Нескучная жизнь подполковника Чапаева

Курсант Еремеев

План операции по задержанию курсанта Еремеева С.Г. я продумал прошедшей ночью. А чем ещё должен заниматься одинокий майор, девушка которого, видишь ли, не высыпается? Брать старшего сержанта нужно прямо во время лекции. Да. Не тогда, когда он в коридоре учебного заведения вместе с сотнями таких же курсантов идёт в другую аудиторию, а именно… И брать своими силами. Опыт подобных операций у нас с Дроздом богатый и в большинстве своём позитивный. А в ограниченном пространстве кабинета перевес сил будет на нашей стороне.

– Андрей Васильевич, а спецгруппу СОБРа вы уже согласовали? – перебил мои стройные мысли капитан Шароев, вынимая из сейфа бронежилет.

– Зачем? Как ты себе это представляешь, Шароев? В Академию МВД, можно сказать, в альма-матер… мать её… врывается спецподразделение СОБР! И, опустив на касках забрала, шуруют гуськом, целясь во всё, что движется, по коридорам заведения… А старший орёт благим матом на профессуру и курсантов МВД: «Всем мордой в пол, твари!» Так, что ли? А бронежилет тебе зачем, Магомедыч? Ты думаешь, курсант Еремеев на лекции с большой ходит? Сработаем тихо и интеллигентно. А СОБР… СОБР будет участвовать в задержании в обязательном порядке. На последнем этапе. Да, Дрозд? – поинтересовался я мнением Ивана.

– Как учили, шеф? Васильич, а чего ты сегодня по форме? Неудобно же! – в свою очередь задал вопрос Ванька, переобуваясь в старые кроссовки.

– Ключевое слово – интеллигентно. Правильный курсант не будет применять силу против своего коллеги, тем более офицера. Я ему со своими погонами даже думать в этом направлении запрещаю. Пароль: я – мент! Отзыв: значит – свой, – пояснил я свою задумку.

Через двадцать минут проинструктированные сотрудники отдела оперативного розыска уже размещались в салоне моего «барсика». Ехать решили одной машиной. Из экономии горюче-смазочных материалов.

Предупреждённый о нашем приезде декан факультета ждал нас в своём кабинете. Объяснившись и пожав друг другу руки, мы временно заняли его «гнездо». В Академии шла первая пара лекций. Лядову мы посадили на место секретаря в приёмной. Светка в свою роль вписалась очень гармонично. Ещё не успел забулькать электрочайник, а она уже о чём-то говорила по селектору, барабанила по клавиатуре компьютера и раскладывала по чашкам растворимый кофе. Она была на связи. В приёмной же на жёсткий диван посадили и Дроздова, дав ему в руки какие-то бумаги для маскировки. Место Шароева было в коридоре перед деканатом. Он прохаживался вдоль окон и делал вид, что разговаривает с кем-то по телефону. Я же сел в кабинете декана за его рабочий стол. Сидел и с большим удовольствием потихоньку пил кофе из кружки декана, восхищаясь качеством напитка и способностями профессиональной секретарши.

Помощник дежурного по факультету, извинившись перед преподавателем, крикнул в полуоткрытую дверь аудитории:

– Курсант Еремеев, к декану. Срочно!

С четвёртого ряда аудитории, продираясь через колени соседей и шутливо ругаясь, вышел старший сержант и быстрым шагом пошёл на выход. В коридоре надев пилотку на голову, спросил у помощника дежурного:

– Слышь, не знаешь, чего там?

– А кто его, Серёг… – безразличным голосом ответил помощник, доставая пачку сигарет и направляясь в сторону туалета.

Еремеев примерно догадывался, по какому поводу вызывали в деканат. Его вчера не было на занятиях. Хоронил брата, умершего от сердечного приступа. А сегодня с утра написал заявление о материальной помощи в связи с этим событием и заодно рапорт о переводе на заочную форму обучения. Деньги, выплаченные ему за командировку в Сирию, давно закончились. Из того, что осталось после родителей, не осталось ничего, продали. А зарплаты сестры Наташки на жизнь не хватало. В деканате обещали помочь. «Быстро среагировали», – подумал Сергей.

В приёмной декана спиной к выходу стоял какой-то мужик по гражданке и о чём-то разговаривал с секретаршей. На вошедшего Еремеева никто не обращал внимание.

