Невозможный маг

Глава 23

Лагерь засыпал — только бродили вокруг костра двое часовых, держа мечи обнаженными. Волшебницы наложили на оружие заклятие: если поблизости окажется враг, причем любого вида, вплоть до хищного зверя, решившего полакомиться лошадьми, клинки загорятся малиновым светом. И рыцари не столько смотрели по сторонам, сколько следили за цветом своего оружия. Фыркали стреноженные лошади. Из палатки Видящих не доносилось ни звука. Все семь волшебниц спали вместе, но боевые магички отправлялись на покой последними, предварительно еще раз проверив охранные заклятия. Спал и лорд Эльгидар — ему тоже поставили палатку, которую он делил со своим оруженосцем. Остальные рыцари устроились вокруг кто как.

Пленник тихо поднял голову. Брехт держался настороже, не спускал глаз со своих врагов. Он твердо решил сбежать и только ждал удобного случая. Времени оставалось не так много. Возможно, сегодня последняя ночь, когда он сможет спастись.

Днем они прошли мимо большого озера, на берегу которого раскинулись старые развалины. Увидев их, эльфы спешились, побросали коней и несколько минут молча стояли, не сводя глаз с развалин. Волшебницы, оставив только послушницу под охраной одной из боевых магичек, отправились туда и долго не показывались. А когда они вернулись, лица их были до того просветленные и безмятежные, что даже лорд Эльгидар не стал негодовать на задержку. От развалин они повернули круто на запад, и, судя по их разговорам, идти им оставалось не так уж много — завтра к вечеру они достигнут цели. А это значит, что у него остался всего лишь этот день.

Не меняя позы, пленник повел глазами по сторонам, запоминая, кто из часовых где стоит. Он наблюдал за эльфами все это время, час за часом, и понимал, что рыцари представляют собой серьезных противников. То, что недавно он сумел вывести из строя двоих, было случайностью.

Сквозь потрескивание догорающего костра и шорох травы под ногами часовых Брехт слышал обрывки разговора, доносящегося из-под навеса, который устроили Видящие. Волшебницы были закрыты только сверху и с одной, подветренной, стороны, так что орку были видны они сами. Ему даже казалось, что он различает силуэт послушницы. Девушка сидела, обхватив колени руками и глядя перед собой остановившимся взором.

— Ты должна сказать, что нас ждет завтра, — в который раз промолвила старшая наставница. — Это твой долг. Твой дар очень важен для нас!

— Вы сами прекрасно знаете, что будет завтра, — сказала девушка так тихо, что ее ответ скорее угадали, чем услышали, а тот, кто замер на голой земле, так и вовсе ничего не разобрал.

— Я знаю, что я хочу сделать завтра, — продолжала наставница. — Но я хочу знать, что завтра будет?

— Будет то, что вы хотите, — так же тихо ответила девушка.

— То есть то, чего хочу и что сделаю я?

— А разве это не само собой разумеется? — Послушница в первый раз подняла глаза на собеседницу.

— Нет, — поджала губы волшебница. — Есть одно «но»! Этот мальчишка-медиум. Его нельзя сбрасывать со счетов! Он может в любой момент подстроить нам пакость! Он украл из хранилища библиотеки карту Золотого Острова. Он может проследить за нами и устроить нам западню. Если уже не устроил. Вот почему я хочу, чтобы ты применила свой дар. Я должна знать правду!

— Но, — девушка опустила голову, — если я начну пророчествовать, я же ослепну!

— Твой долг отдать все силы на благо Ордена! — несколько пафосно произнесла наставница. — Не забудь — ты всего лишь послушница и не стоишь даже на первой ступени посвящения. Это ужасно несправедливо, что именно тебе достался этот дар! Есть более достойные и более ответственные. И, что говорить, более сильные и опытные. Они бы не стали колебаться и дрожать за свою участь. Что же до тебя, то, — наставница придвинулась ближе и обняла девушку за плечи, — то в моей власти не только сделать тебя полноправной Видящей, но и возвести на высокую ступень. Пророчица не может стоять на первой ступени. Ей приличнее быть на третьей или даже на четвертой! — Она придвинулась вплотную и жарко зашептала на ухо, почти касаясь его губами: — Подумай, какие перед тобой открываются перспективы! Тебе надо лишь чуть-чуть рискнуть и довериться мне! А уж я обо всем позабочусь! Ты не пожалеешь!

