Министерство мертвых. Невозможная принцесса

Глава 3

В выходке Дэваля был один плюс: решив, что страданий с меня достаточно, Самаэль передал комплект постельного белья и слегка потасканное одеяло с подушкой. А вот хлам из коридора не убрали, так что, пробираясь в темноте к своей каморке, я несколько раз наступила на что-то громкое, на что-то хрупкое и на что-то мягкое. Не удивлюсь, если где-то в этой куче обнаружится и что-то живое.

Ночь на нормальной постели, под теплым одеялом, после сразу двух (а если считать не только смерть и знакомство с Вельзевулом, но и комнату, заваленную хламом, то трех) стрессов прошла великолепно. И хоть я так и не поняла, почему бессмертие и способность перерождаться в ином мире нам выдали, а умение обходиться без сна и еды – нет, наутро почувствовала себя почти счастливым человеком.

Пока в дверь не постучали.

– Надеюсь, это кофе и круассан, а не дохлая крыса от Дэваля, – вздохнула я, сползая с постели.

На пороге мялся Харриет.

– А, это ты.

– Уже встала? Хорошо. У нас полчаса до занятий, тебе еще надо познакомиться с магистром Сонг, взять учебник, ну и вообще немного осмотреться. Вот, одевайся. Отсюда недалеко, но скоро зарядит дождь. Хочу успеть до него.

– А под крышей пройти нельзя?

Харриет пожал плечами.

– Я никогда не пробовал. В городе много закрытых дверей. В некоторые коридоры не стоит соваться.

– Да, я помню. Что это такое?

Парень настойчиво протягивал мне какой-то сверток.

– Форма. Все студенты колледжа должны носить форму, чтобы в министерстве каждый знал – это новенькие.

Внутри свертка, вопреки моим ожиданиям чего-то ужасного вроде клетчатой юбки, дурацких гольфиков и рубашки, обнаружилось вполне сносное малиновое платье-кейп по фигуре. Там, где плечи переходили в рукава с разрезами, была приколота небольшая брошь с причудливым символом, похожим на те, что я видела внизу.

– Что он значит?

– Не знаю. Это древний язык иных.

Я переоделась и посмотрелась в зеркало. Поежилась: в узком платье было непривычно и неудобно.

– Какой смысл в такой форме?

– Министерство мертвых – сердце нашего мира. В нем должен быть порядок. Тебе еще нужно собрать волосы, за распущенные магистр Сонг сделает выговор.

– Самаэль? – фыркнула я. – Ему, кажется, только повод дай.

Но взяла шпильки и принялась делать пучок, благо действо за годы выступлений в спорте было отточено до совершенства.

– Не Самаэль, – Харриет покачал головой, – а Селин. Магистр Селин Сонг. Она – директор колледжа.

– Сестра?

– Жена.

Я присвистнула. У мрачного главы министерства есть законная супруга. Любопытно взглянуть.

– То есть у вас есть семьи?

– Конечно.

– И вы ходите на свидания? Целуетесь? Занимаетесь сексом?

Парень слегка покраснел, но стоически выдержал мой допрос.

– А почему бы нам этого не делать?

– Ну… не знаю. Вы же бессмертные души. Вас должно волновать, как попасть в Элизиум или как не отправиться в Аид. А вы: жены, свидания, секс. А дети? У вас рождаются дети?

– Очень редко. – Мне почудилась в голосе Харриета грусть. – Повелитель считает, мы наказаны за то, что сотворили со своим миром. И недостойны плодиться.

– Жестоко. Так, я готова, идем.

Мы вышли на улицу под накрапывающий дождик. Я старалась не поскользнуться в новых балетках на брусчатке, а Харриет несся так, словно спасался от стаи голодных волков. Злобно сопя ему в спину, я мрачно думала, не связана ли его нелюбовь к воде с гибелью на «Титанике». Но вновь – как-то часто это в последнее время выходит – решила не делиться идеями вслух.

– Слушай, а я все равно не понимаю, как у вас тут все устроено. Вот смотри, есть душа. Раз вы не можете делать детей, значит, душа появилась давно, так?

– Ну?

– Душа отправляется на Землю, где живет жизнь смертного. Потом умирает, возвращается сюда, и вы решаете ее судьбу, так?

– Да-а-а…

– Душа помнит о своей жизни здесь? Я вот ничего не помню, и все вокруг для меня шок. Почему? Это мое первое воплощение на Земле? Так это не сходится с тем, что у душ не рождаются дети. Почему моя внешность осталась такой же? А ты? Ты прожил несколько жизней или одну?

– Лучше задай эти вопросы магистру Сонг, – как-то слишком поспешно отмахнулся Харриет. – Она умеет объяснять.

