Неприступные стены

5

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо наклонился к ней Марко. — Мне даже в голову не могло прийти, что ты боишься летать.

Отчаянно вжимаясь спиной в кресло, вцепившись в подлокотники так, словно от этого зависела ее жизнь, Оливия повернула голову и посмотрела на него.

Ничто его не берет! Такой же свежий и красивый, как обычно. Сегодня он надел легкий полотняный костюм песочного цвета и белую свежую рубашку. Костюм появился вчера из багажника его автомашины вместе с чемоданчиком, набитым кучей полезных вещей. Оливия ни на секунду не поверила, что он возит в машине все это барахло на всякий непредвиденный случай. Нет, он точно знал, что останется, по крайней мере, на ночь. Мерзавец.

Нельзя сказать, что именно сейчас это особенно злило или волновало Оливию. Слишком уж ей было плохо. Надо отдать должное Марко, он созвал всех стюардесс, велел срочно принести воды, таблеток, запасное одеяло и зачем-то свежие газеты — вот до чего беспокоился. Не дожидаясь выполнения поручений, вскочил и принес воду сам.

Оливия с трудом сделала несколько глотков — горло ее от страха сдавили спазмы. Ей стало чуть полегче, по крайней мере, она смогла выдавить из себя:

— Это была не моя идея — лететь в Испанию. Я об этом не просила.

Она закрыла глаза — чувствовала, что ей сейчас опять станет плохо.

— Открой рот и выпей вот это, — приказал Марко, и она почувствовала, как его пальцы коснулись ее губ.

― Что это? — капризно сморщилась Оливия.

— Пилюли от морской болезни. Проглоти, и тебе сразу же станет лучше, поверь, — приговаривал Марко, поглаживая ее по спине. — Выпей и полежи, тошнота скоро пройдет.

Она послушно открыла рот и почувствовала, как он положил таблетки ей на язык.

— Вот и умница, а теперь глотни воды.

Дрожащими руками, расплескивая воду, она поднесла стакан к губам, сделала несколько глотков, а потом откинулась бессильно на спинку кресла. Ее знобило. Ей было страшно. Марко отдал стакан стюардессе, а потом снова наклонился над ней.

— Ну как, лучше тебе? — заботливо спросил он.

— Да не сказала бы, — слабо улыбнулась она и с чувством добавила: — Как же я ненавижу самолеты!

— Но почему ты мне не сказала? — покачал головой Марко. — Я бы заранее позаботился о пилюлях.

Он настойчиво оторвал ее руку от подлокотника и сжал ее между горячих ладоней.

— Можно подумать, меня кто-то спрашивал, — пожала плечами Оливия.

Она язвительно скривила губы. Можно подумать, что морская болезнь — самая главная из ее проблем! Если бы... Самая главная ее проблема — этот мужчина, который сидит рядом и нежно поглаживает ее руку и перебирает пальцы.

Нет ничего удивительного в том, что ей стало плохо после вчерашних волнений и после бессонной ночи. Она еле ноги таскала еще до того, как они поднялись на борт этой мерзкой летучей посудины.

Еще вчера у нее была какая-то ясность в жизни. Счастливое детство, потом горе — смерть матери, но она смогла побороть боль. У отца появилась новая семья, но и это не сломило ее. Наоборот, с появлением маленького Джонни жизнь ее приобрела новый смысл. Четыре года назад появление Марко внесло в ее жизнь тревогу и боль, но затем жизнь опять вошла в колею. Новая потеря гибель отца и мачехи, и новые заботы, ведь у нее на руках остался малыш Джонни. Но и с этим она справилась. Перед ней возникли новые интересные перспективы — она сочинила детскую книжку и планировала связать дальнейшую жизнь с творчеством.

Все это было еще вчера. Еще вчера она была невинной девушкой, не имеющей представления о силе своей сексуальности. Но Марко покончил с неведением за какие-то два часа, показав ей, что это такое — быть и ощущать себя женщиной. С тех пор, ее и мучает страх перед неизведанными тайнами своей души и тела.

