Нетленный луч [Если это случится…]

3

На Землю из центра Галактики Эомин и Динос вернулись вместе.

Динос коротко бросил, кивнув:

— Извини. Устал. Пойду к себе.

Эомин проводил его задумчивым взглядом. Да, невероятно тяжело. Но разве одному ему? Впрочем, Диноса можно понять. Эра Действия кончилась, испытывать больше нечего и Диносу нечем больше заняться. Сейчас он словно дельфин, выброшенный ураганом на залитую солнцем отмель. Его стихия, океан, бурно плещется в двух шагах, совсем рядом, но уже недосягаем. Хотя Диносу еще предстоит последнее, самое ответственное деяние, какое он когда-либо совершал: он должен подготовить все необходимое для дематериализации Земли и ее обитателей — для строго рассчитанной и с высокой точностью запрограммированной вспышки электромагнитной энергии — Бессмертного Луча, несущего информацию о древней планете. Луча, которому предстоит немыслимо далекий и долгий путь.

В сознании Эомина еще звучал голос председателя Урма, очень старого и мудрого "галактоса". Он, Урм, так долго был его учителем и другом.

— Мы сделали все, что могли, Эомин. Ты превратишь земную цивилизацию в Луч, — он взглянул на круг Галактических Часов, парящий в недосягаемой высоте, — ровно через две тысячи восемь минут, считая с момента подачи мною сигнала. Помни, этот интервал должен быть выдержан с точностью до кванта времени. Надеюсь на тебя, Эомин. Твоя воля не должна ослабеть. Иначе Земля не попадет в поток единой синхронизации импульсов. И Бессмертный Луч распадется. Исказится.

— Этого не случится, Урм, — заверил Эомин.

— Знаю. Прощай, Эомин. Еще раз напоминаю. Никто не должен знать о решении Совета Галактики. Пусть люди живут полно и радостно до последнего мгновения. Прощай!

И вот уже Урм, очень старый, мудрый "гомо галактос", уходил навсегда. Падал в прошлое. "Он еще есть, но уже был, отозвалось в сознании Эомина. — Когда-то доведется ожить там, в сходный мирах?"

Влажная пелена вдруг застлала его глаза.

…Динос вошел в свои покои — сотканный из света и зелени павильон среди старого цветущего сада. Упал на ложе. Обычно он засыпал сразу. Но теперь сон не посетил его. Динос перевернулся на спину, заложил руки за голову. Прикрыл веки. Но через мгновение бездумно созерцал небо. И ему почудилось, что он плывет по реке, не пытаясь даже шевельнуть рукой, неподвижный, безвольный…

С мелодичным гудением пронесся в вышине рейсовый магнитоплан, и Динос вернулся в реальность. Вспомнил о Действии, которое ему поручил осуществить Совет Галактики. И его охватила робость. Справится ли он, Динос, с этим? Ведь в его руках будет судьба всех гомо. Они бесконечно долгое время будут ждать возвращения к жизни — пока Луч не достигнет тех, сходных миров. О, не думать бы, не знать!.. Как легко Эомину он всегда был человеком без эмоций. "Гомо рацио"!

…И Эомин почти физически, болезненно ощущал неумолимый бег времени. Сейчас он медленно плыл по сонным водам туманного полуденного моря. Теплое, бесконечное, оно баюкало и усыпляло его. Оно было лучезарным и ласковым. Чувствуя, как в глубине его существа оживают эмоции — те самые, что он подавлял всю жизнь, чтобы мысль, преобладая, могла воспарить до самых высоких вершин знания, — Эомин обрел, наконец, подлинную душевную гармонию…

Его путь лежал в Антарктиду. Эомин был главным Хранителем планетных знаний и хотел в последний раз увидеть Землю — этот ухоженный сад, где он был садовником и творцом, работником и хозяином. Там, на антарктическом материке, занимая почти весь континент, раскинулся город без людей — всепланетный центр Информации. Миллиарды лет человеческой истории были впрессованы в его кристаллы и видеоленты. Сгусток невообразимо долгой жизни рода, целый космический океан знаний. "Да, мозг человека — тоже космос, — думал Эомин, управляя гидроракетой, бесшумно и неторопливо плывущей по притихшему морю. — Вот именно — космос. Духовная бесконечность. Интеллектуальная вселенная. Ей нет конца, как и вселенной физической. Бессмертный луч сохранит духовную вселенную человека. Вечно, навсегда…"

