Неудачники, или Как сломали забор

ШХУНА-БРИГ "ПИЛИГРИМ"

— Слышали новость, — сообщил я ребятам. — Кардинал и компания на моторке в поход собираются.

— Врут, — процедил Мишка.

— Да что ты! Уже весь город об этом знает. Их Васькин брат повезет. Он сейчас в яхт-клубе работает. Километров за двести или триста пятьдесят! Чомбе хвалится: охотиться будем на гусей диких, рыбу ловить бреднем…

Ребята совсем приуныли.

— И почему у меня нет брата капитана? — огорчился Колька. — Везет же всяким!

Мы сидели на берегу реки и грустно смотрели на воду. И почему мы такие неудачники? Вот и джунгли завяли. Это все девчонки! Надо было тропические ливни устраивать, а они из кружки поливали.

— А может, плот сделаем, — сказал я.

— Зачем плот? — удивился Мишка, — Давайте, лодку.

— Лучше корабль. Шхуна-бриг «Пилигрим»!

Смотрел «Пятнадцатилетнего капитана»? — затараторил Колька.

— А из чего делать будем? Доски нужны, гвозди всякие, инструменты… — задумался Мишка. — Там у меня в сарае штук пять досок лежит. Еще те досточки! Отец из них шкаф уже два года делает.

— А во дворе доски валяются, — заметил Колька. — Про них-то мы забыли.

— Так те для беседки, — ответил я.

— А мы немного возьмем, штук шесть, сказал Колька. — Только, чур, меня слушаться. Ведь в корабле главное что? Капитан, форштевень и киль!

Мы с Мишкой даже рты раскрыли: и где он таких слов набрался? Но сделали вид, что все нам понятно.

— Конечно, форштевень, — поспешно согласился я.

А Витька по малолетству спросил:

— Что это такое?

— Ну, нос, — снисходительно объяснил Колька.

Мы еще раз окунулись и пошли осматривать материал. Мишкины доски мы одобрили. Они были гладкие, толстые, и от них пахло смолой.

— Озон! — засопел носом Колька. — Как в лесу.

— А у меня тоже есть дощечки, — засуетился Витька. — Еще лучше этих.

Витькин сарай никогда не закрывался на замок, потому что там, кроме двух чурбанов и Марсика, ничего не было.

— Ну, где же твои дощечки? — угрюмо спросил я.

— А вот они. — Витька показал на сломанный ящик. — Потрогай, какие гладкие. Одна в другую заходит!

Колька усмехнулся:

— Твои дощечки нам не подойдут.

Витька чуть не заплакал от обиды.

— Нет, ты потрогай, — кричал он, — какие гладкие. Настоящий озон!

Мы засмеялись, а Колька начал успокаивать Витьку:

— Ну ладно, не ерепенься. Доски твои не годятся, а вот чурбан у тебя заберем. Дубовый! — Он щелкнул пальцем. — Слышишь… не гудит. Мы из него форштевень сделаем.

— Правда? — обрадовался Витька и гордо посмотрел на Мишку.

— И второй заберем, — продолжал Колька.

— Второй-то зачем?

— На шпангоуты пойдет.

Мы с Мишкой понимающе закивали головой и поддакнули:

— В самый раз на шпангоуты.

— А может, второй не надо? На чем отец дрова рубить будет?

— Да у вас и дров нету, — заметил Мишка.

— А вдруг будут, — ныл Витька.

— Ну, ладно, ладно, — отрезал Колька. — Решили— значит, берем!

— Ну, разве что на шпангоуты, — загрустил Витька. — А что это такое?

— Ну, крепления такие, распорки, — отмахнулся Колька. — Да и что это за бриг без шпангоутов.

Мы перекатили чурбаны в Мишкин сарай, и Колька сказал:

— Ну что ж! Для начала хватит.

Теперь надо было подумать об инструменте.

— Назначаю сбор к вечеру, — приказал Колька. — С пустыми руками не приходить.

Вечером мы подсчитали трофеи. Больше всего у нас оказалось молотков: четыре молотка и кувалда. Кувалду притащил Витька, еле донес. Мишка добыл тиски и рубанок, Колька — напильник и ножовку. А я достал больше всех — наждачную бумагу, ватерпас, шило, цыганскую иглу, пять больших гвоздей и тридцать маленьких, и даже театральный бинокль Бинокль Колька сразу забрал себе:

— Это для капитана.

А маленькие гвозди забраковал:

— Ими только подошвы приколачивать.

Мы разложили все на полу и долго любовались нашим богатством. Мишка покопался в углу и добавил в кучу тяжелый топор-колун.

