Несладкий сон

Глава 1 Домашнее задание

Нриз волновался. У него потели ладони и лоб, а тело бил озноб. Дело было не в том, что перчатки, многократно переделанные и доработанные, как-то парили руки, а очки визора мешали потоотделению. И уж совсем не в том, что за прошедшие годы он набрал лишний вес. Нет, эти проблемы являлись знакомыми и на них он давно привык не обращать внимания.

Сегодня должен вернуться Хозяин, который обязательно проверит, выполнил ли Нриз задание. И больше всего на свете ему хотелось, чтобы Хозяин если не похвалил — обычно он был скуп на похвалу — то не нашел в результатах работы явных огрехов.

— Ну что, Тааг, проверим ещё разок? — спросил он голема.

Не дожидаясь ответа — Тааг-18 реагировал на вопросы не чаще, чем Хозяин хвалил — Нриз протянул руки к одному из экранов. Лёгкое движение пальцев, сплетение почти незаметных потоков элир — и экран развернулся во всю стену лаборатории. Новые командные потоки — и на нём появилась схема голема Ирвиз, из той самой серии, которую Нриз когда-то по глупости называл «тессеранхейрами». Пускай внутрь логики голема Нриз не лез, да и серьёзных изменений конструкции не проводил, добавить дополнительные контуры оказалось очень трудно. Требовалось решить сложную инженерную, научную и магическую задачу: не ослабляя боевую мощь и не повышая общее потребление элир, устроить эффективное резервирование контура самовосстановления. Простое дублирование отпадало: новый контур должен быть защищён и от тех факторов, что не только смогли повредить практически неуязвимого голема, но и сделать это настолько хорошо, чтобы не справилась штатная система самовосстановления.

Для Нриза текущий проект являлся кульминацией, вершиной всего, чего он добился за последние восемнадцать лет. Именно он мог показать: стоили ли того все головные боли, лопнувшие капилляры и литры крови, которые Нриз проливал носом, секция за секцией усваивая книги, кристаллы и прочие носители из библиотеки? Стоили ли того все эти съеденные деликатесы и сладости, что Нриз методично уничтожал в запасах Хозяина, и которые отложились на его теле сотней килограмм лишнего веса?

Стоили, или Хозяину, как тот неоднократно утверждал, лучше было бы утилизировать этот неудавшийся проект, чтобы не растрачивал ресурсы Цитадели?

Нриз снова тщательно проверил всю схематику доработок. В этом не было необходимости — его разум, превосходящий самые лучшие земные компьютеры (возможно, даже вместе взятые), помнил каждый поток, каждый логический элемент или стихийный переход. Но демонстрация Хозяину результатов работы являлась столь важной вещью, что следовало исключить любые намёки на ошибку.

Нет, Нриз и раньше неоднократно помогал Хозяину. Чертил схемы, подготавливал помещения, готовил аксессуары для сначала самых простых, а потом — по мере углубления собственных знаний и освоения способностей — всё более и более сложных ритуалов. Он давно добился обработки данных во сне и на «пониженных частотах», что в итоге давало такой же сниженный вред здоровью. Уже с десяток лет как сменились перчатки — теперь Нриз мог сплетать потоки всеми пальцами. Широкий визор, напоминающий очки горнолыжника, появился пять лет назад, позволяя видеть магию лучше и отчётливей, чем когда-либо раньше. Пусть это не сокращало пропасть между ним и настоящим магом, зато являлось небывалым прогрессом по сравнению с собой прежним.

Текущий проект являлся воплощением идеи Хозяина насчёт более живучих големов. Нриз вызвался его выполнить сам, сделать от истур до яаг, от разработки схематики, до окончательных плетений потоков. Теперь оставалось лишь дождаться Хозяина и получить либо скупое одобрение (что происходило не настолько часто, как хотелось бы, более того, не происходило почти никогда), либо перечисление всех ошибок (как бывало в обычных случаях).

К сожалению, как он ни старался, каждое его действие приводило к тому, что Хозяин всё больше и больше разочаровывался в «проекте Нриз». Но на этот раз всё будет по-другому!

Нриз открыл ещё три экрана, выводя на них схемы модификаций големов серий Кирутал, Оолин и, наконец, Тааг. Задания по последним Нриз не получал, но он знал, как Хозяин любил проявления инициативы, поэтому и произвёл дополнительную разработку.

Даже самый тщательный поиск ошибок не выявил, всё соответствовало заданным параметрам. Проект был безупречен.

Дополнительный контур, который Нриз встроил во все четыре серии, привязывался к существующим рутинам восстановления. Нриз установил ещё один кристалл хранилища, в который производилось постоянное дублирование логики и данных центрального кристалла, а также был жёстко вшит контур внепространственного перемещения. В случае успешной атаки, резервная система производила фазовый сдвиг и уходила в складку реальности. Из-за малых размеров складки на её создание требовалось очень мало элир, а значит, это не ослабило бы голема в разгар боя. Ну а небольшой вспомогательный накопитель, служащий буфером, окончательно решал вопросы скачков энергопотребления.

Над некоторыми моментами пришлось хорошенько поломать голову, причём в прямом смысле — с головными болями, кровотечениями и красными глазами. Нриз переделывал процедуру восстановления четыре раза, пока она не стала удовлетворять самым жестким требованиям. Конечный вариант имел двадцать точек привязки, для восстановления требовалось, чтобы уцелели хотя бы три. Процедура запускалась после возврата восстанавливающего кристалла из иного пространства, нахождения опорных точек, подключения к сети Цитадели и начала поступления элир. В итоге голем мог снова стать целым, даже если от него осталась лишь груда обломков.

Нриз кивнул: всё было как надо. Теперь Хозяин если не похвалит, то уж точно не проявит разочарования или недовольства!

— Я разочарован.

Для Нриза эти слова прозвучали, словно оглашение приговора.

Хозяин, вернувшись из очередного длительного путешествия, навестил лабораторию Нриза почти сразу. Он внимательно просмотрел схематику, тщательно пролистал чертежи и даже несколько раз многозначительно хмыкнул. А затем просто отбросил экраны в сторону и ошарашил Нриза вердиктом.

— Но Хозяин! Я же так…

— Ты же так старался, верно? — насмешливо спросил Хозяин. — Одного старания мало. Более того, излишнее старание там, где его вовсе не требуется, может сослужить дурную службу.

— Но…

— Тупиковые пути очень опасны. Кому будет легче всё бросить и начать заново: тому, кто едва сделал шаг в неверном направлении, или тому, кто вложил массу времени и усилий? Такой человек будет упорно двигаться в неверном направлении просто для того, чтобы получить от затраченных усилий хоть какие-то плоды. Я тоже не исключение. К примеру, вожусь с тобой до сих пор.

Нриз потупил взгляд.

— Я понял, Хозяин. Но что именно я сделал не так?

— В рамках узкой задачи ты справился превосходно. Неплохое решение процедуры инкрементального резервирования — тратится меньше времени, а потребление элир сокращается. Очень хорошо вышел поиск контрольных точек и подсоединение к ним. Хотя тут можно сделать лучше — ты производишь проверку лишь в самой начале процедуры восстановления, первым делом восстанавливаешь центральный кристалл для запуска штатных процедур. При достаточном количестве контрольных точек всё работает хорошо. Но при минимальных трёх — процедура длительна и энергоёмка. Процесс можно легко оптимизировать, сперва восстановив дополнительно от трёх до пяти точек и произведя повторное подключение.

Нриз, сперва приободрившись, вновь склонил голову. Хозяин, как и ожидалось от мага такой силы, сразу же нашёл слабые места. И пусть прозвучали слова похвалы, но Нриз чувствовал себя так, словно его отхлестали по щекам.

— Вы сказали «в рамках узкой задачи». Это значит, что я провалился в широком плане?

— Не расстраивайся: никчемность и неумение смотреть на задачу в целом — не только твой недостаток. Это общая проблема всех или почти всех посредственностей. Скажи мне, какую проблему требовалось решить?

— Выход голема из строя. Требовалось доработать систему восстановления, чтобы она работала даже на полностью разрушенном големе.

— Верно. И ты нашёл решение, отталкиваясь от этих и только этих условий. Этим напоминаешь многих теоретиков, которых я повстречал в академической среде. О практическом применении разработок они задумываются только тогда, когда их замечательные теории вдребезги разбиваются о реалии жизни.

— Хозяин, я не понимаю!

— Неудивительно. За вводную ты взял «голем получает повреждения». Именно в этом исток проблемы.

— Но ведь…

— Прежде всего, ты был должен подумать, почему именно эти повреждения возникли. Как вышло, что голем разрушен? Что к разрушению привело? Самое главное, что ты был должен осознать — голем участвует в бою с сильным, умелым и, главное, умным противником. От этого следовало и отталкиваться. Сколько, по-твоему, длится процедура восстановления?

— Начальная инициация — две секунды, восстановление центрального кристалла от шестидесяти пяти секунд до минуты в зависимости от степени повреждений, полное восстановление — от десяти до восьмидесяти минут.

— Итак, представим, что наш противник — идиот. Сильный, но глупый. Он умудряется не только выстоять против залпа главного орудия Кирутал, но и пробить его щиты, структурно преобразованный корпус, внутренний отражающий контур, после чего повредить или даже уничтожить центральный кристалл. Он сосредотачивается, допустим, на атакующих его Ирвиз, которые по сравнению с Кирутал противники несерьёзные. И тут он чувствует, как на месте уничтоженного голема искажается пространство, после чего начинается магическая активность. Так вот, что бы сделал в этом случае даже самый распоследний идиот?

— Э-э-э, ударил бы ещё раз?

— Верно. Вот только на этот раз у голема нет брони, не функционируют защитные плетения, отсутствует структурная целостность. Резервной системе неоткуда получить данные для инициации ещё одного фазового сдвига, даже если в накопителе осталась элир. Поздравляю, голем окончательно уничтожен, работа проведена впустую. И это даже не самая главная проблема.

— Не самая? Хозяин, да что может быть ещё хуже?

— Энергия. Откуда берётся элир для восстановления?

— Из общей сети Цитадели, — уныло ответил Нриз, уже догадываясь, о чём пойдёт речь.

— Итак. Наш противник-идиот ведёт ожесточённое сражение. Он поражает одного Оолин и нескольких Ирвиз, продолжает атаковать следующих. Два, три или пять големов начинают восстанавливаться. Что происходит с локальным сегментом энергосети?

— Повышение потребления.

— Совершенно верно. Пусть оно и незначительно по сравнению, скажем, с залпом Кирутал, но всё равно — снижение эффективности даже на один или два процента может решить исход боя. Если мы изменим вводную и предположим, что у противника есть мозги, тогда он даст големам время частично восстановиться и ослабить Цитадель, а ударит только потом.

— Но тогда выходит, что в резервной системе нет смысла?

— Нет смысла в такой резервной системе. Ответь, для чего вообще эта система нужна?

— Для восстановления разрушенного голема после уничтожения.

— Для чего его восстанавливать?

— Потому что производство новых — сложный и дорогостоящий процесс, поэтому…

— Поэтому процедура восстановления может сильно сократить издержки как по времени, так по ресурсам. Теперь следующий, самый главный вопрос: нужно ли это делать во время боя?

Нриз принялся внимательно разглядывать носки своих ног, чувствуя, как от стыда пылают уши.

— Нет, не нужно, — наконец-то выдавил он.

— Ну и последний вопрос. Для чего ты тратил время и усилия на серию Тааг?

— Ну я подумал, что вы…

— Да, я тебе постоянно отдаю приказ «подумать», но, видимо, думать — это не твоё. Серия Тааг — проста, как извилины твоего мозга. Она примитивна и дешева в производстве, поэтому может производиться на обычном фабрикаторе в любых количествах. Если голема Тааг повредили достаточно сильно, самое разумное — отправить его на утилизацию, а затем создать столько новых, сколько потребуется.

— Но ведь у них есть система…

— Существующая система предназначена для устранения мелких эксплуатационных неисправностей. Позволяет не уделять им особого внимания весь срок службы. Подведу итог. Резервная система — такая же глупость, как делать… что в твоём мире есть дешёвое и одноразовое?

— Зубочистки?

— Какое варварство! Ну да ладно. Резервная система на Таагах — всё равно, что делать зубочистки из древесины кнусаш. Глупо, неэффективно, затратно. Пойми, дело не в том, что у меня недостаточно денег, материалов или ресурсов, чтобы поставить в каждого Таага да хоть по генератору гравитационных аномалий. Просто каждый инструмент должен исполнять свои функции. Ты, например, свои не исполняешь.

— Хозяин, я всё исправлю!

— Конечно, исправишь. Думаешь, почему я ждал столько времени, вместо того чтобы доработать големов самому?

— Не знаю, Хозяин! — честно ответил Нриз.

— Тьфу! Да потому что это задача низкого приоритета, но требующая достаточных знаний и навыков. Именно поэтому я дал тебе время на учёбу, в расчёте, что ты справишься хотя бы с такой ерундой.

Нриз почувствовал, как на его глаза наворачиваются слёзы. Это было, разумеется, не обидой на Хозяина, а недовольством самим собой.

— Простите, Хозяин! — лишь выдавил он из себя.

— Да перестань пускать сопли! Твой проект не настолько плох, как кажется на первый взгляд. Он просто нуждается в доработке, а местами — переработке. Выведи схему голема Кирутал, узел гебруз-хаад-исонул-восемь.

Ободрённый Нриз немедленно подчинился. Он поднял руки, пальцы в перчатках зашевелились, сплетая потоки элир. Перед Хозяином развернулся экран с силуэтом голема, который тут же пропал, а его место заняла схема потоков. Схема поплыла и увеличилась, через мгновение сфокусировавшись на нужном фрагменте.

— Восстановление в бою бессмысленно, но при этом доставляет массу проблем. Размыкаем контуры ратир-наа с девятого по двенадцатый. Меняем тип пространственной складки с изолированного пространства на искажение метрики.

— Но ведь уязвимость…

— Да, искажение метрики более уязвимо к пространственным атакам, но атака той силы, что проникнет сквозь искажение, просто не оставит от голема достаточного количества обломков, чтобы в затее с восстановлением оставался какой-то смысл. Снова вопрос целесообразности — несложно сделать систему, которая при достаточной подпитке элир и нужными химическими элементами сможет создать голема с нуля. Если нечего делать, то систему можно даже демонтировать, а затем с её помощью создать копию этого голема. Или две копии. Или сотню. Но это медленно, затратно и неэффективно. Разумный индивидуум использует специализированный инструментарий для специализированных задач. Вернёмся к схеме. Итак, смени тип пространственной складки на искажение метрики. В минусах — постоянные затраты элир, но они незначительны даже на фоне потребления в режиме ожидания, так что ими можно пренебречь. В узел чазаар-жааз-три добавь небольшой ёмкостный буфер. Вот так, верно. Хотя нет, пусть будет чуть побольше. Кристалл накопителя убирай, он не нужен.

Нриз, повинуясь приказам Хозяина, тут же внёс исправления в схему.

— Итак, для чего ты это сделал?

— При повреждении голема и обрыве подпитки по линии чазаар-жааз-кгед-пять, искажённая метрика… Хозяин, но ведь сейчас идёт бой! Для противника…

— Что, «для противника»? Для противника это выглядит, словно выведен из строя ещё один из узлов, что, кстати, истинная правда. Складка разворачивается, но не в результате действия чар, а своим чередом — пространство возвращается в исходное состояние. Сколько времени потребуется буферу, чтобы опустеть?

Нриз сделал мгновенный подсчёт.

— От пятидесяти шести до восьмидесяти двух минут, в зависимости от исходного состояния.

— За это время бой либо закончится, либо переместится в другое место. Появление среди обломков ещё одного небольшого кристалла пройдёт незамеченным.

— Но ведь теперь нет накопителя, а значит, процедуре восстановления инициироваться не получится. Разрыв подключения к сети Цитадели при таких разрушениях неизбежен, так что голем не сможет…

— Не сможет что? Устроить энергетический дисбаланс сегмента сети? Привлечь внимание врага? Не могу понять, с чего тебе в голову вообще взбрела идея полностью автономной процедуры восстановления? Есть вспомогательные големы: Тааг или даже Оолин. Когда бой окончен, именно они смогут наладить питание, направив элир из общей сети в восстановительные контуры. Ну а если в Цитадели не осталось големов, тогда и нет смысла беспокоиться, отремонтированные големы ситуацию не переломят.

Нриз уставился на Хозяина в немом обожании. Он, кажется, даже слегка разинул рот. Действительно, это решение было одновременно намного проще, дешевле и лучше, чем предложенный Нризом проект. Оно учитывало не только рамки изначальной задачи, но и целый комплекс сопутствующих факторов. Нриз ощутил приступ дежа вю, словно он снова, едва окончив университет, идёт на свою первую работу, а старший архитектор после беглого осмотра проекта тыкает его носом во все промахи и вопиющие недостатки работы.

— Хозяин, мне приступить к доработке и оптимизации?

— Конечно. Более того, возлагаю на тебя и модификацию големов. Разумеется, после того как я проверю окончательные схемы. И ещё раз напомню, если до тебя не дошло до сих пор: Тааги хороши как есть, их трогать не надо.

— Модификация? — пришёл в ужас Нриз. — Я ведь не справлюсь! И дело не в том, что работы слишком много, просто я физически не смогу её выполнить!

— Что, слишком отъелся для тонкой работы? — усмехнулся Хозяин. — В твоём распоряжении есть весь необходимый инструментарий.

— Хозяин, мои перчатки очень хороши, но на каждого голема мне понадобится…

— Ещё раз повторюсь: в твоём распоряжении есть весь необходимый инструментарий.

В третий раз возразить Нриз бы не осмелился, да и первые два были лишними. Он задумался над словами Хозяина, попытался понять, что же именно «имеется в его распоряжении». Первые версии перчатки и окуляра, заветная тетрадь — подарок Хозяина, все знания из Библиотеки, еда на кухне, доступ к лаборатории и мастерской с двумя малыми фабрикаторами и, очевидно, разрешение пользоваться необходимыми компонентами и материалами со складов. Ничто из этого окончательно проблему переоборудования не решало. Можно было пойти путём «создания инструментов для создания инструментов», более того, без этого обойтись бы никак не вышло. Но, помимо чистой магии, требовались и физические возможности, а с ними у Нриза как-то до сих пор не сложилось. Если для тяжёлого физического труда можно разработать что-то типа экзоскелета, либо же обойтись дистанционно управляемыми манипуляторами, то с тонкими работами обстояло сложнее. Он с отвращением посмотрел на затянутые в перчатки пальцы-сардельки и ещё раз дал себе обещание сбросить лишний вес. Потом, как-нибудь, когда справится с заданием. А ещё лучше — на следующий после этого перводень.

К сожалению, улучшенный разум помогал лишь в вычислениях и обработке данных. Над постановкой задачи всё так же приходилось ломать голову самому. Нриз опустил веки, набрасывая в уме конструкцию ремонтного стенда, способного справиться с переоборудованием таких големов. Конструкция получалась переусложнённой и ненадёжной, поэтому её быстро сменили проекты сразу трёх стендов — узкоспециализированных, предназначенных для каждой из моделей.

— Я тебе не мешаю? — раздался голос Хозяина.

Нриз испуганно распахнул глаза.

— Простите! Я просто задумался, как лучше выполнить ваш приказ.

— И, наверняка, снова пошёл по дурацки сложному пути, не замечая очевидное решение прямо у себя перед носом.

— Да, Хозяин.

Нриз снова стыдливо опустил взгляд, и тут же наткнулся на застывшего в неподвижности Таага-18.

— Хозяин! — не сдержавшись, закричал он. — Я понял! Но ведь вы сами запретили улучшать серию Тааг! Да и стоимость переоборудования Таага-18 под эту задачу…

— Ещё раз убеждаюсь, что абсолютное подчинение имеет массу негативных сторон. Да, запрет я наложил. Но ты, как обычно, понял его буквально. Разумеется, я имел в виду серийные образцы. Тааг-18 находится в твоём полном распоряжении. Его было можно бы назвать твоей собственностью, если бы ты хоть чем-то мог обладать. Переделывай его как угодно. Специализированный инструмент — не серийная модель, а значит и стоимость значения не имеет.

Нриз просиял. Теперь у него не только появилось чёткое задание, но и средства к его выполнению!

— Я не подведу вас, Хозяин!

— Не сомневаюсь, что подведёшь. Просто постарайся, чтобы попытка оказалась не слишком провальной.

Малый фабрикатор представлял собой куб со стороной ровно в один ярд, совершенно чёрными поглощающими свет гранями и полным отсутствием каких-либо управляющих элементов. На Земле такое устройство неизменно посчитали бы каким-то артефактом инопланетян, что, впрочем, оказалось бы недалеко от истины. Для того, чтобы составить «программу» — сложную управляющую структуру, описывающую не только создаваемый объект, его форму и используемые материалы, но и базовые магические структуры — Нризу понадобилось четверо суток и бесчисленное количество сладостей с кухни.

Переоборудование Таага-18 заключалось в замене стандартных ног, являвшихся длинными гибкими щупальцами, способными не только проводить элир, но и поднимать немалый вес, на улучшенные. Новые ноги стали в полтора раза толще, имели не только во много раз большую грузоподъёмность, но и могли раскрываться, расплетаясь на множество тонких волокон, каждое из которых оставалось способным на автономные манипуляции. Причём, манипуляции не только физические — каждое волокно служило сенсором и средством доставки элир.

Если в «большом мире» кто-нибудь услышал, из чего планировалось изготовить конечности простого служебного голема, он пришёл бы в ужас и покрутил пальцем у виска (или как тут принято выражать сомнения в умственной полноценности?). Но, во-первых, Нриз получил карт-бланш на использование любых средств, а во-вторых, подозревал, что «серийная дешёвка», как отзывался о серии Тааг Хозяин, являлась там вершиной технической и магической мысли.

Жвалы голема, или, если употреблять правильный термин — хелицеры, предназначенные для захвата и переноски предметов, было решено дополнить, по аналогии с настоящим пауком, педипальпами. Дополнительные выдвижные конечности располагались на голове и были снабжены декомпозиционным резаком, способным также работать в режиме диффузионной сварки. Это позволило бы производить локальное вскрытие големов без необходимости демонтажа крупных сегментов корпуса. Для извлечения и позиционирования вырезанных сегментов Нриз решил установить два длинных гибких щупальца, которые выскальзывали бы из-под кожуха на спине. Особенности конструкции позволяли не так уж много, помимо силового захвата Нриз смог уместить лишь маломощный вариант такого же резака. Под нижней челюстью голема уместился небольшой модуль точной диагностики — тонкие проволочки, способные проникнуть по весьма извилистым траекториям в самое нутро любого голема и не только проанализировать физические параметры, такие как молекулярный состав и электромагнитные свойства материалов, но и произвести подключение к магическим потокам и их отладку.

Нриз планировал использовать Таага-18 в условиях мастерской, но не исключал и автономную работу в ангаре. Для того, чтобы Тааг имел доступ к каждому стоящему там голему, Нриз добавил генератор паутины, содержащий три кубических дюйма неизвестного аморфного вещества, способного под воздействием элир менять форму и адгезионные свойства. Значительные количества этой субстанции, носящей код мурташ-усар-492, находились на складах ещё с нападения Мирикеша и являлись одним из трофеев. В отличие настоящей паутины, МУ-492 не расходовалось и после прекращения использования возвращалось в резервуар.

Стандартные сенсорные модули Нриз заменил на усовершенствованные, способные видеть не только в оптическом диапазоне, включая инфракрасный и ультрафиолет, не только работать тепловизором и микроскопом, но и хорошо различать магические потоки. Возникал побочный косметический эффект: цвет глазных кристаллов неизбежно менялся с красного на зелёный, с небольшой точкой главного сенсора в глубине. Для Нриза внешний вид голема значения не имел, но теперь Тааг-18 явно выделялся среди своих собратьев.

Внутри голема Нриз установил наиболее мощный накопитель, насколько позволяли габариты корпуса. Это обеспечивало длительную работу в экранированных помещениях, где за отсечение от паразитных потоков рассеянной элир приходилось расплачиваться отсутствием подключения к сети Цитадели.

Раз уж Тааг-18 был призван компенсировать недостатки Нриза, тот добавил не только возможность прямого управления големом, но и оборудовал его проектором иллюзий для вывода диагностической информации и показаний сенсоров.

Если бы Нризу пришлось всё разрабатывать с нуля, ему бы не удалось управиться ни за четверо суток, ни за месяц, ни за год. Но, к счастью, существовали готовые модули, которые Хозяин создал для использования в оборудовании мастерских и лабораторий. Осталось их только скомпоновать и модифицировать в соответствии с габаритами голема. Несмотря на то, что при использовании пространственных манипуляций внутренний объём мог варьироваться в широких пределах, Нриз до сих пор помнил, как Тааг-18 погиб в первый раз, поэтому стремился к максимальной надёжности и безотказности. Подобный подход сильно поднимал стоимость доработок, но Хозяин прямо сказал, что ею можно пренебречь. Поэтому Нриз не сдерживался, заменяя внутренние компоненты гораздо более прочными, надёжными и, главное, компактными аналогами. По тем же причинам он решил поставить не только такой же контур резервного копирования, как у големов старших моделей, но и дублировать его своей разработкой, той самой, которую Хозяин признал неудачной. В конце концов, Таагу-18 не требовалось вступать в бой, а значит, недостаток переставал быть таковым — контур обеспечивал скорейшую работоспособность голема в случае какого-то досадного инцидента. Ну а в случае какой-нибудь по-настоящему серьёзной катастрофы оставался первый контур, способный, как и говорил Хозяин, даже создать нового голема с нуля.

Нриз открыл экраны с управляющими пакетами для фабрикатора, ещё раз их проверил на отсутствие ошибок, после чего дал задание на производство.

Оба фабрикатора мелко завибрировали, стенки стали полупрозрачными, а внутри разгорелись яркие искры. Возможности фабрикаторов сильно не дотягивали до требуемых Нризу параметров, но, к счастью, создавать с нуля все узлы и не требовалось. Особо сложные детали доставлялись со склада, их требовалось лишь доработать и изменить форму, с чем фабрикаторы были способны справиться без особых сложностей. Некоторые части, такие как чистые кристаллы накопителей, управления и хранилищ информации, имели сравнительно простую молекулярную структуру, поэтому изготавливались на месте. Это потом, после установки, Нризу предстояло внедрять в них сложную логику, но для этого существовали свои специализированные инструменты.

— Смотри, Тааг! — сказал Нриз голему. — Это твои глаза.

Он завороженно наблюдал, как во вспышке телепортации возникли небольшие, всего в полдюйма, бусины сенсоров, вокруг которых заплясали искры молекулярного синтеза, достраивая «обвязку» — зелёные кристаллы со стандартными контурами подключения к сенсорным цепям голема.

Как только синтез закончился, передние грани фабрикаторов растворились с едва слышимыми хлопками. Глазные кристаллы плавно выплыли наружу. Нриз упустил из виду, что фабрикаторы являлись лишь звеньями производственной цепочки, так что синтезированный продукт, покинувший их объём, обычно подхватывался заклинанием или устройством. На этот раз фабрикаторы работали автономно, поэтому глаза Таага, подчиняясь закону тяготения, просто рухнули на пол. Нриз знал, что они рассчитаны на нагрузки, гораздо превышающие падение с высоты в половину ярда, но всё равно, стиснув от досады зубы, кинулся подхватывать хотя бы один из них.

Он не успел. Мелькнула размытая тень, а через секунду рядом с Нризом замер Тааг-18, удерживающий передними конечностями оба глаза.

— Спасибо, Тааг, — облегчённо вздохнул Нриз. — Ты молодец! Укладывай готовые части на пол!

Следующие два часа Нриз завороженно наблюдал, как на полу ровными рядами выстраиваются изготовленные и модифицированные части, как до этого неподвижный Тааг срывается с места, подхватывает свежеизготовленную деталь и идеально ровно укладывает на математически выверенном расстоянии от предыдущей. Время от времени Нриз отвлекался, чтобы вновь проверить схему модификаций и управляющие контуры для нового оборудования. Он настолько погрузился в процесс, что пришёл в себя только когда услышал требовательную трель Таага-18.

Теперь наступал самый важный момент. Нриз подошёл к Таагу, присел рядом с ним на корточки и провёл ладонью по металлическому корпусу. Рука почти ничего не почувствовала, так что он стянул зубами перчатку и вновь положил ладонь на холодный металл.

— Тааг, не беспокойся, это ненадолго, — сказал он, понимая, что голему всё равно, что в его магических контурах нет ни страха ни беспокойства, лишь стандартные рутины самосохранения, имеющие не самый высокий приоритет. — Выполнение команд. Режим длительной консервации, остановка когнитивных процессов, сворачивание системы самовосстановления, полный сброс основного и резервных накопителей в сеть Цитадели. Подтверждение: баасар-ддре-юзур-юзур.

Голем под его руками дрогнул, его конечности обмякли, сократились и обернулись вокруг корпуса, плавно опуская тело на пол. Нриз видел, как вокруг голема угасает лёгкая дымка элир, как алые глаза теряют цвет и становятся бордово-чёрными. Как того, кого он считал единственным другом, покидает жизнь. Он знал, что это необходимо, знал, что всё будет хорошо, Тааг-18 станет гораздо лучше, чем был до этого, знал, что поступает, исполняя волю Хозяина, но всё равно в горле застрял тяжёлый комок.

Он вновь натянул перчатку, бережно подхватил голема на руки и перенёс в сторону верстака. Вытянув руку, Нриз сплёл командные потоки, подготавливая верстак к работе. Восемь артефактов, лежащих на круглом основании, взмыли в воздух, застывая в вершинах невидимого куба. Нриз поместил Таага в центр куба, и тот завис, медленно вращаясь вокруг своей оси. Нриз поднял руки, сплетая новые команды. Он вызвал шестиугольник диагностического экрана и мельком взглянул на показатели. Как и ожидалось, голем не подавал признаков активности, лишь в центральном кристалле оставалось слабое свечение элир.

Нриз отправил новую цепочку команд, и верхняя часть кожуха, отделившись, застыла рядом с големом. Извлёк глаза, демонтировал жвалы, а затем и всю голову. Он прекрасно понимал, что для голема голова — лишь инструмент, что центральный кристалл находится в самом защищённом месте корпуса, но всё равно от вида обезглавленного Таага, с глазами и челюстями, плавающими рядом с «отрубленной» головой, по спине пробегали мурашки. А когда за головой последовали ноги, когда Тааг превратился в лишённый головы и конечностей распотрошённый труп, стало совсем жутко.

Нриз подавил дрожь — любое лишнее движение сейчас, когда его друг и спутник стал максимально беззащитен, могло окончиться фатально. Вместо того чтобы обратиться к транспортным функциям мастерской, он взял руками жвалы и глаза и отнёс их к утилизатору. Затем перенёс ноги, жгуты внутренних структурных элементов и, напоследок — кожух. Нриз не знал точно, что случится дальше — отправятся ли части на склад, или же будут разложены на элементы, чтобы пополнить запасы Цитадели. Строение големов Тааг было слишком простым, наиболее вероятным был второй вариант. Из-за того, что Таагу-18, пусть даже частично, предстояло быть уничтоженным, его терзало очень неприятное чувство.

Когда с ненужным оборудованием было покончено, Нриз перенёс новые детали в рабочее поле верстака. Лёгкими движениями пальцев и тонкими потоками элир он спозиционировал их относительно корпуса голема. Дальше предстояла кропотливая и точная работа, поэтому он перешёл в режим овердрайва.

Мир, как обычно, изменился. Каждый поток элир, который видел Нриз получил цифровые обозначения скорости, направления и состояния. На дополнительном слое восприятия, невидимом глазами, возникло знание о траекториях, векторах силы, предполагаемых весе, материалах и даже дате изготовления. Этот режим был опасен своей нагрузкой на организм, но для проведения ответственных работ абсолютно необходим. С его помощью Нриз смог бы произвести модификацию одного голема (даже настолько сложную, как та, что предстояла Таагу-18), десяти или даже пары сотен. Но в Цитадели находилось 1440 големов Ирвиз, 210 Кирутал, и 640 Оолин. Для переоборудования их всех понадобились бы не только многие годы, но и такое здоровье, которым Нриз не обладал даже во времена службы в бундесвере.

Если бы Нриз обладал магией, вопрос здоровья и даже долголетия перед ним никогда бы не встал. Дисциплинированный разум получил бы низкоприоритетное, но постоянное задание поддержания тела в оптимальной форме. Если бы Хозяин пожелал, он бы сделал Нриза снова молодым, либо и вовсе прекратил старение. Но для него Нриз оставался неудачным проектом, поэтому он ограничивался лишь редкими и не требующими особых усилий сеансами исцеления. Нриз признавал правоту этого решения. Как он ни старался, у него не получалось стать Хозяину по-настоящему полезным, а уж тем более незаменимым. Поэтому, если через пару тройку десятков лет Нриз угаснет от старости, так будет лучше для всех.

Он отбросил мрачные мысли, которые незваными гостями пробились даже сквозь кристальную ясность овердрайва, поспешил поставить задачу и приступить к её исполнению.

Первым делом внутрь голема скользнул небольшой, размером с ноготь, основной кристалл резервирования. Так как его штатным местонахождением являлась складка пространства, физическое расположение значения не имело. Поэтому кристалл расположился сзади, там, где у обычного паука находились бы паутинные железы. Рядом с ним на место встал генератор паутины. Дальше Нриз установил конечности, смонтировал педипальпы и хелицеры, вставил на место глаза, разместил улучшенный накопитель, дополнительную систему резервирования, а затем начал длительную и кропотливую работу по установке элементов внутреннего каркаса и силовых жгутов. Несмотря на размеры голема, на это ушла не только масса времени, но и умственных усилий. Почувствовав, что из-под носа потекли первые капли крови, Нриз решил сделать перерыв.

Тяжело пошатываясь, он вышел из мастерской и направился в сторону кухни. Идти коридорами Цитадели без Таага-18 было не только непривычно, но и откровенно жутко. Нриз осознал, что теперь, после стольких лет вместе, не представляет свою жизнь без верного спутника. Даже понимание, что это лишь временно, ситуацию не облегчало.

На кухне Нриз синтезировал себе плотный обед. Сейчас ему было наплевать на вкус, имело значение лишь восполнение потраченных питательных веществ. Без малейшего аппетита запихнув в себя пищу, он направился в свои апартаменты, где завалился на кровать и заставил себя заснуть. Снов, как обычно не было, но проснулся он невыспавшимся и разбитым. Проверив своё состояние, Нриз признал его удовлетворительным, поэтому как можно скорее направился в мастерскую. Предстояла самая тяжёлая и ответственная часть.

В лаборатории за время отсутствия ничего не изменилась. Голем всё так же висел в кубе верстака, возле него всё так же плавали отделённая голова и металлические пластины кожуха. Нриз обратился к экрану и заново проверил параметры. Все компоненты располагались на своих местах, оставалось произвести подключение. Это было одновременно и проще — не приходилось позиционировать и компоновать бесчисленные тонкие волокна в ограниченном пространстве корпуса — но и намного, намного сложнее. Несмотря на то, что большая часть управляющих структур и плетений была создана заблаговременно и закреплена в стазисе, требовалось не только перенести их на физический носитель, но и интегрировать для совместной работы.

Нриз не был Хозяином, а значит, не мог создать что-то безупречное и работающее без ошибок. Его мозг просто не мог в полной мере охватить все управляющие структуры, поэтому разработку и отладку приходилось делать по частям. Сбои и ошибки были неизбежны, поэтому центральной частью «программных» модификаций являлся модуль обучения и коррекции ошибок, что позволило бы голему со временем приноровиться к новому оборудованию, даже если изначальные протоколы работы были совсем сырыми и полными «блох».

