Невидимый убийца

11

Адмирал Сэндекер редко пользовался конференц-залом управления: приберегал для членов конгресса и почтенных ученых. Решать внутренние дела НУМА он предпочитал в другом помещении, рядом со своим кабинетом. Там было удобно, можно было проводить неформальные, закрытые для посторонних ушей встречи с директорами НУМА. Частенько Сэндекер превращал это помещение в столовую: он сам и директора располагались в кожаных креслах вокруг трехметрового стола, изготовленного из куска деревянного корпуса шхуны, поднятой со дна озера Эри; толстый бирюзовый ковер и камин, облицованный в викторианском стиле, дополнительно создавали ощущение комфорта.

В отличие от других помещений, соответствующих по дизайну стенам из зеленоватого стекла, устремленным ввысь, этот зал выглядел так, будто его перенесли в штаб-квартиру НУМА прямо из старинного лондонского клуба для джентльменов. Стены и потолок были обшиты панелями из шелковистого тикового дерева, в резных рамах висели картины с изображением событий, примечательных для Военно-морского флота Соединенных Штатов. Вот полотно, подробно рассказывающее об эпическом сражении между Джоном Полом Джоунзом на скудно вооруженном «Бравом Ричарде» и новым британским пятидесятипушечным фрегатом «Серапис». На картине рядом почтенный американский фрегат «Конститьюшн» метким огнем заваливает мачты на британском фрегате «Ява». На противоположной стене броненосцы времен Гражданской войны «Монитор» и «Виргиния» (более известный под названием «Мерримак») ведут ожесточенный огонь. Капитан первого ранга Дьюи, уничтоживший испанский флот в Манильском заливе, и пикирующие бомбардировщики, взлетевшие с авианосца «Интерпрайз» на бомбежку японского флота во время битвы у атолла Мидуэй, висят бок о бок. Только картина над камином не изображает морское сражение. Это портрет Сэндекера в капитанской форме; под ним на каминной полке в застекленном футляре — модель последнего корабля, которым командовал адмирал, ракетного крейсера «Таксон».

После того как Сэндекер вышел в отставку, тогдашний президент Соединенных Штатов предложил ему возглавить новое правительственное учреждение. Начав с аренды складских помещений и штата из дюжины человек (Питт и Джордино в их числе), Сэндекер превратил НУМА в огромную организацию, вызывавшую зависть у океанографических институтов во всем мире. В ней работали две тысячи сотрудников. НУМА имело огромный бюджет, который редко подвергался сомнению у членов конгресса.

Сэндекер боролся с надвигающейся старостью. На седьмом десятке лет он совершал длительные пробежки, занимался со штангой и проделывал всевозможные упражнения, до пота и сердцебиения. О результатах усиленной тренировки и строгой диеты красноречиво свидетельствовала поджарая фигура. Он был чуть выше среднего роста. Огненно-рыжие волосы, коротко постриженные и приглаженные, распадались с левой стороны; пробор был тонюсенький, как лезвие бритвы. На худощавом узком лице выделялись пронзительные светло-карие глаза и бородка клинышком.

У Сэндекера имелась единственная слабость — сигары. Он выкуривал в день по десять штук, свернутых особым образом из специально отобранных листьев. В комнате совещаний он появился, дымя сигарой.

Милостиво улыбнувшись присутствующим, Сэндекер сказал:

— Прошу прощения, джентльмены. Вызвать вас в столь позднее время меня вынудили чрезвычайные обстоятельства.

Хайрем Йегер, руководитель компьютерной сети НУМА и хранитель самой обширной в мире базы данных о море, откинулся на спинку кресла и кивнул Сэндекеру. Как только возникала задача, требовавшая немедленного решения, адмирал в первую очередь обращался к нему. Йегер с женой и дочерьми жил в богатом районе столицы и разъезжал на «БМВ» ручной сборки. На совещание он пришел в смокинге.

— Выбор был такой: либо откликнуться на вашу просьбу, — сказал он, качаясь на задних ножках кресла, — либо вести жену на балет.

— И так и так ты проиграл, — рассмеялся Руди Ганн, директор-распорядитель НУМА и второй человек в иерархии управления.

Как и Йегер, Ганн служил у Сэндекера палочкой-выручалочкой. Этот человек обладал недюжинным организаторским талантом. Он настороженно смотрел сквозь толстые стекла очков в роговой оправе и тем напоминал сову, выжидающую, когда под ее деревом пробежит мышь-полевка.

Сэндекер уселся во главе стола, стряхнул пепел сигары в морскую раковину и разложил карту Антарктического полуострова. На карте был нарисован круг, вблизи него краснели пронумерованные крестики. Сэндекер постучал пальцем по карте:

— Джентльмены, всем вам известно о трагическом случае на море Уэдделла. Первое — положение «Полярного охотника» в момент обнаружения мертвых дельфинов; второе — место гибели тюленей у южных Оркнейских островов; третье — остров Сеймур, место массовой гибели пингвинов и тюленей, и четвертое — приблизительное положение «Снежной королевы», когда грянула беда.

— Круг километров девяносто в диаметре, — на глазок определил Йегер.

— Ничего хорошего, — заметил Ганн, и глубокая складка прорезала его лоб. — Это в два раза больше, чем гибельная зона возле острова Чирикова в юго-западной части залива Аляска.

— По примерным подсчетам, в тот раз погибло более трех тысяч морских львов и пять рыбаков, — сказал Сэндекер, взял со стола пульт управления, направил его на противоположную стену и нажал кнопку.

С потолка медленно опустился большой экран. Адмирал нажал другую кнопку, и на экране возникло трехмерное изображение карты Тихого океана. Голубые светящиеся шары, в которых как живые двигались рыбы и млекопитающие, располагались в разных местах карты. В шаре над Сеймуром и в том, что был возле Аляски, мельтешили люди.

— Еще три дня назад, — продолжил Сэндекер, — все отмеченные зоны находились в Тихом океане. Теперь у нас появилась новая зона — в Южной Атлантике.

— Таким образом, речь идет о восьми проявлениях некой смертоносной силы за минувшие четыре месяца, — заметил Ганн. — Частота нарастает.

Сэндекер внимательно посмотрел на свою сигару:

— И ни единого намека на источник.

— Если кто от этого и расстраивается, так это я, — сказал Йегер, беспомощно воздев ладони. — Я опробовал сотню компьютерных программ. Ни одна не подходит к решению загадки. Никакое известное заболевание, никакое химическое загрязнение не способно выскакивать невесть откуда, перемещаться на тысячи миль и бесследно исчезать.

— У меня над этой задачей бьются тридцать ученых, — сообщил Ганн, — и пока все они спотыкаются на ключе, позволяющем распознать источник.

— Есть что-нибудь от патологоанатомов, исследовавших тела пяти рыбаков, которые береговая охрана нашла на судне неподалеку от острова Чирикова? — спросил Сэндекер.

— Предварительное вскрытие не выявило поражения тканей ядом или инфекцией. Как только полковник Хант завершит работу над отчетом в Военно-медицинском центре имени Уолтера Рида, я попрошу его с вами связаться.

— Черт побери! — взорвался Сэндекер. — Что-то же их убило! Шкипер умер в рулевой рубке — его руки сжимали штурвал. Остальные погибли на палубе, готовясь к подъему сетей. Просто так, без причины двадцати-тридцати лет от роду люди замертво не падают.

Йегер согласно кивнул:

— Может быть, мы не там ищем. Это должно быть нечто такое, о чем мы даже не догадываемся.

Сэндекер рассеянно следил, как табачный дым спиралью поднимается к потолку. Он не любил сразу излагать суть дела — предпочитал подводить к ней слушателей неспешно.

— Как раз перед нашим совещанием я говорил с Дирком.

— У него что-нибудь новенькое? — спросил Ганн.

— Но только не от биологов, что на борту «Полярного охотника». Дирк выдвинул собственную версию происшествия, довольно странную, как он сам признает. Мы до этого не додумались.

— Интересно, — сказал Йегер.

— Он предполагает новый вид загрязнения.

Ганн бросил на Сэндекера скептический взгляд:

— Это еще что за невидаль?

Сэндекер усмехнулся, словно снайпер, припавший к оптическому прицелу. И выпалил:

— Шум.

— Шум, — повторил Ганн. — Какого рода шум?

— Дирк считает, что возникли звуковые волны, которые распространяются в воде на сотни, а то и тысячи миль. Выходя на поверхность, они убивают все живое вокруг. — Сэндекер победоносно оглядел подчиненных.

Йегер не был человеком бесстыдным, но тут и он опустил голову и расхохотался:

— Боюсь, старина Питт чересчур усердно налегает на текилу.

Ганн отреагировал иначе. Несколько секунд он напряженно всматривался в изображение Тихого океана на экране. Потом произнес:

— Мне кажется, Дирк на что-то напал.

Йегер прищурился:

— Вам кажется?

— Да, — откровенно признался Ганн. — Причиной катастрофы вполне может оказаться подводный источник звука.

— Рад слышать голос «за», — сказал адмирал. — Поначалу я решил, что Дирк от усталости говорит что-то не то. Но чем дольше я думал, тем больше убеждался в том, что его версия имеет право на существование.

— По слухам, — сказал Йегер, — он в одиночку спас «Снежную королеву» от крушения.

Ганн кивнул:

— Это правда. Ал сбросил его с вертолета на лайнер, и Питт увел судно от скал.

— Вернемся к погибшим рыбакам, — предложил Сэндекер. — Сколько у нас времени до того, как мы должны передать тела властям Аляски?

— Минут пять после того, как власти узнают, что тела у нас, — ответил Ганн. — Команда катера береговой охраны, обнаружившая рыбацкое судно, дрейфовавшее в заливе Аляска, доложит обо всем начальству, едва сойдет на берег.

— Даже если капитан прикажет ей держать язык за зубами, — добавил Сэндекер.

— Мы не на войне, адмирал. В северных водах береговую охрану очень уважают. Моряки не станут устраивать заговор молчания против людей, чьи жизни они призваны спасать. Пара стаканчиков в салуне «Юкон», и они поведают эту новость любому, у кого есть уши.

Сэндекер вздохнул:

— Полагаю, ты прав. Командующий береговой охраной Макинтайр секретов не жалует. Только получив прямой приказ от министра обороны, он передал тела научным сотрудникам НУМА.

Йегер понимающе взглянул на Сэндекера:

— Интересно, кто достучался до министра обороны?

Адмирал хитро улыбнулся:

— После того как я разъяснил, насколько случившееся серьезно, он готов был оказать любое содействие.

— Нехилая буча разразится, — пообещал Йегер, — стоит только местной рыбацкой братве и семьям погибших моряков узнать, что тела были обнаружены и вскрыты за неделю до того, как им сообщили о трагедии.

— В особенности, — в тон ему добавил Ганн, — когда они узнают, что мы перевозили тела для обследования в Вашингтон.

— Слишком рано будоражить прессу, они успеют еще записать историю про то, как на судне была обнаружена мертвой вся команда, включая ручного попугая. В то же время нам меньше всего нужен очередной блицтурнир с журналистами по поводу необъяснимого явления.

Ганн пожал плечами:

— Пресловутый кот вылез из мешка. Что касается «Снежной королевы» — тут скрывать нечего. Уже завтра сообщение о лайнере будет гвоздем всех новостных программ.

Сэндекер кивнул Йегеру:

— Хайрем, покопайся у себя в базе данных, извлеки все имеющее отношение к подводной акустике. Ищи любые эксперименты, коммерческие или военные, где применялись высокочастотные звуковые волны в водной среде, сообщения об их источнике и воздействии на людей и морских млекопитающих.

— Начну прямо сейчас, — заверил Йегер.

Ганн с Йегером вышли из совещательной комнаты. Сэндекер привольно раскинулся в кресле, попыхивая сигарой. Взгляд заскользил от одного морского сражения к другому, ненадолго задерживаясь на каждом. Потом Сэндекер закрыл глаза, собираясь с мыслями.

Неопределенность задачи — вот что беспокоило его. Прошло время, он разомкнул веки и посмотрел на компьютерную карту Тихого океана.

— Где ударит в следующий раз? — подумал он вслух. — Кого погубит?

Полковник Ли Хант сидел за столом в подвальном кабинете (он недолюбливал официальные кабинеты руководства на верхних этажах Центра Уолтера Рида) и глубокомысленно созерцал бутылку «Катти Сарк». В Вашингтоне зажигались уличные огни, и машины начинала охватывать лихорадка часа пик. Посмертное обследование пяти рыбаков завершено, можно было отправляться домой, к любимой кошке. Удерживал только вопрос: то ли выпить, то ли сделать телефонный звонок перед уходом? Полковник решил совместить мероприятия.

Одной рукой он отстучал номер на передней панели телефона, другой налил виски в кофейную чашку. После двух гудков ответил отрывистый, хрипловатый голос:

— Полковник Хант, надеюсь, это вы.

— Так точно, — отозвался Хант. — Как вы догадались?

— У меня было предчувствие.

— Всегда испытывал удовольствие от бесед с военными моряками, — проявил любезность Хант.

— Что можете сообщить? — спросил Сэндекер.

— Во-первых, вы уверены, что мертвецы были обнаружены на рыбацком судне посреди моря?

— Разумеется.

— И два дельфина с четырьмя тюленями, которых вы сюда прислали, тоже?

— А где, по-вашему, они должны были находиться?

— Я до этого ни разу не обследовал подобных существ.

— Люди, дельфины, тюлени — они все млекопитающие. А в чем дело?

— Очень занимательный случай, многоуважаемый адмирал.

— От чего они умерли?

Хант помедлил, опорожняя чашку наполовину.

— Клинически смерть наступила от разрушения слуховой системы среднего уха, строение которой, возможно, вы помните из школьного курса анатомии. Разрушение среднего уха вызвало головокружение и сильный шум, что привело к мозговому кровоизлиянию.

— Не могли бы вы перевести на общедоступный язык?

— Вам знакомо такое понятие, как «инфарктация»? — спросил Хант.

— Похоже на дефекацию.

— Инфарктация — это скопление омертвевших клеток в органе или тканях, возникшее в результате непроходимости, — скажем, от воздушных пузырьков, отсекающих ток крови.

— А если еще попроще?

— Налицо вздутие мозжечка с защемлением ствола мозга. К тому же вестибулярный лабиринт…

— Как вы сказали?

— Вестибулярный лабиринт. Он, в частности, имеет отношение к центральной полости улитки, костного лабиринта уха.

— Продолжайте, прошу вас.

— Вестибулярный лабиринт разрушен в результате насильственного смещения. Нечто похожее происходит при глубоком погружении в воду.

— Что привело вас к такому заключению?

— Следуя стандартному предписанию, я использовал при обследовании магниторезонансное изображение и компьютерную томографию — диагностическую методику с применением рентгенографии, которая устраняет тени формаций перед обследуемой областью и за ней. Кроме того, мой вывод основан на гематологическом и серологическом анализах и поясничной пункции.

— Каковы были первоначальные симптомы расстройства?

— Я не могу говорить о дельфинах и тюленях, — пояснил Хант. — Но у людей картина такова. Внезапное и сильное головокружение, резкая потеря равновесия, рвота, непомерная судорожная боль в черепе и внезапные конвульсии, которые длятся до пяти минут. Все это приводит к потере сознания, а затем к смерти. Это можно сравнить с апоплексическим ударом чудовищной силы.

— Что способно вызвать такую травму?

Хант замялся. Но отделаться от Сэндекера было не так-то просто.

— Готов выслушать самые фантастические предположения.

— Ну, раз уж вы приперли меня к стенке, я бы предположил, что рыбаки, дельфины и тюлени отошли в мир иной, попав под воздействие звуковых колебаний высокой частоты.

12

22 января 2000 года

Близ острова Хоуланд. Юг Тихого океана

Встретились два судна — индонезийский сухогруз и китайская джонка. Сухогруз был самого обычного вида, зато джонка представляла собой нечто из ряда вон выходящее: она имела ярко раскрашенные паруса, покрытую лаком деревянную обшивку и большие глаза по сторонам передней оконечности, призванные разглядеть путь и в тумане, и при шторме.

Великолепная джонка «Цы Си», названная по имени последней китайской вдовствующей императрицы, служила вторым домом для голливудского актера Гаррета Конверса, которого никогда не выдвигали на премию Американской академии искусств, но который привлекал зрителей к кассам кинотеатров больше, чем оскароносные звезды. Джонка была в длину двадцать четыре метра и шесть — в ширину. Построена она была из кедрового и тикового дерева. Конверс установил на импровизированной яхте самое новейшее навигационное оборудование. Денег он не пожалел. Немногие яхты отличались такой роскошью. Страстный любитель приключений в духе Эролла Флинна,[8] Конверс совершал кругосветное путешествие.

— Вас приветствует джонка «Цы Си». Что вы за судно? — спросил он по рации.

Радист сухогруза ответил:

— Грузовой транспорт «Ментауэй» из Гонолулу.

— Куда вы направляетесь?

— В Джаяпуру, Новая Гвинея. А вы?

— На остров Рождества, а потом в Калифорнию.

— Желаю вам счастливого плавания.

— И вам того же, — ответил Конверс.

Капитан «Ментауэя», проводив взглядом «Цы Си», сказал первому помощнику:

— Никогда не думал встретить джонку так далеко в Тихом океане.

Первый помощник, по происхождению китаец, неодобрительно покивал головой:

— Мальчишкой я был матросом на джонке. Они сильно рискуют, пускаясь в плавание через места, где вызревают тайфуны. Джонка не предназначена для штормовой погоды. Осадка у нее маленькая, то и дело с боку на бок переваливается как утка. А громадный руль ломается, стоит только морю разбушеваться.

— Эти люди или очень отважны, или безумны. Зачем испытывать судьбу! — Капитан повернулся спиной к джонке. — Лично я куда уютнее чувствую себя на судне со стальным корпусом и ровным гулом двигателей под палубами.

Через восемнадцать минут после встречи сухогруза и джонки американский контейнеровоз «Рио-Гранде», шедший в австралийский порт Сидней с грузом тракторов и сельскохозяйственного оборудования, принял сигнал бедствия. Радиорубка располагалась возле просторного ходового мостика, и радисту потребовалось лишь обернуться, чтобы сообщить второму помощнику, который держал утреннюю вахту:

— Сэр, получен сигнал бедствия от индонезийского грузового транспорта «Ментауэй».

Второй помощник Джордж Гудзон снял трубку судового телефона:

— Капитан, мы приняли сигнал бедствия.

Капитан Джейсон Келси едва поднял вилку, чтобы приняться за завтрак у себя в каюте, когда позвонили с мостика.

— Понял, мистер Гудзон. Иду. Постарайтесь определить местонахождение судна.

Келси наскоро проглотил яичницу с ветчиной, залпом выпил полчашки кофе и через короткий коридор прошел на ходовой мостик прямо в радиорубку.

Радист поднял голову и с любопытством взглянул на капитана:

— Очень странный сигнал, капитан. — Он вручил Келси блокнот с радиограммами.

Келси внимательно прочел запись и воззрился на радиста:

— А вы уверены, что они именно это передали?

— Да, сэр. Слышимость была отличная.

Келси прочел радиограмму вслух:

— «Всем судам — спешите на помощь. Сухогруз „Ментауэй“ в сорока километрах к юго-западу от острова Хауленд. Спешите на помощь. Умираем». — Капитан поднял взгляд. — И больше ничего? Никаких координат?

Радист покачал головой:

— Они замолчали, и больше мне связаться с ними не удалось.

— Значит, воспользоваться нашей радиосистемой определения направления мы не сможем. — Келси повернулся ко второму помощнику: — Мистер Гудзон, проложите курс на юго-запад от острова Хауленд. Без точных координат идти толку немного. Но если мы их не увидим, то, надеюсь, радар засечет.

Капитан мог бы попросить Гудзона рассчитать курс на навигационном компьютере, но предпочитал действовать по старинке.

Гудзон принялся работать над картой за штурманским столом, оснащенным параллельными линейками на шарнирах и двумя делительными циркулями. Келси передал старшему механику команду «полный вперед». На мостике появился и первый помощник Хэнк Шерман, он, позевывая, застегивал рубашку.

— Мы отзываемся на сигнал бедствия? — спросил он у Келси.

Капитан, улыбнувшись, протянул ему блокнот с радиограммами:

— На этом судне ничего не утаишь.

Гудзон оторвал взгляд от штурманского стола:

— По моим расчетам, до «Ментауэя» идти примерно шестьдесят пять километров, если держать курс на сто тридцать два градуса.

Келси подошел к навигационной панели и ввел координаты. Большой контейнеровоз начал медленно поворачивать направо.

— Еще какие-нибудь суда отозвались? — спросил капитан у радиста.

— Мы единственные, сэр, кто попытался ответить.

Келси посмотрел на палубу:

— Мы сможем добраться до сухогруза меньше чем за два часа.

Шерман, в недоумении глядя на радиограмму, сказал:

— Если это не розыгрыш, то весьма возможно, что мы найдем на сухогрузе только трупы.

«Ментауэй» они обнаружили утром, в начале девятого. В отличие от «Снежной королевы», которая после несчастья продолжала двигаться, индонезийский сухогруз лежал в дрейфе. Из двойных труб курился дымок. На приветствия с мостика «Рио-Гранде» через громкоговоритель ответа не последовало.

— Тихо, как в склепе, — произнес первый помощник Шерман тоном, не обещающим ничего хорошего.

— Боже праведный! — пробурчал Келси. — Да вокруг него косяк дохлой рыбы.

— Что-то мне это все не очень нравится.

— Вам лучше подобрать группу высадки и обследовать судно, — приказал Келси.

— Слушаюсь, сэр. — Шерман удалился.

Второй помощник Гудзон, осматривавший горизонт в бинокль, доложил:

— Слева по борту, километрах в десяти, еще одно судно.

— Приближается? — спросил Келси.

— Нет, сэр. Судя по всему, улепетывает во все лопатки.

— Странно. С чего бы это оно оставило сухогруз в беде? Можете определить, что это за судно?

— Выглядит как модная яхта, большая, с обтекаемыми обводами. Такие, как эта, в Монако или Гонконге чалятся.

Келси подошел к порогу радиорубки и велел радисту:

— Попробуйте связаться с удаляющимся судном.

Через минуту-другую радист покачал головой:

— Даже не пискнули. Или отключились, или плюют на нас с высокой колокольни.

«Рио-Гранде» сбавил ход и заскользил к сухогрузу, неспешно переваливаясь через небольшие волны. Когда он достаточно приблизился, капитан Келси с крыла мостика увидел на палубе сухогруза две неподвижные фигуры и какой-то комок, похожий на собаку. Он через громкоговоритель прокричал приветствие, но ответа не получил.

Матросы во главе с Шерманом направились к «Ментауэю». Стукнувшись о борт сухогруза, катер потащился вдоль обшивки. Матросы удержали его багром, зацепившись за поручень, и перебросили штормтрап. Шерман и четыре матроса перебрались через борт.

Два матроса, оставшихся на катере, отвели его от борта сухогруза и принялись неподалеку ждать, когда можно будет забрать товарищей.

Шерман, убедившись, что люди, лежащие на палубе, мертвы, прошел на мостик и окинул взглядом корабль. Увиденное его ошеломило. Все моряки, от капитана до юнги-посыльного, валялись там, где их настигла смерть. Шерман на ватных ногах двинулся в радиорубку. Труп с выпученными глазами, уцепившийся обеими руками за передатчик, доконал его.

Прошло двадцать минут, прежде чем Шерману удалось оправиться от потрясения, опустить радиста «Ментауэя» на пол и вызвать по рации «Рио-Гранде».

— Капитан Келси?

— Докладывайте, Шерман. Что вы обнаружили?

— Все мертвы, сэр, все до единого, в том числе два длиннохвостых попугая, найденных у стармеха в каюте, и корабельный пес, гончая с оскаленными клыками.

— Какова причина смерти?

— Похоже на пищевое отравление. Одежда измазана рвотой.

— Опасайтесь ядовитого газа.

— Буду держать нос по ветру.

Келси помолчал, размышляя. Потом сказал:

— Верните катер. Я пришлю к вам пять матросов поставить сухогруз на ход. Ближайший крупный порт — Апиа в Западном Самоа. Там мы передадим судно властям.

— А как быть с телами моряков? Не можем же мы их оставить на палубе при такой жаре.

Келси ответил без колебаний:

— Снесите их в морозильник. Нужно сохранить тела для обследо…

Он не договорил, потому что корпус «Ментауэя» содрогнулся от глухого взрыва. В небо устремился столб огня, окутанный дымом. Крышки сорванных грузовых люков разлетелись в разные стороны. Сухогруз, приподнявшись над водой и тут же шумно плюхнувшись обратно, резко накренился на правый борт. Рулевая рубка рухнула. Внутри раздались скрежещущие звуки деформируемого металла.

На глазах у онемевшего от ужаса Келси «Ментауэй» стал переворачиваться через правый борт.

Гибель, угрожающая его команде, привела капитана в чувство.

— Убирайтесь оттуда! — заорал он в рацию.

Шерман капитана не услышал. Он лежал плашмя на палубе, оглушенный взрывом. Когда палуба сильно накренилась, он очнулся и уполз в радиорубку. Забившись в угол, он уставился на воду, текущую через открытую дверь. У него не укладывалось в голове, как это могло случиться. Он глубоко вздохнул, попробовал подняться на ноги. Но было поздно. Теплая зеленая пучина поглотила его. Та же участь постигла и сопровождавших его матросов, включая тех, что остались на катере.

Келси простоял целую минуту, не в силах шевельнуться, лицо его было искажено от горя. Наконец он отвел взгляд от круговорота обломков, схватил бинокль и посмотрел в переднее окно. Яхта белела точкой на фоне лазурного моря. «Загадочное судно оставило без внимания сигнал бедствия, — понял капитан. — Оно намеренно удирает с места катастрофы».

— Кто бы ты ни был, будь ты проклят! — в ярости произнес Келси. — Чтоб тебе в аду гореть!

Рамини Тантоа спустя тридцать один день на атолле Пальмира, как обычно, отправился спозаранку поплавать в восточной лагуне. Но, не сделав и пару шагов по белому песку за порогом своей холостяцкой хижины, он с удивлением увидел большую китайскую джонку, забравшуюся далеко на берег. Левый борт вздымался высоко, о правый мягко толкались нежные волны. Паруса были подняты и развевались под утренним бризом, как и полосатый со звездами флаг. Лак на тиковых поверхностях сверкал на солнце.

Тантоа крикнул, но никто в ответ на его зов не появился на палубе. Туземец пошел на разведку. Когда он огибал наполовину погрузившийся в песок корпус, ему показалось, что нарисованные на носу глаза следят за ним.

Собравшись с духом, Тантоа забрался на громадный руль, а с него, через кормовое ограждение, — на квартердек яхты. От носа до кормы главная палуба была пуста. Все выглядело в совершенном порядке: концы аккуратно свернуты, такелаж в целости и сохранности.

Тантоа спустился во внутреннее помещение джонки. Он очень боялся обнаружить мертвые тела, но любопытство было сильнее. В каюте он не нашел следов смерти. Впрочем, как и признаков жизни. Первое обстоятельство его порадовало, второе озадачило.

«Никакой лодке не доплыть сюда из Китая без команды», — сказал себе Тантоа. Воображение у него разыгралось. Ему стали чудиться призраки. «Да, — решил он, — джонкой правила призрачная команда». Напуганный, он взлетел по трапу на палубу и перепрыгнул через борт на теплый песок. «Надо сообщить о брошенной лодке консулу», — догнала его мысль. Отбежав на безопасное расстояние, он оглянулся, проверяя, не преследует ли его что-нибудь невыразимо ужасное.

На песке темнели только отпечатки его ступней. Однако всевидящие очи джонки злобно пялились на Тантоа. Туземец стрелой метнулся к хижине.

13

В кают-компании «Полярного охотника» царило застолье. Моряки и научные сотрудники устроили для Мэйв и Дейрдры прощальную вечеринку.

Рой ван Флит и Мэйв плечом к плечу работали трое суток напролет. Они изучали останки пингвинов и тюленей и заполняли записями одну тетрадь наблюдений за другой. Ван Флиту молодая женщина очень понравилась, но он удержался от проявления нежных чувств, помня о милой жене и детях. Биолог сожалел, что его сотрудничеству с Мэйв пришел конец. Коллеги ван Флита тоже прониклись симпатией к Мэйв: она отлично вписалась в научный коллектив.

Кок «Полярного охотника» приготовил потрясающе вкусный ужин, коронным блюдом которого стало филе глубоководной трески, запеченное с грибами под винным соусом. Спиртное лилось рекой. Капитан Демпси, когда команда принимала на грудь, обращал взгляд в сторонку. Только штурман, несший ходовую вахту, был трезв как стеклышко.

Судовой врач Моисей Гринберг, балагур и острослов, разразился длиннющей речью, пересыпанной банальными каламбурами. Его деликатно прервал Демпси, кивнув коку, чтобы тот подавал торт, специально испеченный для праздника. Торт имел форму Австралийского континента, кремовые завитушки обозначали монолитную скалу Айрес Рок и другие достопримечательности. Мэйв была тронута, она прослезилась. У Дейрдры все это вызвало скуку.

Демпси сидел во главе длиннющего стола, женщины занимали почетные места по правую и левую сторону от капитана. Питт, как герой-спасатель, расположился напротив Демпси, на противоположном конце стола, сосредоточив внимание на сестрах.

«Удивительно, как столь непохожие существа могли выйти из одной утробы», — думал он. Мэйв, искренняя, непосредственная, легко представлялась ему сестрой какого-нибудь приятеля. Вот она, одетая в обтягивающую футболку и коротенькие шорты, моет машину, демонстрируя всем и каждому девичью талию и стройные ноги. С того времени как Питт впервые увидел Мэйв, она переменилась — и внешне, и внутренне: похорошела, повеселела. И все же, наблюдая за ней с другого конца стола, Питт чувствовал, что ее снедает тайная тревога. Все было чересчур: и краски на лице, и жестикуляция, и смех. Мэйв будто позаимствовала у кого-то хорошее настроение.

Она была в красном вечернем платье. Питт подумал: «Наверное, с чужого плеча», — но, глянув на коралловые серьги и ожерелье и вспомнив груду чемоданов, которые сестры перевезли со «Снежной королевы» на «Полярного охотника», понял, что Мэйв просто-напросто похудела от голода и переживаний.

Несколько раз она поворачивала голову в сторону Питта, встречала его внимательный взгляд и равнодушно отворачивалась.

Дейрдра держалась иначе. Она тоже разительно переменилась с тех пор, как Питт с ней познакомился. В салоне отдыха она показалась ему застенчивой и ранимой. Теперь же он без труда вообразил ее в шикарном будуаре. Вот она лежит, бесстыдно раскинувшись на шелковой простыне, и манит его.

Дейрдра сидела, не касаясь спинки стула. На ней было коричневое платье в обтяжку и шелковые чулки. Шарф на точеной шее оттенял карие глаза и волосы цвета меди, закрученные косой на затылке. Почувствовав, что Питт разглядывает ее, Дейрдра неторопливо повернулась и бросила на него безразличный взгляд, который через секунду похолодел до жестокости.

