Непозволительно отважный (ЛП)

- Хм, - сказал врач задумчиво после нескольких минут молчаливого прослушивания. - Хм.

Проверяющий взгляд в моё горло, уши - которые собственно должны были бы быть воспалены, потому что они ими всегда были, когда я болела, в мои глаза, быстрое прикосновение ко лбу.

- Хм-хм-хм.

- Что вы имеете в виду под «хм»? - вырвалось у мамы, которой явно понадобилось много сил, чтобы так долго молчать. - Это очень скверно? Ей придётся ложиться в больницу?

- Нет. Нет, я думаю, нет. Лёгкие и бронхи чистые. - Чистые? Это звучало ужасно. Я ведь не была животным! - Никакой слизи. Никакого шума. Вы говорили сухой кашель? Всю ночь?

Мама рьяно кивнула.

- Снова и снова. Ребёнок почти не спал.

- Хм. Люси, малышка, тебя что-то беспокоит? - спросил доктор Хиршхорн с собачьим взглядом и погладил не спеша мою руку. Я энергично отдёрнула её.

- Нет. - О, меня беспокоило много чего. Моя собака умерла, а мой телохранитель кашлял так, будто вот-вот отдаст Богу душу. Но об этом я не хотела и не могла говорить.

- Это не совсем верно, - исправила меня мама снисходительно. - Позавчера умерла её собака и ... что же ... - Что же? На что она теперь намекала?

- Не могли бы мы коротко поговорить? - спросил её доктор Хиршхорн доверительным тоном и встал. Ладно, значит это он имел в виду, он хотел провести с ней такой разговор, при котором, ах такой маленькой Люси, нельзя слушать. Да нет проблем. Я подождала, пока они оказались снаружи, потом бросилась к двери и прижала ухо к замочной скважине.

- ... может так же иметь и психосоматические причины ..., - услышала я, как пробормотал доктор Хиршхорн важным тоном.

- Что такое психосоматический? - Я повернулась в сторону кровати. - Леандер? Что такое психосоматический?

- Когда душа больна, и человек этого не замечает, а тело ему об этом говорит. Это между прочим исходит от нас, - ответил он слабым голосом, прежде чем его бледное лицо показалось над краем кровати. - Старая магия. Очень старая. Могущественная. Потому что вы люди чаще всего слишком глупы, чтобы заметить, что с вами что-то не так.

- Ага. - Я прислушалась дальше, но смогла снова разобрать только некоторые отрывки предложений.

- Отвлечение могло бы помочь ...

- Знаете, я беспокоюсь уже в течение некоторого времени о моей Люси ... у нас была сейчас как раз хорошая фаза, а теперь она внезапно стала такой тихой, бледной и печальной.

- У неё переходный возраст, госпожа Моргенрот! Переходный возраст!

Я должна была сопротивляться стремлению, выбежать в коридор и наорать на доктора Хиршхорна, что он тогда делал на краю моей кровати, если я, как он говорит, нахожусь как раз посреди проклятого переходного возраста, но я сдержалась скрепя зубами. Великолепно.

Значит, у меня был кашель из-за переходного возраста. Вот это диагноз. Я достаточно услышала; большего я и не хотела выяснять из этого разговора. Было ясно, что теперь у мамы будет одной причиной больше, наблюдать за мной и контролировать.

Чрезвычайно ужасный булькающий звук позади меня, за которым последовал приступ кашля, звучащий так, будто Леандер выдыхает последний остаток своей жизни, навёл меня однако на одну идею.

Решительно я нажала на ручку двери моей комнаты и вышла к маме и доктору Хиршхорну в коридор, которые испуганно прекратили разговаривать, как будто я поймала их при тайных лобзаниях.

- Господин доктор Хиршхорн, у меня есть ещё один вопрос, - начала я невинно-сладким тоном, но состроила удручённое выражение лица. - Вы ведь так много знаете о медицине.

- Да, конечно. В самом деле. - Доктор Хиршхорн провёл себе гордо по животу. - Что ты хочешь знать, малышка Люси?

- Какие причины может иметь такой вот кашель?

Мама и он обменялись сомнительными взглядами и выглядели при этом довольно сконфужено. Правду о том, что они думали, они мне не расскажут. У меня же был переходный возраст, со мной нужно обращаться, как с душевнобольной, от которой можно ожидать того, что она в любое время свяжет и заткнёт кляпом рот своих родителей, а затем подожжёт дом.

- Что же ..., - начал доктор Хиршхорн уклончиво. - Чаще всего это вирус или бактерии, которые вызывают кашель. Кашель может также сопровождать инфлюэнца-грипп. Также причиной может быть аллергия.

Снова вопрошающий взгляд на маму, но она покачала головой. Аллергии у меня не было. В моей крови даже не было того вещества, которое при аллергии поднимается вверх. Это, наверное, из-за того, что я будучи ребёнком любила играть в грязи.

- От кашля можно умереть? - У мамы вырвался звук, который прозвучал так, будто лопнула шина велосипеда, и не успела я оглянуться, как она так сильно зажала меня, что затрещали рёбра.

- О, Люси, не бойся, ты не умрёшь!

- Я только хочу это знать ... - Я слегка ущипнула маму в её мягкий живот, чтобы она отпустила меня.

- Что же, раньше существовал туберкулёз, из-за него умерло много людей, но он можно сказать искоренён. - Доктор Хиршхорн разговорился и при этом раздулся как индюк. Теперь даже мама не сможет его остановить. - Или же это тяжёлое восполнение лёгких с осложнениями, которые ведут к смерти. Но это чаще всего случается со старыми людьми или людьми, у которых уже есть другая болезнь. Не беспокойся, малышка Люси, у тебя ничего такого нет. У тебя только ... э ... кашель.

Конечно. И какая из всех этих страшных болезней была теперь у Леандера? Ведь не туберкулёз же? Восполнение лёгких, нет, я так не думала, этого не могло быть. Этого не должно было быть! Доктор Хиршхорн сам сказал, что оно вело к смерти только у старых и болеющих чем-то ещё людей.

Но можно ли было тело Леандера сравнить с телом человека? И не был ли он уже всё это время вялым и уставшим? Он много пил, вспомнила я. Перед своим тройным прыжком. Разве алкоголизм не считался тоже болезнью?

- Вы помните, что я уже сказал вам, не так ли? - Доктор Хиршхорн уже прошёл с мамой к двери, в то время как я всё ещё стояла перед моей комнатой и размышляла. - Свежий воздух, отвлечение, компания, готовность выслушать с вашей стороны, коллективные вечера с играми.

Что простите? Коллективные вечера с играми? Они что, хотят ещё и наказать меня за мой не существующий кашель?

Но его слова подействовали. Я как раз только снова легла рядом с Леандером в кровать, как мама уже ворвалась в комнату и прогнала меня из постели, пришло время пойти в школу и подумать о чём-то другом, быстренько, быстренько, а затем мне следует организовать встречу с Софи, может быть, у неё будет желание поиграть с нами вечером в Монополию или Coppit (только через мой труп!), кроме того, завтра она пойдёт со мной в закрытый бассейн плавать, а потом небольшой поход по магазинам, мать и дочь, как лучшие подруги, это было бы ведь здорово, купить что-нибудь вместе - или нет?

Я только, молча, кивнула, слишком обессиленная, чтобы реагировать или даже протестовать. Всё было направленно на то, чтобы вытащить меня из моей комнаты, там, где я была так нужна, что не могла позволить себе отсутствовать даже одну минуту. Но мне не хватало аргументов, чтобы воспротивится маме.

Официально у меня был психический кашель. Неофициально же, у меня всё ещё не было идеи, как мне снова сделать Леандера здоровым.

Когда я закрыла за собой входную дверь дома, чтобы побежать к станции электрички, меня охватило парализующее чувство, что оставляю Леандера на произвол судьбы, да даже ставлю на карту его жизнь, тем, что ухожу от него. И это чувство больше не отпускало меня.

Глава 8

.

Мгновенные решения

- Катц? Что опять такое? - Голос Сеппо звучал не заботливо и сочувственно, а даже немного раздражённо, но я приняла решение. Ах, мне даже вовсе и не нужно было принимать решения.

Чувство отвращения в моём горле само заставило меня сделать это. Моя голова с этим ничего общего не имела, хотя если бы я хотела, то могла предоставить целый список хороших аргументов.

- Я не могу. Это ведь моё дело, что я ем, а что нет! - Я отодвинула тарелку с куриным окорочком как можно дальше от себя, так что она, звеня, ударилась о тарелку Сердана, но даже это было для меня ещё слишком близко. - Когда-то это были куры! - набросилась я на Билли и Сеппо, потому что они не прекращали смотреть на меня. - Живые куры! С мягкой приятной шерстью и ...

- У кур нет шерсти Люси, - перебил меня поучительно Билли. - А перья. Могу я взять твою ляжку?

- Пффф, - фыркнул Сердан забавляясь. Ха-ха, очень смешно. Мою ляжку.

- Можешь ей подавиться, если хочешь. - Я приподняла тарелку и вывалила содержимое в его. - Наслаждайся тем, что несёшь ответственность за смерть животных.

- Эй, ты преувеличиваешь Катц, правда, - попытался Сеппо по-братскому образумить меня. - Билли ведь в этом не виноват. Они уже были мертвы.

- Да, но если мы едим их, то их снова и снова будут убивать! Разве вы этого не понимаете?

- До вчерашнего дня ты была первая, кто брал себе мясную добавку! - напомнил мне Билли с полным ртом. - Что с тобой случилось?

Кусок блестящей от жира кожи застрял между его зубов, и я почувствовала, как мой желудок слегка приподнялся. Мне нужно убираться отсюда. Я уже даже не могла переносить запах курицы, и смотреть на неё мне тоже не хотелось.

Резко я встала, отпихнула мой стул и пробежала сквозь ряды столов к проветриваемому коридору, где тяжело дыша, остановилась и оперлась спиной на прохладную стену.

Я всё ещё чувствовала навязчивый запах жареного, куриного окорочка, но так слабо, что могла это вынести, не думая постоянно о кудахтающих в панике курах на конвейере, которых безжалостно везут навстречу их смерти, после того, как они на протяжение многих недель откармливались на убой в ограниченном пространстве.

- Тебе плохо? - Сердан ... Он последовал за мной. Пытливо, он посмотрел мне в глаза. - Ты бледная, у тебя критические дни?

- Какое тебе до этого дело!? - зашипела я и хотела пнуть его в голень, но он элегантно увернулся от моей ноги.

- Люси, у меня есть мать и сестра. Я знаю, что вы чаще всего ведёте себя странно, когда у вас критические дни.

- Я не виду себя странно и у меня нет ... не имеет значение. Я не виду себя странно! - повторила я вспыльчиво. - Ты уже хотя бы один раз принимал сознательно решение, чтобы убить другое существо? У тебя было такое? - Опля, снова такое взрослое предложение. Откуда они только всегда берутся?

- Ах, это из-за Могвая! - Глаза Сердана утратили свой серебристый блеск. - Мне его тоже не хватает, Катц. Но это ведь были куры, а не собаки. Мы же не в Китае.

- Это ведь не имеет значения! Животные это животные и то, что я их ем, я день за днём решаю, чтобы их убивали. Если мы все прекратим это делать, то никого из них больше не убьют.

- И тогда, в общей сложности, их будет жить намного меньше, потому что нужно будет меньше выращивать, - ответил Сердан умно не по годам.

- Это ты называешь жизнью? Быть зачатыми, чтобы оказаться на наших тарелках, после того, как они, словно в тюрьме, влачили жалкое существование? Это не жизнь!

Брови Сердана взлетели вверх, это было больше, чем просто удивление. Он выглядел так, будто размышлял о том, знал ли вообще человека, стоящего перед ним. Может быть, сейчас случится тоже, что и в Миссия невыполнима. Я схвачусь за мою Люси-маску и сниму её с лица, а за ней окажется Софи. Или папа. Но не было никакой маски. Это была я, только я, и я больше не хотела есть мяса. Никогда снова.

- Но это не та причина, из-за которой ты всё время такая молчаливая, не так ли? - спросил Сердан, который казалось решил, что он примет и эту, новую, странную Люси, если так нужно. - Могу я тебе чем-нибудь помочь?

- Моя собака умерла, - сказала я без ударения. Нет, это не было проблемой. Это было печально и мне так сильно его не хватало, но иногда я почти желала пару часиков покоя для себя, чтобы можно было побыть одной и немного о нём поплакать. У меня для этого просто не было времени. - Сердан ... если ты хочешь мне помочь ... У тебя есть несколько вещей, которые ты больше не носишь и которые можешь отдать мне?

- Вещей? - повторил Сердан недоверчиво, как будто ослышался. - Для чего это?

- Потому что они мне нужны. Вещи для парня, примерно размера, как у Билли, только поуже.

Лицо Сердана было всё ещё одним знаком вопроса.

- Хм. Мы всегда жертвуем нашу старую одежду обществу, которое поддерживает беженцев. Как раз снова приготовили одну коробку. Я думаю, им она более необходима, не так ли? Ты хочешь снова что-то из неё сшить?

- Что? - Теперь я была та, кто не мог больше перестать удивляться. - Нет, я не собираюсь ничего из неё шить! Мне она нужна, потому что ... потому что ... она тоже для беженца, - закончила я неуверенно моё заикание.

В принципе это было правдой. Леандер сбежал из мира Sky Patrol, потому что его преследовали и теперь он нелегально застрял между миров. Да, он был беженцем.

- Вы поддерживаете беженцев?

- Я поддерживаю беженцев. Одного беженца. И ему срочно нужна одежда, - созналась я с опущенными вниз глазами. Пожалуйста, Сердан, поверь мне. И больше ничего не спрашивай.

- Ладно ..., - ответил Сердан, растягивая слово. Не смотря на него, я знала, что его чёрные глаза пытались углубиться в мои, но я продолжала смотреть на грязный пол. - Что именно тебе нужно?

- Всё. Брюки, футболки, носки, трусы, шарф, куртка ... - Понадобиться ли Леандеру вообще ещё куртка? Сейчас было бы убийством, отправлять его на улицу в холод.

- Пижама. Может быть, спортивные штаны. - Заняться с Леандером приседаниями или брейк-дансем, казалось мне далёкой, фантастической мечтой, кроме того, я предполагала, что он не захочет одевать что-то такое уродливое, как спортивные штаны, но я не сдамся и не откажусь от него. Ему нужны спортивные штаны, потому что он снова выздоровеет и потом оденет их. Всё очень просто.

