Ночи кровавого железа. Книги 6-9

1

С полной уверенностью заявляю – никакой справедливости в мире нет. Посудите сами. Я устроился поудобней, закинув ноги на стол, – свежий бестселлер Эспинозы в одной руке и пинта вейдеровского портера в другой. Элеонора тоже читает, заглядывая мне через плечо (она понимает Эспинозу гораздо лучше меня). Даже Попка-Дурак в кои-то веки не верещит. Я впитываю в себя сладостную тишину даже с большим энтузиазмом, чем пиво… И тут какой-то идиот начинает барабанить в дверь.

В стуке можно было уловить признаки высокомерного нетерпения. А это значит, что я наверняка не хотел бы видеть того, кто ко мне ломится.

– Дин! Посмотри, кто там! Скажи, чтобы убирался. Меня нет в городе. Я отбыл в секретную миссию по поручению Его Величества. Вернусь через много лет. Да хоть бы я и оставался дома, все едино не принял бы того, что он собирается мне предложить.

Никто не пошевелился. На самом деле в городе отсутствовал как раз мой повар-домоправитель-доверенное лицо. Я был брошен на произвол возможных клиентов и Попки-Дурака.

Дин уехал в Темизвар. Одна из орды его дурнушек-племянниц вознамерилась выйти замуж. Он хотел лично проследить за тем, чтобы жених не смылся до того момента, когда бежать будет слишком поздно.

Удары продолжали причинять ущерб двери. А я ведь ее только что поставил: предыдущую разломал один бандит, не внявший моему намеку.

– Проклятый бесчувственный кретин! – пробормотал я.

Теперь стук сопровождался руганью и угрозами, что, бесспорно, могло оскорбить слух соседей. В который уже раз.

Сонное, чуть удивленное ворчание донеслось из маленькой комнаты, расположенной между моим кабинетом и входной дверью.

– Убью стервеца, если он разбудит этого говорящего индюка, – объявил я, взглянув на Элеонору.

Она ничего мне не посоветовала. Просто тихо висела, видимо, потрясенная творением Эспинозы.

– Пожалуй, лучше проломить негодяю череп до того, как меня пригласят на разборку в Общественный комитет граждан.

Или прежде, чем мне придется ставить новую дверь. Двери нынче дороги, да и достать их весьма непросто.

Я опустил ноги, поднял все свои шесть футов два дюйма и направился к двери. Попка-Дурак издал какой-то звук. Пришлось заглянуть в его комнату.

Пернатая скотина просто разговаривала во сне. Превосходно! Это чудовище, надо отдать ему должное, довольно красиво. Желтая голова, синий гребень, зеленые с красным тело и крылья. Перья хвоста у него настолько длинные, что в один прекрасный день я смогу превратить их в монеты, продав гномам на украшение для шляп. Но при всех своих достоинствах он остается чудовищем. Кто-то где-то когда-то наложил проклятие на эту птичку с грязным языком, и его словарь состоит в основном из одних непристойностей. Он существует лишь для того, чтобы отравлять всем жизнь.

Это подарок «моего друга» Морли Дотса. После этаких даров поневоле задумаешься, а что же такое дружба.

Попка-Дурак – или иначе мистер Большая Шишка – шевельнулся. Я выскочил из комнаты, не дожидаясь, пока он решит пробудиться окончательно.

На входной двери у меня глазок. Глянув в него, я пробормотал:

– Торнада. Вот еще черт принес. Моя удача – что вода постоянно стремится скатиться вниз. Торнада представляет собой стихийное бедствие, постоянно выискивающее место, где бы разразиться. Она будет барабанить, пока не почувствует голод. Судя по ее виду, до этого еще очень далеко.

Ее совершенно не волновало, что обо мне могут подумать соседи. Она обращает внимание на мнение других не больше, чем мастодонт в лесу – на мелкий кустарник.

Я открыл дверь. Торнада без всякого приглашения двинулась вперед, и мне, чтобы не оказаться затоптанным, пришлось отступить в сторону. Торнада – очень большая и очень красивая, хотя я бы не сказал, что свеча ее разума горит очень ярко.

– Хочу потолковать с тобой, Гаррет, – заявила она. – Мне нужна твоя помощь. По делу.

Можно было и догадаться. Проклятие! Собственно, я и догадался. Однако особых дел у меня не было. Дина не было рядом, чтобы докучать. Покойник дрых вот уже несколько недель, и компанию мне составлял один Попка-Дурак. Все друзья были увлечены своими подружками, чего со мной уже давным-давно не случалось.

– Хорошо. Я тебя выслушаю, хотя и знаю, что буду жалеть об этом. Пока ничего не обещаю.

– Как насчет того, чтобы выпить, пока будем молоть языками?

Вы полагаете, что Торнада застенчива? Так вы заблуждаетесь. Не тратя лишних слов, она двинулась в кухню. Я огляделся, прежде чем закрыть дверь. Никогда не знаешь, кого Торнада может притащить на хвосте. У нее не хватает ума даже оглянуться, и то, что она до сих пор жива, – просто чистое везение, а не результат профессионального мастерства.

– О-го-го! Святые бродяги! Гаррет, останови этих трах-тарарах!..

Боже! Я забыл закрыть дверь в маленькую комнату, за что мне и воздалось полной мерой.

На улице оказалась лишь обычная толпа людей, животных, гномов, эльфов и эскадрона кентавров-иммигрантов. Все как всегда.

Заперев входную дверь, я подошел к маленькой комнате и, невзирая на вопли об отвратительном обращении с птицей, захлопнул и эту дверь.

– Заткнись, птичка, если не хочешь оказаться в кастрюле у кого-нибудь из крысиного народца.

Мистер Большая Шишка расхохотался. Он принялся издеваться надо мной и был прав. Хоть я и недолюбливал крысюков, но никогда не пойду на такую подлость по отношению к ним.

Затем Попка-Дурак заорал, что его насилуют. Пускай. Это Торнаде уже доводилось слышать.

– Почему бы тебе самой за собой не поухаживать? – сказал я, входя в кухню.

Она о себе уже позаботилась, до краев наполнив самую большую кружку в моем хозяйстве. И выбрала посуду сознательно, без тени смущения.

Подмигнув, Торнада произнесла:

– За тебя, парень. И за твоего разговорчивого дружка.

– Спасибо. А тебе, случайно, не нужен попугай? Я взял кружку с кухонного стола и наполнил ее.

– Эта ворона в шутовском наряде? Что я с ним буду делать?

Она уселась напротив меня, наполовину скрывшись за горой немытой посуды.

– Ты всегда можешь завести себе черную повязку на глаз и заняться пиратским бизнесом.

– Не знаю, сумею ли я плясать джигу на деревянной ноге. А он кричит когда-нибудь «Дьявол вас раздери!» или «Помощника ко мне!»?

– Что?!

– Так я и думала. Ты пытаешься всучить мне дефектную птицу.

– Мммм…

– Это не морская птица, Гаррет, а обитатель городских трущоб. Знает больше нецензурщины, чем я.

– Зато ты сможешь научить его распевать морские баллады.

– Йо-хо-хо… Дин решил наконец свалить от тебя?

– Уехал из города. Проследить за тем, как племянница выходит замуж. Тебя, кстати, временная работа не интересует?

Торнаде приходилось встречать племянниц Дина, каждая из которых вносила свой вклад в содержание слова «дурнушка». Она скрыла свое изумление и одновременно притворилась, будто не поняла моего намека на грязную посуду.

– Я однажды была замужем.

Боже, а я-то надеялся, что она не начнет. Торнада все еще оставалась замужем, но юридические тонкости никогда ее не волновали.

– Не надо пудрить мне мозги, Торнада.

– Я тебе пудрю мозги? Зачем? По сравнению с замужеством преисподняя выглядит раем.

Торнада – не совсем обычный ребенок, если вы еще не поняли. Ей двадцать шесть лет, она почти такого же роста, как и я, а сложением напоминает сказочное каменное сооружение, эпическое по своим масштабам. Кроме того, я слыхал, что у нее бывают сложности в отношениях с людьми. Торнаде не всегда удается сообразить, где ее подлинное место.

– Итак, ты просила моей помощи. – Я решил ускорить ход событий. В конце концов мой пивной бочонок вовсе не бездонный. Я ухмыльнулся про себя. Вдруг ее положение настолько отчаянное, что мне удастся сбыть ей Попку-Дурака?

– Хмм…

Похоже, она перейдет к делу, только прикончив все мое пиво. Выпитое количество свидетельствовало о плачевном состоянии ее финансов. – Ты отлично выглядишь, Торнада, – даже ей приятно слышать такое. – Наверное, дела в порядке?

Она решила, что я говорю о ее наряде. Наряд был совершенно новым и как всегда выдающимся – Там, где я работаю, требуют, чтобы все классно одевались.

Я изо всех сил пытался сохранить серьезность. «Необычный» – самое мягкое слово, которым можно было охарактеризовать вкус Торнады. В толпе она затеряться не могла. Если бы Торнада прошествовала по улице с Попкой-Дураком на плече, птицу никто бы и не заметил.

– У тебя сегодня скромный прикид. Вот когда ты работала на жирного кретина Лаббока…

– Все зависит от территории. Эти парни хотят, чтобы я смешивалась с окружением.

И вновь я сумел удержаться от ухмылки. Смеяться над Торнадой, когда Торнада не смеется над собой, опасно для здоровья. Особенно если вы приметесь острить о ее способностях смешиваться с окружением.

– Значит, старикан в отъезде? А как твое пугало?

Она имела в виду моего партнера. Покойника. Он получил свое имя потому, что не двигался с тех пор, как кто-то воткнул в него нож лет четыреста назад. «Пугало» – весьма способное создание. Вообще-то он не человек, а логхир, этим и объясняется, что он так долго сшивается среди нас после того, как его убили. Логхиры неторопливы и упрямы, или, если хотите, упорны, в своем стремлении не помирать по-настоящему.

– Спит. Вот уже несколько недель не донимает меня. Наступила райская жизнь.

Торнада, сморщив носик, откинула назад упавшую на лицо светлую прядь.

– Когда он проснется?

– Быть может, когда в доме начнется пожар. А тебе есть что скрывать?

Чтение мыслей – любимое занятие Покойника.

– Не больше, чем обычно. Я просто думала о том, что у меня выдался сухой сезон. Да и над тобой, как я слышала, не шел дождь из монет.

Такова моя приятельница Торнада. Застенчивая и скромная. И полное отсутствие романтики.

– Итак, у тебя неотложное дело…

– Неотложное?

– Ты чуть не сорвала с петель дверь. Своими воплями и стуком ты разбудила Попку-Дурака. – Этот негодяй, которого я все-таки изжарю, продолжал орать в своей комнате. – Я решил, что за тобой по меньшей мере гонятся убийцы-эльфы.

