Непокорный ангел

Глава 19

Уилл с несчастным видом ходил взад-вперед по маленькой комнате, мучительно размышляя, что же делать. Утром он намеревался пойти к Моррисам и еще раз поговорить с отцом Джулии, но затем подумал, что, если ему снова откажут, а это весьма вероятно, Джулии окончательно запретят выходить куда-либо и он не увидит ее до отъезда в Шотландию.

Надо посоветоваться с Гэрри. Она всегда могла найти ободряющие слова, никогда не мирилась с поражением и не терпела хандры. Уилл надел меховую шапку, накинул на плечи плащ и уже направился к двери, когда та внезапно открылась и на пороге появился сэр Дэниел.

— Здравствуй, Уилл, но, кажется, я не вовремя, — заметил Дэниел, глядя на одежду юноши. — Надеюсь, ты позволишь задержать тебя на минуту?

— Да… да, конечно, сэр. Р-рад видеть вас, сэр… Это такая… честь. — Он попятился назад и наткнулся на стул. — П-пожалуйста, входите. Что вам предложить? Правда, у меня нет большого разнообразия вин. Боюсь, сэр, что не смогу оказать вам должного гостеприимства, однако есть вполне сносное пиво, или, если хотите, я попрошу хозяйку принести яблочного вина.

— Почему в последние дни при виде меня ты так волнуешься, Уилл? — с улыбкой спросил Дэниел, жестом отказываясь от предложенных напитков. — При одном взгляде на меня ты краснеешь и не можешь связать двух слов.

Уилл снова покраснел до корней своих рыжих волос и начал отрицать сказанное Дэниелом, что при данных обстоятельствах было довольно глупо. Внезапно он замолчал под пристальным взглядом Дэниела.

Дэниел достал из кармана камзола письмо и задумчиво похлопал им по ладони.

— Я принес тебе записку от Генриетты, — сказал он, заметив, как заблестели глаза его юного друга. В них проявился явный интерес, или, возможно, надежда? — Так как записка адресована тебе, я, естественно, не читал ее, — продолжал Дэниел. — Однако меня очень интересует, о чем может писать моя жена, поэтому, может быть, ты поделишься со мной ее содержанием?

Уилл был ошеломлен.

— Вы… вы не должны думать, что Гэрри и я…

— Нет, я так не думаю, — прервал его Дэниел. — Но я знаю свою жену, Уилл, и уверен: она что-то замышляет. — Он провел рукой по подбородку. — Тебе известна ее способность постоянно попадать в разные переделки… и, конечно, всегда с благими намерениями, — Дэниел протянул Уиллу записку.

Уилл дрожащими пальцами взял листок. Он не мог выдать Гэрри. Если она сказала, что муж вряд ли одобрит ее план, то, значит, так оно и есть. В любом случае теперь все это должно кончиться, ведь Джулия уезжает. Он развернул записку.

Прочитав написанное, Уилл мгновенно забыл о своей хандре, но его радость умерла, едва родившись, когда он посмотрел на Дэниела, чей взгляд не предвещал ничего хорошего.

— Ну? — осторожно спросил Дэниел.

— Она хочет, чтобы я навестил ее, потому что не может прийти сама, — сказал Уилл. — Сожалею, что Нэн нездорова, сэр. Надеюсь, нет ничего серьезного.

Дэниел покачал головой:

— Кажется, нет. Могу я спросить, почему она хочет встретиться так срочно?

Уилл решил отвечать как можно правдивее.

— Гэрри — единственная, с кем я могу поговорить, сэр Дэниел. — Тот уклончиво кивнул и жестом попросил продолжать. Уилл смущенно проговорил: — У меня возникли некоторые затруднения… личного характера, и мне надо с кем-нибудь посоветоваться…

— Прошу прощения, Уилл, — поспешно прервал его Дэниел. — Я не хочу совать нос в твои дела, они меня не касаются. Меня интересует только то, что делает Генриетта. Если она просто твое доверенное лицо, мне этого достаточно. Если же нет… — Он улыбнулся. — Может быть, я смогу чем-то тебе помочь. Ты же знаешь, Уилл, в любом случае я остаюсь твоим другом.

Уилл готов был провалиться сквозь землю от смущения и чувства вины. Он не врал Дэниелу, но тем не менее чувствовал себя так, словно обманывал друга, который хотел ему помочь.

Дэниел жестом прервал Уилла, который, заикаясь, благодарил и отказывался от помощи.

— Хватит разговоров, Уилл. Пойдем. Если ты собирался навестить Гэрри, пойдем вместе.

Уилл не мог отказаться, но он шел с единственной целью: немедленно приостановить участие Генриетты в его безнадежном тайном романе.

