Глава четырнадцатая

Я смотрю в спину едущего впереди Архипки. Полчаса назад закончился небольшой дождь, от которого мы не стали прятаться, поэтому немного вымокли. Но сейчас тучи рассеялись и солнце ощутимо пригревало. Намокшая было одежда быстро сохла и мне казалось что от Архипки и его лошади идет пар. Дед ехал впереди на крупном темно рыжем жеребце, с белой гривой и такого же цвета хвостом, которого называл Игренькой. За дедом на веревке привязанной к седлу плелась, нагруженная мешками, одноглазая кобыла. Мы с Архипкой ехали на двух небольших лошадках неопределенной масти и кличек не имеющих. Впрочем своего конька я обозвал чисто еврейским именем Сруль. Поскольку эта скотина, когда я затягивал подпругу, надувалась и некрепко привязанное седло норовило сползти набок вместе со мной. Но в прошлой жизни я уже сталкивался с подобным хитрецом, когда однажды решил поработать ковбоем в Бийской конторе «Скотоимпорт».

С двумя такими же молодыми придурками почти полтора месяца гнал из Монголии стадо сарлыков в количестве двухсот десяти голов по Чуйскому тракту. Вот там-то мне и попался старый, толстый и хитрющий конек, с подобными замашками. Первое время я никак не мог понять, почему седло сползает. Но однажды затягивая подпругу, я в сердцах легонько пнул по толстому пузу и, о чудо, пузо опало и мне удалось застегнуть подпруги чуть ли не на последнюю дырочку. Словом, к концу пути жокеем я, конечно, не стал, но управлялся с конем вполне уверенно. Так и тут, седлая своего Сруля, я также слегка подпинывал его под пузо и подпруги затягивал крепко.

В дороге мы уже третий день, а проехали всего километров восемьдесят. Кони — транспорт не быстрый, да еще изрядно нагруженный. Везем с собой много чего, только круп и сухарей килограммов тридцать, по местному два пуда, а еще овес для лошадей, инструменты: лопаты на всех, два топора и пила. Оружия нахватали; по револьверу каждому, винчестер в специальной кобуре у меня к седлу приторочен, патронов, правда, маловато, ну да ладно. Арбалеты прихватили да болтов наделали. Дед ружье покупать не стал, захватил свой монструозный самострел, с которым обращался весьма ловко. Вобщем кони наши загружены были основательно, и тридцать-сорок километров за день это очень хорошо.

Наверное, можно и больше проехать, но дед не торопится. Останавливаемся на ночевку возле ручьев с чистой и холодной водой. Расседлываем, поим и кормим коней, дед разжигает костер и кашеварит, Архипка с Кабаем идут охотиться, а я ставлю палатку и рублю лапник. Палатку кроил и шил я сам вечерами, когда готовился к походу. Дед палатку счел сначала баловством, но я помнил совет опытного гонщика скота. Он говорил: «Как бы вы не устали за день, но палатку ставьте обязательно, иначе вы не будете как следует высыпаться, разленитесь и, в конце концов, растеряете скот». И как оказалось, он был полностью прав. Наши соседи, гнавшие вчетвером стадо овец, расслабились и недосчитались больше десятка голов, за которых с них вычли из зарплаты.

Ночью не дежурим, у нас есть надежный охранник Кабай. Сегодня или завтра доберемся до Спасска, а там до Аптазы останется два неспешных перехода. А пока мы едем по вполне нормальной дороге, которую, правда, немного развезло после дождя, но не критично. К вечеру под солнцем и ветерком высохнет. Дорога изгибается то влево, то вправо, то ныряет в низины, то взбирается на холм и кажется если поехать по прямой, то путь будет намного короче. Но это не так. Как бы дорога не петляла она и есть самый кратчайший путь из пункта «А» в пункт «Б», поскольку проложена по самому оптимальному для имеющихся транспортных средств, маршруту. По молодости, не раз пытался пройти или проехать по прямой и всегда тратил на это больше времени и сил, чем по извилистой дороге.

Я не управляю своим коньком. Он и без всякого управления бодро топает следом за Архипкиной лошадкой. А поскольку заняться мне нечем, то я любуюсь природой и вспоминаю прошедшие два месяца.

