Никогда не отступай

Глава 10

— Он хорошо выбрал позицию для обороны, — заметил Эндрю, разглядывая в полевой бинокль линию холмов на западе.

— Напоминает мне дело при Колд-Харборе, — отозвался Пэт. — Можно подумать, этот сукин сын учился военному делу у генерала Ли.

Эндрю кивнул, не отрывая от глаз бинокля. Бантаги успели здорово окопаться, вырыв устрашающего вида траншею, зигзагом разрезавшую степь. Перед траншеей был насыпан вал, а выше, по склонам холмов, проходила вторая линия обороны. Через каждые полмили были возведены земляные форты, из бойниц в стенах высовывались темные стволы орудий.

Там, где раньше проходила железная дорога, теперь осталась только насыпь: бантаги разобрали рельсы и шпалы, использовав их как материал для своих укреплений.

— Похоже, эти окопы тянутся от моря до самого леса, — сообщил Кину Пэт. — Все шесть миль.

— У них есть броневики?

— Мы видели клубы дыма, поднимавшиеся над Джанкшн-Сити, — сказал Пэт, махнув рукой на юго-запад. — Я думаю, Гаарк держит машины в резерве, чтобы бросить их туда, где мы начнем прорыв. Наши патрули, наблюдающие за морем, только что принесли еще одно неприятное известие. Они видели, как десятки вражеских судов входили в гавань Форт-Хэнкока.

— Подкрепления из Сианя.

— Похоже на то.

— Еще три-четыре умена, — прошептал Эндрю, вспомнив старое военное правило, гласившее: чтобы рассчитывать на успех при атаке на укрепленные позиции врага, необходимо иметь минимум вчетверо больше бойцов, чем у противника, и даже тогда вероятные потери составят четверть, если не треть убитыми. Если Гаарку удалось укрепить свои силы еще тремя уменами, у Эндрю не было никаких шансов прорваться, а огромная армия на востоке, преследовавшая его людей по пятам, разделает их как бог черепаху.

Нос Эндрю уловил какой-то странный запах, и он удивленно уставился на Пэта. Ирландец молча показал на противоположный край неглубокой долины, где поднимался небольшой дымок. Эндрю навел бинокль, и с его губ сорвалось проклятие. С высокой деревянной треноги головами вниз свисали десять-двенадцать человеческих тел, а несколько бантагов суетились у костра, поворачивая на вертеле тело какого-то несчастного.

— Поганые ублюдки устроили это развлечение еще вчера, как только мы сюда подошли и начали окапываться. Я пробовал накрыть их из пушек, но, как только мы начинали стрелять, эти подонки ныряли в окопы и смеялись оттуда над нами. Зря они это все затеяли, мои ребята теперь так и рвутся в бой.

Эндрю кивнул и бросил взгляд на позиции своей армии. За прошедшую ночь его люди успели вырыть цепь траншей, проходивших по верху гряды невысоких холмов к востоку от окопов бантагов, и теперь отдыхали под защитой бруствера. Большинство солдат, как опытные ветераны, использовали каждую свободную секунду для сна. Остальные тихо сидели вокруг дымящихся костров, поджаривая куски солонины, просушивая портянки или чистя оружие. Эндрю видел, что почти две недели непрерывных боев вымотали его людей донельзя; их мундиры покрылись слоем грязи и изодрались в основном в локтях и коленях. На лицах появилось выражение профессиональной отрешенности, и глаза недавних новобранцев светились теперь таким же спокойствием и уверенностью в собственных силах, что и глаза старожилов, прошедших мясорубку при Испании.

— А еще мне это напоминает диспозицию при Уайлдернессе, — заметил Пэт, и в голове Эндрю вновь ожили тяжкие воспоминания.

— И при Колд-Харборе тоже, — отозвался он. — Мы стали совсем другими после Колд-Харбора, и вот теперь Гаарк предлагает нам такое же испытание.

Продолжая разглядывать позиции бантагов, Эндрю двинулся вдоль траншеи. К счастью, проливной дождь, шедший три последних дня, наконец утих. Холодный северо-западный ветер разогнал последние облака, открыв взгляду лазурное небо. Узкий ручей, пробегавший по дну долины, превратился за время бури в полноводную мутную реку, но в течение нескольких часов, что Эндрю за ним наблюдал, уровень воды в потоке заметно понизился.

— Какова глубина этого ручья? — спросил он у Пэта.

— В большинстве мест его можно перейти вброд, — ответил ирландец.

Вздохнув, Эндрю снова навел бинокль на линию бантагских укреплений. «Такую же картину увидели мерки, подойдя к Испании, — подумал он. — Внизу глубокие траншеи, а позади, на холмах, мощные форты с артиллерией. Но теперь наша очередь атаковать».

— У нас есть возможность для обходного маневра?

Пэт покачал головой:

— Бантаги хорошо выбрали место для обороны. В лесу мы завязнем. Двадцать или тридцать лет назад там был пожар, и теперь на этом месте множество поваленных стволов и молодая поросль, а нормальных троп очень мало. Пехота, пожалуй, пройдет, но раненые и обоз… — артиллерист пару секунд помолчал. — Я послал в лес несколько разведчиков. Они говорят, что там десять миль пути и кое-где придется идти след в след. В верховьях ручья – непролазные топи. Пара бантагских полков сделают из нас отбивную.