Она мягко коснулась ладонью коленей девушки, притягивая ее ближе и чуть развернув так, что голова послушницы запрокинулась. Долю секунды старшая наставница смотрела на девушку сверху вниз, а потом приникла губами к ее рту.

Глухо вскрикнув, послушница оттолкнула соблазнительницу и, вскочив, опрометью бросилась из-под навеса. Наставница не удержалась и откинулась на спину.

— Держи ее! — закричала она. — Лови!

Остальные Видящие либо действительно спали, либо слишком хорошо притворялись спящими, чтобы не мешать главе Ордена удовлетворять свою страсть. Многие волшебницы испытывали влечение друг к другу, но в большинстве случаев это скрывалось так тщательно, что никто ни о чем не подозревал, даже если заставал любовниц вместе. И только старшая наставница не делала из этого секрета.

И сейчас остальные волшебницы повскакивали, промедлив несколько секунд, что дало беглянке небольшую фору.

— За ней!

Послушница опрометью кинулась бежать, но своим побегом она невольно помогла орку, поскольку помчалась не через лагерь, а прочь, во тьму и неизвестность. Рыцари-часовые проводили ее удивленными взглядами, переглянулись и поспешили на помощь догонявшим беглянку боевым магичкам.

На некоторое время пленник оказался предоставлен сам себе, потому что остальные, даже если проснулись от криков и топота, не подняли головы, чтобы узнать, что происходит. Не теряя времени, он подкатился к догоравшему костру и положил запястья прямо на горящие головешки. Было больно. Орк закусил губу клыками, чтобы не выдать себя ни единым звуком, но не отодвигался. Эта боль, которую он сейчас терпел, была лишь тенью той, что обещали ему волшебницы, когда собирались принести в жертву. Ради того, чтобы избежать подобной участи, стоило пройти через все это.

Издалека раздался отчаянный девичий крик, крик, полный безысходного страха и разочарования. Так кричат, прощаясь с последней надеждой, кричат, зная, что никто не отзовется на призыв о помощи.

Брехт кубарем откатился от костра и завозился на земле, стараясь сбить пламя, которое уже начало лизать его одежду. Боль от ожогов сводила с ума, но он напрягся изо всех сил, стараясь порвать обгоревшие веревки. На его счастье, связан он был обычными веревками, а не ремнями. Напоследок впившись в свежие раны на запястье так, что орк взвыл, они лопнули, и пленник потянулся к путам на щиколотках, распутывая узлы.

Невдалеке показалась небольшая процессия — неудавшуюся беглянку возвращали назад. Две магички вели послушницу, держа ее за локти. Рядом шли двое часовых, посматривая по сторонам. Остальные двигались сзади. Брехта поразило лицо девушки — совершенно белое, с безвольно раскрытым ртом и распахнутыми во всю ширину глазами, в которых ничего не отражалось. Двигалась она скованно, и даже орку было понятно, что на нее наложили заклятие. Теперь она была больше чем пленница — теперь она была беспомощная игрушка в руках волшебниц.

Брехт тихо зарычал, припадая к земле и озираясь по сторонам в поисках оружия. Но даже он понимал, что на сей раз шансов у него нет — он один в кольце врагов, без оружия, а волшебницы не станут теряться и убьют его. Он ничем не сможет помочь девушке.

Торопясь, Брехт на четвереньках кинулся прочь от костра.

— Смотрите! — ударил в спину крик одного из часовых. — Зверь в лагере! Зверь!

Выпрямившись, орк бросился бежать в противоположную сторону. Вслед ему неслись крики. Воздух с шипением прорезала боевая молния. Брехт каким-то чудом угадал, что это, и припал к земле, прокатившись по траве, которая вспыхнула на том месте, где он только что стоял. Язычки пламени весело побежали по высохшей поздней траве. Вторая молния заставила беглеца высоко подпрыгнуть и приземлиться как раз в расцветший на земле костер. Зарычав, Брехт снова подпрыгнул и заметался по равнине, стараясь добраться до ближайших зарослей. На его счастье, огненные шары могла метать лишь одна волшебница, чем она сейчас и занималась. Но чем больше шаров выпущено, тем больше времени требуется для того, чтобы собрать энергию для каждого последующего. Уцелев во время первой атаки, Брехт, сам того не подозревая, получил большой шанс спастись.

