф, хотя он проходит по делу в качестве улики.
— Это невозможно! — воскликнул Йозеф.
— Все уже сделано, — продолжала Тизли. — И врачи консорциума уже выехали сюда, чтобы позаботиться о сохранности этого несчастного. — Она хлопнула ладонью по запотевшему стеклу. — Наверное, они угодили в пробку, иначе уже увезли бы его.
Йозеф прищурился:
— Это дело Защиты. Это дело йестианцев.
Его раздражение зажглось в груди холодным огнем, а в памяти всплыли слова Телемах, произнесенные в участке.
Еще не прошло и суток, а ее превосходительство уже все меняет в угоду шишкам из консорциума. Конечно, ведь Йеста Веракрукс снабжает винами весь сегмент Ультима, и без «Эврота» экономика планеты захлебнется в собственном вине.
Дайг едва слышно выругался и не избежал осуждающего взгляда Тизли.
— Но и это еще не все, — сказала она, словно намереваясь поиздеваться. — Начальство Латига отослало астропатическое послание самому войд-барону. И по-видимому, он лично заинтересовался этим случаем.
Йозеф почувствовал, как от его лица отхлынула кровь.
— Эврот… едет сюда?
— О, можешь в этом не сомневаться, — заверила его Тизли. — До меня дошли слухи, что его личные агенты уже в варпе и направляются к нам.
Ощущение недомогания вернулось к Йозефу, и он втянул в себя холодный стерильный воздух. В неожиданном приступе гнева он вырвал из рук Дайга табличку.
— Это уже не расследование, это сплошное вредительство.
Вальдор рывком вернулся в сознание и подавил рефлекторный кашель. На него сверху давило что-то тяжелое, а вокруг виднелись сплошные песчаные заносы. И еще было жарко, так жарко, что воздух обжигал кожу. На губах остался привкус горящего горючего.
Проверив свое состояние, кустодий не обнаружил никаких серьезных повреждений, кроме легкого вывиха. Он осторожно вправил сустав и, превозмогая боль, подвигал рукой. Затем он уперся обеими руками в давивший на него предмет — оказалось, что это секция обшивки самолета, — и отбросил его в сторону.
Он встал на ноги среди клубов дыма и огня. Сам момент падения Вальдор помнил не слишком отчетливо: искры боли и вращение грузового отсека, пока самолет не врезался носом в песок. Он слышал крик Тариила, но сейчас инфоцита нигде не было видно. Вальдор двинулся вперед, пробираясь между раскаленными обломками, обожженными разлитым горящим прометием. Куски обшивки лежали вдоль линии, терявшейся в красноватом песке, а рядом тянулся черный след, прочерченный самолетом, пока он окончательно не остановился.
Очертания одного из фрагментов он узнал сразу: овальная капитанская рубка была сильно помята, а прозрачный фонарь изнутри покраснел от крови. Вальдор понял, что пилот не пережил падения. Он осмотрелся по сторонам. Растекшийся прометий полыхал уже со всех сторон, не давая ему никакого пространства для маневра. В одном месте стена пламени показалась Вальдору не такой плотной, и он со всех ног ринулся туда. Не медля ни секунды, Вальдор прыгнул прямо в огонь и прорвался через стену, хотя его плащ успел загореться.
Он тяжело приземлился на полусогнутые ноги, сорвал с плеч горящий плащ и отшвырнул его как можно дальше. Все еще задыхаясь, он поднял голову и только тогда понял, что он здесь не один.
— Ну-ка, — раздался грубый голос, — что тут у нас?
Он насчитал восемь человек. Это были члены банды охотников за утилем, в разномастной одежде, в собранной по частям броне, закрывающие лица дыхательными фильтрами и капюшонами. Все они были вооружены огромными автоматическими ружьями — в основном различными модификациями стабберов, но он заметил и пару лазерных карабинов со сдвоенными стволами, и еще одно оружие, очень похожее на плазмаган ружье, нацеленное в его сторону. Видневшиеся неподалеку транспортные средства были такими же разношерстными, как и все остальное: две самоходные платформы на суставчатых ногах, один скоростной дюноход на толстых ребристых шинах и один грузовик на воздушной подушке.
Вальдор оценил их с холодной тактической точностью опытного воина. Восемь человек, всего восемь, у кого-то из них, вероятно, улучшены рефлексы, возможно, даже имеется накожная броня, но все равно их только восемь. Он был уверен, что успеет убить их всех ровно за шестьдесят секунд, и то, если не будет спешить.
Только две вещи вынудили его сделать паузу. Первая — это фигура, высунувшаяся из люка грузовика, на котором был установлен вращающийся пятиствольный мультилазер. Ничем не загораживаемая линия огня упиралась прямо в Вальдора, и каким бы крепким он ни был, без обычной брони тяжелое оружие собьет его с ног, не дав пройти и десяти шагов.
Вторым фактором стал Фон Тариил. Весь в крови и синяках, он стоял на коленях перед одной из самоходных платформ, а в затылок ему упиралось дуло винтовки.
— Ха, — услышал он голос инфоцита, хотя и не слишком разборчивый из-за многочисленных ушибов. — Сейчас вы все пожалеете, что связались с нами.
Вальдор нахмурился и продолжал осматриваться, игнорируя банду, зато внимательно изучая линию горизонта. Из-за поднятого ветром песка вдаль смотреть было нелегко, но Вальдору помогало усиленное зрение.
— Подними руки, — прогудел охотник за утилем, который держал плазменное ружье.
Вальдор догадывался, что самое мощное оружие — у лидера группы, и теперь убедился в своей правоте. Он проигнорировал требование и продолжал смотреть в другую сторону.
— Ты что, глухой, урод?
Вдалеке, может в километре или даже больше, кустодий на мгновение заметил что-то яркое. Отблеск металла на вершине невысокого холма. Он сдержал усмешку и повернулся к охотникам, заняв такую позицию, чтобы держать в поле зрения вершину холма и всех бандитов.
— Я тебя слышал, — ответил он лидеру.
— Смотри, какой он большой, — протянул вооруженный винтовкой охотник. — Может, он мутант?
— Может, — согласился предводитель. — Это правда, урод?
— Эй, чего ты ждешь?! — звенящим от страха голосом крикнул Тариил. — Помоги мне!
— Да, помоги ему, — насмешливо поддакнул бандит на грузовике. — А я на тебя посмотрю!
— Вы совершили огромную ошибку, — медленно и осторожно заговорил Вальдор. — Я надеялся, что мы сумеем приземлиться в эрге[5] и сами вас разыщем. Но вы перехватили инициативу, и, надо отдать вам должное, весьма успешно. Вы увидели добычу и атаковали. — Он вновь осмотрелся и остановил взгляд на еще одном орудии — в кузове грузовика стояла ракетная установка с поднятым к небу стволом, хотя рядом никого не было. — Удачный выстрел.
— Удача здесь ни при чем, — сказал главарь. — Вы не первые. И наверняка не последние.
— Прости, но с этим я не соглашусь, — возразил Вальдор. — Как я уже говорил, вы допустили большую ошибку. Вы привлекли внимание Императора.
При звуке этого имени по банде прокатилась волна страха, но лидер быстро подавил опасения.
— Ржа и дерьмо, ты все врешь, урод. Никому нет дела до того, что здесь происходит, ни обычным людям, ни вашему паршивому Императору. Если бы это было не так, он пришел бы и поделился с нами своим могуществом.
— Давай их просто убьем, — предложил стрелок.
— Вальдор! — в ужасе вскрикнул Тариил. — Помоги!
На далеком холме, незаметно для всех остальных, дважды что-то блеснуло.
— Позвольте, я скажу, кто я такой, — снова заговорил кустодий. — Меня зовут Константин Вальдор, я капитан-генерал Легио Кустодес, и в моих руках воплощение недовольства Императора.
Главарь банды презрительно фыркнул:
— У тебя точно с головой не в порядке!
— Сейчас я вам это докажу. — Вальдор поднял руку и указал пальцем на стрелка у мультилазера. — Именем Императора, — продолжил он спокойным и будничным тоном, — казнить.
Буквально через мгновение верхняя часть туловища стрелка разлетелась ошметками плоти и красными брызгами.
Страх перед Императором, на время подавленный, вернулся с десятикратной силой. Вальдор показал рукой на мародера, державшего на прицеле Тариила.
— Казнить, — повторил он.
Раздался влажный шлепок, и тело бандита разорвалось надвое вдоль позвоночника, а затем осело на песок.
— Казнить, казнить, казнить…
Кустодий опустил руку и остановился, когда еще трое членов банды разлетелись на куски, не успев двинуться с места.
Тариил упал плашмя в пыль, а мародеры в беспорядке бросились врассыпную; кто-то метнулся к машинам, кто-то пытался найти укрытие. Вальдор увидел, как один из бандитов вскочил в багги, завел двигатель и рванул с места, но через секунду ветровой щиток окрасился кровью, и вездеход скатился в неглубокую лощину, где и остался. Остальные мародеры погибали прямо на бегу.
Внимание Вальдора привлек яростный рев. Оглянувшись, он увидел, что на него мчится главарь банды — слишком быстро для нормального человека, наверняка накачанный стимуляторами, как он и предполагал. В руках бандит держал плазмаган, нацеленный в грудь кустодия; с такого расстояния выстрел будет смертельным.
Но Вальдор не шелохнулся и стоял на месте. А потом, словно по воле невидимого божества, ружье вырвалось из рук главаря банды и взлетело в воздух, разбрасывая голубые искры и детали разбитого механизма.
Только тогда Вальдор шагнул вперед и резким движением руки перебил главарю горло. Последний член банды рухнул на песок и затих.
Солнце уже спускалось к горизонту, когда частичка пустыни отделилась от общей массы и трансформировалась в человеческий силуэт. Плащ из хамеолина замерцал, сменив окраску с красновато-песочной на черную, и под ним обрисовалась мускулистая фигура в защитном костюме. Лицо человека скрывалось под безликой металлической маской и зеленоватым визором, обращенным в сторону Вальдора и Тариила, которые укрылись от солнца в тени грузовика. За спиной у него висела длинная, почти во весь рост, винтовка.
Вальдор приветствовал его кивком:
— Эристид Келл, как я полагаю?
— На тебе нет формы, капитан-генерал, — негромко произнес стрелок. — Тебя трудно узнать.
Вальдор слегка удивился:
— Мы уже встречались?
— Нет, — покачал головой снайпер. — Но я тебя знаю. И знаю твою работу.
Затем он посмотрел на инфоцита.
— Виндикар, — сдержанно приветствовал его Тариил.
— Ванус, — последовал короткий ответ. — Интересно, — продолжал Келл, — как вы догадались, что я за вами слежу?
— Ты уже провел в этом секторе некоторое время, и было бы логично предположить, что ты увидишь крушение самолета. — Кустодий широким жестом обвел окрестности. — Я собирался отыскать твоих жертв и с их помощью выйти на тебя. Обстоятельства немного изменились, но результат получился тот же самый.
Тариил повернулся к Вальдору:
— Так вот почему ты их не атаковал? Ты же мог бы с ними справиться, но не стал ничего делать. — Он поморщился. — А меня могли убить!
— Я рассматривал такую вероятность, — с усмешкой сказал снайпер. — Но отказался от этой идеи. Если уж пара настолько разных людей сюда добралась, значит, на то имеются веские причины.
— Ты чуть не упустил того громилу с плазмаганом! — сердито воскликнул инфоцит.
— Нет, — со слабой улыбкой возразил Вальдор. — Он не мог его упустить.
Снайпер слегка наклонил голову:
— Я никогда не теряю цель.
— Ты отправился в Атлантическую зону без вокс-передатчика, — заметил Вальдор.
— Передачу можно перехватить, — пояснил Келл. — И вокс мог выдать мое местонахождение бандитам.
— Отсюда и наш не совсем обычный способ тебя разыскать, — добавил кустодий.
Тариил прищурился:
— А как ты узнал, когда нужно было стрелять?
— В его прицеле установлено устройство для чтения по губам, — ответил вместо снайпера Вальдор. — Я полагаю, что твое задание не предполагает достижения какого-то конечного результата?
— Я систематически уничтожаю банды мародеров по мере их обнаружения, — ответил Келл. — И у меня еще много работы. Это неплохая тренировка.
— Тебе предстоит новая миссия, — сказал Тариил. — Вернее, нам обоим.
— Это правда? — Келл поднял руку и снял маску, открыв обветренное лицо, коротко остриженные темные волосы, проницательный взгляд и ястребиный нос. — А кто мишень?
Вальдор встал, вытащил из-под нагрудника ракетницу и направил ее вверх.
— Узнаешь, когда придет время, — сказал он и выстрелил.
Келл изогнул бровь:
— И этой таинственной операцией командуешь ты, капитан-генерал?
— Нет, не я, — ответил Вальдор, следя за пляшущими тенями от вспышки сигнальной ракеты. — Командуешь ты, Эристид.
Шум двигателей колеоптера мешал нормальному разговору в кабине, и, чтобы создать хоть какое-то подобие секретности, Йозефу приходилось ворчать, наклоняясь к самому уху Дайга.
— Не нравится мне эта система, — произнес он.
На коленях Дайга были веером разложены бумаги, одной рукой он перебирал карточки, а второй держал пухлый блокнот.
— Какая система?
— В том-то и дело, — ответил Йозеф, — никакой системы нет. Каждый раз, когда какой-нибудь сумасшедший начинал подобную серию, мы могли вычислить некоторую закономерность, даже самую абсурдную. Кого-то убивали из-за того, что он напоминал безумцу его злобного отчима, а другому убийце голоса в голове твердили, что всякий, кто носит зеленое, это дьявол… — Он показал пальцем на бумаги. — Но какая связь здесь? Между Латигом, Нортэ и остальными? Это люди разных социальных слоев, мужчины и женщины, старые и молодые, высокие и низкие… — Йозеф тряхнул головой. — Если у них и есть что-то общее, я этого не вижу.
— Ладно, не заводись, — спокойно отозвался Дайг. — У нас найдется немало желающих подбросить следствию свои сумасбродные идеи. Можешь не сомневаться, после смерти Латига аппарат прямой связи раскалится от звонков.
Йозеф неслышно выругался: мало ему хлопот, так вмешательство консорциума «Эврот» привлечет к этому делу внимание всех новостных агентств Йесты.
— Можно подумать, им больше нечем заняться, как предсказывать конец света, — сказал он. — Ладно, давай ко всем имеющимся неприятностям добавим еще и страх перед ударом ножа в темном переулке.
Дайг пожал плечами:
— Вполне возможно, это может отвлечь мысли людей от более серьезных неприятностей. Ничто так не способствует сосредоточенности, как известие об остающемся на свободе убийце, который может оказаться у тебя на заднем дворе.
— Ты не думаешь, что это зависит от величины твоего заднего двора?
— Дельное замечание. — Напарник Йозефа с мрачной неторопливостью перелистал странички информационного планшета. Один отрывок текста настолько его заинтересовал, что он поднял брови. — Эге! А вот это интересно. — Он передал планшет Йозефу. — Посмотри-ка.
— «Результаты клинических исследований крови», — прочел Йозеф.
Перед ним лежали рапорты из лаборатории, после многочисленных исследований подтверждавшие, что — к сожалению — все образцы жидкости, найденные на стенах и полу гондолы, принадлежали несчастному чиновнику. По крайней мере, почти все.
Где-то в середине таблицы имелись другие данные по образцу, случайно взятому медицинским сервитором. Единственная строчка, которая не совпадала с остальными.
При чтении этой информации Йозеф ощутил легкий трепет, но сразу же постарался его подавить. Он не решался поверить, что Дайг подбросил ему данные, которые могли стать первым значительным прорывом в этом расследовании.
— Этот образец не соответствует и данным предыдущих жертв, — сказал Дайг. Он потянулся за трубкой интеркома. — Я свяжусь с участком и попрошу их проверить этот образец по городской базе крови.
Но слабая искра надежды угасла так же быстро, как и зажглась. Внизу под таблицей имелось примечание, и Йозеф, закончив чтение, остановил напарника.
— Не трать время понапрасну. Тизли уже поручила проверку своим людям.
— Ага. — Выражение лица Дайга не изменилось. — Этого следовало ожидать. Тизли ничего не забывает. Значит, радоваться нечему?
Йозеф покачал головой. В графе результата проверки по идентификатору граждан стояло «Не обнаружен». Это означало, что убийца либо не был зарегистрирован, что для Йесты Веракрукс было большой редкостью, либо он был нездешним. Некоторое время Йозеф обдумывал эту возможность.
— Он из другого мира.
— Что?
— Наш резчик. Он не йестанец.
Дайг пристально посмотрел на напарника:
— Немного неожиданный вывод.
— Разве? Это объясняет, почему его крови нет в базе данных. И то, что он не оставил никаких следов.
— Чужая технология?
Йозеф кивнул:
— Я признаю, что вывод несколько натянутый, но он дает хоть какое-то направление. А когда Телемах дышит нам в затылок, надо проявлять инициативу. Или просто сидеть и ждать следующего убийства.
— А можно немного притормозить, — предложил второй смотритель. — Если уж оперативники из «Эврота» решили вмешаться… Почему бы не предоставить им свободу действий? В конце концов, у них больше ресурсов, чем у нас.
Йозеф окинул напарника язвительным взглядом.
— Ты не забыл, что выгравировано на наших жезлах? «Служить и защищать». Нас не напрасно называют дознавателями.
— Так, просто мысли вслух, — пробормотал Дайг.
Йозеф понял, что его напарник чего-то недоговаривает, и присмотрелся к нему более внимательно. Для любого другого унылое выражение лица Сегана ничем не отличалось от той мрачной мины, с какой он начинал и заканчивал день; но два смотрителя были партнерами уже не один год, и он мог заметить изменения в настроении Дайга, на которые больше никто не обратил бы внимания.
— Что ты от меня скрываешь, Дайг? — спросил он. — Что-то в этом деле угнетает тебя с тех самых пор, как на нас свалилось это несчастье. — Йозеф наклонился ближе. — Ты ведь этого не делал, правда?
Дайг издал невразумительный звук, который у него должен был означать смех, но потом почти сразу снова приобрел серьезный вид. Немного помолчав, он отвел взгляд.
— Мы с тобой немало повидали, — наконец заговорил он, — но это что-то особенное. Я чувствую, что это особенное дело. И не проси меня посмотреть на него объективно, потому что я не могу. Мне кажется, что здесь замешано нечто большее, чем просто человеческое безумие.
Йозеф поморщился:
— Ты имеешь в виду ксеносов? Но во всем секторе давно не осталось в живых ни одного из них.
Дайг покачал головой.
— Нет. — Он вздохнул. — Я и сам не знаю точно, что я имел в виду. Но… после того, как Хорус…
И снова это имя вызвало у Йозефа странное напряжение.
— Если я в чем-то и уверен, так это в том, что он этого не делал.
— Ходят разные слухи, — продолжал Дайг. — Люди толкуют о мирах, которые открыто поддержали Воителя, а вскоре после этого замолчали. Это были люди, которые успели убраться оттуда, прежде чем наступила тишина. Они и рассказали, что творилось на тех планетах. — Он постучал пальцем по сводкам. — Что-то вроде этого. Я знаю, что ты тоже слышал подобные истории.
— Это всего лишь истории перепуганных людей. — Йозеф и сам сомневался, что его слова прозвучали убедительно. — И все это не имеет отношения к нашим делам.
— Посмотрим, — угрюмо сказал Дайг.
Неожиданно пришедшая идея заставила Йозефа потянуться к интеркому.
— Да, посмотрим. — Он нажал кнопку, открывающую канал связи с пилотом колеоптера. — Корректировка маршрута, — коротко приказал он. — Возвращение в участок откладывается. Доставь нас на территорию «Эврота».
Пилот подтвердил задание, и гул двигателей изменил тональность, пока летательный аппарат выполнял разворот.
Взгляд Дайга отразил его замешательство.
— Люди консорциума прибудут сюда только через пару дней. Что ты собираешься сделать?
— Похоже, что все стараются угодить Эвроту, — сказал Йозеф. — Я думаю, мы должны использовать это обстоятельство в своих целях.
Они приземлились на трехполосной транзитной площадке на огороженной высокими стенами территории консорциума. В попытке выделиться среди других крупных сооружений, выдержанных обычно в йестинианском стиле, здание консорциума было построено в манере, характерной для архитектурной школы Лебедя, и напоминало колониальные дворцы времен начала Великого Крестового Похода. Это легкое, открытое здание со множеством внутренних двориков и куполов, с фонтанами и уютными садиками, никак не соответствовало прохладе предзимнего утра.
Смотрители только успели дойти до конца трапа, как им навстречу вышла худощавая женщина в форменном костюме цвета бутылочного стекла с серебряной отделкой. Позади нее на некотором расстоянии встали двое мужчин в похожей форме, только каждый из них был вдвое шире женщины, а их лица закрывали гладкие щитки инфовизоров. Йозеф не заметил у них никакого оружия, однако не сомневался, что оно есть. Одно из положений суверенитета консорциума в Таэбианском секторе позволяло Эвроту игнорировать планетарные законы, которые войд-барон считал вредными для своего бизнеса, даже если это относилось к правилам обращения с оружием.
Женщина явно намеревалась поставить на место непрошеных посетителей и потому заговорила первой, не дав Йозефу времени даже открыть рот.
— Я Белла Горосп, отвечаю за связи с общественностью. Надеюсь, мы быстро разберемся с проблемой, — продолжила она с притворной улыбкой. — Через некоторое время у меня назначена важная встреча.
В речи женщины слышался мягкий акцент жителей сегмента Ультима, что автоматически исключало ее из числа местных обитателей.
— Конечно, — приветливо ответил Йозеф. — Это не займет много времени. Защита просит вас обеспечить доступ к базам данных консорциума, касающихся списков пассажиров и членов экипажей космических кораблей, посещающих Йесту Веракрукс.
Горосп изумленно моргнула. Такое бесцеремонное требование застало ее врасплох, и она не смогла сразу ответить категорическим отказом.
— Каких кораблей?
— Всех, — ответил Дайг в тон Йозефу.
На этот раз сработала привычка автоматически отказывать на любые запросы.
— Это невозможно. Требуемые данные являются неприкосновенной собственностью торгового консорциума «Эврот». Они не подлежат разглашению никаким органам местной юрисдикции. — Горосп произнесла слово «местной» так, словно оно было синонимом «бесполезной». — Я могла бы вам помочь, если бы ваш запрос касался граждан Йесты Веракрукс. В противном случае ничем не могу быть полезной.
— Вы знали Кирсана Латига? — спросил Йозеф.
Вопрос заставил женщину на некоторое время умолкнуть, но она отлично справилась со своей растерянностью.
— Да. Иногда нам приходилось работать с ним вместе. — Губы Горосп сжались в тонкую линию. — А это имеет отношение к делу?
— Мы проверяем вероятность чьей-то мести по отношению к служащим консорциума барона Эврота.
Это была откровенная ложь, но она позволила Йозефу добиться желаемого результата. Женщина моргнула и явно задумалась, не станет ли она следующей жертвой. Смотритель не сомневался, что обстоятельства ужасной смерти Латига известны всем служащим консорциума, независимо от того, имели они отношение к этому делу или нет.
— Мы полагаем, что убийца мог проникнуть на планету на борту одного из судов консорциума, — добавил он.
Если преступник был выходцем с другой планеты, то данное предположение не вызывало сомнений, поскольку все межпланетные перевозки на Йесте Веракрукс осуществлялись кораблями консорциума. А согласно закону Империума, в целях предотвращения распространения любых инфекций между мирами, все путешественники были обязаны подвергнуться поверхностному медицинскому обследованию. Данные о результатах осмотров должны были храниться в архиве консорциума.
Горосп не знала, как поступить. Ее план быстро отделаться от офицеров Защиты и вернуться к своим делам не удался. Йозеф догадывался, что в этот момент она ищет способ привлечь к решению проблемы кого-то из более высокопоставленных сотрудников компании.
— Уполномоченные оперативники службы безопасности консорциума должны прибыть через пятьдесят часов. Я думаю, вам лучше вернуться к этому времени и изложить им вашу просьбу.
— Это не просьба, — сказал ей Йозеф. — А учитывая участившиеся к настоящему моменту случаи убийств, за пятьдесят часов может произойти еще два или даже три подобных несчастья. — Он даже не повышал голоса. — Мне кажется, что и сам барон признал бы необходимость действовать быстро.
— Барон направляется сюда, — произнесла Горосп с таким отсутствующим видом, как будто и сама в это не верила.
— Я уверен, он бы хотел, чтобы для расследования этого случая было сделано все возможное, — вставил Дайг. — И как можно быстрее.
Пресс-секретарь взглянула на Йозефа:
— Смотритель, повторите, пожалуйста, какие сведения вы хотели бы получить?
Он с трудом удержался от улыбки и протянул ей информационный планшет.
— Здесь говорится, что один из образцов крови не идентифицирован. Я хотел бы проверить его по базе данных консорциума.
Горосп взяла планшет, и на ее лицо вернулась дежурная улыбка.
— Безусловно, консорциум сделает все возможное, чтобы помочь Защите выполнить свой долг. Прошу вас подождать здесь.
С этими словами она быстро удалилась, оставив их под присмотром двух молчаливых охранников.
Проводив ее взглядом, Дайг повернулся к напарнику:
— Когда Лаймнер узнает, что ты затащил меня сюда без его ведома, он сразу отправит тебя в пеший патруль по трущобам.
— Нет, — возразил Йозеф. — Сначала он попытается прикрыть свою толстую задницу от Телемах, чтобы она не могла его обвинить в нежелательных последствиях. Но он не станет поднимать вопрос о юрисдикции, если мы привезем ему реальные улики.
Дайг увидел, что Горосп скрылась за дверью главного здания.
— А знаешь, вероятность того, что она не найдет ничего для нас полезного, тоже очень велика.
— Что ж, в этом случае на наших карьерах можно поставить крест.
— В этом вопросе у нас с тобой нет разногласий, — мрачно согласился Дайг.
Ночь была теплой, как кровь, и такой же влажной. Неподвижная темнота почти ощутимо давила на Фона Тариила. Он вздохнул, промокнул череп платком из микропористого материала и вернулся к гололитическим изображениям, которые парили в воздухе над его браслетом-когитатором.
В противоположном углу пустой комнаты, у темного окна, скрестив ноги, сидел снайпер, держа длинноствольную винтовку на сгибе локтя. Келл заговорил, даже не поворачивая головы:
— Тебе на самом деле так плохо, что ты не в состоянии посидеть спокойно ни минуты? Или потребность дергаться — это общая черта для всех ванусов?
Тариил сердито посмотрел в его сторону.
— Жара, — объяснил он. — Мне кажется, что она так и липнет ко мне.
Он огляделся по сторонам. Судя по разбросанному по углам хламу, до пожара и последующего разрушения эта комната была центральным помещением небольшого жилища. В потолке виднелись дыры, сквозь которые проникали слабый свет и частый дождик из набежавших туч, а через такие же пробоины в полу поступал запах, в котором аугментические обонятельные сенсоры Тариила уловили отходы человеческой жизнедеятельности, паленую шерсть грызунов и некачественные сивушные масла. Само здание находилось в самой гуще трущоб Индонезского Блока, где люди низших каст ютились буквально друг на друге, словно крысы в норе.
— Я полагаю, ты не слишком часто покидал убежище храма своего круга, — заметил Келл.
— В этом не было необходимости, — протестующим тоном заявил Тариил. Он и его товарищи инфоциты и криптократы принимали участие во многих операциях, но только дистанционно, из своего храма или с борта выбранного Официо Ассасинорум космического корабля. Сама мысль о возможности физически переместиться на поле боя казалась невероятной. — Это моя… вторая вылазка.
— А первая была, когда вы с Вальдором искали меня?
— Да.
Келл саркастически усмехнулся:
— Какие жуткие истории ты будешь рассказывать после возвращения в свой улей, маленькая пчелка.
— Не смей надо мной насмехаться, — нахмурился Тариил. — Без моей помощи ты не найдешь эту девчонку.
Снайпер так до сих пор и не повернул головы, уставившись на свою винтовку.
— Это верно, — согласился он. — Я просто удивляюсь, как тебя угораздило оказаться здесь, рядом со мной.
Тариил и сам этому удивлялся с той самой минуты, когда капитан-генерал Вальдор передал руководство миссией Келлу и приказал им перебираться в тропики. Зато он не сомневался в том, что невероятная важность миссии требовала исключения всякой возможности обнаружения, и с территории Индонезского Блока была запрещена любая связь с храмом Ванус. Он долго гадал, какой могущественный враг может покуситься на непревзойденную безопасность каналов связи Империума, но так ничего и не придумал. Даже сама вероятность существования подобной угрозы вызывала у него немалое беспокойство.
— Чем скорее мы покончим с этим делом, тем скорее сможем разойтись в разные стороны, — искренне заметил он.
— Мы проведем здесь столько времени, сколько потребуется, — заявил Келл. — Жди свою цель, и она к тебе придет.
Инфоцит был не согласен с этой точкой зрения, но озвучивать сомнения не стал. Вместо этого он вернулся к гололитическим изображениям, перелистывая их, словно это были парящие в воздухе страницы из стекла. Любой, кто взглянул бы на него со стороны, увидел бы только движения рук, и ничего больше. Тариил настроил изображение на визуальную частоту, воспринимаемую только его линзами усиленного зрения.
Проникновение в локальную сенсорную сеть вызвало некоторые затруднения, но ничего такого, с чем он не смог бы справиться. Инфоцит послал стайку автоматических сетевых мушек, чтобы они внедрились в обнаруженный опти-кабель и перенаправили к нему информационные потоки. Сами по себе мушки, состоящие из органики и металла, представляли собой довольно примитивные устройства, но действовали массой. Крохи информации, улавливаемые ими, можно было скомпоновать в плотный пакет и таким образом получить общую картину. Так Тариил смог заполучить полные планы находившихся поблизости объектов, направление пеших и транспортных потоков, а теперь работал над расшифровкой кодов нескольких сотен бусин-мониторов, установленных по всей зоне.
Индонезцы называли этот район Красными Аллеями, и вся здешняя территория предназначалась для тех, кого тактично можно было назвать искателями наслаждений. Местная конфедерация военных правителей предоставила этому району значительное послабление от и без того нестрогих законов, а взамен получала немалую долю прибылей от падких на наслаждения туристов, прибывающих не только с Терры, но и со всей Солнечной системы. Почему в Тронном Мире допускается существование подобного места, Тариил никак не мог понять, как не мог понять и безнаказанности бандитов на Атлантическом плато. Он воспринимал имперскую Терру единым и могущественным союзом народов — таким ему виделся мир на мониторах безопасного убежища храма. Но теперь, оказавшись снаружи… Он быстро понял, что на Терре существует множество темных, опасных и грязных уголков, которые совершенно не соответствуют его представлению об Империуме.
Браслет на его руке тихонько звякнул.
— Ты готов? — спросил Келл.
— Работаю, — ответил инфоцит.
Сетевые мушки добрались до глубоких подсетей видеоинформации, скрытых под внешними оболочками, и в тот же миг на Тариила обрушился вихрь изображений из зашторенных комнат в доме на противоположном конце площади. Мужчины, женщины и другие человеческие существа неопределенного пола совершали друг с другом действия, которые вызывали у него одновременно и восхищение, и отвращение.
— Я… получил доступ, — пробормотал он. — Начинаю, гм, сравнительный анализ изображений.
Изображение, предоставленное ему Вальдором, появилось перед глазами Тариила и стало перемещаться с одного изображения на другое, отыскивая оригинал. Инфоцит старался сохранять объективность, но картины увиденного смущали его; говоря по правде, он ощущал себя от них более грязным, чем от местной жары и влажности.
Но затем вдруг появилась она — девушка со смуглой кожей, казавшейся еще темнее в красноватом свете лампы. Программа подтвердила идентичность образов.
— Местоположение определено, — сказал Тариил.
— Хорошо, — откликнулся Келл. — А теперь найди способ с ней связаться, пока ее не убили.
Тем временем Йота, открыв глаза, обнаружила, что лежит в комнате. Комната не исчезла, когда она снова очнулась, и тем самым подтвердились ее предыдущие подозрения, что ранее испытываемые ощущения были не галлюцинацией, а реальностью. В какой-то степени это ее встревожило. Если бы она более четко оценивала свое состояние, возможно, она не допустила бы некоторой бесцеремонности, с которой обращались с ее физическим телом. Но с другой стороны, это было необходимо с точки зрения поддержания образа прикрытия, необходимого для Красных Аллей. Те события она помнила смутно, словно полузабытый сон. Личностные имплантанты, используемые для поддержания конспиративного образа, рассыпались, словно песок, и восстановить их эффект было довольно трудно.
Но это не имело значения. Фальшивая наружность рассеивалась, а под ней раскрывалась ее истинная сущность, ее настоящая личность. Йота не была пустышкой, как могли бы подумать те, кто не имел представления о деятельности ее круга. Нет. Она была жидкостью во флаконе своего тела, лишенной резкости тенью, формой без определенных очертаний, пространством, которое необходимо заполнить.
Она осмотрела выдержанную в красных тонах комнату, стены с роскошной бархатной обивкой и вышитыми золотой нитью эротическими символами, огромную овальную кровать под балдахином. Парящие под потолком люмосферы сохраняли в комнате интимный полумрак, а окно — единственный источник естественного освещения — было плотно закрыто ставнями.
Люди, посещавшие этот дом развлечений, относились к ней со странной смесью восхищения и неприязни. Дар Йоты вызывал у них чувство растерянности, хотя никто не мог сказать почему. Возможно, дело было в загадочной отстраненности взгляда ее темных глаз или в необычной для здешних обитателей молчаливости. Как бы там ни было, ее талант все же проявлялся, и этого было достаточно, чтобы они чувствовали себя не в своей тарелке. Некоторым это даже нравилось, они испытывали удовольствие от загадочного трепета в ее присутствии, словно сажали себе на руку ядовитого скорпиона; большинство все же старалось ее избегать. Она пугала их, но никто не понимал причины этого страха.
Йота притронулась к торку[6], украшавшему ее смуглую шею. Если бы они только знали, какую малую ее часть они ощущают. Без этого компенсирующего устройства, замаскированного под ожерелье, заполняющая ее леденящая пустота распространилась бы гораздо дальше и с большей силой.
Она вдохнула насыщенный благовониями воздух. Без привычного костюма она чувствовала себя немного неловко, но так было всегда. Шелковый пеньюар, закрывавший ее тело, был не плотнее паутины, и она постоянно забывала, что на ней что-то надето. Правая — убивающая — рука непроизвольно поднялась к голове, и пальцы погрузились в тугие косички блестящих черных волос. Она рассеянно перебирала отдельные пряди и гадала, сколько еще времени осталось до убийства. Блуждавший по комнате взгляд остановился на стоявшем в изголовье кровати ящичке, и в этот момент она получила ответ на свой вопрос.
В комнату вошла еще одна женщина; она двигалась совершенно по-мужски, а на затылке виднелся эмиттерный венец — филигранное устройство из кристаллических псибер-цепей и имплантантов, испускающих неяркое сияние. Женщина намного превосходила размерами миниатюрную Йоту; при почти двухметровом росте она носила еще и туфли из блестящей голубой кожи на высоких каблуках, а несколько полосок ткани, составлявшие весь ее наряд, не могли скрыть отличные формы ее плотного тела. В одной руке женщина держала орудие, напоминающее увеличенную тонфу[7], причем один ее конец был снабжен лезвием, а второй искрился энергией.
Женщина посмотрела на Йоту и ухмыльнулась. Неприятное выражение совершенно не подходило к ее лицу, и Йота заметила подергивание нервов вокруг губ и ноздрей, означавшее реакцию на работу венца.
— Ты новенькая, — не совсем четко произнесла женщина.
Йота, оставаясь пассивной и не поднимаясь, просто кивнула.
— Мне говорили, что в тебе есть что-то странное, — продолжила женщина, беря Йоту за руку. — Что ты отличаешься от других. — Уродливая ухмылка стала шире. — Я люблю все странное.
Теперь она знала наверняка. До этого момента еще оставался шанс, что это не он, но круг потратил слишком много усилий и времени, чтобы поместить Йоту в нужное время и в нужное место, так что ошибки быть не могло. Голос принадлежал женщине, но слова и личность, ею управлявшая, принадлежали Чун Яэ Чуну, потомку одного из Девяти Семейств Индонезского блока и известному генералу. А еще, как донесла разведка, он был обманщиком, нарушившим Никейский эдикт, принятый Империумом, и подозревался в принадлежности к противозаконному культу.
— Сначала мы поиграем, — сказала женщина под внушением Чуна.
Он находился где-то неподалеку и управлял ею с помощью эмиттерного венца. В то время как его тело оставалось в покое, сознание временно внедрилось в плоть сообщницы. Высокородный генерал очень любил эту игру, когда мог утолять свои желания через живую марионетку. Йота знала, что многие охранники из опорного пункта ее круга смотрели на развлечения Чуна с отвращением, но она сама испытывала лишь легкое любопытство, беспристрастный интерес, который появлялся при любых ее контактах с другими людьми.
Ей было интересно, сохраняется ли на момент манипуляций Чуна сознание подвластной ему женщины, и Йота бесстрастно оценивала возможный психологический эффект, но эти мысли почти не затрагивали ее собственного разума. Все внимание Йоты было поглощено убийством.
— Подожди, — сказала она. — У меня что-то есть для тебя. — Йота кивнула на ящик. — Подарок.
— Дай его мне, — последовала команда.
Йота позволила пеньюару соскользнуть с плеч, и, пока вторичный взгляд Чуна был прикован к ее телу, пододвинула ящик к себе. Сенсоры крови тотчас открыли замок, и она приподняла ящичек, демонстрируя его, словно официант уставленный едой поднос. Убивающая рука поднялась к торку и ослабила его зажим.
— Что это? — Слабый отзвук растерянности Чуна отразился на лице женщины. — Маска?
Свет люмосферы блеснул на поверхности металлического черепа. Один глаз у него был рубиновым, а второй состоял из нескольких линз, изготовленных из молочного сапфира, с небольшими лепестками и странной антенной.
— В некотором роде, — ответила Йота.
Торк с негромким звоном отключился, и внутри нее словно открылись шлюзы, выпуская потоки холода. По крайней мере на мгновение ей не надо было сдерживать их внутри себя, не надо было хранить заполнявшую ее пустоту.
Чун голосом женщины издал какой-то странный звук — наполовину кашель, наполовину крик, а потом психоактивная матрица венца начала шипеть и трещать, и из онемевших пальцев женщины выпала тонфа. Затем в ее голове началось разрушение псионических кристаллов, сопровождаемое беспорядочным звоном, женщина неверными шагами доковыляла до кровати и рухнула, издавая жалобные стоны.
Йота склонила голову набок и прислушалась: нуль-эффект ее истинной сущности быстро распространялся, и точно такие же стоны доносились изо всех комнат в этом коридоре.
Пока еще связь не исчезла полностью, Йота запрыгнула на кровать и наклонилась к искаженному от боли лицу женщины.
