Непара из Таиланда

Запись 1

Под мои шорты скользнуло нечто горячее и мускулистое. Щека моя упиралась в твердую горячую землю, в спину давило тонн двадцать, а по заднице елозила упругая толстая змея чудовищной силы.

– Что происходит? Он же к нему в жопу полез! – раздался возмущенный бас от толпы экскурсантов, с которыми я приехал на эту чертову плантацию. И на глазах у которых согласился на этот чертов массаж.

Сам я сказать ничего не мог, потому что изо всех сил каменно сжимал полужопия, вгрызаясь в песок от усилий. Мускулистое рыло все настойчивее тыкалось в меня, словно уговаривая не быть букой и расслабиться. Я почувствовал, что долго не выдержу.

Перед глазами начинали мелькать фиолетовые круги. Я сжал зубы и попытался вырваться, но чудовищная нога еще сильнее прижала меня к земле.

Мимо моих глаз туда-сюда сновали коричневые ноги, настолько тощие, что напоминали две удочки. Ноги принадлежали мелкому мальчишке, на которого погонщик оставил все шоу. Толку от его беготни и криков не было, – слон на мальчишку явно плевал.

Проблема была в том, что на плантацию одновременно приехали две группы, а слоновий погонщик был только один. Вот он и оставил мальчишку с более спокойным слоном. В котором, как и во всех тихонях, скрывалась тяга к извращениям…

Внезапно я вспомнил, что в заднем кармане шорт у меня завалялась конфета. Черт! Так вот зачем слон пытается расковырять во мне дырку, – чует ее запах! Этот многотонный сладкоежка решил, что моя жопа набита конфетами, надо только залезть поглубже! А сил в нем столько, что у него обязательно это получится, – подумал я, обливаясь холодным потом.

Мысль, что будет со мной, когда слоновий хобот воткнется мне в задницу, была такой яркой, что я изогнулся, сдвинул на полсантиметра его ногу размером с колесо от мопеда и дотянулся-таки до своего кармана. В кармане я нащупал чертову конфету, вынул ее и отшвырнул как можно дальше от себя. На это я потратил такие чудовищные усилия, словно поднял слона целиком. Обессилев, я почти потерял сознание и расслабил жопные мыщцы. Сил не осталось ни грамма. Если уловка не удалась, то мне каюк.

Нога вдруг исчезла с моей спины. Я вздохнул (или всхлипнул?) с невыразимым облегчением, все еще распластанный в горячей пыли, пахнущей влажной жарой, мелом и почему-то цветами. Сил на то, чтобы встать, у меня уже не было.

Рядом с моими глазами появились другие ноги, – белые и волосатые. Меня провезло щекой по горячей пыли и подняло на ноги.

– Чего лежишь? Ждешь продолжения? – спросил Виталя, отряхивая мою футболку. Морда у него была насмешливая.

Первое, что я увидел – маленькие игривые глазки моего недавнего мучителя, дожевывающего конфету прямо вместе с фантиком. Слон смотрел на меня с признательностью и явным желанием продолжения банкета. Рядом наконец-то появился погонщик, который завопил пронзительным голосом и замахнулся на слона толстой бамбуковой палкой. Слон явно испугался, хотя при его размерах вполне мог бы скрутить в бараний рог и палку, и самого погонщика, похожего на вяленую обезьяну.

Я перехватил у аборигена палку и грозно сдвинул брови. Погонщик меня понял, – палку он опустил и залопотал что-то, явно оправдываясь. Я покивал, словно понимаю, о чем он говорит и медленно сказал по-русски, кивнув в сторону слона:

– Его – не бей!

Погонщик часто-часто закивал. По-моему, мы отлично друг друга поняли.

К нам подошла экскурсоводша. Погонщик возбужденно замахал руками и залопотал что-то ей в уши.

– Андрей, хозяин слона просит у вас прощения, – залопотала экскурсоводша. – Раньше слоновий массаж проходил без инцидентов, и хозяин очень расстроен. В качестве извинений он предлагает экскурсию в слоновий детский сад, там слонята совсем маленькие… Хотите?

Я покосился на своего недавнего «массажиста», который лениво болтал хоботом из стороны в сторону и улыбался. Видеть еще слонов мне не хотелось.

– Я-то не хочу, но кому-то из группы это будет интересно, наверное? – ответил я.

Экскурсоводша с погонщиком пошли к собирать людей, а я отошел под навес и присел на скамейку. Неудобно признаваться, но ноги до сих пор держали меня плохо. Скоро ко мне присоединился Виталя. Он вернулся от слонят и сказал, что они какие-то неинтересные: те же слоны, только мелкие. Я хотел спросить, чего он ожидал, но в это время к нам подошла юная секс-бомба в розовых шортах, на которую Виталя пялился всю дорогу.

– Вас же Андрей зовут, да? – манерно сказала она мне. – Этот слоник так к вам лез, что мне даже стало интересно, – что там у вас такое?

Она улыбнулась и потрепыхала ресницами.

– В жопе-то? Скажу вам правду – брильянтов нет, одно говно, – чистосердечно ответил я.

«Бомбочка» порозовела, фыркнула, окатила меня презрением и пошла к остальным. Виталя посмотрел на меня, как на инвалида, но ничего не сказал.

Перед отъездом я решил попрощаться со «своим» слоном, который стоял неподалеку под навесом, – его привязали веревкой к легкому колышку, вбитому в землю. Каждый раз я удивлялся, что слоны не сбегают, хотя такой колышек они могли бы вырвать единым махом. Позже я узнал, что слонят приучают к такой привязи с самого детства. Маленькие слонята не могут порвать веревку и убежать, и, вырастая, продолжают думать, что ничего не изменилось.

Чем ближе я к нему подходил, тем тревожнее стучало сердце. Я видел черные редкие щетинки, которыми была утыкана его голова. Такой красивый, мощный и добрый зверь… Он ведь мог расплющить меня сегодня, и даже не почувствовать этого. Но он был настолько корректен, что не оставил мне ни одной травмы на память.

– Спасибо, друг, – сказал я ему.

Слон в ответ махнул на меня ушами, обдав терпким запахом травы и навоза. Я помахал ему рукой, пожелал здоровья и пошел к микроавтобусу, разрисованному яркими желто-синими цветами, на котором мы приехали на экскурсию.

– Слушай, я все хотел спросить тебя, – сказал Виталя, когда мы ждали своей очереди. – А чего ты вызвался на этот дурацкий слоновий массаж? Тебе тайского массажа мало, что ли?

Не отвечая, я полез в автобус. Виталя плюхнулся на сиденье рядом со мной. Он все еще ждал ответа.

– Я просто немного слонов боюсь, – признался я.

Виталя похлопал глазами.

– Ну, а когда чего-то боишься, надо идти этому навстречу! Разве нет? Что ты на меня смотришь, как баран?! – вспылил я, уже жалея, что ввязался в объяснения.

– Нет-нет, ничего. Теперь мне всё понятно, – вежливо ответил Виталя и заржал.

И мы поехали обратно в наш отель.

Сейчас, вспоминая свои первые ощущения от Таиланда, я понимаю, что он мне понравился сразу. В Паттаю я приехал две недели назад, один, как воин в поле. После того, как в прошлом году закончилась моя прежняя жизнь, я маялся, не зная, куда себя девать. Однажды мне пришло в голову, что арендовать квартиру я могу где угодно, не только в Москве. И я купил путевку.

В Тае мне сразу понравился здешний климат, экзотика, море. Даже неискренние улыбки аборигенов показались ужасно уместными обстановке.

С Виталей я познакомился в первый же день, еще даже не переступив порога своей комнаты. Пока портье подтаскивал мои чемоданы к номеру, соседняя дверь отворилась, и в коридор выкатился очаровательный охламон примерно моего возраста, который поприветствовал меня словами 'Доброе утро!' (было 6 часов вечера).

– Братан, я в отеле ненадолго, – деловито сообщил он. – Когда найду жилье, чтобы зависнуть на полгода, тут же съеду. Так что времени, чтобы нажраться, у нас немного.