— Чего вы стоите? — напустилась на своих товарок старшая наставница. — Взять его! Он не должен уйти! И если вы его упустите, — это уже относилось к рыцарям, которые все-таки повскакивали с мест, — то завтра в жертву Меану мы принесем кого-то из вас!

Хорошо быть религиозным фанатиком и мечтать о мученическом венце во славу своего божества. Но большинство людей и нелюдей боятся смерти, даже самой почетной. И среди спутников лорда Эльгидара не нашлось никого, кто бы сказал: «Да пусть бежит! Это честь — занять его место и предстать перед Покровителями в огненном венце!» Хотя любой из воинов пошел бы на смерть, если этого потребовал бы лорд. Поэтому они схватили оружие и всей гурьбой бросились в погоню. Магичка выпустила последний огненный шар и опустила руки. Кисти ее тряслись от напряжения так, что она даже не могла держать свой посох и выронила его на траву.

— А ты, — старшая наставница обернулась на послушницу, которая стояла как столб и не мигая смотрела в никуда, — ты за это заплатишь! Когда вернемся, я запру тебя в самую дальнюю часть Обители, и там ты проведешь остаток своих дней. Под замком! Вдали от всех! Эх, если бы не твой дар…

Она отмахнулась. Ее душила злость. Если бы сейчас к ней подвели Брехта, наставница не удержалась бы и сама вырвала из его груди сердце, предварительно подвергнув орка пыткам, чтобы утолить свою жажду крови и мести.

Когда огненные шары перестали летать и поджигать траву, Брехт прибавил шагу, тем более что вокруг плясало настоящее море огня. Его противница не жалела магии — на равнине разгорался пожар. Созданный волшебницей ветер гнал огонь в сторону от лагеря за беглецом. Вспыхивали, как сухие головешки, кусты, огонь лизал стволы редких деревьев, трава сворачивалась в огненные жгутики. Разбуженные птицы и мелкие зверьки бестолково метались тут и там. Прыгала, трепеща подпаленными крыльями, саранча.

От дыма было трудно дышать. Горячий воздух забивался в легкие. Согнувшись, зажмурившись, потому что дым ел глаза, орк бежал прочь, а за ним по пятам гналось пламя. Звериным чутьем он понимал, что волшебный огонь будет преследовать его до тех пор, пока он не упадет без сил, и тогда свершится то, что ему было обещано в самый первый день — он сгорит заживо, катаясь по земле и воя от боли и страха. Но пока у него в ногах были силы, Брехт продолжал бежать и, сам того не подозревая, все удалялся и удалялся от спасительной неширокой речушки, протекавшей неподалеку.

Некоторое время хозяева и гости молча смотрели друг на друга. Первым не выдержал Норрик. Заверещав что-то, альфар подхватил с земли палку и кинулся на ближайшего пришельца. Тот молниеносно выбросил вперед руку, и Норрик рухнул навзничь, задохнувшись от удара. Над его головой тут же взметнулись копья.

— Нет! — выкрикнул Эльфин, делая шаг вперед. — Не надо!

Только подняв руки и направив напряженные пальцы на пришельцев, он вспомнил о своем оружии. При отъезде с Изумрудного Острова лорд Шандиар вручил ему меч, но, не умея как следует им пользоваться, Эльфин просто таскал его с собой и постоянно забывал. Вот и сейчас он запоздало вспомнил, что его меч так и лежит среди вещей возле снятого с лошади седла.

Впрочем, как оказалось, оружие не понадобилось, поскольку, заметив этот жест, пришельцы выронили копья и простерлись перед ним ниц.

Сжавшийся в комок Норрик опасливо приоткрыл один глаз.

— Чего это они? — шепотом поинтересовался альфар, осторожненько отползая от пришельцев. — Эльфин?

— Маг, волшебник, чародей, — вразнобой забормотали пришельцы, не поднимая голов. — Ты пришел! Мы ждали!

— Эльфин, откуда они тебя знают? — Норрик подполз к другу и тихонько встал. Татва сохранял полнейшую невозмутимость, словно его ничего уже не могло удивить в этом мире. И лишь побелевшие на дубине пальцы показывали, как напряжен тролль на самом деле.

— Откуда я знаю? — пожал плечами юноша, все еще держа руки поднятыми.