Нриз вызвал окна стазис-хранилищ и вошёл в режим овердрайва. Вновь изменился мир, расцветая потоками данных и векторов, вновь каждое физическое и магическое явление украсилось мириадами подсказок. Нриз шевельнул пальцами, и потоки элир устремились к центральному кристаллу голема, к структурам, до сих пор сохраняющим минимальную активность. Над големом возникло новое окно, логические цепочки, выплывая из кристалла, разворачиваясь, застывали в нём сложной разноцветной паутиной. По мере заполнения окно увеличивалось и увеличивалось, пока полностью не вместило требуемый сегмент управляющей матрицы. Нриз подхватил стазис-окно, в котором находилась структура, отвечающая за зрение, и вплотную придвинул к окну с основной логикой. Границы окон соприкоснулись и слились, образуя общее пространство. Нриз отдал новую команду, и структура в главном окне провернулась вокруг вертикальной оси. Нриз пододвинул новые схемы и начал объединять их с текущими процедурами зрения, дополнять и проводить слияние. Несмотря на количество потоков, узлов, и соединений, в режиме овердрайва много времени не понадобилось. Закончив, Нриз высветил новый фрагмент, подтянул следующее окно, отвечающее за управление конечностями, и снова начал объединение.

Легче всего оказалось с частями схемы, имеющими в матрице хоть какие-то аналоги. Те части, которыми серия Тааг не была оборудована изначально, приходилось подключать долго и кропотливо, врезаясь в основные потоки элир, достраивая точки соединения и размыкая вспомогательные контуры. Таким образом Нриз подключил педипальпы, спинные щупальца, генератор паутины, интерфейс прямого доступа и иллюзионный проектор.

По сравнению цельными с гармоничными структурами, созданными Хозяином, новые блоки смотрелись инородно. Это являлось неизбежным следствием любых доработок. В идеале логику голема следовало проектировать с нуля, но, во-первых, мозг Нриза такую работу выдержать бы не смог, а во-вторых, новый голем перестал бы быть Таагом-18. Нриз возлагал большие надежды на модуль самообучения и коррекции — оптимизация структур являлась его главной функцией. Вот только задача его подключения стояла по сложности на втором месте — сразу после модулей резервирования.

Нриз оторвался от работы, вышел из режима овердрайва и рухнул на пол. Желудок подкатывал к горлу, сильно кружилась голова. Он провёл пальцем под носом, но крови на перчатке не было. Он растянулся на полу, раскинул руки и закрыл глаза. Требовалось дать организму передышку, чтобы прийти в состояние хотя бы относительной нормы. Пролежав около получаса (51 минуту и 83 секунды, тут же всплыла из глубин разума точная цифра), Нриз тяжело поднялся и приступил к самым ответственным этапам).

Для подключения систем резервирования и восстановления пришлось открыть столько окон, что они заняли всё пространство мастерской. Точки подключения вторичной системы находились не только на центральном кристалле, они затрагивали каждую часть голема, каждую деталь и устройство. А для использования основной системы, той самой, использовать которую предложил Хозяин, этого было недостаточно. Чтобы иметь возможность восстановить голема из ничего, требовалось охватить сферический объём, включающий всё тело голема, сравнить содержимое с эталоном, а потом достроить недостающее, используя находящиеся в этом объёме элир и химические элементы. Когда Нриз закончил, то почувствовал себя так, словно десять раз оббежал по периметру всю Цитадель с двойным весом своего ожиревшего тела. По сравнению с этим подключение вторичной системы, той самой, которую разработал сам Нриз, произошло поразительно легко, невзирая даже на то, что количество точек активации он увеличил и довёл до пятидесяти.

Последним он встроил модуль обучения и коррекции ошибок. Ради этого пришлось заново разворачивать логические схемы и кропотливо, секция за секцией, подключать модуль к операционной матрице голема, штатным системам восстановления и ремонта, и, напоследок — ко вторичной системе резервирования. Он не стал подключать модуль к первичной системе — это было не только слишком сложно, но и не особо нужно. Первичная система включалась только во время чрезвычайных ситуаций, а вторичная работала постоянно, оптимизируя управляющие структуры и исправляя ошибки. Конечный результат получился технически изящным — вторичная система восстановления перестала являться простой перестраховкой, а стала выполнять и дополнительные полезные функции.

Снова отдохнув и отдышавшись, Нриз занялся проверкой сделанной работы. Несмотря на перебои со здоровьем и связанные с ними перерывы, он умудрился ошибок не допустить. Теперь оставался последний, очень важный и энергоёмкий этап.

Нриз взмахнул пальцами и отдал команды окончательной сборки. Сегменты кожуха, висящие в воздухе, скользнули на место, закрывая внутреннее содержимое и придавая голему завершённый вид. По голове и корпусу голема прошла белая точка диффузионной сварки, соединяя корпус и броню в единое целое. Последняя команда — голем медленно выплыл из рабочего пространства верстака и медленно опустился на пол. Артефакты, венчающие вершины куба, плавно вернулись на круглое основание.

Нриз в ещё раз осмотрел голема. Тот выглядел похожим на себя прежнего и, одновременно, сильно отличался. Сменился цвет глаз, конечности стали намного толще, изменились материалы кожуха, вместо обычной латунной желтизны получившие красноватый оттенок бронзы, а также на голове появились дополнительные щупальца. При этом внешние изменения не отображали и малой доли внутренних изменений.

И когда Хозяин узнает, что именно сделал Нриз, он, наверняка, не только укажет на массу недостатков и недоработок, но и бросит хотя бы пару скупых похвал!

Нриз понял, что его просто трусит от предвкушения и нетерпения, поэтому подхватил Таага на руки и потянул к малому тестовому стенду. Как оказалось, обновлённая версия также имела и новый вес. Нриз, водружая голема на стенд, тяжело дышал и истекал потом. Глаза нестерпимо резало, из носа сочилась кровь, впитываясь в бежевую ткань просторной рубахи, но тело, подчиняясь отданным командам, справиться с задачей как-то сумело.

Активировав стенд, Нриз вытянул из него толстые энерговоды и подключил к передним конечностям Таага. В месте соединения вспыхнули и тускло засветились красные огоньки. Нриз сплёл потоки элир и направил их в чёрное пятно на спине голема, туда, где располагался новый интерфейсный вывод.

— Тааг-18, пробуждение. Сброс контура восстановления. Полная проверка узлов. Заполнение накопителей. Подготовка к начальному сканированию. Выдача результатов на стенд.

Тааг не шевельнулся, о том, что происходит что-то необычное, свидетельствовали лишь глаза, сменившие цвет с угольно-чёрного на ярко-зелёный.

Вспыхнуло шестиугольное окно, на нём возник силуэт голема. Секция за секцией переходила в рабочий режим: безжизненно-серый стал сменяться другими цветами — жёлтым, фиолетовым, а затем голубым. Сначала сменила цвет головогрудь, затем — одна за другой конечности, после них — глаза, хелицеры и педипальпы, а последним — брюшко. Когда силуэт голема полностью загорелся успокаивающим голубым, Нриз отпустил сдерживаемое дыхание. Его не беспокоили фиолетовые глифы найденных проблем — несогласование систем являлось неизбежным злом, им займётся модуль коррекции и самообучения.

— Команда, приоритет красный-ноль. Начальное сканирование с созданием первичной матрицы резервирования. Использовать внешний источник элир. Снять ограничения по потреблению. Подтверждение: баасар-ддре-юзур-юзур.

Оба энерговода вспыхнули ярким жёлтым светом, а вокруг Таага-18 возник тусклый ореол, видимый не только в магическом, но и в оптическом диапазоне.

Нриз бросил последний взгляд на экран, чтобы убедиться, что всё идёт как положено. Сил стоять больше не осталось, он снова рухнул на пол и распластался на нём, как большая медуза. Последнее, что он успел, перед тем как потерять сознание, это запрокинуть голову и зажать ноздри пальцами.

Глава 2 Акт приёмки

В себя Нриз пришёл от того, что почувствовал затруднения с дыханием. Он перевернулся набок и сильно закашлялся, прочищая глотку от застрявшего там кома. На белый пол лаборатории выплеснулась клякса тёмно-красной слизи. Нриз продолжал надсадно кашлять, делал это до тех пор, пока не смог нормально дышать. Самочувствие было паршивым, даже хуже, чем после обычного перенапряжения. Болела голова, тряслись руки, в глазах стояла резь, а засохшая кровь стянулась на лице неприятной коркой. На подгибающихся коленях он поднялся с пола и поспешил к стенду, посмотреть, что происходит с Таагом-18.

Голем, похоже, ещё не закончил сканирование — энерговоды всё сияли от идущей сквозь них элир, а ровное свечение корпуса прерывалось эпизодически пробегающей бирюзовой волной.

Стоять было невмоготу, он просто сел на пол и, не в силах ни о чём думать, просто смотрел на Таага-18. Он понимал, что следует восполнить потраченные питательные вещества и жидкость, но не отпускало иррациональное чувство, что стоит уйти, как всё испортится, пойдёт не так, возникнет фатальная ошибка. Поэтому Нриз ждал.

Через 12 минут и 82 секунды процесс закончился. Не было никаких сигналов и предупреждений, не было плавного затухания свечения или загорающихся служебных огоньков. Вот по корпусу Таага проходит ещё одна бирюзовая волна, а вот от лап отпадают энерговоды, а голем спрыгивает с постамента. Вместо обычного лёгкого и изящного приземления, Тааг рухнул вниз, словно мешок песка.

Нриз собирался броситься ему навстречу, но не смог собраться с силами.

Тааг-18 прошёлся по мастерской странной виляющей походкой. Если бы речь шла о человеке, Нриз посчитал бы, что тот пьян. Тааг развернулся и подошёл к Нризу, уставившись на него светящимися зелёными глазами с чёрными точками в глубине.

Вновь в голову полезли неуместные мысли: «Как Тааг видит меня теперь? Узнаёт ли он меня? Видит ли вообще хоть что-то?»

Сенсорные модули, которые теперь стояли в Тааге-18, были взяты от инженерного голема Оолин, да и управляющие структуры для них разрабатывались Хозяином, Нризу пришлось лишь провести адаптацию и сопряжение с основной операционной матрицей. Поэтому он знал, что всё работает как надо, но перестать беспокоиться не мог.

Нриз вновь прочистил горло и прохрипел голему:

— Пройдись и попытайся привыкнуть к новым частям.

Тааг-18 развернулся к нему задом и направился прочь, всё так же виляя и припадая то на одну, то на другую сторону. Он прошёлся в один угол лаборатории, в другой, сделал несколько кругов вокруг фабрикаторов и даже попытался пройтись по стене, откуда тут же рухнул на пол.

В данный момент Нриз не мог производить вычисления и оценивать движения во всей полноте математических формул, но даже так он видел, что Тааг-18 приноравливается быстро, прямо на глазах.

— Тааг, проверь всё оборудование и постарайся с ним освоиться тоже, — сказал Нриз, протянул руку, вызвал экран, вывел на него список модификаций и развернул к голему. — Можешь начать по порядку.

Он несколько раз впадал в беспамятство, забывался беспокойным сном и пробуждался. В моменты проблесков сознания, когда сонливость или болезненная одурь отступали, он видел, как Тааг то носится по мастерской, то ходит по стенам, то свисает на почти невидимой нити с потолка, то что-то делает с фабрикатором, то…

Окончательно очнувшись, Нриз увидел странную скульптуру, которую можно было бы посчитать работой одного из земных абстракционистов. Бруски из разных материалов — камня, металлов, древесины, чего-то, похожего на разноцветную кость и полимерные составы — бесшовно соединялись вместе, образуя гигантский шар, у основания деформированный и примятый, словно слепленный нетерпеливым ребёнком. Шар постепенно расправлялся, чтобы ближе к вершине принять идеальную форму.

Ульрих Зиберт неоднократно проектировал геодезические купола — простые и надёжные конструкции, состоящие из одинаковых треугольных секций, так что увиденное опознал сразу.

Из-за фабрикатора показался Тааг-18, у которого из-под кожуха выдвинулись два захвата с зажатыми в них продолговатыми Т-образными швеллерами. Голем пробежался к стене, без видимых усилий на неё забрался и подбежал по потолку к геометрическому центру сферы. Из задней части Таага выскользнуло почти невидимое волокно, неярко свернувшее в ровном рассеянном свете мастерской и, игнорируя закон притяжения, поднялось к потолку. Коснувшись поверхности, пятно расползлось небольшой кляксой. Голем отпустил сначала четыре передние лапы, оставшись висеть на задних, а потом и вовсе опустился на паутине вниз, туда, где у купола не хватало нескольких сегментов. Спинные щупальца приставили швеллеры к отсутствующим местам конструкции, на голове голема шевельнулись головные, протянувшиеся к местам касания материалов. Сначала их навершия загорелись синим и чиркнули по концам одного из швеллеров. Вниз полетели небольшие треугольные обрезки, на местах среза сияющие, словно полированное зеркало. Щупальца прошлись прошлись по местам стыков, засияв белым. Тонкая едва заметная щель пропала, о том, что в этом месте что-то не так, можно было понять лишь по разному цвету материалов. Тааг-18 быстро закончил со вторым швеллером и, поднявшись на паутине к потолку, вновь пробежался, спустился по стене и направился к фабрикатору.

Нриз увидел всё, что ему нужно, поэтому сказал:

— Тааг, ты молодец и хорошо поработал. Заканчивай, мы идём домой.

Прозвучала тихая трель, голем подбежал к сфере и начал удивительно быстро её демонтировать. Мелькали щупальца, сверкали декомпозиционные вспышки, жвалы хватали отрезанные фрагменты и укладывали на пол. Пока Нриз поднимался на ноги, добирался до стены и по ней двигался к двери, Тааг-18 не только справился с демонтажом, но и успел перетащить все обрезки к утилизатору.

Нриз вышел в коридор и, краем зрения увидав Таага-18, который двигался, легко и ловко перебирая лапами, довольно улыбнулся. У него получился первый серьёзный проект. Который, наконец-то можно показать Хозяину. Проект, после реализации которого Нриз наконец-то станет по-настоящему полезным.

Следующие несколько дней, пока не было Хозяина, Нриз ел, спал и работал. Он переделал схемы модификации трёх старших серий големов. Требовались не только переделка с оптимизацией, не только проверка на ошибки и возможность сбоев, требовалось продумать и технологический процесс.

Оглядываясь назад, Нриз осознал, что сильно перестарался. Новые возможности Таага-18 оказались избыточными, для запланированных работ хватило бы и малой части переделок. Имелась вероятность, что вместо похвалы Хозяин, наоборот, его отчитает — трудно оправдать такой расход ценных частей и артефактов.

Впрочем, у Нриза оставались аргументы — теперь Тааг-18 стал серьёзным инженерным големом, сильно превосходящим даже возможности серии Оолин. И даже если он чего-то пока не умеет, то блок коррекции и обучения со временем этот недостаток устранит. Голем, разумеется, не может принимать решений и выполнять задачи, требующие творческого подхода и, увы, никогда не сможет. Но всё, что связано с маго-технической областью, для него не представляет ни малейших проблем.

Нриз несколько раз гонял Таага-18 в мастерскую, загонял на отладочный стенд и подвергал сканированию. Он с огромным удовлетворением отмечал, как операционная матрица, в которую так варварски были внедрены инородные магические структуры, изменяется и перестраивается. Если на второй день чуждые блоки Нриз замечал даже беглым взглядом, то на шестой матрица уже выглядела цельной и гармоничной структурой, а сами блоки получалось определять только с помощью тщательного анализа.

А на восьмой день появился Хозяин. Нриз, получив на визор уведомление от Цитадели, сразу же сорвался с места и помчался в зал телепортации. Там уже никого не было, в личные покои Хозяина доступа Нриз не имел, да и если бы имел, войти бы туда не осмелился. Поэтому он отправился на любимую террасу Хозяина, где тот частенько любил пребывать в раздумьях.

Хозяин, как обычно, стоял, заложив руки за спину, перед огромным окном — смотрел на завихрения облаков и грозовые разряды за границами Цитадели. Нриз не решился его окликнуть — боялся сбить с важной мысли или вообще прервать процесс раздумий. Это оказалось привычной ошибкой.

— Вижу, голема ты переделал, — сказал Хозяин, не оборачиваясь.

— Да, теперь он может выполнить все…

— Не может. Он будет уничтожен.

— Хозяин?

— Что бы ты там ни сделал, в результате Цитадель перестала опознавать его как серию Тааг, а значит для неё он — неизвестный голем, вторгнувшийся в её пространство.

— Но Хозяин! Тревоги не прозвучало! За восемь дней ничего не случилось! Если бы что-то оказалось не так…

— Если бы я не отдал Цитадели распоряжение отмечать всё, что находится в радиусе двадцати ярдов от тебя маркером временного доступа, тебя ожидал бы большой сюрприз.

Нриз похолодел. Он так увлёкся улучшением Таага-18, что даже не задумался о том, что произойдёт после. Оглядываясь назад, становилось понятно, что для Цитадели голем, в чью матрицу внесено столько изменений, являлся бы явным чужаком. Либо, что более вероятно, чужаком, неумело маскирующимся под серию Тааг, который, пусть и имел действительную печать доступа, но она не соответствовала ни магическим сигнатурам, ни визуальной идентификации. Да, в лабораториях и мастерских Таагу ничего не грозило — оборонительные структуры намеренно игнорировали эти помещения, дабы ненароком не уничтожить какой-то из экспериментов Хозяина. И если бы Хозяин не предусмотрел всё заранее, если бы Тааг-18 отбежал дальше сорока метров, не помогли бы никакие резервные системы!

— Но Хозяин! Что я мог сделать? — воскликнул Нриз.

Хозяин неторопливо повернулся. Нриз увидел, что на его лице играла лёгкая улыбка — что свидетельствовало о крайне благодушном настроении. Куда бы он не отлучался, это путешествие оказалось удачным, в такие моменты Хозяин не скупился на объяснения. Так и оказалось:

— Например, подумать и запросить у Цитадели обновление маркера. Или повесить маркер экспериментального образца. Ты бы получил отказ, доступа у тебя нет, но попытаться стоило. Ну а раз думать для тебя слишком сложно — мог хотя бы оставить голема в мастерской. Ну да ладно. Я так понял, твой маленький личный проект увенчался успехом, и ты можешь приступить к модификации основных серий?

— Да, конечно!

— Покажи.

— Да, Хозяин! Я добавил Таагу-18…

— Меня не интересует, что ты сделал со своей игрушкой. Меня интересует только выполнение задания. Какими средствами ты этого достигнешь — уже твоя забота.

Нриз взмахнул руками, сплёл потоки элир, запрашивая у ядра Цитадели необходимые данные. Перед Хозяином возникли три окна с проектами Кирутал, Ирвиз и Оолин. Тот протянул руку, распахнул одно из окон и начал рассматривать структурную схему.

— Хозяин, возникла небольшая проблема! — решившись, выпалил Нриз.

Хозяин оторвал взгляд от чертежей и смерил его недовольным взглядом. Нриз сжался.

— Мне очень не нравится, когда слово «проблема» стоит рядом с «выполнить моё задание». Итак, где именно ты опять проявил некомпетентность?

— Тааг-18. Модификации, которые я произвёл слишком…

— Я уже сказал, что меня не интересует твоя игрушка.

— Но поставил в него слишком дорогие…

Хозяин поднял руку и Нриз тут же замолк.

— Повторю в последний раз. Меня не интересует, что ты засунул в свою игрушку. Материалы и артефакты, которые мне важны, ты бы не получил и так. Остальное меня волнует мало. Или твой голем стал дороже Кирутала?

— Нет, Хозяин! Но если взять оборудование Оолин, тогда Тааг-18…

— Вот и хорошо. Он сможет справиться с задачей?

— Да, но его возможности теперь избыточ…

— Избыточно всё, что ты сказал после «да». Поэтому просто заткнись.

Нриз тут же замолчал. Затаив дыхание, он наблюдал, как Хозяин рассматривает схемы, увеличивает отдельные фрагменты, хмыкает и даже задумчиво прикрывает глаза. Наконец, закончив, он одарил Нриза удивлённым взглядом.

— А знаешь, неплохо. Более того, я бы сказал, что хорошо. Каких-то серьёзных недостатков у твоей работы я не вижу. Кроме, разумеется, одного-единственного. Назови этот недостаток.

Нриз, чьё ликование сменилось леденящим страхом, думал недолго. Сложно ошибиться, если получил урок считанные минуты назад.

— Идентификация? Цитадель отметит изменённого голема враждебным?

— Именно так. Несмотря на то, что твоя надстройка очень проста, она затрагивает центральный кристалл и операционную матрицу. Поэтому, стоит такому голему активироваться, как он тут же окажется помечен, как красный-один. Ты знаешь, что означает этот код.

Разумеется, Нриз знал. Красный-один означал проникновение в Цитадель, а значит…

— Это значит, что на нейтрализацию и уничтожение будут брошены все силы. Как ты планировал производить модификацию? Полагаю, не в мастерской. В ангаре?

Нриз кивнул. Воображение живо нарисовало картину, в которой Тааг-18, заканчивая модификацию голема Ирвиз, отдаёт команду на активацию для создания матрицы первичного резервирования, после чего оставшиеся сто сорок три Ирвиза оживают и обрушивают на «нарушителя» всю огневую мощь. Он невольно поёжился.

— Вижу, ты всё понял и сам. Ну, ну, не стоит пускать сопли. Ситуацию исправить довольно легко. Тааг-18, принимай малую печать.

Хозяин вытянул ладонь, над которой сконцентрировалась яркая голубая искра и медленно полетела в сторону Таага. Одна из передних лап голема вытянулась навстречу, расплелась на конце, превратившись в пучок одиночных волокон, и втянула искру в себя.

— Перед началом работ обозначай големов печатью «ремонт», а после — печатью «обновление». Свободны.

— Хозяин! Хозяин, но что насчёт проектов? — воскликнул Нриз.

— Ты так и не понял? Вполне неплохо. Гораздо лучше, чем я ожидал. А теперь проваливай, тебе есть чем заняться.

Нриз немедленно развернулся и припустил прочь. Его лицо расплылось в улыбке бесконечного счастья.

Несмотря на то, что объём работы предстоял колоссальный, всё сводилось лишь к трём базовым модификациям — по одной на каждый тип големов. Самым энергоёмким и сложным процессом являлось создание первичной матрицы резервирования. Но ввиду типовой конструкции големов, делать это требовалось один раз, а потом просто сделать копии.

Какой бы заманчивой ни была идея обойтись без ремонтного стенда, её пришлось откинуть. Поэтому следующую неделю Нриз провёл, занимаясь разработкой и конструированием. В воплощение финальной конструкции в жизнь незаменимый вклад внёс Тааг-18.

Самым сложным в сканировании големом вышел отнюдь не Кирутал, несмотря на свои гигантские размеры. И не Ирвиз, чья структура пусть и оказалась сложной, но не запредельно. Да и основной проблемой в сканировании Оолин стало не количество встроенного оборудования (для эффекторов сканера это не имело особого значения), а предельно неудобные пропорции длинного сегментированного тела. В связи с тем, что сканирование производилось в состоянии покоя, ни о каком «свернуться в клубок» не шло и речи.

Нризу пришлось демонтировать два лабораторных сканера и заказывать со складов ещё два комплекта дополнительных кристаллов, чтобы конечный результат отвечал требуемой цели. В итоге вышел очень странный и очень длинный стенд в виде ажурной узкой трубы, украшенной по всей длине ярко-зелёными камнями эффекторов.

Задача оказалась абсурдно усложнённой, особенно если принять во внимание факт, что и на Кирутал, и на Ирвиз потребовалось по одному сканеру, пусть и подогнанному под требуемые габариты.

К концу монтажных работ и сопряжения сканеров и эффекторов в единую структуру, Нриз неоднократно проклял своё изначальное решение связаться с созданием стенда. Но единственной альтернативой являлось извлечение записанного кристалла из уже модифицированного и просканировавшего себя голема. И тут пришлось бы преодолеть не меньше сложностей — резервная система проектировалась именно для того, чтобы максимально затруднить доступ к кристаллу. Ведь если куда-то может дотянуться инженерный голем, сможет дотянуться и вражеская атака, и подобные уязвимости следовало свести к минимуму.

Наконец, к концу недели, как раз на десятидень, Нриз и Тааг-18 с работой справились. И это сулило только одно — ещё больший объём работы.

— Тааг, вызывай эталонных големов, — приказал Нриз.

Тааг-18 воспользовался малой печатью, которую выдал Хозяин, и которой Нриз сразу же после того памятного разговора навесил на самого голема постоянный маркер «свой». Даже сквозь улучшенный визор Нриз едва смог заметить, как сквозь одну из передних лапок в пол ушла тонкая нить элир — пакет запроса.

Ждать пришлось недолго. Огромные ворота большой мастерской, в которой Нриз производил подготовительные работы, распахнулись, и в них, тяжело шагая, протопал голем Кирутал. За ним неторопливо зашёл Ирвиз, из-за спины которого скользнула змея Оолин. Нриз отдал распоряжения и големы двинулись каждый к своему стенду.

Оолин прополз в трубу, которую из-за ненужной сложности Нриз обозвал «ди Вурст», Кирутал встал на платформу, напоминающую сваренный из швеллеров навес для автомобиля, а Ирвиз зашёл в вертикально стоящий «гроб» слегка модифицированного стандартного сканера.

Нриз вызвал управляющие окна и трижды отдал команду начала сканирования.

Раздался едва слышный гул, вспыхнули ярким бело-зелёным светом кристаллы эффекторов, и по големам прошлась видимая только в магическом диапазоне волна. На экранах появились предварительные внутренние структуры.

В отличие от Таага-18, этим големам требовались лишь минимальные доработки. Не было ни нового, ни усовершенствованного оборудования, дополнительных манипуляторов, инструментов или сенсоров. Материальная часть оставалась той же самой, за исключением незначительной детали — кристалла резервирования. Ну а различия в магической части носили локальный характер. Поэтому Нризу требовался чистый эталонный образ немодифицированного голема. От каждого экземпляра серии нужно было сохранить лишь те части управляющей матрицы, что отвечали за самоидентификацию и накопленные данные. Вряд ли Хозяину понравилась бы идея получить абсолютно идентичных големов, не имеющих представления о своём месте в боевом расписании, да ещё и откликающихся на одинаковый позывной, что исключало возможность Цитадели стратегически распоряжаться имеющимися силами.

Нриз поднял руку. Пальцы его перчатки сплели потоки элир, передавая длинную череду заранее подготовленных команд. Он с удовлетворением кивнул, заметив, как части структурных схем големов окрашиваются в жёлтый цвет, а рядом с ними появляется глифы «магия» и «исключение». Он ещё раз проверил и перепроверил свою работу. Но и на первый, и на второй, и на третий взгляд всё оказалось правильно. Теперь часть, общая для големов одной серии запишется в кристалл, а индивидуальные отличия будут считаны с каждого голема во время инициации. Копирование дополнительных магических потоков вещь простая, а значит, энергетические затраты почти не увеличатся.

Нриз повёл пальцами отдавая приказ на окончательное сканирование.

Кристаллы засветились ещё сильнее, волны элир, пробегающие по големам, стали гораздо более частыми. Затем они сменились белыми плоскостями, медленно идущими сверху вниз (в случае с Оолин плоскость шла поперёк корпуса — от головы до хвоста). Плоскости просветили големов несколько раз, после чего погасли. Сияние кристаллов померкло и сканеры вернулись в дежурный режим.

Нриз сверился с окнами, вновь проверяя работу. Как и ожидалось от оборудования Хозяина, стационарные сканеры справились безупречно, затратив в десятки, а то и сотни раз меньше элир, чем ушло на построения первичной резервной структуры Таага-18, и несоизмеримо меньше времени.

Он отдал следующий приказ, и фабрикаторы, стоящие в дальнем краю мастерской, ожили, начав изготовление всей партии кристаллов. Как только готовый кристалл покидал поле фабрикатора, его подхватывали потоки магии и укладывали на специализированный верстак, где на него опускался энерговод и, расплетаясь на множество одиночных волокон, начинал внедрение готовой матрицы.

Нриз улыбнулся иронии ситуации. Именно такие энерговоды он использовал при модификации Таага-18 в качестве конечностей. И если бы кто-то увидел, для чего используется столь универсальный и дорогостоящий прибор…

Нриз одёрнул себя и прервал ненужные мысли. Хозяин дал разрешение — это единственное, что имеет значение. К тому же, в Цитадели Ашрад не бывало случайных гостей.

Энерговод закончил внедрение матрицы, подхватил кристалл и уложил в специальный ящик. На освободившееся место скользнул следующий кристалл. Два соседних фабрикатора делали то же самое с противоестественной синхронностью.

— Тааг, это надолго! — заключил Нриз. — К тому же, мы тут пока не нужны.

Словно услышав слова Нриза, големы Кирутал, Ирвиз и Оолин сдвинулись с места и направились к воротам мастерской. Нриз с Таагом-18 направились следом. Подготовительные работы были завершены, оставался последний, финальный этап.

Нриз очень часто задавался вопросом, почему ни одно из дел, за которые он брался, не увенчивалось полным успехом? Почему всегда, в любом деле, оказывался какой-то фактор, который он не учёл, какой-то нюанс, который он упустил?

Мог ли быть прав Хозяин, когда говорил, что именно из-за переделки мозга Нриза тот стал слишком прямолинеен и узколоб? Мог ли Хозяин ошибаться, когда изменял Нриза, превращая в своего раба? Мог ли он ошибаться, когда решил, что совершил ошибку? Хозяин ошибаться не мог, а значит… Логическое противоречие сводило с ума, так что Нриз как можно быстрее отбросил глупую мысль, не дожидаясь, пока этот парадокс закоротит мозг, и он снова опозорится перед Хозяином.

Хозяин ошибаться не мог! Обычное стечение обстоятельств, игра случая, вследствие чего ему и достался такой жалкий, никчемный и бесполезный отброс, как Нриз. И даже из такого бесполезного мусора Хозяин сумел сделать нечто полезное!

Нриз скосил взгляд на Таага-18, чьи спинные щупальца без малейших усилий удерживали большой ящик резервных кристаллов. Чувство гордости и довольства собой напрочь смыло мрачные мысли. Нриз улучшил Таага-18, и этот проект вышел безупречным! И теперь его ждёт завершение ещё одного безупречного проекта! И на этот раз опозориться перед Хозяином ему ни за что нельзя!

— Ну что, мы почти пришли. Ты мне многое рассказывал, надеюсь, теперь сможешь подкрепить свои слова делом, — сказал Хозяин.

Он двигался легко, энергичной пружинистой походкой, а ироничная улыбка на лице выражала одновременно и любопытство, и сомнение. Нризу приходилось прикладывать немало усилий, чтобы не отставать — тучное тело покрылось потом, а тяжёлое дыхание вырывалось из лёгких с громким свистом.

— Да, Хозяин! Я не подведу, вот увидите! — пропыхтел Нриз.

— Посмотрим, — скептически хмыкнул маг.

Нриз подошёл к широким воротам и протянул руку к пластине замка. Раздался тихий шелест, створки разошлись в стороны, открывая просторный ангар, в котором на равных расстояниях друг от друга стояли големы Ирвиз.

Нриз, Хозяин и Тааг-18 зашли вовнутрь. Вспыхнул мягкий ровный свет, не имеющий чёткого источника, Тааг-18 поставил ящик с кристаллами на пол, Ирвизы синхронно повернули головы, уставившись алыми кристаллами глаз на посетителей, а ворота сзади закрылись с тем же негромким шелестом. В отличие от первого визита в ангар, теперь Нриз прекрасно знал, что представляют собою эти големы. Вопреки этому знанию, ну а может и благодаря ему, ужас, который он испытал в этот момент, стал только сильнее. Каждый Ирвиз представлял собой мощную военную единицу, способную нести разрушения и смерть. Ну а теперь, когда Нриз имел полное представление о внутреннем строении и знал, что может натворить даже один из них, соседство со ста сорока четырьмя големами, стоящими совершенно недесятичным квадратом по двенадцать, заставляло душу уходить в пятки.

— Ты меня позвал полюбоваться моими же големами? — едко спросил Хозяин. — Не стоило утруждаться, я и так знаю, что они хороши.

Нриз очнулся от ступора.

— Нет, Хозяин! Вернее, да, Хозяин, они очень хороши, но я собирался…

— Тогда перестань тратить моё время. Ты хотел что-то показать, тогда приступай!

Нриз нервно кивнул. Он сделал жест рукой, отдавая сигнал Таагу-18 к началу работ. Тот подхватил ящик с кристаллами, повернул направо и побежал к самому крайнему Ирвизу. Вновь поставив ящик на пол, Тааг схватил жвалами один кристалл и вскарабкался по корпусу Ирвиза на уровень его груди. В магическом диапазоне сверкнула искра малой печати, после чего глаза Ирвиза погасли, а четыре руки обмякли. Тааг прикоснулся головным щупальцем к броне Ирвиза и провёл ровный круг. Спинное щупальце дотронулось до груди и потянуло, вытягивая скошенный на конус фрагмент корпуса. Жвалы Таага вытянулись, вкладывая кристалл в образовавшееся отверстие.

Нриз затаил дыхание и сжал кулаки. Сейчас решался самый главный вопрос — получится ли у Таага или нет? Получится ли у него самого?

Что-то пошло не так. Тааг несколько раз ткнулся головой внутрь, вынул кристалл, пробежался по телу Ирвиза вверх и вниз, огибая образовавшееся отверстие, несколько раз примеряясь и отступая. Наконец, что-то решив, Тааг положил вырезанный фрагмент корпуса на пол и вонзил оба спинных манипулятора в нутро Ирвиза. Раздвинув содержимое, Тааг сунул кристалл внутрь. Зашевелились головные щупальца и скользнули вслед за кристаллом. Сверкнули вспышки декомпозиционного резака.

Нриз не имел понятия, что именно там можно резать, но надеялся, что ничего жизненно важного.

Из-под нижней челюсти Таага выскользнули два тонких жгутика и вошли в отверстие. Поначалу они двигались медленно и осторожно, но постепенно ускорили движения. Вновь засверкали вспышки, на этот раз видимые только магически. Спинной манипулятор вышел из отверстия, за ним последовал второй. Один из них подхватил с пола вырезанный фрагмент, а на кончике второго разгорелась искра концентрированной элир. Тааг вытянул голову, в отверстие вонзился манипулятор с элир и тут же убрался. Второй манипулятор немедленно закрыл отверстие вырезанным фрагментом. Головные щупальца ткнулись в края разреза, прихватывая обрезок сваркой, после чего Тааг спустился на пол.

Он повернулся к модифицированному голему, сделал пару раскачивающихся движений, словно присматриваясь к своей работе. Наконец, поднял переднюю лапу и дотронулся до корпуса Ирвиза. Вновь мелькнула искра малой печати и вошла в исполинское тело.

Ирвиз встрепенулся и поднял голову. Его тело выпрямилось, четыре руки по очереди сжали и разжали кулаки. Прошло несколько секунд и тело голема охватило неяркое магическое сияние. Невидимый шов на груди засветился голубым светом и пропал — система самовосстановления сделала своё дело, ликвидировав изъян конструкции.

Тааг-18 подхватил ящик с кристаллами и направился к следующему голему.

— Погоди! — сказал Хозяин и голем замер.

Хозяин вытянул руку — один кристалл из контейнера взлетел в воздух и плавно скользнул ему в ладонь. В воздухе возникло несколько экранов со шкалами и диагностическими надписями, а сам кристалл засветился, выпуская из себя огромную разворачивающуюся в воздухе схему.