– Ладно. А сколько мне вообще здесь торчать? Время здесь течет, как и на Земле, или иначе?

– Оба мира живут по одному времени.

– То есть ты здесь уже… э-э-э… сколько лет? Когда затонул «Титаник»?

– Аида, говорить о чужой смерти неэтично! – взорвался парень. – Давай ты ускоришь шаг, я ненавижу дождь!

– Платье узкое, – пробурчала я. – Надень такое же, потом поговорим.

Но, к счастью, вскоре мы свернули к одному из корпусов с огромной вывеской «Колледж мертвых» над центральной дверью.

В следующее мгновение на меня обрушился гул десятков голосов. Студенты заполонили огромный холл. Сидели на подоконниках, общались, смеялись, о чем-то перешептывались, зубрили учебники и судорожно переписывали друг у друга задания. Девушки в платьях, похожих на мое, парни в черных костюмах – очередное подтверждение тому, что все миры принадлежат мужчинам.

– А ты почему не в форме? – Я повернулась к Харриету, который явился с утра в светлой рубашке и джинсах, судя по потертостям, пережившим крушение вместе с хозяином.

– А я и не студент. Я давно окончил колледж. Я всего лишь должен все тебе показать, довести до класса и забрать после занятий, чтобы ты не заблудилась. И, знаешь ли, это не то чтобы почетная обязанность после того, как ты вчера ясно дала понять, что не желаешь дружбы со мной.

– Надо же, какие мы чувствительные, – фыркнула я.

Широкая лестница с уже знакомыми (но абсолютно неподвижными) горгульями у основания вела наверх, в учебные классы и библиотеку, где мне выдали учебник без названия, небольшую тетрадь, ручку и расписание.

– Ого, все серьезно, – пробормотала я.

– До обеда ты в колледже. Учишься, прилежно выполняешь задания, осваиваешься. После обеда – работаешь в министерстве. Я встречу тебя после занятий и покажу, куда идти. Все понятно?

– Да, мой господин.

Харриет снова покраснел. Это даже мило.

Итак, я в колледже мира мертвых. У меня в расписании история, управление энергиями, теория стражи и еще куча каких-то подозрительных предметов, а вокруг – совершенно незнакомые лица. Вряд ли позитивно настроенные. Я же помню Дэваля.

– Ладно, найдем для начала кабинет общих лекций под номером восемь, – пробормотала я.

Харриет унесся на работу: оказывается, он впахивал в министерстве, как положено, с утра и до вечера. Странный все же парень. Погиб на «Титанике» больше ста лет назад и до сих пор зависает здесь. Не любит воду (хотя это объяснимо). Носит женское имя (хотя это не так уж страшно). И послушно выполняет приказы Самаэля, таскаясь за мной, даже имея вполне явную нескрываемую обиду.

Очень странно.

Я бродила по колледжу, слегка опасаясь в поисках нужного кабинета снова забрести в Аид. «Тренировочные залы», «Лаборатории», «Крыло практических занятий» и, наконец, «Крыло общих лекций». Из-за восьмой по счету двери доносились приглушенные голоса. Взглянув на часы, висевшие на стене, я убедилась, что до занятия осталось несколько минут, и заглянула в аудиторию.

– Можно? – спросила я.

Красивая рыжеволосая женщина лет тридцати на вид сидела за преподавательским столом и быстро что-то строчила в тетради. Такой же, как держала я. Она подняла голову и улыбнулась.

– Аида Даркблум?

Я почувствовала, как ледяной ветер пронзает насквозь. Я уже видела ее раньше. Я говорила с ней. Я…

Дверь захлопывается у меня за спиной с оглушительным грохотом.

– Не беспокойся! – язвительно кричу я. – Больше ты меня не увидишь!

Сбегаю по лесенкам и несусь прочь от проклятого дома, осточертевшей мачехи. Будь проклята эта женщина! До ее появления моя жизнь была идеальной. Был жив отец, мы ни в ком не нуждались. Мачеха – как черная метка над некогда счастливой семьей. Если бы кто-то подарил мне хоть одно желание, я бы загадала, чтобы этой женщины никогда не существовало.

Тыльной стороной ладони я вытираю набежавшие на глаза слезы. Телефон остался в доме, там же и куртка. Я ежусь от промозглого холода и накрывшего город тумана. Не лучшая погода для побега из дома, но вернуться смерти подобно. Пока я размышляю, как быть дальше, рядом останавливается тачка.

– Подвезти? – спрашивает миловидная рыжеволосая женщина.

– У меня нет денег, извините.

– Поэтому и предлагаю, – улыбается она. – Проблемы дома?

– Вы же не из полиции? И не из службы опеки?

– Нет. Всего лишь преподавательница малоизвестного колледжа. Заезжала в ваш городок по работе. Кажется, собирается дождь. Так тебе нужна помощь? Садись.