Генриетта вздрогнула, услышав звук открывающейся входной двери. Она ждала прихода Дэниела, но тем не менее сердце ее бешено заколотилось. Послышались шаги на лестнице, и в комнату вошли Уилл и Дэниел.

— Я привел к тебе Уилла, — сказал Дэниел. — Он хотел навестить Нэн. — Улыбаясь, Дэниед подошел к кровати. — Смотри, дочка, кто к тебе пришел.

Гэрри беспокойно взглянула на Уилла. Рассказал ли он Дэниелу о своих проблемах? Если бы рассказал, ее муж вряд ли был бы таким оживленным. Ответив на ее взгляд легким пожатием плеч, Уилл подошел к повеселевшей Нэн.

— А где Лиззи? — обратился Дэниел к Генриетте, голос его звучал, как обычно, мягко и спокойно, отчего она почувствовала некоторое облегчение.

— Шьет с госпожой Кирстон.

— За какие грехи? — спросил он, приподняв бровь.

Генриетта виновато посмотрела на мужа:

— Она не должна была уходить одна. Я сожалею, Дэниел.

— Слава Богу, ничего не случилось. Если ты хочешь поговорить с Уиллом, я мог бы побыть здесь и развлечь малышку.

— Ты расскажешь мне сказку про дракона и девушку? — спросила Нэн еще хрипловатым, но уже явно окрепшим голосом.

— Не знаю, помню ли я ее, — улыбаясь, сказал Дэниел, садясь на край кровати и беря Нэн за руку. — Дай подумать.

Уилл и Генриетта оставили их.

— Что произошло? — спросила Генриетта, когда они уединились в гостиной. — Уверена, что Дэниел спрашивал о моей записке. Он стал подозрительно относиться к твоим частым визитам. — Она обхватила себя руками и нервно потерла предплечья. — «Подозрительно» не совсем правильное слово, но он думает, что я чем-то озабочена.

— Так оно и есть, — вяло отозвался Уилл и рассказал ей о разговоре с Дэниелом. — Я чувствовал себя полным ничтожеством.

— Да, могу представить. — Генриетте нетрудно было это сделать. — А я придумала чудесный план: попросить родителей Джулии оставить ее с нами.

Лицо Уилла сразу преобразилось.

— О, это было бы замечательно, Гэрри.

— Да, конечно. Но сама я не смогла бы этого добиться. Понимаешь, мне пришлось попросить Дэниела пригласить ее, но, разумеется, я не сказала истинную причину. Он передал приглашение сегодня утром, и леди Моррис согласилась.

— О Боже, — застонал Уилл, понимая, какая сложилась ситуация. — Ты не можешь обманывать его, Гэрри, иначе он окажется в отвратительном положении. Ты это понимаешь?

— Разумеется, — взволнованно сказала Генриетта. — Для тебя становятся невозможными тайные встречи с Джулией, пока она находится под покровительством Дэниела. Не знаю, как я допустила такую глупость. Надо было подумать об этом. Порой я начинаю что-то делать, не очень хорошо обдумав последствия, — угрюмо добавила она. — Я обязана сказать мужу всю правду, а он должен взять назад свое приглашение без объяснения причин. Дэниел опять скажет, что я двуличная и беспринципная, хотя мне вовсе не хочется быть такой. Все шло так хорошо после возвращения из Испании. О, почему бы тебе не сбежать с Джулией? Так было бы намного проще!

Уилл начал ходить взад-вперед по гостиной, и у Генриетты сжалось сердце от жалости к нему.

— Отвези Джулию к своей матери, — предложила она. — Госпожа Осберт — очень разумная женщина, она отругает вас как следует, но потом все уладит должным образом. Думаю, даже лорд Моррис не сможет противостоять ей, если она примет решение.

Уилл нехотя усмехнулся. С этим трудно было спорить. Его мать могла бы убедить кого угодно.

— Не знаю, согласится ли на это Джулия.

— Я спрошу у нее, — сказала Гэрри. — А затем передам тебе. Но вы не должны встречаться здесь, по крайней мере до тех пор, пока я не расскажу обо всем Дэниелу.

— Он не разрешит нам встречаться, если узнает о моих отношениях с Джулией, — сказал Уилл. — Ни один уважающий себя человек не допустит этого.

— О, дорогой. — Генриетта вздохнула. — У нас с Дэниелом все так замечательно. Я стараюсь для девочек, слежу за домом… и прочее. — Она замолчала и слегка покраснела. Хотя Генриетта и была откровенна с Уиллом, она не собиралась обсуждать с ним деликатные подробности своего брака и тем более рассказывать, что надеется вскоре забеременеть. Согласие на это Дэниела свидетельствовало о доверии к ней, как к разумной, зрелой женщине, и ей не хотелось утратить это доверие, демонстрируя свою импульсивность и безответственность.