Вчера вечером он совершенно обворожил Блэки, и та буквально их благословила. Потом Марко стоял на страже, пока Оливия звонила викарию и предупреждала, что уезжает на несколько дней в Испанию. Потом она поговорила с Джонни и попрощалась с ним. Марко тут же набросился на нее и отругал за трусость. Он настаивал, чтобы она раскрыла их матримониальные планы.

Оливия пришла в ярость. Но потом, когда они поднялись наверх, она со стыдом поймала себя на преступной мысли: ей ужасно хочется, чтобы он вошел к ней... Но он лишь поцеловал ее и пожелал ей спокойной ночи. Неудивительно, что она провела бессонную ночь.

— Оливия!

Она приоткрыла глаза. Марко смотрел прямо на нее, и его лицо было так близко, что у нее взволнованно застучало сердце.

— Как ты себя чувствуешь? Лучше?

Как будто ему не наплевать... Она хотела было надерзить, но сдержалась. Не стоит вести себя как ребенок. Она секунду помедлила, прислушиваясь к своим ощущениям. Тошноты не было.

— Да, как будто получше.

Марко вздохнул с облегчением.

Он откинулся в кресле и прикрыл глаза. Слава Богу, у нее на щеках появился румянец. Еще несколько минут назад она была бледная, как смерть. Ему не хотелось признаваться себе в том, что, видя, как она мучается, он испытывает чувство вины. Он наехал на нее, словно бульдозер, и опомниться ей не дал, просто велел собирать вещи. Но он сам себе не хотел признаваться, насколько напугало его внезапное недомогание Оливии. Как странно: бывают минуты, когда ему хочется ей шею свернуть. Особенно, когда ему вспоминается тот день, когда он узнал, что невеста его обманывает. А иногда ему хочется взять ее на руки и укачивать, словно младенца. Вот как сейчас, например.

Может, это возраст подступает, нерешительно подумал он. Но мигом отмел эту мысль — о возрасте думать совершенно не хотелось. Он украдкой бросил на нее взгляд. Оливия откинула голову и закрыла глаза. Длинная шея ее грациозно изогнулась, а ворот голубой рубашки был расстегнут. Еще одну пуговку расстегнуть — и будут видны задорные крепкие груди. Он почувствовал напряжение в паху. Черт побери, да о чем он думает?! Девочка больна!

— Вот скажи мне, Оливия, как же так получилось, что в двадцать первом веке человек боится летать на самолете? Как же ты до сих пор не привыкла? Ведь вы, насколько мне известно, всем семейством дважды в год отдыхали на юге Франции.

— Вообще-то существуют еще поезда и паромы, — заметила Оливия.

Ей действительно стало лучше, и теперь она с любопытством оглядывалась по сторонам. Так вот они какие, частные реактивные самолеты. Кругом светлая кожа, лакированное дерево, дорогие ковры. Бывает же такое богатство! Впереди раздвижная дверь, а за нею еще какое-то помещение. Но Оливия, ни за какие деньги, не согласилась бы отстегнуть ремни безопасности и пойти посмотреть.

— Вообще-то, — продолжила Оливия, — на юге Франции я никогда не была. Папа ездил с Виржинией. Это были их каникулы. На Рождество они всегда были дома, а вот когда я приезжала из университета на Пасху и на летние каникулы, на следующий же день их не было дома. Я оставалась с Джонни, а они уезжали отдыхать. Поэтому на самолете мне летать не приходилось. Строго говоря, я и за границей ни разу не была.

— Ты никогда не летала на самолете? — не мог поверить Марко. — И не была за границей?!

— Нет. Мы с Джонни два лета подряд ездили отдыхать в Брайтон. Джонни очень любит ездить на поезде, и с погодой нам везло, мы даже купались.

— Так. Я должен выпить, — объявил Марко, словно она сообщила ему, что ее воспитали в джунглях обезьяны. — Тебе что-нибудь дать?

Почему он так разозлился? — недоумевала Оливия.

