Несерьёзные дети

Рисунки Н. Лазаревой

После шестого урока в восьмом «В» было классное собрание, где говорилось, что скоро экзамены и пора браться за ум. Антон играл в «морской бой» и голосовал, не вникая, за что голосует.

Февральский вечер наваливался на город. Он был темен и холоден. Думалось о неблизком еще лете, о том, что у мамы скоро день рождения и надо где-то достать цветы, а денег — только три рубля, накопленные с завтраков, еще о чем-то думалось.

Потом собрание кончилось, и Антон, выбравшись из веселой и шумной толпы одноклассников, побежал к автобусной остановке. Там уже стоял друг Вовка — они жили рядом и добирались домой всегда вместе.

Старенький холодный автобус уныло тащился по улицам, вздыхая, чихая и охая на выбоинах.

— Жуть! — говорил Вовка. — Как вспомню про эти экзамены — жить не хочется!..

Антон молчал. Он продышал в замерзшем окне глазок и теперь смотрел на проползающие за окном окраинные домики, на их крыши в шапках снега, на трубы, из которых в холодное, темное небо тянулись серые прямые дымы.

Автобус заскрипел, застонал тормозами и остановился.

— Нагорная! — хрипло объявил водитель.

Двери в морозной бахроме с грохотом открылись, ворвался новый холод, а за ним вошли люди: женщина, подталкивая впереди себя толстого от шубы мальчишку; за ней, превозмогая непослушное тело, пьяница с веселыми глазами; последней вошла девочка в ярко-красной шапке и села напротив Антона.

Дверь лязгнула, и автобус снова покатил среди сугробов.

Вовка уставился на девочку в красной шапке и умолк. Так проехали еще одну остановку.

— Красивая! — зашептал Вовка, толкая Антона коленкой. — Посмотри!

— Отстань…

— Нет, честное слово, ты посмотри! Только осторожно! Даже красивей Ленки.

Антон опустил голову и из-под ресниц взглянул на девочку. Так получилось, что глаза их встретились. Антон растерялся, мотнул головой и не сумел превратить свой взгляд в случайный… Так и смотрели глаза в глаза, пока Вовка не захихикал и не сказал:

— Здравствуйте! А вам далеко ехать? — и восторженно лягнул Антона ногой.

Девочка не ответила.

Антон нахмурился и снова отвернулся к окну. Глазок уже затянуло морозной пеленой — ничего не разглядеть за окном.

— Ничего, да? — зашептал Вовка.

— Отвяжись, — буркнул Антон. Он снова украдкой взглянул на девочку. Она смотрела за окно, а Антон смотрел на нее. Долго.

— Пошли! — Вовка поднялся. — Сейчас наша будет…

— Мне дальше, — почему-то сказал Антон.

Вовка хлопнул его по плечу и выпрыгнул на стылую улицу.

Снова ехали, молчали, смотрели украдкой друг на друга.

Потом девочка вышла. Антон — тоже, и, как привязанный, пошел за ней, прячась в ночной морозной тени, и шел, пока она не свернула к домику, укутанному снегом.

Она вошла туда, и окна домика засветились, а Антон остался стоять у калитки.

«Солнечная, 31», — прочитал он.

Нужно было идти домой. И было непонятно, зачем он шел по незнакомой улице за незнакомой девчонкой…

Антон крутнулся на месте, шмыгнул замерзшим носом и зашагал назад, к остановке. Но чем дальше он отходил от Солнечной, 31, тем медленней и нерешительней становились шаги.

Навстречу ему какая-то сердитая женщина тащила за руку упрямого мальчишку. Тот упирался и канючил, что не хочет домой.

— Простите… — Антон обратился к женщине и смутился. — Простите, вы не скажете… Вот в этом доме — Солнечная, 31… Там живет девочка… Вы не знаете, как ее зовут?.. — И окончательно растерялся, узнав в женщине директора своей школы.

— Смирнов? — удивилась та. — Что ты здесь делаешь? И так поздно?

— Гуляю… — смущенно сообщил Антон.

— Это вместо того, чтобы готовиться к экзаменам?!

Мальчишка воспользовался разговором, вырвал ладошку из руки матери, отбежал к забору и спросил оттуда:

— В котором доме?

— Александр! — строго и деловито произнесла директриса. — Немедленно домой! И ты, Смирнов, тоже! В твоем возрасте не за девочками надо бегать, а уроки учить!

— Светка ее зовут! — крикнул Александр. — Она…

— Александр! — перебила его директриса. — Иди сюда!

— Да-а! — капризно сказал Александр. — Все еще гуляют!..

— Александр! Ты слышал, что я тебе сказала? Сию же минуту — домой!