«Скорее всего, они знают не тебя! — послышался внутренний голос— Речь наверняка идет просто о волшебниках! Не забывай, что когда-то тут было сердце Золотого Острова — столица всего в паре лиг отсюда! А до цели совсем чуть-чуть».

— Значит, они имеют в виду тех, кто когда-то тут жил? — поинтересовался юноша.

«Жил и действовал! Эти, судя по всему, потомки урюков или альфаров, мутировавшие под действием остатков боевой магии. Для них все, что как-то связано с магией, может быть священно. Для них прошло много лет, деяния твоих предков стали мифом, а ты теперь кто угодно — посланец богов или сам бог!»

— Круто! — не сдержался Эльфин.

«Еще бы не круто, если учесть, кто ты и кто я!» — во внутреннем голосе послышалось такое самодовольство, что, будь его обладатель обычным материальным существом, Эльфин не отказал бы себе в удовольствии дать ему подзатыльник — просто так, чтобы не задирал нос.

Он кашлянул, привлекая к себе внимание аборигенов. Один из них подполз ближе и поднял голову. Судя по длине волос, цвету кожи — он был самым темным в компании — и обилию украшений в волосах и на теле, он был одним из предводителей народа.

— Чародей! — заговорил он. — Мы давно ждали твоего возвращения, давно ждали, что кто-то вернется к нам и снова будет править нами. Мы давно уже следим за знамениями—с тех пор, как несколько солнцеворотов назад уже были получены первые знаки о возвращении старых времен. Тогда в той стороне, — абориген показал рукой в направлении заброшенной столицы, — среди бела дня вспыхнуло волшебное пламя. Стражи гробницы послали нам весть о том, что нужна наша помощь, мы отправили туда пятерых своих воинов, и четверо из них погибли в бою с пришельцами. Пятый, вернувшись, рассказал о том, что гробница ожила и выпустила души на волю. Тогда мы поняли, что вскоре черед, и стали ждать знака. Мы ежедневно высылали дозоры, и вот этой ночью только что мы увидели знамение на этом кургане и пришли к тебе! О, чародей, яви нам свою волю!

Абориген снова склонился, чуть ли не стукнувшись лбом о землю. Его соплеменники притихли так, что казались окаменевшими.

Эльфин опустил руки. Пальцы онемели от напряжения. Сейчас он не мог бы даже сжать кулаки, не говоря уже о более сложных действиях. Норрик и Татва смотрели на него во все глаза.

— Что это значит? — потребовал объяснений альфар. — Чего они от тебя хотят? Какой воли?

— Не знаю! — пожал плечами юноша и наклонился, костяшками пальцев толкнув аборигена в спину: — Чего вы хотите?

— Последуй за нами туда, где тебе надлежит быть! — последовал ответ. — Мы так долго ждали, мы так надеялись на твой приход! Мы дождались! И теперь мы пришли, чтобы отвести тебя туда, где тебе надлежит быть!

— Круто! — влез Норрик. — А где нам надлежит быть? Аборигены среагировали моментально. Только что они почтительно простирались ниц и разве что землю не целовали, но тут выпрямились и встали с колен. Некоторые при этом прихватили свои копья и дубины и прижали уши, выражая готовность драться. У их предводителя даже шерсть на голове встала дыбом.

— Да простит меня чародей, — проскрежетал он сквозь зубы, — но позволь твоим верным слугам показать этим существам, кто есть кто! Они пришли с тобой, и ты волен в их жизни и смерти. Позволь, мы исполним твою волю!

С этими словами аборигены развернулись к альфару, выставив копья перед собой. Норрик тихо взвизгнул и ринулся прятаться за широкую спину Татвы. Тролль двумя руками перехватил дубину. Против десятка невысоких коренастых аборигенов он мог продержаться долгое время, но кто знает, какой силой обладают мутанты? Эльфин физически ощутил, как в воздухе сгустилось что-то, словно туман. А что, если эти существа, рожденные с помощью магии, сами способны колдовать? Он зажмурился, сосредотачиваясь, и ощутил холод в душе.

Так и есть! Перед ним были природные медиумы — целая раса существ, способных к магии! Способные объединять свои усилия, они были опасны тем, что силой магии могли справиться там, где не помогали их копья, дубинки и пращи. Юноша вспомнил рассказы о том, что и как произошло четыре года назад в развалинах старой столицы. Там объединенный отряд эльфов и орков, ведомый нынешним императором Хауком из Золотой Ветви, выстоял чудом — лишь потому, что аналогичная магия, магия Золотой Ветви, защищала и самого Хаука. Не будь там его, из двух десятков эльфов и орков не выжил бы никто.

