Невидимые нити природы

Кому нужен крокодил?

В своем отношении к крокодилам человечество прошло разные фазы: от религиозного преклонения до беспощадного избиения (в природе и цирках!) — и наконец остановились на охране и разведении на фермах.

Древнеегипетский бог Себек (он же Собек и Сухос), повелитель рек, представителем которого в земной ипостаси был крокодил, хорошо известен. Каждый год для умиротворения Себека на растерзание «священным» крокодилам в городе Омбосе отдавали красивых девочек (все это, конечно, с мистическими и праздничными церемониями). Пещеры с сотнями мумий крокодилов до сих пор находят в Египте. Подобные культы были и у племен, живших по берегам озера Виктория, в некоторых провинциях Индии и Индонезии. В Пакистане, недалеко от Карачи, многих паломников привлекает «священный» пруд, где живут болотные крокодилы высокого религиозного ранга.

Позднее, с расцветом Рима, на кровавых аренах цирков крокодилы испытали иную судьбу. Впервые пятерых из них в Риме в 58 году до нашей эры некий Эмилиус Скариус поселил в своем саду в яме с водой. Но уже на освящении очередного храма Марса при Октавиане Августе в бою с гладиаторами «пали смертью храбрых» 36 крокодилов. Потом их тысячами привозили в Рим и убивали в цирках без счета. (Известно, также, что во дворце Гелиогабала жил ручной крокодил — императорский фаворит и телохранитель.)

Конечно, гибель на аренах цирков и сравнить нельзя с тем избиением крокодилов, которое началось, когда в стране, где они живут, появились люди с огнестрельным оружием. Стреляли в них просто так, стреляли, чтобы уберечь скот (у первых поселенцев в Африке крокодилы немало его потаскали), миллионами стреляли ради кожи. И вдруг выяснилось: природе они просто необходимы! В провинциях Африки, где крокодилов стало мало, уловы веками промышляемой рыбы резко упали. Оказывается, крокодилы пожирали много больных рыб, пораженных паразитами, предохраняя тем самым рыбьи популяции от заразы. Расплодились хищные сомы, чего раньше при крокодилах не было. Подобная же картина и в Южной Америке. Здесь год от года множатся пирайи, занимая, по-видимому, освободившуюся экологическую нишу хищных рептилий.

Пришлось ввести законы, охраняющие крокодилов. Мало того, в Южной Африке их теперь разводят. Не на фермах, на убой, а в инкубаторах и питомниках, чтобы позднее, когда вырастут примерно до метра, вновь выпустить их в реки и озера. Яйца привозят издалека, оттуда, где еще можно найти гнезда крокодилов. Упаковывают в сырую солому, в ящики. Сотни километров по бездорожью транспортируют на автомобилях. Затем в корзинах, между слоями влажной травы, выводят при температуре 27–35 градусов (гибель яиц незначительная — 10 %, в природных условиях — порой до 90).

Юные крокодильчики в первые дни и месяцы своей жизни живут на мелководьях, чтобы по возможности избегать встреч с большими крокодилами, которые их пожирают. Здесь кормятся в основном насекомыми и пауками (охотятся за ними на суше у берега), но и в воде ловят и едят много личинок стрекоз, хищных жуков, небольших крабов, а это все вредные для рыболовства животные. Опять же польза человеку от крокодилов.

Подрастая, юные крокодилы включают в свой рацион и животных покрупнее: лягушек, жаб, раков, улиток. Иногда и на берегу схватят какого-нибудь небольшого грызуна или зазевавшуюся птицу.

Восьмилетние и десятилетние крокодилы охотятся в основном за рыбой, но опять-таки, как выше было сказано, за рыбой обычно больной, малоподвижной. Много поедают и больших хищных рыб; ценные же для рыболовства виды очень редко попадаются в их желудках. Едят и змей! Удавов и даже кобр!^[8]

А еще какая польза от крокодила?

В медицине многих веков до начала прошлого столетия крокодил представлял своего рода аптеку: почти все части его тела перерабатывались на лекарства. Например, высушенная кровь — лучшее средство от змеиных укусов и глазных болезней. Тоже высушенная и растертая в порошок желчь помогала якобы при болезнях желудка и как средство, улучшающее зрение. Жир — лекарство от лихорадки. Высушенная и растертая в порошок кожа растворялась в масле или в вине и употреблялась для анастезии при операциях. Поджаренное мясо клали на раны, чтобы избавиться от боли. Даже экскременты крокодила шли в дело как отличное средство для роста волос… и т. д.