– Хорошо бы. Я же сказала тебе, как неудачно у меня все складывается. Я всего лишь хотела привлечь твое внимание. – Торнада наполнила свою кружку, затем мою и закончила: – Ты прав, Гаррет. Дело прежде всего.

Она замолчала и прислушалась. Мистер Большая Шишка гремел во весь голос. Пожав плечами, Торнада скользнула в мой кабинет. Я быстро последовал за ней. Иногда вещи, если вы внимательно не следите за ними, имеют склонность исчезать в карманах Торнады.

Я плюхнулся в кресло, отгородившись от нее столом. Торнада покосилась на картинку, а затем уставилась на книгу.

– Эспиноза? Не тяжеловато ли для тебя?

– Настоящий триллер.

Вообще-то Эспиноза – за пределами моего понимания. У него явное стремление поднимать шум из-за пустяков, которые в голову бы не пришли человеку, зарабатывающему на хлеб честным трудом.

Я как-то навещал знакомую, работающую в Королевской библиотеке, и эта книга – все, что удалось от нее получить.

– Философия – триллер? Ну конечно, вроде геморроя. У мужчины должно быть свое хобби.

– У Эспинозы оно есть. Философия. Интересно, когда ты успела научиться читать?

– Не изображай изумление, Гаррет. Я повышала образование. Надо же было потратить куда-нибудь честно и с таким трудом заработанные бабки. Я думала, что знания когда-нибудь смогут пригодиться. Однако поняла одно – никакое образование не делает человека умнее.

Не могу не согласиться. Я знаю некоторых довольно тупых академиков, обитающих как бы в ином измерении.

Торнада прервала мои размышления:

– Хватит болтать. Фокус в том, что тебя, возможно, навестит некая старушенция по имени Мэгги Дженн. Не знаю, чего она хочет, но мой босс готов наложить полную тачку монет, чтобы узнать. Старая карга Дженн со мной знакома, я не могу тереться рядом с ней. Вот я и подумала, почему бы тебе не позволить ей нанять себя, узнать, чего ей надо, и доложить моему боссу?

Она вся в этих словах, моя старая, добрая Торнада.

– Мэгги Дженн?

– Так ее зовут.

– Вроде бы я слышал это имя. Кто она такая?

– Я же сказала. Старая карга с Холма.

– С Холма? – Я откинулся назад с видом делового человека, улучившего минутку для беседы со старым другом. – Я уже веду одно дело.

– Что на сей раз? Розыск пропавшей ящерицы? – рассмеялась она. – Мяу, мяу.

Смех ее напоминал хриплые крики стаи гусей, улетающих на зимовку.

Несколько дней назад на меня насела одна старая перечница, для которой я подрядился найти ее любимую Могги. Детали вам знать не обязательно. Достаточно и того, что они известны мне.

– Неужели об этом говорят на улицах?

– Только об этом и говорят. Дин, не иначе. Я ни единой живой душе не обмолвился.

– Лучшая история о Гаррете, что мне доводилось слышать. Тысяча марок за кошечку.

– Ты же знаешь, как некоторые пожилые леди относятся к своим кошкам.

На самом деле поиски прошли без сложностей. Проблемы начались, когда я нашел несчастное животное. Старушка, а не кошка заставила меня попотеть.

– Не знаю, как бы я отбилась, приди бабулька ко мне.

Я тоже не знаю. Положение спасло то, что найденную кошку я отправил клиентке с Дином.

Покойник, конечно, мог бы избавить меня от позора, если бы не спал. Правда, тогда он бы вечно изводил меня напоминаниями об этом.

– Ладно, оставим. Раз уж мы заговорили о пожилых дамах, скажи, что эта самая Мэгги Дженн может потребовать от меня?

– Похоже, она захочет, чтобы ты замочил кое-кого.

– Повтори, не понял… – Я, признаться, ждал совсем другого. – Знаешь…

2

Кто-то еще решил проверить на прочность мою входную дверь. У этого кого-то, похоже, кулак побольше свиного окорока.

– Мне это крайне не нравится, – пробормотал я. – Когда люди целыми взводами начинают ломиться в вашу дверь…

Торнада отвела от меня взгляд и бросила:

– Я скрываюсь.

– Смотри не разбуди Покойника.

– Шутишь? – Она показала на потолок. – Я буду наверху, найдешь меня, когда закончишь.

Именно этого я и опасался больше всего.

Дружба, не отягощенная обязательствами или сложностями, оказывается способна порождать свои проблемы.

В маленькой комнате у дверей царила тишина. Я остановился и прислушался. Ни одна непристойность не нарушала благословенного молчания. Попка-Дурак снова уснул.

Жаль, что это не последний сон вороны из джунглей. Не превратить ли дремоту в вечный покой, отправив птицу в путешествие, откуда нет возврата?..

Бум, бум, бум.

Я посмотрел в глазок и увидел только маленькое рыжеволосое создание, которое, почти отвернувшись от меня, смотрело вдаль. Неужели эта крошка производила подобный грохот? В таком случае она, видимо, гораздо крепче, чем кажется на первый взгляд. Я открыл дверь. Она продолжала смотреть вдоль улицы. Осторожно выглянув, я проследил за ее взглядом.

Пикси-подростки, расположившись на карнизе и решетках безобразного трехэтажного дома в полуквартале от меня по Макунадо-стрит, занимались тем, что швыряли вниз гнилые фрукты и разнообразные объедки. Компания гномов на мостовой орала и потрясала тростями, увертываясь от метательных снарядов. Гномы все как один были стары, облачены в серые невзрачные одежды и украшены бакенбардами. Не бородами, не усами, а бакенбардами, вроде тех, что можно увидеть на старинных портретах генералов, князей и капитанов торгового флота. Все гномы кажутся стариками, и они никогда не следят за модой. Во всяком случае, мне не доводилось встречать среди них женщин или юношей.

Самый проворный из маленьких старикашек, распевая боевой гимн о торговых скидках и фьючерсных сделках на батат, выпустил обломок камня в одного из пикси и, как ни странно, попал. Пикси проделал сальто-мортале над головой гарпии, украшающей фронтон дома. Гномы начали скакать от восторга, радостно вздымая свои трости и посылая благодарности Великому Судии. Но отпрыск пикси вдруг расправил крылья и взмыл вверх, издевательски хохоча.

Я произнес, обращаясь к рыжеволосой:

– Все это пустое дело, бесполезный шум. Сражение идет вот уже целый месяц, и пока в нем никто не пострадал. Они все умрут от стыда, если с кем-нибудь из участников битвы, не дай Бог, что-то произойдет.

Гномы делают состояния, финансируя войны, но сами не желают видеть кровь. Таков уж у гномов характер.

На углу Макунадо с Дорогой Чародея я заметил закрытый портшез, а рядом с ним – странное существо: не то человек, не то горилла. Его руки как раз были похожи на то орудие, которым колотили в мою дверь.

– Это создание ручное? – поинтересовался я. – Магвамп? Просто душка. Он такой же человек, как и вы.

В тоне ее слышался вопрос: не оскорбила ли она, сама того не желая, своего дружка Магвампа?

– Чем я могу быть вам полезен?

Господи, до чего же мне хотелось быть ей полезным. Магвамп отошел на второй план.

Я всегда старался быть ласковым с рыженькими, по крайней мере пока они не становятся ласковыми со мной. Рыжие всегда были моей слабостью, впрочем, ненамного опережая блондинок или брюнеток.

Женщина обернулась ко мне.

– Мистер Гаррет? – спросила она низким, хрипловатым, полным секса голосом.

– Обычно я прохожу под этим именем. Сюрпризы, сюрпризы. Она была лет на десять старше, чем мне показалось с первого взгляда. Но время не отняло у нее ничего. Да, хорошее вино с возрастом становится только лучше. Со второй попытки я решил, что ей между тридцатью пятью и сорока. В моем нежном тридцатилетнем возрасте не обращают внимания на эту разновидность.

– Вы так смотрите на меня, мистер Гаррет. Я всегда считала, что это невежливо.

– Что? Ах, да. Прошу прощения. Попка-Дурак начал бормотать во сне о чем-то вроде межвидовой некрофилии. Это возвратило меня в реальный мир.

– Чем могу помочь вам, мадам?

Интересно, чем, кроме очевидного, если, конечно, она ищет добровольца.

Я просто дивился на себя. Вообще-то женщины – мое слабое место, мое, если так можно выразиться, слепое пятно. Однако меня никогда не тянуло на зрелых матрон. Но в этой было нечто такое, что полностью завладело мной. И она это знала. Больше деловитости, Гаррет. Больше деловитости.

– Мадам, я – Гаррет.

Я заикался, спотыкаясь о свой язык так часто, что скоро на нем не осталось живого места от отпечатков подошв. Она наконец смилостивилась и улыбнулась.

– Не можем ли мы уйти с воздуха в дом?

– Да, конечно.

Придерживая дверь, я отступил в сторону. Что плохого она нашла в воздухе? Погода – лучше не бывает. Облаков так мало, что не за что удержаться, если вдруг взмоешь в небо. В городе редко приходится видеть такую голубизну.

Она без всякого жеманства протиснулась между мной и дверной рамой. Мы прижались друг к другу – иначе разминуться было невозможно. Я закрыл глаза. Стиснул зубы. И залепетал:

– Мой кабинет – вторая дверь налево. Не могу предложить ничего, кроме пива и бренди. Мой слуга Дин в отъезде.

Эта женщина, наверное, ведьма. Или, быть может, я утратил навыки общения. Очень скверно.

– Бренди было бы в самый раз, мистер Гаррет. Ну ясно. Высший класс.

– Одну минуту. Чувствуйте себя как дома. Метнувшись в кухню и лихорадочно разбрасывая в стороны все, что попадалось под руку, я нашел бренди. Дин не дурак выпить и припрятывает выпивку по разным местам, чтобы я не знал, сколько он ее накупил. Я налил бренди, надеясь, что Дин не станет пить отраву. Что я могу знать о бренди, если мой любимый напиток – пиво. Примчавшись в кабинет, я увидел, что зрелая рыжулька расположилась в кресле для клиентов. Нахмурившись, она изучала Элеонору.

Усевшись, я тоже взглянул на любимую. Милая блондинка, напуганная и бегущая от чего-то, лишь слегка обозначенного на заднем плане картины. Если как следует вглядеться в живопись, можно прочитать всю зловещую историю. Картина полна магии, хотя часть ее и исчезла после того, как я разобрался с человеком, убившим Элеонору.

Я ей все рассказал. Посетительница оказалась превосходной слушательницей. При этом я ухитрился не утонуть окончательно в собственных гормонах. Тщательно продумав линию поведения, я заметил:

– Вы могли бы представиться, прежде чем мы двинемся дальше. По совести говоря, я чувствую себя не совсем удобно, обращаясь к даме: «Эй вы!» От ее улыбки у меня размякла даже эмаль зубов. – Меня зовут Мэгги Дженн. Маргат Дженн, если точно. Но все называют меня только Мэгги.