— Это моя вина, — сказал Уилл. — Позволь мне объясниться с твоим мужем.

Генриетта покачала головой:

— Возможно, я безмозглая дура, но не трусиха, Уилл. Однако сначала надо поговорить с Джулией. Необходимо подготовить ее. Я схожу к ней завтра утром.

Вечером Дэниел застал жену в плохом расположении духа. Несмотря на все его усилия, она не пошла на откровенность. Он осторожно перевел разговор на Уилла и его проблемы, снова предлагая свою помощь. Дэниел считал Генриетту способной убедить Уилла довериться ему, так как совершенно очевидно, что юноша очень несчастен.

Генриетта едва не разразилась слезами. Она не заслуживала такого мужа. Все ее благие начинания идут прахом, но Дэниел так терпелив, добр, внимателен, так любит ее… А сколько замечательных качеств находит он в ней и восхищается ими. Никто не ценит ее так, как Дэниел, и еще, пожалуй, Уилл. Вероятно, правы те, кто считает, что Дэниел и Уилл ошибаются.

Генриетта рано ушла наверх, сославшись на усталость. Она заглянула к Нэн, которая спокойно спала. Жар у девочки существенно уменьшился. Генриетта свернулась калачиком под одеялом, надеясь уснуть до прихода Дэниела. Однако не уснула и не смогла обмануть его, притворившись спящей. Когда он просунул руку ей под сорочку, она отреагировала так, что ожидать любовных ласк уже не следовало.

— В чем дело, Гэрри?

— Я сплю, — пробормотала она в подушку.

— Тогда конечно, — сказал он, посмеиваясь. — Однако мы могли бы по крайней мере обняться.

— Мне не понятно, зачем ты хочешь обнять меня? — пробурчала Генриетта. Она не хотела исповедоваться, пока не поговорит с Джулией, но ситуация, кажется, изменилась.

Объяснение заняло всего минуту. Дэниел встал, отбросив в сторону полог, и зажег свечу. Свеча сначала замерцала, затем начала гореть ровным пламенем.

— Что ты успела сделать? — спросил он с тихим смирением.

— Не так много, как собиралась. Хотя ситуация выглядит достаточно плохо с определенной точки зрения. — Гэрри чувствовала необычайное облегчение после того, как все рассказала Дэниелу, а его реакция превзошла все ее ожидания. Генриетта перевернулась на спину, заслонив рукой глаза якобы от света, но на самом деле она считала, что лучше не смотреть на мужа.

Дэниел убрал ее руку.

— Привстань. Я еще не знаю, как относиться к тому, что услышал, но хорошо, что ты своевременно обо всем рассказала.

Она села, обхватив руками колени, с волнением глядя на мужа. Ее украшенный лентами чепчик съехал набок, и из-под него выбивались золотистые локоны.

— Мне кажется, что ты больше не захочешь быть моим мужем.

Он выглядел обескураженным.

— Разве наш брак так уж плох, Гэрри?.

— Хуже некуда.

— Боже милостивый! — воскликнул Дэниел, вскакивая с постели. — Что бы там ни взбрело тебе в голову на этот раз, я твердо могу сказать, что никогда даже не думал об этом. — Он передернул плечами в своем теплом халате и запахнул его поплотнее, прежде чем подбросить несколько поленьев в камин, отчего пламя вспыхнуло с новой силой. — Давай покончим с этим.

Генриетта рассказала ему, каким образом хотела помочь Уиллу. Ее голос задрожал, когда спокойное выражение на лице Дэниела сначала сменилось недоверчивым, а потом гневным. Однако гроза не разразилась, пока она не замолчала.

Дэниел говорил тихо, и спящий дом не узнал о разразившейся драме, однако сердитые слова сыпались на ее голову, словно из ящика Пандоры. Генриетта продолжала сидеть, обхватив руками колени, хотя и вздрагивала порой, как от ударов плетью. Она боялась повторения того холодного, молчаливого презрения, но это была лишь ярость возмущенного человека, и ей стало намного легче. В гневе Дэниел очень красноречив, подумала Генриетта. В подобных случаях, как она знала по опыту, человек обычно начинает глотать слова и речь его становится бессвязной, отчего он вынужден прибегать к физическому выражению своей злости. Ничего подобного не происходило с ее мужем.

Она выложила ему все без утайки и теперь ждала, когда иссякнет нескончаемый поток гневных слов. Наконец это произошло, и Генриетта решилась заговорить.

— Я хотела бы пояснить кое-что. — В наступившей гнетущей тишине ее голос звучал тихо и покорно, но тем не менее весьма решительно.

Дэниел повернулся, подошел к изножию кровати, взялся руками за деревянный брусок, который использовался для разглаживания перьевого матраца, когда застилали постель, и посмотрел на Генриетту пугающим взглядом своих черных глаз.

