Нисшедший в ад

Пролог. В пустыне

Страшна была пустыня в этот час. Не было теперь над ней той величественной глубины таинственных небес, перед которой поклонялась и она – тихая, безмятежная, задумчивая. Теперь в ней свирепствовал неистовый самум: пески вздымались до самых небес, образуя угрожающе шевелящиеся движущиеся стены и столбы. Она выла в тысячу голосов и стонала в невыносимых муках, готовая закружить и раздавить в своих объятиях все живое и неживое. И живое, предчувствуя беду, еще днем покинуло ее: ушли крупные звери, а маленькие зарылись глубоко в песок.

Во всей пустыне остался один Человек. Только Он противостоял этой страшной пустыне – и она оказалась перед Ним бессильной.

– Сорок дней и сорок ночей ты испытывал Меня, – негромко произнес Он. – Хотя бы сейчас не таись за другими. Убери своих рабов и явись передо Мною сам. Покажись. Я вызываю тебя.

Но тот, кому Он бросил вызов, не торопился. Пустыня взревела и зарычала в бешенстве, и гул был таким, словно тысячи кровожадных голодных древних ящеров зарычали разом. Стало еще темнее, будто тьма преисподних хлынула на поверхность земли, залив ее от края до края.

Но вдруг в одно мгновение все стихло. Пустыня умолкла, словно и не было диких ветров и стен из песка, и в пустыню вошла напряженная черно-лиловая ночь. Перед Ним предстал черный исполин, силуэт которого сливался с темным небом. Но Он его видел отчетливо, словно не ночь, а ясный день был в пустыне.

– Ты звал меня? – произнес надменный, очень низкий, рычащий голос. – Я здесь. Как Тебе моя шутка?

– Шутка веселит сердце, – была спокойная отповедь, – наполняет душу радостью и возносит ее над трудностями и бедами. Какая же это шутка – бесноватая пустыня? Лишь издевка, насмешка и надругательство доступны тебе, а они внушают обиду и ненависть и развращают души слабых.

Грохот извержения вулкана потряс пустыню. Это хохотал черный исполин.

– Ты отказываешь мне в остроумии? Но разве Ты остроумен, мой бывший Брат и теперешний Соперник мой? Что вижу я? Ты – и в виде какого-то Иисуса: тут не смеяться, тут плакать хочется. Ты – не во Славе Небесной, а здесь, на земле, уподобился этим червям земным. Принял тело, подверженное болезням, дряхлению и тлению. По ранке на Твоей руке я вижу, что Тебя ужалила змея, и Ты срезал часть плоти Твоей, как это делают они, чтобы выжить. Как, однако, они цепляются за жизнь, хотя в ней уже больше страданий (гораздо больше!), чем Твоей радости. Мне еще не удалось вытравить из них эту любовь к жизни. Но это дело времени. После моей победы они проклянут жизнь и будут мечтать лишь об одном – быть пожранными мной.

– Ты думаешь о своей победе? Надеешься оборвать Мою Миссию?

– А почему бы и нет? – сказал черный исполин, хохоча откровенно, нараспашку. – Но с Тобой ведь нужно говорить не лукавя, не так, как с теми. Хотя Ты и в таком забавном виде, мой ослепительный Брат. Ирод-то Тебя упустил, это правда. Истребил кучу младенцев невинных, а Тебя не нашел, хотя я и подсказывал ему, только он не понял по своей тупости. Но я не в убытке: кровь младенцев меня освежила, придала сил. И оч-чень понравилась. Змея же… пошутила.

– Не змея, – тихо поправил Иисус. – Я узнал одного из твоих слуг – демона пустыни Азазеля. А дикие животные – Мои друзья и братья.

– И все-таки у меня много попыток, а у Тебя лишь одна. Что, если я действительно оборву Твою Миссию? Согласись, я сумел задержать Твой Приход в мир человеков. Религия единобожия в Египте не удалась: Эхнатон, великий реформатор, остался не понят. А в Персии я задушил государственной идеей светлую многообещающую религию, пророком которой был Зороастр. Еще немного – и религия иудеев стала бы непригодной почвой для Твоей Миссии.

– Да, ты задержал Меня, – ответил Иисус, – и Египет, и Персия не стали Моей родиной и той почвой, на которой прорастет зерно Истины. А оно прорастет! Я уподобился Своим младшим братьям и пришел сюда к ним, чтобы рассказать истину об Отце Моем Небесном. И о тебе… Я пришел уничтожить зло, которое ты сделал, уничтожить болезни и смерть, спасти грешников, которых ты мучаешь в преисподних, и грешников, еще живущих, которых ты готовишь себе на обед. Я пришел защитить праведников, которых в злобе своей ты мучаешь при их жизни на земле, ибо знаешь, что они тебе не достанутся, когда покинут земную юдоль, а станут сильными Божьими воинами. Я пришел вернуть этому миру радость и веселие, установить Мир Любви – Мир Истины – Царствие Отца Моего. Люди узнают, что боль, страдания, болезни и смерть – от тебя. А от Моего Отца – только Благо, Радость и Любовь. Я пришел разрушить старый закон дряхления, смерти и тления и установить новый закон Вечной Молодости и Жизни.

