Неправильный лекарь. Том 2

Глава 5

Официант расставлял на столе салатики и закуски, а я сидел и смотрел на Андрея, размышляя о том, в каком качестве его теперь дальше воспринимать, как друга или как врага. На конкретного врага он вроде не тянет, но невозможно считать его невинным и законопослушным гражданином. По-хорошему, я должен сдать его властям или передать сведения о его возможной сопричастности к делу о нелегальном использовании амулетов. Но ведь получается, что он и сам подопытный, так значит, что он тоже жертва?

— А ты пытался снять амулет и работать без него?

— Я? — удивлённо вскинул брови Андрей. — Работать? Ты меня ни с кем не путаешь?

— А вот сейчас не понял, — сказал я и положил вилку, уже не обращая внимание, что он ушёл от ответа на главный вопрос. — У твоего отца сеть клиник, ты будущий преемник, должен быть образцом и примером для своих людей.

— Ну я мелькаю везде по чуть-чуть, где-то даже повыпендривался эффективностью заживления и восстановления. Так-то да, амулет сильно разогнал дар, не жалею, что рискнул участвовать в его испытании. Но это в моей жизни сейчас не главное.

— Я даже боюсь спросить, — начал я, стараясь смотреть ему в глаза, создавая ощущение доверительной атмосферы. — А что для тебя сейчас главное?

— Саш, — начал он и осёкся. Сначала смотрел в глаза, потом уставился в тарелку. — Давай лучше не будем об этом. Не хочу сейчас.

— Но я же вижу, что тебя это тяготит, — сказал я и наполнил его рюмку. — Кто, как не старый друг сможет помочь и подсказать. Ты же знаешь, что я тебе плохого не пожелаю и не посоветую. Ты, кстати, так и не ответил, ты пытался что-то сделать без амулета? Хоть раз его снимал вообще?

— Нет, — покачал головой Андрей, молча опрокинул рюмку, даже не пытаясь со мной чокнуться и взялся за салат. — Как надел два месяца назад, так и ношу. Была мысль попробовать, но я испугался, объясняя себе тем, что пока рано. На самом деле не знаю теперь, что со мной будет, если не будет на мне этой штуки.

— Ну не умрёшь, это точно, — заверил я его. — Даже память не потеряешь, как я. Лекари нескольких клиник, где несмотря на сомнительную законность испытаний решились на использование амулетов, вчера полностью отказались от них и сдали всё в полицию. Им конечно похреновелось, получили нехилый откат, но даже не прекратили работать. Так что отказ не так страшен. Тебе надо просто решиться. Тем более, что у тебя нет острой ежедневной необходимости в сильном даре. Как ты говоришь, применяешь его лишь эпизодически, чтобы не доматывались.

— Не сейчас, — покачал головой Андрей, сам наполняя свою стопку и тут же отправив горючее в топку. Видимо его не особо заботило, что алкоголь снижает концентрацию и мешает нормальному использованию дара. — Благодаря амулету я открыл новые грани своего дара, совершенно неожиданные. Я читал в старых книгах, что хорошо развитый дар может расширять свои возможности в совершенно другом направлении. Вот и у меня начал проклёвываться очень интересный навык. Если я сейчас откажусь от амулета, то всё это накроется медным тазом, а я к этому не готов.

— Ладно, хорошо, — кивнул я. Аппетита уже совсем не было и всё, что стояло на столе не интересовало от слова совсем. Продолжать пустую беседу уже не вижу смысла. — Я, пожалуй, пойду.

— Только через чёрный ход, — невозмутимо бросил Андрей. Так значит за ним по-любому следят и теперь я просто так не уйду. Зашибись! И он так спокойно это говорит? Так он враг или нет? Хотя, если был бы врагом, не стал бы предупреждать.

— Ещё что-то хочешь мне рассказать? — спросил я, напрягаясь.

— Только то, что я искренне хочу, чтобы ты нормально добрался до дома, — сказал он и поднял на меня взгляд. — Помни всегда, что бы не случилось, я тебе не враг.

— Взаимно, — ответил я и протянул ему руку. — Можешь на меня положиться. Если тебя всё-таки привлекут по этому поводу, я сделаю всё возможное, чтобы ты проходил, как свидетель.

— Спасибо, Саш, — совершенно серьёзно без всякого нелепого веселья и подколов сказал он. — Я специально назначил это место для встречи, потому что знаю все варианты отступления, а с этой братвой мы здесь никогда не были. Вполне возможно, что они не знают. Иди за мной.

— Ты тоже выйдешь со мной? — с надеждой спросил я.