— Значит, надо идти напролом, — со вздохом заключил Эндрю.

— Похоже, что так.

Эндрю понимал, что подобный маневр граничит с самоубийством, но выбора у него не было. На пятки ему наступала громадная бантагская армия, и уже через сутки она атакует Эндрю с тыла. Если к тому моменту он не выберется из этого котла, его людям крышка. Два-три дня они, конечно, продержатся, но все это время к врагу будет прибывать подкрепление, а у солдат Эндрю запас патронов очень небольшой.

— Когда начнем прорыв?

— В три часа утра.

— Ты хочешь ввязаться в ночной бой? — спросил Пэт. — Только представь, какой это будет бардак.

— Бантагам придется не легче, чем нам. Это наш единственный шанс, старик, наш единственный шанс.

Винсент Готорн, все тело которого отчаянно ныло после тысячемильной тряски по железной дороге, вышел из штабного вагона и отсалютовал почетному караулу, встречавшему его у поезда.

Сделав несколько шагов в сторону от путей, Винсент посмотрел на восток. Вереница поездов, находившихся перед его составом, растянулась на полмили; солдаты прыгали из теплушек на землю, артиллеристы с матюками скатывали пушки из вагонов-платформ по наспех сооруженным пандусам.

— Винсент!

На плечо Винсента легла дружеская рука, и молодой янки с улыбкой повернулся навстречу Марку. Римский военачальник, облачение которого состояло из традиционного нагрудного панциря, кожаной туники, сандалий и короткого меча на левом бедре, выглядел ходячим анахронизмом, но из кобуры на правом боку торчала рукоятка револьвера новейшей модели, а на плече висел карабин Шарпса.

— Как тут у вас дела? — спросил Винсент, следуя за Марком к навесу, под которым стояли их лошади. Вскарабкавшись в седло, он с трудом подавил стон боли.

— Так себе, — отозвался римлянин. — Сегодня утром бантаги затеяли небольшой бой, но мы выстояли.

— Гаарк проверял, может ли он выбить нас отсюда. Это значит, что к нему прибыли подкрепления.

— Я так и подумал.

— Ты видел броневики?

— Нет, Гаарк держит их в резерве.

Они ехали вдоль путей, пробираясь сквозь скопления солдат, строившихся под знаменами своих полков.

— Жаль, мы не можем дать людям отдохнуть пару дней, — вздохнул Винсент, когда они объезжали один из полков 6-го корпуса, солдаты которого разгружали состав с боеприпасами для стрелкового орудия. — Некоторые из парней тряслись в поездах почти неделю.

С холмов на востоке донесся звук орудийного выстрела, а несколько секунд спустя рявкнули еще три бантагские пушки.

— Должно быть, они увидели дым, поднимающийся от наших поездов, — заметил Марк.

— Они запускали дирижабли?

— Для полетов сейчас слишком ветрено, я видел только один их дирижабль сегодня на рассвете. С тех пор в небе чисто.

Винсент потянул за поводья, объезжая палаточный городок, выросший рядом с путями. Зеленые кресты на холщовых стенках палаток говорили о том, что здесь находится полевой госпиталь. В дальнем конце территории лазарета трудились железнодорожники, прокладывая новую боковую ветку.

На вершине небольшого холма Винсент остановил лошадь и бросил взгляд назад. Увиденное заставило его сердце биться сильнее. С запада прибывали все новые и новые поезда, и холодный ветер далеко разносил по степи выпускаемые ими облака пара и дыма. До самого горизонта, сколько видел глаз, тянулась вереница поездов, везущих полтора корпуса солдат, боеприпасы и драгоценные бронебойные снаряды Фергюсона.

Винсент снова вспомнил знаменитую фразу Ли и с улыбкой процитировал ее Марку:

— Слава Богу, что война так ужасна, а то мы полюбили бы ее слишком сильно! Марк, я собираюсь вытащить Эндрю и его парней из капкана, в который они угодили, и убраться прочь из этого проклятого места.

Пустив лошадь рысью, Винсент спустился с холма к железной дороге и поскакал к окопам, вырытым здесь за неделю с лишним солдатами 5-го и 10-го корпусов. Дорога плавно шла вверх, и вскоре он въехал в ворота земляного форта, возведенного на самой высокой вершине гряды. Спешившись, Винсент поднялся на сигнальную башню, возвышавшуюся над плацем на тридцать футов. Марк не отставал от него ни на шаг. Одолжив у сигнальщика полевой бинокль, Винсент навел его на позиции врага.

Бросив взгляд на степь внизу, молодой командир озадаченно присвистнул.

— Эти ублюдки времени даром не теряли, — проворчал Марк.

Винсент кивнул, продолжая разглядывать укрепления бантагов в надежде обнаружить слабое место. Но чем дольше он смотрел на тройную линию обороны Гаарка, тем тяжелее становилось у него на душе. Траншеи были вырыты по всем правилам инженерного искусства: при атаке людей бантаги могли простреливать перекрестным огнем всю степь, а артиллерия, расположенная в фортах на дальних высотах, накрывала бы наступающих солдат сверху. Винсент поднял бинокль чуть выше. У самой линии горизонта едва различимо темнела еще одна ломаная линия земляных укреплений.

— Те траншеи вдалеке, они вырыты против полковника Кина?