В наши дни крокодил медицину больше не интересует. Но кожевники прониклись к нему особенной любовью: кожа крокодила стала модной. Охота на этих рептилий теперь массовое явление. Такой бум получился, что во Флориде быстро уничтожили почти всех аллигаторов. В 1947 году власти штата запретили охоту на крокодилов. В результате численность флоридских аллигаторов увеличилась настолько, что стали выдаваться лицензии на отстрел крокодилов длиной больше 2,5 метра, но только в определенное время: с 1 октября до 31 января.

Запрещены и сувениры для туристов — чучела маленьких аллигаторов. Тут, интересно, началась особая контрабанда: мелких кайманов ловили в Южной Америке и везли их чучела в Америку Северную, где продавали их как бэби-аллигаторов.

Прежде на фермах, разводивших крокодилов, кучами гнили туши этих рептилий, лишенные кожи. Их закапывали в землю, жгли, облив бензином. Но в 1950 году нашли и мясу крокодилов отличное применение в человеческом хозяйстве: «Африканский сельскохозяйственный журнал» опубликовал результаты своих опытов — употребление крокодильего мяса в корм свиньям. На этой диете свиньи росли и наливались жиром превосходно. С той поры свинарники — обычное явление на фермах, разводящих крокодилов. Затем стали изготавливать консервы из крокодилов для прокорма свиней во всех штатах. Идут они и на экспорт.

На Мадагаскаре сложилась иная картина: здесь не свиньи крокодилов ели, а крокодилы — свиней, одичавших. Когда крокодилов на острове стало мало, без меры расплодились одичавшие свиньи, они разоряли огороды, плантации. Сельские жители взмолились, направили петиции правительству, требуя запретить уничтожение крокодилов. И запрет такой вышел, даже подумывают, не завезти ли сотню-другую молодых крокодильчиков из Африки.

Подобная же ситуация сложилась и в Гватемале. Удивительно, как сложно переплетены нити взаимозависимости всего живого в природе. Казалось бы, какое отношение имеют свиньи к крокодилам? И вот видите, имеют, оказывается…

«Нужно ли истреблять хищных птиц?»

Под таким названием в журнале «Охота и охотничье хозяйство» вышла статья профессора Г. П. Дементьева.

Профессор писал, что во многих странах мира пернатые хищники охраняются законом. В Англии, например, с 1954 года запрещено разорять гнезда и убивать сапсанов, дербников, чеглоков, канюков, беркутов и даже ястребов-тетеревятников. Пустельга и скопа тоже охраняются. Только ястреб-перепелятник, истребитель певчих птиц, объявлен, так сказать, вне закона. Живых соколов и ястребов для соколиной охоты, которая все больше входит в моду на Западе, разрешается ловить лишь по особым лицензиям.

И в средние века, и в античное время люди любили и берегли хищных птиц. В Англии и Дании, например, человек, убивший сокола, должен был иметь дело с палачом. Но потом, как то не раз уже случалось в истории, маятник качнулся в обратную сторону: хищных птиц объявили врагами, стали безжалостно истреблять. Принесло ли это пользу?

Нет, только вред. Дичи, которую хотели оградить и умножить, уничтожая ее природных врагов, стало… меньше. Дичи не прибавилось. Первым заметил это норвежец Август Бринкман. С начала века норвежцы без пощады избивали в своих лесах ястребов, соколов, филинов: хотели, чтобы было больше белых куропаток. Но куропаток год от году становилось все меньше. В 1927 году Август Бринкман доказал, что куропатки гибли от болезней, главным образом от кокцидиоза, поражения кишечника паразитами. По-видимому, хищники, уничтожая в немалом числе больных куропаток, исполняют в лесах роль санитаров.

В конце прошлого века и в Англии, в Гемпшире, перебили почти всех пернатых и четвероногих «хищников», даже ежей и цапель! В результате после 1900 года куропаток и фазанов в тех местах стало… вдвое меньше.

И в лесах нам более близких, в России, случались подобные же казусы. В Беловежской Пуще ее управители решили избавиться от всех ястребов, соколов, орлов, сов и других дневных и ночных хищных птиц. За три года, с 1899 по 1901, «всеми способами» уничтожили 984 хищника. И что же? Боровой дичи, глухаря в особенности, стало значительно меньше.

