Глава 10

Вулфрик отправился домой — в Линдсей-Холл в графстве Гэмпшир. Целую неделю он наслаждался спокойной атмосферой огромного пустого пространства. Он был дома. Впервые в жизни он почувствовал, что любит это место. Если бы можно было еще в детстве поменяться местами с Эйданом, отказаться от положения наследника титула в пользу младшего брата, он, не задумываясь, так бы и поступил.

Однако если тебе суждено было родиться старшим сыном герцога, то твоя судьба была раз и навсегда предопределена. Такому ребенку никогда не предоставлялось право выбора.

Точно так же не приходится выбирать судьбу детям трубочистов.

Вулфрик никогда не был склонен жалеть себя. Да и к чему заниматься такими вещами? Тысячи людей вокруг отдали бы правую руку за малую толику тех привилегий, богатств и власти, которые ему достались даром.

Герцог бродил по комнатам, наслаждаясь осознанием того, что за дверью не окажется никого, с кем надо поддерживать разговор. Он совершал верховые и пешие прогулки по огромному парку, окружавшему особняк, и благодарил судьбу за то, что никто не предлагает ему устроить пикник.

Странно, но он избегал того уголка поместья, куда частенько наведывался, когда хотел расслабиться вдали от всего мира. Он был слишком беспокоен, чтобы расслабляться.

Вулфрик много времени проводил с управляющим, которого не видел с тех пор, как приезжал домой на Пасху во время каникул в палате лордов. Он объезжал вместе с ним свое необъятное хозяйство, проверяя, все ли делается согласно его распоряжениям. В своей библиотеке герцог давал аудиенции арендаторам, рабочим и другим просителям. Это была одна из его обязанностей, которую он неукоснительно выполнял дважды в неделю, когда бывал дома. Он также просматривал домовые книги и прочие деловые бумаги, прочитывал все отчеты, которые приходили от управляющих поместьями, и надиктовывал ответы секретарю.

Как обычно раз в месяц Вулфрик писал письма братьям и сестрам.

Некоторые из соседей наносили ему визиты вежливости, на большинство из которых он отвечал. Виконт Равенсберг с супругой и детьми только что вернулись из путешествия по северу страны, во время которого они побывали в Лестершире. Неделю они провели в Грандмезон-Парке, у Рэнналфа с Джудит, и привезли Вулфрику свежие новости.

Герцогу вдруг стало казаться, что до конца лета придется ждать мучительно долго, и он начал планировать поездки в другие имения.

Часто он подолгу просиживал в библиотеке с открытой книгой в руках и устремленным в пустоту взглядом.

Существовало множество женщин, которых герцог знал, и еще больше таких, с которыми он не был знаком, — все они запрыгали бы от радости, предложи он им положение своей любовницы. Вулфрик не считал себя циничным, но твердо знал, что является могущественным, влиятельным и баснословно богатым человеком. Он не сомневался, что большинству женщин известно, как хорошо он обращался с Роуз. Стоит ему взять одну из таких женщин в любовницы, и его жизнь снова войдет в привычное русло.

Хотя тоска по Роуз превратилась в ноющую боль у него в груди, Вулфрик намеренно не позволял себе думать о той единственной женщине, которой он попытался заменить ее.

Кристина отказала ему, точно так же, как Марианна Боннэр много лет назад, когда он предложил ей брак. Отказала, решив, что он во второй раз хочет сделать прежнее предложение, — несмотря на то, что за минуту до этого отдалась ему.

«Это даже полезно, когда тебе изредка говорят „нет“», — подумал Вулфрик. Тем не менее в душе он был расстроен, даже скорее раздавлен.

Герцог старался не думать о Кристине Деррик, но по временам — причем довольно часто, если быть до конца откровенным — все же ловил себя на том, что яркие смеющиеся голубые глаза, спутанные темные кудряшки, загорелая кожа и покрытый россыпью веснушек нос мелькали в его сознании, обнаруживая нежеланные картины в памяти и свинцовую тяжесть на сердце.

Скоро он отправится по своим поместьям. Все, что ему нужно, — это постоянно чем-то заниматься.

Скоро его жизнь наладится.

