Мальчишка невозмутимо повторил:
– Эрика сказала, что мне нужна стая, – странность этих слов его ничуть не смущала. Я-то шутила, а он принял это как факт и ничуть его не стыдился. – Я слишком долго был один и избегал общества. И мне требуется учитель, владеющий мастерством в совершенстве. Потому что уже скоро меня начнут задирать и вызывать на дуэли. Как видите, я полукровка, да еще и бастард. Просто так этого никто не оставит без внимания.
– Это вам тоже сказала… леди Эрика?
– Да.
– А что на этот счет думает его сиятельство? – перевел на меня заинтересованный взгляд мужчина. Нам явно удалось его поразить.
– Он позволил мне помочь Лексинталю, – мило улыбнулась я.
– Что ж… У вас весьма оригинальные понятия того, что нужно юному аристократу.
– Я не права?
– Правы, и это удивительно. Поразите меня, что еще вы считаете необходимым для вашего подопечного?
– Кулачный бой, – не моргнув и глазом ответила я. – Я над этим работаю. Но нужно будет поискать уличных мальчишек. Только тот, кто дрался на улице, сумеет выпутаться из любой беды и… набить морды, простите.
– Леди! Я потрясен и сражен в самое сердце! – хохотнул господин Фуарье и вдруг опустился на одно колено: – Выходите за меня замуж!
– Вот еще! – воскликнул Лексинталь и сдвинулся вбок, загораживая меня от веселящегося владельца заведения. – Мне еще ее выдавать замуж за отца.
– О-о-о! – расхохотался тот и поднялся. – Юный господин, леди, я к вашим услугам. Итак, юноша. Ста́ю я вам обеспечу. Занятия каждый день по три часа после обеда. После все разъезжаются по домам. Слушаться беспрекословно. Первое время будет очень тяжело. Как с растяжкой? Что уже умеете? Впрочем, что я спрашиваю? Сейчас и продемонстрируете.
– А группа большая? – внимательно выслушав, спросил Лексинталь.
– Девять человек. Это даже хорошо, вы станете десятым, и у нас будет ровно пять пар. За мной, я проверю ваши умения.
Следующий час я пила чай и наблюдала, как господин Фуарье гоняет Лекса. Проверял всё: гибкость, пластичность, скорость реакции, растяжку, технику, уже имеющиеся навыки. Крутил ему запястья и пальцы и выяснял, нет ли болей в суставах и сухожилиях. Я в этом ничего не понимала, так что только тихо присутствовала.
Потом один за другим в зал стали входить молодые ребята. Самый младший примерно ровесник Лекса. Старшему, думается, уже лет двадцать. Этот стрелял в меня заинтересованными взглядами, но подходить не решался. Дисциплина в школе господина Фуарье железная, судя по тому, что я успела увидеть.
На меня быстро перестали обращать внимание. А я еще немного понаблюдала, как учитель фехтования представлял нового ученика. Причем он нагло украл мою фразу и заявил, что Лексинталь отныне новый член стаи, вызвав у парней смешки.
А потом я поняла, что у меня чай вот-вот из ушей польется, и тихонько выскользнула из зала. Из-за закрытой двери звуки доносились довольно четко. Лязг металла, громкие прыжки и шаги. Команды преподавателя.
Старик, который встречал приходящих, проводил меня обратно в ту же гостиную, принес несколько книг, чтобы я не скучала, и ушел.
Ждать мне пришлось до темноты. И наконец я увидела, как по коридору к выходу тянутся взмыленные, уставшие парни. Потом в комнату, где я пребывала, чуть ли не вполз Лекс. А следом за ним появился и хозяин школы.
– Итак, леди. Мальчишку я беру. Знания хромают, над выносливостью стоит поработать. Но потенциал хороший. Я сделаю из него превосходного фехтовальщика, как вы и хотели. Оплата производится вперед за три месяца. Список необходимых к занятиям вещей я напишу. Эта одежда не годится. Теперь что касается вас. Я, безусловно, рад видеть прекрасную леди, но вам тут не место. Отвлекаете моих учеников, а ваш подопечный беспокоится, что вы там в одиночестве. Пусть привозит и забирает после тренировок кто-то другой.
– Хорошо, – согласилась я. – Нужно ли что-то передать его сиятельству? Всё же он отец Лексинталя.
– Нет. Если маркиз не удосужился за столько лет заняться своим сыном… Я предпочту иметь дело с вами, леди ди Элдре. Кстати, откуда вы обо мне узнали?
– От… эм-м… Миража.
– А, понятно. Привет ему. Ждите, сейчас принесу список необходимого.