Питт поневоле стал участником игры «Кто кого пересмотрит». Сначала его это позабавило, потом озадачило. «Похоже, леди считает себя непобедимой, — подумал он. — Ну погоди!» Он принялся медленно сводить глаза к переносице. Шутливая выходка сбила Дейрдру с толку, и, высокомерно вздернув подбородок, она переключилась на Демпси.

Хотя Питт испытывал к Дейрдре физическое влечение, душой он тянулся к Мэйв. Его согревала обворожительная улыбка младшей сестры, умиляла щелка между передними зубами и восхищали необыкновенно светлые волосы, которые были распущены.

Внезапно равнодушие Мэйв и неожиданный гонор Дейрдры задели Питта. Не понимая, чем он умудрился досадить обеим, Дирк пустился в отвлеченные размышления.

Девушка зачастую разрывается между мистером Славным Малым и сэром Совершенство; в итоге она выходит за того, с кем ей проще и надежнее. Мужчина обычно мечется между мисс Добропорядочность и леди Необузданная Страсть. В итоге он женится на той, что способна родить здоровых детей и быть им заботливой матерью. Но и в том и в другом случае выбор дается тяжело.

«Слава богу, — подумал Питт, — что мне не нужно принимать мучительное решение. Завтра поздно вечером корабль пришвартуется в Пунта-Аренас; Мэйв и Дейрдра сядут на местный самолет и отправятся в Сантьяго. Там они возьмут билеты на прямой рейс до Австралии». Он и надеяться не смел, что какая-нибудь из сестер когда-либо вновь попадется ему на глаза.

По сведениям Джулиана Перлмуттера, широко известного хлебосола и гурмана, к которому Питт по-дружески обратился за справкой, отцом Мэйв и Дейрдры был Артур Дорсетт — человек, занимающий шестое место в перечне мировых богатеев. Перлмуттер был так потрясен новым знакомством Питта, что вдобавок к телефонной консультации прислал по факсу изображение фирменного знака корпорации Дорсетта. Логотип удивил Питта. Ему лично никогда бы не пришло в голову представить алмазную империю в виде змея, плывущего по волнам.

Вахтенный по кораблю тихо подошел к Питту и сказал на ухо:

— Адмирал Сэндекер звонит по спутниковому телефону — хочет поговорить с вами.

— Благодарю вас, я отвечу ему из своей каюты.

Незаметно для всех, кроме Джордино, Питт покинул шумную компанию.

Адмирал Сэндекер выразил неудовольствие по поводу малой расторопности подчиненного:

— За то время, пока ты занимался неизвестно чем, я мог бы состряпать доклад для выступления перед бюджетным комитетом конгресса.

— Извините, сэр, у нас вечеринка.

Пауза.

— Пирушка, посвященная научным исследованиям?

— Никак нет, сэр. Отвальная для дам со «Снежной королевы».

— Не желаю слышать о твоих сомнительных деяниях, — отрезал Сэндекер, памятуя о возможности проел ушки. — Немедленно прекрати безобразие.

— Слушаюсь, сэр! — улыбнулся Питт, поняв причину адмиральского гнева. — Разрешите пожелать дамам счастливого пути?

— Разрешаю, — буркнул Сэндекер. — Теперь о деле. Мне нужны вы с Джордино здесь, в Вашингтоне. Когда вы сможете вылететь в Пунта-Аренас?

— Думаю, через полчаса.

— Военный самолет будет ожидать вас в аэропорту.

«Однако!» — подумал Питт.

— Что-нибудь случилось, сэр?

— Возле острова Хауленд обнаружен индонезийский сухогруз с мертвой командой.

— У погибших те же симптомы, что и у мертвецов на «Снежной королеве»?

— Этого нам, к сожалению, не узнать. Сухогруз взорвался, когда его осматривала команда судна, прибывшего на помощь.

— Вот так поворот!

— Да еще какой. — Сэндекер вздохнул. — В том же районе пропала роскошная яхта с Гарретом Конверсом.

Питт присвистнул от огорчения.

— Публика будет в шоке. Я сам любил его фильмы.

— Я тоже.

Они помолчали.

— Как поживает моя версия насчет поветрия? — спросил Питт.

— Йегер прокатывает ее на компьютере. Если повезет, то ко времени вашего прибытия в Вашингтон кое-что прояснится. Должен сказать, Йегер с Ганном не исключают, что ты прав.

— До скорой встречи, адмирал.

— Надеюсь, — буркнул Сэндекер и повесил трубку.

В кают-компании шел турнир анекдотов. Каждый по очереди рассказывал байку о собаке. Победителю должен был достаться поцелуй в щечку от Мэйв. Дейрдра отказалась участвовать в глупой затее. Зато капитан Демпси охотно вступил в соревнование с ученой братией и своей командой. В качестве беспроигрышного варианта он выбрал старый анекдот о богатом фермере, который, посылая сына в колледж, навязывает ему дворового пса Ровера. Отпрыск соглашается взять обузу при условии, что жадюга выделит тысячу долларов на обучение Ровера чтению и письму. Демпси очень нравился анекдот. Прошло много времени, прежде чем он, задыхаясь от смеха, закончил рассказ. Окружающие вежливо поулыбались.

Зазвонил корабельный телефон, висевший на стене кают-компании, и первый помощник снял трубку. Послушав, он кивнул Демпси. Капитан подошел к телефону. Получив сообщение, он водрузил трубку на место и двинулся на выход.

— Вы куда? — окликнул его ван Флит.

Демпси задержался.

— На кормовую палубу.

— Зачем?

— Нужно проследить за отправкой вертолета.

— Новое задание?

— Нет. Питт с Джордино возвращаются в Вашингтон.

Мэйв подбежала к Демпси и схватила его за руку:

— Когда они улетают?

Капитан подивился силе ее хватки.

— Должны подняться в воздух прямо сейчас.

Дейрдра ехидно произнесла, глядя на Мэйв:

— Убежал, даже лапки не пожал.

Мэйв вспыхнула и опрометью кинулась на палубу.

Джордино успел поднять вертолет всего на три метра над площадкой. Взглянув вниз, он заметил ее и помахал рукой. Питт, разулыбавшись, закивал. Он ждал, что Мэйв улыбнется в ответ, но ее лицо исказилось от страха. Приложив ладони трубочкой ко рту, она что-то крикнула ему, но шум выхлопных газов турбины и вращающихся лопастей винта заглушил ее голос. Питту осталось только недоуменно пожать плечами.

Мэйв снова крикнула, на этот раз опустив руки. Бесполезно. Вертолет набрал высоту и ушел в сторону от корабля. Мэйв рухнула на колени, обхватила голову ладонями и зарыдала.

Джордино оглянулся в боковое окошко, увидел стоявшую на коленях Мэйв и спешившего к ней Демпси.

— Хотел бы я знать, из-за чего такая суматоха? — подумал он вслух.

— Ты о чем? — спросил Питт.

— Мэйв… Она ведет себя как греческая плакальщица на похоронах.

Питт промолчал. Ему не хотелось признаваться в том, что он сознательно не стал прощаться с сестрами. Что он фактически удрал от них. Что у него не хватило духу сделать выбор.

Питт загрустил и вспомнил свою давнюю любовь. Ее звали Саммер. У нее было милое лицо и пушистые волосы.

Между Питтом и Саммер так и не случилось объяснения. В ее глазах он читал многое, как и она в его, наверное. Но дальше дружеских разговоров они не пошли. Почему? Бог весть!

— Странно, — бросил Джордино, внимательно глядя вперед.

— Что «странно»? — безразлично спросил Питт.

— То, что Мэйв прокричала, когда мы поднимались.

— Тебе удалось что-нибудь расслышать?

— Скорее увидеть.

Питт усмехнулся:

— С каких пор ты умеешь читать по губам?

— Я не шучу, дружище, — внушительно сказал Джордино.

— Тогда поделись, что тебе удалось разобрать.

Джордино повернулся и долго смотрел на Питта. Крупные черные глаза были на редкость безрадостны.

— Готов поклясться, что она прокричала: «Помогите мне».

14

Двухмоторный реактивный военно-транспортный самолет мягко коснулся посадочной полосы и порулил к тихому уголку военно-воздушной базы Эндрюс, расположенной к юго-востоку от Вашингтона. Удобно оборудованный согласно вкусам высокопоставленных чинов ВВС, самолет этот летал почти так же быстро, как и современный истребитель.

Стюард в форме старшего сержанта ВВС поднес багаж пассажиров к поджидавшей их машине. Питт подивился влиянию, каким обладает адмирал Сэндекер в столице. «Интересно, — подумал Питт, — кого из генералов он уговорил одолжить НУМА такой самолет и что за методы убеждения при этом пустил в ход».

По пути в Вашингтон Джордино дремал, а Питт рассеянным взглядом встречал подзабытые места. Наступал час пик, улицы и мосты, ведшие за город, были плотно забиты автомобилями.

Питту было стыдно за то, что он не вернулся на «Полярного охотника». Если Мэйв действительно умоляла о помощи, значит, ее постигла большая беда. «Как ты мог бросить человека на произвол судьбы?!» — грызла Питта совесть. Он вяло защищался, припоминая слова Джордино, произнесенные во время перелета из Пунта-Аренаса на базу Эндрюс. Друг тогда посоветовал: «Выкинь Мэйв из головы. Сначала нужно покончить с мировым злом, а потом уж заниматься частными проблемами. Когда дерьмо, которое губит людей и морскую живность, иссякнет, возьмешь отпуск и разыщешь Мэйв, даже если она будет на краю света».

Машина миновала парадный вход штаб-квартиры НУМА. Автостоянка для посетителей была занята фурами телевизионщиков и микроавтобусами, излучающими столько микроволн, что их за глаза хватило бы на ларек, торгующий курами гриль.

— Я вас доставлю на подземную стоянку, — сказал водитель. — А то эти стервятники разорвут вас на части.

— Вы уверены, что по зданию не бродит какой-нибудь убивец с топором в руках? — спросил Джордино.

— Нет-нет, встречают они вас. Прессе до смерти нужны подробности массовой бойни на круизном лайнере. Австралийцы попробовали было замять это дело, но ад разверзся, когда заговорили выжившие пассажиры. Вас, ребята, они просто обожествили за то, что вы их спасли. А тут еще среди уцелевших оказались дочки алмазного короля Артура Дорсетта. Естественно, у журналюг очко взыграло.

— Стало быть, они называют это варварской бойней, — вздохнул Питт.

— Счастье для индейцев, что эту резню им никак не приписать, — заметил Джордино.

Машина остановилась перед охранником, сидевшим около небольшой ниши, которая вела к лифту. Расписавшись в книге прибывших, Питт и Джордино вошли в кабину и поднялись на десятый этаж, во владения Хайрема Йегера. Отсюда компьютерный маг управлял обширной сетью информационных систем НУМА.

Йегер в потрепанной джинсовой куртке сидел за громадным подковообразным столом в центре зала. При виде Питта и Джордино он выскочил из-за стола и разулыбался:

— Рад приветствовать вас, мерзавцы, в родном доме. С тех пор как вы удрали в Антарктику, тут скукотища, как в заброшенном парке аттракционов.

— Всегда приятно снова почувствовать под ногами твердую сушу, — сказал Питт.

Йегер ухмыльнулся, обратившись к Джордино:

— Выглядишь ты отвратительнее, чем до отъезда.

— А ты так, будто тебя за косицу протащили от Аризоны до середины Мексики, — парировал Джордино.

— Адмирал с Руди Ганном на месте? — спросил Питт.

— Ждут вас в малом зале совещаний, — ответил Йегер. — Мы думали, вы сразу туда направитесь.

— Мне хотелось сначала с тобой пересечься.

— Что у тебя на уме?

— Морской змей.

Хайрем от удивления вздернул брови:

— Я не ослышался? Ты и в самом деле сказал «морской змей»?

Питт подтвердил:

— Это меня занимает. Сам не знаю почему.

— Тогда ты попал в яблочко. У меня горы материалов по всяким подобным чудищам.

— Забудь про создания, плавающие в озерах, вроде Несси. Меня интересуют только разновидности, обитающие в море.

Йегер пожал плечами:

— Очень хорошо. Это сокращает диапазон поиска на восемьдесят процентов. Завтра утром у тебя на столе будет лежать толстенная папка.

— Спасибо, Хайрем. Я тебе, как и всегда, признателен.

Джордино посмотрел на наручные часы:

— Нам лучше поспешить, иначе адмирал повесит нас на ближайшей нок-рее.

Йегер кивнул на дверь:

— Можно спуститься по лестнице.

Когда троица вошла в зал совещаний, Сэндекер и Ганн внимательно изучали на голографической карте новый район бедствия.

Несколько минут все стояли кучкой и обсуждали развитие событий. Ганн жадно вытягивал из Питта и Джордино подробности их приключений, однако оба были настолько вымотаны перелетом, что отвечали на вопросы коротко.

Сэндекер понимал, что сейчас наседать на ребят не имеет смысла. Он указал Питту и Джордино на пустующие кресла:

— Полные отчеты представите позже. Примемся за работу.

Ганн ткнул пальцем в голубой шар:

— Последняя зона гибели. Индонезийский сухогруз под названием «Ментауэй» с экипажем из восемнадцати человек.

Питт обратился к адмиралу:

— Это то судно, которое взорвалось, после того как на него высадились моряки с другого корабля?

— Оно самое, — подтвердил Сэндекер. — Гаррет Конверс на красавице джонке пропал в том же районе.

— Со спутника ничего? — поинтересовался Джордино.

— Слишком плотная облачность.

— Капитан американского контейнеровоза, нашедшего «Ментауэй», сообщил о роскошной яхте, на большой скорости уходившей от места происшествия, — сказал Ганн. — Он готов на Библии присягнуть, что яхта сближалась с «Ментауэй». Еще капитан считает, что команда яхты как-то причастна к взрыву, который похоронил в пучине его моряков, высадившихся на сухогруз.

— Похоже, у достойного капитана разыгралось воображение, — заметил Йегер.

— Сказать, что этому человеку черти мерещатся, значило бы погрешить против истины. Капитан Джейсон Келси — человек ответственный, у него за плечами богатейший опыт судовождения.

— Он хорошо рассмотрел яхту? — спросил Питт.

— Нет. К тому времени, когда Келси взялся за бинокль, она уже была далеко. Зато второму помощнику, который и обнаружил яхту, повезло больше. По счастью, он оказался художником-любителем и зарисовал беглянку.

— Отлично!

— В определенной степени. Яхта стремительно удалялась, так что в точности он ее изобразить не сумел. Тем не менее по контуру корпуса, думаю, можно выяснить, кто эту яхту строил.

Сэндекер закурил сигару и кивнул Джордино:

— Ал, возглавишь расследование в этом направлении?

Джордино медленно достал из кармана куртки аналогичную сигару и, катая ее между большим и остальными пальцами, ответил:

— Только душ приму и переоденусь.

Изящный способ, при помощи которого Джордино опустошал адмиральский запас сигар, оставался тайной, которая выводила Сэндекера из себя. Особенно его бесило то, что ему никак не удавалось посчитать, сколько штук любимого зелья в очередной раз похитил коротышка. Будь Сэндекер менее гордым, он бы призвал Джордино к прямому ответу. Но адмирал сей добродетелью не грешил. Поэтому он, стиснув зубы, просто отвернулся от наглеца.

Питт во время этой сцены чиркал карандашом по блокноту и беседовал с Йегером.

— Хайрем, моя идея насчет звуковых волн пришлась ко двору?

— Еще как пришлась! Сейчас специалисты-акустики на ее базе разрабатывают целую теорию. Они решают следующие проблемы: первая — источник энергии большой мощности; вторая — принцип распространения этой энергии в толще морских вод; третья — воздействие все той же энергии на ткани животных. И наконец — происхождение источника излучений.

— Ты полагаешь, это дело рук человеческих?

Йегер пожал плечами:

— Не сомневаюсь. В этой колоде всего один неоспоримый факт: звуковые волны, способные убивать, да еще в радиусе тридцати с гаком километров, не может излучать естественный источник.

— Есть предположения, откуда взялись звуковые потоки? — спросил Сэндекер.

— Кое-что имеется.

— В состоянии ли один источник звука вызвать такое количество смертей? — задал вопрос Ганн.

— Нет, в том-то и штука, — ответил Йегер. — Для этого требуется по крайней мере два источника, расположенных на противоположных концах океана. Их нам и следует искать.

Хайрем открыл папку, которую принес с собой, и, заглядывая в нее, понажимал кнопки на пульте дистанционного управления. На голографической карте засветились зеленые огоньки.

— Воспользовавшись системой глобального слежения, установленной нашим военно-морским флотом на всех океанах для сбора данных о советских субмаринах во времена холодной войны, мы выявили источники разрушительных звуковых волн в четырех точках. — Йегер вручил каждому бумажную копию карты. — Первый, по мощности намного превосходящий все остальные, по-видимому, исходит с острова Гладиатор, который находится между Тасманией и Южным островом Новой Зеландии. Второй лежит с ним почти на прямой линии, где-то в Беринговом море.

— Приличное расстояние, — обронил Сэндекер сквозь клубы дыма.

— За третьим отправляемся на восток, к острову Кангит у берегов канадской провинции Британская Колумбия, — продолжал Йегер. — Последний источник, который мы выявили, размещен на Исла де Паскуа, более известном как остров Пасхи.

— Получается трапеция, — заметил Ганн.

— При чем здесь гимнастический снаряд? — вскинулся шутник Джордино.

— Я имею в виду четырехугольник, у которого две стороны параллельны, а две нет, — усмехнулся Ганн.

Питт подошел к трехмерной карте океана настолько близко, что оказался почти внутри ее.

— Странно, что все акустические источники находятся на островах. — Он обернулся к Йегеру: — Ты в своих сведениях уверен? Твоя электроника правильно разобралась в информации гидрофонов?

Йегер взглянул на Питта так, будто тот его в грудь ножом ударил.

— Наши выводы основаны на данных, поступивших от акустической сети и скорректированных в соответствии с океаническими колебаниями.

— Смиренно умолкаю. — Питт отвесил поклон. — Все острова необитаемы?

Йегер протянул ему листок из папки:

— Геология, флора и фауна, население. Остров Гладиатор — частное владение. Три соседних острова арендуются у иностранных правительств для разведки полезных ископаемых, они к делу не относятся.

— Как звук может преодолевать такие громадные расстояния? — поинтересовался Джордино.

— Звук высокой частоты быстро поглощается солями морской воды, зато для низкочастотных звуковых волн молекулярная структура солей не препятствие, и сигналы их регистрируются на расстоянии до нескольких тысяч километров. А вот следующая часть сценария — из разряда головоломок. Каким-то образом мощные низкочастотные излучения, исходящие из разных источников, пересекаются и образуют так называемую акустическую поверхность.

Сэндекер выдохнул облако дыма.

— И что случилось бы с нами на палубе судна, оказавшегося в перекрестье этих излучений?

— Погибли бы, — отрезал Йегер.

— А судно?

— Завибрировало бы и задребезжало, но осталось целым.

— Судя по разбросанности мест происшествий, — сурово выговорил Джордино, — эта штука вырывается на свободу как бешеная и удар наносит в любой точке моря.

— Или вдоль побережья, — добавил Питт.

— Мои ребята сейчас пытаются определить, где еще может возникнуть зона бедствия, — сообщил Йегер, — но это очень трудно. Приливы, отливы, течения, глубины и температуры вод способны существенно изменять путь звукового излучения.

— Поскольку мы пока смутно представляем себе, с чем имеем дело, давайте составим план, как вытянуть репку, — предложил Сэндекер.

— Для начала я хотел бы узнать, — сказал Питт, — что у этих островов общего?

Джордино, уставясь на кончик своей сигары, заявил:

— Склад ядерного оружия.

— Ничего подобного, — возразил Йегер.

— Тогда что же? — требовательно спросил Сэндекер.

— Алмазы.

Адмирал недоуменно воззрился на Йегера:

— Ты сказал «алмазы»?

— Так точно, сэр. — Йегер сверился с документами в папке. — Все добывающие предприятия на отмеченных островах принадлежат зарегистрированной в Сиднее австралийской компании «Дорсетт консолидейтед майнинг, лимитед» либо управляются ею. На мировом рынке алмазов она уступает только компании «Де Бирс».

У Питта пересохло в горле.

— Артур Дорсетт, — прошептал он, — председатель «Дорсетт консолидейтед майнинг», между прочим, отец той женщины, которую мы с Алом спасли на «Снежной королеве». И Мэйв Флетчер…

— Ну конечно же! — воскликнул Ганн, сразу сообразивший, что к чему. — Дейрдра Дорсетт. — Потом помедлил и осторожно поинтересовался: — А при чем здесь вторая дама, Мэйв Флетчер?

— Она сестра Дейрдры, взяла имя какой-то прабабки. Ее мы спасли на Сеймуре.

Только Джордино сумел разглядеть в подобной ситуации повод для шутки.

— Бедняжки, сколько же им вынести пришлось, чтоб на нас напороться!

Сэндекер, бросив на него, а скорее на свою сигару испепеляющий взгляд, обратился к Питту:

— У меня такое впечатление, что тут не просто совпадение.

Джордино снова встрял в разговор:

— Не могу не поделиться с вами гениальной мыслью. А что один из самых богатых в мире торговцев алмазами сказал бы, когда бы узнал, что две его любимые дочки оказались на волосок от смерти из-за того, что он как-то не так поковырялся в земле?

— Возможно, эта беда нам на руку, — подхватил Ганн. — Если горнопроходческие работы Дорсетта каким-то образом способствовали смертоносной акустической чуме, то у Дирка с Алом есть право заглянуть к нему и задать ряд вопросов. Как благодарный отец, думаю, он не откажется от сотрудничества.

— Насколько я в курсе, — сказал Сэндекер, — Артур Дорсетт до того замкнут, что в соревновании отшельников победил бы самого Говарда Хьюза.[9] Как и алмазные копи «Де Бирс», владения Дорсетта усиленно охраняются. На людях он вообще не появляется и никогда не дает интервью прессе. Я серьезно сомневаюсь, что спасение жизни его дочерей произвело на этого малого хоть какое-то впечатление. Рационализм в нем, похоже, взял верх над всеми человеческими чувствами.

Йегер указал на голографическую карту:

— Если его предприятия повинны в смерти людей, наверняка он прислушается к голосу разума.

— Артур Дорсетт — иностранец, наделенный громадной властью, — медленно произнес Сэндекер. — Тут действовать напролом нельзя. Начнем с официальных каналов. Я поговорю кое с кем из Госдепартамента и с австралийским послом. Попрошу через них Артура Дорсетта помочь нам в расследовании.

— На это недели уйдут, — проворчал Йегер.

— Может, сэкономим время? — подал голос Джордино. — Плюнем на бюрократию и проверим, не имеет ли его горная технология отношения к массовым убийствам.

— Ага! Так тебе и открыли клеть его ближайшей шахты! — усмехнулся Питт.

— Если Дорсетт такой параноик, каким вы его представили, — обратился Джордино к Сэндекеру, — то вряд ли с ним можно договориться по-хорошему.

— Ал прав, — сказал Йегер. — Для того чтобы остановить убийства, причем быстро, глупо уповать на дипломатические любезности.

— Еще один Джеймс Бонд выискался! — возмутился Питт. — Вы не представляете, до какой степени алмазные копи охраняются от любителей поживиться драгоценными камушками. Надо быть классным профессионалом, чтобы проникнуть сквозь электронную систему защиты.

— А тебе разве не хочется сыграть в Джеймса Бонда? — вкрадчиво полюбопытствовал Йегер.

Сэндекер покачал головой:

— Без президентского одобрения ничего не получится.

— Кстати, как у нас с президентом? — спросил Джордино.

— Слишком рано обращаться к нему, — ответил адмирал. — Нет убедительных доказательств подлинной угрозы национальной безопасности.

Питт смерил взглядом Йегера и произнес:

— Шахта на острове Кангит, пожалуй, самая удобная для разведки. Британская Колумбия, считай, у нас на пороге. Не вижу особых причин, почему бы нам там слегка не пошуровать.

Сэндекер выдохнул табачную струю.

— Надеюсь, тебя, Дирк Питт, не одолевает праздная мысль, будто наши соседи на севере будут рады нарушению их суверенитета?

— А почему бы и нет? Учитывая, что несколько лет назад НУМА открыло для них очень богатое нефтяное месторождение возле острова Баффинова Земля, я полагаю, они не станут возражать, если мы совершим поход на байдарках вокруг Кангита и немного пофотографируем пейзажи.

— У тебя именно это на уме?

Питт взглянул на адмирала, как мальчишка, ждущий бесплатного билета в цирк.

— В общем и целом.

Сэндекер раздумчиво полыхал сигарой и наконец со вздохом произнес:

— Добро. Валяйте, посягайте на неприкосновенную территорию. Но только помните: если вас схватят охранники Дорсетта, даже не пытайтесь звонить домой. Потому как никто на ваш звонок не ответит.

15

Серебристо-зеленый «роллс-ройс» беззвучно подкатил к старому ангару в самом дальнем конце вашингтонского международного аэропорта. Как вдовствующая герцогиня, случайно забредшая в трущобы, элегантный, хотя и подержанный, лимузин выглядел дико на поросшей травой площадке, тускло освещенной желтым уличным фонарем.

Эта модель «роллса» называлась «Серебряной зарей». Шасси в 1955 году изготовили и снабдили обычным кузовом каретных дел мастера «Хуперс энд К°». Передние крылья изящно переходили в заднюю часть кузова, полностью сливаясь с укрывавшими колеса боковинами. Простой шестицилиндровый двигатель с верхним расположением клапанов служил безотказно. Когда у завода-изготовителя допытывались, сколько в нем лошадиных сил, ответ был краток: «Достаточно».

Шофер, хмурый тип по имени Хьюго Мулоланд, дернул рукоятку ручного тормоза, выключил зажигание и обернулся к Джулиану Перлмуттеру, занимавшему большую часть заднего сиденья. Крепко сбитый гурман и хлебосол весил ровно сто восемьдесят один килограмм.

— Терпеть не могу вас сюда привозить, — изрек он гулким басом, весьма соответствующим его облику бойцовой собаки. — Неужели нельзя хотя бы покрасить эту лачугу?

Перлмуттер вскинул золотой набалдашник трости, внутри которой булькнуло бренди, и постучал по ореховому столику, прикрепленному к спинке переднего сиденья.

— В этой, как вы изволили выразиться, лачуге размещена коллекция средств передвижения стоимостью в миллионы долларов. Лучшего пристанища для подобных сокровищ не сыскать: бандиты, как правило, не шляются глубокой ночью по летному полю. Кроме того, эта, по вашему выражению, лачуга оснащена таким количеством охранных систем, что банк «Манхэттен» отдыхает. — Перлмуттер указал набалдашником на красную точку за окном: — Обратите внимание, мы сейчас как раз находимся на мушке у видеокамеры.

Мулоланд, слышавший хвалебную песнь развалюхе неоднократно, вздохнул, вышел из машины и открыл Перлмуттеру дверцу.

— Мне ждать?

— Нет, я останусь ужинать. Погуляйте несколько часиков. Заберете меня в одиннадцать тридцать.

Мулоланд помог Перлмуттеру выбраться из машины и сопроводил его до ангара. Перлмуттер постучал по обшарпанной двери тростью. Через несколько секунд раздался звонкий щелчок, и дверь открылась.

— Приятного вам ужина, — пожелал Мулоланд, сунул Перлмуттеру в руку портфель, под мышку — цилиндрический сверток и удалился.

Перлмуттер переступил порог «лачуги». Его встретило ярко освещенное, красочно расписанное, безукоризненно чистое помещение, в котором на отшлифованном до блеска бетонном полу стояли почти четыре дюжины старинных авто, два аэроплана и железнодорожный вагон конца XIX — начала XX века во всем своем великолепии. Дверь за гостем беззвучно закрылась.

С балкона, растянувшегося на добрый десяток метров, раздался веселый голос Питта:

— Бойтесь данайцев, дары приносящих.

Перлмуттер задрал голову и бросил на Питта суровый взгляд:

— Во-первых, я не враг тебе, но друг. Во-вторых, мой дар не убивает, но живит. Это французское шампанское «Дом Периньон» урожая тысяча девятьсот восемьдесят третьего года, дабы отметить твое возвращение к цивилизации. По моим представлениям, оно превосходит все, что имеется в твоем винном погребе.

Питт рассмеялся:

— Хорошо, мы сравним его с моим обыкновенным игристым вином от «Грюи» из Нью-Мексико.

— Ты шутишь! Нью-Мексико? «Грюи»?

— Так написано на бутылке.

— Ах, боже мой, подавай скорей подъемник!

Питт отправил вниз старинный грузовой лифт, забранный ажурной чугунной решеткой.

Перлмуттер вошел в кабину и крикнул Питту:

— Эта штука выдержит мой вес?

— Я его сам смонтировал, чтобы переправить мебель наверх. Но на сей раз он пройдет настоящее испытание на грузоподъемность.

— Утешил, нечего сказать, — пробормотал Перлмуттер.

Лифт легко вознес его к жилой части ангара.

На площадке приятели обменялись рукопожатиями.

— Рад видеть тебя, Джулиан.

— Всегда приятно обнять десятого отпрыска.

Перлмуттер не имел детей, он был закоренелым холостяком. Питт же являлся единственным сыном сенатора от Калифорнии Джорджа Питта. Но это не помешало им продолжить разговор.

— Как, — удивился Дирк, — значит, я не единственный наследник твоих поместий?

Перлмуттер похлопал себя по толстенному брюху:

— Увы, сын мой. Множество девиц не устояли перед этой красотой. — Он принюхался и перешел на деловой тон: — Селедочка?

Питт кивнул:

— Типичная трапеза немецкого крестьянина-поденщика. Мелко порубленная солонина с селедкой и распаренной кислой капустой, а на первое — чечевичная похлебка с сосиской из свиного ливера.

— Мне следовало бы захватить мюнхенское пиво вместо шампанского.

— Оставь его на другой раз. К чему рабски придерживаться правил?

— Ты совершенно прав, раскрепостимся. Но должен заметить, при таких кулинарных способностях ты осчастливишь женщину, которая станет твоей женой.

— Боюсь, что любовь к готовке не искупит моих недостатков.

— Кстати, о прелестных дамах. Что ты знаешь о заседающей в конгрессе Смит?

— Лорен вернулась в Колорадо, ведет кампанию за перевыборы в конгресс. Я месяца два ее не видел.

— Довольно пустой болтовни, — возгласил Перлмуттер. — Открывай шампанское.

Они начали с «Дом Периньон» и закончили «Грюи».

— Ну что ж, вполне приличное винцо, кисленькое, бодренькое, — сказал Перлмуттер. — Не подскажешь, где купить ящичек?

— Э, брось, — ухмыльнулся Питт. — «Вполне приличное» ты и не подумал бы приобретать в таком количестве.

— Как с тобой скучно, — расплылся в улыбке толстяк.

Пока Питт мыл посуду, Перлмуттер перебрался в гостиную и вытащил из портфеля кипу бумаг. Когда Питт присоединился к гостю, тот, сидя у кофейного столика, просматривал свои записи.