- Я посмотрю, что смогу найти и отдать, - согласился Сердан нерешительно. - Мне принести их тебе домой?

- Домой ... я думаю, на данный момент будет не так хорошо, - выкрутилась я.

У ребят была привычка занимать всю мою кровать, а я не могла позволить Леандеру лежать часами на полу. Кроме того Леандеру был нужен покой. А мне надо будет делать ему чай и холодные компрессы на икры ног и проверять температуру; я не смогу делать этого, если ребята будут там.

- Почему не так хорошо? Мы ведь всё время были у тебя! И нам нужно подготовить проект ...

- Ах, перестань ты, с этим проектом, - проворчала я недовольно. - Мы всё равно не будем принимать в нём участия!

- Что-то нам придётся делать. Мы не можем прогулять. И нам уже наверное нужно посмотреть, что там в конверте. - Сердан склонился вперёд, так, что я не могла больше избегать его взгляда. - И я постепенно хочу знать, что там такое с твоим беженцем.

Я почувствовала, как мои щёки стали горячими, а живот свело судорогой. Никогда не недооценивай интеллект Сердана, подумала я недовольно. Он очень хорошо знал, что мой беженец был также тем, кого он уже давно подозревал у меня.

Моим тайным парнем. Кто-то, кого я уже почти целый год скрывала от моих ребят. Из-за чьего спасения мы ездили во Францию к Джонни Деппу, по собственной инициативе и который неоднократно привадил меня в невероятно глупые ситуации.

- Я не могу тебе этого сказать. Мне нельзя, ответила я моей вечной, бесполезной молитвой, которой Сердан ещё никогда не верил.

- Ты не хочешь, Катц. В этом вся проблема. Ты мне не доверяешь! - Сердан отступил от меня, покачал головой с ожесточённым выражением лица и отвернулся, чтобы уйти размашистыми шагами назад в столовую.

- Что с одеждой? - крикнула я ему вслед. – Пожалуйста, Сердан, она мне нужна! - Не задолго до входа в столовую он остановился, однако не повернулся в мою сторону.

- Я принесу тебе её домой. Завтра после обеда. - Он поднял правую руку, как будто хотел предотвратить этим жестом любые возражение с моей стороны; потом исчез в толпе остальных, которые уже снова массами теснились наружу, наполнив животы бедными, жареными трупами кур.

Застонав, я выдохнула и прижала горячий лоб к металлическому крючку гардеробной.

Ладно, Сердан принесёт вещи ко мне домой. Хорошо. Мне не нужно будет запускать его в мою комнату. Я открою ему дверь, возьму их и отправлю его прочь, потому что ... потому что ... ах, я что-нибудь придумаю.

Я только надеялась, что беженец, который мог надеть эти вещи, будет вообще завтра ещё у меня в комнате.

Глава 9

.

Кризисы идентичности

- Дерьмо, - прошептала я. - Этого не может быть ... – Но, не смотря на слёзы, которые выступили у меня на глазах, я хорошо разглядела число на цифровом градуснике. 40,7 градусов по Цельсию. Замерено в ухе, где температура оказывалась скорее ниже, чем действительно была, вот почему мама при моей последней простуде сказала, что должна засунуть термометр, на всякий случай мне в зад.

Я смогла предотвратить это в последнюю секунду; с Леандером я даже не хотела об этом думать. Если градусник при замерении в ухе показывал 40,7 градусов, тогда его температура в действительности возможно была даже 41 градус. При 42 даже самый сильный пациент сдавался. Что мне однажды рассказывал Сердан?

Что тогда клетки в крови лопаются? О, почему собственно я никогда не была внимательной на уроках, прежде всего на биологии? Но какая польза в том, что ты знаешь, что может случиться, если у тебя нет средства, чтобы предотвратить это?

И испробовала ли я уже всё? Аспирин я Леандеру дала, но он был вероятно слишком слабым, чтобы чего-то добиться, а против сильного кашля он всё-равно не помогал. Следует ли мне увеличить дозу?

И разве мама и папа этого не заметят, если всё больше таблеток будут исчезать из упаковки в ящике кухонного стола? Папа сжирал аспирин, как другие люди конфеты, это должно будет броситься ему в глаза.

Методу с холодным компрессом вокруг икр я больше не доверяла, он нагревался в течение нескольких минут, а половина моей кровати была уже мокрой; кроме того, рано или поздно, мама заметит мои постоянные посещения ванной комнаты и начнёт допрашивать.

Тем не менее, я прокралась ещё раз по тёмному коридору, чтобы закрыться в ванной и основательно перерыть аптечный шкафчик рядом с раковиной. Он был плохо оснащён; я нашла полным-полно пластыря, капель для желудка, таблеток от поноса и несколько дезинфицирующих салфеток, а также ещё одну баночку тигр-бальзама.

Но в руки мне также попалась упаковка таблеток парацетамола, просроченных примерно три месяца назад. «Против температуры и боли», стояло на них.

Ну вот, тогда мне стоит попробовать с ними. Я выдавила две таблетки и прошла на носочках назад в мою комнату, где Леандер неподвижно лежал на кровати. Одеяло он отбросил от себя, его майка была уже снова мокрая от пота.

Без дальнейших церемоний, я стянула её с его головы, чтобы она могла просохнуть, и вытащила простынь из-под матраса, положив её свободно на его голую грудь. Я чувствовала себя вновь совершенно несведущей. Я не имела представления, как ухаживать за больными. Я могла действовать только интуитивно и надеяться, что Леандер был достаточно бодрым, чтобы проглотить две таблетки и выпить стакан воды. Большего, я для него не могла сделать.

- Леандер. Сядь, пожалуйста. - Я постучала ему более менее осторожно по лихорадочно-горячим щекам. - У меня есть для тебя таблетки, нам нужно опустить твою температуру.

- Нет, Люси ..., - заплетающимся языком сказал он. - Я лечу ... если я сейчас сяду, то упаду вниз ... Я лечу и делаю петлю ...

- Было бы здорово, - пробормотала я и попыталась, поднять его плечи вверх, но казалось его вес утроился. - Но с полётами это в прошлом. Леандер пожалуйста ... совсем коротко ... потом ты сможешь тут же снова лечь!

Но он не реагировал, только вздохнув, продолжил дышать, а при дыхание я слышала, как хрипят его лёгкие. Его же кашель звучал всё ещё как лай, сухо и почти воспалёно. Так как я не знала, как ещё себе помочь, я бросила таблетки в стакан с водой и подождала, пока они не растворились до маленьких, белых кусочков, чтобы влить Леандеру пойло по глоточкам.

Риск, что немного из этого попадёт в трахею и он задохнётся, казался мне меньше, чем что он на моих глазах впадёт в бред, потому что его температура продолжала подниматься.

Внимательно я наблюдала за ним, как будто могла прочитать по его бледному лицу, подействовали ли уже таблетки. Его дыхание оставалось по-прежнему быстрым и поверхностным, его пульс тоже, но состояние не ухудшилось.

По прошествии получаса я измерила температуру снова. 40,3 градуса. Слава Богу, она упала, хотя и совсем немножко, но у меня появился крошечный проблеск надежды, из которого я могла почерпнуть новых сил. Потому что между тем, из-за непрерывного беспокойства и постоянного ухаживания, я сама чувствовала себя больной и измученной.

Я опустилась рядом с ним на подушку и наслаждалась один момент тем, что могла просто полежать и вытянуть перед собой все четыре конечности. На улице дождь кончился; вместо этого дул слабый, но порывистый ветер между домов, чей неизменный шёпот сразу же утомил меня.

Поэтому в первый момент я подумала, что мне сниться сон, когда хриплый, кашляющий голос Леандера смешался с нежным ветром.

- Шери ... ты должна мне кое-что пообещать ... пожалуйста ... но сначала ... - Ему пришлось сделать паузу, чтобы набраться новых сил ,и он смог говорить дальше. - Музыку. Пожалуйста.

- Ты хочешь послушать музыку? Сейчас? Ты уверен? - У него должно быть была бешеная головная боль; все эти дни я не осмеливалась включать мою стерео систему или смотреть видио по YouTube, хотя постоянная гробовая тишина в моей комнате, которая прерывались лишь нервирующими приступами кашля Леандера, внутренне меня изматывала.

- Уверен, - прошептал он. - Led Zeppelin. Stairway to Heaven. - Снова мои глаза наполнились слезами. Не потому, что мне нравилась эта песня, как никакая другая, и не потому, что Леандер мог так красиво её петь. А из-за текста.

Stairway to heaven … Лестница в небо? Из-за этого он хотел послушать её? Потому что думал, что должен будет взбираться по этой лестнице вверх? Я не могла заставить себя отказаться поставить ему эту песню, а вытащила дрожащими пальцами CD бабушки Анни с полочки и поставила её.

Уже при первых тактах слёзы закапали с моего лица, но я заставила себя подавить рыдания и легла снова рядом с Леандером. Спустя несколько секунд он стал искать мою руку и нашёл её, чтобы со значением пожать.

- Пообещай мне кое-что, Люси ... это важно ...

- Хорошо. - Я не любила давать обещаний, которых ещё не знала. Давать обещания заранее, было чрезвычайно тёмным делом. Но как я могла в такой ситуации отказать ему в желание?

- Пообещай мне, что ты похоронишь меня. Внизу, возле Рейна. Там, где лежит Могвай. Я хочу иметь могилу, пожалуйста ...

- Ты не умрёшь! А так как ты не умрёшь, то тебе не нужна и могила, ясно? Леандер прекрати болтать всякую ерунду, пожалуйста! - Я сжала его руку так сильно, что должно быть причинила ему боль, но он только слабо улыбнулся.

- Я не думаю, что ты можешь это ещё решать, мой ангел. Я хочу иметь могилу, которую бы ты время от времени посещала, с небольшим надгробным камнем, чтобы могла её узнать. Может быть, ты сможешь украсть внизу у папы также и крест. Что-то от меня должно остаться ... если уж я не был видим в жизни, то по крайней мере в смерти ...

Я проиграла схватку против слёз, она была бессмысленной. Всхлипывая, я бросилась на грудь Леандера, хотела его в одно и тоже время ударить и расцеловать и наорать на него, только чтобы он прекратил, рассказывать все эти ужасные вещи. Я не могла с этим справиться, для меня это было слишком.

- Сегодня ночью ты не умрёшь. Я тебе это запрещаю. Если хочешь, можешь умереть завтра или послезавтра, но не сегодня. Поэтому нам вовсе и не нужно говорить сегодня на эту тему, - попыталась я поторговаться, потому что одна уже песня лишила меня всех сил, которые я только что с таким трудом собирала.

Я не могла думать сейчас ни о могиле, ни о похоронах. Но получилось как всегда: Когда Леандер углублялся в какую-то тему, то не знал больше границ. Даже тогда, когда уже находился в бреду.

- Я хочу, чтобы у меня были похороны. Билли и Сердан должны на них присутствовать, я не против даже волосатой обезьяны ... - Под ней он однозначно имел в виду Сеппо. - Скажи просто, что ты хоронишь там собаку, символически ... или свою молодость ...

Я рассмеялась сквозь слёзы. Мою молодость. Весьма очаровательно, Леандер. Но я действительно чувствовала себя древней старухой, как будто в моей жизни никогда больше ничего не случиться, что позволит мне забыть о том, что произошло.

Решение, которое мне пришлось принять о жизни моей собаки. Обещание о надгробном камне существа, который не был ни человеком ни ангелом. И полная неизвестность того, придётся ли мне, в худшем случае, выполнять моё обещание уже завтра. Разве это не было так, что охранники покидали своих клиентов, когда те начинали взрослеть?

- И я хочу, чтобы вы сыграли эту песню. Stairway to Heaven. Если ты мне это пообещаешь, то я умру счастливым человеком, - закончил Леандер в своём обычном театральном стиле, но я могла слышать, что сам он боялся. Мой собственный страх невозможно было больше описать словами.

Мне пришлось щипать себя за предплечья, чтобы не закричать громко из-за паники. Только когда мои ногти отпечатались тёмно-красными полумесяцами на светлой коже, боль немного прояснила мои мысли.

Леандер выполнил свой тройной прыжок; его труппа больше не могла его видеть. Я была в этом уверенна, потому что если бы они могли его ещё видеть, то уже давно забрали бы. Но нигде не было написано, что они и меня не могли больше воспринимать.

Значит если мне удастся, заманить их сюда и объяснить ситуацию, может в них разгорится крошечная искра сострадания или беспокойства, даже если так они без всякого сомнения поймут, что я могу их видеть.

Натан и Кларисса фон Херувим создали Леандера, им не могло быть всё равно, что с ним случиться! Хотя я, таким образом, и брошу вызов судьбе, потому что открою, где находится Леандер (а именно всё ещё рядом со мной), но всё же стоило попытаться.

У Sky Patrol было важное неписаное правило: Когда человек был близок к смерти, бывший охранник возвращался к нему на один момент назад, чтобы сопроводить на другую сторону и сделать его переход более легким.

В моём случае это будет не Леандер, а Витус, двоюродный брат Леандера, которого я всегда насмешливо называла ГубкаБоб, потому что он выглядел как губка, которая пыталась быть ботаником. Так как Леандер больше не был охранником.

Либо мне должен будет помочь Витус, либо позвать Натана и Клариссу на помощь. Проблема была в том, что Витус был интуитом. Интуиты полагались только на свой инстинкт и шестое чувство, но зато блокировали свой слух и зрение. Полная изоляция. Что же, тогда должен будет понять его инстинкт, что я хотела ему сказать. То что я держала в руках, было мало, чтобы спасти Леандера, но это было лучше, чем ничего.

Я ещё какое-то время подождала, пока Леандер не погрузился в лихорадочный, неспокойный сон, а мои родители не оправились в постель, закрыла мою комнату изнутри и одела толстый, флисовый пуловер.

Могло случиться так, что мой план пойдёт не так, и я сломаю себе все кости, но я не хотела при этом мёрзнуть. Потом я открыла окно и вскочила на карниз, глубоко вдохнула холодный ночной воздух и, хотя для этого не было причины, сквозь мой живот прошло радостное покалывание.

Оно напоминало о паркуре, о чувстве, что ты перехитрил силу притяжения и можешь летать ... можешь преодолеть все границы одним прыжком ...