Маг несколько минут занимался внимательным изучением, пару раз хмыкнул, причём, явно одобрительно, и даже кивнул головой. Наконец, он резко свернул схему, погасил экраны и направил кристалл обратно в контейнер.

Нриз выжидательно посмотрел на Хозяина, сдерживая дыхание и ожидая вердикта.

— Хорошо, — после длинной паузы сказал маг. — Очень хорошо. То, как ты решил проблему ненужных затрат элир — так и вовсе замечательно. На этот раз ты предусмотрел почти всё.

— Почти? — невольно воскликнул Нриз.

— Да, почти. И если бы не это «почти», я мог бы назвать это хорошей работой. Ну а пока что я снова утвердился во мнении, что тебе не стоит доверять что-то ответственное.

— Но Хозяин, что я сделал не так? — едва не плача простонал Нриз.

— Когда закончишь, я тебе скажу. Ну а пока продолжай — твоя ошибка скорее смешна, чем серьёзна. И если я укажу сейчас — будет упущен воспитательный момент.

Хозяин развернулся и вышел из ангара. За его спиной, тихо зашелестев, закрылись ворота.

Нриз подбежал к ящику и достал один из кристаллов. Он вертел его в руках, пытаясь понять, что же именно сделал не так, шаг за шагом вспоминая не только схему улучшения, но и переданный Таагу-18 пошаговый план модификации. Всё было на месте. Может что-то не так сделал Тааг?

Он подошёл поближе и начал внимательно наблюдать за работой голема, пытаясь найти в ней ошибку. Перед перспективой провала такого важного задания отступили былые страхи, стройные ряды Ирвизов превратились из предвестников уничтожения и демонов разрушения в угрозу совершенно другого плана. Причём, гораздо, гораздо более серьёзную. Угрозу подвести Хозяина.

Тем временем Тааг уже закончил модифицировать второго голема и приступил к третьему. Нриз отметил, что структура самообучения работает прекрасно. Движения Таага стали более точными и быстрыми, а количество ненужных операций не просто уменьшилось, а сошло на нет. Четвёртого голема Тааг обработал безупречно, не сделав ни единой ошибки.

Нриз вышел из транса, в который вошёл для анализа работы своего подопечного. Раз ошибок в ней не было, значит проблема лежала в кристалле восстановления. И Хозяин, рассматривая и анализируя кристалл, очень недвусмысленно на это намекнул.

Нриз покрепче сжал кристалл и побежал в лабораторию. Анализировать содержимое кристалла, как это делал Хозяин, он не мог — и дело было даже не в уровне доступа и не в подчинении Цитадели. Хозяин был… Хозяином. Всемогущим магом, всезнающим и умеющим. Ну а Нризу оставалось лишь использовать различные подпорки, чтобы компенсировать собственную неспособность.

Он пробежал по коридорам и вбежал в лабораторию, практически швыряя кристалл на поверхность отладочного верстака. Отдав необходимые инструкции, вызвал экраны, на которых должны выводиться схемы содержимого кристалла. Щуп энерговода послушно следовал командам, считывая и отправляя на вывод требуемые структурные фрагменты. Нриз вглядывался в схемы до рези в глазах, проверяя и перепроверяя, выискивая недостатки и не находя ни единого.

Наконец, когда уже он полностью отчаялся, дверь лаборатории открылась и вошёл Тааг-18 с порядком опустевшим ящиком. Нриз знал, что это значит. Он потерял счёт времени — Тааг закончил текущий этап работы и ждал разрешения приступить к следующему.

Медлить не стоило, так что он вернулся в ангар и послал через Цитадель сообщение Хозяину.

Прошло несколько минут и тот зашёл внутрь, насмешливо взглянув на ряды Ирвизов.

— Хозяин, я закончил с этой партией! — заявил Нриз, и, стушевавшись под пристальным взглядом, поправился: — То есть Тааг-18 закончил!

— Отлично! Ну раз так, можешь продолжать. Пока не закончишь, меня больше не зови.

Нриз не поверил своим ушам. Хозяин был доволен его работой! Он её одобрил! Отгоняя накатывающую эйфорию, Нриз спросил:

— Хозяин! Но в чём же заключалась моя ошибка?

Маг фыркнул.

— Ты так до сих пор и не понял?

Нриз отрицательно мотнул головой.

Хозяин рассмеялся:

— Ну раз уж ты так просишь. Големы Ирвиз, всем повернуться спиной!

Не успело отгреметь эхо слов приказа, все големы с поразительной точностью и синхронностью сделали полный разворот.

Нриз в ужасе уставился на сто сорок четыре блестящих спины. На каждой из которых полированную поверхность украшали числа порядкового номера. И все эти числа являлись единицей.

Глава 3 Работа над ошибками

Нриз с предельной аккуратностью установил очередной кристалл в предназначенное для него гнездо, затем, затаив дыхание, пустил импульс элир в контур сопряжения. Кристалл мягко вспыхнул и тут же погас. Нриз взял из ящика ещё один и направился к следующему узлу огромной, сложной трёхмерной (а местами и четырёхмерной) ритуальной схемы. Легко удерживая ящик спинными манипуляторами, следом семенил Тааг-18. Кратковременно прикрыв глаза, Нриз сверился с памятью — пусть он всё помнил идеально и так, но никакие предосторожности в столь деликатном деле не являлись излишними. Он поставил на место и активировал следующий кристалл, после чего двинулся дальше.

Несмотря на запредельную ответственность, несмотря на важность доверенной задачи, Нриз понимал, что является всего лишь инструментом для воплощения в реальность планов Хозяина. Что с его работой запросто справились бы и големы, которые сделали бы то же самое, причём, ничуть не хуже, но гораздо быстрее и с меньшей вероятностью ошибки. Нриз не понимал, почему подготовку к столь важному ритуалу Хозяин доверил именно ему. О нет, у него было предположение и даже не одно, но он боялся задавать вопросы именно потому, что прекрасно представлял, каким будет ответ.

Ответ, который он давным-давно нашёл и сам. Нриз не нужен. Несмотря на все годы подготовки, несмотря на тысячи прочитанных книг, несмотря на пролитую кровь и поглощённую едут, Нриз так и не смог доказать свою полезность. Единственную задачу, в которой было место смекалке и творчеству, Нриз почти что запорол. Нет, эти злополучные цифры он давно вернул, на перенастройку системы восстановления ему не понадобилось даже особо много времени, но сам факт ошибки никуда не делся. Полностью успешным проектом оставался Тааг-18, но именно его модификация Хозяина никогда и не интересовала.

Видимо, Хозяин до сих пор не отказался от своих попыток пристроить бесполезный инструмент хоть куда-нибудь, поэтому теперь Нриз выполнял работу големов.

— Хозяин, линия сафир-сафир-мурташ-шесть закончена! — объявил он, поставив ещё один кристалл.

— Ты всё проверил? — последовал вопрос.

— Да, проверил и перепроверил. Структуры элир в пределах нормы, но для полной проверки нужен интенсивный тест.

— Понятно. Сейчас закончу, проведёшь.

Нриз украдкой бросил на Хозяина полный обожания взгляд. Маг стоял посреди сферического зала на узком помосте. Его глаза были закрыты, а руки с растопыренными пальцами вытянуты вперёд. Из рук, лба и живота вырывались потоки элир, которые сплетались в невероятно сложную схему и расходились по четырём десяткам потоков, впитывались в затейливую конструкцию из драгоценных камней и металлов.

— Ну как, нравлюсь? — спросил Хозяин, не открывая глаз.

— Очень! — незамедлительно ответил Нриз.

— Идиот! — фыркнул маг. — Вместо того, чтобы таращиться, иди работать!

Нриз спохватился, схватил следующий кристалл и в сопровождении Таага-18 направился к следующему сегменту ритуальной фигуры.

Несмотря на все сомнения и неуверенность Нриза, работа, доверенная Хозяином, являлась очень важной. Хозяин всё-таки смог собрать необходимое количество фел, оставалось лишь дело за относительно малым — сделать ещё одну попытку призыва. А для этого требовался запредельно сложный ритуал, подготовкой к которому Нриз и занимался.

Нриз испытывал двоякие чувства. С одной стороны, он был счастлив. Поиск Хозяина завершился, необходимое количество фел собрано, ошибки обнаружены и исправлены. Желать чего-либо, кроме полного безоговорочного успеха своему повелителю Нриз просто не мог. Но при этом в глубинах души скопился странный горький осадок. Бог, которому предстояло прибыть, будет тем, кем не смог стать Нриз. Его примут не из жалости, не из сожаления по затраченным усилиями и ресурсам. В нём Хозяин будет нуждаться, нуждаться по-настоящему.

Мотнув головой и отбросив мрачные мысли, Нриз сказал:

— Пойдём, Тааг!

Он подошёл к ещё одной схеме, сделанной из тонких, почти невидимых волосков чёрного золота и кровавой меди, принял из щупальца голема ещё один кристалл и водрузил его в подготовленное гнездо. Тонкий поток элир, почти незаметная вспышка активации — и кристалл ожил, пульсируя в такт магии Хозяина.

Нриз закрыл глаза, сверяясь с планом работ. Количество информации для проведения такого сложного ритуала поражало воображение, он всерьёз опасался, что не выдержит голова. И это при том, что доступные ему сведения исключали самое главное — способ взаимодействия элир и фел, главную разработку и величайший секрет Хозяина.

Он подошёл к витой колонне с тонким едва заметным узором гравировки. Пальцы пробежались по шершавой поверхности, посылая модулированные импульсы элир. Если бы Нриз был настоящим магом, то смог бы не только видеть потоки (с этим неплохо справлялся визор), но и чувствовать отклик, своеобразное эхо, что очень сильно облегчило бы эту задачу.

Поэтому ему пришлось немало потрудиться, создавая сложную структуру, отображающую результаты замеров в цифровой и цветовой кодировке. Его действия напоминали работу какого-то хакера из фантастического фильма, вскрывающего самые защищённые компьютеры Пентагона. Правда задача, стоящая перед Нризом была намного более ответственной и, в отличие от хакеров, прав на ошибку он не имел.

Несмотря на всю важность работы, несмотря на кропотливость, ничего особо сложного в проверке не было, поэтому, пока руки действовали по заранее составленной программе, а часть сознания сверяла результаты с эталонными, мысли Нриза дрейфовали в совершенно неожиданных направлениях.

Он знал, что колонна состоит из четырёх металлов — орихалка, адамантита, мифрила и пурпурной бронзы. В очередной раз привычно удивился, что знания языка, внедрённые в голову Хозяином, сопоставили местные наименования с названиями выдуманных металлов из земного фэнтези. Периодическая таблица элементов в мире Итшес существовала с очень давних времён, но, в отличие от земной, она имела больше сносок. Многие элементы имели свои атомарные вариации, отличавшиеся частицами элир, занимающие места привычных протонов и электронов, это меняло свойства материалов самым кардинальным образом. К примеру, мифрил был магической вариацией не какого-нибудь титана или алюминия, а являлся магически изменённым литием. Металл сохранял ту же лёгкость, но терял щелочные свойства, взамен приобретая потрясающую прочность и магическую проводимость. Орихалк и адамантит являлись магическими аналогами бериллия и магния.

Условия, в которых зарождались эти магические вариации, не были известны, добыча производилась в мизерных количествах, именно поэтому они и имели огромную ценность. Превратить простой металл в магический не представлялось возможности — задача лежала в области ядерного синтеза, до которого магическая наука ещё не дошла. Возможно, не дошла — индифферентное отношение Хозяин к редким материалам недвусмысленно намекало, что эту проблему он давно решил, но делиться с остальными не собирался.

Череда пустых размышлений была прервана, когда тестирование очередного контура показало неправильный результат. Цифры, отображаемые магической структурой, пылали тревожным фиолетовым цветом, сигнализируя об отклонении от нормы в целых три процента.

Нриз запустил повторный тест, на этот раз пытаясь локализовать дефект. Выяснилось, что тонкая орихалковая проволочка, проходящая через весь артефакт затейливым путём, оказалась с примесями. Проблему следовало устранить, не повредив сам артефакт. Нриз прогнал каскадный тест, локализовал место несоответствия, вызвал экран, куда и записал найденную ошибку. Результат он озвучил вслух.

— Хозяин, вспомогательный усилитель йииз наа пять. Контур чазаар восемь три шесть кгед, орихалк загрязнён вкраплением бериллия.

— Принял, продолжай, — ответил Хозяин.

Нриз кивнул и приступил к следующему контуру. Перед ним лежал огромный объём работы, и права на ошибку он не имел.

Ведь на кону стояло самое главное — успех начинаний Хозяина.

Больше всего на свете Нризу хотелось присутствовать на ритуале. Но он знал, что это невозможно. Нриз не обладал магией, а значит, если снять артефакты, был магически нейтральным. Но, несмотря на это, он оставался живым существом со своими целями и желаниями. Пусть они и совпадали с целями и желаниями Хозяина, но имелись и кое-какие свои эгоистичные мотивы. Нриз желал стать не просто полезным, но даже незаменимым, обладать магией, чтобы выполнять приказы своего повелителя в максимально полно и безупречно. Поэтому там, где царит фел, где сама реальность изгибается под силой мысли, любое постороннее присутствие исключалось.

Хозяин и так проявил необычайную доброту, позволив наблюдать за ритуалом через сенсоры Цитадели. Было ли это вознаграждением за многомесячную работу, либо же просто проявлением мимолётного каприза, Нриз не знал. Впрочем, не особо и стремился узнать, его душу грел сам факт подобного доверия.

Нризу хотелось припустить со всех ног, но он знал, что время есть, поэтому решил не нарушать торжественности момента и идти спокойным шагом. Он прошёл к двери, которая располагалась неподалёку от входа в Библиотеку, положил руку на пластину замка, послал идентификационный импульс элир. Дверь ушла в потолок, и он едва удержался, чтобы спешно не вбежать внутрь.

Сопровождаемый мерным цоканьем лап Таага-18, Нриз зашёл в большое круглое помещение с идеально белыми стенами, единственной выдающейся деталью в котором был невысокий постамент с прозрачным кристаллическим шаром. Нриз подошёл к шару и положил на него руки. Он послал импульс активации и вызвал каталог. Большая часть разделов и отдельных записей пестрела глифами запрета. Затаив дыхание, Нриз открыл раздел «наблюдение», и облегчённо вздохнул, увидав, что надпись «Главный ритуальный зал» горит успокаивающим голубым светом. Не колеблясь и не теряя времени, Нриз включил трансляцию.

Окружающая комната исчезла, сменившись реалистичной иллюзией ритуального зала. В самом центре на помосте стоял Хозяин, а вокруг суетилось целое полчище големов. По стенам и потолку (если у сферического помещения можно отличить одно от другого) скользили десятки змей — инженерных големов Оолин. Из-под металлических чешуек то и дело вылазили щупы сенсоров и манипуляторов, проводя замеры и проверки, ликвидируя в случае необходимости последние неисправности. По помостам носились целые полчища Тааг, устанавливая второстепенные и не требующие наладки артефакты. Нриз сместил угол зрения, переместив точку обзора за спину Хозяину. Затаив дыхание посмотрел, как тот отмечает в бесконечном списке магического экрана новые и новые исправленные огрехи. То, что изрядная часть этих неполадок была выявлена самим Нризом, делала его почти счастливым.

Он стоял так долго, не отрывая взгляда от существа, бывшего центром его мира, лишь краем сознания отмечая, как уменьшается и уменьшается список, как ритуальный зал пустеет — сделав свою работу уползают Оолин, сопровождаемые группами Таагов.

Вспыхнул внезапный приступ сожаления, новая волна понимания, что всю работу по проверке ритуала могли провести и големы, что Хозяину вовсе не требовалась его помощь, но Нриз тут же затолкал привычные мысли подальше в глубины сознания. Предаваться рефлексиям было бесперспективно и бессмысленно.

Тем временем Хозяин полностью покончил с подготовкой. Он дематериализовал экран с записями, подошёл к центру зала, где стояла белая витая колонная с вязью тонких узоров и воздел руки. Между его ладоней материализовался кристаллический шар, наполненный переливающейся золотой субстанцией.

Это была фел. Та самая сила богов, которую Хозяин собирал столько долгих лет, и каждая мельчайшая частичка которой стоила несоизмеримо больше, чем его, Нриза, жизнь.

Сфера плавно, даже нежно, опустилась на постамент, и Хозяин, напоследок легко коснувшись её поверхности, сделал пару шагов назад.

Нриз отодвинул точку обзора, сдвинул иллюзию так, чтобы она захватила полную панораму зала: сплетённые из непостижимых металлов артефакты, украшенные драгоценными камнями полупрозрачные узорчатые колонны с пробегающими по ним разноцветными огоньками, причудливые формы застывшего света, пульсирующие, словно сердце неизвестного существа, и, главное, постамент с причудливо клубящимся шаром фел. Хозяин вытянул руку. Сзади подбежал один из Таагов, вкладывая в ладонь короткий жезл управляющего артефакта.

Нриз знал, что Хозяину для ритуала не нужны никакие костыли, что он прекрасно справился бы и сам. Но также знал, что Хозяин не любит ненужных рисков, что делает всё наверняка, предпочитая надёжность и безотказность ненужному позёрству.

Хозяин воздел жезл. По каменным стенам зала побежали цепочки огоньков, складывающиеся в сложные узоры. Расставленные по залу и многочисленным мосткам колонны засияли слабым светом, затем разгорелись и начали источать ослепительное пульсирующее сияние. По поверхности сосуда с фел пробежали трещины, из него вырвались десятки золотых искр, хаотично заметавшихся по залу. Шар рассыпался прозрачным песком, а золотистое сияние хлынуло во все стороны.

Реальность исказилась. Она начала деформироваться, словно чистая прозрачная гладь пруда после брошенного в неё камня. Иллюзия проекции покрылась помехами — исказились цвета и пропорции, стали доноситься странные звуки — это при том, что функция звукопередачи Хозяином была отключена. Оттенки и цвета стали тошнотворно смешиваться и переливаться, словно в фильме, где режиссёр слишком увлёкся спецэффектами.

Хозяин открыл рот и сказал три коротких слова. И вместе с этими словами иллюзия запульсировала, пошла мелкой дрожью и рассыпалась искрами. А когда трансляция возобновилась, перед Хозяином зависли буквы на языке, который Нриз прекрасно знал. Три простых слова на Высшем Эсвеш переливались золотом и висели в воздухе без какой-либо опоры.

Призыв. Принуждение. Понимание.

В геометрическом центре зала пятном абсолютной темноты возникла небольшая точка. Из ниоткуда к ней начал стекаться чёрный туман, сквозь который били, вызывая новые помехи в трансляции, разряды алых молний. Помехи усиливались, пока не достигли того уровня, что изображение стало невозможно разобрать. Трансляция словно взорвалась, ослепив Нриза нестерпимым светом, но, когда он проморгался — уже снова стабилизировалась.

Нриз выпучил глаза и не смог сдержать выкрик удивления. Надпись «Призыв» пропала, а в центре зала теперь висела человеческая фигура.

«Гуманоидная», — поправил себя Нриз. Огромные туманные крылья за спиной ни за что бы не позволили спутать её с человеком.

Нриз приблизил изображение, жадно вглядываясь в пришельца. Пришлось подождать, пока не исчезнут клубы чёрного тумана, а когда это произошло, выяснилось, что пришелец оказался женщиной.

Качество проекции оказалось безупречным, позволяя рассмотреть её в самых мельчайших деталях. Смуглая кожа цвета кофе с молоком, идеальное лицо с тёмными пухлыми губами, высокими скулами и большими ярко-оранжевыми глазами. Длинные заострённые уши, бело-серебристая грива волос, высокий, около двух земных метров рост, длинные ноги, тонкая талия, пышная грудь и широкие бёдра. Идеально гладкая кожа без единого пятнышка, родинки или шрама. Белое платье, напоминающее греческую тунику, переливающееся и изменяющееся, словно сотканное из уплотнённого тумана. Женщина была столь прекрасной, что казалась богиней. И весьма вероятно, богиней и являлась.

Невидимая сила ухватила богиню за руки, ноги и крылья, и распяла, словно на невидимых цепях. Нриз ожидал увидеть на её лице недоумение, непонимание или ярость, но она просто окинула Хозяина усталым взглядом золотых глаз и неодобрительно качнула головой.

Хозяин что-то сказал — и вновь трансляция прервалась и пошла искажениями, а когда всё снова пришло в норму, слова, висящие перед ним, пропали, оставив после себя развеивающиеся усики золотистого дыма.

Хозяин снова заговорил. Нриз не только не слышал слов и, к полному своему изумлению, не смог ничего прочитать и по губам — причём, это был не неизвестный язык, движения губ непостижимым и противоестественным образом ускользали от восприятия.

Богиня прищурила глаза, приоткрыла рот и запела. Чем бы ни была эта песня, в ней содержалась не просто мелодия или слова. Трансляция выцвела, стала монохромной, по иллюзии побежали волны и цветные пятна.

Нриз напрягся, приготовившись бежать на помощь Хозяину, даже зная, что ничего не сможет сделать. Но, видимо, эта песня не была атакой. Хозяин остался стоять на месте, но теперь его лицо выражало чувство, которой Нриз не видел уже много лет. Искреннюю радость и довольство собой.

Хозяин поднял руку с жезлом. За спиной у богини из воздуха возникла большая плита тёмно-серого металла, пронизанная множеством ярко светящихся разноцветных линий. Она напоминала не магический артефакт, а земную электронную схему, если, конечно, нашёлся бы глупец, решивший освещать внутренности электронного устройства разноцветными лампочками. Невидимая сила отбросила богиню на плиту, из которой выскользнули толстые металлические кольца, охватившие её руки и ноги и притягивая к мерцающей поверхности. Хозяин задумчиво покачал головой и снова поднял жезл. Возникли новые оковы, притягивая богиню за талию и крылья.

Хозяин повернул голову. Нриз поёжился — несмотря на трансляцию, появилось полное ощущение, что тот смотрит прямо на него. Ощущение оказалось верным — Хозяин действительно на него смотрел. Это подтвердил его гулкий голос, раздавшийся в комнате:

— Иди сюда!

Нриз встрепенулся. То, что Хозяин смог передать свой приказ через чисто визуальную трансляцию было в порядке вещей. А вот то, что Нриз оказался для чего-то нужен, оказалось полной неожиданностью. Он тут же припустил со всех ног в ритуальный зал.

Мелькали коридоры, лестницы и проходы. Нриз пыхтел, сипел и задыхался — его грузное тело не было предназначено для физической активности, а уж тем более для быстрого бега. Но Хозяин отдал прямой приказ, который следовало выполнить любой ценой.

Когда он ввалился в зал, то почти ничего не слышали из-за оглушительного пульса в ушах, перед глазами стоял туман, а сердце, казалось, собиралось пробить грудную клетку изнутри. Тяжело переваливаясь, он подошёл к Хозяину.

Тот был занят и не обратил на него никакого внимания. Нриз не стал лезть под руку, а просто принялся наблюдать за происходящим. Плита с прикованной богиней висела в воздухе с небольшим наклоном вперёд, и длинные серебристо-белые волосы пленницы закрывали той лицо. Туманные крылья, прикованные у самых оснований, делали её похожей на птицу, распятую на столе у учёного-биолога.

Видимо, укреплённых магией оков оказалось недостаточно. Хозяин достал из воздуха длинный кристаллический шип и с усилием вдавил богине в ладонь. Тот пробил кожу, вошёл в плоть и пригвоздил руку к плите. Как только Хозяин отпустил шип, тот засветился изнутри изумрудным цветом. Хозяин достал новый шип и вонзил во вторую ладонь.

С непонятной смесью чувств — болезненным восторгом, сожалением и даже тенью отвращения — Нриз смотрел, как Хозяин прибивает богиню к плите: запястья, щиколотки, локти и колени. А когда Хозяин извлёк короткий кривой чёрно-красный нож со струящейся тёмной дымкой вокруг клинка и поднёс ей к левой груди, Нриз даже попятился назад. Туманное платье, соприкоснувшись со зловещей аурой ножа, отпрянуло, словно живое существо, ткань, не являющаяся тканью, отступила и почернела, оголяя гладкую кожу. Обнажённая грудь оказалась такой же совершенной, как и всё остальное, но эротичности в этом зрелище не оказалось ни капли — лишь возникло ощущение чего-то противоестественного и кощунственного.

Хозяин вонзил нож богине под грудь и сделал разрез. Несмотря на глубину раны, оттуда выступили лишь несколько капель яркого золотого ихора. Хозяин потянулся к плите, погрузил руку в её поверхность и вытянул оттуда полупрозрачную трубку, которую точным движением ввёл в нанесённую рану. Послышался неприятный чавкающий звук, трубка засветилась и по ней в плиту потекло золотистое сияние.

Хозяин сделал разрез под второй грудью и ввёл туда ещё одну трубку. Затем поднялся в воздух, ухватил богиню за волосы и запрокинул ей голову. Нриз ещё раз поразился её совершенному лицу, которое не портило ни бессознательное состояние, ни приоткрытый рот, ни отсутствующий взгляд из-под полуопущенных век. Хозяин извлёк из плиты новую трубку и ввёл богине в рот, решительно и безжалостно проталкивая ей в горло. Трубка вновь засветилось, но сияние, на этот раз белое, потекло в другом направлении — внутрь богини.

Напоследок Хозяин вытянул металлическую полосу, обернул вокруг лба богини и притянул её голову к плите. После чего опустился на пол, осмотрел результат своей работы и повернулся к Нризу.

— Как видишь, на этот раз мне сопутствовал успех. Теперь я призвал именно то, что желал, а не нечто ненужное и бесполезное.

Он вытянул руку — плита плавно взлетела вверх и наклонилась ещё сильнее, приняв почти горизонтальное положение.

— Хозяин, но ведь я тоже помогал! — ответил Нриз, глотая обиду.

— Ты думаешь, было что-то, с чем бы не справился я сам? С чем бы не справились големы?

Нриз опустил голову. Хозяин, как обычно, был прав.

— Не расстраивайся, я найду тебе новое занятие, — усмехнулся Хозяин. — Смотри!

Нриз поднял голову. Хозяин взмахнул рукой и перед ним возник полупрозрачный экран, на котором отображался длинный список.

— Разумеется, можно обойтись и без тебя. Но всё-таки лучше, чтобы наблюдение вели не только големы с их прямолинейной логикой, но и кто-то, способный на абстрактное мышление. Даже если этим «кем-то» будешь ты.

Нриз робко притянул к себе экран и вгляделся пробежался глазами по списку. Он состоял из серии проверок, контрольных замеров и регламентных работ.

— Помимо этого будешь вести журнал, в который станешь заносить не только показания артефактов, но и записывать свои наблюдения. Ясно?

— Конечно, Хозяин!

— Прекрасно. Начинаешь прямо сейчас.

Хозяин развернулся и широкими шагами направился из прочь из ритуального зала. Нриз посмотрел ему вслед, затем повернулся к богине и, задрав голову вверх, зло прошипел:

— На твоём месте должен быть я!

Глава 4 Длинный день

Чувства, которые испытывал Нриз к пленной богине, были очень противоречивыми. Она являлась самой ценной и желанной собственностью Хозяина, а значит, требовалось соответствующее отношение. И это отношение он проявлял. Он ухаживал за артефактами, проверял их состояние, несколько раз даже производил замену, когда они сбоили или выходили за рамки штатных параметров. Делал это именно с теми любовью и заботой, которую требовательный хозяин мог ждать от идеального слуги, доверяя ему… ну если не дорогой спортивный автомобиль, то уж породистого арабского скакуна.

Но рядом с этой любовью соседствовала и лютая ненависть. Причём, он прекрасно осознавал, что никогда, ни при каких обстоятельствах не смог бы богиню заменить — как не смог бы заменить того самого скакуна детский деревянный конь-качалка. К сожалению, иррациональность обиды ничуть не мешала испытывать её горечь. Но главным грехом богини являлось не то, что она стала тем долгожданным призом, тем вожделенным сокровищем и заветной целью. Нет, её вина была гораздо глубже. Она отобрала у него Хозяина.

Повелитель и раньше отлучался, порою надолго, в поисках фел для ритуала призыва. Но у Нриза теплилась надежда, что когда всё закончится, когда Хозяин добьётся своего, то останется здесь, в Цитадели Ашрад. Эта надежда оказалась глупой и тщетной.

Первые несколько лет после появления в цитадели нового квартиранта, так и было. Хозяин постоянно находился в лаборатории, изучал, строил, создавал новые артефакты и проводил эксперименты. Но теперь невосполнимый раньше ресурс стал вполне доступным, и это повлекло за собой всплеск бурной деятельности. С помощью фел, силы, изменяющей саму реальность, можно было ставить недостижимые ранее опыты, изучать мир абстракций и концепций. Познавать Вселенную даже с тех сторон, которые у неё напрочь отсутствовали.

К примеру, как поведут себя заклинания и материалы в пространстве, где само существование элир находится под запретом? Что ожидает трёхмерное существо в месте, ограниченном двумя измерениями? Какие типы магических структур особо устойчивы к божественным воздействиям, а какие антагонистичны? Как изменятся свойства веществ в мире, где слабое взаимодействие отсутствует или заменено магическим?

Хозяин ставил множество экспериментов, которые, будучи не слишком масштабными — всё же объём источника фел имел ограничения — являлись уникальными и недостижимыми для других магов.

Хозяин выпустил несколько новых монографий, сделал множество публикаций в научных журналах, экспериментально доказал некоторые старые теоремы и вывел бесчисленное количество новых. Если раньше Нриз не особо уделял внимание секции библиотеки, в которую непостижимым образом попадала периодика, то теперь он нетерпеливо ждал каждого выпуска, каждого нового журнала, в надежде увидеть новые труды повелителя.

И пусть Хозяин всё так же не обращал внимания на своего верного раба, но это с лихвой компенсировалось его близостью. И эти времена стали самыми счастливыми в жизни Нриза.

А потом всё изменилось. Хозяин стал пропадать. Сначала ненадолго, потом промежутки становились всё большими и большими, пока не превратились в месяцы и года. Иногда Хозяин возвращался в Цитадель на длительный срок, чтобы приступить к новым экспериментам, и Нриз получал возможность подсмотреть, узнать, где же именно он бывал.

Оказалось, теперь, с доступом к фел, интересы Хозяина не ограничились миром Итшес. Он путешествовал по иным мирам и вселенным, постигал новые тайны, изучал другие виды магии — от таких же стройных научных, как манипуляция элир, так и диковинных и порой нелепых заклинаний, действующих по совершенно непонятным законам. Эти виды магии не могли существовать в материалистическом мире, но с помощью божественной силы Хозяин создавал в Цитадели помещения с особыми законами. Склады пополнились новыми артефактами, библиотека — новыми свитками, книгами и носителями информации, а голова Нриза, желающего знать всё, чем занят Хозяин — новыми приступами головной боли.

Но увы, новые знания не имели никакого значения, ведь Нриз не только не мог их применять, но не имел возможности продемонстрировать их понимание. Хозяина Нриз окончательно перестал интересовать, он превратился в когда-то занятную, но теперь окончательно забытую игрушку, очередным элементом ненужной мебели или вышедшей из моды одежды.

Нриз понимал, что ему не на что жаловаться — несмотря на пренебрежение, Хозяин не отказывал ему ни в чём, касалось ли это гастрономических радостей, доступа к развлечениям — в проекционной комнате каталог регулярно пополнялся новинками иллюзионов, и этот раздел каталога не был под запретом — или же ухода за здоровьем. Он периодически, мимоходом, накладывал на Нриза исцеляющие чары, поэтому тот никогда не страдал ни от одной из неизбежных болезней подступившей старости.

Но это всё было не то. Никакие радости жизни, даже обильная еда, не могли заменить внимания, пусть непостоянного и мимолётного. И единственным способом добиться этого внимания являлся саботаж, создание каких-то проблем в Цитадели. А на такое Нриз не пошёл бы никогда в жизни.

Он частенько впадал в депрессию, от которой помогал единственный метод — гастрономический. Увы, еда и сладости стали неизбежной потребностью, почти перестав доставлять радость. Но прекратить поглощение еды в таких количествах Нриз просто не мог. Если бы Хозяин отдал приказ, он бы с радостью сел на диету, сбросил бы лишнюю дюжину десятков килограмм, занялся бы спортом, став престарелым Мистером Олимпия. Однако, Хозяину было всё равно, а Нриз не имел ни желания, ни достаточной силы воли, чтобы отказывать себе в пагубной привычке.

Иногда он думал о вечной молодости Хозяина. Долгая жизнь являлась естественной способность сильного мага. Даже если магия омоложения и существовала, то находилась далеко за пределами возможностей Нриза, а заниматься исследованиями в этой области он и так не хотел. Единственным собственным желанием было лишь дожить свой век и тихо угаснуть, избавив Хозяина от ненужного нахлебника.

И во всём этом была виновата только богиня!

Нриз не имел представления о свойствах артефакта, алтаря, на котором Хозяин распял богиню, но два из них являлись очевидными — снабжение материализованного божественного тела питательными веществами, а также поглощение фел. Нриз подозревал, что существует и третья функция — передача фел Хозяину, в каком бы месте мультисвеленной он ни находился. Впрочем, эти выводы являлись чисто умозрительными — строения алтарной плиты, всё так же висящей под потолком ритуального зала, Нриз не только не знал, но и не мог увидеть магическим зрением. Визор, не подводивший его до сих пор, выдавал какую-то покрытую рябью серую муть, стоило попытаться взглянуть в соответствующем диапазоне.

Прошедшие полтора десятка лет никак не сказались на богине. Она оставалась столь же прекрасной, тело, даже покрытое незаживающими ранами с присосавшимися паразитами трубок, было столь же совершенным, а волосы не отросли ни на долю дюйма. Единственным изменением со дня того ритуала являлись глаза. Вот уж множество лет глаза были закрыты, а веки опущены, что, с одной стороны, вызывало жалость — несмотря на сложное отношение к богине, Нриз не мог не признать её потрясающую красоту, но с другой — дарило спокойствие, ведь меньше всего на свете Нриз хотел выносить её гневный, изучающий или просто равнодушный взгляд.

В те дни, когда не было Хозяина, единственными собеседниками, пусть и очень молчаливыми, оставались Тааг-18 и богиня. Нриз рассказывал богине о том, как ей повезло быть выбранной Хозяином, сколько важных открытий совершено и будет совершено с помощью её силы, какое важное дело она делает, и насколько оно стоит любых страданий. Иногда он делился с нею мечтами: то желанием оказаться на её месте, чтобы стать незаменимыми источником силы, то мечтой об обретении магии, чтобы превратиться в полезного раба и удобный инструмент, вместо того недоразумения, которым являлся сейчас. Время от времени рассказывал историю неудач, описывал прошлую бессмысленную жизнь, призыв и обретение своего места в Цитадели Ашрад. Описывал всё величие Хозяина, его силу, знания и изобретательность. Рассказывал о падении империи Гулун-ю-Ллар и о важной роли Хозяина. Много раз он вспоминал вторжение Мирикеша, лучась от самодовольства и радости, делился тем, что видел собственными глазами. Иногда он сидел и просто смотрел на лицо богини и, под настроение, либо любовался её красотой, либо кипел от гнева и зависти, ведь именно безымянная богиня заняла его место, посмела быть лучше чем он сам.

Нриз понимал, что, возможно, сходит с ума, тридцать три года (равнявшиеся тридцати восьми земным) в одиночестве, перемежаемом редкими встречами с Хозяином, не могли бесследно пройти для психики. У Нриза был спасательный круг — Тааг-18, но собеседник из голема был аховый.