— Нет, спасибо, — коротко сказала она. — Мне ничего не нужно.

Это прозвучало словно «мне ничего от тебя не нужно». Марко раздраженно тряхнул головой и отправился к бару. Что же это получается? Последние четыре года он думал, что Оливия и ее семейка преспокойно спускают его денежки. Но теперь он не знал, что и думать. То ли она гениальная актриса и его обманывает, то ли она, на самом деле, этакая безответная Золушка. К несчастью для него, второй вариант выглядит более похожим на правду.

Возьмем одежду. Если не считать пресловутого красного платья, одевается она просто, в классическом стиле, даже консервативно для такой юной особы. Машина ее, дышащий на ладан, старый драндулет. Продукты у них в доме (он все осмотрел, когда ставил туда шампанское) самые простые, никаких деликатесов и упаковок из дорогих магазинов. И она даже за границей ни разу не была!

Для человека, который половину времени проводил в перелетах на собственном самолете, такое патриархальное существование казалось почти нереальным. Но... он знал Виржинию и прекрасно представлял себе, что, вполне, в ее духе спихнуть ребенка падчерице и умчаться путешествовать. Скорее его удивляло, что Джереми соглашался. Впрочем, что взять с пожилого мужчины, который женился на молоденькой?

От этой мысли Марко бросило в холод.

Остаток пути Марко молчал. Оливия тоже молчала, прикрыв глаза. Наверное, он раздражен из-за того, что она так расклеилась, думала она. Так ему и надо. Он рассчитывал на развлечения, а она ему все планы поломала. Право, ради этого стоило заболеть!

Когда самолет пошел на посадку, она вцепилась в подлокотники с удвоенной силой. Неужели ей опять станет плохо? Но самолет быстро совершил посадку, и она с облегчением перевела дух.

Марко отстегнул ремень.

— Давай-ка я понесу тебя, — сказал он.

— Да что ты! — решительно воспротивилась Оливия. — Я сама справлюсь. Только давай поскорее спустимся на твердую землю. И я умираю — хочу в ванну.

Во рту у нее пересохло, рубашка противно прилипла к телу, а тот факт, что у Марко на костюме не появилось ни одной морщинки, вовсе не прибавлял ей уверенности в себе.

Таможенник махнул рукой, даже не заглядывая в паспорта.

— Тебя тут знают? — предположила Оливия, спеша за ним к выходу.

Непривычная к жаре и яркому солнцу, она заслонила глаза рукой.

К Марко бросился худой мужчина с белыми, как снег волосами, в шортах и цветной рубашке. Мужчины обнялись. Оливия прислушивалась к темпераментной испанской речи. Тут старик с улыбкой повернулся к ней, и Марко назвал его имя: Антонио.

Когда они с Марко уселись на заднее сиденье элегантной черной машины, Марко сообщил, что Антонио с женой Марией присматривают за домом в его отсутствие. Оба немного говорят по-английски, поэтому она может смело к ним обращаться с любой просьбой.

Наступило молчание, которое длилось, как ей показалось, целую вечность. Почему молчал Марко, ей было неизвестно. Она же опасалась, что голос выдаст ее волнение. Она с трепетом вдыхала аромат его туалетной воды и затылком ощущала его руку, лежащую на спинке сиденья. Марко сидел, свободно откинувшись, пиджак его расстегнулся, и в вороте расстегнутой рубашки виднелись черные завитки волос.

Когда машина свернула в тенистую аллею, Оливию качнуло в сторону Марко, но она резко отстранилась и стала с нарочитым интересом смотреть в окно. Но когда машина остановилась, она ахнула с непритворным восхищением.

— Так вот какой он, твой дом! — широко раскрыв глаза, проговорила Оливия.

К ее изумлению, он покраснел и стал защищаться:

— Да, такой. Я здесь живу. И мне тут нравится. Этот дом именно такой, какой мне нужен.

