34.01.01.03.0A.12.07.xx.xx.xx. 12.18.19B7568A458

Звезды сияют в глубокой бездонной тьме, словно горящие глаза хищников в ночном тропическом лесу. Звезды собираются в галактики, те – в метагалактики, метагалактики выстраиваются в крупноячеистую сеть, медленно расширяющуюся вместе со Вселенной… Сколько я видел подобных огненных шаров, карликов и гигантов, желтых, белых, голубых, алых, багровых, бушующих в своей вечной ярости или же медленно умирающих от старости, коллапсирующих и взрывающихся! Сколько видел – и все же никак не привыкну. Наверное, человеку, пусть и достигшему почти-божественности, так никогда и не удастся понять и принять бесконечность Космоса, пусть даже он сам научился творить Космос в окружающей многомерной пене. Пусть мы можем зажигать и гасить звезды тысячами, но все же нам никогда не удастся сравниться с тем, что Природа, слепая и бездумная, создала без нашего участия.

Это нас и угнетает. Мы можем сколько угодно полагать себя властелинами мира, но подсознательно всегда помним, что наше могущество каплями растворяется в Великой Пустыне, не обращающей на наши потуги никакого внимания. Мы научились уничтожать само пространство, но даже если сойдем с ума и посвятим все наши силы и весь остаток существования подобному занятию, все равно никогда не сумеем хоть как-то существенно повлиять на Вселенную. Чем бы дитя ни тешилось… Может, мы действительно не венец развития разумной материи, а просто дети, одинокие дети, заблудившиеся в темном лесу и жалкими кострами пытающиеся отогнать прячущийся за деревьями ночной ужас? Может, наша утрата цели – лишь следствие того, что мы сбились с пути? Но когда мы потерялись? На тогда еще живой Земле, ныне затерянной в пространстве и времени? После Слияния? Или позже, когда после Катастрофы выжившие отчаянно пытались найти способ, как жить дальше? Когда отказались от недолговечного биологического мозга в пользу твердотельного носителя? Когда заменили твердотельную матрицу энергетическими вихрями? Когда вступили в окончательный и неразрывный симбиоз с искинами? Когда научились создавать параллельные потоки сознания? Или когда приняли Игру как основу своей жизненной философии?

Неужели тот мальчик, Тилос, прав, отказавшись стать одним из нас? Неужели он увидел в нас что-то, что не можем видеть мы сами? Я с трудом подавляю искушение вывести его психоматрицу из рекреационного сна, чтобы спросить. Нет, пусть спит. Он сам выбрал свой путь и его завершение, и он заслужил покой. Возможно, когда-нибудь потом…

Уже много часов я терзаю себя подобными мыслями, бросаюсь из огня в полымя, затеваю новые эксперименты, не завершив старых, лихорадочно строю игровые площадки, перемещаюсь из одной чужой Игры в другую, наблюдая, выступая в роли бесстрастного, ничем не интересующегося Арбитра и Корректора… Горькая насмешка судьбы: мой давний эксперимент, призванный осветить нам путь во тьме, ответить на десятки незаданных вопросов, привел лишь к тому, что мы еще больше заблудились в чаще, застряли на месте, перестали двигаться вообще. Много часов… Огромный срок. Тысячи и десятки тысяч поколений игрушек, что мы создаем для развлечения. Мои шесть с половиной часов возраста… да, около миллиона планетарных лет в десятичной системе счисления. Для кого-то приближающаяся дата могла бы стать поводом для празднования. Хм, забавно. Много часов мы используем двенадцатеричную систему, но старая, десятичная, основанная на количестве пальцев у биологических предков, так до конца и не выветривается из памяти. Атавизм, существующий благодаря Игре и постоянной жизни на планетах…

Даже такая простая забава, как арифметические подсчеты, приносит некоторое облегчение. Человек отличается от зверя именно этим – абстрактным мышлением, и только его наличие спасло нас, когда-то биологический вид, от гибели и исчезновения подобно другим животным. Но оно же и играет с нами злую шутку, не позволяя различать объективную реальность и выдуманный мир. Возможно, мы уже сошли с ума и лишь полагаем себя нормальными? Что есть норма? Кто ее определяет? Кажется, я отдал бы большую часть своего могущества за то, чтобы суметь взглянуть на нас со стороны.