Когда ей случалось оглядываться назад, на те две недели, которые она провела в Скофилде, Кристине казалось, что с тех пор прошла не неделя, а целая вечность. Ее жизнь вошла в привычное относительно спокойное русло, и она снова чувствовала себя счастливой.

Ну не то чтобы совсем счастливой, но, по крайней мере, она была всем довольна. Несмотря на то, что в течение нескольких лет она была счастлива с Оскаром, счастлива находиться в его мире, этот самый мир впоследствии унизил ее и заставил чувствовать себя отверженной. Новая встреча с Гермионой и Бэзилом не доставила ей особого удовольствия. Оказавшись снова в высшем обществе, она вспомнила, что это такое, когда тебя не одобряют, презирают, смеются над тобой. Не то чтобы с ней часто случалось такое во время замужества, да и во время пребывания в Скофилде, но дело в том, что этого вообще никогда не было в ее повседневной жизни в коттедже «Гиацинт», связанной с общением с деревенскими жителями. Только здесь она могла расслабиться, стать самой собой, и окружающие относились к ней с теплотой. В округе у нее не было врагов, зато были друзья.

И все же годы замужества и время, проведенное в высшем свете — а теперь еще и две недели в Скофилд-Парке, — привели к тому, что Кристина чувствовала себя беспокойной и менее удовлетворенной жизнью в деревне, чем раньше. Она чувствовала себя как человек, застрявший между двух миров и не знающий, к какому примкнуть. Неприятное ощущение.

В конце концов Кристина выбрала жизнь в деревне. Ей нравилось такое существование. Здесь всегда было чем заняться. Ей нравилось преподавать в сельской школе, хотя она давала всего три урока в неделю. Как-то раз школьный учитель пожаловался, что терпеть не может преподавать географию — ее любимый предмет с детства. Вопрос тут же был решен.

Будучи еще совсем ребенком, Кристина вместе с матерью и супругой прежнего викария навещала стариков и больных. Со временем это превратилось в привычку, которая, впрочем, доставляла ей удовольствие. Она искренне любила пожилых людей, и у нее всегда было готово множество историй, улыбок и ласковых слов, чтобы подбодрить их, а еще два уха, чтобы выслушать их жалобы, и две руки, чтобы помочь.

Кроме того, ей приходилось принимать у себя гостей и разъезжать с визитами, бывать на чаепитиях и ужинах, присутствовать на ежегодных собраниях в деревенском трактире. У нее были друзья среди женщин, с которыми она делилась своими переживаниями, и среди мужчин, которые готовы были стать ее кавалерами, стоило ей только захотеть.

Но Кристина хотела совсем не этого, хотя, может, ей и стоило пересмотреть свое решение. Единственное, о чем она всегда мечтала, — это собственный дом, муж и дети, которым она могла бы дарить свою любовь. Один раз она уже потеряла мужа — причем еще до его смерти, если быть честной с самой собой, — а другого так и не обрела. В конце концов ее мечты изменились, а быть может, попросту умерли.

У нее были племянники и племянница в доме викария, а еще дети Мелани в Скофилд-Парке, хотя Кристина довольно редко навещала их, если Мелани с Берти были дома. Она любила детей, просто обожала. Главным разочарованием ее брака было то, что она так и не смогла забеременеть.

Мелани очень скоро пригласила Кристину к себе, чтобы обсудить успех домашнего праздника. Она утверждала, что все без исключения джентльмены были влюблены в Кристину и что граф Китредж крайне расстроился, обнаружив, что она уехала из Скофилда, не дождавшись утра. Мелани считала, что, стоило подруге захотеть, она до конца лета смогла бы стать графиней.

— Но я же знаю, — со вздохом проговорила Мелани, — что после смерти бедного Оскара ты не можешь смотреть ни на одного мужчину. Он был душкой, правда? И такой красивый, такой красивый. Но однажды, дорогая, воспоминания отпустят тебя, и ты сможешь полюбить другого. Я в какой-то момент подумала, что это будет герцог Бьюкасл. Ты выиграла то детское пари и танцевала с ним вальс на балу. Но каким бы роскошным мужчиной он ни был и как бы я ни хотела заполучить его на свой праздник, я бы не хотела видеть его в числе моих друзей. Ведь говорят, что стоит ему войти в комнату, как температура в ней понижается. И все-таки мне кажется, что тебе удалось немного смягчить его, не так ли?