— Я хочу тебя поцеловать, — сказала она Чуну.
А за окном, которое выходило на вход в бордель, двери неприметного здания посреди трущоб с треском распахнулись, и на улицу хлынула толпа перепуганных людей. Почти все они были одеты лишь наполовину, но и этого хватило бы, чтобы определить их более высокий, чем у местных обитателей, статус.
Йота проворно соскочила на пол, достала из-под шлема в виде черепа маскировочный костюм и с привычной ловкостью натянула его на себя. В последний момент она водрузила на место маску-шлем, и вместе с ней вернулось спокойствие.
Рыдающая на кровати женщина, еще не до конца избавившаяся от связи, пополам с кашлем выплюнула сказанное Чуном слово:
— Кх, кх. Кулексус.
Но Йота его не дождалась. Она ринулась к окну и в треске дерева и звоне стекол прыгнула к соседнему зданию.
В ожидании Горосп Йозеф осматривал прилегающую к посадочной площадке территорию. Фонтаны, которые обычно журчали струями подкрашенной воды, сегодня молчали, и, присмотревшись внимательнее, он заметил, что роскошный парк выглядит каким-то неухоженным. Даже на безупречно спланированных лужайках появились высохшие проплешины. Похоже, что в консорциуме перестали обращать внимание на содержание территории, и Йозеф задумался, как может эта незначительная деталь вписаться в общую схему.
Дайг тем временем попытался вовлечь в разговор одного из охранников и разыграл свой обычный гамбит из жалоб на погоду. Но охранника, похоже, не заинтересовала эта тема.
— Классный у них прикид, — заметил Дайг, оглянувшись на колеоптер. — Как ты думаешь, им приходится покупать форму за собственные деньги?
— Ты подумываешь о смене карьеры?
Дайг пожал плечами:
— Или хотя бы об отпуске. Об очень длинном отпуске в каком-нибудь спокойном местечке.
Он посмотрел на небо, потом перевел взгляд вдаль.
Йозеф ощутил его напряженность, и вдруг, совершенно неожиданно для себя, задал вопрос, который давно вертелся у него в голове:
— Ты полагаешь, он сюда придет?
— Воитель?
— Кто же еще?
Вокруг внезапно стало очень тихо.
— Арбитрес утверждают, что Астартес разберутся с проблемами.
Тон, которым это было сказано, свидетельствовал о явном недоверии Дайга.
Йозеф нахмурился. После того как вопрос был задан, он уже не мог остановиться.
— Я до сих пор не могу этого понять. Как может один из сыновей Императора поднять мятеж против своего отца?
Эта идея казалась ему нереальной, как дождь, летящий с земли в небо.
— Лаймнер говорит, что нет никакого бунта. Он сказал, что это дезинформация, запущенная Адептус Терра, чтобы держать миры в напряжении, чтобы укрепить их верность Тронному Миру. В конце концов, испуганные жители более послушны.
— Наш уважаемый старшина круглый идиот.
— С этим я не могу поспорить. — Дайг кивнул. — Но разве это более невероятная идея, чем мятеж Воителя против отца? Какая причина могла послужить толчком для подобного поступка, если только не какое-то заболевание мозга?
Йозеф ощутил холодок, словно солнце на мгновение скрылось за тучкой.
— Дело не в безумии. — Он и сам не знал, откуда берутся эти слова. — В конце концов, все отцы могут ошибаться.
Лицо Дайга вспыхнуло от возмущения.
— Так можно сказать об обычных смертных. Но Император далеко не такой.
Йозеф задумался над ответом, но в следующее мгновение он увидел, что возвращается Горосп. На ее лице вместо тщательно отрепетированного выражения высокомерного нейтралитета теперь в равной мере можно было прочесть раздражение, сожаление и решимость. Оставалось только гадать, что за находка пробила такую брешь в ее манерах. Горосп вернулась с его информационным планшетом в одной руке и листом плотной бумаги в другой.
— Вы что-то для нас нашли? — спросил Йозеф.
Горосп замерла в нерешительности, затем жестом отослала охранников прочь, и они остались втроем.
— Прежде чем мы продолжим, — решительно заговорила женщина, — вы должны мне кое-что пообещать. Если вы откажетесь от выдвигаемых условий, ни о какой информации не может быть и речи. Вы поняли?
— Я слушаю, — ответил Йозеф.
Она стала перечислять условия, загибая длинные холеные пальцы:
— Этой встречи не было; любая попытка настаивать на противном в будущем повлечет за собой абсолютный отказ и обвинение в клевете. Ни при каких обстоятельствах вы не должны ссылаться на способ получения этой информации — ни в донесениях о ходе расследования, ни позже, в каких бы то ни было отчетах. И последнее, самое важное: торговый консорциум «Эврот» никаким образом не должен быть упомянут в связи с подозреваемым в ваших расследованиях.
Смотрители переглянулись.
— Полагаю, у меня нет другого выхода, кроме как принять ваши условия, — сказал Йозеф.
— Вы оба должны дать обещание, — настаивала Горосп.
— Согласен, — кивнул Дайг.
Горосп вернула им информационный планшет и развернула принесенный лист бумаги. На нем Йозеф успел заметить отпечатанный текст и снимок жестокого на вид человека с темной щетиной на подбородке и глубоко посаженными глазами.
— Указанный вами образец крови соответствует единственной записи в наших биометрических архивах. Это Эрно Сигг, и насколько мне известно, сейчас он находится на Йесте Веракрукс.
Йозеф протянул руку за бумагой, но Горосп убрала лист.
— Он был пассажиром одного из ваших кораблей?
Женщина замешкалась с ответом, и тогда Дайг сделал свой вывод:
— Это запись в контракте, не так ли? Сигг не был вашим пассажиром, он на вас работает, верно?
— Ага, — кивнул Йозеф, разобравшись в ситуации. — Что ж, это все проясняет, не так ли? Войд-барону совсем не нужно, чтобы его имя связывали с опасным психопатом.
— Эрно Сигг не работает в торговом консорциуме, — твердо заявила Горосп. — Он не является нашим сотрудником уже четыре лунных месяца. После… неприятного случая его контракт с кланом и акции были безвозвратно аннулированы.
— Продолжайте.
Женщина взглянула на отпечатанную страницу.
— Сигг был уволен после вспышки жестокости на одной из станций консорциума в глубоком космосе.
— Он ударил кого-то ножом. — Йозеф высказал догадку, и ее широко раскрытые глаза подтвердили, что он прав. — Он его убил?
Горосп покачала головой:
— Убийства не было. Но… оружие применялось.
— Где он сейчас?
— Об этом у нас нет сведений.
Дайг поморщился:
— Значит, вы предпочли его просто вышвырнуть. Просто бросили на нашей планете опасного правонарушителя и даже не предупредили об этом местные власти? Мне кажется, я смогу подобрать подходящую статью и классифицировать ваши действия как безответственную угрозу.
— Вы не поняли. Сигг был освобожден после содержания под стражей в течение срока, соответствующего тяжести его правонарушения. — Горосп снова заглянула в записи. — Согласно примечанию наших сотрудников службы безопасности, он полностью раскаялся. И он добровольно прошел курс реабилитации в благотворительном центре здесь, на Йесте Веракрукс. Именно поэтому он и попросил оставить его здесь.
— А что это за центр? — спросил Дайг.
— В документах указано, что это филиал неформальной организации под названием «Теоги».
Йозеф выругался про себя и выхватил лист бумаги из руки женщины.
— Дайте. Это мы заберем с собой.
— Не забудьте о ваших обещаниях! — вспыхнув, предупредила она.
Но смотритель уже спешил к поджидавшему колеоптеру.
Генерал Чун Яэ Чун резко сел на роскошной кушетке, полы его одежды распахнулись, испуганный спутник отпрянул в сторону. Рыча и фыркая, он стал срывать с головы сложную паутину золотых механодендритов, опутавших его лоб и протянувшихся к слуховым каналам, ноздрям и ко рту.
— Уберите это от меня! — взревел генерал, размахивая руками, опрокидывая кальян и столик с бокалами и ампулами.
После нескольких судорожных рывков он наконец освободился и огляделся по сторонам, отыскивая своего телохранителя. Из-за дверей комнаты до него доносились беспорядочные крики и топот ног. Случилось что-то ужасное, и Чуна охватил приступ паники. Но как только он обнаружил своего охранника, ужас превратился в ярость: бедняга стоял на полу на четвереньках, уставившись в лужу рвотной массы.
Чун сильно ударил его ногой.
— Что ты здесь валяешься? Вставай! Вставай и защищай меня, никчемная тварь!
Телохранитель, покачиваясь, словно пьяный, поднялся на ноги.
— Это тьма, — забормотал он. — Упала черная завеса.
Он закашлялся и сплюнул желчью.
Чун пнул охранника еще раз, его лицо побагровело от ярости.
— Ты должен меня охранять! Почему ты меня подводишь?
В нарушение законов Империи без ведома Адептус Терры Чун взял себе телохранителя, который обладал не только боевыми навыками, но и психической силой. В течение нескольких месяцев присутствие охранника вселяло в генерала уверенность, но теперь, похоже, этому пришел конец.
— Сюда проник кулексус! Тебе известно, что это означает?
— Известно, — кивнул телохранитель.
Впервые услышав название круга ассасинов, узнав, что означает это слово, генерал Чун ничему не поверил. Он понимал псайкеров — людей одаренных, или, вернее, проклятых прикосновением варпа. Сущность псайкера ярко светилась в царстве Имматериума и связывала мир плоти с миром эфира. Но если псайкеры отождествлялись с самой яркой частью спектра, обычных мужчин и женщин можно было сравнить с тусклыми свечками, то что же оставалось на противоположном конце? Абсолютная тьма?
Их называли париями. Они редко появлялись на свет, как утверждали, не чаще одного на миллиард, и таких детей называли рожденными без души. Если псайкер представлялся ярким солнцем, то они были черными дырами. Величайшая противоположность, как лед и пламя, свет и тьма.
Но как и во многих других случаях, этим отклонениям от стандарта тоже было найдено применение в Империуме Человечества. Круг Кулексус разыскивал и собирал парий, а также, поговаривали, даже выращивал их в резервуарах секретной лаборатории где-то в пустынях Терры. До этого момента Чун Яэ Чун не верил ни единому слову из этих рассказов и считал, что фантастическую историю придумали специально, чтобы посеять страх среди князей и регентов, правивших под эгидой Императора. Но теперь он познал страх, а вместе с ним и истину.
Чун шагнул к выходу, но обслуживающий его парень вцепился в край одежды.
— Генерал, пожалуйста, — торопливо залепетал он. — Останься! Игра еще не закончена. Священная жидкость еще не освобождена!
Чун остановился и оглянулся на парня. Как и всякий, кто служил в этом борделе, он был одет в немыслимые полоски шелковой ткани и ярко разрисован. На коже пестрели многочисленные рисунки в виде диска, жезла и перевернутого полумесяца. Все эти символы не имели для Чуна ни малейшего значения. Он попытался оттолкнуть парня, но тот не уступал.
— Ты не должен уходить! — сердито крикнул он. — Еще рано!
Он изо всех сил схватил Чуна за руку.
Чун сплюнул и вытащил из кармана кинжал.
— Отстань от меня! — взревел он и тремя ударами в горло убил парня.
Труп остался лежать на полу, а генерал выбежал в коридор. Бледный, покрытый испариной телохранитель выскочил следом. На каждом шагу он что-то бормотал себе под нос.
— Вокс! — крикнул Чун. — Дай мне свой вокс!
Охранник повиновался. Из его правого глаза красной слезой вытекла струйка крови.
Генерал, то и дело пуская в ход кинжал, стал проталкиваться сквозь толпу посетителей борделя и одновременно громко отдавал приказы в микрофон вокс-передатчика.
— Воздушным силам! — кричал он. — Немедленно поднять звено машин для удара, повторяю, немедленно!
— Координаты цели? — ответил ему взволнованный голос координатора с базы на территории клана Яэ.
— Красные Аллеи! — приказал генерал. — Стереть весь квартал с лица земли!
— Господин, разве вы не там?
— Выполняйте!
Это единственный способ убить кулексуса. Другого выхода у Чуна не было.
В заброшенном здании Келл задержал дыхание и прислушался. Аудиосенсоры его шлема помимо поднявшейся на улице суматохи уловили гул двигателей, преодолевающих силу гравитации.
— Ванус, — окликнул он напарника. — Ты слышишь?
— Вертолеты, — ответил Тариил, взглянув на гололитическое изображение. — Класс «Циклон». Идут боевым строем.
Лицо Келла исказила сердитая гримаса. Он поднял винтовку, отстегнул карабин и начал быстро заменять патроны.
Генерал пересек площадь, поднял голову к ночному дождливому небу, и в тот же миг первый ракетный залп ударил по зданиям на краю площади. Самый высокий публичный дом полностью скрылся в огне и клубах дыма, а потом языки пламени растеклись во все стороны, поджигая все, до чего смогли дотянуться.
Его телохранитель-псайкер, почти ослепший от боли и с трудом передвигающий ноги, вместе с Чуном подошел к припаркованной у ворот борделя наземной машине. Вокруг транспорта лежало несколько тел тех, кто пострадал от ударов электрического тока автоматической системы безопасности. Сервитор-водитель, узнав своих хозяев, распахнул перед ними дверцу в форме крыла чайки. Еще один залп разгромил соседний дом, и по бронированному корпусу машины забарабанили плитки черепицы, разлетевшиеся с крыши.
— Увези меня отсюда, — потребовал Чун. — И нигде не останавливайся.
Охранник, еще не успевший забраться в машину, вдруг закашлялся, и из его рта хлынула кровь. Он повернулся, чувствуя, как боль холодным огнем прожигает череп, и вдруг увидел, что с крыши соседнего дома на мостовую спрыгнула женщина в блестящем черном костюме. Вокруг нее распространялась излучаемая энергия, и капли дождя испарялись, образуя туманный ореол.
— Убей ее! — звонким от ужаса голосом закричал Чун. — Убей ее!
Чун пинком вытолкнул псайкера из машины, так что тот упал на четвереньки. Дверца тотчас захлопнулась, и замок звонко щелкнул.
Телохранитель тяжело поднялся на ноги. Ассасин-кулексус подошла ближе, и он увидел, как скатываются струйки дождя со шлема, выполненного в виде черепа, и с рубинового глаза падают капли воды, как будто женщина плачет. Псайкер обратился к своей внутренней сущности, минуя жгучую боль, минуя жуткую волну пустоты, которая грозила его поглотить. Он достиг дыхания огня и высвободил его.
Пирокинетический импульс, сопровождаемый хлопком, сорвался с его скрюченных пальцев. Удар пришелся точно в грудь кулексус, и она, покачнувшись, отступила на шаг назад. Но крошечная искра надежды, вспыхнувшая в душе телохранителя, погасла в следующее мгновение, как погас и брошенный им огонь, словно блестящий костюм ассасина втянул его в себя.
Он слышал, как машина за его спиной дергается взад и вперед, но не мог отвести взгляда от ухмыляющегося черепа. Сапфировое устройство, заменяющее второй глаз ассасина, засияло голубоватым светом, и в него уперся холодный взгляд оружия, известного под названием анимус спекулум[8].
На волю вырвалась энергия неограниченная и неудержимая, энергия, почерпнутая из варпа и его неудачной попытки атаковать, поглощенная, как свет поглощается черной дырой. Импульс психопушки ударил в телохранителя генерала и отбросил его на стену, огораживающую двор. Падая на землю, он загорелся изнутри, и пламя быстро поглотило и его плоть, и его крики.
Чун Яэ Чун не переставал кричать, пока сервитор-водитель, используя защитную решетку машины, пытался растолкать пешеходов. В конце концов машина выкатилась на улицу, и в этот момент новый залп ракет разнес очередной участок Красных Аллей. Сервитор прибавил газу и свернул к мосту, ведущему к владениям Яэ.
В зареве взрывов перед машиной вдруг мелькнуло черное пятно, затем хлестнул луч голубого огня, и бронированное ветровое стекло покрылось трещинами. Полимерное вещество изменило свои свойства, стало пластичным, и сервитор исчез под слоем перегретого пластика, а машина свернула с дороги и уткнулась в бетонное ограждение.
Чун в отчаянии принялся дергать ручку замка, потом, поддавшись слепой панике, даже ударил в дверцу кинжалом.
Кулексус не спеша, как будто в задумчивости, забралась в машину через разбитое окно и разоружила генерала. От близости ужасного черепа Чун совершенно потерял над собой контроль и почувствовал, что стал липким и грязным.
— Простите, простите, простите…
— Поцелуй меня, — абсолютно невыразительным голосом произнесла она.
Губы Чуна прижались к холодной поверхности стальной маски, и его тело содрогнулось от пронзительной боли. Он отшатнулся назад и закашлялся, выплевывая пыль. Мучительная агония генерала продолжалась, пока его внутренности и плоть прямо у него на глазах не превратились в плотный черный пепел, а затем и глаза рассыпались пылью. Вся жизненная энергия Чуна покинула его, вытянутая силовой матрицей, вмонтированной в костюм ассасина, и от генерала осталась только горстка ничем не примечательной материи.
Йота покинула машину объекта, но пространство вокруг нее вдруг залило ослепительно-ярким светом. Вихрь от гравитационных двигателей ударил в землю, разметая обломки, мусор и останки генерала. Сенсоры шлема определили, что орудие вертолета нацелено на ее силуэт, и Йота замерла, прикидывая возможную вероятность своей гибели.
В следующий момент она увидела в инфракрасном спектре след от снаряда с высокой проникающей способностью. Единственная пуля пробила броню вертолета и обезглавила сразу пилота и стрелка. В лишенном управления «Циклоне» мгновенно включилась аварийная система, и летательный аппарат мягко опустился на землю.
Сразу после этого из развалин появились двое мужчин: один в костюме оперативников круга Виндикар, а второй просто в маскировочном комплекте. Йота окинула их взглядом и вернулась к созерцанию быстро распространяющегося пожара.
Пока снайпер выбрасывал трупы из рубки вертолета, второй парень подошел к ней.
— Йота? — спросил он. — Протовирус, круг Кулексус?
— Конечно, это она, не глупи, Тариил! — крикнул ему виндикар.
— Ты должна полететь с нами, — сказал тот, кого назвали Тариилом.
Он махнул рукой в сторону вертолета, где за пультом управления уже сидел виндикар.
Йота провела пальцем по оскаленным зубам своей маски.
— Ты тоже меня поцелуешь?
Парень побледнел:
— Может, позже?
— Милый?
Рука Рении легла на плечо Йозефа и вырвала его из состояния тяжелой дремоты, в которую он погрузился прямо за кухонным столом. Пробуждение было таким внезапным, что он едва не смахнул со стола стакан с черным чаем, но успел схватить и поставить на место, не пролив ни капли.
Йозеф слабо улыбнулся:
— Привет. Я успел.
Жена Йозефа плотнее запахнула теплый халат и села напротив. Уже давно наступила ночь, и во всем доме светилась только одна люмосфера над кухонным столом. Конус яркого света охватывал только небольшой пятачок, оставляя все остальное пространство в густом сумраке.
— Ивак тоже проснулся?
— Нет, он спокойно спит, и я этому только рада. После всего, что произошло, у него нередко бывают страшные сны.
— Вот как? — Йозеф не успел еще задать вопрос, как ощутил укол вины. — В последнее время я так мало бываю дома…
— Ивак все понимает, — сказала Рения, не дожидаясь дальнейших извинений. — А я и не слышала, как ты вошел, — добавила она.
Йозеф кивнул и едва сдержался, чтобы не зевнуть.
— И ты, и мальчик уже спали. Я не хотел вас будить, поэтому приготовил себе чай…
Он отхлебнул из стакана, но чай давно остыл.
— И уснул, сидя на стуле? — мягко укорила его жена. — Это происходит все чаще, Йозеф.
Рения убрала упавшую на лицо прядь медно-рыжих волос.
— Прости. Это расследование… — Йозеф вздохнул. — Оно меня беспокоит.
— Я слышала, — сказала она. — Некоторое время в инфосети только об этом и говорили, но потом пришли новости из Дагонета. Теперь они стали главной темой для обсуждения.
Йозеф удивленно моргнул.
— Дагонет? — переспросил он.
Эта планета была коммерческим партнером Йесты Веракрукс и находилась на расстоянии нескольких световых лет от основного торгового маршрута Таэбианского сектора, в системе бледного желтого солнца. По меркам разросшегося Империума Человечества Дагонет считался их ближайшим соседом. Йозеф попросил жену подробнее рассказать о новостях, поскольку он с Дайгом в последнее время настолько был занят расследованием серийных убийств и бесплодными поисками информации об Эрно Сигге, что не читал ничего, кроме досье и медицинских справок.
Впервые после пробуждения за кухонным столом Йозеф почувствовал, что Рения пытается что-то скрыть, и сейчас, когда она заговорила, он все понял. Она была очень встревожена.
— В нашей системе появились корабли с Дагонета, — начала рассказывать Рения. — Их было так много, что Силы Планетарной Обороны не смогли засечь все суда.
В груди Йозефа появился первый росток страха.
— Военные корабли?
Она покачала головой:
— Транспортные, пассажирские. Все корабли дагонитов. Некоторым едва удалось выбраться из варпа. Все они перегружены людьми. Йозеф, корабли полны беженцами.
— Почему они устремились сюда?
Задавая вопрос, он уже знал наиболее вероятный ответ. С тех самых пор, как новости о мятеже достигли этого сектора, власти Дагонета сохраняли по этому поводу многозначительное молчание.
— Они бежали. Похоже, что там тоже началось восстание. Население планеты расколол вопрос… лояльности. — Последнее слово далось ей не без труда, словно чуждое, как и сама мысль о неверности Терре. — Это мятеж.
Йозеф нахмурился:
— Губернатор Дагонета не позволит ситуации выйти из-под контроля. Да и благородные кланы не допустят анархии. А если придется вмешаться Имперской Армии или Астартес…
Рения тряхнула головой и взяла его за руку.
— Ты не понимаешь. Восстание начали именно кланы Дагонета. Губернатор выпустил официальное заявление в поддержку Воителя. Аристократы поклялись в верности Хорусу и отреклись от власти Терры.
— Что?
У Йозефа внезапно закружилась голова, как будто он слишком резко поднялся.
— Только рядовые жители оказали им сопротивление. Говорят, что на улицах столицы пролилась кровь. Солдаты сражаются друг против друга, милиция противостоит охранникам кланов. Те, кто мог бежать, заполнили все корабли, какие могли захватить.
Он посидел молча, давая себе время осознать новости. В общей цепочке событий, признавал Йозеф, наблюдалась определенная логика. В юности ему пришлось побывать на Дагонете, и он вспомнил, что Хоруса Луперкаля жители планеты почитали ничуть не меньше, чем Императора. Статуи Воителя виднелись повсюду, а называли его не иначе как Освободителем. Как говорилось в исторических записях, до Великого Крестового Похода, положившего начало объединению утерянных колоний человечества, дагониты изнывали под игом короля-жреца, который правил, опираясь на страхи и суеверия. А затем на планету прибыл Хорус во главе своих Космических Волков и освободил этот мир, произведя один-единственный выстрел, которым поразил тирана. Победа стала одним из самых знаменательных триумфов Воителя, а Дагонет навеки признал его своим спасителем.
Значит, нет ничего удивительного в том, что аристократы, оставшиеся у власти, принесли присягу ему, а не далекому Императору, ни разу не ступавшему на поверхность планеты.
Йозеф задумчиво нахмурился:
— Если они пойдут за Хорусом…
— Последует ли их примеру Йеста Веракрукс? — закончила вместо него Рения. — Йозеф, Терра очень далеко, а у нашего губернатора характер не сильнее, чем у правителя Дагонета. Если слухи верны, Воитель находится ближе, чем мы думаем. — Рения нагнулась вперед и на этот раз взяла в свои ладони обе его руки, а Йозеф заметил, что его жена дрожит. — Сыны Хоруса уже направляются к Дагонету и намерены установить контроль над всем сектором.
Он постарался заговорить тем решительным и уверенным голосом, каким пользовался перед напуганными чем-то горожанами:
— Этого не случится. Нам нечего бояться.
Выражение лица Рении — ее любовь и благодарность за попытку уберечь от тревог, смешанные с постоянным страхом, — показало Йозефу, что все его старания были напрасны.
В прозрачный фонарь самолета непрерывным потоком летели заряды химических снегов Актической зоны, пожелтевших от нескольких тысячелетий промышленного загрязнения атмосферы. За пределами рубки судна, имеющей форму пули, можно было рассмотреть только непроницаемый серый купол неба и яростные вихри шторма. Эристид Келл еще раз взглянул в окно и спустился из рубки в расположенную позади небольшую кабину.
— Сколько еще? — спросил Тариил.
Он пристегнулся ремнями к катапультирующемуся креслу и держал на коленях наполовину собранную электронную логическую головоломку.
— Не долго.
Келл намеренно выбрал неопределенный ответ.
Лицо вануса передернуло от раздражения, и он стал теребить сложный логический узел, стараясь не обращать внимания на Келла.
— Чем быстрее мы туда доберемся, тем лучше.
— Пассажир нервничает? — не без некоторого удовольствия поинтересовался снайпер.
Тариил уловил насмешку и ответил сердитым взглядом.
— Последний самолет, на котором я летел, был сбит посреди пустыни. Это никак не способствует любви к полетам. — Он отбросил логическую головоломку, которая, к удивлению Келла, оказалась уже решенной. Подтянув рукав, Тариил высвободил браслет-когитатор. — Я до сих пор не понимаю, для чего я здесь нужен. Надо было уехать вместе с Вальдором.
— У капитан-генерала имеются собственные заботы, — сказал Келл. — А мы пока предоставлены самим себе.
— Это только так кажется, — заметил Тариил, оглядываясь на дальний угол кабины, где сидела Йота.
Он постарался устроиться как можно дальше от нее, но при этом остаться в пассажирском отсеке самолета. Кулексус же как будто была всецело поглощена узором заклепок на переборке и водила по ним пальцами то вверх, то вниз. Казалось, эти повторяемые и почти аутичные действия занимают все ее внимание.
— Приказ Вальдора предельно ясен, — сказал Келл. — Мы должны соблюдать секретность и собрать выбранную им команду, чтобы об этом никто не узнал.
Тариил немного помолчал, затем наклонился вперед:
— Ты ведь знаешь, кто она, правда?
— Пария, — фыркнул Келл. — Да, мне известно, что это означает.
Но ванус покачал головой:
— Йота была обозначена как протовирус. Она не человек, Келл, не такая, как мы с тобой. Это репродукция.
— Клон? — Снайпер оглянулся на молчаливую кулексус. — Никогда бы не подумал, что такое под силу ученым ее круга.
Он все еще не мог поверить, что геномастера на такое способны. Келл знал, что биологи Императора обладают непревзойденным опытом и знаниями, но создать живое, цельное и реальное существо из клетки в пробирке…
— Точно! — настаивал Тариил. — Это существо без души. Она ближе к ксеносам, чем к нам.
По лицу Келла скользнула усмешка.
— Да ты ее боишься.
Инфоцит отвел взгляд:
— Честно говоря, виндикар, я боюсь очень многих вещей. Это обычное для меня состояние.
Келл в ответ на его признание кивнул:
— Скажи, а ты когда-нибудь сталкивался с кем-то вроде эверсора?
Лицо Тариила подернулось пепельной бледностью и могло соперничать с белизной полярных снегов за иллюминаторами кабины.
— Нет, — хрипло прошептал он.
— Вот когда это случится, — продолжил Келл, — у тебя действительно появится повод для страха.
— А мы как раз туда и направляемся, — произнесла Йота.
Они оба считали, что девушка поглощена какими-то личными и одной ей понятными размышлениями, но она отвернулась от переборки и продолжала разговор, словно участвовала в нем с самого начала: — Туда, где можно отыскать парня по имени Гарантин.
Келл прищурился:
— Откуда тебе известно это имя?
Он ни разу не произнес вслух имя очередного ассасина из списка Вальдора.
— Не только ванусы умеют думать. — Она немного наклонила набок голову, глядя на Тариила. — Я их видела. Эверсоров. — Йота улыбнулась инфоциту и протянула руку к шлему-черепу, лежавшему на соседнем сиденье. — Это воплощенная ярость. Без всяких примесей.
Тариил оглянулся на снайпера.
— Так вот зачем мы забрались в эту ледяную пустыню? Чтобы забрать одного из них? — Он невольно вздрогнул. — Не проще ли воспользоваться боеголовкой с «Циклона»?
Келл проигнорировал его недовольство.
— Тебе известно имя Гарантина, — обратился он к Йоте. — А что еще тебе известно?
— Отдельные куски головоломки, — ответила она. — Я видела, что после него остается. Реки крови и исковерканная плоть — вот чем отмечен путь неистового киллера. — Она показала на Тариила. — Знаешь, инфоцит прав. Гарантин больше, чем кто-либо из нас, вселяет ужас.
Ее равнодушный тон, которым были сказаны последние слова, вызвал в душе Келла беспокойство. С тех самых пор, как Вальдор со своей командой и полномочиями, подтвержденными самим магистром ассасинов, появился в пустыне, он с каждым днем ощущал растущее смятение, и теперь Йота только усилила его тревогу. Все они были убийцами-одиночками. Ему не нравилась идея общего сбора, это было непривычно и казалось неправильным. И где-то в дальнем уголке его мозга росли опасения последствий подобного приказа.
— Виндикар!
Келл обернулся на голос окликнувшего его пилота.
— Пункт назначения не отвечает. Там что-то случилось!
Тариил пробормотал что-то насчет его несчастной доли, но Келл, не обращая внимания, бросился к рубке. Пилот уже разворачивал машину. Внизу сквозь вихри снежной бури он с трудом рассмотрел очертания безжизненного ландшафта Актической равнины. Под самым самолетом стоял приземистый феррокритовый блокгауз, который был виден только благодаря выцветшим красным линиям на стенах и непрерывному мигающему сигналу локаторного маяка. Но на том месте, где должна была находиться шестиугольная посадочная площадка, из черной ямы шел дым и вырывались языки пламени.
Из вокс-наушника пилота до Келла донеслись взволнованные голоса, а когда самолет накренился, он заметил внизу и огоньки взрывов. Келл стиснул зубы. Это явно не несчастный случай. Он уже догадывался о том, что произошло.
— Ох! Они его разбудили, — сказала за спиной Йота, озвучив его догадку. — Они совершили ошибку.
— Спускайся, — приказал Келл.
Глаза пилота за защитными очками расширились.
— Посадочная площадка горит, а другого места для приземления здесь нет. Надо прервать операцию!
Виндикар покачал головой:
— Приземляйся на лед!
— Если даже самолет и сядет, он может потом больше не подняться, — возразил пилот. — А если…
Взгляд Келла заставил его замолчать.
— А если мы не разберемся с этим прямо сейчас, к завтрашнему утру все население в радиусе сотни километров будет вырезано! — Он показал на снежную равнину. — Сажай эту штуку, и побыстрее!
Вместо того чтобы вернуться в небольшой многоквартирный дом на западной окраине, где он жил один, Дайг Сеган сел на общественный транспортер, идущий в район старого рынка. Ни один из магазинов в этот поздний вечер не торговал, но внутри их все равно кипела жизнь: мужчины и женщины раскладывали товары и готовились к утренней смене, и по блестящим плиточным полам беспрестанно двигались все новые и новые ящики.
Дайг пересек крытый рынок, вышел на другую остановку транспортера и сел в первый же подошедший вагон, даже не глядя на маршрут. Как только транспортер заскользил по монорельсу, уложенному прямо посреди мощеной улицы, Дайг опытным взглядом полицейского внимательно всмотрелся в лица попутчиков. Народу было немного. Трое подростков в униформе грузчиков, уставшие и сосредоточенные. Пожилая пара, спешившая добраться домой. И еще мужчина и женщина в рабочей одежде. Никто не разговаривал. Все они либо уставились прямо перед собой, либо рассеянно посматривали в окна. Дайг ощущал владевшие каждым из них напряжение и смутные страхи. Они проявлялись во вспышках несдержанности и в пустых взглядах, в хрупкой тишине и угрюмых вздохах. Все эти люди смотрели на горизонт, освещенный далекими пожарами войны, и гадали: «Когда она доберется до нас?» Казалось, что сама Йеста Веракрукс затаила дыхание перед приближающейся мрачной тучей мятежа. Дайг отвернулся и стал смотреть на пробегающие мимо улочки.
Так он проехал три остановки и снова вышел. А потом в последний момент запрыгнул в транспортер, идущий в обратном направлении, и вернулся к рынку. Смотритель перебежал через дорогу, оглянулся через плечо, проверяя, не идет ли за ним кто-нибудь, надвинул фуражку поглубже, нырнул в слабо освещенную аллею и направился к неприметной металлической двери.
На его стук открылась ставня маленького окошечка, и в нем появилось круглое румяное лицо. Настороженность быстро сменилась улыбкой узнавания.
— Дайг, давненько мы тебя не видели.
— Привет, Ноуст. — Он энергично кивнул. — Могу я войти?
Дверь, открываясь, скрипнула, и Дайг шагнул через порог.
Внутри было тепло, и ему пришлось поморгать, стряхивая с ресниц капельки влаги. Ноуст протянул жестяную кружку с подогретым вином, а затем они вместе спустились по стальной лесенке. Навстречу им вместе с теплым воздухом донеслась негромкая музыка.
— А я опасался, что твои убеждения могли измениться, — сказал Ноуст. — Это иногда случается. Люди принимают что-то на веру, а потом начинают задавать вопросы. Это как раскаяние после дорогой покупки.
Он коротко засмеялся.
— Нет, дело не в этом, — ответил Дайг. — Я просто никак не мог к вам выбраться. Много работы. — Он вздохнул. — Приходится соблюдать осторожность.
Ноуст оглянулся через плечо:
— Конечно, надо быть осторожным. Особенно в нынешней ситуации. Он понимает.
Дайг вздохнул, чувствуя свою вину.
— Надеюсь, что так.
Лестница привела их в подпол с низким потолком. Люмосферы, закрепленные на стенах, освещали ряд разнокалиберных сидений — пластиковые штампованные кресла, позаимствованные из уличных кафе, потертые кушетки из брошенных домов и даже несколько упаковочных ящиков. Все это было расставлено полукругом перед накрытым скатертью столом. На некоторых сиденьях лежали отпечатанные красной краской листовки.
Верховный смотритель Ката Телемах дорого заплатила бы, чтобы отыскать это заведение. Их было несколько, и каждое находилось в людных местах Йесты Веракрукс. Такие места не нуждались ни в особых знаках, отмечавших их местоположение, ни в секретных паролях, которые следовало произносить при входе. Все было проще: те, кто знал о них, приходили сюда самостоятельно, а других приводили единомышленники. И вопреки заявлениям верховного смотрителя, вопреки распространенным слухам и сплетням, в этих подпольях и потайных уголках не было ничего ужасного — ни кровавых обрядов, ни мрачных церемоний. Здесь просто собирались обычные люди, называвшие себя теогами. Обо всем этом подумал Дайг, поглаживая золотой брелок в виде орла, висевший у него на запястье.
На столе помещался старенький жужжащий и мерцающий голопроектор, над ним в воздухе парило голубоватое изображение Терры, воспроизводившее суточное вращение планеты в ускоренном ритме. Рядом с проектором лежала раскрытая книга с густо исписанными страницами. Книга была напечатана на обычной бумаге и без обложки. Дайг знал, что для изготовления нескольких таких копий приятель Ноуста, работавший в типографии в ночную смену, воспользовался отходами от других работ и перерывами между оплаченными заказами.
Страницы уже помялись от прикосновения множества рук, но ему очень хотелось взять книгу и пролистать ее, обрести спокойствие в ее текстах. Дайг не сомневался, что стоит ему только попросить, и Ноуст даст ему такой экземпляр, но хранить книгу дома, где случайно или, что еще хуже, намеренно ее может кто-то обнаружить, означало навлечь обвинения со стороны людей, не понимавших заключенных в этом труде истин… Он не мог так рисковать.
Ноуст остановился с ним радом:
— Ты пришел вовремя, мы как раз собирались начать чтение. Присоединишься?
Дайг поднял голову. В подвале собралось всего несколько человек, некоторых он знал, с другими не был знаком. Он отыскал новое лицо и узнал в нем егеря из своего участка. Во взгляде егеря мелькнула тревога, но Дайг ободряюще ему кивнул.
— Конечно, — ответил он Ноусту.
Молодой парень с перевязанной рукой взял книгу со стола и подал ее другу Дайга. На первой странице ничем больше не примечательного тома имелась единственная строчка, нанесенная красной краской: «Лектицио Дивинатус».
Если у Гарантина и имелось когда-то настоящее имя, то это было очень давно и теперь не имело значения. Да и вся концепция прошлого и будущего для эверсора казалась странной и отвлеченной. Эти понятия — если бы только он мог остановиться и задуматься о них — вызвали бы лишь замешательство и, как и многие другие вещи, припадок ярости.
Эверсор существовал только в перманентном состоянии яростного настоящего, сущность «до того» и «после того» была ограничена до самых мимолетных элементов. Раньше, то есть несколько ударов сердца назад, он обезглавил охранника, пытавшегося накрыть его зарядом тяжелой паутинной пушки. А еще через мгновение он прыгнет через открытое пространство, куда не достают загрузочные подъемники для самолетов, чтобы приземлиться среди группы бегущих к дверям техников. Такими короткими отрезками Гарантин определял для себя природу прошлого и будущего, но пытаться выйти за эти пределы было бы бессмысленно.
Таков был образ его жизни — он существовал только во время убийства. Об остальных периодах он имел весьма смутное представление — почти все это время он лежал в ванне с амниотической жидкостью, а терпеливые машины его круга залечивали полученные раны и обновляли в его теле инжекторы стимуляторов и исцеляющие железы. В те периоды между миссиями, когда он не пребывал в состоянии сна, в его голове яркими красками расцветали потоки гипнотически вводимой информации, мелькали силуэты целей, привязанные к триггерам духа, которые пробуждали восторг после каждого убийства, рождали взрывы наслаждения при достижении определенных пунктов маршрута и причиняли боль в случае отклонения от программы.
Но здесь ничего этого не было. Он отметил это обстоятельство, когда закончил прыжок и расслабил аугментированные мускулы, чтобы погасить инерцию. Его тяжелое приземление вызвало мгновенную гибель одного из бегущих техников. Он развернулся на месте, лезвия на руках и ногах вскрыли несколько вен, и усмехающийся череп-шлем задымился от брызг свежей крови. В этот момент он попытался воспроизвести программу для достижения победы.
Но ее не было. Он обратился к глубинным слоям разума и добрался до усеченного прошлого. Он вспомнил все, что смог, — возможно, события предыдущего часа? Воспроизведение выдало внезапное пробуждение. Транзитный кокон, сохранявший его в абсолютной тишине, где он мог сколь угодно долго ждать следующего победоносного выхода, неожиданно сломался. Ошибка? Или что-то другое? Вражеская акция? В конце концов, это предположение было стандартным для Гарантина. Он подумал, что внезапное пробуждение должно быть определено гипнотически введенной программой.