«Бедный Александр!» — подумал Антон, повернулся и зашагал к остановке.

«(A+B)²=…» — пишет на доске Ленка — самая красивая девочка в классе.

«(A+B)²=…» — пишет в тетради Антон и думает: «Что они нашли в ней?.. Разве у Ленки такие же хорошие и почему-то грустные глаза? Нет, у Ленки глаза зеленые, со смешинками… Дурацкие глаза!»

— Смирнов! Почему не записываешь?

«(A+B)²=…» — снова начинает писать Антон…

Чему равно?

… = a²+2ab+b²», — пишет на доске Ленка.

«Ерунда какая… — думает Антон. — Интересно, что она сейчас делает?»

— Скоро у вас экзамены, — с укором говорит учительница, — а вы и ухом не ведете!

— Мы ведем ухом!

— Иванов, не остри! — одергивает учительница. — Острить будешь на экзамене! Если получится…

Иванов вздыхает.

— А завтра, Иванов, если не подстрижешься, в школу можешь не приходить!

— Спасибо, Марь Пална! — говорит Иванов. — А послезавтра?

— Иванов!! — в голосе учительницы грозовые раскаты.

— Да постригусь я! — обещает Иванов. — В монахи…

Все смеются.

«…=a²+2ab+b²… — пишет Антон. — Здравствуй, Света! Ты, наверное, меня не помнишь, вчера мы ехали вместе в автобусе, а потом я шел за тобой до дома. Меня зовут Антон…»

— Смирнов, к доске!

Антон не слышит — он пишет письмо в тетради по алгебре.

— Тошка! — пихает его Вовка. — Тебя вызывали.

— Смирнову не до алгебры! — печально констатирует учительница. — Что ему квадратные двучлены? Что ему экзамены?.. Ты чем там занимаешься, Смирнов?

Антон молчит.

— Ну-ну… Пиши уравнение!

Антон выходит к доске. «Когда я увидел тебя… — думает он, — мне захотелось…»

— Напиши нам формулу квадрата разности двух чисел, — говорит учительница.

«…мне захотелось все смотреть и смотреть на тебя…»

— А минус бэ в квадрате… — подсказывает Вовка.

«(A–B)², — пишет Антон. — …У тебя глаза такие грустные…»

— У кого глаза грустные? — потрясенно спрашивает учительница. — Ты что издеваешься?

Восьмой «В» рыдает от хохота.

— У меня глаза грустные, — говорит Антон. — В предчувствии экзамена… — и краснеет.

Но никто ничего не понял — все свято верят, что да, Антон издевается, вернее, шутит… Все в восторге! Антон сегодня — герой восьмого «В».

— Сядь, Смирнов! Два!

— А кто это — Света? — спрашивает Вовка и кивает на тетрадь.

— Не твое собачье дело, — огрызается Антон и до конца урока смотрит в окно, а на перемене дописывает решительно: «Я буду ждать тебя на мосту через канал… — он считает дни: завтра — пятница, письмо может не успеть, послезавтра у мамы день рождения, — …в воскресенье, в 12 часов дня, я буду ждать, приходи, надо поговорить… Антон».

Он мерз на мосту через канал два часа, радуясь и пугаясь каждой красной шапки. Но это были другие люди, а Света не пришла. Антон до вечера бродил по городу, замерз, устал и, вернувшись домой, нагрубил маме.

Мама заплакала.

Антон хотел снова уйти, громко хлопнув дверью, но потом притих, попросил прощения и бормотал: «Ну, мамочка! Я больше так не буду!» — и по-щенячьи тыкался носом маме в плечо.

Они помирились, счастливые, и весь вечер болтали о чем-то, Антон решил даже рассказать про Свету, но мама вдруг спросила с улыбкой, не влюбился ли он, и Антон рассердился и стал кричать, что нет, не влюбился, и что это его личное дело. И они опять поссорились…

Уроки он, конечно, сделать не успел.

— Не знаю, о чем вы думаете, — строго говорила директриса. — До экзаменов — три месяца! Потом одумаетесь, да поздно будет. Так на всю жизнь неучами и останетесь.

— Господи! — сказал Иванов громким шепотом. — Скорей бы на пенсию!

Восьмой «В» робко захихикал — сдерживало присутствие директора.

— Вот именно! — сверкнула директриса глазами. — Это ваша мечта! Какой-то непробиваемый инфантилизм! Какая-то духовная спячка! Вы взрослеть думаете? Вы собираетесь становиться серьезными?

Класс молчал.

— Акселераты! — загрустила директриса. — Рост — под потолок, а ума — как у первоклассников…

— Мы — такие… — согласился Иванов, но засмеяться никто не решился.

