Незримый поединок

8. НАПАЛИ НА СЛЕД?

Выскочив из машины, Дубровин почти бегом направился к подъезду. В полутемном коридоре он столкнулся с уборщицей. Загремело ведро.

— Опять вы, полуночники, сидеть задумали, — выжимая тряпку, заворчала уборщица. — Ты, Костя? Шел бы домой, отдохнул.

— Скоро, скоро, тетя Маша, — успокоил ее Дубровин и заспешил по коридору.

— Только вы одни и сидите по ночам из розыска. Иди, иди, там тебя Александр Ильич дожидается, только что приехал.

Дубровин заглянул в кабинет начальника угрозыска — там было темно. Он свернул в узкий проход направо — здесь было еще три кабинета. Самая крайняя дверь открыта. Он услышал громкие голоса: приглушенный шаляпинский бас Александра Ильича Мартынова и тенорок Саши Нестерова.

Дубровин взглянул на часы — четверть девятого. Он усмехнулся, заглянул в дверь… На рабочем столе Мартынова стояла литровая бутылка молока и маленькая буханочка черного хлеба. Мартынов хрустел подгорелой коркой и разглядывал стакан. На стакане выгравированы цветы. Когда он наклонял стакан, тень от цветов колебалась на молоке. Мартынов пил эти цветы вместе с молоком, но они возникали снова, пока он не осушил стакан до дна.

— Ну, что? — спросил Мартынов.

— Всех владельцев частных «волг» перебрали, — усаживаясь на стул, сказал Дубровин. — Как в воду канула та машина.

— Да и с этим ограблением пока не лучше обстоит, — заметил Мартынов.

В самом деле, таких дерзких ограблений в области не было давно.

Дубровин перебирал в памяти всех известных ему уголовников, которые уже перебывали в местах не столь отдаленных, а также и тех, кто пока еще разгуливал на свободе. Нет, ни на чей почерк не было похоже. Так думали и остальные сотрудники.

— Послушай, — обратился Мартынов к Дубровину. — А не кажется ли тебе… Подожди… Когда было совершено первое ограбление?

— Пятнадцатого мая… — сказал Дубровин.

Начальник уголовного розыска нервно зашагал у окна.

— Ну, ну… конечно, — произнес он, отвечая, видимо, на какие-то свои мысли.

— Вы хотите сказать, что Глухарь появился тринадцатого, и между его появлением и этими ограблениями есть определенная связь…

— Точно, — Александр Ильич приложил руку к глазам, словно пытался рассмотреть нечто в сгущающейся вечерней темноте.

Всякий раз, когда затягивалось «дело» и никак не удавалось напасть на след преступников, Мартынова охватывала злость. Он никогда не восторгался изворотливостью, находчивостью преступников. Хотя эти качества у некоторых из них не отнять, в основном все же уголовники были серые, ничем не примечательные людишки, с низменными инстинктами и стремлениями. Он ненавидел себя за каждый свой промах, ибо это означало, что где-то снова грабили магазины, квартиры, а иногда это означало, что оборвалась чья-то жизнь. В такие минуты Александр Ильич ходил мрачный и неразговорчивый и всегда сам выезжал на место происшествия.

Сейчас он испытывал именно такое вот тяжелое чувство недовольства собой и всеми своими подчиненными. Определенных сдвигов в розыске Глухаря не произошло. Да еще эти дерзкие ограбления!

Начальник уголовного розыска взглянул на Дубровина:

— Ну, что скажешь, капитан?

— Да ничего, товарищ майор. Стихи вспомнились…

— Стихи?!

— Хотите прочту?

— Ну, давай, как раз кстати, — усмехнулся Мартынов.

Голос у Дубровина был неважный, но читал он с чувством. Это было стихотворение «Неизвестные», написанное милицейским поэтом.

Дубровин замолчал и взглянул на Мартынова. Тот присел у стола и нетерпеливо барабанил пальцами, словно в такт неслышимой песне.