«Джао, контакт».

«Джао в контакте. Здравствуй, Майя, престарелая моя тетушка. Как жизнь молодая?»

«От младенца слышу, Джа. Как со старшими разговариваешь? Почему почтения в голосе не слышно?» – грозно нахмуренные брови, деревянная линейка, многозначительно постукивающая по ладони.

«К кому почтения, к тебе?» – маленькая девочка в огромных туфлях, мешковатом платье и во взрослом парике отчаянно пытается выглядеть взрослой. — «Думаешь, чуть старше, и уже авторитет? Ха!.. Рад тебя слышать, Майка».

«Взаимно. Только… опять ты с Текиры сбежал и свою разлюбезную семейку бросил? Да еще и в такую глушь забрался, что фиг найдешь. Снова от тебя вселенская тоска струится… Когда ты, наконец, повзрослеешь? Не надоело смысл жизни искать?» – деловитый человечек с лопатой усиленно копает яму у подножия огромной горы.

«Ох, Маечка… Ради всего святого, не начинай снова!»

«Как скажешь. В конце концов, после одного такого приступа хандры ты изобрел Игру. Может, и сейчас что новенькое придумаешь?»

«Издеваешься… Ну давай, давай, сыпь соль на рану…» – Образ плачущей лопоухой рожицы. — «Однако же никогда не поверю, что ты прискакала мне слезки вытереть. Итак?»

«Зануда!» – гордо вздернутый носик, громкое презрительное фырканье, взметнувшиеся в негодовании рыжие волосы, стянутые в конский хвост, и тут же – веселый смех звонкой трелью серебряного колокольчика. — «Нет чтобы поболтать со старой подружкой о том о сем… Ладно, слушай. Я случайно наткнулась на странную штуку. Лови визуальный поток».

Точка восприятия стремительно летит сквозь галактику. Звезды стремительно надвигаются, летят мимо виноградными гроздьями шаровых скоплений, тонут за светящимися занавесями туманностей, выныривают из пустоты за пылевыми облаками словно из засады… Мерцает координатная сетка стандартной метрики. Наконец в центре картинки вспыхивает одинокая желтая звезда. Откат камеры – и ее окружает десяток других звезд, подсвеченных знаками внимания. Еще откат – и уже полсотни меченых огненных шаров кружатся в медленном хороводе. Координатную решетку корежит и комкает, на заднем плане – символ смены метрики. Звезды выстраиваются в идеальную двойную сферу, в центре которой – крохотная желтая искорка, к которой тянутся десятки прямых, как струна, энергетических каналов. Еще откат – и третья сфера окружает вторую, паутина транслирующих каналов опутывает пространство, а центр конструкции наливается багровым: сливаемая туда энергия пульсирует и переливается, проваливаясь в пустоту и исчезая из Вселенной.

«Ничего знакомого не замечаешь, Джа?»

«Что?.. Откуда? Я же стер конструкцию после того, как сбросил Первую модель!»

«Ты – сбросил. А кто-то воспроизвел. Только не спрашивай, кто. Способных на такое Конструкторов не более десятка, и всех я уже опросила. Никто не признается».

«Н-да… Ну, милая, умеешь ты ошарашить. Ладно, а на конце канала что? Кто-то решил повторить мой первый эксперимент с надувным пузырем? Но зачем? Давно ведь придумали куда более простые методы».

«Ты будешь смеяться, но на конце канала – ничего значащего. Я проверила. Примитивный пузырь, накапливающий энергию. Резервуар в чистом виде».

«Бред. Какому идиоту придумалось собирать сырую энергию таким образом? Канал же скоро порвется, и весь резервуар ухнет в никуда. Если только оболочка пузыря не лопнет раньше от квантовых флуктуаций».

«Вот и Харлам мне точно так же сказал. Вы с ним спецы по пузырям, так что я спорить не хочу. Однако есть закавыка – в резервуар уходит не вся энергия, даже с учетом потери в каналах. Примерно ноль ноль две расходуется на иные цели».

«И?»