Но этой информации не было. Никаких параметров, только бодрствование. А для эверсора бодрствовать означало только одно — убивать. Коктейль из стимуляторов и боевых возбудителей, огромные дозы ярости, энергии и психонов[9], синтезированных компактными имплантатами в брюшной полости, уже закипели в крови. В обычных условиях Гарантин был бы экипирован не только вживленными наступательными орудиями и шлемом-маской; он был бы защищен броней с целым набором сервоустройств. Отсутствие привычного комплекта заставило его изменить подход к целям. Он захватил и использовал несколько легких стабберов, стрелял, пока в них не кончились заряды, а потом превращал их в дубинки, вбивая противников в пол. Но каждого стаббера хватало лишь на несколько яростных ударов, после чего лопалась рама, и он был вынужден их выбрасывать.
Эверсор с такой силой ударил человека, что расколол ему череп, а затем перемахнул через импровизированную баррикаду, не дав находящимся с другой стороны противникам прицелиться. Он убил всех их собственным оружием и ринулся дальше, вглубь комплекса. Некоторые части здания могли бы показаться ему знакомыми, если бы только Гарантин был способен хоть на мгновение унять бег своих мыслей и жажду убийства. Но ни то ни другое было ему не под силу.
За отсутствием приказов и определенной цели эверсор делал то, чему его учили; и он шел дальше и убивал, отыскивал следующую цель и снова убивал, и так бесконечно.
Спустя некоторое время чтение книги успокоило Дайга, но сегодня он пришел сюда не только за этим. Пока остальные слушатели завели общий разговор, смотритель отвел Ноуста в сторону, и за кружками подогретого вина двое мужчин обменялись вопросами.
Сначала Ноуст внимательно выслушал рассказ Дайга о его последнем деле и под конец утвердительно кивнул.
— Я знаю Эрно Сигга. Его лицо появлялось в новостях общественной сети, и было сказано, что его разыскивают для оказания помощи следствию.
Дайг невольно поморщился. Лаймнер по приказу Телемах намеренно позволил сведениям о Сигге просочиться в средства массовой информации в неуклюжей попытке заставить его выйти из тени, что вызвало обратную реакцию — этот человек нырнул еще глубже.
— Должен сказать, он очень беспокойный парень, — продолжал Ноуст. — О таких говорят: без компаса в голове. Но именно таким людям и помогают теоги. Он узнал о книге еще в заключении, от одного из корабельных рабочих. С нами он вышел на другую дорогу. — Он отвел взгляд. — По крайней мере, на какое-то время.
Дайг наклонился ближе:
— О чем это ты?
Ноуст пристально на него посмотрел:
— Кто задал этот вопрос: Дайг Сеган? Или смотритель Защиты?
— Оба, — ответил Дайг. — Это очень важно. Ты же знаешь, иначе я не стал бы спрашивать.
— Да, это верно. — Ноуст вздохнул. — Дело вот в чем. Некоторое время Эрно появлялся здесь регулярно и искренне пытался измениться. Он хотел загладить вину. Эрно очень старался покончить со злобным и разочарованным мерзавцем, каким его сделал космос, и стать нормальным человеком. Ему предстоял долгий путь, но он это сознавал. А потом он стал приходить все реже и реже.
— Когда это началось?
— Примерно пару полулун назад. Когда я видел его в последний раз, он здорово нервничал. Говорил, что пора заплатить за все, что он натворил. — Ноуст помедлил, собираясь с мыслями. — У меня сложилось впечатление, что его… кто-то преследовал. А может, мне просто показалось. Но он был очень раздражительным, взвинченным. К нему как будто вернулись все его старые дурные привычки.
Дайг потер подбородок:
— Он мог кого-то убить?
Ноуст вспыхнул от возмущения:
— Нет. Никогда. Возможно, когда-то раньше, но не теперь. Он не способен на это, больше уже не способен. Я бы мог поручиться за него перед самим Богом-Императором.
— Мне надо его найти, — сказал Дайг. — Если он невиновен, мы это докажем. Мы… Я должен защитить все это. — Взмахом руки он обвел комнату. — Я нашел здесь свой путь. Я не могу это потерять.
Дайг представил себе, что произойдет, если Телемах или Лаймнер поймают Эрно Сигта, подвергнут жесткому допросу и отыщут дверь в этот дом. В их суетном, строго объективном мире нет места откровениям Имперской Истины и бесспорной реальности сияющей божественности Императора. Храм, а иначе это место и нельзя было назвать, будет разгромлен и сожжен, за ним последуют другие такие же неприметные храмы, и слова «Лектицио Дивинатус» развеются понапрасну, так что никто их не услышит. А преступления Сигга послужат оправданием тем, кто поднесет горящий факел к чудесной книге.
— Император защитит, — произнес Ноуст.
— А я помогу ему в этом, если ты только дашь мне шанс, — настаивал смотритель. — Просто скажи мне, где прячется Эрно Сигг.
Ноуст допил последний глоток вина.
— Хорошо, брат.
Позади послышалась оглушительная очередь, и снова раздались вопли. Йота резко остановилась и наклонила голову набок, позволяя сенсорам черепа-шлема извлечь информацию и передать ей. Он уже близко. Она привлекла его внимание тем, что появилась посреди коридора, позволила отчетливо разглядеть себя, а потом пустилась бежать. Эверсор не мог не узнать в ней еще одного ассасина, и можно было не сомневаться, что с момента пробуждения она стала для него самой серьезной целью для убийства. Он пошел за ней, но это не помешало эверсору время от времени останавливаться и истреблять всех служащих комплекса, которым не посчастливилось оказаться у него на пути. Это была наиболее характерная особенность его круга: при всей своей жестокости и жажде убийств эверсоры действовали предельно методично. Они не оставляли ни раненых, ни свидетелей — только трупы.
Йота ждала, переминаясь с ноги на ногу, готовая бежать, как только он ее снова увидит. Из всех сведений, которые инфоциту удалось выкачать из когитатора комплекса, стало ясно, что несчастный случай произошел во время извлечения Гарантина из хранилища, расположенного в глубине актического льда. В криогенной капсуле, где лежал спящий эверсор, образовалась трещина жидкостного контура, и переохлажденный металон брызнул на носильщиков, заморозив их в одно мгновение. К тому времени, когда на участок прибыла запасная бригада, капсула уже опустела и Гарантин начал просыпаться. Но даже в таком одурманенном состоянии он легко перебил их всех.
Специалисты круга допустили фатальную ошибку, занявшись в первую очередь проблемой охлаждения. Но их выбор можно было понять: именно в этом комплексе в криокапсулах содержались еще девять оперативников круга Эверсор. Если бы не были приняты срочные меры, соратники Гарантина вскоре могли последовать его примеру. Но время, затраченное на стабилизацию ситуации в хранилище, позволило эверсору полностью прийти в себя и приступить к истреблению всего живого на станции.
— Кулексус? Где ты находишься? — раздался в вокс-приемнике шлема свистящий шепот Тариила.
— Зона восемь, уровень первый, направляюсь на запад, — ответила она. — Жду.
— Я добрался до главной системы безопасности хранилища, — сообщил инфоцит, явно гордясь своим достижением. — По мере его продвижения я закрываю за ним все герметичные люки.
Йота взглянула на многоствольный комби-игольник, закрепленный на правом запястье.
— Это не зверь, ванус. Он почувствует, если ты попытаешься его направлять.
— Просто постарайся держать его в напряжении, — последовала просьба.
Она не стала отвечать, потому что в то же мгновение из-за поворота коридора выскочил Гарантин. Он часто дышал от напряжения, и в холодном помещении из-под маски вырывались белые облачка пара. Йота разглядела под его обнаженной кожей вживленные имплантаты. Все его тело с головы до ног было забрызгано человеческой кровью и подрагивало, словно работающий двигатель. Гарантин остановился и уставился на нее, хрипло посмеиваясь. В руке он держал карабин-стаббер, из короткого дула капала жидкость.
В голове Йоты на мгновение возникла мысль о попытке поговорить с эверсором, но идея была отвергнута так же быстро, как и появилась. Ходили слухи, что у каждого эверсора в мозг был внедрен личный мем-стоп — бессмысленный набор слов, который при произнесении вслух приводит к полному бездействию или даже погружает в состояние, близкое к смерти. Но если даже это и было так, Йота не сомневалась, что охваченный яростью киллер позаботился о том, чтобы техник, знавший этот код, погиб одним из первых.
Гарантин ткнул в ее сторону сломанным карабином.
— Ты, — произнес он. — Быстро.
Возможно, это была угроза — обещание, что он скоро с ней покончит. А возможно, и комплимент ее ловкости, признание того, что с момента пробуждения только она оказалась для него достойным противником. Но это не имело значения, поскольку Гарантин уже устремился к ней, словно разъяренный грокс.
Йота послала в него залп стеклянистых игл и сделала плавное сальто назад, чтобы увеличить дистанцию. Блестящие снаряды усыпали его торс, но эверсор только сердито заворчал и смахнул их рукой.
У внешней герметичной двери Йота остановилась и развернулась, и в этот момент снова послышался голос Тариила.
— Он там? — взволнованным шепотом спросил инфоцит. — У меня… трудности с определением местонахождения Гарантина…
Она мысленно кивнула. Среди множества других имплантатов в теле эверсора имелись чувствительные пассивные экраны, способные сбить с толку почти любые сканеры.
— Да, он здесь, — ответила Йота. — И убьет меня меньше чем через сто десять секунд.
Прогноз был сделан ею на основании анализа других убийств, совершенных Гарантином.
— Я работаю, — неожиданно энергично откликнулся инфоцит.
— Можешь не торопиться, — бросила Йота.
Эверсор тоже остановился и, наклонив набок голову, внимательно ее рассматривал. Йота сделала глубокий вдох и сосредоточилась на своей внутренней сущности. Она активировала силовую матрицу, встроенную в структуру ее костюма, позволяя ей протянуть невидимые щупальца из реального мира в эфир варпа. Но процесс шел очень медленно. Если бы она сражалась с псайкером, она могла бы в один момент лишить его силы, присвоив себе затраченную энергию. Но в данном случае она имела дело лишь с обычной энергией воздуха, тепла и жизни. Она ощутила, как диафрагма анимус спекулум начинает медленно открываться, но уже понимала, что оружие не успеет подготовиться вовремя.
Гарантин хрипло рассмеялся и, слегка наклонившись, вырвал из опорной колонны короткий металлический столбик. Не обращая внимания на сноп вылетевших искр, он крутанул столбик, словно дубинку, и шагнул вперед.
Герметичная заслонка люка за спиной Йоты наконец натужно заскрипела, зашипела гидравлическим приводом и открылась, рассыпая кусочки ломающегося льда. Снаружи ворвался морозный ветер, несущий снежные вихри. Буря в одно мгновение окутала белым покрывалом все пространство коридора.
Энергия внутри анимус спекулум продолжала нарастать, но, как и предвидела Йота, Гарантин не стал больше задерживаться и бросился в атаку. Прежде чем Йота сумела выпустить хоть часть потенциала пси-оружия, он нанес такой сильный удар металлической стойкой ей в грудь, что она вылетела во двор. С холодной отстраненностью кулексус отметила треск нескольких сломанных ребер, неудачно приземлилась на тонкий слой снега и сплюнула в шлем сгусток крови. То обстоятельство, что она до сих пор жива, свидетельствовало лишь о намерении эверсора сначала поиграть с жертвой.
Его прозвали Гарантином из-за происхождения, поскольку он родился в секторе Гарант Облака Оорта, прилегающего к рассеянному скоплению Персея. Он от рождения был психопатом и на своем домашнем астероиде перебил всех людей, когда был еще ребенком, едва научившимся читать. Неудивительно, что после этого круг Эверсор с радостью взял на себя заботу о нем.
Йота попыталась подняться, но в визоре ее черепа-шлема уже появилась оскаленная маска противника. Гарантин схватил ее за лодыжку и легко перебросил на другой конец двора. На этот раз удар смягчился высоким сугробом, но тело все же вздрогнуло от боли, и с губ сорвался негромкий крик. Из вокса неслось бормотание вануса, что-то насчет закрывающейся задвижки, но все это уже не имело для нее никакого значения. Йота сосредоточилась на приведении оружия в состояние готовности. Если ее план не сработает, ей придется убить Гарантина, разрушив его мозг импульсом варп-энергии.
Эверсор уже подбежал к ней, рассмеялся и подпрыгнул. А потом время замедлило свой бег. Расплывающийся перед глазами силуэт ассасина стал падать на нее, но вдруг раздался раскатистый грохот выстрела, и траектория падения изменилась. Гарантин резко дернулся вправо, как будто кто-то натянул невидимый шнур.
Йота увидела, как эверсор с дымящейся раной в груди приземлился на снабженные когтями ноги и тряхнул головой, словно избавляясь от пули. Кулексус затуманенным взглядом окинула окрестности и обнаружила источник стрельбы. На крыше одного из соседних блокгаузов виднелась белая фигура с длинноствольной винтовкой в руке. Потом белый цвет сменился угольно-черным: вероятно, виндикар намеренно отключил свой хамеолиновый плащ, чтобы привлечь внимание эверсора. Он снова поднял к плечу винтовку, и разъяренный Гарантин взревел, на время забыв о Йоте.
Эверсор бросился на нового противника, и в то же мгновение прогремел второй выстрел. Первый снаряд обладал кинетико-ударным эффектом, он мог пробить блок двигателей грузовика и разорвать в клочки не защищенного броней человека; этого хватило, чтобы привлечь внимание эверсора. Просвистевший в холодном воздухе второй снаряд, попав в грудь Гарантина, превратился в темное пятно. Это был дротик из плотного стекла, содержащий внутри особый гель, который при ударе под давлением впрыскивался в тело жертвы. Но гель не содержал ни яда, ни дурмана. Организм эверсора был напичкан противоядиями и боевыми смесями, так что никакой яд, никакой наркотик его остановить не мог. Гелеобразное вещество, содержащееся в капсуле, представляло собой активный элемент совсем другого свойства: при соединении с кислородом оно создавало мощный биоэлектрический заряд, мощности которого хватило бы, чтобы оглушить огрина.
Такие выстрелы не предназначались для убийства, и Гарантин, словно оскорбленный подобным пренебрежением, разъярился еще сильнее. Он вырвал дротик из раны и двинулся дальше. Келл снова выстрелил, с присущей ему точностью попав в ту же самую точку, потом еще раз и еще. Эверсор не остановился даже тогда, когда из ужасной раны на груди вырвались голубоватые искры разряда.
Йота на мгновение ощутила непривычный укол страха. Сколько зарядов в обойме винтовки виндикара? Хватит ли их? Ванус что-то кричал ей в ухо, но она игнорировала его и ошеломленно смотрела, как искры электрических разрядов гаснут среди падающих снежинок.
Эверсор запрыгнул на крышу, где стоял виндикар, и протянул к нему свои когтистые руки, но из-за сильных повреждений в теле потерял равновесие. Удар пришелся по винтовке Келла, сломал ее пополам, обломки полетели вниз. К этому моменту Йота уже была на ногах и нацелила на Гарантина свое орудие. Если она сейчас выстрелит, пси-удар заденет и виндикара.
Но эверсор наконец ослабел и попятился, не в силах сопротивляться многочисленным ранам. Он сделал еще одну попытку достать Келла, промахнулся и скатился с крыши во дворик.
Йота, настороженно пригнувшись, подошла ближе. Она еще не верила, что все кончено. Сзади полюбоваться на свою работу подошел снайпер.
— Он вырубился? — раздался голос Тариила.
— Ради нас всех, — пробормотал Келл, — я очень на это надеюсь.
Дайг остановил машину у подножия холма и заглушил двигатель.
— Отсюда мы пойдем пешком, — сказал он.
В предрассветном сумраке его лицо казалось призрачно-бледным.
Йозеф окинул его внимательным взглядом.
— Скажи-ка мне еще раз, откуда у тебя эти сведения? — потребовал он. — И объясни, почему ты вытащил меня из постели — постели, в которой я и так в эти дни провожу не так уж много времени. И для чего? Чтобы осмотреть заброшенный виноградник, пока все в городе еще спят?
— Я тебе все рассказал, — с нехарактерной для него сдержанностью ответил Дайг. — Сведения из моего источника. Пошли. Нам нельзя было воспользоваться вертолетом, чтобы не спугнуть Сигга. Кроме того, его здесь может и не быть.
Вслед за Дайгом Йозеф покинул теплую кабину машины и немного помедлил, проверяя обойму пистолета. Затем он взглянул вверх. За тяжелыми железными воротами не так давно находилась винодельческая ферма «Бласко», а сейчас остался лишь ее полуразрушенный остов. Уничтоженный пожаром три сезона назад винодельческий завод на южном склоне холма все еще ждал восстановления, а пока оставался в запустении. Во влажном утреннем воздухе еще ощущался запах гари.
— Если ты полагаешь, что Сигг может скрываться здесь, — снова заговорил Йозеф, — мы могли бы взять с собой какое-нибудь подкрепление.
— Я не уверен в этом, — ответил Дайг.
— Значит, твой источник не слишком надежен, — буркнул Йозеф.
Дайг ответил угрюмым взглядом.
— Ты же прекрасно знаешь, что будет, если я скажу об этом деле в участке хоть одно слово. Лаймнер сразу вцепится, как клещ.
С этим невозможно было не согласиться. А если Лаймнер что-то пронюхает и Дайг потерпит неудачу, отвечать будут только два смотрителя.
— Хорошо. Только ничего не скрывай от меня.
Следующий взгляд Дайга был почти умоляющим.
— Йозеф, я редко тебя о чем-то прошу, но сегодня как раз такой случай. Просто доверься мне и не задавай вопросов. Ладно?
— Ладно, — после недолгой паузы кивнул Сабрат.
Они прошли на виноградник через сломанную секцию ограды и по дорожке направились к главному зданию. Землю покрывал ковер из сломанных веток и опавших листьев. Йозеф посмотрел направо: неухоженная, почерневшая почва покрывала крутой склон. До пожара в этих местах буйствовала пышная зелень, а теперь пробивались лишь чахлые кустики сорняков. Он нахмурился. Дома у него еще хранилась бутылка купленного по случаю портвейна «Бласко». Это была хорошая марка.
— Сюда, — прошептал Дайг, указав на пристройку.
Йозеф все еще колебался. Его глаза привыкли к сумраку, и теперь он отмечал все мелочи, которые не укладывались в общую картину. То тут, то там ему попадались признаки недавнего движения, места, где пыльный налет был нарушен. Сверху, от ворот, случайный наблюдатель ничего этого не мог бы заметить, но здесь, вблизи, явно проявлялись признаки человеческого присутствия. Йозеф вспомнил о телах Нортэ и Латига и сунул руку в карман куртки. Нащупав массивную рукоять огнестрельного оружия, он немного успокоился.
— Мы возьмем его живым, — прошипел он.
Дайг быстро оглянулся, потом вытащил из внутреннего кармана регистратор теплового излучения, включил его и начал сканировать окрестности.
— Конечно.
Подозреваемого они обнаружили спящим в бондарной мастерской, где он устроился в незаконченной бочке. Он услышал их шаги и в ужасе вскочил на ноги. Йозеф направил на него слепящий луч ручного фонарика и тщательно прицелился.
— Эрно Сигг! — крикнул он. — Мы смотрители Защиты. Ты арестован. Оставайся на месте и не двигайся.
Человек от испуга едва не потерял сознание. Сигг дрожал, качался и едва не упал на край своей импровизированной кровати, но в последний момент с трудом удержался на ногах. Он поднял руки, едва удерживая качающийся масляный фонарь.
— В-вы пришли меня убить? — спросил он.
Такого вопроса Йозеф не ожидал. Ему приходилось видеть убийц, и даже больше, чем хотелось бы, но поведение Сигга сильно отличалось от всего, что он наблюдал раньше. Страх исходил от него волнами, словно нагретый воздух от открытого огня. Однажды Йозефу довелось спасти мальчишку, которого несколько недель продержали в винном погребе, так вот, взгляд того парня, впервые вышедшего на свет, полностью соответствовал выражению глаз Сигга. Этот человек больше был похож на жертву.
— Ты подозреваешься в тяжком преступлении, — сказал ему Дайг. — И должен пойти с нами.
— Я заплатил за все, что сделал! — заявил Сигг. — С тех пор я ни в чем не провинился! — Сигг посмотрел на Дайга. — Как вы меня нашли? Я так хорошо спрятался, что даже он не знал, где меня искать!
Йозефу стало интересно, кто такой «он», но тут снова заговорил Дайг:
— Не бойся. Если ты невиновен, мы это докажем.
— Правда?
Его голос прозвучал неуверенно, как у испуганного ребенка.
А потом Дайг произнес слова, вроде бы совершенно неуместные в этой ситуации, но они оказали успокаивающее действие на Сигга, и его тело заметно расслабилось.
— Император защитит, — негромко сказал Дайг.
Йозеф снова посмотрел на Сигга и встретил его взгляд.
— Я сделал много такого, чем не стоит гордиться. Но с этим покончено. В сети информации меня обвиняют напрасно. Я никогда не лишал жизни ни одного человека.
— Я тебе верю, Эрно, — неожиданно для себя самого проговорил Йозеф.
Слова сорвались с губ еще раньше, чем он успел подумать, но, что самое странное, он действительно верил этому человеку, чему сам сильно удивился. Каким-то внутренним чутьем он понял, что Эрно Сигг говорит правду. Источник этой уверенности был ему неизвестен, и этот факт сильно встревожил Йозефа, но разбираться сейчас не было времени.
Крыша мастерской представляла собой навес из волнистого металла и стекла, но после пожара большая часть стекол разбилась и осыпалась вниз. Внезапно рассветный ветерок сменил направление, и словно ниоткуда налетел целый шквал звуков. Йозеф различил стрекочущий шум двигателей колеоптеров, а через мгновение мощные прожектора пробились сквозь закопченные стекла и дыры в крыше, и всю мастерскую затопил резкий неестественный свет. Усиленный механический голос повторил недавнее обращение Йозефа к Сиггу, а потом все пришло в движение.
Смотритель, прикрыв глаза ладонью, посмотрел вверх: с зависших вертолетов по тросам спускались егери с тяжелыми карабинами в руках. Оглянувшись, он встретил разъяренный взгляд Сигга.
— Мерзавцы! — гневно закричал он. — Я бы пошел сам! Но вы меня обманули! Вы солгали!
Дайг бросился к нему.
— Нет, постой! — воскликнул он. — Я не звал их! Мы пришли одни…
Сигг снова выкрикнул проклятия и швырнул фонарь им под ноги. Колба при ударе о землю разбилась вдребезги, и брызги масла тотчас вспыхнули огнем, а сверху уже летели остатки крыши, сбиваемые егерями. Мгновенно загорелся старый деревянный настил, поднялся высокий столб пламени, во все стороны повалили клубы дыма. Спустя секунду огонь добрался до сваленных в кучу мешков и корзин и вспыхнул с новой силой. Йозеф оттолкнул Дайга в сторону.
Дайг попытался снова добраться до Сигга, но струи воздуха от винтов раздували пожар все сильнее, огонь встал высокой стеной, и Сигга уже не было видно.
Йозеф налетел на егерей, когда они еще только выпутывались из своих канатов, а один уже вызывал пожарную команду. Среди солдат смотритель заметил лицо Скелты и в ярости схватил его за ворот.
— Кто приказал вам вмешиваться?! — закричал он, перекрывая шум моторов. — Какой болван испортил всю операцию?
Но ответ ему не требовался, он и так все понял.
Официо Ассасинорум передал им корабль, обойдясь без торжественных церемоний. Как и те, кому он был предназначен, корабль имел обманчивую внешность. В данный момент, по пути к орбите Юпитера, его маячки и позывные говорили о том, что это «Галлис Файе», кислородный танкер, идущий с Цереры и зарегистрированный в сообществе «Белтер». Но Келлу и остальным, поднявшимся на борт этого судна, было известно его кодовое имя: «Ультио».
Внешне «Ультио» ничем не отличался от небольших грузовых кораблей, которые тысячами странствовали по космическим путям внутри звездных систем по всему Империуму. Это была настолько распространенная модель, что ее повсеместное применение делало корабль почти невидимым, и это как нельзя лучше устраивало Официо Ассасинорум. Маленький по сравнению с гигантскими звездными крейсерами, которые составляли основу имперских торговых флотилий, «Ультио» лгал каждым дюймом своего корпуса. Короткий трезубец основного корпуса, где полагалось находиться грузам, был заполнен механизмами и силовыми установками варп-двигателя. Большую часть корабля занимал старинный двигатель, происхождение которого терялось в глубине веков, и только его передняя, заостренная часть была отведена под каюты и салоны. Этот модуль, скошенный назад и изогнутый согласно законам аэродинамики, мог отделяться от массивных двигателей и садиться на поверхность планеты не хуже любого шаттла. Внутренний пассажирский отсек «Ультио» был маленьким и тесным, со спальными помещениями не больше тюремной камеры, шестиугольными в сечении переходами и кабиной экипажа, оснащенной мощными генераторами гравитации, так что на корабле использовался каждый квадратный сантиметр площади.
Кроме постепенно расширявшегося состава карательного отряда, на корабле было еще три члена экипажа, но ни один из них не мог считаться полноценным человеком. Шагая по направлению к корме, Келл сознавал, что под его ногами, в нуль-каюте спит корабельный астропат, сознательно погрузившийся в состояние сомнамбулы. Точно так же и навигатор «Ультио», который, как обычно, оставался на баке корабля, по соседству с машинным отделением, в защищенной от психических воздействий каюте. Оба они выразили мрачное недовольство появлением Йоты на борту, но их рекомендации изолировать ее или погрузить в состояние стазиса при помощи наркотиков были решительно отвергнуты. Келл мог только догадываться, как возмущены тонкие псионические чувства варп-навигатора и астропата влиянием негативной ауры кулексус. Он и сам, не имея никаких признаков псайкера, испытывал немалое смятение, если слишком долго оставался в присутствии девушки-парии. Йота согласилась на время не снимать свой глушитель-торк, но даже это устройство было не в состоянии полностью блокировать странное возмущение воздуха повсюду, где бы ни появлялась кулексус.
Третий член экипажа имел еще меньше сходства с обычными людьми. Келл до сих пор помнил выражение ужаса и восхищения на лице Тариила при встрече с пилотом. У него не было тела, то есть теперь не было. Подобно прославленным дредноутам Адептус Астартес, это существо, бывшее человеком несколько столетий назад, превратилось в небольшой сгусток плоти, заключенный в металлическом корпусе. Где-то в самой глубине программного блока, занимавшего заднюю секцию командной рубки, содержался мозг, окруженный нервными узлами. Это все, что осталось от человека. Теперь пилот и «Ультио» слились в единое целое, броня заменила кожу, а пылающий реактор — бьющееся сердце. Келл не раз пытался представить себе, что означает это полное слияние с машиной, но так и не смог этого понять. Где-то в глубине души он испытывал ужас от такой идеи, но его чувства не имели никакого значения. Пилот, навигатор, астропат — и все они собрались здесь, чтобы служить Ассасиноруму, чтобы действовать, а не задавать вопросы.
Ботинки Келла звонко простучали по ребристой металлической палубе и затихли перед герметичным люком.
— «Ультио»! — воскликнул он, глядя прямо перед собой. — Гарантин бодрствует?
— Подтверждено.
Голос пилота-киборга доносился из-за решетки громкоговорителя у него над головой. Тональность речи свидетельствовала об использовании вокодер-синтезатора.
— Открой люк, — приказал Келл.
— Выполняю, — последовал ответ. — Предупреждение: впереди зона повышенной гравитации. Не входить.
Задвижка люка опустилась на палубу, и коридор наполнился химическими испарениями. Внутри, на полу, тяжело дыша, в неудобной позе сидел эверсор. Он с видимым усилием поднял голову и взглянул на виндикара.
— Когда я отсюда выберусь, — сказал он, с трудом выталкивая слова, — я разорву тебя в клочья.
Губы Келла сжались в тонкую линию. Он не стал подходить ближе. Хоть Гарантина и не удерживали на палубе ни веревки, ни цепи, подняться на ноги он не мог. Гравитационные пластины создавали поле тяжести, во много раз превосходящее норму, и ассасин был придавлен к полу своим собственным весом. Его модифицированный организм работал с полной нагрузкой, чтобы поддерживать жизнь, и под кожей были видны вздувшиеся вены. Любой обычный человек при такой нагрузке не продержался бы и пары часов, погибнув от разрыва легких или от повреждения других внутренних органов. Гарантин провел в этой каюте уже два дня, и все это время подвергался процессу очищения от психических стимуляторов.
Келл окинул его испытующим взглядом.
— Это, вероятно, было для тебя нелегко, — заговорил он. — Испытывать сомнения. Неопределенность.
— Я никогда не испытываю сомнений, — прохрипел эверсор. — Дай только подняться, и ты в этом убедишься.
— Я имею в виду миссию. — Это замечание вызвало легкий намек на нерешительность под маской Гарантина. — Проснуться, не имея инструкций… Для тебя это наверняка не просто.
— Я буду убивать, — заявил эверсор.
— Да, — согласился виндикар. — Убивать, убивать и снова убивать, пока тебя не уничтожат. Но это будет бесполезно. Бессмысленно.
Гарантин издал мучительный стон и попытался проползти к двери, цепляясь когтями за палубу.
— Я убью тебя, — проскрежетал он. — Это имеет смысл.
Келл подавил желание отойти назад.
— Ты так думаешь?
— В прошлый раз я сломал твое ружье, — пробормотал эверсор, обливаясь потом. — Жаль. Оно… было тебе дорого?
Келл не поддался на его уловку, хоть его длинноствольная винтовка, изготовленная по особому заказу оружейниками с Ишерита, отлично служила ему уже много лет.
— Это просто оружие.
— Как и я?
Келл развел руки.
— Как и все мы. — Он немного помолчал. — Ты проснулся вследствие несчастного случая… Ванус мне говорил, что изменение твоей программы путем гипноза займет слишком много времени. Так что мы либо выбросим тебя в открытый космос и начнем сначала с кем-нибудь еще из твоих собратьев, либо отыщем…
— Другой способ? — Ассасин насмешливо кашлянул. — Если мой круг выбрал меня для вашей операции, значит, вам необходим только я. И без меня вам не обойтись.
— В этом я вынужден с тобой согласиться. — Келл слегка улыбнулся. Несмотря на первое впечатление, Гарантина нельзя было назвать безмозглым чурбаном. — Я хотел сказать, что мы найдем взаимопонимание.
Эверсор засмеялся, морщась от боли.
— Что ты можешь мне предложить, чтобы я решил отказаться от удовольствия оторвать тебе голову, снайпер?
Виндикар пристально посмотрел в широко расставленные, налитые кровью глаза убийцы.
— Пока еще нет прямых указаний, но лидеры могут собирать нас только по одной причине. Ради одной цели. И мне кажется, тебе бы хотелось присутствовать при поражении этой цели.
Он назвал имя, и под клыкастой маской Гарантина появилась улыбка.
Йозеф крепко сжал кулаки. Это все, что он мог сделать, чтобы сдержаться и не разбить ухмыляющуюся физиономию старшины Лаймнера. Он лишь на мгновение представил себе, как хватает его за сальные пряди волос и швыряет лицом вниз на выложенный плитками пол участка. Ярость вспыхнула с такой поразительной силой, что Йозеф с трудом сдерживался.
А Лаймнер размахивал руками перед лицом Дайга и в который раз обвинял смотрителей в том, что они не доложили обо всем по инстанции и не вызвали поддержку. Подобные тирады продолжались всю дорогу от винодельни «Бласко» до самого участка.
— Вы потеряли подозреваемого, — блеял Лаймнер. — Вы его нашли и тут же потеряли. — Он обернулся к Йозефу: — Почему ты не стрелял? Не пробил ему ногу? Не свалил на землю?
— Я мог просто убедить Сигга пойти с нами, — возразил Дайг. — Он собирался сдаться!
Лаймнер резко повернулся в его сторону.
— Ты что, совсем идиот? Неужели ты ему поверил? — Он стукнул по стопке снимков с мест преступлений, лежавших на его столе. — Сигг играл с вами. Он собирался сделать из вас обоих отбивные, и вы почти позволили ему это!
Йозеф наконец овладел своими эмоциями настолько, что смог заговорить.
— Как ты узнал, что мы здесь? — сердито спросил он.
— Не глупи, Сабрат, — бросил старшина. — Неужели ты думал, что верховный смотритель поручит вам такое важное дело без того, чтобы не следить за каждым вашим шагом?
Йозеф заметил, как при этих словах побледнел Дайг, но не придал этому большого значения. Он лишь продолжал возмущаться:
— У нас имелись надежные сведения из… заслуживающего доверия источника! Мы могли привлечь Сигга к расследованию, а вы навалились целой толпой и все испортили!
— Следи за своими словами, смотритель! — огрызнулся Лаймнер. Он многозначительным жестом провел пальцами по своему служебному жезлу. — Не забывай, с кем разговариваешь!
— Если ты хочешь сам вести это дело, пожалуйста, — не уступал Йозеф. — В противном случае не мешай офицерам, которым поручено расследование.
— Я следовал приказу Телемах, — самоуверенно ухмыльнулся старшина.
Йозеф презрительно скривил губы:
— Что ж, спасибо, что объяснил. Я-то думал, что провалом мы обязаны только твоему нетерпению и недальновидности, но, похоже, проблема в верхних эшелонах.
— Ты забываешься…
— Сэр! — Ворвавшийся в кабинет Скелта помешал старшине закончить фразу. — Он уже здесь! Этот… человек барона.
Поведение Лаймнера изменилось в мгновение ока.
— Что? Но они должны были прилететь только завтра утром!
— Гм, — промычал Скелта, показывая на дверь. — Да. Нет.
Йозеф, обернувшись, увидел за спиной егеря двух человек. Первым был темнокожий мужчина, не уступавший в росте Сабрату, очень похожий на игрока в скрамбол. Его пепельного цвета волосы свободно рассыпались по плечам, а овальный инфомонокль почти полностью скрывал тонкий шрам над правым глазом. Рядом с мужчиной стояла бледная хрупкая женщина с обритым наголо черепом, украшенным разнообразными татуировками. Оба были одеты в зеленую с серебром форму, какую Йозеф видел на Белле Горосп, только на обшлагах мужчины имелся вышитый орнамент, что, вероятно, служило знаком отличия. А на женщине он увидел золотую брошь в виде открытого глаза. В ответ на его взгляд женщина подняла голову, и тогда он заметил легко узнаваемый металлический обруч на шее, словно ошейник для укрощения дикого зверя. На хрупкой женщине этот предмет казался грубым и совершенно неуместным.
Мужчина окинул взглядом кабинет, и что-то в его манере держаться подсказало Йозефу, что он до последнего слова слышал весь спор, предшествовавший его появлению. Женщина — Йозеф мысленно отметил, что ее возраст определить невозможно, — продолжала смотреть на него.
Лаймнер быстро взял себя в руки и слегка поклонился:
— Оперативники, я рад видеть вас на Йесте Веракрукс.
— Меня зовут Гиссос, — представился мужчина довольно мрачным тоном. Затем он указал на свою спутницу: — А это моя помощница Перриг.
Дайг уставился на женщину.
— Она же псайкер! — выпалил он. — Этот глаз прямо подтверждает ее отличие.
Он постучал себя по плечу, где у Перриг была приколота брошь.
Йозеф к тому времени отметил, что тот же символ, хотя и немного видоизмененный, присутствует в татуировках женщины. В первый момент он почувствовал возмущение. Всем известно, что деятельность псайкеров запрещена. Сам Император на соборе в Никее издал указ, запрещавший использование псионических способностей даже в Легионах космодесантников. И хотя небольшое количество особо одаренных псайкеров работали под строжайшим контролем в качестве навигаторов, прокладывающих путь кораблей в варпе, или астропатов, обеспечивающих связь между мирами, все остальные были признаны опасными, вредными и нестабильными отклонениями от нормы, подлежащими изоляции и нейтрализации. До сего дня Йозефу ни разу не приходилось лицом к лицу встречаться с псайкерами, и появление Перриг его сильно нервировало. Под ее взглядом он чувствовал себя словно стеклянным. Когда она наконец отвела взгляд, он вздохнул с облегчением.
— Мой повелитель барон имеет разрешение Совета Терры на использование определенного субъекта с псионическими способностями, — пояснил Гиссос. — Таланты Перриг приносят большую пользу в моей работе.
— И что же это за работа? — поинтересовался Дайг.
— Безопасность, смотритель Сеган, — ответил тот.
По его поведению стало ясно, что Гиссосу известны имена всех присутствующих в кабинете.
Йозеф молча кивнул. Ему было известно, что клан Эврот пользуется в сегменте Ультима огромным влиянием, но он и не догадывался, что его власть настолько сильна. То обстоятельство, что он получил разрешение нарушить жесткие ограничения Никейского эдикта, говорило о многом. Йозефу оставалось только гадать, какие еще правила дозволено нарушать могущественному войд-барону.
— Я думал, что вы направитесь сразу на территорию консорциума, — отважился предположить Лаймнер, пытаясь сохранить ведущую роль в разговоре. — Вы проделали долгий путь…
— Не такой уж и долгий, — прервал его Гиссос, продолжая осматривать кабинет. — Скоро прибудет барон. Он пожелает получить самую полную информацию о ситуации. Не вижу причин затягивать это дело.
— Как… скоро? — осмелился вмешаться Скелта.
— Через день, — ответил Гиссос, окончательно огорошив Лаймнера. — Может быть, раньше.
Старшина смотрителей нервно облизнул губы.
— Что ж, в таком случае я предлагаю короткий обзор. — Он слабо улыбнулся. — Я лично во всех подробностях доложу обо всем барону, как только он прибудет.
— Простите, — прервал его Гиссос. — Насколько мне известно, ведущие дознаватели в этом деле смотрители Сабрат и Сеган. Разве не так?
— Ну да, — протянул Лаймнер, который никак не мог решить, как вести себя с оперативниками барона Эврота. — Но я старший офицер участка, и…
— Но не непосредственный дознаватель, — решительно возразил Гиссос и взглянул на Лаймнера через свой монокль. — Барон предпочитает получать информацию непосредственно из первых рук. От тех, кто ближе всего знаком с делом.
— Конечно, — сдержанно ответил старшина, сознавая, что его отодвигают в сторону. — Вы можете поступать, как сочтете нужным.
Гиссос коротко кивнул:
— Положитесь на нас, старшина Лаймнер. Перриг и я сделаем все возможное, чтобы помочь Йесте Веракрукс привлечь этого убийцу к ответственности. Прошу вас от моего имени передать эти заверения и верховному смотрителю, и ландграфу.
— Конечно, — повторил Лаймнер с притворной улыбкой.