— Что вы хотите сделать? — спросил он и услышал, как изменился его голос — стал тверже и холоднее.

— Исполнить твою волю, чародей, — тут же ответил предводитель аборигенов. — Ты волен в их жизни и смерти. Отдай приказ — и мы его исполним!

Глаза остальных, горящие красными огоньками, подсказали Эльфину, о каком приказе идет речь. Более того — в глазах местного населения он просто обязан был отдать именно этот приказ. Другого они не ждали.

— Чародей волен в жизни и смерти, — промолвил предводитель и придвинулся ближе к замершему Татве. — Как скажет чародей, так и будет! Готовьтесь к смерти!

Кольцо вокруг альфара и тролля сомкнулось.

— Вы что, с ума сошли? — воскликнул Эльфин. — О какой жизни и смерти идет речь?

Аборигены развернулись к нему, и юноша покачнулся, едва устояв на ногах, — настолько велика оказалась мощь их слившихся воедино сознаний. Словно ногой в грудь ударили.

«Отойди, чародей! — зазвучал в сознании мощный гул голосов. — Это их смерть и наша жизнь! Они наши! Ты привел их к нам как награду за верную службу!»

«Я ничего не смогу сделать! — подумал Эльфин. — Или смогу?»

Горячий пузырь гнева мгновенно вспух в его груди и лопнул. Ощущение было новым, неожиданным и немного пугающим. Юноша одним прыжком оказался рядом со своими друзьями и раскинул руки в стороны, словно отталкивая что-то.

— Стоять! — воскликнул он. — Я волен в их жизни и смерти, и я говорю — жизнь! Жизнь! ЖИЗНЬ!

Порыв ветра вздул полы его балахона и взъерошил волосы. Дрожь прошла по земле. С каждым словом аборигенов отодвигало все дальше и дальше. Некоторые, стремясь остаться на ногах, вонзали копья в землю, но безрезультатно. Их раскидало в стороны. Предводитель последним упал, скатившись с холма в низину.

— Уф! — Норрик вытер несуществующий пот. — Ну ты даешь! Что это было?

— Я сам не понимаю, как это вышло. — Юноша огляделся по сторонам. Когда вершину холма так перепахало? Земля была словно оплавлена, камни перевернуты, поверхность изрыта глубокими складками. Ночная темнота не позволяла сполна оценить масштабы разрушений, но, когда аборигены снова подползли, вид у них был жалкий — шкуры на многих порваны и обгорели, волосы стояли дыбом, многие были исцарапаны и покрыты синяками.

— Гнев чародея — закон для нас, — пролепетал предводитель, опять простираясь перед ним ниц. — Но чародей должен указать нам другую жертву! Жертва нужна! Мы столько лет ждали награды за верную службу! Чародей должен дать нам награду!

— Награду! — забормотали остальные. — Нужна награда! Нужна жертва! Дай нам жертву!

— Что будешь делать? — Норрик подергал Эльфина за локоть. — Эти ребята жутко упертые! Они просто так от нас не отстанут! Интересно, чья была идея о жертве?

— Не моя, — шепотом огрызнулся юноша, лихорадочно обшаривая взглядом темный горизонт.

— Да я не про то! Ты слышал, что они там болтали про годы верной службы? Кому они служат?

«Малыш прав! — влез внутренний голос— Это надо как можно скорее выяснить!»

Но выяснять было некогда. Темный горизонт внезапно осветился вспышками, после чего в той стороне появилось и стало разрастаться розовое зарево. Это было магическое пламя — где-то там сейчас шел поединок двух или больше чародеев.

— Там! — ухватился Эльфин за подсказку. — Там жертва! Идите туда и возьмите ее!

— О, чародей! Ты велик! — Аборигены согнулись в поклоне, но тут же схватили копья и дубины и бегом бросились с холма вниз. Остался только один урюк, который стиснул копье и влюбленными глазами уставился на троицу.

— А ты почему остался?

— Чародея нельзя оставлять без охраны! — промолвил тот, пристально глядя на Эльфина.

— То есть мы пленники! Весело! — заключил Норрик и шлепнулся возле почти погасшего костра. — А все из-за тебя! Ты что, не мог их прикончить?