— Нет, — покачал он головой и грустно улыбнулся. — Отведу тебя, а сам выйду через центральный вход чуть позже. Пусть думают, что я был один и встреча не состоялась. Именно этот столик с улицы не видно. Если мы оба исчезнем, будет гораздо больше вопросов и проблем.

— Ладно, — вздохнул я. — Тогда веди.

Андрей подозвал официанта, что-то прошептал ему на ухо и вручил хорошую купюру. Официант осторожно осмотрелся, посмотрел через панорамное окно на улицу и дал знак идти за ним. Мы тихонько встали из-за стола, чтобы не привлекать внимания, и шаг в шаг гуськом последовали за ним. Прошли через кухню, где такому безобразию начали возмущаться повара, прошли по узкому коридору и спустились в подвал. Пейзажик напомнил мне тот, который я видел в свой первый день в этом мире, аж мурашки по телу пробежали. Проследовали вдоль анфилады складских помещений, парень по пути открыл ещё пару дверей, которые уже давно никто не открывал. Я так понял, что к ресторану они уже не имели никакого отношения. Финалом прогулки был выход с торца здания, заросший кустами практически облетевшего на данный момент жасмина. Так как освещения в проулке почти не было, и такого прикрытия оказалось достаточно.

— А теперь пройди вглубь двора, — Андрей ткнул пальцем, указывая направление, — там увидишь арку, потом ещё одну, выходишь с другой стороны квартала и садись в такси. Я тебя сегодня не видел, созваниваться и списываться сегодня не будем, а завтра видно будет. Давай, удачи тебе и береги себя.

С последними словами он обнял меня, как родного. Мне почему-то это показалось прощальными объятиями, словно он думал, что больше меня никогда не увидит.

— А с тобой-то всё будет в порядке? — спросил я, отстраняясь от него и пытаясь заглянуть в глаза несмотря на темноту. Возможно мне показалось, но я увидел, как блеснула слеза. — Может давай вместе свинтим отсюда? Поехали ко мне, у нас есть свободная гостевая комната. А завтра созвонишься с отцом и вернёшься домой.

— Не, Сань, так не получится, — мотнул он головой. — Я посижу ещё минут пять и выйду так же, как и вошёл. Прямо сейчас соскочить не выйдет.

— А потом ты соскочишь? — спросил я.

— Видно будет. Развитие событий мне совсем уже не нравится. А всё начиналось довольно невинно, даже красиво. Проскурин мне самому никогда не нравился, но Коля всегда успокаивал, говорил, что за ним, как за каменной стеной. Надо только было сразу уточнить, что за тюремной.

— Ладно, тогда я пошёл.

— Давай.

Он ещё раз пожал мне руку, я развернулся и потопал по заданном маршруту, по пути заказывая такси в нужную точку. Выйду из арки только тогда, когда машина подъедет. Сделав несколько шагов от тайного выхода, я слышал, как тихонько закрылась, скрипнув петлями дверь и щёлкнул замок. И почему-то вдруг стало так холодно и неуютно, хоть и ветер в тесном дворе почти не ощущался, что я скукожился, запахнув посильнее воротник пальто и, уставившись себе под ноги засеменил дальше.

У меня создалось навязчивое ощущение, что я сейчас оставил друга в беде. Но по идее меня не в чем упрекнуть, я же пытался увести его с собой. Может недостаточно убедительно? Он взрослый человек, в конце концов, взрослые люди нередко ошибаются, но, если хватает мозгов и рассудительности, исправляют свои ошибки, если ещё не слишком поздно.

Такси подъехало достаточно быстро, я только дошёл до арки, как увидел останавливающийся автомобиль. Чтобы открыть дверь и юркнуть внутрь, мне понадобилось сделать два шага, выйдя из тени, и потратить пару секунд.

— Трогай, — сказал я водителю и продиктовал адрес.

Первым делом оглянулся назад, других машин, следовавших в нашем направлении или припаркованных у тротуара, там не было. Вот и отлично. Руки так и чесались написать или позвонить Андрею, но раз он сказал, что не надо этого делать, значит подождём до завтра.

Домой я пришёл почти в десять вечера. Свет горел только на втором этаже в кабинете отца. Скорее всего мама тоже не спит, но у неё окна выходят на парк, отсюда не видно. В прихожей тоже горели почти все светильники и в центре стояла недовольная Маргарита, готовая выпалить воз и маленькую тележку разнообразных претензий и обвинений. Пока она это не успела осуществить, я выпучил глаза и с самым заговорщицким видом приложил палец к губам. Она состряпала крайне удивлённую физиономию, забрала молча у меня пальто и шляпу, потом также молча удалилась. Магия просто какая-то, надо запомнить рецепт.