Выстроенный в форме буквы «П», двумя боковыми крыльями он ограничивал пространство внутреннего дворика. Прелестная фантазия — по-другому не описать этот дом. Бледно-голубая штукатурка, ярко-белые резные ставни, белые гипсовые нимфы на карнизах, кружевная балюстрада белого камня вдоль плоской крыши, в прелестном мощенном белой плиткой дворике фонтан с изящными белыми русалками и дельфинами. Все это оставляло впечатление изящества и воздушности. Стильно, со вкусом, но так... не похоже на Марко!

Он — высокомерный, сдержанный человек. Если бы она раньше попыталась представить себе его дом, то она вообразила бы толстые стены серого камня, массивную дубовую дверь с тяжелыми засовами, а из декоративных деталей, может, только чугунные решетки.

— Оливия!

Она встрепенулась. Сделав вид, что не заметила протянутой руки, она выбралась из машины. С удовольствием огляделась по сторонам. Теперь ей был виден не только внутренний дворик, но и боковая часть дома. Перед ней расстилалась ярко-зеленая лужайка с разбросанными тут и там яркими клумбами и декоративными кустиками. Поодаль блестела голубая гладь бассейна.

— Тебе нравится?

Марко подошел поближе и обхватил ее за талию.

— Очень красивый дом, ― искренне ответила Оливия. ― Но совсем не такой, какой я ожидала.

— В жизни так часто бывает, — загадочно ответил Марко. — У меня во всяком случае.

Антонио пригласил их внутрь. Там в прохладном холле их встретила улыбающаяся женщина лет пятидесяти.

— С приездом, господин, — поклонилась женщина. — А это, наверное, мисс Ковердейл! Доброе утро.

Неужели все еще утро, удивилась про себя Оливия. Рука Марко, тяжелая и горячая, мешала ей связно мыслить. Она взглянула на часики, почти час дня.

— Добрый день, — застенчиво улыбнулась она.

Марко властно взял ее за руку и повел к белой кружевной лестнице.

— Оливия плохо перенесла полет, — пояснил он слугам. — Ей надо отдохнуть. Оставь багаж, Антонио. Я сам провожу Оливию наверх. Пусть она полежит.

Оливия с удовольствием осматривалась вокруг. Взгляд ее задержался на мозаичном полу, выложенном белыми, кремовыми, светло-серыми плитками. Мебель была необычная, видно, старинная, с выкрашенными краской деталями. Оливия такой никогда не видела. Какая прелесть!

— Подожди! Можно мне... — начала было Оливия.

— Нет. Наверх и отдыхать, — твердо сказал Марко и почти потащил ее наверх.

— К чему такая спешка, — запротестовала Оливия. — Я прекрасно себя чувствую. Мне хочется все здесь посмотреть.

Она с негодованием, закусив губу, смотрела на Марко. Он только о сексе и думает! А ведь знает, что ей только что было нехорошо!

— У тебя был трудный перелет, — твердо заявил Марко. — Тебе нужно отдохнуть.

Он открыл дверь комнаты, пропустил Оливию вперед и, к ее еще большему негодованию, прошел мимо нее, даже не коснувшись!

— Вот здесь у тебя ванная, — распахнул он дверь.

Она заглянула. Сияние зеркальных стен, блеск позолоченных кранов и чудесная мозаичная плитка на полу.

— А теперь выпей чаю, прими душ и ложись в постель.

Да что это он раскомандовался, возмутилась про себя Оливия. Она ведь не школьница!

— Послушай! — твердо сказала она, но он не обратил никакого внимания на ее выступление.

— Здесь у тебя гардеробная, — приоткрыл Марко другую дверь. — Только не теряй время на раскладывание вещей. Ведь в понедельник ты уже переедешь из комнаты для гостей. Как моя жена, ты займешь другую комнату.

И он одарил ее долгим, долгим проникновенным взглядом.

Жена... У Оливии все внутри перевернулось. Уже в понедельник! Она растерянно оглянулась вокруг, потом вновь взглянула на Марко. И тут у нее в голове что-то щелкнуло, и она поняла: это реальность. Испания, этот дом, этот мужчина — все это наяву.

