Невеста для мажора (СИ)

27 Глава

Софа

— Ты сошел с ума! Как ты можешь себя так вести, ведь я твоя родная дочь! — Говорю я, пытаясь достучаться до его разума, пока он больно схватив меня за руку, тащит куда — то за угол дома.

— А, теперь про чувства вспомнила, дрянь! В том, то и дело! Я — твой отец, и ты обязана мне помочь!

Выворачиваюсь, и резко дернув руку, вырываюсь, наконец, из этой хватки, а отец, кажется, начинает злиться еще больше. Его глаза налились кровью, лицо побагровело, и он с бешеным взглядом начал надвигаться на меня.

— Я и так тебе слишком много помогала! Всегда старалась смягчить гнев мамы, отдавала последние деньги, но с меня хватит. Ты не ценишь помощи, а только хочешь больше, и встреваешь в еще большие неприятности, и спокойно идешь ко мне, зная, что я помогу. Но, больше этого не повторится. У меня нет таких денег, и просить у Петра я не намерена, так же как воровать. — Проговариваю все четко, и глядя ему в глаза.

— Ах, ты маленькая стерва. Я знал, что нельзя отпускать вас в этот город, все эти люди изменили тебя, сделали из тебя жадную, меркантильную су*у! Но, я научу тебя уму — разуму!

С этими словами он как коршун налетает на меня, и в одно мгновение на меня сыпятся сотни и сотни ударов. Он бьет не щадя, со всей силы, и в какой — то момент я не могу удержаться на ногах и падаю на землю. По лицу бежит струйка горячей крови, во рту тоже металлический вкус, но это не самое страшное, потому что, поднимая на него взгляд, я понимаю, что он не собирается останавливаться. Этот человек не мой отец, это монстр в облике, когда — то родного и любимого мной человека.

Он не щадя пинает меня тяжелыми ботинками в живот, ребра, бедра и в какой — то момент я пытаюсь подняться, опираясь на руку, и чувствую удар, страшный хруст, а после резкую боль в руке. Я кричу, что есть силы, и падаю лицом в землю, перед глазами все плывет, я чувствую только боль и то, как с каждой секундой силы меня покедают. Глаза медленно закрываются, и в эту минуту я думаю о том, что так и умру, не дойдя пары шагов до дома, от руки собственного отца. И самое страшное, что в его глазах какие — то деньги важнее жизни родной дочери.

Когда я уплываю куда — то за гранью реальности, но каким — то шестым чувством я еще сохраняю крупицу сознания, до моих ушей долетает чей — то крик, удары резко прекращаются. Топот приближающихся ног, и голос такой знакомый, но я уже не могу найти сил, чтобы открыть глаза и узнать кто же меня спас. Только слышу его голос, и знаю, что меня спасли, после чего отключаюсь окончательно.

Прихожу в себя резко, как будто слышу хлопок и просыпаюсь, и до меня сразу доходит, что я нахожусь в больнице. Запах медикаментов, писк монитора, и белые стены, вот то, что окружает меня.

Все тело болит, и шевелить я могу только головой, и то каждое движение причиняет дикую боль. Первое что вижу, оглядывая себя, это руку в гипсе, этот ублюдок сломал мне руку. Но, боюсь это не самые страшные повреждения, которые он мне нанес.

В палату заходит медсестра, и увидев меня в сознании, тут же выскакивает из палаты и я слышу как она кричит кому — то о том, что я в сознании, после чего забегает назад.

— Вы давно проснулись? Как самочувствие? — Спрашивает девушка, приближаясь ко мне.

— Только что. Все болит, я не могу пошевелить телом.

— Все нормально, не паникуйте. Вы в корсете который фиксирует ваши ребра. У вас перелом двух ребер, а так же сотрясение мозга и перелом левой руки. Множество ссадит и порезов. Бровь пришлось зашивать, но врач постарался на славу, так что думаю, даже шрама видно не будет.

Дверь открывается вновь, и в этот раз в палату заходит мужчина с планшетником в руке, и стетоскопом на шее.

— Здравствуйте! Меня зовут Геннадий Степанович, я ваш врач. Скажите, как вы себя чувствуете? Вы помните, как вас зовут?

— Да, София.

— Хорошо, ваша фамилия?

