Нескучная жизнь майора Чапаева

Половая неприкосновенность

А вот Чегевара и Лядова работали в «штабе». Заботясь о психическом состоянии своего зама, я позвонил и задал короткий вопрос:

– Что у вас?

Эрнесто мрачным голосом сообщил:

– Попытка изнасилования… потерпевшая у нас. Пишем.

Задавать лишние вопросы не стал, нога сама нажала на педаль акселератора. Убедив Корнева, что всё из того, что он по дороге говорил, мне понятно и что вечером встречаемся, я быстро поднялся на свой этаж. Черных сидел на своём месте и разговаривал с кем-то по телефону. Кивнув мне, он махнул в сторону моего кабинета, мол, иди к себе, я сейчас. Оглянувшись на звук зазвеневшей чайной ложки, я увидел Лядову, суетившуюся у «чайного» столика, и женщину, сидящую на диванчике с белым платком в руках. На вид ей было лет тридцать пять – сорок. Одета она была в светлую блузку, застёгнутую под горло, клетчатую юбку до колен и туфли на среднем каблуке. Голова была опущена, и очки в красивой оправе постоянно сползали по мокрому от слёз носу. И тогда женщина, шумно вздыхая и не поднимая головы, двигала их на привычное место указательным пальчиком. Руки были ухоженные, но без яркого, остро заточенного маникюра. И можно было предположить, что перед нами типичная представительница интеллигентной профессии. Ну, допустим, учитель, музыкант, экономист, медицинский работник…

Поздоровавшись и сделав условный знак Лядовой по поводу причитающейся мне чашке кофе, я нырнул в свой аппендикс. Через минуту ко мне зашёл Чегевара.

– Андрей, мы тут вроде как начали опрос, но, когда ты сказал, что подъезжаешь, я решил не мучить женщину одними и теми же вопросами, подождать тебя. Сейчас Светлана Ивановна её немного отвлечёт кипяточком… А то ни «тпру», ни «но»! Трусится вся, чётко сформулировать мысль не может. Похоже, есть состав, – негромко посвятил меня в ситуацию, товарищ Че. – А у вас с Корневым как дела?

– Да там есть версии. Вечером Корнев забежит, поделится. Дамочка заявление написала? – поинтересовался я.

– Я предлагаю сначала её послушать, а потом можно уже и заявление. – ставя передо мной чашку с дымящимся кофе, скромно сказала Лядова.

– За кофе спасибо, а вот предложения предлагать никто вас не просил, товарищ стажёр. Идите, успокаивайте гражданку, через пару минут начнём… – с удовольствием глядя, как меняется лицом наш стажёр, сказал я.

– Андрюх, ну ты чё? Деваха старается. – попытался защитить свою подопечную Чегевара.

– А вот когда твоя деваха из стажёра превратится в оперативника, тогда и будет предлагать. А то полчаса, как погоны надела и «я предлагаю…». Распредлагалась мне тут, – уже мирным тоном закончил я свою глубокую мысль.

Хлопнула входная дверь, и весёлый голос с чуть заметным восточным акцентом выдал, нескромно рассматривая сидящую на диване женщину:

– А почему личный состав нашего легендарного отделения ещё не знает, что у нас уже два стажёра? Товарищ Чегевара, это что за тайны мадридского двора, понимаешь?

– Арамян, зайди ко мне! – прервал я эту неуместную трель армянского горного воробья.

– Вай, наш повелитель уже здесь! Слушаю, мой господин, – расплылся в улыбке Алик, пытаясь поделиться со всеми своим хорошим настроением.

– Присядь. Во-первых, эта женщина не стажёр, а потерпевшая по 131-й УК РФ и через минуту её рассказ испортит твоё настроение. А во-вторых, как дела по мажорам и охраннику?