Так вот оно, это чудовищное пророчество. Предо мной сидит старая карга, о которой говорила Торнада. Значит, старуха где-то потеряла свои костыли.

– Имя Мэгги как-то не вяжется у меня с рыжим цветом, – неожиданно для самого себя выпалил я. Невероятно. Ее улыбка потеплела.

– Надеюсь, вы не столь наивны, мистер Гаррет.

– Просто Гаррет. Мистер Гаррет – мой дедушка. Нет, конечно.

Я не раз наблюдал, как женщины мгновенно самым чудесным образом меняют свой облик.

– Нет, нет. Я лишь слегка подкрасила волосы. Чуть больше рыжего, чем меня одарила природа. Обыкновенное тщеславие. Еще один арьергардный бой в войне со времеНем. Конечно. Несчастная беззубая развалина.

– Мне кажется, вы сумели обратить время в бегство.

– Вы очень милы.

Она улыбнулась и наклонилась вперед. Мне стало еще жарче.

3

Мэгги Дженн схватила мою левую руку и стиснула ее. – Некоторым женщинам нравится, когда на них так смотрят, Гаррет. И им хочется ответить тем же.

Она пощекотала мою ладонь. Я с трудом заставил себя дышать ровно. Шла явная обработка, впрочем, мне было все равно.

– Но я здесь по делу, и будет лучше, если мы к нему вернемся.

С этими словами она отняла свою руку.

Видимо, к этому времени я, по ее расчетам, должен был окончательно растаять.

И я растаял окончательно.

– Мне нравится эта комната, Гаррет. Она о многом говорит. Подтверждает то, что я о вас слышала.

Я ждал. Все клиенты обычно ведут себя так. Они, бедняжки, находятся в отчаянном положении, когда появляются у меня. Иначе они бы не пришли. Однако все они начинают ходить вокруг да около, прежде чем признаться, что утратили контроль над своей жизнью. Многие пускаются в пространные объяснения, почему выбрали именно меня. Вот как Мэгги Дженн.

Некоторые, так и не дойдя до сути дела, отказываются от своих намерений. Мэгги Дженн не отказалась.

– А я и не знал, что так знаменит. Это меня пугает.

Очевидно, мое имя на слуху у правящего класса, к которому явно принадлежит Мэгги Дженн, хотя из ее слов и невозможно понять, в каком обществе она вращается. Вообще-то я избегаю слишком заметных дел и не люблю, когда на меня начинают обращать внимание.

– Все внесли вас в списки лучших специалистов, Гаррет. Если вы хотите построить карету, то обращаетесь к Лео Тополю. Вздумали заказать необыкновенную посуду – идете к Рикману Плаксу и сыновьям. Желаете купить туфли – приобретаете их у Тейтов. А если вам нужно подсмотреть и выследить, то вы направляетесь к Гаррету.

– Итак, нам требуется подсмотреть и выследить.

– Вы желаете, чтобы я перешла к делу?

– Я привык, что люди долго топчутся вокруг своих проблем, прежде чем берут быка за рога. Она немного подумала:

– Теперь я понимаю, почему они так делают. Это очень нелегко. Ну хорошо, к делу так к делу. Я хочу, чтобы вы нашли мою дочь.

– Что?!

Мэгги ошеломила меня. Я весь напрягся, ожидая, как она начнет заказывать убийство, а дама всего-навсего желала получить услугу, которую Гаррет оказывает постоянно.

– Вы мне нужны, чтобы найти мою дочь. Она исчезла шесть дней назад. Я очень беспокоюсь. В чем дело? У вас такой забавный вид.

– Он у меня всегда такой, когда я начинаю думать о работе.

– Верно. У вас именно такая репутация. Что может заставить вас покинуть дом?

– Побольше информации. И, естественно, размеры вознаграждения.

Вот так-то. Имею полное право гордиться собой. Я взял обстановку под контроль и вернул деловую хватку, преодолев свои слабости.

Не знаю, как это получилось, но я уже практически согласился принять дело.

Вообще-то, несмотря на репутацию лентяя, я постоянно занимаюсь небольшими делами, зарабатывая марку-другую. Работа помогает мне избегать постоянного общения с Дином, Покойником и Попкой-Дураком. Покойник считает, что мир только улучшится, если я уработаюсь до смерти. Попка-Дурак ничего не считает, а лишь нецензурно ругается.

– Ее зовут Жюстина. Она недавно достигла совершеннолетия. Я стараюсь не вмешиваться в ее дела.

– Совершеннолетняя? Выходит, вам во время ее рождения было всего десять?..

– Лесть заведет вас очень далеко, Гаррет. Мне было восемнадцать. Ей стало восемнадцать три месяца назад. Арифметикой можете не заниматься.

– Да вы же просто весенний цыпленок. Двадцать пять плюс еще несколько лет ценного опыта. Вы еще можете продолжать подсчеты. Держу пари, что все принимают вас за сестру Жюстины.

– Ну что за милый болтун!

– Я всего-навсего честен. Вначале я немного отвлекся…

– Держу пари, Гаррет, женщины вас обожают.

– Ну конечно! Вы же слышали, как они распевают романсы на улице. Вы видели, как они карабкаются по стенам, чтобы проникнуть в мой дом через окна второго этажа.

Танфер есть Танфер, и на первом этаже у меня лишь одно окно в кухне, да и его защищает металлическая решетка.

Глаза Мэгги Дженн лукаво блеснули.

– Мне следовало встретиться с вами раньше, Гаррет.

Взгляд ее обещал многое. Наверное, то, чего я тоже желал. Рыжим я никогда не мог ни в чем отказать.

– Вернемся к делу, – продолжила она. – Жюстина оказалась в плохой компании. Не могу сказать ничего конкретного, но мне не нравилась эта молодежь. Казалось, что в них таится нечто злобное. Правда, мне нечем это подтвердить.

У всех родителей, разыскивающих пропавших детей, есть одна общая черта. Им не нравятся те, от кого без ума их дитя. Ребенок ушел из дома потому, что попал в скверную компанию. Даже пытаясь продемонстрировать непредвзятость, родители все равно обвиняют друзей. Послушали бы вы их, если друг или подруга принадлежат к противоположному полу.

– Прежде чем приступить к поиску, вы хотите узнать о моей дочери как можно больше, не так ли?

Оказывается, ни слова не говоря, мы оба пришли к согласию о том, что я начинаю работать на маму Дженн. Мама Дженн привыкла, что все идет так, как того желает она.

– Хорошо бы. Я знаю одного типа моей профессии, который находит пропавших, мысленно проникая в черепную коробку того, за кем ведет охоту. Он обращает внимание только на характер объекта. По сути дела, начинает почти отождествлять себя с ним. Конечно, работа идет легче, если он представляет все в рамках более общей картины.

– Вам следует рассказать мне о каких-нибудь своих делах. Я совершенно не знаю этой стороны жизни. Должно быть, она очень волнительна. Почему бы вам, допустим, не прийти ко мне на ранний ужин? Осмотрите комнату Жюстины, ее вещи и зададите мне все необходимые вопросы. После этого вы сможете решить, беретесь за дело или нет.

Мэгги улыбнулась, и на фоне этой улыбки побледнели все ее предыдущие упражнения по этой части. Я был запечен и зажарен. Мною откровенно манипулировали, но я этим восхищался.

– Как раз сегодня вечером я свободен, – заявил я.

– Превосходно, – бросила Мэгги, натягивая перчатки телесного цвета, которые я раньше не заметил.

Она еще раз взглянула на Элеонору, помрачнела и содрогнулась, как от холода. Элеонора вполне способна произвести подобный эффект.

– Как насчет пяти часов? – спросила Мэгги.

– Буду. Скажите где.

Лицо под рыжими волосами потемнело. Большая ошибка, Гаррет. Предполагается, что ты должен знать и без объяснений. К сожалению, я так мало знал о Мэгги Дженн, откуда мне догадаться, что мое невежество по части ее личности и места жительства вызовет раздражение.

Но передо мной была настоящая леди. Она не отказалась от моих услуг. Поколебавшись всего несколько секунд, она назвала свой адрес.

И тут я по-настоящему разволновался.

Речь шла о жилье высоко на Холме, там, где обитают самые могущественные и самые богатые из числа богатых и могущественных. Высота размещения на Холме служит индикатором величины состояния и общественного положения. Улица Голубого Полумесяца, насколько я знал, была эпицентром этого сказочного мира.

Мэгги Дженн – дама с обширными связями, но я все же не понимал, почему обязательно должен знать ее имя.

Все прояснится, когда без этого нельзя будет обойтись.

Я проводил милую леди до входной двери. Милая леди продолжала излучать манящее тепло. Интересно, неужели весь сегодняшний вечер будет посвящен только делу о пропавшей дочери?

4

Я с восторгом наблюдал, как Мэгги Дженн, слегка покачивая бедрами, направлялась к своему портшезу. Она знала, что я не свожу с нее глаз, и устроила настоящее представление.

Этот убийца-гориллоид следил за тем, как я слежу за ней. У меня создалось впечатление, что он не желает мне добра.

– Ты когда-нибудь перестанешь пускать слюнки, Гаррет?

Оказалось, я впитываю в себя каждую деталь отъезда Мэгги. Я с трудом отвел глаза, чтобы посмотреть, кто из моих настырных соседок решил облить меня ледяным душем своего неодобрения. Но вместо соседки увидел весьма привлекательную невысокую брюнетку. Она приближалась ко мне с другой стороны.

– Линда Ли! Какой приятный сюрприз.

Это была моя приятельница из Королевской библиотеки. Именно об этой девушке я мечтал, прижимая к груди вместо нее томик Эспинозы.

Я спустился по ступеням ей навстречу:

– Счастлив, что ты наконец передумала. Линда Ли – обладательница пяти футов роста и огромных карих глаз, – бесспорно, самая симпатичная из всех библиотекарш, которые попадались мне на жизненном пути.

– Спокойно, парень. Мы находимся в общественном месте.

– Ну так войди в мое жилище.

– Если я тебя послушаюсь, то забуду, зачем я пришла.

Усевшись на ступени, она обняла руками колени, положила на них подбородок и обратила на меня невинные глаза маленькой девочки, прекрасно понимая, что этот взгляд тотчас превратит меня в кипящего страстью зомби.

Сегодня я, похоже, обречен служить игрушкой.

Ничего, переживем. Я же и был рожден для этой роли.

Линда Ли вовсе не была невинной девчушкой, какое бы впечатление она ни производила с первого взгляда. Просто Линда изо всех сил старалась казаться ледяной девой, чтобы отвечать распространенному среди обывателей представлению о работниках библиотеки. Девушка старалась, но у нее не очень получалось. Лед и мороз не соответствовали ее натуре. Я стоял рядом с ней, изобразив на роже самую обаятельную из моего широкого набора улыбок и точно зная, что Линда позволит уговорить себя покинуть общественное место.