— Ну, давайте — по душам! — предложила директриса. — Вот сорвали вы сегодня урок…

— Мы не срывали!

— Одиннадцать человек не готовы к уроку — это не срыв?

— Так это же случайно!

— У вас такие «случайно» каждый день! Ну, а дальше-то как жить будете?

— Молча! — сказал Иванов.

— Замолчи! — приказала директриса. — Не выводи меня из себя! Ну, что вам от жизни надо? Вот тебе, например, Балуев?

Вовка пожал плечами.

— Во-первых, встань, когда с тобой старшие разговаривают!

— …по душам! — добавил Иванов.

Вовка встал.

— Ну, Балуев! Не знаешь?

— Нам бы — отдать по способностям, а получить по потребностям! — выкрикнул Иванов.

— Иванов! Выйди из класса!

— Вот и поговорили о смысле жизни! — сказал Иванов, выходя. — Очень было интересно…

— Ребята! Ну подумайте! — потребовала директриса. — Учение — ваше главное дело, ваша обязанность перед обществом! — И, уже глядя на Антона: — А не девочек по вечерам провожать, как кажется некоторым, фамилии которых я называть не буду…

— Можете назвать! — сказал Антон.

— Молодец! — сказала директриса.

— Что?

— Молодец, что сознался.

— Сознаются, когда виноваты, — зло ответил Антон. — А я ни в чем не виноват. Во всяком случае, перед вами…

— Что за тон? — возмутилась директриса. — Ты с кем разговариваешь — с подружкой своей? Встань!

Антон встал.

— Будьте добры не затрагивать больше эту тему, — сказал он.

— Да уж позволь мне самой решить, какие темы затрагивать, а какие — нет! — директриса покраснела и улыбнулась натянуто.

— Вам никогда не приходило в голову, — Антон сжал кулаки, — что вы ведете себя, как купцы?

— Кому это — вам?

— Вам — взрослым. Мы лоботрясы и лентяи, а ваше дело — наставлять нас на путь истинный… Да? А хотим мы или не хотим, чтоб нас наставляли — это не важно, да? Вы все знаете — что хорошо, что плохо. У вас — права, у нас — обязанности? — И, срываясь на крик: — Но ведь это же несправедливо! А мы тоже, если хотите знать, думаем о вас не очень радостно!

— Это что-то новое! — сказала директриса. — И что — все так думают?

В классе была тишина — не та, скучная и замкнутая, когда не хотят говорить, а упрямая и напряженная, когда думают, собираясь сказать.

— Я так думаю! — хрупким басом признался Вовка.

— Ну, разумеется, Балуев, разве можешь ты думать самостоятельно! Когда тебя спрашивали, ты почему-то молчал.

— Причем здесь это! — вмешалась Ленка. — Антон правду сказал. Просто вам ведь неинтересно, что мы думаем про вас! Вот вы и считаете, что мы дети и ничего не замечаем.

— Ну-ка, прекратите этот базар! — потребовала директриса.

— Вы же сами хотели — по душам! — ответили ей.

— Не доросли еще до такого разговора! — сердито крикнула она. — Смирнов! Чтоб сегодня же мать в школе была! — и она ушла, хлопнув дверью.

— Подумаешь! — бубнил Вовка, запрыгивая в автобус. — Мне здесь перезимовать четыре месяца — и ту-ту! В мореходку! Пусть других воспитывают!

Антон был зол и мрачен.

— Нет, ты молодчина! — смеялся Вовка. — Я бы побоялся! Дома попадет?

— Ерунда! — сказал Антон, запахивая поплотнее куртку.

Автобус скрипел и охал.

«А вдруг! — думал Антон, совсем забывая школьную историю. — Она же; тогда на этой остановке вошла…»

— Нагорная! — объявил водитель, и дверь открылась с привычным грохотом.

Кто-то вышел. Кто-то вошел.

Он сразу увидел ее! Она была не одна — с ней была какая-то женщина с усталым лицом.

«Наверно, мама…» — догадался Антон.

— Смотри! Смотри! — толкнул его Вовка. — Опять она!

— Вижу, — сказал Антон.

— Жалко, не одна! А то бы поговорили — ведь почти знакомые! Слушай, это, наверно, мамаша ее. Похожи как!

«Совсем непохожи! — подумал Антон, вглядываясь: у женщины были тонкие губы и морщинки вокруг глаз. А глаза… Глаза — похожие. Печальные, серьезные…»

Антон осторожно взглянул на девочку, пытался позвать ее взглядом. Но Света смотрела в белую плоскость окна, смотрела упрямо, не отводя глаз, будто боялась увидеть что-то или кого-то. «Это она потому, что мама рядом, — радостно догадался Антон. — Может, она и не пришла, потому что мама не пустила?»