– Извините, меня декан к себе вызывал, – обратился к секретарше курсант. – Я войду?

– Заходи, если вызывали, – вместо секретарши весёлым голосом ответил мужик по гражданке.

– Заходите, заходите, – послышался женский голос из-за стойки.

Поправив на голове пилотку и подтянув немного ремень, курсант открыл одну, потом вторую дверь и вошёл в кабинет декана факультета. Сделав три шага вперёд по направлению к сидящему за столом офицеру, курсант Еремеев, отдав честь, доложил:

– Товарищ полковн… виноват. Товарищ майор, курсант старший сержант Еремеев. Меня декан вызывал… Или я ошибся?

За столом с кофейной кружкой в руке сидел я. Нажав на селекторе нужную клавишу, я, как мог спокойно, ответил:

– Нет, Сергей, сейчас ты не ошибся. Ты, сынок, ошибся, когда решил, что ты выше закона.

За спиной у Еремеева негромко щёлкнули замки входных дверей, и в кабинет вошли Дроздов и Шароев с пистолетами в руках. Реакция курсанта была мгновенной. Он прыгнул на стол и достал с верхних полок стеллажа два увесистых наградных кубка, показывая нам, что так просто сдаваться не намерен.

– Стоп, Сергей! – крикнул я. – Стоп! Мы на третьем этаже. Внизу СОБР. Да и парни мои с пяти метров не промажут. Мы нашли тебя, значит, почти всё знаем. А я хочу знать всё! Мы с тобой воевали и знаем, что такое месть. Я мстил за погибших друзей, но то была война. А ты за брата с сестрой на гражданке. Поэтому будет суд, и ты получишь то, что предусмотрено законом. Я за этим прослежу, будь уверен. Но ты будешь жить. Жить, понимаешь? Тебе ещё памятник брату ставить и сестру замуж отдавать. Думай, Серёга!

Я видел, что искажённое злобой лицо курсанта постепенно расслабляется. Руки, до белизны в суставах сжимавшие металл кубков, опустились. Еремеев медленно, по-прежнему контролируя все наши действия, спустился со стола на пол и положил кубки. Потом, посмотрев на меня, каким-то изменившимся голосом спросил:

– Как тебя зовут, майор?

– Чапаев, – ответил я парню.

Улыбнувшись краешками губ, старший сержант Еремеев сказал:

– Чапаев, я был один. Понял? Всё… делал… один.

– Так мы так и думали, Серёжа, – ответил я, накрывая лежащий на столе «макар» каким-то журналом.

– Тогда вяжите, – заведя руки назад и, повернувшись к Дроздову и Шароеву спиной, сказал курсант Еремеев. В руках Дрозда звякнули наручники.

В это время тяжёлые входные двери в кабинет декана начали содрогаться от ударов. На столе истерично зазвенел телефон. Я поднял трубку.

– Чапаев, ты? Открывай! – засопел в трубку командир спецотряда СОБР подполковник Жданов.

– Сейчас откроем. Мои будут стоять вдоль стены и без оружия. Задержанный в количестве один лежит на полу. Не перепутайте! – заорал я в трубку, чтобы доходчивее было.

Быстро сунув ствол в карман и на всякий случай надев фуражку, я крикнул:

– Сергей, на живот! Парни, стволы прячем и вдоль стены. Магомедыч, открывай!

То ли Шароев не успел прижаться к стене, то ли его кавказская внешность сыграла над ним злую шутку… Четверо тяжело экипированных собровца, сбив Женьку с ног, пробежались по нему, как дети по лужайке. Крайний спец наступил коленом Шароеву между лопаток и, взяв его за волосы огромной пятернёй, приподнял голову.

– Отставить, Приходько, этот вроде свой! – крикнул старший коллеге.

Узнав меня, командир группы, пнув для порядка лежащего курсанта ногой, спросил:

– Этого забирать?

Я молча кивнул, и бойцы, поставив Сергея на ноги, быстро повели его вниз. Пара ещё не закончилась, поэтому всё это мероприятие видели немногие. Лядова потом рассказывала, что сама слышала разговоры случайно видевших концовку операции курсантов типа:

– Смотри, маски-шоу!