Не говоря больше ни слова, он покинул комнату, лишь перед самой дверью обернулся и бросил на Йозефа язвительный взгляд.
День еще только начался, а Йозеф уже чувствовал себя измотанным до предела. Он вздохнул и поднял голову, но тотчас поймал на себе взгляд Перриг.
Она заговорила негромким и мелодичным голосом, который совершенно не соответствовал бушевавшему в глазах огню.
— На окраинах восприятия собирается тьма. Обманы и убийства. — Псайкер вздохнула. — Вы все это видели.
Йозеф не без труда отвел от нее взгляд и кивнул Гиссосу.
— С чего вы собираетесь начать?
— Это я хотел бы услышать от вас, — ответил оперативник.
«Ультио» пересек сложную паутину орбит дальних спутников Юпитера и погрузился в зону гравитации газового гиганта. Это была почти Солнечная система в миниатюре, только в центре, вместо пылающей звезды, находился газовый гигант. Тучи вращавшихся вокруг него спутников и троянских[11] астероидов были заняты колониями людей, заводов и фабрик, которые черпали энергию в излучении громадной планеты и поглощали почти истощившиеся за сотни лет добычи запасы полезных ископаемых. Юпитер превратился в верфи Терры, и небо над ним постоянно было заполнено различными кораблями. Доки и мастерские, сосредоточенные вокруг Ганимеда и дюжины меньших спутников, неутомимо выпускали любые типы судов: от управляемых одним пилотом истребителей класса «Ворон» до могучих боевых транспортов класса «Император».
«Ультио» мог легко затеряться в пространстве, до отказа заполненном кораблями и шаттлами, но безопасность здесь была на высоком уровне, и подозрительность стояла на первом месте. На заре мятежа здесь собралась команда изменников из числа Механикум и Астартес Несущих Слово, и тогда в секретной гавани астероида-спутника Туле был построен дредноут «Яростная бездна». Маленькая юпитерианская луна погибла во время бурного старта огромного корабля, и ее осколки до сих пор вращались на окраинах планетарной системы, но последствия этого инцидента ощущались до сих пор.
Поэтому «Ультио» двигался очень осторожно, не допуская ни малейшей неуверенности, не делая ничего, что могло бы привлечь внимание. Под защитой своей обыденности, словно под плащом-невидимкой, «Ультио» проскользнул в тени населенных Иокасты и Ананке, затем спустился на уровень Галилея и миновал мир-океан Европы и пылающую оранжевую массу Ио. Медленно и неуклонно продолжая свой путь, судно пересекло полосы оранжевых, янтарно-желтых и кремово-серых облаков и повернуло к Большому красному пятну[12].
Там, окутанное красным сиянием, парило огромное веретенообразное тело. Саросская станция напоминала по форме хрустальный подсвечник, вырванный из привычной обстановки и заброшенный в космос, где он улавливал и отражал свет звезд. В отличие от большинства своих промышленных собратьев, Сарос был платформой-курортом, где после напряженного труда на верфях и заводах отдыхала и развлекалась элита Юпитера. Многие утверждали, что в роскоши и размахе Сарос уступает только заведениям на орбите Венеры. Золотые и серебряные авеню, акры садов, где не действовала сила тяжести, и великолепный оперный театр не уступали даже Императорскому Дворцу.
Корабль подошел ближе, и станция заполнила весь обзорный иллюминатор.
— Чего ради мы сюда пришли? — с угрюмым безразличием спросила Йота.
— За очередным рекрутом, — ответил Тариил. — Это Койн из круга Каллидус.
В задней части рубки Гарантин нагнул голову, чтобы не удариться о потолок, и хрипло кашлянул.
— А зачем нам понадобился один из этих?
— Так приказал магистр ассасинов, — не оборачиваясь, ответил Келл.
Ванус окинул взглядом несколько дисплеев, развернутых над его браслетом.
— Согласно моим сведениям, внизу происходит крупное культурное событие. Спектакль «Новый Эдип».
— Что? — фыркнул эверсор.
— Театральное представление, сопровождаемое музыкой, пением и танцами, — пояснил Тариил, не обращая внимания на его насмешку. — Это значительное событие для всей юпитерианской зоны.
— Я, должно быть, потерял свое приглашение, — проворчал эверсор.
— И этот Койн находится где-то внизу? — Йота приникла к иллюминатору, прижав к стеклу ладони и глядя на Сарос. — Как же мы среди множества лиц узнаем безликого каллидуса?
Келл заглянул в выданную ему краткую инструкцию о контактах и нахмурился:
— Мы должны… послать цветы.
Гергерра Рей, рыдая, словно дитя, оплакивал смерть Иокасты.
Побелевшими от напряжения пальцами он вцепился в перила передвижной ложи, предоставляемой театром. За его спиной неподвижно и безучастно выстроились механические охранники личной манипулы, тогда как у их господина дрожали губы и вырывались всхлипы. Рей наклонился вперед, словно хотел перехватить стальную петлю и уберечь мягкую шею Иокасты. Крик отчаяния рвался из его горла, он хотел окликнуть ее, но не мог.
Благородный вельможа и раньше слышал эту оперу, и каждый раз она задевала его чувства, но никогда еще не захватывала с такой силой, как в этот вечер. Представление «Новый Эдип» давалось один раз в два года, и это было приятным и пышным событием, сопровождаемым многочисленными вечеринками и торжественными обедами, хотя гвоздем программы, безусловно, являлся сам спектакль. В этом году спектаклю юпитерианской труппы предшествовали серьезные опасения: сначала это были заявления отъявленных скептиков, утверждавших, что представление не состоится из-за разгоревшегося конфликта, а потом, когда в воздушной катастрофе трагически погибла оперная дива Солипис Мун… Многие поклонники считали, что постановку следует отменить в знак уважения к певице.
Но, говоря откровенно, Рея не огорчало отсутствие на сцене Мун. Безусловно, она исполняла партию Иокасты с огромным мастерством и вкусом, однако после множества репетиций ее отношение к героине стало поверхностным. Но сегодня партию вела новая царица, новая Иокаста — певица из венерианских залов, насколько он знал, — и она вдохнула в этот образ новую жизнь. В первом акте она еще пыталась подражать мимике Мун, но вскоре проявилось ее собственное понимание роли, и тогда она настолько затмила предыдущую исполнительницу, что еще до окончания спектакля Рей почти забыл ее предшественницу. Новая актриса привезла с собой и новую инсценировку, и теперь все актеры вместо современных костюмов носили странные одеяния, не относящиеся к какой-то определенной эпохе, мерцающие металлическим отливом, что особенно восхищало Рея.
И вот сцену залил кроваво-красный свет, перемежаемый сверканием молний Большого красного пятна, оркестр зарокотал зловещими аккордами, и Иокаста прощалась с жизнью. Вопреки всякой логике, Рей надеялся, что история хорошо знакомой ему пьесы изменится, но этого не произошло. Тело актрисы исчезло за кулисами, и началась финальная сцена оперы, но Рей вдруг понял, что не может сосредоточиться на страданиях несчастного слепого Эдипа, в которые ведущий актер вкладывал так много чувства, что зрители вскакивали на ноги и зал дрожал от аплодисментов.
И только когда парящая ложа вернулась на уровень верхнего балкона, обитого шелком, Рей смог собраться с мыслями и по достоинству оценить общую композицию.
Она действительно взволновала его. Рею казалось, что новая Иокаста пела только для него одного; он мог поклясться, что даже в момент трагического самоубийства она смотрела прямо на него, и их рыдания звучали в одном ключе.
Высокий ранг Рея подразумевал и его присутствие на вечеринке, которая должна была состояться после спектакля в зрительном зале. Обычно он отклонял эти приглашения, предпочитая общество своих машин компании продажных щеголей, которые кочевали по увеселительным заведениям. Сегодня он воспользуется своим правом. Он встретится с ней.
Атмосфера званого вечера была насыщена энергией спектакля, еще сохранившейся в зале после того, как стихла последняя нота. Критики и представители прессы по очереди подходили поздравить директора театра и ведущего актера, игравшего несчастного царя, но все постоянно озирались в надежде увидеть истинную звезду этого дня — новую Иокасту.
Приглашенные аристократы под влиянием общего настроения чередовали похвалы спектаклю с обсуждением текущей ситуации, что заключалось в основном в разговорах о разгоравшемся мятеже и об оказываемом на юпитерианские верфи давлении. Раны, полученные от взрыва Тули, еще не затянулись, несмотря на все заверения Совета Терры, несмотря на довольно мягкие взыскания и не слишком тщательные поиски виноватых. Обвинения продолжали звучать со всех сторон. Некоторые обвиняли Воителя в вероломстве и откровенных преступлениях, другие — говорившие гораздо тише — гадали, не сам ли Император позволил случиться этому инциденту, чтобы крепче прибрать к рукам юпитерианцев. Все мощности их кузниц и так уже были перестроены на военное производство, чтобы остановить распространение мятежа, но многие считали, что это лишь окончательно обескровит Юпитер. Те, кто так рассуждал, задавали и еще один вопрос: как случилось, что Адептус Механикум и Астартес сумели построить корабль такого грандиозного размера, каким была «Яростная бездна», и не привлекли к себе ни малейшего внимания?
Возможно ли, что на Юпитере есть сочувствующие мятежникам? Такое было отмечено на Марсе, и кое-кто утверждал, что к восстанию примкнули даже некоторые военачальники Терры, управлявшие национальными союзами. Вопросы возникали и множились, но все они были забыты, когда в зал вошел Гергерра Рей.
Эта представительная личность в одеянии лорда-механикума, так же как и его высокий ранг магистра капеканского культа Легио Кибернетика, была известна каждому. Он лично командовал двумя полными когортами боевых механоидов, и во время Великого Крестового Похода они принимали участие во многих знаменательных битвах, сражаясь бок о бок с Лунными Волками Воителя.
Подобно многим другим представителям Кибернетика, Рей избегал бросающейся в глаза аугментации, что было принято среди его коллег-механикумов, но предпочитал незначительные улучшения, которые не искажали его человеческой наружности. Однако те, кто лучше был знаком с Реем, знали, что его наружность весьма обманчива.
По пятам за Реем грациозно шагали три его телохранителя — роботы класса «Крестоносец». Эти похожие на насекомых машины были расписаны, словно произведения искусства. Они представляли собой облегченный вариант боевого стандарта и были вооружены силовыми рапирами, предусмотрительно убранными в ножны, и лазганами. Четвертая машина, сделанная на заказ в виде женской фигуры и отделанная хромом, двигалась рядом с ним и выступала в качестве помощницы Рея.
Никто не затрагивал вопросов лояльности, когда поблизости появлялся Рей. Его машины были способны уловить шепот даже в реве целой толпы, и тот, кто осмеливался предположить, что Рей не самый преданный слуга Императора, потом сильно жалел о своей неосторожности.
Лорд-механикум взял высокий бокал с безвредным растительным бренди и положил себе несколько сладких цукатов с предлагаемых слугами подносов. Прежде чем отведать что-то, он позволил своей помощнице деликатно понюхать напиток и закуски, поскольку в голове робота имелся чувствительный сенсорный аппарат, позволяющий улавливать даже малейшие следы любых ядов. Машина в каждом случае отрицательно покачивала головой, и Рей поел и выпил, но ничто из предлагаемых яств не возбудило в нем настоящего аппетита. Затем он обменялся парой фраз с директором театра, но и разговор был простой формальностью. Ни тот ни другой не испытывали желания общаться: Рею было просто не интересно, а директор изнывал от беспокойства, гадая, почему высокопоставленный аристократ решил принять долго отклоняемое приглашение. Тем не менее оба обменялись пустыми фразами ради соблюдения правил приличия.
— Лорд Рей?
Он обернулся. К Рею подошел молодой слуга в униформе Сароса и с озабоченным выражением на лице. Беспокойно поглядывая на «Крестоносцев», он протянул лорд-механикуму карточку, и в этом была его ошибка. Слуга не дождался ответа, просто подал бумагу без разрешения. Помощница Рея, негромко свистнув гидравликой, шагнула вперед и плавным, но быстрым движением перехватила руку с карточкой и вывернула запястье. Кость со звонким хрустом сломалась, а побледневший слуга пошатнулся от боли. Возможно, он и упал бы, но машина его удержала.
— Что это? — спросил Рей.
— П-послание для вас, сэр, — сквозь стиснутые зубы ответил слуга. Он порывисто вздохнул и поднял на него умоляющий взгляд. — Прошу вас, я только выполнил просьбу леди…
— Леди? — Сердце Рея дрогнуло в груди. — Дай карточку.
Машина-помощница взяла бумагу и поднесла к своим хромированным губам. Удивительно похожим на человеческий языком она лизнула карточку, немного помедлила, затем передала своему господину. Если бы на поверхности имелся контактный токсин, машина сумела бы его нейтрализовать.
Едва сдерживая дрожь в руках, лорд-механикум прочел единственное слово, написанное на белом прямоугольнике плавным летящим почерком: «Приходи». Он перевернул листок и обнаружил схему прохода к апартаментам, предназначенным для артистов.
— Что-то случилось? — озабоченно спросил директор театра.
Рей вложил ему в руку наполовину пустой бокал и вышел. Роботы последовали за ним, а несчастный слуга упал на колени, прижимая к груди искалеченную руку.
Апартаменты располагались тремя уровнями выше, на самой фешенебельной жилой палубе, куда ходили небольшие вагончики пневмокара. Рей не держал здесь для себя комнат и, прилетая с Каллисто, пользовался личным кораблем, но во время предыдущих визитов бывал здесь по делу, а потому хорошо знал дорогу. Присутствие телохранителей исключало всякую возможность нападения из засады, так что он без промедления добрался до указанной комнаты. На стук его помощницы бесшумная сервосистема открыла дверь.
— Входите, — послышался из глубины мелодичный голос.
Рей сделал шаг — и остановился. Сердце у него стучало, как у легкомысленного юнца при первых признаках влюбленности, но, отдавая себе в этом отчет, Рей все же оставался самим собой. В глубине души он не доверял никому. Его враги уже пытались использовать против него женщин в качестве оружия, и он их похоронил. Может ли быть, что это еще одна попытка? В горле у него пересохло. Рей очень надеялся, что это не так. Странная эфемерная связь между ним и актрисой казалась вполне реальной, и сама только мысль, что это было сделано нарочно, чтобы причинить ему вред, заставляла испытывать сильную боль.
Несколько долгих мгновений он в нерешительности стоял на пороге, размышляя, не лучше ли повернуть назад, сесть в пневмокар, добраться до своего корабля и больше никогда не возвращаться.
Сомнения раздирали его сердце, но в этот момент голос зазвучал снова:
— Мой лорд?
В ее словах он услышал эхо своих собственных сомнений и страхов.
Помощница первой вошла в комнату, и Рей шагнул следом, но снова остановился. Даже если сейчас ему предстоит великолепный вечер, он не в силах забыть о реалиях своей жизни. Рей обернулся к «Крестоносцам» и произнес короткую цепочку команд. Роботы, немедленно взяв оружие на изготовку, встали на страже у двери в комнату, пригнув украшенные мандибулами головы, чтобы не разбить свисающих с потолка светильников.
Рей вошел в комнату и ошеломленно замер.
В первый момент в голове мелькнула мысль: «Она не умерла!» Но иначе и быть не могло. Ведь это был всего лишь спектакль, хотя и казался ему реальностью. Женщина встала; она до сих пор была в костюме царицы, и сквозь прозрачную серебристую ткань просвечивала ее мягкая белая кожа. Металлический блеск подчеркивал линию ее скул и очертания миндалевидных темных глаз. Она поклонилась Рею и скромно опустила взгляд.
— Мой господин Рей. Я опасалась, что ты ко мне не придешь. Я лишь надеялась…
— О нет, — пересохшими губами ответил Рей. — Нет. Это великая честь для меня… — Он с трудом улыбнулся. — Моя царица…
Она подняла голову и одарила его сияющей улыбкой.
— Ты будешь меня так называть? Можно, я буду твоей Иокастой?
Она игриво задела рукой за тонкий шелковый занавес, отделявший одну часть апартаментов от другой.
Он не мог противиться влечению и ступил на великолепный белый ковер, устилавший пол вестибюля.
— С радостью, — осипшим голосом произнес Рей.
Женщина — Иокаста — бросила взгляд на его механоида:
— А она присоединится к нам?
От ее откровенного приглашающего тона Рей ошеломленно моргнул.
— Хм. Нет.
Он повернулся и отрывисто приказал роботу:
— Жди здесь.
Его Иокаста вновь улыбнулась и исчезла за портьерой. Рей с довольной усмешкой начал расстегивать тунику. Оглянувшись напоследок, он заметил еще не распакованный букет роз; он швырнул одежду прямо на цветы и шагнул в спальню.
Иокаста не оплакивала смерть Гергерры Рея.
Царица встретила его в спальне объятиями длинных крепких рук, приникла всем телом, прижалась грудью, словно хотела слиться с ним в одно целое. Лорд-механикум, смущенно улыбаясь, едва не задохнулся от восторга. Он отреагировал отлично. Его безупречная новая любовь к Иокасте — потому что иначе это чувство и нельзя было назвать, хотя оно возникло в результате точно рассчитанной нейрохимической реакции — стала конечным результатом крайне осторожного воздействия феромонов, длившегося несколько недель. На протяжении некоторого времени Рей получал крохотные дозы аналогов метадопамина и серотонина в такой слабой концентрации, что их не могли обнаружить даже сверхчувствительные сенсоры его неизменной механической спутницы. Накапливающиеся вещества привели его в состояние напряженного ожидания, и для того чтобы ловушка захлопнулась, требовалось лишь изучить его физиологический темперамент и предпочтения в выборе женщин.
Иокаста притянула голову Рея к своему лицу и прижалась губами к его губам. Он задрожал и покорился ее натиску. Все оказалось очень просто.
Гергерра Рей был причастен к созданию «Яростной бездны». Не настолько явно, чтобы это можно было доказать в официальном суде, но достаточно, чтобы в этом были уверены хранители Империума. Его преступление заключалось в передаче взяток, переброске потоков материалов и рабочей силы, предоставлении первоочередного прохода тем кораблям, которые не имели на это права. Всего этого хватило бы, чтобы обвинить лорд-механикума Капекана в содействии предателю Хорусу Луперкалю.
Миниатюрное оружие, скрытое под языком Иокасты, продвинулось вперед и остановилось между сжатыми зубами. Для выстрела «Смертельного поцелуя» потребовалось только лизнуть пусковой триггер. Снаряд размером не больше иголки пронзил свод ротовой полости Рея и разлетелся во все стороны множеством нитей толщиной в одну молекулу. Эти обрывки распространились в мягких тканях носовой полости и проникли в передний мозг, разрушая все, к чему прикасались. Рей дернулся и рухнул на кровать; изо рта и носа потекли тонкие струйки смешанного с кровью мозга. Рей забился на постели, комкая шелковые простыни, а над ним нависло лицо актрисы, которую он так страстно полюбил.
Его убийца не стал медлить и сбросил личину мертвой женщины, не дожидаясь, пока труп начнет остывать.
Тело стало едва заметно меняться, и лицо Иокасты утрачивало характерные черты, словно превращаясь в черновой набросок. Убийца выплюнул «Смертельный поцелуй» и разрядил его, затем провел острыми ногтями по внутренней стороне мускулистого бедра. Разошедшийся шов на коже открыл потайную полость, из которой ловкие пальцы извлекли бобину и маленький приборчик. Киллер слегка встряхнул этот предмет и положил рядом с шелковой портьерой. Рей умер тихо, но его машина-помощница была достаточно умна, чтобы каждые несколько секунд проводить пассивное сканирование сердечных ритмов. И если она обнаружит один источник вместо двух…
Бобина развернулась в полосу тонкого металла длиной около метра, и после окончательного формирования вещество приобрело твердость. Это оружие было известно как помнящий меч, и сплав, из которого оно было изготовлено, мог становиться мягким или твердым, реагируя на прикосновения к контрольной точке.
Койну очень нравился помнящий меч, его неощутимый вес и еще больше то, что им можно было сделать. Резким движением клинка он рассек шелковый полог, и это движение привлекло внимание механоида, но недостаточно быстро. Койн вонзил меч в хромированную грудь робота и пробил броню, закрывающую биокортикальный модуль, который служил мозгом. Раздался негромкий скрип, и механоид превратился в неподвижную статую.
Койн оставил меч в груди машины, а сам замер, готовясь к следующему превращению. Он изучил Гергерру Рея ничуть не хуже, чем актрису, игравшую роль царицы Иокасты, и мог довольно легко принять его облик. Каллидус презирал термин «имитирование». Это слишком примитивное слово, чтобы передать всю полноту перевоплощения каллидуса в требуемый объект. Имитировать — значит подражать кому-то, то есть притворяться. Койн перерождался полностью. Он вживался в требуемый образ, даже если это требовалось сделать на короткое время.
Каллидус был скульптором, который лепил самого себя. Биоимплантаты и сильные дозы полиморфинов делали кожу, мышцы и кости мягкими и податливыми. Те, кто не мог контролировать предоставляемую ими свободу перевоплощения, превращались в монстров, подобных оплывшим восковым фигурам, и становились бесполезными грудами плоти и внутренних органов. Но те, кто, подобно Койну, обладал даром личности, могли превращаться в кого угодно.
Койн сосредоточился и вернулся к своей начальной форме — серому безликому существу, без каких-либо отличительных признаков. Койн не помнил своего пола, эта информация была для него не важна, ведь он мог в любой момент стать мужчиной или женщиной, молодым или старым, даже ксеносом, стоило только захотеть.
И вот тогда он заметил цветы, доставленные курьером незадолго до прихода Рея. Ассасин повертел в руках букет, присмотрелся к оттенку роз и сосчитал число лепестков. На его лице появилось нечто вроде недовольства. Койн подошел к вокс-аппарату, установленному на дальней стене, и набрал комбинацию цифр, заданную искусно подобранным букетом.
Отклик пришел почти мгновенно, что означало близость корабля.
— Койн? — окликнул его грубоватый мужской голос.
— Вы нарушаете мое прикрытие, — ответил коллидус, мгновенно скопировав тональность.
— Мы здесь, чтобы помочь тебе как можно скорее завершить миссию. Поступил новый приказ.
— Я не имею представления, кто вы такие и какие вы себе присвоили полномочия. Но вы вмешиваетесь в мою работу и ставите под угрозу всю операцию. — Койн поморщился. На его лице эта гримаса выглядела отвратительно. — Мне не нужно от вас никакой помощи. Больше не мешайте работать.
Каллидус отключил связь и отвернулся. Это совершенно непрофессиональный поступок. В круге известно, что полученное ассасином прикрытие можно нарушить только в исключительном случае, но не ради чьей-то спешки.
Койн сел и сосредоточился на Гергерре Рее, на его голосе, на его походке, на общем облике этого человека. Его кожа сморщилась и стала толще, имплантанты медленно увеличились в объеме, придавая телу дополнительную массивность. Ассасин изменялся с каждым проходящим мгновением. Но задача не была еще выполнена, когда в комнату ворвались три готовых к бою «Крестоносца».
Келл уставился на стоявший перед ним вокс-передатчик.
— Ну вот, — пробормотал он. — Это невежливо.
— Высокомерие — отличительная черта характера многих членов круга Каллидус, — сообщила ему Йота.
Гарантин посмотрел на него с противоположного конца тесной рубки «Ультио».
— И что мы теперь будем делать? Пойдем развеемся? Устроим товарищеский ужин? — Огромный киллер сердито заворчал. — Доставьте меня на станцию, и я принесу вам этого мерзавца по частям.
Прежде чем Келл успел ответить, замигал контрольный датчик одного из пультов. Тариил окинул взглядом неполитические экраны над своим браслетом и помрачнел.
— Корабельная система засекла активацию силового оружия поблизости от того места, где находится Койн. — Он посмотрел вверх, потом в иллюминатор, за которым громоздилась станция Сарос. — Каллидусу может грозить опасность.
— Надо помочь, — предложила Йота.
— Койн отказался от нашей помощи, — возразил Келл. — И очень недвусмысленно это выразил.
Тариил показал на дисплей:
— Ауспик магносканера выявил присутствие в указанном секторе множества механических единиц. Это военные роботы, виндикар. Если каллидуса загонят в угол…
Келл поднял руку, требуя тишины.
— Магистр ассасинов не зря его выбрал. Давайте будем считать этот инцидент проверкой его способностей, ладно? Посмотрим, на что способен этот Койн.
Койн добрался до огороженной аллеи за пределами апартаментов с минимальными потерями. Каллидус сумел забрать помнящий меч из трупа механоида и успел, хотя и слишком поздно, убедиться, что внутри машины имелся безотказный запасной биокортекс, который и послал сигнал тревоги остальным телохранителям Рея. Койн не сомневался, что с корабля лорд-механикума на его поиски направлены и другие роботы, поднятые по тревоге после того, как был установлен факт смерти их хозяина. Программа этих машин предельно проста — найти и уничтожить убийцу Гергерры Рея.
Если бы только у него было чуть больше времени. Если бы Койн успел завершить перевоплощение в Рея, он мог бы достаточно долго обманывать эти машины, чтобы добраться до точки эвакуации и покинуть опасную зону. А через несколько дней Рея и актрису обнаружили бы вместе с подготовленными Койном неоспоримыми свидетельствами двойного самоубийства обреченных любовников. Вся сцена была срежиссирована с тем оттенком театральности, которая пришлась бы по вкусу завсегдатаям станции Сарос.
Однако теперь все планы пошли насмарку. Койн, прихрамывая, побежал по аллее, стараясь не обращать внимания на боль от скользящего удара боевого лазера. Каллидус, захваченный в момент перевоплощения, имел вид незаконченной модели из серовато-розовой глины, нечто среднее между его нейтральной наружностью и обликом лорда-механикума.
Навстречу ему попалась группа праздных прохожих, и Койн, смешавшись с толпой, сосредоточил внимание на ближайшем парне, прикидывая его наружность на себя. Он уже слышал тяжелую поступь высоченных роботов, пущенных в погоню, и их отрывистые переговоры в бинарном коде.
Группа людей тоже заметила преследователей, и общее оживление мгновенно сменилось замешательством. Койн протолкался в центр и все свои силы направил на то, чтобы приобрести наружность одного из гуляк или хотя бы просто изменить внешность.
Роботы встали стеной, блокируя выход из аллеи. Они подняли оружие, и фасетчатые глаза сенсорных модулей неторопливо сканировали толпу. Прохожие, осознав надвигающуюся опасность, окончательно утратили остатки хорошего настроения.
Койн знал, что последует дальше; это неизбежно, но даже кратковременная задержка даст ему выигрыш во времени. Каллидус вызвал в памяти план местности, обнаружил боковой проход, ведущий к обзорному куполу, и стал протискиваться в ту сторону.
В этот момент машины открыли огонь. Они не сумели идентифицировать цель в группе людей, но, уверенные, что убийца их хозяина находится среди них, приняли логическое решение: убить всех, чтобы не осталось никаких сомнений.
Лазерные лучи прорезали воздух, и люди, крича от ужаса и боли, стали падать на землю, а Койн пустился бегом. Ассасин прыгнул в узкий проход и помчался по нему, направляясь к куполу. Отблески колоссального юпитерианского шторма проникали через гигантскую прозрачную полусферу и заливали все вокруг багровым сиянием.
Опять все упирается в вопрос времени. Его слишком мало. Каллидус сосредоточился, вызвал рвотный спазм и из второго желудка срыгнул пакет с белым рыхлым материалом. Дрожащими руками он разорвал оболочку, чтобы обеспечить доступ воздуха к веществу. Содержимое пакета быстро потемнело и загустело до пластичности, и тогда ассасин прилепил комок к прозрачному куполу.
Роботы еще не подошли, но стрельба уже прекратилась, и «Крестоносцы» двигались по коридору. Койн уже видел их тени, пляшущие на изогнутых стенах.
Каллидус уселся посреди комнаты и свернулся в позе зародыша. Он забыл лицо прохожего, забыл Рея и актрису и вспомнил нечто древнее. Койн позволил полиморфину размягчить его плоть до состояния мягкого воска, позволил ей оплывать и твердеть, пока не получилось нечто напоминающее покрытое хитином насекомое. Весь воздух был вытеснен из тела, внутренние органы спрессовались в тугой комок. Затем тело превратилось в массу темной плоти; но времени опять не хватало.
Манипула «Крестоносцев» появилась под обзорным куполом как раз в тот момент, когда в комке термореактивной плазмы закончился процесс насыщения кислородом и произошел взрыв. Купол мгновенно разнесло на части, и все, что находилось внутри, вылетело в открытый космос. Аварийные задвижки быстро прекратили утечку, но телохранителей Рея выбросило наружу. Тело Койна, заключенное в кокон из собственной кожи, вместе с ними унеслось в темноту.
Находящийся поблизости «Ультио» спустился ниже.
Йозеф Сабрат чувствовал себя не в своей тарелке.
На площади аудиенц-зала вполне могли разместиться три его дома, а украшения стоили не меньше, чем все дома в его квартале, вместе взятые. Здесь разместилась целая галерея произведений искусства и предметов роскоши со всех уголков южной части сегмента Ультима: неброские голограммы свидетельствовали о том, что скульптуры привезены с Дельты Тао и Павониса, гобелены и вышивки — с Ультрамара, произведения искусства — из колоний в Восточных Окраинах. Рядом с ними экспонировались изумительные пикты в золотых и серебряных рамах, стеклянные и золотые, стальные и бронзовые статуэтки. Содержимое только одного этого зала могло затмить самые роскошные коллекции любого из музеев Йесты Веракрукс.
Йозеф вспомнил о домашнем мире и инстинктивно поднял взгляд к овальному окну над головой. Планета плыла в торжественном безмолвии, и в рассветной кайме уже проступили зеленовато-голубые полосы океанов вблизи экватора. Но даже любуясь этой красотой, он не мог избавиться от ощущения колоссальной тяжести, словно мир мог упасть и раздавить его в любой момент, стоит лишь немного ослабить внимание. Он отвел взгляд от окна и посмотрел на стоявшего рядом Дайга. На лице второго смотрителя возникло виноватое выражение.
— Что мы здесь делаем? — негромко спросил он. — Посмотри на этот зал. Одни только светильники стоят больше годового жалованья губернатора. Еще никогда в жизни я не чувствовал себя таким ничтожным.
— Я тебя понимаю, — заверил его Йозеф. — Ты просто молчи и в нужных местах кивай.
— И не высовывайся, ты это хотел сказать?
— Что-то вроде того.
В нескольких метрах от них Гиссос неслышно бормотал что-то в пустоту; по всей видимости, у оперативника консорциума имелся какой-то имплантированный коммуникатор, позволявший передавать по воксу мысленные сообщения с такой же легкостью, с какой егеря Защиты пользовались беспроводной связью. Это Йозеф понял еще в тот момент, когда элегантный, похожий на лебедя орбитальный шаттл консорциума с поразительной точностью приземлился во дворе участка, так что даже не задел окружавшие здание деревья. То, что богатство клана Эврот явно позволяло барону покупать все самое лучшее, не вызывало сомнений. Но запущенный вид территории, которую они видели всего день назад, этому как-то не соответствовал. Йозеф на мгновение задумался над этим обстоятельством и мысленно пообещал себе заняться этим фактом немного позднее.
Шаттл быстро перенес их на высокую орбиту, где темнел овальный силуэт «Иубара», флагмана флотилии «Эврот» и космического дворца возглавляющего эту организацию вольного торговца. Вокруг «Иубара», словно придворные дамы вокруг королевы, расположились корабли меньшего размера, но небольшими они казались только по сравнению с громадным флагманом. Йозеф не мог не отметить, что суда сопровождения по грузоподъемности могли сравниться с самыми большими крейсерами йестанских Сил Планетарной Обороны.
Псайкер Перриг осталась на поверхности Йесты и потребовала, чтобы ее допустили на винодельню «Бласко» для сбора ощущений. Эта женщина, как объяснил Гиссос, была способна восстанавливать прошлые события, прикасаясь руками к определенным объектам, и он надеялся, что она сумеет отыскать телепатический след Эрно Сигга. Сопровождать ее выпало на долю Скелты, и на его лице застыло отчетливое выражение тихой паники. Да и сам смотритель удивлялся, что сверхъестественные способности Перриг ничуть не тревожат Гиссоса. Оперативник говорил о ней точно так же, как Йозеф и Дайг могли бы обсуждать своих коллег и их умение работать на месте преступления — как об обычном напарнике, только обладающем уникальным талантом.
Едва прибыв на планету — и отклонив любые попытки вмешательства со стороны Лаймнера, — Гиссос полностью погрузился в расследование и поглощал любые крохи информации, которые только мог добыть. Йозеф был уверен, что оперативник заранее получил все возможные сведения, доступные служащим консорциума. Откуда еще он узнал бы имена всех присутствующих в участке, если не от Горосп и ее подчиненных? Но оперативник все еще продолжал составлять свое собственное представление о ситуации.
Дайг воспользовался комнатой дежурных, чтобы несколько часов поспать, а Йозеф, заразившись спокойной целеустремленностью Гиссоса, провел все это время с ним, снова и снова воспроизводя свои мысли и впечатления. Оперативник без какой бы то ни было рисовки время от времени задавал проницательные вопросы, заставляя смотрителя заново обдумывать все свидетельские показания и гипотезы, и Йозеф начал испытывать к нему симпатию. Ему нравились простота и прямота Гиссоса… И то, что он с первого взгляда определил сущность Берта Лаймнера.
— За всем этим скрывается нечто большее, — сказал Гиссос после очередной чашки горячего рекафа. — Чтобы Сигг убивал и так издевался над трупами… Здесь что-то не сходится.
Йозеф согласился. А потом пришло сообщение от дежурного члена экипажа. Прибыл войд-барон, и вскоре ожидали губернатора. Как правило, визит такого высокопоставленного лица, как барон Эврот, стал бы важным событием, праздником для всех йестанских торговцев и финансовых воротил, развлечением для рабочих и обывателей, но в данном случае на подготовку не осталось времени. В тот самый момент, когда шаттл увозил их на встречу с Эвротом, правительство города в спешке занималось организацией приветственной церемонии, словно желая показать, что с нетерпением ожидало подобного события.
Лаймнер сделал еще одну попытку попасть на борт шаттла. Он заверял, что должен проинформировать барона по приказу Телемах и не может позволить, чтобы это сделал офицер низшего ранга. Во время этой тирады он кинул язвительный взгляд на Йозефа. А смотритель был почти уверен, что Телемах и понятия не имела ни о рейсе шаттла, ни о поступившем от барона вызове. Скорее всего, она была слишком занята подготовкой встречи вместе с лорд-маршалом и ландграфом. Однако Гиссос и на этот раз решительно пресек попытку старшины смотрителей и оставил его на земле, увозя на орбиту двух простых дознавателей.
Недолгая поездка произвела на Дайга неизгладимое впечатление. Это был его первый опыт в космических путешествиях, и обычное мрачное выражение лица сменилось стоическим ужасом.
Гиссос жестом пригласил их в дальний конец широкой галереи, где перед высоким арочным проемом были установлены помост и несколько кресел. Проем занимало резное панно из красного долантианского нефрита, на котором были изображены космические купцы, странствующие среди звезд по своим торговым делам и распространяющие свет Империума. В центре возвышалась величественная резная статуя Императора Человечества. Он слегка наклонился вперед и протянул перед собой руку с повернутой вниз ладонью. Перед ним на коленях стоял человек в одеянии главы вольных торговцев, он держал перед собой открытую книгу.
При виде великолепного произведения искусства Дайг тихо ахнул:
— Кто… кто это?
— Первый из клана Эврот, — ответил Гиссос. — Много веков назад этот отважный и преданный человек командовал военным кораблем на службе Императору. В знак благодарности за его труды Император пожаловал ему право свободно передвигаться в космосе и сделал вольным торговцем.
— А книга? — показал рукой Дайг. — Что он делает с этой книгой?
Йозеф присмотрелся внимательнее и понял, о чем спрашивает Дайг. На картине отчетливо просматривалась деталь, которая не могла быть ничем другим, как раной на опущенной ладони Императора, и капля крови — единственный во всем панно ограненный рубин — падала на страницу открытой книги.
— А это «Патент на торговлю», — раздался за их спинами новый голос, заглушивший приближающиеся шаги.
Обернувшись, Йозеф увидел высокомерного, похожего на хищную птицу человека, одетого в костюм такого же покроя, как и купец на панно. Группа охранников и помощников следовала за ним, не отставая ни на шаг, но человек, казалось, не обращал на них ни малейшего внимания.
— Каперское свидетельство, гарантирующее моему клану возможность свободно перемещаться в космосе во имя Человечества. Наш великий повелитель засвидетельствовал это право каплей своей крови на странице документа. — Он широким жестом обвел галерею. — Мы храним документ на корабле и передаем из поколения в поколение.
Дайг оглянулся с таким выражением, словно рассчитывал увидеть всю эту сцену воочию, но затем по его лицу пробежала тень разочарования, а губы сжались в тонкую линию.
— Мой лорд. — Гиссос почтительно поклонился, и смотрители, хотя и с запозданием, последовали его примеру. — Джентльмены. Позвольте мне представить его светлость Мерриксуна Эврота, войд-барона Нарваджи, агента-нунция Таэбианского сектора и главу консорциума «Эврот»…
— Хватит, хватит, — махнул рукой барон, призывая его помолчать. — Я еще тысячу раз буду выслушивать все это, как только спущусь на поверхность. Давайте покончим с формальностями и перейдем к делу. — Прежде чем продолжить, барон окинул Йозефа и Дайга пристальным, испытующим взглядом. — Джентльмены, я намерен предельно откровенно высказать свои пожелания. Ситуация на Йесте Веракрукс сложилась весьма сложная, как, впрочем, и на многих других планетах среди звезд Таэбиана. Надвигается буря. Это война, рожденная мятежом, и когда она обрушится на эти планеты, повсюду будут царить огонь и смерть. Этого не миновать. — Он моргнул и замолчал. На его лице промелькнуло странное выражение, но барон вздохнул и подавил эмоции. — Эти… убийства. Они преследуют одну цель: усилить напряженность и страх, и так уже распространившиеся среди местного населения. Испуганных людей легче склонить к мятежам, а это плохо для стабильности. И плохо для бизнеса.
Йозеф в знак согласия медленно кивнул. Похоже, что вольный торговец лучше разбирается в ситуации, чем командиры смотрителей. А затем внезапно возникла неожиданная и ужасная мысль: неужели то же самое творится на других планетах? Не видел ли барон Эврот чего-то подобного в других мирах Таэбианского сектора?
— Я хочу, чтобы убийца был найден и привлечен к ответу, — потребовал барон Эврот. — Это очень важное дело, джентльмены. Если вы справитесь с ним, вы покажете людям, что мы… что Империум… все еще полон сил. Если потерпите неудачу, вы тем самым откроете путь анархии. — Он повернулся, чтобы уйти. — Гиссос предоставит вам все необходимое для работы.
— Сэр? — Дайг шагнул вперед. — Господин… барон?