Он стремительно ушел, а я повернулась к своему юному другу. Он стоял, прислонившись к стене, и у него мелко подрагивали ноги.
– Ты как?
– Я в диком восторге! Эрика, ты не представляешь, насколько тут… Спасибо!
– Ага. А ножки-то трясутся.
– Ерунда. Господин Фуарье сказал, что напишет название мази. Сейчас заедем по дороге домой и купим. Но, Эрика, ты просто не понимаешь! Он невероятный… Такое вытворяет со шпагой! Я подобного никогда не видел!
К ужину мы опоздали. Заезжали в аптеку за мазью для перетруженных мышц. После в лавку за более удобной одеждой и за мягкими сапожками. Всё строго по списку, выданному господином Фуарье.
Лексинталь еле переставлял ноги от усталости, но при этом лучился от счастья.
Когда добрались домой, узнали, что маркиз приезжал, поужинал в одиночестве, а потом его вызвали, и он снова уехал.
– Нам он что-нибудь передавал? – спросила я дворецкого.
– Да, леди. Его сиятельство просил пожелать спокойной ночи и сказать, что он на вас рассчитывает.
И что бы это значило? Мы переглянулись с Лексом, после чего тот потащился наверх. А я велела Гайрасу пойти помочь. Лексинталю нужно ведь не только принять ванну после тренировки, но и размять и намазать мазью мышцы.
– Слушаюсь, леди, – поклонился мне лакей и поспешил следом за молодым господином.
В столовую Лекс не спустился. А служанка мне передала, что мальчик заснул и они не знают, будить ли его, чтобы тот поужинал. Сказала, что не надо, и посоветовала отнести в комнату закусок и пару пирожных. Проснется ночью, сам решит, хочет ли есть.
На следующее утро мы с Лексинталем быстро позавтракали, обговорили планы на день и разъехались в разные стороны. Он – в академию, брать уроки почвоведения. А я в школу фехтования, оплачивать обучение. Деньги взяла у Эми́ля. Дворецкий выдал их из средств, которые хранятся на разные нужды по хозяйству. Оплатив обучение Лекса и сообщив господину Фуарье, что при необходимости меня можно вызывать для обсуждения возникающих проблем или новостей, помчалась на службу.
После обеда Лекс в сопровождении Гайраса отправится на занятия, а мы с маркизом уже вечером вернемся в особняк.
Лорда Риккардо я на месте не застала. Анри сообщил, что наш начальник изволил уехать, когда вернется, неизвестно.
– А мне что делать? Мы не виделись вчера, и никаких указаний я не получала.
– Он оставил для вас письмо.
– Где?
– На своем столе. Сказал, что вы всё поймете.
Хмыкнув, пошла за письмом.
Конверт действительно обнаружился прямо по центру столешницы. На нем каллиграфическим почерком было выведено мое имя. Запечатано послание сургучом с оттиском герба. Помнится, у его сиятельства еще один родовой перстень-печатка имеется на руке. Только мне он отдал с рубином и довольно изящный. А себе оставил крупный, массивный и без камня. Насколько мне известно, в таких перстнях есть секретное отделение под откидывающейся крышечкой. Интересно, что там прячет лорд Риккардо?
Сломав сургуч, я вскрыла послание. В нем маркиз сообщал, что уезжает на неопределенный срок. Срочно. Настолько срочно, что ждать меня у него времени не было. В моем распоряжении остается особняк и его кабинет здесь, на службе. И я назначаюсь главной над прислугой и Лексом.
И тут же приписка: «Хотя я на вашем месте особо не обольщался бы. Лексинталь вами дорожит и вдруг почувствовал себя совсем взрослым. Кто из вас кого будет опекать – большой вопрос. Но я на вас рассчитываю, Эри. Вы меня очень выручите, если за всеми присмотрите. Делайте всё, что посчитаете нужным на благо рода ди Кассано, частью коего вы уже почти являетесь. Ваш Рик».
– Мой Рик… – пробормотала я. – Даже не знаю, плакать или радоваться? И чем заняться?
Потоптавшись на месте, я осмотрелась. За последние пару дней я не единожды сюда входила. Но маркиз все время разбирался с накопившимися бумагами, и я не хотела ему мешать. Поэтому кормила и тихонько удалялась. А сейчас хоть можно спокойно осмотреться. Тем более что брать папки с отчетами и документами он мне разрешил. Так и сказал, что, мол, пожелаете изучить – всё к вашим услугам, кроме тех, на которых стоит гриф «Секретно». Но их я и в руки взять не смогу, наложена магическая защита.