Я оторопел от такого напора и предельно вежливо сообщил, что к подобным мероприятиям сейчас не готов. С тех пор Виталя пристал ко мне, как банный лист. Кроме «напиться», в его арсенале предлагалась еще опция «пойти по бабам». Воздерживаться от этих мероприятий я сумел лишь в первые два дня.

Теперь расскажу про знакомство с Васей. Ее я заметил перед ужином в первый или второй день моего пребывания в Тае. Ужин в нашем отеле начинался в семь часов вечера и продолжался до десяти. В тот день я пришел раньше и сидел в баре, который размещался неподалеку от входа в ресторан. Мимо меня ходили люди из нашего отеля, – кто-то только возвращался с моря, кто-то, как и я, пришел на ужин пораньше.

Вдруг моё внимание привлекла странная парочка, которая вошла в двери отеля. Худенькой стриженой девушке с оранжевыми волосами я дал бы лет двадцать. (Теперь я знаю, что она старше). Рядом с ней шел ужасно довольный ребенок с фиолетовым лицом. Вероятно, он был вымазан соком местного фрукта, который здесь растет, – я съел его днем и потом с трудом оттер пальцы. Спереди у ребенка было приделано нечто вроде утиного клюва или раструба от пылесоса, выполненное из картона. В клюв быстро втягивалась длинная конфета.

Люди в холле смотрели на парочку и улыбались, потому что они были довольные, веселые и разноцветные. Но тут из лифта вышли двое, которые свели идиллию на 'нет'. Она – блондинка лет 40-ка, которая передвигалась по холлу таким манером, словно она находится на церемонии Оскара, а рядом Анджелина Джоли смотрит на нее и грызет ковер от зависти. Взгляд блондинки говорил, что она не понимает, как оказалась в вашем сраном Тае, и что это за плебеи собрались вокруг. Мужик рядом с ней был попроще – обычный потный толстосум с мягкими складочками по лицу и телу.

Увидев девушку и фиолетового ребенка, они застыли на месте. Когда дива открыла рот, то звук пошел не сразу. Сначала раздался сип, потом – бульканье. Так клокочет просыпающийся вулкан в недрах забившегося унитаза.

– Василиса! – рявкнула наконец блондинка не самым приятным фальцетом. – Что это значит? Что вы сделали с Никой?!

Девушка не слишком смутилась.

– Это – радужный проглот с планеты Круглопузов, – представила она фиолетового ребенка. – Сегодня за обедом он съел 4 сосиски, суп и две тарелки салата, и получил почетное звание …

– Вице- губернатора Круглопопии, мама! – перебил девушку фиолетовый ребенок, радостно запрыгав на месте.

Мужик в складочках заржал. Он вообще с большой симпатией смотрел на происходящее, и особенно – на стриженую. Но его мадам заледенела ещё больше.

– Как вы смели! Позорище! Сделать из сына посмешище! Вы – чудовище! – громыхнуло из недр красавицы.

Безжалостно заюзанная буква 'щ' задержалась в воздухе ещё несколько секунд после того, как отгремели раскаты.

– Успокойся, киска, – примирительно пророкотал мужик. – Не надо так нервничать. Сейчас Вася пойдет в номер, отмоет и переоденет Нику, и все будет хорошо. Ведь правда, Васенька?

Девушка Васенька бодро кивнула. Жена миротворца явно хотела продолжения, но 'складочки' посмотрели на нее с таким выражением, словно сомневаются в покупке нового бриллиантового колье. Так что она просто вздохнула, кивнула и даже выжала из себя что-то вроде улыбки. Стриженая и фиолетовый побежали переодеваться.

Через полчаса двери ресторана распахнулись. Ресторан в отеле был хороший: огромный, нарядный, грамотно спланированный, исходящий умопомрачительными запахами. Была даже «детская комната» – огороженное невысоким заборчиком пространство для детей. Внутри находились столики-стульчики и мягкие игрушки – всякие обезьяны, крокодилы и почему-то Чиполлино. Многие родители сначала кормили своих детей в ресторане, а потом сажали за этот заборчик, чтобы самим спокойно поесть.

Одной своей стороной ресторан выходил на сад, и по этой стороне шла длинная открытая терраса. Свободных столиков там почти не было, потому что все предпочитали наслаждаться едой с видом на пальмы и пышные кусты с огромными ярко-розовыми цветами, которые источали крепкие восточные ароматы.

Из-под этих то кустов и появились налетчики. Они слаженно пронеслись через полянку, перемахнули через деревянные поручни и оказались в ресторане. От неожиданности я чуть не выронил тарелку с копчеными ребрышками, которую нес в руках.

Люди в ресторане оторопели. Некоторые не особенно умные особи типа детей и девушек попытались умилиться, но и они быстро сдулись, рассмотрев откровенно бандитские взлохмаченные рожи нападавших.

Я не очень разбираюсь в породах обезьян, но, по-моему, это были макаки. Руководил ими брутальный самец с огромными, как у коня, яйцами, длиннющими зубами, драным боком и дерзкими маленькими глазками. Он реально давал команды, клянусь! Резкий крик, взмах длинной волосатой руки – и группка из пяти-шести обезьян кидается к ближнему столику, вскакивает на него и начинает хватать еду, запихивать за щеки и нагребать в руки! Толстая немка за столиком откидывается на спинку стула и визжит, с ужасом глядя на разгром. Одна из обезьян отрывается от манго, в которое уже вцепилась зубами, переключается на немку и прыгает по столику к ней. На шее у немки – яркие пластиковые бусы с переливом, слишком яркие, на мой взгляд. Но обезьяне они в самый раз – макака смотрит на них, как зачарованная. Вот она протягивает черную лапу к бусам и резко тянет на себя! Бусы рвутся, немка визжит, отшатывается и падает назад вместе со стулом. Бусины прыгают по столу и падают на пол. Обезьяна разочарованно орет, перекрикивая немку.

К месту происшествия уже бежит тайский шеф-повар, который всегда во время ужина важно ходит вдоль столов. Он хватает какую-то палку, бежит к обезьянам, но поскальзывается на бусах и падает. Начинается форменная вакханалия – обезьяны прыгают по столам и хватают еду, женщины визжат, мужики замахиваются на обезьян тем, что под руку подвернулось, обезьяны в ответ скалят зубы и рычат, кого-то уже укусили. Краем глаза замечаю, что рядом прижались друг к другу оранжевая девушка и уже не фиолетовый ребенок, – обезьяна тянет девушку за край длинной юбки. Девушка одной рукой прижимает к себе ребенка, другой – юбку, ласково уговаривает обезьяну отцепиться.

А на меня вдруг находит. Я спокойно и деловито подхожу к «детской комнате», беру оттуда длинного плюшевого крокодила с распахнутой алой пастью и бросаю им в вожака. Крокодил падает совсем рядом. Вожак почему-то отчаянно пугается и молнией прыскает через поляну, как будто это не он только что скалил десятисантиметровые клыки.

Увидев, что от вожака осталась только дымящаяся куча на зеленой траве, остальные обезьяны тоже удирают. Проходит всего секунд двадцать, и в зале – ни одной обезьяны, только пыхтящие, растрепанные, взбудораженные люди. И, как это бывает всегда и во всех странах – именно в тот момент, когда уже все кончилось, на террасу врывается охрана отеля. Очень серьезные и деловитые, в форме и резиновыми дубинками в руках. По-моему, искренне разочарованные, что опять опоздали.

Ко мне вдруг подходит оранжевая девушка и улыбается.

– Это было круто, – говорит она.

Девушка отходит, а я пытаюсь вспомнить, как ее зовут. Но копченые ребрышки волнуют меня гораздо сильнее, и я иду искать свою тарелку, которую оставил на чьем-то столике. Есть хочется просто невыносимо.

Вечером того же дня я ускользнул от Витали, который хотел показать мне «офигенский бар с самыми крутыми телками Тая», искупался в вечернем море, побродил по туристической зоне и получил так много интересных предложений, к которым я был не готов, что предпочел вернуться в отель. Пропустить стаканчик перед сном – самое то, что было мне нужно для завершения этого непростого дня, наполненного слонами и обезьянами.