— Если ты хочешь сказать мне, что только собиралась помочь, я поддержу тебя, Генриетта. Но если еще раз услышу извинения за беспокойство, то окончательно выйду из себя.

Генриетта проглотила подступивший к горлу ком.

— Я не собираюсь извиняться, — возразила она, закутывая одеялом колени. — Я хочу спросить, считаешь ли ты, что родители Джулии имеют право запрещать ей брак с Уиллом по такой глупой… или какой-то другой причине.

Дэниел нахмурился и резко сказал:

— Это не мое и не твое дело.

— А я так не считаю, — настаивала она с неожиданной страстью. — Они любят друг друга, и ты сам говорил прошлой ночью; что преступление — разлучать любящих людей.

Его черные брови почти сошлись на переносице.

— Не смей мошенничать, Генриетта. Это было сказано неосознанно и в особый момент.

— И все-таки ты сказал это. И прекрасно сознавал, что говоришь. Я отказываюсь признавать, что лорд и леди Моррис имеют право разлучать Уилла и Джулию только потому, что ничего не знают о семье Уилла и вследствие этого считают его недостойным их дочери. У Джулии нет никаких перспектив, так как ее семья находится в изгнании. Что может она дать ему, кроме любви?

— Это не оправдывает твоего безрассудного, необоснованного вмешательства! Джулия еще несовершеннолетняя, и отец несет за нее ответственность… как я за тебя, помоги мне, Боже!

— Тебя, лорда Морриса и Уилла могут убить через несколько месяцев, — взволнованно сказала Генриетта. — Какой смысл придерживаться старых правил? Почему Уилл и Джулия должны пожертвовать своим счастьем в угоду какому-то древнему обычаю, когда страна уже развалилась на части?

Генриетта уже не была похожа на покорного ребенка, которого бранят. Глаза ее горели негодованием, голос звучал убежденно, спина выпрямилась. Теперь она стояла в постели на коленях.

— Я понимаю, что поставила тебя в неприятное положение, Дэниел, и потому искренне прошу прощения. Это было необдуманное решение. Но я не могу оставаться в стороне и наблюдать, как Уилл и Джулия страдают из-за какой-то нелепости, хотя для отчаяния есть много других причин. Кто может сказать, где все мы будем через полгода?

Дэниел не сумел найти удовлетворительного ответа на этот вопрос. Он снял халат и погасил свечу.

— На сегодня с меня хватит. Ложись и засыпай. Одному Богу известно, что я завтра скажу лорду Моррису.

— Я же предупреждала, что ты не должен обнимать меня, — заявила Генриетта, укладываясь в постель и натягивая одеяло на нос.

— Ммм, — промычал Дэниел, предпочитая не спорить на эту тему.

Он проснулся первым и, приподнявшись на локте, посмотрел на лицо спящей жены. Волосы Генриетты выбились из-под чепчика, сверкая золотом под первым лучом солнца. Мягкий изгиб губ, румянец на щеках, задорно вздернутый носик — близкое, родное лицо. Обычно он наклонялся и целовал ее тонкие с прожилками веки, тогда золотистые полумесяцы ресниц поднимались и на него с сонным удивлением смотрели большие карие глаза, в которых постепенно появлялось понимание, что наступил новый день. Генриетта обвивала руками его шею, притягивая к себе для первого поцелуя, и он наслаждался теплом и ароматом ее кожи, податливостью зовущего тела, озорным смехом, которым она приветствовала его, когда он откликался на ее приглашение.

Такая любовь — Божий дар, подумал Дэниел, несмотря на то что его жена была самым непредсказуемым созданием, с которым ему когда-либо приходилось иметь дело. Он надеялся, что Генриетта со временем избавится от своих беспокойных порывов. Но они, по-видимому, были частью ее натуры. Однако радость, которую она дарила ему, затмевала порой возникающее раздражение.

Дэниел подумал об Уилле и Джулии. Они так молоды и стоят на пороге жизни — жизни, которая, как заметила Генриетта, может вскоре оборваться. Это касается и его, но он испытал много радости в жизни, его любили две женщины, которые делили с ним постель, и Господь наградил его детьми.

Дэниел допускал вероятность гибели на поле битвы, но можно было умереть и от чумы или оспы, сломать ногу или простудиться. Такая опасность подстерегает любого. Однако преходящий характер существования легче принять, если испытал прелести зрелой жизни, Генриетта говорила об этом прошлой ночью, обосновывая свои действия. «Были ли они такими уж сомнительными, — не в первый раз подумал Дэниел, — и тем более сейчас!» Усмехнувшись, он вылез из постели, вздрагивая от утреннего холода.