– Учения! Захват отрабатывают…

– Больше негде, что ли?

– Слушай, а я этого чувачка знаю…

Уже в машине мне позвонил полковник Воронин:

– Здравствуй, Чапаев. Что у тебя нового? Звонила следачка, жаловалась, что ты её сбрасываешь. Чапаев, я тебя предупреждал! Чего молчишь? У тебя два дня осталось! Считать умеешь?

– Здравия желаю, товарищ полковник. Дело по покушению на экипаж ППС раскрыли. Преступник задержан, – как можно спокойней доложил я.

– Как? Чапаев, это не твои эти… «чапаевские» штучки? Мне тут сотрудники докладывали…

– Преступник задержан. Думаю, напишет «чистосердечное». СОБР в настоящий момент его этапирует. Вот только собирался Виолетте Юрьевне докладывать и все документы по делу передать, – подтвердил я.

– Могу сейчас прямо на совещании в главке о результате докладывать? Напомни, сколько по времени расследование шло?

– С момента возбуждения и до задержания – тридцать три часа. Это если считать и ночное время. Докладывайте, товарищ полковник, стопроцентный верняк, – заверил начальника я.

А с Виолеттой Юрьевной мы договорились, что первый совместный допрос проведём завтра с утра. А сейчас пусть курсант немного остынет, придёт в себя и подумает. Лядова нашла домашний телефон квартиры Еремеевых и позвонила вечером младшей сестре Наталье. Нужно было думать об адвокате для брата.

Обедали всем отделом за одним столом в столовой Управления. Ели молча и сосредоточенно. Настроение после утренней операции было так себе. Только Шароев никак не мог успокоиться. Его уже никто не слушал, но он всё бубнил себе под нос с обидой в голосе:

– Я же им сразу крикнул: свой! А первый «тяжёлый» херак подсечку… Ну на фига? Пацаны, я же вам дверь открыл… Свой – значит свой! Ну, правильно? И – как стадо по мне… Больно, сука… И этот ещё… Как его? Приходько? Садист! Пойти к ним разобраться? А, Васильич?

– Сходи… – ухмыльнулся Дрозд, заедая пельмени хлебом. – Тебе ж сказали – к стене! А ты стоишь, хобот свой выставил…

– Старший лейтенант Дроздов!

– Ах, оставьте, капитан…

– Иван, а если бы Еремеев дёрнулся, ты бы стрелял? – наклонившись к Дрозду, чуть слышно спросила Лядова.

– Нет. Первым стрелял бы Васильич, уговор был такой, – тщательно пережёвывая пищу, ответил Ванька.

– А куда? – открыв рот, испуганно спросила Светлана.

– В жопу!

– Куда?

– Товарищ подполковник, разрешите обратиться? – послышалось где-то за моей спиной.

Не придавая значения словам какой-то женщины, домогающейся какого-то подполковника, я продолжал наслаждаться разбавленным почти до прозрачности томатным соком и похожими на жирные опарыши макаронными изделиями. Но звук женского голоса, перейдя в другую октаву, повторил просьбу:

– Разрешите, товарищ подполковник?

А вот это уже совсем рядом. Я обернулся, уронив с вилки на форменные брюки макаронину, и увидел перед собой одетую в женскую форму полицейского, восьмиклассницу с погонами старшего лейтенанта. Поняв, что на неё обратили внимание, «старшеклассница» подошла ещё ближе и протянула в мою сторону файл с документами.

– Девушка, а ничего, что у нас обед? – сдвинув бровки к переносице, спросила Лядова.

– А мне товарищ полковник… – нерешительно ответила старший лейтенант, оглянувшись.

Я поискал глазами полковничьи погоны и столкнулся взглядом с полковником Иваном Макаровичем Лядовым, сидящим за столиком у окна.

– Папа, – почти не открывая рта, сказал я, повернувшись к Лядовой.

Светка подавилась винегретом, закашлялась, но папе улыбнулась. Полковник сдержанно улыбнулся в ответ и поднял стакан с компотом, приветствуя нашу компанию. А мы ответили ему томатным соком, кефиром и отваром шиповника.

– Давайте мы покушаем, а потом я вас послушаю. Кстати, моё звание – майор, – улыбнулся я подростку в форме.