Я удобно расположился за стойкой бара, попросил у улыбчивого бармена джин с тоником (джин энд тоник, плиз – почти единственное, что я знаю из иностранных языков) и удобно устроился напротив телевизора. Очень в тему дул теплый ветерок, потому что без него тяжелый влажный воздух можно было бы резать, как торт. По телевизору показывали местные музыкальные клипы, которые я смотрел с удовольствием. По моему непрофессиональному мнению, рэп на любом языке мира, кроме английского и русского – очень смешная вещь. (Если не верите, послушайте, например, финский рэп).

За моей спиной болтали девица с парнем. От нечего делать, я прислушался. Парень явно был иностранцем, – общался он на очень ломанном русском. При этом он задавал очень и очень странные вопросы.

– Правда, что в России есть блюдо, которое можно съесть и стать зомби? – интересовался он.

Я невольно навострил уши.

– Правда, – невозмутимо ответил женский голос. – Но это – наш национальный секрет.

– Расскажи! Плиз! – умолял иностранец.

Девушка немного помялась, но только для виду.

– Блюдо называется 'холодец'. Варят его из костей тех, кто умер жестокой насильственной смертью. Сначала это похоже на густой мясной суп. Но энергия смерти, содержащаяся в костях, заставляет его закаменеть самым противоестественным образом. Чтобы не умереть от этого блюда сразу, русские посыпают его чесноком и запивают водкой . Запах чеснока и водки отпугивает смертоносные эманации, и русские как бы умирают, но не до конца.

Сказано все это было невозмутимым дикторским тоном. Услышав потрясенный вздох, который явно вырвался из груди иностранного парня, я не выдержал и заржал.

Повернувшись, я увидел низкого крепыша в футболке с американским флагом и испуганными глазенками, а также недавнюю девицу с оранжевыми волосами. Она пила сок и смотрела на американца так честно, что можно было не сомневаться – блюда под названием 'холодец' юноша будет бояться до конца своих дней.

–У нас ещё есть напитки с подобным эффектом, – сообщил я ему. – 'Белый негр', например.

Наверное, это было очень нетолерантно, потому что американец сглотнул, пробормотал что-то о срочных делах и стремительно удалился.

– Простите, что спугнул вашего кавалера, – извинился я перед девушкой, которая разглядывала удаляющуюся спину, явно забавляясь.

– Да что вы! Это вам спасибо, – улыбнулась она. – Он меня просто достал. Хотела спокойно в баре посидеть, а он прилип, как занавеска в душе. Про медведей ему расскажи, про Путина и про КГБ. Русский язык он изучает, видите ли. Ну и пришлось…

– Хорошая у вас фантазия, – похвалил я. – И имя необычное. Забыл только, какое.

– Василиса. Вася, – улыбнувшись, представилась она.

– А я – Андрей.

Она подняла свой бокал с коктейлем и приветственно качнула им в мою сторону. Я поднял свой, мы чокнулись и выпили.

Она вгляделась в меня.

– Вспомнила, – это же вы разогнали обезьяний колледж два часа назад!

Я скромно потупился и тут же снова на нее воззрился.

– Почему вы называете этих обезьяньих бандитов колледжем?

В ответ Вася рассказала мне удивительные вещи. Оказывается, в нескольких местах Тая существуют так называемые «обезьяньи колледжи», где обезьян учат разным наукам. В основном – обдирать кокосовые орехи и разные фрукты с деревьев. Потом успешные выпускники реально работают на плантациях, – кто бы мог подумать!

Так вот. Один из наших соседей, владелец небольшого гэста на соседней улице, решил устроить у себя подобие такого колледжа – то ли для привлечения туристов, то ли мечтал заменить бесплатной обезьяньей силой обслуживающий персонал. Но учителем он оказался так себе, потому что его обезьяны быстро вышли из-под контроля и решили работать на благо себя самих. Результаты мы видели сегодня за ужином.

– Как хорошо, что вы сообразили кинуть в них крокодилом! – воскликнула Вася под конец своего рассказа. – Но вы, наверное, знали, что они этого испугаются?

– Понятия не имел, – честно ответил я. – Просто я в тот момент стоял рядом с «детским садом». Ну и… Как-то само получилось.

– Здорово! – восхитилась Василиса.

Я спросил, что она делает в Тае. Выяснилось, что Вася работает гувернанткой у ребенка светской дивы и мягких складочек. Пацаненка обожает, как, впрочем, и он ее, а вот с семейством отношения у нее совсем не такие, как можно было предположить: к скандальной мамаше Вася относилась довольно терпимо, – мол, что поделать, если Бог мозгов не дал, а вот главу семейства еле переносила.

– Розовая бочка для дерьма, – охарактеризовала его Василиса. – Снаружи, для людей, все красиво, – гладенько и миленько. А внутри – плещется и пованивает. Подленький он. Жалко мне Кольку. Как бы таким же не стал, когда вырастет.

Заинтересованный этой характеристикой, я собирался развить тему, как вдруг рядом с нами непонятно откуда появился очень грустный, даже можно сказать, трагичный, Виталя.

– Бухаешь? – грозно спросил он у меня. – А со мной-то не стал! Я бы, может, тогда не это… Не пошел бы… Не встретил бы…фубля!

Виталя стёк на пустой стул рядом со мной, словно у него кончились силы, а с ними – и желание жить. Вася с сочувствием посмотрела на него, улыбнулась мне и встала.

– Не буду вам мешать. Всего хорошего, Андрей!

Я помахал ей в ответ. Виталя вытянул шею и проводил Васю заинтересованным взглядом.

– Черт! Прости, братан, – простонал он. – Ты с бабой, а я тут, не в тему!

Сначала я даже не понял, о ком он. Слово «баба» в моем сознании совершенно не ассоциировалось с Василисой. Она была, как мальчишка, и даже имя к ней необычайно подходило. Вася – Вася и есть. Не баба, а просто прикольный собеседник. Все это я, как мог, растолковал Витале.

В ответ на мою откровенность Виталя почему-то насупился и в красках рассказал, что сегодня в том самом «офигительном» баре он наткнулся на «ледибоя». Из рассказа Витали я понял, что так тут называют трансвеститов мужского пола, которые выдают себя за женщин. Очень часто они так красивы и так похожи на дам, что принять их за мужика кажется немыслимым оскорблением, – пока ты не залезешь под юбку и не найдешь детали, которой у честной женщины быть там не должно. Вот так не повезло сегодня и моему незадачливому другу.

– Я в нее… в него…козла этого, втюрился почти, – с глубокой обидой рассказывал Виталя. – Такие губки, такие титечки, ты бы видел! С виду – хрупкий ангелочек, а не конь педальный! Ну, то есть ничего не предвещало, ничего!

Насколько я понял из всхлипов и стенаний Витали, ангелочек активно строил ему глазки и заманил к себе в теплое гнездышко. И там, – только там, когда слетели все покровы, Виталя понял, как сильно он ошибся.

– Да ладно, не переживай ты, – попытался утешить его я. – Ну, принял он тебя за «голубого», ну и что с того? Ошибся человек, с кем не бывает.

Виталю передернуло. Резким жестом он подозвал бармена. Кудесник-бармен в мгновение ока сотворил в одной руке стакан, а в другой – бутылку виски. Поставив стакан на стойку, он плеснул Витале порцию чудесного янтарного напитка. Виталя выпил и наконец расслабился. На его добродушной физиономии засветилась прежняя улыбка.

– Надо было ему по морде дать, – мечтательно сказал он.

– За что? Ты сам виноват, в конце концов, – сказал я. – Надо было выяснить всё на берегу. Сам знаешь, в какой стране находишься.

–Да не за это. А за то, что у него, у этой дохлой курицы, член больше, чем у меня! – воскликнул Виталя.

Пока я делал нечеловеческие усилия, чтобы не заржать, Виталя махнул рукой и что-то сказал бармену. Через секунду тот притащил нам целую бутылку вискаря.

– Я не буду, – попытался отказаться я.