– Я понял, шеф, виноват. По охраннику бара более-менее вырисовывается. Официантка подала иск по умышленному нанесению телесного, попытку насилия сексуального характера и нарушении сексуальной неприкосновенности. Справку о ранении сделали, свидетели тоже имеются. Эти черти черканули её опасной бритвой по шее и руке. Адвокат предложил подписать досудебное соглашение. Так что на этот раз бабло не победило, – рассказал Арамян.

– Одобрям-с! Пошли, послушаем гражданочку, а то сейчас Корнев прийти должен, а там уже другое кино, – катапультируясь из своего кресла, сказал я.

Щёлкнул дверной замок, вошёл Дроздов со словами:

– Извините, я на общественном транспорте. Пробки-с, знаете ли.

Потом хотел было что-то ещё возмущённо сказать, но я молча показал на его место за столом.

– Прошу всех занять свои места и настроиться на работу, – негромко попросил я и, взяв от руки написанную табличку, повесил её на лицевой стороне двери.

Что было на табличке? А на табличке было написано: «Тихо! Работают мозгами!» Чуть ниже был красиво нарисован человеческий мозг, из которого шёл дым. Придумавший всё это Чегевара говорил, что мозг его. Срисовал с фото МРТ после крайней медкомиссии.

– Пожалуйста, представьтесь. А дальше расскажите, что вас к нам привело. Я понимаю, что дело ваше носит сведения сугубо интимного характера. Пусть это вас не смущает. В нашей практике мы сталкивались с подобными вещами. И наша с вами задача поймать преступника и показательно его осудить. Для расследования важны самые мелкие детали. Не спешите, вспомните, пожалуйста, все подробности. Мы на вашей стороне. Ближе, чем мы, союзников у вас сейчас нет. Поэтому, как бы ни было обидно, стыдно, больно, гадко… – стараясь как можно доверительнее обращаться с потерпевшей, настраивал её на откровенный разговор я.

Неожиданно зазвонил мой телефон с незнакомого номера:

– Извините, минуту! Чапаев, слушаю. – недовольно ответил я, отвернувшись к окну.

– Андрюша, привет! Ты меня узнал? – послышался детский голосок.

– Узнал, Женечка, узнал. Ты меня извини, детка. – старался побыстрей закончить разговор я, наблюдая, как дружно открыли рты мои мужики.

– А я целый день жду, жду, когда ты мне позвонишь. Мама сказала, что мы сегодня здесь ночуем, а ещё тут дядька к ней приставал. Волосатый такой. А я ему сказала, что всё папе расскажу, – скороговоркой выпалила Женька.

– Женя, я через часик тебя наберу, – быстро проговорил я, укоризненно глядя на товарища Че, расплывшегося в неуместной улыбке.

– А мы завтра уезжаем, – вдруг с обидой выпалила Женька и отключилась.

«Как завтра? Куда уезжаем? Какой такой волосатый дядька?» – пронеслось в голове, но, поставив свои мысли на паузу, я вежливо попросил гражданочку потерпевшую:

– Пожалуйста, мы готовы вас слушать. Слушать, а не есть, Дроздов! – И, показав кулак жующему оперу, кивнул женщине.

Продолжая терзать свой промокший от слёз платочек, женщина ещё раз тяжело вздохнула, мельком обвела взглядом присутствующих, как бы ища сочувствия и защиты, и начала свой рассказ:

– Меня зовут Сёмина Марина Петровна, мне тридцать два года («Ты смотри, как слёзы годы набрасывают», – подумал я). Работаю участковым врачом-терапевтом в районной поликлинике, но не в этом районе. Понимаете, проблемы у меня появились по здоровью… как бы вам… в общем, по-женски, – густо покраснев, запнулась женщина.

– Мы понимаем, Марина Петровна, продолжайте, – протягивая женщине чистый носовой платок, спокойно сказала Лядова.

– Я-то сама себе диагноз, собственно, поставила, но нужно было мнение и рекомендации специалиста, – благодарно кивнув Лядовой, продолжила Сёмина.

– А почему в своей поликлинике к гинекологу не обратились? – вдруг спросил дотошный Алик.