— Ты так рано встаешь? — спросила Генриетта, глядя на него поверх одеяла и сонно моргая. Отсутствие утреннего поцелуя свидетельствовало о том, что ночь не принесла прощения.

— Мне надо уладить одно из самых неприятных дел, или ты забыла? — сказал Дэниел, стараясь ничем не выдать свои недавние размышления. Он наклонился, чтобы разжечь в камине огонь. — Ты также должна принять в этом участие, поэтому, полагаю, тебе следует встать как можно быстрее.

Генриетта села в постели.

— Как долго ты будешь злиться?

— Не знаю. Это чувство не поддается контролю. А сейчас вставай и принеси мне воду для бритья.

Генриетта накинула халат и босиком пошла на кухню, где Хильда уже разжигала плиту.

— Сэру Дэниелу нужна вода для бритья, — сказала Генриетта служанке. — Не могли бы вы принести ее наверх? Я хочу взглянуть, как там Нэн.

Нэн и Лиззи уже проснулись.

— Могу я сегодня встать? — спросила Нэн.

Генриетта покачала головой, наклоняясь, чтобы поцеловать обеих девочек.

— Нет, Нэн, ты должна отлежаться после лихорадки, иначе она может возобновиться.

— Лучше лежать в постели, чем разучивать псалмы, — проворчала Лиззи. — Как холодно, Гэрри. Огонь совсем погас.

— Я скажу Хильде, чтобы она разожгла его, когда принесет папе воду для бритья, — пообещала Генриетта. — Оставайтесь пока в постели.

Она вернулась в спальню и обратилась к мужу, стоящему к ней спиной:

— Кажется, Нэн уже гораздо лучше, но я сказала, чтобы она сегодня еще полежала в постели.

Дэниел стер с лица мыльную пену влажным полотенцем.

— Я сейчас загляну к ним. Боюсь, сегодня госпожа Кирстон должна будет воздержаться от посещения церкви, так как ей придется весь день заниматься детьми. Одевайся поскорее и спускайся вниз. У тебя есть дела.

Генриетта удивленно приподняла брови. Что он имеет в виду? Однако по его виду чувствовалось, что он не склонен отвечать на вопросы. Вероятно, Дэниел сам все расскажет в более подходящий момент.

Она оделась с особой тщательностью, выбрав скромное платье бледно-голубого цвета с белым батистовым шейным платком в качестве украшения, заплела волосы в косу и скрутила ее узлом на затылке. Несколько пушистых завитков на лбу не хотели приглаживаться, несмотря на все ее старания. Тем не менее ее внешний вид был весьма скромным и непритязательным, как у всех пуритан, направляющихся в церковь. Лицо молодой женщины приняло выражение, соответствующее одежде, когда она спустилась в столовую.

Дэниел не выразил каких-либо эмоций, лишь скептически приподнял бровь.

— Хильда забыла принести хлеб, — сказала Генриетта. — Я схожу за ним. А где Лиззи и госпожа Кирстон?

— Завтракают наверху, — сообщил он. — Лучше не трогать их сейчас.

Генриетта пошла на кухню за хлебом.

Завтрак прошел в молчании. Предстоящее дело ничуть не нарушило аппетита Дэниела, но Гэрри лишь откусила кусочек ячменного хлеба и сделала глоток шоколада, дожидаясь, когда муж закончит есть.

Наконец Дэниел проглотил последний кусок приготовленной с пряностями почки, осушил кружку пива и поднялся из-за стола.

— Если ты покончила с завтраком, Генриетта, я хотел бы, чтобы ты привела сюда своих друзей.

— Уилла и Джулию? — Она удивленно посмотрела на мужа. — Сюда?

— Я же сказал.

Генриетта встала, сплетя пальцы так, как обычно делала, когда волновалась.

— Не думаю, что надо запугивать их, — медленно произнесла она. — Достаточно того, что ты сказал мне…

— Я полночи думал, как выйти из создавшегося положения, — прервал ее Дэниел.

Генриетта метнула на него взгляд из-под полуопущенных ресниц.

— О, наверное, это оттого, что в детстве ты был примерным и послушным мальчиком. Уверена, что ты никогда не врал, не прогуливал уроки и не раскапывал лисьих нор…

— Гэрри! — воскликнул Дэниел, прерывая ее. — Ну разумеется, я делал все это… — Он вдруг понял, к чему она клонит. — Ты совершенно не стесняешься в средствах, чтобы достигнуть своей цели! Иди и приведи их!

Она хотела спросить зачем, но решила, что потратила уже достаточно много времени, и смиренно пошла наверх за плащом.

Уилл принял приглашение Дэниела с мрачной покорностью.