Впереди, прямо на ровной поверхности воды вдруг на секунду возник фонтан. Короткая водяная струя прочертила в воздухе кривую и, рассыпавшись радужным веером, окропила что-то массивное и темное, угадывавшееся под водой. Эомин засмеялся и ласково окликнул кита-блювала, пронесшегося мимо:

— И ты друг, будешь жить вместе с нами в золотом луче!..

Эомин то засыпал, то просыпался вновь. Магнитные стрелки Галактических Часов мерцали в зените ослепительными бликами. Ракета Эомина вошла в южные широты. Пала ночь, пурпурно-голубая ночь тропиков. На побережье какого-то острова, темневшего справа, вытянулась золотая цепочка далеких огней.

…Гидроснаряд медленно подплывал к городу-информарию. Город был погружен в темноту. Время здесь остановилось, существую лишь в обратном счислении. Здесь жили только мысль, знания, история, запечатленные в кристаллах и молекулярных блоках памяти. Но их можно было разбудить простым включением аппаратуры. Независим был ход Галактических Часов, что светились в ночном небе.

Вскоре Эомин шел бесконечными анфиладами залов, где хранились записи деяний человечества, нетленная память эпох. Наконец, он достиг круглого зала — программирующего пункта Информария. Бесшумно сдвинулись слои поляроида, лунный свет призрачными волнами залил все помещения. Вспыхнули светильники. Эомин сел на пульт. Уронил голову на руки. Надо было собраться с мыслями, прежде чем начать то, ради чего он пересек весь земной шар. Предстояло отобрать и и запрограммировать для Луча Информации наиболее важные этапы истории рода гомо сапиенсов.

Некоторое время Эомин сидел неподвижно. Затем поднял голову и включил главный экран Информария. И как бы растворился в возникших картинах.

…Строгие пейзажи полностью оцивилизованной планеты. Да, нужно начать с этого. А потом показать мучительные тропы, по которым шел род гомо. Собственно, это была уже не та старая, древняя планета Земля. Скорее, до предела ухоженный, старый-престарый сад. Древний — и вечно юный. Давно исчезли девственные леса и джунгли, пустыни и полярные льды. Сгладились горные хребты. По редким заповедникам бродили ручные звери, и с ними играли дети. А вот следы технической цивилизации. Цифры тут мало что скажут. Хотя количество выработанной энергии произведет впечатление. Потому что за миллионы лет своего существования человечество сожгло весь тяжелы водород планеты, и уровень Мирового океана понизился на сотни метров против древних времен. Более чем наполовину выбраны земные недра. Планета отслужила свое. Но она дала жизнь могучему разуму "гомо галактос". А сама осталась садом, музеем, храмом красоты. Толпы галактосов со всех уголков Млечного пути, никогда не видевших одну из могущественнейших колыбелей своих предков, путешествовали по Земле. Этот непрекращающийся поток гостей льется уже сотни веков. Ибо Земля стала матерью всех, кто жил раньше и кто живет теперь. И будет жить в будущем. "Будет? спросил себя Эомин. И ответил решительно: — Да, будет жить в золотом потоке мысли и света".

Он стал углубляться в прошлое, меняя фокусное расстояние и другие характеристики экрана. Дальше, дальше… Вот, здесь. Первобытные эпохи? Нет, не это. Типично. Так начинали почти все. "Машинная цивилизация", — сухо произнес голос робота-регистратора. Эомину показалось, что он попал в какие-то мрачные дебри. Его потрясли невероятные уродства, ужасающие противоречия и скачки назад в виде войн и кризисов, сопровождавших эволюцию социальных форм бытия живой материи. Но вот мрачные картины медленно сползли с экрана… Нет, стоп.