– Ты думаешь, Тебе удастся это? – рычащий голос черного исполина слегка дрогнул. – Земля семь тысяч раз обошла Солнце с тех пор, как Ты уже приходил к человекам и тайно жил среди них как обычный человек в одной из тропических стран. Ты стал тогда для них учителем и даже имел несколько учеников. Ты принес им учение об иных мирах, о светлых Иерархиях, обитающих в этих мирах, видимо, не полагаясь очень на откровения. Да, откровения – весьма двусмысленная вещь. Ибо и я называл себя именем их Бога (то же делали мои рабы) и эти жалкие черви записывали мои слова, полагая, что их Бог грозит им проклятиями и катастрофами, требует кровавых жертвоприношений, дал им в пищу всякую тварь земную, за свою обиду учит их мстить своим врагам многократно. Они стали бояться Бога, Отца Твоего, бояться, как беспощадного огня, как бешеной ядовитой змеи, как землетрясения или потопа, ибо в гневе Своем при малейшем их неповиновении Он обрушится на их головы. Как видишь, я даже более Твоего позаботился об их вере в Отца Твоего. Из страха за жизнь свою они молятся, из страха наказания за грехи свои они режут на жертвенниках молочных ягнят и в религиозном экстазе одним движением руки сворачивают шеи голубям, соблюдая древние законы, они побивают камнями за грехи себе подобных, думая, что так они искореняют самый грех, и жестоко мстят врагам своим. И всем этим служат мне. Боль, болезни и смерть… Но они не знают пока иного и убеждены, что это и есть законы, установленные Богом. Они благословляют страдания вопреки своему чувству, болезни считают наказанием за грехи, а смерть воспринимают как волю Божью. Люди – не даймоны, среди которых Тебе удалось победоносно завершить Свою Миссию десять тысяч лет тому назад.

– Ты не всё сказал. Вспомни ритуальные кровавые человеческие жертвы в Атлантиде и ритуальное людоедство, приведшие к разгулу демонических сил в культуре атлантов, и силы эти, вызвав грандиозные землетрясения, пробудив спящие вулканы, погубили физически народ Атлантических островов. А избиение младенцев? Ведь это не Ирод упустил Меня, а ты не мог Меня отыскать, чтобы уничтожить Меня как Сына Человеческого, и свирепость Ирода, истребившего тысячи младенцев, – это отражение твоей свирепости, охватившей тебя, когда ты не мог узнать, где Я скрываюсь. Ты – истинный убийца младенцев, а Ирод – твой исполнитель, за что ты его и «отблагодарил» ужасной агонией и жутким посмертием. Ты мешал воцарению Любви на Земле еще с тех пор, когда в этом трехмерном мире планета еще была полурасплавленным шаром, и это затруднило развитие жизни на ней. Что ты сделал с животными? Эти недоразвившиеся человечества – твоя вина. Ты затормозил их развитие, подчинив их гнусному закону выживания: одни стали хищниками, другие – их жертвами. Крайняя демонизация земных гигантов ящеров вызвала мировые катастрофы, и они погибли. Но один вид животных Мы сумели вырвать из твоих лап и развили его в людей. Но, к сожалению, многие животные этого вида не развились и обратились в обезьян. Люди призваны стать помощниками Богу в просветлении этого мира и в развитии человечеств животных. Ты же власть человека над животными, власть Любви, данную ему от Бога и предполагавшую огромную ответственность за животных, безмерную заботу о них, как о младших братьях, как о детях своих, и великую помощь им в их воспитании и развитии, обратил в повальное убийство животных, открыв человеку сладость вкуса крови и мяса, издевательства над ними, бессовестное пользование. Над насекомыми ты поиздевался еще изобретательней: расплющил их души, и теперь они имеют одну душу на один рой. А растения ты лишил даже свободы передвижения по планете.

Преступления твои велики. Ты внушил страх всем обитателям земли, но и сам ты боишься своих преступлений. А страх – разрушительное чувство.

– Зачем Ты сошел к ним? Ты думаешь, они оценят Твою жертвенную любовь, они поймут Твои речи? Из любви к этим… Ты влез в их тело, как если бы Солнце влезло в сундук. Будь я на Твоем месте, я никогда не согласился бы на такое страдание. Разве они поймут это? Нужно быть, как я, любить только себя, а все остальные должны дрожать и бояться за каждое свое слово, за каждый свой шаг. Они должны слепо повиноваться. Любовью к ним Ты ничего не сделаешь. Их спины привыкли к кнуту, а ласка им подозрительна. Все – и люди, и животные, и растения – любят бичевания и жаждут их.

– Страх – твой разрушитель, – повторил Иисус.

– Ты хочешь, чтобы они признали Тебя, чтобы пошли за Тобой, чтобы поняли Тебя? Что же – помогу Тебе. Забуду, что Ты мой Соперник и вспомню, что Ты Брат мой. Я знаю способ, свободный от страха. У людей много голодных и мало хлеба. Освободи их от вечного страха перед голодом: преврати камни, лежащие под их ногами, в хлебы, и они уверуют, что Ты – Сын Божий и пойдут за Тобою, потому что Ты станешь источником того, что непрерывно нужно человеку.