Кристина рассмеялась, как будто приняла слова Мелани за удачную шутку, и подруга последовала ее примеру.

— А может, и нет, — сказала она. — Сомневаюсь, что в нем есть хоть капля тепла или нормальных человеческих чувств. Интересно, принц Уэльский тоже дрожит под его стальным взглядом?

Встреча с герцогом Бьюкаслом была единственным событием в жизни, а точнее, в прошлой жизни Кристины, о котором она не хотела даже думать. Эти воспоминания грозили причинить боль, а страдать ей не хотелось.

После возвращения из Скофилда у Кристины было множество дел, и она чувствовала, как к ней возвращается природная живость характера. Она была почти счастлива. Или если не счастлива, то довольна жизнью, во всяком случае, в те моменты, когда тщательно следила за ходом своих мыслей.

После очередного урока географии Кристина раскраснелась и даже вспотела. Поскольку день выдался необычайно теплый, она вывела детей на улицу. Они, как обычно, вообразили себя летящими на ковре-самолете в далекую страну, а для этого потребовалось совершить энергичную пробежку по саду с раскинутыми в стороны руками, чтобы удержать равновесие на ковре. Кристине пришлось последовать примеру учеников — не могла же она оставаться, когда все отправились в путешествие.

Они пролетели над огромным свирепым Атлантическим океаном, увидев по пути два корабля и айсберг, потом миновали пролив святого Лаврентия и оказались в Канаде, а точнее, в Монреале. Там они приземлились, скатали ковер-самолет и двинулись в глубь континента вместе с французскими путешественниками, которые на своих больших каноэ собирались раздобыть меха у местного населения. После небольшой тренировки они научились отлично грести и отважно устремились навстречу горным потокам, волоком протаскивая лодки мимо самых опасных порогов. При этом одни несли над головами воображаемое каноэ, а остальные сгибались под тяжестью воображаемого груза. Они распевали бодрую французскую песенку, чтобы поднять себе настроение и скрасить тяготы пути.

К тому времени как они остановились на привал в крупном торговом пункте Форт-Уильям на берегу озера Верхнего, откуда планировали отправиться в путь на следующем уроке, дети устали и попадали на ковер-самолет, который они привезли с собой в каноэ, а потом поковыляли с повисшими по бокам натруженными руками по направлению к школе, оглашая воздух стонами, смешками и жалобами на то, что пора идти на математику.

Кристина с улыбкой проследила за тем, чтобы все ребята благополучно добрались до школы, а затем собралась идти домой переодеться и освежиться лимонадом миссис Скиннер, который та только что приготовила. Она повернулась и замерла.

Невдалеке стоял, облокотясь на забор, джентльмен. Прикрыв глаза ладонью, Кристина попыталась разглядеть, не пришел ли к ней кто-то из знакомых.

— Миссис Томпсон сказала, что я смогу найти вас здесь, — вежливо сообщил герцог Бьюкасл. — Мне надо поговорить с вами.

Боже милостивый, как глупо! В первый момент Кристина подумала о своих раскрасневшихся щеках, влажных спутанных волосах под старой соломенной шляпкой, запыленном платье и неряшливых башмаках. Герцог, должно быть, видел часть ее глупого урока — глупого, но очень эффективно помогающего детям неосознанно запоминать материал. Наконец все ее мысли превратились в один большой вопрос, который, казалось, повис в воздухе между ними.

Она чувствовала себя так, словно ее укачало во время полета на волшебном ковре.

— Что вы здесь делаете?

Задать такой вопрос герцогу было верхом грубости, но разве можно думать о манерах в такой момент?

— Я приехал поговорить с вами, — проговорил Бьюкасл с надменной холодностью человека, который был твердо уверен, что имеет полное право говорить с кем пожелает.

— Отлично, — отозвалась Кристина, отметив про себя, что обратное путешествие через Атлантику выбило ее из колеи, — ну так говорите.