Питт устроился на кожаном диване под полкой, на которой стояли модели кораблей, в разные годы разысканных Питтом.

— Итак, что тебе удалось узнать о достославном семействе Дорсетт?

— Ты не поверишь, но вот это, — Перлмуттер потряс страницами, — малая толика из того, что я насобирал. История Дорсеттов — прямо-таки эпический роман.

— А что насчет нынешнего главы семейства, Артура Дорсетта?

— Затворник, на публике появляется редко. Упрям, предубежден против всех и совершенно неразборчив в средствах. Неизменно вызывает неприязнь у тех, кто с ним сталкивается.

— Зато богат.

— Просто до омерзения. — На лице Перлмуттера мелькнуло выражение человека, съевшего паука. — «Дорсетт консолидейтед майнинг, лимитед» и сеть розничной торговли «Дом Дорсетта» полностью принадлежат семейству. Никаких акционеров, никаких совладельцев, никаких партнеров. Оно же держит под контролем дочернюю компанию «Пасифик Гладиатор», которая занимается добычей драгоценных камней.

— Откуда он взялся, этот Артур Дорсетт?

— Чтобы понять, надо вернуться на сто сорок четыре года назад. — Перлмуттер протянул бокал, и Питт налил ему вина. — Начнем с воспоминаний капитана клипера, опубликованных после того, как он умер, его дочерью. В январе тысяча восемьсот пятьдесят шестого года клипер вез осужденных на австралийскую каторгу. Судно настиг тайфун, когда оно шло на север через Тасманово море. Назывался парусник «Гладиатор», и шкипером на нем был один из известнейших капитанов парусников того времени, Чарлз Скагс, по прозвищу Задира.

— Железные люди, деревянные корабли, — тихо проговорил Питт.

— Такими они и были, — согласился Перлмуттер. — Скагс со своим экипажем вкалывал, должно быть, как черт, если сумел спасти корабль от одного из самых жутких штормов того века. Но «спасти» — это сильно сказано. Когда улегся ветер и успокоилось море, «Гладиатор» выглядел сущей развалиной. Мачты снесло за борт, палубные надстройки смело волнами, обшивка корпуса разошлась. Корабельные шлюпки либо пропали, либо были разбиты. Капитан Скагс понял: жить кораблю осталось несколько часов — и приказал матросам и осужденным, кто хоть мало-мальски смыслил в плотницком ремесле, строить плот.

— По-видимому, единственный выход из создавшегося положения, — заметил Питт.

— На клипере плыли предки Артура Дорсетта, — продолжил рассказ Перлмуттер. — Его прапрадедушка Джесс Дорсетт, разбойник с большой дороги, и прапрабабушка Бетси Флетчер, приговоренная к двадцати годам заключения в колонии за кражу одеяла.

Питт внимательно посмотрел на пузырьки в своем бокале.

— В те времена преступления точно себя не окупали.

— Большинство американцев до сих пор не осознают, что наша страна до Войны за независимость тоже была человеческой свалкой для Англии. Многие семейства поразились бы, узнав, что их предки высадились на Американский континент в кандалах.

— Им удалось соорудить плот из останков парусника?

Перлмуттер кивнул:

— Да. Последующие пятнадцать дней вылились в сагу ужаса и смерти. Бури, жажда и голод, безумная кровавая бойня между командой и осужденными покосили людей. Когда плот в конце концов вдребезги разбился о рифы около безвестного острова и путешественники очутились в воде, их чуть не слопала большая белая акула. Спас их морской змей, который напал на хищницу.

— Теперь понятно, откуда у фирмы Дорсетта такой логотип.

— На «Гладиаторе» плыли двести тридцать два человека. На остров выбрались всего восемь — шесть мужчин и две женщины, в их числе Дорсетт и Флетчер.

Питт взглянул на Перлмуттера:

— Погибло, значит, двести двадцать четыре человека. Жуткая цифра!

Перлмуттер кивком подтвердил его вывод.

— На острове два человека, матрос и осужденный, погибли в драке из-за женщины.

— Как на «Баунти»?

— Не совсем. Два года спустя капитан Скагс с матросом, оказавшимся, по счастью, плотником, построили суденышко из обломков французского военного шлюпа, разбившегося о скалы. Оставив осужденных на острове, моряки пересекли Тасманово море и добрались до Австралии.

— Скагс бросил их на произвол судьбы?!

— По их просьбе. Осужденные решили провести остаток жизни на райском острове, а не в аду тюремных лагерей у залива Ботани. Скагс сообщил австралийским властям, что все осужденные погибли, для того чтобы выживших оставили в покое.

— И они прожили счастливо и долго.

— Кто как. Скагс, пользуясь правом капитана заключать браки, успел переженить островитян. У Джесса и Бетси родились два сына, у другой пары — дочь. К сожалению, девочка быстро осиротела, и Дорсетты приняли ее в свою семью.

— А что Скагс?

— Он благополучно вернулся в Шотландию и стал капитаном нового клипера, принадлежавшего компании «Карлайл энд Данхилл». В сорок семь лет он вышел в отставку и спустя двенадцать лет скончался.

— Когда же на сцене появились алмазы?

— Терпение, дружок, — произнес Перлмуттер тоном школьного учителя. — Чтобы получше вникнуть в эту историю, потребуются дополнительные сведения. Итак, алмаз хотя и не имеет себе равных среди земных минералов по количеству спровоцированных преступлений, есть не что иное, как кристаллический углерод, брат графита и угля. Считается, что алмазы образовались на больших глубинах три миллиарда лет назад. Их вынесли на свет божий вулканические взрывы. Каналы в толще Земли, получившиеся в результате этих взрывов, были названы кимберлитовыми трубками. Алмазосодержащая порода, вынесенная на поверхность, застыла пологими холмами. Порой под влиянием естественных причин холмы разрушаются, и прозрачные кристаллы являются человеческому взору.

— Позволь, я попробую догадаться. Дорсетты обнаружили на острове алмазные россыпи.

— Ты все время меня опережаешь, — обиделся Перлмуттер.

— Прости, — смутился Питт.

— Так вот, на островке действительно оказались две феноменально богатые кимберлитовые трубки. Кстати, Джесс и Бетси назвали остров в честь клипера, на котором они познакомились, — Гладиатор. Играя на берегу, дети нашли камешки странной формы. Взрослые не обратили на находку ни малейшего внимания. В тысяча восемьсот шестьдесят шестом году на остров сошли для пополнения запасов пресной воды американские моряки. Среди них оказался человек, сведущий в геологии. Он заинтересовался детскими бирюльками. Осмотрев их, он с удивлением понял, что это алмазы. Моряк стал выпытывать у Джесса Дорсетта, откуда взялись камешки, и старый разбойник, сообразив, что допрос неспроста, сказал, будто привез их из Англии.

— Так возникла империя Дорсетта.

— Далеко не сразу. После того как муж умер, Бетси послала сыновей, Джесса-младшего и Чарлза, несомненно названного в честь Скагса, а также приемную дочку, Мэри Виклеман, в Англию получать образование. Она письменно попросила Скагса пристроить детей в лучшие учебные заведения и приложила к посланию мешочек с необработанными алмазами в качестве благодарности за беспокойство. Умирающий капитан препоручил детей своему другу и бывшему работодателю Абнеру Карлайлу.

— А алмазы?

— И алмазы ему отдал. Карлайл нашел ушлого ювелира по имени Леви Страузер, который не только обработал камешки, но и продал их на Лондонской бирже почти за миллион фунтов стерлингов, или примерно за семь миллионов долларов по курсу того времени.

— Ничего себе благодарность за беспокойство! — задумчиво произнес Питт. — Детишки, должно быть, на золоте ели.

Перлмуттер покачал головой:

— На сей раз ты ошибся. Мальчики скромно жили в Кембридже, девочка училась в школе благородных девиц неподалеку от Лондона. Получив диплом, Чарлз женился на Мэри, и они возвратились на остров. Чарлз занялся добычей алмазов, а Джесс-младший после окончания колледжа остался в Англии и создал «Дом Дорсетта» в партнерстве с Леви Страузером. Предприятие владело роскошными залами для розничной торговли, изысканными конторами для оптовых продаж и огромной ювелирной мастерской. Успеху концерна Дорсетта способствовало то, что алмазы с острова Гладиатор имели очень редкий лилово-розовый цвет и были высочайшего качества.

— Кимберлитовые трубки так и не оскудели?

— Пока нет. Дорсетта умело манипулировали ценами, придерживая солидную долю продукции, и оставили хорошее наследство.

— Кому?

— Ансону, сыну Чарлза и Мэри. Джесс-младший не женился.

— Ансон — это дедушка Артура?

— Да. Он управлял концерном больше сорока лет. И был, наверное, самым честным из всей семейки. Ансон удовлетворялся тем, что держался на плаву. Его не мучила алчность, присущая потомкам; много денег он тратил на благотворительность. По всей Австралии и Новой Зеландии не счесть основанных им библиотек и больниц. Умер он в тысяча девятьсот десятом году, оставив компанию сыну Генри и дочери Милдред. Она умерла молодой: упала за борт яхты и угодила на зуб акуле. Ходили слухи, будто это убийство, подстроенное Генри, но расследования не проводилось. Уж об этом денежки Генри позаботились. При Генри в семье расцвели жадность, зависть, жестокость и ненасытное властолюбие, что и продолжается по сей день.

— Помнится, я читал о нем статью в «Лос-Анджелес таймс» — там его сравнили с сэром Эрнестом Оппенгеймером из «Де Бирс».

— Ни того ни другого к святым не причислишь. Оппенгеймер горы свернул, чтобы создать империю, раскинувшуюся по всем континентам. Он вложил капиталы в самые разные отрасли: автомобилестроение, полиграфию, военное производство, пивоварение, а также в добычу золота, урана, платины и меди. Все же основную мощь «Де Бирс» по-прежнему составляют алмазы. В отличие от него Дорсетты занимались и занимаются только драгоценными камнями. Их предприятия добывают рубины в Бирме, изумруды в Колумбии, сапфиры на Цейлоне. Между прочим, ты знаешь, откуда взялось название «Де Бирс»?

— Откуда?

— Де Бирсом звали южноафриканского фермера, который по неведению продал всего за несколько тысяч долларов нашпигованный алмазами кусок земли Сесилю Родсу, а уж тот извлек из участка целое состояние и основал картель.

— Генри Дорсетт присоединился к Оппенгеймеру?

— Генри хотя и участвовал в регулировании цен на рынке, но оставался единственным крупным владельцем копей, торговавшим алмазами самостоятельно. Поскольку восемьдесят пять процентов всех добытых в мире алмазов расходится через брокеров и дилеров «Де Бирс», нынешний Дорсетт обходит стороной биржи в Лондоне, Антверпене, Тель-Авиве и Нью-Йорке. Он пускает ограниченное количество камней превосходнейшего качества в розницу. «Дом Дорсетта» насчитывает уже пятьсот магазинов.

— Оппенгеймер с ним не боролся?

Перлмуттер отрицательно покачал головой:

— Зачем? Оппенгеймеру был нужен стабильный рынок и высокий доход. В сэре Генри он угрозы не видел — ведь австралиец и не пытался выбрасывать на продажу бриллианты по низким ценам.

— У Дорсетта, наверное, была целая армия рабочих.

— О да! Более тысячи человек: два цеха по раскалыванию камней, три мастерские по их огранке и две шлифовальные фабрики. В Сиднее стоит тридцатиэтажное здание, где умельцы создают для «Дома Дорсетта» самобытные и причудливые украшения. Обычно хозяева нанимают для обработки и огранки алмазов евреев; нынешний Дорсетт предпочитает брать китайцев.

— Генри Дорсетт умер где-то в конце семидесятых, так?

Перлмуттер усмехнулся:

— История повторилась. В возрасте шестидесяти восьми лет он, будучи в Монако, упал за борт своей яхты и утонул. Люди шептались, что это Артур напоил его допьяна и столкнул в залив.

— Ну а об Артуре что можешь рассказать?

Перлмуттер покопался в папке.

— Имей любители бриллиантов хоть приблизительное представление о тех грязных делишках, какие Артур Дорсетт провернул за последние тридцать лет, они бы у него и камушка не купили.

— Не очень хороший человек, как я понимаю.

— Есть люди двуликие, а у Артура по меньшей мере пять личин. Единственный сын Генри и Шарлотты, Дорсетт родился на острове Гладиатор в тысяча девятьсот сорок первом году. Воспитывала его мать, в школу на материке он не ходил. В восемнадцать лет он отправился в город Голден, штат Колорадо, и поступил в Горный колледж. Малый он был рослый, на полголовы выше однокашников, но к спорту охоты не имел, предпочитая ковыряться в заброшенных шахтах, каковых полно в Скалистых горах. Окончив колледж и получив диплом горного инженера, он пять лет проработал в Южной Африке на копях «Де Бирс», после чего вернулся домой, на остров, где принялся руководить добычей алмазов. Часто наведываясь в штаб-квартиру фирмы в Сиднее, Артур встретил прелестную девушку Ирэн Калверт, дочь профессора биологии Мельбурнского университета, и женился на ней. Она родила ему трех дочерей.

— Мэйв, Дейрдра и…

— Боудикка.

— Две кельтские богини и легендарная королева Британии.

— Женская триада. Мэйв двадцать семь, Дейрдре тридцать один, а Боудикке тридцать восемь лет.

— Расскажи мне еще что-нибудь об их матери, — попросил Питт.

— Рассказывать-то почти нечего. Пятнадцать лет назад Ирэн умерла, и опять — при загадочных обстоятельствах. Лишь год спустя после того, как ее похоронили на острове Гладиатор, одному сиднейскому репортеру удалось пронюхать о ее смерти, и он напечатал некролог, не дав времени Артуру подкупить выпускающего редактора. А так никто бы и не узнал, что Ирэн уже нет в живых.

— Адмиралу Сэндекеру кое-что известно про Артура Дорсетта. Он говорит, что до него просто не добраться, — сообщил Питт.

— Верно. Он не бывает на публике, у него нет друзей. Вся его жизнь — в бизнесе. Он велел даже проделать в земле тайный ход, чтобы попадать в сиднейскую штаб-квартиру и выходить из нее, не попадаясь никому на глаза. Он полностью отрезал остров Гладиатор от остального мира. С его точки зрения, чем меньше известно о компании «Дорсетт», тем лучше.

— К чему такая таинственность?

— Она позволяет скрыть многое, в том числе и убийство. Даже власти тех стран, где находятся предприятия компании, тратят бездну времени на выяснение размеров их активов в целях налогообложения. Артур Дорсетт — настоящий Эбенезер Скрудж,[10] но при этом он всегда готов потратиться на то, чтобы купить чью-нибудь преданность. Есть государственные чиновники, которые в мгновение ока стали миллионерами и превратились из слуг закона в его лакеев.

— Дочери работают у него в компании?

— Две — да, а третья…

— Мэйв, — предположил Питт.

— Верно, верно, Мэйв! Так вот она ушла из семьи, отучилась в университете и стала зоологом. Возможно, взыграли гены дедушки по материнской линии.

— А что известно о Дейрдре с Боудиккой?

— Молва величает эту пару ведьмами и утверждает, что они позлее своего папаши. Дейрдра горазда на всякие пакости, склонность к воровству у нее в крови. Боудикка совершенно безжалостна, холодна и здорова, как айсберг. Ни та ни другая не интересуются мужчинами и великосветской жизнью.

Взгляд Питта стал рассеянным.

— Не понимаю, что люди находят в алмазах. Ведь это же просто углерод, как ты сказал.

— Помимо красоты, которую приобретает алмаз после обработки, он обладает целым рядом уникальных свойств. Он является самым твердым минералом на земле. При соприкосновении с шелком он вызывает разряд статического электричества. Под лучами заходящего солнца и позже, с наступлением темноты, он испускает загадочное сияние. Нет, мой юный друг, алмаз не просто одна из форм углерода, это воплощенная иллюзия. — Перлмуттер взял бутылку, потряс ее над своим бокалом и добавил с глубокой грустью: — Черт, я все до капельки вылакал.

16

Выйдя из здания НУМА, Джордино сел в машину и поехал вдоль реки Потомак в «Александрию» — кондоминиум, где недавно приобрел жилье. Квартира стоила дорого, однако ее вид вызвал бы инфаркт у любого дизайнера: разностильная мебель, нелепое расположение вещей. Каждая новая подружка Джордино меняла обстановку, старательно уничтожая следы своей предшественницы. У Ала хватало душевной широты поддерживать дружеские отношения с бывшими пассиями, те тоже с удовольствием водили с ним компанию, но ни одна не мечтала стать его женой даже в большом подпитии.

Джордино не был безалаберным и мог бы привести квартиру в порядок, вот только заезжал домой редко. Он обожал всякие экспедиции. Сидеть в гостиной, уставившись в телевизор или перелистывая «Плейбой», — такое было не для него. Энергия колотилась в Джордино, мысли особо не задерживались на поселившейся в квартире даме, что вызывало у нее взрыв негодования и желание уйти навеки. Опечаленный Джордино помогал ей собирать манатки и разочаровывался в личной жизни до следующей судьбоносной встречи.

Швырнув грязную одежду в корзину, Джордино быстренько ополоснулся под душем, покидал в сумку самое необходимое и рванул в ближайший аэропорт, где успел на ранний вечерний рейс до Майами. Прибыв на место, он снял номер в мотеле около доков. Отыскав в справочнике перечень судостроительных фирм, выписал те, что специализировались на моторных яхтах, и принялся звонить по телефону.

Первые вызовы остались безответными. На пятый раз трубку поднял южанин, о чем свидетельствовал мягкий тягучий говор. Джордино удаче не удивился. Он был уверен, что найдется проектировщик, засидевшийся на работе.

— Мистер Уэс Уилбэнкс?

— Да, это я. Чем могу служить в столь поздний час?

— Меня зовут Альберт Джордино. Я из Национального подводного и морского агентства. Мне нужна ваша помощь, чтобы установить, кто построил одно судно.

— Оно тут швартуется, в Майами?

— Нет, сэр. Может находиться где угодно, в любой точке земного шара.

— Таинственное создание.

— Больше, чем вам кажется.

— Я буду здесь завтра около десяти часов.

— Не пойдет, дело срочное, — возразил Джордино с властной ноткой в голосе.

— Ладно. Я начну сворачиваться примерно через час. Сможете подъехать? У вас адрес есть?

— Есть, только я в Майами чужак.

Уилбэнкс объяснил Джордино, как доехать до мастерской. Она оказалась всего в нескольких кварталах от мотеля. Джордино перекусил в кубинской кафешке и отправился в гости пешком.

Конструктору, одетому в шорты и расписную рубаху, только-только перевалило за тридцать. Черные, у висков тронутые сединой волосы по моде зализаны назад. Джордино доходил ему до плеча. «Малый, — решил он, — выглядит так, будто родился, чтобы жить в мире яхт».

— Очень рад с вами познакомиться, мистер Джордино, — сказал Уилбэнкс, просияв симпатичным лицом.

— Спасибо, что согласились встретиться, — ответствовал Джордино, задрав голову.

— Проходите. Кофе не желаете? Сегодня утром сварил. Правда, цикорием все равно отдает.

— С удовольствием выпью.

Конструктор провел его в мастерскую. Пол был покрыт паркетом, одну стену занимали полки, плотно уставленные книгами по проектированию яхт и малых судов, другую — полки, заполненные моделями кораблей, к которым, надо полагать, Уилбэнкс имел прямое отношение. Посреди комнаты располагался кульман. Под венецианским окном, с выходом на порт, пристроился компьютер.

В обмен на чашку кофе Джордино вручил Уилбэнксу рисунки, сделанные вторым помощником капитана контейнеровоза «Рио-Гранде»:

— Надеюсь, вы наведете меня на изготовителя.

Уилбэнкс разглядывал рисунки, слегка наклонив голову к плечу, целую минуту.

— Яхта выглядит заурядно, — сказал он, потирая подбородок, — но лишь на первый взгляд. Не сомневаюсь, что тут не один, а два корпуса, посаженных на футуристический подводный обтекатель. Мне всегда хотелось создать нечто подобное. Жаль, что пока не сыскался заказчик, готовый отойти от привычных стандартов.

— Вы говорите так, будто речь идет о корабле для полета на Луну.

— Насчет полета на Луну не знаю, но в ней есть космические мотивы. Погодите, я все объясню. — Уилбэнкс сел за компьютерный стол, включил процессор. — У меня тут хранится один проект. Я его сочинил для души — все равно денег на реализацию замысла не видать как своих ушей.

На экране монитора возникли сначала обтекаемые контуры корабля, потом его внутреннее убранство. Джордино был поражен:

— И вы все это углядели в паре рисунков на скорую руку?!

— Сейчас проверим.

Уилбэнкс вывел абрис своей мечты на принтер и совместил рисунки с наброском Джорджа Гудзона. Изображения почти совпали.

— Фантастика, — пробормотал Джордино.

— До безумия завидно, что кому-то из коллег удалось сделать это первым, — сокрушенно произнес Уилбэнкс. — Я бы детишек своих продал за контракт на проектирование этой крошки.

— Каковы габаритные размеры и источник энергии?

— Моей модели или вашей?

— Той, что на рисунках.

— Думаю, длина около тридцати метров, ширина — чуть меньше десяти. Что касается силовых установок, то я бы предложил два турбодизеля «БЭД-98» — вкупе они способны выдавать более двух с половиной тысяч лошадиных сил. С таким двигателем яхта в спокойную погоду легко могла бы развивать скорость крейсера, а то и больше.

— Кто, по-вашему, производитель судна?

Уилбэнкс откинулся на спинку кресла и задумался.

— Тут требуются довольно-таки радикальные методы формовки фибергласа. На это способна фирма «Гластек боатс» в Сан-Диего и, пожалуй, «Хейнкельманн» в Киле.

— А как с японцами?

— Они в строительстве яхт ни бельмеса. В Гонконге есть несколько мелких верфей, но они по преимуществу строят из дерева. Большинство же тех, кто работает с фибергласом, придерживаются традиционных принципов.

— Значит, это либо «Гластек», либо «Хейнкельманн»?

— Да, именно им я предложил бы потягаться за осуществление моей мечты.

— Что вы скажете насчет конструктора?

— Могу вам назвать по меньшей мере десятка два тех, кто специализируется на радикальных проектах.

Джордино широко улыбнулся:

— Мне повезло сразу напасть на двадцать первого.

— Вы где остановились?

— В мотеле «Приморский».

— НУМА экономит на командировках?

— Во-во! Мой босс, адмирал Джеймс Сэндекер, с Шейлоком — друзья не разлей вода.

Уилбэнкс рассмеялся.

— Ладно, загляните ко мне в мастерскую утром, часиков в десять. Может, у меня для вас кое-что найдется.

— Весьма признателен вам за помощь.

Они расстались.

Джордино совершил длительную прогулку по берегу океана, вернулся в мотель, почитал на сон грядущий детектив и улегся спать.

Без малого в десять Джордино вошел в студию Уилбэнкса. Творец судов был занят изучением чертежей. Он потряс ими в воздухе и улыбнулся.

— Вчера, после того как вы ушли, — сказал он, — я подправил рисунки, которые вы мне оставили, и набросал чертежи в масштабе. Потом я их уменьшил и отправил по факсу в Сан-Диего и в Германию. Из-за разницы во времени «Хейнкельманн» откликнулся до того, как я пришел на работу. «Гластек» ответил на запрос минут за двадцать до того, как вы вошли.

— Им знакома лодка, о которой идет речь? — нетерпеливо спросил Джордино.

— Боюсь, в этом плане новости плохие, — невозмутимо произнес Уилбэнкс. — Ни та ни другая фирма вашу лодку не проектировала и не строила.

— Стало быть, мы не продвинулись ни на пядь.

— Не совсем так. Есть и хорошая новость: некий инженер из «Хейнкельманна» обследовал вашу яхту, когда она стояла на якоре в Монако месяцев девять назад. Он утверждает, что изготовила ее какая-то французская фирма, новая в отрасли, я о ней и понятия не имел. «Жюссеран марин» в Шербуре.

— Тогда можно ваши чертежи факсануть им! — воскликнул обрадованный Джордино.

— Бесполезно, — поморщился Уилбэнкс. — И вообще я тут сбоку припеку. Вам ведь на самом деле нужен не производитель, а владелец яхты.

— Не вижу причин отрицать это.

— Инженер «Хейнкельманна» был настолько любезен, что вдобавок сообщил имя владельца. И даже объяснил, что сам им заинтересовался, поскольку команда роскошного судна была больше похожа на банду головорезов, чем на великолепную обслугу.

— Головорезов?

— Инженер утверждает, что все они были увешаны оружием.

— Так кому принадлежит яхта?

— Богатой австралийке, дочке алмазного короля.

— Имя!

— Боудикка Дорсетт.

17

Питт летел в Оттаву. Джордино связался с ним через пилота и коротко поведал про загадочную яхту.

— Никаких сомнений? — спросил Питт.

— Только не у меня. Считай, сто пудов правды, что судно, удравшее с места происшествия, принадлежит семейству Дорсетт.

— Каша заваривается круче.

— Возможно, тебе будет небезынтересно узнать, что адмирал попросил ВМФ обследовать со спутника центральный и восточный пояса Тихого океана. Яхту засекли. Она сделала заход на Гавайи и продолжила путь к острову Кангит.

— Остров Кангит? Тогда у меня получится убить два камня одной птичкой.

— Что-то тебя с утра на расхожую патетику потянуло.

— Как выглядит яхта?

— Не похожа ни на одну посудину из тех, которые тебе до сего времени попадались. Сплошь космические мотивы.

— Буду держать ее в поле зрения, — пообещал Питт.

— Я понимаю, что впустую сотрясаю воздух, но, пожалуйста, будь осторожен.

Питт рассмеялся:

— Если потребуются деньги, дам телеграмму.

Он повесил трубку, исполненный благодарности судьбе, даровавшей ему такого заботливого друга, как Альберт Кассиус Джордино.

Приземлившись и взяв напрокат машину, Питт направился в столицу Канады. Морозило сильнее, чем в холодильнике. Снежное покрывало на земле радовало глаза зеленой вышивкой сосен. «Красивая страна, — подумал Питт, — только зимы чересчур суровые. Послать бы их куда подальше на север — и чтоб больше не возвращались».

Переехав по мосту реку Оттава, он оказался в городишке под названием Халл. Сориентировавшись по карте, он добрался до комплекса высотных зданий, где расположилось несколько правительственных ведомств. Ему предстояло отыскать Министерство охраны окружающей среды.

Охранник у ворот подсказал, какой дом нужен Питту. Дирк припарковал машину на министерской стоянке и вошел. Изучив в холле доску с перечнем учреждений, он поднялся на лифте.

Дежурная дама в возрасте выдавила любезную улыбку:

— Чем могу помочь?

— Моя фамилия Питт. У меня назначена встреча с Эдвардом Поузи.

— Минуточку. — Дама позвонила по телефону и известила начальника о визитере. Положив трубку, она кивнула: — Пожалуйста, пройдите по коридору до самого конца.

В конце коридора прямо у двери Питта встретила премиленькая рыжеволосая секретарша и провела в кабинет Поузи.

Приземистый бородатый человек в очках встал и, перегнувшись через стол, обменялся с Питтом рукопожатиями.

— Рад новой встрече с вами, Дирк. Когда мы виделись-то в последний раз?

— Одиннадцать лет назад, весной восемьдесят девятого.

— Да-да, проект «Жук-скакун». Мы познакомились на конференции, где вы делали доклад о своем открытии нефтяного месторождения возле острова Баффинова Земля.

— Эд, мне нужна помощь.

Поузи указал на кресло:

— Садитесь, садитесь. Чем конкретно могу помочь?

— Мне нужно от вас разрешение на обследование горнорудных работ, проводимых на острове Кангит.

— Вы имеете в виду предприятие Дорсетта?

Питт кивнул:

— У НУМА есть основания полагать, что тамошняя технология извлечения породы самым губительным образом сказывается на жизни моря вплоть до самой Антарктики.

Поузи раздумчиво посмотрел на гостя:

— Это как-то связано с австралийским круизным лайнером?

— Возможно.

— Но вы что-то подозреваете?

— Мы — да.

— Министерство природных ресурсов — вот куда вам следует обратиться.

— Я так не считаю. Если в вашем государстве порядки примерно такие же, как и в моем, то потребуется постановление парламента, разрешающее проводить обследование на земле, законно арендуемой иностранной компанией. Но я сомневаюсь, что Артур Дорсетт допустит принятие такого постановления.

— Похоже, выхода нет, — заметил Поузи.

— Выход-то как раз есть, — улыбнулся Питт, — при условии, что вы поспособствуете.

Поузи поерзал в кресле:

— Я не имею права позволить вам вертеться вокруг предприятия Дорсетта без веских на то оснований. Никоим образом.

— Но может быть, вы пожелаете воспользоваться моими услугами для выяснения нерестовых привычек ноздреватого лосося?

— Период нереста почти закончился. И потом, я в жизни не слышал про ноздреватого лосося.

— Я тоже не слышал.

— Вам ни за что не удастся одурачить охрану шахты. Дорсетт берет на работу лучших из лучших. Бывших британских офицеров и ветеранов американских войск специального назначения.

— Я не намерен перелезать через ограду. Интересующие меня сведения я смогу получить с помощью приборов, ходя по бухточкам.

— На бирюзовом катере?

— На каяке неопределенного цвета. Местный колорит и все такое.

— Забудьте про каяк. Воды вокруг Кангита коварны. Волны идут прямо из океана.

— Вы говорите так, будто плавать там небезопасно.

— Если море с вами не разделается, — совершенно серьезно сказал Поузи, — то это сделают головорезы Дорсетта.

— Значит, я выберу лодку побольше и прихвачу гарпун потяжелее, — насмешливо ответил Питт.

— Почему вы не хотите попросту посетить предприятие в составе вполне законной группы канадских инженеров-экологов и поднять шум, обнаружив махинации любого сорта?

— Пустая трата времени. — Питт вздохнул. — Штейгер Дорсетта только прекратит работы до тех пор, пока мы не уберемся восвояси. Лучше обследовать шахту тогда, когда молодчики ни о чем не подозревают.

Поузи полюбовался облаками за окном.

— Ладно. Я устрою вам контракт с нашим министерством. Будете обследовать заросли бурых водорослей вокруг острова Кангит. Вам надлежит установить, нет ли ущерба для бурых водорослей от химикатов, попадающих в море через водостоки горнодобывающего предприятия. Как вам такое?

— Благодарю вас от всей души, — сидя, поклонился Питт. — Каков гонорар?

Поузи подхватил шутку:

— Извините, в бюджете на вас денег не выделено. Можете дать мне взятку в виде гамбургера в ближайшей забегаловке.

— Заметано.

— И еще одно. Вы собираетесь действовать в одиночку?

— А вы предлагаете батальон?

Поузи помрачнел:

— Настоятельно советую вам взять в проводники кого-нибудь из местных индейцев. Тогда вы и выглядеть будете как-то поофициальнее. Наше министерство тесно сотрудничает с племенами в борьбе за чистоту лесных угодий. Уполномоченный министерства и местный рыбак не вызовут подозрений у охранников Дорсетта.

