Глава 4

Огромный шкаф, в котором Эдит хранила свои вещи, открылся с натужным скрипом. Отложив в сторону сложенные стопкой старые покрывала и простыни, Ида обнаружила резную шкатулку, но не сразу решилась прикоснуться к ней: что-то ее пугало, – поэтому девушка почти обрадовалась, когда кто-то вошел в комнату. Обернувшись и увидев того самого норманна, который стал невольным виновником смерти старой Эдит, Ида мгновенно забыла о своих сомнениях, схватила шкатулку и прижала к груди.

В сердце ее ненависть вспыхнула с новой силой, и, пытаясь взять себя в руки, она уставилась на вошедшего. Да, произошла трагедия, внушала она себе, но этот воин не хотел убивать и, судя по всему, сам переживал из-за случившегося. Как бы то ни было, он чужеземец, враг, который нарушил привычный уклад и резко перевернул всю ее жизнь.

Была еще одна причина столь острой неприязни к этому норманну; невзирая на доводы рассудка, ее тянуло к нему, – хоть она никому и никогда не призналась бы в этом. Ее завораживал его низкий бархатный голос, внушала трепет широкоплечая стройная фигура, восхищало мужественное красивое лицо.

Господи, что за неуместные мысли! Каким бы он ни был: сказочным красавцем или, наоборот, чудовищем, похожим на жабу, – он возьмет ее в любом случае, хочет она того или нет, возьмет по праву победителя, праву сильного, только ему придется приложить немало усилий, прежде чем он воспользуется своим военным трофеем, уж она об этом позаботится.

– Ну что уставился? Стоишь как истукан? – яростно выкрикнула Ида.

Дрого, разумеется, слов не понял, но тон, которым они были сказаны, достаточно красноречиво свидетельствовал, что это вовсе не комплимент. Лицо ее исказилось от ярости, от этого стало еще прекраснее. «Если даже в гневе она способна заворожить, то что будет, когда улыбнется?» – подумал Дрого, но для вящей безопасности решил напустить на себя суровость и властно произнес, протягивая руку:

– Ты пойдешь с нами!

Взглянув на него с таким отвращением, словно перед ней была гремучая змея, Ида крепче сжала шкатулку и молча направилась к двери. Дрого последовал за ней, раздумывая, а не был ли прав Серл, предположив, что девушка понимает их речь.

Вскочив на лошадь, норманн подал руку Иде, но та сделала вид, что не заметила этого, и села на лошаденку, впряженную в повозку, нагруженную клетками с птицей. Сзади к повозке норманны привязали скот, и от кудахтанья, гогота и блеяния лошадь прядала ушами и била копытом. Неужели норманны намереваются таким образом перегнать добытый «провиант» в Пивинси? И еще одна мысль не выходила у нее из головы: если Эдит знала, чьи желудки наполнит вся ее живность, то зачем выращивала и выкармливала ее? Наверное, у старой предсказательницы была на это какая-то особая причина… Свистнув собакам, чтобы бежали следом, Ида ударила лошадь ногами по бокам, и та медленно тронулась с места.

Дрого, сконфуженный, услышал смех Серла и с неудовольствием подумал, что теперь у его старшего друга появился еще один повод для подшучиваний, а возможно, и не только у него. Красота незнакомки, несомненно, привлечет внимание, поэтому пора жестко заявить на нее свои права, а заодно указать ей ее место: похоже, ей никто не объяснил, что хозяин – мужчина.

– Мы что, и эту девушку берем с собой? – прервал его размышления Унвин.

– Конечно. Это же моя пленница, – буркнул Дрого.

– Пленница, говорите?.. – с сомнением проговорил юноша.

– А разве это не ясно? Разве ты не видел, как она бросилась ко мне по первому же зову? Посмотри внимательнее, парень: ее согнутая спина говорит о полной покорности и желании повиноваться своему господину.