– Будешь, – спокойно ответил Виталя, разливая «вискарь». – Будешь, или у тебя писька отвалится.

Ну что за детский сад? Я даже растерялся.

– Виталя, если я сейчас напьюсь, у меня утром похмелье будет, – попытался разубедить я его. – А я не люблю похмелье.

– У всех похмелье, – не слушая, сказал Виталя и подвинул мне стакан.

Пришлось мне его взять.

– У меня – особенное, – пробурчал я, чувствуя, что бой проигран.

Мы чокнулись, выпили. Виски было отличным. Оно подстегнуло джин с тоником, и вся эта смесь ласково и игриво ударила мне в голову. Пока еще несильно, но и вечер только начинался.

В баре под вечер было людно. Здесь толпилось пьющее население нашего отеля, пресыщенное вечерними шоу для туристов. В основном, это были иностранцы, потому что русские по большей части уходили в клубы. В воздухе висел уютный гул от разных компашек, получивших выпивку у стойки и перебравшихся в сад, где зажгли большие круглые лампы в виде стеклянных шаров. Они бросали мягкий свет на буйные тайские заросли, кусками выхватывая из темноты то кусок поляны, то пышную ветку с сидящей на ней огромной ящерицей, и все это было так красиво, что я бы, наверное, мог смотреть на это несколько часов подряд.

Мы тоже взяли свою бутылку и перебрались в сад за маленький плетеный столик вблизи пушистого куста, воинственно растопырившего ветки. Они были усыпаны яркими розовыми цветами, которые отчаянно пахли восточным базаром.

Я заметил, что Виталя смотрит на меня с явственным напряжением. Где-то через пару глотков он не выдержал, наклонился ко мне и спросил, интимно понизив голос:

– Братан, скажи мне честно… Ты – голубой?

Виски попало мне не в то горло, и я долго кашлял и отплевывался под пронизывающим взглядом Витали.

– Идиот, – прохрипел я, наконец прокашлявшись. – Тебе сегодня везде будут мерещиться «голубые»?

Виталя погрустнел.

– Не ответил… Значит, да? Ты не подумай, я не то чтобы нетолесраст какой-то… Но о таком надо сразу сообщать. А то вот я – нормальный мужик. Я, может, тебя уже полюбил, как брата. А ты – пидор. И что мне теперь делать?!

Это было уже слишком.

– Придурок! – рявкнул я на него. – Я – не «голубой», не пидор, не заднеприводный, и какие там еще слова есть, чтобы ты понял! Я – нормальный! А ты – дебил!

Виталя пьяно и хитро ухмыльнулся. Хрястнув, открутил пробку на новой бутылке и плеснул нам еще. По-русски плеснул, чуть ли не до краев.

– Тогда объясни мне, если ты нормальный, почему ты ни с кем не трахаешься? Здесь же -королевство секса! Сюда все едут, чтобы трахаться! А ты ни на кого ни смотришь, – ни на местных баб, ни даже на наших. Эта бабешечка в розовых шортах была очень ничего, а ты ее отшил. И недавняя, хоть и с прической под апельсин, но ничего такая. Но это я всё вижу, я – а у меня с этим делом и так всё в порядке! А ты-то чего? Ты-то куда смотришь, если ты – нормальный мужик?

– А что, нормальный мужик должен быть обязательно секс-передовиком? Трахать все, что под руку подвернется? – с досадой спросил я. Виталя всё-таки меня задел.

– Здесь – да, – с убежденностью ответил Виталя. – Это – Тай! Свобода и секс – вот для чего сюда едут люди. Здесь секс чуть ли не даром насыпают, 4 копейки за кулёк. Все мужики сюда за этим и едут! А ты чего?

– А я приехал в море купаться, – проворчал я.

Я залпом допил остатки вискаря. Виталя тут же налил мне еще.

– Так может, ты – импотент? – заботливо спросил он.

У меня сжались кулаки. Виталя сильно рисковал получить «сливу» под глаз, но я все-таки сумел сдержаться. Более того, выпив еще, я внезапно почувствовал настоятельное желание с кем-то поделиться.

– Понимаешь…, – проговорил я. Виталя с готовностью придвинулся ближе, и даже уши у него развернулись в мою сторону, – каждый раз, когда я смотрю на женщину, я думаю не о том, красивая она или нет. Переспать с ней или нет. Я думаю о том, что у нее наверняка есть мать.

Виталя слушал меня так внимательно, что даже головой кивал в такт каждому моему слову.

– Да-да-да, я понял. Мать. – Он поднял голову и посмотрел на меня с нетрезвым удивлением. – Нет, я не понял. При чем тут мать?

Я вздохнул. Не думаю, что обычный человек, незнакомый с Маргаритой Михайловной, способен меня понять.

– Я развелся из-за тещи, – пояснил я. – Она третировала меня пять лет. Машку, жену, она давно под себя подмяла. И мною занялась. У меня до сих пор руки трясутся, когда о ней думаю. Как я ее не убил, сам не понимаю.

Виталя недоверчиво хмыкнул.

– Что, так всё страшно было?

Я вспомнил кровавую улыбку Маргариты Михайловны, – помаду она, по-моему, не стирала вообще никогда, – и меня передернуло.

Виталя даже не представлял, насколько всё было страшно.

Я налил виски себе, ему. Мы молча выпили, и меня прорвало.

– Ну вот, например. Как-то она решила, что у нас с женой плохо с сексом. С чего она это взяла – отдельный вопрос. И она заставила жену рассказать ей в подробностях, как у нас это происходит. Потом выдала мне длинный список моих ошибок и литературу, с которой я должен ознакомиться, чтобы их не совершать.

– Ка-аких ошибок? – вылупился на меня Виталя.

– Таких, – огрызнулся я. – К примеру, пунктом номер один шла «Прелюдия». Теща считала, что я уделяю ей недостаточно много времени. И выдала мне две книжки, которые я должен был изучить. А, и после этого еще отчитаться ей, правильно ли я всё понял!

Наступило молчание. Виталя смотрел на меня круглыми глазами-плошками, а я пил вискарь злыми глотками, ругая себя за то, что стал всё это вспоминать.

– Ты не преувеличиваешь? – спросил наконец Виталя.

– Нет, – я помотал головой. – Я преуменьшаю. Я тебе еще сотой доли не рассказал.

Виталя помолчал и тоже выпил свой стакан.

– А почему ты ее в жопу не послал? – задал он после этого логичный и закономерный вопрос.

Такой логичный, что мне на него и ответить-то было нечего.

Если смотреть на проблему со стороны, она проста до необычайности. Действительно, что сложного – открой рот да пошли тещу в жопу. И наслаждайся игрой красок на ее натянутой по современным стандартам роже. Так мне в детстве казалось, что нагреть все холодные моря можно очень просто – нужно просто сунуть в воду очень большой кипятильник. Но, как оказалось позже, в этой проблеме было много разных нюансов.

Также и у меня. Одним из нюансов было воспитание. Мой отец, джентльмен до мозга костей, с детства внушил мне, что с женщинами следует обращаться деликатно, не опускаясь до оскорблений и до рукоприкладства. Убивать их отец также не рекомендовал. Может быть, только поэтому Маргарита Михайловна до сих пор жива.

Вторым фактором был тот, что я любил жену, а она до обморока боялась маминого гнева. Я знал, что если я опять восстану против тещи, та отыграется на Машке. Доведет ее до слез, заставит извиняться в том, в чем она никогда и виноватой то не была, сделает так, что Машка долго будет скулить и вымаливать у нее прощение.

И третьим фактором было то, что чертова теща была изумительным, непревзойденным психологом. Она тонко чувствовала, когда и на что можно давить, чтобы получить максимум своей выгоды, а на что давить не стоит, чтобы я таки не сорвался и не заехал ей в табло. Один раз я был на грани, и еще одна фраза с ее стороны привела бы именно к такому результату. Но теща ее не сказала.

Одним словом, Маргарита Михайловна змеей заползла в нашу жизнь, взяла нас с женой в заложники и процветала, умело играя на Машкином чувстве вины и моей любви к жене.