– Перестань!

– Что перестать?

– Смотреть на меня так. Я знаю, о чем ты думаешь…

– Ничего не могу с собой поделать.

– Ясно, ты стараешься заставить меня забыть, зачем я здесь.

Я ни на секунду ей не поверил. Но я – парень что надо и решил поддержать ее шутку.

– Хорошо. Так расскажи мне об этом.

– О чем?

– Да о том, что же заставило тебя подвергнуться риску пасть жертвой моего неотразимого очарования.

– Мне необходима твоя помощь. Как профессионала.

Почему моя?

Я не верил ей. Библиотекари обычно не попадают в дерьмо так глубоко, что не могут выбраться без посторонней помощи. Особенно такие славные малышки, как Линда Ли Лютер.

Я начал постепенно перемещаться ближе к двери. Занятая своими проблемами, Линда поднялась на ноги и последовала за мной. Я пропустил ее мимо себя в дом. Закрыл и запер дверь. И попытался поскорее провести ее мимо маленькой комнаты, где Попка-Дурак, не просыпаясь, бормотал непристойности. Линда Ли не избегла участи всех моих посетителей и услышала много интересного.

– Итак, что же тебя столь сильно занимает? Обычно Линда не упускает возможности и за таким вопросом следует забавная и порой соленая шутка. Но на сей раз она лишь простонала:

– Меня скоро уволят. Я знаю.

– Не думаю.

В это действительно было невозможно поверить.

– Ты ничего не понимаешь. Гаррет, я потеряла книгу. Очень редкую, которую невозможно возместить. Скорее всего ее украли.

Я проскользнул в кабинет. Линда Ли последовала за мной. Где же моя неотразимость, которая мне сейчас так необходима?

– Книгу надо вернуть прежде, чем они узнают о пропаже, – продолжала Линда Ли. – Мне просто нет прощения за то, что я это допустила.

– Успокойся, – сказал я. – Вдохни поглубже. Задержи дыхание. Затем расскажи мне все с самого начала. У меня уже есть работа, и она меня займет на некоторое время, но, быть может, я все же сумею что-нибудь предложить.

Обняв за плечи, я подвел ее к креслу для клиентов. Она уселась.

– Рассказывай с начала, – напомнил я. Боже мой! Вместо того, чтобы следовать разработанному заранее плану и стенать по поводу несчастья, она вдруг начала размахивать руками и что-то выкрикивать.

Эспиноза. Прямо перед ней на моем столе. Заимствуя книгу, я не полностью следовал всем необходимым формальностям. Библиотечные власти совершенно перестали доверять простым людям, хотя книги оплодотворяют нас идеями.

Я прокудахтал что-то успокоительное, но мое кудахтанье утонуло в возмущенных воплях. Линда совершенно сбилась с рельсов, которые привели ее ко мне. О потере раритета было забыто, и она не желала к этому возвращаться.

– Как ты мог так поступить со мной, Гаррет? Я и без этого попала в беду… Если они хватятся и этой книги – мне конец! Как ты мог?!

Как, как? Да очень даже просто. Книга совсем не толстая, а старик ветеран, охраняющий дверь, подремывал. Да и вообще он вряд ли мог угнаться за мной на своей деревянной ноге.

Из моей милой Линды Ли изливался неудержимый поток слов. Она прижала Эспинозу к груди, словно это был ее любимый первенец, которого собрался похитить гном с многосложным имеНем. Разве можно спорить с женщиной, впавшей в истерику? Я и не стал.

Линда Ли неожиданно ударилась в бегство. Я не успел обежать стол и догнать ее. Убегая, она не переставала громко возмущаться.

– Ха-ха-ха! – возопил Попка-Дурак. У цветной вороны появился повод поднять адский шум, и она немедленно приступила к делу.

Через секунду я уже следил за тем, как Линда Ли мчалась по Макунадо, ее ярость была столь неудержима, что даже восьмифутовые великаны предпочли убраться с пути библиотечного работника.

Визит Линды был так краток, что я успел заметить исчезающие в уличном движении носилки Мэгги Дженн. Магвамп оглянулся и оскалился, наверное, чтобы я лучше его запомнил.

Ну и денек. Что теперь?

Ясно одно. Очередная красотка к моему дому в данный момент не приближается. Я вздохнул.

Настало время узнать у Элеоноры, что она думает о Мэгги Дженн.

5

Я уселся за свой стол и уставился на Элеонору.

– Что ты думаешь о Мэгги, дорогая? Воспользоваться ли мне возможностью, несмотря на ее возраст? Я ведь по природе своей соглашатель.

Элеонора промолчала, но я сам ухитрился вложить слова в ее уста. Приходилось отвечать.

– Да. Мне это известно. Но ведь я втюрился в тебя, хотя ты вообще бесплотный дух.

То есть картина. Я увлекался несколько тысяч раз, но по-настоящему влюблялся лишь дважды. Причем один раз из этих двух – совсем недавно, в женщину, которая скончалась, когда мне было всего четыре года.

– Ничего страшного, что она несколько старше меня, разве не так?

Со мной приключались ужасные и необычные вещи. Я сражался с вампирами и с мертвыми богами, которые восставали к жизни. На моем пути встречались убийцы-зомби и убийцы-маньяки, которые продолжали охотиться за мной даже после того, как их удавалось отослать в лучший мир. Так почему же считать мою любовь к духу чем-то из ряда вон выходящим?

– Да. Я знаю. Это цинизм. Да, я понимаю, она намерена использовать меня в своих целях. Но зато каким способом!

Из зала до меня донеслось:

– Эй, Гаррет! Дожидаясь тебя, можно поседеть.

Торнада, будь она неладна! Не могу же я все держать в памяти. Я медленно поднялся, продолжая размышлять о своем. Мэгги Дженн, вне всякого сомнения, околдовала меня. Я даже почти забыл о разочаровании, постигшем меня с Линдой Ли.

Торнада сидела на ступенях лестницы.

– Чем ты занят, Гаррет? Старуха свалила минут пятнадцать назад. – Она почему-то забыла упомянуть о воплях Линды Ли.

– Я думал.

– Это чрезвычайно опасно для человека в твоем состоянии.

– А?..

Я не нашел яркого ответа. Всего лишь десятитысячный раз в жизни. Остроумный контрудар родится где-нибудь перед рассветом, когда я, мучаясь от бессонницы, буду вертеться в постели.

Торнада подошла к комнате Покойника и сунула туда нос. Его обитель занимала добрую половину первого этажа. Все четыреста пятьдесят фунтов моего дружка были погружены в кресло и бездвижны, как сама смерть. Нос логхира, смахивающий на хобот слона, на целый фут спускался ему на грудь. На Покойнике начала собираться пыль, но всякие паразиты до него еще не добрались. Нет смысла пока заниматься чисткой, а может быть, успеет вернуться Дин и вообще избавит меня от малоприятной заботы.

Торнада прикрыла дверь и, повернувшись ко мне, схватила меня за локоть.

– Он совсем отпал, – заявила она уверенно. Покойник совершенно не прореагировал на нее. Он вообще недолюбливал женщин и среди них особенно – Торнаду. Однажды я даже угрожал ему, что выгоню Дина и вместо него поселю у себя Торнаду.

– Что она сказала? – поинтересовалась Торнада, когда мы начали подниматься по лестнице на второй этаж. – Кто жертва?

– А ты не знаешь?

– Я не знаю ничего. Мне известно одно: если я выясню, кого ты должен пришить, то получу ночной горшок, полный не дерьма, а золота.

Деньги для Торнады – это все. В общем-то они имеют значение для всех нас. Как это поется:

«… весело с ними, грустно без них…». Но для Торнады бабки значат больше, чем ее ангел-хранитель.

– Она хочет, чтобы я нашел ее дочь. Та отсутствует шесть дней.

– Повтори! Чтоб мне сдохнуть! Я была уверена, что она будет толковать об убийстве.

– Почему?

– Да нипочему. Наверное, неправильно выстроила факты. Значит, пропал ребенок. Ты берешься за работу?

– Пока размышляю. Я должен посетить ее дом, осмотреть вещи ребенка и затем решить окончательно.

– Но ты ведь согласишься, правда? Может, удастся вытрясти из старой карги двойную плату?

– Заманчивая идея. Пока не удалось получить и одинарной.

– Ну и хитрый же ты негодяй. Мечтаешь трахнуть старуху. Находишься со мной, а думаешь о карге. Ну и негодяй!

– Торнада! Эта женщина годится мне в матери.

– В таком случае либо ты, либо твоя мамочка врете о своем возрасте.

– Да ты же первая утверждала, что она старая рухлядь.

– Какое это имеет значение. К черту! Я прощаю тебя, Гаррет. Как я уже сказала: ты здесь, а она – нет.

Спорить с Торнадой – значит плевать против ветра. Один ущерб.

Лишь значительно позже ценой огромных усилий я сумел избавиться от нее, чтобы успеть на ужин к Мэгги Дженн.

6

– Так-то, – тихонько, чтобы не услышал Попка-Дурак, сказал я, обращаясь к Покойнику. – Я провел день с прекрасной блондинкой. Это была Божья кара. Теперь мне предстоит провести вечер с роскошной рыжеволосой леди.

Он ничего не ответил. А если бы не спал, наверняка не упустил бы возможности высказаться. Торнада занимала особое место в его сердце. Покойник наполовину уверовал в мои угрозы жениться на ней.

Тихо посмеиваясь, я прокрался на цыпочках к входной двери. Перед своим отъездом Дин нанес мне значительный финансовый урон, поставив на новую дверь запирающийся на ключ замок. Я вполне обходился теми задвижками и щеколдами, которыми он стучал, замыкаясь от внешнего мира, как только я выходил из дома. Дин облек своим доверием совершенно бесполезную вещь. Такой замок способен остановить исключительно честного человека. Нашей главной защитой остается Покойник.

Логхиры, живые они или мертвые, обладают массой талантов. Я заспешил прочь, посылая улыбки всем и никому одновременно. Наша округа плотно заселена разнообразными нечеловеческими существами, большую их часть составляют неотесанные беженцы из Кантарда. Эти существа не стесняются громогласно высказывать свое мнение и создают постоянное беспокойство.

Но гораздо хуже них псевдореволюционеры. Эти толпятся и роятся повсюду, переполняя таверны, громко и глупо рассуждая о своих еще более глупых догмах. Я понимаю их чувства. Мне тоже не очень нравится Корона. Но в то же время я знаю, что ни один из нас – ни я, ни они – не готов примерить на себя королевскую мантию.