Вот только клещей и плоскогубцев не было.

— Гвоздей мало, — сказал Колька страшным голосом.

— А я знаю, где гвозди достать, — радостно зашипел Витька. — Из сараев повыдергивать.

— Зубами? — спросил я.

— Плоскогубцы нужны позарез, — вздохнул Мишка.

— Их можно руками выдирать! — возмутился Витька. — Они еле держатся.

И мы пошли выдирать гвозди. Колька, как увидел первый гвоздь, так и присосался к нему как магнит. Гвоздь не поддавался. Зато поддалась доска. Колька выдрал ее вместе с гвоздем и шлепнулся на землю. Сюрприз! Тянул он один гвоздь, а в доске их оказалось целых четыре. Один другого больше.

— Ну, что я говорил, — гордо сказал Витька. — Тут что досок, что гвоздей, — и он широко показал на сараи, — видимо-невидимо. Непочатый край!

— Ржавые они, — сморщился Мишка.

— Это ничего, — утешил я его. — А наждачная бумага зачем?

Колька, ободренный первыми успехами, вцепился в другой торчащий гвоздь. Но тот сидел крепко, и доска тоже не отрывалась. Тогда мы притащили тиски, зажали в них шляпку и сообща выдернули гвоздь и… опять вместе с доской,

— Ужас! — сказал Колька. — Еще пара гвоздей, и от этого сарая ничего не останется.

Мишка порекомендовал сараи не ломать, а то шум будет и всякое другое. Мы вздохнули и прибили доску на место тем же гвоздем. Колька разозлился и сказал, что четыре гвоздя лодку не сделают. Мы прибили и первую доску и ушли в сарай.

— Придется к управдому за гвоздями идти, — проворчал Мишка.

— Витька сходит, — заявил Колька.

— Почему я? Все я, да я, — разозлился Витька. — Не пойду-у! Давай мои чурбаны назад.

Мы стали уговаривать Витьку:

— Ты маленький, незаметный… К тебе доверия больше, и вообще управдом к тебе хорошо относится… Помнишь, он тебя по голове гладил…

— А что за это дадите? — спросил Витька.

— Ты будешь у нас самым главным рулевым, — пообещал Колька.

— Ну, если главным… — задумался Витька и согласился. — Так уж и быть.

Он ушел к управдому, и мы долго ждали его.

Витька пришел хмурый и без гвоздей.

— Чуть-чуть он мне гвозди не дал. Да, говорит, нету. Я ему и Марсика под залог на два дня давал, а он велел мне отвязаться и не приставать со всякой ерундой…

Когда стемнело, мы решили переправить все материалы и инструмент в блиндаж на берегу реки. Доски мы переносили быстро, по моему методу. Я и Колька были одинакового роста, Мишка — чуть выше ^нас, а Витька — нам по плечо. Мишку мы сделали сутулым, заставили его немного согнуться. Положили доску на плечи, Витька в самый раз уперся в нее головой и обнял сверху руками. Так и носили. Мы таскали доски в блиндаж проходными дворами, чтобы никто не заметил. Где было темно, шли тихо. А освещенные места перебегали. В таких случаях доска прыгала и стучала Витьку по голове, а он мужественно молчал. Зато на следующий день Витька ныл, что ему, мол, большая нагрузка на голову, что он шишками усыпан и что спать пришлось, обложив голову двадцатью пятаками старого выпуска, и в тюбетейке, чтобы они не выпали.

С чурбанами тоже пришлось повозиться. Мы отпустили Витьку, чтобы ему дома не нагорело за то, что неизвестно где дотемна шатается.

Чурбаны мы катили.

— Не иначе, в нем пудов сто, — кряхтел Мишка.

Он все мерил на пуды, как и его бабка.

Главное было — докатить до обрыва. Холм полого спускался к реке. Мы дружно нажали, и чурбан так и загудел в темноту. Инструмент мы перетащили минут за пять. Мишка и Колька заграбастали все сразу, а я нес пять гвоздей и шило.

Утром Колька показал свой чертеж лодки. Больше всего нам понравилась надпись на борту: «Шхуна-бриг «Пилигрим». Сзади у лодки был руль, а на носу— красный флажок и огромное кольцо для якоря.

Колька нам все наглядно объяснил: где корма, где киль и шпангоуты. А Витька все спрашивал, где будет сидеть главный рулевой.

Но Колька сказал, что раз он гвоздей не достал, то рулевым ему не быть.