Но сейчас речь шла о другом. Тем не менее, я чувствовала себя лёгкой и свободной, когда взобралась на вершину крыши с помощью всего нескольких кошачьих движений и пригнувшись добралась до самого края вершины.

Медленно я выпрямилась и посмотрела вниз. Я не боялась высоты, но при этом виде даже у меня немного закружилась голова.

Я в первый раз в моей жизни стояла здесь наверху; мне казалось, что здесь намного выше, чем высотное здание, с крыши которой мои ребята, и я прыгнули на соседнюю крышу, прежде чем сознались своим родителям, из чего состояло наше хобби. Падение с такой высоты никто не переживёт, был ли на его стороне ангел-хранитель или нет.

Снова я присела на корточки, чтобы схватиться за передний край и лечь плашмя на живот. Теперь моё сердце начало понимать, что то, что я делала, ничего общего не имело с паркуром, и посчитала всё это роковым недоразумением.

Внезапно у меня на шее выступил пот, а руки стали холодными. Но я не могла принять это во внимание. Поэтому я продвигала своё тело сантиметр за сантиметром в сторону, пока моя правая нога не повисла над проростью.

Ладно, так держаться было не сложно. Было чертовски холодно и мокро на этой крыше, не смотря на толстый пуловер, но моё упражнение почти не стоило мне сил. Поэтому я решила позволить последовать другой ноге. И эту позицию я была в состояние поддерживать без труда.

Что теперь? Выглядело ли это уже достаточно опасным? Или кто-то наподобие Витуса почувствует, что это было лишь чистым представлением и вовсе не пошевелит своим задом, чтобы прилететь сюда? Я нервничала и была напряжена, но ещё не испытывала страха и моей жизни тоже ничего не угрожало.

Я немного подумала, потом выдохнула и позволила моим ногам опуститься немного ниже. О. Тут же я почувствовала силу притяжения, она тащила и тянула моё тело, так что мне пришлось сильно напрячь мышцы рук, чтобы держаться, при том, что мои бёдра всё ещё лежали на крыше.

Снова я позволила моим ногам спуститься немного вниз. Теперь я всё же испугалась, да мне стало почти плохо от страха. Как правило, для меня было бы легко, снова подтянуть вверх нижнюю часть моего тела и смотать отсюда удочки, но мне не хватало тренировок. С моего последнего блока приседаний прошло уже несколько недель, а мой последний забег я даже больше не могла вспомнить.

- На помощь! - крикнула я дрожащим голосом. Я не могла орать на всю глотку, это разбудило бы маму и папу и они сделали бы только один вывод: Их Люси из-за чистого горя захотела броситься с крыши. Мне нельзя было кричать громко. А мой крик о помощи должен звучать более настоящими и искреннем.

Более паническим.

- На помощь! Почему мне никто не помогает? - причитала я вяло. - Я умираю!

- Не умираешь. Только не ты.

С одной секунды на другую я полностью застыла. Слова отдавались эхом в моей голове, эхо, которое ещё больше усилило мой ужас. Это был мой голос.

Я слышала свой собственный голос. Хотя и более прозрачный и почему-то хрупкий, но безошибочно Люсин. Я не смела дышать или пошевельнуться, хотя становилось всё сложнее держаться. Притяжение растянуло мои мышцы живота, превысив болевой барьер, а сила в руках заметно уменьшилась.

- Это не сработает. Тебе стоит встать и пойти снова в постель. - Опять! Мой голос. Кто там со мной говорит? Моя интуиция? Это было то, что другие люди называли внутренним голосом? Он звучал так реально и осязаемо? Или я начинала сходить с ума?

Да, должно быть так и есть, я сошла с ума и слышала голоса, которые пытались мне что-то внушить. Хотя то, что они мне говорили было так разумно, что это не подходило к мысли о сумасшествии.

- Если ты подождёшь ещё дольше, то у тебя больше не будет силы закинуть ноги наверх. Так что сделай это сейчас.

Мне не удалось противостоять этому, голос ведь был так прав! Никакого Витуса на много миль вокруг, и других Херувимов тоже, может быть они не чувствовали себя ответственными за мнимых самоубийц или считали меня виновной вместе с Леандером. Но мне стоит покончить с моим фарсом, прежде чем я больше не смогу этого сделать.

Тяжело дыша, я размахнула ногами и подтянула их со стороны на крышу, чтобы тут же протянуть руки далеко вперёд и продвинуться на хороший метр подальше от пропасти. Получилось. Я была в безопасности.

- Клёво. Это выглядит действительно клёво, когда ты делаешь что-то подобное. Итак, вот это ... - О нет. Опять он, голос, хотя больше не было причины разговаривать со мной; я ведь спасла себя. Тогда это действительно происходило. Я теряла рассудок.

Я слышу саму себя и только что сказала, что мои движения выглядят клёво. Теперь этот голос что, будет всегда сопровождать меня и комментировать всё, что я делаю? Должно быть это был именно такой голос, который заставил художника Винсента Ван Гога, отрезать себе ухо (одна из любимых историй госпожи Брэсиг).

У меня уже сейчас было желание, набить моё второе я ватой, пока не буду слышать лишь только приглушённый шум. Я хотела поднять голову и посмотреть умоляюще на небо, как будто смогу таким образом вымолить пощаду, как серо-зелёное мерцание, прямо перед моими глазами остановило меня.

Я так сильно испугалась, что у меня вырвался тихий крик, и пришлось размахивать обеими руками, чтобы не потерять равновесие. Потому что я увидела - себя. Я смотрела на саму себя. Да, я сидела передо мной на крыше, хотя и странно прозрачная и бледная, но определённо Люси. У меня было даже одето тоже, что было одето на мне сейчас.

В том числе и толстый флисовый пуловер. Моё дыхание, хрипло проносилось сквозь тихую ночь, когда я нерешительно подняла руку и снова её опустила. Нет, это было не отражение, которое я смогла бы объяснить себе несколькими возмутительными научными теориями, потому что руки другой Люси оставались лежать расслабленными на её коленях, в то время, как она сидела, со свешенными с конька крыши ногами, и с интересом за мной наблюдала.

Не отражение. Отражение должно было бы поднять свою руку, как и я - и оно не смогло бы улыбнуться мне, как сделала теперь это она, расслабленно и немного забавляясь. Хорошо для неё. Мне же хотелось кричать и плакать.

- Привет, Люси, - сказала она и дерзко мне подмигнула, таким же дерзким образом, как это делала я с моими ребятами, когда приветствовала их утром.

Моя паника уступила место слабому очарованию. Значит, вот так я выглядела, вот так себя вела. Вовсе не так задиристо, как все всегда утверждали. Я казалась притягательным образом изящной и в тоже время крепкой.

Изумлённо я разглядывала бесчисленное количество веснушек на моём лице и руках, отливающие серебром в свете луны, которая только что выплыла из-под облаков. Или они мерцали только из-за того, что моё второе я так и так казалось очень прозрачным? Раствориться ли она в воздухе, если я коснусь её?

Снова я протянула руку и хотела ткнуть в меня, но попала в пустоту, без того, чтобы фигура передо мной исчезла.

- Жаль, но это не получится, - призналась она с сожалением и в тоже время беззаботно. - Мне бы тоже хотелось иметь телесное проклятие, но боюсь, отец не наложит его во второй раз. Я уже так много всего испробовала, чтобы заставить его сделать это. Получаю всегда только утомительные переподготовки. Устраивать же забастовку я тоже не хочу, собственно мне нравиться мой клиент. Иногда.

Я слушала свой собственный поток слов с открытым ртом, пока не нашла в себе присутствие духа и не смогла рассортировать и классифицировать его. Телесное проклятие. Забастовка. Переподготовки. Клиенты. Прозрачность и кажущийся стеклянным голос ...

- Ты ... значит ты ...? - спросила я отрывисто, потому что не осмеливалась сказать вслух то, что думала, так как это казалось мне почти смешным. Витус? Витус приобрёл себе мой облик? В последний раз, когда я его видела, он был похож на скучного ботаника. Со строгим пробором в волосах и лицом-губкой.

Прозрачная Люси прыснула и показала мне восхитительный ряд верхних зубов, чьи клыки, очаровательным образом, были немного кривыми. Да, от брекетов у меня получилось тогда успешно отказаться.

- Эй, ты хочешь оскорбить меня? Это я, Клотильда. Ты что, больше меня не знаешь?

Клотильда ... Клотильда? Ах ты, Боже мой. Сестра Леандера! Обрадовано, я завизжала и уже хотела склониться вперёд, чтобы обнять её за шею, как вспомнила, что это могло стоить мне жизни. Я снова схвачусь за пустоту. Покачиваясь, я притормозила и оставила руки лежать там, где они были - на коньке крыши.

- Нет, конечно, знаю! Но ... но в последний раз ты выглядела как Человек-паук. Человек-паук, только женского пола.

- Да. Так и было. Точно. - Она задорно улыбнулась. Моя улыбка. Мои зелёные глаза. Моё небрежное пожатие плеч, которое иногда заставляло маму лесть на потолок. Теперь я знала почему. Это была провокация с подзаголовком: «Да мне всё равно, что ты думаешь. Я всё равно сделаю так, как считаю нужным».

- Но я считаю тебя более клёвой, чем Человек-паук, - продолжила Клотильда и сверкнула своими клыками. - С того момента, как я увидела тебя в первый раз, мне захотелось иметь твоё тело. Как я уже говорила, пока мне только удалось представить его себе. Однако я сконструировала бы его более стабильным, если бы получила телесное проклятье. Не так много сломанных костей и пребываний в больнице. Больницы отвратительны.

Она сморщила нос, я невольно за ней повторила. В конце концов это был мой способ морщить нос, а не её. Она его только украла. Передо мной сидела Люси-подделка, а я почти попалась на её трюк.

- Радуйся, что у тебя нет тела, - ответила я более воинственно, чем собственно хотела. Моё тело существовало только в одном экземпляре, так это и останется. Меня ведь нельзя было взять и просто так скопировать! Даже Леандер одолжил у Джонни Деппа только части. - У Леандера из-за него только проблемы, ему сейчас очень плохо.

- Ах, тебе не стоит обращать внимание на его нытьё! - Колтильда игристо рассмеялась, что прозвучало так, будто кто-то идёт по осколкам стекла. Как бы она не старалась со своим телом Люси - голос и прозрачность всегда её выдадут. - Леандер всегда ноет. Он хочет от чего-то уклониться и всё. Он уже всегда предпочитал копировать самые плохие человеческие качества.

- В этот раз нет! - воскликнула я и проигнорировала её новое оскорбление. - Он болен. У него человеческое тело, а человеческие тела могут и заболеть.

- О, я это знаю, - ответила Клотильда самодовольно и этим поразительно напомнила мне своего брата. - Иначе нам не приходилось бы постоянно работать.

Она что, совсем не беспокоилась о нём? И её не заботило то, что я могла её видеть и слышать? - Эй ... твои родители тоже это знают?

- Родители? - Она посмотрела на меня непонимающе. - Ах, ты имеешь в виду мою труппу ... То, что ты можешь нас видеть? Не. Они этого не знают, потому что не хотят знать. - Она сделала пренебрежительный жест, который смутно намекал, что у её родителей не все дома. А может и вообще никого нет.

Также и в этом она поразительно напомнила мне Леандера, что ещё больше увеличило моё замешательство.

От Клотильды мало что осталось, хотя охранники, как правило, были скорее бесхарактерные проходимцы, которым хотя и были знакомы сострадание и сплочённость семьи как важная часть человеческой жизни, но для них это не было сердечным делом.

- Кларисса и Натан вычеркнули это из памяти, пока однажды их не перетянет на другую сторону. Они вычеркнули это уже с дядюшкой Гуннаром, так что продолжать делать так и с Леандером.

Меня радовало, что Клотильда говорила так пренебрежительно о своих родителях, и что от неё не исходило никакой опасности, но если бы я была сестрой Леандера, то уже давно переспросила бы, что собственно с ним было. Тем не менее ключевое слово Гуннар было произнесено очень кстати.

- Ваш дядя Гуннар ... Что именно там на самом деле произошло? С ним и его клиентом?

Клотильда закатила глаза и я подозревала, что и я иногда так делала. Одной причиной больше для мамы потерять терпение.

Внезапно я смогла её понять.

- Он увековечил себя на картине своего клиента. Оставлял следы. Переставлял краску. Ночью продолжал рисовать картины. Только совсем чуть-чуть, так, что его клиент почти не замечал, но рисовал намного лучше, чем тот на самом деле мог. Это было уж слишком, для тех наверху, и Гуннар получил телесное проклятье.

- Леандер был вовсе не первым? - Вот это были новости. На Гуннара тоже было наложено такое же проклятье?

- Нет. Но Натан и Кларисса запретили нам рассказывать ему об этом, потому что были уверенны в том, что ему в голову придут тогда глупые идеи и он сам захочет иметь тело. Знаешь, Леандер уже всегда сильно человечил.

Что же, как по-моему, так он скорее слишком много блуждал как привидение, чем то, что он человечел, но в этом мы вряд ли согласимся друг с другом.

- Почему же твой отец тогда всё-таки наложил его?

- Потому что Леандер должен был научиться тому, как это позорно, иметь тело, - проговорила монотонно и скучающе Клотильда. - Так бы и было, если бы проклятье не сорвалось.

Что-то всегда идёт не так, когда Натан накладывает проклятия. Он просто на это не способен!

- А ты знаешь, что сейчас с Гуннаром? Значит, у него есть тело и он выполнил тройной прыжок? Завис между миров, как Леандер? Такое может быть?

- Что же ... - Клотильда колебалась и опустила свои рыжие как ржавчина ресницы вниз. Я хотя и считала наш разговор захватывающим и поучительным, но в отличие он девушки-охранника передо мной, у меня было настоящее тело и оно плачевно мёрзло. В артистических паузах у меня не было потребностей.

- Говори уже! Я должна это знать! - Она размышляла какое-то время и наконец склонилась доверительно вперёд, так что я могла смотреть в её/мои глаза. Они заговорщически сверкали, и я могла бы поклясться, что мои собственные тоже.

- Говорят, что ему удалось перейти на сторону людей. Что тройной прыжок был лишь предварительным этапом. Тройной прыжок на самом деле вовсе не тройной прыжок. Понимаешь?