Нриз не боялся возможного сумасшествия. Если он сломается, если перестанет делать что надо, Хозяин его утилизирует, как какой-нибудь сломанный механизм. Ну а раз он продолжает дышать, раз выполняет пусть и рядовые, но ответственные задачи — с его жизнью всё в порядке.

Нриз вздохнул, ещё раз провёл регламентную проверку алтаря богини, ещё раз сверился с показателями жизнедеятельности, поступления питания и отдачи фел, после чего кивнул голему:

— Пойдём, Тааг!

Тот, вместо того чтобы пройти к выходу из зала, внезапно резко остановился и издал одну из таких знакомых трелей. Нриз прекрасно знал, что означает эта мелодия, так греющая сердце. Хозяин вернулся!

— Тааг, отмена приказа! Побежали!

И с этими словами он рванул, насколько позволяла комплекция, вперёд, к телепортационным площадкам.

Тяжело дыша, Нриз ворвался в зал, краем сознания отмечая, как ожили, блеснув в магическом диапазоне, защитные структуры Цитадели. Как, сверив сигнатуры его и Таага, система «свой-чужой» вместо того чтобы поднять тревогу и отдать приказ уничтожить нежеланных посетителей удовлетворённо свернулась.

Нриз подбежал к Хозяину, спокойным шагом спускающемуся с широкого телепортационного помоста, и поражённо замер.

Он ни капли не сомневался в здравости своего рассудка — ведь новый разум являлся даром господина — но тут захотелось протереть глаза.

Хозяин был одет… привычно. Но не в свои обычные просторные одеяния, а в одежды, которые, казалось, навсегда остались в прошлой жизни.

Штаны на нём являлись, несомненно, джинсами, причём фасона, не изменившегося за последнюю сотню лет. Простая чёрная футболка, яркие кроссовки и небольшой нейлоновый рюкзак за спиной.

Пока Нриз стоял, разинув рот, Хозяин неторопливо спустился по ступеням платформы и остановился неподалёку от него.

— Х-хозяин, здравствуйте! — выпалил Нриз, приходя в себя.

— Вижу, ты понял, где я недавно побывал.

— В моём мире? — последовало логичное заключение.

— Именно там. И раз я нашёл путь в твой мир, то не мог тебе не сделать сюрприз.

По спине Нриза внезапно пробежали мурашки, а душу охватил беспросветный ужас. Он знал, насколько никчемен, знал, насколько тяготит Хозяина, а теперь, когда путь проложен…

— Хозяин, пожалуйста! Пожалуйста, не надо! — воскликнул он.

Повелитель смерил его недоуменным взглядом.

— Не надо что?

— Не надо отправлять меня назад! Пожалуйста! Я исправлюсь! Что-нибудь придумаю! Стану полезней!

Хозяин лишь покачал головой и криво улыбнулся.

— Понимаю. Это вполне разумное предположение. Ты действительно преимущественно бесполезен, ресурсы для твоего существования намного превышают приносимую пользу. Но не учитываешь один нюанс. Если даже какие-то моральные препятствия помешают мне тебя просто убить и уничтожить тело, то мне не обязательно прибегать к межмировому путешествию, чтобы от тебя избавиться. Достаточно просто вышвырнуть тебя из Цитадели, а там уж как-нибудь сам разберёшься.

— Хозяин, вы решили меня отправить…

— Да нет же, идиот! Хотя мысль, конечно, заманчивая. Под сюрпризом я подразумевал кое-что другое.

Он потянулся за спину, стянул рюкзак, расстегнул «молнию», запустил в него руку и потянул. Возле клапана рюкзака замерцали нити сложного узора элир, а пространство словно заколебалось. В руке Хозяина оказалась небольшая статуэтка, которая по мере покидания пространства рюкзака, начала стремительно увеличиваться, превращаясь в большую скульптурную композицию.

Не успел Нриз восхититься, как легко и непринуждённо Хозяин держит одной рукой явно тяжёлую статую, как тот отбросил её прочь. Полыхнул магический узор, подхватывая статую и плавно опуская её на пол, чтобы Нриз, наконец, получил возможность её хорошенько рассмотреть.

Скульптурная композиция состояла из трёх персонажей. Один из них был высоким двухметровым монстром с зелёной кожей. Широкое плоское лицо украшал огромный нос и пересекала широкая улыбка, открывающая ряд крупных плоских зубов, а по бокам головы торчали нелепые уши, напоминающие допотопные слуховые трубки, которыми доктора когда-то слушали дыхание пациентов до изобретения стетоскопов. На громиле были короткая жилетка и рубаха, которую подвязывал пояс в безуспешной попытке удержать огромное пузо. Одной рукой монстр обнимал женщину — такую же зелёную толстуху, у которой почему-то на голове была корона. Вторая рука лежала на загривке осла со странно человеческими глазами и улыбкой, почему-то вызывающей ощущение, что этот осёл умственно отсталый.

Нриз осмотрел ещё раз композицию, после чего осторожно сказал:

— Это действительно прекрасный сюрприз, Хозяин! Что прикажете с ним сделать?

Повелитель разочарованно покачал головой:

— Я надеялся, что ты его узнаешь. Это подарок, что хочешь, то и делай.

Нриз понятия не имел, для чего ему огромная статуя, но это был подарок Хозяина! Его захлестнула волна эйфории, от счастья по щекам потекли слёзы.

— Спасибо! Спасибо! Я придумаю! Обязательно придумаю! Спасибо! До этого момента я даже не представлял, что мне всю жизнь не хватало именно такой статуи!

Хозяин вновь недовольно качнул головой, залез в задний карман джинсов, вытянул какой-то большой параллелепипед со скруглёнными углами и бросил его Нризу. Бросок застал его врасплох, и если бы не ускоренная работа мозга, позволившая просчитать траекторию полёта и вовремя подхватить эту штуку, она бы упала на пол.

— Это тоже тебе, — пояснил Хозяин. — Думаю, ты найдёшь его довольно занятным.

С этими словами он повернулся к Нризу спиной и направился к выходу из зала.

Нриз хотел было броситься за ним, но Хозяин явно показал, что не нуждается в компании. Поэтому он повернулся к голему:

— Тааг, эту штуку надо отнести в мою комнату!

Как бы долго он не смотрел на эту скульптуру, она не вызывала ничего, кроме разочарования. И дело было даже не в том, что Нризу не нравился подарок или что он был как-то эстетически неприятен (зелёный здоровяк был похож на многих знакомых бюргеров своим объёмным животом и явно добродушным нравом, его жена напоминала добрую тётушку, а осёл вообще был вылитым старым другом Клаусом). Нриз злился на свою неспособность понять всё великолепие этого дара. Он просидел в своей комнате полдня — почти два с половиной часа — в безуспешной попытке постигнуть эту статую.

Поэтому он решил отложить эту задачу в сторонку, чтобы потом как-нибудь «ненароком» спросить Хозяина, а в данный момент сосредоточиться на прямоугольном предмете, выяснить его предназначение. Эта задача была легче хотя бы уже тем, что фирму Samsung Нриз знал.

Это была то ли китайская, то ли вьетнамская компания, занимающаяся выпуском дешёвой бытовой техники. Когда-то у Нриза даже был видеомагнитофон этой фирмы. Ни о каком немецком качестве речи не шло, зато на распродаже его удалось ухватить за три сотни дойчмарок.

Несмотря на то, что логотип отличался начертанием, да и на коробке и кассетах его дополнял узор из трёх звёздочек, Нриз не сомневался, что речь идёт об одной и той же фирме. И можно было не сомневаться, что загадочный предмет как-то связан с видеотехникой. Возможно, это замысловатая видеокассета, хотя против этой версии говорило наличие кнопок на торце.

Изучением этих кнопок Нриз и занялся. При нажатии на одну из них загорелась одна из плоскостей, оказавшаяся экраном, демонстрирующим абстрактный голубой узор. Нриз изумился глубине, яркости и чистоте цветов. В его время такой картинкой не мог бы похвастаться даже самый совершенный телевизор, не то что настолько маленькое устройство. Нриз даже заподозрил, что изображение статическое, какая-то подсвеченная фотография, но эту версию в пух и прах разбивали цифры, оказавшиеся часами. В нижней части экрана был нарисован кружок, стилизованный под изображение отпечатка пальца. Но при нажатии туда устройство лишь коротко вибрировало.

Нриз долго разбирался с этой непонятной штукой. Оказалось, если провести пальцем от верхнего края экрана, появлялось полотно с множеством непонятных пиктограмм. Увы, пиктограммы были подписаны какими-то иероглифами. И глядя на эти иероглифы, Нриз совершил ещё одно открытие.

В своё время Ульрих Зиберт много путешествовал. Он бывал в Индонезии, Японии, Южной Корее и во Вьетнаме. Видел надписи на множестве языков. С нынешней абсолютной памятью вспомнить если не значение надписей, то хотя бы опознать язык, было бы раз плюнуть. Но почему-то плеваться не получалось. Иероглифы оставались смутно знакомыми, но любая связанная с ними информация напрочь отсутствовала. Нриз удивился странной дыре в памяти, а после нескольких безуспешных попыток вспомнить хоть что-то, решил зайти с другой стороны — произнести вслух несколько известных каждому туристу фраз на индонезийском, корейском и японском языках.

Увы, интересной загадки не получилось, ведь разгадка лежала на поверхности. Вместо попытки сказать: «Здравствуйте!» на японском, изо рта Нриза вырвалось:

— Кхрада-та ризур ал!

Смысл слов он прекрасно понимал. Дословно фраза означала «Пусть дороги ваши будут прямыми», а язык, на котором это было сказано, Низкий Крашулир, принадлежал миру Итшес и являлся одним из языков, которые Хозяин запихнул в черепную коробку Нриза во время их первой встречи.

Не то, что он тосковал по утерянному, но следовало принять, что обрывочные знания разрозненных фраз и понимание начертания букв некоторых языков утеряны навсегда. Возможно, вмешательство Хозяина уничтожило больше, чем Нризу казалось на первый взгляд. Возможно, из земных языков остался только родной немецкий и именно благодаря ему Нриз способен прочитать хотя бы название фирмы на логотипе. В любом случае, этот обмен оказался неравноценным, причём, в пользу Нриза. Старые, ненужные и неприменимые языки сменились гораздо более актуальными, к тому же теперь он овладел ими в совершенстве.

Он снова включил устройство, снова оттянул шторку и нажал на единственную пиктограмму, значение которой показалось знакомым. Сзади устройства загорелась очень яркая лампочка, взгляд на которую даже резал глаза.

Нриз пребывал в недоумении. Чем бы ни являлось это устройство, оно было слишком сложным для фонарика. Впрочем, люди востока любили совмещать несовместимое, да и до тех пор, пока не установлено предназначение устройства, гадать смысла нет.

Нриз вновь выключил и включил прибор. На этот раз он снова нажал пальцем на экран, добиваясь лёгкой вибрации. Он нажал ещё и ещё, сам не зная, какой реакции хочет добиться. При очередном нажатии на экране возникла цифровая клавиатура, напоминающая то ли номеронабиратель телефона, то ли блок цифр на клавиатуре компьютера.

Нриз потыкал в цифры. Четыре кружка над клавиатурой при нажатии закрашивались белым, после чего снова шла вибрация, и кружки сбрасывались в исходное положение. Нриз повторил процедуру несколько раз, но никакого видимого результата не добился. Он нажал на кнопку SOS, находящуюся в углу, в результате чего на экране возникла ещё одна клавиатура, в самом низу которой находилась кнопка со стилизованной телефонной трубкой. Нажатие на эту кнопку результата не принесло.

Нриз отбросил глупое предположение, что подобное устройство — это телефон. Даже если предположить, что перед Нризом находилась лишь трубка радиотелефона, а база осталась у Хозяина или даже вообще на Земле, всё равно не складывалось. Во-первых, не было антенны, во-вторых, отсутствовали динамик и микрофон, а в-третьих, сама форма устройства являлась абсолютно неподходящей не только для разговора, но и для удержания в руке. Да и количество кнопок сразу же заставило рассмеяться над такой версией — не считать же, что кто-то захочет набирать номер тыкая в экран? Поэтому он вновь выключил и включил прибор, а затем нажал на ещё одну пиктограмму, назначение которой было неясно, но в очертаниях хотя бы угадывался знакомый предмет — фотоаппарат.

Нажатие на пиктограмму не принесло результатов, но после нескольких проб и ошибок, Нриз понял, что она активируется приблизительно так же, как выплывающая шторка, с той лишь разницей, что тянуть следовало не сверху-вниз, а справа-налево. Не успел Нриз подивиться неудобству и непродуманности работы этого элемента интерфейса, как у него перехватило дыхание.

На экране появилось изображение коленей Нриза. Причём, изображение отчётливое, кристально-чистое и потрясающе полноцветное. Нриз поднял этот фотоаппарат (в функции устройства не осталось сомнений) и провёл им по широкой дуге. Отвесив челюсть, он смотрел, как в центре экрана появляется Тааг-18, дверь в комнату, кровать и, наконец, скульптурная композиция из зелёного здоровяка, его жены и осла.

Как выяснилось, в его руки попало настоящее чудо! Несмотря на то, что в Цитадели Ашрад магия и технология умели и не такое, несмотря на то что с экранами, показывающими столь же детальные картинки, да ещё и в объёме, Нриз работал каждый день, фотоаппарат всё равно поражал. Ведь он был изготовлен не где-нибудь, а на Земле, причём, умел делать такое, что во времена Нриза никому и не снилось. Он шагнул дальше обычных Леек, Никонов и даже Хассельбладов дальше, чем современные сверхзвуковые лайнеры — от первого самолёта братьев Райт.

Нриз продолжил изучение фотоаппарата. Языковой барьер продолжал мешать, но он быстро выяснил, что нажатие на две кнопки из трёх вызывает спуск затвора (раздавался характерный звук), и что при нажатии на маленький кружочек внизу можно посмотреть получившуюся фотографию, причём, безо всякой плёнки! Нриз тут же сфотографировал Таага-18 и скульптуру. Дальнейшее исследование показало, что изначальная теория оказалась неверной, что устройство не фотоаппарат — а видеокамера! При нажатии на одну из групп иероглифов включался режим съёмки. Отснятый материал появлялся в том же кружочке, в котором Нриз ранее находил фотографии, причём, и фото и видео можно было увеличивать, сдвигая и раздвигая пальцы, а также пролистывать, как страницы книги.

Нриз мысленно сравнил устройство с известными ему видеокамерами и вновь поразился. Оно было меньше видеокассеты, на которые эти камеры снимали (причём, меньше, даже новомодных миниатюрных кассет Video8), но при этом качество изображения превосходило самые профессиональные камеры. Это устройство, как оказалось, могло снимать не только через объективы на тыльной стороне, но и работать в качестве зеркала, делая снимки и видеофрагменты через маленький кружок над экраном, который Нриз поначалу даже не воспринял, как видеообъектив!

Это открытие пополнило коллекцию фото и видео несколькими фотографиями изумлённой физиономии Нриза.

Провозившись с этой видеокамерой ещё с десяток минут, Нриз обратил внимание на индикатор батареи, теперь показывающий только половину. Он сперва с неохотой выключил камеру, чтобы поберечь заряд, но потом решил напоследок сделать ещё пару снимков.

Его ожидал неприятный сюрприз. Все фото, которые он делал, напрочь пропали. Нажатие на кружок рядом с экранной кнопкой спуска, показывало лишь самые последние фотографии, которые Нриз сделал уже после повторного включения. Он вновь выключил и включил фотоаппарат. Теория подтвердилась, новые снимки тоже исчезли.

Возможно, этой камере просто отсутствовала видеокассета. И где бы не хранились фотографии, после выключения они не сохранялись. Нриз вздохнул, не в силах сдержать разочарования. Без кассеты камера из великолепного и нужного устройства превращалась просто в сувенир, в памятку о родном мире и напоминание о прогрессе, который за жалкие сорок лет совершило человечество.

— Как думаешь, Тааг, — спросил Нриз, — Хозяин не будет сердиться, если я задам ему пару вопросов?

Голем лишь повернул голову уставившись на него зелёными кристаллами глаз.

— Да, ты прав, он может рассердиться!

Голем промолчал.

— А может и не рассердится! Может ему не хочется отдыхать после путешествия! Может он захочет меня спросить, как дела в Цитадели!

Голем не пошевелился.

— Решено! — повеселел Нриз. — Пойдём, проведаем Хозяина!

Сопровождаемый големом, Нриз направился к двери. Но внезапная мысль, возникшая в голове, заставила его резко остановиться: «Если даже какой-то Самсунг производит такое, тогда что же выпускает Грюндиг?».

Как бы ни хотелось навестить Хозяина, побыть рядом с ним, погреться в лучах его присутствия, затея провалилась. Хозяин занимался своими загадочными делами в одной из лабораторий. На осторожные попытки заговорить, поинтересоваться путешествием на Землю, узнать значение статуи и задать вопросы о видеокамере, он сначала реагировал отрывистыми междометиями, а потом, наконец, не выдержал.

Оторвавшись от сложной и запутанной паутины элир, которая выходила из большого, размером с голову, радужного кристалла, и разворачивалась по всему объёму лаборатории, Хозяин смерил Нриза раздражённым взглядом:

— Тебе что, нечем заняться?

— Да! То есть нет! То есть я всё, что надо уже сделал!

— Сделал? Сделай ещё раз! Проверь и перепроверь!

Желание Хозяина являлось абсолютным приказом, поэтому Нриз лишь кивнул и отправился прочь.

— Стой! — донёсся в спину голос Хозяина.

Нриз резко остановился и повернулся к нему лицом.

— Чтобы ты опять не натворил каких-то глупостей, уточняю. Если ты воспринял это как приказ, я его отменяю. Просто хочу, чтобы ты меня не беспокоил, как минимум до конца дня. Занимайся чем хочешь, но меня зови только в случае какой-нибудь экстренной ситуации. Понятно?

— Да, господин.

— Хорошо. Повторяю: занимайся чем желаешь, а если понадобишься, я тебя позову. Свободен!

Нриз снова кивнул, вышел из лаборатории, а когда за ним закрылись двери лаборатории, остановился в нерешительности. Приказ Хозяин отменил, поэтому совершать рутинный обход Цитадели заново не было смысла. Но раз уж он предложил заниматься чем угодно, то почему бы не совершить этот обход ещё раз? Тем более, что у Нриза была видеокамера, с которой он пока что не наигрался.

Несмотря на то, что в камере не было плёнки, а значит, фото и видео исчезали после выключения, Нриз не расстраивался. Пока устройство включено, можно проигрывать видео и просматривать фото, увеличивать, чтобы рассмотреть в подробных деталях. Нриз ходил по Цитадели и фотографировал. Он посетил ангары с големами и снял устрашающее воинство, зашёл в библиотеку и сделал прекрасный снимок уходящих в бесконечность стеллажей. Прошёлся по лабораториям, снимая приборы и артефакты. Проведал кухню, комнаты отдыха, бассейны, термы, галереи и оранжереи. Всё, как обычно, было в порядке, за последние несколько часов ничего не изменилось. Закончив со всеми основными и вспомогательными помещениями, а также убедившись, что происшествий не случилось, Нриз направился в святая святых — ритуальный зал.

В зале всё оставалось таким же, как он оставил утром. Всё так же зависла в воздухе алтарная плита, всё так же мерцали огоньки на трубках, поставляющих питательные вещества и поглощающих фел, богиня оставалась столь же прекрасной, а глаза её — всё так же закрытыми. Забота о богине была главной задачей Нриза, так что к проверке он приступил с обычной тщательностью. Он снова вызвал диагностические экраны, убедился в безупречной работе алтаря и вспомогательных артефактов, проверил уровни питательных веществ и поступление фел. Вызвав журнал проверки, Нриз записал туда результаты, а когда закончил, приступил к самому интересному занятию.

Он достал видеокамеру, включил, и, посокрушавшись по пропавшим в очередной раз фотографиям, начал фотографировать.

Он отошёл подальше и сделал фото общего плана, подошёл к светящимся столбам опорных артефактов, сфотографировав и их. Снова вызвал диагностические экраны и сделал несколько фото напоминающих мостик космического корабля из Стар Трека, вот только, в отличие от Энтерпрайза, приборы Цитадели выглядели более футуристичными.

Наконец, покончив со второстепенным антуражем, Нриз приступил к главному — фотографии алтаря. Нриз прошёлся по мосткам, сделал несколько фотографий с разных планов. Напоследок, он подошёл к самому алтарю и встал под нависшей над ним богиней, чтобы сделать портрет.

Нриз поднял видеокамеру, навёл богине на лицо и изумлённо застыл.

Он был знаком с лицом богини в мельчайших подробностях. Вот уже сколько лет он созерцал его ежедневно, помнил каждую его черточку. Все эти годы оно никогда не меняло своего выражения, а глаза всегда были закрыты. Но почему-то на экране видеокамеры отсутствовала питательная трубка во рту, лицо было искажено в страданиях, а ярко-оранжевые глаза широко распахнуты. Нриз опустил видеокамеру и снова уставился на богиню. В реальности глаза были закрыты, а лицо спокойным, насколько позволяла трубка. Нриз снова навёл камеру и почувствовал, словно взгляд широко распахнутых оранжевых глаз заглядывает ему прямо в душу. Словно завороженный, он смотрел, как из уголка глаза скатывается одинокая золотистая слеза. Он прекрасно помнил ритуал призыва, помнил, как выглядит ихор богини, так что эта слеза оказалась кровавой.

Не в силах пошевелиться он смотрел через объектив, как слеза стекает по её щеке, срывается и летит вниз. Он почувствовал, что что-то растекается у него по лбу, а когда провёл там пальцами, они оказались чистыми и сухими.

Нриз вновь взглянул на экран. Наваждение пропало. Лицо богини вновь стало расслабленным, а глаза закрылись, словно вовсе ничего и не происходило.

Нриз не верил в сверхъестественное, он знал, что всему существует самое что ни есть материалистичное объяснение. Но от подобной мистики его душу объяло потусторонней жутью. Он хотел было побежать к Хозяину, чтобы рассказать ему о происшествии, но получил от того чёткое указание беспокоить только по важному поводу. Личные галлюцинации Нриза подобным поводом не были, так что он решил записать произошедшее в журнал проверок.

Нриз вызвал экран журнала, добавил новую запись, ввёл текущие показания всех приборов и артефактов, после чего его палец замер над пиктограммой повышенного приоритета. Немного подумав, он убрал палец. Ничего по-настоящему важного не произошло, поэтому он ограничился тем, что внёс свои наблюдения в раздел «примечания».

Закончив и свернув экраны, Нриз бросил последний взгляд на апатичное лицо богини, развернулся и отправился в свою комнату. Время было поздним, а ему очень хотелось спать. Он отбросил всякие мысли о происшествии. Приехал Хозяин, значит всё в порядке! Значит завтра будет просто замечательный день! И наступления этого дня Нриз ожидает с огромным нетерпением!

Глава 5 Облака

Сон. Мало что в этом мире настолько непостоянно и не поддаётся категоризации. Иногда во сне человека встречают психоделические пейзажи и абсурдные ситуации. Иногда происходит то, что могло бы быть ещё одним эпизодом жизни, и проснувшись, он не сразу понимает, что находится в своей постели. Иногда сны — тяжёлая липкая патока, из которой он выныривает, лихорадочно хватая ртом воздух, а иногда — место покоя и радости, из которого не хочется уходить, а проснувшись, очень хочется вернуть.

Осознание себя во сне — тоже всегда очень своеобразная штука. В некоторых снах, несмотря на то что человек находится в самой привычной обстановке, разговаривает с самыми обычными собеседниками, он очень остро осознаёт, что всё не взаправду, что это сон. Ну а в некоторых самые фантастические сцены и события кажутся абсолютно нормальными, частью привычной жизни, сознание следует путями этого сна, растворяясь в нём.

Сон, который мне снился, был чем-то средним. Передо мной простиралась самая фантастическая картина, нечто такое, что не смогли бы воспроизвести мастера спецэффектов самых дорогих голливудских фильмов. И тем не менее, картина казалась самой что ни есть нормальной — ведь в Цитадели Ашрад я насмотрелся и не такого. Но всё равно, я полностью осознавал, что сплю, что мне снится сон, а происходящее перед глазами — не взаправду.

Я находился на острове. Остров состоял из лилового тумана и напоминал облако. За многие годы командировок и десятки тысяч километров перелётов, я навидался в иллюминаторе самолёта немало таких облаков. Медленно-текучие, с причудливыми изменчивыми формами, они казались незыблемыми, но никогда не задерживались на месте, медленно и неотвратимо меняя очертания.

Этот остров точно так же изменялся. На нём возникали скалы и замки, деревья и долины, дороги и ущелья. Всё текло, искажалось и преображалось. А вокруг острова во все стороны разливалась бескрайняя пустота: чёрная, словно космическая бездна, ненасытная, словно степной пожар и страшная, словно сама смерть. Я смотрел, как пустота наседает на границы этого облачного острова, как его края растворяются, расползаясь тонкими усиками лилового дыма, как миллиметр за миллиметром поглощает саму реальность, и в душе поднимался безотчётный ужас. Мне захотелось проснуться, оказаться подальше от этой бездны, вернуться в свою постель. Заняться привычными делами, побродить по Цитадели, почитать новые книги, поговорить с Хозяино… Что? С Хозяином?

Новый приступ ужаса охватил душу, на этот раз он не имел никакого отношения к месту, в котором я находился. Словно маленькая течь, размывающая плотину, слово «хозяин» начало раскручивать ассоциативную цепочку, и я едва не утонул, не захлебнулся в этом потоке слов, образов и событий.

В мельчайших подробностях я вспомнил, как когда-то десятки лет назад играл с друзьями в очередную ролевуху, как что-то вырвало меня из привычного окружения, распяло посреди большого зала и вывернуло наизнанку. Вспомнил ту боль, которую вызвало насильственное внедрение в голову языков и понятий. Вспомнил, как мои мозги взбило миксером, как на меня надели рабское ярмо, заставив беспрекословно подчиняться, словно безмозглое животное.

Я вспомнил Хозя… ублюдка Эгора ауф Каапо, про то, как лебезил перед ним и унижался, как пытался ему угодить и выполнить любые высказанные и невысказанные желания. Я вспомнил того, кем я, Ульрих Зиберт, впоследствии стал. Вспомнил Нриза.

Мне было одновременно бесконечно страшно и противно. То, чем я стал теперь — не являлось мной. Плаксивый и жалкий, с постоянными перепадами настроения, не имеющий ни толики самоуважения и достоинства. Да я лучше бы тысячу раз сдох, чем становился таким.

Я обнаружил себя на стоящим на четвереньках, со сжатыми до скрежета зубами, колотящим стиснутыми до боли кулаками в упругую облачную поверхность острова. Мне было сложно успокоиться, да и я не пытался — наоборот, задрал голову и закричал, словно не человек, а раненное животное. И орал так до тех пор, пока в лёгких не закончился воздух, а сорванное в крике горло не свела резкая боль.

Именно эта боль помогла мне немного прийти в себя и начать, наконец, обращать внимание на самое главное. И самыми главными в данный момент оказались мои руки.

Пальцы перестали быть толстыми сардельками, а стали длинными и тонкими. Кожа на руках разгладилась, исчезли старческие пятна. Эти руки принадлежали сильному худощавому мужчине, а не ожиревшей старой свинье. Не веря своим глазам, я встал, и посмотрел вниз. Огромное жирное пузо куда-то пропало, и теперь я безо всякого зеркала видел область своего паха. Постепенно паника отступила, сменившись осторожными ростками любопытства. Я смог обратить внимание не только каким стало моё тело, но и на то, во что оказался одет.

Мои старые разношенные и безумно удобные кроссовки, любимые потёртые джинсы, выцветшая футболка отечественной группы «Runing Wild». Всё то, во что я любил одеваться дома. Дома, которого я навсегда лишён.

Осознание прожитых лет и бездарно потраченного времени навалилось ещё большей тяжестью. Я снова рухнул на колени и на этот раз не смог сдержать слёз. Я плакал, словно ребёнок, всхлипывая и размазывая слёзы по щекам, время от времени срываясь на хриплые рыдания.

Прошло сорок лет. Мама, моя любимая мама, единственный родной человек, уже давно мертва. Она доживала свой век, потеряв сначала мужа, а затем и единственного сына.

Друзья, знакомые и приятели… Большая часть из них тоже мертва, а кто остался жить — теперь восьмидесятилетние старики. Мерпати… Надеюсь эта сука умерла тоже. Моё исчезновение вряд ли огорчило её хоть на мгновение, а возможно, даже вызвало бурную радость.

Теперь я остался один, в чужом мире: старый, жирный, ничтожный. Промытые мозги и искалеченная душа: не человек — животное, желающее лобызать руку того, кто с ним такое сотворил. Я понимал, что злюсь на самого себя, на жертву обстоятельств непреодолимой силы, но ничего с собой поделать не мог. Я был просто неспособен считать себя и Нриза одним и тем же человеком, одной и той же личностью. Слишком разные у нас были характеры, слишком различались наши ценности, а в оценке собственного положения мы с этим ничтожеством и рохлей ни сошлись бы ни за что в жизни.

Постепенно я немного успокоился. Злость никуда не делась, страх и отчаяние лежали на душе (которая, как я теперь знал, — понятие самое что на ни есть материалистичное) всё тем же тяжёлым грузом, но я хотя бы снова стал воспринимать окружающую действительность. В моём безвыходном положении мне не хотелось даже задумываться над вопросом: «Что теперь делать?», а сосредоточиться на простом: «Где же я всё-таки нахожусь?».

В который раз я поднялся на ноги, бросил ещё один тоскливый взгляд на свои молодые руки, а затем, не став таращиться в сжирающую облачный остров пустоту, осмотрелся по сторонам.

И, разумеется, увидел её. Не представляю, как я её не заметил раньше, как умудрился не заметить. Исполинская многокилометровая фигура вздымалась в небеса, нависая надо всем здешним мирком. Но стоило сфокусироваться на ней внимательно, как рост становился высоким, но в обычных человеческих пределах. Пространство и перспектива здешнего места вытворяли непостижимые трюки с восприятием. Я несколько раз переводил взгляд, но момент, когда стоящая на холме женщина становилась огромной и устрашающей, уловить так и не смог.

Богиня стояла на облачном холме, являвшимся самой высокой точкой острова, и занималась тем же, чем и я несколькими минутами ранее. Нет, разумеется, она не валялась на «земле» и не заходилась в истерических рыданиях. Она просто стояла и смотрела в ту самую подступающую пустоту. Её поза была столь величественной, а отдалённая маленькая (и, одновременно, гигантская) фигура — столь внушительной, что слово «смотрела» решительно не подходило. Вместо него хотелось употребить архаичное «созерцала».

Богиня пока что не заметила моего присутствия, ну а возможно, просто деликатно давала мне собраться с мыслями. И полученное время я потратил с толком. На созерцание. Созерцание самой прекрасной и совершенной женщины, которую я видел в жизни. И странные оптические феномены этого места позволяли это сделать в мельчайших деталях.

Во-первых, богиня являлась эльфийкой. И уж кто-кто, а я точно знаю, о чём говорю. Я провёл достаточно кампаний, раскинул достаточно кубов и водил партии по достаточному количеству модулей, чтобы с уверенностью считать себя докой в этих вопросах. Стройное тело, ни капли не кажущееся хрупким, наоборот, крепкое и спортивное. Тонкая гибкая талия. Высокая крупная грудь, которая у женщины ниже ростом показалась бы излишне большой. Смуглая кожа цвета кофе с молоком. И длинные развевающиеся белые волосы, мерцающие серебристыми искорками.

Если бы во время расписывания очередного модуля я бы выдал друзьям это описание, мне бы резонно возразили: «А с чего, Ули, ты решил, что это эльфийка? Нет, разумеется она не гном, дварф или халфлинг, но твоё описание подходит и человеку!». А я бы не мене резонно ответил: «Уши! У неё эльфийские уши!». Длинные заострённые ушки, выглядывающие из копны серебристых волос, были самыми что на ни есть эльфийскими!

Кое-какие детали, разумеется, выбивались из образа фэнтезийной эльфийки. Широкие распахнутые крылья, словно состоящие из серебристого, в цвет её волос, тумана, струились и переливались у неё за спиной. Странный символ — закрытый глаз и распростёртое крыло — завис у неё над головой, и я каким-то странным образом знал, что он является её неотъемлемой частью, что этот символ и есть она, а она — и есть этот символ. Непостижимым образом платье из плотного тумана теперь казалось самой нормальной, нестранной деталью её облика. Одна из её изящных рук держала пышный белый цветок на длинном стебле, а вторая — пушистое перо. И одновременно с этим её руки были пусты, она стояла, расслабленно опустив раскрытые ладони.

Я в очередной раз поймал себя на том, что не «созерцаю», а бесстыдно пялюсь, словно какая-то деревенщина на посетившую его глушь театральную приму. И, странным образом, несмотря на всю привлекательность богини, на её прекрасное лицо и восхитительное чувственное тело, я не испытывал никакого сексуального влечения. Возможно, несмотря на самосознание, вернувшееся на сорок лет назад, я всё равно оставался восьмидесятилетним стариком. Ну а может дело в том, что богиня была столь совершенна, что воспринималась не женщиной, а… ха-ха, богиней.

Словно почувствовав мой пристальный взгляд, она повернулась. Я в мельчайших подробностях увидел её такое знакомое и такое красивое лицо, растворился в сиянии её бездонных оранжевых глаз. Чувственные губы раскрылись и с них слетели слова языка, который я не знал, но почему-то прекрасно понимал.

— Кто здесь? Ты?! Подойди!

После недавнего приступа самобичевания, осознания факта, что я — совсем не я, а послушная собачка у ног всемогущего социопата, никаких желаний исполнять чьи-то приказы я не испытывал. Но её глубокий грудной голос, отдающийся в этой реальности странным эхом, похожим звон практически неслышимых колокольчиков, звучал удивлённо и даже умоляюще. К тому же артачиться здесь, в месте, о котором не имею никакого представления, было бы откровенно глупо.

Поэтому я кивнул и решительно двинулся к ней навстречу. Не мешкая, но и не торопясь — пытаясь сохранить ту толику достоинства, которой был лишён за десятилетия рабства. Под ногами упруго пружинили облака, придавая этому короткому путешествию непередаваемые ощущения: словно шагаешь по водяному матрацу.

Странная оптика этого места снова играла с глазами дурные шутки. Чем ближе я приближался к богине, тем более нормальной она казалась. И когда расстояние между нами сократилось до нескольких шагов, я остановился.

Повисла неловкая пауза, и мне пришлось приложить усилие, чтобы не кашлянуть в кулак или не прочистить горло. А ещё больше усилий я прикладывал, чтобы не пожирать её глазами, в особенности не пялиться на её эльфийские уши.

— Здравствуй! — наконец, нарушила тишину богиня.

— Здравствуйте! — смущённо ответил я.

Её красота отвлекала и сбивала с мыслей. А вот какого-то пиетета, мол, «я простой человек, а она — божество», я почему-то не чувствовал. Не после всех этих лет технического обслуживания алтаря и регламентных проверок.

— Не ожидала тебя здесь увидеть. Не думала, что у меня получится.

Услышав её слова, я наконец-то пришёл в себя. Похоже, у меня появилась возможность получить ответы на вопросы, которые безустанно крутились в моей голове.

— Получится? Кто вы? Где я? Почему я здесь? Где это «здесь»? Почему я снова стал собой?