— Подходящая кандидатура на примете есть?

— Мейсон Бродмур. Очень сообразительный малый. Я уже имел с ним дело в нескольких экологических проектах.

— Индеец по имени Мейсон Бродмур?

— Он из племени хайда, которое живет на островах Королевы Шарлотты. Большинство хайда приняли английские имена несколько поколений назад. Они прекрасные рыбаки и хорошо знают воды вокруг острова Кангит.

— Бродмур — рыбак?

— В общем-то, нет. Но человек он изобретательный.

— И что же он изобретает?

Поузи привел в порядок бумаги на столе, пристально посмотрел на Питта и сообщил:

— Мейсон Бродмур вырезает тотемные столбы.

18

Как обычно, ровно в семь часов утра Артур Дорсетт на персональном лифте поднялся на последний этаж небоскреба и устремился в свои роскошные апартаменты — словно бык на арену в Севилье.

Внешность Дорсетта поражала воображение. Проходя в дверной проем, он задевал плечищами о косяки и наклонял голову, чтобы не стукнуться о притолоку. Сильно волосатое тело бугрилось мускулатурой профессионального борца. Светло-рыжая жесткая шевелюра напоминала густые заросли ежевики. Энергичное выражение на загорелом лице подчеркивал здоровый румянец. Взгляд черных глаз, бивший из-под нависших бровей, был неистов. Громадные усы загибались к уголкам губ, которые постоянно извивались, как мурены, обнажая пожелтевшие зубы заядлого курильщика. Ходил магнат вперевалку, при этом плечи у него поднимались и опускались, будто коромысло парового двигателя.

Загар у Дорсетта был несмываемый — он появился от длительного пребывания на солнце, когда Артур работал в открытых шахтах, вдохновляя рабочих на трудовые подвиги. Магнат до сих пор мог наполнить ковш экскаватора пустой породой наравне с лучшими шахтерами. Мог, но давно уже этого не делал. Из него прямо-таки перли презрение и непомерное тщеславие. Артур Дорсетт был сам себе империей и не следовал никаким законам, кроме своих собственных.

В небоскребе, выстроенном за четыреста миллионов долларов без привлечения банковских кредитов, располагались конторы оптовых и розничных торговцев алмазами, ювелирные мастерские, шлифовальная фабрика, а также главный офис компании «Дорсетт консолидейтед». Это было известно в Сиднее всем. Но мало кто знал о личной жизни Артура Дорсетта.

Он вошел в обширную приемную, миновал четырех секретарш, не удостоив их ни малейшим вниманием, и открыл стальную дверь. Кабинет имел стены двухметровой толщины без окон: слишком уж многие из тех, кто сталкивался в бизнесе с Дорсеттом, желали нанять снайпера, чтобы отомстить магнату. Вдоль стен стояли остекленные витрины, где на черных бархатных подушечках лежали образцы продукции, выдаваемой на-гора алмазной империей. Кто-то подсчитал, что общая стоимость бриллиантов, хранившихся здесь, составляла полтора миллиарда долларов.

Дорсетт не нуждался ни в штангенциркуле, ни в специальных весах, ни в лупе, чтобы наслаждаться своим сокровищем. У него был взгляд настоящего профессионала. Устав от дел, он доставал из витрины какой-нибудь камень и подолгу любовался им. Особенно часто он выбирал лилово-розовый бриллиант класса «Д», безупречный по исполнению и обладающий удивительным блеском благодаря способности мощно преломлять и пламенно рассеивать свет. Этот камень, найденный китайским рабочим на острове в 1908 году, был самым крупным в личной коллекции Дорсетта. Первоначальный его вес равнялся 1130 каратам. После обработки вес уменьшился до 620 карат. Мастера придали алмазу форму розочки, наделив девяносто восьмью гранями. Если и существовал в мире бриллиант, порождающий мечты о любви и приключениях, то это был он, скромно именуемый Артуром «Роза Дорсетта». Он никогда не выставлялся на публике. Дорсетт хорошо знал: не меньше полусотни человек с великой радостью пойдут на любое преступление, лишь бы завладеть уникальной драгоценностью.

Он сел за стол — изделие чудовищных размеров из полированной окаменелой лавы с ящиками из красного дерева — и нажал кнопку, уведомляя заведующую канцелярией о том, что приступил к работе.

Генерал-секретарша немедленно сообщила по внутренней связи:

— Ваши дочери ожидают уже почти час.

Дорсетт откликнулся голосом, не уступающим в твердости выставленным в кабинете алмазам:

— Пусть милашечки войдут.

Он поудобнее устроился в кресле, как зритель перед началом спектакля. Ему неизменно доставляло удовольствие видеть, насколько разные у него дети — и по виду, и по характеру.

Боудикка вошла в кабинет с самоуверенностью тигрицы, ступившей на землю безоружных селян. Прекрасно сложенное, неподвластное ожирению тело было облачено в вязаный шерстяной жакет, надетый поверх подобранной в тон безрукавки, и полосатые коричневые брюки, заправленные в сапожки из телячьей кожи, предназначенные для верховой езды. Ростом Боудикка значительно превышала сестер, хотя и не дотягивала до отца. У него она переняла черные глаза, надменное выражение лица, внушающее благоговейный страх, и густые рыжеватые волосы, которые в свободном падении достигали бедер. Косметикой Боудикка совсем не пользовалась.

Дорсетт воспринимал старшую дочь как сына. С годами, основательно скрепив сердце, он примирился с тайным образом жизни амазонки, поскольку по-настоящему значимым для него было одно: Боудикка обладала не менее сильной волей, чем он.

Дейрдра в простом (правда, отличного покроя) багряном двубортном платье-пальто вплыла в кабинет. Писаная красавица, она прекрасно умела использовать очарованных ею людей к своей выгоде, но внешне — никаких претензий. Мускулистая сила легко перенесла ее через кабинет и опустила в кресло рядом с Боудиккой, севшей чуть раньше.

Мэйв появилась последней. Грациозная, как морская водоросль, она была одета в гладкую юбку и клетчатую рубаху на молнии поверх белой рубчатой водолазки. Длинные светлые волосы мягко сияли от дорогого шампуня, а смуглое лицо пылало от гнева. Она остановилась напротив отца между сестрами и выкрикнула прямо в глаза, таившие злокозненность и порочность:

— Отдай моих мальчиков!

Отец взял со стола трубку и выставил ее на манер пистолета.

— Сядь, девчонка!

— Нет! — крикнула Мэйв. — Ты украл моих сыновей, и я хочу, чтобы ты их вернул, не то, видит бог, я сдам тебя и этих послушных сучек полиции, но сначала обо всех вас расскажу журналистам.

Артур Дорсетт уставился на строптивицу, гадая, насколько далеко она способна зайти. Приняв решение, он нажал кнопку внутренней связи.

— Соедините меня, пожалуйста, с Джеком Фергюсоном, — сказал он секретарше и с улыбкой обратился к Мэйв: — Ты ведь помнишь Джека, не так ли?

— Это тот гориллоподобный садист, которого ты называешь смотрителем шахт. А он тут при чем?

— Я счел, что тебе следует знать. Он сейчас нянчится с близнецами.

Выражение гнева исчезло с лица Мэйв, на смену пришла тревога.

— Только не Фергюсон!

— Немного дисциплины не повредит растущим мальчикам.

Мэйв собралась что-то сказать, но ее опередил сигнал внутренней связи. Дорсетт взметнул руку, призывая к молчанию, и включил громкую связь у телефона.

— Алло, Джек?

Сквозь шум работающих агрегатов пробился голос Фергюсона:

— Я слушаю.

— Мальчики с вами?

— Да, сэр. Я научил их грузить пустую породу в вагонетку.

— Я бы попросил вас устроить какой-нибудь несчастный случай…

— Нет! — взвизгнула Мэйв. — Боже, им же всего по шесть лет! Не можешь же ты убить собственных внуков! — Она оглянулась на сестер, ожидая поддержки, и ужаснулась, увидев на их лицах выражение совершеннейшего равнодушия.

— Я этих ублюдков своими внуками не считаю! — проревел Дорсетт.

Мэйв овладел тошнотворный страх. Она поняла, что ввязалась в битву, которую ей в одиночку не выиграть. Ах, если бы поведать об этой беде Дирку Питту из НУМА! Он наверняка сумел бы помочь. Только до него — тысячи километров. Мэйв решила подчиниться воле отца, потянуть время до тех нор, пока не придумает, как спасти сыновей.

Она села в предназначенное для нее кресло.

— Что тебе от меня надо?

Успокоенный отец оборвал разговор с Фергюсоном. Злые морщины на лице обмякли.

— Мне следовало вышибить из тебя дурь, когда ты еще маленькой была.

— А ты и вышибал, папочка. Разве не помнишь? Много раз.

— Хватит сантиментов, — рыкнул Дорсетт. — Мне нужно, чтобы ты поработала в Национальном подводном и морском агентстве Соединенных Штатов. Если там подойдут слишком близко к ответу, почему масса живности погибла на море, ты обязана задержать их. Диверсия, убийство — все, что потребуется. Только попробуй меня надуть, и твои мерзкие детеныши сдохнут.

— Ты рехнутый, — выдохнула пораженная Мэйв. — Ты говоришь так, будто для тебя не имеет значения…

— Э нет, ошибаешься, сестричка, — перебила ее Боудикка. — Двадцать миллиардов долларов имеют очень большое значение.

— Какие двадцать миллиардов?

— Не бегала бы от нас, так знала бы, — фыркнула Дейрдра.

— Папочка собирается обрушить мировой рынок алмазов, — сообщила Боудикка с такой невозмутимостью, будто речь шла о покупке новых туфель.

Мэйв устремила взгляд на отца:

— Это невозможно. «Де Бирс» и другие фирмы не допустят резкого падения цен.

Дорсетт, казалось, раздулся от самодовольства.

— Несмотря на их наглую манипуляцию со спросом и предложением, в ближайшие тридцать дней крах рынка неизбежен. Его сметет вал камней по цене, доступной любому ребенку, который пожелает тряхнуть своей копилкой.

— Даже тебе не по силам командовать алмазным рынком.

— Вот тут, дочь, ты напрочь не права, — хитро улыбнулся магнат. — Бриллианты традиционно стоят дорого потому, что их добывают в мизерных количествах. Пользуясь мифом о редкости алмазов, «Де Бирс» взвинтила цены, скупив и законсервировав новые копи в Канаде, Бразилии, Австралии, Танзании. Когда русские открыли месторождения в Сибири и набили пятиэтажный склад тысячами тонн алмазов, готовясь наводнить ими рынок, «Де Бирс» почувствовала приближение краха. И тогда они договорились: «Де Бирс» предоставляет миллиардные займы новому государству, а оно возвращает долг алмазами, которые картель складывает в кубышку — к вящему интересу и производителей, и биржевиков. Не счесть шахт, которые «Де Бирс» скупила и тут же закрыла, дабы сбить предложение. Кимберлитовая трубка в штате Арканзас тому пример. Если бы ее разрабатывали, то она вошла бы в число крупнейших мировых поставщиков алмазов. А «Де Бирс», приобретя в собственность земельный участок, передала его Управлению парков и заповедников США!

— Похожие истории происходят по всему свету, — добавила Дейрдра. — Ты хорошо нас выучил, папа. Мы знаем о закулисных махинациях алмазного картеля.

— Я не знаю! — выпалила Мэйв Дорсетту. — Я никогда не вникала в ваши дела.

— Жаль, что ты была глуха к папиным лекциям, — произнесла Боудикка. — Внимательность пошла бы тебе только на пользу.

— Крах цен разметет в пыль и нашу компанию, — заявила Мэйв. — Ты этого не боишься?

— Я ничего не боюсь, — процедил Дорсетт сквозь зубы, стиснувшие пустую курительную трубку.

— Зачем тебе понадобилось тридцать дней?

Дорсетт расслабился, скрестил на груди ручищи.

— Через месяц в моем распоряжении будет запас камней на два миллиарда долларов. Дела в мировой экономике идут ни шатко ни валко, продажа алмазов в застое. Мы потратили на рекламу чудовищные суммы, но все они пошли прахом: число продаж не возросло. Если инстинкт меня не обманывает, рынок достигнет низшей точки через тридцать дней, прежде чем снова пойдет вверх. Я собираюсь начать атаку, пока он сидит на дне.

— Это по твоей вине случился мор на океане и побережье?

— С год назад мои инженеры создали принципиально новый тип экскаватора — в нем используется импульсный ультразвук высокой частоты. Очевидно, скальная плита под островом срезонировала и акустическое излучение направилось в окружающие воды. Явление хотя и редкое, но не исключительное. В результате произошло наложение излучений от других наших горных выработок: возле Сибири, в Чили, в Канаде. Многократно возросшая энергия, вероятно, повлияла на кого-то не лучшим образом.

— «Не лучшим образом»! — ахнула Мэйв. — Тебе что, совсем наплевать на окружающий мир? Сколько же еще должно умереть существ, прежде чем ты насытишься?

— Я остановлюсь не раньше, чем уничтожу рынок алмазов, — холодно уведомил ее Дорсетт и обратился к Боудикке: — Твоя яхта где?

— Я послала ее на остров Кангит, после того как высадилась в Гонолулу, чтобы лететь домой. Тамошний начальник службы безопасности сообщил мне, что у канадских «конников» какие-то подозрения. Они совершают облеты острова, ведут фотосъемку и задают вопросы окрестным жителям. С твоего позволения, я бы вернулась на яхту. Твои геофизики предсказывают очередное наложение излучений примерно в пятистах километрах к западу от Сиэтла. Я должна быть поблизости, чтобы помешать расследованию американской береговой охраны.

— Бери самолет компании и возвращайся как можно скорее.

— Вам известно место, на которое смерть обрушится в следующий раз? — отчаянно воскликнула Мэйв. — Вы должны предупредить суда держаться подальше от этого района.

— Мысль непрактичная, — возразила Боудикка. — С какой стати выдавать миру нашу тайну? И потом, папины ученые способны лишь приблизительно определить, где и когда ударят звуковые волны.

Мэйв широко раскрыла глаза:

— Как «приблизительно»? А почему тогда Дейрдра оказалась на «Снежной королеве» и устроила мне внеочередную экскурсию на Сеймур?

Боудикка рассмеялась:

— Ты это так себе представляешь?

— Так она сама мне сказала.

— Я солгала, чтобы не позволить тебе рассказать все сотрудникам НУМА, — подала голос Дейрдра. — Извини, сестричка, инженеры отца слегка просчитались со временем. Акустическая чума должна была поразить лайнер на три часа раньше.

— На три часа раньше… — пробормотала Мэйв, постепенно осознавая жуткую правду. — Я была бы на судне…

— И умерла бы вместе с остальными, — равнодушно подтвердила Дейрдра.

— И вам не было бы меня жалко?

Отец взглянул на нее, словно на пустую породу:

— Ты повернулась ко мне и сестрам спиной. Для нас ты просто не существовала. Да и сейчас ты мало чего стоишь.

19

Ярко-красный гидроплан, на фюзеляже которого большими белыми буквами было выведено «Грузовые перевозки „Чинук“», слегка покачивался на воде рядом с заправочным причалом возле частного аэропорта. Низкорослый шатен с неулыбчивым лицом, одетый в старомодный летный кожаный наряд, держал наконечник шланга, по которому в один из баков в крыльях гидроплана поступало горючее. Не прерывая работы, он изучающе посмотрел на беззаботно вышагивавшего по причалу мужчину с рюкзаком за спиной и большим черным чемоданом в руке. На мужчине были джинсы, лыжная жилетка на пуху и ковбойская шляпа. Когда незнакомец остановился около гидроплана и взглянул вверх, шатен кивнул на шляпу:

— Стетсон?

— Нет, сшита на заказ Манни Гамаджем из Остина, что в Техасе.

Незнакомец окинул взглядом самолет и решил, что его построили до 1970 года.

— Это ведь «Де Хэвиленд», так?

Летчик кивнул:

— «Де Хэвиленд» по прозвищу «Бобер» — один из лучших самолетов из всех спроектированных для полетов во всяких диких местах.

— Старичок, зато бодрячок.

— Построили в Канаде в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году. Поднимает с воды больше четырех тысяч килограммов на высоту сто метров. Заслужил титул рабочей лошадки Севера. Подобных машин до сих пор больше сотни летает.

— Нечасто теперь большие радиальные двигатели попадаются.

— Это вы приятель Эда Поузи? — резко спросил шатен.

— Я, — ответил Питт.

— Сегодня немного ветрено.

— Узлов двадцать, я полагаю.

— Вы когда-нибудь летали?

— Провел немного часов в воздухе.

— Малкольм Стоукс, пилот.

— Дирк Питт, турист.

— Как понимаю, вы собираетесь посетить бухту Черная Вода.

Питт кивнул:

— Эд Поузи сказал, что там я смогу найти резчика тотемов по имени Мейсон Бродмур.

— Я знаю Мейсона. Его деревня находится на нижнем конце острова Морсби.

— Лететь долго?

— Часа полтора через пролив Хекате. Доставлю как раз к обеду.

— Звучит заманчиво, — сказал Питт.

Стоукс указал на большой чемодан:

— У вас что там, тромбон?

— Гидрофон, прибор для замера подводного звука.

Не тратя больше слов, Стоукс надел заглушку на топливный бак и вернул шланг на стойку насоса, подававшего горючее. Питт тем временем погрузил свой скарб на борт гидроплана. Освободившись от причальных канатов и оттолкнув одной ногой самолет от причала, Стоукс забрался в кабину пилота.

— Не желаете ли прокатиться впереди? — спросил он.

Питт улыбнулся про себя: в багажном отсеке он никаких мест для пассажиров не увидел.

— Не возражаю.

Усевшись в кресло второго пилота, Питт пристегнулся. Стоукс завел и прогрел единственный большой радиальный двигатель и проверил приборы. Отливом самолет уже отнесло от причала метра на три. Убедившись, что путь свободен от других самолетов или судов, Стоукс подал ручку газа вперед и взлетел, развернув «Бобра» над островом Кэмпбелл и направившись на запад. Пока они набирали высоту, Питт вспоминал справку Хайрема Йегера.

В состав архипелага Королевы Шарлотты входят пять островов. Общая площадь — 10 282 квадратных километра. Население — 5890 человек, из них большинство индейцы хайда, которые вторглись на острова в восемнадцатом веке. Хайда быстро нашли применение красному кедру, в изобилии росшему здесь. Из его стволов они выдалбливали громадные каноэ, строили дома, вырезали тотемные столбы и всяческую утварь.

В настоящее время основу экономики региона составляют заготовка леса и рыболовство, а также добыча меди, угля и железной руды. В 1997 году изыскатели, работавшие по заказу «Дорсетт консолидейтед», нашли кимберлитовую трубку на острове Кангит, самом южном из островов Королевы Шарлотты. Уже после пробного бурения было найдено 98 алмазов в 52-килограммовом керне. Хотя остров Кангит являлся частью национального заповедника Южное Морсби, правительство позволило «Дорсетт консолидейтед» арендовать остров. Дорсетт наладил обширное производство по добыче драгоценных камней и полностью закрыл остров для посетителей и туристов. По подсчетам нью-йоркской брокерской фирмы «К. Дирго энд К°», островная шахта способна принести алмазов на два миллиарда долларов.

Стоукс прервал размышления Питта:

— Теперь, когда мы в стороне от надоедливых глаз и ушей, осмелюсь спросить: вы и есть тот Дирк Питт, который работает в Национальном подводном и морском агентстве?

— А у вас есть полномочия спрашивать?

Стоукс достал из нагрудного кармана кожанки футляр и распахнул его:

— Королевская канадская конная полиция, Центральное управление уголовного розыска.

— Стало быть, я имею дело с инспектором Стоуксом?

— Да, сэр, именно так.

— Что бы вы хотели увидеть: кредитные карточки, водительские нрава, удостоверение НУМА, карточку почетного донора?

— Просто ответьте на один вопрос.

— Задавайте.

— Что вам известно об «Императрице Ирландской»?

Питт усмехнулся.

— Это был трансатлантический лайнер, он утонул в тысяча девятьсот четырнадцатом году, столкнувшись с рудовозом в паре миль от городка Римуски. Смерть унесла более тысячи человек, многие из которых состояли в Армии спасения. Судно лежит на глубине около пятидесяти метров. НУМА обследовало его в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году.

— Похоже, вы действительно Дирк Питт.

— Зачем понадобились «конники»? — спросил Питт. — Поузи ни словом не обмолвился про уголовный розыск.

— Эда это не касается. Ваша просьба пошнырять вокруг Кангита попала ко мне на стол в соответствии с заведенным порядком. Я вхожу в группу из пяти человек, которая держит алмазные копи Дорсетта под наблюдением вот уже девять месяцев.

— Какова причина?

— Незаконная иммиграция. Мы подозреваем, что Дорсетт тайком перевозит на остров китайцев для работы на шахте.

— А почему китайцев? Почему он не нанимает местных, канадских граждан?

— Мы уверены, что Дорсетт покупает рабочих у преступного синдиката, а потом их рабски эксплуатирует, экономя на налогах, страховках от безработицы, пенсиях и профсоюзных отчислениях.

— Вы представляете канадские правоохранительные органы. Что мешает вам заявиться туда и проверить документы у рабочих?

— Дорсетт дал уйму взяток чиновникам и членам парламента, чтобы избежать такой неприятности. Каждый раз, когда мы собираемся провести проверку на месте, мы натыкаемся на целую батарею высокооплачиваемых адвокатов, которые выстреливают тоннами подзаконных актов. Без улик мы как без ног.

— У меня появилось ощущение, что меня используют втемную, — пробормотал Питт.

— Вы, мистер Питт, появились как нельзя вовремя. С точки зрения «конников», по крайней мере.

— Позвольте, я догадаюсь. Вы надеетесь, что я проникну туда, куда «конникам» дорога закрыта.

— Что ж, вы американец. Если вас схватят за вторжение на частную собственность, то самое худшее, что вас ждет, — выдворение. В нашем же случае это может вылиться в политический скандал. Извините, но мы не хотим потерять пенсии.

— Ну разумеется, — язвительно бросил Питт.

— Я буду очень рад, если вы передумаете, и с удовольствием выполню ваш приказ вернуться.

— Извините, но я не могу забыть, что в море и на побережье люди гибнут. Здесь я для того, чтобы выяснить, каким боком к этому причастна «Дорсетт консолидейтед».

— Меня известили о судах, пораженных акустической чумой, — сказал Стоукс. — Похоже, мы преследуем одного и того же зверя, но по разным причинам.

— Фокус в том, чтобы пригвоздить Дорсетта до того, как погибнет еще больше безвинных людей.

— Могу я поинтересоваться вашим планом охоты?

— Никаких сложностей, — ответил Питт. — Я рассчитываю попасть на шахту с помощью Мейсона Бродмура.

— Насколько я знаю Мейсона, он за ваше предложение двумя руками ухватится. С год назад его брат рыбачил около острова. Катер охраны «Дорсетт консолидейтед» приказал ему убираться вон. Он отказался: его род ловил рыбу в этих местах искони. Тогда Мейсона побили, и очень крепко, а карбас сожгли. Когда мы проводили расследование, охранники Дорсетта заявили, будто карбас взорвался и они спасли Бродмура.

— Его слово против двадцати.

— Их, положим, было всего восемь, но картинку вы нарисовали верно.

— Теперь ваш черед, — по-доброму улыбнулся Питт. — Что вам от меня нужно?

Стоукс указал в окно:

— Кангит. Они устроили посадочную полосу для приема людей и припасов. Я инсценирую перебои с мотором, и мы приземлимся. Пока я стану возиться под капотом двигателя, вы будете пичкать охранников байками об отчаянных приключениях под водой.

Питт глянул на Стоукса с сомнением:

— И чего вы надеетесь добиться, помимо резкой враждебности со стороны лиц, осуществляющих охрану предприятия Дорсетта?

— У меня есть веские причины для незапланированной посадки. Причина первая. Дать возможность камерам, встроенным в поплавки, произвести съемку.

— У меня почему-то сложилось впечатление, что они не переваривают незваных визитеров. Что заставляет вас предполагать, будто нас не поставят к стене сортира и не расстреляют?

— Причина вторая, — живо продолжил Стоукс. — Мое начальство надеется именно на такой случай. Тогда оно налетит сюда как саранча и позакрывает мерзавцев к чертям собачьим.

— Ну естественно.

— Причина третья. У нас есть тайный агент, работающий на шахте. Мне нужно взять у него донесение.

— Да мы прямо-таки полны побочными интрижками! — воскликнул Питт.

— А если серьезно, то прежде чем охранники Дорсетта предложат нам по сигарете и повязке на глаза, я раскрою свое инкогнито. Они не настолько глупы, чтобы пойти на риск вторжения армии служителей закона, рыщущей повсюду в поисках талантливейшего члена коллектива.

— Вы что, в самом деле уведомили начальство о нашей посадке?

Стоукс принял вид оскорбленного человека.

— А как же иначе! Наше исчезновение должно попасть в вечерние новости всех газет, радио и телевидения. Не волнуйтесь, Дорсетту противна сама мысль о дурной рекламе в прессе.

— Когда же в точности нам предстоит исполнить этот достойный восхищения замысел Королевской конной полиции?

Стоукс вновь указал на остров:

— Снижаемся минут через пять.

Питту ничего не оставалось, как поудобнее устроиться в кресле и начать любоваться заоконным пейзажем.

Горнодобывающее предприятие располагалось на холме вулканического происхождения. Через разверстое жерло кимберлитовой трубки гигантским мостом тянулись стальные брусья со множеством стальных тросов, поднимавших бадьи с голубоватой породой. Достигнув бруса, каждая бадья устремлялась к месту, где из кимберлита извлекались алмазы. Отходы, так называемые хвосты, сваливались поодаль. Разработка велась настолько интенсивно, что из отходов образовался огромный вал. Он окольцовывал холм и служил преградой для беглецов и непрошеных гостей. С внешним миром горнодобытчиков связывали аэродром и туннель, ведущий прямо к небольшой бухте, помеченной на карте Питта как Гавань Розы. Питт увидел, как от причала отходит пустая баржа. «Наверное, направляется на материк», — подумал он.

Между насыпью и холмом стояли сборные домики — жилища и конторы.

— Здоровенная язвочка, — сказал Питт и услышал в ответ:

— Вот из этой, как вы выразились, язвочки и течет гной.

Стоукс обеднил горючую смесь и держал четырехсотпятидесятисильный двигатель на голодном пайке до тех пор, пока мотор не стал давать перебои и глохнуть. В кабине немедленно прозвучал голос, призывающий держаться подальше «от нашей собственности».

Стоукс сообщил говорившему:

— У меня не подается топливо, вынужден воспользоваться вашей полосой для аварийной посадки. Извините за неудобства, но ничего не могу поделать, — и отключил радио.

— А что было бы, приземлись мы без уведомления? — поинтересовался Питт.

Стоукс, сосредоточенный на том, чтобы посадить самолет, двигатель которого кашлял и едва тянул, оставил вопрос без внимания. Он выпустил пару небольших колес впереди по центру двух крупных поплавков и прицелился на посадочную полосу. В самолет ударил порыв бокового ветра. «Конник» был умелым пилотом, но вряд ли асом. Посадка получилась весьма жесткой.

Едва гидроплан застыл возле ангара, как появились человек десять в касках на головах и с автоматами М-16 в руках. Тощий несимпатичный субъект лет тридцати залез на поплавок, открыл дверцу и бесцеремонно, держась за автоматический девятимиллиметровый пистолет, находящийся в кобуре на ремне, прошел к кабине.

— Это частное владение, вы не имеете права здесь находиться, — произнес он недружелюбным тоном.

Стоукс извинился и объяснил:

— Топливный фильтр забило. Второй раз за этот месяц. А все из-за этой дряни, которую нынче называют топливом.

— Как скоро вы управитесь с ремонтом?

— Минут двадцать потребуется, не больше.

— Пожалуйста, поторопитесь, — попросил Стоукса охранник и велел Питту: — Из самолета не выходить.

— А как насчет пописать? — осведомился Питт.

Охранник сначала пристально посмотрел на него, потом кивнул:

— Сортир в ангаре. Мой парень вас проводит.

— Вы даже не представляете, насколько я вам признателен, — выговорил Питт, демонстрируя легкую агонию.

Он выпрыгнул из самолета и понесся к ангару; по пятам за ним следовал охранник. Оказавшись внутри металлической конструкции, Питт обернулся, выжидая, когда охранник укажет ему на нужную дверь, хотя сразу ее распознал. Уловка потребовалась для того, чтобы кинуть взгляд на обитателей ангара.

«Гольфстрим-V» произвел на Питта сильное впечатление. В отличие от своего предшественника «Лирджета», в котором пассажирам и повернуться-то толком было негде, салон «Г-V» был просторен и высок настолько, что даже долговязый путешественник мог передвигаться по нему в полный рост. Способный развивать скорость 924 километра в час на высоте чуть менее 11 000 метров и имеющий дальность полета 6300 морских миль, самолет был оснащен парой турбовентиляторных реактивных двигателей, изготовленных на заводах «БМВ» и «Роллс-Ройс».

«Дорсетт на средствах транспорта не экономит, — подумал Питт, — игрушка стоит один миллион тридцать три доллара».

Прямо против главных ворот ангара, грозные и зловещие из-за иссиня-черной окраски, стояли два вертолета. Питт узнал творения «Макдоннелл-Дуглас», боевые машины, отличающиеся бесшумностью полетов и феноменальной высокой устойчивостью при вынужденном маневрировании. Под фюзеляжем у каждого вертолета приютились пулеметы 7,62-миллиметрового калибра. Кабины были обвешаны аппаратурой слежения. В задачу геликоптеров явно входила охота на похитителей алмазов и других злоумышленников.

Когда Питт оправился, охранник жестом велел ему зайти в дежурку. Питт недоуменно пожал плечами и повиновался.

В дежурке его встретил худой человечек, облаченный в изысканный деловой костюм, по виду и обхождению — настоящий иезуит. Оторвавшись от компьютерного монитора, он изучил Питта непроницаемыми, глубоко посаженными серыми глазами.

— Я Джон Мерчант, начальник охраны этой шахты, — сказал он с заметным австралийским акцентом. — Не соблаговолите ли вы предъявить что-либо, удостоверяющее вашу личность?

Питт молча вручил ему удостоверение НУМА и сел на стул около стола.

— Дирк Питт. — Мерчант прокатал имя во рту и повторил: — Дирк Питт. Это вы несколько лет назад нашли сокровища инков в Соноранской пустыне?

— Я был всего лишь участником экспедиции.

— Зачем вы прибыли на Кангит?

— Об этом лучше спросить пилота. Это он приземлил самолет на острове. Я всего лишь попутчик.

— Малкольм Стоукс является инспектором Королевской канадской конной полиции. А еще он служит в Центральном управлении уголовного розыска. — Мерчант повел рукой в сторону компьютера. — У меня на него полное досье. А вот вы вызываете вопросы.