— Быть может, — герцог отделился от забора, — нам стоит прогуляться вместе до коттеджа «Гиацинт»?

Он что, уже был там? Ну конечно, он же только что сам об этом сказал. Он говорил с ее матерью. Просто подошел по тропинке к двери коттеджа и постучался, — ведь поблизости не было видно слуги, который шел бы в тени хозяина, готовый в любую минуту выполнить за него столь низменное дело.

Кристина вышла из школьного сада и нагнала герцога. Но не успел он предложить ей руку, как она крепко сцепила ладони за спиной.

— Я думала, вы уехали десять дней назад вместе со всеми…

Она знала, что он уехал, так как с тех пор успела побывать в гостях у Мелани.

— Вы правильно думали, — надменно проговорил Бьюкасл. — Я ездил в Линдсей-Холл. А теперь я вернулся.

— Зачем? — наивно спросила Кристина, как будто никогда не слышала о правилах поведения в обществе.

— Чтобы поговорить с вами.

— О чем? — До Кристины постепенно начало доходить, что герцог Бьюкасл находился в деревне и, более того, шел сейчас по дороге рядом с ней.

— Были какие-нибудь последствия? — спросил он.

Кристина почувствовала, как краска заливает ее лицо. Разумеется, он не оставил сомнений относительно смысла своих слов.

— Нет, конечно, нет, — пробормотала она. — Я уже говорила, что не могу иметь детей. Так вы поэтому вернулись? Вы всегда проявляете такую предупредительность по отношению к женщинам, с которыми вы… — Она так и не смогла подобрать подходящее слово.

— Я мог бы послать своего секретаря, если бы хотел узнать только это, — отчеканил герцог. — Возле вашего дома я заметил уединенный садик. Может быть, побеседуем там?

Он снова собирается просить ее стать его любовницей, потрясенно подумала Кристина. Да как он смеет? Он приехал сюда, чтобы вновь нарушить ее покой! Как она ни старалась не думать о герцоге, по ночам он являлся ей во сне, и даже днем она нет-нет да и вспоминала, не в силах противиться собственному разуму. Но она не хотела всего этого. Герцогский титул не давал ему права унижать ее.

Им не удалось остаться незамеченными. Половина деревенских жителей стояли перед дверями своих домов, негромко переговариваясь между собой, и каждый считал своим долгом махнуть рукой или поздороваться с Кристиной, при этом с ног до головы осматривая герцога. Даже если кто-то из них не знал его имени, то им недолго оставалось быть в неведении. Это будет событием дня, да что там — событием недели: герцог Бьюкасл прошел по улице вместе с Кристиной Деррик, прежде чем свернуть в сад за коттеджем «Гиацинт». Эта весть мгновенно достигнет ушей Мелани, и та явится завтра ни свет ни заря, как только проснется, чтобы вырвать у подруги объяснения.

Она непременно решит, что герцог Бьюкасл питает к Кристине нежные чувства.

А на самом деле он попросту хочет сделать ее своей любовницей.

Пока они шли по улице, герцог не проронил ни слова. Кристина также хранила молчание. Она всерьез полагала, что, если этот человек настолько уверен в себе, что и на этот раз не примет отказа, ей придется дать ему пощечину. Она никогда не била мужчин по лицу, считая это не самым лучшим проявлением женского гнева, поскольку пострадавший мужчина — если он, конечно, был джентльменом — не мог ответить ей тем же. И все-таки у нее рука чесалась оставить красный след на герцогской щеке.

Элеонора стояла в проеме окна гостиной, поверх очков наблюдая за сестрой и ее спутником, но она исчезла в ту же секунду, как Кристина посмотрела на нее. Миссис Скиннер самовольно открыла входную дверь, но тут же закрыла ее, испугавшись взгляда молодой хозяйки. Оставалось только гадать, какое оживление царило сейчас внутри дома.