Богиня грустно улыбнулась, провела рукой, и туман этого места поплыл, сформировав два глубоких удобных кресла. В одно из кресел она грациозно опустилось. Уловив неприкрытый намёк, я рухнул в соседнее. Богиня молчала. Чтобы собраться с мыслями, я снова перевёл взгляд вдаль и едва не подпрыгнул. Богиня снова возвышалась над горизонтом, над её головой парил символ, а руки держали цветок и перо. У меня появилось ощущение, что схожу с ума, поэтому я просто закрыл глаза.

— Когда-то меня называли Хозяйкой Сновидений, — раздался журчащий голос богини. — Ночным Проводником, Владычицей Грёз. Когда-то я была божеством мира, о котором ты никогда и не слышал, а возможно, и не услышишь. Теперь же… Теперь ты видишь, кем я стала. И это место — жалкие остатки моего Царства. И с каждым днём они становятся всё меньше и меньше.

Я вновь открыл глаза, стараясь на этот раз удержать на ней взгляд. Даже если она подумает, что я на неё бесстыдно пялюсь, будет лучше этого сумасшествия с размерами и перспективой.

— Моё имя Ульрих, — представился я, сдерживаясь, чтобы снова не засыпать её вопросами. — И нет, не знаю, кем вы стали. И не знаю, кем теперь являюсь я.

Она грустно улыбнулась.

— Когда я ещё являлась почитаемым божеством, когда мои святилища ставили даже в отдалённых лесных селениях, моё имя было Ирулин. Теперь же оно значит совсем мало. Ну а вскоре и перестанет что-то значить совсем.

— Расскажите о себе, — попросил я. — Я ничего не понимаю, но хочу понять хоть что-нибудь.

Ирулин перестала созерцать пустоту и повернулась ко мне лицом. Я снова поёжился от её пробирающего до глубин души взгляда.

— История моя не слишком длинная и не слишком поучительная. Когда-то во времена настолько давние, что я их почти не помню, в глухой деревушке отдалённого мира родилась девочка. Её магический дар оказался необычно силён, а сама она горела жаждой знаний. Не буду рассказывать, на что пришлось пойти родителям девочки, чтобы собрать средства на учёбу в столичном университете. Не буду рассказывать, сколько усилий ей пришлось приложить, чтобы оправдать это доверие, за сколько возможностей хвататься, по скольким головам пройти. В итоге она стала уважаемым магистром, специалистом по душевным недугам и целительству. Стала зарабатывать неплохие деньги, перевезла родителей в столицу. Постепенно у неё появилась специализация — чары и артефакты, обеспечивающие отдых и здоровый сон. Ты бы удивился, сколь многим, живущим в столичной суматохе, это жизненно необходимо. А потом случилась война. Самое обидное, что её начала родина этой девочки, которой не хватало земель и ресурсов. Соседей было много, территории были большими, отчего бы не поделиться с тем, кому нужнее? Девочку, вернее, молодую женщину, призвали на фронт. У неё не было склонности к боевым дисциплинам, но в армии нужны не только боевики, но и целители. Война шла успешно, девушка исцеляла раненых, вправляла мозги психически пострадавшим, обеспечивала командованию здоровый сон. Были захвачены несколько соседних стран, что только раззадорило аппетит.

Я вспомнил историю своей страны и сочувственно кивнул. Война затронула и мою семью. Я родился до того, как отец пошёл в армию, мама растила и воспитывала меня в одиночку, не зная, вернётся ли отец живым. Ей, в отличие от многих подруг и знакомых, повезло.

В результате поражения моя страна оказалась расколота надвое. И все мы надеялись, что когда-нибудь снова станем едины.

Я задал риторический вопрос:

— Этой девушкой были вы?

Богиня кивнула.

— Потом в войне произошёл перелом. Маленький культ в уже покорённой стране обрёл неожиданные силы. Казалось бы, что может какой-то мелкий божок против тех, чьи маги столь могучи, что выжигают армии, а церкви столь сильны, что один паладин стоит целой сотни солдат? Как оказалось — может, если бог повелевает незримым. Крахарас, Крадущийся в Темноте, Рука Кошмара — мы смеялись над этим глупым и напыщенным именем. А потом начали плакать. Командование армии стало поразительно быстро умирать. Умирать во сне, с лицом, застывшим в гримасе ужаса. Сначала смерти были редки, но нападение замедлилось. Пошли слухи. И каждый пущенный слух укреплял силу Крахараса, укреплял веру его последователей и увеличивал страх его врагов. Страх смерти во сне для бога, чьё Право — сны и кошмары, имеет силу искренней молитвы, поэтому вскоре его могущество достигло уровня основных религий. Мы использовали все средства — магию, лекарства, снотворные, позволяющие заснуть сном без сновидений. Мы боялись спать. Хронический недосып стал главной проблемой нашей армии, меня отстранили от целительства, сделав главой отдельного подразделения «Постельных утех», как невесело шутили наши солдаты. Я искала выход, пробовала разные чары и зелья. Пыталась сделать хоть что-то, хоть как-то защитить своих соотечественников. Почти полгода работы на износ, масса исследований и опытов. Чего мне уж точно хватало — так это подопытных. Мне удалось. Цветок каралии, экстракт его лепестков и одно из новых заклятий в совокупности давали крепкий сон, в который Крахарасу не было пути. Неожиданно для себя я стала национальной героиней, знаменем победы. Весь тот скопившийся ужас, вся неуверенность и напряжение нашли выход. Меня любили, меня обожали, мои портреты печатали большими тиражами, чем Боевой Вестник. В меня верили. И я Возвысилась. Тогда это казалось правильным выбором, ведь я могла помочь своим людям, своим пациентам.

Я слушал её голос, вцепившись в подлокотники кресла так сильно, что туманная субстанция брызнула между пальцев.

— И вы победили? — не выдержав, спросил я.

Богиня грустно рассмеялась:

— Это лишь отстрочило наш конец. Да, молитва моим именем могла защитить сон, но к тому времени это уже не имело значения. Враги не сидели без дела. Они сплотились, разрабатывали новые чары и новые артефакты, вербовали и обучали солдат. Истощённые войной, мы уже не могли ничего противопоставить, лишь оттягивать конец. Через пару десятков лет мой культ пришёл в упадок, прихожане, которым я не могла помочь, от меня отвернулись.

— А затем вас призвал Эгор? — высказал предположение я.

— Не совсем. От меня отвернулись прихожане, но не забыли враги. Моя религия имела антагонистичный культ с самого своего рождения. К тому времени даже не понадобился особо масштабный ритуал. Меня запечатали.

— Запечатали? — переспросил я.

— Заперли в темнице, маленьком тесном уголке моего Царства, отрезав от оставшихся последователей и от связей с миром. Заключили в безвременье навсегда.

— Так значит…

— Да, именно тогда меня призвал твой господин.

— Эта тварь мне не господин! — вспылил я. — Он вырвал меня из дому, надругался над моим разумом и превратил в послушное животное! Я никогда его не признаю! Ну, по крайней мере, будучи в здравом уме!

Богиня одарила меня сочувственным взглядом, и я смутился.

— Простите за вспышку. Для меня это очень болезненный вопрос. Так что же произошло?

— Я находилась в полной пустоте, ждала конца и забвения. Потеряла счёт времени, были ли то годы, десятилетия или века. А потом почувствовала, что меня зовут. Я могла сопротивляться, но, сам понимаешь, охотно ухватилась за подвернувшуюся возможность.

— Это оказалось ошибкой… — прошептал я.

— Возможно. А возможно и нет.

Мы сидели и молчали, вместе наблюдая, как подступающая пустота продолжает поглощать границы облачного острова. Почему-то на этот раз огромная фигура Ирулин поле зрения не застилала.

Я сочувствовал богине, мне действительно было её жалко, но у меня были и свои печали. Наконец, я решил нарушить тишину, задав вопрос, который мучил меня с момента появления здесь:

— Как я здесь очутился? И почему я — снова я?

— Что бы ни сделал призыватель, как бы он этого ни добился, но я снова оказалась заперта в своём Царстве. По сравнению с предыдущей темницей тут не так уж плохо, но… Как видишь, это временно. Я чувствую, как подступает тьма, как я постепенно теряю крупицы самой себя. И вскоре от меня ничего не останется, я окончательно прекращу своё существование. Поэтому, когда почувствовала маленькую брешь, я ею воспользовалась, бросила взгляд наружу.

— Я видел вас на экране видеокамеры, — подтвердил я. — Хотя в реальности вы оставались без сознания.

— У тебя был предмет, который ты наделил верой. Верой, связанной с моим Правом, областью приложения моих сил. Очень слабая, исчезающе слабая связь, но она послужила тропой.

— Я держал видеокамеру. У нас с их помощью снимают фильмы. А Голливуд называют «Фабрикой грёз».

Это было слабым предположением, но других у меня не имелось.

— Я позвала тебя. И ты откликнулся, хотя, как оказалось, откликнулась лишь часть тебя.

— То есть я снова стал таким как раньше, потому что…

— Потому что во сне кто угодно может стать кем угодно. Ты находишься во сне, а кем стать — выбрал сам.

— Спасибо! Только благодаря вам, я освободился!

Взгляд её глаз стал очень печальным. Она качнула головой.

— После того как человек просыпается, всё возвращается к обычному порядку вещей. Это тоже одно из неотъемлемых свойств сновидений.

— То есть, когда я проснусь…

Она медленно кивнула.

Представив, что, проснувшись, я снова стану слизняком Нризом, этим жирным куском говна, постоянно лижущим пятки своему рабовладельцу, я не смог сдержать крик. Меня охватил безотчётный ужас, сердце бешено заколотилось, а в груди закололо. Я пытался прийти в себя, но всё, о чём мог думать — о пробуждении, после которого я исчезну, умру как личность, перестану существовать. Я вскочил на ноги и стиснул кулаки.

— Я не хочу! — крикнул я. — Может есть какая-то возможность? Можно мне как-то остаться здесь?

Богиня грациозно встала из кресла, и облачная мебель пропала, растворившись в поверхности острова. Она сделала шаг вперёд и дотронулась пальцами до моей щеки.

— Прости! — прошептала она. — Я использовала последние силы, чтобы призвать тебя сюда. И такого больше не повторится.

— Пожалуйста! Я сделаю что угодно!

— Дело не в том, что я не хочу. Просто не могу. Когда ты уйдёшь, мы оба перестанем существовать. Это место исчезнет, а с ним исчезну и я. Физическое тело продолжит поставлять силу моему призывателю, но меня уже в нём не будет. Так что мы с тобой в равном положении.

Я стоял, судорожно вдыхая и выдыхая воздух. Признаюсь, мне было жалко богиню, но её страдания, по сравнению с моими проблемами, не особо волновали.

Внезапно реальность покачнулась и исказилась. Очертания острова стали размываться, а облака и богиня — пропадать.

— Что происходит? — закричал я.

— Ты просыпаешься, — грустно сказала богиня. — Это наша последняя встреча. Прощай. И прости меня за всё.

— Простить? За что вас прощать? — удивился я, всеми силами вцепившись в сон и стараясь задержаться в нём хоть ещё на мгновение.

— Я перенесла тебя сюда, руководствуясь своим эгоизмом. Чтобы получить мгновение ясности, чтобы хоть напоследок, хоть разок снова стать собой, я доставила тебе страдания. Твоя личность вынырнула из небытия, чтобы умереть окончательно. Я не заслуживаю прощения, но всё равно, прости!

Простить? Она сказала простить? Если бы не сковывающий меня ужас, я бы громко рассмеялся. Она считает, что нанесла вред, но на самом деле сделала дар, о котором я не мог и мечтать! И мысли, и желания, и личность у меня отобрал ублюдок ауф Каапо, а она вернула мне их, пусть и ненадолго.

Да, сейчас я умру и окончательно исчезну. Но никто, никто в этом мире не может решить, как мне принять смерть! Так как же это произойдёт: умру ли я как дрожащее животное, или приму неизбежное с достоинством, как человек, которым хочу остаться до конца?

Мир распадался, растаяв, практически полностью исчезнув. Напоследок я взглянул в глаза Ирулин, испытывая благодарность и любовь. Пусть мне не суждено решать, как жить, зато остаётся выбор, как умереть. И всю оставшуюся жизнь, сколько бы мгновений в ней не осталось, я посвящаю тебе, Владычица Грёз, Хозяйка Сновидений, Ночной Проводник! Ты дала мне больше, чем кто угодно в этом проклятом незнакомом мире. И в благодарность за это я умру с твоим именем на устах!

— Ирулин! — закричал я, открывая глаза. Сквозь сонную одурь я рассмотрел свою комнату в Цитадели Ашрад, странную скульптурную композицию и голема Тааг-18, неподвижно застывшего в углу. А потом меня не стало.

Глава 6 Акколада

Нриз не мог припомнить, когда бы ему снился настолько реалистичный сон. Как и положено снам, в нём происходили странные и абсолютно непостижимые вещи. Впечатления от предыдущего дня: возвращение Хозяина, восхитительные подарки, а впоследствии и странная галлюцинация на экране видеокамеры заставили подсознание совершить совсем уж небывалые кульбиты. Сон получился не только странным, но и очень пугающим. В этом сне он даже не был самим собой, ведь не может же он Хозяина не просто не любить, но даже вообще ненавидеть.

Нриз наскоро оделся и умылся, привёл в порядок свою седую шевелюру и срочно отправился на поиски господина. Во-первых, существовала вероятность, то тот закончил со своими делами и ему хочется о чем-то поболтать, а во-вторых, следовало рассказать о сегодняшнем сне.

Ещё Нризу очень не нравилось, что индикатор батареи камеры показывает меньше трети заряда, эту проблему тоже следовало решить.

Нриз позвал за собой Таага, сунул камеру в карман и побежал на поиски господина. Он сначала сунулся в лабораторию, затем в библиотеку, а когда не застал Хозяина ни там, ни там, подал запрос Цитадели. Очевидно, что этим следовало заняться с самого начала, так как Хозяин оказался в столовой.

Нризу и самому хотелось есть, но завтрак пришлось оставить на потом — текущие дела не терпели отлагательств. Он потешил себя сладкими фантазиями приёма пищи в компании Хозяина, но быстро вернулся к реальности — тот никогда не позволял есть с ним за одним столом.

Нриз поднялся на лифте, прошёл через галерею и направился в место, где Хозяин чаще всего любил принимать пищу. Как и ожидалось, тот сидел за длинным столом, ел, изящно орудуя столовыми приборами, и задумчиво смотрел сквозь стеклянную стену столовой на грозовые разряды вдали от Цитадели.

Утренний сон почему-то напомнил о прошлой жизни, поэтому Нриз в очередной раз отметил, насколько столовые приборы мира Итшес напоминают земные. Ложки и вилки отличались от земных лишь слегка иной формой, кончик столового ножа был острым и раздваивался, а шархаш — дополнительный столовый аксессуар — представлял собой китайские палочки для еды, только металлические.

Нриз остановился и занялся любимым делом — наблюдением за Хозяином. Тот как раз заканчивал с трапезой: в одной руке держал бокал вина, а в другой сжимал шархаш, и с его помощью ловко подхватил с блюда кусок синеватого сыра.

Он поднёс сыр ко рту, но внезапно остановился и бросил на Нриза недовольный взгляд.

— В чём дело?

Нриз решил начать с самого важного:

— Хозяин, мне сегодня приснился сон!

— Да? Восхитительно! Как я рад, что ты осчастливил меня такой вестью!

— Правда? — обрадовался Нриз.

— Конечно же нет, идиот! Ты не мог подождать, пока я поем?

— Простите! Я не хотел… Не думал, что помешаю!

— Я знаю, что ты не очень умеешь думать. Так что же за сон, который ты посчитал столь важным, что решил испортить мне завтрак?

— Ну, во сне я был… Вернее, не был… Или это был не я? И там были облака! И пустота!

Нриз пытался рассказать о своих впечатлениях, но с ужасом понял, что из того, что происходило во сне, не помнит абсолютно ничего, кроме каких-то отдельных обрывочных образов.

— Я во сне был не я!

— О, это действительно важно! — хмыкнул Хозяин. — Ты — это не ты. А я — это не я. А мой завтрак — это не мой завтрак. И облака — не облака. И пустота, как у тебя в голове.

— Хозяин, мне казалось очень важным, но я почему-то ничего не помню!

Господин глубоко вздохнул, отставил бокал и положил палочки.

— И ты пришёл, чтобы сообщить мне, что что-то не помнишь? Что забыл свой сон, как это делают все люди, просыпаясь? Когда вспомнишь что-то важное, а под «важным» я подразумеваю не твои личные переживания, а что-то касающееся меня или Цитадели — тогда приходи. Ну а сейчас убирайся! А я пока-что попробую спасти свой завтрак.

Нриз, пряча навернувшиеся слёзы, резко развернулся и выбежал из столовой.

Нриз никак не мог понять, что происходит. Всегда идеальная память, способная в мельчайших подробностях воспроизвести толстую книгу с плетениями и четырёхмерными структурами, или удержать в себе композиционные схемы и логику голема Кирутал, на этот раз подвела. Нриз напрягал память, пытаясь вспомнить хоть какие-то подробности этого сна, но чем сильнее он пытался вспоминать, тем яснее понимал, что каким-то непостижимым образом детали всё дальше и дальше ускользали из сознания. Всё происходящее не просто было как в тумане, оно не просто распадалось на разрозненные фрагменты, образы, звуки и ощущения, но и при попытке ухватить в памяти хоть один такой фрагмент — полностью забывалось.

Вот и сейчас Нриз не мог ничего вспомнить, несмотря на то что сразу после пробуждения всё казалось таким важным и значимым. Он прекрасно знал о том, что сны — работа человеческого подсознания, сбрасывание дневной усталости, что забывать сны — в порядке вещей, ведь таким образом мозг очищает сознание от ненужного. Но всё равно у него было ощущение, что он что-то упускает, какую-то жизненно-важную информацию.

Нриз пошёл в библиотеку, чтобы хоть как-то отвлечься, прочесть парочку новых книг и проверить периодику. Но почитать нормально не получилось.

Мысли скользили по кругу, голова болела, поэтому, чтобы отвлечься и хоть как-то развеяться, Нриз решил заняться ещё одной проблемой, не терпящей отлагательств. Он направился в мастерскую.

Видеокамера, которую подарил Хозяин, стремительно разряжалась. И если у неё не останется заряда, она превратится в кусок пластика, стекла и металла. Что, разумеется, никак не уменьшит значимость подарка, но тогда вместо практической, пусть и ограниченной пользы, останется только символическое значение.

Мастерская встретила привычными белыми стенами, маленькими искорками, вспыхивающими в рабочем пространстве стационарного сканера, и неподвижной громадиной рамы фабрикатора.

Немного колеблясь, он достал видеокамеру и засунул её в сканер. Понимая, что переживает из-за ерунды, что никакого конфликта земной техники и здешней магии быть не может, что камера всё равно продолжит работать, он всё равно медлил, перед тем как послать сканеру управляющий сигнал.

Тааг-18 неподвижно стоял рядом, не двигаясь и не шевелясь. Нризу в который раз показалось, что в кристаллах сенсоров мелькнуло осуждение.

— Ты прав, Тааг! — согласился Нриз. — Разумеется, всё будет в порядке.

Он поднял руку, шевельнул пальцами, сплетая через перчатку командные сигналы, вызвал пару экранов и запустил процесс сканирования.

Разгорелись кристаллы эффекторов, осветив лабораторию призрачным зеленоватым светом, вновь невидимая плоскость элир пробежалась по зависшей в воздухе камере в нескольких направлениях. Не успел Нриз опомниться, как раздался приятный музыкальный аккорд, а на экране появилась схема полная схема отсканированного прибора.

Нриз уставился на телефон, как корова на новую дверь. Он никогда не был радиолюбителем, но имел кое-какое представление об разных транзисторах, микросхемах и катушках индуктивности. Камера изнутри состояла из нескольких совсем крошечных микросхем, печатных плат с многослойными дорожками, россыпи микроскопических элементов и большого квадратного пакета, похожего на батарею. Пользуясь тем, что видит структуру, он решил определить, какой тип кассет используется для записи фото и видео. Увы, ничего похожего на кассетоприёмник он не заметил. Наиболее похожим на искомое оказался только маленький выдвижной лоток. Но когда Нриз отдал приказ Таагу этот лоток открыть, внутри оказалась ещё одна микросхема, имеющая форму тонкого прямоугольника со скошенным углом. Нриз не смог понять его назначения, но к записи видео он уж точно отношения не имел.

Он понимал, что, потратив время, здоровье и огромное количество умственных усилий, используя артефакты и оборудование Хозяина, в итоге сможет разобраться. Отследить все электрические сигналы, понять, что и как работает, какой элемент и какая микросхема за что отвечает. Может даже как-то придумает, чем заменить эту дурацкую кассету.

Но душа к фототехнике у него никогда не лежала. Нриз обожал компьютеры, когда-то даже всерьёз задумывался над тем, чтобы откладывать деньги на покупку Apple Lisa. Если бы Хозяин подарил компьютер, он приложил бы любые усилия, чтобы постигнуть его суть. Ну а ради просто красивой картинки и возможности сделать парочку удачных кадров, не было смысла и стараться. В конце концов, если ему захочется сделать фотографию, то в его распоряжении есть гораздо более совершенные артефакты Цитадели.

Для простого обеспечения питания камеры, разбираться в её устройстве и не требовалось. Нриз на мгновение задумался: не произвести ли в фабрикаторе полную копию, которую поместить в стазис, чтобы потом, по мере разряда батарей, создавать новые и новые копии? Но после недолгих размышлений отбросил эту затею, посчитав глупой. Делать копию подарка Хозяина было бы кощунством. Ведь сама подделка, насколько бы она ни была совершенной, осквернит своим существованием оригинал. Подарок станет неуникальным, превратится в один из многих. А такое просто недопустимо!

Нриз подумал насчёт того, чтобы просто создать и поместить в стазис запас батарей, чтобы менять только их. Эта мысль показалась вполне заманчивой. Но существовала ещё одна проблема. Создатели камеры почему-то не предусмотрели замену этой самой батареи, они утопили её в глубины корпуса. И если один-два раза разобрать камеру не представляло проблем, то делать это десятки раз было чревато поломкой хрупких пластиковых защёлок. Так что вопрос электричества следовало решить кардинально.

Нриз не знал, какой ток должна поставлять батарея и как перевести земные величины в здешние. Но все эти вольты и амперы в мире Итшес не имели никакого значения, технические детали оказались и не нужны. Он просто замерил силу и параметры потока электронов на контактах, просчитал простую схему преобразования, вызвал складской каталог и заказал самый миниатюрный и маломощный приёмник элир. К этому приёмнику он на скорую руку соорудил обвязку — контур преобразования элир в электричество и контур адаптации этого электричества к требуемым параметрам, плюс гибкий провод с разъёмом, таким же, как у оригинальной батареи. Проверив и перепроверив, как работает слепленная на скорую руку конструкция, Нриз отдал фабрикатору команду на производство.

Ничего заказывать со склада не понадобилось — слишком простым и даже примитивным являлось задание. Вспыхнули несколько раз искры молекулярного синтеза и через пару мгновений произведённый прибор завис в воздухе посреди куба рабочей камеры. Нриз схватил полученный результат и покрутил перед глазами. Маленький плоский кристалл, размером с ноготь, из которого торчал тонкий проводок с разъёмом. Ничего интересного.

— Тааг, это нужно установить! — отдал команду Нриз, протягивая голему кинокамеру и устройство питания.

Тааг осторожно взял предложенное и ухватил в передние лапы. Из-под его челюсти вылезли два тонких проводка, которые вонзились в невидимую щель корпуса, проскальзывая вовнутрь и отгибая пластиковые защёлки. Раздался негромкий щелчок, и задняя часть кинокамеры отделилась. Тааг быстрыми движениями щупов подрезал аккумулятор — вьётнамские инженеры не придумали ничего лучше, чем прилепить его на клейкую ленту — отделил его и отставил прочь. После чего уложил кристалл преобразователя, защёлкнул разъём и вернул крышку на место.

Нриз схватил протянутую камеру и нажал кнопку включения. Ничего не произошло. Сердце Нриза ушло в пятки — ему показалось, что они с Таагом поломали подарок Хозяина. Он долго нажимал по очереди на все кнопки, когда экран наконец-то загорелся. На нём появилось название фирмы-производителя, упоминание какой-то галактики, название модели видеокамеры и странная надпись «питание произведено роботом». Несмотря на то, что на этот раз все надписи были на английском языке, понятнее не стало. Не прошло двух минут, как на экране камеры появилась привычная заставка. Нриз вызвал пиктограмму видеозаписи и с удовлетворением отметил, что индикатор заряда показывает то же самое значение — меньше трети. И теперь такой уровень заряда останется навсегда.

Нриз с довольным видом сделал несколько фото: верстаков, экранов, сканера, фабрикатора и даже Таага-18. Всё работало безупречно. Камера тянула из сети Цитадели совершенно мизерное количество элир, а значит, никаких проблем Хозяину он не создаст.

День выдался суматошный, Нриз поймал себя на том, что устал и даже зевает. Поэтому он отправил старую батарею в стазис-хранилище и, довольный проделанной работой, пошёл в столовую. Ведь перед сном следует хорошенько подкрепиться!

Я не мог понять, что происходит, не верил своим глазам. Как получилось, что моё пробуждение оказалось не окончательной гибелью, а всего лишь «маленькой смертью», как бы смешно ни звучал это выражение? Я прекрасно помнил, как унижался днём перед Эгором, как пытался вылизать ему задницу и как убежал, словно побитая собака. Помнил даже то, что не мог вспомнить этот сон, хотя теперь все утерянные воспоминания полностью вернулись.

Если немного сдвинуть перспективу, то оказалось, что для меня-настоящего, бодрствование происходило, словно сон, а уж во время сна я окончательно просыпался.

Я настолько увлёкся саморефлексиями, что не сразу стал обращать внимание на окружающую действительность. Шок от осознания собственного существования привёл к тому, что я просто пялился в окружающее пространство, смотрел, но ничего не видел.

В данный момент мне было бы положено испытывать бурную радость, погрузиться в состояние искреннего счастья из-за возвращения нормального сознания. Но так как я не мог понять почему же так случилось, почему слова Ирулин оказались… нет, наверное, не ложью, но и действительности не соответствовали? Требовалось вначале понять две вещи. Насколько я могу надеяться на повторение? Каких действий избегать, чтобы ничего не испортить?

Если окажется, что теперь я существую только во сне, а бодрствуя превращаюсь в Нриза, словно мистер Хайд становится обратно доктором Джекиллом — будет очень печально, но это гораздо лучше, чем полное забвение. Ну а если получится хоть как-то выбраться наружу, поменяться местами со слюнтяем Нризом, стать самим собой… Мне хотелось потешить фантазии, в которых я жестоко мщу Эгору ауф Каапо за десятилетия надругательств и унижений, но даже в мечтах должна быть хоть крупица реализма. И если придётся притворяться, симулировать искреннюю преданность, унижаться, скрывая ненависть, будет ещё хуже. Мечты о возвращении в собственное тело я тоже отбросил — не имея понятия с чего начать, глупо строить какие-то планы.

Я встряхнулся. Никогда не был интровертом, да и подобные глубокие погружения в собственные мысли раньше со мной не случались. Следовало разведать обстановку, понять, как и почему я снова оказался во сне, и что делать, чтобы подобное повторить, желательно регулярно. Наконец, очистив разум от роя мыслей, я смог осмотреться.

С местом, где я очутился, произошли разительные перемены. Облачный остров ощутимо вырос, раздвинув окружающую пустоту и увеличившись вдвое. В отличие от прошлого раза пустота не растворяла его границы, края острова оставались пусть и изменчивыми, но плотными. Исполинская фигура Ирулин с символом крылатого глаза над головой возвышалась над «горизонтом», всё так же сжимая в руках цветок и перо. В прошлый раз я немного освоился с этим местом, так что просто радостно помахал ей рукой и направился на холм, где до сих пор стояло её физическое воплощение.

Если бы кто меня спросил, очень удивлённое физическое воплощение. Мне не терпелось поговорить, я ускорил шаг, а затем и вовсе перешёл на бег. Как оказалось, бегать по облакам — задача непростая, грозящая падением. Во время смешного подпрыгивающего бега я всё-таки упал, но падать в облака оказалось совсем не страшно — словно в груду мягких подушек.

— Здравствуй, Ульрих! — сказал богиня, когда я наконец-то до неё добрался. — Не знаю, как это возможно, но я рада тебя видеть.

— Здравствуйте, госпожа Ирулин! — ответил я. — Я тоже рад. Но что произошло? Почему я до сих пор существую? Я думал… вы сказали, что прошлый раз был последним!

— Я тоже так считала. Наша связь была мимолётной и у меня не оставалось ни сил, ни возможностей, чтобы её восстановить. Но после того, как ты проснулся, всё изменилось. Я перестала умирать. И почему-то ощущаю тебя, как своего последователя.

— Последователя?

— Да, ты ощущаешься именно им. Закрой глаза, прислушайся к себе. Попробуй почувствовать нашу связь.

Я последовал её совету. Крепко зажмурив в глаза, я попытался отыскать что-то необычное. И это «что-то» тут же нашлось. Символ из крыла и закрытого глаза сиял на задворках сознания, от него ко мне текли радость и теплота. Я мысленно потянулся к нему невидимой рукой и ощутил незримое присутствие. Словно мягкие материнские руки обняли меня из-за спины, словно нематериальные крылья обернули моё тело, обещая покой и безмятежность.

Я распахнул глаза и удивлённо уставился на богиню.

— Что это было?

— Наша связь.

— Связь?

— Когда наша встреча подходила к концу, когда мы с тобой попрощались и я думала, что всё закончено… Произошёл мощный всплеск силы. Я ощутила его всем своим естеством. Результат ты можешь наблюдать сам.

— Остров увеличился, — озвучил я очевидное.

— Этот остров — всё, что осталось от моего Царства. Царство — неотъемлемая часть бога, это и есть бог. По нему ты можешь безошибочно оценить о моё состояние, — она махнула рукой, широким жестом указывая на окружающий пейзаж. — Как видишь, мне гораздо лучше!

— Так что же произошло?

— К сожалению, моё Право — сны, а не знания. Предположений у меня нет, так что опишу ощущения. Когда-то давным-давно, когда у меня было очень много последователей, я чувствовала нечто подобное. Самопожертвование. Если верующий, умирая, посвящает жизнь своему богу, вкладывает в это желание всю душу, его вера вспыхивает сверхновой. Между ним и богом устанавливается сильная связь, верующий становится проводником божественной воли. Через этот канал бог творит чудо, отвечая на молитву. Чаще всего подобное происходит во время войны. Но сейчас не война и у меня нет прихожан, поэтому объяснений я не вижу.

Меня охватила неловкость, я криво улыбнулся и смущённо потупил глаза.

— У меня есть предположение. Но оно довольно глупое.

— Глупое — лучше, чем никакое.

— Ну, когда я просыпался… Мы с вами попрощались, и я думал, что это всё, конец. Вы извинились, посчитали, что, собрав заново мою личность и изувеченную душу, поступили неверно. Дали мне снова жизнь только для того, чтобы я тут же умер. Вот только я не считаю, что вы нанесли мне вред. Я ценю каждое мгновение своей настоящей жизни, а не того жалкого существования, на которое меня обрёк Эгор ауф Каапо! Вы подарили мне то, чего я был лишён. И раз мне предстояло расстаться с жизнью, то последние мгновения жизни я посвятил вам — той, кто даровала мне возможность умереть человеком, а не животным!

Мой голос сорвался на крик от переполнявших мою душу эмоций. Я поймал себя на том, что твёрдо смотрю в прекрасные глаза богини, с кулаками сжатыми так крепко, что ногти больно впиваются в ладони.

Ирулин улыбнулась мне ласковой улыбкой, и я почувствовал, как душу охватывает тёплое спокойствие.

— Никакая это не глупость. Ты посвятил мне, богине, свою жизнь. И теперь ты, даже не поклоняясь мне, стал моим жрецом. И не просто жрецом — первосвященником, ведь других, настоящих прихожан у меня давно нет.

— Что будет дальше? — спросил я. — Мне нужно как-то молиться, поклоняться, или… ну не знаю, приносить какие-то жертвы?

Она качнула головой.

— Я не вправе от тебя чего-то требовать. Ты и так дал мне больше, чем было возможно. К тому же, что бы я тебе ни приказала делать — не пойдёт на пользу ни тебе ни мне. Молитвы и поклонение могут быть только искренними. Только так божество может получить силу. В ином случае получается лишь насмешка.

— И что теперь с нами будет?

— Благодаря тебе, я смогу сохранить самость ещё долго. Десятилетия, может столетия. Для тебя… Полагаю, ты снова сможешь попасть в моё Царство. И я буду всегда рада тебя видеть, Ульрих.

— Зовите меня Ули.

— Тогда и ты зови меня Рил.

Я улыбнулся и покачал головой. Моё решение созрело во время разговора, и с каждым мгновением я убеждался в собственной правоте. Можно было привести кучу разумных причин для моего поступка, подсчитать плюсы, минусы, выгоды и потери. Но мне совершенно не хотелось этого делать, ведь я поступал именно так, как подсказывало мне сердце.

— Я буду звать вас «моя госпожа»!

Я склонился перед той, кто меня спасла, кто дала мне жизнь и свободу, перед той, кто не требовала, а лишь давала. Перед той, кому я хотел дать хоть что-то взамен. Ну а раз у меня ничего нет, значит это «что-то» — я сам.

Опустившись на одно колено, я упёрся кулаком об землю и наклонил голову.

— Госпожа Ирулин, Владычица Сновидений. Я, Ульрих Зиберт, клянусь служить вам, нести свет вашего имени, защищать и оберегать. Служба моя продлится до самой смерти. Я клянусь, что придумаю, как спасти вас и вернуть вам свободу, пусть для этого понадобится вся моя жизнь.

Кто-то бы сказал, что я меняю одно рабство на другое. Кто-то бы возразил, что я поступаю разумно — ведь от богини снов зависит само существование моей личности. А кто-то — что я совершаю идиотский поступок, ведь у этой богини не осталось ни сил, ни могущества, а разумный человек умеет взвесить выгоду. Я бы рассмеялся этим идиотам в лицо. Я поступаю так, потому что просто не могу поступить по-другому. Потому что это правильно. Потому что… потому что Ирулин — классическая «дама в беде», а я всегда был сентиментальным идиотом.

Мягкая рука легла мне на голову и погладила по волосам. Я поднял голову и с надеждой посмотрел ей в глаза. Она ослепительно улыбнулась и сказала самым прекрасным и мелодичным голосом на свете:

— Будь силён и крепок духом! Неси моё имя у своего сердца, во время сна и бодрствования, в ясности и дрёме. Будь проводником моей силы и исполнителем моей воли. Будь моей опорой и моей рукой. Будь источником моего могущества и столпом моей веры. Будь всегда рядом со мной, живи для меня, спи для меня, бодрствуй для меня, мечтай для меня. Я, Ирулин, Ночной Проводник, Владычица Снов и Хозяйка Зыбкой Грани, клянусь цветком каралии и пером ночного странника, глазом и крылом, Символом и Атрибутом, быть с тобой рядом в час нужды и минуты радости, исцелять разум и дарить покой сердцу. Так поднимись же на ноги и всегда стой гордо, моя правая рука, мой верный друг и возлюбленный. Встань же, мой паладин!

Глава 7 Лабиринты памяти

Пробуждение было медленным и долгим. Нриз выныривал, выплывал из сна почему-то в прекрасном настроении. Он попытался вспомнить, что ему снилось, но попытка ухватить хоть краешек сна привела к тому, что тот окончательно ускользнул из памяти. Желания бежать к Хозяину и рассказывать о происшедшем не возникло — во-первых, снова последовали бы только насмешки, а во-вторых, рассказывать толком и было нечего. Всё те же лиловые облака, всё тот же смутный расплывчатый женский образ, всё то же поведение во сне, странное для обычной жизни, но вполне логичное и само собой разумеющееся для сновидений.