Эврот остановился. Обернувшись, он вопросительно приподнял одну бровь.
— У вас есть вопросы?
— Почему вас это тревожит? — выпалил Дайг. — Я хотел сказать, какое вам дело до Йесты Веракрукс?
Взгляд барона на мгновение вспыхнул раздражением, и Йозеф услышал, как Гиссос резко втянул воздух.
— А вам известно, что Дагонет на грани падения? — Дайг кивнул, и барон продолжил: — И не только Дагонет. Келса Секундус. Боуман. Новая Митама. Все погрузилось во тьму. — Взгляды Эврота и Йозефа скрестились, и барон показался смотрителю очень старым и усталым. — Эрно Сигг был одним из моих людей. Я несу некоторую ответственность за его поведение. Но дело не только в этом. Совсем нет. — Йозефу показалось, что взгляд вольного торговца пригвоздил его к полу. — Мы здесь одни, джентльмены. Одни против бури.
— Император защитит, — негромко произнес Дайг.
Эврот бросил на него загадочный взгляд.
— Да, мне тоже так говорили, — проговорил он и ушел.
Аудиенция закончилась, а в голове Йозефа вопросов было гораздо больше, чем ответов.
Первое, что поразило Фона Тариила после того, как открылась задвижка люка флайера, это буйство запахов. В пассажирский отсек хлынули крепкие пьянящие цветочные ароматы, настоянные в теплом воздухе. Он на мгновение зажмурился, ослепленный дневным светом, и неуверенными шагами последовал за Келлом из корабля в… неизвестно куда.
В отличие от эверсоров, не побоявшихся раскрыть местонахождение одной из своих терранских баз, представители круга Вененум недвусмысленно дали понять, что не позволят членам карательного отрада самостоятельно прибыть в их владения. Сиресса круга выразилась более определенно: в комплекс будут допущены только двое членов группы, и оба должны оставить на корабле свое оружие и снаряжение.
Тариил мало-помалу уже начал узнавать характер Келла и теперь ясно видел, насколько неловко чувствует себя виндикар, лишившись винтовки. Инфоцит искренне сочувствовал снайперу; он и сам был вынужден оставить на борту «Ультио» браслет-когитатор и время от времени неосознанно потирал пальцами запястье.
Полет на флайере круга Вененум, лишенном всяких опознавательных знаков, не дал им ни малейшей информации относительно расположения комплекса, называемого «Питомник». В пассажирском отсеке не было ни одного иллюминатора, и даже направление полета осталось неизвестным. Тариил с огорчением обнаружил, что отключился даже его имплантированный хронометр и магнитокомпас, и, только выйдя из флайера, ощутил легкое головокружение, свидетельствующее о том, что приборы вновь заработали.
Тариил огляделся по сторонам. Они спустились на взлетно-посадочную площадку, оборудованную на крыше широкой металлической пирамиды, почти скрытой под кронами высоких деревьев с плотными листьями, блестевшими, словно темный нефрит. Запахи джунглей усилились, и сенсорные процессоры обоняния в его черепе заработали на полную мощность, стараясь справиться с потоком ощущений. Тариил подозревал, что они приземлились где-то в гуще джунглей Мериканского континента, но это было лишь предположение. Точные сведения были им недоступны.
Из люка на краю площадки показался человек в бледно-зеленом кимоно и полумаске; он кивнул и жестом пригласил их следовать за ним. Тариил с удовольствием уступил Келлу дорогу, и все трое стали спускаться по лесенке. Ниже уровня крон дневной свет проникал лишь желтоватыми копьями, в которых в сложном танце кружились пылинки и летающие насекомые.
На уровне земли перед ними развернулась тропинка, выложенная округлыми серыми камнями, и мужчина в кимоно уверенно зашагал по ней, не глядя по сторонам. Тариил держался более осторожно, его взгляд был прикован к дороге, но порой инфоцит замечал яркие разноцветные растения, занимавшие каждый квадратный фут земли. Между ними двигались небольшие механические приспособления. То, что он с первого взгляда принял за дикий лес, на самом деле оказалось старательно возделываемым садом. Роботы ухаживали за растениями и кое-где собирали урожай.
Тариил остановился, привлеченный незнакомым ему удивительным веретенообразным цветком, растущим прямо из коры высокого дерева. Он наклонился ближе.
— Я бы на твоем месте не делал этого, ванус.
Человек в кимоно положил руку ему на плечо и вынудил отойти назад. Прежде чем Тариил успел спросить, в чем дело, мужчина издал губами странный щелкающий звук, и цветок, выпустив длинные ноги, проворно поднялся вверх по стволу.
— Паук-подражатель с Беты Комеи Три. Эти существа прекрасно приспособились к климату Терры. Их яд вызывает у людей тяжелую форму геморрагической лихорадки.
Тариил вздрогнул и прищурился. Он еще раз огляделся по сторонам и вызвал из блока памяти сведения о растительной классификации. Перечник, паслен и олеандр; цибера одолламская, наперстянка и паслен лжеперечный; болиголов, шпорник и десятки других, но все обладают своими собственными ядовитыми свойствами в той или иной форме. С этого момента он держал руки прижатыми к бокам и ни на шаг не отклонялся от тропинки, пока она не вывела их на полянку, хотя это слово было здесь не совсем уместно, поскольку все пространство занимали низкие кустарники и лианы. В центре возвышался старинный дом, построенный не менее тысячи лет назад, и щупальца джунглей давно завладели каждым его выступом. Тариил невольно отметил, что подобная маскировка отлично сбивает с толку любые сканеры орбитальных систем.
— Не совсем то, чего я ожидал, — пробормотал Келл, подходя вслед за человеком в кимоно к увитой плющом двери.
— На первый взгляд это похоже на пасторский домик, — сказал инфоцит. — Я могу только догадываться о его возрасте. Джунгли уже полностью его захватили.
Тариил ожидал и внутри увидеть тот же хаос, что и снаружи, но ошибся. Внутреннее пространство дома оказалось надежно изолированным от всех проявлений стихий и природы, и все подчинялось строгому порядку. Только неяркий и рассеянный свет, пробивающийся сквозь окна, напоминал о том, что творилось снаружи. Вануса и виндикара проводили в вестибюль, где их ожидал сервитор с сенсорным прибором в виде продолговатой луковицы, которым он просканировал обоих гостей, анализируя все выделения вплоть до пота и выдыхаемого воздуха на наличие малейших следов внешних токсинов. Человек в кимоно пояснил, что эта процедура необходима для поддержания в помещении Питомника баланса ядов.
Из вестибюля они перешли в помещение, ранее служившее гостиной. Вдоль стен ряд за рядом стояли бесчисленные клетки с открывающимися передними стенками из стеклиста. Едва увидев всевозможных ядовитых рептилий, насекомых и змей, содержащихся в привычных для них условиях, Тариил почувствовал, как по спине побежали мурашки. Инфоцит немедленно прошел в центр комнаты, стараясь держаться как можно дальше от клеток.
В поле зрения Тариила попало существо со странным переливающимся панцирем, летавшее в одной из ячеек. Вид радужного хитина привлек его внимание и кое о чем напомнил. Точно так же выглядел и каллидус, когда они подобрали его на орбите над Юпитером. Ассасин-оборотень спасся от преследования довольно эксцентричным способом: чтобы выжить в вакууме открытого космоса, он превратился в деформированное существо, похожее на зародыш, а его кожа приобрела вид и свойства то ли кости, то ли зубной ткани. Тариил вспомнил неприятное ощущение, когда он прикоснулся к этому покрову, и невольно вздрогнул.
Он оглянулся на Келла:
— Как ты думаешь, каллидус выживет?
— Этого парня не так-то легко уморить, — сухо ответил виндикар. — Он слишком высокомерен, чтобы погибнуть таким примитивным способом.
— Вряд ли можно назвать его парнем, — покачав головой, заметил Тариил. — Койн не мужчина и не женщина. — Он нахмурился. — Во всяком случае, в настоящий момент.
— Корабль вылечит… его. А когда к нам присоединится еще и отравитель, наш карательный отряд будет в полном составе…
Келл внезапно умолк.
Тариил догадывался, что они со снайпером подумали об одном и том же: «А что потом?» Скоро они получат ответ на вопрос о предстоящей цели, и этот ответ очень тревожил вануса.
Это мог быть только…
Его размышления были прерваны возвращением человека в кимоно, которого сопровождала еще одна личность. Уже по походке Тариил определил, что это женщина. Молодая, стройная женщина, примерно одного с ним возраста.
— По приказу директора-примаса нашего круга и магистра ассасинов, — объявил человек в кимоно, — в ваше распоряжение поступает затворница Соалм, первоклассный специалист по ядам.
Женщина подняла голову и пристально взглянула на виндикара. Келл не сдержал изумления.
— Дженникер?! — воскликнул он.
Женщина напряженно выпрямилась.
— Я принимаю это задание, — решительно произнесла она.
— Нет, — резко возразил Келл, изумление которого сменилось гневом. — Ты не подходишь! — Он повернулся к человеку в кимоно: — Она не подходит!
Человек склонил голову набок:
— Выбор сделан лично сирессой Вененум. Ошибки быть не может, и не ваше дело ставить какие-то условия.
Тариил потрясенно наблюдал, как расчетливый и сдержанный Келл продемонстрировал неуправляемую ярость.
— Я командую этой миссией! — заорал он. — Немедленно приведите другого затворника!
— Ты сомневаешься в моей квалификации? — язвительно осведомилась женщина. — Могу поспорить, что никого лучше ты не найдешь.
— Я не хочу, чтобы она участвовала в этом, — отрезал Келл, даже не глядя в сторону Соалм. — Этого вполне достаточно!
— Боюсь, что нет, — возразил мужчина в кимоно. — Как я уже говорил, вы не вправе ставить под сомнение решение сирессы. Ее выбор пал на Соалм, и альтернативы быть не может. — Он указал на дверь. — Теперь вы можете уйти.
Не говоря больше ни слова, мужчина покинул комнату.
— Соалм? — прошипел Келл, не скрывая злости. — Так я должен теперь тебя называть?
До Тариила только что дошло, что этих двоих связывают общие и не слишком приятные воспоминания. Он обратился к блоку памяти, выискивая все, что смог узнать об Эристиде Келле с начала миссии. Кем они были — друзьями, любовниками? Они приблизительно одного возраста, так что вполне могли учиться в одной школе до того, как каждый попал в свой круг для дальнейших тренировок…
— Я взяла себе имя моей наставницы, — звенящим от напряжения голосом пояснила женщина. — Вступив в круг, я начала новую жизнь, и смена имени была правильным шагом.
Тариил внутренне кивнул. Многие из сирот, избранные Официо Ассасинорум для вступления в круги, не могли назвать своего настоящего имени, и тогда они часто брали имена своих покровителей и учителей.
— Но этим ты обесчестила свою семью! — заявил Келл.
Вызывающее выражение на мгновение исчезло с лица женщины, сменившись печалью и сожалением, и Тариил внезапно увидел сходство.
— Нет, Эристид, — спокойно сказала женщина. — Это сделал ты, когда предпочел убивать невинных во имя мщения. Но наши отец и мать мертвы, и никакие потоки крови не смогут этого изменить.
Она оставила Келла и остолбеневшего Тариила и вышла в напоенные ароматами джунгли.
— Она твоя сестра, — выпалил Тариил, не в силах молчать, когда в его памяти всплыл целый блок информации. — Эристид и Дженникер Келл, сын и дочь наместника герцогства Такстед Аргуса Келла, осиротевшие после гибели родителей в локальном военном конфликте…
Виндикар бросил в его сторону убийственный взгляд, так что Тариил отшатнулся назад, к клетке, полной скорпионов.
— Попробуй заговорить об этом с остальными, и я вытряхну из тебя душу, понятно?
Тариил коротко кивнул, непроизвольно пытаясь прикрыться руками.
— Но миссия…
— Она будет делать то, что я прикажу, — сказал Келл, слегка остыв.
— Ты уверен?
— Она будет выполнять приказы. Так же, как и я.
Келл отступил на шаг, и во взгляде виндикара Тариил заметил пустоту и неуверенность, в точности как и во взгляде его сестры.
Одна из палуб «Иубара» была заполнена когитаторами, мурлыкающими, словно сытые коты, и прогиторы сновали между ними взад и вперед с кристаллиновыми стержнями памяти и катушками оптоволокна. По словам Гиссоса, эти устройства предназначались для сбора и обработки сведений финансового характера, поступающих из различных миров, включенных в маршруты кораблей консорциума «Эврот». С учетом этих данных составлялись прогнозы о вероятных потребностях в различных товарах на месяцы, годы и десятилетия вперед.
— А что мы будем делать с этими машинами? — спросил Дайг.
Он до сих пор не мог смириться с мыслью, что некоторые устройства способны выполнить работу лучше, чем люди.
Гиссос указал на один из когитаторов:
— Мне позволили воспользоваться этим модулем. Через него проходит вся информация беспроводной сети Йесты Веракрукс.
Йозеф ощутил укол непонятного ему самому беспокойства:
— Вы можете получать все сообщения прямо отсюда?
Оперативник кивнул:
— Из-за несовместимости систем обработка полного потока информации занимает немало времени, но мы можем немного ускорить процесс. Надо лишь проконтролировать поступление отдельных потоков и сравнить информацию о подозреваемом с данными о его известных связях и так далее.
— На земле этим занимаются наши егеря, — заметил Дайг. — Человеческие глаза и уши всегда были лучшими источниками сведений.
— Я совершенно согласен, — подтвердил Гиссос. — Но эти машины помогут сузить область поисков. За несколько часов они способны выполнить объем работы, на который людям вашего участка потребуются целые недели.
Дайг ничего не сказал, но Йозеф видел, что слова оперативника его не убедили.
— Мы будем затягивать петлю, — продолжал оперативник. — Попомните мои слова, Сиггу не удастся ускользнуть из сети во второй раз.
Йозеф взглянул в его лицо, ожидая хотя бы намека на обвинение, но ничего не последовало. И все же он испытывал беспокойство и не собирался об этом молчать.
— Если только допустить, что Сигг и есть убийца.
Он вспомнил лицо человека в бочарной мастерской и свою уверенность, когда он прочел в нем отчаяние и страх. Сигг был больше похож на жертву.
Гиссос внимательно за ним наблюдал.
— У тебя есть что-нибудь еще, смотритель Сабрат?
— Нет.
Йозеф отвел взгляд и взглянул на Дайга, сохранявшего непроницаемое выражение лица. Его беспокойство было вызвано не Сиггом. Йозеф припомнил все слова, сказанные тем человеком на винодельне, и некоторые изменения в поведении напарника. Дайг что-то скрывал от него, но он не мог придумать, как это выяснить.
— Нет, — повторил он. — Пока ничего.
Место, называемое «исходной зоной», пока мало чем отличалось от переоборудованного складского отсека, и Йота не понимала, зачем надо было менять название. «Ультио» был странным кораблем, она все еще пыталась его изучить, но наталкивалась на его сопротивление. Судно явно выдавало себя за нечто другое и было напичкано новейшими технологиями и секретами, да и цель маршрута пока терялась в темноте. Они очень похожи между собой, решила кулексус, могли бы быть родственниками.
Разум, живущий в корабле, реагировал, когда она к нему обращалась, и отвечал на некоторые вопросы, но не на все. Со временем эти повторяющиеся разговоры наскучили ей, и Йота попыталась найти другие способы себя развлечь. Чтобы испытать свои способности передвигаться незаметно, она начала исследовать самые потаенные уголки на борту корабля, а потом проникла в медицинский отсек, чтобы понаблюдать за терапевтической капсулой, внутри которой проходил лечение каллидус. Когда Йота не занималась исследованиями и не медитировала, она проводила время, охотясь за пауками, которые прятались в темных уголках. Она ловила их и сажала в банку, позаимствованную в корабельной столовой. Но ее попытки создать из них хотя бы зачаточное общество до сих пор успехом не увенчались.
Она заметила еще одно насекомое в тени консоли, ловко изловила его, а потом с жестокостью, рожденной скукой, стала отрывать лапы одну за другой, чтобы проверить, может ли паук передвигаться без них.
В каюту вошел Келл; он был последним из членов отряда. Инфоцит Тариил, непривычно тихий, погрузился в работу с гололитическим проектором. Настроение вануса изменилось с тех пор, как он и виндикар вернулись с Терры с последним из рекрутов — женщиной, называвшей себя Соалм. Новенькая тоже оказалась неразговорчивой. Она выглядела довольно хрупкой для ассасина, но то же самое многие думали и о Йоте при первой встрече, пока неестественный холод ее ауры не прогонял обманчивое впечатление. Громоздкая фигура Гарантина занимала целый угол помещения, и он поглядывал оттуда словно злобный пес, готовый вцепиться в каждого, кто посягнет на его территорию. Эверсор развлекался с заточенной металлической полоской — судя по всему, обломком какого-то инструмента: вертел ее в толстых пальцах с удивительной ловкостью. Ему тоже было скучно, и потому эверсор не мог скрыть своего раздражения. Йота догадывалась, что любое его настроение в той или иной степени было сродни ярости. Койн занимал опутанное проводами кресло, и нечеткие черты лица каллидуса напоминали незаконченную скульптуру из сланца. Йота на несколько мгновений задержала на нем свой взгляд, и Койн ответил мимолетной улыбкой. Потом кожа каллидуса стала темнеть, приближаясь к смуглости самой Йоты. Но момент был упущен, поскольку Келл уже постучал затянутой перчаткой рукой по балке низкого потолка.
— Мы все собрались, — заговорил виндикар. Он окинул взглядом помещение, на миг останавливаясь на каждом из них; на каждом, кроме Соалм, отметила Йота. — Миссия начинается.
— Куда мы направляемся? — спросил Койн голосом Йоты.
Келл жестом указал в сторону Тариила:
— Сейчас выясним.
Инфоцит набрал код на панели проектора, и рассеянный свет голографических пикселей обрел обманчивую плотность в центре каюты. Из светлого пятна проступил облик высокого мускулистого человека в ничего не говорящем одеянии. Его лицо покрывали шрамы, а с гладко выбритого черепа спускалась тонкая косичка. Судя по изображению, этот человек превосходил ростом даже Гарантина. Голограмма подрагивала и прерывалась, и Йота узнала помехи, вызванные высокоуровневым кодированием. Передача шла в реальном времени, а это означало, что источник находился на другом корабле на орбите или на Терре.
Келл кивнул высокому мужчине:
— Капитан-генерал Вальдор. Мы готовы выслушать инструкции, если это угодно магистру.
Вальдор тоже кивнул в ответ.
— Магистр ассасинов поручил это мне. Учитывая… уникальный характер операции, я считаю правильным решение позволить контроль со стороны.
Кустодес обвел каждого из них испытующим взглядом. Йота немедленно представила себе, как на другом конце канала он стоит посреди голографического изображения их каюты.
— Вы хотите, чтобы мы уничтожили его, не так ли? — без всяких околичностей заявил Гарантин, вонзив свой самодельный кинжал в балку за головой. — Давайте не будем ходить вокруг да около. Мы все об этом знаем, даже если у вас не хватает духу, чтобы сказать вслух.
— Твоя проницательность делает тебе честь, эверсор, — заметил Вальдор таким тоном, что его слова никак нельзя было считать комплиментом. — Вашей целью является бывший Воитель Адептус Астартес, примарх Лунных Волков, архипредатель Хорус Луперкаль.
— Теперь они стали Сынами Хоруса, — пробормотал Тариил с откровенным недоверием. — Великий Трон, значит, это правда…
Женщина из круга Вененум издала горловой звук, выражавший явное возражение.
— Если лорд кустодес не возражает, я хотела бы задать вопрос.
— Говори, — откликнулся Вальдор.
— В каждом из кругов ходят слухи о миссиях, преследующих эту самую цель, и о неизменных провалах. Последним на это идиотское задание был послан мой собрат Тобельд, и он погиб, как и все остальные. Я сомневаюсь, можно ли вообще его выполнить.
— В словах сестры Соалм есть доля правды, — заметил Койн. — Речь идет не о каком-то заблудшем генерале. Это Хорус — первый среди сынов Императора. Многие считают его величайшим из всех примархов.
— Да ты боишься, — фыркнул Гарантин. — Какой сюрприз!
— Конечно, я боюсь Хоруса, — ответил Койн, подражая грубоватой манере эверсора. — Воителя испугается даже дикий зверь.
— Никто и никогда еще не собирал такого карательного отряда, — вмешался Келл, привлекая всеобщее внимание. — Ничего похожего не было со времен первых магистров и подписанного на горе Мщения пакта, в котором приносилась клятва верности Императору. Мы являемся отзвуком тех дней, тех слов и тех намерений. И Хорус Луперкаль — единственная достойная нас цель.
— Отлично сказано, — произнесла Соалм. — Хотя совершенно бессмысленно. — Она вновь повернулась к изображению Вальдора. — Я повторяю: как мы можем надеяться на успех, когда при попытках достичь этой цели погибло так много наших собратьев?
— Хоруса окружают легионы преданных воинов, — подхватил Тариил. — Астартес, военные корабли, силы Механикум и Кибернетика, не говоря уж об обычной армии, вставшей на его сторону. Как нам хотя бы подобраться к нему, чтобы нанести удар?
— Он сам к вам придет. — Вальдор холодно усмехнулся. — Вас не удивила поспешность, с какой собирался ваш карательный отряд? Эта операция была организована после донесения разведки, в котором говорится о возможности подставить предателя под ваш прицел.
— Каким же образом? — поинтересовался Койн.
— По мнению лорда Малькадора и Совета Терры, убийство Хоруса на данном этапе вызовет хаос и смятение в армии мятежников и положит конец восстанию, не дав ему докатиться до Солнечной системы, — сказал Вальдор. — Агенты Империума, тайно работающие в Таэбианском секторе, докладывают о высокой степени вероятности прибытия «Духа мщения», флагманского корабля Хоруса, на планету Дагонет, чтобы установить там новую власть. Мы уверены, что войска Хоруса используют Дагонет в качестве плацдарма для легкого завоевания остальных планет сектора.
— Если все это вам известно, мой лорд, тогда почему бы не послать к Дагонету карательную флотилию вместо нас? — спросила Соалм. — Направьте туда не шестерых ассасинов, а боевые корабли и Легионы Астартес.
— И если бы сам Император… — пробормотал Койн.
Вальдор обжег их обоих гневным взглядом.
— Только Император может решать, что ему делать! А у флотилий и преданных Легионов сейчас и без того хватает противников!
Йота задумчиво кивнула.
— Понятно, — протянула она. — Нас посылают по той простой причине, что полной уверенности нет. Империум не может рисковать, отправляя военные флотилии к «вероятной» цели.
— Да, нас всего шестеро, — вновь заговорил Келл. — Но вместе мы способны совершить такое, что не под силу тысяче военных кораблей. Одному судну гораздо легче проскользнуть через варп к Дагонету, чем целой флотилии. Шестеро ассасинов, лучших в своих кругах, принесут смерть. — Он немного помолчал. — Вспомните слова клятвы, которую приносят во всех кругах: «Ни один враг не ускользнет от ярости Императора».
— Вы направите свой корабль в Таэбианский сектор, — продолжил Вальдор. — Вы высадитесь на Дагонете и спланируете несколько вариантов атаки. А когда там появится Хорус, вы без промедления истребите всю его команду.
— Мой лорд.
Эфрид низко поклонился и замер в ожидании.
Низкий голос примарха зарокотал, словно отдаленный гром над Гималайскими хребтами.
— Говори, третий капитан.
Астартес поднял голову и увидел, что Рогал Дорн стоит на балконе и смотрит на заходящее солнце. Золотистые лучи обливали каждую башню и каждый выступ стены Императорского Дворца, превращая блестящий металл и белый мрамор в теплый сияющий янтарь. Однако эту великолепную картину портили огромные прямоугольники недавно возведенных редутов и артиллерийских башен, поднявшихся серыми клыками в злобно разверстой пасти. На месте дворца прошлого — великолепного, величественного сооружения, не допускавшего даже мысли о борьбе и поражении, постепенно вставал дворец настоящего — несокрушимая крепость против самого злейшего врага. Врага, который вот-вот появится под небесами Терры.
Эфрид знал, что укрепления и стены с бойницами, построенные им по приказу Императора, очень огорчают его господина. Капитан находил прекрасным и дворец, и крепость, но Великий Дорн был убежден, что сооружения, пригодные только для войны, затеняют великолепие этого места. Примарх Имперских Кулаков часто приходил на балкон, осматривал стены и, как казалось Эфриду, ждал появления своего брата-отступника.
Он смущенно откашлялся:
— Сэр. Я получил донесение от слуг нашей роты. Мне доложили о продолжающихся приготовлениях и об инцидентах в Индонезском Блоке и на станции Сарос.
— Продолжай.
— Вы были правы, приказав наблюдать за кустодием. Капитан-генерала Вальдора вновь заметили входящим в Убежище, где собирались директора-примасы всех кругов ассасинов.
— Когда это произошло? — не глядя на капитана, поинтересовался Дорн.
— Сегодня, — ответил Эфрид. — По окончании совещания на орбиту, предположительно на один из кораблей, было послано сообщение. Кодировка оказалась чрезвычайно сложной. К сожалению, мои технодесантники были вынуждены признать, что расшифровать послание не удалось.
— Не стоило и пытаться, — сказал примарх. — Подобные действия были бы нарушением всех правил. Эту черту Имперские Кулаки не должны преступать. Пока не должны.
Рука Эфрида потянулась к коротко подстриженной бородке.
— Как прикажешь, мой лорд.
Дорн долго молчал, и Эфрид уже решил, что аудиенция закончена, но его повелитель заговорил снова:
— С этого все начинается, капитан. Ты понимаешь? Гниение начинается с таких вот поступков. Война ведется в тени, а не в чистом поле. Начинается борьба, в которой не существует правил. И нет границ, которые нельзя было бы нарушить. — Он наконец посмотрел на офицера. — И нет понятия чести.
Солнце за спиной примарха опустилось за горизонт, и тени сгустились.
— Что нужно предпринять? — спросил Эфрид.
Он без сомнений и вопросов готов был выполнить любой приказ своего примарха.
Но Дорн не дал прямого ответа.
— Такая скрытность и привлечение дополнительных сил могут быть обусловлены только одной целью: Официо Ассасинорум собирается устранить моего заблудшего брата Хоруса.
Эфрид на мгновение задумался.
— Разве это не послужит нашим целям?
— Так могло бы показаться тем, кто обладает ограниченным взглядом, — возразил примарх. — Но я видел, к каким последствиям может привести пуля ассасина. И я тебе объясню, брат-капитан. Мы могли бы уничтожить Хоруса… Но если его смерть наступит в результате действий ассасинов, она может повлечь за собой ужасные и неконтролируемые последствия. Если Хорус падет от руки убийцы, в руководстве мятежного флота образуется зияющая пустота, и мы не в состоянии предугадать, кто ее заполнит и какое отмщение нам грозит. До тех пор, пока мой брат жив, до тех пор, пока он стоит во главе мятежных Легионов, мы можем предсказать его действия. Мы в состоянии противостоять Хорусу и победить его в открытом бою. Мы его знаем. — Дорн вздохнул. — Я его знаю. — Он покачал головой. — Гибель Воителя не остановит войну.
Внимательно слушавший его Эфрид кивнул:
— Мы можем вмешаться. Помешать Вальдору и магистрам кругов ассасинов.
— На основании чего, капитан? — Дорн снова качнул головой. — В моем распоряжении только слухи и предположения. Если бы я был таким же безрассудным, как Хан или Русс, этого было бы достаточно… Но мы Имперские Кулаки, и мы не отступим от законов Империума. Нам необходимы веские доказательства.
— Какие будут приказания, мой лорд?
— Пусть твои слуги продолжают наблюдение. — Дорн посмотрел в темнеющее небо. — Пока мы можем только наблюдать и ждать.
Комната в жилом комплексе, предоставленная в распоряжение Перриг, была не слишком просторной и последней из тех, что ей предложили. Три предыдущие она отвергла сразу из-за присущей им неустранимой природной негативности или близкого расположения к источникам необузданных мыслепотоков. Кроме того, во второй из комнат сто семь лет назад умерла женщина, покончившая с собой из-за незапланированной беременности. Узнав об этом, комендант Горосп посмотрела на Перриг с нескрываемым изумлением и ужасом. Наверняка никто из служащих консорциума «Эврот» и не подозревал, что занимаемое ими здание на Йесте хранит такие мрачные истории.
Но последнее помещение оказалось спокойным, и Перриг перестала нервничать, насколько это было возможно в таком месте, гудящем от эгоцентричных мыслей. Перриг проделала курс специальных упражнений и мягко удалила их со своего мысленного горизонта, избегая дестабилизации при помощи тихой псионической нуль-песни, которая устраняла возмущения, как противофазная волна устраняет атональные звуки.
Затем она рассеянно прикоснулась к металлическому обручу на шее. Обычный металл, тонкая полоска, закрепленная болтом, который она сама может вывернуть одним движением. Но он имел значение для тех, кто смотрел на нее и мог прочитать слова Никейского эдикта, вытравленные кислотой на черном железе. В какой-то мере это был символ рабства, но носила она его только ради спокойствия окружающих. Этот обруч не подавлял энергию и не сдерживал ее силы; он предназначался для тех, кто хотел воспользоваться ее способностями и при этом спать спокойно, считая, что полоска металла защитит их от ее сверхъестественности. Ощущение холодного металла помогло ей сосредоточиться, и Перриг позволила себе погрузиться в размышления.
Последнее, на что она посмотрела перед тем, как закрыть глаза, был стоявший на столике хронометр. Гиссос и местный представитель закона вернулись с «Иубара» несколько часов назад, но после аудиенции у войд-барона она ни с кем из них еще не встречалась. Интересно было бы узнать, чем занимается Гиссос, но она подавила желание протянуть к нему мысленные щупальца. Перриг не обладала особыми телепатическими способностями, и только близкое знакомство с объектом помогало ощущать его с некоторой долей уверенности. Желание Перриг быть ближе к Гиссосу нередко вызывало у нее приступы меланхолии. Однажды, когда Гиссос спал и ослабил свою защиту, она осмелилась заглянуть в его мысли и увидела там, что он не испытывает к ней такой же преданности, какую питает сама псайкер; в нем не было той особой привязанности, которую нельзя назвать любовью, но и по-другому обозначить невозможно. И Перриг решила, что это к лучшему. Она даже думать не хотела, что могло произойти, если бы он узнал о ее чувствах. Скорее всего, ее забрали бы у него. Возможно, даже вернули бы на Черные Корабли, откуда выписал ее барон Эврот.
Перриг подавила посторонние мысли и, не открывая глаз, вернулась к порученному ей делу. Спокойствие вновь воцарилось в ее сознании.
Она стояла на деревянном полу посреди комнаты. Вокруг аккуратным полукругом были разложены предметы, подобранные в старой винодельне. Несколько камешков, латунная пуговица от кителя, липкая промасленная обертка от пирожка с мясом с тележки разносчика и красная листовка, плотно исписанная на местном диалекте имперского готика. Перриг прикасалась по очереди к каждому из предметов, передвигала их взад и вперед, задерживалась на одном объекте, потом возвращалась к предыдущему. Она использовала предметы, чтобы восстановить мозаику образа подозреваемого, но в общей картине до сих пор оставались зияющие пробелы; эти дыры мешали ей составить полное представление о личности Эрно Сигга.
Пуговица несла в себе страх. Она была потеряна во время бегства от огня и грохота колеоптеров.
Камешки. Он подобрал их с земли и повертел в руках, а потом воспользовался ими для примитивной игры, бросая через всю мастерскую. Инертную ауру камней лишь слегка окрашивали скука и нервное напряжение.
Промасленная бумага несла на себе следы голода и ужаса. Здесь все было ясно: он украл пирожок, воспользовавшись невнимательностью торговца, и был уверен, что в следующее мгновение его схватят и арестуют.
А листовка олицетворяла любовь. Или что-то подобное, как представляла себе Перриг. Если быть более точной, то преданность с почти ощутимой текстурой добродетельности.
Пристальный взгляд сквозь опущенные веки на эмоциональный спектр, излучаемый листовкой, вызвал у нее легкий озноб. Сигг представлял собой сложную натуру, и псайкеру было нелегко удерживать в мыслях разрозненные кусочки мозаики. Его характер был весьма противоречивым: где-то в глубине таились отзвуки невероятной жестокости, но их затеняли две противоположные силы. С одной стороны, сильнейшее чувство надежды, почти освобождения, словно он верил, что будет спасен; а с другой — такой же сильный ужас перед каким-то преследователем, ощущение жертвенности.
Способность Перриг узнавать объект, контактируя с предметами, не была точной наукой, но в прошлом, будучи дознавателем, она научилась пользоваться своими инстинктами. Эрно Сигг не убивал ради собственного удовольствия. Как только эта мысль оформилась в ее мозгу, Перриг ощутила первые смутные признаки озарения. Ее рука подняла лежащий рядом стилус и потянулась к информационному планшету. Перриг задрожала, и рука судорожно задвигалась, оставляя на планшете неровные тонкие строки.
Но ее вторая рука не оставляла листовку. Пальцы легонько ощупывали края, играли с потертой бумагой, отыскивали следы сгибов. Она заинтересовалась, почему этот листок бумаги так много значил для Сигга, и в ответ ощутила сильнейшее огорчение, сопровождавшее потерю.
Вот с его помощью она и отыщет Сигга. За ним повсюду, словно знамя на ветру, вьется след сожаления. Стилус продолжал без остановки скользить по поверхности информационного планшета.
Уверенность Перриг возрастала с каждым мгновением. Она отыщет Эрно Сигга. Она должна. И Гиссос будет ею доволен…
Сердце вдруг замерло в груди, и она вскрикнула. Судорожно сжатый стилус разломился пополам, и острые осколки вонзились в ладонь. Перриг била крупная дрожь, и она знала ее причину. В дальнем уголке ее мозга возникла мысль, которой она избегала, как человек избегает прикосновения к безобразному болезненному кровоподтеку.
А теперь она оказалась с ней лицом к лицу, прикасалась к краям психической раны, вздрагивала от причиняемой боли.
Она уже ощутила ее в момент высадки на Йесту Веракрукс. Тогда Перриг убедила себя, что это всего лишь последствия перемещения ее разума из контролируемой тишины ее убежища на борту «Иубара» в беспорядочный шум главного города планеты.
Поправка: она хотела в это верить.
Дрожь усилилась, когда она осмелилась сосредоточиться на этой мысли. На краю поля зрения возникла глубокая тень, совсем рядом. Ближе, чем Эрно Сигг. Ближе, гораздо ближе, чем подозревал Гиссос или любой из дознавателей Йесты Веракрукс.
Внезапно Перриг ощутила влагу на крыльях носа и на щеке. Запахло медью. Она резко открыла глаза, и первое, что увидела, была листовка. Она была красной, густо багровой, и на фоне бумаги терялись слова. Не поднимаясь с коленей, Перриг судорожно втянула воздух и посмотрела вверх. Комната и все, что в ней находилось, стали красным, красным, красным. Псайкер выпустила из пальцев сломанный стилус, вытерла лицо. Из уголков глаз потекла густая жидкость. Но не слезы, а кровь.
Поддавшись страху, Перриг вскочила на ноги, информационный планшет попал под ботинок, и стеклянный экран треснул. В комнате стало душно и влажно, каждая поверхность казалась скользкой, как сырое мясо. Перриг метнулась к единственному окну, потянула за шнур, чтобы раздвинуть портьеры, открыть створки и вдохнуть чистый воздух.
Занавеси превратились в красную тень, и как только она подошла ближе, разошлись, словно лепестки цветка. А за ними обнаружилось нечто, отдаленно напоминающее человеческое существо, цеплявшееся за потолок тонкими ногами. Тяжелые бархатные драпировки упали на деревянный пол, и маслянисто поблескивающая фигура распрямилась. Имя существа отпечаталось на мягкой ткани ее мозга, и, чтобы прогнать ужас, она была вынуждена произнести его вслух:
— Копье…
Чудовище разверзло широкую пасть, полную клыков и костяных шипов. Неопределенного вида лицо и темные провалы, заменявшие глаза, окутались стигийским пламенем, видимым только тем, на ком лежало проклятие колдовского взгляда. В тот же миг Перриг поняла, кто совершил все эти убийства, чьи руки аккуратно рассекали тела Нортэ, Латига и всех остальных, кто погиб страшной смертью.
Она попятилась, не в силах вымолвить ни слова. Больше всего на свете Перриг хотелось закрыть глаза и спрятать лицо в ладонях, чтобы не видеть этого существа, называемого Копьем; но это было невозможно. Даже если бы она выцарапала себе глаза, ее колдовской взгляд все равно остался бы, и аура этого чудовища обволакивала бы его.
Что еще ужаснее, чудовище хотело, чтобы она смотрела на него так пристально, как только позволяла глубина ее колдовского восприятия. Оно открыто демонстрировало ей свою потребность, и это желание притягивало, словно гравитация темного солнца.
Копье что-то бормотал себе под нос. Когда Перриг заглядывала в мысли других убийц, она всегда вздрагивала от чудовищной радости, сопровождавшей их поступки; однако сейчас она ничего подобного не ощущала. Психика Копья представлялась ей озером черных чернил, невыразительным, не тронутым безумием, страстью или откровенной яростью. Его разум был почти инертным и двигался под давлением непоколебимой уверенности. Это напомнило ей мимолетное мгновение, когда перед ней открылось упорядоченное мышление Гиссоса; убийца так же неукоснительно и неуклонно двигался к своей цели, как будто повиновался последовательным приказам.
И тем не менее он ее впустил. Она знала, что в случае отказа Копье разорвет ее на части в то же мгновение. Она отчаянно пыталась прорваться сквозь охвативший ее холод и изо всех сил старалась донести испуганный призыв до охранника. Но вместе с тем она позволила своей мысли проникнуть в разум Копья, что в первый момент вызвало оцепенение, а затем одновременно отвращение и восхищение истинной природой чудовища.
Копье ничего не скрывал и открылся ей навстречу. То, что она увидела, поразило ее до глубины души. Киллер происходил из какого-то человеческого рода, настолько развращенного к настоящему моменту, что точное происхождение определить было невозможно, и защитой ему служил целый клубок живого вещества, вырванного, казалось, из вопящей глубины варпа. Возможно, его появление было капризом жестокой природы, а возможно, достижением какого-то извращенного гения. У Копья не было души, но он отличался от всех псионических неопределенностей, с которыми сталкивалась Перриг.
Перед ней был Черный Пария, наивысшее проявление негативной психической силы. Перриг полагала, что подобные монстры существовали только в предположениях, в ночных кошмарах безумных теоретиков и колдунов, но теперь он стоял перед ней, смотрел на нее и дышал тем же воздухом, что и она, а Перриг истекала перед ним кровью.
А затем Копье протянул руку, состоящую из лезвий, и схватил Перриг за кисть. Женщина-псайкер взвыла от пронзившей нервные окончания боли, а убийца с привычной ловкостью отделил большой палец ее правой руки и подбросил вверх, словно играя со своей добычей. Перриг изо всех сил сжала раненую кисть, но кровь сильной струей хлынула на пол.