— Да, сэр, — тут же ответил сигнальщик. — На холмах можно разглядеть их форты. К сожалению, нам не видно, что происходит позади той гряды, но сегодня утром над ней поднимался дым. Мы думаем, что это дым от наших поездов, но точной уверенности в этом нет.

— Что насчет броневиков Гаарка?

— Я видел на рассвете шесть машин прямо напротив этого места, но это все.

— Что происходит в Джанкшн-Сити?

Сигнальщик пожал плечами:

— Отсюда не видать места, где раньше стоял город, — холмы заслоняют, — но мы заметили дым, вероятно, от пароходов, — перегнувшись через перила, сигнальщик пару секунд прищурившись смотрел на юго-восток и наконец вытянул руку вперед. — Глядите вон туда, сэр.

Прильнув к биноклю, Винсент внимательно изучал цепь холмов в стороне, указанной сигнальщиком. На мгновение в поле его зрения очутилось небольшое облачко дыма, но тут рука Винсента дернулась, и поиски пришлось начать сначала. Облокотившись на деревянные перила сигнальной вышки, он вновь навел бинокль на юго-восток и начал считать облака дыма, поднимавшиеся над холмами. Через несколько минут Винсент устало опустил бинокль.

— Двадцать пароходов, как минимум двадцать, — со вздохом произнес он.

— Я насчитал двадцать четыре, сэр, — тихо заметил сигнальщик.

Оглянувшись, Винсент бросил взгляд на свои войска, которые все еще продолжали прибывать, и осознал, что Гаарк прекрасно видит паровозный дым, висящий над западной степью.

— Марк, он знает, что мы собираемся атаковать, — произнес Винсент. — Мы должны атаковать, черт подери, и, когда мы полезем на штурм, Гаарк бросит против нас свои броневики.

Опустив бинокль, Винсент начал вновь разглядывать позиции бантагов, считая про себя багровые вымпелы бантагских полков. Его внимание было обращено на север.

— Я изучил твой план прорыва, — кинул он Марку. — Отличная идея.

— Спасибо, я знаю, — отозвался римлянин. Винсент скосил глаза на друга, который был вдвое старше молодого янки. На губах Марка играла добродушная улыбка. Когда-то Винсент с почтительным трепетом относился к этому человеку, который словно сошел со страниц учебника истории. Осознание того, что теперь бывший римский консул спрашивал его, Винсента, одобрения в делах, касающихся ведения войны, на мгновение застало молодого человека врасплох.

— Твой Десятый корпус вместе с остатками Пятого останутся в резерве. На прорыв пойдут Шестой и Четвертый корпуса.

— Я против, — возразил Марк. — Этим частям требуется отдых после пути. Предоставь Риму честь этой атаки.

— Даже если мы выведем твоих людей из траншей после наступления темноты, Гаарк может догадаться о наших планах. Послушай, Марк, Десятый корпус принесет больше пользы, если будет оборонять наши позиции, — Винсент помолчал пару секунд. — Дела ведь могут сложиться совсем не так, как хотелось бы. Я понимаю, как много для тебя значит честь Рима, но мы оба знаем, что в Шестом корпусе служат более опытные бойцы. Кстати, в него входят и шесть римских полков.

Марк на мгновение задумался.

— Хорошо, пусть Десятый остается в резерве, — с неохотой согласился он, — но возглавлю атаку я. Я изучил местность, и это мой план.

Винсент вновь поднес к глазам бинокль, навел его на позиции бантагов и, к немалому удивлению Марка, утвердительно кивнул.

— Ты будешь командовать фланговой атакой, — произнес он. — Я поведу людей отсюда.

Марк с любопытством посмотрел на молодого друга:

— Странно. Я-то думал, что ты опять станешь со мной спорить.

— В этой головоломке не хватает одного куска, — рассеянно отозвался Винсент и погрузился в задумчивое молчание.

«Нужно сделать один верный ход. Вопрос в том, что собирается предпринять Эндрю, — думал Винсент, перебирая в голове возможные варианты. — Его люди смертельно устали после стольких дней непрерывного боя, да и боеприпасы подходят к концу. Эндрю наверняка пойдет напролом, у него нет возможности предпринять обходной маневр через лес, потому что тогда ему придется бросить всех своих раненых. Скорее всего он пойдет в атаку сегодня же ночью». Придя к этому заключению, Винсент продолжил изучать в бинокль позиции бантагов.

«Мы не сможем пойти в атаку раньше завтрашнего утра, — решил он. — До того момента нужно отвлечь внимание Гаарка и от нашего флангового маневра, и от Эндрю». В мозгу Винсента созрело отчаянное, но единственное в этой ситуации решение. Однако при мысли о цене, которую ему предстояло заплатить, по коже Винсента пробежал озноб.

Прикрыв ладонью глаза от низкого вечернего солнца, Гаарк разглядывал позиции своих врагов на западе. «Все как я и предполагал», — подумал он. Около часа назад он получил сообщение о том, что люди готовятся перейти в атаку. Артиллерийский снаряд просвистел над головой кар-карта и разорвался где-то у него за спиной, разлетевшись на тысячи осколков. Не обращая внимания на истошные вопли одного из офицеров, которому оторвало руку, Гаарк продолжал тщательно анализировать действия противника. Поперек вражеских траншей были уложены толстые доски, а артиллеристы развернули на вершине холма еще одну батарею. Несколько групп пехотинцев вылезли из окопов на открытое пространство и теперь спускались вниз по склонам холмов, срубая топорами ряды заостренных кольев, оборонявших подходы к их позициям.