– Понимаете, не принято это у нас. Корпоративная этика, что ли. Все врачи стараются обращаться к специалистам в других медучреждениях, ну и, конечно, по рекомендациям, учитывая квалификацию и профессиональную подготовку. Собственно, в моём случае ничего серьёзного. Это не кожное и тем более не венерическое… так… воспаление… Но ясность для себя получить хотелось.

– Марина Петровна, а вы замужем? – спросил Черных.

– Нет. А это имеет значение? – опять покраснев, спросила Сёмина.

– Продолжайте, пожалуйста, – попросил я, не поняв, куда клонит Чегевара.

– Котова мне порекомендовала приятельница. Сказала, что раньше у него была практика в Подмосковье, что его хвалят как специалиста с приличным стажем и опытом. А теперь вот в Новокузнецком районе работает в поликлинике. Ну, я ему позвонила, представилась, сказала, что по рекомендации знакомой. Он как про приятельницу услышал, так даже как будто оживился, спросил, сколько мне лет, семейное положение… Ну, в общем, назначил мне день, время…

– Извините, а подруга, порекомендовавшая вам этого Котова, тоже врач? – спросил Черных.

– Нет, она, скорее, моей мамы приятельница. По-моему, пенсионерка. А я ещё тогда у Котова спросила, мол, почему так поздно приём? В смысле в конце смены. Он ответил, что у него весь день расписан, а уделить мне минимум времени, вставляя между запланированными приёмами, неэтично и непрофессионально. Коллеги всё-таки. В общем, ничего подозрительного. Наоборот, даже приятно стало от его внимания, – всё более открыто излагала нам суть произошедшего Сёмина.

– А «в конце смены» – это во сколько? – что-то пометив у себя в блокноте, спросил Черных.

– Ну, смена у него до 20–00, а дальше… дальше на его усмотрение. Он попросил меня прийти в 20–20. Объяснил тем, что у него последняя по записи – сложная больная и ему нужно отдохнуть. Я согласилась, не в моём случае было возражать. В итоге принял он меня в 20–30. Это я уже потом поняла, что всё было сделано для того, чтобы в коридорах поликлиники людей стало меньше. Вы знаете, на первый взгляд такой приличный дядька… извините, мужчина. Где-то около пятидесяти, плотный такой, очки, бородка… Улыбается, правда… видно, давно у стоматолога не был. Зубы жёлтые, как у нутрии… Поздоровались, я ему привет от Валентины Германовны передала…

– Это та, которая вас сосватала? – спросил, не удержавшись, Алик.

– Да, она. Пока я за ширмой раздевалась, он в журнале что-то писал. В общем, всё шло, как на обычном приёме.

– А сестра? На приёме должна была присутствовать медицинская сестра, – вставила свои «пять копеек» стажёр Светлана Ивановна Лядова и заработала «монетку» в свою копилочку.

– Да. Котов сразу сказал, что сестру отпустил ещё час назад, у неё дочка на продлёнке. И что придётся писаниной заниматься самому. Но предупредил меня, что пусть это будет нашим секретом, так как у них уходить раньше окончания смены запрещено. Я, конечно, согласилась, продлёнка… понятное дело. Спросил, нужно ли мне помочь с креслом? Я даже пошутила, что не надо, что уже взрослая девочка и умею это делать самостоятельно. Вы знаете, он даже со стула подскочил – так ему мой ответ понравился. Заулыбался так… гаденько, что ли… Ну, а потом началось. – опустив голову, всхлипнула женщина, закрыв лицо руками.

То, что случилось дальше, мы никак не ожидали. Откуда-то из глубины этого небольшого, худенького женского организма неожиданно раздался истошный душераздирающий крик. Даже не крик, а стон раненного в душу живого существа. Сёмина неожиданно упала на колени, потом рухнула на пол, поджала к груди ноги, обхватила голову руками и громко зарыдала, сотрясаясь всем своим маленьким телом. Первой очнулась Лядова! Она, как кошка, перепрыгнула через свой стол, оттолкнула меня и схватила чайник с водой. Потом прямо из носика набрала в рот воды и, под напором тренированных лёгких, выдула её на голову и лицо бьющейся в истерике Сёминой. Так она повторяла ещё и ещё раз. Потом, крикнув Алику: «Чего застыл, джигит? Помоги!», они осторожно подняли и усадили женщину снова на диван.