— Я ожидал, что он осудит мое бесчестное поведение. В прежние времена это было бы справедливо, но сейчас, когда все так неопределенно, когда так мало шансов добиться счастья, нельзя мешать тому, кто может это сделать. О, Гэрри, как объяснить, что я чувствую?

— Полагаю, Дэниел сможет понять тебя, — сказала Генриетта. — Мне неизвестно, что он собирается делать, но думаю, хочет помочь. — Она не смогла бы объяснить, почему так уверена в этом. Вероятно, потому, что хорошо знала своего мужа. Прошлой ночью он совершенно искренне бранил ее, и она не спорила, считая это справедливым, но все кончилось, и он, по-видимому, простил ее.

Она оставила Уилла и пошла за Джулией. Генриетта ожидала застать свою подругу довольной и радостной, так как полагала, что та уже узнала о приглашении Дэниела, однако Джулия выглядела бледной и унылой, под глазами залегли темные круги. А леди Моррис, напротив, была сама приветливость.

— Я в восторге от того, что Джулия остается с вами, леди Драммонд. Это для нее гораздо приятнее, чем ехать со мной и отцом. После недавних новостей из Шотландии неизвестно, где мы будем, так как его величество требует к себе моего мужа. — Она поправила жесткий воротничок платья и улыбнулась. — Это такая честь.

— Конечно, мадам, — согласилась Генриетта, с трудом удерживаясь от того, чтобы не съязвить по поводу ее недальновидного самодовольства. Глупая женщина не понимала, что означают подобные почести в такое время. — Эта честь ведет на поле битвы, — сказала Генриетта, глядя прямо в глаза леди Моррис. — За дело короля.

Пожилую женщину одновременно и испугали и раздосадовали дерзкие слова молодой женщины, которая должна была бы проявлять большее почтение к старшим.

— Да, конечно. Вы правы, дорогая, — сказала она с тяжелым вздохом. — Надеюсь, с Джулией вам будет намного спокойнее.

Если бы Генриетта имела возможность убедительно и корректно взять назад приглашение Дэниела, то, несомненно, так и поступила бы, однако аннулировать приглашение мог только тот, кто его сделал. Ее сбивчивые объяснения могли только навредить Дэниелу. Поэтому она лишь попросила леди Моррис отпустить Джулию с ней на прогулку. Разрешение было получено, и они с Джулией ушли.

Генриетта была слишком взволнована предстоящим разговором с Дэниелом, чтобы расспрашивать подругу о причинах ее уныния. Ее не удивляло грустное молчание Джулии, так как сама она располагала только плохими новостями.

— Не представляю, зачем Дэниел позвал тебя, — сказала она, когда они вышли на улицу. — Уилл тоже будет там. Если бы ты согласилась на побег, Джулия, я уверена, Уилл сумел бы организовать его. Я не могу больше принимать участие в ваших делах, к тому же Уилл теперь не нуждается в моей помощи. Он отвезет тебя к своей матери, которая наверняка полюбит невесту своего сына. Она всегда была моим другом и, если захочет, сможет все уладить. Счастье Уилла для нее важнее всего на свете.

Они свернули на площадь, Джулия продолжала молчать, не проявляя ни малейшего интереса к предложению Генриетты.

— Ты боишься Дэниела? — Генриетта посмотрела на подругу. — Не стоит, Джулия. Он не считает себя вправе упрекать тебя… Возможно, Уилла, так как давно его знает, но не тебя.

В глазах Джулии стояли слезы, и она молча покачала головой. Генриетта, решив, что Джулия чувствует себя неловко в сложившейся ситуации, не стала продолжать разговор. Когда они подошли к дому Драммондов, их встретил немного бледный Уилл.

— Все в порядке, дорогая, — сказал он, беря Джулию за руку. — Я здесь, с тобой. — Он наклонился и поцеловал ее, стараясь успокоить. — Мы найдем способ выбраться из этого лабиринта, моя милая.

Генриетта взглянула через его плечо туда, где у двери гостиной стоял Дэниел, стараясь не мешать этому проявлению любви. Она подозревала, что Уилл испытал немало неприятных минут за этот час до прихода ее и Джулии, но она поняла также, что Дэниел проявил уважение к молодому человеку за то, что тот не побоялся прийти.

— Проходите в гостиную, — сказал Дэниел, отступая в сторону и пропуская всех троих. Он спокойно закрыл дверь и некоторое время стоял молча, глядя на них. — Ну, — сказал он наконец, — так как мы будем выходить из этого неприятного положения?

Джулия резко села на стул и зарыдала.

— О, если бы только это!

— Что ты имеешь в виду, Джулия? — Генриетта опустилась на колени перед плачущей подругой.

— О, я была очень обеспокоена, но еще надеялась… Я не хотела волновать Уилла, но вчера утром, Гэрри, меня сильно тошнило… и сегодня тоже… Кажется, у меня будет ребенок! — Джулия снова зарыдала, закрыв лицо руками.