– Да? – как-то разочарованно ответила она, сделав полтора шага назад.

Но не случилось. В кармане зазудел смартфон. «Полковник Воронин» – проявилось на экране.

– Чапаев, ты в Управлении?

– Принимаем пищу, Николай Петрович. Обед.

– Через десять минут жду у себя. Переваришь по дороге. Не опаздывай.

– Есть!

– Не есть, а закусывать, Чапаев, – неожиданно засмеялся своей шутке Воронин.

Из столовой меня почти бегом провожала Светлана. Она и мне задала беспокоивший её вопрос:

– Андрей Васильевич, а если бы Еремеев попытался применить силу, вы бы куда стреляли?

– В мягкие ткани, Лядова, в мяг-ки-е, – подтвердил я слова Дроздова, для наглядности шлёпнув Лядову по попе файлом с документами.

Как ни странно, но нам с её отцом, полковником Лядовым, было по пути. Иван Макарович догнал меня и, поздоровавшись, сказал:

– Рад за тебя, Андрей Васильевич. Рад и поздравляю! Оправдал. Честно говоря, не думал, что вы так быстро раскрутите это дело. Светка за эти двое суток от недосыпа уже как тень ходила. Воронин сегодня в Главке всем нос утёр. Его доклад был главной сенсацией. «Мои сотрудники… в кратчайшие сроки… слаженные действия со Следственным комитетом… мои сотрудники…» После этого ЧП его голова на плахе лежала, да и ещё некоторые товарищи вибрировали… – понизив голос, доверительно сообщил мне Лядов. – Так что не ты поляну должен накрывать, а они тебе.

– А я-то с каких? – не понял смысла сказанного я, с недоумением посмотрев на Лядова.

– Так ты ещё ничего не знаешь? Ну, тогда потерпи, – улыбаясь, сказал полковник, пропуская меня первым в кабинет Воронина.

А в кабинете моего начальника нас уже ждали аж три полковника и один подполковник. На столе стояла красивая бутылка импортного, незнакомого со мной коньяку и лёгкая закуска. «Кого-то поминают?» – мрачно пронеслось в голове. Но я оказался не прав. Ко мне начали по очереди, улыбаясь и желая чего-то несбыточного, подходить товарищи полковники и один подполковник. И в этой непонятной пока для меня сутолоке вперёд вышел начальник криминальной полиции полковник Воронин. В его левой руке пускали золотые зайчики новенькие погоны с парой звёзд на каждом красном просвете. Глядя по очереди в глаза каждому из присутствующих, он произнёс короткую, но запоминающуюся речь:

– Я рад, что именно мне выпала честь сообщить тебе, Андрей Васильевич, о присвоении очередного звания – подполковник полиции. Скажу прямо, были в нашем Управлении коллеги, которые не верили в целесообразность создания твоего подразделения. Но ты доказал. Теперь даже я знаю: если кто-то бежит по коридору, как в атаку идёт, – значит это «чапаевцы». Поздравляю! Надеюсь, что полковничьи погоны тебе буду вручать тоже я, – пошутил в конце речи Воронин.

– Ну, тогда и вы, Николай Петрович, будете в другом звании, – «лизнул» Воронина незнакомый подполковник.

– Ну, а теперь по традиции… И, надеюсь, нас поддержат и не осудят, – посмотрев на портреты Путина и Колокольцева, сказал полковник, поднимая рюмку коньяку.

Честно говоря, мне было приятно. (Но так хотелось сказать: «Ах, оставьте, господа полковники!») Приятно было и от того, что своё слово сдержал полковник Лядов. А он никогда ничего не обещал, если на сто процентов не мог этого сделать. Ценное и редкое качество. Тем более у «гестаповца». В Главке считали Лядова самым сильным руководителем службы собственной безопасности. Вторую рюмку выпили «на посошок», и я, поблагодарив всех, пошёл к своим «мерить погоны». Уже на первом этаже меня догнал старший прапорщик из службы Тарасенко и спросил:

– Ты же у Чапаева служишь? Кажись, видел тебя там. Держи, Шарль Петрович передал. Отнесёшь?

– Давай отнесу, – согласился я, забирая у него пакет.