— Вы весьма основательны, — сказал Питт. — Судя по вашим тесным связям с канадскими властями, вы, вероятно, уже знаете, что я здесь исследую воздействие химических загрязнений на местные коричневые водоросли и рыбное поголовье. Желаете взглянуть на документы?

— У меня имеются копии.

Питта подмывало поверить Мерчанту, однако он слишком хорошо знал Поузи и верил: тот умеет держать язык за зубами. «Значит, — решил он, — Мерчант врет. Старый гестаповский трюк: внушить жертве, что обвинитель знает про все на свете».

— Зачем же тогда выспрашивать?

— Чтобы выяснить, нет ли у вас привычки путаться в показаниях.

— Меня подозревают в каком-то ужасном преступлении?

— Мое дело — ловить алмазных воришек до того, как они успеют доставить камни в европейские и ближневосточные расчетные палаты. Поскольку вы заявились сюда без приглашения, я должен выяснить ваши мотивы.

Питт по отражению в стекле шкафа определил положение охранника — тот стоял сзади чуть правее с автоматом наперевес.

— Вы не можете всерьез считать меня алмазным контрабандистом, поскольку вам известно, кто я такой, и вы, как утверждаете, располагаете внушающими доверие документами о целях моего прибытия на острова Королевы Шарлотты. — Питт поднялся на ноги. — Беседа доставила мне удовольствие, но не вижу причин долее обременять вас своим присутствием.

— Сожалею, но вынужден вас временно задержать, — в тон ему ответил Мерчант.

— Права не имеете.

— Ошибаетесь. Вы нарушили неприкосновенность частного владения, да еще под фальшивым предлогом. Я имею полное право арестовать вас.

«Нехило, — подумал Питт. — Если он примется копать глубже и обнаружит мое знакомство с сестрами Дорсетт, то никакой ложью, даже самой изощренной, не объяснить, зачем я оказался здесь».

— Значит, вы меня передадите инспектору Стоуксу?

— Предпочитаю вручить вас его начальству, — едва ли не весело сообщил Мерчант. — Только прежде я основательнее расследую это дело.

У Питта не осталось сомнения в том, что его с острова живым не выпустят.

— Надеюсь, Стоукса вы не осмелитесь задержать?

— Он взлетит через секунду, как закончит ненужный ремонт. А вообще я с удовольствием наблюдаю за его примитивными попытками вести разведку.

— Не стоит даже упоминать о том, что он доложит о моем захвате.

— Разумеется, — сухо согласился Мерчант.

Раздался треск запускаемого двигателя самолета. Стоукса заставили взлететь без пассажира. «Если действовать, — сообразил Питт, — то в моем распоряжении не более тридцати секунд». Заметив на столе пепельницу с окурками, он вскинул руки вверх:

— Ладно, ваша взяла. Вы не против, если я закурю?

— Сделайте одолжение. — Мерчант подвинул пепельницу к Питту. — Я даже составлю вам компанию.

Питт, бросивший вредную привычку много лет назад, медленно потянулся к нагрудному карману рубашки. Сжав правую руку в кулак и обхватив его левой, он молниеносно ударил охранника правым локтем в живот. Страж с мучительным всхлипом сложился пополам.

Быстрота реакции Мерчанта была изумительной. Хорошо натренированным движением он выхватил из кобуры пистолет и снял с предохранителя. Но не успел ствол подняться над поверхностью стола, как в омерзительное лицо, прямо в нос, уперлось дуло автомата, отобранного у охранника.

Мерчант осторожно положил пистолет на стол и ядовито прошипел:

— Это вас до добра не доведет.

Питт схватил пистолет и бросил его в карман пиджака.

— Извините, отобедать у вас не смогу: очень не хочу опоздать на самолет.

Выбросив автомат в мусорный бак у ворот и поменяв бешеную прыть на легкую трусцу, он покинул ангар и миновал охранников. Те подозрительно глянули на него, но не пошевелились. Стоукс дал газ, и гидроплан двинулся по полосе. Питт прыгнул на поплавок, рванул на себя, одолевая сопротивление воздушной струи от пропеллера, дверцу и упал в грузовой отсек.

Стоукс при виде его оцепенел:

— Боже праведный! Откуда вы взялись?

— Из ада, — ответил Питт, с трудом переводя дыхание.

— Меня принудили взлететь без вас.

— Догадываюсь. А что случилось с вашим тайным агентом?

— Не явился. Охрана вокруг самолета была слишком плотной.

— Вас, видимо, не порадует известие о том, что шеф службы безопасности Дорсетта, плюгавый такой мерзавец по имени Джон Мерчант, раскусил вас.

— Значит, к чертям собачьим вся моя маскировка под пилота, летающего по диким местам, — пробурчал Стоукс, снова берясь за штурвал.

Питт сдвинул боковое стекло, высунулся под струю от пропеллера и посмотрел назад. Охранники метались на земле, как растревоженные муравьи. Потом он увидел кое-что, отчего у него заныл желудок.

— Похоже, я их раздразнил.

— Словами?

— Действием. — Питт задвинул боковое стекло. — Я врезал сопровождавшему меня охраннику и похитил личное оружие шефа службы безопасности.

— Понятно.

— Они преследуют нас на боевом вертолете.

— Плохо дело, — огорчился Стоукс. — Можем не дотянуть до причала.

— Они не рискнут сбить нас на глазах у свидетелей, — заявил Питт. — Где тут ближайшее обитаемое местечко?

— На острове Морсби, деревня Мейсона Бродмура. Это километрах в шестидесяти к северу отсюда. Если долетим первыми, то я сяду прямо посреди рыбачьей флотилии в бухте Черная Вода.

Питт, у которого кровь закипела в жилах, бросил на Стоукса пламенный взгляд:

— Ну так жми, браток!

20

Питт и Стоукс быстро убедились в том, что находятся в проигрышном положении. Наивно было мечтать спастись на гидроплане от головорезов на боевом вертолете. Тем не менее им удалось раньше врагов пересечь узкий пролив, разделяющий Кангит и Морсби.

— Где они? — спросил Стоукс, не отрывая взгляда от земли, поросшей кедром и сосной, прямо по курсу.

— С полкилометра позади и быстро приближаются, — доложил Питт.

— Если бы не вес и не сопротивление воздуха от поплавков, мы могли бы посоперничать с ними.

— Наивный. У тебя на этом антикварном изделии оружие какое-нибудь есть?

— Не положено.

— Формалист. Мог бы на всякий случай сунуть в поплавки по пистолету.

— В отличие от твоих копов мы не привыкли размахивать пушками по незначительному поводу.

Питт недоуменно воззрился на инспектора:

— А нынешнюю передрягу ты как квалифицируешь?

— Непредвиденное осложнение, — невозмутимо ответил Стоукс.

— Так ты еще и оптимист. Ладно, тогда, может, выкрутимся. Пару лет назад я сбил вертолет, запустив спасательный плотик ему меж лопастей.

Стоукс недоверчиво оглянулся на Питта:

— Прости, в багажном отсеке только два спасательных жилета.

Питт посмотрел в окно:

— Они обходят нас с правой стороны, чтобы расстрелять наверняка. По моему сигналу разом выпускай закрылки и убирай газ.

— Если я заглушу мотор на такой высоте, мы камнем полетим вниз.

— Упасть на верхушки деревьев лучше, чем получить пулю в башку и взорваться вместе с машиной.

— Такой расклад мне как-то в голову не пришел, — мрачно признался Стоукс.

Черный вертолет вышел на параллельный гидроплану курс и завис, словно ястреб, готовясь к атаке. Он был так близко, что Питт различил глумливое выражение на лицах пилотов.

— Все-таки странно, — сказал Стоукс, — никаких предупреждений по рации, никаких требований вернуться на шахту…

— Эти гады играют жестко. Наверняка они получили приказ от кого-то из шишек в «Дорсетт консолидейтед», иначе не стали бы посягать на жизнь «конника». Они ведь тебя сначала отпустили.

— Поверить не могу, что они рассчитывают, будто убийство инспектора сойдет с рук.

— Во всяком случае, чертовски ясно, что они собираются попробовать. — Питт открыл окно и высунул руку с пистолетом. — Давай!

Стоукс зажал штурвал между коленями и взялся одной рукой за рычаг закрылок, а другой — за ручку газа. Мысленно он дивился, с чего это вдруг доверился человеку, которого узнал всего два часа назад. Впрочем, ответ был очевиден. Мало кто из знакомых ему «конников» отличался таким самообладанием, как этот мнимый турист.

— Пошел! — заорал Питт и, приподнявшись, начал стрелять по черному хищнику.

Стоукс с силой опустил закрылки до отказа и рывком убрал газ. С отключенным двигателем и при встречном ветре, тащившем его назад, старый «Бобер» резко завис, словно вошел в облако из клея.

В тот же миг Стоукс услышал частое тарахтение пулемета и стук пуль по крылу гидроплана. «Какой, к чертям собачьим, это полет?! — подумал он, яростно пытаясь развернуть самолет. — Это ж все равно что полусреднему из школьной команды пробиться сквозь оборонительные порядки профессиональных футболистов из „Аризонских кардиналов“».

Вдруг стрельба прекратилась. Нос гидроплана ушел в пике. Стоукс, вновь толкнув ручку газа, мало-мальски восстановил управление машиной и посмотрел в окно.

Вертолет уходил в сторону. Второй пилот завалился в кресле на бок, пластиковый фонарь кабины перед ним был разбит. Стоукс глянул на Питта и удивился: сплошное расстройство.

— Черт! — буркнул Питт, отвечая на его немой вопрос. — Промазал.

— Ты это о чем? Ты попал во второго пилота.

— А целился в блок вращения винта.

— Ты идеально угадал со временем. Как тебе удалось определить момент, когда начать стрелять?

— Пилот перестал лыбиться.

До деревни Бродмура еще оставалось тридцать километров.

— Они идут на второй заход, — сообщил Питт.

— Смысла нет прибегать к той же уловке.

Питт кивнул:

— Согласен. Пилот будет ждать этого. На этот раз налегай на штурвал и делай иммельман.

— Что такое «иммельман»?

Питт вылупился на него:

— А ты не знаешь? Боже праведный, сколько же у тебя летных часов?

— Двадцать один.

— Превосходно, — простонал Питт. — Делай полуоборот и дуй в противоположном направлении.

— Не уверен, что у меня это получится.

— У вас, у «конников», разве нет опытных летчиков, профессионалов?

— Ни одного, кто годился бы для этого задания, — сдержав раздражение, бросил Стоукс. — Полагаешь, что на сей раз удастся попасть в уязвимое место вертолета?

— Только если несказанно повезет. В обойме всего три патрона осталось.

Пилот вертолета наклонил машину, целя прямо в бок беспомощной жертве. Атака была мастерски задумана: у Стоукса почти не оставалось места для маневра.

— Ну! — заорал Питт. — Уходи в пике, чтобы скорости прибавить, а потом тяни вверх, заходи в петлю.

Стоукс из-за неопытности растерялся. Он только-только подбирался к верхней точке петли, готовясь сделать полубочку, когда в самолет-амфибию впились пули. Лобовое стекло разлетелось на тысячи осколков, пули замолотили по приборной доске. Пилот вертолета перенес огонь с кабины на фюзеляж и прошелся по нему очередью. Это была ошибка, которая позволила «Бобру» удержаться в воздухе. Пилоту следовало бы вдребезги разнести двигатель гидроплана.

Питт расстрелял последние патроны и бросился вперед и вниз, чтобы не стать мишенью.

Поразительно, но Стоукс завершил иммельман — чуть позднее, чем требовалось, естественно. Пилот разворачивал вертушку на сто восемьдесят градусов, воспользовавшись передышкой. «Бобер» припустил во все лопатки. Питт оглядел себя. Если не считать порезов на лице, ранений не было. Питт повернулся к Стоуксу:

— Ты в порядке?

Стоукс устремил на Питта невидящий взгляд и пробормотал:

— Похоже, не дожить мне до пенсии.

Он закашлялся, губы окрасились кровью, она потекла по подбородку и закапала на грудь. Стоукс подался вперед, обвис на ремнях и потерял сознание.

Питт взял в руки штурвал второго пилота и направил гидроплан к деревне Мейсона Бродмура. Резкий разворот покалеченной машины застал пилота вертолета врасплох. Он нажал на гашетку, но рой пуль пронзил лишь воздух за хвостом самолета.

Питт отер кровь, затекшую в левый глаз, и осмотрел хозяйство. Обшивка самолета походила на решето, однако системы управления и посадки были целы, большой двигатель хотя и натужно, но тянул.

«Так, и что теперь?» Первое, что пришло в голову Питту, — это протаранить вертолет. Как говаривали в старину, «прихвати его с собой». Поразмыслив, Питт отверг заманчивую идею. Боевой вертолет в воздухе куда проворнее гидроплана. «Это как мангуст и кобра, — подумал Питт. — Не было случая, чтобы шустрый зверек уступил в битве медлительной змее». Следовало найти другой способ уйти от верной смерти.

В полукилометре впереди и чуть справа показалась цепь скал. К ним вела лесная просека. Питт снизился и полетел над елями, сбивая крыльями хвою с верхних веток. Для стороннего наблюдателя его маневр выглядел как акт самоубийства. Именно так и решил пилот вертолета. Он последовал за гидропланом в надежде насладиться гибельным спектаклем.

Питт выжал ручку газа до упора и впился прищуренным взглядом в надвигающиеся скалы. Поток воздуха заставлял его держать голову склоненной набок. Впрочем, нет худа без добра: воздушная струя уносила прочь сочащуюся кровь и слезы.

Скалы неслись навстречу самолету, будто их кто-то подталкивал. Питт уже различал прожилки на серо-коричневых зазубренных валунах. Через мгновение старичку «Бобру» предстояло разбиться в лепешку, на радость Дорсетту и его присным.

— Вверх! — проорал Питт, выплевывая ветер как кляп.

Ему едва хватило времени на то, чтобы уйти от столкновения со скалами. Рассчитанным движением он дернул штурвал на себя. Нос гидроплана чуть задрался, и концы пропеллера перемахнули через гряду. Алюминиевые поплавки со скрежетом покинули фюзеляж. Поневоле похудев, «Бобер» взмыл в небо с грацией, достойной сокола, и полетел быстрее.

«А теперь, — подумал Питт о вертолетчике, — я покажу тебе иммельман». Он вывел самолет в полупетлю, в верхней точке перевернулся через крыло и лег на прямой курс.

— Пиши завещание, сосунок! — проорал он. — Перед тобой Красный Барон![11]

Пилот вертушки слишком поздно очнулся. Некуда было ему увернуться, негде спрятаться. Меньше всего он ожидал, что раздолбанный гидроплан пойдет в атаку. Пилот задергался, попробовал маневрировать, но тщетно. Питт упрямо шел на сближение. Направив нос вертолета на противника, пилот предпринял последнюю попытку расправиться с живучим «Бобром». Пулеметная очередь поразила большой радиальный двигатель гидроплана. Из-под обтекателя вырвалась струя масла и потекла на выхлопные трубы, отчего за самолетом потянулся шлейф густого дыма. Питт рукой заслонил глаза от брызг горячего масла, секущих по лицу.

Гидроплан врезался в вертолет чуть позади кабины. Боевую машину как взрывом разметало на части. Кабина с оглушенным пилотом начала быстрое беспорядочное падение. При ударе о землю она не вспыхнула ярким пламенем, как любят показывать в кино, а скучно превратилась в кучу искореженных деталей.

Гидроплан тоже пострадал. Обтекатель оторвался от двигателя и птицей-подранком упорхнул в древесную гущу. Двигатель замер. Питт отер ладонью лицо и поверх торчащих головок цилиндров увидел сплошной ковер кедровых макушек. Самолет завис. Правда, ручки управления по-прежнему действовали. Питт попытался мягко посадить гидроплан на сомкнутые кроны.

И это ему удалось бы, не задень он правым крылом о семидесятиметровый красный кедр. Самолет резко развернуло на девяносто градусов и швырнуло наземь. Левое крыло обняло другой высоченный кедр и оторвалось. Зеленые игольчатые ветви сомкнулись над красным самолетом, так что разглядеть его с воздуха стало невозможно. Прямо перед искалеченным гидропланом выросла ель полуметровой толщины. Втулка пропеллера прошила ствол насквозь. Подкошенное дерево упало на вздыбившийся самолет и отсекло ему хвостовую часть. Остатки гидроплана зарылись во влажную почву.

В течение нескольких минут место катастрофы было безмолвным, как кладбище. Питт сидел не шевелясь, постепенно приходя в себя от пережитого. Рассеянно посматривал он в дыру, бывшую некогда лобовым стеклом. Впервые заметив, что двигатель целиком отсутствует, он вяло подумал: «Куда же ты подевался?» Наконец сознание вернулось к нему полностью, и он посмотрел на Стоукса.

«Конник» зашелся в приступе кашля и, слабо тряхнув головой, непонимающе глянул на приборную доску, висевшую на сосновой ветке.

— Где мы?

— В лесу. Ты проспал самое интересное, — сообщил сквозь зубы Питт, поглаживая ушибленное плечо.

Питту незачем было корпеть восемь лет в медицинском институте, чтобы понять: Стоукс умрет, если не попадет в госпиталь. Он быстро расстегнул «молнии» на старом летном костюме «конника», разорвал рубашку и принялся искать рану. Нашел ее в районе сердца. Крови выступило так мало, что Питт едва не пропустил отверстие. «Это не от пули», — подумал Питт. Он осторожно ощупал рану и обнаружил острый кусочек металла. Озадаченный, он перевел взгляд на раму лобового стекла. Изувечена она была до неузнаваемости. Пуля высекла из нее кусок, и тот ударил в грудь Стоукса. Сантиметром ниже — и ему был бы конец.

Стоукс выплюнул кровавый сгусток в окно.

— Забавно: всегда думал, что получу пулю во время погони на шоссе или в темном переулке.

— Увы, счастье стороной обошло.

— Насколько плохи дела?

— У тебя металлический осколок в легком. Тебе больно?

— А ты как думаешь?

Питт с трудом поднялся и зашел Стоуксу за спину.

— Потерпи, сейчас я тебя вытащу отсюда.

За десять минут он выбил заклинившую дверцу, вынес Стоукса из кабины и бережно уложил на мягкую землю. Мужественный «конник» лишь однажды издал слабый стон. Обретя покой, он закрыл глаза.

Питт слегка шлепнул его:

— Не омрачай мне жизнь, приятель. Ты мне нужен, чтобы указать дорогу к деревне Мейсона Бродмура.

Стоукс приоткрыл глаза, дрожа ресницами.

— Вертолет Дорсетта, — проговорил он, мешая слова с кашлем. — Что стало с негодяями?

Питт ухмыльнулся:

— На барбекю пошли.

21

Нести Стоукса на спине было нельзя — это могло вызвать у него внутреннее кровотечение. Питт разыскал две лесины, обвязал их лямками для крепления грузов, обнаруженными среди обломков самолета, укрепил на лесинах брезент, найденный там же, и соорудил хомут. Привязав Стоукса к волокуше, Питт, как конь, потащил его через лес. Час сменялся часом, наступила ночь, а он упрямо пробирался на север, сверяясь по компасу, который вынул из приборной доски гидроплана. Он научился использовать части разбитого самолета, когда несколько лет назад потерпел крушение в Сахаре.

Примерно через каждые десять минут Питт спрашивал у Стоукса:

— Ты от меня не ушел?

— Пока нет, — отвечал слабый голос.

Завидев воду, Питт остановился.

— Передо мной какой-то поток, бегущий на запад.

— Это Волчий ручей. Перебирайся на ту сторону и держи путь на северо-запад.

— Далеко до деревни Бродмура?

— Два, может, три километра, — прохрипел Стоукс.

— Не молчи, говори со мной, слышишь?

— Ты настырный, как моя жена.

— А ты женат?

— Десять лет. Мощная женщина одарила меня пятью детьми.

Питт поправил хомут, врезавшийся ему в грудь, и перетащил Стоукса через ручей. Пройдя с километр по мелколесью, он набрел на звериную тропу. Едва заметная дорожка облегчила труды вдоволь намаявшегося Питта.

Дважды ему казалось, что тропинка пропала, но, продолжая двигаться взятым курсом, он снова выходил на нее. Хотя подмораживало, Питт истекал потом. Он не позволял себе передышки. Стоукс должен был выжить, чтобы встретиться с женой и пятью ребятишками, а потому нужно идти, идти, идти да еще разговаривать с беднягой.

Стоукс прошептал что-то. Питт, приостановившись, повернул голову:

— Хочешь, чтоб я остановился?

— Запах… Чувствуешь?

— Запах чего?

— Дыма.

Питт глубоко вдохнул и уловил горьковатый аромат. Надежда подбодрила его, и он энергичнее зашагал дальше. Вскоре до его слуха донесся визг бензопилы. Запах горящего дерева усилился.

Солнце встало, но серые тучи помешали ему разгуляться. Заморосило. Питт выбрался на опушку леса. Взору предстало селеньице из бревенчатых домиков, покрытых гофрированным железом. Из кирпичных труб струились дымки. Поднатужившись из последних сил, Питт приволок Стоукса в деревню. Женщина, развешивавшая белье на веревке, заметила Питта и, указывая на него, с криком обратилась к сельчанам. Толпа из десятка человек бросилась к Питту. Он, вконец вымотанный, упал на колени. Мужчина с длинными прямыми черными волосами и округлым лицом склонился над ним и обхватил за плечи.

— Теперь с вами все хорошо, — заботливо произнес он и подал знак трем товарищам: — Несите его в дом племени.

Питт взглянул на мужчину:

— Вы, случайно, не Мейсон Бродмур?

Угольно-черные глаза посмотрели на него с любопытством.

— Ну да, я и есть.

— Дружище, — сказал Питт, заваливаясь ноющим телом на мягкую землю, — до чего же я рад вас видеть.

Питта разбудил детский смешок. При всей усталости главный специалист по экстремальным ситуациям проспал лишь четыре часа. Открыв глаза, он посмотрел на девочку, широко улыбаясь. Та бросилась из комнаты и стала громко звать мать.

Он лежал на медвежьих шкурах в уютной комнате с печуркой, излучавшей волшебное тепло. Потягиваясь, он вспомнил, как Бродмур посреди глухой индейской деревеньки названивал по его спутниковому телефону, вызывая вертолет «скорой помощи» для отправки Стоукса в больницу на материк.

Потом Питт взял телефон и связался с полицейским отделением, где служил Стоукс. Стоило ему произнести имя раненого «конника», как его тут же соединили с инспектором Пендлтоном, и тот подробно расспросил Питта о событиях минувшего утра. Питт завершил беседу, объяснив Пендлтону, как добраться до места крушения гидроплана, и предложил направить туда несколько человек, чтобы извлечь фотокамеры из поплавков.

«Если уцелели при ударе», — добавил он.

«Скорая помощь» прилетела еще до того, как Питт доел рыбную похлебку, которую навязала ему жена Бродмура. Два санитара с врачом осмотрели Стоукса и заверили Питта, что у «конника» есть все шансы выздороветь. Только после того как самолет-амфибия поднялся в воздух, Питт воспользовался семейным ложем Бродмуров и уснул мертвым сном.

Жена Бродмура появилась из гостиной, игравшей одновременно роль кухни. Женщина, исполненная достоинства, полноватая, но подвижная, Ирма Бродмур окинула Питта кофейным взглядом и произнесла с улыбкой:

— Как себя чувствуете, мистер Питт? А я думала, вы не раньше чем завтра проснетесь.

Питт, убедившись, что на нем присутствуют брюки и рубашка, откинул одеяло и спустил босые ноги на пол.

— Извините, что выжил вас с мужем с постели.

Ирма закатилась звонким мелодичным смехом:

— Сейчас только-только за полдень перевалило. Мы так рано не ложимся в кровать.

— У меня нет слов выразить, как я признателен вам за гостеприимство.

— Вы, должно быть, проголодались. Миски рыбной похлебки мало для такого большого мужчины, как вы. Чего бы хотели отведать?

— Банки бобов более чем достаточно.

— Поедание консервированных бобов, сидя в тайге у костра, — это не для нас. Я приготовлю вам стейк из лосося. Надеюсь, лососина вам по нраву.

— И даже очень.

— Пока ждете, можете поговорить с Мейсоном. Он на дворе.

Питт натянул носки и сапоги, прошелся пальцами по волосам и обратил свое лицо к миру. Бродмура он нашел под открытым навесом. Индеец трудился над пятиметровым голым стволом красного кедра, лежавшим на четырех крепких козлах. Резчик орудовал деревянной колотушкой в виде колокола и полукруглым долотом, так называемым канавочником. Работа зашла не настолько далеко, чтобы Питт мог представить себе законченное произведение. Морды животных были едва-едва обозначены.

— Хорошо отдохнули? — приветствовал Бродмур Питта.

— Никогда не думал, что медвежьи шкуры такие мягкие.

Индеец улыбнулся:

— Только не проговоритесь никому, а то через год ни одного мишки в округе не останется.

— Эд Поузи сказал, что вы тотемные столбы вырезаете. Мне прежде не доводилось видеть, как это делается.

— Бродмуры — резчики в нескольких поколениях. Тотемные столбы появились потому, что у северозападных индейцев не было письменности. Семейные предания и легенды сохранялись в виде символов на стволах красного кедра.

— Столбы имеют еще и религиозный смысл?

— В какой-то степени. Им никогда не поклонялись, как образу Божьему на иконах, но почитали как духов-хранителей.

— А что за символы будут на этом столбе?

— На прошлой неделе умер мой дядя. Я хочу вырезать его личный герб — орла с медведем — и сделать, согласно традиции хайда, портрет усопшего. Во время поминок столб поставят в доме вдовы, в углу.

— Вы уважаемый мастер и, должно быть, завалены заказами на много месяцев вперед?

Бродмур скромно пожал плечами:

— Почти на два года.

— Вам известно, зачем я здесь?

Вместо ответа резчик отложил инструменты и знаком попросил Питта следовать за ним. Они вышли на берег бухты и остановились возле лодочного сарая. Бродмур открыл двери:

— Прошу.

В сарае Питт увидел подковообразный причал и пару небольших катеров, похожих на помесь скутера с мотоциклом.

— Увлекаетесь реактивными лыжами? — поинтересовался Питт.

Бродмур улыбнулся:

— Я считал, что теперь это называется водометом.

Высококлассные двухместные «Дуо-300» были ярко расписаны принятыми у хайда символическими изображениями животных.

— Вид у них такой, будто они летать способны.

— Они и летают. Я добавил двигателям по пятнадцать лошадиных сил, отчего скорость выросла до девяноста километров в час. Так, о Поузи. Он говорил, что вы намерены поплавать вокруг острова Кангит и сделать кое-какие замеры. Мне подумалось, что «водомет» мог бы сослужить вам хорошую службу в этой затее.

— Средство идеальное. К сожалению, мои гидрофоны сильно пострадали, когда мы со Стоуксом разбились. Теперь у меня один путь: самому пробраться на шахту.

— Что вы рассчитываете выяснить?

— Способ добычи алмазов.

Бродмур подобрал у кромки воды камешек и швырнул его далеко-далеко в зеленоватую воду.

— У компании есть небольшая эскадра сторожевых катеров, — сказал он после продолжительного молчания. — Моряки вооружены и известны тем, что нападают на рыбаков, осмелившихся подойти слишком близко к острову.

— Похоже, канадские государственные служащие не рассказали мне всего, о чем я должен бы знать, — сказал Питт и мысленно обругал Поузи.

— Как я полагаю, они считали, что раз вы действуете с их позволения, то охрана шахты вам вреда не причинит.

— Стоукс что-то говорил о поджоге карбаса вашего брата. Это сделали люди с Кангита?

Индеец обернулся:

— А он говорил вам, что они и дядю моего убили?

Питт медленно повел головой из стороны в сторону:

— Нет. Я вам сочувствую.

— Тело плавало в море за восемь километров от берега. Дядя привязал себя к двум пустым канистрам. Вода была холодная, и он умер от переохлаждения.

— Вы уверены, что это люди из охраны Дорсетта убили его?

— Уверен! — вспыхнул Бродмур, и взгляд его наполнился гневом.

— А как же закон?

Индеец покачал головой:

— Инспектор Стоукс был лишь символом полицейского расследования. После того как геологи нашли алмазы на Кангите, Артур Дорсетт всю свою власть, все свое богатство пустил на то, чтобы заполучить этот остров. И плевать он хотел, что индейцы хайда считают Кангит священной землей предков. Теперь всякий из моего народа, кто ступит на остров без разрешения охраны или примется ловить рыбу в четырехкилометровой зоне отчуждения, обвиняется в нарушении закона. Чуть что, появляются те самые «конники», которым правительство платит за то, чтобы они нас защищали.

— Теперь я понимаю, отчего начальник шахты действует так нагло.

— Мерчант. Его прозвали Живчик Джон, — выговорил Бродмур с выражением незамутненной ненависти на округлом лице. — Вам повезло, что удрали. Не то вы бы попросту исчезли. Многие пытались поискать алмазы на Кангите или вокруг него и пропали без вести.

— Вам выплатили компенсацию за остров?

— Мы годами ведем переговоры, стараясь хоть что-то выиграть, только адвокаты Дорсетта обманывают нас в судах.

— Неужели Дорсетт вертит канадскими властями как заблагорассудится?

— Экономика страны на соплях держится. Политики предпочитают не замечать коррупцию, если подворачивается случай и свой интерес соблюсти, и казну немного пополнить. — Индеец умолк и заглянул Питту в глаза, словно хотел прочесть в них что-то. — А в чем ваш интерес, мистер Питт? Хотите закрыть шахту?

Питт кивнул:

— Хочу. Я подозреваю, что ее агрегаты вызывают явление, повинное в массовой гибели людей и морских животных. Мне нужны доказательства.

Бродмур подумал.

— Хорошо, я проведу вас на территорию шахты.

— У вас жена и дети, — возразил Питт. — Нет никакого смысла рисковать нам обоим. Доставьте меня на остров, а там я что-нибудь придумаю.

— Не получится. Их система охраны — настоящее произведение искусства. Белка втайне не прошмыгнет — вон тушками вся насыпь покрыта. Горные разработки Дорсетта испохабили прекрасный уголок природы. И потом, там овчарки, натасканные в полиции, — они чуют лазутчика за сотню метров.

— Всегда можно воспользоваться туннелем.

— Одному вам ни за что через него не пройти.

— Все лучше, чем вашей жене стать очередной вдовой.

— Не станет, — терпеливо произнес Бродмур. — Наше племя снабжает шахтеров свежей рыбой. Раз в неделю я с соседями отправляюсь на Кангит сдавать улов. На причале мы грузим рыбу на тележки и везем ее через туннель к конторе главного повара. Тот кормит нас завтраком, расплачивается наличными и выпроваживает. У вас черные волосы. В робе рыбака вы вполне можете сойти за индейца, особенно если будете держать голову пониже. Охранников больше волнуют алмазы, чем рыба. Поскольку мы только доставляем и ничего не забираем, на нас мало обращают внимания.

— Разве на шахте нет работы для ваших людей?