Подлинная революция может только ухудшить положение. В эти дни каждая пара революционеров не способна договориться между собой о будущем Каренты. Поэтому они начали бы истреблять друг друга пачками, прежде чем…

Правда, уже были попытки учинить революцию. Но настолько бездарные, что о революционных действиях знала лишь полиция.

Я обходил стороной торчащих на всех углах и облаченных в черное детей хаоса. Они выли на разные голоса, восхваляя свои банальные доктрины. Серьезной угрозы для Короны не существует. У меня есть некоторые связи с новой полицией, именуемой Гвардией. Ребята оттуда мне сказали, что половина революционеров на самом деле полицейские агенты.

Я делал прохожим ручкой. Я насвистывал. Это был воистину чудесный день.

Но при этом не забывал и о деле. Насвистывая на пути к ужину с красивой женщиной, я частенько оглядывался и в один прекрасный момент заметил. что за мной следят.

Я принялся бродить без цели. Поворачивая назад, переходил на иноходь или шагал нарочито медленно, пытаясь определить намерения этого шута. Ему явно не хватало мастерства.

Я продумал варианты действий. Больше всего мне нравилась идея поменяться с ним ролями: стряхнуть с хвоста и проследить, куда он побежит докладывать о своей работе.

Как это ни печально, но у меня имеются враги. В ходе своих трудов я время от времени доставляю неприятности отдельным малосимпатичным людям. Кое у кого из них возникает желание свести со мной счеты.

Ненавижу тех, кто не умеет красиво проигрывать.

Мой друг Морли – профессиональный убийца, прикидывающийся гурманом-вегетарианцем, – не устает повторять, что я сам во всем виноват: оставляю своих недругов в живых.

Я наблюдал за своим «хвостом», пока не убедился, что при желании легко могу от него избавиться. Тогда я вновь заспешил на свидание с Мэгги Дженн.

7

Жилище Дженн оказалось пятидесятикомнатной лачугой, расположенной почти в самом сердце Холма. В этих местах не могли селиться даже самые влиятельные и богатые представители торгового сословия.

Забавно. Мэгги Дженн не произвела на меня впечатления большой аристократки.

Ее имя я определенно слышал, но никак не мог припомнить – где, когда и в связи с чем.

В этой части Холма, и в горизонтальной, и в вертикальной плоскости, господствует камень. Никаких дворов, никаких цветников, никакой зелени. Редкое исключение – озелененные балконы третьих этажей. И никакого кирпича. Лишь быдло использует для строительства красный или коричневый кирпич. Забудьте об этом. Употребляйте только камень, добытый в другой стране и доставленный по воде за сотни миль.

Мне раньше не приходилось бывать в этом районе, и я слегка заплутал.

Дома стояли почти вплотную друг к другу. Улицы такие узкие, что два экипажа могут разъехаться, лишь выехав на тротуар. Правда, здесь почище, чем в остальных районах города, но серые каменные мостовые и здания придают сердцу Холма крайне унылый вид. Кажется, что ты идешь не по улицам, а шагаешь по дну мрачного известнякового каньонаДженн обитала в центре безликого квартала. Дверь напоминала скорее адские врата, нежели вход в жилье. На улицу не выходило ни единого окна. Не дом, а сплошной каменный утес. Стены его даже не украшал орнамент, что весьма необычно для Холма. Здешние обитатели, как правило, делают все, чтобы превзойти соседей в демонстрации дурного вкуса.

Какой-то хитроумный архитектор ухитрился вдолбить этим в целом умным людям мысль о том, что гладкое серое пространство производит самое яркое впечатление. Без сомнения, когда эти пакгаузы для хранения богатства переходили из рук в руки, их аскетический вид стоил покупателю больше, чем любой пряничный замок.

Что же касается меня, я предпочитаю дешевку. Люблю, чтобы с фронтона на меня пялились жуткие гарпии, а углы здания украшали славные ребячьи мордашки.

Дверной молоток был настолько незаметен, что мне чуть ли не пришлось искать его. Он оказался не бронзовым. Его отлили из какого-то серого металла, смахивающего на олово. Он издал ужасно хилый «тук-тук», и я решил, что его вряд ли кто-либо сможет услышать.

Но я ошибся.

Гладкая дверь из тикового дерева тут же распахнулась, и я оказался лицом к лицу с типом, который, судя по его виду, изо всех сил стремился оправдать имя Ичабод, подаренное ему где-то в начале века недобрыми родителями. Похоже, он провел много десятков лет, усердно создавая образ под стать имени. Он был высок, костляв и сутул, с налитыми кровью глазами, белыми волосами и бледной кожей.

– Так вот что с ними бывает, когда приходит старость, – пробормотал я. – Они вешают свои черные мечи на стену и становятся дворецкими.

Адамово яблоко старика наводило на мысль, что он подавился грейпфрутом. Не говоря ни слова, он смотрел на меня, словно хищная птица, ожидающая, когда остынет ее обед.

Таких огромных и костистых надбровных дуг мне в жизни видеть не доводилось. К тому же поросших густейшими белыми джунглями.

Жуткий тип.

– Доктор Смерть, если не ошибаюсь? Доктор Смерть – персонаж в кукольных представлениях о Панче и Джуди. У Ичабода и нехорошего доктора было очень много общего, правда, кукольный злодей футов на шесть ниже ростом.

У некоторых людей полностью отсутствует чувство юмора. Один из них стоял передо мной. Ичабод не улыбнулся и даже не шевельнул неухоженным кустарником над глазами. Впрочем, он заговорил на весьма приличном карентийском.

– У вас имеются весьма веские причины беспокоить этот дом?

– Естественно.

Мне не понравился его тон. Я вообще не выношу звуков голоса слуг с Холма. В них слышится воинствующий снобизм, частенько присущий ренегатам.

– Хотел посмотреть, как вы, ребята, рассыпаетесь в прах под солнечными лучами.

Я имел преимущество в этой идиотской игре, поскольку меня ожидали к ужину и наверняка описали ему мою внешность. Он, бесспорно, знал, кто находится перед ним.

Иначе Ичабод давно бы захлопнул дверь и дал сигнал головорезам, оберегающим богатых и могущественных от назойливой шушеры вроде меня. Банда бы незамедлительно явилась как следует излупцевать «гостя» в назидание другим.

Они еще могут появиться, если за спиной Ичабода обретается коллега со столь же развитым чувством юмора.

– Мое имя Гаррет, – объявил я. – Мэгги Дженн пригласила меня на ужин.

Престарелое пугало отступило назад. Хотя Ичабод не произнес ни слова, он явно не одобрял решения хозяйки. Он вообще против того, чтобы типы моего класса входили в этот дом. Трудно сказать, что придется извлекать из моих карманов, когда я соберусь уходить. Не исключено также, что я наскребу на себе блох и запущу их в дом на предмет колонизации ковров. Я оглянулся посмотреть, как чувствует себя мой «хвост». Бедный чурбан лез вон из кожи, пытаясь остаться незамеченным.

– Прекрасная дверь, – заметил я, глянув на нее с торца. Панель оказалась не уже четырех дюймов, – Ожидаете сборщика налогов, вооруженного тараном?

Обитатели Холма настолько богаты, что у них могут возникнуть сложности подобного рода. Мне же это не грозит – мне никто никогда не одолжит столько денег. – Идите за мной, – повернувшись, пробурчал Ичабод.

– Надо говорить: «Следуйте за мной, сэр». Я – гость, а вы – лакей.

Не знаю почему, но этот тип вызывал у меня ужасную неприязнь. Я даже начал менять свою точку зрения на революцию. Когда я захожу в библиотеку повидаться с Линдой Ли, то иногда заглядываю и в книги. Мне доводилось читать о переворотах. Похоже, что слуги низвергнутых воспринимают все болезненнее, чем их хозяева. Конечно, если у них не хватило ума еще раньше переметнуться на сторону восставших.

– Да, конечно.

– Ага, вот и комментарий. Ведите меня, Ичабод.

– С вашего позволения – Зэк, сэр. Обращение «сэр» просто сочилось сарказмом.

– Зэк?

Это звучало почти так же скверно, как и Ичабод.

– Да, сэр. Так вы идете? Хозяйка не любит, когда ее заставляют ждать.

– Тогда – вперед! Тысяча и один бог Танфера обрушат на нас свой гнев, если мы огорчим Ее Рыжеволосое Величество.

Зэк предпочел не отвечать. Он, видимо, решил, что я чувствую себя не в своей тарелке. Возможно, он был прав. Мне просто было немного стыдно. Не исключено, что он всего лишь милый старик с оравой внуков. И вынужден трудиться, дабы прокормить неблагодарную банду отпрысков его сыновей, отдавших жизнь в Кантарде за честь Каренты.

Вообще-то я ни секунды не верил в подобную чушь.

Интерьер здания разительно отличался от его внешнего облика.

Несмотря на обилие пыли, дом мог быть мечтой портового бродяги, воображающего себя великим монархом. Или собственностью великого монарха со вкусом портового бродяги. Здесь было много от первого и куча от второго, но… единственное, чего в доме не хватало, так это полчищ вышколенных слуг. Помещение захлестывали безвкусные валы океана богатства. Роскошь становилась все роскошнее по мере движения к центру дома. Словно мы переходили из одной зоны в другую, и в каждой дурной вкус проявлялся все сильнее.

– Ото! Вот это да! – не в силах дольше сдерживаться, воскликнул я.

Передо мной была мастерски выделанная из ноги мамонта подставка для хранения тростей и зонтов. – У вас здесь, наверное, масса подобных вещей? Зэк, оглянувшись, уловил мою реакцию на весь этот домашний шик. Его каменная рожа на мгновение смягчилась. Он был согласен со мной. В этот момент мы, кажется, заключили шаткое перемирие.

Не сомневаюсь, оно просуществует не больше, чем перемирие между Карентой и венагетами. Последнее продержалось целых шесть с половиной часов. – Иногда нам трудно бывает избавиться от нашего прошлого, сэр.

– Разве Мэгги Дженн когда-нибудь охотилась на мамонтов?

Перемирие рухнуло. Он угрюмо побрел вперед. Скорее всего потому, что я продемонстрировал свое полное незнание того, кем в свое время являлась Мэгги Дженн.

Почему все, включая меня самого, полагают, что это должно быть мне известно? Моя легендарная память сегодня работала просто сказочно.

Зэк провел меня в самую безвкусную комнату из всех, что мне доводилось видеть.

– Мадам присоединится к вам здесь.

Я огляделся и, прикрыв ладонью глаза, задумался, не выступала ли когда-то мадам в качестве «мадам». Дом весьма смахивал на современный бордель. Возможно, его декорировали те гомики, которые украшали лучшие заведения Веселого уголка.

Я обернулся, желая спросить.

Ичабод уже оставил меня.

Я готов был заорать, призывая его назад:

– О, Зэк! Принеси мне повязку на глаза. Мне казалось, что я долго не выдержу столь мощного удара по зрительным нервам.