Нет. Я снова ничего не понимала. Вздыхая, я покачала головой.

- Ну, тройной прыжок - это старые знания и я слышала, что только тогда застреваешь между миров, если он был выполнен не полностью. Но разве Леандер хочет стать человеком? - Она скривила рот, будто такой вариант был прямо-таки неприличным.

- Если бы он был человеком, то другие смогли бы его видеть и помочь. Я смогла бы например вызвать врача. У него температура больше сорока градусов, я должна ему как-то помочь!

- Сорок градусов температура: Компрессы на икры ног, лёгкая, хлопчатобумажная одежда, охлаждать лоб, много пить, - выпалила Клотильда.

- Да, спасибо, это я тоже знаю. Но этого не достаточно, передай это своим коллегам. Вы не можете ему помочь? Я имею в виду, он ведь недавно ещё принадлежал к вам! Он твой брат!

- Мы его больше не видим, Люси, - ответила Клотильда внезапно серьёзно. - Он не один из нас. Я здесь только потому, что вижу тебя и потому, что ты в последние дни много плакала. Через тебя я вижу, как дела у него. Поэтому я иногда заглядываю к тебе. - Она смотрела угрюмо на мокрую черепицу. - Я знаю, что мне должно быть грустно, и я должна беспокоиться. Люди делают так в таких ситуациях, не так ли?

- Именно. Я, например. И мне нужна помощь. Вы совсем ничего не можете для него сделать? - Клотильда покачала головой.

- Нет, Люси. Честно. Но Леандер выносливый, поверь мне. Когда они пытались устранить его тело ...

Она вздрогнула, а зелень в её глазах потемнела.

- Другие бы при этом умерли. По нему этого не видно, но он стойкий. Хозяин времени обломает себе на нём зубы. Собственно он уже давно должен был бы быть утянут на другую сторону.

Один момент я не знала, что мне сказать. Да, Леандер всегда превосходно жаловался, но в прошедшие дни из его рта не вырвалось не одного стенания. А также он никогда не говорил об этих методах, с помощью которых штаб-квартира хотела тогда освободить его от тела. Видимо он жаловался по мелочам, а действительно плохие вещи умалчивал.

- Что же мне тогда теперь делать? - спросила я, не ожидая настоящего ответа. Было так, как сказала Клотильда: Леандер больше не принадлежал к Sky Patrol, больше не был её заботой. Она сама находила его интересным и меня вероятно тоже. Это была та причина, по которой она была здесь.

Возможно, она также чувствовала себя ответственной за меня, потому что я была когда-то клиенткой Херувимов. Леандер был единственный в его труппе, кто был способен чувствовать как человек - хотя и ему тоже понадобилось для этого какое-то время и до сих пор регулярно приводило к недоразумениям.

Например, чувство стыда у него развилось только в прошедшие недели. И знал ли он, что такое настоящая любовь ... в этом я никогда не была уверенна. Однако я и сама этого точно не знала, а я, как ни как, была человеком.

Как я и ожидала, Клотильда снова пожала плечами, вместо того, чтобы ответить и постепенно этот жест начинал сводить меня с ума, хотя я сама придумала его. Но наблюдать за ней было кое-что совсем другое, чем когда выполняешь его сама.

- Ты знаешь, по крайней мере, где сейчас находится Гуннар? Может быть, он сможет нам помочь!

- Если он действительно стал человеком, то тоже не сможет увидеть Леандера, Люси, - ответила Клотильда лучшим тоном всезнайки-Леандера.

Должно быть это наследственное.

- Некоторые утверждают, что он перебрался через пруд. В Штаты. Что живёт там где-то на юге с индейцами. Но также может быть, что они говорят это только потому, чтобы его никто не искал.

- Почему это?

- Длинная история. – Казалось, у Клотильды не было настроения рассказывать мне её. - Индийские шаманы и охранники вместе, это не особо работает. Якобы. У них есть свои собственные духи-хранители. И конечно они хорошо помогли им в прошлом, не так ли?

Ладно, решила я, не было никакого смысла разговаривать с девчонкой-охранником о людях и тем более об охранниках, которые захотели стать людьми.

Или стали ими? Были ли это только приключенческие рассказы, которыми Клотильда хотела меня развлечь и возможно преувеличила их также страстно, как это любил делать Леандер или в них скрывалось доля правды?

Бывший охранник с художественными наклонностями, который жил с индейцами северной Америки - это хотя и казалось более похожим на голливудский фильм, чем на реальность, но я также не исключала возможность, что это правда.

Тем не менее - если Гуннар жил в Америке, то и он не подходил в качестве помощника. У меня не было ни денег, чтобы полететь в Штаты, ни времени, чтобы искать его. Намного дальше, чем была ранее, я не продвинулась.

- Знаешь, мне нужно вернуться к моей клиентке. Между прочем клёвая юбка для брюк, та что ты сшила. Мне нравится. - Ещё раз Клотильда показала мне свои/мои клыки, потом коротко прикоснулась ко лбу, встала и так быстро улетела, что я даже не успела сказать пока.

Никакого приветствия для своего брата, никаких пожеланий выздороветь. Она нравилось мне больше всех из труппы Леандера, но то, что её почти не интересовало состояние брата, заставило подняться во мне новую волну гнева. Пусть лучше придумает себе другое тело, если уж ведёт себя так холодно и бессердечно.

Я не хотела, чтобы было существо с моим телом, у которого даже не имелось намёка на искреннее сочувствие. Такая Люси ничего не стоила, совершенно ничего. Тут охранники могут хоть десять раз утверждать, что искреннее сочувствие мешает им в их работе. Ангелов я представляла себя всегда по-другому.

Я, зевая, пробралась к моему окну, подтянулась в охлаждённую комнату и с облегчением установила, что Леандер ещё дышал, а его температура упала до 39,8 градусов. Кроме того его сон стал более спокойным.

Может быть, свежий воздух даже пошёл ему на пользу. Я приподняла одеяло и заползла продрогнув к нему, чтобы согреться о его горячую кожу.

Боязливо я прислушивалась к его тяжёлому, хриплому дыханию. Долгое время я не находила в себе мужества тоже заснуть, хотя от усталости меня почти тошнило. Но в эту ночь мне не оставалось ничего другого, как положиться на слова Клотильды - и верить в то, что Леандер был намного сильнее, чем я всё это время думала.

Глава 10

.

Чрезмерные ожидания

- Я действительно разочарована. Очень разочарована, Люси.

- Мы оба разочарованы, - согласился папа с мамой с ворчливым выражением лица. Это выражение лица он изображал только тогда, когда на самом деле хотел ругаться и орать, но запрещал себе делать это, потому что, передаю в оригинале, «не хочу вести себя как разъярённый орангутанг».

В этот момент скорее мама напоминала мне бешеного орангутанга, который колебался между ударами себя в грудь и лазаньем на стены. Матовое вечернее солнце светило через кухонное окно на её рыжие, взъерошенные волосы, из-за чего её голова казалось ещё более мощной, чем и так уже была.

Хотя мои родители ещё никогда меня не били, я инстинктивно уклонилась в сторону и неспокойно скрещивала ноги, то правое колено наверху, то левое. Мне не удавалось посидеть спокойно не секунды.

Но то, что происходило здесь, было допросом. Они только начали с ним. Это могло занять много времени, пока они соизволят меня отпустить. А они не имели представления, как срочно мне нужно было в мою комнату.

- Я этого не понимаю, - снова взяла дело в руки мама и предъявила мне ту фразу, которую в прошедшие двенадцать месяцев я слышала из её рта уже бесконечное количество раз. - Ведь всё стало лучше. Ты больше не занимаешься паркуром, больше не забиралась без разрешения на крышу, ты даже помогла Сеппо в сложной ситуации, как рассказал мне господин Рюбзам.

Я не показала своего удивления. Господин Рюбзам? Разве мама всё ещё продолжала вести с ним разговоры? Она что, и сегодня позвонила ему - или даже наоборот? Она сама поймала меня, ему не нужно было ничего говорить. Но он ведь об этом ничего не знал.

- Мы снова стали тебе больше доверять, Люси. Мы одна семья, а не сообщество по необходимости и надобности, - продолжил поучать папа, в то время как мама качая головой соглашалась с ним.

- Ты это доверие повторно попираешь ногами и это именно в тот день, когда твоя мать хотела поблагодарить тебя очень особенным ..., - Папа остановился и скосился на безвкусное чудовище, детскую швейную машинку (розовую), которая стояла на кухонном столе ожидала того, чтобы её распаковали, - отличительным сюрпризом.

- Но я ведь об этом ничего не знала, - предприняла я нерешительную попытку защититься. - Я всё равно предпочитаю профессиональную швейную машинку, а не игрушку.

- Ах, ещё и требования предъявляем? Люси, Люси ...

- Я не это имела в виду! Я не просила вас дарить мне что-то! - вскипела я и уже хотела продолжить говорить, как холодный взгляд папы заставил меня остановиться. Так он ещё никогда не смотрел на меня. Я считала это в высшей степени внушающим беспокойство.

- Я купила эту прекрасную швейную машинку, потому что хотела поддержать тебя с твоим новым хобби, я даже резервировала для нас двоих курс по шитью плюшевых мишек! - пронзительно закричала мама на такой неприятной высоте тона, что моя голова втянулась ещё немного глубже в плечи.

Тем не менее, я не могла предотвратить, что мои глаза коротко закатились вверх - гримаса, которую я только сегодня видела воочию и которая гарантированно подлила масла в огонь. Но о чём мама только думала? Курс по шитью плюшевых мишек! Да это было намного хуже, чем следующая топ-модель Людвигсхафена!

- Мы договорились, что не будем ругаться. Крик на неё не действует, - напомнил папа маме, как будто меня вовсе не было в комнате. Потом он несколько раз провёл рукой по галстуку, глубоко вздохнул и обратил своё внимание снова на меня.

О, значит, я всё-таки была ещё здесь.

- Люси, список твоих преступлений длинный. Очень длинный. Мы всегда прощали тебя, снова и снова - даже после того, как ты посреди ночи, без разрешения, пробежала по крышам и заработала себе при этом сложный перелом руки.

Ну, с разрешением это было бы не возможным делом.

- Я не терплю две вещи в нашем доме: что у моей дочери в голове лишь она сама и её забавы, и она в своём эгоизме забывает обо всём остальном и что мы перестали говорить друг другу правду.

- Эгоизм? Я и эгоистка? - Теперь и я повысила голос. - Если бы вы знали! Я не эгоистка, да вы ничего не знаете! - Я почувствовала, что слёзы близко и прикусила губу, чтобы не позволить им выиграть. Эгоистка ... Я отчаянно пыталась спасти моему охраннику жизнь, всё остальное больше не имело значения. Обо мне самой здесь вообще не шла речь.

- Да, правильно Люси. Если бы мы знали. Если бы имели представление! Но мы не знаем, что тебя заставило прогулять всё утро в школе. Твоё провидение по отношению к матери было лживым и подлым!

Да, может, оно таким и было; я подождала в маленьком переулке за углом, пока она не спустилась вниз в подвал к папе, и прокралась снова наверх, чтобы всё утро оставаться в моей комнате, в то время как они думали, что я в школе. Но это не было серьёзным преступлением. Из моих ребят уже каждый когда-либо прогуливал школу.

- Я не могу вам этого рассказать, - ответила я с горечью и без всякой надежды на то, что меня поймут. - Просто не могу. - С какой бы стороны я на это не смотрела: Маме и папе не хватало информации, что мы уже в течение года даём приют нелегалу, который очень болен.

Как я могла уйти из дома, после того, как Леандер так сильно кашлял, что снова выплюнул свой скудный завтрак? А потом при каждом вздохе испытывал боль?

Это было невозможно, пойти в школу. Если уж он отдаст Богу душу, то я хотела по крайней мере быть рядом. Но прежде всего я всё ещё надеялась на то, что именно этого не случиться. Когда мне самой было плохо, я не хотела оставаться одна. Может быть, я дам ему как раз ту силу, которая нужна, чтобы выздороветь.

- Этот ребёнок очень упрям, - пробормотала мама беспомощно. - Люси, раньше мы всегда всё рассказывали друг другу. Мы ведь делали это, правда?

Нет, не делали, я бесчисленное количество раз обманывала маму и папу или рассказывала извращённые истины. Всё же теоретически я могла бы делать это. Всё им говорить.

Но теперь, я больше не могла делать этого. А так же больше не хотела. С удовольствием я рассказала бы кому-нибудь о Леандере, чтобы разделить тревогу о нём, но то, что мы поцеловались, а с недавних времён спали в одной постели - даже если это случилось из-за необходимости, нет, этого я не хотела позволить маме и папе узнать.

Я тупо смотрела на пол, не отвечая, и почти могла слышать, как у папы лопнуло терпение.

- Моя дорогая Люси Марлен Моргенрот, до тех пор, пока твои ноги находятся под нашим столом...

- Остановись Хериберт! - прервала его мама властно. - Мы поклялись самим себе, никогда не говорить это предложение нашим детям. Никогда! - Детям? Она сказала «детям»? Значит, они планировали завести нескольких?

Об этом я ничего не знала - только что после меня маме нельзя было рожать. Слишком рискованно. Но эта тема так и так в прошлом; Мама была слишком старой для детей.

- Это предложение запрещено!

- Но ...

- Никаких но. Хериберт, нет. Мы поклялись себе в этом. Это ужасное предложение, я его ненавижу. Я думаю, будет лучше, если ты сейчас снова спустишься в свой подвал.

Усы папы задёргались, как будто он стоит под напряжением, и я почти ожидала того, что он возразит маме. Но он дёрнул лишь ещё один раз усами, одарил меня снова своим новым ледяным взглядом и беззвучно исчез из кухни.

Они должно быть договорились об этом заранее. Если допрос ничего не принесёт, то мама начнёт оказывать на меня давление с глазу на глаз и с помощью одной из её страшных тактик доверительного разговора. Но для этого у меня не было времени.

Внезапно я поняла, почему другие начинали грызть ногти или привыкали к другим причудам. Сейчас бы для этого был как раз подходящий момент. У меня появилось такое чувство, что я взорвусь от напряжения и нетерпения, если не смогу в скором будущем встать с этого стула и сбежать в мою комнату.