— Самойлова.

— Очень хорошо. А теперь скажите, вы помните, что с вами произошло?

Я молчу, но не потому что не помню, или хочу выгородить отца. Нет! Просто мне становится так больно, что даже говорить, сил нет. Я морщусь, и издаю болезненный стон. Свет вдруг резко начинает причинять боль глазам, дышать становится сложно, и датчики начинают пищать так, что мне безумно охото закрыть уши руками, но я не могу.

— Так, так, так! Успокойтесь, София. Только панической атаки нам сейчас не хватало. Сейчас наша прекрасная Катенька вколет вам обезболивающее, и успокоительное, после которого вы поспите. Сон и пища, для вас сейчас лучшее лекарство, это все что от вас требуется, кушать и спать, а остальное мы сделаем сами.

Он похлопывает мою неповрежденную руку, после чего дает распоряжения медсестре, и она тут же убегает за уколами, а он поворачивается ко мне и с теплой улыбкой смотрит в глаза.

— София, сделай медленный вдох, потом так же медленно выдохни. Смотри на меня и повторяй, ни о чем больше не думай, хорошо?!

Он говорит спокойно и тихо, и я неосознанно повторяю за ним, делаю медленный глубокий вдох, после чего так же медленно выдыхаю, и так продолжается до тех пор, пока показатели на мониторе не падают, и я больше не чувствую того страха, и чувства будто не могу дышать.

— Теперь с тобой все будет хорошо. Отдохни, как проснешься, я разрешу твоим родным зайти. А сейчас, после того как Катюша сделает уколы, я впущу только твою маму, а то она с ума сойдет если тебя не увидит.

Медсестра через минуту появляется с железным лотком, в котором лежат два укола, которые она тут же мне делает, и практически сразу боль уходит, я могу вдохнуть с облегчением.

— Сейчас я впущу вашу маму, но через пару минут вас начнет клонить в сон, так как в препарате содержится снотворное. — Объясняет улыбчивая Катя.

Как только маму впускают в палату, она тут же со слезами на глазах бросается к моей постели, и с беспокойством осматривает меня. А я до безумия не хочу видеть ее такой встревоженной, напуганной и расстроенной. Не хочу говорить ей сейчас о том, что это был отец, и отчасти благодарна тому, что постепенно расслабляюсь, и в скором времени просто усну.

— Малышка моя, как же так?! За что нам это? Сначала Ева, теперь ты. Боже мой…

— Мам, все будет хорошо. — Шепчу я ей. — Пожалуйста, не плачь. Мне больно смотреть на твои слезы.

Мама начинает плакать еще больше, но через минуту берет себя в руки, и вытирает слезы с глаз. Аккуратно целует пальчики на моей загипсованной руке.

— Такие холодные, прям ледышки. — Говорит она, нежно сжимая мои ледяные пальцы, и пытается их согреть. — Сонь, кто это сделал? Кто это с тобой сделал, скажи мне?!

— Мам, давай потом поговорим. Мне сейчас тяжело даже пару слов связать, и мне вкололи лекарство, и начинает клонить в сон. — Говорю я чистую правду, ведь и в правду глаза как будто стали тяжелыми, и я с каждой секундой закрываю веки все больше и больше.

— Хорошо, малышка. Засыпай. Мы все тут. Все за тебя переживают.

— Кто меня спас? — Задаю интересующий меня вопрос, ведь я помню голос, но так и не поняла, кому он принадлежал.

— Дима Барсов. Он нашел тебя без сознания, и всю в крови, недалеко от дома Егора, и тут же вызвал скорую. Сейчас все ребята тут, Дима успокаивает Еву, Егор рвался вместе со мной, но врач не разрешил. Он очень за тебя испугался, как и все мы. Так же тут Петя и его сын Мирон. Мы все за тебя очень испугались.

— Спасибо. Мам, скажи Диме — спасибо! — Из последних сил шепчу я.

— Сама скажешь, когда проснешься, ребята будут тут. Я уверена, что Дима не уйдет пока тебя не увидит, да и Еву не оставит. — Грустная улыбка трогает мамины губы. — Может так и помирятся!

Я стараюсь улыбнуться маме в ответ, но у меня не выходит, потому что я сдаюсь во власть Морфея, и крепко засыпаю.