До Унвина наконец дошло, что Дрого иронизирует, и он широко улыбнулся. Ида тоже едва не рассмеялась. Хоть она и ценила в мужчинах чувство юмора, нельзя ни в коем случае показывать, что вражеские воины могут быть хоть в чем-то привлекательными и выдавать себя. «Заруби себе на носу, Ида из Пивинси: норманны не должны знать, что ты понимаешь их язык», – в сотый раз сказала она себе и, прикусив губу, подавила улыбку…

На подступах к городу всадники перестроились: теперь двое ехали впереди, двое – сзади, так что повозка оказалась окруженной со всех сторон. Появление их небольшого отряда вызвало огромное оживление на улицах Пивинси – со всех сторон к ним сбежались возбужденно галдевшие и размахивавшие руками норманны. Поначалу Ида посчитала причиной такого любопытства несколько странный вид груженной живностью повозки, но очень скоро поняла, что предметом интереса десятков вооруженных мужчин является она сама, и не без внутреннего трепета признала, что меры предосторожности, предпринятые ее сопровождающими, оказались отнюдь не лишними.

Всадники спешились, сразу несколько утратив свой внушительный вид, и солдаты тут же окружили повозку. Ида уже хотела было пнуть одного из них, самого надоедливого, прямо в лицо, когда шум толпы внезапно стих. В полной тишине воины почтительно расступились, и в образовавшийся проход к повозке направился невысокий воин в самом обычном одеянии. Каким-то чутьем Ида поняла, что это Вильгельм.

– Увидев толпу, которую ты собрал, я уж подумал, что тебе удалось поймать какого-то диковинного зверя, – улыбнувшись Дрого одними уголками тонких губ, произнес он и, бросив короткий взгляд на Иду, добавил: – И, похоже, не ошибся.

Пока Дрого объяснял Вильгельму ситуацию, Ида внимательно разглядывала предводителя норманнов. Претендент на английский трон не обладал особо примечательной наружностью и не отличался какой-то властной осанкой, но было в нем что-то такое, что заставляло беспрекословно ему повиноваться. От этого норманна исходило ощущение силы, подкрепленной острым умом, железной решимостью и неуемным честолюбием. Ида с горечью поняла, что даже с тем немногочисленным войском, которым располагает, этот человек сможет довольно легко получить то, чего добивается. К тому же, по словам Эдит, английский трон уже предопределен ему судьбой.

Дрого прервал ее размышления, бесцеремонно стащив с лошади, и обратился к нервному костлявому человечку, стоявшему рядом с Вильгельмом:

– Амфрид, объясни этой девице, что перед ней Вильгельм Нормандский, ее новый король.

Выслушав его, Ида взглянула Вильгельму прямо в глаза и спокойно произнесла:

– Об этом говорить преждевременно: пока еще трон принадлежит Гарольду. Вы же, ваша светлость, всего лишь нормандский герцог, вторгшийся в Англию.

– Что она сказала? – повернулся Вильгельм к Амфриду, но тот побледнел и с ужасом уставился на Иду.

– Ничего особенного, сир, – выдавил наконец тот. – Что взять с глупой девчонки.

– Но она из народа, которым я намерен управлять. Переведи мне ее слова!

Заикаясь и бледнея, Амфрид слово в слово перевел сказанное Идой, и лицо Вильгельма потемнело. На какое-то мгновение она пожалела о своей неосторожности и излишней прямоте, но после гнетущей паузы Вильгельм вдруг откинулся назад и громко расхохотался. Толпа, застывшая в гробовом молчании, тут же зашумела – никто не ожидал от него такой реакции.

– Дрого, мой юный друг, чего ты испугался? – обратился Вильгельм к побелевшему от ужаса воину. – Ведь она сказала чистую правду. А спроси-ка ее, Амфрид, когда я получу трон. Ну же!

Амфрид, который уже немного пришел в себя, старательно перевел вопрос своего полководца. Дождавшись, когда толмач замолчит, Ида ответила:

– Вы обязательно станете королем, но это произойдет лишь после того, как я принесу клятву верности, преклонив перед вами колена. Уже сейчас я хочу попросить вас о милости: не гневайтесь, если, произнося слова клятвы, я буду проливать слезы.