Кристина провела гостя через низкие ворота, пересекла по диагонали большой сад, который утопал в цветах, поднялась по каменным ступенькам, миновала увитую плющом арку, за которой находился задний дворик квадратной формы, укрытый высокими деревьями от дома и от улицы, расцвеченный и напоенный ароматами цветов. Молодая женщина прошла за деревянную скамейку и опустила руку на ее спинку. Потом она подняла глаза на герцога Бьюкасла. Одетый в угольно-серый сюртук, панталоны более светлого оттенка и высокие сапоги с белыми отворотами, он выглядел необыкновенно мужественно.

Не многие мужчины ступали в этот дворик.

— Миссис Деррик, — торжественно произнес герцог, сняв шляпу и держа ее в руках, так что солнечный луч запутался в его темных волосах. Его голос звучал надменно и прерывисто. — Не окажете ли вы мне честь стать моей женой?

Кристина раскрыла рот от удивления. Впоследствии прокручивая в памяти события того дня, она четко осознала, что не просто воззрилась на него в недоумении, а именно раскрыла рот.

— Что?! — с трудом выдавила она.

— Я постоянно думаю о вас, — словно не замечая вопроса, продолжил герцог. — Я спросил себя, почему предложил вам стать моей любовницей, а не женой, и не нашел удовлетворительного ответа. Нет такого закона, который бы предписывал мне взять в жены девственницу или даму, которая раньше не была замужем. Нет такого закона, который требовал бы, чтобы я женился только на ровне себе. А если вы считаете, что бездетный брак свидетельствует о вашем бесплодии, то мне это ничуть не мешает. У меня есть три младших брата, и один из них уже успел обзавестись наследником. Я хочу сделать вас своей женой. Умоляю вас принять мое предложение.

С минуту Кристина молча смотрела на герцога, не в силах вымолвить ни слова. Обеими руками она вцепилась в спинку скамьи. В самые ответственные моменты ей в голову неизменно лезли нелепейшие мысли, и этот раз не стал исключением.

«Я стану герцогиней Бьюкасл, — подумала она. — Я смогу носить горностаевые плащи и тиару». Так, во всяком случае, в ее понимании выглядела герцогиня. Кристина никогда всерьез не размышляла о преимуществах, которые дает столь высокий титул, ибо не ожидала, что ей когда-нибудь предложат принять его.

Но в следующее мгновение до нее начал доходить смысл некоторых его слов, и это вернуло ей утраченное хладнокровие.

«Девственница… ровня себе… ваш бездетный брак… бесплодие… я хочу сделать вас своей женой…»

Она с силой вцепилась в скамейку, чувствуя, как закипающий в ней гнев готов вот-вот вырваться наружу.

— Это большая честь для меня, ваша светлость, — отчеканила Кристина, раздувая ноздри, — но я отказываюсь от этой чести.

Герцог был удивлен, не на шутку озадачен. Его брови взметнулись вверх. Кристина ждала, что сейчас у него в руке появится этот проклятый монокль — и вот тогда она уже не сдержалась бы, — но, как выяснилось, сегодня герцог забыл взять его с собой.

— Я полагал, что оскорбил вас, предложив нечто менее значимое, чем брак.

— Да, это верно, — согласилась Кристина.

— А потом вы решили, что я собирался повторить свое предложение.

Брови Кристины сошлись у переносицы. Разве она была не права? Разве тогда он хотел просить ее руки? В это трудно было поверить. Никакой мужчина не станет делать предложение женщине, от которой только что с легкостью получил то, чего хотел. Но тогда почему сейчас герцог стоит перед ней и просит стать его женой?

— Вы обидели меня, — проговорила она.

В его взгляде отразилось холодное презрение.

— Разве моего извинения недостаточно для того, чтобы залечить вашу раненую гордость? — осведомился он. — Вы упорно отвергаете мое предложение о замужестве из-за того, что сердитесь? Я в самом деле готов извиниться перед вами. Я не хотел вас обидеть.

— Верю, — сказала Кристина, обходя скамейку и усаживаясь на нее, прежде чем ей откажут ноги и она мешком свалится на землю, в очередной раз заставив герцога помогать ей, — верю, что не хотели. Это ведь большая честь — занять положение любовницы герцога Бьюкасла.

Его взгляд пронзил ее насквозь.

— Я же попросил прощения, — раздраженно процедил он.