Резко открылась входная дверь, в кабинет решительно протиснулся начальник уголовного розыска Вася Крепченко. Убедившись, что все целы и кровь под ногами не хлюпает, Вася бесшумно выругался, а вслух попросил:

– А можно потише? Мы у себя одного чёрта допрашиваем, а тут… Короче, обосрался клиент от крика из вашего кабинета! В санузел повели.

Я пообещал звукоизолировать двери и Васю мирно выпроводил. Оставив с Сёминой нашего стажёра, мы вышли в мой кабинет. Через минуту подошла Лядова и доложила:

– Андрей Васильевич, Сёмина отказывается рассказывать все обстоятельства при мужчинах категорически. Интимно всё. Понимаете?

– Ты скажи ей, что мы. – начал было закипать я.

– Товарищ майор! Она согласна всё рассказать только мне. Под протокол. Я и диктофон включу. Разрешите? Или будем несчастную бабу жизни учить? А я вам потом от третьего лица, так сказать. Поймите её, Андрей Васильевич, у неё же не кошелёк украли. Тут тонко всё. Шеф, ну войдите в положение. – уговаривала меня Лядова.

– Не собираюсь даже… и тебе не советую. Войдите… Как скажет тоже! Ладно. Сделай ей кофе покрепче, что ли. И протокол пиши. Про заявление не забудь. Закончите, позвонишь. А мы пойдём, подышим и заодно Корнева послушаем, – принял я мудрое решение, увидев в окне сутулую фигуру следака.

И предложил личному составу отделения проследовать за мной, не задавая вопросов и не умничая. С Корневым разобрались быстро. Им уже был составлен фоторобот таксиста, орудующего кухонным ножом и бракованной бейсбольной битой. Составлено описание «цацек», похищенных у Сажи. Следовало установить личность и вызвать на допрос охранника Костика (с двумя стволами), а также поковыряться в памяти криминального напарника Сажи – Артура Самвеловича Кубиняна. Короче, работы на завтра всей группе хватало, не считая старых дел. А тут ещё Сёмина Марина Петровна… По второй сигарете выкурить не успели, лейтенант Лядова позвонила и корректно доложила:

– Товарищ майор, мы… я готова доложить. Только вот потерпевшая просит её отпустить. Устала она. Подвезти бы её.

– Согласен. Вызови такси, оно и подвезёт. Пусть протокол подпишет и повестку ей на завтра, на вторую половину дня выпиши. Мы идём уже, – ответил я и, подгоняя уставших за сегодняшний день оперов, молча побрёл в своё «гнездо». У дежурной части нас поджидал подполковник Зинченко. Кивнув мне головой, чтобы задержался, он вполголоса спросил:

– Чапаев, мне тут доложили… Вы что, женщину… пытали?

– Да всё нормально, Николай Сергеевич. Женщина не смогла сдержать эмоции. Просто истерика, – попытался объяснить я.

– Истерика?

– Просто истерика, – повторил я и пошёл догонять своих.

– Может быть, нужен психолог? – нерешительно спросил замначальника.

Ага, где его взять в это время суток? По дороге встретилась гражданка Сёмина. С лица и стёкол очков тщательно были смыты тушь, тени, тональная пудра и губная помада. Лядова постаралась. В коридоре расходились практически молча.

– До свидания…

– Берегите себя. До завтра.

Посередине нашего кабинета стояла лейтенант Лядова и озабоченно перебирала листы протокола. Всем уже хотелось как можно быстрей дослушать и рвануть по домам. Но сегодня всё было не так!