Выглянув в приемную, спросила, может, хотя бы Анри известно, на какой срок отбыл маркиз.
– Нет, леди. Обычный штатный режим, бывает, что его сиятельство вызывают, он спешно уезжает. Возвращается всегда по-разному. Иногда отсутствует по несколько дней, иногда несколько часов. Но если у вас будут срочные рабочие вопросы, вы можете обращаться ко мне или к заместителю его светлости.
– Который вроде как существует, но с которым я пока так и не знакома, – улыбнулась я. – Ладно, разберемся. А что насчет книг? Есть какие-то полезные?
– Нет. Но есть обширный архив.
– Архив – это хорошо. Спасибо, Анри. Не буду вам мешать.
Что предпринять человеку, которому оставили важное поручение: осуществлять всё на пользу рода? По идее, заняться чем-то полезным. Но чем? Ума не приложу. Лексинталя я уже пристроила к учебе. По утрам у него будут уроки в академии по выбранным темам. Потом обед. После – около трех часов в школе фехтования. То есть я его смогу видеть только по вечерам. А мне что делать, совершенно неясно.
Помыкавшись, я решила, что буду уделять время всему понемногу.
Посидела за столом начальника. Подвигала пачки бумаг и папки. Внутрь не заглядывала, не имея привычки интересоваться чужой корреспонденцией. Но просто поднять стопку, переложить – это непременно. Заглянула в чернильницу и исследовала писчие принадлежности. Проверила, как выдвигаются и задвигаются ящики стола. Прошла к шкафам и похлопала дверцами.
После чего взяла чистый лист бумаги и стала составлять для себя список того, что не мешало бы подправить, почистить, помыть, починить, заменить.
На глобальные перемены, разумеется, я не была настроена. Всё же кабинет не мой. Но чувствовалось, что здесь обитает человек, который настолько занят, что не имеет ни сил, ни времени на то, чтобы поддерживать идеальный порядок.
С чем-то я справилась сама с помощью заклинаний и маслёнки. Теперь дверные петли не скрипели, а ящики стола двигались бесшумно. Все ровные поверхности приобрели девственный вид, избавившись от мелких пятен, потемнений и шероховатостей. Окна, шторы, обивка мебели стали как новые. Сходив к давешнему знакомому, заведующему складом, попросила заменить в кабинете моего шефа стулья. Один расшатанный, второй колченогий, у третьего спинка окривела. Никуда не годится.
Анри поднимал голову и внимательно отслеживал все мои перемещения. Но не задал ни единого вопроса. Лишь покачал головой, понаблюдав, как я смазываю петли на дверях и в кабинете, и в приемной.
Одновременно со стульями я выклянчила для маркиза кресло. Просила небольшой диванчик. Не дали. Но хоть что-то из мягкой мебели я таки выбила, чтобы воткнуть в свободный угол. А к нему маленький столик на одной ножке. С трудом, но установила его рядом с местом для отдыха и почти под подоконником. Хотя бы стакан поставить и книгу положить.
Не знаю, что подумает о моем самоуправстве лорд Риккардо. Но я уверена: человек, который проводит за работой долгие часы, должен иметь возможность периодически давать отдых спине на мягкой и удобной мебели.
Следующие четыре дня мы с Лексом проводили вечера вдвоем. Он мне рассказывал о своих успехах в обучении. Делился впечатлениями о «стае» и господине Фуарье. И страдал от мышечной боли. А я вкратце описывала, чем занимаюсь на работе. Так как поручений мне никто не давал, а с наведением уюта и порядка я управилась быстро, то единственное, что мне оставалось, – изучать дела, стоящие в кабинете маркиза и в приемной. До архива я пока не добралась.
Кто бы мог подумать, что ментальные нарушения и их расследования – это такая… мутная область. Я аж зачитывалась свидетельскими показаниями и отчетами следователей, занимавшихся делами. Потихоньку складывались картины преступлений. Иногда это были мелкие шалости, приносившие скорее моральный вред. Но иногда масштаб поражал продуманностью и наглостью.
А еще я изучала сборник заклинаний и отрабатывала их потихоньку. Какие-то мощные и сложные я боялась испытывать, но мелкие, облегчающие жизнь, – это мне было по силам. Тренировалась по вечерам в прилегающем к особняку садике. Порой ко мне присоединялся Лекс, а иногда он был занят своими заданиями и на меня лишь изредка косил одним глазом.