– И это способ, свободный от страха? А страх того, что прекратятся хлебы? Нет, не хлебом единым жив человек, но каждым словом, исходящим от Бога.

– Даже так!..

Черный исполин распорол огромным черным крылом воздух, и ночь растворилась в солнечном свете. Иисус увидел Себя стоящим на крыле высокого храма, под Его ногами горела золотом под ослепительным полуденным солнцем чешуйчатая крыша. От подножия храма раскинулся солнечный каменный город с роскошными дворцами и маленькими лачугами бедняков, с базарными площадями, обширными подворьями, широкими улицами и кривыми, покосившимися переулками, почти лишенный зелени. Черная тень заслонила солнце.

– Если Ты – Сын Божий, бросься вниз, ибо сказано: «Ангелы понесут Тебя да не преткнешься о камень ногою Твоею». Ты ведь веришь Отцу Своему?

Иисус взглянул вниз, и пропасть сладко поманила Его к себе, но Он ответил:

– А также сказано: «не искушай Господа Бога твоего».

Черный исполин тихо зарычал, и солнечный город провалился во тьму. Наступило молчание. Исполин о чем-то размышлял. Иисус стоял среди притаившейся холодной пустыни и ждал.

– Власть – сладкая вещь, – нарушил наконец молчание черный исполин. – И очень, очень приятная. Но власть должна принадлежать только одному. До сей поры мы делили с Тобой власть: Ты владычествовал на небе, а я у себя в преисподних. Только мир человеков мы с Тобой не поделили.

– Я никогда не делил с тобой власть, – ответил Иисус. – Ты вторгся в земные миры и узурпировал некоторые из них, превратив их в страдалища. И Моя власть есть Любовь, а твоя – тирания и смерть.

– Пусть так, но я хочу предложить Тебе договор.

Черный исполин взмахнул крылом и перед очами Иисуса возник в красочных живых цветах весь мир земной: вспаханные поля, сжигаемые солнцем луга, поляны, долины быстрых и более спокойных рек, леса, города, селения и совсем маленькие деревушки, цветущие сады и моря с бегущими по волнам кораблями и маленькими лодками рыбаков, роскошные дворцы, мрамором, золотом и ценными камнями украшенные залы с расписанными потолками и мозаичными стенами и полами; где-то в подвалах или задних комнатах без окон пылятся тяжелые, наполненные золотом, серебром и самоцветами сундуки, праздные, самодовольные люди в богатых одеждах, тяжелых коронах и царских порфирах. Появилось и тотчас исчезло чье-то искаженное хищной радостью лицо: он радуется своему богатству, пересыпая золотые монеты, любуясь звоном золотых чеканных кругляшек. А вот люди работают в поле, в каменоломнях: мокрая от пота одежда прилипла к их худым телам и по бледным лицам их струится все тот же пот. Женщина в бедной лачуге прикладывает к иссохшей груди ребенка. Реки крови людей, избивающих друг друга в войнах, реки крови людей и животных, льющихся с жертвенников. Кровь, впитывающаяся в землю на задних дворах, где режут к трапезе домашний скот…

…Потом всё смешалось и слилось – и вышли тысячи оборванных, увечных, измученных, растерзанных, убитых, исхудалых; они стоят плечом к плечу, поднимают свои руки к небу, молятся, плачут, кричат о помощи. Их было тысячи и тысячи – с поруганной жизнью, с разорванной и истоптанной душой, с обманутым сердцем, скованные по рукам и ногам цепями невыносимых, незаслуженных мук. Возвышались огромные горы жертв, и с них текла живая горячая кровь людей и животных; странно смешиваясь, она пропитывала Землю от коры до гнездилищ демонов и вливалась в их хищные ненасытные пасти. Страшные, темные, мучительные картины. И всё это – солнечные долины и буйные леса, шумные города и храмы, упиравшиеся острыми пиками в небо, тяжелый труд и слезы, кровь и веселие, страдания и боль, войны и беззаботность, богатство и нищета, жадность и жестокость, радость и чернота горя – как в калейдоскопе, промелькнуло перед очами Иисуса.

– Договор таков, – заговорил черный исполин, погасив картины. – Я отказываюсь от этого мира, я не буду больше мешать человеку и твари всякой земной жить. Пусть они живут под Твоей властью. Я уступаю Тебе все эти царства земные, но взамен… Ты поклонишься мне и признаешь меня господином Своим.

– Отойди, сатана. Отца Своего Я люблю и лишь Ему поклоняюсь.

Пустыня разверзла свое чрево, и в образовавшийся провал с ревом и проклятиями обрушился черный исполин. Несколько минут еще земля гудела и сотрясалась, принимая в свои недра это черное чудовище. Его рычания, все более и более утихавшие, наконец захлебнувшись, совсем заглохли.

И наступил полдень в пустыне. Сразу же после жестокой полночи. Небо раскрылось над Иисусом, и светлые Ангелы в белых сияющих одеждах сошли к Нему, чтобы служить Ему.