Копье подхватил подброшенную частицу ее плоти и закинул в пасть, после чего стал тщательно пережевывать кости и сухожилия, как будто изысканный деликатес. Психика убийцы внезапно резко изменилась, вызвав приступ головокружения, и Перриг бессильно осела на залитый кровью пол.
Черные омуты его глаз опустились вслед за ее падением и вдруг превратились в пару дымчатых зеркал. Она увидела в них свою собственную мысль, силу своего псионического дара — бурлящую и неистовую, повторенную и усиленную в тысячи раз. Копье попробовал ее кровь, узнал генетический код ее естества и теперь знал о ней все. Он получил ее оттиск.
Она отползла назад; в голове нестройным хором гудели мысли, и с ошеломляющей синхронностью их повторял разум убийцы. Орбиты их сил стремительно сближались. Перриг закричала, умоляя его остановиться, но Копье только склонил голову набок и продолжал наращивать мощь.
Она поняла, что монстр давно не убивал таким способом. Все остальные смерти были ничем не примечательными и обыденными. Он хотел сделать это хотя бы затем, чтобы убедиться в своих способностях. Так солдат, должно быть, разряжает обойму патронов, чтобы проверить точность оружия. Перриг слишком поздно поняла, что на многие световые годы вокруг она была единственной, кто представлял для него хоть какую-то угрозу. Слишком поздно.
А потом они столкнулись в образовавшейся между ними пустоте. Не в силах удержать свою силу, Перриг нанесла удар по ждущим рукам Копья. Убийца принял всю энергию до последней капли, словно это было для него так же естественно, как и дышать.
В следующее мгновение Копье в полной тишине выпустил свой заряд; все сверхъестественные силы Перриг, многократно увеличившиеся, обрушились на нее безмолвным яростным ураганом.
Женщина обратилась в пепел и рассыпалась.
«Ультио» мчался вперед сквозь сверкающие неугасимые огни Имматериума, уносясь переходами варпа все дальше и дальше от Солнечной системы. Слепой корабельный навигатор вел их малоизвестными маршрутами, едва намеченными дорогами, которые не значились на картах, предоставляемых командованием кораблям Имперского Флота. Эти пути были короткими, но опасными, настоящие тайные тропы, ведущие через вневременное царство, по которым никогда не могли бы проскользнуть большие суда. Огни душ их многочисленных экипажей были настолько яркими, что неизбежно вызвали бы мощные завихрения, закружившие смельчаков, тогда как «Ультио» проскакивал незамеченным. Но не потому, что был кораблем-призраком; его генераторы вырабатывали настолько плотные поля Геллера, а двигатели развивали такую скорость, что грозные хищные существа, обитавшие в глубинах варпа, замечали судно лишь после того, как оно оставляло их далеко позади. По меркам Терры, в пути к Дагонету прошло уже много дней и часов, и по некоторым признакам они почти добрались до цели.
На борту состоялась еще одна общая встреча членов карательного отряда. Но на этот раз она проходила в отсеке под центральным проходом, который тянулся по всему кораблю.
Келл по своей привычке наблюдал.
Гарантин все так же забавлялся со своим самодельным клинком. Он уже придал ему форму изогнутого ножа длиной с руку взрослого человека.
— Ванус, что тебе нужно? — спросил он.
Тариил нервно улыбнулся и показал рукой на огромный грузовой модуль, заменявший одну стену длинного и низкого отсека.
— Э-э, спасибо, что пришли. — Он обвел взглядом Келла, Йоту и остальных. — Поскольку всем нам поручена одна миссия, мне предписано выполнить следующий приказ.
— Объясни, — потребовал Койн.
Инфоцит сложил ладони перед собой.
— Магистр ассасинов лично дал мне указание представить группе это оборудование только после того, как весь отряд будет в сборе, а «Ультио» покинет пределы Солнечной системы. — Он подошел к контрольной панели модуля и набрал последовательность символов. — И еще мне поручено дать некоторые пояснения относительно этого груза.
Голова эверсора резко дернулась вверх, и его высокомерие в одно мгновение сменилось острым, словно лазерный луч, вниманием.
— Оружие? — спросил он, почти облизываясь.
Тариил кивнул.
— И кое-что другое. В этом модуле лежит вся оснастка для предстоящей миссии.
— Ты знал об этом?! — воскликнул Гарантин, оборачиваясь к Келлу. — Я вожусь с обломками металла, а здесь, на борту, лежит целый груз оружия!
Келл покачал головой:
— Я полагал, что снаряжение будет ждать нас на месте.
— Почему мне никто не сказал, что на этой калоше имеется целый арсенал?
Тариил вздрогнул, когда самодельный нож Гарантина вонзился в переборку недалеко от его головы.
— Дайте мне скорее оружие! Без него я чувствую себя голым!
— Восхитительный был бы вид, — усмехнулась Соалм.
— Ему это необходимо, — хмуро заметила Йота. — Он действительно ощущает психическую боль без своих пушек. Словно отец, оторванный от своего дитяти.
— Я тебе покажу «оторванный», — проскрежетал киллер, угрожающе нависая над ванусом. — Я на самом деле тебе что-нибудь оторву!
— Откройся!
После негромкой завершающей команды Тариила гидравлический механизм замка тихонько зашипел. Стенка модуля разделилась надвое, и половинки отошли в стороны, открыв полки с оружием, вспомогательным оборудованием и боеприпасами.
На лице Гарантина появилось выражение, близкое к радости.
— Привет, привет, малышки, — бормотал он, подходя к стеллажу, где маняще поблескивал тяжелый пистолет, богато украшенный, с металлическими накладками и сенсорными зондами.
Он обхватил пальцами рукоять и приподнял оружие. В ответ на импульсы генных маркеров, достигших вживленных в мозг чипов и подтвердивших марку и назначение пистолета, с губ Гарантина сорвался довольный смешок.
— Комби-пистолет «Экзекутор», — часто моргая, произнес Тариил, как только получил информацию, заложенную в подкорковой области мозга. — Обладает двойной функцией: баллистический болт-пистолет и игольник…
— Сам знаю! — рыкнул Гарантин, не дав ему закончить. — Да, оборудование весьма неплохое.
Он покачал в руке пистолет, словно новорожденного младенца.
— Послушайте, — вмешался Келл. — Каждый из вас возьмет отсюда все, что пожелает, но постарайтесь применить все полученное оборудование в деле. А потом расходитесь по своим каютам и готовьтесь к немедленной высадке. Пока никто не может сказать, сколько времени потребуется для прибытия на место.
— Возможно, он нас уже ждет, — предположил Койн, осматривая полки с оружием. — Течения варпа порой идут против течения времени.
Гарантин радостно набрал целую охапку боеприпасов, включая связки мелта-гранат, бронированную рукавицу с хитроумно расположенными нейрошипами и комплект оборудования для наведения на цель. Утробно усмехнувшись, он прихватил еще короткий меч и сунул его под мышку.
— Я буду в своей спальне, — с довольным смешком заявил он и ушел, унося свою добычу.
Йота проводила его взглядом:
— Посмотрите на него. Он почти… счастлив.
— Каждому ребенку необходима своя игрушка, — сказала Соалм.
Кулексус искоса взглянула на полки с оружием.
— Это не для меня. Здесь нет ничего, что могло бы мне пригодиться. — Она посмотрела в сторону отравительницы-вененум и постучала себя по виску. — Мое оружие здесь.
— Да, анимус спекулум, — откликнулась Соалм. — Я об этом слышала. Но ведь это нечто эфемерное, не так ли? Оружие действует в зависимости как от силы его обладателя, так и от силы его противника. По крайней мере, так я поняла.
Губы Йоты раздвинулись в сдержанной улыбке.
— Как скажешь.
Тариил, взволнованно моргая, подошел к ним.
— У меня есть для тебя одна вещица, кулексус, — произнес он и протянул бронированный ящичек, исписанный предостерегающими рунами. — Не хочешь взглянуть?
Йота откинула крышку и обнаружила дюжину гранат в оболочке из черного металла.
— О, взрывчатка. Как банально.
— Нет-нет, — возразил Тариил. — Это новейшая технология. Экспериментальное оружие, еще даже не прошедшее полевые испытания в боевых условиях. Продукт лучших ученых твоего круга.
Женщина вынула одну гранату из гнезда, поднесла к носу и настороженно прищурилась.
— Что это? Пахнет как гибель солнца.
— Мне не положено знать все тонкости, — признался инфоцит, — но в этом устройстве в дисперсной форме содержится экзотическое вещество, которое подавляет псионическую деятельность в локализованном пространстве.
Йота долгое время изучала снаряд, легонько касаясь кнопки активации, затем слабо улыбнулась.
— Я это беру, — сказала она, выхватив ящик из рук Тариила.
— А что в твоей коробке с игрушками имеется для остальных? — насмешливо спросил Койн, забавляясь с двумя помнящими мечами.
Их изящные изогнутые лезвия изменяли угол наклона прямо в процессе выпада.
— Перевязь отравителя, — ответил ванус.
Нажатием кнопки он открыл опечатанный цилиндр, отмеченный трилистниками биологической опасности, явив взорам присутствующих портупею, увешанную стеклянистыми кинжалами.
Койн отложил мечи и потянулся к новому оружию, но тотчас увидел, что то же самое сделала Соалм. Каллидус слегка поклонился.
— Прошу прощения, кузина. Яды — это, безусловно, твоя прерогатива.
Соалм принужденно улыбнулась:
— Нет. Только после вас. Бери все, что пожелаешь.
Койн поднял руку:
— Нет, нет. После вас. Прошу. Я настаиваю.
— Как скажешь.
Вененум осторожно достала один из кинжалов и повертела его в пальцах. Затем она подняла оружие к свету и покачала, заставив окрашенную жидкость внутри лезвия подняться и опуститься. Наконец она удовлетворенно хмыкнула:
— Отличное качество. Им придется хорошенько поработать, пока кто-то стоит между нами и Хорусом.
Каллидус вынул еще один кинжал.
— А как насчет тех, кто не является человеком? Как насчет самого Хоруса?
Губы Соалм сжались в тонкую линию.
— Для Воителя это все равно что укус комара. — Она посмотрела на Тариила. — Я подготовлю свое собственное оружие.
— Есть еще кое-что. — Ванус протянул ей пистолет.
Оружие состояло из набора тонких медных трубок и хрустальной колбы на том месте, где у нормального оружия располагалась обойма. Соалм взяла его в руки и уставилась на ячеистую сетку, закрывавшую дуло.
— Бактган, — сказала она, покачивая оружие на ладони. — Это может пригодиться.
— Степень распыления может регулироваться.
— А ты уверена, что знаешь, как им пользоваться? — спросил Келл.
Рука Соалм мгновенно поднялась в позицию для стрельбы, и дуло оружия нацелилось точно в лицо виндикара.
— Думаю, что смогу вспомнить, — ответила она.
После этих слов она ловко крутанула пистолет и вышла.
Тем временем Койн отыскал ящик, который казался здесь абсолютно неуместным. Больше всего он напоминал завиток ракушки, и единственный замок представлял собой отпечаток, выгравированный на задвижке, — отпечаток невероятно длинной трехпалой кисти с раздвоенным большим пальцем.
— Представления не имею, что там может быть, — признался Тариил. — Этот контейнер выглядит так, словно он принадлежит…
— Ксеносам? — с беспечной легкостью подсказал Койн. — Но это запрещено, ванус. Так что выброси опасную мысль из головы.
Раздался негромкий треск, и рука каллидуса стала менять размер и форму; человеческие пальцы вытягивались, пока не стали приблизительно такими же, как на замке. Койн прижал ладонь к загадочному отпечатку, и дверца открылась, выплеснув на пол несколько капель пурпурной жидкости. Внутри контейнера обнаружилось еще более странное содержимое: на ложе из похожего на плоть материала, пропитанном красной жидкостью, лежало оружие, изготовленное из черненой керамики, напоминавшей зуб или кость. Большой и несбалансированный по форме предмет, на вершине которого выделялся граненый кристалл старинного нефрита в форме отрывающейся капли.
— Что это? — с нескрываемым отвращением спросил Тариил.
— В моем круге это оружие имеет много названий, — сообщил Койн. — Оно разрушает мысли и рвет интеллект в клочья. Те, к кому оно прикасается, превращаются в опустошенную оболочку. — Каллидус протянул предмет ванусу, но тот попятился. — Не хочешь взглянуть поближе?
— Не в этой жизни. — Тариил энергично тряхнул головой.
Койн уложил оружие обратно в футляр, и его бледный язык прошелся по тонким губам.
— Я, пожалуй, вас оставлю, — произнес он.
После ухода Койна Келл посмотрел на вануса:
— А как насчет тебя? Или в твоем круге не принято носить оружие?
Тариил, уже успев оправиться от испуга, покачал головой:
— У меня есть свое оружие, хотя и не такое очевидное, как у остальных. В браслет-когитатор встроен электроимпульсный излучатель. Кроме того, у меня имеется оригинальный зверинец: псибер-орлы, крысы-соглядатаи и целый рой сетевых мушек.
Келл сразу вспомнил о многочисленных капсулах, стоявших на каждом шагу в переходах «Ультио», где Тариил держал своих кибернетически модифицированных грызунов, птиц и насекомых. Они оставались в состоянии сна, ожидая его команды, чтобы перейти к действиям.
— Эти существа не помогут тебе остаться в живых.
Ванус снова покачал головой:
— Ах, поверь мне, я способен позаботиться о том, чтобы никакая опасность не подобралась ко мне слишком близко. — Он вздохнул. — А вон в том отсеке… Там твое оружие.
— Мое оружие погибло, — не без злости сказал Келл. — И все благодаря эверсору.
Оно было восстановлено. — Тариил открыл продолговатый ящик.
Каждый виндикар носил длинноствольную винтовку, которая была сконструирована специально для него, учитывая биомассу, методику стрельбы, манеру движений и даже ритм дыхания. И когда Гарантин в актических снегах разбил его винтовку вдребезги, Келл как будто лишился частицы самого себя. Но сейчас перед ним в ящике лежала снайперская винтовка, в точности похожая на то самое оружие, которое было его спутником долгие годы, — похожая, но и превосходящая оригинал.
— «Экзитус»! — выдохнул он, шагнул вперед и положил руку на гладкую матовую поверхность ствола.
Тариил тотчас стал рассказывать об индивидуальных компонентах оружия.
— Спектроскопический многоцелевой прицел. Карусельный магазин. Нитрогенный охладитель. Беззвучный глушитель. Гироскопический стабилизатор балансировки. — Он немного помолчал. — В этой винтовке сохранилось столько частей твоего оружия, сколько это было возможно.
Келл кивнул. Он заметил потертость цевья и части станины. Рядом с винтовкой на бархатном ложе футляра лежал пистолет сходного образца. Вдоль крышки контейнера ряд за рядом выстроились индивидуальные наборы пуль, различающиеся по цвету в соответствии с назначением.
— Впечатляет. Но я должен проверить прицел.
— У нас наверняка будет масса возможностей проявить свои способности еще до появления Хоруса, — заметила Соалм.
Она не покинула помещение и во время разговора инфоцита и виндикара молча стояла в сторонке.
— Мы сделаем то, что должны сделать, — заявил Келл, не глядя на нее.
— Даже если это приведет нас к гибели, — добавила его сестра.
Снайпер сжал зубы, и его взгляд уперся в слова, выгравированные на тонком стволе винтовки. Тонким красивым шрифтом там был записан диктат Виндикар, принцип его круга: «Exitus Acta Probat».
— Цель оправдывает средства, — твердо сказал Келл.
Картина, которую Йозеф Сабрат обнаружил в комнате, разительно отличалась от его представления о смерти. Убийства Латига в аэронефе и Нортэ в доках, как бы ни были ужасны, не так сильно воздействовали на его разум. Но это…
В центре комнаты Перриг лежала продолговатая кучка пепла, который высыпался из одежды, оставшейся там, где она упала. В одном конце из-под темного порошка выглядывал железный обруч, по-прежнему застегнутый на болт, а рядом в свете ламп поблескивали серебряные иглы нейронных имплантантов.
— Я… не понимаю. — Горосп вместе с егерями, которые столпились в коридоре, не зная, что предпринять, стояла в нескольких шагах позади дознавателя. — Я не понимаю, — повторила она. — Куда делась эта… женщина.
Она едва не назвала Перриг ведьмой. Йозеф почти услышал наполовину сформировавшееся на ее губах слово и бросил в сторону Горосп полный неожиданной ярости взгляд. Горосп взглянула на него широко раскрытыми прозрачными глазами, и руки его невольно сжались в кулаки. Она так черство и безразлично говорила о погибшем псайкере, что Йозеф с трудом подавил желание схватить женщину за горло и швырнуть в стену — или хотя бы наорать. Вместо этого он лишь глубоко вздохнул.
— Она никуда не делась, — произнес Йозеф. — Это все, что от нее осталось.
Он шагнул вперед и протиснулся мимо Скелты. Егерь озабоченно кивнул:
— Смотрителя Сегана уже известили, сэр. Он направляется сюда со своего рабочего места.
Йозеф кивнул в ответ и осторожно перешагнул силовой барьер, стараясь не помешать стайке автоматов-регистраторов, которые сканировали место преступления своими пиктерами и лазерами. Гиссос, сидя на корточках, переводил взгляд со стен на окна, затем снова к испепеленным останкам. Он сидел спиной к двери, и Йозеф, подходя, услышал резкий судорожный вздох, похожий на рыдание.
— Ты… в порядке?
Как только слова прозвучали, он ощутил себя последним дураком. Конечно же, не в порядке; его коллега только что погиб жестокой, загадочной и ужасной смертью.
— Нет, — ответил Гиссос. — Да, — произнес он мгновение спустя. — Да. Да. Для этого еще будет время. После. — Оперативник поднял голову и блеснул повлажневшими глазами. — А знаешь, я ведь… Мне показалось, что я ее слышал.
Он рассеянно дернул себя за прядь волос.
Йозеф заметил разложенные полукругом предметы — камешки, бумагу.
— А что это?
— Очаги, — ответил Гиссос. — Объекты, пропитанные эмоциональными вибрациями подозреваемого. Перриг их читает. Читала, — тут же поправился он.
— Я сожалею.
Гиссос кивнул.
— Ты должен мне позволить убить этого человека, как только мы его отыщем, — решительно и твердо сказал он Йозефу. — Конечно, как только мы убедимся в его виновности, — добавил оперативник. — Но его необходимо убить, и ты предоставишь это мне.
Йозефу вдруг стало очень жарко.
— Мы сожжем этот мост сразу, как только его перейдем.
Он отвернулся и обнаружил, что на одной из стен оставлены рисунки, которые он не мог заметить от двери. Как и в случае с убийством Нортэ и Латига, преступник оставил изображения восьмиконечных звезд. Похоже, убийца воспользовался для своих художеств тем, что осталось от тела Перриг, и несколько раз подряд изобразил один и тот же символ.
— Что это значит? — пробормотал Гиссос.
Смотритель облизнул внезапно пересохшие губы. У него возникло странное ощущение, тупая боль в затылке, какая бывает от огромного количества рекафа и недостатка свежего воздуха. Перед его глазами возникли какие-то видения, и он знал, что в них таятся все ответы, но никак не мог их разглядеть. Совсем как в школьных математических задачах Ивака: их надо понять, и тогда решение придет само собой.
— Сабрат, что это означает? — снова спросил Гиссос. — Что это за слово?
Йозеф моргнул, и видение исчезло. Он повернулся к оперативнику. Гиссос что-то нашел рядом с кучкой пепла. Это был информационный планшет с треснувшим экраном. Как ни удивительно, он продолжал работать и периодически вспыхивал.
Он осторожно взял у Гиссоса устройство, стараясь не прикасаться к испачканным пеплом частям. Сенсорный дисплей еще хранил отпечатки последних записанных слов, но выдавал изображение на такое короткое время, что его почти невозможно было разобрать.
— Одно из слов я понял, это «Сигг», — пояснил Гиссос. — Вот, видишь?
Он видел. А чуть ниже виднелись еще какие-то каракули, еще не сформировавшиеся в отдельные буквы. Зато выше имени стояло одно отчетливо написанное слово.
— Уайтлиф. Это чье-то имя?
Йозеф, мгновенно узнав слово, покачал головой:
— Не имя; это название одного места, которое я хорошо знаю.
Гиссос мгновенно вскочил на ноги:
— Далеко?
— В нижних отрогах, колеоптером быстро туда доберемся.
Оперативник как будто забыл на время о своем горе.
— Надо поскорее туда добраться. Толкования Перриг со временем разрушаются. — Он постучал пальцем по разбитому информационному планшету. — Если она почувствовала, что Сигг находится в этом месте, каждый проходящий момент увеличивает вероятность того, что он снова сбежит.
Часть их разговора услышал Скелта.
— Сэр, у нас нет вспомогательных отрядов в той местности. Группа поддержки разбирается с дракой между бандами путевых рабочих, произошедшей в доках, а группа охраны правопорядка готовится к проведению карнавала торговцев.
Йозеф мгновенно принял решение:
— Когда придет Дайг, скажи ему, чтобы занялся осмотром места преступления и держал Лаймнера подальше. — Он шагнул к двери, даже не оглядываясь на Гиссоса. — Мы берем колеоптер.
Оперативнику и раньше приходилось терять товарищей, но гибель Перриг затронула его сильнее, чем все остальные. Душу Гиссоса как будто поразила пуля. Сидя в темной кабине, среди пролетавших мимо туч, он безуспешно пытался разобраться в своих чувствах. Перриг всегда была отличным, надежным помощником, и ее общество доставляло ему удовольствие. Она никогда не заводила разговор о его прошлом и не пыталась выведать информацию сверх того, что он сам ей предлагал. Гиссос всегда чувствовал ее уважение, ценил ее компетенцию и спокойную рассудительность.
А теперь она мертва. И не просто мертва, от нее не осталось даже трупа, лишь горстка пепла и углей, кучка темного вещества, ничем не напоминавшая человеческое существо, которым она была. Он ощутил тяжесть своей вины. Перриг всегда и во всем ему доверяла, а когда ей потребовалась защита, его не оказалось рядом. Теперь его расследование стало не только профессиональным делом, но и личным, и Гиссос испытывал некоторую неуверенность.
По правде говоря, доведись ему быть посторонним наблюдателем, он сам настаивал бы на отстранении оказавшегося в такой ситуации оперативника от дела и вызове с базы консорциума новой группы. И только поэтому он не послал рапорт о смерти Перриг войд-барону: он знал, что барон Эврот сказал бы то же самое.
Но Гиссос был уже на месте и знал, насколько высоки ставки. Каким бы компетентным дознавателем ни был Сабрат и его коллеги, над ними есть еще и начальство, которому он не мог доверять.
Да. Все это были прекрасные отговорки, приправленные долей правды, чтобы обмануть самого себя. На самом деле в данный момент больше всего на свете ему хотелось уничтожить убийцу Перриг, как уничтожают заразившееся бешенством животное.
Гиссос сложил перед собой ладони, чтобы они не сжимались в кулаки. Внешне он оставался совершенно спокойным, но внутри все бурлило от ярости. Флайер уже закладывал вираж перед посадкой, когда он взглянул на Сабрата:
— А что собой представляет этот Уайтлиф?
— Что?
Сабрат резко повернулся и взглянул на него с такой злобой, словно Гиссос нанес ему смертельное оскорбление. Затем он моргнул, и неожиданный гнев словно испарился.
— А, да. Это винный погреб. Многие мелкие винодельни отправляют туда свое эстуфагемийское вино, бочки хранятся годами, чтобы вино могло вызреть в надлежащих условиях.
— Какой там персонал?
Сабрат огорченно покачал головой:
— Там… там все автоматизировано.
Шасси флайера ударились о землю, и колеоптер остановился.
— Скорее! — крикнул смотритель, отстегивая ремни на своем кресле. — Если колеоптер задержится, Сигг поймет, что мы за ним охотимся.
Гиссос последовал за ним на десантный трап, а оттуда прямо в тучу пыли и листьев, поднятых двигателями флайера. Он увидел, как Сабрат коротко махнул рукой пилоту, а затем колеоптер взмыл в небо, заставив их пригнуться от налетевшего шквала ветра.
Шум быстро затих вдали, и Гиссос нахмурился.
— Стоило ли его отправлять? Лишняя пара глаз нам бы не помешала.
Смотритель уже шагал по плоской крыше склада, на которой они высадились.
— В прошлый раз Сиггу удалось скрыться. — Он покачал головой. — Ты хочешь, чтобы он сбежал и на этот раз?
Сабрат говорил так, словно в неудаче оперативников был повинен Гиссос.
— Конечно нет, — тихо ответил Гиссос, вынимая из карманов куртки пистолет и портативный ауспик. — Нам надо разделиться, чтобы его найти.
Сабрат кивнул и присел на корточки рядом с открытой крышкой одного из люков на крыше.
— Согласен. Спускайся вниз, осматривай все уровни, а встретимся на нижнем этаже. Если найдешь его, выстрели в воздух.
Не успел Гиссос ответить, как смотритель прыгнул вниз и пропал в темноте.
Гиссос глубоко вздохнул и отправился на противоположный край крыши. Найдя еще один люк, он задержался, чтобы надеть специальные очки, а затем спустился внутрь.
Свет почти не проникал в помещение склада, но очки устраняли этот недостаток. Сгустки тени распадались на переливы белесого, серого, зеленого и черного цветов. Добравшись до пола верхнего уровня, Гиссос обнаружил огромные цистерны, лежащие на деревянных козлах, изогнутых в форме чаши. Теплый воздух казался густым от сильного дымного запаха вина.
Он осторожно пошел вперед; под ботинками хрустели кристаллики сахара, а доски деревянного пола отзывались на шаги протяжным стоном. Маленький ауспик, выполненный в виде открытой книги, висел у него на поясе и время от времени поблескивал огоньком. Ровный неизменный ритм свидетельствовал об отсутствии человеческих существ. Гиссос удивился, что сканер не обнаруживает Сабрата, но потом решил, что маломощный прибор не может проникнуть сквозь металлические перегородки.
Мысли оперативника вернулись к оставленному Перриг информационному планшету. Судя по положению прибора относительно пепла, можно было предположить, что псайкер перед самой смертью держала его в руках. Она увидела Эрно Сигга в излучении предметов, подобранных на винодельне «Бласко», а потом через эфир проследила его до этого склада. Но вот еще одно слово, третья строчка букв на дисплее… Какое они могли иметь значение? Что она пыталась сказать? И как ее настигла такая ужасная смерть?
Наконец вопросы настолько измучили его, что Гиссос свободной рукой вытащил планшет из кармана.
«Еще один промах в расследовании», — возникла мысль в дальнем уголке его мозга. Информационный планшет был уликой, а оперативник забрал его с места преступления. Он поднял очки на лоб и стал рассматривать дисплей в сумраке склада. Наспех написанные буквы были едва различимы, но он давно изучил этот ровный округлый почерк. Если бы только суметь еще раз на него взглянуть, возможно, он интуитивно поймет, что она хотела написать…
Копье.
Слово обрушилось на него, словно поток холодной воды. Внезапное озарение. Да, теперь он уверен. Наклон согласных букв, округлость гласных…
Но что это значит?
Следующий шаг вызвал чавкающий звук, и за ботинком что-то потянулось, словно пол покрывал толстый слой мокрой глины.
Гиссос принюхался, полагая, что протекла одна из огромных цистерн, но в следующее мгновение вездесущий сладковатый аромат вина вытеснил затхлый металлический запах. Оперативник опустил очки и осторожно убрал планшет обратно в карман.
И тогда в холодных зеленоватых тенях он увидел фриз, сделанный из плоти и костей. На покатой плоскости одной из деревянных бочек, чуть ниже подпорки, куда никогда не попадал свет йестанского дня, ему открылся препарированный труп.
Тело было рассечено сверху донизу, так что стали доступны все внутренности, кости и мышцы. Обрывки плоти, напоминавшие о жертве, были приколочены гвоздями и образовывали грубое подобие человеческой фигуры; внутренние органы и кости сместились со своих мест и составили самые странные сочетания. Ребра, к примеру, разошлись веером, словно набор кинжалов, вонзенных в бледную мякоть печени. Вокруг тазовой кости обвились кольца кишок. Ноздреватую массу легких опутывали петли обнаженных нервных волокон. И повсюду виднелись лужи крови, застывшей, почти высохшей. Она смешалась с пролитым вином и наверняка просочилась сквозь пол на нижний уровень. То, что здесь произошло, безвозвратно испортило тысячи галлонов заботливо изготовленного вина. А рядом с останками тела вытекающей из него кровью на гладких деревянных панелях были нарисованы восьмиконечные звезды. Взгляд Гиссоса привлек еще один предмет, мгновенно завладевший его вниманием: лицо. Оперативник осторожно подошел ближе, хотя его чуть не стошнило от чавкающего звука собственных шагов. Прищурившись, он поднял ауспик и направил прибор на окровавленное пятно.
Это было лицо Эрно Сигга, срезанное с черепа и висевшее, словно забытая маска.
Звуковой сигнал ауспика отвлек его от этой ужасной картины. Гиссос учился расшифровывать сигналы прибора у лучших специалистов консорциума и теперь уверенно следил за появлявшимися на экране цифрами и символами. Сенсоры определили, что кровь пролилась еще несколько дней назад, возможно, за целую неделю до этого момента. Прибор не мог лгать, убийство Эрно Сигга произошло задолго до уничтожения Перриг, в этом не было никаких сомнений.
Гиссос, с трудом сдерживая тошноту, опустил ауспик, позволив ему свободно повиснуть на поясе, и поднял пистолет. Он уже положил палец на курок, но рука дрожала, и Гиссосу никак не удавалось ее унять.
А затем он услышал шаги. На противоположном краю кровавого пятна от темноты отделилась тень и двинулась к нему. Гиссос узнал целеустремленную походку йестанского смотрителя; но тот шагал по крови, никуда не сворачивая, и его ботинки противно чавкали, проваливаясь в не до конца застывшую жижу.
— Сабрат, — сердито окликнул его оперативник, — что ты делаешь, парень? Посмотри вокруг, неужели ты ничего не видишь?
— Вижу, — послышался в ответ шелестящий, как бумага, голос.
Очки-усилители стали мешать смотреть, и Гиссос быстрым движением сдернул их с головы.
— Ради Терры, Йозеф, вернись! Ты затопчешь все улики!
— Йозефа здесь нет, — произнес тот же голос, но ставший вдруг мягким и влажным. — Йозеф ушел.
Смотритель подошел ближе, и стало видно, как сильно он изменился. С лица, менявшего очертания, словно масляное пятно на воде, на Гиссоса уставились черные провалы вместо глаз.
— Меня зовут Копье, — произнесло чудовище.
Его лицо по-прежнему оставалось безглазым, но больше не напоминало лицо человека.
Орбита Дагонета была забита обломками кораблей, пытавшихся в спешке покинуть поверхность планеты: прогулочных яхт, орбитальных шаттлов, суборбитальных катеров и однопалубных грузовых барж, предназначавшихся для переброски товаров на ближайшие спутники. Многие суда попали под обстрел фрегатов, блокирующих возможные маршруты бегства, и были разорваны в клочья лазерными лучами; но еще больше кораблей просто не сумели покинуть орбиту. Они были перегружены и плохо подготовлены к выходу в открытый космос, и потому двигатели часто воспламенялись, а некоторые суда просто раскалывались и лишались атмосферы. Металлические гробницы медленно опускались по спирали обратно на вращающуюся под ними планету. По ночам жители Дагонета видели, как они падают, охваченные струями огня, и эти искусственные кометы служили предостережением тем, кто был не согласен с новым указом губернатора.
«Ультио», маневрируя при помощи рулевых двигателей, вышел из варпа в темном секторе астероидного пояса Дагонета. Новейшие технологии маскировки помогали кораблю оставаться почти невидимым, так что он беспрепятственно проскользнул мимо огромных мятежных крейсеров и их агрессивных экипажей и отыскал безопасное убежище на покинутой станции солнечных батарей. После того как блок основных двигателей — вместе с астропатом и навигатором — укрылся в доке станции, передний модуль отделился от корабля и принял вид обычного курьерского катера. Мозг пилота стал понемногу перехватывать информацию со сканеров мятежных кораблей, а потом постепенно изменил окраску катера, так что ко времени прибытия ассасинов в главный космопорт столицы оболочка стала зеленовато-синей, как у кораблей местной флотилии, вплоть до грубо перечеркнутого символа аквилы, выдававшего перебежчиков.
На тот случай, если придется отвечать контрольной диспетчерской станции, Келл поставил к вокс-передатчику Койна. Каллидус уже слышал переговоры, перехваченные при помощи сканеров Тариила, и мог вполне сносно изобразить местный диалект, но их так никто и не окликнул.
Станции больше не существовало, ее здание было уничтожено взрывом, на посадочных площадках и в ангарах еще догорали пожары, искореженные корабли, подбитые в момент взлета, рухнули на складские комплексы и вспомогательные здания. Со стороны подъездных путей доносились оружейная стрельба и глухие взрывы снарядов.
Келл сошел с трапа и осмотрел окрестности, используя прицел своей новой винтовки.
— Сражение было совсем недавно, — заметил Гарантин, спускаясь следом за ним. Неистовый киллер сделал глубокий вдох. — Все еще пахнет кровью и кордитом.
— Они продвинулись вперед, — сказал снайпер, обозревая трупы солдат и штатских, лежавших там, где их застигла смерть.
Трудно было определить, кто в кого стрелял: Дагонет был охвачен гражданской войной и вновь прибывшие еще не могли отличить мятежников от лоялистов. Проблеск лазерного луча внутри одного из крупных терминалов привлек внимание, в следующее мгновение до них донесся треск разрываемого воздуха, и Келл повернулся в ту сторону:
— Но не слишком далеко. Они дерутся внутри зданий. К счастью для нас, эта территория еще спорная. Можно избежать излишних объяснений.
Он забросил винтовку на плечо. По трапу на несколько шагов спустился встревоженный Тариил.
— Виндикар? Что будем делать дальше?
Келл вернулся на борт. Остальные члены карательного отряда собрались на нижней палубе и внимательно смотрели на него.
— Нам необходимо произвести разведку. Надо выяснить, что здесь происходит.
— Межпланетное сообщение с Дагонетом было прервано несколько часов назад, — доложил Тариил. — Если бы можно было захватить пленника и допросить его…
Келл кивнул и повернулся к Койну:
— Каллидус, до нашего возвращения ты остаешься за старшего.
— Нашего? — многозначительно повторила Соалм.
Он кивнул на Гарантина:
— Мы пойдем вдвоем. Обойдем космопорт, посмотрим, что удастся выяснить.
— А, отлично, — обрадовался эверсор, потирая руки. — Разминка.
— Ты уверен, что двоих будет достаточно? — не унималась Соалм.
Келл ничего ей не ответил и подошел к Койну:
— Постарайся, чтобы все остались живы, понятно?
Койн изобразил задумчивость.
— Виндикар, мы же тут все волки-одиночки. Если покажется противник, мой инстинкт прикажет мне бросить всех и уносить ноги.
Келл не попался на его удочку.
— Тогда считай этот приказ испытанием чувства долга, противоречащего инстинкту.
Чудовище сжалось, потом подпрыгнуло в воздух, развевая полами куртки Сабрата, и приземлилось рядом с Гиссосом. Полы его одежды хлопали словно паруса, наполненные свежим ветром, и эти звуки прогнали оцепенение оперативника. Он выстрелил, целясь в центр фигуры, но снаряды прошли насквозь и не задели монстра.
Существо, назвавшее себя Копьем, ринулось вперед, и Гиссос, получив мощный удар в грудь, не удержался на ногах и отлетел к груде огромных бутылей. Высокие сосуды от толчка раскатились в разные стороны, а Гиссос, поморщившись от боли в спине, попытался встать на ноги.
Копье отбросил свою куртку, а потом со странной для такого создания бережливостью расстегнул пуговицы на белой рубашке и аккуратно ее снял. Обнаженная выше пояса плоть чудовища менялась на глазах и становилась вишнево-красной, словно дубленая кожа. Гиссос увидел, как из грудной клетки монстра к нему протягиваются чьи-то руки, а потом показался и профиль кричащего лица. Лица Йозефа Сабрата. Обнаженные руки Копья стали раздуваться и расти, кисти превратились в пухлые обрубки плоти, твердые и блестящие на вид. Вместо пальцев остались костяные лезвия с болтающимися на них обрывками розовато-черных нервных тканей.
Гиссос прицелился и выстрелил в то место, где должно было находиться сердце, но рука опустилась и приняла снаряд на себя. От чудовища распространилась волна гнилостной вони, рана мгновенно наполнилась шипящей жидкостью и стала затягиваться.
Тело страшного существа не переставало хаотично изменяться. Оно отвратительно скручивалось, дрожало, пульсировало, и оперативника внезапно поразила мысль, что внутри чудовища находится кто-то еще и отчаянно рвется наружу.
Безглазое лицо повернулось в его сторону, огромные челюсти разошлись, выпустив струйки слюны, и тогда Гиссос снова обрел способность говорить.
— Это ты убил их всех.
— Да, — послышался ответ, похожий на сдавленное бульканье.
— Почему? — спросил Гиссос, пятясь назад, пока не уперся спиной в груду бутылок. — Именем Терры, что ты такое?
— Нет никакой Терры, — с явным удовольствием забулькало в ответ чудовище. — Есть только террор.
Гиссос опять увидел призрачное лицо, на этот раз проступившее на раздувшемся плече Копья. Оно явно кричало ему и о чем-то умоляло.
«Беги, — разобрал он по движениям губ. — Беги, беги…»
Дрожащими руками оперативник поднял пистолет, невзирая на леденящий ужас, прицелился в голову монстра. Гиссос на своем веку повидал немало существ, которые не укладывались в рамки привычных представлений, — странные формы чужих рас, немыслимые извращения варпа, темные проявления худших сторон человеческого характера, — но это было самым невероятным из всех. Если ад существует, то этот монстр мог появиться в реальном мире только оттуда.
Копье поднял свои руки-клинки и потер одно лезвие о другое.
— Еще один, — протянул он. — Еще на шаг ближе.
— К чему?! — отчаянно вскрикнул Гиссос.
Монстр шагнул вперед, и оперативник выстрелил ему в лицо.
Копье просто передернул плечами. Первый удар сверху вниз отсек правую руку Гиссоса повыше локтя, и вместе с ней на пол упал пистолет. Вторым колющим движением рука-клинок пронзила ему кожу, грудную клетку и легкие, пока не вышла из спины вместе с потоком темной крови.
Гиссос еще не умер, когда Копье начал рвать его на куски. Последнее, что отметило угасающее сознание, был чавкающий звук пожираемой плоти.
Они пробрались ближе к месту, где шел бой, и услышали выстрелы и крики раненых. Со стороны открытой стоянки каждые несколько секунд раздавалось отрывистое уханье автоматического орудия.