– Однако я так не понял, почему ты сейчас ни с кем не трахаешься, – вернулся на то же место Виталя. – Ну, теща. Ужас и кошмар, да. Но она же в прошлом, как я понимаю? И больше не повторится. Таких тещ в потоковое производство еще не запустили, слава Богу.

Я представил себе конвейер с несколькими сотнями ползущих по нему бывших тещ, – новых, боевых, со свежей помадой на поджатых губах, – и меня чуть не перекосило.

– Каждый раз, когда думаю, что хорошо бы с женщиной замутить, тут же Маргариту Михайловну вспоминаю, – признался я. – И сразу ничего не хочется.

– А вот это – безобразие! – воспрял Виталя. – И вообще! А как же слон?

Он посмотрел на меня с пьяной суровостью.

– При чем тут слон? – не понял я.

– Ну, твоя тема о том, что надо делать то, чего боишься? Ты сейчас ни с кем ни-ни, потому что продолжаешь бояться бывшей тещи. Вот и получается, что тебе надо трахаться, чтобы страх победить!

– Никого я не боюсь! – огрызнулся я. – Просто не хочу! Я не люблю ходить по проституткам. Собственно, никогда по ним и не ходил.

– Ты все-таки идиот! – воскликнул Виталя. – Кто говорит о проститутках?! Тут нет ни одной проститутки! Во всем Тае нет ни одной проститутки, понял? Они – богини, волшебницы, жрицы любви! Скажу тебе по секрету, братан, местные женщины – лучшее, что есть во всем Тае! Они творят такое, чего тебе и не снилось! И, заметь, тебе при этом ничего и делать не придется. Они все сделают сами, да еще и восхитятся, как здорово у тебя это получилось.

– И все-таки, они – проститутки, – продолжал я гнуть свою линию.

– Не воспринимай это так, – посоветовал Виталя. – Думай о них, как о проводницах в страну волшебства. Или о наставницах в сексе.

Молодец Виталя, ничего не скажешь. Такими методами можно себя убедить в чем угодно.

– А тут действительно кто-то восхищается тем, как ты лежишь пнем и ничего не делаешь? – заинтересовался я.

На следующее утро я проснулся с головной болью, жестяным горлом, требующим немедленно залить в него пару литров воды, и мыслью о том, что, если не поднимусь сейчас же, то опоздаю на экскурсию на крокодиловую ферму. Эта экскурсия, – так же, как и экскурсия в слоновник, входила в стоимость путевки. Я только не понял, за каким чертом понадобилось ставить их два дня подряд.

Я встал, дошатался до холодильника, в котором у меня стояла бутыль с водой, и выхлебал ее почти всю. Горло аж зашипело, когда в него пролились первые капли. Приняв душ, я решил, что поеду, несмотря на дикую головную боль. Как всегда в таких случаях, в голове звенел голос бабули: «Вставай, алкаш, иди делом заниматься! И не жалуйся – сам виноват!».

Бабуля ненавидела выпивающих людей. С тех пор, как ушла мама, мы с отцом перебрались жить к ней. Отец периодически появлялся домой подвыпивший, – он работал в научно-исследовательском институте, где каждое изобретение было принято отмечать. Всякий раз бабуля вываливала на него кучу неприятных эпитетов и грозных пророчеств, каждое из которых обещало скорую смерть от пьянки. А когда начались мои веселые студенческие годы, мы с отцом уже оба попадали под раздачу.

Как правило, после пьянки бабуля поднимала провинившегося рано, едва ли не в шесть утра. И давала множество поручений. Не дай Бог было отказываться от них, ссылаясь на плохое самочувствие! Бабуля поднимала такой крик, от которого просыпался целый квартал. И всё равно приходилось выполнять поручения, только под хмурыми взглядами десятков непроснувшихся людей.

Одним словом, проявлять активность в условиях жесточайшего похмелья я был приучен с самого детства. Поэтому и сейчас я оперативно собрался и отправился на экскурсию.

Было рано, и людей в коридорах еще не было. Я спустился по лестнице, украшенной коврами и пузатыми кадками с местными цветами, и оказался в холле. Вот там было многолюдно. Посреди холла кучковалась толпа человек из двадцати, – зевали мужики, терли кулачками глаза непроснувшиеся дети, женщины копались в сумках, проверяя, ничего ли они не забыли. Была тут и вчерашняя экскурсоводша, которая ездила с нами в слоновий питомник. Виталя окрестил ее «полено в галстуке», и в чем-то был прав: кокетливая форменная рубашка с юбкой сидели на ее плотной фигуре с низкой задницей и короткими ножками, как на обрубке бревна.

Увидев меня, «полено в галстуке» сделала отметку в списке, который держала в руке и громко объявила:

– Еще двоих ждем!

В это время двери лифта распахнулись, и в холл вышли вчерашняя девушка Василиса и ее подопечный пацан. Василиса улыбнулась мне и помахала рукой.

– Прекрасно, все в сборе! – объявила экскурсоводша. – В путь!

И мы тронулись из холла во двор отеля, где нас уже поджидал экскурсионный автобус.

Крокодиловая ферма – любимый объект для развлечений туристов. Кроме самих крокодилов, там есть парк камней, водопад, фонтаны, магазины, кафе, сувенирные лавки и, конечно же, слоны. На ферме можно провести весь день, но наша экскурсия должна была ограничиться несколькими часами.

В автобусе я сидел рядом с какой-то жеманной старухой, которая уже пять раз была в Таиланде. Узнав, что я здесь впервые, она принялась вываливать на меня свои знания по теме. Она рассказала про все происшествия, которые случились здесь с ней и с ее подружками. Истории были уровня «Машу обсчитали на рынке, а Клаша чуть не наступила на варана», так что едва мы приехали на ферму, я рванул к Васе и попросил меня спасти. Вася без проблем приняла меня под свое крылышко, а неуемный пацаненок Ника стал подбивать меня украсть крокодила. Не знаю, чем бы это закончилось, но в это время экскурсоводша пересчитала нас и повела за собой.

Мы оказались в огромном зале, полном крокодилов и самоубийц. Посередине был мелкий бассейн, вокруг которого, надежно отгороженные сеткой от бассейна, располагались зрительские места. В бассейне сидели крокодилы. Воздух пах жарой, влажностью и адреналином. Местные парнишки, одетые в яркие оранжевые труселя, демонстрировали восхищенным зрителям, что будет, если в пасть крокодила засунуть руку, ногу или голову. На самом деле, все мы знаем, что будет, – минус рука, нога или вообще, полный капец. Но крокодилы почему-то их не трогали. Они покорно застывали с распахнутыми пастями, пока очередной юный самоубийца пихал свои части тела прямо в их огромные, загнутые назад зубищи.

Нике зрелище очень понравилось, и он решил, что станет тайцем и будет дрессировать крокодилов.

– Ты же вчера хотел стать Илоном Маском и полететь на Марс? – заметила Вася. – По-моему, это более подходящая жизненная программа.

Ника набычился.

– Так я и стану! Но после того, как я вернусь с Марса, марсиане же прилетят сюда!

– Зачем? – не понял я.

Ника посмотрел на меня с сожалением и ответил коротко и сурово:

– Мстить.

И тут же, забросив телеграфный стиль повествования, взахлеб продолжил:

– Марсиане же – они как крокодилы, ну! Только на задних лапах, все это знают. Вот, а когда они прилетят убивать людей, я покажу им крокодиловые яйца. И они передумают.

Я посмотрел на Васю, Вася улыбнулась и посмотрела на Нику.

– Боюсь, мы все еще не поняли, – сказала она ему.

– Ну, там же, в яйцах – крокодиловые дети! – глядя на нас, как на дебилов, воскликнул Ника. – А крокодилы – сами как инопланетяне! Инопланетяне же не будут убивать почти своих детей, ну!

– Крокодилов они, может, и не убьют, – фыркнул я. – А вот людям достанется.

Почему-то эта фраза очень расстроила пацаненка. Он посмотрел на меня с глубокой обидой и сказал, что я ничего не понимаю в инопланетянах. Потом он начал капризничать, потребовал мороженого, воды и уверений, что в случае прилета марсиан человечество выживет.