Вместо растворившейся в глубине дома прислуги на моём пути нарисовался отец. Жестом приказал следовать за ним, и мы пошли в его кабинет, где я рассказал ему наш с Андреем разговор, пропустив несколько деталей, благодаря чему он превратился из соучастника практически в такую же жертву, как и я. Отец сказал, что обязательно внесёт новые сведения в текст следующего дополнения к уже направленным документам с упоминанием очень важного свидетеля. Такой вариант развития событий меня вполне устраивал. Думаю, так будет справедливо.

Хотел ещё попрактиковать медитацию перед сном, но сон решил, что сейчас именно его очередь и вообще хватит приключений на сегодня. Я залез под одеяло и очень быстро заснул крепким сном, почти без сновидений.

Утром все старательно делали вид, что у нас всё в порядке и ничего не происходит. Новый семейный автомобиль пока решили не покупать, дабы не было соблазна у подручных Баженова снова его спалить. Можно было бы сразу установить на него сто пятьсот контуров защиты, но решили просто подождать, пока всё уляжется. К тому же главный полицмейстер Санкт-Петербурга выделил нам на время бронированный микроавтобус, снаряжённый к тому же всеми необходимыми артефактами, сдерживающими магические атаки. Просто душка, что тут скажешь. Наш водитель немного поворчал по поводу слишком примитивной системы управления грузной неповоротливой машиной, но в итоге быстро к нему адаптировался.

Рабочий день ничем сначала не выделялся, шла череда пациентов со всякой всячиной, с которой я уже справлялся легко и непринуждённо, а Виктор Сергеевич устал просто смотреть на мою работу и сходил за книжкой. Мне сначала показалось, что это какой-то очередной научный труд по магии, но периодически издаваемые им странные звуки и беспричинный смех, подсказали, что сей фолиант к науке никакого отношения не имеет. В очередной раз, когда он некстати захихикал, я одарил его максимально укоризненным взглядом, на что он пожал плечами, развёл руками и снова углубился в чтение.

Неторопливый темп работы со стопроцентным успехом в каждом из случаев был прерван совершенно неожиданно. Вошёл отец, затолкал в манипуляционную Юдина и оповестил всех, что я должен уйти, а Илья меня подменит. Теперь я пожал плечами и вышел из кабинета вслед за отцом.

— Что-то случилось? — спросил я, когда мы оказались в коридоре.

— Гора пришла к Магомеду, — хмыкнул отец.

— Это конечно неплохо, ну а если серьёзно?

— Обухов к себе вызывает. Мы же в коллегию тоже петицию отправили и не одну. Хочет теперь лично пообщаться. А заодно и спрошу насчёт пересмотра твоего запрета на работу в статусе Лекаря.

— Думаешь, что я уже справлюсь? — позволил я себе усомниться. Я никогда не завышал своих способностей и заслуг, даже наоборот, иногда недооценивал, пока факты не убеждали в другом. Вот и сейчас я пока не был уверен в своих силах.

— Ну мы же не будем просить устроить заседание коллегии завтра, — хмыкнул отец. — Они для наложения запрета пять дней форы дали, а это дело важнее, должны были быстро реагировать. Так что недели две точно будет в твоём распоряжении, чтобы полностью раскрыться. Ты и так уже лучше Юдина справляешься, а он круглый отличник, между прочим.

— Когда едем к мастодонту?

— Хорошая ассоциация, — хихикнул отец. — Да прямо сейчас и едем, чего тянуть, таких людей нельзя заставлять ждать.

Мы сели в бронированный микроавтобус и поехали в «Больницу Всех Скорбящих Радости», что находилась на перекрёстке Большого Сампсониевскгого проспекта и Боткинской улицы недалеко от Финляндского вокзала. Что интересно, и я только сейчас об этом подумал, целый квартал, застроенный зданиями огромного больничного комплекса, принадлежащего Обухову, с юга ограничивался Пироговской набережной, у которой пришвартован прогулочный катер Боткиных. Есть ли здесь какая-то взаимосвязь? Да ну, вряд ли. Взаимосвязь есть в данном случае с наличием мест для швартовки, у Боткиных свои клиники. Пусть не такие огромные, зато их много и разбросаны по всему городу. И как интересно Серафим Павлович отец Андрея справляется со всем этим? Если даже каждой клинике уделять пять минут в день, их просто объехать не успеешь.