Рассказывают также, что в это же примерно время в бывшей Смоленской губернии граф Уваров и фабрикант Хлудов в своих имениях «повели кампанию беспощадного истребления хищников силами местных жителей». За убитых ястребов крестьян и егерей награждали деньгами, порохом и дробью. Три года длилось избиение; почти всех хищников всех видов перестреляли, и… сразу же «начался массовый падеж белок, зайцев, тетеревов».

И Уваров и Хлудов поспешили исправить положение: опять же за деньги стали покупать у крестьян живых хищников, которых ловили в соседних лесах, и выпускать в своих имениях.

До недавних лет малый суслик (большой вредитель сельского хозяйства!) жил среди низких полупустынных трав, густых зарослей, а полей с их высокими злаками избегал. Почему? Потому что они заслоняли небо: в «джунглях» высоких стеблей ржи или пшеницы он не мог вовремя увидеть приближения главных своих врагов — орлов, луней, канюков и других пернатых хищников. В низкой же траве суслик замечал их быстро и тут же спешил к своей норе, там в подземелье отсиживался, ожидая, когда минует опасность. Но в сравнительно еще недавние годы, когда выдавали премии за убитых хищных птиц, последние во множестве были перебиты. «Пресс» хищников ослаб — и тут же началось массовое размножение сусликов. Больше того, они перестали бояться высоких трав, заселили и культурные поля. Убытки от сусликов стали миллиардными!

Профессор Г. П. Дементьев в своей статье рассказал, что известный соколиный охотник Эйтермозер заметил, что соколы нередко нападают не на ближайшую птицу, а на… ненормальную, которая летит не так, как другие. Он решил проверить: может быть, хищники не хватают всех без разбора, а предпочитают нападать на больных птиц?

Десять своих соколов Эйтермозер стал напускать на ворон.

Ловчие птицы сбили 136 ворон. Их внимательно осмотрели; у 81 вороны не нашли никаких телесных недугов, но другие 55 явно неважно себя чувствовали до того, как попали в когти к соколу.

Тогда в той же местности экспериментаторы без помощи соколов сами добыли 100 ворон. Стреляли без разбора — здоровых было среди сотни 79, а больных — 21, то есть в процентном отношении вдвое меньше, чем у соколов.

Вывод может быть только один: соколы явно предпочитают нападать на больных птиц!

Почему? В последнее время зоологи, наблюдавшие за другими хищниками — четвероногими и морскими, заметили, что и у тех тоже такая склонность — охотиться на больных и раненых животных. Проявляется ли в этом своего рода биоценологический инстинкт, то есть инстинкт, возвышающийся над видовыми интересами и обеспечивающий выживание всего сообщества видов — биоценоза? Или, может быть, просто больных добыть легче?

Последнее бесспорно: ведь ловля птиц — дело нелегкое даже для пернатых асов. Примерно каждые два голубя из трех, на которых пикирует сокол-сапсан, уходят невредимыми. Лишь один из трех атакованных голубей падает, рассеченный его когтями.

Зоолог В. М. Гусев наблюдал за разными видами хищных птиц. Он подсчитал, что только 213 атак из 3441, предпринятых на его глазах хищниками, кончались удачно. Удачно для хищников, но не для жертвы, конечно.

Понятно, что пернатые пираты предпочитают нападать на больных животных: те не так внимательны, не так быстры, часто и держатся особняком, в одиночестве. Здоровые собратья, повинуясь инстинкту, обычно изгоняют их из стаи. А известно (это тоже экспериментально доказано), что многие животные, птицы и рыбы в стаях несут меньше потерь от хищников, чем разбитые на пары или одиночки. И дело здесь не только в умноженной бдительности соединенных в стаи животных, но и еще в каком-то особом психологическом свойстве коллектива, которое приводит атакующего врага в замешательство. Это свойство назвали эффектом замешательства.

У большого вопроса — истреблять или охранять хищных птиц? — есть еще один очень важный для нас аспект. Уничтожая больных птиц и грызунов, хищники и нас тем самым спасают от страшных недугов и эпидемий.

Многие дикие животные носят в крови и в чреве своем возбудителей чумы, туляремии, энцефалита, лептоспироза, орнитоза и других трудноизлечимых или неизлечимых заболеваний. Известно их уже около 50! Немало у нас и общих паразитов.

Так правы ли мы, объявляя хищных птиц своими врагами? Разумно ли мы поступали до сих пор, безжалостно их истребляя?