Наступили выходные. И целых два дня ничегонеделания. С утра мы встали и уехали на прогулку, пользуясь хорошей погодой и выполняя уговор – осмотреть достопримечательности. Лексинталь слово сдержал, успел про многие места прочитать и дотошно рассказывал мне про особняки, фонтаны, названия улиц.
– Когда ты всё успел? – даже поразилась я. – Ты ведь в академию ездишь, и фехтование добавилось.
– Эрика, ты даже не представляешь, сколько у меня свободного времени. Было. До недавнего времени. Хм. Звучит странно, но ты поняла. И потом, мне самому интересно. Одному это всё… А с тобой весело.
– Кстати! Помнится, я обещала научить тебя стрелять горохом. Едем за трубочками.
– Куда?
– Не знаю, сейчас отловим кого-то из уличной шпаны и спросим.
Постучав в стенку экипажа, чтобы привлечь внимание кучера и Гайраса, ехавшего с ним снаружи, я велела поворачивать к бедным кварталам.
Потихоньку мы удалялись от благополучного богатого центра города туда, где жила беднота. Я не боялась, так как мы с Лексом оделись очень просто, не желая привлекать лишнего внимания во время прогулки. И сейчас оба вполне могли сойти за обычных не слишком обеспеченных, но вполне приличных горожан. То, что надо, чтобы не вводить в искушение воришек, но и не вызывать презрения у прохожих.
Мы немного покружили по улочкам, пока я наконец не увидела тех, кто мне требовался.
– Притормозите-ка! – скомандовала кучеру и, сунув пальцы в рот, громко свистнула.
Уличные пацаны тут же прекратили свою возню и дружно обернулись к нам. Подав рукой знак, который в Приграничье означал «свои», я снова свистнула. Понятия не имею, поймут ли меня тут, в столице. Но буду надеяться, что голытьба изредка всё же путешествует по королевству и жест этот знаком везде.
Мальчишки разного возраста переглянулись, от них отделился один, примерно ровесник Лекса. Сдвинув на затылок замурзанную кепку, он сунул руки в карманы коротковатых обтрепанных штанов и прогулочным шагом двинулся к нам. Остановился чуть в отдалении, чтобы удрать, если что, и сплюнул сквозь зубы.
– Ну? Чо надо, фря?
– Трубки для стрельбы горохом.
– Чо? – опешил он и несколько раз моргнул.
– Не чокай, пацанчик. Приятеля научить надо стрелять. Трубки ищем. Приехали недавно, времени делать самим нет.
– А ты чо, умеешь, чо ль? – снова сплюнул он через зубы и шмыгнул носом.
– А чо нет-то? Я и стреляю, небось, получше некоторых. Так чо? Или нет трубок?
– А чо ж нету? Серебрушка.
– Рухнул? Две медяшки.
Вот примерно в таком духе мы и продолжили переговоры.
Кучер, Гайрас и Лексинталь слушали, открыв рты, и только и переводили взгляды с меня на заводилу местной гопоты́. До меня не сразу дошло, что не так, а потом я осознала, что мы говорим на уличном жаргоне. И то, что я воспринимаю нормально, для людей посторонних звучит как не слишком понятный набор слов.
В итоге мы сторговались на пять медяшек за две трубки и серебрушку за мешочек сухого гороха. Можно было бы, конечно, последний купить в бакале́йной лавке, но зачем, если тут быстрее, а переплата незначительная. Мальчишки же наверняка этот горох всё равно украли.
– Через десять минут на углу, – мотнул головой пацан в нужном направлении.
– Ты меня за лося не держи, – фыркнула я. После чего перевела взгляд на ватагу, поджидавшую своего вожака.
Они прекрасно слышали наш разговор. А я отлично видела, как почти сразу от нее отделились двое мелких и припустили в конец улицы. Вернулись они минуты через три, старательно пряча что-то под рубахами.
Найдя их в толпе взглядом, я снова свистнула и махнула, чтобы шли сюда.
– От ты ж кака́ ца́ца! – с досадой, но и с восхищением цокнул языком мальчишка.
– Эрика, – протянула я ему руку и даже не поморщилась, когда она утонула в его чумазой исцарапанной ладони.
Раз меня назвали «кака цаца», значит, признали своей. Это не означает, что меня не попытаются обокрасть или обжулить, но всё же я уже не чужая.
– Арно́.
– Гайрас, нужно расплатиться с нашими поставщиками, – негромко велела я.
Лакей, выполняющий роль охранника, усмехнулся, отсчитал пять медяшек и одну серебрушку и протянул мне.
А я уже осуществляла оплату за мешочек гороха и две трубки из древесной коры. Их я сначала осмотрела, ощупала и, только признав годными, отдала деньги.