Мы с отцом вошли в богато украшенный вестибюль главного здания и направились налево по коридору. Кабинет босса всех питерских лекарей находился в области просторного расширения и имел зал ожидания для страждущих пообщаться со светилой лично. О нашем приходе доложили, и мы присели в большие мягкие кресла, приготовившись ждать. Услужливый персонал предложил нам кофе с пирожными, от которых мы решили не отказываться. Отец сказал, что ждать иногда приходится долго, даже если пришёл по срочному делу. Но в этот раз мы успели сделать лишь по два глотка, так и не отведав сладкое угощение, оставив всё на журнальном столике. Нас позвали пройти на беседу.

Кабинет князя Степана Митрофановича Обухова был достаточно просторным и полностью соответствовал социальному статусу и значимости его фигуры. Ну и богатству, соответственно. Золочёная лепнина, деревянные панели с филигранной резьбой, огромные картины кисти знаменитых художников прошлых веков в массивных золочёных рамах, всё просто кричало о богатстве и успешности. Князь сидел за огромным резным дубовым столом и перебирал груды бумаг. Вполне ожидаемо, чем выше находишься в социальной пирамиде, тем больше бюрократии встаёт на твоём пути.

— Добрый день, господа Склифосовские, — сочным баритоном провозгласил он, разбив на осколки повисшую было тишину. — присаживайтесь.

Он указал на стулья, придвинутые к столу для совещаний, примыкавшему к его собственному.

— Добрый день, Ваше Сиятельство, — сказал отец, приветствуя князя, не принадлежащего по крови к царским династиям соответственно статусу.

Мы отодвинули два стула друг напротив друга поближе к Обухову и скромно присели на самый краешек, держа осанку. Всё по этикету.

— Да что вы зажались, как деревянные истуканы в тисках у краснодеревщика? — хохотнул князь. — Расслабьтесь, вы не на допрос пришли.

Легко сказать, расслабьтесь. Я конечно попытался изобразить из себя человека, пришедшего домой, но без перегибов, а отец так и сидел, словно швабру проглотил.

— Ты мне вот что скажи, Пётр Емельянович, — начал князь, отодвинув в стороны бухгалтерские отчёты и взяв чистый лист бумаги, словно что-то собирался запивать. — То, что я прочитал, написанное твоей достопочтенной супругой, у меня, если честно, в голове не укладывается. Князь Баженов Егор Маркович принадлежит роду царских кровей, это раз. Во-вторых, он один из самых богатых людей не только в Санкт-Петербурге, но и в Российской империи. Вот зачем ему мутить такую странную схему, имеющую для него сомнительный выхлоп? Он имеет достаточно предприятий, не считая судоверфей и других высокодоходных объектов, чтобы размениваться на такую ерунду. Ну и что он получит, подставив почти половину лекарей Питера с этими несчастными амулетами? Это для него всё равно, что для вас заниматься карманными кражами на крестьянском рынке. Вы же понимаете, если мы сейчас дадим делу оборот и будем в нём активно участвовать, а окажется, что Егор Маркович не имеет к этому ни малейшего отношения, наши головы полетят в мешок, как вилки белокочанной капусты. Да сам император Иван Седьмой нам этого не простит. Вместо Баженова мы поедем на рудники на полярный Урал или в Сибирь.

— Степан Митрофанович, — обратился, прокашлявшись, отец, когда Обухов сделал паузу и уставился на него в ожидании ответа. — Вы знаете меня много лет, я служил верой и правдой лекарскому делу, продолжая и приумножая семейные традиции. Никто и никогда не мог обвинить меня в несправедливости и лжесвидетельстве. Вот и сейчас, перед тем, как составлять текст обращения в органы власти для содействия в этом сложном и запутанном деле, я сначала сам всё несколько раз перепроверил и опросил десятки коллег, которые готовы всё это подтвердить ответить за свои слова перед судом. Зачем Его Высочеству князю Баженову понадобилось заниматься такой ерундой, не имею ни малейшего понятия. Сам с удовольствием послушал бы объяснения происходящему из уст самого князя, но сильно сомневаюсь, что он захочет обсуждать со мной эту тему.

— Угу, значит вот как, — пробубнил нахмурившийся Обухов, убрал в строну лист бумаги и придвинул к себе толстую красную папку, в которой оказалась стопка бумаг с нашей семейной печатью в гербовой части первого документа. По цвету папки и месту, где она располагалась на огромном столе и дураку было бы понятно, какой уровень важности князь приписал этому ходатайству. Похоже разговор будет долгим.