— Ну? Что замолчал? — вскинул он голову.

Дубровин продолжал:

— Да… читал… — хмуро произнес Александр Ильич. — Бандиты не смотрят в трудовую книжку жертвы. Но, знаешь, черви всегда набрасываются на лучшие яблоки. А мы вот сидим здесь, моргаем. Он ведь, наверняка, готовит сейчас новое дело.

— Да, наверное, — повторил Дубровин и вспомнил о недавнем ограблении.

Глубокой ночью преступники подъехали к дому правления колхоза. Здесь находились только сторож и пожарный. Сторожа связали, а когда пожарный поднял крик, его ударили чем-то тяжелым по голове. Ножовкой преступники спилили дужки замков и вскрыли четыре денежных ящика. Но в ящиках оказалось всего десять рублей. Грабители пришли в ярость. Скомканную десятирублевку оперработники потом нашли на полу. Перед тем, как выйти из комнаты, преступники сдернули штору, разорвали ее и, смочив водой, аккуратно обтерли все предметы, к которым прикасались. На бешеной скорости машина умчалась прочь.

Было совершено еще несколько подобных ограблений. Почерк был однообразный, преступники вскрывали только сейфы и объекты ограбления выбирали обязательно за городом. Чтобы уничтожить следы, все предметы обтирались влажными тряпками. Ночью грабители ослепляли охранников ярким светом электрических фонарей.

— Хитрые… сволочи, — со злостью сказал Александр Ильич и, подойдя к окну, повернул ручку приемника.

Комнату заполнила тихая музыка.

— Ты в театр-то ходишь? — спросил он вдруг Дубровина.

Капитан нахмурился.

— На рыбалку третье воскресенье собираемся Александр Ильич. Никак не вырвусь — то дежурство то задание. Дома почти не бываю. Какой там театр.

— Знаю, знаю… — улыбнулся Александр Ильич. — Я к чему веду разговор-то? Может, сходим сегодня в театр. Ну? «Гамлет»… понимаешь? Прямо сейчас и пойдем. За Ольгой заедем.

— Хорошо, уговорили, Александр Ильич. На сегодня, кажется, ничего не предвидится.

Резко, настойчиво зазвонил телефон.

Вечерние телефонные звонки Дубровин не любил — каждый из них таил в себе какую-то неприятность. Что-то где-то случилось. После таких звонков всегда «веселая» жизнь начинается.

Мартынов снял трубку.

— Что?! — вскричал он. — Сельсовет? Да, знаю… Сейчас выезжаем.

— Что случилось? — спросил Дубровин.

— Касса сельсовета. За городом — тридцать второй километр, потом поворот от шоссе направо… Почерк тот же. Ну, пошли!

«Вот тебе и «Гамлет», — подумал Дубровин.

Через полчаса оперативная машина примчалась к сельсовету. Здесь уже собралось много народу. Пробившись сквозь толпу любопытных, Александр Ильич и Дубровин вошли в комнаты. Эксперт тщательно осматривал запотевшие окна. Голубая — последней марки — электронная вспышка болталась у него на боку и мешала работать.

— Вспышку-то положи, Саша! — приветствовал его Александр Ильич. — Как дела?

Эксперт разогнулся, протирая глаза.

— Вот они дела, — кивнул он на два тяжелых денежных ящика, примостившихся в углу. — Три с половиной тысячи забрали…

— Отпечатки пальцев не обнаружены? — спросил Дубровин.

— Нет, все следы чисто вытерты тряпкой…

— Где председатель сельсовета?

— В город уехал.

— А проводник? — спросил Мартынов, осматривая перепиленные дужки замков.

— Собака след не берет, товарищ майор, — сказал эксперт. — Дошли до дороги и баста… Зато мы нашли кое-что интересное. Вот, посмотрите, — он вытащил из чемодана обломок ножовочного полотна. На конце его чернело тиснение — буква «М».