Подождав, пока Амфрид точно переведет сказанное, она продолжила:

– Я всего лишь простая девушка из небольшого городка и покорно преклоню колена перед своим господином, но вы пришли завоевать мой народ. И пусть те воины, что падут, сражаясь с вашими солдатами, мне не знакомы, это мои братья, потому что, как и я, саксы по крови. Вы будете торжествовать, а я – проливать слезы по ним.

Ида поспешно отвернулась и отошла к повозке.

– Мне очень жаль, ваша светлость… – начал было Дрого, но Вильгельм прервал его:

– Не надо извинений. Ее слова шли от сердца и тронули даже моего Амфрида. Эта девушка ничем меня не оскорбила, а всего лишь честно поведала о том, что у нее на душе, и я хорошо понимаю ее чувства. Редкий мужчина способен выражаться так просто и ясно.

Тонкие губы Вильгельма внезапно растянулись в улыбке, и он хлопнул Дрого по плечу:

– Похоже, ее прямота задела и тебя, мой друг?

Поняв, что полководец вовсе не гневается, а пребывает в отличном расположении духа, Дрого окончательно успокоился и даже сумел улыбнуться:

– Вы правы, милорд, задела, и довольно сильно, но я намерен усмирить эту особу.

– Приглядывай за ней внимательнее, – посоветовал Вильгельм; и улыбка его погасла. – Она не должна сбежать, пока в Лондоне не преклонит передо мной колена, раз уж об этом зашла речь. Но, повторяю, будь осторожен: даже слабая девушка может оказаться сильным врагом, а такая красивая опасна вдвойне.

– Страсть не ослепит меня, ваша светлость.

– Прекрасно. А теперь пусть ваши люди возьмут себе часть того, что вы привезли, а остальное присоедините к общим запасам.

Дрого почтительно поклонился Вильгельму, а когда тот скрылся в толпе, с удивлением поймал себя на мысли, что ни разу не подумал об этой строптивой девице как о враге. Лучше бы Вильгельм ни о чем его не предупреждал – так бы она и оставалась простой девушкой из маленького городка у моря, которая иногда навещала старую лесную ведьму, а теперь волею судьбы стала его пленницей…

Дрого бросил на Иду испытующий взгляд: нет, пожалуй, не следует быть таким наивным, ведь она из народа, с которым его страна ведет войну. Они вторглись на ее родную землю, хозяйничают в ее городе, и наверняка в грядущих сражениях убьют немало воинов-саксов. Естественно, она не сможет оставаться безучастной, хоть и примирилась с неизбежным, так что Вильгельм был абсолютно прав: надо держать ухо востро. Какими бы пленительными ни были ее красивые глаза, нельзя забывать о долге: он несет ответственность за жизнь своих солдат.

Дрого обернулся и присвистнул: ожидаемые неприятности уже начались – вокруг повозки сгрудилось около дюжины мужчин, и каждый пытался заговорить с девушкой. Она сидела как изваяние, не издавая ни звука, и лишь грозно сверкала глазами на окруживших ее солдат неприятеля. Яростно работая локтями, Дрого протиснулся сквозь толпу непрошеных поклонников своей пленницы, по их недовольному ворчанию и откровенно недружелюбным взглядам понял, что девушка может стать причиной зависти и неприязни к нему других солдат. Более того, теперь ему придется все время быть начеку и следить, чтобы кто-нибудь из них не попытался ее похитить. Пробравшись наконец к повозке, Дрого собственнически положил руку девушке на плечо, давая тем самым понять, что это его собственность. Ответом ему были возмущенные возгласы и злобные взгляды, в которых ясно читалось, что кое-кто готов оспорить его права – на кулаках или мечах, – но когда Дрого угрожающе подался вперед, солдаты, бормоча проклятия, все же расступились и нехотя начали расходиться.

– Да, прав был Вильгельм: с тобой и правда хлопот не оберешься, – проговорил он, хмуро повернувшись к пленнице, которая как ни в че не бывало поглаживала одну из своих собак. – Из-за тебя и в собственном лагере врагов наживешь. А может, ты сама враг.