По пути им попалось множество убитых, и эверсор начал с того, что остановился и осмотрелся, чтобы определить, каким оружием сражались погибшие. Но он не нашел ничего, достойного его внимания; в основном это были стабберы модели «Найр» да случайно попадавшиеся лазганы. Гарантин всегда недолюбливал лазерное оружие: оно было для него слишком хрупким, слишком легковесным и слишком часто подводило в самый разгар работы. Ему нравилась обнадеживающая тяжесть баллистического оружия, увесистый толчок отдачи при выстреле, басовитый гул снарядов, вылетавших из ствола, или пронзительный вой игольных зарядов. Массивное комбинированное оружие в закрытом броней кулаке устраивало эверсора как нельзя лучше. Это была его мечта, воплощенная в оружейном металле.
Он присел на корточки под треснувшей терракотовой вазой, еще раз осмотрел свой «Экзекутор» и сжал пальцами рукоятку. Желание поразить цель — любую цель — стало настолько сильным, что он едва сдерживался. Вживленные в мозг кристаллы отзывались на его предвкушение легким покалыванием, и он почувствовал, как от впрыскивания успокоительных средств, предназначенных для выравнивания сердечного ритма, похолодели химогланды.
— Эверсор, — в наушнике его маски-черепа раздался голос снайпера, — к югу от нас, под разбитыми часами у входа на станцию монорельса, окопалась группа нерегулярных войск. В их распоряжении одно тяжелое орудие.
Гарантин выглянул из-за вазы и отыскал взглядом треснувший циферблат. Он утвердительно хмыкнул, и Келл продолжал:
— Они сдерживают натиск отряда Сил Планетарной Обороны. Солдат СПО осталось не слишком много. Сиди и наблюдай.
Последняя фраза вызвала у Гарантина неудержимый смех.
— Ну уж нет.
Он вскочил на ноги, в ушах зазвенело от стимъекторов, и в крови разгорелся бушующий огонь. Глаза Гарантина под маской широко раскрылись, а все тело напряглось, словно натянутая струна. Келл говорил ему что-то еще, но его слова теперь значили не больше, чем жужжание насекомых.
Гарантин спрыгнул с выходящего на стоянку балкона, пролетел два этажа вниз и приземлился прямо на сломанные часы, удерживаемые закрепленными на потолке металлическими тросами. Под его весом вся конструкция развалилась, и он вместе с часами рухнул на выложенный плитками пол позади импровизированной огневой позиции. При ударе часы рассыпались на части, и колесики, винтики, осколки циферблата разлетелись во все стороны, ошеломив людей у пушки.
Келл назвал их нерегулярным отрядом, значит, они не солдаты, по крайней мере официально. Обострившееся под действием стимуляторов восприятие эверсора помогло ему в один миг заметить все детали. Люди носили разные мундиры — некоторые были в форме СПО, другие в куртках Арбитрес. И их оружие было таким же разнородным. При виде упавшего с неба человека в маске-черепе артиллеристы развернули орудие на треноге и нацелились в него.
Гарантин с ревом бросился в атаку, и его крику вторил грохот «Экзекутора». Болт-снаряды взорвались в телах влажными алыми брызгами, и он мгновенно оказался в центре группы, поражая людей уже ударами нейроперчатки. Шипы с легкостью впивались в плоть, заставляя солдат кататься по полу в смертельных судорогах. Управляющих орудием артиллеристов он убил ударами бронированной рукавицы, пробив им грудные клетки до самого позвоночника. А в довершение ударил ногой и по треноге, так что пушка с грохотом покатилась по кафельному полу.
Еще дрожа от возбуждения, он расхохотался. Адреналиновая пелена не помешала ему заметить осторожно выглянувших из укрытия людей в форме СПО с лазерными карабинами.
Он отвесил им глубокий поклон.
— Служба спасения! — крикнул Гарантин. — Считайте это подарком от правителя Терры.
— Идиот. — Голос Келла пробился в его взбудораженный разум. — Посмотри на их нагрудники!
Он так и сделал; у всех солдат СПО на груди виднелся вытравленный символ аквилы, что свидетельствовало об их неприятии правления Императора. Солдаты открыли стрельбу, и Гарантин, снова засмеявшись, уклонился от лучей и бросился вперед, держа перед собой «Экзекутор».
Копье методично поглощал пищу. Человеческого питания вполне хватало, чтобы поддерживать биологию маскировочной наружности, пока он был в состоянии отстраненности, но внутренние слои истинного естества убийцы уже начинали испытывать голод. Несколько глотков крови портового рабочего и клерка на время утихомирили голод, но этого было явно недостаточно, а уничтожение псайкера отняло у него немало сил.
Зато сейчас он мог поесть вволю. Кости с хрустом размалывались острыми зубами, внутренние органы были еще теплыми и сочными, словно спелые фрукты, и крови было более чем достаточно, чтобы утолить любую жажду.
В самых глубоких каньонах разума Копья еще слышались стенания и крики маскирующего существа, которое было вынуждено наблюдать за всем происходящим из своей клетки. Оно никак не могло понять, что для Копья это был лишь слабый шум, что оно лишено возможности влиять на ситуацию в окружающем мире. И пока Копье удерживает контроль, такое положение сохранится.
Йозеф Сабрат был всего лишь последним в длинной веренице чередующихся образов, накладываемых на пластичный облик Копья, как очередной слой красителя, впитываемый многоцветным шелком. Плоть убийцы, служащая оболочкой для поселившегося в ней варп-хищника, была больше демонической, чем человеческой, и не подчинялась традиционным законам вселенной. Это был облик без определенных очертаний, но совсем не такой, как у некоторых глупцов людского рода, которые манипулировали своей кожей и костями при помощи химических средств и считали это достижением. Превращения Копья выходили далеко за рамки маскировки или притворства. Говоря о своих божествах, принимавших облик человека, жрецы древних запрещенных религий называли это воплощением.
Насытившись, Копье собрал и тщательно убрал останки Гиссоса в бочонок. Одежду оперативника и все его вещи он аккуратно сложил в сторонке, намереваясь использовать позже. Оставшиеся части трупа будут сброшены с крыши винного хранилища в глубокое ущелье, откуда их унесут в море бурные потоки воды. Но сначала надлежало довести до конца основную инсценировку.
Из огромной цистерны, предназначенной для созревания вина, Копье извлек мясистое яйцо в плотной оболочке и открыл его, разорвав пленку зубами. Изнутри вырвалась струя зловонного газа, а затем на деревянный настил выпала обнаженная человеческая фигура. Эта капсула образовалась из семени, которое Копье вскоре после прибытия на Йесту Веракрукс поместил в легкие бездомного пьяницы. Наделенное волшебством его хозяев, семя поглотило тело бродяги и образовало стазис-оболочку, в которой Копье мог надежно хранить тело Йозефа Сабрата в течение двух месяцев.
Разорванная оболочка быстро испарилась, а Копье надел на Йозефа Сабрата одежду, бывшую на нем в тот момент, пока убийца занимал его место. Капсула сделала свое дело. Мертвый смотритель выглядел так, словно был только что убит, и никакие человеческие приборы не могли бы отыскать ни одного несоответствия. Из колотой раны, поразившей сердце, снова потекла кровь, и Копье, искусно уложив труп, достал из складок своей плоти изогнутый нож и вставил его в отверстие в груди.
Он задержался еще на мгновение, чтобы убедиться, что прокол в задней части нёба Сабрата совсем не виден. В том месте твердый как железо хоботок проник в мозг смотрителя и высосал необходимые вещества, которые определяли память человека и его личность. Затем демоническая оболочка Копья реализовала полученную информацию. Произошедшие изменения были настолько глубокими и сильными, что получившееся в результате существо было не просто маской, которую надел убийца, а живой, дышащей личностью. Эта личность считала себя реальной и жизнеспособной, и никакие псионические сканеры не могли бы уличить его в обмане.
Тем не менее женщину-псайкера следовало устранить как можно быстрее, и не только в целях сохранения маскировки, но и для того, чтобы подтолкнуть расследование. Теперь, когда личность Йозефа Сабрата безукоризненно сыграла свою роль, очередная фаза завершена. Скоро Копье очистится от маскировочного образа и наконец избавится от его раздражающе морального образа мышления, отвратительной склонности к состраданию, тошнотворной преданности коллегам по службе, своему отпрыску и половому партнеру. Начиная с этого момента Копье будет изменять только внешность и никогда больше не станет полностью воплощаться в человека. От предвкушения этого у него едва не закружилась голова. Еще несколько шагов, и он приблизится к своей цели.
Убийца встал на колени рядом с телом Гиссоса, одним движением когтей отсек ему голову и поднял ее. Отрывистый кашель освободил из задней части нёба твердый хоботок, и жало легко проникло в череп через правый глаз, дойдя до того сектора остывающего мозга, который определял личность человека.
Копье выпил его без остатка.
Койн опустил монокуляр и спрятал его в карман офицерского кителя, снятого инфоцитом с одного из убитых на посадочной площадке. Одежда оказалась маловата, но пластичные резервуары, расположенные под кожей каллидуса, помогли немного изменить строение тела и перераспределить массу, после чего китель оказался в самый раз.
— И как ты намерен попасть внутрь? — спросила Йота.
В тени под разбитым окном кулексус была почти не видна, в лунном свете поблескивали лишь изгибы ее серого ухмыляющегося шлема. Ее голос из-под капюшона псайкера приобрел странный металлический тембр и доносился словно издалека.
— Через главный вход.
Каллидус наблюдал за людьми, ходившими взад и вперед перед коммуникаторием, подмечая настороженность в их движениях и жестах не только для того, чтобы пробраться внутрь, но и для того, чтобы проникнуть в умонастроения. Информационные планшеты, найденные среди разрозненных останков немногочисленного патруля мятежников, истребленного Гарантином, снабдили членов карательного отряда сведениями об этом объекте. Это был единственный опорный пункт на несколько километров вокруг, а Келл пока не был готов выводить свою группу из относительной безопасности «Ультио», чтобы преодолеть длинный отрезок магистрали, ведущей к столице Дагонета. Огромный город — самый большой на планете — уже был виден на юге, на фоне темнеющего неба. Некоторые из самых высоких башен еще дымились, другие покосились, словно опирающиеся друг на друга пьяницы; но в небе не было видно следов трассирующих снарядов, не было ни грибовидных облаков взрывов, ни грохотавших в небе бомбардировщиков. Все выглядело спокойно, по крайней мере настолько спокойно, насколько это возможно в мире, объятом гражданской войной.
На вопрос Койна о результатах разведки эверсор только усмехнулся, а снайпер немногословно ответил, что обстановка весьма сложная.
Койн в этом ничуть не сомневался. Каллидус имел опыт сотен боевых операций, и многие из них проходили в зонах активных военных конфликтов. Там он понял, что так называемые наземные контрольные данные, выдаваемые генералами из удобных и безопасных убежищ, довольно далеки от истины. Для такого солдата, как ассасин, единственной формулой истины, которая никогда не подводила, являлся вектор между оружием и целью. Но сейчас он сидел здесь, вместе с девчонкой-парией по имени Йота, и ее нуль-дар, от которого по коже пробегала дрожь, защищал их позицию от любого псионического вмешательства.
— Предположение Тариила оказалось верным, — сказала Йота, провожая взглядом прострекотавший над головой роторплан. — Внутри этого здания находится астропат.
— Это тебя беспокоит?
Она покачала головой, и раздутый шлем-череп блеснул при движении.
— Нет. Я думаю, астропат находится под действием химических демпферов.
— Хорошо. — Койн поднялся. — Не хочется, чтобы там возникла паника, пока мы не закончим.
Каллидус сконцентрировался на мысленном образе и передал команду своему телу, а затем изменил положение голосовых связок, имитируя тональность офицера, говорившего по вокс-сети, к которой они подключились.
— Приступаем.
Оборотень держал свое слово.
Йота пошла следом за каллидусом, держась в тени приземистых блокгаузов, и у нее на глазах Койн стал точной копией командира СПО мятежников, а потом, не вызывая ни тени подозрений, прошел через наружный контрольно-пропускной пункт коммуникатория. В какой-то момент Йота потеряла каллидуса из виду, и когда человек в форме СПО Дагонета приблизился к ее убежищу, она мгновенно активировала на запястье убивающей руки комби-игольник, чтобы покончить с ним, не поднимая шума.
— Йота, — окликнул ее совершенно незнакомый голос. — Покажись.
Она вышла из тени.
— Мне нравятся твои трюки, — сказала Йота.
На моментально изменившемся лице Койна появилась улыбка. Он открыл дверь.
— Сюда. Я отпустил часовых, стоявших у лифта, но у нас мало времени. Астропата они держат на одном из нижних уровней.
— А зачем ты изменил лицо? — спросила Йота, пока они шли по слабо освещенным коридорам.
— Мне скучно, если все слишком легко, — ответил Койн, останавливаясь перед шахтой лифта. — Ну вот мы и на месте.
Каллидус протянул руку к кнопке вызова, как вдруг двери открылись, и свет из кабины хлынул в коридор. Два солдата, находившиеся в лифте, увидели темный силуэт кулексуса и потянулись за оружием.
Копье проглотил неповрежденный глаз Гиссоса, затем положил отрезанную голову вместе с другими останками и ловким движением швырнул все в глубокий каньон.
Вернувшись в помещение хранилища, он прошел к кровавому произведению искусства, в которое превратил тело Эрно Сигга. Беднягу Эрно он использовал в качестве ширмы; мучил его, сводил с ума и только потом уничтожил окончательно. Этот человек тоже выполнил свое предназначение. Копье прошел дальше и еще раз проверил, чтобы тело Йозефа Сабрата лежало так, как надо. Улики, собранные им в течение нескольких недель, тоже были разложены вокруг, и когда их обнаружат, у дознавателей Защиты не останется ни малейших сомнений в том, что убийцей Джаареда Нортэ, Кирсана Латига, Перриг и Сигга был не кто иной, как их коллега-смотритель.
На своем новом лице он изобразил иронично-мрачное выражение и попытался его оценить, но без зеркала увидеть, как действует новая маскировка, было невозможно. Копье ощупал руками лицо, теперь принявшее облик оперативника из концерна «Эврот». Оно показалось ему странным и не до конца оформившимся. Потоки новых воспоминаний и признаков личности, высосанных из головы Гиссоса, смешивались с остатками образа Сабрата и мешали сосредоточиться. Похоже, придется срочно очистить память от целеустремленной личности упрямого смотрителя.
С тяжелым вздохом Копье опустился на пол и уселся, скрестив ноги. После этого он сосредоточился на практике, вбитой в его голову мастерами обучения, и обратился к своему духу, представляя его в виде струи ядовитого пламени, обрамленного угольно-черным льдом.
В глубине своего разума Копье отыскал клетку, разорвал ее и собрал обрывки мыслей — все, что к этому моменту оставалось от Йозефа Сабрата. Останки личности, осознавшей близкий и неминуемый конец, излучали страх, вызвавший у Копья довольную усмешку. Затем он приступил к очищению — ломал и рвал все, что еще оставалось от человека, выплевывал тошнотворные обрывки, приевшиеся до тошноты эмоции и мало-помалу освобождался от надоевшей личности Сабрата.
Копье был настолько поглощен этим процессом, что, только услышав чужой голос, понял, что он не один.
Рука Койна едва заметно дернулась, и наполненный ядом стилет вылетел из ножен на запястье, описал плавную дугу и вонзился в живот солдата, стоявшего слева. Жидкость, заключенная внутри клинка, представляла собой разъедающее вещество, поражающее любые органические ткани, вплоть до натуральных волокон и выдубленной кожи. Человек рухнул на пол и начал быстро разлагаться.
Второго солдата на мгновение окутал яркий свет, вспыхнувший в коридоре, а затем Йота прижала ладонь к его груди и толкнула вглубь лифта, и Койн боковым зрением увидел, как темная сила кулексус охватила его тело и уничтожила. Негромкий крик еще не успел затихнуть, а солдат уже превратился в пепел, как будто сгорела пачка бумаги. Еще через мгновение о его существовании напоминал только завиток черного дыма; а от другого солдата осталась лужица жидкости, сочащаяся сквозь решетчатый пол кабины.
Каллидус убедился, что яд выполнил свою работу, а затем поглотил сам себя и пинком разбросал по коридору кучку оставшихся от человека зубных пломб, металлических пуговиц и пластмассовых пряжек. После этого он разбил люмосферу, освещавшую кабину, и нажал кнопку спуска.
Несколько мгновений они спускались в полной темноте и молчании, и Койну вдруг показалось, что кулексус растворилась в воздухе, хотя она стояла у самого его плеча.
— Его звали Мортаном Гаутами, — неожиданно сказала Йота. — Он никогда никому не рассказывал, но его мать обладала способностью во сне видеть будущее. У него самого обнаружились определенные псионические способности, но он злоупотреблял наркотиками и не развивал их. — Череп-шлем слегка повернулся. — Эту неиспользованную силу я и направила на его уничтожение.
— Держу пари, тебе известны имена всех, кого ты уничтожила, — с оттенком жестокой насмешки заметил Койн.
— А разве тебе они не известны?
Каллидус не счел нужным отвечать. Лифт уже остановился на нижнем уровне, и стоявшие у дверей охранники получили по быстрому смертельному удару.
В центре зала, полностью построенного из феррокрита, стояла герметичная камера, опутанная петлями толстых кабелей. Прямо перед ними, словно закрытый глаз, располагалась массивная дверь в виде диафрагмы. К механизму замка вела небольшая лесенка. Койн, поднявшись на ступени, активировал отпирающий механизм и услышал тонкий резкий визг. В первый момент каллидус решил, что это скрежет металла, но затем лепестки диафрагмы раздвинулись, и стало ясно, что это высокий пронзительный вопль.
Он заглянул внутрь и увидел мертвенно-бледного астропата. Человек забился в самый дальний угол, прижался спиной к стене и невидящими глазами уставился на Йоту.
— Пустота мысли, — бормотал он между воплями. — Покров тьмы. Отравляющий разум.
Каллидус стукнул рукояткой украденного пистолета по окантовке диафрагмы.
— Эй! — рявкнул он голосом офицера. — Прекрати орать. И слушай меня. Или ты выдашь мне всю требуемую информацию, или я запру ее тут вместе с тобой.
Астропат сделал жест аквилы, словно по старинке предохранив себя от действия злых сил. Вопли умолкли, и охрипший от криков голос произнес:
— Только держи ее подальше от меня.
Йота поняла намек и отошла к лифту, но осталась в пределах слышимости.
— Так лучше?
Койн отметил, что астропат едва заметно кивнул.
— Я расскажу все, что ты хочешь знать.
Ассасин быстро узнал, что астропат был одним из немногих своих собратьев, оставшихся в живых в системе Дагонет. С самого начала мятежа, в процессе изоляции от всей Галактики и Империума, на планете стали избавляться от всех линий связи с Террой, но кое-кто из новоиспеченных шишек рассудил, что надо оставить в живых хотя бы нескольких телепатов, способных отправлять и принимать межзвездные сообщения. И он оказался в их числе, но был лишен всякого общения, изолирован и заперт. Астропат изголодался по информации и, начав говорить своим бесцветным монотонным голосом, уже не мог остановиться.
Он поведал о разгоревшейся гражданской войне. Как и упоминалось в кратких инструкциях Вальдора, Дагонет стал ключевым миром в политико-экономической структуре Таэбианского сектора, и его падение под натиском Воителя может положить начало эффекту домино, когда все планеты этого торгового сообщества одна за другой последуют его примеру. Любой оплот лоялистов в этом районе космоса окажется в опасности. В первые же минуты восстания в Имперский Флот и к Адептус Астартес были отосланы отчаянные просьбы о помощи, но они так и остались без ответа.
Койн все это выслушал молча. И кораблям имперских флотилий, и верным Легионам Астартес приходилось сражаться вдали от Таэбианского сектора. На них рассчитывать не приходится. При всей опасности, которую таит в себе падение Дагонета и соседних планет, в данный момент идут более важные сражения, и никакие герои-крестоносцы не поспешат на выручку здешним обитателям. Затем астропат стал рассказывать о ходе гражданской войны и положении на сегодняшний день, а каллидусу вспомнились слова, сказанные на борту «Ультио» по пути к Дагонету.
Гражданская война почти закончена, и верные Императору силы терпят поражение. Перешедшим на сторону Хоруса войскам осталось совсем немного, чтобы подавить последние очаги сопротивления.
Дагонет уже потерян.
Смотритель Дайг Сеган. Из воспоминаний Сабрата Копье знал, что этот человек настолько же упрям, насколько суров, и при всей кажущейся медлительности он опасно догадлив.
— Йозеф! — крикнул смотритель, продвигаясь в темноте с факелом в одной руке и пистолетом в другой. — Что это за вонь? Йозеф, Гиссос, вы здесь?
Сеган, невзирая на отданный Сабратом приказ, последовал за ними в Уайтлиф. Этот тип и не догадывался о тонкой и незаметной для посторонних глаз игре Копья.
В глубине мыслей убийца различил эхо личности Сабрата, отчаянно старавшейся быть услышанной. Невероятно, но это существо пыталось игнорировать его. Оно боролось против своего полного уничтожения.
Тело Копья, заключенное в рамки облика Гиссоса, задрожало. Обряд очищения требовал особого внимания, деликатности и полной сосредоточенности. Он не допускал постороннего вмешательства, особенно сейчас, когда наступил критический момент…
— Эй?
Сеган подходил все ближе. В любой момент он может наткнуться на тщательно сконструированную Копьем сцену преступления. Но сейчас еще слишком рано. Слишком рано!
Копье совершенно отчетливо услышал, как над ним насмехается Сабрат. В приступе внезапного раздражения он стукнул себя по голове, и боль удара заставила стихнуть ненавистный голос. Он пытался сохранить облик Гиссоса, и от этих усилий перекосило правую щеку и задергался правый глаз.
Копье поднялся на ноги и направился навстречу приближавшемуся Сегану. Свет факела в руке смотрителя выхватил его из темноты, и убийца услышал, как тот ахнул.
— Гиссос? А где Йозеф? — Сеган пристально на него уставился. — Что случилось с твоим лицом?
— Ничего, — раздался голос оперативника. — Все в порядке.
Смотритель явно сомневался.
— Ты чувствуешь этот запах? Как будто кровь, дерьмо и все такое… — Свет факела попал на одежду, еще влажную от крови. — Ты ранен?
Копье подошел ближе.
— У меня есть для тебя задание, — сказал он. — Определенная роль. Зачем ты сюда пришел, если я велел тебе оставаться в городе?
— Это Йозеф велел мне остаться, а не ты, — мгновенно насторожившись, резко ответил Сеган. — Я не подчиняюсь твоим приказам, даже если все вокруг подпрыгивают, стоит вашему проклятому барону только чихнуть.
— Но ты все равно должен был остаться, — настаивал Копье. — Теперь мне придется переписать сценарий.
— О чем ты толкуешь? — удивился смотритель.
— Иди и посмотри сам.
Копье взмахнул рукой и схватил его за ворот. Захваченный врасплох Сеган покачнулся, а Копью только этого и было надо, чтобы сбить его с ног и отшвырнуть на другой конец помещения.
Сеган тяжело шлепнулся наземь, его пистолет вылетел из руки и, скользнув по полу, остановился у края кровавой лужи. Смотритель, проводив его взглядом, резко крикнул: «Великий Трон!» Он увидел тело Сабрата, и Копье ощутил близость победы, когда понял, что внутри человека что-то сломалось. При виде тела друга, подвергнутого столь жестокому надругательству, его решимость чуть-чуть уменьшилась.
— Йозеф?..
— Он во всем виноват, — сказал Копье. — Это ужасно.
Сеган бросил в его сторону уничтожающий взгляд.
— Лжец! Это невозможно! Йозеф Сабрат был хорошим человеком, он бы никогда… никогда…
Копье нахмурился:
— Конечно. Я знал, что ты с этим не смиришься. В этом и состояла твоя роль. Должен же быть хоть один человек в Защите, который не поверил бы этому объяснению. Иначе оно могло бы показаться фальшивым. Но ты все испортил. И я должен возместить урон.
Наконец на лице смотрителя вспыхнуло понимание.
— Ты. Это все сделал ты.
— Да, это сделал я, — насмешливо сказал Копье. Он позволил своему лицу дрогнуть и трансформироваться, а глаза опять превратились в черные бездонные ямы. — Это сделал я, — повторил он.
Копье двинулся к нему, намеренно замедлив изменение черт лица. Сеган страшно побледнел. Дрожащими руками он вытащил из-за ворота какой-то блестящий золотой предмет и прижался к нему губами, словно это был ключ к двери, за которой он мог скрыться от окружающего ужаса. Мрачный маленький человечек со страху не мог даже сдвинуться с места.
— Император защитит, — громко произнес Сеган. — Император защитит.
Копье разинул клыкастую пасть.
— Наверняка не защитит, — сказал убийца.
Через открытые вентиляционные люки на полетной палубе «Ультио», впускавшие влажный и пахнущий дымом воздух, доносились далекий гул и треск минометных снарядов.
Зашифрованный рапорт Койна, переданный сжатым пакетом по каналу вокса, поступил сразу после заката и подтвердил худшие опасения Тариила. Миссию можно было считать законченной, хотя она даже не успела начаться. Он так и сказал Келлу и остальным, а в ответ получил грубую усмешку Гарантина.
— Слабаки, — проворчал эверсор. — У вас кишка тонка. Все вы боитесь испачкать одежду на поле боя! — Громадная фигура киллера угрожающе нависла над ними. На этот раз он был без маски, но грубое, испещренное шрамами лицо выглядело ничуть не лучше, чем металлический череп. — Обстоятельства выполнения миссии всегда меняются. Но мы приспосабливаемся и жмем до конца!
— Жмем до конца, — повторил ванус. — Может, ты не понял суть рапорта Койна? Или тебя смущают длинные слова?
Гарантин поднялся на ноги и злобно прищурился.
— Повтори, что ты сказал, щенок! Я тебе покажу!
— Эта война окончена! — почти прокричал Тариил. — Дагонет уже покорен. Неужели ты не понимаешь, что Хорус уже получил этот мир в свое распоряжение?
— Хорус еще даже не появлялся на Дагонете, — заметила Соалм.
Он обернулся к ней:
— Конечно! Воитель сюда не прилетал, и все же он здесь!
— Скажи ему, пусть выражается яснее, — обратился Гарантин к Келлу. — Или я укорочу ему язык.
— Это он не о самом Хорусе, — пояснил Келл. — А о том, что он олицетворяет.
Тариил энергично кивнул:
— Предводителям мятежа на этой планете не требуется личное присутствие Хоруса. Его влияние нависло над Дагонетом, как солнечное затмение. Они сражаются под его знаменем из страха перед ним, и этого достаточно. А когда они победят, они сделают за Воителя всю работу. То же самое происходит по всей Галактике, во всех мирах, слишком удаленных от Терры и власти Императора. — От охватившего разочарования его била легкая дрожь. — Как только Дагонет падет, Хорус отвернется от этой планеты и двинется дальше, еще на шаг приблизится к воротам Императорского Дворца…
— Хорус не будет высаживаться на Дагонете, — резюмировала Соалм. — Ему просто незачем это делать.
Инфоцит снова кивнул:
— И все наши приготовления к этой миссии окажутся бессмысленными.
— Мы теряем шанс его убить, — добавил Келл.
— Верно, — кивнул Тариил и искоса взглянул на Гарантина: — Теперь тебе понятно?
Выражение лица эверсора изменилось.
— Значит, мы должны устроить так, чтобы он прибыл на Дагонет, — немного подумав, заявил он.
Соалм скрестила руки на груди:
— И как ты предлагаешь это устроить? Как только губернатор планеты принесет присягу мятежникам, Воитель, возможно, пришлет сюда делегацию во главе с адмиралом флотилии или что-то вроде этого. Он не станет тратить время и силы космодесантников на торжественные церемонии.
Гарантин язвительно усмехнулся:
— Вы, похоже, считаете, что я слишком медленно соображаю, не так ли? Но ты упустила очевидную возможность, женщина. Если Хорус не станет тратить время на войну, которая закончилась, надо сделать так, чтобы она продолжалась.
— Намеренно затянуть гражданскую войну, — абсолютно невыразительным тоном произнес Келл.
— Мы заманим его сюда, — хищно оскалившись, подтвердил эверсор. — Мы сделаем из Дагонета такую занозу, что ему ничего не останется, как только прилететь сюда и разобраться лично.
Тариил задумался над его предложением. Идея была примитивной и грубой, но в ней имелось рациональное зерно. Она могла сработать.
— У Воителя к Дагонету особое отношение. Здесь он одержал одну из своих первых побед. Это обстоятельство и стратегическое положение… Этого может хватить. Упустить этот мир из своих рук стало бы позорным пятном на его репутации.
На палубе послышались шаги, и, подняв голову, инфоцит увидел, что на полетную палубу поднимается Йота, а следом идет незнакомый человек в форме СПО.
— Расслабься, ванус, — сказал офицер с циничной усмешкой, выдавшей Койна. — Как я понимаю, вы нашли мое донесение достойным обсуждения. И что же я пропустил?
— Вы закончили операцию без осложнений? — спросил Келл.
Йота кивнула:
— Сколько здесь сейчас времени?
— Четырнадцать сорок девять, — автоматически ответил Тариил, чей внутренний хронометр уже был синхронизирован со стандартом времени Дагонета.
— Нас здесь шестеро, — продолжал Гарантин. — Каждый в одиночку свергал правителей и разрушал царства. Неужели мы не сумеем подбросить дров в этот затухающий пожар?
— А как насчет жителей Дагонета? — напомнила Соалм. — Они попадают под перекрестный огонь.
— Неизбежные потери, — без всякого смущения ответил ассасин.
— Сколько сейчас по местному времени? — снова осведомилась Йота.
— Четырнадцать пятьдесят. Почему ты все время…
Ослепительная вспышка вдали не позволила ему договорить, а через несколько мгновений донесся и грохот далекого взрыва.
— Великая Терра, это еще что?! — воскликнул Келл. — Это коммуникаторий?
— На силовом генераторе возникла перегрузка. Я сделал так, чтобы во всем обвинили местных борцов за свободу, — сказал Койн. — Надо же было уничтожить все следы нашего посещения. И свидетелей тоже.
Усмешка Гарантина стала еще шире.
— Ну вот видите? Мы уже начали.
— Не спеши, — ворчал Грол. — Они увидят, что ты бежишь, и все поймут.
Бейя искоса взглянула на него из-под форменной фуражки.
— Я и не бегу. Можешь мне поверить, это совсем не бег, это целеустремленный шаг.
Он фыркнул и схватил ее за руку, заставляя притормозить.
— Ладно, постарайся принять беззаботный вид. — Грол окинул взглядом прилавки рыночной площади, по которой они проходили. — Сделай вид, что ты хочешь что-то купить.
Идущая рядом с ними Пасри фыркнула.
— Что, например? — спросила бывшая служащая армии, наморщив украшенный шрамом носик.
Она была права. Прилавки по большей части стояли пустыми, брошенные своими хозяевами. Многие торговцы просто опасались покинуть свои дома, а у других давно закончились товары, поскольку городские власти объявили военное положение и установили пропускные пункты на всех главных магистралях, ведущих в город. Бейя не удержалась и оглянулась через плечо. Вдали высилось здание столичного отряда Адептус Арбитрес, окутанное тонкими струйками дыма. Сквозь него на северной стороне башни виднелся перечеркнутый имперский орел, а ветер доносил резкое завывание полицейских сирен.
— Не оглядывайся, — одернул ее Грол.
— Ты хотел, чтобы мы выглядели как все, — ответила она. — А все вокруг смотрят туда.
Сказать по правде, народу вокруг было совсем мало. Те немногие жители, кто осмелился выйти из дома, торопливо пробирались по заваленным обломками улицам и спешили по своим делам. Из опасений нарушить недавно выпущенный указ, угрожающий арестом всем, кто будет заподозрен в «подстрекательстве к мятежу», никто не собирался в группы больше четырех человек.
Бейя едва не рассмеялась, вспомнив об этом указе. Мятеж — это противодействие существующей власти, а ее, Грола, Пасри и еще горстку смельчаков никак нельзя в этом обвинить. Как раз они-то и боролись за восстановление законного правления Императора. Мятежниками можно с полной уверенностью назвать аристократов нескольких кланов и слабовольного губернатора, которые отвергли власть Терры и перешли на сторону…
Она резко подняла взгляд, выйдя на перекресток. Здесь, на островке между магистралями, стояла статуя Воителя, нисколько не пострадавшая в уличных перестрелках. Он возвышался над всеми, протягивая одну руку вперед, словно предлагая помощь, а второй удерживая нацеленный в небо болтер. Бейя недовольно отметила, что у подножия статуи горят свечи и лежат дешевые украшения, оставленные теми, кто стремился показать свою преданность новому режиму.
Грол помедлил на пересечении улиц, потеребил редкую бородку и осмотрелся. Наконец он решился:
— Сюда.
Бейя и Пасри вслед за ним пересекли линию монорельса и свернули к узкой улочке между двумя обшарпанными витринами. Бейя даже сумела не вздрогнуть, заслышав рокот патрульного роторплана, пролетевшего над самыми крышами с включенной сиреной.
— Он ищет не нас, — автоматически произнесла Пасри.
Но в следующее мгновение Бейя услышала, что звук двигателей изменился, и машина начала разворот, подыскивая место для посадки.
— Ты в этом уверена?
Грол негромко выругался. Вся операция с самого начала и до конца была сплошной серией неудач. Для начала на условленное место встречи не явился человек, который должен был обеспечить вездеход на воздушной подушке, и им пришлось импровизировать с шестами и веревками, поскольку Грол, естественно, не намеревался жертвовать собой ради такой ничтожной цели. Затем, при подходе, они обнаружили, что баррикады, сооруженные солдатами кланов, передвинуты и подобраться к дверям участка на расстояние прямого выстрела уже невозможно. И напоследок, заряд, приготовленный из наспех собранных химикатов, взорвался с громким треском и яркой вспышкой, но Бейя заметила, что здание пострадало не слишком сильно.
Она еще надеялась, что им хотя бы удастся ускользнуть от полицейской облавы. Но если их схватят, провал будет полным и окончательным. Бейя знала, что в патрульной машине находятся девять полицейских с кибермастифами и дронами-шпионами. Как только она представила себе интерьер промозглой и холодной камеры для допросов, в груди зародились первые ледяные пузырьки паники. Она больше никогда не встретится с Капрой.
Грол пустился бегом, и Бейя с Пасри, подгоняемые металлическим лаем усовершенствованных псов-роботов, старались от него не отставать. Он проскользнул в щель между двумя мусорными контейнерами и помчался по боковой улочке. Впереди открылась дверь, и им навстречу вышла женщина в саронге и с зонтиком от солнца. Бледность ее лица сразу бросилась в глаза Бейе. Яркое солнце Дагонета придавало смуглый оттенок кожи всем жителям этой температурной зоны планеты, значит, это была либо праздная аристократка, либо гостья из другого мира; и то и другое было нехарактерно для этой части города.
— Простите, — заговорила женщина, и ее акцент немедленно подтвердил принадлежность к другому миру. — Могу я вас попросить?
Грол едва не споткнулся, но выровнял шаг и ринулся мимо незнакомки.
— Уйди с дороги, — бросил он.
Бейя бежала вслед за ним. Она слышала лай мастифов и видела, как Пасри, сохраняя невозмутимое выражение лица, оглядывается через плечо.
— Как скажешь, — сказала женщина и раскинула руки.
Бейя заметила блеск металлических игл на запястьях и увидела, как женщина набрала полную грудь воздуха. Из игл вырвались струйки легкого тумана, который мгновенно окутал всех троих.
Земля под ногами Бейи внезапно стала пружинить, и она покачнулась, увидев мельком, что Грол тоже сбился с шага. Пасри негромко вскрикнула и упала. А затем конечности перестали слушаться приказов мозга, и Бейя тоже рухнула на землю. Она еще успела увидеть улыбку на бледном лице женщины и мелкие капельки жидкости на кончиках ее пальцев.
— Дело сделано, — услышала она голос, вызвавший в голове странное гудящее эхо.
А потом все ощущения Бейи померкли.
Вернуться в сознание ее заставил едкий химический запах нюхательной соли, от которого Бейя сразу же зашлась кашлем. Наконец она проморгалась, подняла голову и осмотрела комнату, в которой оказалась. Она ожидала увидеть светло-зеленые стены камеры в участке Арбитрес, но вместо этого ее окружал сумрак какого-то склада, пронизанный лучами дневного света, пробивающимися сквозь дыры в крыше.
Она была привязана к стулу, руки заведены за спину, а лодыжки пристегнуты к ножкам. Справа в таком же положении сидел Грол, а за ним выглядывала Пасри, всем своим видом выражая непреодолимый страх. Грол ответил ей решительным непоколебимым взглядом.
— Ничего не говори, — сказал он. — Что бы ни произошло, ничего не рассказывай.
— Точно по расписанию, — раздался новый голос. — Как ты и говорила.
— Конечно, — это ответила бледная женщина. — Если потребуется, я могу определить действие своих ядов с точностью до секунды.
Бейя еще поморгала, чтобы сфокусировать зрение, и увидела, что женщина в саронге разговаривает со странным парнем, одетым в какую-то военную форму. Он был занят с непонятным устройством на руке, напоминающим браслет, над которым мерцал голографический экран. Они оба одновременно посмотрели на своих пленников — иначе их и не назовешь, как с опозданием поняла Бейя, — а потом куда-то поверх их голов.
Она услышала движение за спиной и поняла, что сзади кто-то подошел.
— Кто там? — спросила она, не сдержав своего беспокойства.
Третий человек обошел пленников и показался в поле зрения. Высокий, в черном облегающем комбинезоне с бронированными вставками и патронташем. На боку у него висел массивный пистолет незнакомого Бейе образца. Если бы не тяжелый взгляд, его худощавое лицо с ястребиным профилем могло бы показаться привлекательным.
— Имена, — коротко бросил он.
Грол вызывающе фыркнул. Молодой парень со странным устройством на руке усмехнулся и снова заговорил:
— Лия Бейя. Террик Грол. Оло Пасри.
— У аристократов заведено дело на каждого из вас, — сообщил человек с ястребиным профилем. — Мы сняли эти копии с базы данных на участников сопротивления, прежде чем разрушить коммуникаторий «Каппа Шесть».
— Это вы сделали? — спросила Пасри.
— Замолчи, — одернул ее Грол. — Не разговаривай с ними.
Бейя промолчала. Она, как и все остальные, гадала, что произошло в коммуникатории с тех самых пор, как в выпуске новостей несколько дней назад этот инцидент был назван «трусливой атакой террористов». В конце концов Капра предположил, что это дело рук какой-то независимой ячейки или просто несчастный случай, вину за который аристократы решили свалить на участников сопротивления.
— Мы не имеем ничего общего с радикалами из движения сопротивления, — заявила Пасри. — Мы обыкновенные горожане.