Она откинула голову, и смело посмотрела ему в глаза.

— Марко, это невозможно. Нельзя жениться вот так... ни с того, ни с сего.

От страха она даже заикалась.

— Я хочу сказать... нужны ведь какие-то документы... свидетельство о рождении... какие-то бумаги... А мои друзья? Моя семья?

Она в панике прижала ладони к вискам.

— Я все устроил. Я ведь целый час звонил в разные места из кабинета твоего отца, помнишь?

Он насмешливо посмотрел на нее и продолжал.

— В Англии действительно невозможно быстро оформить брак. К счастью, здесь у меня есть связи, и я собрал все необходимые бумаги. Через час у меня встреча с одним значительным лицом, от которого многое зависит. А потом поедем по магазинам, купим тебе кое-что из одежды.

Оливия пришла в ярость.

— Я не нищенка подзаборная!

Он медленно окинул взглядом ее фигуру, и она вдруг, словно, увидела себя со стороны — мятые джинсы, рубашка липнет к телу, волосы повисли.

Марко миролюбиво ответил:

— Ты прекрасно одеваешься, я не спорю. Но ведь в твоем гардеробе нет свадебного платья?

— Мне не надо никакого...

Марко угрожающе приблизился к ней и наклонился.

— Все, что от тебя требуется — в понедельник выглядеть как принцесса и в нужный момент сказать «да». В остальное время, молчать и улыбаться. Все. Это ясно?

Она закусила губу. Он шарил по ящикам в отцовском кабинете! Где еще он мог бы достать необходимые бумаги? И она сама ему позволила!

Она подняла голову и вдруг поняла, что он собирается ее поцеловать. Она успела еще подумать о том, что его поцелуи ей сейчас совершенно ни к чему, а потом закрыла глаза с тихим вздохом наслаждения.

Марко оторвался от ее губ и миролюбиво предложил:

— Если хочешь, мы могли бы устроить прием для твоих друзей, когда вернемся в Англию. Хочешь?

— Да, это было бы здорово, — нервно отозвалась Оливия, увидев, что его глаза затуманились от подступающего желания.

— Ну и отлично, — кивнул он. — Назад дороги нет. Ты принадлежишь мне.

Ей пришлось лишний раз в этом убедиться очень скоро.

Оливия стояла в одних трусиках в кабинке для переодевания в одном из дорогих магазинов в центре города.

Почти весь день она проспала. Мария разбудила ее около шести, подала чашку чая и сэндвичи. Хозяин, сказала она, будет ждать ее внизу через полчаса. Оливия выспалась и прекрасно себя чувствовала. Проглотив бутерброды, она приняла душ, надела бледно-розовое полотняное платье, перехватила волосы косынкой в тон и спустилась вниз.

Марко критически осмотрел ее наряд и резюмировал:

— Очень, очень красиво. Но для свадьбы мы подберем что-нибудь получше.

Что нисколько не повысило ее самооценку.

— В таком случае, ― назло Марко заявила она, — тебе со мной лучше не ходить. Жениху не полагается видеть свадебное платье невесты до свадьбы. Плохая примета.

Марко лишь сдвинул смоляные брови.

— Дурацкое суеверие, — пожал он плечами. — Счастье человека в его собственных руках.

Может быть, для Марко эта поговорка и справедлива, уныло подумала Оливия.

Ярко-красная спортивная машина быстро домчала их до центра города. Хозяйка, привлекательная женщина по имени Мария, по-свойски обняла и поцеловала Марко. Оливия удостоилась лишь скупой улыбки и беглого осмотра фигуры, после чего Марко и Мария погрузились в оживленный разговор на испанском.

Оливия рывком натянула очередное воздушное творение кутюрье через голову и расправила складки на стройных бедрах. Она уже проделывала это раз восемь, после чего выходила в салон, где Марко, развалясь в кресле, критически осматривал ее, заставляя поворачиваться и прохаживаться туда-сюда. После чего он забывал о присутствии Оливии, и они с Марией долго что-то обсуждали на испанском, предположительно — достоинства и недостатки ее фигуры. А затем Марко произносил одно лишь краткое «нет» и все начиналось заново.