Ида постаралась сохранить бесстрастное выражение лица, хотя и напряглась – уж очень хотелось немедленно возразить норманну. Разумеется, он ее враг, но она вовсе не собирается строить козни или исподтишка ему вредить: уж если бороться, то в открытую. Ида понимала: если даже высказать норманну все, что она думает на его родном языке, он все равно не поверит, как бы красноречивы ни были ее слова…

Повернув голову, она перехватила его взгляд и поежилась: в его глазах не только читалась подозрительность, но и угадывалось желание! Может, не столь плотоядное, как на лицах других солдат, не вызывавшее страха, что было странно. Еще больше поразило Иду, что этот взгляд не только ее не испугал, а, наоборот, вызвал в ее теле какой-то отклик.

Похоже, они действительно предназначены друг для друга, иначе как объяснить, что ее тянет к человеку, которого, казалось бы, она должна ненавидеть всей душой. Ида была не из тех, кто влюбляется с первого взгляда, но если уж ее привлек вражеский солдат, то предсказанию старой Эдит можно поверить безоговорочно. Жаль только, что норманну ничего об этом не известно и в глазах у него пока лишь похоть. Иде уготована судьбой вовсе не роль девицы для утех, которые сопровождают солдатские обозы: пророчество Эдит обещало много больше, – но сколько времени пройдет, прежде чем оно сбудется?

Тут внимание Иды привлекла группа норманнов, гнавших по дороге овец, и невольно выругалась, она с досадой пробурчала себе под нос:

– Где они могли их взять?

Дрого заметил, что его пленница недовольна, и пояснил:

– Нам нужно кормить людей.

Чтобы она поняла, он показал пальцем на овец, а за тем похлопал себя по животу, изобразив на лице довольство.

– Если вы съедите всех баранов осенью, то положите зубы на полку, болваны, – презрительно буркнула Ида.

Дрого задумчиво потер подбородок. Судя по сердитому тону, девушка говорила что-то важное, но у него не было ни малейшего представления о чем. Придется ему заняться изучением грубого языка саксов или же обучить французскому пленницу. Наверное, на это стоит потратить время – в разговоре с Вильгельмом девушка выказала недюжинный ум, и беседы с ней могут оказаться не менее приятными, чем другие занятия.

– Танкред, – окликнул Дрого товарища, – постой здесь и посторожи наши трофеи. Я пойду разыщу Иво и пришлю сюда, чтобы отобрал все, что нам необходимо, а остальное мы присоединим к общим запасам.

– Поскольку все животные привязаны, я и сам смогу это сделать, – пробурчал Танкред и покосился на Иду. – А вот тебе лучше бы побыстрее укрыть от посторонних глаз свою собственную добычу. Она привлекает солдат куда больше, чем наши гуси и утки.

– Я уже всем дал понять, что девушка моя.

– Согласен, но это вовсе не означает, что они смирились и успокоились. Если будешь выставлять свою пленницу напоказ, найдутся такие, кто захочет сразиться за нее.

– Я никого не боюсь: пусть попробуют.

– Да я не сомневаюсь, но Вильгельм, я уверен, предпочитает, чтобы его солдаты перед сражением с саксами не тратили зря силы.

Ида подумала, что слова Танкреда не лишены здравого смысла: да, ей понадобится защита. И если уж приходится выбирать, то она предпочтет из двух зол меньшее: лучше уж делить постель с Дрого, чем превратиться в забаву для целой армии завоевателей.

Приставив козырьком ладонь ко лбу, Ида попыталась разглядеть, заходит ли кто-нибудь из норманнов в ее дом. Интересно, кто теперь там хозяин? А вдруг его еще не заняли?

– Вот было бы здорово! Можно пробраться туда и взять чистое платье, – проговорила Ида и осеклась, встретив пристальный взгляд Дрого.

– Как жаль, что мы говорим на разных языках, – заметил норманн.

Может, пора прекратить притворяться? Сразу все станет гораздо проще, ведь ей все труднее и труднее изображать саксонку, которая не понимает ни слова из того, что говорят норманны. И все же эта уловка пока дает ей хоть какое-то преимущество, что может оказаться весьма небесполезным.

– Смысл ваших слов я угадываю по тону и жестам, и пока этого вполне достаточно, – резко возразила Ида.

Дрого нахмурился и мягко произнес:

– Я не собираюсь причинять тебе зла.