«Эти идиоты собираются атаковать в лоб». Ухмыльнувшись, кар-карт засунул бинокль в футляр и стал ждать.

— Помните, парни, вы – лучшие полки в этой чертовой армии! — ревел Винсент, легким галопом скача рядом со своими солдатами.

Спешившись в головной части колонны, он передал поводья коня ординарцу. Полковой оркестр играл «Гэри Оуэна», и Винсент вдруг подумал, сколь непостижимы порой бывают прихоти судьбы. Застольная ирландская песня, подхваченная кавалеристами армии Потомака, была перенесена янки сюда, в это время и в это место, и теперь эту мелодию играют волынщики из числа потомков ирландцев, служивших в войсках Республики. «Так вот странно замкнулся круг», — подумал Винсент.

Вытащив из ножен саблю, он подошел к знаменосцу, держащему в руках продырявленный пулями штандарт 2-й дивизии 5-го корпуса. В глазах юного солдата плескался страх.

— Напуган, сынок? — мягко спросил Винсент.

— Если честно, сэр, страх как боюсь, — дрожащим голосом ответил знаменосец.

— Скоро все кончится. Оставайся все время рядом со мной, больше от тебя ничего не требуется.

Одинокий всадник молнией пронесся вдоль колонны марширующих солдат и остановил взмыленного скакуна в нескольких ярдах от Винсента.

— Какого черта ты здесь делаешь, Марк? — рассерженно воскликнул Винсент.

Марк сделал ему знак отойти в сторону от знаменосца и штабных офицеров дивизии.

— Проклятье, Винсент, не делай этого, — обратился к молодому командиру римлянин. В его голосе звучали умоляющие нотки. — Это же чистое самоубийство.

— Нам нужно отвлечь Гаарка, заставить его поверить, что мы будем атаковать его по центру.

— Но ведь не таким же образом!

— А что, ты можешь предложить что-то лучшее? — Винсент посмотрел на восток. — К Гаарку, очевидно, подходят подкрепления. Нам необходимо убедить его, что мы вложим всю мощь в этот удар. Тогда его резервы будут находиться здесь, в центре, и он не подготовится к твоей атаке завтра утром.

Винсент оглянулся на колонну солдат позади себя. Ветераны, пережившие битву при Испании и разгром у Джанкшн-Сити. Теперь они жаждали реванша, и кровь бурлила в их жилах настолько горячо, что перспектива почти неминуемой близкой смерти, казалось, волновала их очень мало.

— Мы должны совершить обманный маневр, Марк. Вот это он и есть – обманный маневр. И раз я все это затеял, клянусь Богом, я пойду вместе со своими парнями.

Марк молча склонил голову.

— Завтра утром ты начнешь прорыв. Возвращайся в штаб, черт тебя возьми. Ты знаешь, что надо будет сделать.

— Не лезь на рожон, Винсент. Ты должен оставаться в тылу и координировать действия армии. Дьявол, ты ведь сам знаешь, что если бы Эндрю услышал о том, что ты творишь, он бы мигом лишил тебя звания.

Винсент медленно покачал головой:

— Я приказал солдатам этой дивизии пойти на верную смерть. Я не собираюсь отсиживаться за их спинами и смотреть на то, как они гибнут. Ребята должны верить, что в этом бою их ждет победа, и поэтому я пойду вместе с ними. И Гаарк – я готов поспорить на что угодно, находится на той стороне холма. Я хочу, чтобы он знал, что я здесь.

— Ты совершаешь самоубийство.

— А ты на моем месте как бы поступил?

— Дело не в этом, Винсент.

— Именно в этом, Марк. А теперь возвращайся на свой командный пункт.

— Позволь мне пойти вместо тебя.

— Генерал Марк Грака, немедленно отправляйтесь назад, черт возьми! — проревел Винсент. Голос Винсента далеко разнесся по полю, и солдаты начали с любопытством поглядывать в сторону командиров.

Марк обвел взглядом стройные шеренги, марширующие мимо него, а затем вскинул руку в традиционном римском салюте, отдавая честь Винсенту и знамени за его спиной.

— Да пребудут с тобой боги, Готорн.

Сдерживая рвущиеся из глаз слезы, Марк нагнулся, сжал руку Винсента и, пришпорив коня, поскакал назад вдоль колонны солдат, которые радостными криками приветствовали салютующего им римлянина.

Винсент вновь повернулся к востоку и взмахнул саблей.

— За Республику! — крикнул он, указывая кончиком клинка на вершины холмов. Двинувшись вперед, Винсент услышал, как позади него барабанщики начали отбивать бой.

2-я дивизия 5-го корпуса, несмотря на потери, понесенные в бою под Джанкшн-Сити, представляла собой мощную боевую единицу и наступала шестью шеренгами. Длина фронта составляла четверть мили. Мощные батареи, расположенные на холмах перед идущими в бой солдатами, удвоили усилия, поливая непрерывным огнем из восьмидесяти орудий позиции врага в полутора тысячах ярдах к востоку.