Бродмур пожал плечами:

— Забыть про рыболовство и охоту — значит забыть о независимости. Деньги, которые мы получаем на шахте, идут на новую школу. В принципе нам деньги не нужны.

— Есть небольшое затруднение по имени Живчик Джон. Он успел запечатлеть в памяти мое лицо.

Бродмур беспечно махнул рукой:

— Не волнуйтесь. Мерчант бережет свои итальянские туфли и не ошивается по туннелям и кухням. А в такую погоду он вообще из дежурки носа не высовывает.

— Сомневаюсь, что поварята в курсе шахтной технологии, — сказал Питт. — У вас есть знакомые среди рабочих?

— На Кангите вкалывают сплошь китайцы, они не понимают по-английски. Вам следует поговорить со старым горным инженером, который страстно ненавидит «Дорсетт консолидейтед».

— Как это сделать?

— Он работает в ночную смену и обычно завтракает в то время, когда мы привозим рыбу. Я с ним беседовал несколько раз за чашкой кофе. Его возмущают условия труда на шахте. В последнюю нашу встречу он сообщил, что за минувший год под землей погибло более двадцати китайцев.

— Хорошо бы мне уединиться с ним минут на десять.

— Наверное, — согласился Бродмур. — Но учтите: гарантии, что он окажется в столовой, когда мы доставим улов, нет.

— Авось повезет, — раздумчиво молвил Питт. — Когда едем?

— Последние из рыбаков должны вернуться в деревню через несколько часов. Вечером мы обложим улов льдом и распределим по ящикам. Так что завтра на рассвете будьте готовы.

22

Шесть карбасов, раскрашенных ярко и припричудливо, вошли в Гавань Розы. Палубы были заставлены деревянными ящиками с рыбой, переложенной льдом. Дизельные двигатели издавали негромкие стреляющие звуки из выхлопных труб. Туман полз по воде, придавая ей серо-зеленый цвет. Из-за горизонта поднималось солнце, скорость ветра была не больше пяти узлов. Вода слабо колыхалась, пенясь от лодочных винтов.

Бродмур подошел к Питту — тот сидел на корме и притворялся, будто вырезает ритуальную маску.

— Пришло время действовать, мистер Питт.

Американцу так и не удалось уговорить индейца называть его Дирком.

Одет Питт был в желтые клеенчатые штаны на помочах и свитер, связанный Ирмой Бродмур. На голову он до самых густых темных бровей натянул шерстяную шапочку. Индейцы не ведают утренней щетины, и Дирк чисто выбрил лицо. Легко водя тупой стороной ножа по маске, он краешком глаза рассматривал пристань. Это был не какой-то там дощатый пирс, а самая настоящая причальная стенка на бетонных сваях, оснащенная рельсами для подъемного крана. К такой стенке могли пришвартовываться и океанские корабли.

У причала стояло несколько судов, и в их числе большая яхта с необычайно плавными обводами и покатой надстройкой. Ничего подобного Дирку не доводилось раньше видеть. Судя по двойному фибергласовому корпусу, комфортабельная яхта была способна нестись со скоростью более сорока пяти километров в час. «Похоже, именно это судно зарисовал второй помощник капитана», — подумал Питт и поискал взглядом на корме красавицы название и порт приписки. Поиски не увенчались успехом.

Безымянность яхты подтвердила подозрение Питта: преступники предпочитают действовать анонимно. Повинуясь разгоревшемуся интересу, он напрямую уставился на иллюминаторы с наглухо опущенными шторками. Решив, что экипаж и пассажиры в такую рань еще спят, он собрался перевести глаза на охранников, заполонивших причал, как вдруг увидел даму поразительной красоты в коротком, наглухо застегнутом халате. Высокая и крупная, как амазонка, она убрала с лица гриву длинных нечесаных темно-рыжих волос и обозрела окрестности. Заметив, что Питт на нее глазеет, она задержала взгляд. При других обстоятельствах Питт сдернул бы вязаную шапочку и отдал поклон. Но ему приходилось играть роль индейца, а потому, с застывшим лицом, он лишь слегка опустил и поднял голову в знак приветствия. Дама сразу отвернулась. К ней приблизился лакей в ливрее и подал чашку кофе на серебряном подносе. Дама взяла чашку и удалилась в каюту; прислужник исчез следом.

— Впечатлила? — спросил Бродмур, с улыбкой глядя на Питта, охваченного благоговейным восторгом.

— Вынужден признать: она не похожа ни на одну из виденных мною женщин.

— Боудикка Дорсетт, Артурова кровь. Она по нескольку раз в год неожиданно заявляется сюда на своей модерновой яхте.

«Это, значит, третья сестрица», — отметил про себя Питт и снова подивился, до какой степени Мэйв разнится с единоутробными родственницами.

— Амазонка требует большей производительности от рабов и пересчитывает найденные алмазы?

— Ни то ни другое, — ответил Бродмур. — Боудикка в компании возглавляет службу безопасности. Говорят, она мотается от шахты к шахте, выявляя слабые места систем и личного состава.

— Живчик Джон Мерчант теперь сна лишится, — усмехнулся Питт. — Во все тяжкие пустится, чтобы произвести на нее приятное впечатление.

— Придется нам быть поосторожнее, — согласился Бродмур и кивнул на причал: — Вы только полюбуйтесь! Шестеро остолопов. Обычно посылали двоих. Тот, у кого на шее медальон, отвечает за причал. Зовут Кратчер. Отпетый негодяй.

Питт быстро окинул взглядом стражу. Особенно он опасался парня, которого стукнул в дежурке Джона Мерчанта. По счастью, ни одного знакомого лица он не заметил.

Каждый охранник держал автомат на ремне через плечо и направлял ствол в индейцев-рыбаков. «Покрасоваться в основном и для острастки», — сообразил Питт. Охрана вовсе не желала палить в кого бы то ни было на глазах у любопытствующих моряков пришвартованных судов.

Кратчер, заносчивый малый лет двадцати шести — двадцати семи, подошел к краю причала, когда рулевой Бродмура двинул карбас вдоль свай. Бродмур бросил конец каната на пристань, и тот упал, обвив армейские ботинки охранника.

— Привет, приятель. Может, зачалишь нас? — сказал Бродмур.

Охранник брыкнул ногой и сбросил конец в лодку:

— Сам чалься.

«Значит, спецназовский выкормыш», — подумал Питт, подхватывая канат.

Он забрался по лесенке на причал, намеренно прошел впритирку к охраннику и начал крепить швартов на чугунной тумбе.

Кратчер тут же врезал Питту ботинком под зад, потом ухватил его за подтяжки и злобно встряхнул:

— Ну ты, рыбья вонючка, не забывайся!

Бродмур замер. Вот оно, испытание. Индейцы хайда — люди тихие, гневом воспламеняться несклонные. «Сейчас Питт вырвется и ударит подонка», — обреченно подумал Бродмур.

Только Питт огрызаться не стал. Он оправился, потер рукой вздувшийся желвак на ягодице, снял вязаную шапочку, обнажив черные волосы, природные кольца которых были тщательно распрямлены маслом, и пожал плечами:

— Маху дал. Прошу простить.

— Что-то морда твоя мне незнакома, — враждебно произнес Кратчер.

— Я уже двадцать раз сюда ходил, — тихо сказал Питт. — И тебя сколько раз видел. Тебя Кратчер зовут. Три ходки назад ты меня в живот ударил за то, что рыбу слишком медленно разгружал.

Охранник смерил Питта взглядом и издал короткий, шакалий смешок:

— Попадись мне еще раз, и я тебя так по заднице налажу, что ты через всю протоку полетишь.

Питт, изобразив смущение и раскаяние, спрыгнул на палубу карбаса Бродмура. Другие лодки флотилии пришвартовались, отыскав щели меж грузовых судов. Непристроенные карбасы встали позади причаленных и принялись разгружаться через соседей.

Питт передавал ящики с лососем рыбаку на причале. Индеец укладывал их на тележку, прицепленную среди прочих к небольшому восьмиколесному трактору. Ящики были тяжелые: бицепсы и спинные мышцы Питта вскоре протестующе заныли. Пришлось стиснуть зубы, дабы не обращать на себя внимание стражи и работать с лихостью прирожденного хайда.

Спустя два часа тележки были загружены. Четыре охранника и команды карбасов расселись на свободных местах, и маленький поезд двинулся к столовой шахты. У входа в туннель караван остановился. Стража загнала рыбаков в комендатуру и велела раздеться до исподнего. Одежда их была тщательно ощупана, а ее носители по отдельности просвечены рентгеновским аппаратом. Проверку прошли все рыбаки, кроме индейца, который забыл вынуть из сапога складной нож. Питт удивился: вместо того чтобы попросту отобрать холодное оружие, его вкупе с хозяином отослали в лодку. Затем путешествие к горной выработке продолжилось.

— А я думал, вас обыскивают, только когда вы уходите, — шепнул Питт.

— И когда приходим, и когда уходим, — тихо ответил Бродмур. — В первый раз для предупреждения, чтоб не вздумали воровать, второй — для наказания, если надумали. Так что не советую вам глотать алмаз на добрую память о копях Дорсетта.

Бетонный туннель, пронизывавший насыпь пустой породы, был высотой пять метров и в ширину десять метров — в нем вполне хватало простора для сновавших к погрузочному причалу и обратно больших грузовиков. Он тянулся почти на полкилометра и был хорошо освещен лампами дневного света. Заметив на стенах углубления, Питт спросил:

— А это что?

— Ответвления, нашпигованные разными приборами обнаружения.

— Охранники, вертолеты, системы слежения… Не слишком ли много для заурядного промышленного предприятия?

— Речь идет о пресечении не только воровства, но и побегов. Китайцы не должны попадать на материк. Таково условие сделки с продажными канадскими чиновниками.

Вынырнув из туннеля, трактор с тележками подъехал к складу, сооруженному из гофрированного железа, и остановился.

Мужчина в пальто, между распахнутыми полами которого был виден белый халат, открыл дверь склада и махнул рукой Бродмуру:

— Приветствую, Мейсон. Вовремя прибыли. У нас всего два ящика трески осталось.

— Мы вам столько рыбы наловили, что море почти опустело. — Обернувшись к Питту, Бродмур понизил голос и сообщил: — Дэйв Андерсон, главный повар. Приличный человек, но помешан на пиве.

— Надеюсь, в этот раз пересортицы не будет, — сказал Андерсон. — А то в прошлый раз вы лосося с камбалой смешали, отчего мое меню полетело к черту.

— Я вам лакомство привез. Пятьдесят кило филе лосося на стейки.

— Мейсон, вы просто чудо. Знаете, благодаря вам я не покупаю мороженую рыбу на материке, — широко улыбнулся повар. — Как уложите ящики, приходите в столовую. Вас и вашу компанию ждет завтрак. Чек я выпишу, как только взвешу товар.

Перенеся деревянные ящики в морозильник, рыбаки дружно протопали в теплую столовую. Пройдя по раздаточной цепочке, каждый получил на поднос яичницу с сосисками и пирог. Пока все подставляли стаканы к громадному кофейнику, Питт огляделся. Возле двери переговаривались четыре охранника, окутанные клубами сигаретного дыма. Без малого сотню столиков занимали китайцы. В смежном помещении сидели люди европейской наружности. «Инженеры и начальники», — определил Питт.

— Где здесь ваш рассерженный служащий? — спросил он Бродмура.

Индеец кивнул в сторону кухни:

— Там, у контейнеров с капустой.

Питт изумленно воззрился на него:

— Как это вам удалось устроить?

Бродмур хитро улыбнулся:

— Хайда умеют налаживать связь без всякой волоконной канители.

Бдительно кося глазом на болтавших охранников, Питт прошествовал на кухню. Повара и посудомойки не обратили на него ни малейшего внимания. Миновав плиты и раковины, Питт открыл заднюю дверь и попал на лестницу. От больших металлических контейнеров противно несло лежалыми овощами.

Питт потоптался на холоде, не очень-то представляя, чего ждет.

Наконец из-за контейнера появился высокий полный мужчина со свертком под мышкой. Одет он был в желтый комбинезон, брючины которого ниже колен были испачканы грязью. Мужчина был в пенопластовом шлеме с дыхательным фильтром.

Он знаком велел Питту переодеться. Когда Питт это сделал, он услышал голос инженера:

— Как я понимаю, вас интересует наш гадючник.

— Да. Меня зовут…

— Имена не имеют значения. У нас совсем немного времени, если вы собираетесь покинуть остров вместе с рыбацкой флотилией. Идемте.

23

Следом за таинственным инженером Питт пересек дорогу и вошел в современное, сложенное из готовых блоков сооружение, где в ряд выстроились лифты, доставлявшие рабочих к находившемуся далеко внизу руднику и оттуда на поверхность. Два лифта возили китайцев, один, поменьше, — служащих компании. Оборудованы лифты были самой современной техникой. Кабина двигалась плавно и бесшумно.

— Мы глубоко спускаемся? — спросил Питт.

— На пятьсот метров, — ответил инженер.

— А зачем респираторы?

— Для защиты от пемзовой пыли. Без респиратора в шахте легкие горят адским пламенем.

— Это единственная причина? — хитро спросил Питт.

— Нет, — признался инженер. — Не хочу, чтобы вы видели мое лицо. А так, если охрана что-то заподозрит, я смогу пройти тест на детекторе лжи, к которому наш шеф безопасности прибегает столь же часто, как врач — к анализам мочи.

— Живчик Джон Мерчант, — улыбнулся Питт.

— Вы знаете Джона?

— Встречались.

Лифт остановился, и двери разошлись в стороны. Инженер провел Питта на наблюдательную площадку, устроенную в пятидесяти метрах над обширным отделением выемки породы. Техника, работавшая на дне ямы, отличалась от той, какую можно встретить на других шахтах. Никаких вагонеток, никаких рельсов, никакого бурения, никаких взрывов, никаких громадин машин, убирающих пустую породу. Перед глазами Питта открывалось финансируемое, тщательно спроектированное и хорошо налаженное производство, управляемое компьютерами.

Инженер обратился к Питту:

— Мейсон не сказал, кто вы такой и кого представляете. И я этого знать не хочу. Он просто сказал, что вы пытаетесь найти источник звука, который убивает все живое.

— Это правда. Тысячи обитателей морей и побережий погибли при загадочных обстоятельствах.

— Вы полагаете, что звук исходит отсюда?

— У меня есть на то основания.

Инженер понимающе кивнул:

— Другие источники на Командорских островах, острове Пасхи и острове Гладиатор, не правда ли?

— Вы так считаете?

— Я это знаю. На всех алмазных копях, принадлежащих Дорсетту, применяется импульсная ультразвуковая техника. — Инженер указать на яму под площадкой. — Было время, когда мы бурили шурфы, стараясь выявить самые плотные залежи алмазов. Теперь не то. Ученые компании изобрели новый способ выемки руды, благодаря которому скорость процесса увеличилась в три раза, эффективность — в четыре.

Питт перегнулся через ограждение и посмотрел на котлован. Роботы загнали в голубую глину длинные стержни, возникла такая вибрация, что Питт содрогнулся. Он вопросительно взглянул на инженера.

— Голубая глина разрушается звуком неимоверно высокой частоты. — Инженер махнул рукой. — Видите вон то сооружение?

Питт кивнул.

— Это атомная электростанция. Требуется чудовищное количество энергии, при которой происходит разрушение кимберлита, чтобы добиться необходимых десяти-двадцати импульсов в секунду.

— Самая суть проблемы.

— Что вы имеете в виду?

— Звук, создаваемый вашей техникой, уходит в море. Когда он накладывается на энергетические импульсы, исходящие от других шахт Дорсетта, его мощность возрастает до убийственного уровня.

— В достаточной мере интересная теория, только одного в ней недостает.

— Чего именно?

— Сама по себе акустическая энергия не способна и сардинке повредить в трех километрах от острова. Мы используем частоты от шестидесяти до восьмидесяти килогерц — они поглощаются морской солью еще до того, как звук успевает убежать слишком далеко.

Питт внимательно посмотрел в зеленые глаза, пытаясь по ним определить, насколько искренен инженер.

— Откуда мне знать, что вы меня не водите за нос?

Разглядеть под шлемом мимику инженера Питт не мог, но по голосу почувствовал, что тот улыбается.

— Пойдемте. Я развею ваши сомнения.

Инженер вновь пригласил его зайти в лифт.

— Куда мы направляемся? — спросил Питт.

— В туннель под котлованом, там самое богатое месторождение.

Они прибыли в помещение, основательно укрепленное деревянными балками. У Питта завибрировали барабанные перепонки. Он непроизвольно сжал голову ладонями.

— Хорошо меня слышите? — раздался в шлеме голос инженера.

— Не очень, — пожаловался Питт. — Что-то жужжит.

— Известное дело.

— А что это?

— Потерпите. Сейчас все узнаете.

Вслед за инженером Питт добрался до нового забоя — этот был без деревянного крепежа. Округлые стенки казались отполированными.

— Существует такая лава, которая извергается струями. Одна струя летит вверх, другая течет вбок, — пояснил инженер. — Когда верхняя струя остывает, боковая продолжает ток, выбиваясь на поверхность окружным путем. По дороге она образует пустоты. Вот эти полости, ничем не заполненные, и подвержены резонансу, который вы ощущаете.

— А что будет, если я сниму шлем?

Инженер пожал плечами:

— Попробуйте, только результат вам не понравится.

Питт сдвинул шлем на затылок. Через полминуты он утратил ориентацию и вынужден был прислониться к стене, а еще через несколько секунд почувствовал позывы к рвоте. Инженер поправил шлем на голове Питта и ехидно спросил:

— Удовлетворены?

Питт перевел дух; головокружение и тошнота исчезли, только еще в ушах позванивало.

— Теперь у меня есть слабое представление, как умирают от акустической чумы.

Инженер повел его обратно, к лифту.

— Как-то я тоже очутился здесь без слуховой защиты. Голова потом целую неделю раскалывалась.

Пока лифт поднимался на поверхность, Питт полностью оценил значение увиденного. Теперь он все знал. Знал источник акустической чумы. Знал, каким образом она воздействует на живой организм. Знал, как остановить ее.

— Я понял. Пустые полости в лаве резонируют и посылают звуковые импульсы высокой частоты через скалу, прямо в море, вызывая невероятный всплеск энергии.

Инженер снял шлем, провел ладонью по редеющим седым волосам и вновь надел маску.

— Да, всплеск энергии, которой более чем достаточно для массового убийства.

— Почему вы рискнули своей работой, а может, и жизнью, показав мне это? — спросил Питт.

Инженер засунул руки в карманы комбинезона.

— Мне не нравится работать на людей, которым я не верю. Люди вроде Артура Дорсетта сеют беды и трагедии… Если вам с ним доведется встретиться, то вы это сразу почуете. Все его предприятия дурно пахнут. Несчастных китайцев хорошо кормят, но принуждают работать по восемнадцать часов в сутки. И ничего им не платят! За минувший год двадцать человек умерли от несчастных случаев, от усталости они не смогли увернуться от вагонеток. Скажите, зачем нужно дни напролет добывать алмазы, если по всему миру этих проклятущих камней с избытком? «Де Бирс», может, и такая же мерзкая, как «Дорсетт консолидейтед», но стоит ей отдать должное: она придерживает продукцию, чтобы цены оставались высокими, а Дорсетт только вредит рынку. Я бы свое годовое жалованье отдал, чтобы узнать, что у него на уме. Кто-то вроде вас, кому ведом весь ужас, что мы творим здесь, должен остановить Дорсетта, прежде чем он загубит еще сотню безвинных душ.

— Почему бы вам самому не забить тревогу?

— Сказать легче, чем сделать. Все мы подписали жесткие контракты. Нет соучастия — нет денег. Попробуй мы обратиться в суд, адвокаты Дорсетта такую дымовую завесу наведут — лазером не пробьешь. Ничуть не лучше и «конникам» жаловаться. Дорсетт прикинется агнцем Божьим и всех чертей на рога поднимет, чтобы обвинить нас в клевете. Пока же дело обстоит так: через три недели мы обязаны законсервировать шахту, после этого с нами расплатятся и отправят восвояси.

— А почему вы не сядете на судно и не уедете прямо сейчас?

— Главный управляющий попробовал именно так и поступить, — медленно выговорил инженер. — Если верить письму, которое мы от его жены получили, домой он пока не вернулся. Прошло полгода с его отъезда, а он все не вернулся.

— Суров ваш хозяин.

— Как и любой центральноамериканский наркобарон.

— Зачем закрывать шахту, если она еще дает алмазы?

— Понятия не имею. Дорсетт назначил дату. У него явно есть план, посвящать в который наемный персонал он не намерен.

— И Дорсетт не опасается, что кто-нибудь из вас расскажет о порядках, царящих здесь, как только вы получите вольную?

— Мы все повязаны круговой порукой. Заговорит один — все окажемся в тюрьме.

— А китайцы-рабочие?

Инженер помолчал.

— Думаю, их похоронят в шахте.

— Убьют?!

— Зная Дорсетта, могу сказать: он и глазом не моргнет, отдавая приказ своим лакеям-охранникам.

— Вы с ним встречались?

— Однажды.

— А с его дочерьми?

— Видел старшую. Ножницы для кастрации животных добрее.

— Боудикка, — слабо усмехнулся Питт.

— Сильная, как буйвол. Как-то у меня на глазах она одной левой оторвала от земли совсем не хилого мужика.

Больше вопросов Питт задать не успел: лифт остановился.

Инженер кивнул на наряд Питта:

— Ваше облачение принадлежит геологу, который слег с гриппом. Мне нужно вернуть одежду, пока пропажу не обнаружили и не стали выяснять, почему ее нет на месте.

— Здорово, — пробормотал Питт. — Наверное, я с респиратора бациллы гриппа подхватил.

Они прошли за капустный контейнер, и Питт переоделся.

— Ваши друзья индейцы уже вернулись к карбасам. — Инженер завернул в комбинезон шлем и сунул под мышку. — Видите вон тот фургон? Он перевозит служащих. Через десять минут он должен быть на пристани. Поприветствуйте водителя и попросите провезти вас через туннель.

Питт в сомнении нахмурился:

— Вы не думаете, что он станет расспрашивать, почему я не уехал со всеми хайда?

Пожилой инженер достал из кармана комбинезона блокнот с карандашом, черкнул несколько слов и вручил листок Питту:

— Отдайте ему записку. Она гарантирует вам безопасный проезд. Мне пора на работу возвращаться, не то мускулистые мальчики Живчика Джона поднимут тревогу.

Питт пожал ему руку:

— Я вам признателен за помощь. Вы ужасно рисковали, поверяя секреты «Дорсетт консолидейтед» совершенно незнакомому человеку.

— Если удастся уберечь от гибели ни в чем не повинных людей, любой риск оправдан.

— Счастливо вам.

— И вам того же. — Инженер пошел прочь и вдруг, вспомнив о чем-то, обернулся: — Еще одно, просто из любопытства. Я видел на днях, как вертолет Дорсетта с пушками погнался за каким-то гидропланом. Он так и не вернулся.

— Я знаю, — сказал Питт. — Он разбился по неосторожности пилота.

— Откуда вы знаете?

— Я сидел в гидроплане.

Инженер как-то странно взглянул на него:

— А Малкольм Стоукс?

Питт понял, что имеет дело как раз с тем тайным агентом, о котором говорил Стоукс.

— Металлический осколок в легком. Но он доживет до вожделенной пенсии.

— Я рад. Малкольм хороший человек. У него прекрасная семья.

— Жена и пятеро детей, — кивнул Питт. — Он сказал мне это, когда мы выбрались из-под обломков.

— Вы, значит, едва выскочив из огня, прыгнули в полымя?

— Не очень-то разумно с моей стороны, правда?

Судя по голосу, инженер улыбнулся:

— Как сказать.

Спустя пять минут после того, как инженер ушел, появился фургон. Питт помахал рукой водителю. Тот, одетый в форму охранника, притормозил и подозрительно посмотрел на него:

— А ты откуда взялся?

Питт протянул ему листок из блокнота и пожал плечами.

Водитель прочел записку и, скомкав, швырнул на пол.

— Ладно, залезай. Отвезу тебя до смотровой.

Питт уселся у него за спиной и, притворившись, будто поправляет сапоги, подобрал бумажный комок и прочитал:

24

Дежурный врач, отвечавший за анатомический досмотр, зевал, заполняя проверочный бланк.

— Нет на тебе алмазов, большой мальчик, — произнес он, ставя точку.

— Да кому они нужны? — равнодушно откликнулся Питт. — Камнями сыт не будешь. Они проклятие белого человека. Индейцы не убивают друг друга из-за ерунды.

— Ты ведь опоздал, да? Люди твоего племени прошли здесь минут двадцать назад.

— Я уснул, — объяснил Питт, торопливо натягивая одежду.

Выскочив на причал, он что было сил припустил бегом, но метрах в пятидесяти от края причала замедлил бег, остановился, а потом и вовсе застыл как вкопанный. Рыбацкая флотилия хайда маячила в пяти километрах вверх по протоке. Питта охватило предчувствие беды.

Большой сухогруз заканчивал разгрузку на другой стороне причала. Питт прошмыгнул мимо больших ящиков, которые рабочие освобождали от строп. Его целью было попасть на сухогруз. Он уже взялся одной рукой за поручень и ступил на первую ступеньку трапа, как услышал спокойный голос:

— Стой где стоишь, рыбачок. Опоздал на свою лодку?

Питт медленно повернулся на сто восемьдесят градусов, и сердце у него забилось быстрее. Кратчер стоял, опершись спиной о ящик, и с садистским выражением на лице попыхивал сигарой. Рядом с Кратчером стоял, поводя нацеленным на Питта дулом автомата, охранник. Тот самый, которому Питт врезал в кабинете Мерчанта. Но это было только начало неприятностей. Из-за спины охранника вышел Живчик Джон — живое воплощение холодной властности.

— Так-так, мистер Питт, а вы человек упрямый, — сказал Мерчант.

— Я сразу его узнал, еще когда он в фургон вместе с индейцами садился, — сообщил охранник, оскалился по-волчьи и, шагнув вперед, ткнул стволом автомата Питту в живот. — Должок возвращаю. За то, что ударил меня, застав врасплох.

Питт сложился пополам от резкой боли, секунду спустя поднял глаза на расплывшегося в улыбке стража и выговорил сквозь стиснутые зубы:

— Дерьмо.

Охранник взмахнул автоматом, собираясь повторить удар.

— Довольно, успеешь наиграться, — сказал ему Мерчант и одарил Питта сочувственным взглядом. — Вы должны извинить Альмо. У него инстинктивное желание причинять боль людям, которым он не доверяет.

Питт справился с болью, однако выпрямляться в полный рост счел пока излишним. Ему требовалось время, чтобы найти выход из опасной ситуации. Прыгать в ледяную воду и тонуть под градом пуль из автомата Альмо охоты не было.

Мерчант ленивым движением достал сигарету из золотого портсигара, щелкнул такой же золотой зажигалкой и, пустив струйку дыма, произнес:

— После нашей внезапной разлуки я основательно покопался в ваших данных, мистер Питт. Сказать, что вы удовольствие для своих противников, — значит немного погрешить против истины. Во владения Дорсетта вы вторглись не для того, чтобы изучать рыбу и бурые водоросли. Вы здесь с иной целью, ибо на шахтах подобные объекты, насколько мне известно, не водятся. Смею надеяться, что вы подробно и внятно объясните нам причину вашего присутствия здесь. И пожалуйста, не надо театрального сопротивления.

Питт разогнулся.

— Жаль вас разочаровывать. У меня нет свободной минуты для вашего допроса с пристрастием.

Провести Мерчанта было нелегко. Он понимал, что Питт — это не какой-то там алмазный контрабандист. Легкая тревога обдала холодком затылок Мерчанта. Живчик не заметил в его глазах и проблеска страха. Ему стало любопытно, почему Питт держится столь самоуверенно.

— Позвольте поинтересоваться, куда вы так торопитесь?

Питт поднял взгляд на небо.

— Эскадрилья истребителей с авианосца «Нимиц», ощетинившись ракетами «воздух — земля», вот-вот должна просвистеть над нами.

— Жалкий бюрократишка из занюханного канадского министерства наделен властью отдавать приказы авианосцам? Не смешите меня.

— В отношении министра вы правы, — сказал Питт. — Но у меня другой босс. Адмирал Джеймс Сэндекер.

На долю секунду Питт решил, что Мерчант поверил ему. Тень сомнения прошлась по лицу начальника охраны. Потом Мерчант ухмыльнулся, шагнул вперед и сильно ударил Питта тыльной стороной ладони, затянутой в перчатку. Отшатнувшись, Питт почувствовал, как кровь брызнула из разбитых губ.

Мерчант брезгливо стер пятнышко крови с кожаной перчатки.

— Хватит сказок. Говорить будете только тогда, когда я потребую ответы на свои вопросы. — Он обернулся к Кратчеру с Альмо: — Доставьте его ко мне в кабинет. Мы там продолжим дискуссию.

Кратчер схватил Питта за руку и сильно дернул. Тот пушинкой слетел с трапа.

— Пшел, сволочь.

— Ни с места! — донесся резкий голос с палубы яхты.

Боудикка Дорсетт была в длинном шерстяном жакете, из-под которого белел ворот водолазки, и короткой складчатой юбке. На обтянутых белыми чулками ногах ладно сидели высокие сапожки для верховой езды. Закинув движением головы волосы за плечи, амазонка указала на сходни, тянувшиеся от причала к палубе яхты:

— Ведите нарушителя на борт.

Мерчант с Кратчером обменялись снисходительными взглядами, прежде чем тычками препроводить Питта на яхту. Альмо злобно тыкал стволом автомата ему пониже спины, заставляя пройти через тиковую дверь в кают-компанию.

Боудикка сидела на краю плиты из итальянского мрамора, служившей крышкой стола. Юбка дразняще открывала белоснежную ногу до половины бедра. От монументальной Боудикки веяло первобытной чувственностью. Заметив, что Питт разглядывает ее как патологоанатом, она насупила брови.

«Первоклассное представление, — подумал Питт. — Большинство мужиков сразу обалдели бы от вожделения и страха». Только Питт ей подыгрывать не собирался. Отвернувшись от ее несомненных прелестей, он занялся осмотром роскошной меблировки.

— Прелестно у вас тут, — бесстрастно заметил он.

— Закрой пасть перед мисс Дорсетт, — рявкнул Альмо, замахнувшись автоматом.

Питт волчком крутанулся на ногах, одним кулаком отбил надвигавшийся на него приклад, а другим сильно ударил охранника в живот прямо над пахом. Альмо застонал от боли и ярости, сложился пополам и уронил автомат.

Питт поднял оружие с толстого ковра раньше, чем окружающие успели что-либо сообразить, и спокойно протянул его остолбеневшему Мерчанту:

— Мне надоело на себе испытывать инстинктивные желания вашего кретина. Пожалуйста, держите его в рамках. — Затем обратился к Боудикке: — Как я понимаю, еще слишком рано, но я бы выпил чего-нибудь. У вас на борту найдется текила?

Боудикка, неожиданно проявив человеческое качество, посмотрела на Питта с любопытством и перевела взгляд на Мерчанта.