— Я могла бы сделать огромное одолжение другой женщине, — продолжала Кристина, — став вашей женой и оставив место любовницы вакантным.

Она не просто забыла о манерах — она вела себя вульгарно, но остановиться уже не могла.

«Девственница… ровня мне… ваш бездетный брак… бесплодие… я хочу сделать вас своей женой…»

Его взгляд, если такое вообще было возможно, потяжелел.

— Я считаю необходимым сохранять верность семье, миссис Деррик. Если я когда-нибудь женюсь, то моя супруга будет единственной женщиной в моей жизни до конца дней.

Кристина обрадовалась, что сидит, потому что ее ноги вдруг превратились в вату.

— Возможно, — проговорила она, — только этой женщиной буду не я.

У нее не было ничего, кроме старых, поблекших платьев в заплатках, она едва сводила концы с концами, почти целиком зависела от матери, влачила весьма скучное существование; она даже перестала мечтать, потому что мечтать стало не о чем, — и вот теперь она сидит на скамейке в саду и отказывается от предложения стать герцогиней. Она, похоже, окончательно сошла с ума.

Герцог развернулся, как будто собираясь уходить, но вдруг остановился и через плечо взглянул на Кристину:

— Я считал, что вы ко мне неравнодушны. Вопреки общераспространенному мнению люди не теряют в глазах друг друга физической привлекательности после одного совокупления. Ваши надежды на благополучную жизнь здесь выглядят весьма бледно. Положение герцогини Бьюкасл даст вам несравненно больше. Вы отказываетесь из желания наказать меня, миссис Деррик? А вы не боитесь, что тем самым приговорите и себя тоже? Я могу дать вам все, о чем вы только мечтали…

Осознание того, что она готова была поддаться искушению — будь она проклята, именно искушению, — вновь раздуло пламя гнева в душе Кристины.

— Неужели? — резко осведомилась она. — Вы станете мужем с мягким характером, добрым сердцем и чувством юмора? Человеком, который любит людей и детей, любит дурачиться и совершать безрассудные поступки? Который не состоит целиком изо льда? Человеком с сердцем? Человеком, который может одновременно быть партнером, другом и любовником? Вот о чем я всю жизнь мечтала, ваша светлость. Вы можете дать это мне? Хоть что-нибудь из этого?

Он так долго смотрел на нее своими невозможными стальными глазами, что Кристине пришлось призвать на помощь все свои силы, чтобы не закричать.

— Значит, вам нужен человек с сердцем, — мягко проговорил герцог. — Да, вы правы, миссис Деррик: у меня, по всей видимости, его нет. И, как следствие, я не обладаю ни одним из качеств, которые вы мечтали увидеть в своем супруге. Прошу прощения за то, что отнял у вас время и снова обидел вас.

На этот раз он действительно ушел — прошел под аркой, спустился по лестнице, вышел из ворот сада, которые плотно закрыл за собой, и направился по дороге к трактиру, где, очевидно, оставил свою карету. Вряд ли он долго задержится в столь недостойном его месте.

Кристина смотрела вслед герцогу до тех пор, пока он окончательно не исчез из виду. Потом она перевела взгляд на свои ладони, сжатые так сильно, что побелели костяшки пальцев.

— Проклятие, — выругалась она вслух, — проклятие, проклятие, проклятие!

А потом она разразилась громкими рыданиями, которые невозможно было сдержать, несмотря на то, что их могли услышать из гостиной или с улицы.

Кристина плакала, пока нос у нее не покраснел, а в горле и груди не появилась характерная тяжесть. Лицо у нее теперь, скорее всего, стало красным, опухшим и уродливым. Она плакала до тех пор, пока не выплакала все слезы.

Как она ненавидела его!

Человек с сердцем.

«Да, вы правы, миссис Деррик: у меня, по всей видимости, его нет».

Когда герцог произносил эти слова, он как-то по-особенному смотрел на нее.

Что он хотел сказать этим взглядом?

Он разбил ей сердце, вот в чем дело. Он разбил ей сердце.

И она ненавидела его, ненавидела его, ненавидела его!


Загрузка...