Парень снова усмехнулся:
— Попрошу не оскорблять мои мыслительные способности.
— Дела идут из рук вон плохо, не так ли? — продолжал человек в черном, не обращая внимания на то, что его прервали. — Еще немного, и они обнаружат ваше укрытие. И тогда схватят Капру и остальных лидеров сопротивления.
Бейя пыталась удержаться от реакции на это имя, но не смогла. Человек повернулся в ее сторону:
— Сколько ваших людей сдались за последние несколько недель? Пятьдесят? Сто? Сколько участников сопротивления воспользовались предложением амнистии для них самих и их семей?
— Это все ложь, — выпалила Бейя, не обращая внимания на сердитое шиканье Грола. — Тех, кто сдается, казнят.
— Конечно казнят, — согласился человек в черном. — У нас даже имеются пикты расстрельных команд. — Он немного помолчал. — Вся ваша система сопротивления…
— На данный момент, — с хитрой усмешкой вставил парень.
— Вся ваша организация находится на грани полного развала, — продолжал его спутник. — Она держится только благодаря Капре и его ближайшим сподвижникам. И аристократы знают, что им надо всего лишь немного подождать. — Он прошел вдоль ряда пленников. — Просто подождать, пока у вас иссякнут запасы продовольствия и боеприпасов. Пока иссякнет ваша надежда. Все вы измучены до предела. Уставшие и голодные. Никто из вас не желает этого признавать, но это правда. Вы уже проиграли, осталось только сказать об этом вслух.
Его заявление заставило Грола нарушить правила:
— Пошел ты, проклятый ублюдок-аристократ!
Человек приподнял одну бровь:
— Мы не… приверженцы какого-то клана. И не служим аристократам. — Он наклонился и вытащил из-под одежды идентификационный диск, висевший на цепочке. — Мы служим другому господину.
Бейя мгновенно узнала очертания имперской печатки, биоактивного устройства распознавания, в котором заключался генный код его владельца. На поверхности блестело изображение двуглавого орла. Такое устройство нельзя было подделать, украсть или отнять у его хозяина, поскольку оно тотчас теряло свое значение. Каждый, кто носил на груди такой диск, состоял на службе у Императора Человечества.
— Кто вы? — встревоженно спросила Пасри.
— Келл. — Человек показал пальцем на себя. — А это Тариил и… Соалм. Мы агенты Империума и представители Терры.
— А почему вы назвали свои имена? — прошипел Грол. — Значит, вы всех нас убьете?
— Считайте это проявлением доверия, — сказала бледнокожая женщина. — Мы ведь уже знаем, кто вы такие. Но честно говоря, знание наших имен не делает вас опасными.
Бейя наклонилась вперед:
— Зачем вы здесь?
Келл кивнул молодому парню, и тот достал нож с молекулярным лезвием. Он подошел к стулу Пасри и перерезал удерживающие ее веревки, потом проделал то же самое с Гролом.
— По приказу Императора нас послали на планету Дагонет, чтобы оказать помощь ее обитателям в момент кризиса. — Прежде чем он заговорил снова, Бейя могла поклясться, что заметила многозначительный взгляд, которым обменялись Келл и Соалм. — Мы здесь затем, чтобы помочь вам противостоять мятежу Хоруса Луперкаля и всем, кто перешел на его сторону.
Грол потер запястья.
— И вы, конечно, хотите, чтобы вас проводили в секретное убежище. И встретиться с Капрой. Проникнуть в наши ряды и уничтожить всех сразу? — Он отвернулся и сплюнул. — Мы не глупцы и не предатели.
Тариил освободил Бейю и протянул ей руку, чтобы помочь подняться, но она отказалась. Тогда он протянул ей информационный планшет.
— Ты ведь знаешь, как с ним обращаться, верно? В твоем деле говорится, что до начала мятежа ты служила в Администратуме и отвечала за сбор информации в отделе связей с колониями.
— Это верно, — подтвердила она.
Тариил указал на один из файлов в памяти информационного планшета:
— Я думаю, тебе будет полезно прочесть этот документ. И не забудь проверить секретные теги, чтобы убедиться, что это не подделка.
Келл подошел к Гролу:
— Террик Грол, я верю, что ты не предатель. Но вас всех одурачили.
— Клянусь звездами, я не понимаю, о чем ты говоришь, — отрезал тот.
— Но предатель все же находится в этой комнате, — продолжал Келл.
Бейя даже не успела уследить взглядом, как имперский агент выхватил из кобуры массивный, угрожающего вида пистолет и в упор выстрелил в сердце Пасри.
Бейя в ужасе вскрикнула, а Грол рванулся вперед.
Тариил постучал пальцем по планшету.
— И все же прочти этот файл, — сказал он.
— И обыщите вашу подругу Оло, — добавила Соалм.
Грол последовал ее совету, а Бейя стала читать. К тому времени, когда она закончила, с ее щек сбежали все краски, а Грол отыскал спрятанное в одежде Оло беспроводное подслушивающее устройство. Файл, как и говорил Тариил, был составлен по всей форме, как было положено составлять рапорты об информаторах в системе сопротивления. Капра уже какое-то время подозревал об утечке информации, но никак не мог определить, кто в этом виновен. Согласно последней записи, Оло Пасри согласилась выдать местоположение основного убежища лидеров борцов за свободу, но настаивала на большем размере оплаты и гарантии переезда в другой мир.
Все это Бейя пересказала Гролу, который выслушал ее с каменным лицом и надолго замолчал.
— Я тебе не верю, — заговорил наконец он, обратившись к Келлу. — Вы даже это могли подделать. И все ради того, чтобы подобраться к нам поближе.
— Грол… — попыталась вмешаться Бейя, но Келл поднял руку, призывая ее к молчанию.
— Нет, он прав. Потратив определенное количество времени и сил, мы могли бы смастерить нечто подобное. Я бы на твоем месте тоже подозревал всех и все. — Он ненадолго задумался. — Итак, нам необходимо заслужить ваше доверие.
— Продемонстрировать наглядное доказательство, — предложила Соалм.
— Тогда выбирайте цель, — сказал Келл.
Рукой, ставшей слепком с конечности Гиссоса, Копье провел по обитому кожей грокса подлокотнику кресла, в котором сидел. Ощущение блестящей гладкой обивки под мясистыми пальцами доставило ему удовольствие и дало понять, что он слишком долго оставался в состоянии забытья, лишенный всех радостей сознания, позволяя своему разуму дремать, а мысленному призраку Йозефа Сабрата управлять своей плотью. Кукла и кукловод, господин и исполнитель — эти роли переплелись. Копье устал от этой путаницы.
Но сейчас, по крайней мере, ему приходится только поддерживать внешний облик, а не вживаться в него. Подняв голову, он увидел отражение в стекле шкафа, стоящего позади стола верховного смотрителя Каты Телемах; оттуда на него смотрело черное, как эбеновое дерево, лицо Гиссоса.
Телемах, сидя в массивном кресле с выгнутой спинкой, отвернулась от пульта связи и сняла с головы громоздкие наушники. Рядом с ней, словно часовой-тяжеловес, стоял непривычно молчаливый старшина смотрителей Берт Лаймнер. Копью было ясно, что он до сих пор пытается найти оправдание тому факту, что Йозеф Сабрат оказался серийным убийцей, и ищет способ выйти из сложившегося положения с наименьшими потерями. Он ощутил приступ особой ненависти к этому человеку, но, сосредоточившись на этом чувстве, Копье так и не смог определить, принадлежало оно ему самому или было остаточной эмоцией Йозефа Сабрата. Норов смотрителя уже не раз доставлял ему неудобства, угрожая разбудить дремлющего убийцу.
Он набрал в грудь воздуха и прогнал эти размышления как неуместные, а затем сосредоточил все свое внимание на Телемах, которая просматривала лежащие перед ней отчеты.
— Как могло такое случиться в моем участке, под моим руководством? — резко спросила она.
По мнению Копья, это было типично женское отношение к делу. Она не спросила: «Как могла произойти подобная трагедия?» — и не возмутилась: «Невероятно, чтобы такой хороший человек, как Сабрат, оказался убийцей!» Нет, после стольких кровавых убийств, после того, как по всему городу распространился ужас, она в первую очередь беспокоилась о том, как это скажется на ее положении. Телемах взглянула на Лаймнера:
— Ну?
— Он… Мы никогда и не подозревали, что киллер может скрываться под личиной блюстителя порядка.
Верховный смотритель уже собиралась высказать очередное обвинение, но Копье решил вмешаться.
— Честно говоря, как можно было об этом догадаться, миледи? — заговорил он голосом Гиссоса. — Сабрат был уважаемым сотрудником Защиты и имел за плечами десяток лет безупречной службы. Он отлично знал все порядки и процедуры в этой организации, а потому легко обходил все ловушки и тупики.
Лаймнер кивнул:
— Да, конечно. Я запросил из архива документы, относящиеся ко всем подобным делам за несколько последних лет. И во всех обнаружились признаки манипулирования свидетельскими показаниями, а кое-где обнаружились и подделки.
И все это Копье приготавливал понемногу в течение нескольких недель. Очень скоро они обнаружат еще несколько убийств, которые он совершил вместо бывшего смотрителя — от самых никчемных обитателей города до хозяина магазинчика и даже младшего егеря из этого самого участка. Каждого из них Копье убивал и замещал на какое-то время, прокладывая себе путь к этой личности. Шаг за шагом.
— Его поимка была только вопросом времени, — продолжал Копье в облике Гиссоса, постукивая по коробке, где в качестве вещественного доказательства лежал нож для сборки винограда. — Я не раз сталкивался с подобными случаями. Все эти убийцы со временем становятся беспечными и уверенными в своем превосходстве над окружающими.
Телемах выхватила из стопки один из самых живописных пиктов с места преступления в доках и помахала перед его лицом. Копье едва удержался, чтобы не облизнуться.
— А как насчет всего этого? — Она ткнула пальцем в великолепно выполненные кровью ряды восьмиконечных символов. — Что это означает?
В ее голосе он с удовольствием ощутил неподдельный страх. Конечно, ей были понятны обычные, тривиальные причины убийств, такие как деньги и власть, злоба и страсть; но мысль о том, что кто-то может лишить жизни человека во имя чего-то более возвышенного, чтобы умиротворить кого-то, никогда не приходила ей в голову. Ему очень хотелось объяснить, насколько наивен и примитивен ее ограниченный взгляд на космос, насколько она слепа в отношении реальности, к которой он имел отношение в храме Дельфос на Давине и потом, работая рядом со своим господином.
Вместо этого он придал лицу Гиссоса мрачное и озабоченное выражение.
— Сабрат не был одиночкой. Его напарник, Сеган… Он был его сообщником.
— Это подтверждается фактами, вставил Лаймнер. — Только я не могу понять, почему Йозеф убил и его тоже.
— Ссора? — высказал предположение Копье. — Мне известно только то, что эти двое заманили меня в Уайтлиф, а потом мне пришлось смотреть, как Сабрат прикончил Сегана и попытался сделать то же самое и со мной. Я почти… — В этот момент он позволил себе выразительно пожать плечами. — Он и меня чуть не убил, — закончил он шепотом.
— А эти… символы? — не унималась Телемах.
— Это были ритуальные убийства. — Он помолчал, чтобы дать им время осознать трагичность положения. — Вам известно о группировке под названием «Теоги»?
Едва он произнес последнее слово, как на лице верховного смотрителя вспыхнула злобная ухмылка.
— Эти отсталые фанатики? Это их рук дело? — Она метнула взгляд в сторону Лаймнера. — Я же говорила, что без них тут не обошлось! Разве не так? Я сразу это поняла!
Копье кивнул:
— Это что-то вроде секты фундаменталистов, если я правильно понял. И мне кажется, что Дайг Сеган был связным для теогов, а убийства с его помощью совершал Йозеф Сабрат, исходя из каких-то своих извращенных суеверий.
— Человеческие жертвоприношения?! — воскликнул Лаймнер. — В таком цивилизованном мире, как наш? Это же тридцать первое тысячелетие, а не примитивная доисторическая эпоха!
— Религия как раковая опухоль, — тут же отозвалась Телемах. — Она возникает и распространяется без всякого предупреждения.
Копье на мгновение задумался, какое незабываемое горе в прошлом причинили этой женщине верующие люди, что ей стала ненавистна сама мысль о религии.
— Я бы посоветовал вам разобраться с этой группой как можно скорее, — произнес он, поднимаясь на ноги. — В ваши средства массовой информации уже попали некоторые детали этого дела. Могу предположить, что все, кто как-то связан с теогами, могут сталь мишенями для самосуда.
— На жену и ребенка Сабрата уже было нападение, — сообщил Лаймнер. — Я послал к ним в дом Скелту… Он докладывал, что их оскорбляли и забрасывали камнями.
— Выясни, не причастны ли они к этому делу, — приказала Телемах. — И к вечеру я хочу, чтобы каждый из теогов, которые числятся в наших списках, был доставлен в участок для допроса.
Копье встал перед столом и благодаря мускульной памяти оперативника рефлекторным жестом одернул спереди куртку.
— Как я вижу, у вас все под контролем. Свой рапорт я составил. А теперь, когда дело раскрыто, я должен вас покинуть.
Лаймнер покачал головой:
— Нет, подожди. Остались еще некоторые процедуры… Должны быть оформлены свидетельские показания, потом суд… Тебе надо остаться на Йесте до окончания процесса.
— Войд-барон против моей задержки.
Ему потребовалось всего лишь посмотреть на верховного смотрителя, и Телемах мгновенно отреагировала.
— Конечно, оперативник, — сказала она. Телемах не могла даже помыслить, чтобы противоречить барону Эвроту или кому-то из его доверенных агентов. — Если возникнут какие-то вопросы, мы свяжемся с вами через консорциум. Убийца ликвидирован, а это самое важное.
Он кивнул и направился к двери. За его спиной снова раздался голос Лаймнера:
— Теперь люди почувствуют себя в безопасности.
Но его утверждение прозвучало так, словно этот человек старался убедить самого себя.
На изменившемся лице Копья возникла мимолетная улыбка. Страх, который он выпустил на улицы Йесты Веракрукс, так просто не развеется.
Гаэде Руфину произошедшие перемены пришлись по вкусу.
Раньше, когда губернатор еще пресмыкался перед Террой, а аристократы ничего не предпринимали, а только тихонько ворчали, Руфину приходилось довольствоваться незначительным положением сержанта Сил Планетарной Обороны Дагонета. Он занимался в основном тем, что перекладывал ту небольшую ответственность, что приходилась на его долю, на плечи младших чинов, которым не посчастливилось служить под его началом в транспортном парке. В тот день, когда он стал юстикаром, перед ним встал выбор между Борсталом[13] и службой, но Руфин никогда не стремился к гражданской жизни, зато всегда мечтал о том, чтобы надеть офицерский мундир. Он никак не мог понять, что степень его невежества значительно перевешивала его немногочисленные способности; ему даже не приходила в голову мысль, что его не повышают в ранге из-за того, что он никудышный солдат. Он был мертвым грузом в местном гарнизоне, и это знали все, кроме самого Руфина. По его собственным словам, продвижению по службе мешал какой-то тайный заговор среди старших офицеров, тогда как другие, вовсе этого не заслуживающие, поднимались по служебной лестнице, хотя все свидетельства подтверждали обратное. Но Руфин был не из тех, кто позволяет фактам влиять на собственное мнение.
Он пресмыкался перед всеми, кто носил офицерские галуны, но утешал себя тем, что писал в их адрес анонимные оскорбления на стенах душевых кабин, медлил с выполнением любого отданного приказа и выдумывал десятки других мелких пакостей.
Все изменилось лишь потому, что в момент, когда пришло освобождение, он оказался в кабинете своего командира. Это теперь они называют Освобождением тот кровавый день переворота, когда Дагонет объявили свободным от имперской власти и верным знамени Воителя Хоруса.
Руфин, всеми забытый, сидел тогда в кабинете. Его вызвали для дисциплинарного взыскания — кто-то слишком часто слышал, как он поносит старших по званию. Если бы все это происходило в другой день, его, вероятно, уже уволили бы из рядов СПО.
Но потом поднялась стрельба, и он увидел, как во дворе солдаты убивают солдат. Воины из дворцового гарнизона с перечеркнутым символом аквилы на мундирах убивали тех, кого он всегда недолюбливал. Он прятался в кабинете до тех пор, пока туда не вбежал командир. Следом за ним в комнату ворвались двое солдат дворцовой гвардии, и только тогда Руфин понял, что происходит. Когда командир позвал его на помощь, Руфин схватил декоративный кинжал, используемый для разрезания конвертов, и заколол офицера. Позже предводитель атакующих сил пожал ему руку и предложил маркер, чтобы затушевать имперские символы.
После такого случая он получил офицерские галуны, и все, кто сдался, тоже их получили, а остальным достался заряд из лазерного ружья в затылок. Когда суматоха утихла, новому режиму потребовались офицеры взамен тех, кого они истребили. Руфин был доволен. Император или Воитель, какая разница, кому отдавать честь. Он не испытывал уважения ни к тому, ни к другому.
Машинный парк остался в прошлом. Его новый объект назывался «Лагерь обеспечения безопасности в чрезвычайных обстоятельствах» и располагался в помещении столичного вокзала монорельсовой дороги. С тех пор как аристократы вывели из строя все сети, пассажирские поезда стояли в депо, но затем им было найдено новое применение — в качестве тюремных камер для сотен гражданских лиц и безмозглых повстанцев, осмеливающихся противостоять новому порядку.
Руфин управлял всем этим хозяйством и частенько прохаживался взад и вперед по высоким помостам над забитыми узниками платформами, давая понять каждому из заключенных, что он волен распоряжаться их жизнью и смертью, а также по своему усмотрению подвергать их наказаниям. Когда ему надоедало демонстрировать свою жестокую власть, Руфин спускался на нижний уровень, в оружейный склад, оборудованный в бывшем ремонтном цехе. Ему нравился царивший здесь запах пороха и оружейной смазки, и в окружении разнообразного оружия он мог чувствовать себя настоящим солдатом.
Поднявшись на наблюдательный пункт в башне, господствующей над центральной вокзальной площадью, он застал дежурного офицера за кружкой черного чая и метнул на него раздраженный взгляд.
— Доложи обстановку! — рявкнул Руфин.
Офицер взглянул на свой хронограф.
— Заступил на пост в начале часа, сэр. Перекличка через пятнадцать минут.
Едва он договорил, как раздалось потрескивание из динамика интеркома.
— Внеплановые переговоры? — спросил Руфин.
— Контрольная, — послышался в вокс-передатчике испуганный голос. — Похоже… похоже, у нас возникли проблемы.
— Второй пост, повтори, — ответил дежурный офицер, но Руфин вырвал у него микрофон.
— Говорит командир базы. Объясни, что происходит!
— Рекрут Зеджа только что… Он только что упал с южной стены. И Тормол не отвечает на вызов.
А потом в вокс-канале совершенно отчетливо послышалось отрывистое низкое гудение, и через мгновение раздался звук сочного шлепка упавшего тела.
Руфин, не зная, что делать дальше, бросил микрофон дежурному офицеру.
— Попробовать вызвать остальные посты, сэр? — спросил дежурный, стараясь подавить кашель.
— Да. — Он кивнул. Предложение офицера казалось ему разумным. — Выполняй.
И вдруг ожил старый контрольный щит, бездействующий с момента остановки поездов. Загорелись разноцветные линии, указывающие движение составов, вспыхнули яркие точки отдельных поездов, раздались треск и прерывистые звуковые сигналы.
Руфин в тревоге выглянул в окно башни и услышал монотонный рокот десятков оживших электродвигателей. Этот звук разнесся под прозрачным куполом главного вестибюля вокзала и по платформам. Заключенные, взбудораженные шумом, стали подниматься на ноги. Руфин выхватил пистолет, взвел курок и крепко сжал рукоятку.
— Что происходит?! — закричал он.
Дежурный офицер в изумлении уставился на контрольный щит.
— Это… это невероятно, — пробормотал он и снова закашлялся. — Все линии дистанционного управления давно отключены, энергоснабжение прервано… — Он с трудом сглотнул, и на высоком лбу выступили капельки испарины. — Я думаю, кто-то пытается пустить поезда.
В зале ожидания внезапно затрещали табло, показывающие время прибытия и отхода поездов. Они беспорядочно перескакивали с одного пункта назначения на другой, пока все одновременно не остановились на одном и том же значении: «Конечная станция».
Заключенные, прочитав надпись, разразились издевательским смехом. Руфин заорал, чтобы они замолчали, и вдруг увидел, как по платформе бежит человек с тяжелым автоганом в руке. Солдат был примерно в двадцати метрах от смеющихся пленников, как вдруг его грудь беззвучно взорвалась алым фонтаном, и человек упал.
Руфин наконец подобрал нужные слова:
— На нас напали!
Он обернулся к дежурному офицеру, но тот уже полулежал на стуле с открытым ртом и невидящими глазами смотрел в потолок. Руфин учуял исходивший от него странный цветочный запах, осторожно протянул руку и тихонько толкнул безжизненную голову. Офицер упал вперед, сбив со стола кружку с недопитым чаем. Темная жидкость расплескалась по полу, и запах усилился.
Рука Руфина непроизвольно метнулась ко рту.
— Яд!
Он бросился к двери и, не оглядываясь, побежал вниз, громко стуча ботинками по металлическим ступенькам.
Копье поднял руку и толстыми пальцами Гиссоса пощупал край великолепного гобелена. Сложная красочная композиция представляла Императора, поражающего какого-то быкообразного чужака гигантским огненным мечом.
При виде такой пошлости он закатил глаза и отошел назад, тщательно стряхнув с руки ворсинки нитей. Трогать предметы в аудиенц-зале было запрещено, но он был один и его никто не видел. Убийца рассеянно задумался, не отравит ли его демоническая плоть древнее произведение искусства. Это было бы забавно. Он представил себе, как люди на борту «Иубара» бегают в панике вокруг гобелена, а старинная ткань сморщивается и чернеет у них на глазах, и усмехнулся от удовольствия.
В противоположном конце зала он выглянул в обзорный иллюминатор. Округлая поверхность Йесты Веракрукс медленно проплывала под килем корабля, направлявшегося в открытый космос, и Копье без сожаления смотрел, как планета постепенно исчезает из виду. Он слишком долго прожил в этом мире, терпел бессмысленность его цивилизации и исполнял десятки ролей. С тех пор как он здесь появился, Копье сменил множество лиц — бродяги, кладовщика, проститутки, егеря и смотрителя, и вел двойную жизнь, разделяя их смешное и бесцельное существование. Он сложил их трупы и много других, чтобы соорудить лестницу, которая привела его к настоящему моменту.
Еще несколько убийств. Одно, может, два воплощения. И тогда он приблизится к своей цели. Да, это величайшая из всех его жертв. По его телу пробежала дрожь предвкушения. Копье испытывал нетерпение, но он обуздал свои эмоции, подавил дрожь. Сейчас не время поражаться грандиозному размаху миссии. Он должен оставаться сосредоточенным.
Прежде подобный промах мог привести к проблемам. Он был уверен, что именно подобные размышления помогли псайкеру Перриг почувствовать его присутствие там, на Йесте. Но теперь, когда от нее осталась только кучка пепла в урне, стоящей в Зале Покоя на борту «Иубара», опасность миновала. Воспользовавшись памятью Гиссоса, Копье узнал, что барону пришлось употребить все свое влияние и потратить немало средств, чтобы обойти продиктованные страхом законы Империума о контроле над психикой. А учитывая нынешнее состояние дел консорциума, Эврот вряд ли снова пойдет на такие затраты. В следующий раз Копье приготовится к встрече с псайкером.
Он ухмыльнулся. Из угасающего разума оперативника он выудил интересные факты, объясняющие плачевное состояние территории консорциума на Йесте. При всем своем показном великолепии и роскоши торговый клан, свободно оперирующий по всей Галактике, испытывал серьезные затруднения, и об этом уже шептались на всех палубах кораблей компании «Эврот». Ничего удивительного, что глава клана старался сохранить любые нити власти, еще имевшиеся в его руках.
Эта информация прояснила обстановку: Копье понял, что убийства сотрудников консорциума «Эврот» и обвинения в адрес Сигга рано или поздно вынудят барона послать на Йесту оперативную группу для расследования. Но он не мог надеяться на прибытие самого барона.
Для этого требуются более весомые причины…
Копье остановился у резного нефритового фриза и прикоснулся к нему, обводя кончиком пальца изображение «Патента на торговлю». Да, можно не сомневаться, в этом месте собрано немало настоящих сокровищ. Окажись на месте Копья обычный вор, он не удержался бы от греха, но целью убийцы было нечто, далеко превосходящее ценностью все эти безделушки. Он стремился получить ключ к величайшему убийству в своей жизни.
Высокомерие барона раздражало Копье. Здесь, в одном этом доме, хватало предметов, которые могли бы поправить положение, если бы только барон решился их продать. Но Эврот принадлежал к тому типу людей, которые скорее согласятся на нищету и голод, лишь бы не отказываться от внешних признаков своего величия.
Словно в ответ на его мысли, двери аудиенц-зала распахнулись и появился войд-барон, явно не в лучшем расположении духа. Он сбросил мундир, в котором спускался на поверхность планеты, и швырнул его одному из целого отряда сервиторов и адъютантов, что столпились за его спиной.
— Гиссос, — приветствовал он оперативника, подзывая его к себе движением руки.
Копье изобразил привычный для оперативника поклон и шагнул вперед.
— Мой лорд, — заговорил он, — я не ждал, что твой шаттл вернется на борт «Иубара» до тех пор, пока мы не покинем орбиту.
— Я не получил твоего сообщения по воксу, — качнул головой барон. — Должно быть, испортился твой имплантант.
Копье прикоснулся пальцами к шее:
— О! Конечно. Я сегодня же покажу его специалистам.
Барон подошел к хрустальной горке и взмахнул рукой. Заключенный внутри механизм налил в стеклянный бокал порядочную порцию вина. Приняв напиток, барон выпил его залпом, едва ли ощутив вкус.
— Наши дела в этом мире закончены, — сказал Эврот, переходя от раздражительности к задумчивой печали. — Он забрал у нас нашу дорогую Перриг. — Он снова покачал головой и уставился на Копье обвиняющим взглядом. — Ты знаешь, во сколько она мне обошлась? В целую луну, Гиссос. Чтобы получить право владеть ею, мне пришлось пожертвовать Адептус Терра целую луну, ни больше ни меньше.
Он зашагал по мозаичному полу, и хрустальная горка, приподнявшись на бронзовых колесиках, послушно последовала за хозяином.
Копье не сразу сумел подобрать подходящий ответ:
— Она неплохо прожила свою жизнь с нами, сэр. Мы все ценили ее вклад в дела клана.
Барон перевел взгляд на уплывающую планету.
— Здешний губернатор никак не уймется. Он хотел, чтобы мы остались на орбите еще на неделю, чтобы «стимулировать местную экономику…». — Он пренебрежительно фыркнул. — Но мой желудок не выдержит всех празднеств, которые они запланировали. Я от них улизнул. Есть более важные и срочные дела. Служба Империуму и все такое прочее.
Копье сосредоточенно кивнул, стараясь соответствовать настроению барона.
— Это правильное решение, мой лорд. При той ситуации, что сложилась в этом секторе, флотилии лучше двигаться. В движении наше спасение.
— Спасение от него. — Эврот выпил еще вина. — Но этот ублюдок Воитель продолжает убивать нас даже сейчас! — Барон значительно повысил голос. — Каждая планета, которая переходит под его контроль, стоит нам уйму тронгельтов, и эти потери невосполнимы.
В какое-то мгновение показалось, что барон вот-вот решится на какое-то мятежное высказывание, но он осекся, как человек, опасающийся, что его подслушают. Выражение его лица снова изменилось.
— Мы отправимся к краю этой системы и остановимся в точке сбора в туманности Стрелы.
Копью уже был известен их следующий пункт назначения, но он все же решил задать вопрос:
— С какой целью мы туда отправляемся, мой лорд?
— Мы будем ждать, пока не соберется вся наша флотилия, а к тому времени туда подойдет корабль с Соты. Он доставит группу летописцев, пользующихся покровительством Императора, и я лично препровожу их на Терру, согласно запросу Совета.
— Охрана летописцев имеет огромное значение, — произнес Копье. — Я позабочусь, чтобы во время путешествия на борту «Иубара» и вплоть до прибытия в Императорский Дворец они чувствовали себя в полной безопасности.
Эврот отвел взгляд:
— Я уверен, что ты сделаешь все необходимое.
Копье не без труда удержался от усмешки. Дорога открыта, и теперь все, что ему требуется, это идти по ней до самого конца. До самых ворот крепости Императора.
НЕТ
Голос прозвучал у него в ушах звоном разбитого стекла, и Копье вздрогнул от неожиданности.
НЕТ НЕТ НЕТ
Похоже, что барон ничего не услышал; киллер ощутил, что у него задергалась рука, и опустил взгляд. На краткий миг кожа вдруг вздулась и покраснела, а потом вернулась нормальная смуглость тела Гиссоса. Он спрятал руки за спину.
НЕТ
На этот раз он определил источник происхождения звука. Копье обратил мысленный взор внутрь своего существа и обнаружил его там, подвижный, словно ртуть.
Сабрат. До этого момента Копье был уверен, что обряд очищения, прерванный этим идиотом, его напарником, все же закончился благополучно, но теперь эта уверенность испарилась. В темных глубинах разума убийцы еще таилась частица личности этого упрямого стоика, частица его маскировочного облика, которую так и не удалось стереть. Он сосредоточился на ней, и ощущение тошнотворной морали надоедливого мертвеца вызвало у него головокружение. Она поднималась из глубины, словно желчь, рвалась к поверхности его мыслей, звучала непрекращающимся обвинением.
— Гиссос? — Барон Эврот пристально взглянул на него. — Ты в порядке, парень?
— Я…
НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ
— Нет. — Гиссос выплюнул это слово, глаза у него заслезились, но в следующее мгновение он напрягся и снова овладел собой. — Нет, мой лорд, — продолжил он. — Я… Это кратковременный приступ слабости, ничего больше.
Он усилием воли подавил крики и судорожно втянул в себя воздух.
— Понимаю. — Барон подошел ближе и дружеским жестом положил руку ему на плечо. — Ты ведь ближе всех сошелся с псайкером. Нет ничего постыдного в том, что эта утрата так тебя огорчает.
— Благодарю, — произнес Копье, подыгрывая барону. — Это нелегко пережить. Не могу ли я с вашего разрешения немного отдохнуть?
Барон по-отечески кивнул:
— Отдыхай. Я хочу, чтобы к моменту встречи ты снова был полон сил.
— Да, мой лорд.
Копье поклонился и покинул зал. Убедившись, что его никто не видит, он с такой силой вонзил ногти в свою ладонь, что рассек податливую плоть; но крови в ране не было.
Руфин отыскал еще один пульт внутренней связи и послал сигнал тревоги по всем постам, но его ужас только усилился, когда ответ поступил лишь от одного служащего арсенала. Он приказал ему не отключать связь и дожидаться его прихода. Если удастся добраться до склада оружия раньше террористов, он откроет секретные замки и пустит в ход все то мощное оружие, использовать которое до сих пор ему не представлялось возможности. Там внизу хранятся автопушки, гранатометы и огнеметы… Он сожжет живьем этих мерзких лоялистов за то, что они осмелились его тронуть…
Спускаясь по внутренней лестнице, он взглянул мимоходом на западные платформы. Заключенные быстро заполняли вагоны монорельсовых поездов, двери закрывались, и составы отправлялись, как будто по собственной воле, унося пленников на свободу. Лишь самым первым узникам пришлось прокладывать себе путь через пикеты охранников, но теперь уже ничто не могло остановить массового бегства. Руфину было все равно: пусть бегут хоть все, только бы ему успеть добраться до оружейного склада.
Он спустился на нижний уровень и обнаружил, что часовые отсутствуют. На их месте в свете мигающих ламп верхнего света остались только груды одежды да кучки мокрого пепла. Здесь было холодно и душно, и Руфин снова пустился бегом, стараясь ускользнуть от этого холода, мрачной тенью проникавшего в его душу.
Еще один поворот, и он выскочил на пост охраны арсенала. Его встретили шестеро охранников, все побледневшие от страха. Завидев командира, они отчаянно стали махать ему руками, словно его преследовало чудовище, видимое только им одним.
— Что здесь произошло?! — закричал Руфин, изливая свой гнев на первого же встречного подчиненного. — Говори, пока я тебя не сгноил!
— Вопль, — последовал ответ. — Ох, сэр, вы никогда не слышали ничего подобного. Так, должно быть, кричат только в преисподней.
Руфин вскипел от ярости и ударил солдата наотмашь.
— Приди в себя, идиот! Это же террористы!
В этот момент пол под ними взорвался, железные решетчатые плиты полетели в стороны, и из вентиляционного канала снизу поднялась громоздкая фигура. Руфин увидел ухмыляющийся зубастый череп из черненого серебра, а затем тяжелый пистолет. Одиночный выстрел из этого орудия отбросил одного из охранников с такой силой, что тот врезался в своего соседа, и оба отлетели к углу стены, где и остались лежать окровавленными грудами.
Темный силуэт стал расплываться в глазах Руфина, послышалось какое-то нечеловеческое рычание, и он попятился. Со стороны охранников загремели выстрелы, но они оказались бесполезными. Раздались звонкие отрывистые хлопки, одиночные выстрелы, глухой стук падающих тел, треск и взрывы. Что-то со свистом пронеслось в воздухе, и Руфин ощутил сильный толчок в грудь.
Он упал на колени, прислонился к стене и ошеломленно моргнул. Из его тела, словно окровавленный кинжал, торчала бедренная кость, вырванная из еще не остывшего трупа. Руфина вырвало черной едкой жидкостью, и он понял, что умирает.
Человек с лицом черепа, еще дрожа от адреналина, шагнул к нему и сплюнул сквозь решетку шлема.
— Вот те на! — пророкотал он. — А я думал, что убил его!
Руфин услышал неодобрительное восклицание, и в поле зрения возникла еще одна фигура, более похожая на человека, чем вооруженный когтями убийца.
— Это командир базы. Он нам нужен, чтобы открыть арсенал.
— Вот как?! — воскликнул череполицый. — Неужели ты не можешь справиться при помощи своих штучек?
— Эверсор, у нас же не салонный вечер для твоего развлечения.
Он услышал чей-то вздох, а затем как будто заскрипела старая кожа.
Стекленеющий взгляд Руфина остановился на собственном отражении. Или это что-то другое? Отражение с ним заговорило!
— Назови свое имя, — сказало оно.
— Ты… ты же сам знаешь, — едва шевеля губами, выдохнул он. — Мы Гаэда Руфин.
— Да, конечно.
Теперь у него был еще и точно такой же голос.
Зеркальное отражение уплыло в сторону, к массивной двери в нише, запертой на железную защелку. За ней хранились запасы оружия. Руфин твердо помнил, что арсенал неприступен. Встроенный когитатор охраны должен узнать его лицо и голос и только тогда откроет замок.
Его лицо, его голос…
— Гаэда Руфин, — произнесло его отражение, и задвижка с лязгом отошла в сторону, открывая доступ в оружейный склад.
Руфин попытался понять, как это могло произойти, но так и не успел найти ответ, прежде чем его сердце остановилось.
Встреча состоялась на боковой ветке монорельсовой дороги, рядом с огромными складами в нескольких километрах от столицы. После умелого вмешательства Тариила незамысловатые мозги, управляющие монорельсовой дорогой, стали беспрекословно подчиняться его командам, и поезда так часто меняли направление, что сбили с толку даже посланных следить за ними дронов-шпионов. Теперь, когда солнце уже скрылось за горными склонами, все составы собрались здесь и освободились от человеческого груза.
Келл издали наблюдал, как оборванные борцы сопротивления собирают освобожденных узников в группы, некоторых радостно обнимают, узнавая в них давно пропавших братьев по оружию, из других составляют партии, которые разойдутся в разных направлениях и постараются скрыться, чтобы благополучно пережить трудное время. Он видел, как вместе со всеми хлопотали Бейя и Грол. Женщина хоть кивнула ему в знак благодарности, а мужчина лишь окинул на прощание долгим оценивающим взглядом.
Келл вполне понимал его позицию. Даже после того, как они выполнили их просьбу и вдобавок открыли для борцов за свободу главный склад оружия, Грол до сих пор не мог до конца им доверять.
И он прав, подсказал ему внутренний голос, который звучал в его мозгу точно так же, как голос сестры. Повстанцы были убеждены, что Келл и остальные представляют собой своего рода авангардный отряд, разведывательную группу из оперативников, которая должна подготовить план возвращения Дагонета под власть Императора. Но как и многое другое, что говорилось об отряде ассасинов, это было ложью.
От группы повстанцев отделился один из людей в плаще с капюшоном и что-то сказал Бейе, но выдала его реакция Грола. Мужчина резко дернул головой и заметно напрягся.
Келл встал навстречу подошедшему мужчине, а тот сбросил с головы капюшон. Он оказался бритым наголо, мускулистым, смуглым и с весьма проницательным взглядом. На его шее под воротником виндикар заметил фрагменты сложной татуировки. Келл протянул руку.
— Капра, — произнес он.
— Келл, — ответил борец за свободу, и они пожали друг другу руки. — Я понимаю, что за все это, — он кивнул в сторону вагонов, — я должен благодарить Императора. И за вашу помощь тоже.
— Империум никогда не бросает в беде своих граждан, — ответил Келл. — Мы здесь, чтобы помочь вам выиграть эту войну.
По лицу Капры пробежала тень.
— Возможно, вы пришли слишком поздно. Мои люди очень устали, нас осталось немного, и силы на исходе. — Он говорил негромко и невыразительно. — Было бы лучше, если бы вы помогли нам отыскать безопасное убежище и помогли туда добраться, а мы в ответ поможем вам своими знаниями.
Келл продолжал смотреть прямо в глаза лидеру повстанцев.
— Мы проделали все это за один день. Представь, что мы сумеем предпринять вместе в последующие дни.
Взгляд Капры остановился на остальных ассасинах, молчаливо поджидавших в стороне.
— Бейя права. Вы весьма внушительная группа. Возможно… возможно, с вашей помощью мы получим еще один шанс.
— Больше, чем шанс, — настойчиво сказал Келл. — Уверенность.
В конце концов выражение лица лидера изменилось; слабость и сомнения пропали из его взгляда, а вместо них в глазах вспыхнула новая сила. Новая цель. Он так сильно хотел стать их избавителем, что Келл почти физически ощущал его стремление.
Капра кивнул:
— Судьба Дагонета в наших руках, друг мой. И мы не отступим.
— Нет, — произнес Келл, как только Капра отправился к своим людям и обратился к ним с зажигательной речью.
Одного только повстанцы не узнают до тех пор, пока не станет слишком поздно: судьба Дагонета — всего лишь способ для достижения главной цели.
Для того чтобы архипредатель Хорус попал под прицел Эристида Келла.