- Люси, моё сокровище. - Строгость ушла из её голоса, как будто её там никогда и не было. Вместо этого только ещё материнская заботливая слащавость. Слишком слащаво, подумала я. - Если ты не хочешь говорить с нами, то может с кем-нибудь, кто не имеет ничего общего со всем этим? Кем-нибудь посторонним, кто лучше всего знает, как выглядит внутри девушек твоего возраста?

Вопросительно я подняла на неё глаза. Кто это по-твоему должен быть? Бог? Но так как мама не верила в Бога, то он не входил в её список. Кроме того в моей голове выглядело вовсе не так, как в головах других девушек. На всякий случай я ничего не ответила, что вдохновило маму, после нескольких тихих секунд, говорить дальше.

- Ты смогла бы выговориться о том, что тебя так удручает. Также о твоих ребятах и ... изменениях твоего тела и ...

- Моё тело не изменяется! - прервала я её возмущённо. - А если будет изменяться, я точно не захочу с кем-то об этом говорить.

- Но психолог мог бы тебе ...

- Психолог? - Теперь меня ничто не удержит на стуле, я вскочила и прошла вокруг стола, потому что не знала, куда деть энергию. - Вы что, совсем рехнулись? Что мне делать у психолога? - Может рассказать о Леандере - чтобы меня потом заперли в психушку? - Мне не нужен психолог!

- Господин Рюбзам тоже говорил, что ты выделяешься, Люси, уже какое-то время, не только после того, как твоя собака ...

- Не впутывай сюда Могвая! Пожалуйста, мама! Он к этому никакого дела не имеет! - Мой голос предательски сорвался, потому что мне внезапно так захотелось, чтобы моя собака оказалась здесь, что у меня заболело сердце, как будто бы оно сгорало. Я хотела схватить его, привязать к поводку и исчезнуть на улице, чтобы прогуляться вокруг квартала и не надолго сбежать из этого дурдома.

- Хм. – Мама, казалось, размышляла, стоит ли ей продолжать донимать меня дальше или обнять. В случае сомнения лучше пусть донимает. Даже если это ни к чему не приведёт. - Мне только хочется понять, почему ты не пошла в школу. Может это ... я раньше не хотела об этом говорить, потому что отец реагирует иногда ... ну ... Это из-за господина Мэйя?

- Что? Почему вдруг это? - На одно мгновение у меня появилось такое чувство, будто я застряла в сильно действующем на нервы сне. Изменения тем разговора мамы ещё больше сбивали меня с толку, чем тогда, когда это делал Леандер. Зачем она упомянула моего сумасшедшего учителя физкультуры?

- Господин Рюбзам рассказал мне, что существует небольшая родительская инициатива, потому что некоторые девочки сказали, что он ... что он приставал к ним. Не напрямую, - прошептала мама многозначительным тоном. Я озадаченно молчала. Как можно к кому-то приставать не напрямую?

- Ты не знаешь, что я имею в виду?

- Нет.

- Они сказали, он ... - Мама сглотнула. - Показал слишком много своего тела.

- О, нет, - застонала я. Теперь конечно я знала, что она имела в виду. Господин Мэй и плохо сидящая внутренняя подкладка его слишком коротких, сиреневых шорт.

Да, во время разминочных движений он подсел к нам в круг на пол и сделал ногами ножницы. И, к большому сожалению, внутренняя подкладка не выдержала того, что обещала. Мы коллективно завопили и отвернулись в сторону, но он был так занят своим упражнением, что не понял, что нас так вывело из себя.

Господин Мэй был идиотом. Но родительская инициатива? Это было совершенно преувеличено.

- Мама, да он же абсолютный гей. Ему ничего не нужно от девчонок. Поверь мне. Он интересуется только нашими духами, причёсками и лосьонами для тела.

- Абсолютный гей, - повторила мама, округлив глаза. - Ага. Тогда у тебя не было страха перед двойным уроком физкультуры сегодня ...

Звонок в дверь вспугнул нас обеих, но я отреагировала быстрее. Прежде чем мама смогла меня остановить, я уже выбежала в коридор и тремя гибкими прыжками оказалась возле двери. Я была благодарна за любое отвлечение, даже при виде мамы Ломбарди обрадовалась бы.

Но это был Сердан. С толстым пакетом наполненным одеждой в его правой руке.

- Это ко мне! - крикнула я в направление кухни, но мама последовала за мной и остановилась посреди коридора, чтобы выстрелить в Сердана более или менее смертоносным взглядом.

- Сегодня никаких визитов. Ни сегодня, ни завтра! - пролаяла она командным тоном. Сердан на всякий случай отступил на шаг. Зашуршав, пакет прошёлся вдоль косяка двери. - Если господин Мэй - гей, ты пойдёшь на урок физкультуры, барышня! Никаких возражений!

О, чёрт. Да, двойной урок физкультуры после обеда. Теперь у меня и вовсе не осталось шансов остаться здесь. Всё-таки, пока электричка поедет, у меня было ещё несколько минут, а их я хотела провести без постоянного наблюдения, прежде чем мама ещё начнёт копаться в одежде Леандера.

- Господин Мэй - гей? - спросил Сердан приглушённо, после того, как мама шаг за шагом - а это были очень маленькие шашки для такой большой женщины, отступила на кухню.

- Не имеет значения. Это не так важно. - Не приглашая его войти, я забрала пакет у него из рук и быстро просмотрела верхние слои. - Рубашки? Да это почти один рубашки. Полосатые рубашки. Леандер ведь не ... - Пойманная с поличным, я уронила пакет.

- Значит так и есть! - Сердан чуть ли не рычал от досады. - Этот Леандер, я так и знал! Я знал это уже всё время ... Ваш беженец Леандер!

- Мой беженец, - прошипела я. - И прекрати сейчас же кричать! Мама ничего об этом не знает!

- Тот, что написал в твоём дневнике дружбы? Но этого не может быть. Он же из Франции!

- И что дальше? Беженец из Франции, и больше тебе ничего не нужно знать. Больше никому ничего не нужно знать. - Я рванула пакет на себя и бросила в него ещё один взгляд. Брюки выглядели не менее провинциально, у двоих из них даже была складка впереди. Мне придётся перешивать их.

- Не дуйся, Люси, это одежда моего двоюродного брата, самого заядлого ботаника. Он носит только такие вещи. Беженцу это должно быть всё равно.

- Заядлого ботаника? - переспросила я рассеяно. - Изучает право, не так ли? - У Сердана была целая армия амбициозных кузенов, чья цель жизни состояла в том, чтобы показать Людвигсхафену и миру, что турки были более лучшими и прежде всего более умными немцами.

- Медицину. Хочет стать хирургом, и с того времени как решил им стать, мой отец хочет, чтобы я сделал тоже самое ... Это раздражает. Кем собственно ты хочешь однажды стать?

- Что? - Я оторвала взгляд от пакета и попыталась воспроизвести то, что только что сказал Сердан и почему ради Бога он хотел знать, чем я когда-то, через сто лет захочу заняться.

- Рюбзам спросил нас сегодня об этом, из-за практики в следующем году. Ну, чем мы хотим заняться позже и всё такое! Тебя же не было. Ты прогуляла, да?

- Я ... ах Сердан, не спрашивай меня подобные вещи! Нет, правда! Откуда мне это знать? А ты уже знаешь?

- Да, знаю, - ответил Сердан спокойно и заглянул мимо меня в коридор, но его глаза подсказали мне, что мама не стояла позади нас. - Я хочу стать учителем. Учителем физкультуры. Физкультуры и немецкого, наверное.

- Учителем!? - Я почувствовала, что он не дурачил меня, он говорил это на полном серьёзе, и я сразу же поняла, что он станет хорошим учителем, но в тоже время ощутила себя последней неудачницей.

Потому что у меня действительно не было представления, кем я хотела стать - и прежде всего свободного времени, чтобы поразмышлять над этим.

- Сердан, прямо сейчас неподходящее время, я не могу ... Мне нужно в школу.

- Да. Конечно. Или к твоему беженцу? Из Франции? В которой имеются такие невероятно большие проблемы с беженцами. - Не возможно было не услышать иронию в его словах, но я всё равно проигнорировала её.

- Именно. Спасибо за одежду. Как я уже говорила, мне нужно в школу. На физкультуру. - Я толкнула дверь ещё немного дальше, пытаясь закрыть её, но Сердан засунул в щель ногу.

- Завтра нам наконец нужно будет начать работать над проектом, Катц. Я серьёзно. Мы даже не знаем, какие ключевые слова получили!

- Знаешь что, Сердан? Ты тоже ботаник. Как твой двоюродный брат. И если я немедленно не начну упаковывать мои вещи для физкультуры, то мама убьёт меня. Пока, до завтра. - Да, я поступила с ним невежливо и вела себя именно так, как папа обвинил меня ранее: эгоистично и не принимая во внимания других. Но я уже слишком много открыла Сердану. Он вцепится в это, как битбуль.

Я услышала, как он снаружи, перед дверью, заругался на турецком, грубо и явно рассерженно, но хотя это было и не логично, я хотела поехать как можно быстрее в школу, чтобы побыстрее снова вернуться, даже если урок не кончиться из-за этого раньше.

Мама наблюдала за мной без слов, пока я не покинула квартиру, так что я не могла больше проведать Леандера и измерить его температуру. А неприятное покалывание у меня на затылке заставило почувствовать, что она смотрела мне вслед из окна, так долго, как только могла.

Это она будет делать теперь каждое утро. Она будет наведываться ко мне в комнату, чтобы проконтролировать, может быть даже обшаривать кровать, чтобы убедиться, что я не прячусь под одеялом.

У меня больше не будет шансов прогулять. А Леандеру нельзя более и дня оставаться в нашей квартире.

Глава 11

.

Бастующие куры

- Что это будет, когда вы закончите?

- Уже закончили, - ответила Софи прищурившись. Как и другие девчонки, она сидела на скамейке раздевалки в уличной одежде - то есть: плотно облегающих джинсах и слишком широкими сапожками, сверху куртка и огромный шарф, скрестив ноги и руки, а взгляд опасный.

Они напоминали мне рассерженных кур, которые встретились для конференции на жерди, а теперь обсуждали, как им линчевать другую курицу. Разве нет?

- Ага, - ответила я без всякого интереса и медленно опустила мой рюкзак на пол, но Софи энергично вырвала его у меня из рук, чтобы поставить рядом с собой на скамейку.

- Давай, подсаживайся к нам. Мы бастуем. - Софи требовательно постучала на оставшиеся десять сантиметров деревянной скамьи. Я не последовала её приглашению.

- Из-за чего забастовка?

- Из-за чего забастовка? - передразнила меня Софи и посмотрела на тех, кто бастовал вместе с ней. Они уже и так перешёптывались и хихикали, звук, который я ненавидела больше, чем что-либо другое. - Нам нужно ещё и объяснять тебе? Этот тип грязный домогатель!

- Да это ведь чушь собачья! - Я протянула руку вперёд и захватила мой рюкзак назад. - Он никого не лапал, и вы это очень хорошо знаете!

- Нет, он сделал это! - заругалась Елена. - При подтягивании на турнике он пощупал мой зад!

- Потому что в противном случае ты бы упала, как мокрый мешок! Поэтому! Ему что, следовало наблюдать за тем, как ты ломаешь себе шею?

- Люси, он ... он ... - Софи краснея понизила голос, но её глаза оставались ядовитыми. - Он показал нам свою штуку. Это говорит о нём всё.

- Вы кучка глупых женщин, правда. У него просто сдвинулась внутренняя подкладка, это всё. Он этого даже не заметил. Кроме того это было его яйцо, а не штука. - Я решила проигнорировать этот заговор и начала переодеваться. У меня было ещё только три минуты. Но Софи, которая по-видимому была лидером забастовки, не собиралась сдаваться.

- Теперь не подводи нас, Люси! Если мы будем бастовать все, то никто нам ничего не сможет сделать! Ты ведь уже все утренние занятия прогуляла, тогда ещё два урока ничего не будут значить, не так ли?

Молча, я выскользнула из моих джинсов и натянула спортивные штаны. На такие дурацкие вопросы я даже не хотела отвечать. Пошли они все подальше. Кроме того в этом была огромная разница, прогуляю ли я физкультуру или нет. У других девчат дома не сидела моя мать.

Для мамы эти два урока были стрелкой на весах. Я не могла позволить себе этого, но прежде всего не хотела. Господин Мэй был не виновен.

- Знаешь, кто ты? Предательница. Ты предательница! - закричала Елена звеняще-холодным голосом.

Но я сделала вид, будто других здесь вовсе нет, переоделась до конца и предоставила кур самим себе. Пусть сидят себе в раздевалке, продуваемой ветром, и конструируют новые теории заговора. Я хотела двигаться. Лишь на прошлой неделе мне было снова разрешено нагружать руку. Это мне нужно использовать.

Дрожа, я шла вдоль узкого коридора. Воздух был затхлым, но мне нравился эта застоявшаяся спёртость спортивного зала.

Наш послеобеденный блок зимой проходил в старом зале, который почти больше не использовался, потому что женская учительская раздевалка была повреждена водой, а на полу в зале имелись неисправности.

Но здесь я сделала мой первый сальто, когда мы занимались вольными упражнениями в пятом классе, и уже воспоминание об этом чувстве эйфории делало для меня это убогое здание симпатичнее. Его собирались в скором будущем снести и всегда, когда я об этом думала, то меня печалило это представление.

Печальным был также вид, который предстал передо мной в зале. Господин Мэй сидел в одиночестве и всеми брошенный посреди комнаты под одной из устало мигающей неоновой лампой на большом голубом спортивном мате, и тёр ногтями свои светящиеся-зелёные замшевые кроссовки. Он это ненавидел, когда на его кроссовках были пятна. При том, что у него их было бесчисленное количество пар; на восьмой я перестала считать. Он менял их, как другие трусы.

- Поношенный люк сейчас в моде, господин Мэй. Нельзя, чтобы это выглядело так будто их вылизали. Не то люди подумают, что вы только носите эти вещи и только делаете вид, что вы спортивный.

- Хм? - сказал он вопросительно и вытащил наушники своего iPod из ушей.

- Не важно. Мы можем начать?

Он издал страдальческий вздох.

- Давай, сядь рядом со мной, Люси. Мне нужна твоя помощь. Я растянул себе плечо, и согревающий пластырь сжигает мне кожу.

- Правда, он жжёт! - Элегантным поворотом он повернул ко мне своё загорелое в солярии плечо и приподнял лямку майки. - Ты можешь убрать его?