– Можно вас? – нерешительно поинтересовалась Лядова, вызвав своим вопросом кривые улыбочки коллег по совместной службе.

– Меня нельзя, Лядова. Тем более подчинённым, – решив изменить традиционный ответ («можно козу на возу.»), рявкнул я.

Неожиданно стажёр, фыркнув, крепенько так взяла меня за локоть и повела в сторону аппендикса. Там она, наконец, отпустив мою руку, тихо, но внятно сказала, шмякнув листами протокола о мой стол:

– Я при всех это докладывать тоже не буду. Хотите, читайте, если поймёте, о чём речь. Но я выйду. Могу только вам. Остальные пусть… уши заткнут, – упрямо выдала стажёр, полосуя моё интеллигентное лицо своим острым взглядом, в конце фразы перейдя на шёпот.

– Что за… буду – не буду? Вы где находитесь, лейтенант? Что там такого, что не может понять взрослый мужик, тем более мент? И почему мне можно, а остальным. – возмутился я, тоже переходя на шёпот.

– Да потому, что вы здесь самый старший и по возрасту, и по званию. Вот почему, – ответила, насупившись, лейтенант.

– Ага, значит, типа, как отцу родному… – попробовал пошутить я.

– Ну не отцу… но типа того, – согласилась Лядова.

Я решительно вышел в комнату оперов и, к радости подчинённых, объявил:

– Всем спасибо, все свободны. Продолжение следует! Я имею в виду, завтра никому не опаздывать. Дроздов, ты меня понял? Слушай, твоего же батю служебная машина возит. Чего ты на семейной на работу не приезжаешь?

– На батиной «тойоте» мама ездит… – недовольно ответил Дрозд, подмигнув Лядовой.

– Тогда женись на девчонке с машиной, – крикнул я и тоже подмигнул нашему стажёру.

Последнюю фразу я произносил уже под звук удаляющихся шагов. На моём столе, опережая моё желание, уже стояла кружка кофе. «Сейчас бы блинчиков», – пронеслось в голове Женькино обещание.

– Я с самого начала читать не буду. Начну с того момента… с истерики начну, в общем, – спрятав лицо за лист протокола, сказала Светлана. – «Врач-гинеколог Котов попросил меня максимально расслабиться, но относительно долго не производил никаких манипуляций. Сказал, что проводит визуализацию. Потом неожиданно стал массировать мне анус. На мой вопрос: «зачем?» он ответил, что это обычная методика расслабления мышц влагалища и малого таза. Потом он начал вводить мне во влагалище зеркало. Но я сразу почувствовала, что зеркало не моего размера.» Извините, Андрей. Васильевич, я сейчас… водички… – сказала Лядова и побежала к чайнику.

– А, что за зеркало? И почему другого размера? – ошалело спросил я. – А, Лядова?

– Я сейчас, – крикнула уже со своего места стажёр. – Читаю сноску из интернета: «Гинекологические зеркала могут отличаться размерами и формой. Тип используемого инструмента подбирается индивидуально для каждой пациентки. При этом обязательно учитывается ширина таза, ёмкость влагалища, возраст, наличие или отсутствие родовой деятельности». Если коротко, по зеркалам всё. Я вам фото этого инструмента на почту скинула. Посмотрите, пожалуйста.

Я тут же залез к себе на почту и посмотрел на этот диковинный инструмент, внешне абсолютно не имеющий ничего общего с обычным зеркалом. Какая-то бузука из фильмов про фантастику.

– Шеф! А можно я лучше отсюда поору? А то мне… нелов… стыдно, в общем, мне! – крикнула из своего кресла Лядова.

– Нет. Ты лучше подойди ближе к дверному проёму в мой кабинет, а то неизвестно, что подумают коллеги, услышав, о чём мы тут с тобой. – усмехнулся я.

– Тогда дальше… вот, – уже спокойней сказала лейтенант и положила передо мной протокол допроса гражданки Сёминой Марины Петровны. – Андрей Васильевич, читайте сами. Мне дальше… за гланды! – буркнула Лядова и спряталась, опустив голову за монитор своего компьютера.