То есть это Оливия думала, что они обсуждают фасон платья и как оно сидит на ней. С тем же успехом они могли рассказывать друг другу анекдоты или назначать свидание. Оливия чувствовала себя полной идиоткой. На этот раз она даже в зеркало не взглянула, а сразу вышла в салон.

— Ну, а это как? — грубо прервала она интимную беседу.

Теперь Мария сидела вполоборота к Марко и очень, очень близко к нему. Скоро она к нему на колени усядется, в ярости подумала Оливия. Невооруженным глазом видно, что они старые приятели. А может, даже больше чем приятели. Ей-то, конечно, безразлично, но...

Марко поднял глаза, и выражение их изменилось. Он медленно, медленно прошелся взглядом по всей ее фигуре — по шее, по плечам, по бедрам.

— Ты прекрасна, — тихо сказал он.

Она почувствовала, что его жадный взгляд обжигает ее. Опустила глаза и залилась румянцем. Оказывается, корсаж платья, плотно облегая ее талию, оставлял бюст почти открытым. Не было даже тонюсеньких бретелек. Юбка же не доходила до колен. Все это маленькое творение было сплошь расшито мелким жемчугом. Столь смелый наряд Оливия надевала единственный раз. Это было то самое красное платье Памелы. Возможно ли, одеваться так нескромно на свадьбу?

— К платью есть жакет, — словно услышав ее мысли, сказала Мария.

— Нет! — скомандовал Марко. — Подожди.

И Оливия послушно обернулась к нему.

Он вскочил и остановился посередине салона. Она подняла было на него глаза, на этого огромного, мощного, сильного человека, и сразу же опустила. Он же медленно обошел вокруг нее, откровенно любуясь.

— Я пойду за жакетом, — не выдержала она, но сильные загорелые пальцы сомкнулись вокруг ее талии.

— Подожди немного. Дай мне полюбоваться, — тихо сказал Марко, лаская ее глазами.

Она таяла под его взглядом, и от его низкого, негромкого, хрипловатого голоса у нее закружилась голова. Наконец, он шагнул назад.

— Вот ее платье, — сказал он Марии. — Она выглядит великолепно. Ты согласна?

Похоже, я здесь лишняя, с тоской подумала Оливия.

— Ну, это так это, — сказала она равнодушно и отправилась в кабинку для переодевания.

Но на этом покупки не закончились. Через час ее гардероб пополнился тремя выходными платьями, целым ворохом повседневной летней одежды (хотя вряд ли одежду с такими громкими именами на этикетках и с такими пугающими ценниками можно, вообще, назвать повседневной), а еще несколькими весьма смелыми комплектами белья, которые выбрал для нее Марко. Сама она ни за что не осмелилась бы купить такие вещи.

— Тебе непременно нужно было с Марией советоваться по поводу кружевных подвязок? — ядовито поинтересовалась Оливия, выходя, наконец, из магазина. — Мне в жизни не было так стыдно.

Он взглянул на нее с ласковой насмешкой. Они как раз перешли на другую сторону улицы и теперь выбирали столик в ресторане. Марко пододвинул ей стул, и она уселась за столик.

— Когда ты краснеешь, — заметил он, — ты выглядишь, как наивный ребенок.

И Оливия еще гуще залилась краской.

— Да я бы в жизни такое не надела! — воскликнула Оливия.

— Очень жаль, — пожал плечами Марко. — Не отказался бы взглянуть на тебя в кружевном поясе с подвязками и маленьких трусиках.

— Ты отвратителен! — взорвалась Оливия. — Впрочем, чему я удивляюсь. В твоем возрасте тебе, видимо, нужны такие возбуждающие штучки.

Она, намеренно, ударила в больное, как ей казалось, место. Но он ничуть не разозлился.

— Смелая ты, как я погляжу, когда между нами стол и вокруг полно народу, — усмехнулся он. — Но я не советую бросать мне вызов. Ты ведь в вопросах секса новичок.