Юноша пожал плечами и присел с другой стороны, коротким заговором заставив пламя снова запылать сильно и ярко. Что он мог ответить другу? Не то чтобы ему было жалко этих мутантов, которые даже по сравнению с урюка-ми были неказисты и несуразны. Просто ему пока не хотелось расходовать свою энергию на такое дело. Да и — чувствовал он — не стоит ссориться с местным населением сейчас, когда они еще не добрались до цели.

«И еще — я просто не знаю подходящего заклинания! — признался он себе. — Я вообще знаю так мало заклинаний, что сам удивлен, как моя Сила до сих пор мне подчиняется!»

Брехт бежал в ночь. Останавливаться было нельзя — посланный волшебницами огонь гнался за орком по пятам. Это и было то самое пламя, которое ему было обещано, — то, в котором он сгорит заживо. Разница была только в двух вещах — смерть пришла за ним на несколько часов раньше, но он был свободен и мог бороться за жизнь. И он бежал на подгибающихся ногах, бежал, сам не зная куда.

Останавливаться было нельзя: магический огонь тут же настигнет свою жертву. Он, правда, двигался с определенной скоростью, и сначала орк оторвался от степного пожара, но в отличие от живого существа огонь не мог устать. И когда рано или поздно силы оставят беглеца, он настигнет его и пожрет — медленно, не спеша, продлевая мучения. Но пока еще Брехт мог бежать.

Он сам не знал, что ждет его впереди. В этих местах не бывал никто из его сородичей — орки ушли отсюда слишком давно и, несмотря на то что уже четыре года как большая часть Радужного Архипелага вошла в состав Империи Ирч, эти земли оставались не исследованными ни эльфами, ни орками. И Брехт сам не знал, куда ему бежать. Он молился только об одном: чтобы на пути не встала непреодолимая преграда.

Непреодолимой для него, ибо этому огню нипочем были все препятствия. Заберись его жертва на дерево — и он превратит его в факел. Нырни в водоем — и он испарит воду, обнажив дно. Дым стлался впереди, несомый ветром, и забивался в легкие, но Брехт все бежал.

Он знал, что продержится до рассвета — при свете солнца легче будет сориентироваться и выбрать место, где огню просто нечем питаться. Днем он видел встающие невдалеке горы и надеялся, что успеет добежать до них. А там, кроме скальных выступов, на которые пламени не взобраться, есть еще и пещеры. Любой орк под землей чувствовал себя, как дома — наследие далеких предков, которые изначально обитали именно под землей и выходили на поверхность только по ночам. Старики рассказывали, что подземники, заключив союз с темными альфарами, которым было все равно, с кем драться, лишь бы махать боевыми кирками, изгнали орков сперва в верхние пещеры, а потом и вовсе оттеснили на поверхность. Многие тысячи тогда погибли, а оставшиеся предались Тьме исключительно потому, что любили темноту и в душе продолжали оставаться ночными существами. До сих пор всем первенцам накалывают татуировку «мрак» в память об этом. У Брехта, четвертого сына в семье, такого знака не было. Но это не мешало ему изо всех сил стремиться в горы, в пещеры, чтобы там найти спасение.

И он бежал, думая только о том, как быстро доберется до гор. Возможно, бежать придется весь день до заката, и только следующей ночью он окажется в горах. Но выносливость орков вошла в поговорку: «сильный, как орк», «орочья живучесть», «по-орочьи быстроногий» — так иногда говорили даже высокородные эльфы. И он не сомневался, что сможет добежать до гор.

Оказалось, не сможет. Ибо, вначале ворвавшись в заросли, Брехт слишком поздно заметил, несмотря на ночное зрение, ловушку. Нога запнулась обо что-то, и он покатился по земле. Резкая боль пронзила лодыжку.

Ловушка-петля была предназначена для более мелкого и хрупкого существа, которое тем более не летит сломя голову. Брехт вырвал с корнем кустик, за который крепилась тонкая волосяная петля, но при этом вывихнул лодыжку. Тут же вскочив, он с руганью опустился на одно колено — стоять на поврежденной ноге было очень трудно. Все же он сорвал с ноги петлю, дернув с такой силой, что она лопнула, и, вскочив, похромал прочь, стиснув зубы и стараясь не издать ни звука. Но все же он потерял несколько драгоценных секунд, да и с поврежденной ногой не мог передвигаться с прежней скоростью, и огонь начал настигать свою жертву. Ближе стала докатываться волна жара, сильнее — дым. Он уже слышал потрескивание за спиной, когда пламя пожирало высокую траву и кусты, которые сгорали мгновенно, вспыхивая, как смоляные факелы. Равнина озарилась светом огня.