С управлением «ларцом Парацельса» у меня случился полный облом. Мы с Бабой Ходорой попытались еще раз испытать на себе действие этого аппарата, но никакого эффекта не получили. Даже не понятно включался аппаратик или нет. Последствие первого воздействия «ларца» пока не ощутил, или не заметил, расту ведь еще и прошедшие изменения в организме можно этим объяснить. Вроде сильнее стал, ну так тренируемся же. Вон и Архипка пожалуй от меня нисколько не отстает, да и Антоха с Платошкой вполне на уровне. Эх, как им хотелось с нами поехать, но увы. Чтобы как-то подсластить эту горькую пилюлю, выдал им по двадцать рублей на такую же одежку как у нас с Архипкой. Сказал, что когда вернемся, то договорюсь с их родителями и мы поедем учиться в город, а пока наказал следить за домом знахарки и в случае чего бежать или к старосте или к отцу Серафиму, ну Ивану Щербаченку сообщить если он дома будет.

Кстати о знахарке. При последнем разговоре с ней мне показалось, что на лице у нее разгладилось парочка морщин, и вроде как поправилась она немного. Может и правда аппаратик помог. И самое важное! Вполне случайно узнал, что это не мой мир. Как узнал? Да обыденно все. Разговорились с Савватеевной о литературе. Пушкина она очень любит, а я под эту тему ляпнул:

— Вот же не справедливость: какой-то содомит французский великого поэта шлепнул, а сам прожил чуть ли не восемьдесят лет.

— Какие восемьдесят лет? Ведь Пушкин застрелил Дантеса. — Возмутилась знахарка.

— Не понял! Как застрелил? И что живой Александр Сергеевич остался после дуэли?

— Не остался. Умер от раны. А французика наповал уложил.

Я с минуту, обалдело смотрел на знахарку, а потом подскочил и чмокнул ее в щеку.

— Ты что с глузду съехал? — Произнесла женщина в немалом изумлении.

— Ты даже не представляешь, Савватеевна как ты меня обрадовала. Я ведь боялся, что попал в прошлое моего мира, а значит и жена и дочь и внуки мои уже не родятся. Теперь не боюсь. Они живы там в моем мире, а это параллельный и я могу творить в нем, что захочу. Да собственно уже натворил. Письмишко-то деду твоему я накатал знатное и обидное.

— Да что с тобой, что ты так возбудился то?

— Ты понимаешь Савватеевна, у нас ведь этот пидор Дантес жив остался, более того, в Париж умотал и там карьеру сделал — сенатором стал. А здесь, значит, кончил его Александр Сергеевич. Славно! Славно! Ну, суки! Теперь вы у меня попляшете!

— Ты о ком это! Кого плясать хочешь заставить? — С легким подозрением на мою не нормальность осведомилась знахарка.

— А! … — Беспечно отмахнулся я. — Пока не знаю, но кто-то попляшет обязательно. Спасибо Савватеевна сняла камень с души.

Вспомнив последующий разговор, где я втирал недоверчивой ведунье теорию параллельных миров, засмеялся. Не поверила мне знахарка. Ну, не то чтобы совсем не поверила, но сомнения в моей нормальности одолевали ее. Я и сам изрядно путался в этих параллелях и пример со страницами книги даже мне не казался убедительным. (Параллельные миры как страницы в закрытой книге, плотно прижаты друг к другу и при некоторых условиях можно перескочить с одной страницы на другую). С другой стороны, сама мысль, что это паралельный мир освобождает от сомнений. Можно делать, что хочется без боязни получить более худший вариант будущего, поскольку будущее этого мира, в отличии от моего, еще не определено.

Действительно, а кого я хочу «заставить поплясать»? Меня всегда забавляли поклонники «России которую мы потеряли», которые все беды и несчастья страны связывали с большевиками. Даже в наивной молодости, изучая «Историю КПСС», я не слишком верил утверждениям, что какие либо брошюрки или статьи Владимира Ильича как-то влияли на революционное движение в России. Вся эта критика народников, кадетов, эсеров и меньшевиков сильно походили на мелкие литературные дрязги среди эмигрантов. Но вот ленинская непримиримость, напор и обаяние позволили ему из кучки разнообразной интеллигенции выделить и организовать ядро будущей партии. И надо сказать ребятки там собрались очень шебутные и решительные.