День прошёл как обычно. Чтение книг, обработка полученной информации, обход Цитадели с контролем за работой систем и артефактов, проверка алтаря — в общем, стандартная и въевшаяся за долгие годы рутина. Но всё время одолевало смутное беспокойство, какая-то заноза на краю сознания, нечто смутное и неуловимое, словно ускользнувшая, но дразнящая своей почти-что-доступностью беглая мысль.

Когда пришло время проверки состояния богини и облуживания вспомогательных артефактов, Нризу показалось, что он эту мысль уловил. Но, как водится по всеобщему закону подлости, ощущение оказалось ложным — понять, в чём же дело, ему не удалось. Нриз долго стоял, смотрел на богиню, искусственно пытаясь вызвать в себе понимание, по ассоциативной цепочке добраться до беспокоящего фактора. Но всё, чего он добился — так это даром потерянного времени. Впрочем, время, проведенное за разглядыванием красивой женщины, вряд ли кто бы назвал потраченным зря. Лучшим отдыхом могло стать только разглядывание Хозяина, но увы, тот ненавидел, когда на него долго и пристально смотрят, так что подобная возможность выпадала совсем нечасто.

Закончив, Нриз решил всё-таки перебороть свою неуверенность, рассказать Хозяину о беспокойстве, ну а потом, если придётся, принять наказание. Он быстро отыскал господина в одном из кабинетов.

Тот сидел за огромным столом, обложившись стопками книг, табличек, свитков и чем-то, похожим на портативные наколенные компьютеры, о которых Нриз читал в научно-популярных журналах, если бы такие компьютеры было возможно сделать тонкими, словно гламурный журнал, и выглядящими как раскрытая папка из светлого металла. Рядом висело несколько экранов, на которых крутилась симуляция какого-то физико-магического процесса.

Хозяин оторвался от работы, посмотрел исподлобья на Нриза и спросил:

— Чего тебе?

Нриз зажмурил глаза, собираясь с духом, и выпалил:

— Со мной что-то происходит!

— Что именно?

— Я чувствую себя как-то странно. Что-то сильно не так! Хозяин, раньше такого не было!

Хозяин неодобрительно качнул головой, закрыл «папку» с кнопками, встал из-за стола и подошёл к Нризу. Он положил руку ему на голову, и Нриз почувствовал, как по телу пробежала волна озноба.

— Ты здоров, — выдал заключение Хозяин. — Ну, насколько может быть здоров такой откормленный боров. Есть кое-какие не слишком хорошие изменения, но это сказывается твой возраст. Эту проблему, конечно, решить несложно, но она не стоит мороки.

— Хозяин, вы считаете, что у меня лишний вес?

— Нет, лишний вес — это один-два фунта сверх нормы. А ты — настоящий жирдяй. Огромный кусок двигающегося своим ходом свиного сала.

Нриз похолодел. Он умудрился вызвать неудовольствие Хозяина! Следовало исправлять содеянное как можно быстрее!

— Хозяин, если вам не нравится, то я немедленно начну сбрасыва…

— Стоп! — поднял руку господин, прерывая поток слов. — Если бы мне было не всё равно, я бы давно отдал приказ. Или даже исправил сам — это просто: несложная косметическая магия, простейшие структуры деревенских знахарей.

— То есть вы не против, чтобы я продолжал…

— Да заплыви жиром хоть по самую макушку! Ты мне не особо нужен, а с задачами, что я поручаю — справляешься и так.

От этих жестоких, но справедливых слова Нриз вновь испытал приступ отчаяния, но так как проблема его никчемности и бесполезности остро стояла уже четыре десятка лет, ничего нового по поводу её решения в голову так и не пришло.

— Но у меня проблемы не со здоровьем! У меня какие-то странные чувства. С утра, когда я просыпаюсь, чувствую себя как-то не так!

— Может попробуешь не просыпаться?

— Конечно, господин! Я немедленно…

— Отставить. Я пошутил. Мне просто непонятно, тебе что, так сильно хочется, чтобы я тебя утешал, когда тебе приснится скверный сон?

— Нет! То есть, конечно, да, мне бы очень хотелось, и я ни о чём бы больше не мечтал, но я знаю, что вы не станете…

— Разумеется, не стану. Меня не слишком интересуют твои жизненные кризисы. Итак, помешает ли то, что с тобой творится, исполнять рабочие обязанности?

— Конечно, нет! Но я всё равно…

— Замечательно. Значит убирайся. Я занят.

— Но…

— Немедленно.

Нриз развернулся и бросился прочь из кабинета. Его душила обида, но он понимал, что Хозяин прав. Нриз совершил непростительный грех, отвлекая господина. И делал это без веских причин, лишь на основании смутных утренних ощущений.

Из-за резкого бега подгибались колени, а дыхание стало частым и хриплым.

— Как думаешь, Тааг, — спросил Нриз. — Может мне действительно сбросить пару фунтов лишнего веса?

Голем продолжал вышагивать рядом, как обычно, не проявляя никакой реакции.

— Ты прав, действительно стоит! Я буду меньше есть и займусь каким-нибудь спортом!

Тааг всё так же не отвечал. От твёрдо принятого решения Нриз повеселел. Он смутно чувствовал, что утреннее странное состояние было вызвано в том числе и лишним весом. Решено! Он сядет на диету и начнёт делать зарядку! Но раз Хозяину всё равно, значит дело не горит. Поэтому упражнения он начнёт со следующего перводня! Ну а пока что можно сходить на кухню и порадовать себя чем-то сладеньким!

Когда я был обычным человеком, когда работал, как все мои знакомые в бюро, и являлся простым бюргером, если бы меня спросили, ненавижу ли я кого-нибудь, ответ был бы твёрдым: «Нет». У меня, как и у любого человека, были недруги, люди, к которым я испытывал антипатию, те, кто сильно раздражал, а иногда и просто бесил. Но такого сильного чувства, как ненависть, я не испытывал никогда.

Даже мой развод с Мерпати, ставшей впоследствии Вальдтрауд, не заставил открыть в себе это чувство. Тогда я испытывал пустоту, горечь, осознание предательства, мерзкое ощущение, что меня использовали и выбросили. После развода я поступил так, как по моему мнению должен поступать мужчина. И если бы шаг от любви к ненависти оказался чуть короче, тогда, возможно, всё было бы по-другому.

Ну а теперь, после сорока лет рабства, после страшнейшей формы изнасилования, которой подвергся мой мозг, появилась прекрасная кандидатура для самой чёрной ненависти.

Он причинил страдания не только мне, но и моей маме, из-за него она потеряла сына вскоре после потери мужа. Он лишил меня всех качеств, присущих мужчине: мужества, самоуважения, гордости и достоинства. Он унижал и пренебрегал, оскорблял и подавлял.

Несмотря на преклонный возраст, я не испытывал никаких старческих недугов. У меня не болели суставы, не донимал ревматизм, не сводило желудок и не подводил рассудок. Благодаря ему, мне предстояла долгая жизнь: полагаю, я был самым здоровым и полным сил восьмидесятилетним земным стариком. До недавних пор в этой жизни не было никакого смысла.

Но теперь этот смысл появился. Ирулин. Она стала центром моего мира, источником моей настоящей жизни, целью моих устремлений и смыслом моего существования. Другом, собеседником, наставником, возлюбленной и госпожой. Богиней, чьим паладином я являюсь, чей Символ буду нести возле сердца до конца моей жизни, ради которой буду жить и за которую умру. Испытавшей бездну страданий, и страдающей намного, намного больше, чем я.

Галадийр Эгор Рундриг ауф Каапо! Не буду обещать, что тебе отплачу, но я сделаю всё возможное и невозможное. А пока мне некогда. Меня ждёт моя богиня.

С тех пор, как я стал паладином — до сих пор при этой мысли испытываю чувство нереальности, словно участвую в каком-то спектакле — прошли считанные ночи. Мы болтали, делились историями, рассказывали о себе, узнавали друг друга. Несмотря на то, что я был её подчинённым, её последователем, она вела себя как обычная красивая соседская девчонка, общающаяся с интересным ей человеком. И только иногда, в считанные разы, которые навечно отпечатались в моей памяти, на неё накатывало состояние, которое я назвал бы «божественностью». Голос становился глубоким и гулким, пробирающим до самых глубин души. Взгляд уходил вдаль, словно видел недоступное обычному человеку. Глаза разгорались ярким оранжевым светом, а туманные крылья расправлялись, вздымаясь в пустые небеса.

Но теперь её образ, занимающий всё поле зрения, та самая странная оптическая иллюзия, не подавлял и не пугал. Для меня, паладина, он служил источником душевного покоя, какого-то детского светлого и наивного восторга, яркого и тёплого, как первый солнечный луч, скользящий по коже ранним летним утром.

Я знал, что послужило причиной этих изменений. И был горд и счастлив, что этой причиной стал я.

Мои родители были крепко верующими людьми и постоянно посещали церковь. Мне, маленькому Ули, приходилось ходить туда вместе с ними. Мне нравилось рассматривать витражи, статуэтки и фрески, но сами службы меня не особо трогали. Ну а когда я подрос, когда наконец-то прочитал Библию самостоятельно, то не смог её принять. Слишком много натяжек и противоречий для человека из просвещённого ХХ века, слишком мелочной и жестокой мне показалась древнеиудейская версия всемогущего и всезнающего божества. Тогда он казался не более настоящим, чем древнеримские или древнегреческие. Таким образом, я стал атеистом.

Теперь же, обладая новыми знаниями, новым представлением о мироустройстве, я понимаю, что возможно, был сильно неправ. Что авраамический бог действительно мог существовать. И что он действительно мог быть мелочным и жестоким, и одновременно — всепрощающим и великодушным. Первобытная кровавая дикость Ветхого Завета, ничуть не противоречила гуманизму и доброте Нового. Тора, Библия и Коран, описывая одного и того же бога, наделяли существованием многие грани, многие аспекты. Ведь как бог влияет на своих последователей, так и последователи влияют на бога.

Ну а может, я опять ошибаюсь, и на Земле отсутствует не только магия. Возможно, божественные чудеса являются лишь продуктом сознания древних дикарей, переработкой через их восприятие каких-либо природных явлений. И богов у нас не существует. Ну а есть вероятность, что все чудеса, описанные в различных священных текстах, действительно происходили. Но затем они по каким-то причинам прекратились. Возможно, боги на Земле были, но произошло какое-то событие, убравшее их из мироустройства. И документальные исторические хроники, оформленные в виде священных книг, превратились в сборники сказочек и преданий, искажаемых многочисленными переписываниями и переводами.

Впрочем, подобные материи волнуют меня намного меньше, чем лишний вес или всемогущий психопат-вивисектор, устроивший мне лоботомию. С моей приверженностью к атеизму покончено: окончательно, бесповоротно и навсегда. Я стал жрецом, священником, воином бога — называйте меня, как хотите. Я нашёл себя в служении Ирулин, моими Символами стали закрытое око и туманное крыло, Аттрибутами — цветок каралии и перо ночного странника, даже если таких цветка и птицы в этом мире не существует. Возможно, это — обычное рвение неофита, переквалифицировавшегося атеиста, но я готов приложить все силы, отдать, если понадобится, жизнь, для служения своей богине.

Кто-то бы сказал, что я сменил одно рабство на другое. Что мне промыли мозги, только на этот раз сделали тоньше, незаметней. Что я всего лишь сменил хозяина, оставшись таким же рабом. Подобные мысли порой посещают и меня самого — слишком быстро и слишком искренне я принял Ирулин, слишком большую часть души посвятил ей, слишком легко отбросил свою несуществующую независимость. Но сам факт наличия этих сомнений говорит, что я остался собой и критически воспринимаю действительность. И вместо слепого поклонения осознанно вступаю на путь служения.

Но чтобы служить, чтобы нести свет её веры, мне необходимо обрести свободу. И даже если я неспособен освободить Ирулин, ведь подобное не под силу никому на свете, то могу хотя бы сделать её сильнее. Светом моей веры, белым и лиловым, оком и крылом, цветком каралии и пером ночного странника, любовью и теплом — всеми самыми сильными чувствами моей изувеченной души.

Я существую только в кратком промежутке времени, в глубинах сознания услужливого животного. И для того, чтобы сделать хоть что-то, мне нужна связь с реальностью — больше возможностей, больше вариантов, больше часов в сутках. Нриз должен исчезнуть, а Ульрих Зиберт — возродиться. Неподъёмная задача, невыполнимый квест, который я дал себе самому.

Встречайте: Ульрих Зиберт, рыцарь порабощённой женщины и священник умирающего бога. Солдат безнадёжной войны, воин проигранной битвы и паладин бессилия.

Если посмотреть на мою госпожу взглядом мужчины, то она — воплощение красоты, чувственности и эротизма. Она прекрасна и экзотична, возбуждающа и желанна. Но при взгляде на неё я совсем не чувствовал вожделения, вместо этого испытывая только глубокую любовь и заботу. Мы — лишь двое одиноких существ, застрявших в жестокости этого мира, цепляющиеся друг за друга в попытках спастись от одиночества и забвения. Между нами нерушимая связь, сильнее чем дружба и глубже чем просто любовь, и через эту связь я ощущаю, что стоит мне сделать шаг — она не ответит словом отказа. Мы можем стать друг другу даже ближе, чем являемся сейчас, воссоединиться не только душевно, но и телесно. Но я не делаю этого шага. Ведь сделав его, я всё испорчу, нарушу хрупкое положение вещей, разорву наши узы. Возможно, всё будет хорошо. Возможно, новое, что придёт на смену, станет лучше, крепче и сильнее. Но я не хочу, не желаю, чтобы всё происходило именно так.

Я люблю свою богиню. Но пока мы оба несвободны, пока наши действия диктуются отчаянием и безнадёжностью, этой любви суждено остаться платонической. Поэтому я просто смотрю на её лицо, слушаю её голос, наслаждаюсь её компанией. И строю планы.

— У него же идеальная память! Он может вспомнить дословно разговор, происходивший шестьдесят лет назад, воспроизвести даже интонации и выражения лица!

Богиня улыбнулась:

— Но тем не менее он не может удержать в памяти события текущего утра. Ты мой жрец и служитель, а значит, должен обладать инстинктивным пониманием доступных тебе сил. Но, видимо, наша связь оказалась слишком необычной, слишком резко и внезапно она образовалась. Возможно, ты осознаешь всё позже. Ну а пока что я расскажу тебе сама. Что ты знаешь о Праве бога?

Я глупо улыбнулся и демонстративно почесал затылок. От этой пантомимы Ирулин закатила глаза.

— Не дурачься, мы говорим о важных вещах.

— Простите. Знаю очень мало, большей частью догадываюсь из контекста. Возможно, у Эгора есть какие-то книги по этой теме, но этот слизняк их не читал.

— Не стоит так о себе. Он — это ты. Изувеченный, опустошённый и изменённый. Но всё равно ты. У него просто не было выбора. Не больше, чем жить или умереть для человека, которому в вашем мире пускают в лоб… пулю?

— Да, пулю. Кинетическое оружие, основанное на детонации пороха. Быстро движущийся кусочек металла. Я понимаю, но до сих пор не могу принять, что он — это я.

— Когда-нибудь тебе придётся это сделать. Но вернёмся к Праву. Расскажи, что ты знаешь и о чём догадываешься.

— Право — это сила бога. Область, в которой он может совершать чудеса.

— Да, Право — область могущества. Аспекты, которыми он может повелевать. Узкие границы, пределы которых он не может переступить. Ты должен понять, что боги одновременно и всемогущи, и очень ограниченны. И чем уже эти границы, тем больше у бога могущества в их пределах. Разумеется, если оставить в стороне остальные факторы, типа количества верующих и силы их веры.

— Госпожа, а что вы скажете о богах… как бы сказать… широкого профиля действия? Всемогущих и всеведущих?

— Я о таких не слышала. Но, уверена, что ничего хорошего из этого не выйдет. Границы и самоидентификация. Понимание собственного «я». Я есть сон. Я есть покой и исцеление в этом сне. Крахарас тоже повелевает сном, но его Аспекты — страхи и кошмары. Он не может принести покой, ну а я — причинить во сне вред. Мы одновременно и похожи, и абсолютно различны. Мы знаем и понимаем, кто мы есть. Так что же случится с богом, чьё Право — всё?

— Ему понадобится очень много верующих?

— Не только. Если он всё — он ничто. Без чётко заданных границ бог не может продолжать существование, неспособен оставаться мыслящим существом. Он превращается в силу природы и растворяется в окружающем мире. А теперь подумай, где могут пролегать эти границы?

Вопрос был не очень сложным, но в правильности ответа я сомневался.

— Думаю, их определяют верующие.

— Верно. Эти границы пролегают в рамках уже существующих явлений или концепций. И эти концепции не возникают из ниоткуда, а приходят из человеческих разумов. Как бы глупо ни звучало, но бог не может отвечать за неведомое.

Я нахмурился:

— А как насчёт разных загадок и тайн?

— О, бог может отвечать за тайны! Но только в рамках понимания прихожан. И давай вернёмся к твоему дневному «я».

— К Нризу.

— Как скажешь. Одно из главных правил сна: сон забывается. Некоторые особо яркие сновидения не стираются из памяти, человек их может помнить годами. Но обычно детали сна быстро покидают сознание, только что яркое и полное деталей видение становится всё более смутным и смутным, пока не развеивается утренним туманом.

— И этот аспект находится в границах вашего Права?

— Совершенно верно. В моих силах усилить его или отменить, помочь запомнить сон в мельчайших деталях или же полностью растворить его, убрать из сознания. Не самая главная из моих сил, но, как оказалось, одна из самых важных.

— Самая важная — та, что позволит вам обрести свободу, — возразил я. — Но мы с Нризом существуем в разных мирах и совершенно не пересекаемся.

— Это не так. Вернее, не совсем так. Я — Хозяйка Зыбкой Грани. И на самой границе между сном и бодрствованием, когда ты уже не спишь, но ещё не проснулся, ваши мысли чувства и желания становятся едиными.

— То есть я могу влиять на внешний мир?

— В ограниченных рамках. У него остаются свои устремления, которые изменить невозможно. Но…

— Но их можно направить.

— Да. Мысли и идеи, которые покажутся ему прекрасными, но будут служить твоим целям. Сомнения и неуверенность, которые он испытывает и так, могут быть раздуты и усилены. Ты не сможешь отдавать приказы, но он прислушается к советам. Помни, пусть ты и он абсолютно разные — вы один человек. И кто лучше знает тебя, чем ты сам?

— Госпожа, но если мы одинаковы, почему я не обладаю его умом и его памятью? Я помню, происходившие с ним события, имею представление о книгах, которые он прочитал, о структурах и плетениях, что он разрабатывал. Но я не являюсь живым компьютером, как он, не могу перемножать десятизначные числа, вычислить «пи» до тысячного знака после запятой, не могу дословно воспроизвести прочитанную им книгу.

— Вы — едины. Но вместе с тем вы различны. Этот разум — основополагающая часть его характера, его величайшая сила и огромнейшая слабость. Ты не можешь получить его разум до тех пор, пока не станешь им. Ну а этого, полагаю, ты не захочешь.

— Госпожа Ирулин, но вы говорили, что во сне человек может стать кем угодно! Что мир сновидения может позволить примерить любую роль и любой характер. Стать участником событий, которых даже не существовало!

— Верно. Ты прекрасно понимаешь этот аспект моего Права. Но от тебя ускользнули некоторые нюансы. Ты можешь стать кем угодно — вот только это будет твоё представление этого «кого угодно». Ты можешь стать полководцем, разработчиком ваших… компьютеров, жрецом или учёным. Но этот полководец будет отдавать приказы, лишь кажущиеся правильными, учёный — смешивать разные случайные реактивы и получать похожий на настоящий результат, а жрец — взывать к силам божества и получать впечатление касания к благодати. Огорчу тебя, мой паладин: сны — не реальность. Они — сосредоточение личных впечатлений, переработка жизненного опыта. Во сне к тебе может прийти откровение, ты можешь совершить открытие или даже предвидеть будущее, но…

— Предвидеть будущее? — не выдержав, выкрикнул я.

— Ты знаком с понятием «вещий сон»? — спросила госпожа. Дождавшись кивка, продолжила: — Прекрасно. Вот только предвидение из сна не является настоящим взглядом в грядущее, ведь моё Право — сны, а не время. Но пусть я и не способна даровать настоящее пророчество, интуиция — в пределах доступных мне сил. Услышанный неслышимый звук, отблеск отражения, сотни и тысячи незначительных деталей и смутных фактов, складывающихся в цельную картину. Слышал, что человек, бывает, просыпается от предчувствия опасности? Ну так вот, мой последователь проснётся в десяти случаях из десяти. Но мы отвлеклись. Как понимаешь, Ули, ты — это Нриз, а Нриз — это ты. Но одновременно, вы абсолютно разные. И пока существует это разделение — каждый из вас обладает своими способностями. Ты не можешь обладать абсолютной памятью. А он — взывать ко мне и получить божественное чудо.

— То есть я могу во сне стать им, но…

— Совершенно верно. Тебе будет казаться, что ты обладаешь сверхспособностями. Впрочем, если тебе так хочется…

Я мотнул головой:

— Я люблю ролевые игры, но предпочту остаться собой. Получается, магией владеть я тоже не смогу?

— Тебе будет казаться, что ты владеешь магией. Будет казаться, что ты повелеваешь стихиями, по твоему слову и жесту рушатся горы и разливаются океаны. Но ты не обладаешь магией наяву, а значит, во сне будет не она, а твоё представление о ней. Я могу лишить того, что есть, но не смогу даровать то, чего нет. Помни — каким бы реалистичным не казалось сновидение, сны — всегда фальшивка. Настоящий только опыт, который ты в них получаешь. Если, конечно, не забудешь содержимое сна. Поэтому, давай оставим сну то, для чего он предназначен. Отдых и исцеление уставшего разума.

Я молчал, пребывая в глубокой задумчивости. Затем поднял голову и твёрдо встретил взгляд моей госпожи.

— У сна есть ещё одно свойство. Кое-что, чего я желаю больше всего на свете.

Ирулин протянула руку и дотронулась до моей щеки. В глазах её светилось понимание.

— Ты хочешь проснуться.

Глава 8 Сила сомнений

Нриз так и не понял, что именно изменилось, но чем бы оно ни было, время не стало подходящим лекарем. Каждое утро, когда он вставал с кровати, его голову наводняли странные мысли и идеи. Он словно слышал тихий шёпот, слова которого не мог удержать памяти. Всплывали ужасающие образы, словно он свободен, словно рядом с ним нет Хозяина, словно он предоставлен самому себе. Иногда странные мысли предлагали заснуть, погрузиться в сон, остаться там навсегда.

Шёпот обещал ему мир, где Хозяин его любит, где ценит совершаемые им поступки, где Нриз может обладать магией и стать Хозяину правой рукой. От картин, рисуемых воображением, сладко ныло в груди. Он представлял, как помогает господину с каждым ритуалом, каждым исследованием. Как они вместе путешествуют как по миру Итшес, так и по другим мирам и вселенным, познают новые тайны и совершают замечательные открытия. Его собственный голос манил, давал щедрые обещания и каким-то образом Нриз понимал, что каждое слово — истинная правда. И это правда манила и пугала.

Чтобы хоть как-то привести в порядок свои мысли, Нриз бежал к Хозяину. И при виде господина, его недовольного и сурового взгляда, наваждение отступало. Он становился способен превозмочь душевный раздрай и собраться с мыслями.

Приходило понимание, что ему нужно быть только здесь — в Цитадели, и что пусть Хозяин никогда не будет его ценить и любить, но именно такой он — суровый, резкий и непреклонный — является настоящим.

Нриз знал, что Хозяину не нравятся разговоры о сновидениях, поэтому держал язык за зубами. Но иногда утренний голос был настолько силён, что не уведомить господина стало бы предательством. А предательство являлось поступком, противоречащим самой основе его существа.

Узнав направление через запрос Цитадели, Нриз ворвался в личные термы Хозяина и остановился, опершись руками на колени, чтобы немного перевести дыхание. Он бежал так быстро, что Тааг-18 даже немного отстал и смог нагнать его лишь через три секунды.

Он уставился на Хозяина, который плыл в бассейне, совершая гребки плавными сильными движениями. Увидав Нриза, Хозяин прекратил заплыв и с нескрываемым раздражением зыркнул на Нриза.

— И что опять у тебя стряслось? — выдержав паузу, спросил он.

— Хозяин! Мне опять снился сон! — сообщил Нриз. — И этот сон был ужасным! Я не слишком хорошо помню, что там происходило, но мне кажется, что это стоит вашего внимания.

— Итак, ты дёргаешь меня каждое утро вот уже на протяжении третьей недели, верно? — неожиданно ласковым голосом спросил Хозяин.

— Да, у вас прекрасная память! — подтвердил Нриз.

— И каждый, каждый раз не можешь вспомнить ничего конкретного, — мягко продолжил господин.

— Да, это так! Кроме того, что это очень-очень важно!

— Ты сообщал мне о своих снах за завтраком, находил меня в кабинете, лабораториях и мастерских. И вот теперь ты нашёл меня здесь. Поправь, не ошибаюсь ли я?

— Хозяин, вы никогда не можете ошибаться!

— И что будет дальше? — голос Хозяина превратился почти в шёпот. — Отхожее место? Ворвёшься ли ты в туалет, например, когда я буду срать?

— Хозяин, но вы же не справляете нужду! Вы же говорили, что настоящий маг может справиться с естественными потребностями организма менее вульгарным способом!

— Да не в том дело, идиот! — не выдержав, повысил голос Хозяин. — Ты меня уже окончательно достал! Каждый день бубнишь и бубнишь о своих дурацких снах, словно они волнуют кого-то кроме тебя самого! Я обследовал тебя, проверил, всё ли в порядке! Потратил время и силы! Так когда же ты, наконец, уймёшься?

— Хозяин, но вы сами говорили, что…

— Я говорил, сообщить, если дело касается меня или Цитадели. Пока что я слышу только невнятное бормотание! Может тебе стоит поменьше жрать, чтобы ночью желудок не давил на твои заплывшие жиром мозги?

— Хозяин, если вы желаете, я сяду на саму строгую дие…

— Я желаю, чтобы ты заткнулся! Желаю, чтобы больше не беспокоил меня своими дурацкими снами! Чтобы обращался только по делу, причём, чтобы этих дел у тебя было как можно меньше. Понятно?

— Хозяин… — Нриз поднял руку, чтобы украдкой стереть льющиеся по щекам слёзы.

— Я спросил, тебе понятно? — жестко повторил Хозяин.

— Да, господин.

— Ну а раз так, убирайся и постарайся ближайшие пару дней не попадаться мне на глаза. И спасибо за испорченное утро.

Нриз развернулся и выбежал прочь. Сдерживаться не оставалось смысла, поэтому он зашёлся в бурных истеричных рыданиях.

Мой план являлся вершиной простоты и надёжности. Его исполнение не требовало ни запредельных усилий, ни сложных средств, ни глубоких психологических знаний, ни даже особого ума. Как и говорила госпожа, никто не знает лучше Нриза, чем я сам, а значит, никто лучше меня не может надавить на его болевые точки.

Разумеется, я провалился.

О нет, сначала всё шло очень хорошо. Каждое утро в тот краткий промежуток, пока мы становились одним целым, я нашёптывал ему сладкие речи. Как мне бы ни было противно и мерзко, но я рассказывал ему, обещал и сулил. Я знал, о чём он мечтал, знал каждую его затаённую мысль, поэтому он не мог сопротивляться этим обещаниям.

Быть вместе со своим хозяином. Стать ему полезным. Превратиться из побитой собаки, жмущейся к его ноге, в партнёра друга и помощника. Обрести, наконец, магию.

Казалось бы, что может пойти не так? Как оказалось, всё.

Мои слова на него действовали, ведь они не могли не действовать. Посулы манили — ведь они не могли не манить. Он был наркоманом, которому я показывал шприц с героином и ради этого шприца он был готов на всё. Должен бы был быть готовым.

Самое смешное, что я, обещая ему настолько невероятный приз, ничуть не обманывал. Во сне, который я бы сотворил силой госпожи Ирулин, всё происходило бы в полном соответствии с моими сладкими словами. Он бы действительно странствовал по иным мирам, действительно бы занимался инженерией, магией и наукой. И в этих снах с Эгор бы его действительно ценил. Я собирался на полную использовать одно из главных свойств сна, его Аспект: даже самые нереальные вещи кажутся обыденными и самими собой разумеющимися. Так что те детали, которые наш мозг бы не смог продумать до мельчайших подробностей, заменили бы фантасмагорические картины из подсознания, что в конечном итоге привело бы к ещё более красочным путешествиям, ещё более странным континентам, мирам и вселенным. К ещё более горячим похвалам от обожаемой мрази и бессердечного рабовладельца.

Но те же алгоритмы рабской подобострастности, намертво отпечатанные в его сознании, те установки, на которые я так надеялся, сослужили дурную службу. Стоило увидеть Эгора наяву, как жирный ублюдок начинал действовать в полном соответствии с известной пословицей: «Лучше воробей в руках, чем голубь на крыше».

Услужливый пёс, получив очередной пинок от хозяина, начинал лишь сильнее жаться к бьющей его ноге. Нриз, увидав Эгора, тут же отбрасывал все устремления и все силы бросал на исполнение приказов. Которых, впрочем, не следовало.

Я понимал, что процесс не будет быстрым, но подобного внезапного препятствия не ожидал. Вскоре пришло осознание — если не убрать главный мешающий фактор, то о достижении цели не стоит и мечтать. Недели, месяцы и годы нашёптываний и убеждения смогут быть уничтожены одним неосторожным словом.

К тому же всплыла неожиданная опасность. Обо всех своих снах Нриз докладывал Эгору. И с каждым разом у меня появлялось ощущение, что вот-вот и ауф Каапо решит действительно выслушать своего раба, отнесётся к нему не как к тупому предмету обстановки, а как к личности. Попытается вникнуть в душевные терзания, выяснить, что же на самом деле происходит, а затем и помочь.

Каждый раз, когда Нриз бежал делиться горестями, у меня появлялось ощущение, что мы с госпожой шагаем по тоненькой ниточке над бездонной пропастью. И что стоит лишь подуть малейшему ветерку, стоит ниточке чуть ослабнуть — и мы оба погибнем. Вернее, погибну лишь я, а Ирулин вновь вернётся к роли куска мяса, прибитого к алтарю, генератора, исправно поставляющего ублюдку поток силы. Ни у неё, ни уж тем более у меня, не было никакого способа защититься.

К счастью, проблема как возникла, так и пропала. Нриз проявил потрясающую воображение бесцеремонность, вламываясь к ауф Каапо в самые неподходящие моменты. И того подобное поведение настолько достало, что он отдал приказ, не допускающий двойного толкования, безусловный запрет. Не говорить о снах. Лучшего подарка ублюдок не смог бы придумать и специально.

Опасность разоблачения отступила, но, увы, главная проблема осталась.

— Я не знаю, что делать! — поделился я своими горестями с Ирулин. — Он вроде бы меня и слушает, но стоит увидеть эту тварь, как тут же всё приходится начинать сначала.

В глубине души я понимал, каков именно будет ответ. Но как сильно бы я ни желал свободы, ещё больше не желал платить положенную цену.

Богиня видела мои сомнения, она смотрела мне в глаза с любовью и пониманием, каждый её жест и выражение показывали одобрение и поддержку. Но я, её паладин, не желал пойти подобным путём. Это мне казалось чернейшим предательством, вопиющей неблагодарностью.

— Ты знаешь, — просто сказала она. — Просто не хочешь.

— Но госпожа! Я не могу! Моё служение вам…

Она сделала короткий шаг вперед и заткнула меня, приложив изящный палец к моим губам.

— Твоё служение не имеет к этому никакого отношения. Наша связь неподвластна расстоянию, будь то мили, континенты или даже миры. Ты всегда рядом со мной, где бы ни был и как далеко бы не завёл тебя твой путь.

— Но таким образом я брошу вас! Оставлю вас в беде! Мне хотелось бы думать, что мы сможем уйти вместе, но ублюдок ауф Каапо защитил свою самую главную ценность! Я присутствовал при ритуале, помогал в его подготовке, но без возможностей Нриза, без его разума и памяти ничего не могу сделать!

Ирулин печально улыбнулась.

— Ты должен уйти. Здесь, в Цитадели, у тебя не получится стать самим собой. Даже если мой тюремщик уйдёт, в этом месте слишком многое будет о нём напоминать. Ты знаешь, что должен делать.

— Думаю, если Эгор отправится в очередное путешествие, я смогу убедить Нриза покинуть Цитадель. Это будет небыстро и тяжело, но возможно. И я приложу все усилия, чтобы вернуться, чтобы вас спасти. Но вы знаете, что я представляю собой в реальном мире. Старый. Жалкий. Никчемный.

Богиня, услышав мои слова, нахмурилась. Облака вокруг заволновались и потемнели, переливы стали резкими и хаотичными. Среди их клубов стали проскакивать короткие молнии.

— Мой паладин никогда не будет никчемным! — гулким божественным голосом объявила она. — Я знаю, что ты можешь не преуспеть, понимаю, что шансов вернуться у тебя очень мало. Ты желаешь мне свободы и счастья, но не осознаёшь, что точно также свободы и счастья тебе желаю и я! И даже если ты просто сможешь жить полноценной жизнью, найти друзей, соратников и возлюбленных, вырваться из этого маленького мирка, чтобы повидать большой мир — я буду счастлива. Паладин верно служит своей богине, но эти узы не односторонни! Богиня точно так же служит своему паладину.

Туманные крылья закрыли собой всю Вселенную, серебристые волосы струились яростным бесконечным потоком, оранжевые глаза горели неземным светом, а фигура в туманном платье выросла, превзойдя даже свои обычные исполинские размеры. Я почувствовал себя песчинкой у подножия горы, муравьём, разглядывающим небоскрёб. Ребёнком, которого отчитывает мама за сказанную глупость. Но я упрямо стиснул зубы и твёрдо встретил сияющий взгляд.

— Я не брошу вас, госпожа. Буду с вами всегда, до своего последнего дыхания. Буду верно служить вам, какое бы расстояние нас ни разделяло. Я уйду, но обязательно вернусь. Буду хвататься за каждый шанс, использовать каждую возможность, ловить за хвост удачу и выгрызать победу из даже самых безнадёжных ситуаций. И я обязательно вас освобожу! Я, Ульрих Зиберт, паладин самой милосердной богини, закрытым оком и туманным крылом, цветком каралии и пером ночного странника, клянусь вам в этом!

Её фигура мгновенно вернулась к обычным масштабам, крылья свернулись, а свечение глаз погасло. Она ярко улыбнулась, положила мне руку на затылок и когда я чуток склонил голову, поцеловала в лоб. Из-за высокого роста ей даже не пришлось становиться на цыпочки!

— Я знаю, Ульрих. Знаю, что ты приложишь все усилия, но не могу принять твою клятву. Мне не нужно, чтобы ты жертвовал собой, мне нужно, чтобы ты жил. И чтобы в этой жизни обрёл счастье.

— Моё счастье возможно, только если вы, госпожа, будете на свободе.

— В таком случае, придумай, как сделать это, не жертвуя ни собой, ни своими принципами. Не будь поспешным и будь осторожным. Думай, планируй, выбирай момент.

— Время — это именно то, чего у меня не так уж и много! Мне уже восемьдесят лет, в моём мире это глубокая старость.

— Тут не твой мир. Я знаю, что ты придумаешь, как решить эту проблему.