– Ну а зачем мы тут все эти рокировки проделывали? Мужиков выгнали… – пожал плечами я и, найдя нужный абзац, начал читать протокол уже самостоятельно: «Оттого, что зеркало было явно большего диаметра и длины, я почувствовала острую боль во влагалище, переходящую в матку, и сказала об этом Котову. Но он ответил, что это временно и начал этим зеркалом производить фрикции. Всё быстрей и быстрей».

– Жесть какая-то, – вслух сказал я. – Свет, а принеси, пожалуйста, и мне водички, – попросил я, почувствовав сухость в горле.

Зачем-то размешивая воду в стакане, не глядя на меня, вбежала Лядова и, поставив стакан на стол, стремительно скрылась в другой комнате.

– Извините. – только и удалось услышать.

– «Потом я почувствовала, как что-то начало медленно проникать мне в анус. Сначала я подумала, что это большой палец руки доктора Котова, – продолжил читать текст допроса я, – но, когда и он начал резкие, сильные поступательные движения, я закричала от боли и резко сдёрнула предохранительную занавеску. В левой руке доктора Котова был огромный латексный фаллоимитатор. Лицо Котова было искажено уродливой похотливой гримасой. Пот лил с него градом. Он навалился на меня, пытаясь закрыть мне рот рукой, и жалобно просил: «Тихо, милая! Я ничего плохого… Можно я тебя только оближу? Тебе понравится.» Я закричала на него, начала вырываться. Мне удалось высвободить одну ногу и толкнуть его в грудь. Он упал, сбив стеклянную полку с инструментами и лампу. Я соскочила с кресла, схватила вещи и начала судорожно одеваться. Он встал на ноги, весь трусился от возбуждения, просил меня успокоиться. Говорил, что я сама этого хотела, что он про меня всё знает. Но я чем-то махала перед ним железным, кричала, чтобы не подходил, и одевалась. Потом, в коридоре, я поняла, что в руках у меня были большие хирургические ножницы. Я их бросила в районе гардероба. В этот день я в милицию не обращалась, так как была в шоковом состоянии». Дата. Подпись.

Следующим документом было собственно заявление гражданки Сёминой М. П. в правоохранительные органы, составленное при непосредственном участии представителя этих самых органов Лядовой С. И. Заявление было написано собственноручно заявитель – ницей с лаконичной концовкой: «Прошу возбудить уголовное дело против Котова Вениамина Всеволодовича по статье 131-й УК РФ». Дата, подпись.

Прощались мы с лейтенантом Лядовой С. И. на служебной стоянке автотранспорта.

– Для начала неплохо. А что сказал бы ваш папа, узнав, с какого дела началась ваша служебная карьера? А, барышня? – улыбнулся я, протягивая стажёру руку.

– А он бы ничего не сказал, Андрей Васильевич. Он просто с завтрашнего дня перевёл бы меня в аналитический отдел бумажки перебирать и умничать, – пожимая мою руку, честно ответила Светлана.

– Светлана Ивановна, а я правда выгляжу старым? – немного помявшись, спросил я, деланно долго ища по карманам брелок автосигнализации.

– Да не так чтобы… Неухоженный вы какой-то, Андрей Васильевич, – пожав плечами, ответила Лядова. – Видно, что рубашки вам никто не гладит.

– Ну, тогда завтра не опаздывать, – махнул на прощанье рукой я, злясь на себя за ненужный вопрос.

– Поняла…

– А я не понял! – нарочито строго рявкнул я.

– Есть, шеф! – весело крикнула Лядова, исчезая в своём новеньком ярко-красном «Mini Cooper».

«Так вот почему кеды красного цвета», – смекнул я наконец. На выезде со служебной стоянки «купер» притормозил. Широкоплечую фигуру Дрозда я давно уже срисовал под тусклым фонарём столба освещения. «Будем считать, что им опять по пути», – улыбнувшись, подумал я.