Это был довольно объёмный свёрток, но, как потом оказалось, в нём было больше обёрточной бумаги, чем содержимого. Развернули мы его уже в кабинете оперов. Там были три таблички на входные двери кабинетов, пять перетянутых резинкой пачек визиток и бланки допросов, протоколов осмотров, выемок и так далее. Но самое ценное в этом свёртке было – талоны на дизельное топливо в количестве двухсот литров. А также имелась записка от подполковника Тарасенко: «Печать отдела, а также штампы получить лично, под роспись».

– А что такое Блекис? – вдруг спросил Шароев, разбирая пачки с визитками.

– Это я, – откликнулся знакомый женский голос, и я увидел старшего лейтенанта из столовой, выходящую из-за широкой спины Дроздова. – Старший лейтенант Блекис Галина Яновна, назначена на должность старшего дознавателя в ваш отдел, товарищ… я же говорила… подполковник.

И тут все наконец увидели у меня в руках подполковничьи погоны. Рассказывать, что тут началось, смысла не имеет. Из соседствующего с нами боксёрского зала заглядывал тренер и с издёвкой в голосе сказал, типа, будете так орать, вызову полицию! Я предложил отметить это событие в ближайшие выходные, и все, конечно, согласились, но гонца в ближайший маркет всё же послали. Выпили за каждую звезду на моём новом погоне. Потом раздухарившийся Дрозд предложил выпить за каждую звезду на погоне у старшего дознавателя… Короче, домой разъезжались на такси.

А дома меня ждали. Во всяком случае, на кухне горел свет и после того, как я вышел из такси и, не рассчитав, громко хлопнул дверью, на окне зашевелились занавески. Перед тем как войти в квартиру, я достал свои новенькие подполковничьи погоны и положил их себе на плечи, подсунув под воротник ветровки. Поздоровавшись с дверным глазком соседки Фиры Самойловны, я шумно вошёл в квартиру. Количество выпитого и нерастраченные положительные эмоции позволяли мне это. Но, к моему удивлению, никто мне на шею не прыгнул, в щёку не поцеловал, руку не лизнул и рыжей шерстью на брюках не поделился. А почему, собственно?

– Народ, вы где? – радостно спросил я, осторожно перемещаясь в сторону света.

На кухонном столе лежало покрывало, а на покрывале под утюгом разглаживалась моя форменная рубашка. Не сама, конечно.

– Привет, я сейчас закончу. Посиди пока, – почему-то отвернувшись от меня, тихо сказала моя женщина.

– Вот, поменяй, пожалуйста, – попросил я, положив на стол новые погоны.

– Хорошо, – ответила Ксюша таким тоном, будто я всегда носил по две звёздочки на погонах.

«Что-то тут не то. Совсем на себя не похожа моя Ксюха», – подумал я. Тем временем она молча отстегнула от моего мундира майорские, пристегнула погоны подполковника и, пару раз пройдясь по форме одёжной щёткой, повесила её в шкаф. Я понимал, что трогать её сейчас или расспрашивать бесполезно. Должно само как-то… Плохое настроение у женщины – оно ж как фурункул… Давить ну никак нельзя! Правда, есть хотелось…

– Вот скажи мне, Андрей, похожа я на воровку? – не выпуская из рук утюга, спросила у меня Ксюша.

«Интересный поворот», – подумал я, а на словах попросил:

– А можешь утюг поставить? А чуть дальше отойти? А теперь руки на бёдра и в профиль повернись. О! Вот так постой. Вроде не похожа!

– Какой же ты дурак, Чапаев, – опомнилась Ксюша, наконец поняв, что я прикалываюсь.

Я поймал её за руку, посадил к себе на колени, посмотрел в эти растерянные глаза и задал вопрос, который от меня ожидали, наверное, весь день:

– Что случилось, любимая?

И тут откуда ни возьмись слёзы… да такие крупные, да так много! Не знаю, может быть, это моё не совсем трезвое сознание увеличивало масштаб трагедии?

– Я тебя жду, жду, – жалобно всхлипывала Ксюша, – а ты…

Я молчал. Молчал, покачивая её на своих коленях и поглаживая по вздрагивающей спинке. А что мне ей говорить? На темы: «Почему так поздно?», «Тебя когда ждать?» и «Когда у тебя наконец выходной?» – мы все вопросы закрыли и ответы сформулировали: «Потому!», «Не знаю», «На следующей неделе». Подождав, пока Ксюха немного успокоится, я легонько шлёпнул её по попе и строго спросил:

– Рассказывай. Чего украла-то?