8

Обстановочка окончательно доконала меня. Я окаменел, словно встретился взглядом с Медузой. В жизни не приходилось видеть столько красного цвета. Все вокруг было красным, и не просто красным, а кричаще красным, можно сказать, краснющим. Небольшие золотые завитушки на стенах только усиливали общее впечатление.

– Гаррет!

Мэгги Дженн. У меня не было сил обернуться. Я опасался, что она облачена в багряный наряд, а накрашенные губы делают ее похожей на упыря за едой.

– Вы живы, Гаррет?

– Просто ошеломлен. – Я обвел вокруг себя рукой: – Это потрясает.

– Небольшой перебор, правда? Но Тедди это нравилось. Дом – подарок Тедди, и я сохранила все, как было при Нем. Мне все же пришлось обернуться. Нет, на ней не было одежд красного цвета. Она оказалась в наряде деревенской девушки с молочной фермы – одни лишь бежевые и белые кружева. На голове сидел типичный кружевной чепец молочницы. Лицо Мэгги сверкало насмешливой улыбкой, будто хозяйка немного посмеивается надо мной и приглашает повеселиться вместе.

– Наверное, я совсем отупел, – заметил я, – но я не совсем понимаю шутку о Тедди.

Мои слова почему-то смыли улыбку с лица Мэгги, и она спросила:

– Что вам известно обо мне, Гаррет?

– Немного. Ваше имя. Что вы самая привлекательная женщина из встретившихся мне за последние сто лет. Еще кое-что видное невооруженным взглядом. И то, что вы живете в классном месте. Вот, пожалуй, и все.

Она покачала головой, и рыжие локоны заколыхались в такт движению.

– Скандальная слава, нынче, видимо, не в цене. Однако пройдем в другое место. Здесь можно ослепнуть.

Ужасно мило, когда тебе начинают выдавать непонятные сентенции – нет необходимости изобретать их самому или придумывать остроумные ответы.

Мы миновали несколько вычурных, но ничем не примечательных комнат и наконец вкатились в нечто потрясающее – бам! Обеденная зала, приготовленная для двоих.

– Словно сказочная ночь на Холме Эльфов, – пробормотал я.

– У меня точно такое же чувство. – Оказывается, она не утратила слуха. – Эти помещения иногда наводят ужас. Присаживайтесь.

Я уселся на стул напротив Мэгги, поближе к концу стола. Вокруг него без труда могла бы рассесться пара дюжин гостей, не считая хозяев. – Это ваше любовное гнездышко?

– Самый маленький из всех моих столовых залов. – Она изобразила на личике подобие улыбки.

– У вас и у Тедди?

– Остается только вздохнуть. Как быстро проходит дурная слава. Кроме членов семьи, никто ничего не помнит. Хотя и этого вполне достаточно. Их злобы хватит на все человечество. Тедди – это Теодорик, принц Камарка. Он стал королем Теодориком IV а сумел продержаться в этом качестве целый год.

– Король? – наконец-то у меня в башке прояснилось. – Я, кажется, начинаю понимать.

– Вот и хорошо. Значит, мне не придется пускаться в нудные объяснения.

– Мне мало что известно. В то время я служил в Морской пехоте. Там, в Кантарде, нас не очень волновали скандалы в королевском семействе.

– Вы не знали, кто король, и вам на него было плевать. Мне уже приходилось слышать это. – Мэгги Дженн послала мне свою самую обворожительную улыбку. – Держу пари, вы и сейчас не следите за придворными скандалами.

– Они не слишком влияют на мое повседневное существование.

– Они не повлияют и на вашу работу для меня. Здесь не важно, много или мало грязи обо мне вам известно.

В зал вошла женщина. Подобно Зэку она была стара как первородный грех. Крошечная, ростом с ребенка, с очками на носу. Мэгги Дженн явно заботилась о своей прислуге – очки нынче дороги. Старуха молча застыла, скрестив на груди руки.

– Мы приступим, как только вы будете готовы, Лори.

Слегка наклонив голову, старушенция вышла.

– Но все же я вам кое-что расскажу, – продолжила Мэгги, – хотя бы чтобы немного удовлетворить ваше любопытство. Вернее, чтобы вы занялись тем, за. что я вам плачу, а не копанием в моем прошлом.

Я буркнул что-то невнятное.

Лори и Зэк доставили суп. Рот сразу заполнился слюной – слишком долго мне пришлось питаться плодами своего собственного кулинарного искусства.

Единственный повод скучать по Дину.

– Я, Гаррет, была любовницей короля.

– Помню.

Наконец-то я действительно вспомнил. Это был скандал что надо. Кронпринц настолько втюрился в простолюдинку, что поселил ее на Холме. Его супруга была отнюдь не в восторге. Старик Тедди не пытался скрывать свою страсть. Он любил, и ему было все равно, знает об этом весь мир или нет. Весьма неблагоразумное поведение для человека, которому предстояло стать королем. Серьезный недостаток характера для наследника престола.

Так, собственно, и оказалось. Король Теодорик IV проявил себя высокомерным, узколобым и капризным сукиным сыном, позволившим покончить с собой всего лишь через год правления.

Мы почему-то нетерпимы к королевским слабостям. Точнее, к ним нетерпимы высшая аристократия и члены семьи. Остальным и в голову не пришло бы пойти на убийство. Даже бешеные собаки-революционеры и те не помышляют об истреблении королей.

– А ваша дочь?..

– Ее отец – не Тедди.

Я прикончил суп. Это был куриный бульон с чесноком. Мне он очень понравился. Престарелые слуги унесли опустевшую посуду. Появились разнообразные закуски. Я был нем как рыба, и Мэгги приходилось поддерживать разговор.

– Мне доводилось глупо ошибаться, мистер Гаррет. Так и появилась моя дочь.

Прожевав нечто, состоящее из куриной печенки, бекона и молотых орехов, я пробормотал:

– Неплохо.

– Мне было шестнадцать. Отец выдал меня замуж за животное, которое желало только девственниц. Его дочери по возрасту годились мне в матери. Мое замужество должно было помочь папочкиному бизнесу. Поскольку мне никто не объяснил, как избежать беременности, я тут же понесла. Мой супруг от ярости бился в припадке. Оказывается, в мою задачу не входило иметь детей, я должна была лишь служить грелкой для его постели и ублажать мужа, повторяя, какой он могучий мужчина. Когда же я родила дочь, он просто свихнулся. Еще одна дочь. У него не было сыновей. Женский заговор. Мы сговорились, чтобы погубить его. Мне никогда не хватало смелости заявить, что с ним произойдет, если мы – женщины – действительно воздадим ему по заслугам.

Злобная улыбка. На какое-то мгновение из-под улыбающейся маски выглянула другая Мэгги.

Она принялась жевать, предоставив мне время для комментариев. Я лишь кивнул с набитым ртом.

– Старый мерзавец продолжал тем не менее пользоваться мной. Его дочери пожалели меня и научили всему тому, что мне следовало знать. Они ненавидели своего папочку больше, чем я. Затем моего отца убили грабители, завладев двенадцатью медными монетами и парой старых сапог. – Очень похоже на Танфер.

– Это и был Танфер, – кивнула она.

– Итак, ваш отец умер…

– У меня не осталось никаких причин и дальше ублажать мужа.

– Вы ушли.

– Не раньше чем, застав его спящим, выбила из него палкой все дерьмо.

– Я принимаю ваш рассказ близко к сердцу.

– Замечательно.

Ее взгляд светился озорством. Я решил, что Мэгги Дженн мне нравится. Тот, кто прожил такую жизнь и сохранил способность к озорству…

Это был очень интересный ужин. Я узнал все о возникновении ее отношений с Тедди, но не услышал ни слова о том, как протекали годы между ее разводом и бурной встречей с будущим королем. Мне показалось, что она любила Тедди столь же сильно, как и он ее. Иначе Мэгги не стала бы сохранять в первозданном виде эти отвратительные комнаты.

– Этот дом – тюрьма, – довольно туманно произнесла она.

– В таком случае вам следует навестить мое жилище.

– Я не то имела в виду.

Я набил рот, использовав этот старый прием, чтобы заставить ее сказать больше. Метафоры вообще слабо доходят до меня.

– Я могу уехать отсюда в любое время, Гаррет. Больше того, меня довольно часто побуждают сделать это. Но если я уступлю, то потеряю все. По-настоящему мне здесь ничего не принадлежит. Я лишь временно пользуюсь этим богатством. – Она обвела рукой вокруг себя. – До тех пор, пока сама не оставлю дом.

– Понимаю.

И я действительно понимал. Узница обстоятельств, она должна была здесь оставаться. Незамужняя женщина с ребенком. Ей была знакома бедность, и она знала, что богатой быть гораздо лучше. Бедность – тоже своего рода тюрьма.

– Пожалуй, вы мне можете понравиться, Мэгги Дженн.

Она приподняла одну бровь. Какое милое искусство! Лишь у немногих имеется этот природный талант. Только лучшие люди могут выполнить трюк с бровью.

– Большинство клиентов мне совсем не нравятся, – добавил я.

– Думаю, приятные люди просто не попадают в ситуацию, когда им требуется помощь таких, как вы.

– Попадают, но нечасто. Что весьма прискорбно.

9

Развитие событий показывало, что в ходе встречи с Мэгги передо мной могли открыться определенные возможности. Это чувство не оставляло меня с того момента, когда я, отправляясь на ужин, открыл дверь своего дома. Я не тот парень, который стремится получить все при первом свидании, но никогда не отказываюсь от подарков судьбы. Что касается сегодняшнего вечера, то я решительно не желал бороться с судьбой.

Ужин подошел к концу. Я не находил себе места, а Мэгги Дженн продолжала виртуозно строить глазки Такие фокусы могли даже епископа заставить позабыть о Боге, и самая глубокая преданность идеям воздержания не спасла бы святошу от опасности утонуть в прозрачных озерах ее глаз. Искусство Мэгги было способно увести воображение самого ярого религиозного фундаменталиста в такие дали, из которых невозможно выбраться, не совершив отчаянной глупости.

Я настолько забылся, что даже не замечал, какую шутку начал играть со мной мой драгоценный орган.

За ужином мы мило поддразнивали друг друга, тонко играя словами. Мэгги Дженн в этом не имела себе равных. Она была по-настоящему хороша. Я уже изготовился, схватив боевую трубу, сыграть сигнал «Атака!».

Она же молча наблюдала за мной, видимо, оценивая, насколько я дозрел.

Предприняв героические усилия и сосредоточившись, я прохрипел:

– Скажите мне вот что, Мэгги Дженн. Кто может совать нос в ваши дела?

Она промолчала, лишь подняла бровь. Мэгги была изумлена. Она ожидала услышать от меня вовсе не это и сейчас старалась выиграть время.