Нет, неразумно.

А между тем избиение хищных птиц продолжается. От некоторых укоренившихся заблуждений людям очень трудно избавиться.

Еще для многих охотников и сокол, и лунь луговой, и сарыч-мышеед, мирно парящий над лесом, — враг, который не может рассчитывать на пощаду, и мишень для пальбы в цель. Стреляют в любую птицу хищного облика, не разбирая, полезная она или вредная. Многие охотники, я в этом убедился, не умеют, даже взяв в руки, отличить ястреба от коршуна, оставаясь в наивном неведении о том, что кроме ястребов и коршунов есть еще и сарычи, мохноногие канюки, луни (пять разных видов, из которых только один опасен для дичи!), подорлики и разные там осоеды и змеееды. Для не искушенных в зоологии людей это лишь академические тонкости.

А ведь из 46 видов дневных хищных птиц, обитающих в нашей стране, только два вида — ястреб-тетеревятник и болотный лунь, возможно, и вредны тем, что истребляют немало дичи, которую охотники и сами не прочь пострелять.

В 1962 году в нашей стране было уничтожено 1 154 700 «вредных» птиц. А сколько погибло подранков! Сколько убитых птиц вообще не было зарегистрировано!

Дискуссия журнала «Охота и охотничье хозяйство» дала свои плоды. 1 июня 1964 года ее достойно увенчал приказ № 173 по Главному управлению охотничьего хозяйства и заповедников:

Равновесие «хищник — жертва»

Исследования последних лет доказали, что наши предки, объявляя всех хищников врагами, сильно ошибались. Жизнь показала, что не всегда, не везде и не все хищники — наши враги. Многие из них очень полезны. Необдуманное избиение ястребов, львов, леопардов, волков часто нарушает равновесие в природе и приносит больше вреда, чем пользы. Поэтому сейчас во многих странах Африки леопард, а местами и крокодил взяты под защиту закона. Леопард полезен тем, что истребляет диких свиней и обезьян, разоряющих поля, а о крокодиле мы уже знаем.

Установлены поразительные вещи: выдра, которая поедает рыбу, оказывается, не враг, а друг рыболовов. В водоемах, где выдр становилось меньше, уловы рыбы сначала ненадолго увеличивались, а потом быстро убывали. Когда выдру снова здесь разводили, рыбы вскоре тоже становилось больше. Выяснилось, что выдры поедают главным образом больных рыб и производят тем самым естественную дезинфекцию рыбьих стай.

С пеликанами такая же история: во Флориде их охраняют, и с тех пор (как стали охранять) рыбы там прибавилось. А в Турции объявили пеликанов врагами, истребили их, и… результат нам известный: рыбы стало меньше.

Оказывается, даже волки полезны! Не везде и не всегда, конечно. Когда волков много, они поедают немало домашней птицы и домашнего скота — в этом их вред. Но когда волков немного, они выступают в другой роли — полезных санитаров, истребителей неполноценных, нежизнеспособных и больных зайцев, лосей, оленей и других обитателей леса. Как и хищные птицы, они, можно сказать, оздоровляют обстановку в лесу. Американский президент Теодор Рузвельт, сам, как любят порой писать, «заядлый охотник», решил в начале нашего века сохранить для охотников оленей на плато Кайбаб, в Аризоне (США). Перебили здесь всех пум и волков. Казалось, олени должны были теперь процветать. Они и действительно поначалу сильно расплодились, быстро превратив в пустыню цветущий край, а потом тысячами стали дохнуть. И от голода, и от болезней, и от бесплодия, которое, как недавно установили, наступает у некоторых животных, когда их слишком много собирается в одном месте.

Так же и в Канаде: уничтожили волков и ожидали, что северных оленей — карибу станет больше. Но их стало меньше!

В 1953 году фермеры в штате Колорадо дружно принялись истреблять койотов — мелких степных волков. «Но они немедленно прекратили его, — пишет Жан-Поль Арруа, генеральный секретарь Международного союза охраны природы, — обнаружив, что стоимость ягнят и телят, жизнь которых спасали, не компенсировала ущерба, наносимого их полям и лугам кроликами, грызунами округа».