— Но… но как это могло случиться?.. — Генриетта смущенно замолчала, Ее целью было только устраивать влюбленным свидания. Что происходило во время них, ее не касалось. Она как-то не подумала о последствиях…

Неожиданное осложнение ничуть не удивило Дэниела. Из только что состоявшейся беседы он понял, как страстно Уилл любит Джулию.

— Надеюсь, ты понимаешь, какие неприятности возникли по твоей вине, Генриетта? — сказал он, устало качая головой.

Генриетта вскочила на ноги.

— Едва ли я виновата в том, что Джулия беременна. Это сделал Уилл.

Джулия зарыдала еще громче, а Уилл густо покраснел. Он обнял свою плачущую возлюбленную и гневно посмотрел на Генриетту:

— Разве можно быть такой бестактной?

— Думаю, твой вопрос тоже не слишком тактичен, — возразила она. — Не понимаю, почему ты не мог… — Она замолчала, так как ей пришло в голову, что Уилл, вероятно, был так же неопытен, как и Джулия, и простая мера предосторожности, которую применял Дэниел, была ему неизвестна. Она смущенно взглянула на мужа.

— Конечно, — сказал он сухо. — Полагаю, Генриетта, тебе надо оставить свои мысли при себе. Теперь они едва ли могут быть полезными.

— Не знаю, что вы теперь думаете обо мне, сэр, — причитала Джулия, уткнувшись головой в плечо Уилла.

Дэниел приподнял брови:

— То, что я думаю о твоем поведении, дитя мое, сейчас не так уж важно. Это проблема твоих родителей, а не моя. Я сказал то, что считал нужным, Уиллу и Генриетте, а теперь, полагаю, нам надо решить, что делать.

— Я увезу Джулию к моей матери в Оксфордшир, — неуверенно произнес Уилл. — Как предлагала Гэрри…

— О, она так советовала? — прервал его Дэниел. — Все мы знаем, что Генриетта полна блестящих, но, как правило, сомнительных идей. Тебе дали хороший совет, Уилл. На первый взгляд вполне приемлемое решение.

— А что еще можно придумать? — Уилл выглядел смущенным, продолжая гладить волосы Джулии и шептать слова утешения.

— Дэниел считает, что ты должен попытаться рассказать все родителям Джулии, — пояснила Генриетта. Хорошо зная мужа, она не сомневалась, что он имел в виду именно это.

— Ты правильно понимаешь, — сухо сказал Дэниел.

— Рассказать моей матери, что я лишилась невинности? — задыхаясь, воскликнула Джулия. — Рассказать ей, что я беременна? О, сэр, да она убьет меня!

— Она не станет препятствовать твоему браку с Уиллом, — практично заметила Генриетта. — Она будет только счастлива, если ребенок родится в браке.

— Я поговорю с ними, — сказал Уилл с неожиданной решимостью. — Оставайся здесь, милая, с Гэрри и сэром Дэниелом, а я пойду к твоим родителям.

— Хвалю тебя за храбрость, Уилл, однако думаю, мы должны пощадить леди Моррис и не наносить ей такой удар, кроме того, на Джулию обрушится вся сила материнского гнева. — Дэниел наклонился, чтобы поправить дрова в камине. — Давай сохраним в тайне твою беременность, Джулия. Если ты выйдешь замуж до того, как твои родители уедут в Шотландию, никто через девять месяцев не будет задавать вопросов, если ребенок родится на две недели раньше положенного срока. О беременности можно будет сказать только в том случае, если не удастся получить согласия твоих родителей без осложнений. Тогда придется разыграть эту карту. — Он энергично пригладил рукой волосы. — Но сначала попытаемся обойтись без этого.

— Ты поможешь им, Дэниел? — спросила Генриетта.

Он кивнул и укоризненно добавил:

— Я сделал бы это с самого начала, если бы меня посвятили в ситуацию. — В комнате

наступила глубокая тишина. Даже Джулия перестала всхлипывать. — Но это было бы слишком простым решением, так что ли, Генриетта?

Генриетта молчала, мысленно спрашивая себя, почему, черт побери, она не решилась доверить Дэниелу судьбу Уилла. Родители Джулии очень уважали его и, несомненно, прислушались бы к его мнению. Он мог бы поручиться за семью Уилла, за его имущество и репутацию самым убедительным образом.

— Это большая ошибка с моей стороны, — сказала она. — Прошу прощения.

Дэниел едва заметно приподнял брови и повернулся к Джулии:

— Иди и умойся, Джулия. Когда успокоишься, мы подумаем, как сделать, чтобы все было хорошо.