Брехт продолжал ковылять, борясь за жизнь, но смотрел теперь не только под ноги, но и по сторонам, выискивая место, где он мог бы хоть чуть-чуть передохнуть. Спасением была бы река, но он звериным чутьем, обострившимся от опасности, знал, что удалился от нее слишком далеко. Деревья не годились, овраги — тем более. Оставались холмы или хоть какое нагромождение камней.

Пожар приблизился настолько, что невольно помогал беглецу, озаряя все вокруг, и Брехт действительно увидел несколько довольно крупных валунов. Судя по тому, как они располагались, когда-то здесь мог стоять обелиск или стела, а то и памятник. Но время и война расправились с ним, оставив лишь груду камней.

В груди орка вспыхнула надежда. Камни являются непреодолимой преградой для пламени — на голой скале ему нечем питаться, и оно быстро умирает. Это было спасением. Он как-нибудь переждет там, пока чуть-чуть не спадет опухоль на ноге, а потом… Что будет делать потом, орк пока не думал.

Из последних сил, уже чувствуя, как огонь наступает на пятки, он рванулся к спасительным камням. Самый большой валун, лежащий в отдалении и больше других напоминавший часть обелиска, достигал высоты в три орочьих роста, но взобраться на него без помощи было трудно. Несколько камней поменьше, когда-то составлявшие постамент, были гораздо ниже — примерно по грудь Брехту, но на них он будет в опасной близости от пламени и вполне может задохнуться и погибнуть от жара и дыма. Оставался последний, вторая половина обелиска, высотой примерно в полтора орочьих роста. Он лежал чуть в отдалении, и его основание так густо покрывали ползучие растения, что даже с больной ногой Брехту легко удалось взобраться на вершину и там распластаться, цепляясь за неровности.

Огонь догнал его буквально через пару минут — орк даже не успел как следует осмотреть порядком опухшую лодыжку и сделать давящую повязку. Языки пламени, чуя близость жертвы, радостно взметнулись, окружая камень, и Брехта окутало едким дымом. Он задержал дыхание и зажмурился, чувствуя, как першит в горле, а по щекам текут слезы. Стало жарко и душно — внизу горели вьющиеся растения, и камень нагрелся от их тепла. Брехт задерживал дыхание столько, сколько мог, но потом не выдержал и вдохнул.

Дым проник в легкие, заполнил тело. Удушье перехватило горло. Брехт взвыл, в бессильной ярости хватив кулаками по камню. Взвыл, как воет попавший в смертельную ловушку зверь, зная, что нет спасения, а потом рухнул на камень, чувствуя, как забытье смыкает над ним волны.

И все-таки он не упал и не сгорел в последних языках пламени. Внезапный порыв ветра отогнал дым и очистил воздух, а потом и сам огонь, потрещав зло напоследок, угас, погрузив мир в ночь. Осталось только тепло нагретого камня. Он чуть потрескивал, отдавая лишний жар.

Брехт пошевелился. В горле саднило, все тело болело, голова кружилась, его тошнило, а глаза слезились, но это было лучшим доказательством того, что он остался в живых. Почему же магический огонь пощадил его? Ведь, подчиняясь колдовству, он должен был нагреть камень до такого состояния, что беглец просто зажарится, как кусок мяса, брошенный на угли. Но он был цел и невредим, если не считать вывихнутой лодыжки и нескольких небольших ожогов.

Орк поднял голову, озираясь по сторонам, протер глаза от слез и сразу понял, что он тут не один. И что магический огонь не погас сам — его погасили. Около десятка странных существ, похожих на урюков, но намного уродливее, стояли вокруг камня тесным кольцом и смотрели на него. Одеты они были в выделанные шкуры зверей, а их оружием являлись камни и палки.

И кое-что еще. Брехт ощущал угрозу, исходившую от странных существ, но не мог пошевелиться. Каменные наконечники копий смотрели прямо ему в лицо, однако орк не мог или не хотел отстраниться.