Вздохнув, Вася сказала, что отведет его в сад камней, потому что прогулка – лучшее средство от Никиных капризов.

Они ушли, а я потянулся за остальной группой. Нас ожидало следующее по остроте зрелище, – кормление крокодилов.

Там все было совсем по-другому, нежели в павильоне с самоубийцами. Вместо крытого павильона – глубокая яма в земле, с мелкой водичкой и отвесными стенами по краям. По краю ямы проходили деревянные помости, кольцом окружая крокодилий вольер. За помостями была натянута сетка, которая играла роль барьера безопасности. Хотя лично я очень сомневаюсь, что в случае падения она бы выдержала вес упитанного европейского туриста.

В луже на дне ямы лежали огромные зеленовато-коричневые туши с ехидными мордами и огромными клыками. Рядом с ними развлекательные крокодилы из павильона казались недокормленными ящерками.

Ничего особенно интересного здесь, честно говоря, не было. Крокодилы лежали внизу, как бревна, которые ждут, чтобы их собрали в штабель.

– Хватит дрыхнуть! – крикнул крокодилам огромный веселый мужик в небесно-голубых шортах и детской желтой панамке на вьющихся крупным кольцом волосах. Он явно был из другой экскурсии, потому что в нашем автобусе я его не видел. А не заметить его было невозможно.

Этот мужик, как бы ни смешно это звучало, излучал свет. Он притягивал к себе внимание, словно был огромным живым магнитом, распространяющим вокруг себя поле доброй и сильной энергии. В нее хотелось войти, окунуться, как в море и бездумно застыть, раскинув от счастья руки.

Было странно оттого, что ее источник – обычный русский дядя, далеко не ангел по виду. Но атмосферу, которую он распространял, я ощущал так же остро, как влажную жару вокруг. И не только я. Я видел, как люди старались приблизиться к нему, смущаясь и не понимая, что же их тянет сюда.

Раньше я никогда не встречал таких людей. И, наверное, никогда и не встречу.

Будто откликаясь на возглас этого волосатого ангела, рядом появились служители, вооруженные странными наборами, – удочками и половинками курицы. Что, блин, за странная рыбалка нас ждет?

Экскурсовод объяснила, что это – набор для кормления крокодилов, стоимостью 400 бат. Признаться, я восхитился смекалистостью местных предпринимателей: переложить стоимость кормления крокодилов на кошельки посетителей, которые и так уже платят за вход в парк, – это очень изящно.

Желающих накормить крокодилов было гораздо больше, чем самих крокодилов. «Будем надеяться, что они хотя бы голодные», – думал я, покупая удочку с крокодильим обедом.

Зря я надеялся! Плевать хотели крокодилы на мою удочку! Они даже глаз не открыли, – я не говорю уже о том, чтобы встать, пробежаться и сорвать курицу с удочки, лязгнув огромными зубищами. Такой трюк проделал один-единственный крокодил. Счастливчик, чью курицу он сожрал, первый купил набор и первый закинул удочку. На остальных туристов, сколько бы они ни размахивали удочками с бледной унылой приманкой, ни звали крокодилов «ути-ути» и «просыпайся, сволочь», крокодилы не реагировали.

Мне не везло так же, как остальным. Я расстроился, потому что собирался похвастаться Васе, что кормил крокодилов с рук (про удочку я хотел умолчать). А тут получается, придется умалчивать уж очень о многом.

Солнце стояло уже в зените. Густая влажная жара Тая обступила со всех сторон, не давая дышать, вызывая обильный пот и дикое раздражение на крокодилов, из-за которых я торчу здесь и, как дурак, кидаюсь курицей на удочке. Я позавидовал тем людям, которые не стали ввязываться в это, – они уже наверняка сидят в прохладном кафе и пьют ледяной сок.

Крокодилы внизу были полны благодушия. Они лежали в своей водичке с закрытыми глазами и такими блаженными физиономиями, что я окончательно понял – они издеваются над нами.

– Обожравшиеся ящерицы! Вы – крокодилы, или кто?! – с негодованием произнес голос совсем близко от меня.

Обернувшись, я обнаружил, что оказался рядом с солнечноликим мужиком в панамке. Он так же, как я, с азартом закидывал удочку. И с тем же успехом. Измочаленный кусок синюшной плоти, уже не раз падавший в зеленую муть крокодильей воды и коричневую пыль берега, был похож на что угодно, только не на еду. Мужик раз за разом кидал курицу, с надеждой смотрел на ближайшего к курице крокодила, но увы – крокодилы оставались бесстрастны.

А мне вдруг стало просто хорошо оттого, что я стою здесь, что ярко светит солнце, что вокруг красота, и в мире все в порядке. Я понял, что так на меня влияет мой сосед и снова подивился, насколько хорошую атмосферу он создает вокруг себя.

Сам же источник моего благодушия в этот момент был весьма раздражен. Потерпев в очередной раз фиаско, мужик подтянул к себе курицу, пробормотал под нос: «Ну, держись, скотина!» и так яростно бросил удочку, что курица сорвалась с нее, пролетела вперед, как торпеда, и едва не ударила по рылу одного из крокодилов, который сосредоточенно дрых, ни на что не отвлекаясь.

Офигенная у них реакция, все-таки! Когда курица была еще на подлете, спящий крокодил вдруг открыл глаза и сделал неуловимо быстрый шаг, оказавшись на ее пути. Он распахнул пасть и заглотил курицу, как какого-то комара, после чего с чувством выполненного долга рухнул обратно спать. Мне показалось, что заснул крокодил в ту же секунду.

– Видел!? – с восторгом спросил меня мужик. – Сожрал-таки! Им надо по башке курицей заехать, чтобы они поняли, где еда. Как дети, ей –богу!

Я засмеялся, с удовольствием глядя на него. Он протянул мне руку.

– Виктор.

– Андрей, – сказал я, – пожимая его твердую ладонь.

– Андрюха, видел, как я добросил? – азартно блестя глазами, спросил Виктор. – Давай и ты! Понял, да? Ему надо по самому кумполу курицей попасть!

Я посмотрел на крокодилье лежбище, прикинул на глаз расстояние.

– Пожалуй, не докину, – честно признался я и протянул ему свою удочку. – Кидай ты. У тебя хорошо получается.

Виктор не стал ломаться. Он взял удочку и благодарно похлопал меня по плечу.

– Смотри внимательно, – сказал он, поворачиваясь к перильцам. – Я сейчас ка-ак размахнусь! Да ка-ак докину до той толстой туши в центре!

Виктор указал на длинного и широкого крокодила в центре водоема. Прищурившись, он прикинул расстояние между собой и крокодилом, примерился с видом заправского толкателя ядра, а потом сильно-сильно откинулся назад, держась за пошатывающиеся перила, и мощнейшим движением тела послал курицу навстречу крокодилу!

Курица полетела в крокодила вместе с удочкой, но мы этого уже не видели. Перила не выдержали богатырского размаха и мощного удара и сломались надвое в момент броска. Виктор рыбкой полетел вниз, а за ним и я, поскольку тоже стоял, навалившись на перила.

Защитная сетка, конечно же, не выдержала. Но мы, Слава Богу, не разбились. Расстояние было не таким уж большим – порядка трех-четырех метров, и сетка все-таки смягчила падение. Кроме того, внизу под нашими перилами была лужа с жидкой грязью. В нее мы и рухнули, подняв фонтан брызг. Как будто этого было мало, мне на голову упала доска из ограждения.

Я выскочил из лужи, как пробка, выпучив глаза и отплевываясь. Рядом ворочался и то ли ругался, то ли ржал Виктор, которому я придавил ногу.

Наконец он сел в луже и попытался вытереть грязное лицо рукавом.

– Ничего не сломал? – спросил я.

– Вроде нет, – фыркнул он. – Но какой полет, а! А это всё он виноват, – и он гордо похлопал себя по животу.