Витька захныкал:

— А где мои чурбаны? Я с вами больше не играю…

И тогда мы сделали его самым главным впередсмотрящим.

— Пока можно и без гвоздей обойтись, — решил Колька. — Начнем с чурбанов. Будем делать форштевень.

Он боялся, что Витька передумает.

Мы делали форштевень целых два дня. Чурбан был большой, а вы бы посмотрели, что от него осталось. Какая-то кривая дубинка. Из второго чурбана мы сделали корму, что-то вроде треугольника. Потом мы изготовили распорки, сбили их снизу доской, а к доске приколотили форштевень и корму. И наступил, как сказал Колька, самый ответственный момент: мы принялись за борта. Прибили доску одним концом к форштевню. Теперь ее надо было загнуть точно по шпангоутам и прикрепить к корме. Мишка как нажал, так доска и треснула.

— Добро переводишь! — ужаснулся Колька и сам стал загибать новую доску.

И загнул. Мы прибили ее к корме последним гвоздем, и Колька упер руки в бока:

— Дело мастера боится!

А доска взяла и треснула по всей длине. Витька обрадовался:

— Теперь у нас две-е доски.

Это нас совсем доконало.

— Ничего. — Колька незаметно вытер нос о Мишкино плечо. — У нас еще одна доска осталась… Только гвоздей маловато, совсем нету.

Мы сидели в блиндаже и уныло советовались, где раздобыть гвоздей и досок.

— Вот вы где! — раздался голос Чомбе. — Прячетесь! Думали, не найдут!

Колька замахнулся на него кувалдой, и Чомбе исчез, вроде его и не было.

— Пронюхал, — нахмурился Колька. — Сейчас Кардинала приведет.

Только мы забаррикадировали вход остатками «лодки», как появился Кардинал и компания.

— Вылезайте из моего блиндажа, — не своим голосом заорал Кардинал.

Мы чуть не лопнули от злости.

— Только сунься, — пригрозил Колька. — Как доской ляпну!

Витька начал гладить Марсика против шерсти, чтобы разозлить:

— Куси!

— Разнесем в щепки, — сказали братья башибузуки и стали колотить ногами по «лодке».

Марсик наконец залаял, и братья отступили.

— Давайте без волкодава. Стукнемся один на один! — завопил Кардинал.

— Живыми не уйдете, — орал Чомбе и кидал в дверь песком.

Мы выпустили против Кардинала Мишку. Они замахали руками, и Мишка нечаянно расквасил Кардиналу нос. Кардинал упал на спину и стал задумчиво смотреть в небо, чтобы остановить кровь. Потом он вскочил, зажал нос в кулак и бешено помчался в яхт-клуб, надрываясь:

— Сейчас брата приведу…

— Ага! — сказали братья башибузуки. — Доигрались!

Мы не на шутку струхнули. Мишка вернулся и начал бормотать:

— Я не нарочно… И что это за нос? Вот у меня нос! На ударь, на ударь, — лез он к Витьке.

Витька ударить постеснялся. Он осторожно потрогал Мишкин нос мизинцем и с уважением протянул:

— Тве-ердый…

— Вот они! Вот они! — загалдела Кардиналова компания. — Окопались!

— А ну, выходи по одному, — раздался взрослый голос брата матроса.

Мы стали друг друга подталкивать и спорить, кому выходить. А Витька сказал, что у него совесть чиста, и вышел первым.

— Эти? — показал на нас брат матрос и усмехнулся.

— Они, — прогундосил Ришелье.

— А где же этот здоровый, мордастый? — удивился брат матрос. — Он? — и показал на Витьку.

Витька испугался.

— Это не я. Я очень маленький. Это Мишка!

— Значит, Мишка. А ну, покажись, Мишка.

Мишка подумал и вышел вперед.

— За что же ты его?

— Сейчас он ему треснет, — радостно сказали братья башибузуки.

Матрос посмотрел на них, и они притихли.

— Он первый начал, — оправдывался Мишка. — Сам задирался. А потом жаловаться побежал.

Матрос нахмурился.

— Эх ты, Вася, а еще моряком хочешь быть.

Кардинал молчал, как на уроке арифметики.

Больше на эту тему матрос не распространялся.

— Что за сооружение? — указал он на развалины лодки.

— Шхуна-бриг «Пилигрим», — осмелев, ответил Витька.

— А кто у вас капитан?

— Ну я. — Колька ткнул себя пальцем в живот.

— Так, показывай свою посудину.

Мы вытащили из блиндажа остатки нашего брига.

— Ну и корыто, — сказал матрос. — Вы что, на него бомбы сбрасывали?