«Сам смотри. Оказывается, звезда – не просто якорь…»

Центральная звезда вновь стремительно приближается. Пунктиром вспыхивают планетарные орбиты. Бегут образы – код звезды, массы планет, их периоды обращения, спутники, примерный химический состав коры и атмосферы – там, где она присутствует. Что-то очень-очень знакомое…

«Не может быть. Ты меня разыгрываешь».

«Я когда-то тебя разыгрывала?»

«М-да. Согласен. Хотя ты и нимфоманка, по занудливости от меня мало чем отличаешься. Не то что наш любимый Камилл».

«Туше, мелочь пузатая. Да ты не отвлекайся. Что собираешься делать?»

«Я?!»

«А, ну да. Забыла. Я не смогла приблизиться к звезде ближе, чем на три парсека. Гиперсдвиг просто не работает, мою точку концентрации сознания выбрасывает в стандартную метрику на некой границе. Дистанционная генерация фантомов тоже не работает, вихри дестабилизируются и взрываются в момент возникновения. А по базовому каналу непрестанно транслируется сообщение. Точнее, даже не сообщение, а один-единственный символ…»

«Не томи. Что за символ?»

«Твое имя».

Звезды снова мерцают – на сей раз уже не на картинке, а в реальности. Сознание смещается прыжками, то гигантскими, минующими тысячи лет сразу, то мизерными, корректирующими, не более нескольких парсеков. Холодная пропасть гиперсдвига глотает точку концентрации сознания и выплевывает ее уже в другом месте, оставляя ощущение мгновенной смерти. Проекция Майи не отстает, смещается по пятам. Кажется, что излучаемое ей любопытство при желании можно пощупать человеческими руками.

Безымянная звезда выныривает прямо под носом.

«Джао!»

«Да, Майя?»

«Я не могу дальше».

«Странно. Я не чувствую преграды».

«А передачу слышишь?»

«Да. Сейчас слышу».

«Что там такое? Есть идеи?»

«Знаешь, рыбка моя, могла бы и сама догадаться. Очевидно же. Джамта».

Шок, удивление, страх – и тут же смывающее их удесятеренное любопытство.

«Почему ты так думаешь?»

«А ты разве не видишь сама? Характерные спектры излучения каналов – именно по ним мы обнаружили джамтан. Особой формы и наполнения вихри, окружающие систему – я подсветил, видишь? — их система коммуникаций, насколько мы догадываемся. Во всех восемнадцати точках присутствия джамтан, начиная с собственно Джамты, я видел точно такие же».

«Я… я никогда особенно не интересовалась джамтанами».

«Как и они нами. Мы с Харламом и Твереком убили уйму времени, пытаясь выйти на контакт. Но они так и не откликнулись. Покопайся в Архиве, если интересно, там есть наши отчеты. Вот индекс», — струится длинная цепочка символов. — «Но материалы старые. Не менее двухчасовой давности».

«И сейчас они внезапно зашевелились…»

«Не обязательно сейчас и не обязательно внезапно. Конструкция масштабная, но особого внимания не привлекающая, поскольку почти не излучает в пространство. Она могла существовать необнаруженной очень долго. Однако она рассчитана именно на меня. Сдвинься, пожалуйста, в мою сторону».

Проекция Майи мерцает.

«Не могу. Я же говорила…»

«Еще. Стоп. Теперь я… ага».

«Тебя тоже перестало пускать?»

«Нет, просто я разобрался в системе защиты. Она использует для идентификации сигнатуры наших сенсорных систем. Моя сигнатура проходит проверку, твоя – нет. Я даже понимаю, как именно блокируется перемещение. Весьма оригинальное решение, но ничего принципиально нового. Обходится элементарно».

«И как же?»

«Активные сенсоры отключи, и все. Однако Майя, голубка моя, не пойми меня неправильно, но джамтане поставили защиту с определенной целью. Если они не хотят, чтобы проходил кто-то помимо меня, нет нужды лезть на рожон, просто невежливо. Учитывая, что речь о первом контакте…»

«Зануда!» – надутые губки, обиженно повернутая спина.