Мне так не хочется идти пешком или застрять посреди города в непогоду, что я с готовностью обхожу машину и прыгаю на пассажирское сиденье. Красотка терпеливо ждет, пока я пристегнусь, а потом трогается с места.

– Куда тебе?

– Плевать, – выдыхаю я. – Лишь бы подальше.

– Не лихо? Семья может бесить, знаю по себе, но это ведь семья.

– Ты что, предложила помощь, чтобы меня воспитывать?

Она смеется и на секунду выпускает руль, чтобы поднять руки, сдаваясь. Я прислоняюсь лбом к холодному стеклу и отрешенно наблюдаю, как первые капли дождя неторопливо стекают вниз, оставляя дорожки.

– Голодная?

– Нет, спасибо.

– Не хочешь рассказать, что стряслось?

– И снова нет.

– Как знаешь.

Мы молча едем прочь, оставляя позади мое прошлое. Я пытаюсь понять, что буду делать дальше, как буду строить свою жизнь, но голова слишком тяжелая. Глаза закрываются, как будто… словно…

– Вы что… вы что-то сделали… почему я так…

Мысли путаются, а тело не слушается, охваченное дикой слабостью.

– Прости, Аида, так нужно.

– Я не называла вам…

Я проваливаюсь в темноту, бесконечно долго падаю вниз. А потом – это как яркая вспышка – сознание возвращается. И в этот же момент я чувствую, как холодная сталь острого ножа пронзает кожу, врезается в плоть, наполняя сердце кровью.

Встречаю взгляд холодных зеленых глаз, в которых мелькает легкое удивление.

Чувствую привкус крови во рту, и теплая алая струйка стекает из уголка губ на светлую рубашку.

Затем тьма возвращается. Адская, ни с чем не сравнимая боль стихает. Полет продолжается так долго, что когда я в следующий раз открываю глаза, долго не могу понять, где нахожусь. Стекло машины, к которому я прижимаюсь, отрезвляюще холодное. На город опустились ночь и туман.

Водитель такси напоминает мне Харона, перевозящего души мертвых через подземную реку Стикс.

– Меня зовут Селин Сонг, я – директор колледжа мертвых. Проходи, занимай любое понравившееся место. Тебе уже выдали расписание, Аида?

Я молчала, оцепенев под заинтересованными взглядами будущих однокурсников.

– Аида?

– Да. Мне выдали расписание. – Я не узнала собственный голос.

Селин Сонг как ни в чем не бывало улыбнулась.

– Тогда садись, и я начну. Ты последняя прибывшая в своей группе. На перерыве познакомьтесь друг с другом, пообщайтесь. Ближайшие несколько лет вы будете видеть друг друга почти каждый день. Добро пожаловать в колледж мертвых. Многие из вас обескуражены, растеряны или даже напуганы. Поэтому первое занятие я хочу посвятить ответам на ваши вопросы.

О, у меня миллион вопросов. Только не знаю, какой из них задать первым.

Почему ты меня убила?

Как уйти отсюда и никогда не возвращаться?

Есть в вашем мире хоть что-то хорошее?

– Для начала вы должны избавиться от ощущения, что мертвы. Не воспринимайте себя эдакими бесплотными существами. Вы – все еще вы. Да, ваша жизнь изменилась. Вы покинули привычный мир и очутились в новом, с другими законами и правилами, но здесь не страна призраков. Земля – лишь одна форма существования, после которой следует другая. Представьте себя ребенком. Вы растете, наслаждаетесь детством, изучаете большой мир. А потом вдруг обнаруживаете себя взрослым. Мир вокруг другой, хоть и неуловимо похожий, жизнь изменилась безвозвратно. Смерть – лишь очередной этап взросления. Вы здесь, вы все еще дышите, чувствуете, развиваетесь. Можете влюбляться, дружить, ненавидеть (хотя не советую, мы же пытаемся сделать вас достойными Элизиума).

Раздались робкие смешки. Я даже не рассмотрела толком однокурсников, просто не могла отвести взгляд от Селин. У Самаэля определенно есть вкус. Рыжеволосая, с шикарной фигурой и ангельским успокаивающим голосом. К концу каждой фразы она снижала тональность, и мне хотелось вцепиться ей в волосы. Совершенно иррациональная, не поддающаяся контролю ненависть. И ноющее ощущение там, где должен был остаться след от ножа.

– Вы переехали. Повзрослели. Изменились. Но вы живы, и ваш путь еще не закончен. Отсюда вытекает следующая истина. Несмотря на то что вы бессмертны и в конечном итоге либо обретете покой в Элизиуме, либо вечные муки в Аиде, окончательная смерть все же существует. Избегайте, пожалуйста, вод реки Стикс – ее течение унесет вас туда, откуда нет дороги назад. Держитесь подальше от подземелий, в некоторых скрыты тайные тропы в Аид. И…

Селин широко улыбнулась.