– Не пытайтесь увести меня в сторону своими уловками, женщина. Вам так просто не увильнуть от ответа.

Она рассмеялась грудным смехом, сознательно подчеркивая свою хрипотцу, – мол, я способна увести тебя так далеко, как мне захочется. Я решил попробовать привести себя в чувство, встав из-за стола и изучив развешанные по стенам картины. Однако от этой идеи пришлось тут же отказаться. Я обнаружил, что попытка подняться во весь рост причинит мне как физическое, так и моральное неудобство. Откинувшись на стуле, я уставился в расписной потолок с таким видом, словно советовался с танцующими фавнами и парящими херувимами.

– Что вы имеете в виду? Кто вмешивается в мои дела?

Я немного помолчал, раздумывая, стоит ли делиться своими знаниями.

– Прежде всего давайте вернемся немного назад. Кто-нибудь знал, что вы намерены обратиться ко мне?

Естественно, кто-то об этом знал. Иначе Торнада не навестила бы меня. Но мне нужна была оценка самой Мэгги.

– Я не делала из своих планов секретов, если вы это имеете в виду. Я просила совета у многих, решив обратиться к услугам человека вашего сорта.

Хм… Интересно, что это значит – человек моего сорта?

В жизни часто встречается и такое. Возникает недружелюбное отношение к людям, ищущим помощи у профессионала.

– Тогда пойдем дальше. Кого могло обеспокоить, что вы приступаете к поискам дочери?

– Никого. – У нее начали возникать подозрения.

– Хорошо. Будем считать, что это никого не колышет. Просто некто хотел поддержать вас в беде.

– Вы пугаете меня, Гаррет.

Она вовсе не выглядела испуганной.

– Может быть, и стоит немного испугаться, – заметил я. – Понимаете, мне было заранее известно о вашем визите.

– Что? – по-настоящему заволновалась Мэгги.

– Как раз перед вашим появлением один мой друг, занимающийся тем же, что и я, предупредил меня о вашем приходе.

Конечно, сказать, что мы с Торнадой коллеги, – это некоторая натяжка. Торнада готова приняться за любую работу, лишь бы без труда и побыстрее наполнить свой кошелек.

– Он думал, что вы пожелаете, чтобы я замочил кого-то, и поэтому решил предупредить меня.

Улавливаете мой тонкий маневр? Даже дохлый логхир нечасто может принять Торнаду за мужчину.

– Замочить? Я?..

Мэгги прекрасно понимала арго. Вначале она слегка утратила душевное равновесие, но, похоже, быстро приходила в себя.

– Он не сомневался в этом.

Однако лично я сомневался в том, что она не сомневалась. Большая, любвеобильная, бестолковая, предприимчивая, нетерпимая и ленивая Торнада. Она уверена в том, что если не сможет кого-то умаслить или уговорить, то добьется своего при помощи доброго старомодного пинка в зад. Она остается всего лишь незатейливой деревенской девицей с простыми деревенскими замашками, и ее следует принимать такой, какая она есть.

Необходимо еще раз поговорить о Мэгги Дженн с Торнадой, если я сумею ее найти. Впрочем, вряд ли это будет трудно. Большая дуреха скоро объявится сама. Возможно, еще до того, как я буду к этому готов. Теперь хихикнул я и поставил себя на свое место, предположив, что она вернется на свое и позволит событиям развиваться предназначенным путем. Но после трудного путешествия на ее сторону стола оказалось, что события не получили дальнейшего развития. Неохотно – как мне показалось – она выскользнула из моих рук.

– Так не может продолжаться, если вы действительно хотите, чтобы я отыскал вашу дочь, – пробормотал я.

– Действительно. Вы правы. Дело есть дело, и мы не должны позволить природе встать на его пути.

Вообще-то я был готов разрешить природе поступать, как ей вздумается. Однако вслух произнес:

– Вернемся к делам… Я вовсе не такой, как вы обо мне думаете. Я работаю по законам логики и на основе фактов. Перед вами, мэм, деловой человек по имени Гаррет. Так не лучше ли будет, если вы начнете сообщать мне факты, вместо того чтобы соблазнять меня призывными взглядами?

– Не надо грубить, Гаррет. Мне так же тяжело, как и вам.

10

Итак, нам все же удалось добраться до апартаментов, принадлежавших Эмеральд – дочери Мэгги.

– Эмеральд? – удивился я. – А что же случилось с Жюстиной?

Эмеральд. Представляете? Куда подевались милые добрые Патриции и Бетти?

– Я назвала ее Жюстиной. Она себя называет Эмеральд. Девочка сама выбрала эту кличку, так что не смотрите на меня так.

– Как это «так»?

– Да так, будто выливаете на меня ушат помоев. Она выбрала себе это имя, когда ей было четырнадцать лет. Все стали ее так называть, и теперь я сама иногда зову дочь Эмеральд.

– Ясно. Эмеральд. Она так решила. Естественно. Теперь ясно, что произошло с Патрициями и Бетти. Они стали обзывать друг дружку Амбер, Бранди и Фанн.

– Со временем она может снова захотеть стать Жюстиной, – продолжил я. – Когда начинается серьезная жизнь, люди возвращаются к своим корням. Не желаете ли вы мне что-либо сообщить, до того как я приступлю к раскопкам в апартаментах?

– Что вы имеете в виду?

– Обнаружу ли нечто такое, за что вы могли бы пожелать заранее принести извинения? О чудо из чудес! Она меня поняла.

– Не исключено, что обнаружите. Только я никогда туда не захожу и не знаю, что это могло бы быть. – Затем, как-то странно взглянув на меня, Мэгги спросила: – Вы настроены на ссору?

– Нет. – Однако я, может быть и бессознательно, не желал, чтобы она заглядывала мне через плечо. – Вернемся к вопросу об имени. Не могли бы вы рассказать мне о том, что вам известно, прежде чем я начну выявлять незнакомые для вас предметы и факты.

Она снова одарила меня тем же взглядом. Боюсь, мой голос действительно звучал слегка раздраженно. Неужели у меня начало развиваться стойкое отвращение к работе? Или я заранее злился, зная, что Мэгги начнет лгать и искажать факты, пытаясь подогнать все, что ей известно, под свое видение мира? Клиенты всегда так поступают. Даже когда понимают, что правда так или иначе выплывет на поверхность. Люди. Иногда они меня просто приводят в изумление.

– Имя Жюстина я дала дочери в честь моей бабки.

Я все понял по ее тону. Любой ребенок вышел бы из себя, узнав, что получил имя в честь какого-то старого пердуна, которого никогда не видел и на которого ему абсолютно плевать. Моя мамочка выкинула точно такой же фортель со мной и с моим братом. Я никогда не знал, что наши имена для нее значили.

– У вас на это были какие-то особые причины?

– Имя Жюстина постоянно присутствовало в семье. Кроме того, бабушка была бы обижена, если…

Обычная картина. Я не вижу в этом никакого смысла. Ребенка приговаривают к пожизненному страданию только из-за того, что кто-то мог обидеться. Три приветственных восточных клича:

«Дураки! Дураки! Дураки!». Неужели родители не понимают, кто остается обиженным на долгие, долгие годы?

В апартаментах Эмеральд мы вошли через небольшую гостиную. В комнате стоял небольшой письменный стол. На столе находилась масляная лампа, а рядом с ним – кресло. В помещении было еще одно кресло, диван, в который убирались постельные принадлежности, и небольшой открытый шкаф с полками. В комнате царила стерильная чистота, и жилье выглядело даже более спартанским, чем следует из моего описания.

– Она когда-нибудь баловалась наркотиками? Чуть поколебавшись, Мэгги ответила:

– Нет.

– Почему так неуверенно?

– Пытаюсь решить. Дело в том, что, когда ей было четыре года, ее похитил отец. Затем какие-то друзья убедили его, что ребенку лучше быть с матерью.

– Не мог ли он и сейчас предпринять нечто подобное?

– Скорее всего нет. Он умер восемь лет назад.

– Да. Пожалуй, не мог. Как правило, покойнички не борются за право воспитывать своих детей.

– У нее есть приятель?

– У девушки с Холма?

– Именно у девушки с Холма, Так сколько же их у нее?

– Кого?

– Да приятелей. Послушайте. Верьте или нет, но для девушки с Холма сбиться с пути проще, чем для девицы из города.

Я привел примеры из своей практики, включая рассказ о группе девиц с Холма, которые ради удовольствия и новых впечатлений подвизались в Веселом уголке.

Мэгги Дженн испытала сильное потрясение и, казалось, была не в силах поверить, что ее ребенок может не соответствовать взлелеенному мамочкиным воображением образу. Ей не приходило в голову, что Эмеральд способна разбить сердце мамы. Она явно отказывалась понимать, почему люди совершают мерзкие поступки, если от этого не зависит их жизнь. Проституция как развлечение не входила в круг ее жизненных представлений.

Кстати, только средний класс не верит в проституцию.

– Вы же выросли не на Холме.

– Я признаю это, Гаррет.

Я подозревал, каким способом моя прелестная Мэгги сводила концы с концами в период между разводом с мужем и появлением кронпринца. Все это можно уточнить без больших усилий. Но нужно ли мне это знать? Пока, видимо, нет. Быть может, позже, когда ее прошлое начнет сказываться на ходе моей работы.

– Садитесь в кресло и рассказывайте об Эмеральд, пока я буду трудиться.

С этими словами я приступил к поиску.

11

– Насколько я знаю, – начала Мэгги, – у нее не было постоянного молодого человека. Наш образ жизни не открывает широких возможностей для знакомств. Общество нас не приемлет. Мы сами по себе образуем класс.

И весьма классный класс, надо сказать. Сообщество любовниц вовсе не мало. На этом благословенном Холме считается, что каждый мужчина должен иметь любовницу. Это как бы сертификат его мужской мощи. Если любовниц две – тем лучше.

– Неужели у нее совсем нет друзей?

– Очень мало. Наверное, девочки, с которыми она вместе росла. Может быть, кто-то из соучеников. В ее возрасте очень ревниво относятся к социальному статусу. Сомнительно, чтобы кто-то здесь позволил ей приблизиться к себе.

– Как она выглядит?

– Похожа на меня за вычетом двадцатилетнего износа. И уберите с вашей будки эту идиотскую ухмылку.

– Я просто подумал, что если сбросить двадцать лет, то мне, видимо, придется искать существо, только что вышедшее из пеленок.

– Вот и не забывайте о пеленках. Я хочу, чтобы мою девочку нашли, а не…

– Хорошо. Хорошо. Хорошо… Между вами был напряг, перед тем как она исчезла?

– Что?

– Вы не поссорились? Она не топала, визжа, что и через десять тысяч лет ее ноги не будет в этом доме?