Я тихо фыркнула.

- Знаете, именно поэтому другие сидят в раздевалке и не хотят заходить сюда. Из-за таких вещей.

- Из-за ревматического пластыря?

- Например. - Или из-за плохо сидящей подкладки шорт. - Они это неправильно понимают. Совершенно неправильно.

Тем не менее, я взялась кончиками пальцев за уголок пластыря и одним сильным рывком сорвала его с плеча господина Мэйя. Он взвыл, но это давно пора было сделать. На его коже уже начали образовываться мелкие волдыри.

- Спасибо, Люси. И давай посмотрим правде в глаза: Ведь не имеет значения, что я делаю, а что нет. Мои часы здесь сочтены. Можешь пойти спокойно к своим подружкам. - Уныло, он сложил пластырь пополам и засунул его себе в штаны.

- Это не мои подружки. И я не буду прогуливать. Я прогуляла всё утро и каждый это знает. Я не могу прогулять сегодня ещё и послеобеденные занятия, так не пойдёт. Я хочу заняться спортом.

- Ну, хорошо. Тогда выбирай. Что ты хочешь делать? Спорт в команде к сожалению выпадает. - Теперь голос господина Мэйя звучал в высшей степени жалостливо к самому себе.

Этим он напомнил мне Леандера, но я тут же снова прогнала эту мысль из головы. Мне было необходимо отвлечься, больше, чем что либо другое. Спорт для меня был лучшем отвлечением, которое существовало в этом мире.

- Гимнастика. Вольные упражнения и снаряды, пожалуйста! С сальто и опорными прыжками, турником, брусьями и коне и ...

- Полегче, Люси, полегче. У нас только два часа.

Но я уже открыла раздвижную дверь комнаты со снарядами и начала выстраивать небольшую гимнастическую дорожку - да почти забег, я могла плавными переходами переходить от одного снаряда к другому, если хотела. И в конце быстрый бег к трамплину. Лишь с трудом я позволила уговорить себя размять мои мышцы с помощью бега, но потом меня никто больше не мог остановить.

Господин Мэй быстро заразился моим энтузиазмом. Не прошло много времени, как он уже подстёгивал меня к новым высотам и показывал уловки и трюки, с помощью которых я могла улучшить осанку и движения.

Я ни разу не подверглась опасности упасть, так сильно я сосредоточилась - о, мне так этого не хватало, так сильно не хватало. Это был не паркур, потому что здесь была тысяча подстраховок.

В городе не были разложены спортивные маты, а также не было трамплинов, которые увеличивали мой размах во много раз. Но было такое чувство, будто это паркур, и когда я полтора часа спустя вся в поту и тяжело дыша, опустилась на мягкий, прохладный мат, то на пару секунд почувствовала себя свободной и счастливой.

По крайней мере, на пару секунд - это было больше, чем мне могли дать прошедшие тёмные дни. У меня внезапно снова появилось чувство, что всё может измениться к лучшему. Да, возможно я приду домой, а Леандер выздоровел. Но что если нет? Если ему наоборот, стало ещё хуже?

- Спасибо, Люси. Это был хороший урок физкультуры. - Господин Мэй протянул мне свою руку. Я взяла её, и он поставил меня на ноги. - Что это, Joop? Joop, не так ли? - Как терьер он понюхал мою шею.

- Нет, Armani. Мужской запах, - ответила я подавлено. Он пристал ко мне, потому что сегодня утром, в утешении, я обняла Леандера, после того, как его стошнило. И каким бы он не был больным, он настаивал на том, что должен хорошо пахнуть.

- Девушки могут душиться мужскими ароматами, Люси, тем более ты! Ты ведь такой андрогинный тип личности. Это очень хорошо подходит к тебе и к твоему цвету лица! - Я не знала, что такое андрогинный, нужно будет спросить Леандера, но так, как это прозвучало изо рта господина Мэйя, было скорее восхищением, чем критикой. - Скажи, у тебя есть предки из цирка? Артисты? Ты происходишь из семьи артистов, не так ли?

- Нет. Мой папа работает в похоронном бюро. Никаких артистов. - Общими силами мы начали завозить снаряды назад в соседнюю комнату. Снаружи уже стало темно, а от неоновых ламп исходил лишь неспокойный, желтоватый свет. Моё ощущение счастья улетучилось, чтобы освободить снова место для старого, мучительного беспокойства о Леандере.

- Тебе нужно развивать это дальше, Люси. Ты талантлива, так талантлива! Физкультура два раза в неделю - это слишком мало для кого-то, как ты. Может нам стоит основать секцию по вольным упражнениям? Этот зал почти всё время пустует, может быть, я смогу ... нет, вероятнее всего не смогу.

Также и энтузиазм господина Мэя улетучился. Как и я, он временно забыл, что случилось.

- Вам стоит сказать, кто ... ну, кем вы являетесь, - предложила я словно между прочим.

Господин Мэй замер и отпустил голубой мат, так что он чуть не опрокинул меня на землю.

- Что?

- Я думаю, вы знаете, что я имею в виду, не так ли? - Неуверенно я смотрела мимо него. Он должен был это знать!

- Это никого не касается. Никого! Это не имеет значения! Так не должно быть! - Он снова поднял мат, но сделал это так нервно, что он снова выскользнул у него из рук. Тяжело дыша, я сама загрузила его на тележку.

- Я ведь только продолжила ...

- А если я это сделаю и расскажу, тогда мне нельзя будет больше преподавать парням? Потому что это сексуальное домогательство, если я прихожу им на помощь на брусьях?

Ой-ой. Что же я здесь только натворила? Это был разговор, который я так никогда не хотела вести. Разговор для взрослых. Да, уже с начала нашего двойного урока я говорила ужасно по-взрослому. А теперь не знала, как снова выйти из этой дилеммы.

- Всё в порядке, Люси. Я не ожидаю от тебя ответа. Петр организовал справедливое слушание дела и мне нужно подождать его. Что собственно с вашим показом? Могу я вам как-то помочь? О, Люси, я так прекрасно могу представить тебя на подиуме, с твоей модной причёской и твоим лёгким весом ...

Он что хотел пошутить надо мной? Но это было на него не похоже. Он ведь даже не замечал, когда подшучивали над ним. И он хотел помочь мне? Нам? Ребятам и мне? Мой мозг работал быстрее, чем обычно, как всегда после такой разминки, как только что. Это ведь всё как раз согласовывалось - не для нашего дурацкого показа, а для Леандера и меня.

- Да, вы можете помочь мне. Нам. Моей группе, - поспешно поправилась я. - Спортивный зал - могли бы мы его использовать? Для ... э ...

- Для репетиций показа? Но конечно, конечно можно! Могу я при этом присутствовать? Давать советы? О, пожалуйста, пожалуйста. - В своём пыле он снова забыл, что все остальные девчонки заключили союз против него, и мне было очень жаль возвращать его назад в реальность. Я сделала это намного более тактично, чем когда-либо ожидала от себя.

- На самом деле это должен быть сюрприз. Поэтому-то нам и нужна комната только для нас. Никому нельзя видеть это заранее, - аргументировала я лихорадочно. Мне не нужен был спортивный зал, мне нужна была учительская раздевалка повреждённая водой. Спортивный зал был мне по боку. - Мы планируем что-то очень особенное. Это займёт много времени, каждую свободную минуту. Лучше было бы, если бы вы дали нам ключи от зала. У вас ведь есть дополнительный ключ, не так ли? - Я знала, что он у него был. Недавно я забыла мой рюкзак в раздевалки, а он открыл мне её. Своей личной связкой ключей.

- Да есть. - Его рот стал маленьким и тонким. - Но можно ли мне? Я должен спросить сначала Петера.

- О, он сам попросил меня! - соврала я. Без лжи очевидно не получится. - Я уже говорила с ним об этом. С его стороны проблем нет.

- Ну ладно ... - Ещё он колебался, но его правая рука уже искала связку ключей, которая во время всей нашей тренировки гремела в его гаремных штанах.

- Я доверяю тебе, Люси. А ты пообещай мне, что будешь тренироваться дальше. Запишись в гимнастический клуб, лучше сегодня, чем завтра, ты сможешь много чего добиться!

- Обещаю, - сказала я с тоской в сердце. Мне так хотелось тренироваться ... Мой особенный вид тренировки, без спортивного зала и под открытым небом. Но об этом я могла забыть.

Паркур для меня умер, навсегда и поэтому я ничего теперь не расскажу об этом господину Мэй. Не то начну ещё реветь. Нет, мне нужно сохранять голову ясной и как можно быстрее найти господина Рюбзама, чтобы моё мошенничество не открылось.

Мокрыми от пота руками я взяла ключ и спешно бросилась назад к раздевалки. Слабо пахло дешёвыми и слишком сладкими духами и потом, но бастующие куры улетели. Я отказалась от душа; лучше встречусь с господином Рюбзамом вонючая, чем совсем никак.

Всё же я почти опоздала. Когда я поднималась по последним ступенькам на третий этаж, он уже закрывал учительскую.

- К счастью вы ещё здесь, - вырвалось у меня. Тяжело дыша, я опёрлась руками о свои колени, чтобы отдышаться.

- Люси, с тобой всё в порядке? - Полоса холодного дыма накатила на меня и заставила закашлять.

- Да. Нет. В порядке. Мне очень жаль, что я отсутствовала сегодня утром и ... мне нужен старый спортивный зал. Я имею в виду ребятам и мне. Для топ-модели конкурса. Непременно. Пожалуйста.

Господин Рюбзам прокашлялся на свой типичный продолжительный манер, и мне казалось это продлиться вечно. При этом он, не переставая, смотрел на меня, пытливо и немного непонимающе.

- Пока ты не показывала ни малейшего интереса к самой же предложенному мероприятию, Люси. А теперь собираешься занять собственную комнату? Когда ты наконец решишь, чего собственно хочешь?

- Сейчас, - ответила я твёрдым голосом. - Я хочу спортивный зал. Для репетиций и ... э, планирования.

- Вы всегда можете использовать большую классную комнату для проектов на четвёртом этаже. Твои одноклассники уже усердно её использовали. Только тебя там не было. - Господин Рюбзам решительно настроился быть со мной строгим, без сомнений. Но он не имел представления, насколько решительной могла быть я - достаточно решительной, чтобы прибегнуть снова ко лжи.

- Сегодня да. Но вчера ... - Я смотрела в пол и лишь на долю секунды, мне нужно было подумать о Леандере, чтобы состроить несчастное лицо, которое казалось весьма правдоподобным. - Вчера я была там, а они ... они насмехались надо мной. Другие девчонки. Потому что я не имею представления о причёсках и моде и о всём таком. Я не осмеливаюсь репетировать, когда они находятся рядом. Они устраивают мне моббинг.

Господин Рюбзам издал звук, который я не могла истолковать, но у меня было такое чувство, что он как раз серьёзно размышлял над тем, что было бы наверное лучше, всё-таки выучиться другой профессии. Например, мусорщиком.

- Ужасный возраст, - пробормотал он себе под нос. - Ужасный. - Потом он открыл свои покрасневшие веки, чтобы посмотреть глубоко мне в глаза. Я выдержала его взгляд, с мыслью о Леандере и это сработало. - Пусть будет так. Но тебе нужно поговорить с господином Мэй, у него главенство над ключом.

- Я уже это сделала. Он согласился. Ему нужно только ваше окей. Поэтому я здесь.

Теперь я застигла его врасплох - и он попался в ловушку. Прежде чем он смог передумать, я пропела «большое спасибо!» развернулась и хотела сбежать, но он поймал меня за угол куртки и притормозил.

- Ещё кое-что, Люси. Эта история с господином Мэй. Это правда? Что он ... распутно к вам прикасался? И домогался?

- Нет. - С решительным выражением лица я снова повернулась к нему. Как приятно, что хоть один раз не нужно врать. - Это сущий бред. Он поднял вверх зад Елены, чтобы та не упала с турника, но если честно - очень сложно не коснуться зада Елены, если хочешь оказать ей помощь. Он у неё везде. - У господина Рюбзама вырвался тихий смешок, но он сразу же одёрнул себя.

- А потом ... ну ... его внутренняя подкладка шорт сдвинулась, когда он делал ножницы ногами и ... - Я не закончила предложение, я не могла, но в этом и не было необходимости.

- О, Господи. - Господин Рюбзам подавил ещё один смешок. - Внутренняя подкладка. Ах ты, Боже мой.

- Он это даже не заметил! Он был слишком занят своим упражнением. - И как раз восторгался Дэвидом Бекхэмом. - Правда. Он не домогался нас. Или вы думаете, я стала бы защищать грязного домогателя?

Господин Рюбзам внезапно стал снова серьёзным, но в его глазах я видела искренность и глубокое, открытое доверие.

- Нет, Люси, я не думаю. Но иди уже, иди ... И возьми у господина Мэйя ключ. Сеппо будет присматривать за вами. Я с нетерпением жду вашего проекта! Пообещай мне, что ты постараешься!

Мы опозоримся, но в этот момент меня это настолько мало интересовало, как едва что-либо другое. Намного важнее было спасти Леандера.

Когда я сидела в электричке и, покачиваясь, ехала домой, мне стало ясно с почти зловещей уверенностью, что я не смогу справиться с этим одна. Леандер был слишком больным и слабым, чтобы дойти до школы собственными силами, даже до остановки он не сможет добраться. Нести я его не могла.

Мне нужна была помощь. Человеческая помощь. По-другому не выйдет.

Глава 12

.

Ночь и туман

Мои слёзы капали на экран мобильного, когда я в пятый раз перебирала номера моих ребят, в то время как Леандер рядом со мной дышал только лишь с хрипом. Теперь это больше был не сухой лай, нет, я слышала как клакочит слизь в его дыхательных путях, ужасный звук, который в равной степени был мне противен и пугал.

Он был так слаб, что не мог откашляться. Уже два раза мама врывалась в комнату и спрашивала меня, хочу ли я с ней поговорить или посмотреть телевизор, потому что она снова услышала, будто я кашляю, но мне удалось выгнать её и уверить, что всё в порядке.

Ранее за ужином я неуверенно растолковала ей, что у меня был длинный разговор с господином Рюбзамом, и теперь я должна буду много работать для нашего Рождественского проекта, чтобы снова исправить прогулы.