Вспомнив, где мы находимся, я испуганно оглянулся. Удивительно, как отличается одна и та же местность в зависимости от того, добавлены туда крокодилы или нет. Там, наверху, было жарко, приятно пахло цветами, было шумно и скучновато. Здесь, всего лишь несколькими метрами ниже, было прохладней и несравнимо ужасней. Откуда-то доносился нестерпимый смрад, – то ли от остатков крокодильей еды, то ли от их же дерьма. В воздухе вились тысячи комаров, которых не было наверху. И близко, очень близко была смерть. Она ощущалась в воздухе, который пах опасностью, мощью бронированных тел, агрессией, тупым желанием разорвать все, что движется, и ужасом, – моим ужасом.

Осознав, что мы находимся в нескольких метрах от стаи шестиметровых крокодилов, я дернулся, словно мог залезть наверх по гладким отвесным стенам.

– Тихо, – схватил меня за руку Виктор. Он говорил медленно и спокойно, не сводя глаз с крокодильей стаи по центру. – Без резких движений. Крокодил автоматически воспринимает все, что бежит, как еду. Не дергайся. Они обожратые, сами вряд ли полезут.

– Понял, – выдавил из себя я, не в силах оторвать взгляда от крокодильей кучи, которая угрожающе пошевеливалась. Я даже не замечал, с каким трудом меня слушаются собственные губы.

Медленно вытащив из лужи доску, я почувствовал себя немного лучше.

Над нами в это время нарастал крик, который подняли туристы, видевшие наше падение. Там, наверху к сломавшимся поручням бежали со всех сторон люди.

– Как бы за нами вслед не попадали, – озабоченно сказал Виктор.

В это время я уловил в куче крокодилов резкое движение. Повернувшись, я обомлел от ужаса. Один из крокодилов все же решил посмотреть, что происходит в этом конце владений. Он направлялся к нам короткими резкими бросками, – остановится, резко рванет вперед, снова остановится. Но скорость у него была – просто стремительная!

Уже не надеясь, что крокодил примет нас за предметы местной флоры, я задрал голову и заорал что есть мочи суетящимся на ограждении туристам:

– Бросьте в него! Что угодно бросайте, пожалуйста!

Секунду ничего не происходило. В эту секунду крокодил сделал последний стремительный бросок и уже был на расстоянии метра от нас. Меня сковал ледяной первобытный ужас. Он был близко, очень близко, я видел его бугристую шкуру, когтистые лапы, между пальцами которых забилась грязь, видел зубищи и настороженные глаза с узкими вертикальными зрачками. Крокодил приподнялся на коротких лапах, вытащив из грязи широкую грудь, открыл и закрыл пасть, словно примеривался. Я замер и думал только о том, очень ли мне будет больно, когда он начнет меня жрать.

Сверху в крокодила посыпались камни, сумки, шляпы. Один парень даже бросил дорогую видеокамеру с оптическим прицелом.

Кое-что из этого попало в крокодила. Он приостановился, попятился, замотал недовольно башкой. В это время Виктор ткнул меня локтем в бок и кивнул вправо. Я увидел, что к нам идет подмога: служители спустили в вольер три лестницы, по которым к нам спускаются несколько сосредоточенных и поджарых парней.

Я думал, только в фильмах люди могут преодолевать три метра за час. Оказывается, и в жизни это возможно. Мне показалось, что парни спускались со своих лестниц несколько тяжелых часов. Что они идут к нам медленно, как по поверхности Луны. Хотя в реальности, я думаю, все это не заняло и двух минут.

Тем временем крокодил, ударенный объективом, отошел от удивления и снова приподнялся для атаки. Я выставил вперед доску, – она дрожала, будто я махал ей, как опахалом. Крокодил покосился на доску, очень ловко поднырнул под нее, и оказался рядом, совсем рядом! Он клацнул челюстями, но Виктор рванул меня на себя, и крокодил не достал всего миллиметр-два.

В это время два ближайших парня с веревками и одеялами в руках наконец-то скатились с лестниц, бросились к крокодилу и накинули одеяло ему на морду. Остальные в это время оперативно выхватили нас из лужи и очень бесцеремонно, едва ли не за шкирятник, потащили к лестницам. У меня дрожали колени, но по лестнице я едва ли не взлетел. Силы я потерял только на самом верху, когда до победы оставалась одна перекладина.

Достигнув наконец верхнего края вольера, я перевалился через него и упал на землю, как мешок с дерьмом. Ко мне тут же кинулись сочувствующие. Кто-то попытался меня усадить и держать мне голову, словно я только что упал с крыши небоскреба. А я больше всего сейчас хотел остаться один. Стоило огромных усилий не послать спасителей в отдаленное место. Но я молчал – ведь именно эти люди бросали вниз свои вещи, чтобы спасти меня.

Слава Богу, на лестнице уже появился грязный и обливающийся потом Виктор, который отвлек людей на себя. Упал на землю рядом со мной, Виктор сказал с лучезарной улыбкой:

– Живы, братишка! И какого хрена я вообще уехал из родной Мексики!

Эта фраза породила множество вопросов, но у меня не было сил, чтобы их задавать.

На этом развлечения кончились. Потом было долгое и нудное общение с администрацией парка и с полицией, и позорная посадка в автобус. Все эти часы, пока шли разбирательства, нашу группу продержали в автобусе. Поэтому люди были очень, – ну просто очень на меня злы. Кроме того, моя одежда стала похожа на грязные лохмотья, и общий мой вид подливал масла в огонь.

Экскурсоводша, едва я вошел в автобус, одарила меня убийственным взглядом и прошипела:

– Никогда больше, слышите! Ни на одну экскурсию! Таким, как вы, надо дома сидеть! Вы что, мечтаете умереть под слоном или крокодилом?!

– Это лучше, чем под поленом, – огрызнулся я и пошел к своему месту в задней части автобуса.

Сидящие провожали меня глазами и сыпали комментариями разного толка. Большинство считали, что я специально полез к крокодилам. Только Вася с Никой, в отличие от остальных, лучезарно мне улыбались, показывая поднятые большие пальцы.

Вот и мое место – старуха по соседству буквально кипит невысказанными речами. Увидев ее, я едва не застонал. Честное слово, сейчас я этого просто не выдержу.

Я уже раздумывал, не выйти ли мне из автобуса и не взять ли такси, но Вася вдруг вскочила и села на мое место.

– Садись! – она указала она мне на свое. – Ника, пусти его к окошку и не доставай вопросами.

Пацаненок с восторгом вскочил и уступил мне место у окна. Я благодарно посмотрел на Васю, залез к окну и спрятался от всех за спинками кресел.

Ника все же не удержался и задал мне вопрос. Всего один.

– Андрей, ты видел его яйцо?

Всю дорогу до отеля я нервно ржал, стараясь не привлекать к себе внимания.

Два дня после этого я вылезал из отеля только на море, даже с Виталей не пил. На третий день я отправился в местный торговый центр, чтобы купить новую одежду, взамен той, которая пострадала в гостях у крокодилов.

По дороге к торговому центру я понял, почему в Тае невозможно не думать о сексе. Секс в Тае разлит в атмосфере. Он растворен в соленой воде моря, парит над небом вместе с облаками, устремляется на землю со стремительными дождями. Его очень много вокруг, в явном и неявном виде: завлекательных улыбок, намеков, предложений об аренде женщин и прочего. Говорят, что настоящий Тай другой – патриархальный, сдержанный. Но я пока видел только вольный и буйный городок у моря, целиком заточенный на туристов, так что сравнивать мне не с чем.

Быстро закупив несколько шорт и футболок, я неспешно гулял по торговому центру, разглядывая посетителей. Достаточно много было типичных для Паттайи пар: он – иностранец, она – местная («морковка» – так тут называют девушек с невысокой степенью социальной ответственности). Я заметил, что многие мужики используют арендованных женщин не только для секса. «Морковки» для них торгуются в магазинах, носят пакеты и оказывают прочие услуги.