— Где ножовку нашли? — спросил Дубровин.

— У дороги. Видно, обронили — спешили очень.

— Так, значит… — озабоченно произнес Мартынов. — А где сторож?

— Тут он, на скамейке сидит, — Саша кивнул куда-то в окно.

Дубровин и Мартынов вышли во двор. Пахнуло прохладой, вода в арыке слабо мерцала, тонкий месяц, запутавшийся в густых ветвях карагача, пропечатывал на посветлевшей земле резкие черные тени.

На скамейке у арыка сидел полный бритоголовый человек лет пятидесяти. Это и был сторож.

— Ну, давай, рассказывай, — сказал Александр Ильич. — Только по порядку.

Сторож согнулся, подперев большую голову руками, недавние воспоминания, видимо, угнетали его.

— Услышал я, где-то у дороги заурчала машина. Потом подошли ко мне двое, — начал он.

— Вы запомнили их лица? — нетерпеливо спросил Дубровин.

— Они ослепили меня ярким лучом, — сторож угрюмо опустил глаза. — Пока я соображал, связали. В рот какую-то тряпку сунули, чтоб не орал. Тьфу ты, черт, до сих пор во рту бензином пахнет!

Сторож зло выругался, сплюнул на землю и замолчал.

— Ну, дальше! — торопил Мартынов.

— А чего дальше? — невесело усмехнулся сторож. — Другой там, значит, шуровал. Меня один караулил, велел не шевелиться. Я было хотел подняться, но тогда мне и ноги связали. Потом осветили фонарем и ушли.

— Сколько их было человек?

— Двое.

— А машину не видели?

— Нет. Она где-то у дороги остановилась.

Произвели тщательный осмотр места происшествия, но больше никаких «вещдоков» обнаружить не удалось.

— Жаль, — вздохнул Мартынов, — все-таки сорвали нам культпоход в театр. Вечер испортили…

— Ничего, ножовка — это уже хороший след, — сказал Дубровин.

— Вроде бы, — согласился Мартынов.

На следующий день Дубровин с дружинниками побывал чуть ли не во всех хозяйственных магазинах города. Ножовку с тиснением удалось обнаружить в магазине учебных пособий. Узнав, что инструмент изготовляют в мастерских при индустриальном техникуме, Дубровин немедленно отправился туда.

Ножовки делал круглолицый паренек в тельняшке. Начальник мастерских рассказал, что этот паренек полгода как вернулся из армии и после службы работает по своей старой профессии.

— А ну, показывай свое богатство, Вася, — попросил паренька начальник цеха. — Товарищ хочет пилки осмотреть.

— Но они сейчас закрыты, завскладом заболел.

Дубровин вытащил из кармана обломок ножовки, найденной у сельсовета.

— Твоя работа? — спросил он парня.

Тот разволновался:

— А откуда она у вас? Это я на заказ делал.

— На какой еще заказ? — насупил брови мастер.

Парень виновато заморгал, взял пилку в руки, повернул ее и даже зачем-то посмотрел на свет.

— Она самая, по-моему. Алмазной крепости… Попросил один знакомый: сделай, говорит, позарез нужна… Ну, я и сделал.

Глаза Дубровина засияли, ему захотелось петь. Вот она, наконец, та ниточка, потянув которую, может быть, удастся распутать весь клубок.

— Что за знакомый?

— Да зубной техник один. Он мне еще месяца четыре назад золотой зуб вставлял. Недорого взял. А потом попросил пилку сделать. Говорит — нужно…

— Как он выглядит?

— Ну, как… Высокий такой… На шее с левой стороны шрам.

— А где он живет, помнишь?

— Помню.

И он назвал адрес.

Попросив парня ни в коем случае не говорить о случившемся зубному технику и предупредив об этом начальника цеха, Дубровин заспешил в уголовный розыск.