Эомин возвратил запись обратно. Конечно, это нужно поместить в главный пучок информации. Записать в Немеркнущий Луч — для тех, кто еще не родился — в тех сходных мирах, где будут жить потомки гомо. Созерцание крови, страданий и бесконечных войн, может быть, послужит уроком для тех продолжателей рода гомо сапиенсов? И им не придется повторять тягостных ошибок и заблуждений прошлого. Хотя Эомин не был до конца уверен в этом.

Тихо вращался главный молекулярный блок памяти, укладывая в короткие импульсы то, что тянулось долгие века. Изредка всплывали из мрака фигуры титанов мысли — словно вехи на пути возрождения. Однако впереди еще была непроницаемая тьма. И вдруг в фокусе проектора вспыхнула яркая зарница. Что это?.. "Эра Октября", — прозвучал ровный голос машины-регистратора. Это было начало новой истории планеты. Эомину представилось, будто в черном мраке зажглась звезда. Он испытал волнение. Первый светоносный луч мысли, вобравший в себя идеалы далеких предков, словно согрел его усталое сердце, наполнил горячей кровью, новыми силами…

Неожиданно экран погас. Сбоку, на стене, вспыхнул видеоконус всепланетной связи. Эомин повернул голову.

— Это я, — сказал Динос. В его голосе слышалась какая-то отчаянная решимость.

— Ты включился слишком рано, — недовольно заметил Эомин.

— Извини. Я просто хотел проститься с тобой.

— Проститься?

— Да. Я решил устраниться. Пусть другой готовит дематериализацию планеты. Слишком тяжелая задача. Кто-нибудь другой.

Эомин мрачно смотрел на него, выжидая.

— Пусть другой, — упрямо повторил Динос. — А я попробую пробиться в сходные миры через океан Дирака. Антиракета готова и ждет меня на спутнике.

— Ты хорошо все продумал? — поднялся во весь рост Эомин. Знаешь, как это у древних называлось? Эгоизмом! Никто, кроме тебя, не сможет в назначенный срок, — он глянул на сияющий круг Галактических Часов, видимый сквозь купол зала, — подготовить последнее Действие. А ты хочешь устраниться? Ты подумал о людях? О всех нас тоже?

— Я не уверен, что затея удастся. Что тогда?

— Тогда не родится Луч. И Великая Информация, то есть мы сами в виде электромагнитных стуктур, умрет. Но ты понимаешь, что этого быть не должно?

Эомину показалось, что Динос колеблется, как мальчик, осознавший, что шалость заходит дальше, чем он предполагал. Он успокоился и сел снова за пульт. Ясно, Динос просто нуждается в помощи.

— Явись сюда, в Информарий, — сказал Эомин холодно. — На пять минут.

— Зачем? Простимся и так.

— Последняя моя просьба к тебе, — настойчиво повторил Эомин.

В его тоне было нечто такое, что победило упрямство Диноса. Помолчав, тот пожал плечами:

— Хорошо. Жди.

…Вновь, теперь уже вместе с Диносом, впитывал Эомин тепло невиданной вспышки света во мраке истории. И Динос, забыв свои сомнения и тревоги, ловил сердцем и разумом чудесный луч светоносного знания. Лицо Диноса утратило выражение холодного безразличия, смягчилось.

— Так вот как все началось… — прошептал он. — Почему я не знал?

— Те, еще не родившиеся в сходных мирах, — размеренно говорил Эомин, — должны узнать, что такое Октябрь. И они будут знать! Если, конечно, Луч информации отправится в намеченный путь. Верно?

Эомин пристально глядел на Диноса.

— Ты прав, — сказал Динос, не отводя взгляда от экрана. Как всегда прав. Я иду. Благодарю тебя.

Динос уже исчезал в полутьме длинного перехода. Эомин вскочил, крикнул:

— Прощай, Динос!

Тот не обернулся, только поднял над головой руку в знак приветствия.

Эомин знал, что видит его в последний раз. Вот так, живого, а не на конусе всепланетной связи. Но печали он не испытывал. "Ведь мы увидимся, Динос, обязательно увидимся — там, в сходных мирах, куда придет Луч. Пока еще неведомые нам братья по разуму помогут этому лучу материализоваться. Мы снова будем такими же, как теперь. Но это случится очень нескоро", — подумал он с сожалением.