Их я увидел, когда стоял на третьем этаже торгового центра, глядя через перила вниз. Напротив по второму этажу шел довольно пожилой иностранец неуловимо-восточной внешности. Рядом тащила его тяжеленный пакет худенькая, как зубочистка, тайка. Внезапно девушка поскользнулась на гладких плитках пола и упала, звучно грохнув пакетом об пол. Из пакета потекла лужа. Рожа мужика перекосилась и налилась бордовой краской. Тайка поднялась, что-то лепеча и оправдываясь, но мужик даже не стал ее слушать: схватил девчонку за волосы и давай мутузить ее по полу. Потом, словно ему было мало, этот урод пнул ее ногой.

Я рванул к эскалатору, чтобы спуститься и дать ему в морду. Уже у самого эскалатора я бросил взгляд вниз, и увиденное заставило меня остановиться: рука девчонки удивительно гибким движением, будто в ней не было костей, скользнула под шорты к мужику и начала что-то там делать. Чувак застыл, словно его выключили. Люди обтекали их, улыбаясь или делая вид, что ничего не замечают, а мужик всё таращился пустыми глазами мимо моей головы, то ли на люстру в центре зала, то ли Альфу Центавра. По его лицу волнами пробегало такое блаженство, что я, вероятно, покраснел, как ребенок. Мне показалось, что мирились они чуть ли не вечность, хотя вряд ли прошло больше трех минут.

Уходя из магазина, я встретил ту же парочку на первом этаже. Он обнимал ее так нежно, словно они только-только поженились.

По дороге в отель и позже я почему-то не мог забыть этот эпизод. Вспоминая блаженство на роже того придурка, я думал о словах Витали.

Вообще-то Виталя был прав, конечно. Мое общение с тещей было, как нескончаемое поедание стекла. Оно настолько изрезало меня изнутри, что я попросту стал бояться женщин. Это звучит смешно, я знаю. Мужик, который боится тещу, всегда смешон. Не смешно только тем, кто сталкивался личностью такой силы и стервозности, какой была моя мучительница. Иногда я просыпаюсь ночью от повторяющегося кошмара, – я поворачиваюсь к спящей супруге и понимаю, что женат на Маргарите Михайловне. Собственно говоря, этот сон напрямую говорит о моей проблеме – я боюсь, что моя женщина будет похожа на бывшую тещу. Поэтому я не завожу отношения. Я понимаю, что мой страх иррационален. Но при этом он очень силен, и поделать с ним я ничего не могу.

К счастью, Виталя был прав еще в одном, – что сексом можно заниматься и без отношений. Сегодня я собрался наконец это попробовать.

В обед я сказал приятелю, что собираюсь совершить грехопадение, и Виталя с восторгом вызвался протащить меня по самым злачным местам. Я попросил выбрать из них самое приличное.

И вот, тем же вечером, я сижу в душном прокуренном баре, где куклообразные танцовщицы в национальных костюмах соблазнительно изгибаются на маленькой сцене под заунывную тренькающую музыку. Виталя, полный предвкушения, пьет свой любимый вискарь и таращится на сцену. А я пью пиво и смотрю на людей. Здесь очень много таек и иностранцев мужского пола. Позже выясняется, что некоторые из таек – тоже иностранцы мужского пола. Например, Красная Тутси – веселая смуглая разбитная девица, на которую я поначалу пялился, пока Виталя не сказал, что это – ледибой. «Морковки» тут сидели у стойки бара и ходили между столиками. Порядок знакомства был принят такой: ты выбираешь девчонку, которая тебе понравилась и предлагаешь ей выпить. А там уже в процессе общения договариваешься, чего, сколько и за сколько.

Выбрать из девчонок было довольно трудно. Все они казались мне на одно лицо: мелкие, тощие, улыбаются во весь рот. А потом я увидел ее у стойки бара – худышку в коротком розовом платье, больше похожую на тринадцатилетнюю девчонку, чем на женщину. Но она посмотрела на меня строго, как учительница, не сделав ни единой попытки улыбнуться, и это меня заинтересовало. Может, в глубине души я люблю ролевые игры? В общем, я кивнул этой девушке и приподнял бутылку, приглашая ее за столик. Секунду она не двигалась, потом встала и подошла к нам.

Я отодвинул для девушки стул, поймав кислый взгляд Витали, которому мой выбор явно не понравился. Впрочем, полопотав с нею по-английски, Виталя приободрился и пообещал мне полный спектр ощущений. Я очень странно чувствовал себя, когда Виталя обсуждал с девушкой предстоящий нам интимный процесс, – то ли как биг босс, поручивший улаживание деталей своему секретарю, то ли наоборот, как мальчик на продажу.

Наконец Виталя сказал мне, что всё в ажуре, а тайка повернулась ко мне и представилась : Каролина. После чего кивнула на выход – пойдем? В ее черных глазах засветились мягкие искорки, и в животе у меня тренькнула какая-то струна. Вставая, я подумал, что вечер обещает быть интересным.

Кари привела меня в ничем не примечательный отельчик неподалеку от бара. Я заплатил за номер сияющему, как прожектор, портье, и мы поднялись на второй этаж. Комнатка, куда меня завела Кари, была не очень большой и казалась ещё меньше из-за внушительных размеров кровати. У этой кровати была прекрасная кованая спинка и странное сооружение в изножье, похожее на безголового коня. Этот полуконь вызвал у меня смутное беспокойство.

Больше в комнате почти ничего не было, кроме циновок, тумбочки и солидного кожаного сундучка в стенной нише. В комнате мощно пахло цветочными благовониями и, чуть заметно, – сыростью.

Кари заскочила в ванную и через минуту появилась обратно – абсолютно голая, с мокрыми каплями на смуглых плечах и тех фантомных возвышенностях, которые у нее назывались грудью.

Кинематограф уже не один раз эксплуатировал этот кадр, – она выходит из ванной, убивая ждущего мужика своим совершенством. Он, к счастью, выживает, но сила ее красоты такова, что у него дрожат руки, подкашиваются ноги, выпучиваются глаза, в волосках на груди начинают потрескивать искры, а кожаные штаны победно лопаются на причинном месте. Со мной же ничего подобного не произошло, – возможно из-за отсутствия кожаных штанов. Единственное, что родило во мне созерцание ее красоты – мысль «А где же сиськи?».

В этот момент Кари подошла ко мне и решительно содрала с меня сначала футболку, потом шорты вместе с трусами. При этом она продолжала походить на училку, поэтому я даже не попытался обнять ее. Впрочем, ей это было и не надо. Она опустилась на колени и приступила к действиям, которые так удобно совершать из этой позиции.

Что я хочу сказать… Если говорить о порнофильмах, то в них этими действиями все только начинается. Но для меня все закончилось почти сразу. То ли у меня слишком давно не было женщины, то ли Кари обладала настоящим талантом. Она действительно была хороша, – чувствовала меня так, словно мы с ней занимались этим не один год. Приласкав меня разными способами, она безошибочно выбрала парочку таких, которые доставляли мне наибольшее удовольствие, и очень быстро довела меня до взрыва.

У меня подкосились ноги, и я рухнул на кровать. Кари села рядом, положила руку мне на грудь и что-то ласково прощебетала. Потом стала настойчиво тянуть за плечо. Повинуясь ее рукам, я перевернулся и лег на живот. А Кари вдруг вскочила на меня сверху и начала делать массаж. Это было чередование сильных нажатий и нежных, едва уловимых прикосновений. Они делались в такой восхитительной последовательности, что скоро мне стало казаться, будто с меня содрали верхний, грубый слой кожи, и оставили другой, способный уловить дыхание вейлы. И вот по этой моей новой коже она принялась скользить сосками и прочим женским оборудованием, пока я не почувствовал, что ещё чуть – и взорвусь.

Затем она снова перевернула меня и оседлала. Первая моя мысль была, что у таек в женском месте находится рука, – такие разнообразные ощущения я испытал, пока она переходила из аллюра в галоп. Мне казалось, что меня сминают в кулаке, поглаживают пальцами, гладят ладонью… Потом я перестал анализировать и просто наслаждался. Мое пассивное положение в этом тандеме не доставляло мне ни малейшего дискомфорта. Я с удовольствием подчинялся ей, чувствуя себя бодрым молодым жеребцом, который будет скакать, куда ты его ни повернули, лишь бы скакать.