— Через неделю зайдите посмотреть, — петушился Колька. — Если бы у нас материал был, мы б такой фрегат закатили… Двухпалубный! Даже гвоздей нету.

Матрос улыбнулся.

— Загляните ко мне завтра в яхт-клуб. Потолкуем. — И ушел.

Чомбе положил Мишке руку на плечо:

— Пошли на велике покатаемся…

Мишка стряхнул руку и отвернулся.

Тогда Чомбе подлез к Кардиналу:

— Вася, ты здорово этому бугаю чуть не дал…

Кардинал отпустил Чомбе гулкий щелчок. Чомбе похлопал себя по макушке и плаксиво сказал:

— Облысеть можно…

Потом он побежал к реке и сунул в воду голову.

— Привет, — помахал нам рукой Кардинал и удалился со своей армией.

Если б не матрос, они б нам так всыпали!

— Пойдем завтра в яхт-клуб? — спросил Мишка.

— Не иначе — какая-то хитрость, — задумался Колька.

Но на другой день мы все-таки пошли в яхт-клуб. А потом стали ходить туда очень часто. Кажется, и нам наконец повезло. Матрос записал нас в морской кружок и договорился с родителями, чтобы нас отпускали. Три раза в неделю он занимался с нами после работы. Одно плохо: Кардинал, Сашка Лопух и братья башибузуки тоже попали в этот кружок. Мы делали вид, что не замечаем их. Остальные после поражения Кардинала от него откачнулись и записались в кружок авиамоделистов при Дворце пионеров.

Сначала мы звали матроса дядя Толя, а потом просто Толя, и он не обижался.

Витьку в кружок не записали. Маленький. Но он все равно ходил на занятия вместе с нами.

Толя рассказывал нам о больших кораблях, навигации и матросской жизни. Часто мы бороздили плес на шестивесельной шлюпке, и Толя учил нас грести. Мы садились на левую сторону, а Кардинал и братья башибузуки — на правую, и старались перегрести друг друга. Но как-то не получалось. Толя сидел на руле, рядом с ним пристраивался Витька и командовал:

— Рраз — рраз, два…

Толя научил нас вязать морские узлы.

Как-то мы втроем купались, и Колька похвалился, что развяжет любой узел, потому что один приемчик знает. Мы связали Кольку его же рубашкой и штанами и уплыли на другой берег.

— Все равно развяжусь, — кричал нам вслед Колька.

Часа через два мы вернулись. Колька все так же лежал на солнышке и дергался. Говорить он уже не мог, потому что охрип. Мы еле сами развязали. Потом Колька говорил, что мы его неправильно завязали, и все пытался показать на мне и Мишке, как надо правильно завязывать морские узлы. Но мы, конечно, отказывались. Мишка так и сказал:

— Благодарю вас покорно.

Вскоре Толя стал нам объяснять устройство шлюпки. Теперь мы ясно видели свои ошибки. Доски у нас были слишком толстыми, а конструкция шпангоутов неправильной.

— У меня для вас новость! — однажды объявил Толя. — Нашему кружку разрешили построить небольшую шлюпку и завтра привезут материал.

— Ура! — завопили мы.

— Не так громко. Лодку еще надо построить. А то у нас уже был печальный опыт.

И он подмигнул нам.

Лодку мы построили. Если говорить правду, ее сделали я и Толя. Но и остальные не сидели сложа руки. Мишка и здесь сломал две доски, а Колька одну. Но все это мелочи по сравнению с тремя сломанными досками Кардинала Ришелье.

Мы все ловко научились шуровать рубанком, а гвозди забивали с двух ударов. Мишка теперь говорил всем знакомым мальчишкам нашей улицы:

— Лодку построить — раз плюнуть. Были бы золотые руки! Когда вырасту, буду строить атомные ледоколы.

Мы зашпаклевали лодку и покрасили в две краски, нижнюю часть — красной, верхнюю — синей.

Большой спор разгорелся из-за названия. Оказалось, что построить легче, чем назвать. Что только не предлагали!

— Кардинал Ришелье, — кричал Сашка Лопух.

— Пилигрим! — орали мы.

А Витька нам изменил. Когда Толя спросил его мнение, он скромно потупился:

— Черноморочка…

Васька Кардинал ничего не, предлагал. Он, наверное, думал о том, как сделать, чтобы его выбрали капитаном.

Конец спорам положил Толя:

— Назовем эту лодку так же, как Колькину — «Пилигрим».

И Колька побежал выписывать белилами на носу лодки непонятное красивое слово «Пилигрим».