– Не нарушайте правила министерства. Мы рады помочь вам преодолеть новую ступень на пути к Элизиуму. А теперь задавайте все свои вопросы.

При этом Селин посмотрела на меня (показалось, будто с некоторой опаской, но я вполне могла принять желаемое за действительное).

Пока я боролась с бушующими внутри эмоциями, народ заговорил одновременно. Оценив обстановку, Селин подняла руку и стала давать слово по очереди, начиная с задних рядов.

– Почему мы ничего не помним о прошлых жизнях? Как узнать, были ли они?

– Таковы законы нашей вселенной. Переход из магического мира в немагический сопровождается потерей памяти. Когда вы уходите отсюда на Землю, то начинаете все заново. Когда возвращаетесь с Земли, обладаете лишь воспоминаниями о последней жизни.

– Тогда странно говорить о бессмертии, – фыркнул какой-то парень с первого ряда. – Если я не помню, какие жизни прожил, это уже не я, а каждый раз новая личность.

– Стираются лишь воспоминания. Опыт остается. Вы никогда не задумывались, почему некоторые из вас боятся воды, а некоторые – высоты? Почему кто-то любит блондинов, а кто-то – партнеров старше себя? Почему одному нравится сладкое, а другому…

– Полусладкое, – фыркнул кто-то, и аудитория взорвалась нервным хохотом.

Селин вежливо улыбнулась. Но явно сдерживаясь, чтобы не закатить глаза.

– Вы – это не память о том, какую жизнь вы прожили. Вы – это набор качеств, эмоций, страхов. Снова и снова вы оказываетесь на Земле, снова и снова пытаетесь использовать свой предыдущий опыт и стать лучше. Но жизнь меняется, вы меняетесь, меняются обстоятельства. Наши миры – сложные организмы, находящиеся в симбиозе. Для этого и существует министерство: мы направляем души, помогаем им приобрести опыт, нужный для того, чтобы попасть в Элизиум и обрести вечное счастье.

Я как будто в секте. Надеюсь, сейчас нас не попросят раздеться и потрахаться в знак верности духовному гуру?

– А не проще ли прямо всем говорить, что от них требуется? Потому что пока отбор как-то не работает. Мы все стремительнее катимся к концу Земли и человечества.

– Это не прихоть Вельзевула, уважаемые студенты. Это законы, на которые мы не можем повлиять. Наши миры связаны, но каждый из них живет по своим правилам. Здесь мы бессмертны и обладаем памятью прошлой жизни. Там – уязвимы и живем в неведении. Здесь мы пытаемся сохранить оба мира и выстроить справедливое государство. Там – живем как умеем, проявляя истинную сущность. Худшие из нас отправляются в Аид. Лучшие – в Элизиум. Однажды настанет момент, когда восторжествует справедливость, таково слово Повелителя Вельзевула. И я рекомендую вам уяснить это раз и навсегда. Еще вопросы?

– От чего зависит внешность? – Миловидная блондинка с копной мелких кудряшек, отчаянно смущаясь, грызла карандаш. – Я видела ровесников и стариков, людей средних лет, почти подростков. Даже здесь, в этом классе, мы выглядим так, словно после школы дружно поступили в колледж. Но ведь люди умирают в разных возрастах.

– Мы стараемся подбирать группы по возрасту. Чтобы вы не чувствовали себя одинокими. Для этого же министерство назначило вам друзей, которые помогут разобраться во всем в начале пути.

– А дети? Где дети, они ведь тоже смертны?

Селин помрачнела. То ли не ожидала, что этот вопрос прозвучит, то ли надеялась, что никому не придет в голову его задать.

– Когда я сказала, что души бессмертны и смерть – лишь этап взросления, я… немного сгладила углы. К сожалению, для перехода в магический мир нужна энергия. Внутренняя сила, магия. Тем, кто умирает раньше определенного возраста, ее не хватает. Для них это действительно конец.

– И какой это возраст? – тихо спросила кудряшка.

– Девятнадцать лет и три месяца. Минимальный срок жизни, за который получится набрать нужное количество энергии.

Я стиснула зубы еще крепче, хотя казалось, крепче уже некуда. Надеюсь, здесь есть хорошие преставившиеся во цвете карьеры стоматологи, потому что один мне вскоре понадобится!

Меня не просто убила эта женщина.

Она сделала это в первый же возможный день.

Но для чего? Хотела, чтобы я оказалась здесь как можно скорее? Почему? Вряд ли Селин Сонг скажет. Но я все равно найду ответы.