Когда передняя шеренга 2-й дивизии во главе с Винсентом достигла вершины холма, все орудия разом умолкли. Артиллеристы, многие из которых почтительно обнажили головы, стоя рядом с дымящимися стволами пушек, в благоговейной тишине провожали в бой три с половиной тысячи идущих на смерть солдат. Перебираясь через траншеи по проложенным поперек них деревянным мосткам, люди Винсента на какое-то время нарушили стройность рядов, но несколько секунд спустя бруствер остался позади, и солдаты начали спускаться вниз по склону холма, минуя остатки острых кольев, все еще торчавших из земли. Рядом с ними начали падать первые снаряды, выпущенные из бантагских пушек и мортир, и Винсент, закинув саблю на плечо, молча следил за тем, как его люди выравнивают шеренги, словно готовясь к параду. Передняя цепь стрелков быстрым шагом устремилась вниз по склону холма, оторвавшись на несколько сотен ярдов от авангарда дивизии, и затеяла перестрелку с засевшими в окопах на противоположном краю долины бантагами.

Увидев, что солдаты вновь выстроились в боевом порядке, Винсент взмахнул клинком и снова указал им на вражеские позиции. По его приказу солдаты шагом двинулись вперед со скоростью сто десять ярдов в минуту. Четырнадцать минут на то, чтобы пересечь долину смерти.

Пушки позади них вновь открыли огонь, запуская снаряды поверх голов своих товарищей, и над бантагскими укреплениями взметнулись десятки земляных фонтанов. Бросив взгляд налево, а затем направо, Винсент убедился в том, что его парни прекрасно держат линию, и даже когда многочисленные обломки скал и остатки противопехотных заграждений вынуждали солдат нарушить стройность рядов, опытные бойцы за пару мгновений вновь выстраивались в идеально прямые шеренги.

Поле боя начало заволакивать дымом: снаряды, выпущенные из вражеских пушек, в большинстве своем перелетали через головы людей, зато бантагские мортиры били точно в цель. Их бомбы с леденящим душу свистом обрушивались с небес на солдат Винсента, нанося им огромные потери и заставляя оставшихся в живых тесниться к центру, чтобы заткнуть образовавшиеся в рядах бреши.

Один из этих снарядов разорвался справа от Винсента, заляпав его мундир грязью. Шедший рядом знаменосец споткнулся и, завизжав от боли, схватился за обрубок правой ноги, начисто срезанной осколком ниже колена. Из шеренги тут же выскочил какой-то капрал и, отбросив винтовку, подхватил дивизионное знамя. Затрещали ружейные выстрелы, передние стрелки бросились преследовать отступающих к основным укреплениям бантагов, на ходу перезаряжая винтовки.

Оказавшись на дне долины, Винсент, по пояс в воде, двинулся вброд через ручей, разделявший позиции бантагов и людей. Мимо него проплыло тело мертвого бантага; на противоположном берегу какой-то лежащий на земле человек, зажимая руками дыру в животе, смотрел на Винсента широко распахнутыми от ужаса глазами. Выбравшись на илистый берег, Готорн оглянулся и увидел, как две передние шеренги входят вслед за ним в воду; в отсвете низкого вечернего солнца штыки на их ружьях казались языками багрового пламени.

Бомбы бантагских мортир начали падать в ручей, вздымая к небу настоящие водяные гейзеры. Добравшись до восточного берега, солдаты Винсента полезли вверх по размякшему после многодневного ливня склону. Бантагские пехотинцы открыли по ним огонь, и верхний край долины скрылся в клубах ядовито-желтого порохового дыма. Десятки людей с криками и стонами покатились вниз, падая в поток.

— За мной! — воскликнул Винсент. — За мной, ребята!

Размахивая саблей, молодой янки бегом устремился вверх к позициям врага.

— Они сошли с ума! — воскликнул Гаарк, глядя на то, как волна неприятельской атаки перемахнула через поток внизу долины и устремилась вверх по склону.

Его пехотинцы стреляли и перезаряжали с максимальной скоростью, в бешеном темпе запихивая в казенники винтовок все новые и новые патроны, предусмотрительно выложенные на бруствере еще до начала боя. Укрытая на противоположном склоне холма мортирная батарея посылала в небо один снаряд за другим; заряжающие, не разгибая спин, как угорелые носились от зарядных ящиков к орудиям и обратно, бомбы с пронзительным свистом взмывали над позициями бантагских стрелков и обрушивались на головы атакующим людям. Через каждые три-четыре выстрела командиры расчета приказывали поднять стволы орудий еще выше.

Шеренги людей утонули в клубах дыма от разорвавшихся снарядов, и западный ветер отогнал серую завесу вверх по склону долины, лишив кар-карта возможности увидеть происходящее внизу.

Гаарк поднял глаза на наблюдателя, засевшего на обложенной мешками с песком смотровой вышке:

— Ты видишь их броневики?

Дозорный, прикрыв ладонью глаза от солнца, пристально разглядывал позиции армии Республики.

— Мне кажется, я видел что-то такое у железнодорожных путей, мой карт, но не похоже, чтобы люди собирались вводить это в бой!

Наблюдатель поднес к глазам полевой бинокль, намереваясь еще раз подробно рассмотреть странные объекты позади республиканских укреплений, как вдруг в основание вышки угодил вражеский снаряд. Выронив бинокль, бантагский солдат с воплем перевалился через перила смотровой площадки и рухнул на землю, размозжив себе голову.

«Чего они ждут? — недоумевал Гаарк. — Это ведь чистое самоубийство – посылать пехоту без всякой поддержки!»