– Дурачок, – в нос прошептала «воришка», – представляешь, мне вчера дали понять, что подозревают в воровстве. Меня, понимаешь? Андрюша, ты меня знаешь… Я же такая дура, что найду на улице чемодан с миллионом и буду стоять и орать: «Чей миллион, товарищи?»

– Рассказывай, пока я не уснул, – зевнув, посоветовал я.

– Ладно, я быстро. Помнишь, я тебе про Анжелу говорила? Ну, богачка такая, у неё куча магазинов женского белья в Москве.

– Анжелу помню, кучу не помню, – честно ответил я, пристраиваясь на Ксюхином плече.

– Ну, вот. Я у неё работаю личным тренером по фитнесу. Ты знаешь, у неё в доме спортзал круче, чем наш профессиональный. Ну и вот, приезжаю я к ней на четвёртое занятие, а меня охранник не пускает. Звоню Анжеле, а та мне и говорит человеческим голосом, мол, в день нашего последнего занятия у неё из душевой ожерелье пропало с брюликами. А в тот день в это время в доме были только она, её муж, горничная, повариха, охранник, водитель и я. Всех она, видите ли, знает уже давно, а меня всего третью неделю.

– Что, прямо так и сказала, типа, верни брюлики? – зевнув, спросил я.

– Нет, но сказала, что муж нанял частного детектива и будет искать вора. А я говорю, что у меня у самой муж – сыщик. Ничего, что я тебя мужем… А она говорит, типа, вот пускай тогда твой муж и найдёт вора, но что мне лучше из города пока не уезжать.

– Да пошли ты её…

– Уже послала, Андрюша, но осадок остался. Может, поищешь? – жалостно всхлипнула моя красотка.

– Поищу, – тихо ответил я, нежно гладя её по попке, – конечно, поищу…

– Ну, Андрюша… Анрюш…

Утром проснулся от сопения у себя над ухом. Это Женька пыталась внаглую залезть к нам под одеяло. Через секунду я почувствовал, как она своими маленькими пальчиками открывает мой левый глаз, а открыв, как в микрофон, в него сказала:

– Это ты меня на диван ночью переволок? Признавайся!

– Я. Только не переволок, а аккуратно перенёс свою принцессу на её законное место, – шёпотом ответил я.

– А я вчера в садике на тихом часе Сашке Архипову говорю: «А ты можешь меня на ручки взять и вон на ту свободную кровать перенести?» А он взял меня, два шага сделал, а потом пукнул и уронил. Воспиталка прибежала… Представляешь? – накрывшись с головой, закончила свой рассказ Женька.

– И что вам сказала Наталья Ивановна? – вдруг подняла голову от подушки Ксюша.

– Сказала, чтобы папа пришёл, – вздохнул под одеялом ребёнок.

– Папа? Ничего, хватит твоей Наталье Ивановне и мамы. Папу ей… – усмехнулась бдительная мамаша, вставая с постели.

– Па, я теперь точно за Сашку взамуж не выйду, – приняла очередное окончательное решение Женька.

– Ну, ты не руби так с плеча, – потягиваясь, ответил я, – окрепнет ещё. Ты, главное, не толстей.

За завтраком Женька наотрез отказалась от второй сосиски.

Утро порадовало новыми табличками на дверях нашего отдела. Возле крайней двери стоял Дроздов и мощными выверенными движениями вворачивал очередной саморез в золотистого цвета табличку. Собственно, информация на ней была скудная. «Отдел оперативного розыска. Дознаватели» То есть их предполагалось несколько, но в наличии пока была только одна. Она стояла рядом, с восхищением глядя на работающего Ивана, и в протянутой ладошке держала последний шуруп. «Пока нет Лядовой, нужно выводить из-под огня дознавателя. Тем более что он у нас один», – своевременно подумал я и сказал:

– Иван, привет. Блекис, зайди.

Ванька поздоровался и, улыбнувшись Галине, взял из её ладошки шуруп и сунул себе в рот. Что привело в некоторое (сексуальное) замешательство дознавателя Блекис.