— Но вы…

— Обо мне не беспокойся. Пока существует наша связь, пока пылает огонь твоей веры, со мной ничего не случится. Я не смогу посещать каждое твоё сновидение, мои силы почти на исходе. Мне, богине снов, придётся немного поспать. Но знай, во сне или наяву, я всегда буду с тобой.

— В таком случае, я сделаю это.

— И я благословляю тебя, Ульрих.

Я промолчал, лишь склонил голову, принимая благословение. Мы стояли и молча смотрели друг на друга. Но это была уютная тишина, без тревог и напряжения. Всё, что должно быть сказанным, было сказано, все решения — приняты. Чувство неуверенности и неопределённости окончательно ушло, теперь я знал, что должен делать и какие шаги совершить. Многие вещи мне не нравились, некоторые — вызывали стойкое неприятие, а от некоторых хотелось взвыть в отчаянии. Но я знал, что для преодоления лежащего передо мной пути в тысячу ли, мне нужно сделать первый шаг. Ну а за ним ещё один. И ещё. И ещё. К счастью, где бы я ни был, куда бы меня не занесла судьба, я никогда не буду один. Ведь моя богиня находится не только в моих памяти, сердце и душе, она действительно всегда рядом.

— Ты просыпаешься, — нарушил тишину голос Ирулин. — Пора.

Я лишь улыбнулся своей самой широкой улыбкой.

— Придётся хорошенько подготовиться. Но теперь наконец-то я знаю, с чего начать.

Если бы у Нриза и могли возникнуть сомнения в том, что Хозяин — величайший человек во всех мирах, что он способен на абсолютно всё, то теперь бы они окончательно исчезли. Ну а раз он никогда и не сомневался, то теперь просто радовался, что очередная неразрешимая проблема не просто отпала сама по себе, а даже превратилась во благо. Как ни кощунственно об этом думать, но, возможно, избавление даже стоило гнева Хозяина.

Дело в том, что странные и тревожные сны наконец-то пропали. Каждое утро Нриз просыпался не только хорошо отдохнувшим, но и в прекрасном настроении. Память точно так же не могла воспроизвести происходящее в сновидениях, но этого и не требовалось. Причина беспокойства ушла, а кто в здравом уме будет жаловаться на то, как хорошо выспался и насколько приятные сны ему снились?

Нриз опять погрузился в обычную дневную рутину, но начал ловить себя на том, что его походка стала более упругой, а настроение настолько хорошим, что возникало желание насвистеть какой-то приятный мотивчик. Очень странно, если принять во внимание, что свистеть Нриз толком и не умел.

У него даже несколько раз возникла мысль всё-таки заняться физическими упражнениями и ограничить количество еды. Но спешки не было, так что он снова отложил начало своей новой здоровой жизни на следующий перводень. Ну а когда тот настал — ещё на недельку.

Несколько раз он ловил себя на мысли, что с нетерпением ожидает ночи, что к любви поесть, у него появилась любовь поспать. Ведь учитывая то, что все нужные книги в библиотеке он давно прочитал и проанализировал, а значит, ресурсы мозга во сне не требовались, спать можно было сколько угодно и в своё удовольствие.

Хозяин совершил несколько коротких отлучек, потом частенько надолго закрывался в лабораториях и мастерских, так что после выполнения ежедневных задач Нриз оставался предоставлен самому себе. Поэтому он даже попробовал такую невиданную для себя штуку, как дневной сон. И дневная дрёма оказалась ничуть не хуже ночной!

А потом снова вернулся тот голос, который когда-то нашёптывал и сулил. Вот только на этот раз голос говорил дельные вещи. Как обычно, Нриз не помнил слов, но их смысл оставался понятным даже без этого. Он был не до конца в них уверен, так что однажды, повстречав Хозяина на одной из галерей, решил перестраховаться.

— Хозяин! — воскликнул он. — Мне пришла в голову прекрасная идея!

Идея принадлежала голосу, но раз голос был его собственным, то и скромничать не стоило.

— Да? — удивился Хозяин, слегка повернув в его сторону голову. — Ну что же, расскажи, какие побочные продукты того, что ты называешь мыслительной деятельностью, считаешь прекрасными?

— Я подумал…

— Не уверен, что ты умеешь думать, так что вступление опусти.

— Мне нужен доступ к Библиотеке!

— К тому, что тебе нужно, я открыл его давным-давно. И ты давным-давно всё выучил. Так чего именно ты хочешь?

Нриз ощутил некоторые колебания. Идея, которая пришла ему сегодня в голову, та яркая мысль, которую он поймал утром в тот краткий промежуток, когда сон уже закончился, но бодрствование ещё не наступило, теперь, при свете дня, не казалась такой многообещающей.

— Мне нужен доступ ко всей Библиотеке, — с намного меньшим энтузиазмом сказал он.

— Да? И зачем это тебе?

Нриз попытался облачить свои ощущения, свою до сих пор толком не сформированную мысль в хоть немного связные слова:

— Я… мне кажется… То есть я ограничен! — выпалил он.

— Верно, пусть и очевидно, — кивнул Хозяин. — Продолжай!

Получив одобрение, Нриз воспрял духом.

— Я сосредоточился только на том, что вы мне приказывали изучать. И пусть я это прочитал, запомнил и освоил, мои знания ограничены довольно узкой областью. Магия, артефакторика, ритуалы. Всё, что я знаю помимо этого — разрозненные сведения, которые я получил из периодических изданий.

— Снова верно. Впрочем, от тебя я и не ждал широкого кругозора.

— Кругозор! Мне нужен именно кругозор! Я практически ничего не знаю о мире Итшес, не имею представления о географии, экономике, политике. Ничего не смыслю в исцелении и медицине, в аграрном деле и животноводстве, промышленности и сфере развлечений! Я даже ничего не смыслю в том, чем когда-то занимался профессионально и зарабатывал этим деньги — не здесь, где магия меняет свойства материалов и позволяет строить такие здания, которые в моём мире и не снились!

Слова Нриза заинтересовали Хозяина настолько, что он прекратил смотреть в окно и повернулся к нему лицом.

— И позволь спросить, для чего тебе знания об, скажем, географии? Или сельском хозяйстве?

— Я ещё не знаю. Я имею в виду, что слишком невежественен, слишком малое представление имею об самых обыденных вещах. И должен это исправить.

— И как тебе в этом поможет, скажем, знание названий рек Закатного континента? Или подробности экономической войны Союза Килнат с Метрополией Илааз?

— Я не уверен. Но в нашем мире есть выражение: «Открытия совершаются на стыке наук». И если человек невежественен, словно…

— …ты, — фыркнул Хозяин.

— Словно я! — согласился Нриз. — Тогда он может упустить самые простые вещи, очевидные даже прилежному ребёнку!

— И ты надеешься, что знание политической карты мира или курсы обмена валют тебе как-то помогут не запороть схему очередного ритуала? А знание подробностей процесса выращивания брюквы — оптимизировать использование элир в магических структурах?

Нриз опустил голову. Если поставить вопрос таким образом, то действительно, его идея выглядела не самой умной.

— Я… Простите, Хозяин, я — идиот.

— Несомненно, но таковых большинство. И я пока что не сказал «нет». Так поведай же подробности твоего плана, в том случае, если бы я его одобрил.

Несмотря на то, что пришедшая спросонья идея теперь казалась самой очевидной глупостью, у Нриза не оставалось выбора, кроме как выложить все её детали.

— Я хотел просмотреть как можно больше книг. Чтобы обработать их и осознать потребовались бы годы, возможно даже десятилетия и не уверен, что мой разум бы смог выдержать этот объём. Так что мой план состоял в обработке оглавлений и содержания так, чтобы… Вы, наверное, сочтёте это глупостью. Чтобы я не знал знания, а знал, что они есть в моей голове, и чтобы при малейшей необходимости мог к ним обратиться. Чтобы имел обо всём хотя бы общее представление, а уже если понадобиться, вникнуть в подробности.

Нриз не первый раз делал что-то глупое или нелепое. Но сейчас был один из тех редких случаев, когда он полностью завладел вниманием Хозяина. И, несмотря на позор, душа Нриза пела от восторга. Хозяин пристально на него смотрел, словно изучая, и даже приложил палец к губе!

— Я не сочту это глупостью, — наконец, медленно ответил Хозяин. — Наоборот, сочту это самым умным, что приходило тебе в голову с начала твоей никчемной жизни.

— Правда? — не поверил ушам Нриз.

— То, о чём ты говоришь, называется «индексированием». Его используют серьёзные библиотечные артефакты для многократного ускорения поиска информации и сокращения потребления элир. Но в случае, если библиотека содержится в мозгу читателя, эффект должен получиться интересным.

— То есть вы хотите сказать…

— То, что я хотел сказать, я сказал. Даю тебе полный доступ ко всем разделам кроме моих личных секретов. Посмотрим, что из этого выйдет. Возможно, твой мозг не выдержит, ты умрёшь, или превратишься в овощ. Впрочем, последнее — не слишком отличается от твоего обычного состояния. Но всё равно, начни, наверное, с медицины, может поможет тебе выжить. В твоём случае — с ветеринарной медицины.

Хозяин поднял руку и с его ладони сорвалась невообразимо сложная магическая структура и погрузилась в стену Цитадели. Нриз знал, что это значит — личная Печать Хозяина сняла запрет с большинства библиотечных секций.

Как бы ни хотелось остаться подольше с Хозяином, Нриз решил не испытывать дальше его терпение, поэтому, низко поклонившись, направился прочь. Хозяин мог выносить присутствие Нриза в строго дозированных количествах, так что не стоило испытывать судьбу.

По дороге в Библиотеку Нриз поймал себя на том, что лёгкость на душе стала отражаться в походке — он не шёл, а почти парил.

Как оказалось, некоторые сны приносят просто превосходные идеи. И Нриз вновь поймал себя на мысли, что с нетерпением ждёт ночи.

Глава 9 Сонной тропой

Однажды, давным-давно, я полностью себя потерял. Утратил свою личность, характер, все те черты, которыми дорожил и идеалы, к которым стремился. Время от времени у меня мелькает ощущение, что это происходит снова, и на этот раз виной не магия всемогущего социопата, не неодолимая внешняя сила, но я сам. Иногда я становлюсь сам себе мерзок, а дорога, что я избрал, кажется ведущей не туда. Игнасий де Лойола когда-то говорил, что цель оправдывает средства, но что делать, если средства тебе противны и используя их, ты потихоньку теряешь самого себя?

Все эти ночи мне приходилось делать то, чем я не горжусь. Обманывать, манипулировать, искушать и промывать мозги. То, что я считал Нриза не разумным существом, а лишь ментальным конструктом, засевшим в моём теле, паразитом, оккупировавшим мой разум, немного помогало. Если бы я принял его, как настаивала госпожа, частью себя, было бы гораздо-гораздо более скверно. Но даже при этом я чувствовал себя оплёванным, вывалянным в грязи.

Но тем не менее, передо мной действительно стояла цель. И она действительно оправдывала любые или почти любые средства. Сбросить оковы и освободиться. И если выжить при этом не удастся, то хотя бы умереть свободным. Впрочем, умирать мне было ни в коем случае нельзя — ведь со мной погибнет и та, что стала всем моим миром — моя любовь, моя богиня, моя эльфийская госпожа.

К сожалению, наши встречи стали редкими и скоротечными. Слишком много времени она провела в моих снах, слишком много сил потратила на общение со мной. Мерзкий алтарь всё так же черпал из неё фел, но на этот раз бесчеловечность Эгора ауф Каапо оказалась не при чём. Богиня просто устала, для проявления присутствия в моих снах были необходимы ментальные усилия, а значит, ей требовалось отдохнуть.

Что же касается сил… Ублюдок Эгор был кровно заинтересован, чтобы они всегда находились на пике. Алтарь, о чьих возможностях я имел весьма неполное представление, поддерживал физическое тело в оптимальной форме, а сложные многомерные магические конструкции заботились, чтобы поток фел никогда не иссякал. Она одновременно была полной сил и смертельно уставшей. Энергичной и… сонной.

Поэтому богиня ушла в глубины своего Царства, воспользовалась тем Аспектом, который определял её сущность, заснула глубоким сном без сновидений, дарующим исцеление и покой встревоженному разуму. Сквозь нашу связь я чувствовал, что могу пробудить её в любой момент, что она придёт, поможет ласковым словом, советом или просто теплом своей компании. Но, разумеется, делать этого я не собирался — ведь я заботился о ней, как она заботилась о мне. Спи, моя госпожа, отдыхай и набирайся сил. Твой паладин справится и сам.

Никакой опыт прошлой жизни не мог подготовить к этим ощущениям. Сквозь сердце протекал поток тёплого света, а Ирулин, казалось, стояла у меня за спиной, обнимала руками и крыльями, и продолжала спать стоя, положив голову мне на плечо. Её призрачное присутствие не давило и не обременяло, странная и анатомически невозможная поза, словно взятая с картин Густава Климта, казалась самой естественной и единственно возможной на свете. Окружающая реальность прогибалась и изменялась, следуя моей воле. Клубы лилового тумана следовали за моими пожеланиями и воображением, формируя реальность — со всеми местами, предметами и тенями живых существ.

И в эти места я звал Нриза, рассказывал и показывал, убеждал и советовал. Подло и бесчеловечно манипулировал, заставляя делать то, что нужно мне. Я чувствовал себя то ли мерзким педофилом, заманивающим невинного мальчика к себе домой, то ли лидером секты, рассказывающем неофиту о любви и прощении, и убеждающем того переписать на себя всё имущество.

В какой-то мере, то, что я делал, шло против самой сути Ирулин, против её Права. Нёс не исцеление и покой, но ложь и принуждение. О нет, с формальной точки зрения всё было чисто — во-первых, Нриз всё-таки был мной, а себе я желал лишь самого хорошего. Ну а во-вторых, Нриз получал именно то, чего желал.

Вот только… только в делах божественных всё работало не так. В отличие от магии, мира твёрдых правил и незыблемых закономерностей, тут правили намерения и концепции. Если магия следовала букве, то божественное — только и только духу. Эгор сумел обойти ограничения и преодолеть границу между подходами, использовал одновременно строгую формальность магии и всемогущество божественной силы. Я же такой свободы не имел. Даже рамках Царства госпожи, меня сковывало множество ограничений, и пусть как существо со свободной волей, я мог их частично преодолеть, но…

Паладин, идущий против воли собственного бога, извращающий его Право, совершает самую мерзкую из измен. Хоть Ирулин и одобряла мои поступки, даже помогала строить планы, я чувствовал, как через нашу связь проникает порча. Пятна сажи на белоснежной ткани, плесень и гниль на великолепном фрукте, прогорклый привкус в кулинарном шедевре. Я рад, что госпожа спит, но знал, что даже во сне заставляю её страдать. И ненавидел себя за это.

Тем не менее, мои усилия приносили плоды. Мне удалось успокоить Нриза, дать ему прочувствовать радость хорошего сна, желание в этот сон снова вернуться. Сны редко когда бывают правдивы, но мне пришлось пройти по очень тонкой грани — ведь сновидения госпожи являются не ложью, а фантазией, не обманом, а игрой воображения. Они призваны не заводить туманными тропами в болотную трясину, а рассказывать интересные истории, приносить озарения, приводить к правильным решениям и делать человека лучше. С формальной точки зрения я делал Нриза лучше, вот только… в божественных материях формальная точка значения почти не имеет.

В итоге мне удалось донести до Нриза определённый набор мыслей, не запятнав окончательно свою связь с богиней. Удалось остаться паладином благословенной госпожи, но при этом добиться желаемого. Пусть во рту долго стоял вкус прогорклого масла, а слух улавливал мерзкий диссонанс скрежета металла по стеклу, но Нриз всё-таки обратился к Эгору и получил доступ к Библиотеке. Первый, или даже нулевой этап моего плана пришёл в движение. Я совершил шаг по дороге длиной в тысячу ли.

Если бы существовали какие-то приборы по измерению счастья, то сейчас, в присутствии Нриза, они бы зашкаливали. Он не сказал бы, что ему больше нечего желать — о нет, в мечтах он не сдерживался, воображая себя надёжной правой рукой Хозяина, верным безотказным инструментом и полезным помощником. Но он был не из тех, кто не ценит воробья в руках, разглядывая голубей, гнездящихся на крыше! К тому же, это был завидно крупный воробей!

Получив одобрение Хозяина, Нриз порхал, словно этот самый голубь. Он тут же бросился в Библиотеку и провёл там целый день, одну за другой «заглатывая» книги. Одобрение Хозяина придавало сил, помогало терпеть любую боль и выносить любой голод. Впрочем, голод не только отвлекал, но и замедлял процесс усвоения информации, так что Нриз отдал приказ Таагу-18, чтобы тот принёс с кухни что-нибудь покалорийней. Так как все книги являлись материализованными проекциями, Нриз не боялся испачкать их едой, ну а пятна и крошки на полу со временем уничтожались стандартными рутинами Цитадели.

Первой областью, к которой он прильнул, являлась медицина. Разумеется, ветеринарная. Она тесно переплеталась с химерологией, но последняя Нриза пока волновала мало. Хозяин пусть и не отдавал приказ, но уж точно порекомендовал позаботиться о себе самому. Ну а раз по меркам этого мира человек с Земли технически от животного отличался незначительно, то и многие ветеринарные методики оказались вполне к нему применимы.

Оказалось, про существование ДНК тут прекрасно знали, более того, существовала не слишком сложная магическая техника под названием «секвенирование», расшифровывающая последовательность аминокислот и нуклеотидов. Она являлась одним из базовых приёмов химерологии — без неё соединять геномы разных существ было можно, но гораздо сложнее. Земной аналог генной инженерии тоже существовал.

После того, как Нриз вызвал одобрение Хозяина, многие старые сомнения развеялись, словно их и не было. Теперь перед ним замаячила перспектива в действительности стать полезным. Но увы, срок его жизни подходил к концу, даже по самым оптимистичным оценкам жить ему оставалось не более тридцати-сорока лет. Хозяин недвусмысленно намекнул, что пусть он и может решить эту проблему, но делать этого не собирается, а значит, поиском решения требовалось заняться самому.

Ветеринарная медицина давала все нужные ответы. Проблема заключалась в том, что эти ответы Нризу совершенно не понравились.

Животные-долгожители существовали, их производство являлось хорошо налаженным процессом. Причём, обработке подвергались не служебные виды, типа различных сторожевых или тягловых животных, а домашние любимцы. Служебным видам и породам животных требовалась, прежде всего, эффективность, а долгий срок жизни зачастую вступал с нею в конфликт. Возможно, истинной причиной конфликта являлось получение прибыли — создание тяглового ящера, который будет служить десятку поколений крестьян, являлось экономически нецелесообразным. Впрочем, это было догадками Нриза, ведь экономические аспекты в книгах не затрагивались.

В любом случае, этот путь для Нриза оказался закрыт. Как и земная генная инженерия, химерология мира Итшес вносила изменения на этапе эмбриона, а взрослое животное, с его десятками триллионов клеток, было неподвластно магии. Существовали структуры, способные скорректировать генетический дефект уже взрослого существа, рекурсивно изменяя сегмент ДНК в каждой клетке организма, но они были сложными, ненадёжными, вызывали у животного дикую боль и имели высокую вероятность фатального исхода. Достраивать же укороченные с возрастом теломеры было чревато вспышкой быстро развивающегося рака — патологии, тоже присущей только животным, ведь даже ничтожно слабый магический дар уничтожал раковые клетки на этапе зарождения.

Возможно, проблема имела какое-то решение, но ставить эксперименты на себе не очень хотелось. Нриз всё равно собрался провести в этом направлении самые тщательные исследования. Он надеялся, что ему когда-нибудь удастся заинтересовать Хозяина настолько, что тот согласится наблюдать за экспериментом, а значит, подстрахует, если что-то пойдёт не так. Но до такого уровня следует ещё дорасти, перестать быть для господина обузой. Это амбициозная задача, но путь в тысячу ли… Нриз не знал, с чего в голову пришла фраза древнего китайского философа, но был твёрдо намерен сделать этот первый шаг. А за ним ещё и ещё, вплоть до самого конца.

В первые несколько дней он прочитал и обработал почти всю секцию медицины, «проглотил» секцию химерологии, и даже приступил к эликсирам. Как оказалось, среди достижений местной ветеринарной фармацевтики тоже нашлось немало интересного. К интересному относились составы для реабилитации животных, позволяющие очень быстро наращивать мышечную массу и приводить в тонус мышцы.

Нриз даже планировал их применить, если бы не некоторые побочные эффекты. Ветеринарные эликсиры, эти магические стероиды, требовали усиленного питания и интенсивной физической нагрузки. И если поесть Нриз очень любил, то с физической нагрузкой дело обстояло сложнее. Питательные вещества, если на то пошло, требовались для усиленной работы мозга, да и идея вылепить из старческой туши тело Аполлона выглядела абсурдной. Поэтому Нриз оставил глупые мысли и сосредоточился на насущном. У него была библиотека книг, которые следовало прочитать.

Процесс чтения, протекавший с молниеносной скоростью, наткнулся на первые препятствия, когда Нриз принялся за справочники. Несмотря на то, что Хозяин утверждал, что не интересуется химерологией и поэтому раздел библиотеки настолько скуден, справочники растительных ингредиентов для эликсиров и известных, «классических», химер оказались толстенными томами. Причём, томами интерактивными — каждая статья содержала проекцию иллюзии, показывающую растение или животное в природном виде.

Когда Нриз активировал первую иллюзию, то он едва не обделался — возникшая из ниоткуда четырёхметровая шестиногая ящерица с загнутыми бараньими рогами и частоколом острых зубов в распахнутой пасти никого бы не оставила спокойным. Иллюзии демонстрировали не только внешний вид, но и звуки, издаваемые животными и даже запахи. В этом Нриз с лихвой убедился на собственном опыте.

К сожалению, управление скоростью воспроизведения иллюзией было не предусмотрено, так что на каждую статью приходилось тратить десятки секунд. Поэтому Нриз решил сосредоточиться лишь на текстовой части, а иллюзии пропустить.

Первая же ночь показала, насколько он был неправ.

Ему снился сон. Прекрасный сон, в котором он невидимым наблюдателем следовал за Хозяином по туманному лесу. Силуэты деревьев и травы расплывались лиловым туманом, взгляд не мог на них не только сфокусироваться, но и просто остановиться.

Сюжет сна оказался незамысловатым. Бурый гругур, там самая шестиногая ящерица из справочника, выпрыгнул из тумана и напал на Хозяина. Сердце Нриза замерло, ему захотелось выкрикнуть предупреждение, кинуться наперерез, закрыть Хозяина своим телом. Но во сне у него не было тела, сдвинуться с места не получилось, а изо рта не донеслось ни звука. Он с ужасом смотрел, как страшная тварь, весящая не менее тонны, вот-вот растерзает ни в чём не подозревающего Хозяина, когда заметил знакомую насмешливую улыбку у того на лице. Между хозяином и гругуром вспыхнула полупрозрачная стена, состоящая из едва видимых шестиугольников, и животное отлетело прочь, издав громкий мучительный рёв. Тварь собралась убежать, но не тут-то было. Хозяин неторопливо, словно даже лениво, воздел руку, и гругур медленно поднялся в воздух. Хозяин сжал руку в кулак — и невидимая сила сдавила животное, превращая в окровавленную мешанину мяса и сломанных костей. Небрежный жест — и кровавый ком улетел в чащобу, ломая туманные неразличимые деревья. Бесплотный Нриз самодовольно улыбнулся — это же Хозяин, было глупо ожидать от него иного! Ещё более глупо было беспокоиться — словно какое-то безмозглое животное может представлять опасность для величайшего из магов!

Несмотря на скоротечность сна, просыпался Нриз в прекрасном настроении. И когда сон почти отступил, когда голова практически прояснилась от сонной одури, его настигло озарение.

Все растения, которые он видел в этом сне и смог различить, встречались в садах и оранжереях Цитадели. Ну а ящерица была единственным представителем фауны, с чьим внешним видом он познакомился с помощью справочника. Теперь, когда сон почти ушёл, Нриз даже испытал небольшое разочарование: Хозяин с лёгкостью расправился лишь с домашним животным. И несмотря на то, что даже земные быки, волы или лошади могли представлять опасность для человека, сражения с ними сильно уступали борьбе с дикими хищниками. Нриз предпочёл бы увидеть что-то более захватывающее, более опасное. Настигшее его озарение подсказывало, что для подобного зрелища мозгу просто не хватает строительного материала — деталей, которые его подсознание может обработать и встроить в очередной сон.

Проблема имела самое простое решение, поэтому он направился в Библиотеку немедленно, пропустив даже завтрак. В конце концов, едой может озаботиться Тааг!

Следующая ночь доказала правоту интуиции. Новое сновидение оказалось следующей серией похождений Хозяина. На этот раз сон был мирным, Хозяин ходил по лесу, где сталкивался с различными животными, с каждым из которых Нриз познакомился в справочнике. Наблюдать за мирным Хозяином оказалось не менее захватывающим, чем за воинственным, единственное что раздражало — туманные силуэты деревьев, кустов и травы. Когда Нриз проснулся, озарений больше не потребовалось. В том, что стоит познакомиться с животным и растительным миром планеты получше, и тогда его реалистичное отображение появится во сне, он теперь стал полностью уверен.

Дни начали складываться в новую рутину. Посещение Библиотеки, знакомство со флорой и фауной мира Итшес, сон. Ветеринарные справочники и каталоги лекарственных растений были давно изучены, но Нриз на этом не остановился. С помощью библиотечного артефакта он нашёл новые справочники — на этот раз диких животных, растений и монстров. А затем нырнул и в них.

Усилия быстро принесли плоды. Сны стали более реалистичными, полными достоверных деталей. Нриз был счастлив наблюдать за приключениями Хозяина, они превратились в бесконечный сериал, единственное и самое захватывающе развлечение. Он глотал справочники одни за одним, пока полностью не покончил с животными и растениями мира Итшес. И в одно из очередных пробуждений ему пришла пугающая, но вместе с тем разумная мысль. Приключения Хозяина в лесах ему надоели, душа желала чего-то нового. Нриз привык к утренним творческим озарениям, поэтому что посчитал, что проблема решится сама собой. Так и оказалось — однажды утром он вскочил с кровати осенённый такой прекрасной идеей, что подскочил к статуе зелёного здоровяка Гюнтера, его жены Брунгильды и осла Клауса, и по очереди обнял всех троих. Он хотел обнять и Таага-18, но запал уже прошёл, так что Нриз лишь приветливо махнул ему рукой.

Идея была простой и гениальной, она приходила и раньше, но теперь Нриз видел в ней не смутные перспективы, а немедленную пользу. Он приступил к изучению географии. Справочники и пособия Хозяина не пренебрегали ни экономической, ни политической частью, так что вскоре Нриз получил неплохое представление об положении дел мира Итшес, политическом устройстве различных стран, а также их экономических и военных взаимоотношениях.

В очередной раз он убедился, что бесполезных знаний не бывает — в новых снах Хозяин путешествовал по миру, посещал разные страны и города, участвовал в аудиенциях, где перед ним преклоняли колено короли, патриции, сенаторы, архонты и олигархи, и даже в военных конфликтах, где зрелищно и непринуждённо побеждал.

Каким-то шестым чувством Нриз узнавал, чего не хватает его снам, поэтому днём восполнял багаж знаний в Библиотеке, чтобы следующий сон получился более детальным, более правдоподобным и более восхитительным.

Только одна мелочь омрачала его настроение — невозможность рассказать об ночных приключениях, поделиться ими с настоящим Хозяином. Впрочем, безусловный запрет на разговоры обо снах никак не касался обсуждения знаний, поэтому, когда Хозяин снова возвращался в Цитадель из своих отлучек, Нриз радостно сообщал ему, какие темы изучил и какие материалы освоил. Разумеется, в сжатой форме, чтобы не вызвать гнев господина своей словоохотливостью.

И даже с этой стороны последовала награда — Хозяин высказал скупое одобрение! Жизнь стала действительно прекрасной. Нриз понял, что теперь он по-настоящему счастлив!

Если я и был когда-либо настолько несчастлив, как сейчас, то таких времён не припомню. Каждую ночь мне приходилось устраивать жирдяю киносеанс, в роли главного героя которого был ненавистный мне подонок. Приходилось демонстрировать его удаль, восхвалять его и показывать с самых выгодных сторон.

Но хуже всего было осознание, что всё показанное мной являлось не преувеличением, а, наоборот, преуменьшением возможностей Эгора. Он действительно был крутым, намного круче того аналога Индианы Джонса, которым я его выставлял в своих сонных постановках.

Манипулировать Нризом оказалось очень легко. Он с готовностью слушал свой «внутренний голос», советующий ознакомиться с новыми и новыми знаниями. Он получил самое полное теоретическое знание реалий мира Итшес и теперь не пропал бы не в диких джунглях, ни в лесах, ни в саваннах, ни в городах. Он знал повадки диких зверей и обычаи, порой, не менее диких народов. Он имел представление о десятках различных валют и знал приблизительный обменный курс. Некоторые чисто практические вещи справочниками, пособиями и путеводителями не покрывались, но тут помочь мог только «способ погружения», а до этого следовало дожить.

Но то, что я делал, было мерзко. Мои поступки тёмным пятном ложились на совесть, вносили диссонанс в гармонию моей связи с Ирулин, заставляли чувствовать себя предателем, ощущать грязным, мерзким, оплёванным.

Я понимал, что у меня нет выхода, но понимал это умом. Душа же, преданная моей госпоже, корчилась в муках. Если бы дело касалось только меня одного, я бы давно прекратил. Нет, руки бы ни в коем случае не опустил, но использовать Право моей богини столь извращённым образом не стал би ни за что в жизни.

Но я был не один. От меня зависела госпожа, для того чтобы спасти её от участи хуже, чем просто смерть, я готов был пойти на всё. Предать себя, предать свои принципы, даже предать госпожу.

Чтобы хоть как-то сохранить рассудок, я насылал Нризу простые сны. Сны бесформенные и абстрактные, фантасмагорию образов и звуков, несущие радость, покой и исцеление. Я повелевал Правом не как презренный падший, а как настоящий паладин Хозяйки Сновидений и Повелительницы Грёз. В такие ночи я чувствовал себя завершённым, полным. Озарённым пониманием, где моё настоящее место в жизни, моё истинное призвание. Эти ночи не пятнали и не подтачивали нашу связь, а наоборот, укрепляли. И я с ужасом ожидал следующих сеансов промывки мозгов, извращений своего призвания.

Но эти манипуляции служили лишь слабым вступлением к тому, что мне предстояло совершить дальше. И каждый раз, когда Нриз поглощал новую и новую порцию знаний, этот миг приближался.

Меня зовут Ульрих Зиберт. И я не знаю, буду ли иметь право называть себя паладином. Клясться закрытым оком и туманным крылом, цветком каралии и пером ночного странника. Но знаю точно — даже если мне предстоит Падение, я не отступлюсь. Ведь только от меня зависит жизнь и судьба той, которую люблю, той, что владеет моими душой и сердцем, той, которой я вручил свою верность. Ирулин, моя судьба, моя госпожа, моя эльфийская богиня.

Глава 10 Падение

Если бы кто-то узнал мысли Нриза по поводу книг, он бы сильно удивился. Человек, осиливший львиную долю одной из величайших библиотек мира, учиться на самом деле не слишком любил. Более того, учиться он не любил вовсе и делал это лишь чтобы угодить Хозяину. Ну действительно, кому могут понравиться постоянные кровотечения, головные боли или головокружение? В гораздо большей мере Нриз любил поесть, и делал бы это даже не из необходимости, а просто по зову души.

После того как большая часть материалов по реалиям внешнего мира была освоена, Нриз сильно сбавил темп. Ведь специализированные пособия в его ночной киносериал деталей почти не добавляли. Внутренний голос подсказывал, что это не совсем верно, что новые знания откроют новые невиданные грани путешествий, но раз Нриз не являлся перфекционистом, ему было неплохо и так.

Но вскоре сны изменились и изменились кардинально. В этих снах он стал принимать активную роль. Свершилось то, о чём он так сильно мечтал, на что надеялся и к чему стремился. Он продирался с Хозяином сквозь джунгли, но где Хозяину было достаточно небрежного взмаха рукой, Нризу приходилось проламываться через кусты или выпутываться из лиан. Когда они одолевали горы, Хозяин непринуждённо парил над ущельями, а Нризу требовалось прилагать неимоверные усилия. В городах Хозяин предоставлял Нризу объясняться с аборигенами, тут дела шли с переменным успехом. Когда он разговаривал с простыми прохожими, всё было нормально, но стоило наведаться в какую-нибудь лавку, мастерскую или лабораторию и попытаться говорить на темы, о которых он имел смутное представление, то начинались обычные штучки, присущие снам. Он обнаруживал себя то голым, то забывшим надеть штаны и нижнее бельё, то, к своему ужасу, вновь оказывался за школьной партой, а строгая пожилая учительница фрау Хольцманн вызывала к доске. Ответить на её вопросы Нриз не мог, а над его жалкими потугами хохотал весь класс. Но хуже всего, стоящий рядом с учительницей Хозяин разочарованно качал головой.

Проснувшись в холодном поту, Нриз неизменно бежал в Библиотеку и снова принимался за поглощение информации. Чтобы в следующем сне с блеском выдержать испытание и получить от Хозяина лёгкий кивок.

Шло время. Жизнь Нриза вновь вошла в колею из дневной рутины, еды, учёбы, обработки информации и сна. Перестала работать видеокамера, при попытке её включить, на экране вспыхивала надпись иероглифами, смысл которой оставался загадкой, сколько бы Нриз на неё не смотрел. По своим загадочным делам уехал Хозяин, и, судя по всему, эта отлучка была надолго. Единственной отрадой, не считая снов, было общение с Таагом-18, вот только собеседник из него вышел никудышным. Хотя это тоже зависело от точки зрения. Для тех, кто в разговоре ценил умение выслушать, голем был идеалом. Более внимательного слушателя было сложно даже вообразить.

Нриз скучал. Он всё сильнее ждал ночных приключений, всё сильнее предвкушал близость к Хозяину, всё больше надеялся на этот раз проявить себя, пусть даже не перед ним, а перед его образом, плодом фантазии Нриза.

Он и сам не заметил, как начала меняться тональность снов. Хозяин как обычно не обращал на него внимания, но это было только сперва. Даже гримасы разочарования, презрения или неодобрения на его лице не казались чем-то необычным. Но с каждой ночью, с каждым сном ситуация усугублялась, Хозяин становился всё более и более строг, всё более сильное неодобрение высказывал и всё сильнее показывал, как его тяготит присутствие Нриза.

Постепенно сны перестали быть отдушиной, а стали гипертрофированным отражением обычной реальности. Ведь тут он высказывал отношение только во времена относительно редких встреч, а во снах концентрированно и непрерывно.

Нриз понимал, что сны неспроста, что подсознание хочет что-то ему сказать, подтолкнуть к какому-то выводу, но не мог ухватить за хвост нужную мысль. Не сказать, что он не пытался. Но также и не сказать, что он прикладывал для этого какие-то усилия — ведь кому бы понравилось копаться в негативных эмоциях и разбираться с тем, что причиняет тупую душевную боль. В итоге Нриз отложил мысль в закоулки сознания и продолжил свою бессмысленную ежедневную рутину.

Осмотр Цитадели. Проверка големов. Уход за богиней. Тоска по Хозяину была настолько сильна, что он, поймав озарение, прямо спросонья помчался в портальный зал. Доступ к телепортационным площадкам, как он и полагал, оказался ограничен, вот только Малая Печать, которая до сих пор оставалась у Таага-18, открывала не только возможность телепортироваться по заданным координатам (для этого хватало и гостевых разрешений) но и давала доступ к протоколу последних переносов.