Заслуги же большевиков в деле свержения самодержавия в России сильно преувеличены. Их в феврале семнадцатого года было не видно и не слышно! Бал правили буржуазные либералы. И только когда эти болтуны развалили все до чего смогли дотянутся, на сцену вышли большевики. Действуя кнутом и пряником начали потихоньку задавливать охреневший от вседозволенности российский народ снова в берега государственности. Так, что большевиков с семнадцатого года назвать революционерами можно лишь с большой натяжкой. А Иосиф Виссарионович со товарищи, железной рукой и под всеобщее одобрение, закончил с революцией, но к сожалению не надолго. Подросло новое поколение «светлолицых» и «рукопожатных».

Да хрен с ними, может в этом варианте истории будет иначе. По крайней мере, лично я постараюсь этому поспособствовать, но без фанатизма. Менять историю можно ж по разному. Можно перестрелять наиболее одиозные фигуры. Того же Николая, скажем, или Гитлера, да хоть папу римского. По нынешним временам двух-трех деятелей упокоить совершенно не сложно. Достаточно хорошо пристрелянной винтовки с глушителем и оптикой. Не принято еще нынешних вип-персон с расстояния валить. Все больше из револьверов стараются пальнуть или с помощью нитроглицерина на небеса отправить. Ну а мы люди не гордые, тихонько придем, сделаем свое поганое дело, и тихонько уйдем. Но нет уверенности, что поможет. Тут ведь как; одного укокошишь, а на освободившееся место уже очередь таких же выстроилась. Замучаешься отстреливать. То же самое у нас: посадят какого либо мэра или губернатора за взятки, а его приемник, только пристроит зад в теплое еще кресло и уже возмущаться начинает, чего это мол ему не несут, вроде пора уже.

Может прав Ильич. Другим путем надо идти. Промышленность там развивать, железные дороги строить, народ из нищеты потихоньку вытаскивать, школы, институты технические открывать. Собственно делать то, что советская власть делала. Другого пути по большому счету у страны и нет. Мог ли поэтому пути царский режим пойти? Конечно же мог. Но для этого у руля должен быть такой деятель как Сталин Иосиф Виссарионович. Хотя нынешний царь Александр за номером три вовсе даже неплох. Поживи он еще лет пятнадцать, глядишь и проскочила бы Россия в нормальный капитализм. Может как-то пробиться к нему с Савватеевной да подлечить самодержца с помощью приборчика. Подлечить не проблема, только кто допустит до царского тела, прибьют ведь по дороге.

А может ну их всех куда подальше, денюшку срубить да смыться в Америку. Заманчиво конечно, но куда я дену тех к кому уже прикипел душой: деда, друзей, родню многочисленную, ту же знахарку, Катьку Балашову — сплетницу малолетнюю, Кабая с котом Васькой, да мало ли еще что. Нет, не смоюсь! Буду и отстреливать, и развивать, и строить, и учить, и лечить. Все буду делать. Как это: «Делай, что должно и будь, что будет». Посыл верный, только без денежек хрен, что сделаешь. Поэтому и еду золотишка добыть. Как говорил Папандопуло «Золотой запас нужен. А если золотого запасу нема, то от такого атамана все разбегутся».

На этом размышлизме меня немного переклинило. Если это другой мир, то и история здесь должна идти совсем по другому и люди ее творящие должны быть другими. А тут и цари те же, что и в мире Алексея Щербакова и Пушкин вот присутствует. Правда убийцу своего в этом мире Алесандр Сергеевич всетаки пригнобил, что несомненно радует. Но как быть с другими событиями и персонажами. Может совершенно зря Савватеевне хвастался, что могу предсказывать будущее. Может это будущее здесь совершенно по другому пойдет. И все мои знания и яйца выеденного не стоят. А я тут раздухарился не по делу, ватиканским попам чёрти что напредсказывал, да еще и пригрозил.

Так, что там я им напророчил из ближайшего будущего? Самое ближайшее это смерть крон-принца австрийского. Когда это произойдет? А может уже произошло и я не предсказывал, а так сказать, констатировал это печальное событие. Вот же блин-блинский! Угораздило же меня попасть в тело мальца из глухой сибирской деревни. Нет бы как нормальному попаденцу вселиться в тело какого либо великого князя, чтобы не с самой глубокой задницы выныривать. Да и об историю этого мира великие князья наверняка осведомлены в гораздо большей степени, чем все жители села Сосновка вместе взятые.