И он с циничной насмешкой в глазах уставился на нее через стол своими черными глазами. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы выдержать его взгляд.

Она прищурилась в ответ:

— Зато я, в отличие от тебя, достаточно молода, чтобы чему-то научиться!

Он на мгновение опешил, а потом от души расхохотался, откинув голову.

— Ты хоть понимаешь, глупенькая девочка, что ты только что сказала? — спросил он, отсмеявшись.

— Я не девочка и не глупенькая! — выпалила Оливия.

Он протянул через стол руку и сжал ее ладонь.

— В таком случае, будем считать, что ты только что предложила мне научить тебя всему, что я сам умею, — понизил он голос. А потом поднес ее руку к губам и поцеловал ладонь. — Спасибо тебе, дорогая.

Только тут Оливия поняла, какую глупость сморозила, и как превратно он понял ее слова. Она открыла, было, рот, но тут подошел официант.

— Хочешь шампанского, дорогая? — улыбаясь, предложил Марко.

Почему бы и нет? Напиться — пожалуй, это совсем не плохая идея. Особенно, если учитывать, что это единственная мысль, какая имеется сейчас у нее в голове.

Он пристально взглянул на нее своими глазами-маслинами.

— Нет, это неудачная мысль. Алкоголь не решает проблем, дорогая, он лишь создает новые. Поверь моему опыту, я знаю.

Он что, телепат? Почему-то это ее совсем не удивило. Она скривила губы:

— Тебе ли не знать, о повелитель, овладевший всеми тайнами мира, познавший тысячи женщин.

— На этот раз я принимаю это как шутку, — улыбнулся Марко, но в голосе его зазвенел металл. ― Выпей шампанского. Тост за нас и за наше счастье. Наш брак, Оливия, будет таким, каким ты захочешь его сделать. Он может стать очень счастливым или очень, очень неудачным.

— Почему обязательно я? — подозрительно осведомилась Оливия. — В браке два партнера.

— Обязательно ты. Потому... — Марко откинулся в кресле. — Потому что я точно знаю, чего жду от этого брака. А ты пока нет.

— Я точно знаю одно: я, вообще, не хочу выходить за тебя замуж. А делаю это по одной простой причине: не желаю стать банкротом и хочу сохранить крышу над головой. Для своего брата, прежде всего. И поскольку ты не будешь частым гостем в Ковердейл-парке, а я не собираюсь никуда оттуда уезжать, то мы не будем часто видеться. Наш брак, таким образом, придет к скорому и безболезненному завершению.

Какого черта церемониться! У нее и так проблем много — маленький Джонни и карьера впереди. И если, Бог даст, она не забеременеет, то она, возможно, вскоре выберется из этой передряги. А Марко... в конце концов, у него есть давняя подруга, Тереза.

Она изобразила на лице обворожительную улыбку и подняла бокал.

— За нас! — провозгласила она и одним глотком осушила бокал. — Но скажи, а как твоя помощница встретила радостное известие? Или ты оставил Терезу в неведении?

Он удивленно приподнял смоляную бровь,

— Интересуешься моим бизнесом? Вот удивила!

Ее понесло.

— Люди говорят, что Тереза для тебя — больше, чем партнер в бизнесе. Надеюсь, ты сообщил ей о перемене в твоем семейном положении. Это ведь вопрос хороших манер, знаешь ли, — натянуто улыбаясь, сказала она.

Его глаза приобрели стальной оттенок.

— Естественно, сообщил, — кратко ответил он. — Тереза — моя правая рука. Она должна знать, где меня искать в случае необходимости.

Она залилась краской.

— Что касается остального, — вкрадчиво промолвил он, — то я к сплетням не прислушиваюсь. И тебе не советую.

— Так значит, — не унималась Оливия, — ты утверждаешь, что никогда не спал с Терезой?!

— Нет, ― сладко улыбнулся Марко. — Я ничего не утверждаю. Но приятно видеть, что ты, моя дорогая, ревнуешь!