Дым на мгновение рассеялся, и он увидел поднимающееся вверх по склону долины знамя с вышитыми на нем золотом названиями боев. Размахивавший саблей рядом с дивизионным штандартом офицер воодушевлял своих солдат на последний рывок.

Неужели это Готорн?

Гаарк все еще раздумывал над этим, когда человек внизу поднял голову и их взгляды пересеклись. В глазах неприятельского офицера кар-карт увидел холодную, смертельную ненависть, и на мгновение ему стало не по себе. Гаарк почувствовал, что этот враг сделает все, чтобы убить его. Такая решимость отличала лучших воинов орды и крайне редко встречалась у людей.

Винсент на мгновение замер, стараясь избавиться от всех мыслей и сконцентрироваться на ненависти к вождю бантагов.

— Я иду за тобой, сукин сын, — процедил он сквозь зубы. — Это наш решающий бой. Я делаю это не ради спасения Эндрю, я делаю это, чтобы убить тебя.

Второй знаменосец рухнул на землю рядом с Винсентом, и Готорн едва успел подхватить знамя. Первые две шеренги его людей были почти полностью уничтожены картечью и шквальным ружейным огнем бантагов. Солдаты бежали вверх по склону, низко пригнув головы к земле, словно они двигались против сильного встречного ветра. Мимо Винсента пробежал юный барабанщик, по его залитому кровью лицу катились слезы боли, но он продолжал механически бить палочками по изодранному в клочья барабану. Какой-то старый солдат, плача, сжимал в объятиях тело убитого юноши, видимо сына. На глазах у Винсента бантагская пуля разворотила ему грудь, и он повалился на землю, так и не выпустив из рук тело убитого. Мимо Готорна, сыпля ругательствами, пробежал сержант, гнавший солдат в атаку. Секунду спустя он исчез в пороховом дыму.

Оглянувшись, Винсент увидел, что задние шеренги дивизии преодолевают вброд ручей внизу долины; пули, миновавшие солдат из передних шеренг, собирали свою жатву у них за спиной. Противоположный склон долины был усеян телами людей в форме Республики, жуткий ковер начинался с того места, где их впервые накрыла бантагская артиллерия, до сих пор продолжавшая засыпать солдат Винсента смертоносным градом из снарядов.

Люди рядом с ним заколебались и замедлили бег, некоторые из них вскинули на плечи винтовки, чтобы открыть по бантагам ответный огонь.

— Не останавливаться! — воскликнул Винсент. — Вперед, парни, вперед!

Взмахнув знаменем, он вновь ринулся вверх по склону.

Солдаты отозвались на его призыв дружным ревом, и вся дивизия со штыками наперевес устремилась вслед за ним. Верхняя часть долины была окутана клубами порохового дыма, и Винсенту вдруг показалось, что эта серая пелена – грань между миром живых и бескрайним царством смерти. Бежавший перед Винсентом солдат с воплем нырнул в этот туман, но шум битвы поглотил его голос. Раздался глухой шлепок, и из спины бойца вырвалась струя крови; ноги по инерции сделали еще несколько шагов, прежде чем мертвое тело упало на землю. Перепрыгнув через труп солдата, Винсент, не оглядываясь, помчался дальше. Его уже не волновало, следует ли за ним кто-нибудь или нет. Выскочив с другой стороны дымовой завесы, Винсент увидел припавшего на колено бантагского стрелка, который с винтовкой на плече оборонял проход между рядами заостренных кольев. Рядом с плечом Винсента свистнула пуля, и бантаг выронил винтовку. Попавший в него солдат издал торжествующий вопль и, подскочив к поверженному врагу, пригвоздил его к земле ударом штыка. Секунду спустя заряд картечи изрешетил его множеством осколков, и человек рухнул на землю рядом со своей жертвой.

Добравшись до узкой тропинки, вившейся среди торчащих из земли острых кольев, Винсент замедлил шаг и посмотрел назад. Его люди выныривали из дымового тумана и, пытаясь пробиться к верхнему краю холма, сшибали колья прикладами ружей. Многих из них настигли бантагские пули, кое-кто, упав, напоролся на острые концы пик и теперь дергался, как червяк на рыболовном крючке, оглашая воздух истошными воплями.

Винсент увидел, как волна атакующих достигла бантагских траншей и разбилась о бруствер. Валясь под градом бантагских пуль, пригибаясь и прячась за телами погибших товарищей, поднимаясь и снова падая, его люди отдавали жизни в этой схватке.

— Вперед, ребята! — крикнул Винсент. — Еще одно усилие!

Размахивая знаменем, он двинулся вперед между острыми кольями, подбадривая своих солдат.

Когда вражеская пуля с отвратительным чмоканьем ужалила Винсента в правое бедро и вошла в брюшную полость, боли он не почувствовал. Колени подогнулись, и, выронив дивизионный штандарт, Винсент упал на него сверху, а выпавшая из другой руки сабля воткнулась острым концом в землю.

Приподнявшись на руках, Винсент нашел в себе силы встать и бросил взгляд назад. Казалось, время замедлило свой бег и картина мира разлетелась на множество фрагментов, выхватываемых сознанием Винсента: вот один из офицеров штаба, что-то крича, бежит к Винсенту и, спотыкаясь, падает, сраженный бантагской пулей; какой-то суздалец стреляет из винтовки и лезет в патронташ за новым патроном; вот барабанщик сидит на земле, закрыв ладонями окровавленное лицо; вот потерявший рассудок сержант, плача, трясет за плечи тело своего погибшего друга; вот одинокий солдат со смехом выпускает во врагов пулю за пулей, не обращая внимания на бушующую вокруг свинцовую бурю.