«Если исследовать, — пишет доктор И. Т. Боуд о степных волках, — рацион нескольких койтов, окажется, что они убили домашней птицы и скота на сумму 500 долларов. В остальном же пища их состояла преимущественно из мышей и крыс, которые, если бы они не были съедены хищниками, уничтожили бы зерна на 700 долларов. Вывод, кажется, ясен: благодаря нескольким койотам мы получили 200 долларов прибыли…»

А вот такое дело было у нас на Таймыре.

Надеясь обезвредить стада оленей от волков, в 1960 году началось на этом полуострове тотальное истребление серых хищников. Ежегодно до 260 волков убивали с вертолетов. И вот результат, о котором читатель уже, очевидно, догадался: олени стали болеть. Через три года после войны, объявленной волкам, процент заболеваний оленей поднялся с 2 до 31!

Подобный опыт уже был: в США, в штате Арканзас, развелось много кабанов, и сразу дело стало плохо: кабаны «сильно повреждали лесные посадки». Чтобы спасти их, решили усилить «пресс хищников» на кабанов. Привезли из Канады черных медведей!

Плато Кайбаб в штатах Аризона и Юта (США) подобно оазису, цветущему, полному жизни островку среди каменистой пустыни. Оно окружено с трех сторон глубокими ущельями (каньонами): на юге — Великий каньон, Кэнаб-Крик — на западе, Мэбл-каньон — на востоке, а с севера — полупустыня штата Юта.

В 1885 году до этого райского уголка добрались белые поселенцы с лошадьми, прочим домашним скотом и семействами. Скота было много: 30 тысяч овец и 20 тысяч коров!

Плато Кайбаб индейцы называли «Горой оленьей шкуры»: много оленей населяло этот цветущий край. Понятно, поселенцы охотились на оленей, и скот их поедал немало травы, которой кормились и олени. Но олени не несли больших потерь, пищи хватало на всех. В общем природа находилась в равновесии.

В 1906 году южная часть плато Кайбаб была объявлена национальным парком (то есть по существу заповедником). Охранялись в основном олени. Чтобы избавить их от естественных врагов, решили покончить со всеми крупными хищниками. Приглашены были профессиональные охотники. Все вместе они уничтожили 816 пум, 30 волков, 7388 койотов и 863 лисицы. В последующие годы избиение продолжалось. А домашний скот вместе с поселенцами был удален из национального парка.

Естественно, число оленей на плато Кайбаб из года в год умножалось и к 1924 году достигло невероятной цифры: 100 тысяч, то есть один олень на 2,8 гектара! Буквально тесными толпами бродили олени по истоптанной ими земле.

Снова пригласили охотников, но на борьбу не за оленей, а против них. Охотники убили примерно тысячу оленей. Мало. Очень мало в сравнении с погибшими не от руки человека: в ближайшую же зиму умерло от голода и болезней 60 тысяч оленей! В последующие годы охотники убивали на плато Кайбаб в среднем по 5 тысяч в год. Само собой, истребление хищников прекратили. Общими усилиями сократили число оленей до 10 тысяч (один олень на 28 гектаров в 1939 году). Это немного больше того числа оленей, которое было тут до истребления хищников.

В 1955 году в США (вне заповедных мест) по особым лицензиям истребляли оленей миллионы охотников: 4 миллиона мужчин, 150 тысяч женщин и примерно 700 тысяч браконьеров. Эта огромная армия стрелков сдерживала, так сказать, «демографическое давление» оленей в районах, где крупные хищники были полностью или почти полностью истреблены. Ну а на плато Кайбаб, вновь заселенном естественными врагами оленей, вмешательство человека с ружьем не требовалось. Вновь установилось здесь природное равновесие «хищник — жертва».

Многие исследователи заявляют сейчас, что неправильно делить диких животных, как драматических героев классицизма, на хороших и плохих, полезных и вредных.

В природе между различными видами животных и растений за миллионы лет их совместного существования установилось естественное равновесие. Поэтому безрассудное уничтожение разных зверей и птиц может нарушить это равновесие, и тогда начнут гибнуть и другие животные и даже растения, расплодятся вредители и сорняки. Одним словом, последствия могут быть очень плохими.

Бывает так, что истребление одного из видов ведет к тому, что другие более вредные или менее полезные животные расширяют за его счет свои владения, заполняя образовавшийся вакуум.

Пример — история соболя и колонка. Когда у нас в Сибири стало мало соболя, колонок, мех которого, бесспорно, менее ценен, перешел в наступление: сильно расширил свой ареал. Когда же во многих районах вновь восстановили соболя, там почти полностью исчез колонок.