— Откуда он явился? — требовательно спросила она. — Кто этот человек?

— Он прорвался через нашу охрану, прикинувшись местным рыбаком.

— Что он здесь вынюхивает?

— Я как раз вел его к себе, чтобы добиться ответа на этот вопрос, когда вы приказали нам подняться на борт, — ответил Мерчант.

Боудикка встала и оказалась выше всех. Резко обратив на Питта взгляд холодных глаз, она спросила невероятно глубоким, волнующим голосом:

— Ваше имя, пожалуйста, и профессия.

— Его зовут… — угодливо поторопился Мерчант.

— Заткнись, — оборвала его Боудикка.

— Так вы, значит, Боудикка Дорсетт, — вкрадчиво, в тон ей сказал Питт. — Теперь я знаю вас всех.

На какое-то мгновение Боудикка смешалась.

— Всех?

— Прекрасных дочерей Артура Дорсетта, — пояснил Питт.

Хозяйка яхты вспыхнула, поняв, что с нею играют как с маленькой девочкой. Она сделала два шага вперед, положила руки на предплечья Питта и начала теснить его к стене. Черные глаза великанши при этом ничего не выражали. Прижав Питта к стене, она без малейшего напряга стала его поднимать.

Питт задергался, пытаясь вырваться из железной хватки. Он не верил рассказу Касслера о силе Боудикки, но теперь на собственной шкуре убедился в правоте инженера. Ноги уже едва касались ковра, руки, куда не поступала кровь, онемели. От унижения хотелось плакать.

Боудикка наконец разжала пальцы и отступила. Питт как мешок рухнул на ковер.

— А теперь, пока я вас за горло не взяла, выкладывайте, кто вы такой и зачем проникли на горное предприятие моей семьи.

Питт выждал с минуту, приходя в себя, и встал.

— Разве так следует обращаться с человеком, который спас ваших сестер от неминуемой смерти? — спросил он, глядя почти в упор на безжалостную женщину.

Ресницы Боудикки слегка дрогнули.

— Вы Дирк Питт?

— Да, меня зовут Дирк Питт, — отчеканил он. — Мои друзья и я спасли Мэйв, которая замерзала в пещере на острове Сеймур, и Дейрдру, которой грозило утонуть в Антарктике.

— Значит, вы из Национального подводного и морского агентства…

— Точно.

Питт прошел к бару, ломящемуся от напитков, и, взяв со стойки, обитой медью, тканевую салфетку, принялся промокать кровь на разбитой губе. Мерчант и Кратчер воззрились на него так, словно поставили не на ту лошадь.

— Врет, наверное, — уныло предположил Мерчант.

— Хотите, опишу их вам? — беспечно произнес Питт. — Мэйв… Впрочем, нет. Лучше взгляните на эту картину.

Он указал на портрет одетой в старинное длинное платье молодой светловолосой женщины, на шее которой красовался кулон с бриллиантом размером не меньше перепелиного яйца.

— И близко нет, — ухмыльнулась Боудикка. — К вашему сведению, это портрет нашей прапрапрабабушки.

— Тем паче, — с притворным равнодушием бросил Питт, не в силах оторвать глаз от копии Мэйв. — А у Дейрдры глаза карие, волосы рыжие, и вообще она похожа на топ-модель.

После продолжительной паузы Боудикка признала:

— К сожалению, он тот, за кого себя выдает.

— Но это не дает ему права присутствовать здесь, — возразил Мерчант.

— В предыдущую нашу встречу я вам объяснил, — сказал Питт, — что исследую воздействие химических загрязнений на местные коричневые водоросли и рыбное поголовье.

Мерчант кисло улыбнулся:

— Загрязнения — это хорошо, но очень далеко от правды.

Питт прикинул: Боудикка отнюдь не дурочка и знает о делах, творимых на шахте, гораздо больше, чем Живчик Джон. Минута-другая — и она сложит из разрозненных кусочков целую мозаику. Чтобы не выпускать ситуацию из рук, лучше поведать правду.

— Желаете исповеди — пожалуйста. Я тут из-за того, что импульсный ультразвук, с помощью которого вы добываете алмазы, вызывает сильнейший резонанс, покрывающий огромные расстояния под водой. При благоприятных условиях эти импульсы сливаются с теми, что исходят от других ваших горных предприятий в Тихом океане, и убивают все живое вокруг. Убежден, что для вас это не новость.

Если это и не было новостью для Боудикки, то известие о том, что Национальное подводное и морское агентство США в курсе тщательно скрываемой тайны, привело ее в шок.

— Забавно, — растерянно выговорила она. — Вам бы киносценарии писать.

— Я подумаю над вашим предложением, — сказал Питт.

В глубине бара на стеклянной полке, фоном которой служило золотистое зеркало, он отыскал бутылку текилы и налил себе немного в стакан. Нашел лимон и солонку. Разрезав лимон пополам, он лизнул кожу между большим и указательным пальцами, посыпал туда соль, залпом выпил текилу, слизнул соль и со смаком высосал половину лимона.

— Ну вот, теперь я готов прожить остаток дня.

Боудикка повернулась к Мерчанту и Кратчеру:

— Не имею ни малейшего понятия, о чем он говорит, но этот человек опасен. Уведите его и делайте с ним все, что хотите. Я не хочу его больше видеть. Никогда.

Питт предпринял последнюю попытку одолеть великаншу:

— Китайскую джонку «Цы Си» помните? На ней плыл наш общий любимец Гаррет Конверс. Он бесследно исчез. Не хотите поделиться с Дэвидом Копперфильдом, как вам удалось это устроить?

Надменность Боудикки растаяла словно снег. Тогда Питт пустил в ход решающий аргумент:

— А вот фокус с индонезийским судном «Ментауэй» у вас не получился. Плохо сработали: взорвали сухогруз вместе со спасательной командой, которую послал американский контейнеровоз «Рио-Гранде». Мало того, американцы заметили вашу яхту, когда она на всех парах удирала с места события, и позже опознали.

Боудикка фыркнула:

— В высшей степени занимательная сказка. — В голосе прозвучало пренебрежение, однако оно резко контрастировало с паникой, отразившейся на лице. — Прямо поджилки дрожат от нетерпения узнать, чем же все кончится.

— Кончится? — Питт вздохнул. — Надо полагать, крахом «Дорсетт консолидейтед майнинг, лимитед».

Не нужно было это говорить. Просчитался умник, перегнул палку. Боудикка стиснула челюсти и вплотную придвинулась к Питту.

— Моего отца в ближайшие двадцать семь дней не остановить. Никаким судебным властям, никакому правительству. А потом мы сами, по собственной воле, закроем шахты.

— Почему бы не сделать это сейчас? Вы убережете от гибели тысячи жизней.

— Ни минутой раньше, чем мы будем готовы.

— Готовы к чему?

— Спросите у Мэйв.

— При чем тут Мэйв?

— Дейрдра говорит, что она очень подружилась с человеком по имени Дирк Питт.

— Но Мэйв в Австралии.

Боудикка покачала головой и осклабилась:

— Сестрица в Вашингтоне, в НУМА, шпионит в пользу отца. Ничто так не уберегает от беды, как надежный родственник во вражеском стане.

— Я недооценил ее, — резко бросил Питт. — Мне показалось, что борьба за чистоту окружающей среды — дело ее жизни.

— Вот она и борется за окружающую среду. Отец держит у себя ее близнецов в качестве залога.

— Не хотите ли сказать — в качестве заложников?

Туман стал рассеиваться. Питт начал осознавать, что Артур Дорсетт куда опаснее, чем ему представлялось. Кровожадный капиталист не гнушается эксплуатировать даже материнские чувства дочери.

Боудикка кивнула Джону Мерчанту:

— Забирайте.

— Прежде чем мы похороним его с остальными, — не скрывая радостного предвкушения, проговорил Кратчер, — он нам выложит все — даже то, чего не знает.

— Стало быть, меня будут пытать, — беззаботно сказал Питт, наливая себе еще текилы и отчаянно воображая десяток бесполезных способов спасения.

— Вы можете избежать пыток, — произнесла Боудикка, — если признаете, что руководству НУМА ничего не известно. Оно лишь подозревает, будто добывающие предприятия отца повинны в распространении смертоносных звуковых волн. Для подтверждения этих подозрений вас и прислали на Кангит. Примите мою благодарность, мистер Питт. Своим появлением на шахте вы показали, что здесь завелся предатель. Ведь дальше столовой вы уйти не могли. Откройте мистеру Мерчанту имя вашего осведомителя и умрете без лишних мучений.

«Крепко она меня припечатала», — сокрушенно подумал Питт.

— Непременно передайте Мэйв с Дейрдрой мои наилучшие пожелания.

— Я своих сестриц знаю: скорее всего, они и думать о вас забыли.

— Дейрдра — возможно, но не Мэйв. Совершенно очевидно, что она самая порядочная из вашего семейства.

Питта поразило пламя ненависти, полыхнувшее во взгляде Боудикки.

— Шлюха, отщепенка. Она никогда не была нам своей.

Питт широко улыбнулся, озорно, вызывающе:

— То-то и видно, что вы все чересчур добродетельны.

Боудикка совсем озверела от его зеленых насмешливых глаз.

— К тому времени, когда мы закроем шахту, Мэйв с ее выродками уже на свете не будет! — крикнула она и выскочила из каюты.

Зажав Питта с двух сторон (Альмо подстраховывал сзади), Мерчант и Кратчер сошли по сходням и повели узника по причалу к поджидавшему фургону. Рев дизелей портовых кранов заглушил тупые удары. Питт удивился, почему Кратчер споткнулся на ровном месте и упал, Мерчант просто осел, будто мешок с песком. Питт оглянулся на Альмо — тот неподвижно лежал на бетонной поверхности.

Не успел Питт сообразить, откуда счастье привалило, как услышал голос Мейсона Бродмура:

— Прыгай!

Питт удивился снова:

— Ты?!

— Живее! — ответил Бродмур и уронил тяжелый гаечный ключ.

Питт удивился в третий раз:

— Куда прыгать-то?

— В воду, недотепа!

Больше Питт в понуканиях не нуждался. Пять стремительных шагов — и он наравне с индейцем погрузился в жидкий холод.

— А теперь что? — спросил он Бродмура, когда оба вынырнули.

— Домой.

— На чем?

— На «водометах». — Индеец отфыркнул попавшую в нос воду. — Мы их припрятали под пирсом.

— Они были на лодке? А я и не заметил.

— Я соорудил потайной отсек, — разулыбался Бродмур. — Заранее не знаешь, когда понадобится добраться до города быстрее шерифа. — Он забрался в один из «Дуо-300». — Умеешь «водометом» управлять?

— Как самолетом. — Питт залез на другой катер.

Они нажали на стартеры и вылетели как из пушки из-под причала. Питт следовал за Бродмуром. Направив носы «водометов» на резкий разворот, они почти впритирку обогнули сухогруз, прикрываясь корабельным корпусом от охраны. Двигатели выдавали скорость без всяких усилий. Питт ни разу не оглянулся, хотя и ожидал, что шквал огня вот-вот вспенит воду вокруг него.

Он прекрасно помнил, как три дня назад совершал такой же неистовый побег с Кангита на Морсби. Тогда, с гидроплана, протока между островами виделась узкой полосой, зато теперь она казалась широченной рекой; деревья и скалистые холмы маячили на горизонте пятнышком.

Воду голубовато-зеленой пеленой бешено относило назад. Яркая расцветка орнаментов хайда на «водомете» блестела и сияла под солнцем.

Питт восхищался устойчивостью клинообразного корпуса «Дуо-300» и надежностью двигателя. Быстрый винт с изменяющимся модулем создавал невероятную тягу. То была воистину машина с мускулами. По прикидке Питта, он мчался со скоростью свыше ста километров в час.

Перепрыгнув через кильватерный след катера Бродмура, он поравнялся с индейцем.

— Нас бы враз укокошили, если бы нагнали! — прокричал он.

— Не о чем беспокоиться! — проорал Бродмур в ответ. — Мы их патрульные катера легко сделаем!

Питт, обернувшись, посмотрел на быстро удалявшийся Кангит и мысленно чертыхнулся. Над насыпью, окружавшей шахту, взмыл вертолет. Меньше чем через минуту он уже летел над протокой.

— А вот вертолет мы не сделаем, — громко уведомил Питт Бродмура.

В отличие от поникшего Питта Мейсон Бродмур сохранял полнейшее присутствие духа, лишь глаза у него разгорелись, как у мальчишки, ввязавшегося в гонку. Каждая черточка коричневого лица выражала охватившее индейца возбуждение. Привстав на ногах, он оглянулся на преследовавший их вертолет.

— У этих тупоголовых нет ни единого шанса, — широко улыбнулся он. — Держись за мной.

Они быстро нагоняли возвращавшуюся домой рыбацкую флотилию. Вдруг Бродмур сделал резкий поворот в сторону острова Морсби и обошел карбасы. Питт подумал, что Бродмур сошел с ума, правя прямо на зазубренные утесы, но решил целиком довериться резчику тотемов из племени хайда. Уткнувшись носом катера в петушиный хвост, расходившийся по воде от впереди идущего, он перестал обращать внимание на неумолимо приближающийся вертолет.

Единственное, что его волновало в данный момент, — это желание удержаться в седле. Он вцепился в ручки и покрепче уперся в подставки для ног. Рокот прибоя напоминал громыхание грома. Перед мысленным взором Питта мелькнула «Снежная королева», с механическим упорством идущая на скалы.

Бродмур обогнул большую скалу. Питт мгновенно подготовился к повороту и точно попал в кильватерный след. Оба взмыли на гребень громадной волны, шлепнулись во впадину и тут же поднялись на следующей волне.

Вертолет висел уже над ними, однако пилот не спешил их расстреливать — он в тупом восторге наблюдал, как двое на «водометах» летят навстречу верной гибели. Пораженный их ловкостью, он не сумел навести спаренные пулеметы и открыть огонь. Опасаясь за самого себя, он бросил машину в крутой вертикальный подъем и перемахнул прибрежные скалы. Круто развернувшись на обратный курс, он посмотрел вниз, однако беглецов не обнаружил.

Внутренний голос нашептывал Питту: «Меняй направление, может, и уцелеешь под пулеметным огнем», — но Питт стойко шел следом за индейцем.

Щель между утесами раскрылась перед ним внезапно. Бродмур метнулся в узкий просвет и пропал.

Питт ринулся за ним, уверенный, что окончания рулевых ручек заискрят от трения по скалам. Но этого не случилось. Питт очутился в глубоком гроте с высоким куполообразным потолком. Бродмур сбросил ход и плавно заскользил к небольшой каменистой площадке. Остановившись возле нее, он соскочил с катера, снял куртку и принялся набивать ее водорослями, которые волны занесли в грот. Питт мгновенно понял задумку, присоединился к индейцу и повторил его действия.

Когда набитые куртки приняли вид человеческих торсов, Питт и Бродмур швырнули их в воду у входа в грот. Волны побаюкали кукол и унесли за собой.

— Думаешь, удастся обмануть вертолетчика? — спросил Питт.

— Гарантирую. Стена утеса срезана косо, и с высоты вход сюда не разглядеть. — Бродмур поднял палец. — Слышишь, стрекочет? Даю ему минут десять, чтобы вернуться на шахту и доложить Живчику Джону о том, что задание выполнено.

Немного погодя стрекот вертушки затих. Индеец проверил горючее в баках и удовлетворенно кивнул:

— Если будем идти на половине скорости, то горючего вполне хватит, чтобы добраться до деревни.

— Предлагаю переждать, пока солнце не сядет, — сказал Питт. — Смысла нет выставлять на свет божий наши физиономии: вдруг пилота осенят подозрения. Ты сумеешь найти дорогу домой в темноте?

— Хоть с завязанными глазами и в смирительной рубашке, — заверил Бродмур. — Мы отправимся в полночь и к трем часам будем уже баиньки.

Следующие несколько минут, истомленные азартом бешеной гонки по протоке и близким дуновением смерти, они посидели молча, вслушиваясь в рокочущий шум волн за стенками грота. Потом Бродмур достал из бардачка на катере двухлитровую флягу в брезентовой обшивке. Вытащив пробку, он протянул ее Питту:

— Вино из бойзеновой ягоды — помеси малины с ежевикой. Сам делал.

Питт попробовал напиток.

— Ты хотел сказать, бренди из бойзеновой ягоды, да?

— Действительно, в голову шибает крепко, — улыбнулся Бродмур.

Когда Питт, хорошенько приложившись, вернул флягу, индеец спросил:

— Сумел отыскать на шахте то, что искал?

— Да, твой инженер вывел меня на источник нашей закавыки.

— Я рад. Тогда все это было не зря.

— Ты дорого заплатил за это. Больше тебе не продавать рыбу горнодобывающей компании.

— Все равно я себя погано чувствовал, пользуясь деньгами Дорсетта, — признался Бродмур, брезгливо поморщившись.

— В качестве утешения сообщаю: Боудикка Дорсетт заявила о намерении своего папочки через месяц закрыть эту шахту.

— Если это произойдет, мои соплеменники обрадуются. — Бродмур снова протянул ему флягу. — Давай выпьем за это.

Они сделали по большому глотку.

— Я перед тобой в неоплатном долгу, — тихо сказал Питт. — Ты здорово рисковал, помогая мне бежать.

— Мерчанту с Кратчером стоило раскроить черепушки, — засмеялся Бродмур. — Никогда прежде мне не было так хорошо. Это я должен тебя поблагодарить за предоставленное удовольствие.

Питт, подавшись вперед, пожал Бродмуру руку.

— Мне будет не хватать твоего веселого нрава.

— Домой собираешься?

— Да, в Вашингтон. Нужно передать собранные сведения.

— Ты отличный парень, дружище Питт. Если когда-нибудь тебе понадобится второй дом, можешь рассчитывать на мой.

— Кто знает, — тепло отозвался Питт, — может, и придет день, когда я подловлю тебя на этом обещании.

Они покинули грот далеко за полночь, чтобы не попасться патрульным катерам Дорсетта.

Бродмур повесил себе на спину фонарик.

Питт следовал за светящейся точкой, поражаясь той легкости, с какой индеец находит дорогу во мраке. Попутно, расслабленный вином из бойзеновой ягоды, он вспоминал Мэйв. Его возмущало, что родня принуждает ее шантажом к неблаговидным поступкам. А еще он вспомнил о другой женщине, о той, которую любил давным-давно. Женские образы сливались, и в конце концов Питту стало казаться, что он всю жизнь любит только одну женщину. Мэйв.

25

После полудня с северо-востока дул порывистый ветер. Время от времени он покрывал вершину метровой волны белым барашком и принес проливной дождь. Видимость упала до пяти километров. Вода пузырилась, словно на ее поверхности трепыхался косяк из миллиона сельдей. Для большинства моряков такая погода — гиблое дело. Зато для капитана Йена Брискоу, чьи молодые годы прошли на палубах судов, бороздивших Северное море, она была чем-то вроде недельного отпуска в старом отчем доме.

В отличие от младших офицеров, державшихся подальше от обдававших с ног до головы брызг, Брискоу стоял на открытой площадке мостика корабля, словно обновлял кровь в жилах, и вглядывался вперед по курсу, будто ожидал увидеть «Летучего голландца», не обнаруженного радаром. Капитан отметил, посмотрев на градусник, что температура стойко держится немного выше нуля. Он не чувствовал никаких неудобств, защищенный от дождя прорезиненной накидкой с капюшоном. Только капли, находившие брешь в его густой рыжей бороде, досаждали, скатываясь по шее.

Две недели эсминец британского Королевского флота «Бридлингтон» под командованием Брискоу участвовал в учениях совместно с судами Военно-морского флота Канады. Теперь корабль держал путь домой, в Англию, через Гонконг — место остановки для любого британского военного корабля, совершающего переход через Тихий океан. Хотя в 1997 году истек срок девяностодевятилетней аренды и колония британской короны была возвращена Китаю, для англичан стало делом национальной гордости время от времени демонстрировать новым хозяевам флаг с крестом святого Георгия, напоминая о том, кто основал финансовую Мекку в Азии.

На мостик выглянул второй помощник, лейтенант Сэмюэль Ангус:

— Сэр, не могли бы вы на некоторое время оторваться от противостояния стихиям и зайти в рубку?

— А почему бы вам не выйти сюда, мой мальчик? — пророкотал Брискоу, покрывая шум ветра. — Хлипкость. Вот в чем беда молодых. Вы не цените дурную погоду.

— Прошу вас, капитан, — взмолился Ангус. — Радар показывает, что к нам приближается воздушная цель.

Брискоу пересек площадку и вошел в рубку.

— Не вижу в этом ничего странного. Можно сказать, обычное дело. У нас над кораблем больше десятка воздушных целей летает.

— Это вертолет, сэр. Больше чем за две с половиной тысячи километров от суши. К тому же учтите, сэр, между нами и Гавайями нет никаких военных судов.

— Чертов олух попросту заблудился, — рыкнул Брискоу. — Свяжитесь с пилотом и спросите, не требуется ли ему помощь.

— Сэр, я позволил себе связаться с ним, — доложил Ангус. — Он говорит только по-русски.

— У нас есть кто-нибудь, способный его понять?

— Хирург лейтенант Рудольф. Он силен в русском.

— Вызовите его на мостик.

Спустя три минуты перед Брискоу, сидевшим в высоком капитанском кресле, всматриваясь в пелену дождя, вытянулся низкорослый блондин:

— Вы меня вызывали, капитан?

Брискоу коротко кивнул:

— Тут над нами русский вертолет болтается. Поговорите с ним по радио и выясните, зачем он над пустым морем рыщет в такую погоду.

Лейтенант Ангус достал наушники, подключенные к панели связи, и вручил их Рудольфу:

— Частота установлена. Можете говорить.

Рудольф надел наушники и заговорил в крохотный микрофон. Брискоу с Ангусом терпеливо ждали, пока он вел, как казалось, односторонний разговор. Наконец хирург повернулся к капитану:

— Этот человек не в себе, почти невменяем. Насколько я сумел разобрать, он с русской китобойной флотилии.[12]

— Тогда он просто выполняет свою работу.

Рудольф покачал головой:

— Он твердит как заведенный: «Все мертвы», — и хочет знать, если у нас на «Бридлингтоне» площадка, куда можно посадить вертолет. Если есть, он просит разрешения на посадку.

— Невозможно! — рыкнул Брискоу. — Сообщите ему, что Королевский флот не позволяет иностранным воздушным судам совершать посадку на корабли ее величества.

Рудольф повторил сообщение как раз тогда, когда стал слышен звук двигателей вертолета и сам он неожиданно появился из завесы дождя в полукилометре слева по носу на высоте не более двадцати метров над поверхностью моря.

— Он говорит так, словно того и гляди в истерику сорвется. Клянется, что, если только мы его не собьем, сядет к нам на борт.

— Черт! — Ругательство прямо-таки вырвалось из уст капитана. — Мне только и не хватало, чтоб какой-то террорист взорвал мой корабль.

— Вряд ли любого рода террористы будут находиться в этой части океана, — заметил Ангус.

— Да-да, и холодная война уже десять лет как кончилась. Все это я знаю.

— Насколько я понял, — сказал Рудольф, — пилот от страха с ума сходит. В его голосе я не уловил ни единой нотки угрозы.

Некоторое время Брискоу сидел молча, затем щелкнул тумблером внутрикорабельной связи:

— Радар, у вас ушки на макушке?

— Так точно, сэр, — донесся голос в ответ.

— Есть суда поблизости?

— Наблюдаю одно большое судно и четыре поменьше. Пеленг двести семьдесят два градуса, дистанция девяносто пять километров.

Брискоу отключился и щелкнул другим переключателем.

— Связь?

— Сэр?

— Попытайтесь связаться с флотилией русских китобойных судов в девяноста пяти километрах к западу от нас. Если нужен переводчик, обратитесь к корабельному врачу.

— Моего запаса из тридцати русских слов для начала хватит, — весело доложил офицер.

Брискоу взглянул на Рудольфа:

— Добро, передайте пилоту, что ему разрешено сесть на нашу посадочную площадку.

Рудольф передал, и все стали следить за тем, как вертолет, накренившись и сбрасывая обороты, заходит с правого борта, приближаясь к взлетно-посадочной площадке на корме.

Наметанный взгляд Брискоу отметил: пилот управляет вертолетом неуклюже, не учитывает порывистый ветер.

— Этот олух летает так, будто у него нервы ни к черту, — буркнул капитан и обернулся к Ангусу: — Сбавить скорость, почетному караулу приготовиться к встрече гостя. — Словно спохватившись, он добавил: — Если вертушка поцарапает мой корабль, взорву.

Ангус дружелюбно ухмыльнулся и за спиной капитана подмигнул Рудольфу. Подобное поведение отнюдь не свидетельствовало о расхлябанности команды. Весь экипаж до последнего матроса обожал Брискоу, сурового морского волка, который не спускал глаз со своих подчиненных и управлял кораблем без сучки и задоринки. Все они отлично знали, что в Королевском флоте не много сыщется капитанов, которые больше думают о службе, чем о продвижении в чинах.

Вертолет оказался уменьшенной копией Ка-32, состоящего на вооружении Российского военно-морского флота и используемого для транспортировки легких грузов, а также для воздушной разведки. Машина выглядела заезженной: из двигателя капало масло, краска на фюзеляже облупилась и выцвела.

Пятеро вооруженных моряков укрывались за бронированными переборками до тех пор, пока вертолет не завис над палубой. Пилот резко и слишком рано сбросил обороты двигателя. Машина рухнула на палубу, подскочила и наконец, шлепнувшись на колеса, замерла наподобие нашкодившей колли. Пилот заглушил двигатель, и лопасти винта постепенно прекратили вращение.

Пилот распахнул дверцу кабины и надолго уставился на громадный купол радара. Потом он перевел взгляд на приближающихся моряков. Те подождали, когда он спрыгнет на палубу, подхватили его под руки и препроводили в офицерскую кают-компанию.

В каюте присутствовали первый помощник Брискоу, командир корабля капитан второго ранга Роджер Эвондейл, лейтенанты Ангус и Рудольф. Корабельный хирург изучающе заглянул пилоту в глаза и прочел в сильно расширенных зрачках ужас, притуплённый крайней усталостью.

Брискоу кивнул Рудольфу:

— Спросите его, какого черта он решил, что может садиться на иностранный военный корабль, когда ему заблагорассудится.

— Можете заодно поинтересоваться, почему это он летал в одиночку, — добавил Эвондейл. — Вряд ли он сам по себе китов отыскивал.

Рудольф с пилотом вступили в скорострельный обмен фразами, продолжавшийся полных три минуты. Наконец врач сообщил капитану:

— Его зовут Федор Горемыкин. Он возглавляет разведывательный отряд при китобойной флотилии, приписанной к порту Николаевск-на-Амуре. По его словам, они со вторым пилотом и наблюдателем вели разведку для китобоев-охотников…

— Китобоев-охотников? — переспросил Ангус.

— Это быстроходные суда шестидесяти пяти метров в длину, у которых гарпуны снабжены фанатами, — пояснил Брискоу. — Убитых китов накачивают воздухом, ставят на них радиомаяки и уходят продолжать свои губительные шалости. Закончив охоту, матросы буксируют добычу к так называемой матке флотилии — судну, которое, в сущности, является фабрикой по переработке туш.

— Несколько лет назад в Одессе мы пили с капитаном китобойной «матки», — вспомнил Эвондейл. — Он пригласил меня на борт. Это судно — сущая громадина, около двухсот метров в длину, и классно оснащено, там есть даже лаборатории и госпиталь. Оно затаскивает лебедкой на наклонную платформу стотонного голубого кита, обдирает его, как мы банан от кожуры очищаем, и варит ворвань во вращающемся барабане, извлекает жир, а все остальное перемалывает в муку и расфасовывает. Весь процесс занимает от силы полчаса.

— Два века охота на китов была фактически войной на уничтожение, — пробормотал Ангус. — Удивительно, что осталось на кого охотиться.

— Давайте-ка послушаем, что рассказал пилот, — нетерпеливо потребовал Брискоу.

— Не найдя китового стада, — продолжил Рудольф, — он вернулся на базу и обнаружил, что весь экипаж «Александра Горчакова» — так называется база — мертв. Тогда он рванул к «охотнику», но и там сплошные трупы.

— А что со вторым пилотом и наблюдателем? — спросил Брискоу.

— Он говорит, что с перепугу оставил их на базе.

— И куда же он собирался лететь?

Рудольф задал вопрос русскому и немедленно услышал ответ.

— Куда подальше. Насколько горючего хватит.

— Что погубило его товарищей?

Переговорив с нилотом, Рудольф пожал плечами:

— Он не знает. Он видел только выражение муки на лицах, испачканных блевотиной.

— Фантастика, очень мягко говоря, — заметил Эвондейл.

— Если бы не его вид, а он похож на человека, сбежавшего от призраков, — сказал Брискоу, — я бы решил, что перед нами патологический врун.

Эвондейл взглянул на капитана:

— Так стоит ли ему верить на слово, сэр?

Брискоу подумал секунду-другую и кивнул:

— Прибавьте десять узлов и свяжитесь с командованием Тихоокеанского флота. Обрисуйте ситуацию и сообщите, что мы меняем курс для проведения расследования.

Прежде чем Эвондейл покинул кают-компанию, из динамика донесся голос:

— Капитан, это радар.

— Слушаю вас, радар, — отозвался Брискоу.

— Капитан, я про те суда, за которыми вы приказали наблюдать.

— Да, и что с ними?

— Такое дело, сэр: они не двигаются, но начинают исчезать с экрана.

— Ваша техника нормально работает?

— Так точно, сэр, техника в порядке.

Лицо Брискоу помрачнело.

— Объясните, что вы имеете в виду под словами «начинают исчезать».

— Это самое и имею в виду, сэр. На мой взгляд, суда идут ко дну.

Прибыв наместо, указанное русским пилотом, «Бридлингтон» не обнаружил ни единого судна. Брискоу распорядился приступить к поискам, и, походив туда-сюда, эсминец наткнулся на большое маслянистое пятно, среди которого плавало множество обломков и вещей. Пилот бросился к лееру и, тыча пальцем на воду, горестно закричал.

— Что он вопит? — спросил Рудольфа с боковой площадки мостика Эвондейл.

— Он говорит, что судно пропало, друзья пропали, второй пилот с наблюдателем тоже пропали.

— На что он показывает? — спросил Брискоу.

Рудольф посмотрел за борт:

— Там плавает спасательный жилет со штампом «Александр Горчаков».

— Вижу четыре тела на поверхности, — доложил Ангус, глядя в бинокль. — Рядом кружат плавники акул.

— Поднять тела на борт, — приказал Брискоу, — и выловить все обломки. Думаю, кому-то где-то все это понадобится.

Спаренные сорокамиллиметровые пушки открыли огонь по акулам. Эвондейл обратился к Ангусу:

— Спросите меня, и я отвечу, что творится какая-то чертовщина. А по-вашему, что происходит?

Ангус медленно растянул губы в улыбке:

— Такое впечатление, что киты наконец-то отомстили людям.