Но как говорится за неимением графини будем пользоваться кухаркой, надеясь, что оная кухарка будет в конце концов управлять государством. А почему нет-то, чем кухарка хуже гинеколога, что целым евросоюзом рулит, на мой взгляд так и лучше. По крайней мере может вполне профессионально такую кашу заварить, что всем миром хрен расхлебаешь.

Что это дед с дороги свернул? Неужели на ночевку останавливаемся. Точно! Смотри-ка, не заметил за размышлениями, как вечер наступил. Значит, сегодня до Спасска не доедем. Да и черт с ним! Куда нам торопиться, успеем. А сейчас привычные уже хлопоты по устройству ночлега на природе.

На следующий день, ближе к полдню, доехали до Спасска, но заезжать не стали. Обогнули поселок по натоптоной тропе и двинули дальше, никем не замеченные. Нам огласка не к чему, ибо, то чем мы намерены заняться, деяние сплошь незаконное и подсудное. Россия не Америка и золотишко здесь искать и добывать можно только с разрешения Горных управлений, да еще поставив в известность местную полицию. В принципе разрешение получить можно было бы, но территория, где мы собрались искать золото, лежала за пределами Алтайского горного округа и Горное управление находилось в Томске. В Томск нам не по пути. Есть ли представительство горного управления в Спасске, дед не знал. Поэтому решили не рисковать и паспорта наши, которые выдал нам Аким Силантьев старались лишний раз не светить.

На примере золотодобычи, еще раз убедился, что Россией управляют идиоты, которые вместо того чтобы разрешить добывать золото всем кому не лень и скупать его у старателей хотя бы даже по два рубля за золотник, соорудили столько запретов и препон, что законно добывать и реализовывать золото стало выгодно только крупным золотопромышленникам, да те часто разорялись. Ведь добытое сибирское золото нужно было за свой счет доставить в Томск, Тобольск или Екатеринбург, там получить бумажку, именуемую «горной ассигновкой», по которой, в лучшем случае, через полгода тебе выдадут деньги в золотых монетах или в золотых слитках, если конечно ты того пожелаешь. Утаивать от государства золото чревато конфискацией намытого металла, штрафом, или отсидкой. Но как сказал один из самых глубоких российских мыслителей: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Так и здесь старатели одиночки или небольшие артели не заморачивались получением лицензии на добычу и тихонько мыли золотишко в укромных местах и сбывали его перекупщикам, а те зачастую гнали его в Китай.

Разумеется горная полиция и приданные ей казаки иногда вылавливали таких золотодобытчиков, но наказания были простые: золотишко отбирали, большей частью в свою пользу, старателей награждали пинками да колотушками и отпускали до следующего раза. Перекупщиков ловили только тех, кто нагло не делился с начальством. И, похоже, всех это устраивало, ну кроме редких правдолюбов, которые по большому счету ничего добиться не могли.

Мы с дедом не были ни правдолюбами, ни, упаси бог, революционерами и нарушать, установившийся в этом деле порядок, нисколько не желали. А потому двигались к вожделенному месту залегания ценного металла тихо, стараясь никого и ничего не потревожить. Дед уверенно вел нас с Архипкой какими-то таежными тропами, речки и многочисленные ручьи преодолевали вброд. Даже довольно крупная река Кондома, которую дед называл Кондобой, серьезным препятствием для нас не стала. Нашелся брод, по которому хотя и с трудом, но перебрались на ту сторону.

Я, по прежнему, тащился в арьергарде полагаясь на умный транспорт, который оказанное доверие полностью оправдывал. Вперед не лез, но и не отставал, давая мне возможность поразмышлять над последними событиями.

Пожалуй зря я раскрылся перед ватиканскими попами. Хрен их знает, какие завязки у них во властных российских структурах. Наведут на меня каких либо прикормленных чиновников, да и сделают с их помощью мне атата по попке. И что на меня тогда нашло? На кой ляд я вообще им письмо писал? Эйфория накатила от того, что этим пидорам по сусалам настучал? «А ведь неплохо получилось», засмеялся я, вспомнив великую битву в убогой халупе на самом краю географии. Да и денежку на развитие совместного с Жабиным бизнеса с них слупил. Не без помощи ведуньи, но все же деяние можно сказать эпическое.