Поэтому в ближайшие дни буду проводить много времени в школе, конечно же вместе с моими ребятами, Сеппо тоже будет там и приглядывать за нами. Я не забыла упомянуть, что также и господин Мэй в курсе и поддерживает нас.

Я ожидала от мамы то, что она всё же позволит уговорить себя на эту ненужную родительскую инициативу - а если мама была убеждена в неправильном поступке других людей, то могла всё растоптать и сделать ещё хуже, чем и так уже было.

Я ожидала того, что она позвонит господину Рюбзаму, чтобы тот подтвердил мои рассказы, но как по мне, так пусть делает это.

Радуясь тому, что Леандер при моём возвращении с урока физкультуры крепко спал и хорошо заметно дышал, я во время ужина уплела даже две булочки с сыром. Мясо я всё ещё не хотела есть, оно вызывало у меня отвращение.

Я больше не могла смотреть на ломтик салями и стейк, не думая при этом о Могвае и уколе. Мама и папа, обменявшись полными намёков взглядами, посчитали это новой прихотью. Что я внезапно стала вегетарианкой, было для них самое большее разнообразием в пёстрой очереди моих фантазий, но ничего того, что нужно воспринимать всерьёз.

Но моё облегчение, что мой сосед по комнате был ещё жив, после первого приступа кашля и последующем скачке температуры вверх, перешло снова в сплошную панику. Я не думала, что всё может стать ещё намного хуже - но это случилось.

Леандер почти больше не реагировал. А если и говорил, то лишь чепуху. Он видел вещи, которых не было и давал неправильные ответы на самые простые вопросы, но в промежутках он хватался, ища помощи ,за моё запястье и держал его - и каждый раз у меня было такое чувство, что он хочет сказать мне что-то важное. Но его глаза оставались закрытыми, и вместо того, чтобы говорить он хрипел.

Снова я перебрала список моих контактов. Сеппо? Сможет ли Сеппо помочь мне? Он попытается, но он жил далеко, в Мунденхайме и у него был только велосипед. У Билли тоже.

Кроме того у Билли были самые слабые нервы из всех нас. Сердан - да, это должен быть снова Сердан. По-другому не получится. После того, как сегодня после обеда я так холодного от него отделалась, у меня вряд ли будет шанс, достучаться до него.

Сердан был гордым. Он не позволит сделать из себя дурака. Но у него был мопед. Только у него из ребят. Не было никого другого, кто мог помочь мне и Леандеру. Да, я могла бы спросить и Шака, но поездка на Веспе с ним была по меньшей мере такой же опасной, как танец на минном поле и у меня не было его номера телефона.

С неприятным вкусом во рту я проглотила мои слёзы и набрала номер Сердана. Как всегда это заняло какое-то время, прежде чем он снял трубку, а пока я ждала мои уши наполнил хип-хоп с арабским оттенком. Шум в моих слуховых каналах сделал меня ещё более нервной, чем я и так уже была.

- Что? - ответил он сухо и моя нечистая совесть начала мучить меня ещё сильнее. Но ещё больше был мой страх.

- Ты должен помочь мне, Сердан. Пожалуйста.

- Ах, опять? И что у тебя в этот раз? Хочешь посетить Джорджа Клуни в Италии? Или может быть Бред Питта в США? Или ты собираешься присоединиться к группе синти?

- Ничего из этого, - ответила я, так разумно, как мне было возможно. - Мне нужно кое-кого отвезти в школу. Сейчас. Незаметно. На твоём мопеде.

- Кого-то. - Сердан повторил только это одно слово и стал ждать, и этого хватило, чтобы взбудоражить меня так, что стенки моего желудка неприятно задрожали.

- Да, кого-то! Это важно, важно, важно ...

- Это всегда важно, когда ты чего-то от меня хочешь, Люси. Тогда это важно. В остальное время я тебе до лампочки.

Хорошо, собственно это был папин текст. И он поразил меня изо рта Сердана так сильно, что я начала плакать.

- Ты снова плачешь, Люси? Да ладно тебе не плачь ... я не это имел в виду ... но ... ах дерьмо. Люси? Ты ещё там?

- Да, - всхлипывала я в трубку и ненавидела себя за мой рёв. Это он мог также интерпретировать мне как шантаж, если бы хотел. - Ты мне не до лампочки.

- Я это знаю. Всё же меня раздражает твоё поведение. Речь идёт о твоём нелегале, не так ли?

- Я должна увести его отсюда. Немедленно. И он ... он не может хорошо идти. Это должно пройти быстро. Ты можешь подъехать с мопедом? Перевезти его? - Хватит ли этой информации? Её должно было хватить!

- Куда ты хочешь отвезти его? В школу, я это правильно понял?

- Да. В старый спортивный зал. Я получила от него ключ, от господина Мэй. Я могу зайти туда.

- Катц, ты получила ключ определённо не для того, чтобы вламываться туда ночью и прятать нелегалов! - Нет, не для этого. Но для меня это было второстепенным.

- Это мой единственный вариант. Его никто не должен видеть, а там никто не будет искать. Наши занятия по физкультуре пока что отменили. Кроме как у нас, там не у кого больше нет уроков. Только мы будем там. Ну, наша проектная группа. Сердан, я не могу тебе сейчас всего объяснить, правда!

Я услышала, как Сердан на другом конце линии глубоко вздохнул. Он размышлял.

- Тогда ты объяснишь мне позже. Я буду ждать тебя на углу. И твоего нелегала.

- Спасибо! Спасибо Сердан, большое ... - Я замолчала, потому что он уже положил трубку. Проворно я бросилась к двери, приоткрыла её и прислушалась.

Коридор лежал передо мной тёмный и тихий. Мама и папа уже как полчаса легли в постель, но с мамой никогда не можешь быть уверенной. Я осторожно открыла замок входной двери и оставила её приоткрытой после моего последнего посещения ванной, так что мне нужно будет только распахнуть её.

В этот раз я буду действовать более обдуманно, чем при моём последнем ночном побеге. Ключ от квартиры уже находился в моём кармане, на всякий случай, если вдруг будет сквозняк и двери захлопнуться. Но если всё пойдёт гладко, то через полчаса я уже буду снова здесь, и никто ничего не заметит.

- Люси? - Голос Леандера прозвучал так плачевно, что он тут же заставил меня вернуться к его кровати. - Пожалуйста, не надо ... Я хочу умереть здесь, рядом с тобой. Пожалуйста. Я не хочу уходить, не уводи меня отсюда.

- Я должна! По-другому нельзя! Так будет лучше, поверь мне, я смогу там весь день заботиться о тебе, а может быть и вечером, я смогу заглядывать к тебе на каждой перемене ...

- Это ничего не даст, мой ангел. Ты не врач. Я умру и хочу сделать это здесь. В твоей кровати. - Измучено он закрыл глаза; даже говорить стоило ему слишком много силы.

- В моей кровати никто не умрёт, а ты тем более. Вставай, ты сможешь. Для тебя будет безопаснее в спортивном зале и для меня тоже. Мама слышит твой кашель ... и она будет проверять мою комнату, может быть, при этом она почувствует тебя.

- Это было бы ведь здорово, - выдохнул он слабо улыбаясь. - Если мама меня почувствует.

- Нет, не было бы. Леандер, сделай над собой усилие, давай теперь. - Я потянула его в вертикальное положение и натянула одну из новых рубашек на голову и ужасную безрукавку в клеточку сверху.

Он не сопротивлялся, так что я смогла нахлобучить на него так же брюки со складкой впереди, лакированные кожаные туфли и мою защищающую от холода маску на лицо, которую одевала зимой, когда ездила на велосипеде.

Также пальто, которое я нашла в самом низу пакета, и пару кожаных папиных перчаток - маскировка готова. Таким образом, Леандер будет выглядеть как живое существо, потому что требовалось несколько часов, пока то, что на нём было одето из новых вещей, станет невидимым. Иногда даже полдня.

Этого в любом случае хватит, чтобы довезти его до школы. Чувствовать же Сердан его так и так мог.

- Пожалуйста, постарайся, идём со мной. Пожалуйста, пожалуйста. - Снова я обратила внимание на то, как часто мне приходилось сегодня упрашивать и постепенно это начинало раздражать. На это уходило драгоценное время. Однако по-другому не получалось.

Я обняла Леандера рукой за талию и подняла с кровати. Он не сопротивлялся, но возле двери бросил взгляд назад в мою комнату, как будто видел её в последний раз.

Внезапно он стал производить на меня жуткое впечатление, в чужой одежде, даже глаз больше не было видно. Настоящий нелегал, подумала я с мурашками на затылке. Да, так я представляла себе кого-то, кто был запрещён. Кого не должно было существовать ...

Мы продвигались вперёд только очень медленно, потому что Леандеру снова и снова нужно было передохнуть, но он старался изо всех сил, быть тихим и таким образом мы десять минут спустя стояли на перекрёстке и ждали Сердана. Прошло совсем немного времени и его мопед прогремел из-за угла. Ещё тормозя, он снял свой шлем и критически оглядел Леандера.

- Значит, это он.

- Да, это он. Это ... Леандер. - В ситуации было что-то нелепое, как в одном из скверных снов. Там стоял призрак, которого собственно никто не мог видеть, а Сердан протянул ему свою руку, в то время как его глаза уничтожающе на него смотрели. Он был решительно настроен, чтобы не испытывать к Леандеру симпатии.

Но Леандер послушно пожал ему руку. Его кашель слышала только я; то, что из-за него всё его тело затряслось, всё же не ускользнуло от Сердана.

- Что с ним? - спросил он сбитый с толку.

- Этим он хочет показать тебе, что замёрз, - придумала я на ходу не особо хорошо. Сердан сделал ещё один шаг в сторону Леандера.

- Почему он тогда просто не скажет этого? Он меня понимает? Он что, не говорит по-немецки?

- Сердан пожалуйста, у нас для этого нет времени. Ему нельзя оставаться долго здесь на улице, это слишком рискованно. Пусть он сядет позади тебя, и отвези его в школу и жди меня там, я приеду позже на велосипеде.

Со скептичным бормотанием Сердан исчез под своим шлемом, дал Леандеру указание, залезать позади него, но вместо того, чтобы держаться сзади руками за багажник, тот как утопающий вцепился в Сердана. Я ещё только увидела, как Сердан качая головой, нажал на стартер и умчался.

Мой велосипед после школы я прицепила в небольшом переулке к фонарному столбу; не прошло и минуты, а я уже гналась за Серданом, сверкая пятками. Но внезапно он без предупреждения остановился посреди улицы, подождал, пока я не оказалась рядом с ним, открыл козырёк своего шлема и уставился на меня, сверкая взглядом.

- Прежде чем я доведу это дело до конца, мне нужно кое-что знать, Люси. Это ... это твой парень? Ты его любишь?

- Чёрт ..., - прошептала я и смотрела везде, только не на Леандера и не на Сердана. - И что это теперь будет?

- Я не сдвинусь дальше с места, если ты не ответишь мне. И я ожидаю честного ответа. А не заиканий.

Я провела кончиком языка по клыкам, и внезапно во рту у меня больше не осталось слюней. Я чувствовала себя загнанной в угол. Как правило, я бы не стала с этим мириться. Но Леандеру нельзя дольше, чем необходимо оставаться на этом холоде. Я должна была ответить.

- Да. Да, я люблю его. - Я увидела, как по телу Леандера прошла дрожь - из-за холода или из-за моего признания?

- Хорошо, - ответил Сердан тихо и это прозвучало совсем не так, будто он считал это хорошо. - Тогда представь себе, я приведу завтра мою девушку. Что будешь чувствовать ты, хм?

- У тебя есть девушка?

- Нету, - ответил Сердан сурово, почти что осуждающе, как будто я была в этом виновата. - Но когда-нибудь она у меня будет. Представь, я приведу её, и ты будешь смотреть на то, как я её целую. Как ты будишь себя чувствовать?

- Глупо, - призналась я после небольшой паузы. - Очень глупо. - Но он был прав. Когда-нибудь у него появится девушка. Видимая девушка, которую можно показать и которая уж точно не будет находиться здесь нелегально. Ах, у всех троих ребят придёт такой день, возможно уже скоро. Но с Серданом будет само сложно наблюдать за ним при этом. Я думаю, я возненавижу её.

- Хорошо, - сказал Сердан ещё раз. - Так я чувствую себя сейчас, когда волочу твоего нелегала по ночи и понимаю, как сильно ты к нему привязана. Это глупо. И так будет всегда, всю нашу жизнь. Мы были первыми. Пусть твой нелегал спокойно об этом узнает, если понимает по-немецки.

Я сглотнула, и у меня вдруг появилось желание, снова заплакать. Да, мы были первыми. От Сердана я получила мой самый первый поцелуй.

Я не думала об этом, но теперь, когда он сказал это вслух, я знала, что никогда не смогу смотреть на него расслабленно, когда он будет обнимать другую девушку. Это всегда будет тревожить меня, как плохо заживший укус камора, который даже спустя недели всё ещё чешется и колется.

Не говоря больше ни слова, Сердан закрыл свой козырёк, отвернулся от меня и поехал дальше. Когда я догнала его возле школы, моя майка прилипла к спине, и я чувствовала, как совсем недавно заживший перелом пульсирует.

Леандер закачался, после того, как слез с мопеда. Сердан должно быть думал, что он пьян или принял наркотики, но ничего об этом не сказал. Я незаметно поддерживала Леандера, когда мы склонившись обходили школьный двор и я открывала заднюю дверь старого спортивного зала, который к счастью выходил на улицу.

Мы не включили свет, а вслепую пробирались вдоль узкого коридора, пока не достигли женской учительской раздевалки. И здесь тоже ключ подошёл.

Заскрипев, дверь открылась и я увидела, даже в темноте, что лежанка для пострадавших, не смотря на повреждение водой, осталась здесь. В ногах лежало сложенное, серое одеяло, которое будет царапаться, но достаточно согревать Леандера.

- Что теперь? - Постепенно я могла различать всё больше деталей - также то, что Сердан не удовлетвориться подручными услугами. Его глаза впились изучающе, как всегда в мои.

Леандер тем временем залез на лежанку и поджал ноги. Ему должно быть было ужасно холодно. Одним привычным движением я развернула одеяло и набросила на его тело.

Я так часто делала это в прошедшие дни, что движение было уже скорее рефлексом, чем сознательным действием.