Мимо него проносятся люди, их глаза широко распахнуты, а лица искажены безумием; они падают, снова поднимаются и бегут дальше.

Боли не было. Опустив взгляд, Винсент увидел на заляпанных грязью брюках расползающееся красное пятно крови; с ботинок капала кровь. «Интересно, — подумал он, — что бы это все значило?»

Он поднял глаза на небо. Мир казался каким-то размытым, словно он смотрел на него с обратной стороны бинокля. Не сознавая, что падает, Винсент опустился на колени и рухнул лицом на размокший после дождей склон.

— Взять его! Взять его!

Размахивая ятаганом, кар-карт выгонял своих бойцов из траншей, призывая их к рукопашной. Бантаги перелезали через бруствер и бежали вниз; солдаты Республики встречали их выстрелами в упор, вскинутыми вверх – как дубины – винтовками или, наоборот, опущенными штыками, которыми они ловко протыкали возвышавшихся над ними врагов.

Гаарк заметил кучку людей, собравшихся вокруг распростертого на земле тела. Оторвав флаг от древка, они положили на полотнище своего раненого товарища и, взявшись за концы, потащили его вниз. Когда одного из них свалила бантагская пуля, его место тут же занял другой солдат.

Один из воинов Гаарка добрался до этой группы и ударами меча уложил двоих человек, но остальные тут же повалили его на землю и закололи штыками. Скрывшись в клубах дыма, люди покинули поле боя.

Чертыхнувшись, Гаарк с силой двинул кулаком по брустверу.

Оставшиеся в траншеях бантаги продолжали поливать людей из ружей, над их окопами повисла пелена дыма. Атака людей притормозила, остававшиеся в живых солдаты Республики ушли в глухую оборону, укрываясь за телами товарищей и баррикадами, наспех возведенными из обломков бантагских заграждений. Артиллеристы из земляных фортов, возвышавшихся над долиной, опустили стволы пушек и несколькими снарядами смели эти импровизированные укрепления, как карточные домики.

Начало темнеть, и, бросив взгляд на запад, Гаарк увидел, что садящееся солнце уже коснулось краем линии вражеских холмов. На противоположном краю долины люди вновь строились в колонны, очевидно намереваясь продолжить наступление на этом участке фронта. Огонь республиканских батарей не стихал ни на секунду, даже несмотря на то что теперь некоторые снаряды обрушивались на голову своих же солдат.

Ярость этого штурма поразила Гаарка, безумная решимость, которую он чувствовал, могла быть вызвана только глубоким отчаянием. В его руках находилось то, что они так страстно желали, — Кин, загнанный в ловушку к востоку отсюда, — и все эти люди готовы отдать свои жизни, чтобы вытащить его из капкана. Этого Гаарк и добивался.

Все будет происходить здесь, они полезут в лоб прямо на него, следуя вдоль линии железной дороги, ведущей на восток. Идя вдоль траншеи, Гаарк добрался до крытого перехода, зигзагом вившегося вверх по склону и исчезавшего за гребнем холма; его офицеры не отставали от него ни на шаг.

Нырнув в тоннель, Гаарк вскоре оказался на противоположном склоне, где на ровной площадке ждали его распоряжений экипажи десятка броневиков. Из труб железных машин валил дым.

В вечернем свете кар-карту были хорошо видны бывшая узловая станция людей на юго-востоке и колонна броневиков, медленно движущаяся с юга. Прибывали подкрепления.

Гаарк взмахом руки приказал штабным офицерам сгрудиться вокруг него.

— Все произойдет здесь. Ночью они пойдут на прорыв. Будем держать броневики в резерве.

Он направился к машинам, на ходу отдавая приказы, касающиеся предстоящего боя. Большинство броневиков дышали на ладан. Марш-бросок с побережья и неделя боевых действий истощили ресурсы их несовершенных двигателей, и техникам уже пришлось разобрать на запчасти несколько машин, чтобы отремонтировать остальные.

«Какие примитивные устройства, — с отвращением подумал Гаарк, — но на один бой их должно хватить. Пусть эти безумцы лезут напролом, мы устроим им кровавую баню, а утром ударим по позициям броневиками и разобьем их наголову, после чего развернемся и уничтожим Кина».

— Все подкрепления сосредоточить здесь, — пролаял кар-карт. — Они атакуют нас в этом месте. Кин будет ждать прорыва со стороны друзей. Завтра вечером с востока подойдет Джурак со своими парнями. Тогда мы зажмем Кина в клешни с двух сторон.

— Мой карт, разумно ли стягивать все резервные части в одно место?

Гаарк на мгновение заколебался, но тут у него перед глазами встала недавно виденная картина – Готорн, размахивающий саблей, а потом распростертый на мокрой от крови земле. Он командовал Армией Республики на этом фронте. То, что Готорн лично возглавил атаку, показывало степень его отчаяния. Снаряды, выпускаемые артиллерией людей, перелетали через гребень долины и разрывались внизу, за спиной Гаарка, нанося потери частям второго эшелона обороны. Интенсивность огня вражеских батарей поражала, они делали несколько сотен выстрелов в минуту. Это значило, что противник хочет расшатать оборону Гаарка на этом участке фронта для ночного прорыва.