И с Жабиным забавно получилось. Не решился Федор Иваныч последовать моему совету. Фамильное земноводное шею ему перехватило и только полторы тысячи рубликов, что я внес в дело спекуляции зерном во время тотального голода, подвигло его оторвать персональную жабу от горла и возглавить предприятие. В помощь ему удалось пристроить Кузьму Щербаченку с племянником Митькой. Не фиг Митьке кувалдой махать, пусть торговать учится. Дед был недоволен, но исподволь, тихой сапой, удалось убедить его дать добро на сей маневр. Помогла знахарка. Уж не знаю, что она говорила ему, но результат на лицо, будут у нас Кузьма с Митькой купцами.

Жабину сказал, чтобы не торопился продавать зерно по дешевке. Отдал ему письмо-рекомендацию, написанное знахаркой братьям. По моей просьбе она еще в марте с ними связалась и договорилась насчет аренды их амбаров. Точит меня сомнение в благополучном исходе авантюры со спекуляцией зерном, не получат в этом год огромной прибыли, но и в убытке, скорее всего, не останутся. Главное, опыт приобретут, а на следующий год постараемся утроить капитал.

Надо из крестьян в купцы перебираться, а то недавно с изумлением узнал, крестьян могут запросто выпороть за малое прегрешение и на вполне законных основаниях. На фиг, на фиг! Лучше денежку отдать и перейти в сословие, которое пороть нельзя. Хотя черт его знает, может и купцов тоже пороть полагается. Если так, то спасать такую систему и не стоит. Сметет ее через тридцать лет революция, туда ей и дорога. А либеральных плакальщиков о судьбе элиты царской России сюда нужно переправить, да посечь за либеральные взгляды. Враз в мозгах революционный переворот случится. Пожалуй тогда и Веру Засулич, которая градоначальнику Трепову прямо в его кабинете в пузо из револьвера шмальнула, за то что он приказал в тюрьме какого-то арестанта выпороть, они будут оправдывать вслед за судом присяжных.

Представив, как жандармы, разложив на козлах упитанные либеральные тушки, по отечески секут светлоликих и рукопожатных, впал в умилительное состояния от столь пасторальной картины и прозевал очередную ветку, которая хлестнула меня по морде. Вот блин! Чуть глаза не выстебал. Пора, однако, завязывать с воспоминаниями и размышлизмами. За дорогой следить надо, а то на этих узких таежных тропинках и зрения лишиться можно.

Блин! Местные реалии в тоску вгоняют; всего двести километров, а тащимся уже почти неделю. Поплутали правда, пока не встретили узкоглазого аборигена, у которого после долгих разговоров узнали в конце концов, как проехать на речку Кичи. Дед с ним беседовал. Как они понимали друг друга, то «сие тайна великая есть». Но как-то определились. И вот второй день чапаем рядом с извивающейся речкой. Останавливаемся возле каждого ручья впадающего в Кичи и я пытаюсь определиться, но пока безрезультатно. Наконец, найдя приличную полянку, останавливаемся на ночлег. Я несколько расстроился и впал в небольшую панику. Но дед был на удивление спокоен:

— Ниче! Теперь не заплутаем. Отыщем твою Аптазу, летна боль.

После того как кони были ухожены, ужин съеден, Архипка вдруг пристал ко мне с расспросами:

— Немтырь! Расскажи про самолеты.

— Рассказывал уже и картинки рисовал. Что тебе еще-то.

— Я вот про них все думаю, а понять не могу. — Чешет затылок Архипка, видно зацепила пацана эта тема. Мне разговаривать неохота и я лениво спрашиваю:

— Что тебе непонятно?

— Ну это, почему он летит-то, ведь крыльями не машет? Вон птица, когда летит крыльями махать должна. А у самолета, что ты рисовал еще и крылья двойные. Такими фиг помашешь.

Я натурально прибалдел. Биплан тогда рисовал, прикидывал, как сделать первый самолет и не гробануться на нем. Читал где-то, что «кукурузник» был очень надежной машиной, мог сесть с выключенным двигателем. Ну и крылья между собой можно укрепить стойками да растяжками. При нынешних технологиях и материалах однокрылая конструкция, мне доверия совсем не внушала. Сложатся крылышки и «пишите письма»! А оно вон как. Выходит Архипка морщил мозг и напрягал извилины и ни как понять не мог, за счет чего же я собираюсь летать. Дед тоже не остался равнодушен, заинтересованно посматривает.