– Галина Яновна, мы вчера с вами так и не познакомились. Ваши бумаги я позже посмотрю, а вы мне вкратце сами о себе расскажите, – показывая на стул, попросил я.

Она и правда была похожа на выпускницу средней школы. Небольшого росточка, худенькая. Одета в неудачно подогнанную форму. Создавалось такое впечатление, что всё это на вырост. Вспомнилась первая реакция Дрозда, когда он впервые увидел дознавалку:

– Она это с убитого сняла?

Тогда эта «шутка» понравилась только Лядовой. Скромная уставная причёска, ещё скромнее макияж. Аккуратные короткие ногти и чуть уловимый запах «маминых» духов. «Она, наверное, и бельё хлопчатобумажное носит», – улыбнувшись про себя, подумал я.

– Издалека начинать или с института? – улыбнувшись, не глядя на меня, спросила Галина.

– А как хотите.

– Папа – литовец, мама русская. Поэтому и имя с фамилией такие. Закончила Орловский юридический, факультет подготовки следователей. Работала следователем в Подмосковье, потом дознавателем. Сюда перевели месяц назад, – спокойно рассказывала Блекис. Но, сделав паузу, улыбнулась и вдруг продолжила: – По блату. Всё равно ведь узнаете, Андрей Васильевич. Меня Виолетта Юрьевна порекомендовала к вам перевести. И её послушали.

– Интересно. Работали вместе? – ошарашенный новостью, спросил я. – Или родственные связи?

– Работали, – коротко ответила Галина. – Андрей Васильевич, вы не беспокойтесь, я девушка спокойная, усидчивая, в глаза не лезу, указания выполняю, закон чту. А ещё свободная, и детишек пока нет. Так что больничными вас забрасывать не буду.

– Ну, что ж, поработаем, а там видно будет, Галина Яновна. Вы у нас пока одна, так что нагрузка первое время будет максимальная. Кстати, через час встречаюсь с Виолеттой Юрьевной на допросе. Привет передать?

– Ой, передайте, если не трудно.

– И ещё… дресс-кода у нас нет. Повседневное ношение формы на службе необязательно, – на всякий случай предупредил я Галину, давая понять, что необязательно каждый день «чистить пуговицы» на кителе.

– Я поняла вас, Андрей Васильевич, но мне так удобней. Меня, честно говоря, и так не замечают, а в обычной одежде вообще никто всерьёз не воспримет, – мило улыбнувшись, объяснила дознаватель, эдакой бабочкой-капустницей выпорхнув из моего кабинета.

Неожиданно позвонила следователь по особо важным делам Корниенко Виолетта Юрьевна и предупредила, что допрос подозреваемого Еремеева переносится на одиннадцать. Причина? Причина – адвокат, представляющий интересы Еремеева. Откуда вдруг взялся? Нанял бывший армейский командир сержанта Еремеева. Хочет ознакомиться с ходом предварительного расследования, с уликами и самим фактом проведения задержания. Честно говоря, ничего нового, но нервирует как-то (я о следователе).

А ещё через пятнадцать минут позвонил по «внутреннему» дежурный по Управлению и скороговоркой, не давая вставить ни слова, протарабанил:

– Двух оперов и дознавателя на выезд. Ограбление. Чёрный «рено» с бригадой во дворе.

– А что, у вас опера закончились? – попробовал возмутиться я.

– Приказ Воронина.

– Принял. Шароев, Лядова, Блекис – на выезд. Микроавтобус с бригадой во дворе. По коням! – крикнул я своим и в ответ услышал, как запищали колёсики кресел по линолеуму и захлопали металлические дверцы сейфов.

Ко мне зашёл Дрозд с кружкой чая в руке и с удивлением в голосе выдал:

– Васильич, а чё происходит? Нас скоро дискотеки будут посылать охранять. Можно сказать, элиту…

– Иди бумаги приводи в порядок, элита, – усмехнулся я.

В дверях моего кабинета Иван неожиданно столкнулся с незнакомым мужчиной в хорошем дорогом костюме и портфелем в руках. Мужчина неловко повернулся, чтобы пропустить Дрозда, и нечаянно задел его своим кожаным аксессуаром.

– Осторожно, господин, вы чуть не травмировали оперативного сотрудника, между прочим, – простонал Ванька, потирая коленку.