Когда они пришли в дом Моррисов, Дэниел решительно взял инициативу на себя. Он, Уилл и лорд Моррис скрылись в кабинете хозяина. Леди Моррис, которая пока еще не имела основания обвинять в чем-либо свою дочь, спросила, что случилось, и, когда Джулия в ответ зарыдала, решительно открыла дверь кабинета и вошла, оставив Генриетту и Джулию одних.

Время тянулось бесконечно долго, но наконец все собрались в гостиной. На чрезвычайно бледном лице Уилла заметно выделялись веснушки, Дэниел был спокоен, леди Моррис в слезах, а ее муж выглядел чрезвычайно мрачным.

— Итак, ты выходишь замуж, согласна? — обратился он к дочери. — Это самый лучший выход для тебя. Я узнал всю эту позорную историю от сэра Дэниела.

Генриетта, затаив дыхание, с тревогой посмотрела на своего мужа. Тот слегка покачал головой, и она облегченно вздохнула.

— Значительная доля ответственности за происшедшее лежит на мне, лорд Моррис, — твердо заявила она. — С Джулией никогда бы не случилось ничего позорного, если бы я не предложила свои услуги.

— Возможно, — резко сказал Моррис. — Но ваше поведение — проблема вашего мужа, леди Драммонд.

— И я не собираюсь смотреть на это сквозь пальцы, как уже говорил вам, — добавил Дэниел. — Но мне непонятно, почему Генриетта была вынуждена действовать таким образом. — Он подошел к камину, где ярко горели угли, и взволнованно продолжал: — Любовь — это самое ценное, что есть на свете. Это редкий дар, особенно в браке, который сам по себе не является простым соглашением. — Черные блестящие глаза Дэниела на секунду остановились на лице жены, смотрящей на него с восхищением. — Господь наградил меня дважды. Между мной и первой женой была большая любовь, прерванная только ее смертью. — Он взглянул на леди Моррис, с удовлетворением отметив, что его слова произвели должный эффект. Выражение ее глаз явно смягчилось. — Я не надеялся когда-нибудь вновь испытать подобное счастье, хотя и думал о втором браке. Я полагал, что новая жена будет для меня лишь спутницей жизни и матерью моих детей. Конечно, это так, но есть и еще… еще гораздо более ценное.

Генриетта смотрела на него с мучительным напряжением, так что щеки ее горели и на глаза навернулись слезы. Она чувствовала на себе пристальный взгляд Уилла.

Дэниел продолжал все тем же ровным голосом:

— Любовь, которую я обрел во второй раз, даже сильнее первой. Я не думал, что такое возможно, однако это так. — Он повернулся к родителям Джулии: — Я никогда не отказал бы своему ребенку в возможности быть счастливым… особенно если сердце девушки принадлежит такому юноше, как Уилл Осберт. Я без колебаний отдал бы ему руку своей дочери и был бы уверен, что его родители с радостью примут новобрачную. — Он на мгновение задумался, и никто не нарушил тишины. — Прошу учесть и еще одну вещь. Уилл предан королю, как и все мы, Моррис. Он пойдет сражаться и может погибнуть за него, как и мы. Поэтому нельзя медлить, если можно сделать человека счастливым.

Дэниел отошел от камина.

— Пойдем, Генриетта. Оставим этих добрых людей, чтобы они могли уладить свои дела.

Генриетта едва могла прийти в себя от изумления. Дэниел открыл перед этими людьми свои чувства, чтобы помочь Уиллу и Джулии. Он публично заявил, что любит свою жену, а она даже не подумала довериться ему и попросить помощи. Эти мысли испугали ее.

На улице Генриетта почти бежала рядом с мужем, чтобы подстроиться под его широкий шаг, и он тотчас замедлил ход.

— Не знаю, почему я сразу не решилась посоветоваться с тобой, — сказала она.

— Это серьезный просчет с твоей стороны, — спокойно ответил Дэниел.

— Но это не означает, что я вообще не доверяю тебе.

— Понимаю.

Несколько минут они шли молча, затем Генриетта нерешительно спросила:

— Ты действительно имел в виду то, что говорил, о… о любви ко мне?

— Да, конечно. Готов повторить каждое слово. Но из этого не следует, что ты можешь и впредь впутывать меня во всякие сомнительные дела. Тогда даже вся любовь мира не спасет тебя!

Подходящий ответ не приходил ей в голову, и Генриетта промолчала, но через несколько минут маленькая теплая ручка осторожно коснулась его ладони.

Дэниел посмотрел на жену. Карие глаза Генриетты смеялись, мягкие губы приоткрылись в чувственном призыве.

— Неукротимое создание! — сказал он. — Хотелось бы знать, изменишься ли ты когда-нибудь. Наверное, никогда. — Дэниел покачал головой, вынужденный признать этот неоспоримый факт.