У Нриза появилась возможность узнать, куда путешествует Хозяин! Для этого требовалось всего ничего — ознакомиться с системами координат, разобраться в запредельно сложной пятимерной математике, вычислить в системе «отправление-назначение» обратный вектор и сопоставить с глобусом мира Итшес. Проще простого, если посвятить этому достаточно времени и умственных усилий!

Как вскоре оказалось, ничего простого в этой затее не было. Даже для поверхностного ознакомления с теорией телепортации понадобился почти месяц. Нриз очень быстро выяснил, почему телепортация является уделом крупных транспортных компаний, почему за неё берут такие большие деньги, и почему в одиночку на неё способны лишь величайшие маги. Каждое перемещение, даже короткий прыжок в пределах видимости, требовало зубодробительных вычислений. Приходилось учитывать колоссальное количество факторов, даже при том, что формулы телепортации в пределах одного мира использовали этот мир в качестве базовой системы отсчёта, а значит, такие вещи, как вращение планеты, её орбиту вокруг светила и разлёт галактики, можно было опустить. Нриз не был новичком в работе с пространством, он умел работать с пространственными карманами, растягивать и сжимать метрики для создания складок реальности и даже знал, как создавать контейнеры. Но сложность даже простейшей телепортации превышала всё, что он знал, на порядки.

Нриз ещё раз восхитился величию Хозяина, ещё разок предался мечтаниям приблизиться хоть на шажок к такому восхитительному человеку, а затем решил оставить тематику телепортации «на потом». Но бдительное подсознание не дало избежать тяжелой темы. Ночью Нризу приснился Хозяин. Он не ругался, не сердился и не наказывал Нриза. Он просто стоял, неодобрительно качая головой, всем видом показывая своё разочарование.

На утро Нриз вскочил и решительно направился осваивать новую ненавистную дисциплину. Прошла ещё неделя головных болей и кровотечений, пока Нриз не сумел уложить в голове полученные знания. А затем ещё неделя на дешифровку координат телепортации. Нриз сразу отбросил межмировые порталы — дальние перемещения использовали фел, а значит понять их не удалось бы даже при всём желании. Затем он проанализировал локальные прыжки. И снова зашёл в тупик. Как оказалось, каждый раз координаты Цитадели оказывались разными, не укладывающимися ни в какую разумную систему. Нриз знал, что Цитадель защищена от незваных гостей, что попасть сюда могли только Хозяин и те, кому он позволил, но подобных масштабов не ожидал.

Он понятия не имел, как именно Хозяин возвращается назад — то ли у него есть артефакт, служащий телепортационным ключом, то ли смещение координат происходит по какой-то закономерности, то ли в Цитадели имеется маяк, по которому он наводится на цель.

При здравом размышлении, Нриз отбросил последнюю версию. Любой маяк стал бы огромной проблемой безопасности. Даже обладая текущими знаниями, используя маяк, Нриз смог бы вычислить параметры прыжка. И не имело значения, что единственным местом куда можно переместиться, не вызвав немедленную сокрушительную реакцию Цитадели, являлся телепортационный зал. При наличии маяка в любом месте этого изолированного измерения, внести поправку в координаты — плёвое дело.

От учёбы и вычислений кипели мозги, а виски пронизывала резкая боль, так что Нриз перестал ломать голову. Он и так знал, насколько умён и насколько восхитителен Хозяин. Так чего удивляться ещё одной, даже не самой впечатляющей грани его величия?

Воспользовавшись тем, что находится в библиотеке, Нриз вызвал проекцию глобуса. В воздухе застыл огромный голубой шар, настолько реалистичный, что его хотелось потрогать рукой. Среди бесконечного океана располагались четыре континента, между двумя из которых — Закатным и континентом Карисад — тянулась длинная россыпь больших островов — Архипелаг Алилур. Нриз призвал один из экранов и, морщась от головной боли, занялся муторной, но интересной работой. Он преобразовывал многомерные пространственно-временные координаты, которые нашёл в журнале телепортационной площадки, в общепринятые географические и наносил их на глобус. После того, как на нём вспыхивал голубой треугольник, Нриз приступал к следующему комплекту. Когда глобус покрылся многочисленными отметками, Нриз тяжело привалился на диван — с виду такая простая операция отняла все силы.

Нриз пошевелил пальцами и сплёл командные потоки. Глобус словно расплющился, превращаясь в плоскость наподобие проекции Гаусса-Крюгера. Нриз махнул рукой и масштаб укрупнился. Детализация карты поражала — иллюзорная проекция показывала все низины и горы, реки и ущелья, пустыни и леса. Ради интереса Нриз приблизил участок леса — ему стало интересно, будут ли продемонстрированы индивидуальные деревья? Результат одновременно восхитил и немножко разочаровал. Деревья были, вот только они являлись идентичными копиями друг друга, чем-то типа «эталона дерева из Палаты Мер и Весов». И несмотря на то, что тип деревьев время от времени менялся, но становилось понятно, что этот глобус является не абсолютно точной моделью планеты, а чем-то типа очень детализированного геоида. В данном случае — итшесоида, как бы смешно и нелепо это название ни звучало.

Нриз вновь уменьшил масштаб и сдвинул поверхность, пока в поле зрения не показался один из голубых треугольников — координат перемещения Хозяина. Местом переноса оказались окрестности большого города. Модель города тоже была воссоздана с необычайной тщательностью — при приближении виднелись улицы и отдельные здания. Хотя и тут соблюдался тот же принцип разумной достаточности — достопримечательности, типа храмов, дворцов или башен являлись лишенными мелких деталей почти точными копиями, а вот дома в жилых кварталах — всего лишь трёхмерными примитивными макетами формата «кубик с крышей».

До самого окончания дня Нриз рассматривал карту, смотрел, где Хозяин бывает постоянно, а куда переносится редко. Цитадель выдала Нризу координаты относительно недавних визитов — лишь за последние пару лет. Возможно, это ничего не значило, но в юго-восточной части континента Силурал Хозяин бывал всего лишь пару раз. Нриз прекрасно помнил политическую карту мира: никаких аномалий в этом регионе не наблюдалось — обычные страны, обычные горы и леса, обычные люди. Видимо, для такого великого человека это место оказалось слишком скучным и недостойным внимания.

Закончив с географией, Нриз наспех поужинал и направился спать. Отчего-то он был уверен, что сегодня ночью ему приснится замечательный сон.

Если с самого начала я ввязался в эту затею, чтобы оказаться на свободе, вырваться из глубин собственного сознания, покинуть на время Царство госпожи, то теперь, после всех этих долгих ночей, после бесконечного барахтанья в грязи, после ощущения дисгармонии, омерзительного привкуса во рту и какофонии отвратительных звуков, мне лишь хотелось побыстрее со всем покончить. Я мечтал вновь ощутить чистую силу Ирулин, не запятнанную порчей и скверной, перестать быть отступником и вернуться в её объятия. Мне хотелось вновь стать целым, вернуть чистоту и благодать.

Но я знал, что это невозможно. Мне предстоял длинный и тернистый путь, по которому предстояло пробираться по горло в нечистотах. Возможно, существовал какой-то другой выход. Возможно, мне просто не хватало ума и смекалки. Ну а возможно, другого пути просто не существовало.

Поэтому кинокомпания Ульрих унд Ирулин Фильм Акциенгезельшафт каждую ночь продолжала показывать захватывающие фильмы.

Несмотря на то, что основной целью моих снов была подготовка к побегу, новая информация, которую он узнавал днём, действительно помогала. Вместо туманных абстракций, силуэтов, рассеивающих внимание и ускользающих от взгляда, сны наполнялись новыми и новыми деталями. Пускай Нриз никогда не бывал на планете, но благодаря полученным сведениям я реконструировал вполне правдоподобные, пусть особой правдоподобности и не требовалось, сновидения. Каждый сон имел предназначение — незаметно подтолкнуть к нужным действиям, направить и задать цель. И главным в этом деле являлись незаметность усилий и постоянность воздействия. Нельзя было допустить, чтобы Нриз перестал доверять снам, перестал считать их плодом собственных мыслей и дневных впечатлений.

Совершенно неожиданной удачей, на которую я и не особо надеялся, оказалось изучение теории телепортации. Я считал, что понадобится много времени, бесчисленное количество мелких воздействий и утреннего шёпота в его уши. Но нет, Нриз справился и сам — его переполняло желание узнать, куда путешествует его драгоценный Хозяин.

Главных итогов у этого библиотечного марафона оказалось два: я узнал, куда именно Эгор не путешествует, а также выяснил, пусть и не до конца, способ вернуться в Цитадель. В побеге без шансов на возвращение смысла не имелось: это означало оставить Ирулин в плену у бессердечного ублюдка. Я просто-напросто не имел права — ни как паладин, ни просто как мужчина.

Как только я убедился, что подготовительная работа подошла к концу, настало время заключительной части плана. Той части, от которой меня тошнило с удвоенной силой.

Я занялся подавлением личности Нриза, ломкой его сознания.

Ломка сознания. Звучит очень грозно и внушительно, словно я — агент Штази или КГБ, крутой смертоносный профессионал, с лёгкостью втирающийся в доверие, производящий психологическую обработку и перевербовывающий вражеских агентов, превращая их в свои послушные марионетки.

Нет ничего более далёкого от правды. Я — архитектор, если что и умею, так это проектировать здания, рассчитывать прочность конструкций и продумывать удобство планировок. Я работник не плаща и кинжала, а кульмана и рейсфедера. У меня нет ни умения тонкой манипуляции, ни гипноза, ни психологической обработки. Не обладаю я и даром убеждения, по крайней мере, мне ни разу не удавалось собрать десяток друзей на барбекю — обязательно кто-то либо не приходил, либо отказывался под благовидным предлогом. Богиня в тоже мало чем могла помочь в пути обмана — ведь это шло вразрез с самой её сутью.

Поэтому всё, что мне оставалось — брать настойчивостью и упорством. Прилагать небольшое, незаметное усилие каждую ночь, без отдыха и перерывов, чтобы со временем получить требуемый эффект. Быть той самой каплей, которая медленно, но неотвратимо точит камень.

К счастью, в этом деле у меня имелся великолепный помощник, предоставляющий все нужные материалы. Именно Галадийр Эгор Рундриг ауф Каапо, ублюдок, благодаря которому я попал в такую безнадёжную передрягу, помогал мне из неё выбраться.

Он настолько часто унижал Нриза, пренебрегал им и вытирал об него ноги, что мне даже не пришлось выдумывать ничего нового. Всего лишь взять существующие эпизоды из череды многолетних унижений и заново показать Нризу. Даже не пришлось сгущать краски, я всего лишь предоставил возможность заново пережить неприятные моменты.

Кто-то спросит, как мне, обычному человеку, не обладающему компьютером вместо мозга, идеальной памятью и безграничным воображением, получалось так запросто лопатить воспоминания, выбирая сцены, самые ранние из которых происходили сорок лет назад? Как удавалось создавать безупречные иллюзии, полные неотличимых от реальности деталей? Ответ будет прост. Теперь я не простой человек. Я — последователь богини сновидений. Сны — её Царство. Созидание снов — её Право. Та частичка госпожи, что вечно пребывала во мне, та яркая нерушимая нить, что связывала нас воедино, позволяла мне ткать сны легко и естественно, словно дышать.

Если бы я пережил эту заварушку и принялся писать мемуары, у читателя могло бы возникнуть впечатление, что я стал сраным нытиком, трагическим героем драмы, заливающимся слезами страданий из-за своей незавидной участи. Это впечатление не просто ложно, оно полностью противоположно моему мироощущению. Да, меня огорчает безнадёжность задачи, мне мерзко и противно от того, что приходится иметь дело с Нризом, что я вынужден регулярно осквернять связь с Госпожой.

Но при всём этом, я чувствую себя счастливым. Моя жизнь была закончена сорок лет назад, меня убили, уничтожили и превратили в отголосок эха, в мелькание тени, в мимолётное воспоминание, окончательно вылетевшее из головы. Поэтому каждый день, а уж тем более каждая ночь для меня — неоценимый дар. И я наслаждаюсь каждым мгновением. Я всё так же занимаюсь любимым делом, но теперь являюсь архитектором не зданий, а сновидений.

Возможно, так чувствовали себя самураи, следуя своему кодексу Бушидо. Если знаешь, что уже мёртв, тогда многие вещи перестают иметь значение, а многие — наоборот, наполняются безднами смысла. Человек, считающий себя мертвецом, не испытывает страха смерти, зато наслаждается каждым моментом, который способна дать жизнь, каждым её аспектом. Ароматом и красотой цветка, ритмом и размером поэмы, аккордами музыкального инструмента. Я обладал несоизмеримо большим: со мной была госпожа, чьё незримое присутствие озаряло светом и счастьем, волны чьей силы ласкали сердце и душу. Как человек, который уже всё потерял, я смотрел в завтрашний день с интересом и предвкушением, но при этом не забывал, что моя настоящая смерть абсолютно неприемлема до тех пор, пока госпожа томится в неволе. Я испытывал отвращение от своих ночных действий, но наслаждался самой возможностью их совершать.

Вот такая странная диалектика, единство и борьба противоположностей. Впрочем, вся моя жизнь полна противоположностями, даже я — противоположность самого себя. И моё альтер эго разделяло эти ощущения.

Нриз точно так же испытывал двойственные чувства. Во снах он был рядом со своим драгоценным Хозяином, но при этом каждый раз получал новую порцию словесных оплеух. Раз за разом слышал, насколько он бесполезен, насколько не оправдал ожиданий и насколько было бы лучше без него. С каждым днём он становился всё более и более мрачным, более тихим и задумчивым. Оставалось только выбрать подходящий момент и заронить зерно идеи на уже возделанную почву.

И когда я приготовился нанести завершающий удар, случилось непредвиденное. Эгор вернулся в Цитадель.

Когда-то в прошлой жизни, когда Нриз ещё звался Ульрихом Зибертом, и когда ему снились обычные сны, встречался один, особый вид сновидений.

В этих снах всё происходило как обычно, снились какие-то бытовые непримечательные ситуации, иногда даже что-то светлое и радостное. Поначалу. А потом, словно внезапные грозовые тучи появлялись на вроде бы ясном небе, ситуация быстро менялась. Сон превращался в кошмар. Улыбки окружающих становились оскалами и гримасами, светлые прямые улочки превращались в тёмные запутанные закоулки, а зелёные ухоженные парки — в тёмную зловещую чащобу, а мирное настроение улетучивалось, сменившись ощущением надвигающейся беды. В подобных снах зачастую не происходило ничего плохого, по крайней мере, ничего конкретно плохого, но после них Ульрих посыпался в холодном поту, либо вообще вскакивал на постели со сдавленным криком.

Теперь же, когда он стал Нризом, эти сны вернулись.

Поначалу всё было хорошо. Радостные и светлые путешествия, близость к обожаемому Хозяину, возможность наблюдать весь блеск его величия. Поначалу Хозяин его не замечал, но к подобному Нриз давно привык, его делала счастливой сама возможность быть рядом, пусть даже не по-настоящему. А потом господин удостоил его своим вниманием. Сделал Нриза абсолютно счастливым. Но счастье длилось недолго.

Поначалу Нриз не замечал ничего такого. Хозяин, как обычно, высказывал своё недовольство, как обычно, сомневался в его способностях, как обычно, укорял за глупость и некомпетентность. Вот только эти «как обычно» всё накапливались и накапливались до пределов, когда встреча с Хозяином во сне становилась в тягость. Словно те самые облака, постепенно и незаметно заполняющие ясное небо, чтобы стать зловещими грозовыми тучами, обидные, но справедливые слова Хозяина превращали яркие лёгкие сновидения в тягучие кошмары.

Нризу очень бы хотелось считать происходящее ночью глупостью, игрой воображения, странными вывертами подсознания. Но увы, его изменённый разум стал препятствием. Он находил каждому из событий, каждой из реплик Хозяина, соответствие в реальной жизни. По сути, каждый сон являлся фрагментом из прошлого, прямой цитатой, дополненной и украшенной придуманным антуражем.

Нриз поначалу не понимал, что именно хочет ему сказать бессознательное «я». Но со временем пришло осознание. Нриз пытался его игнорировать, отвернуться от него, симулировать невежество. Новые сны не позволили игнорировать реальность. Не позволили закрыть глаза на ужасный и обидный факт.

Нриз не нужен. Его существование Хозяину в тягость. Он терпит Нриза только из-за своих безграничной доброты и великодушия. Он тратит на Нриза не только драгоценные ресурсы, за которые на Итшес готовы убивать, но и ещё более драгоценное личное время. Он исцеляет Нриза — а этой привилегии не удосуживались даже короли, президенты, императоры и вожди. И ничего не получает взамен.

Нриз понимал, что именно широта души не позволит Хозяину бросить Нриза, вышвырнуть его прочь или вообще уничтожить. Что он будет терпеть неудобства, мириться с присутствием Нриза до тех пор, пока тот не умрёт от старости. Ну а возможно, из-за своей безграничной доброты он когда-нибудь остановит старение Нриза или вообще подарит ему вечную молодость. И тогда мучения Хозяина будут длиться бесконечно.

Нриз понимал чувства господина как никто другой. Когда-то, вскоре после свадьбы с Мерпати, они решили завести собаку. Для этого взяли из приюта дворнягу, которая подкупила их своим жалобным видом и смешными оттопыренными ушами. Кобелю дали имя «Бенни». Вскоре он возненавидел эту тварь. Она грызла обувь и диван, гадила на ковре и мочилась на стены, похищала рабочие чертежи и превращала их в обслюнявленное конфетти. На ежедневный прогулках бросалась на прохожих и лаяла на автомобили. Ульрих любил животных. Он считал, что в ответе за тех, кого приручил. Поэтому предательские мысли вернуть собаку в приют или вообще усыпить отбрасывал, стоило им лишь появиться. Но когда во время прогулки Бенни рванулся, выдрав поводок из рук, навстречу болонке, прогуливавшейся по другой стороне улицы, чтобы попасть под колёса проезжавшего грузовика, он испытал ни с чем несравнимое облегчение, густо замешанное на чувстве вины. Но если бы трагедия не случилась, вероятно, пришлось бы очень долго терпеть, тратить на тварь кучу личного времени, покупать дорогостоящие корма и оплачивать ещё более дорогостоящие услуги ветеринара, не говоря уже о немалых налогах.

Теперь, после всех сонных откровений, закрывать глаза на схожесть ситуаций больше не получалось. С кристальной ясностью Нриз осознал своё место, свою роль в жизни Хозяина. И с не меньшей ясностью понял, что должен сделать. Всё оказалось очень просто. Если его жизнь для Хозяина в тягость, её следует прекратить. Если его присутствие оскверняет пространство Цитадели, то ему следует исчезнуть. Нриз наморщил лоб. Большинство утилизаторов не подходили по габаритам и имели предохранительные контуры, предотвращающие случайное уничтожение големов и живых существ, но эти сложности было несложно преодолеть.

Оставалось одно препятствие. Рабочие обязанности Нриза. Несмотря на глупость и некомпетентность, Нриз получил недвусмысленные приказы. И если он покончит жизнь самоубийством, то нарушит волю Хозяина. Вероятнее всего, ничего страшного не произойдёт, но возможно, что своей смертью он сломает господину все планы. К тому же, никто не отменял закон подлости — который в этом мире, полном магии и богов, вполне мог являться не эмпирическим наблюдением, а незыблемым столпом мироздания. И неприятность, с которой не смогут справиться големы в его отсутствие, неизбежно произойдёт, насколько бы ничтожной ни была её вероятность.

Нриз решил дождаться Хозяина, чтобы как-то исподволь узнать, верны ли его догадки. Ведь, возможно, это глупые страхи ничтожного человечка, возможно, Нриз сам не осознаёт свою важность, возможно, Хозяин лишь рассмеётся, утешит и ободрит.

Ждать пришлось недолго. Словно по заказу, по тому самому «незыблемому закону мироздания», только с противоположным знаком, Хозяин появился в то же утро. Нриз снова послал запрос Цитадели, узнав, что Хозяин находится на одном из складов.

Нриз ввалился на склад в сопровождении Таага и, как обычно, в присутствии Хозяина застыл, сдерживая дыхание, чтобы лишний раз его не побеспокоить.

Хозяин стоял посреди огромного цилиндрического помещения, количеством стеллажей и полок напоминающего Библиотеку, и задумчиво разглядывал висящий перед ним экран. Время от времени он взмахивал рукой, и с одной из полок срывался очередной предмет, подлетал к висящему рядом с Хозяином тонкому ажурному браслету и бесследно исчезал. В магическом зрении Нриз прекрасно видел, как в этот момент на браслете вспыхивает сложная структура, как потоки элир охватывают предмет, как искажают пространственные метрики, чтобы перенести этот предмет в смежное измерение.

— Чего тебе? — не удостоив Нриза и взглядом, бросил Хозяин.

Нриз очнулся от ступора — он настолько увлёкся наблюдением, что даже забыл, зачем пришёл. Теперь, в присутствии Хозяина его страхи казались настолько глупыми и необоснованными, что ему даже стало неловко о них упоминать. Но Хозяин задал вопрос.

— Э-э-э, Хозяин, скажите, а вы сожалеете, что тогда я… Тогда меня… Что когда вы совершали тот ритуал…

Хозяин взмахнул рукой, сразу несколько предметов взлетели с полок и исчезли в браслете.

— Жалею ли, что призвал тебя? Конечно!

— Но ведь вы же говорили, что ритуал мог вообще не получиться! — попытался оправдаться Нриз.

— И это было бы приемлемым результатом! — ответил Хозяин, всё так же не отрывая взгляда от экрана.

— То есть мой призыв оказался бесполезным? — почти заплакал Нриз.

— Конечно, нет!

Но не успел Нриз обрадоваться, как Хозяин продолжил:

— Во-первых, я проверил ритуал и обнаружил слабые места. С твоей, кстати, помощью. Во-вторых, опять с твоей помощью, провёл интересный эксперимент. То, что этот эксперимент оказался полностью провальным — тоже результат.

— То есть я приношу пользу? — оживился Нриз, едва не подпрыгнув от радости.

— Ты приносил пользу, — поправил Хозяин. — Был полезен. В прошедшем времени.

Несколько новых предметов — кристаллов, артефактов и брусков синеватого металла — зависло перед Хозяином. Он задумчиво качнул головой — два кристалла и один металлический слиток отправились обратно на полки, а всё остальное исчезло в браслете.

— Но ведь… Но Хозяин! — обиженно проскулил Нриз, поражаясь своей отваге от того, что осмеливается возразить господину. — Я ведь так стараюсь! Помогаю! Големы, ритуалы, артефакты! Алтарь!

Хозяин застыл на месте, а вместе с ним в воздухе застыла новая партия предметов. Он медленно обернулся и впервые удостоил Нриза взглядом.

— Стараешься? Помогаешь? — негромко рассмеялся он, словно услышав прекрасный анекдот. — Неужели ты думаешь, что твоё участие имело значение? Неужели ты действительно считал, что я не мог просто дополнить структурные схемы и отдать Цитадели приказ на переоборудование големов, как делал до этого бесчисленное количество раз? К тому же, даже такую задачу ты умудрился запороть!

Обида настолько захлестнула Нриза, что он забыл своё место и вступил с Хозяином в дискуссию:

— Зато Тааг…

— Тааг-18 — твоя личная игрушка. Я отдал его тебе, прекрасно осознавая, что ты можешь его испортить или даже полностью уничтожить. Да, он неплохо справился с задачей, гораздо лучше, чем ты. Но то же самое мог сделать любой из Оолин.

Хозяин отвернулся и продолжил заниматься своими делами. Зависшие предметы подлетели к браслету и исчезли.

— Но ведь ритуалы, артефакты! И я ухаживаю за богиней! А вы сами сказали, что это самое важное задание!

Очевидно, Хозяина утомил разговор, поэтому он долго не отвечал. Он задумался, изучая список, затем вновь махнул рукой и с полок начали взлетать новые артефакты.

— Богиня — действительно очень важна. Она — ценнейшее сокровище моей коллекции. Так угадай, почему я поручил заботу о ней тебе?

— Потому что вы меня чуть-чуть цените? — обрадованно предположил Нриз. — Вы же сами сказали, что у големов не хватает творческого подхода!

— Идиот! Да чтобы чем-то тебя занять! Всё равно твою работу проверяют и перепроверяют управляющие системы Цитадели и несколько големов, а когда ты что-то делаешь не так — поправляют. К тому же я знаю, что ты не сможешь ничего испортить — во-первых, тебе не позволят оковы подчинения. Правда это «во-первых» не является защитой от идиотизма, и тут в дело вступает «во-вторых». Големы и системы Цитадели уничтожат тебя прежде, чем ты успеешь нанести хоть какой-то вред, осознанно или неосознанно. Посмотри на себя! Ты же дряхлая разъевшаяся неполноценность! Можешь… как там у вас говорят? «Пнуть ведро» в любой момент! Неужели ты хоть на секунду представил, что я мог поручить тебе хоть что-то, без чего нельзя обойтись? Неужели ты решил, если ты вдруг исчезнешь, функционирование Цитадели будет нарушено хоть в ничтожной степени?

Нриз рухнул на голени и зашёлся в рыданиях. Он знал, что Хозяин такого не любит, но не смог сдержать переполнявшие его эмоции.

— То есть… — всхлипывая, спросил он, — То есть, я вам в тягость? То есть, вам было бы лучше без меня?

— Ну-ну, не переоценивай свою значимость. «В тягость» — слишком сильное выражение. Но ухватил ты всё верно — без тебя действительно было бы лучше.

Нриз зашёлся в новом приступе рыданий.

— Ладно, меня разговор утомил. Убирайся, — бросил Хозяин. — Только не вздумай устроить какую-то глупость. Ну, по крайней мере, пока я ещё здесь.

Нриз вскочил на ноги, развернулся и выбежал со склада. Из-за застилающих глаза слёз, он не видел, куда идёт, но безупречная память не подвела — вскоре он оказался в своей комнате, где тяжело рухнул на кровать, чтобы заплакать по-настоящему.

Я боялся Эгора, боялся, что он воспрепятствует моему плану, станет непреодолимым препятствием, неосторожным словом разрушит долгие месяцы подготовки. Как оказалось, мне следовало опасаться отнюдь не этого. Следовало не просто бояться, а приходить в ужас от мысли, что он начнёт мне помогать.

Семена, которые я сеял всё это время, дали обильные всходы. Нриза обуревали неуверенность, страхи и сомнения. Он прекрасно осознал ту мысль, что я пытался ему донести и даже начал приходить к правильным выводам.

Но стоило ауф Каапо вернуться в Цитадель, как Нриз тут же побежал к нему, чтобы развеять свои страхи. Он задал Эгору вопросы, ответы на которые могли окончательно похоронить мои планы. Стоило тому проявить немного такта, продемонстрировать жалость или сострадание, утешить и ободрить — всё было бы закончено. Нриз решил бы, что он нужен и ценен, что от него что-то зависит, возможно, что его даже любят.

Но мы же говорим об Галадийре Эгоре Рундриге ауф Каапо, главном кандидате на звание «герр Главный Ублюдочный Социопат Вселенной». Как обычно, он не стал кривить душой перед Нризом, не стал приукрашать и смягчать слова. Эгор вывалил на Нриза всё, что думает — причём, небрежно, между делом. При этом у него получилось даже лучше, чем если бы он решил Нриза намеренно растоптать и уничтожить. Равнодушие и правда вместе оказались страшным оружием. Уничтоженный Нриз решил свести счёты с жизнью и только прямой приказ ублюдка не позволил ему сделать это немедленно.

Я понимал, что его, а значит и моя жизнь висит на волоске. Понимал, что стоит Эгору убраться по делам, как жизнь Нриза перестанет стоить и пфенниг, что он убьёт себя быстро и эффективно, задумываясь лишь о том, чтобы оставить как можно меньше следов, чтобы не огорчать своего Хозяина видом мёртвой разлагающейся туши.

Мне повезло. Нриз примчался в свою комнату, завалился на кровать и зашёлся в рыданиях. И компанию ему составляли лишь Тааг-18, статуи двух зелёных толстяков и одного осла. А потом он окончательно обессилел и забылся, заснув тяжёлым тревожным сном.

Впервые в жизни я почувствовал, что значит быть настоящим священником благословенной госпожи. Что значит занимать своё место, делать то, что должен, к чему лежит душа. Мне хотелось спасти Нриза. Не из какой-то выгоды, не из-за того, что это соответствовало моим планам, а его смерть стала бы концом и для меня. Мне просто стало его жалко — ведь как сильно я бы его ни ненавидел, как бы сильно меня он не раздражал, а порой и вовсе бесил, такого обращения не заслуживал даже он. Я прильнул к благодати госпожи, пропуская её сквозь суть своей души, чувствуя, как она пульсирует в такт биению моего сердца. Я отдал самого себя, не думая о выгоде и не строя планов, испытывая лишь одно желание — удержать, не дать сорваться, спасти. Я почувствовал руки Ирулин, сжимающие мои ладони, её крылья, струящиеся из-за моей спины, ощутил, как её тело погружается в меня, наполняя всю мою суть. Над моей головой возник Символ богини — закрытое око и распахнутое крыло, а в руках материализовались Атрибуты — цветок каралии и перо ночного странника. Реальность сна стала подчиняться моим мимолётным желаниям, была мягкой и пластичной, словно облака, но нерушимой и надёжной, словно адамантит.

Я не знал, что видит Нриз — мне не требовалось манипулировать и подстраивать, а хотелось лишь успокоить и спасти. Нет, разумеется, я мог заглянуть в его сон, изменить его и направить. Но мне не хотелось. Мне достаточно было знать, что Нриз ощущает светлые и радостные моменты, всё самое чистое и дорогое, что было или может быть в его жизни. К тому же, всё самое радостное его изувеченный разум связывал с главным мучителем, а значит, ничего хорошего в этих снах я бы не увидел.

Моя душа пела от переполнявшей её силы, чистый яркий свет струился сквозь тело, чувства обострились до сверхчеловеческих пределов. Я чувствовал, как под воздействием этой силы улетучивается вся грязь и скверна, как я снова становлюсь не просто собой, а тем, кем мечтал быть, о ком мечтал мечтать. Ощущение края пропасти окончательно ушло, сменившись ощущением единства и гармонии. Я окончательно осознал, что никогда и ни за что не хочу извращать Право госпожи, даже понимая, что без этого не обойтись. Если раньше мне и грозило Падение, то теперь я окончательно вернулся.

Я стоял, купаясь в тёплых потоках, отдаваясь звучанию неземной музыки, звучащей у меня в ушах, чувству гармонии и завершённости. Мне не хотелось ничего делать, просто быть, существовать.

Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается, каждый заснувший обязательно просыпается, если, конечно, его жизнь не уносит последний сон.

Нриз просыпался. Я вновь воспользовался Правом госпожи, шагнул на Зыбкую Грань, нырнул на границу сна и яви, поджидая там своё альтер эго. Мне хотелось с ним поговорить, дать совет, удержать от непоправимых поступков. И на этот раз мне не пришлось лгать и манипулировать — наши интересы полностью совпадали.

Нриз приоткрыл глаза, оставаясь в полудрёме.

«Что ты собираешься делать?» — спросил его я.

«Я не нужен Хозяину, я ему мешаю. Мне незачем жить», — последовал ответ, которого я больше всего опасался.

«Хозяин не хочет твоей смерти!» — заявил я.

«Думаешь… я думаю… я совсем запутался! Думаешь, он расстроится?» — спросил он.

Я почувствовал, как сон окончательно уходит, как жестокая реальность смывает моё существование. Но сейчас я был един со своей богиней, а её сила пела в моём теле. Я воспользовался её Правом, призвав способность, о существовании которой раньше и не подозревал.

Спи, Нриз, твоё время проснуться ещё не настало. Твой разум ещё беспокоен и в смятении. Отдохни. Успокойся. Исцелись. Погрузись в сон.

«Нет, он вряд ли расстроится», — наконец-то ответил я на повисший вопрос. — «Скорее всего, вздохнёт с облегчением. Но…»

Я мог соврать, мог исказить истину. Но каким-то глубоким внутренним чувством понимал, что этого делать не стоит. Возможно, в этот момент единения Нриз мог почувствовать фальшь. Ну а возможно, просто боялся нарушить единение с Ирулин, вновь осквернить нашу связь.

«Но?» — переспросил Нриз. — «Что, но?»

«Неужели тебе так хочется умереть? Неужели не терпится завершить свой путь? Неужели ты готов уничтожить плод его усилий, не важно, как сильно он их ценит или не ценит?»

Нриз задумался.

«Мне не хочется жить. Но действительно, я — его творение, плод его усилий. И только ему решать, как закончится моя жизнь.»

«И что ты будешь делать?»

«Дилемма. Пока я не нанесу вред ему или Цитадели, мою жизнь он не заберёт. Но я собираюсь, не хочу и не могу наносить этот вред. И тем не менее, я ему мешаю. И без меня ему будет лучше.»

«Ты знаешь, каков единственный выход!»

«Побег. Я могу уйти из Цитадели. Могу перестать осквернять его жизнь своим присутствием. Но если я уйду, тогда… Тогда я так же погибну во внешнем мире от голода и жажды, как если бы покончил с собой прямо здесь!»

Я усмехнулся.

«Ты обладаешь знаниями, которые не снились никому в мире. Обладаешь умениями, недоступными никому, кроме горстки избранных. Неужели не сможешь как-то выжить?»

«Чтобы воспользоваться этими умениями, мне нужно пережить хотя бы первое время!» — возразил он. — «Без еды, воды и без магии, боюсь, это не получится.»

«Кто сказал, что у тебя не будет магии? Кто сказал, что ты не возьмёшь с собой воду и еду?»

«Всё, что у меня есть — принадлежит Хозяину. Разумеется, я не стану обкрадывать своего повелителя!» — ответил он.

«Всё что у тебя есть — для него бесполезно и без тебя не имеет смысла. Всё, что у тебя есть — это то, что он тебе подарил. Пусть оно тебе не принадлежит, ведь тебе не принадлежит ничего, но всё равно идёт с тобой одним комплектом. Ну а что касается еды и воды… Ты немного разбираешься в экономике Итшес, прекрасно знаешь, сколько стоят продукты, которые ты поглощаешь за один присест. И как долго на эти деньги может прожить горожанин средней руки.»

Нриз надолго задумался, взвешивая «за» и «против». Наконец, он решился:

«Да, наверное, так будет лучше всего. Я возьму с собой еды и припасов, эквивалентных стоимости продуктов, что съедаю за полный день. И уйду. Надеюсь, он меня хватится. Надеюсь, ему меня будет не хватать. Я оставлю ему сообщение…»

«Не стоит!» — возразил я. — «Возможно, сообщение подтолкнёт его к действиям. К тому же, неужели ты думаешь, что, если ему понадобится, он не сможет тебя найти?»

«Сможет. Ведь он может всё. Но вряд ли захочет прилагать усилия. Я ему не настолько нужен. Я не нужен ему вообще!»

«Ну тогда… Viel Glück und gute Reise!» — слова родного языка, порядком позабытого за полжизни, прозвучали непривычно и чуждо.

«Tschüss!» — ответил он.

Силы меня покидали, удерживать сон становилось всё тяжелее и тяжелее, да теперь нужда в этом окончательно отпала. Я с лёгким сердцем отпустил сновидение, чувствуя себя превосходно. Я искренне желал ему удачи и счастливого пути. Ведь он — это я, а значит, я пожелал удачи самому себе. И теперь мне предстоит проснуться. И это пробуждение станет началом совсем новой жизни.