26

После почти двухмесячного перерыва Питт снова сидел в своем служебном кабинете и рассеянно поигрывал глубоководным тесаком, которым пользовался для вскрытия почты. Он ждал, что скажет сидевший напротив него адмирал Сэндекер.

Питт прибыл в Вашингтон рано утром в воскресенье и сразу же отправился в НУМА, где потратил шесть часов на составление подробного отчета о командировке на остров Кангит. Работа была скучной по сравнению с приключениями, пережитыми за последние дни. Питту предстояло уйти в тень, предоставив техникам и ученым заниматься акустической чумой.

Питт крутанулся в кресле и устремил взгляд на величаво текущий за окном Потомак, вызывавший в памяти испуганную до отчаяния Мэйв, стоящую на палубе «Полярного охотника». Теперь он понимал, что Дейрдра еще в Антарктике рассказала ей о похищении детей и бедная женщина бросилась за помощью к единственному человеку, которому верила, а он проигнорировал ее мольбу. Эта часть истории, не включенная в отчет, приводила Питта в ярость.

Сэндекер закончил чтение и положил отчет на стол.

— Замечательный образчик активных действий. Чудо, что тебя не убили.

— Мне помогали очень достойные люди, — сказал Питт совершенно серьезно.

— В этом деле ты дошел до самого упора. Приказываю вам с Джордино взять отпуск на десять дней. Отправляйтесь домой и отдохните среди его антиквариата.

— От меня вы возражений не услышите, — хмыкнул Питт, поглаживая кровоподтеки на предплечье.

— Судя по тому, с каким трудом тебе удалось уйти, семейство Дорсетт играет жестко.

— Кроме Мэйв, — тихо заметил Питт. — Она в семье изгой.

— Полагаю, тебе известно, что она работает в отделе биологии НУМА вместе с Роем ван Флитом…

— Над воздействием ультразвука на животный мир моря, — закончил Питт.

Сэндекер поизучал каждую черточку на обветренном, но моложавом лице Питта.

— Можем ли мы доверять ей? Не передает ли она секретные сведения отцу?

В зеленых глазах Дирка не промелькнуло и намека на сомнение.

— У Мэйв нет ничего общего с этим гадючником.

Почувствовав, что Питт не склонен обсуждать Мэйв, Сэндекер переключился на сестру.

— Боудикка объяснила, почему ее отец намерен через несколько недель закрыть шахты?

— Ни полслова.

Сэндекер вынул из кармана сигару.

— Поскольку горнорудные предприятия Дорсетта не находятся на территории США, мы не в состоянии предотвратить убийства.

— Стоит только прикрыть одну шахту, — сказал Питт, — и с акустической чумой будет покончено.

— Надеюсь, ты не предлагаешь атомную бомбардировку? Президент на это не пойдет.

— Неужели в международном праве нет статьи о разбое на море? — воскликнул Питт.

Сэндекер покачал головой:

— Подходящей к данному случаю нет, чем и пользуется Дорсетт.

— А со странами, на территории которых находятся шахты, нельзя договориться?

— Остров Гладиатор расположен в нейтральных водах. Что касается России и Чили, то потребуется год, если не больше, чтобы убедить их расторгнуть соглашения о концессии. Пока Дорсетт оплачивает прихоти высших чиновников, его шахтам ничто не угрожает.

— А Канада? — возразил Питт. — Если дать «конникам» волю, они завтра же закроют шахту на Кангите, потому что Дорсетт использует труд незаконных иммигрантов.

— Так что же мешает им нагрянуть на шахту?

Питт промолчал, припомнив слова инспектора Стоукса про бюрократов и членов парламента в бумажнике у Дорсетта.

— Деньги делают деньги, — сокрушенно вздохнул Сэндекер. — Дорсетта невозможно свалить обычными методами. Этот человек — приводной ремень в механизме алчности.

— Адмирал, предаваться пораженческим настроениям — это на вас не похоже. Неужели вы готовы свернуть паруса?

Сэндекер зло прищурился:

— А кто говорит о поражении?

Питту нравилось подкалывать босса. Он ни на секунду не допускал, что Сэндекер собирается увильнуть от схватки.

— Что вы намерены предпринять?

— Если я не могу захватить частное владение или сбросить отряд спецназа на арендуемую землю, то у меня остается один-единственный путь.

— Какой?

— Обратиться к общественности. Завтра прямо с утра я созову пресс-конференцию и заклеймлю Артура Дорсетта как чудовище пострашнее царя гуннов Аттилы. Я обвиню его в массовых убийствах и приведу доказательства. Затем подниму бучу среди членов конгресса, они обратятся к Госдепартаменту, а тот, в свою очередь, потребует от правительств Канады, Чили и России закрыть вредоносные предприятия. Уверяю тебя, скоро мы насладимся фейерверком из черепков.

Питт, не скрывая симпатии, воззрился на Сэндекера. Адмирал на всех парусах летел к цели, посылая к чертям вражеские торпеды и житейские последствия.

— Вы бы и с дьяволом сцепились, брось он на вас косой взгляд.

— Прости, что выпустил пар. Ты не хуже меня понимаешь, что не будет никаких пресс-конференций: таблицы Йегера в качестве доказательств не пройдут. Кроме того, люди типа Артура Дорсетта способны к регенерации. Их невозможно просто уничтожить. Они порождение нашей государственной системы. — Сэндекер с показным старанием взялся раскуривать сигару. Внезапно отстранив зажигалку, он твердо произнес: — Не знаю, каким образом, но, клянусь Конституцией, я припру этого гада к стенке так, что у него все кости затрещат.

Отец снял для Мэйв старинный, но благоустроенный домик в Джорджтауне. Она жила там, беспрестанно думая о сыновьях, томящихся на острове Гладиатор. Хотелось примчаться туда и унести их подальше от беды. Только ничего Мэйв не могла предпринять. Не было у нее сил бороться с невероятно могущественным отцом. Кроме того, она не сомневалась: люди из службы безопасности компании «Дорсет консолидейтед» схватят ее, едва она приблизится к аэропорту или морскому причалу.

Рой ван Флит и его жена Робин взяли Мэйв под опеку. Как-то они позвали ее на вечеринку, устроенную главой фирмы по прокладке труб на подводных глубинах. Мэйв отказалась, сославшись на дурное настроение, но Робин заявила, что не желает ничего слушать и что она обязана доставить себе чуточку удовольствия. Она и понятия не имела, какие муки испытывает Мэйв.

— Там будет туча финансовых тузов и политиков, — прощебетала Робин. — Такое нельзя пропустить.

Сделав макияж и собрав волосы в тугой пучок на затылке, Мэйв надела шифоновое платье с завышенной талией, расшитой бисером вставкой на лифе и юбкой немного выше колен. В Сиднее она изрядно потратилась на него, решив, что это последний писк моды. Теперь у нее такой уверенности не было. Невесть с чего ей стало стыдно выставлять напоказ свои сильные стройные ноги.

«Впрочем, — подумала она, оглядывая себя в зеркало, — черт с ними. Кому я там нужна!»

На улице снег тонким слоем покрывал асфальт. Было холодно, но не морозно. Мэйв налила в широкий стакан водки, добавила кубик льда, накинула черное длинное пальто и, попивая, принялась ждать супругов ван Флит, обещавших отвезти ее на сходку знаменитостей.

Питт предъявил подаренное адмиралом приглашение и был допущен в загородный клуб. Пройдя через двери с резными изображениями известных игроков в гольф и оставив в гардеробной пальто, он вошел в бальный зал, обшитый панелями орехового дерева. Некий вашингтонский дизайнер превратил зал в лагуну. С потолка свисали бумажные рыбы, а от стен исходил мягкий переливчатый синевато-зеленоватый свет, создававший приятную иллюзию подводного мира.

Хозяин вечера бок о бок с женой и служащие его компании, выстроившись в цепочку, приветствовали гостей. Питт ловко увернулся от ритуальной беседы и направился в бар, где попросил текилы со льдом и лимоном. Опершись спиной о стойку бара, он лениво осмотрел присутствующих.

Людей собралось сотни две. Оркестр наигрывал попурри из музыки к кинофильмам. Питт узнал нескольких сенаторов — они заседали в комитетах, имеющих отношение к защите окружающей среды. Некоторые мужчины облачились в белые смокинги, большинство же были в темных костюмах и белых рубашках с галстуками-бабочками. Питт не принадлежал ни к той ни к другой группе. У него под традиционным смокингом проглядывал жилет, на котором красовалась тяжелая золотая цепь с карманными часами. Эти часы достались Питту от прадеда, служившего машинистом на железной дороге в Санта-Фе.

Женщины радовали взгляд элегантностью нарядов: длинными платьями и костюмами с короткими юбками и пиджаками — однотонными или расшитыми блестками.

Питт легко определил, где официальные пары, а где нет: супруги стояли рядом, словно старые друзья; любовники же не упускали случая коснуться друг друга.

На вечеринках Питт, как правило, подпирал мебель, сторонясь пустопорожней болтовни, пышно именуемой общением. Заскучав, он тихо удалялся домой. Но тут было другое дело. Сэндекер уведомил его, что на вечеринку придет Мэйв. Глаза Питта шарили по столикам и переполненной площадке для танцев.

«Либо она в последнюю минуту передумала, либо еще не приехала», — решил он. Питт никогда не стремился завоевать внимание какой-нибудь роскошной девицы, окруженной толпой поклонников, а потому выбрал обычную женщину среднего возраста. Дама сидела в одиночестве за столиком и была польщена, когда к ней подошел симпатичный незнакомец и пригласил танцевать. Питт давно выяснил, что среди женщин, которых мужчины обычно обходят стороной, тех, что теряются среди прирожденных красавиц, как раз и находятся самые умные и самые интересные. Эта вот оказалась чиновницей высокого ранга. Она служила по международному ведомству и не замедлила посвятить Питта во все политические сплетни. Потанцевал он и с двумя дамами, которых кое-кто причислил бы к дурнушкам: одна была личным секретарем хозяина бала, а другая — главным советником сенатора, председательствовавшего в Комитете по океанам. Исполнив приятный долг, Питт вернулся к бару выпить еще текилы.

И в этот момент в зал вошла Мэйв.

Питта окатила теплая волна чувственности. Присутствовавшие растворились в серой дымке, посередине зала осталась только Мэйв, окруженная золотистым сиянием.

Наваждение прошло, когда она миновала цепочку встречающих и вместе с ван Флитами остановилась, чтобы осмотреться в толпе гостей. Собранные в пучок длинные светлые волосы открывали изумительную шею. Короткое платье подчеркивало ноги идеальной формы. «Восхитительная женщина, — подумал Питт, поеживаясь от уколов страсти. — Другого слова для нее не подберешь. Грация антилопы и легкость ласточки».

— Смотрите, какая молоденькая милашка появилась, — тихонько произнес бармен, не сводя глаз с Мэйв.

— Целиком с вами согласен, — улыбнулся Питт.

Он увидел, как она с ван Флитами идет к столику, как усаживается в кресло, похожее на морскую раковину, как диктует официанту заказ. Но главное — он заметил, как к Мэйв потянулись мужчины: и молодые, и те, кто в деды ей годился, — все жаждали пригласить ее на танец. А она вежливо отказывалась от любого приглашения. Питт не без удовольствия понаблюдал, как мужчины расходятся восвояси, по-мальчишески обиженные отказом.

— А она разборчива, эта милашка, — прокомментировал бармен.

— Пора выпускать первый состав, — сказал Питт, когда ван Флиты отправились танцевать.

Он прямиком двинулся к столику Мэйв. По дороге случайно задел дородного сенатора от штата Невада. Он стал возмущаться, но Питт бросил на него такой свирепый взгляд, что бедняга осекся.

Скучающая Мэйв оглядывала танцплощадку, как вдруг краешком глаза уловила движение в свою сторону. Поначалу она не придала этому значения, решив, что очередной мужчина желает познакомиться с ней. В другое время и в другом месте такой успех ей бы, может, и польстил, но сейчас ее мысли были далеко, за двадцать тысяч километров от клуба. И лишь когда упрямец подошел к столику, уперся руками в голубую скатерть и наклонился к Мэйв, она его узнала и радостно заулыбалась.

— Ой, Дирк, а я думала, что больше никогда вас не увижу, — выдохнула она.

— Я хочу извиниться, что не попрощался с вами, перед тем как покинул «Полярного охотника».

Поведение Питта и удивило, и порадовало ее. Она-то полагала, что он не испытывает к ней никаких чувств. Теперь же вот все читалось в его зеленых глазах.

— Откуда вы могли знать, насколько были нужны мне? — прошептала она.

Обойдя столик, Питт сел рядом и очень серьезно сказал:

— Теперь я это знаю.

Мэйв отвернулась, избегая его взгляда.

— Вы даже не представляете, в какую беду я попала.

Питт взял руку Мэйв в свою. Впервые он коснулся ее не в официальной обстановке.

— Представляю. Боудикка мне все рассказала.

Самообладание изменило Мэйв.

— Вам? Боудикка? Да как такое возможно? — крикнула она.

Питт встал и заботливо поднял ее со стула:

— Давайте-ка потанцуем, попозже я вам обо всем расскажу.

И свершилось чудо, о котором Питт и не мечтал: он крепко обнял Мэйв, и она прильнула к нему, словно ища опоры. Закрыв на мгновение глаза, он вдохнул аромат ее духов. Запах его парфюма прошелся по ней, словно зыбь по горному озеру. Они танцевали щека к щеке под «Лунную реку» Генри Манчини.[13]

Тихо-тихо Мэйв стала напевать слова:

— «Лунная река, неоглядная ширина. День придет, и я одолею тебя». — Внезапно она напряглась и слегка отстранила Питта. — Вы знаете про моих сыновей?

— Как их зовут?

— Шон и Майкл.

— Ваш отец держит мальчиков в заложниках на острове Гладиатор, с тем чтобы вытягивать из вас сведения о любых озарениях НУМА по поводу массовых убийств на море.

В полном смятении Мэйв уставилась на него, но, прежде чем она успела задать следующий вопрос, Питт снова привлек ее к себе. Вскоре он почувствовал, как обмякло ее тело, и увидел, что по щекам побежали слезы.

— Мне так стыдно. Даже не знаю, куда глаза девать.

— Думайте только о том, что происходит сейчас, — нежно посоветовал он. — Все остальное образуется.

Утешенная, Мэйв снова принялась напевать:

— «Мы душой к одному концу радуги рвемся и к тому повороту несемся, за которым ждет счастья стихия меня: милый друг мой черничный, лунная река и я».

Музыка постепенно стихла. Мэйв откинулась, доверясь крепости его рук, обнимавших ее за талию, и улыбнулась:

— Это ты.

Он вздернул брови:

— Кто я?

— Милый друг мой черничный. Ты — повзрослевший Гекльберри Финн, который по-прежнему плывет на плоту по реке в поисках неведомо чего.

Они продолжали держать друг друга в объятиях и двигаться по танцплощадке, хотя оркестранты ушли на перерыв и другие пары разбрелись по столикам. Ни он, ни она не замечали удивленных взглядов, устремленных на них. На уме у Мэйв крутилось: «Я хочу уйти», — но язык выдал сокровенное:

— Я хочу тебя.

Услышав собственную речь, Мэйв обомлела: «Что я несу!» От стыда кровь прихлынула к шее и лицу, покрытая здоровым загаром кожа потемнела. Но отступать было поздно, да, в общем-то, и не хотелось.

Дирк широко улыбнулся:

— Пожелай ван Флитам доброй ночи. Я выведу машину и буду ждать тебя у входа в клуб. Надеюсь, ты не замерзнешь.

Ван Флиты обменялись понимающими взглядами, когда Мэйв сказала, что уезжает с Питтом. С бешено колотящимся сердцем пересекла она бальный зал, взяла в гардеробной пальто и выскочила из дверей на крыльцо.

Питт стоял около красной машины и расплачивался со служителем клубной стоянки. Машина выглядела так, будто самое ее место на гоночном треке. Если не считать кресел, похожих на самолетные, обивки в салоне не было. Изогнутое ветровое стекло едва ли могло защитить от встречного воздушного потока. Бамперы отсутствовали, а передние колеса прикрывали крылья, которые, как показалось Мэйв, были как у мотоцикла. Запасное колесо крепилось с правой стороны корпуса между крылом и дверцей.

— Ты и в самом деле ездишь на этой штуковине? — спросила она у Питта, подошедшего к крыльцу.

— Да, — прозвучал горделивый ответ.

— И как она называется?

— «Аллард».

— Симпатичная старушка.

— Изготовлена в Англии в тысяча девятьсот пятьдесят втором году, как минимум лет за двадцать пять до твоего рождения. Снабжена большими американскими V-образными двигателями. «Аллард» не знал равных себе среди спортивных машин, пока не появился двухместный «трехсотый» «мерседес».

Питт распахнул крохотную алюминиевую дверцу, и Мэйв скользнула в спартанский салон. Поневоле вытянув ноги почти параллельно полу, она заметила, что на приборной доске нет спидометра — имеются только приборы, сигнализирующие о работе двигателей, и тахометр.

— Она довезет нас туда, куда мы направляемся? — спросила Мэйв с легкой тревогой.

— Не с такими удобствами, зато быстрее звука, — рассмеялся Питт в ответ.

— У нее даже верха нет.

— Я никогда не езжу в дождь. — Питт протянул ей шелковый шарф. — Прикрой голову. На открытом ветру прилично поддувает. И не забудь ремнем пристегнуться. У дверцы со стороны пассажира есть гнусная привычка зевать при крутом левом повороте.

Питт уселся за руль, Мэйв завязывала под подбородком концы шарфа. Питт повернул ключ зажигания, выжал сцепление и включил первую передачу. Она ожидала услышать гневный рев выхлопов, жалобный визг шин. Ничего подобного. Машина легко и плавно, как катафалк, покатила прочь от крыльца.

— Как ты передаешь сведения из НУМА своему отцу? — спросил Питт обыденным тоном.

Мэйв, не ожидавшая столь резкого перехода к прозе жизни, помедлила, прежде чем ответить.

— Агент приходит ко мне домой под видом разносчика пиццы.

— Не блестяще, но разумно, — откликнулся Питт, разглядывая последнюю модель «кадиллака», припаркованного на обочине подъездной дорожки.

Миновав «кадиллак», он посмотрел в зеркало заднего вида и удовлетворенно кивнул:

— За тобой следят?

— Меня уверяли, что за мной пристально наблюдают, только я еще ни разу никого не замечала.

— Не очень-то ты наблюдательна. Вот сейчас за нами следует машина.

Мэйв крепко ухватила его за руку:

— Ты говорил, твоя машина быстро ездит. Давай оторвемся от них!

— Оторвемся от них? — усмехнулся Питт, повернул голову и увидел горящие от возбуждения глаза. — Нас преследует не что-нибудь, а «кадиллак» с двигателем в триста с чем-то лошадиных сил, который накручивает до двухсот шестидесяти километров в час. У моего «алларда» двигатель со спаренными четырехдиффузорными карбюраторами ничем не хуже.

— Ну и что? — опешила Мэйв.

— А то! Мой «аллард» на сорок лет старше этого «кадиллака». Он и сейчас шустрый мальчик, но больше двухсот десяти километров в час при попутном ветре не выдаст.

— Неужели нельзя отвязаться от них?

— Можно, только не уверен, что тебе это придется по вкусу.

Питт позволил машине одолеть крутой подъем и вжал педаль газа до упора. Разом пропав из виду, он воспользовался драгоценными пятью секундами преимущества перед водителем «кадиллака». Обретя силу, красная спортивная малютка во весь дух рванула по асфальту. Голые деревья за окном слились в беспросветное марево. Мэйв показалось, будто она камнем падает на дно колодца.

По прикидке Питта, он оторвался на полторы сотни метров от «кадиллака». Шпионы Дорсетта не раньше, чем одолеют подъем, поймут, что птичка улетела далеко вперед. Когда они спустятся, между машинами будет уже около трети километра. Впрочем, при возможностях «кадиллака» разрыв сократится до минимума за пять минут.

Они мчались теперь по фешенебельному району Виргинии, где было много коневодческих ферм. В поздний час дорога была практически пустая. Питт без помех обошел две попутные машины. «Кадиллак» маячил в зеркале заднего вида, но Питт расслабленно держал руль. Страха он не ощущал. Филеры не собирались убивать его или Мэйв — в их задачу входило лишь наблюдение за дочерью босса. Поэтому Питт просто, как в детстве, наслаждался игрой в «воры и полицейские»: один догоняет — другой убегает.

Оторвав взгляд от дороги, он посмотрел на Мэйв. Она вжалась в спинку сиденья и склонила набок голову. Глаза полузакрыты, губы полуоткрыты. Вид у нее был такой, словно она переживала оргазм от совокупления с воздухом, стремительно обтекавшим ветровое стекло. Она и вправду испытывала восторг, но не потому, что вихрь норовил снести ей полчерепа, а потому, что мужчина ее грез в момент опасности находился рядом.

Почувствовав взгляд Питта, Мэйв встрепенулась и посмотрела назад.

— Догоняют! — истошно выкрикнула она.

Питт зыркнул в зеркальце на капоте. Расстояние между «аллардом» и «кадиллаком» сократилось до ста метров. «А водила у них не рохля, — подумал Питт. — Все рефлексы, точь-в-точь как у меня, заточены».

Они подъезжали к жилому району. Питт мог бы улизнуть от «кадиллака», запетляв по переулкам, но жертвоприношение обывателя или собаки, вышедших прогуляться на сон грядущий, не входило в правила игры. «Что делать?»

От размышления над неразрешимым вопросом Питта избавил дорожный знак, предупреждавший о строительных работах на проселке, ведущем на запад. Этот участок, как было известно Питту, изобиловал крутыми поворотами. Тянулся он километров на пять по открытой местности и упирался в шоссе, которое шло к штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли.

Питт сбросил ногу с педали газа, ударил по тормозам и закрутил руль налево. «Аллард», визжа дымящимися шинами, развернулся посреди дороги и только что не прыгнул на проселок.

Питт прилип взглядом к асфальту. Древние неразборные фары не освещали дорогу так далеко, как модерновые галогенные светильники, так что приходилось полагаться на шестое чувство, готовясь к следующему повороту. Питт, проходя повороты, забывал про тормоза, бросал машину в управляемый занос, потом маневрировал и мчался по прямой до следующего поворота.

«Аллард» оказался в своей стихии. Тяжелый «кадиллак» жестко пружинил даже на обычной дороге, но подвеска у него не шла ни в какое сравнение с подвеской гоночной машины. Человек и машина слились в единое целое. Питт с исключительной остротой чуял равновесие «алларда» и славил его простоту и большой, ударного типа, мотор. Губы растягивались в усмешке, когда он бросал машину в повороты, управляя с дьявольским азартом, не касаясь тормозов, сбрасывая скорость только на узких, как шпилька, разворотах. Водитель «кадиллака» сражался, не жалея сил, однако быстро уступал, с каждым новым поворотом.

Впереди на барьере сверкнули желтые предупреждающие огни: рядом с дорогой тянулась траншея, в которой прокладывался трубопровод. Питт с облегчением увидел, что дорога и дальше идет — барьер перегораживал ее лишь наполовину. На сто метров впереди грунт был покрыт щебенкой, но Питт все равно оставил ногу на педали газа. Его радовала туча пыли за багажником машины и град камней, вылетавших из-под ее колес: естественная завеса мешала преследователям ориентироваться.

Через две минуты головокружительной гонки Мэйв сообщила:

— Я вижу свет фар.

— Это шоссе, — объяснил Питт. — Вот тут-то мы с ними и распрощаемся.

Перекресток был пуст. Питт, сжигая шины, резко свернул влево, в сторону от города.

— Ты же не туда поехал! — сквозь визг колес донесся крик Мэйв.

— Смотри и учись, — сказал Питт, быстро возвращая руль в прежнее положение.

Слегка тормознув, он спокойно направил «аллард» в разворот и поехал к столице.

— И что это все значит? — спросила Мэйв.

— Это называется «копченая селедка», — с охотой пояснил Питт. — Если эти псы так сообразительны, как я о них думаю, они поедут по следу моих шин в противоположную сторону.

Мэйв сжала его руку и приткнулась к плечу.

— Что же ты приготовил под конец?

— Теперь, изумив тебя виртуозностью вождения, я намерен потрясти своей страстью.

Она хитровато глянула на него:

— Уверен, что у меня со страху не пропало желание близости?

— Я залез к тебе в мозг и увидел, что все как раз наоборот.

Мэйв засмеялась:

— Так ты умеешь читать чужие мысли?

Питт состроил хитрую физиономию и изрек:

— У меня дар. В моих жилах течет цыганская кровь.

— Ты цыган?!

— Если верить семейным преданиям, мои предки, перебравшиеся в семнадцатом веке из Испании в Англию, были цыганами.

— Стало быть, ты способен предсказывать будущее?

— Да, но мои способности проявляются только в полнолуние.

Она взглянула на него недоверчиво, но наживку заглотнула.

— А что происходит в полнолуние?

Он обернулся к ней и сказал абсолютно серьезно:

— Именно тогда я выхожу из дома и ворую курочек.

27

Мэйв с опаской вглядывалась в чернильную тьму, пока Питт ехал по неосвещенной грунтовой дороге на окраине вашингтонского международного аэропорта. Вот они подъехали к заброшенному ангару. Беспокойство Мэйв возросло, и она непроизвольно съежилась в кресле. Питт остановил «аллард» под тусклым желтоватым фонарем на высоком столбе.

— Куда это ты меня привез? — требовательно спросила Мэйв.

Он изобразил изумление:

— Как куда? К себе домой, разумеется.

На лицо Мэйв легла тень чисто женской брезгливости.

— Ты живешь в этом сарае?

— То, что ты видишь, здание историческое, его выстроили в тысяча девятьсот тридцать шестом году для обслуживания одной из первых авиалиний Соединенных Штатов Америки.

Питт достал из кармана пальто пульт управления и набрал код. Спустя секунду поднялась дверь, открыв вход, как показалось Мэйв, в кромешно темную пещеру, полную всяких ужасов. Для пущего эффекта Питт выключил фары, въехал в дом и подал сигнал закрыть дверь. И остался сидеть в машине.

— Ну как тебе?

— Еще немного, и я начну звать на помощь, — призналась Мэйв.

— Извини.

Питт набрал другой код на пульте, и ангар озарился ярким светом люминесцентных ламп, грамотно установленных по всему арочному потолку.

Мэйв испытала восторг при виде бесценных образцов механического искусства и с неподдельным интересом принялась разглядывать сверкающую коллекцию. Она узнала пару «роллс-ройсов» и большой «даймлер» с откидным верхом, но ей незнакомы были американские «паккарды», «пиерс-эрроу», «стутцы», «корды» и европейские «испано-суиза», «бугатти», «изотта-фраскини», «талбот-лаго» и «делахэй».

С потолка свисали два самолета: старый трехмоторный «форд» и «Мессершмитт-262», истребитель времен Второй мировой войны. От этих боевых порядков дух захватывало. Единственным экспонатом, который казался здесь неуместным, был угловатый цоколь, поддерживавший подвесной мотор, прилаженный к старинной ванне чугунного литья.

— И все это твое? — восхищенно пролепетала она.

— А также будущей жены и детишек.

Мэйв кокетливо склонила голову набок:

— Почему ты до сих пор не обзавелся семьей? Не нашел подходящей женщины?

— Полагаю, это так.

— Несчастлив в любви?

— Родовое проклятие.

Мэйв указала на темно-синий «пиерс-эрроу» с трейлером:

— А живешь ты там?

Он рассмеялся:

— Мои апартаменты наверху. Можно подняться по железной винтовой лестнице, а если лень, то на грузовом лифте.

— Я лучше пешком, — тихо произнесла она.

Так же внимательно, как музей, Мэйв осмотрела и жилые комнаты. Особенно ее поразило служившее спинкой кровати громадное штурвальное колесо. В итоге Мэйв определила квартиру как берлогу закоренелого холостяка.

— Вот, значит, куда переселился Гекльберри Финн, покинув свой плавучий дом, — сказала она, сбрасывая с ног туфли и устраиваясь на кожаном диване в гостиной.

— Вообще-то я большую часть года провожу на воде. Эти комнаты видят меня куда реже, чем мне того хотелось бы. — Питт снял пиджак и развязал галстук-бабочку. — Выпьешь чего-нибудь?

— Коньячку было бы здорово.

— Подумать только, ведь я же увез тебя с вечеринки раньше, чем ты успела поесть. Позволь, я быстренько сварганю что-нибудь.

— Коньяка вполне-вполне достаточно. Наесться я и завтра смогу.

Питт налил Мэйв коньяку и присел рядом с ней на диван. Она желала Дирка до жути, хотела сжать его в объятиях, просто дотронуться до него, но в душе вдруг разыгралась буря. Могучей волной накатило чувство вины за то, что мальчики страдают в жестоких лапах Джека Фергюсона, а она ничего не предпринимает для их спасения. В груди образовалась глыба льда, а тело онемело. Перед глазами встали Шон и Майкл. Она не могла в их присутствии предаться чувственному наслаждению. От отчаяния Мэйв хотелось вопить. Она поставила рюмку с коньяком на столик возле дивана и разразилась безудержными рыданиями.

Питт крепко прижал ее к себе.

— Твои дети? — спросил он.

Она закивала, причитая:

— Прости, я не хотела тебя обманывать.

Странно, но женские переживания не были великой тайной для Питта, как для большинства мужчин. Он не приходил в замешательство, когда дело доходило до слез. Так называемые женские причуды он воспринимал скорее с состраданием, чем со злостью.

— Я понимаю, у матери забота о детях всегда стоит на первом месте, — сказал он ласково.

— Правда, ты не сердишься?

— Ну конечно.

— Ты удивительный человек, я таких еще не встречала.

Он поднялся с дивана и вернулся с коробкой бумажных салфеток.

— Извини, что не могу предложить носовой платок. У меня его попросту нет, только салфетки.

— Я тебя не разочаровала?

Питт улыбнулся. Мэйв утерла слезы и громко высморкалась.

— Правда в том, что ты меня не разочаровала. До конца по крайней мере.

Глаза ее вопрошающе раскрылись.

— Не понимаю.

— Мне нужна твоя помощь.

— В чем?

— Чтобы пробраться на остров Гладиатор.

Мэйв нервно всплеснула руками.

— Ты что собрался сделать? — с трудом выговорила она. — Хочешь рискнуть жизнью ради моих детей?

— И ради твоих детей тоже, — твердо выговорил Питт.

— Но… почему?

Его неудержимо потянуло сказать ей, как гибка она и как мила, как таит он глубоко в душе чувство глубокой привязанности к ней… Но Питт не мог позволить себе изъясняться как истомленный любовью юнец. Верный себе, он прибег к облегченному варианту:

— Почему? Потому что адмирал Сэндекер дал мне десять суток отпуска, а я ненавижу сидеть без дела.

На измученное лицо Мэйв вернулась улыбка, и она притянула Питта к себе:

— Какой же ты враль!

— Ну почему, — сказал он, прежде чем поцеловать ее, — почему все женщины видят меня насквозь, а?