Потом появился какой-то мужчина — знакомый Светиной мамы. Они тихо говорили о чем-то, и, выходя вместе с Антоном и Вовкой, мужчина крикнул:

— Тогда я позвоню вам — завтра!

«Значит, у нее телефон есть! — понял Антон и заволновался. — Телефон есть…»

— Мам, тебя к директору вызывают! — сообщил он с порога. — Где у нас телефонная книга?

— Ты опять натворил что-то! — рассердилась мама.

— Нет, просто говорил по душам… — и начал искать пухлый телефонный том.

— Мог бы и промолчать, — вздохнула мама. — Никому еще разговоры по душам пользы не приносили…

— Что ж, тогда молчать всю жизнь? — спросил Антон.

— Горе мне с тобой! — сказала мама. — Ничего ты еще не понимаешь! Иди ешь…

— Я все понимаю, — возразил Антон, перелистывая справочник. — А есть я не хочу.

— Сильно нагрубил?

— Да не грубил я! Ты иди — она ждет!

Мама ушла в школу. Антон залез с ногами на диван и уткнулся в книгу, а сердце стукало где-то в горле.

Столбики фамилий — из страницы в страницу, а рядом — адреса. И надо найти единственный — Солнечная, 31… А книга — толстенная. Антон спешил, скользил глазами по строчкам. Но и времени прошло немало. Он перелистал уже больше половины, когда внезапно, уже пролетев по странице, почему-то решил вернуться… Ну да — вот он: Солнечная, 31… Иливицкий Г. С. Какой Иливицкий? Почему Г. С.? Да ведь это — отец! Значит, она — Иливицкая… Иливицкая Света… Красиво… 31-07-27… Ну…

Антон встал и на негнущихся ногах пошел к телефону.

«А что сказать?» — думал он.

«Здравствуй», — вот что!..

А потом? Потом — суп с котом!

Потом: «Я ждал тебя в воскресенье… Ты получила мое письмо?..» И еще… Нет, это потом… Совсем потом…

Ну, три-четыре… Антон набрал номер.

Длинные гудки — и сердце колотится… Только бы мама не вернулась!

— Алло?

— Здравствуйте… — говорит Антон.

— Здравствуйте, — отвечает ему женский голос.

Антон решает положить трубку, но говорит почему-то:

— Будьте добры, позовите Свету… Пожалуйста…

В трубке молчат.

— Алло! — говорит Антон. — Алло!

— Вы — Антон? — спрашивают в трубке.

— Да, — говорит Антон, пугаясь.

— Это вы написали Свете письмо?

— Да, — говорит Антон чужим голосом.

— А зачем вам Света?

— Поговорить.

— Антон…

— Слушаю…. — говорит Антон.

— Я очень вас прошу… Света тогда весь день плакала… Не звоните больше, Антон… И не пишите.

— Почему? — спрашивает Антон.

— Вы хороший мальчик… Не надо… Ни звонить, ни писать…

— Вы не имеете права! — кричит Антон, — Почему?..

— Антон…

— Да… — говорит Антон.

— Света — немая…

— Как — немая? — шепчет Антон и у него начинают дрожать колени. — Почему?

В трубке молчат, и по еле уловимому шороху Антон понимает, что там плачут. И еще он понимает, что ответа не будет — трубку сейчас положат.

— Алло! — орет Антон, всхлипывая. — Подождите! Алло!

— Да…

— Алло! Я знаю! Я это знаю! Ну и что? — орет Антон, стараясь не плакать. — Алло! Можно, я приду? Слышите? — И ждет…

В трубке долго молчат. Потом говорят:

— Приходите…

Гудки…

Антон сдирает куртку с вешалки.

На столе, в вазе, стоят цветы — они были к маминому дню рождения. Антон вытряхивает их из вазы.

— Что? Ты куда? — хватает его за руку мама — они сталкиваются в подъезде.

— Надо! — говорит Антон. — Потом!

У мамы заплаканные глаза.

— Антон, тебе поставят «неудовлетворительно» за поведение! — сообщает мама. — Ты добился…

— Потом, мамочка! — говорит Антон.

— Тебе дадут плохую характеристику! Ты понимаешь это?

— Мама, я спешу, мне некогда!..

— Антон! — сердится мама. — Можешь ты меня выслушать? Ты же такой глупый, ты не понимаешь, чем это грозит!

— Мама, меня ждут!

Антон выбегает на улицу.

— Господи! — говорит мама ему вслед. — Какие дети пошли несерьезные…