«Я знаю, что ты меня любишь, подружка», — маленький мальчик победно показывает язык. — «Но дальше я пойду один. На всякий случай передай Харламу и… пожалуй, Квентору, что я прошу вас троих последить за ситуацией. Дальше распространять информацию смысла пока нет – во избежание глупого ажиотажа».

«Есть что-то опасное?»

«Майя, по-моему, ты слишком увлекаешься Игрой и чересчур привыкла отыгрывать роли. Опасность есть лишь в том смысле, что можно ошибиться и снова потерять контакт с джамтанами на минуты и часы, а то и навсегда. Я принял обычные для сложного эксперимента меры предосторожности, их достаточно».

«Тебе виднее. Хорошо, я передам. Мы пронаблюдаем. Я оставляю на границе точку восприятия до конца… эксперимента. Пожалуйста, держи нас в курсе».

«Договорились».

Серия мерцаний. Точный гиперсдвиг на таких мизерных расстояниях затруднен, однако оказывается, что пространство словно намеренно искривлено для облегчения сближения. Любой сдвиг отклоняется точно к звезде, о чем убедительно свидетельствуют все пять системных якорь-маяков. Планеты на фоне черной пустоты словно искрятся собственным светом – создатели системы специально выделяют их. Создатели? Очевидно. Даже если бы система не копировала идеально Солнечную, корректирующие связки просто невозможно не заметить. Пройдут еще многие минуты, прежде чем взаимные влияния тел окажутся увязаны окончательно, и их орбиты окажется возможным предоставить самим себе. Но… почему все так примитивно… и знакомо?

Дурак. Ответ на поверхности. Вглядись как следует, вытащи на поверхность старые воспоминания. Здесь та же техника, что мы применяли для построения первых Игровых миров. Которую я применил для Малии. Неумелая, на живую нитку слепленная система, с планетарными телами, удерживаемыми на орбитах только невидимыми тросами фантомных связок – именно так мы лепили себе первые сцены. Теперь методы усовершенствовались, и системы десятого порядка запускаются почти на автомате. Но вот старые ляпы и ошибки снова вытащены на поверхность. Случайно… или намеренно? Что, если я ошибаюсь? Что, если это не джамтане, а всего лишь чья-то шутка? Или просто кто-то тренируется?

Контакт? Слабое мягкое касание в базовом канале где-то на границе сознания, деликатное… и чужое. Нет, не контакт. Скорее, приглашение. Указание на… третью планету. Ну разумеется. Если джамтане так тщательно воспроизвели Солнечную систему, вполне логично уделить Земле особое внимание. И, кажется, я догадываюсь, что меня там ждет. Но не стоит торопить события…

Вблизи звезды еще легче смещаться. Поставить еще два собственных якоря высоко над и под плоскостью эклиптики – и перемещение становится легким и естественным. Мимоходом локализовать планеты в окрестностях псевдотраектории – раскаленно-ледяной шар Меркурия, красный пустынный мяч Марса, мерцающая пустота колец Сатурна… Остальные планеты не по пути, и они все равно неинтересны.

Голубой шар «Земли» важно плывет по своей орбите.

Смещение. Странно. На первый взгляд атмосфера и климат в полном порядке, но наличие биологической жизни минимально, в основном крупные растения. Непонятные малые энергетические структуры, активные и в огромном количестве… и еще одна, крупная и пассивная, куда настойчиво тянет чужой зов. Копия интерфейса, который я применял для работы с Робином в Первой модели.

Подключиться? Мурашки по коже. Похоже, я несправедлив к Майе. Стандартных мер предосторожности недостаточно. Подставлять под удар проекцию, связанную неразрывными узами с основной сущностью Демиурга – сумасшествие. Вряд ли джамтане желают мне зла. Но мало ли что они могут напортачить просто по незнанию! Значит… значит… Ох, как давно я не прибегал к фокусу с фильтрованной асинхронизацией! Ну что же, видно, придется вспомнить прошлое.

«Майя!»

«Слушаю, Джа».

«Пожалуй, ты права. Не стоит рисковать. Я намерен прибегнуть к старому трюку с полным расщеплением личности. Ты ведь у нас эксперт в таких вопросах? Не подсобишь?»

Загрузка...