– Простите великодушно, – приложил руку к груди господин. – А где я могу Чапаева…

– Чапаева не можете нигде, а вот он вас может, – перебив мужчину, ответил Иван и, шумно отпивая из кружки, постучал пальцем по табличке на двери.

– Адвокат Корягин Анатолий Николаевич, – представился мужчина и протянул мне свою визитную карточку.

– Чапаев, – коротко представился я, вручая свою. – Проходите, мне по вашему поводу звонили.

Получилось очень интеллигентно, прямо как в кино про дипломатов.

– Исчез! – крикнул я Дрозду, не поднимая головы, отчего адвокат неожиданно привстал со стула. – Извините, я не вам. Мне Виолетта Юрьевна звонила…

В это время «заиграл» мой смартфон и, увидев адресата, я сообщил адвокату:

– Легка на помине. Здравствуйте ещё раз, Виолетта Юрьевна. А мы тут с Анатолием Николаевичем…

– Чапаев, послушай. Меня тут с полпути завернули. Еду на место преступления. Там новые обстоятельства вскрылись. Труп, откуда ни возьмись, появился. В общем, по моему профилю дельце. Короче, допрос Еремеева перенесите на любое удобное, адвоката в известность поставь. Вопросы?

– Я понял вас, Виолетта Юрьевна. Я думаю, мои на это же дело поехали. Старший – капитан Шароев. Кстати, ваша Блекис там тоже будет, – сообщил я следачке.

– А её туда зачем? А, поняла, до звонка мне там ещё трупа не было. Ничего, я найду ей работу.

– Виолетта Юрьевна, у меня предложение. Еремеева уже привезли, мне охрана уже докладывала. Ну, чего его туда-сюда возить? Разрешите, мы с адвокатом с ним пообщаемся? Так, без протокола. Я вопросы общие позадаю, а адвокат с клиентом познакомится, – предложил я, понимая, что это будет не лишним.

– Не возражаю. Извини, меня уже привезли. Расскажешь потом, – согласилась следователь и отключилась. А я начал вспоминать, когда это мы перешли на «ты».

– Вам привет от Виолетты Юрьевны. Ну, вы слышали? К сожалению, все материалы по делу мы уже передали в Следственный комитет, так что бумаги не у меня. Предлагаю провести ознакомительную беседу с вашим клиентом. Вы же ещё его не видели. Я выясню кое-что для себя, потом, если хотите, оставлю вас одних, поработаете. Согласны? – предложил я адвокату Еремеева.

– Я за конструктив, – кивнул головой Корягин.

За сутки бывший курсант Академии МВД мало изменился. Разве что исчезли с плеч погоны с буквой «К» и лычкой старшего сержанта. Запёкшаяся кровь в ухе да синяк на правой скуле… Ну, это бойцы группы захвата отметились. А как без этого? Видно было, что большой неожиданностью для Сергея было появление адвоката. И не государственного, а из очень приличной московской адвокатской канторы. Подождав, пока адвокат задаст Сергею традиционные вопросы по жалобам, содержанию и ходатайствам, я объяснил подозреваемому, что полноценного допроса без следователя, ведущего это дело, не будет. И неожиданно предложил ему:

– Серёга, расскажи нам об изнанке этого дела. Мне будет проще понять логику твоих действий, а адвокату правильно построить защиту. Не спеши, время есть.

– Ну, ты, Чапаев, даёшь! День назад ты во мне чуть дырок не наделал, а сегодня ему изнанку подавай. Если нет допроса, значит, есть законное свидание с адвокатом без прослушки и применения технических средств. Может быть, помните, товарищ подполковник, я на четвёртом курсе учусь… учился, – спокойным тоном ответил, а на самом деле послал меня на… бывший курсант Еремеев.

– Заявление на свидание с подзащитным на имя следователя, ведущего данное дело у меня с собой, – моментально отреагировал адвокат Корягин.

Конечно, я дал им возможность пообщаться, тем более что всё это происходило в рамках закона. А «изнанку»… а изнанку я узнал только через восемь месяцев. Это после следственных экспериментов, очных ставок, долгого и скрупулёзного следствия и суда. «Изнанку» мне рассказал адвокат Корягин (с устного разрешения бывшего курсанта Еремеева). Вот она.