— Птицы не всегда машут крыльями когда летают. Орла возьми, который в высоких горах живет. Он со скалы прыгает, летит и крыльями не машет. Если найдет восходящий поток воздуха, может долго так летать.

— Какой такой «восходящий поток»?

— Ты пашню весной в жаркий день видел?

— Ну видел.

— А видел марево над пашней? Вот это и есть восходящий поток. Вспаханное поле черное, его солнце сильнее нагревает, чем, скажем, лес. Воздух над пашней тоже нагревается и поднимается вверх, ну как дым из трубы. A в горах еще проще. Там ветер в скалы бьет и вверх подымается. Вот тебе и восходящий поток. Орел ищет такой поток. Поднимающийся воздух его в крылья бьет и поднимает еще выше, поэтому он и летает кругами, сил почти не тратя. Ну а самолет взлетает и летит с помощью воздушного винта. Вот такого.

Я вытащил нож, быстро выстругал из ветки винт и показал его Архипке. Потом проковырял в центре винта дырочку, вбил туда небольшой прутик и крутанул в ладонях. Немудрящая конструкция взлетела метра на три вверх и упала рядом с костром. Архипка схватил игрушку со словами:

— Дай-ка мне! — Стал запускать винт в небо. Игрался, пока не обломил прутик. Но и потом винт не выбросил, а спрятал его в карман куртки.

Я смотрел на него и матерился. Блин ну почему я такой тупой. Ведь это же почти готовая игрушка, которая будет наверняка иметь спрос. Достаточно сделать полую ручку, куда вставить ножку винта и раскручивать его с помощью веревочки. Нормально отбалансированый винт будет взлетать высоко. Подать идею Жабину, пусть организует мастерскую. При самой примитивной механизации два три человека наделают таких игрушек дофига и больше. Правда если будет спрос, то ушлые конкуренты быстро перехватят идею и завалят рынок подобной ерундой. Ну так надо выбрасывать на продажу новинки достаточно большими партиями и расширять географию. Ладно, надо все это обдумать на свежую голову. А пока отбой, завтра вставать рано, будем искать речку по имени «Аптаза».

На следующий день двигаемся не спеша. И вновь станавливаемся возле каждого ручья впадающего в речку Кичи. Останавливаемся и пытаемся определиться. Но все не то. Ближе к полудню доехали до небольшой но и не слишком маленькой речки. Я пытался разглядеть в окружаемом пейзаже старика с бородой, но ни как не мог найти точку, с которой в той жизни смотрел. Выручил Архипка, он побегал туда сюда и крикнул:

— Немтырь! Иди сюда. — Я подошел. — Смотри вон туда. — указал пальцем Архипка. — Видишь?

Я посмотрел в указанном направлении. Потом прошел в одну сторону, в другую и, как говорится, пазл сложился. Доехали!

— Молодец Архипка! — ткнул кулаком в бок друга и мы запрыгали от избытка чувств.

— Эта что ли твоя Аптаза? — Дед с ухмылкой смотрел на нас.

— Она, тятя! Давай перебираться на ту сторону.

— Погодь, летна боль! Не мельтеши. Речка, в этом месте хоть и узкая, но глубокая. Брод искать надо. Поедем вперед, а если вблизи не найдем, то назад на версты полторы вернемся. Видел я там брод.

С дедом спорить себе дороже. Проехали вперед почти до следующего распадка и, наконец, вот он брод. Перебрались на другой берег и по нему вернулись снова к «Аптазе». Пришлось и ее переходить. На левый берег перебираться, поскольку хорошо помнил, что заброшенный прииск был на левом берегу речки моего, (или не моего, а тогда чьего?) детства. Да и не проехать было по правому берегу, пешком хрен пройдешь, а не то, что с лошадьми. Весь склон был завален упавшими деревьями с проросшими сквозь завалы кустами и молодыми деревцами. Зато левый берег был более менее чист и вполне проходим.

Проехали вверх по течению километра три до ручья, который впадал в «Аптазу». Следов, какой либо человеческой деятельности, не обнаружили. Слава богу, мы здесь первые. Вспомнил, что прииск был ниже ручья метров на триста. Сказал об этом деду. Тот покрутил головой, осматриваясь, и согласился вернуться немного назад. Найдя подходящее место, стали устраиваться на ночь.

Загрузка...