Ида попыталась отыскать взглядом Амфрида; но того нигде не было. Что ж, придется продолжать без переводчика: может, он поймет ее по интонациям голоса и выражению лица.

– Ты хочешь сделать меня шлюхой, рабой – именно так себя ведут захватчики в побежденной стране: прибирают к рукам все, что их прельщает.

Дрого покачал головой и взял ее за руки.

– Как я хотел бы тебя понять! В твоем голосе слышен гнев, а я не могу тебя успокоить. Я чувствую, что ты испытываешь страх, хотя тебе нечего бояться.

– Ничто не избавит меня от гнева, страха и отчаяния: ты завоеватель, враг, и я не могу чувствовать себя с тобой в безопасности.

Девушка попыталась отстраниться, но Дрого еще крепче стиснул ее руки.

– Нет, останься со мной.

– Я должна забрать шкатулку, которую подарила мне старая Эдит. – Ида кивнула в сторону повозки, и Дрого разжал руки.

Устыдившись, что только сейчас вспомнила о последнем даре наставницы, девушка вздохнула, но тут же попыталась оправдать себя: столько невероятных событий произошло.

Ида достала шкатулку, и по телу ее опять пробежала дрожь: старая Эдит говорила, что в шкатулке скрыты какие-то откровения. Сбывшиеся предсказания отшельницы уже причинили девушке немало горя. Какую же еще страшную правду она приготовила для нее напоследок? Обхватив резной ящичек руками, Ида сказала себе, что не стоит спешить: все пока не так плохо, чтобы начать испытывать судьбу.

– Ты не хочешь ее открыть? – удивленно спросил Дрого. – Тебя совсем не интересует, что внутри? Может, там какие-нибудь ценности?

Да как он смеет? Ида с трудом удержалась, чтобы не расцарапать ему физиономию. Если еще раз отпустит что-нибудь подобное, она не стерпит и ответит этому чурбану по-французски.

Дрого, даже не подозревая о ее внутренней борьбе, хотел было дотронуться до шкатулки, но Ида, задохнувшись от ярости, свирепо оттолкнула его и выкрикнула:

– Нет! Это мое!

Дрого крайне удивила ее реакция: его воинской добыче следовало бы вести себя посмирнее. Ему, естественно, и в голову не могло прийти, что повинны в этом его неосторожные слова. Он не собирался запугивать эту девушку или целиком подчинять своей воле, но заставить повиноваться ему необходимо, иначе он рискует утратить авторитет среди солдат.

– Не забывай: ты всего лишь пленница, – сурово предупредил Дрого, досадуя, что девушка его не понимает. – Теперь у тебя не может быть личной собственности.

– Шкатулка принадлежит только мне. Мне одной. Здесь нет для тебя ничего ценного. Это был последний дар моей наставницы Эдит, и я никому не позволю завладеть этой шкатулкой.

Единственное, что Дрого разобрал в горячей речи девушки, – это имя старухи. По-видимому, та оставила девушке наследство, а право на наследство следует уважать. Ладно, он найдет какой-нибудь другой способ продемонстрировать этой строптивице свою власть над ней.

– Пойдем, – приказал Дрого и взял пленницу за руку, чтобы отвести в тот дом, который его отряд занял сегодня утром.

Девушка едва поспевала за высоченным норманном: каждый его огромный шаг заставлял ее делать несколько быстрых шажков, – и ей приходилось почти бежать; к тому же он держал ее мертвой хваткой, так что вырваться и передохнуть не было никакой возможности. Спотыкаясь и проклиная про себя этого здоровенного Дрого, Ида волей-неволей тащилась за ним, с горечью сознавая, что, если он решит проявить свою власть жестче, ей придется туго. В следующее мгновение все эти мысли разом вылетели у Иды из головы, и, пораженная, она остановилась, не обратив внимания на боль в руке от столь резкого рывка: норманн вел ее к дому, который до сегодняшнего утра принадлежал ее семье! Человек, который взял ее в плен, который стал причиной смерти старой Эдит, выбрал для себя ее родной дом. «Если судьба действительно существует, – подумала девушка, – то она сыграла со мной скверную шутку…»

Загрузка...