А потом существа расступились, очистив свободное место, и Брехт испытал такое настоятельное желание слезть с камня, что испугался. Он зарычал, сжимая кулаки и скаля зубы, но не смог заставить себя отвести взгляда от устремленных на него копий. Странный зов, глухой и невнятный, зазвучал в сознании. Подчиняясь этому зову, Брехт осторожно спустился. Вернее, его тело само сползло наземь, и он сел на обгоревшую, превратившуюся в пепел траву.

Незнакомцы не пошевелились, по-прежнему держа его на прицеле своих копий и немигающих выпученных глаз, но двое отделились от группы, держа в руках кожаные ремни. Они спокойно связали запястья и щиколотки Брехта — тот не пошевелился, лишь зарычал, когда они небрежно затянули узел как раз на больной ноге. Потом еще двое отошли и срубили молодое дерево с обгорелой листвой и отслоившейся от жара корой. Держа его на плечах, они вернулись к пленнику и нанизали его на эту палку так, что он повис на запястьях и щиколотках, словно пойманное на охоте животное. Но сейчас он и был этим животным, и удачливые охотники двинулись в обратный путь. Четверо тащили палку за передний конец, четверо — за задний, и еще двое шагали по бокам, время от времени бросая на пленника внимательные холодные взгляды.

Брехт висел, совершенно беспомощный. Разум его метался внутри черепа, но не находил выхода. Он мог только рычать и скалить зубы совершенно по-звериному, понимая, что это — неминуемый конец. Чудом избежав гибели от рук волшебниц, он угодил к еще более жестоким существам. Видящие хотели убить его потому, что того требовал обычай: если бы дело касалось не его самого, Брехт бы согласился с тем, что человеческая жертва необходима. Но эти существа видели в нем просто животное, просто мясо, которое можно употребить в пищу.

Один из шедших рядом вдруг толкнул костяшками пальцев тащивших пленника:

— Идите к чародею, скажите, что мы ждем его. Проводите чародея к нам!

Те, к кому относились эти слова, молча уступили место двум своим соплеменникам и направились куда-то в сторону курганов, которые небольшой группой возвышались над равниной. Брехт проводил их взглядом. Что еще за чародей? Наверняка местный шаман. Ну конечно! Такие племена просто не могут без шаманов! Он должен благословить трапезу, или чем там он занимается в племени?

Еще была ночь, лишь крупные осенние звезды озаряли равнину. До рассвета оставалось не так много времени. Интересно, его «приготовят» на завтрак или оставят до ужина? Как бы то ни было, жить ему оставалось совсем немного.

Не останавливаясь и даже не меняя руки, охотники пересекли со своей добычей равнину и углубились в лес. По лицу пленника хлестали ветки низкорослого кустарника, над головой смыкались кроны. На равнине уже воздух посерел в предчувствии рассвета, но тут еще царила непроглядная тьма. Только ночное зрение помогало пленнику видеть, куда его несут. Но какой смысл запоминать дорогу, если обратно ему не придется возвращаться? Он чувствовал странное оцепенение — даже если бы его сейчас развязали и оставили на тропе, у него не было бы сил встать и сделать хоть шаг. Его воля была скована, его тело больше ему не подчинялось.

«Это тоже волшебники и шаманы», — понял он и постарался успокоиться. Первый долг каждого воина — знать, что жизнь может оборваться в любую минуту, и быть готовым спокойно и с достоинством встретить свою смерть.

Внезапно шаги охотников зазвучали как-то по-новому. Прислушавшись, Брехт различил стук. Под ногами была не земля! Он вывернул шею и увидел остатки старой дороги. Сквозь камень плит проросла трава, корни деревьев, подступивших вплотную, приподняли отдельные плиты и даже перевернули их, но в целом дорогу еще было заметно. Охотники шагали по ней спокойно, как у себя дома.

Орк напряг зрение и заметил, что в чаще тут и там возвышаются какие-то громадины. «Развалины зданий», — догадался он. Многие города эльфов, оказавшиеся на заброшенной территории, разрушило время. Но практически все они находились на равнинах. Это был единственный город, который поглотила чаща. Впрочем, правды ради надо заметить, что Брехт видел не так уж и много эльфийских городов — всего два или три. Ну не любили эльфы селиться болышими скоплениями, предпочитая замки, где жило всего несколько семей.

А потом лес стал реже и светлее, и они вышли в сердце заброшенного города.