— Они будут атаковать нас здесь, — убежденно заявил кар-карт. — Здесь.

— Боже мой, Винсент, зачем ты это сделал? О боже мой!

Сжатый в тисках боли, Винсент с трудом различал женское лицо, склонившееся над его носилками.

— Эндрю сделал бы то же самое, — с трудом ответил он.

Усилие, сделанное им для того, чтобы произнести эти слова, вызвали приступ такой нечеловеческой боли, что Винсент едва снова не потерял сознание. Четверо санитаров, взяв Винсента за плечи и за ноги, положили его на операционный стол.

Он слышал, как Кэтлин выкрикивала какие-то распоряжения, но слов разобрать не мог.

Повернув голову, Винсент увидел, что в медицинской палатке полно раненых, которые, лежа на грязном полу, ожидали своей очереди.

— Кэтлин…

— Я здесь, Винсент, я здесь, — женщина вновь нагнулась к нему, ее скрытое марлевой повязкой лицо, освещенное свисавшей с потолка керосиновой лампой, казалось, было окружено нимбом.

— Сначала их. Меня потом.

— На этот раз твое звание дает тебе право внеочередной медицинской помощи, — ответила Кэтлин по-английски. — Сначала будет немного больно, потом все пройдет.

— Я умираю, спасите остальных.

— Ты умираешь, и обязательно умрешь, если я срочно не вмешаюсь и не остановлю кровотечение.

Винсент почувствовал, как что-то коснулось его ноги, и, приподняв голову, увидел, как два санитара возятся с его залитыми кровью брюками. Распоров швы, они выдернули их из-под Винсента, и молодой янки едва сдержал рвущийся наружу стон. Стыдясь наготы, Винсент ждал, пока Кэтлин не закончит осмотр. Склонившись над раненым, жена Эндрю ощупывала его живот и пах, пытаясь обнаружить пулю и выяснить серьезность внутренних повреждений.

Винсента затопила волна непереносимой боли, и с его губ сорвался крик. Кэтлин окинула его полным сострадания взглядом:

— Прости меня, Винсент. Я знаю, что тебе больно. Скажи мне, в каком месте болит сильнее?

Она продолжила осторожно ощупывать живот Винсента, следя за выражением его лица. Стоная от боли, он жадно хватал ртом воздух. Один из санитаров вытер пот, струившийся по лицу Винсента.

— Как он?

Рядом с операционным столом возникла фигура Марка.

— Ты же весь в грязи! — закричала Кэтлин. — Убирайся отсюда немедленно!

— Одну секунду, — прошептал Винсент. — Марк?

— Я здесь, Винсент.

— Каковы наши потери?

Римлянин замешкался с ответом.

— Каковы наши потери, черт возьми?

— От второй дивизии почти ничего не осталось. Но им удалось захватить внешние укрепления бантагов на правом фланге атаки, и мы продолжаем там держаться. Я послал туда еще одну бригаду.

— Этого я и добивался, — выдавил Винсент. — А что бантаги? Собираются стереть нас в порошок?

— Стягивают подкрепления к центру. Я только что получил донесение, что Гаарк перекинул туда батарею из лесов на севере, как раз оттуда, где мы планируем атаковать на рассвете.

— Ты знаешь, что надо делать.

Марк кивнул.

— Вон отсюда! Сейчас же! — приказала Кэтлин, и два санитара решительно шагнули к Марку.

— Главнее ее здесь только смерть, — попытался улыбнуться Готорн.

— Винсент?

Похоже, он на какое-то время потерял сознание. Марка в палатке уже не было, а Кэтлин низко склонилась над ним, почти касаясь Винсента своим лицом.

— Я вас слышу, Кэтлин.

— Сейчас ты заснешь.

— Таня, дети…

— Не беспокойся за них.

— Вы знаете, что сказать им, если…

Кэтлин прижалась к его лбу губами, и Винсент подумал, что точно так же его в детстве перед сном целовала мать. При этом воспоминании из глаз Винсента потекли слезы, и он страстно пожелал, чтобы мать, где бы она ни была, очутилась сейчас рядом с ним и прогнала прочь все страхи и боль.

— Я все знаю, а теперь спи.

Винсент почувствовал, что ноздрей коснулся какой-то странный дурманящий запах. Лицо Кэтлин отдалилось от него на сотни миль, оно парило высоко в небесах, прекрасное, как ангельский лик…

Когда ее скальпель проник внутрь тела Винсента, Кэтлин попыталась забыть о том, кого она оперирует. Через ее руки прошли сотни, тысячи людей, и она не могла удержать в памяти всех. Но сейчас все было по-другому, от нее зависела жизнь человека, к которому она относилась почти как к родному сыну. Если бы это был не Винсент, а кто-нибудь другой, Кэтлин приободрила бы раненого одним-двумя дружескими словами, ее ассистент вколол бы ему дозу морфина, а санитары осторожно положили бы его в дальнем углу медицинской палатки, которая уже сейчас была набита битком. Она могла спасти шесть или даже десять человек за то время, что уйдет у нее на эту операцию. Углубив надрез и увидев, во что превратились внутренности Винсента, Кэтлин не смогла сдержать стон отчаяния.