- Почему он молчит? - Сердан указал большим пальцем на закутанного Леандера. Что мне ответить? Что Леандер, как правило, говорил слишком много, но что его, к сожалению, никто не мог слышать, кроме меня?

- Он ... он болен.

- Это я заметил. У него температура, Люси. Мне казалось, будто у меня за спиной грелка. Но ведь не смотря на это он всё равно мог бы и поговорить, верно?

Я страдальчески вздохнула.

- Значит, он не хочет! Ему нельзя. Нельзя, чтобы его узнали.

- Французский нелегал. Подожди ... - Сердану пришла на ум идея. - Он вовсе не француз?

А иммигрант из Африки? Алжира? Туниса? Чёрный, которого не приняли во Франции - или который натворил какое-нибудь дерьмо? И поэтому ему пришлось бежать?

Леандер начал громко и булькая дышать. Ему срочно нужно убрать маску против холода с лица - ему ведь уже даже так было тяжело вдыхать! Обоими руками я попыталась вытолкать Сердана из комнаты, но он стоял как скала.

- Я не могу тебе этого сказать. Сожалею, но нельзя. Я ...

- А с меня достаточно этой вечной шарманки. Не могу, не могу, не могу. Мне спросить у него? Сделаю с удовольствием. Потому что я - могу.

Сердан был на грани того, чтобы отодвинуть меня в сторону и допросить Леандера, чьё булькающее дыхание звучало всё более зловеще.

- Мой французский достаточно хорош, это я ещё смогу сделать!

Я не знала, как себе ещё помочь, и сильно ущипнула Сердана в пах. Застонав, он согнулся пополам, так что я, без усилий, смогла вытолкнуть его в коридор.

- Ух, Люси ... - Его лицо приняло зеленоватый оттенок. - Блин, это правда очень больно!

- Ему нужен покой, нужно оставить его сейчас одного. Хорошо?

- Нет, не хорошо, - ответил Сердан сдавленно. - Я не отступлю, пока ... скажи, ты дрожишь, Люси?

Да, я дрожала. Как осиновый лист. И голова у меня тоже кружилась. Потому что за дверью раздевалки раздался кашель, который забрал у меня всю мою сущность. Так это должно быть звучит, если у кого-то был туберкулёз или чумная пневмония. Звук как из ада.

- Он умирает, Сердан. Он умрёт ... он так сильно болен ...

- Но ... но почему ты тогда не вызовешь врача? - Сердан покопался в своих карманах ища салфетку, но нашёл только помятую пластинку жевательной резинки и свой мобильный.

Я, недолго думая, вытерла слёзы рукавом моей куртки, потому что у меня тоже их не было с собой.

- Катц, тебе нужно вызвать врача, если он ему нужен. Правда, - добавил он, когда я не ответила.

- Но как это сработает? Нельзя, чтобы ... чтобы его узнали и ... так - не пойдёт!

- Мне сказать тебе, что точно не пойдёт? Оставить лежать его здесь больным. Это ни в коем случае не пойдёт. Я ... я не знаю почему, но я хочу ему помочь, - сказал Сердан поражённо и уставился на дверь раздевалки, как будто она могла сказать ему, что там такое было с таинственным незнакомцем.

- Он показался мне таким знакомым, когда сидел за мной на Веспе. Я должен ему помочь.

- Нет. Нет, Сердан, я же тебе сказала: Мы не можем. Ты не можешь! Я бы всё отдала за это, но ничего нельзя сделать. Я не могу рассказать тебе больше, кроме того, что мы не можем. Мы не можем ...

- Всё хорошо. Эй ... ты сказала это теперь уже пять раз. - Я спрятала лицо на его плече и оцепенело поняла, что мне всё ещё нравилось, когда Сердан обнимал меня. - Мы найдём способ. Хорошо? Должен быть способ. Да? Люси?

Я не осмеливалась сказать нет или покачать головой, потому что одно было ясно: Сердан исходил из ложных предположений. Он думал, что имел дело с настоящим человеком. Любой дальнейший разговор был бессмысленным. И нам как можно быстрее нужно было вернуться домой, потому что с каждой минутой увеличивался риск, что наши родители заметят наше отсутствие.

- Как ты думаешь, он переживёт ночь? - спросила я, ревя, не высвобождаясь из объятий Сердана. Они так помогли мне.

- Я думаю. Он не производил на меня впечатления, будто сейчас отправиться на тот свет. Но завтра нам нужно будет что-то предпринять.

Нет, о завтрашнем дне я не хотела думать. Завтра было ещё очень далеко. После ужина - он позволил накормить себя только одним йогуртом, я растворила для Леандера две таблетки парацетамола и натёрла грудь. Это было всё, что я могла сделать. Этого должно было быть достаточно.

Мы оставили стоять мой велосипед возле школы, а я села, как ранее Леандер, сзади Сердана на мопед. Когда я прокралась назад в наш дом и наверх в нашу квартиру я чувствовала себя совершенно охлаждённой и залезла, стуча зубами, под одеяло. Моя кровать ещё никогда не казалась мне такой одинокой и большой, как в эту ночь. И ещё никогда такой холодной.

Глава 13

.

Клятва ипохондрика

Мы понимаем друг друга без слов, подумала я изумлённо, когда Сердан на мой почти не заметный кивок и взгляд на его стаканчик йогурта сразу же правильно всё истолковал и запихнул его себе в карман куртки.

Я сделала тоже самое с моим и добавила к нему ещё банан. Потом мы, как по тихой команде встали, оставив наши подносы с грязной посудой стоять, и хотели сбежать, но мы не взяли в расчёт наших друзей. Как будто они привязаны к нам длинной, невидимой ниткой, они тоже встали и увязались за нами. Я раздражённо застонала и глаза Сердана тоже сузились.

Уже всё утро мы пытались уловить спокойный момент, когда мы сможем поговорить друг с другом наедине. Я не знала, что он хотел сказать мне, но я всё равно не дам ему высказаться, потому что у меня была идея получше - хотя и расплывчатая и многое было ещё не ясно, но она была единственной, которая более или менее сработает.

После того, как Билли и Сеппо последовали за нами как два ягнёнка в вестибюль, я резко остановилась и раздражённо повернулась к ним.

- Что с вами такое? У вас нет своего дома?

- Э? - спросил Билли непонимающе. - У нас ведь сейчас проектный блок. И его мы делаем вместе. Не так ли?

- И разве господин Рюбзам не сказал наверху? В классной комнате для проектов? Почему мы здесь внизу? - присоединился к нему Сеппо.

Это было удивительно. Они вели себя не как мои друзья, а как мои дети.

Ничего больше не происходило без мамы Люси. Но то, что они говорили, было не так уж и неправильно. Сегодня была пятница, в понедельник начиналась официальная проектная неделя, в следующую субботу состоится показ. Поэтому учителя, сегодняшние послеобеденные занятия, уже причислили к приготовлениям.

- Потому что ... потому что мы будем тренироваться в старом спортзале. Поэтому, - ответила я устало. Сеппо зевнул и это подействовало заразительно на нас всех. Несколько секунд мы провели с тем, что заглядывали друг другу в горло.

- Вечеринка, - объяснил Сеппо. Да, вечеринки в его новой коммунальной квартире происходили постоянно.

- Снова мои родители, - прорычал Билли презрительно. - Ссора до трёх часов утра.

Сердан и я только знающе взглянули друг на друга. Наша секретная операция с нелегалом. Я почувствовала, как взгляд Сеппо покоился на моём лице немного дольше, потому что он заметил наш диалог с Серданом, а потом быстро отвернулся.

- В старом спортивном зале? - удостоверился он. - Только наша группа?

Я кивнула и прошла вперёд. Как только мне оторваться от них на пять минут? Мне нужно было проведать Леандера и отнести ему чего-нибудь поесть, и я боялась, Сердан хотел сделать тоже самое.

Что было хорошо, потому что я хотела поговорить с Серданом и плохо, потому что я не хотела, чтобы он был рядом, когда я буду заботиться о Леандере. Потому что можно было ожидать того, что одежда между тем уже приспособилась к нему.

Хотя я и запихала в рюкзак новый набор и положила сегодня утром в раздевалку, но я сомневалась, что он последовал моим указаниям и одел его. Мне даже пришлось помочь ему сходить в туалет - к счастью только это, а не в самом акте, а после этого он не выглядел так, будто хочет ещё раз добровольно сдвинуться с места.

Билли и Сеппо, молча, удивились, когда я вытащила ключ из моего кармана, чтобы открыть старый спортивный зал, но ничего не сказали. Тупо, они последовали за мной внутрь, чтобы остановиться под мигающими неоновыми лампами и с умеренным интересом оглядеться.

- Ждите здесь, - приказала я им, потому что у меня было такое впечатление, что они без моего ведома выбрали меня их лидером и надеялась, что выполнят мои указания.

Свои мозги, казалось, они оставили сегодня утром дома. Но и я тоже чувствовала себя вялой и пустой. За нашей спиной лежали шесть часов главных уроков, а Сердан, Билли и я кроме того написали контрольную работу по математике, о сомнительном результате которой я даже не хотела думать. Я ведь даже больше не помнила, что мы вообще будем писать её. Почти всё в моей жизни мне стало безразлично, важен был только Леандер.

Но прежде чем я успела дойти до женской раздевалки, Сердан нагнал меня. Хорошо, тогда мы сначала поговорим. С размаха я развернулась к нему.

- Твой двоюродный брат!

- Мой двоюродный брат!

Мы сказали наши три слова одновременно, и они прозвучали как подавленный боевой клич. Два дурака, одна идея, подумала я забавляясь. Только при её выполнение у нас, наверное, будут разные мнения.

- Он это сделает? Ты уже спросил его? Сможет он обследовать его? – О «сможет» я размышляла всю ночь, потому что за ним скрывалось так много неизвестного. Но по крайней мере люди могли чувствовать Леандера на ощупь. Сердан почувствовал, что у него высокая температура. Значит и его двоюродный брат почувствует это. И возможно ещё и некоторые другие вещи.

- Я только подумал об этом, - сознался Сердан. – Он поступает всегда абсолютно корректно, Люси. Я не думаю, что он позволит уговорить себя обследовать нелегала. В спортивном зале. Где этот нелегал нелегально расположился.

- Ну это включает в себя, когда ты нелегал! – ответила я возмущённо – А по-другому нельзя! Я не могу его предать.

- Да, но как ты себе это представляешь? Он что останется на всю жизнь здесь? Это не выйдет, тебе придётся после проекта снова отдать ключ назад, и зал в следующем году снесут. Где ты хочешь прятать его в будущем?

- Позволь мне побеспокоиться об этом, - ответила я и проигнорировала удивлённый взгляд Сердана.

Да, это было снова такое взрослое предложение. Но меня это не волновало, продолжим дальше.

- Пока он находится здесь и болен. Ты сам вчера сказал, что нам нужна помощь и ...

- Да, но мой двоюродный брат ещё не закончил университет. Ему собственно нельзя ещё практиковаться как врачу.

- А мы здесь и не имеем дала с легальным обследованием! И разве твой двоюродный брат не хочет выполнить свою ... свою клятву ипохондрика? И следовать ей?

Сердан начал широко ухмыляться.

- Это называется клятва Гиппократа, Катц. Да, её он хочет выполнить, но я тебе говорил, он всё всегда хочет делать правильно, а то, что предлагаешь ты, было бы неправильно. Я всё же могу попытаться, но не знаю, получится ли.

- Он должен прийти вечером. Сегодня вечером, чем позже, тем лучше. И он должен пообещать тебе, что никому не скажет об этом. Ни слова, хорошо?

Губы Сердана стали тонкими. Фыркая, он выдохнул воздух через нос. Он не верил в то, что это сработает и что его двоюродный брат даст ему такое обещание. Для него это была попытка без надежды, не больше.

- У тебя нет чего-нибудь, чем бы ты смог его шантажировать? Какой-нибудь грех молодости или что-то такое? - Сердан сухо рассмеялся.

- Только не у него. Хотя ... подожди ... - Снова он начал ухмыляться.

- Ну конечно же. Кое-что было. Внутри семьи, - он помахал рукой, жест, который я не смогла интерпретировать. - Это может подействовать. Но у меня есть условие, Люси.

О нет. Пожалуйста, никаких условий. Обеспокоенно я посмотрела в сторону и вниз по коридору, где появилась широкая тень Билли.

- Что вы там всё это время делаете? - проблеял он. - Сеппо уже заснул на мате.

- Тогда ложись рядом с ним, мы сейчас будем! - крикнула я резко и снова повернулась к Сердану. - Говори уже.

- Я хочу знать, почему он здесь. Что он сделал. Было ли ... было ли это что-то скверное. Я не хочу помогать убийце и преступнику тоже. А мой двоюродный брат тем более. Он захочет знать, что случилось с твоим Леандером.

Дерьмо. Как же мне объяснить ему это? Что Леандера собственно заставило быть здесь?

- Он ... ну ... его семья оказывала на него давление. Требовали от него вещи, которые он не хотел делать. Когда он отказался выполнять их, они ... Они прокляли его и изгнали и преследовали.

Лицо Сердана становилось всё внимательнее и одновременно напряжённее, чем дальше я говорила.

- Они пытались лишить его жизни. Правда. Я не вру. Ему пришлось бежать и нельзя, чтобы его узнали. Никто. Я единственная, кто всё знает.

Кадык Сердана подпрыгнул, наверное, он снова удивлялся выбору моих слов, но ещё больше его завораживало то, что я рассказывала.

- Ты имеешь в виду своего рода ... убийство ради чести…

- Именно. Как у вас турков, когда девушка не хочет выходить замуж за обручённого мужчину, и поэтому преследуется и наказывается своими же собственными братьями.

- Это только у некоторых турков так, - напомнил мне Сердан предостерегающе. - Не у всех. Мой отец никогда в жизни такого не сделает. Моя сестра может выйти за муж за кого хочет.

- Тебе не нужно теперь скрупулёзно взвешивать каждое моё слово. Ты понимаешь, о чем я.

- Когда ты собственно проглотила словарь с иностранными словами, Люси? Ты говоришь как взрослая. - Я не ответила, потому что ничего не могла сказать по этому поводу - я ведь сама ничего не знала! Но я почувствовала, что перетянула Сердана на свою сторону. То о чём я намекнула, он понимал, даже лучше, чем это поняли бы Билли и Сеппо. Теперь я надеялась, что ему удастся уговорить своего двоюродного брата.