– Нет, – со смешком ответила Мэгги. – Это я закатывала подобные сцены своей мамочке. Возможно, поэтому она и не пискнула, когда отец продал меня. Нет. Эмеральд не такая. Мой ребенок вовсе не похож на меня, Гаррет. Ее никогда ничего не волновало настолько, чтобы из-за этого затеять ссору. Поверьте, я никогда не была привередливой и занудной матерью. Эмеральд была вполне счастлива своей жизнью. Она напоминает мне щепку, плывущую по течению реки.

– Может быть, что-то во всей этой суете ускользнуло от моего внимания? Или я вдруг начал придумывать события, которые вовсе не имели места? Но я готов поклясться, вы говорили о том, что ваша дочь оказалась в скверной компании.

Мэгги хихикнула. Мэгги фыркнула. Мэгги ощутила неловкость. Все это было проделано очень мило. Я прикинул, как это могло выглядеть во времена Теодорика, и передо мной распахнулись необозримые горизонты.

Покончив с мимическим представлением, она сказала:

– Здесь я немного нафантазировала. Я слышала, что у вас были какие-то отношения с Сестрами Рока, и решила, что вы станете податливее, узнав еще об одной девице в беде.

Сестры Рока – уличная банда, состоящая только из девчонок. Над каждой из них, до их бегства на улицу, было совершено надругательство.

– Отношения были только с одной из Сестер, которая, кстати, ушла с улицы.

– Простите. Я, кажется, переступила границы дозволенного.

– Границы чего?

– Совершенно ясно, что я задела ваши нежные чувства.

– Ну конечно. Майя была очень славная девочка. Я потерял ее, так как относился к ней недостаточно серьезно. Я утратил друга, потому что не прислушивался к нему.

– Прошу прощения. Одним словом, мне хотелось зацепить вас понадежнее.

– Итак, Эмеральд ни с кем регулярно не встречается.

Возврат к делам должен был отвлечь меня от грустных воспоминаний. Не скажу, что Майя была моей великой любовью, но все же она значила для меня немало. Она нравилась даже Дину и Покойнику. Мы с ней не расстались, просто она перестала появляться у меня, а наши общие друзья дали мне понять, что она не появится, пока я не повзрослею. Согласитесь, это большой удар по самолюбию, особенно если учесть, что речь идет о восемнадцатилетней девчонке.

Письменный стол Эмеральд имел множество небольших отделений и несколько выдвижных ящиков. За время разговоров я их осмотрел. Ничего особенного. Большая часть вообще пустовала.

– У нее есть друзья. Но она с трудом сходится с людьми.

Вот это совсем другое дело. Я подозревал, что проблемы Эмеральд не имеют ничего общего с ее общественным положением. Скорее всего она просто потерялась в тени своей мамочки.

– При помощи друзей я смогу напасть на ее след.

– Ну конечно, – кивнула она.

Со стуком задвинув ящик стола, я отвернулся от этой женщины. Следует сосредоточиться на работе. Передо мной – ведьма. Тайком покосившись на нее, я подумал, а хочется ли мне в действительности заниматься поисками той, кто, по-видимому, вовсе не желает быть найденной?

Ага! Здесь что-то есть. Серебряный кулон.

– Что это? – задал я чисто рриторический вопрос.

Я прекрасно знал, что дернув ручках. Это был амулет в форме серебряной пентаграмма на темном фоне. В центре звезды была изображена козлиная голова. По-настоящему следовало бы б спросить, что эта штука делала там, где я ее обнаружил.

Мэгги взяла у меня амулет в внимательно его изучила. Я следил за ее реакцией. Никакой реакции не последовало. Она просто сказала:

– Интересно, откуда это взялось?..

– Эмеральд интересовалась оккультизмом?

– Насколько мне известно – нет? Но что мы знаем о своих детях?

Нечленораздельно буркнув, я продолжил поиски. Мэгги, как сорока из сказки, беспрестанно верещала, в основном о своей дочери. Я слушал ее вполуха.

В столе я больше ничего не нашел и перешел к полкам. Несколько книг демонстрировали, какое богатство Мэгги Дженн могла потерять. Переписка книги занимает массу времени и она самый дорогой подарок, какой вы можете сделать вашему ребенку.

Я хмыкнул, взяв в руки третью кнгу. Небольшой по формату, переплетенный в коржу и весьма сильно потертый томик. Лицевая сторона переплета была украшена козлиной башкой, тисненной серебром. Текст просматривался с большим трудом. Книга была очень старой.

Я обратил внимание, что текст написан не на современном карентийском языке.

Эти дурацкие сочинения никогда не пишут на нормальном языке. Никто не воспримет их всерьез, если любой и каждый способен расшифровать тайны тысячелетий.

– Взгляните-ка. – Я бросил Мэгги книгу. Продолжая поиски, я время от времени посматривал на мою рыжеволосую работодательницу.

– Все любопытнее и любопытнее, Гаррет. Моя дочь полна сюрпризов. – Да.

Возможно. Весь мой визит был полон сюрпризами. И одним из них был длиннющий палец, настойчиво указывающий в сторону колдовства демонического толка.

Спальня и ванная выдали еще несколько связанных с оккультизмом предметов. Значительно позже я спросил:

– Эмеральд очень следила за чистотой? Насколько я знаю, молодые люди редко отличаются чрезмерной чистоплотностью.

– Не больше, чем следует. Почему вы спрашиваете?

Я ничего не ответил, войдя в роль следователя. Мы – первоклассные сыщики – никогда не отвечаем на вопросы, связанные с нашими вопросами, особенно если они задаются работодателями, полицейскими или любыми людьми, которые могли бы помочь нам выбраться из дерьма. Однако жилье Эмеральд было слишком чистым. Можно сказать, ненормально чистым. Весьма любопытно. Не исключено, что здесь никто не жил, и я участвую в спектакле. Я не мог избавиться от ощущения, что мне специально подбрасывают улики, ведущие в определенном направлении.

Прекрасно, сказал я себе. Займемся дедукцией. Улики есть улики и на что-то указывают, даже если они искусственные или фиктивные.

Я ни в чем не был уверен до конца. Единственное, что привлекало внимание, – отсутствие всякой реакции у Мэгги на признаки колдовства. Моя новая работодательница не выразила ни удивления, ни отвращения, ни тревоги.

Быть может, я подступаю к делу не с того конца?

Легкое постукивание по плечу, сопровождаемое словами:

– Здесь кто-нибудь есть?

– А?

– Вы вдруг замерли и куда-то уплыли.

– Случается, когда я одновременно думаю и что-то делаю.

Она подняла бровь. Я ответил ей тем же:

– Для начала у меня достаточно материала. Вы дадите мне список имен, когда мы решим финансовые вопросы.

Все шло как по маслу, пока я не потребовал уплаты половины гонорара вперед.

– Это – незыблемое правило, Мэгги. На случай слабости человеческой натуры. Слишком много народу пыталось наколоть меня, получив желаемое.

Но это была не единственная причина.

Известно: чем слабее клиент торгуется, тем в более отчаянном положении он находится.

Моя славная Мэгги Дженн билась как львица. Наконец она сдалась:

– Я подошлю к вам Магвампа со списком как можно скорее.

Это привело меня в тихий восторг. Мне очень хотелось снова увидеть Магвампа. Может быть, вместо чаевых удастся подсунуть ему говорящего попугая.

12

Я остановился в тени дома немного подумать.

Как и вы, я не испытываю восторга, когда из меня делают мартышку. Но все почему-то постоянно пытаются поступить со мной именно так. В моем бизнесе это своего рода профессиональный риск. Я к этому привык. Более того, постоянно ожидаю. Но тем не менее мне это совершенно не нравится.

Похоже, заварилась какая-то каша. Мною явно пытаются манипулировать. Не могу понять одного – как моя новая любовь Мэгги может верить, что я куплюсь на такую дешевку. Или она разбирается в жизни меньше, чем я мог предполагать?

Впрочем, от встречи с работодательницей я получил удовольствие. Побольше бы таких клиентов. Теперь оставалось заняться тем, чем она не желала, чтобы я занимался: покопаться в прошлом и настоящем Мэгги Дженн. Исключительно в целях собственной безопасности. В нашем деле неизвестная опасность может прикончить вас столь же успешно и быстро, как и та, о которой вы знаете. Вот выясню, на каком я свете, тогда, возможно, смогу заняться и поисками Эмеральд.

Я взглянул на небо. Стемнело, но час еще был не поздний. Оставалось время кое-кого повидать и сделать первые шаги по пути дальнейшего просвещения. Но сначала доставлю домой полученный от Мэгги Дженн задаток. Только идиоты таскаются по городу с таким грузом дольше, чем необходимо. Танфер кишит злодеями, которые с расстояния сотен ярдов могут с точностью до последнего медяка подсчитать содержимое ваших карманов. Предложенные Мэгги Дженн объяснения сегодняшних событий казались весьма убедительными. Но визит Торнады все же продолжал меня занимать. Я потряс головой, но туман, окутавший происходящее, не рассеивался. Он никогда до конца не рассеивается. Такова уж моя служба.

Я поискал глазами свой «хвост». Он исчез бесследно. Наверное, парень притомился и отправился домой. Или крутые ребята из охраны Холма прошептали ему на ушко милый пустячок, вроде: «Убирайся отсюда, и побыстрее, если не хочешь уползти медленно со сломанными конечностями». А может, он должен был всего лишь выяснить, куда я направлялся.

Я двинулся в путь. Толку от таких размышлений чуть, стоит поберечь мозги.

Как хорошо, что я не забываю поддерживать свою физическую форму. У меня хватило дыхалки опередить на шаг банду охранников и избежать неприятных объяснений. Этим горлохватам совершенно плевать, что я прибыл сюда на вполне законных основаниях. Наверняка охрану вызвал Ичабод в пустой надежде, что эти типы способны усовершенствовать мой характер.

Я шел зигзагами, возвращался назад, использовал все известные мне приемы и, не обнаружив наблюдения, отправился домой. Пристроив на место задаток и нацедив пива из бочонка, я уселся поболтать немного с Элеонорой. Похоже, ее волновало мое состояние духа.

– Да, – признался я, – я становлюсь весьма податливым, когда речь заходит о деньгах.

Приходилось говорить шепотом, дабы не разбудить Попку-Дурака. Я даже прокрался на цыпочках в его комнату и насыпал в кормушку семян.

Вспоминай я почаще о том, что его надо кормить, возможно, мой авторитет в его глазах несколько возрос бы. Может быть.

– Ну и что с того? – продолжил я беседу. – Если это нехорошие люди, так они заслуживают, чтобы я выкачал из них бабки. – Элеонора постоянно учила меня, что происхождение денег не имеет значения. – Если же они окажутся порядочными, то получат полностью все, за что платили.

Более или менее. Иногда клиенты получают совсем не то, на что надеются. В результате одного такого дела Элеонора и поселилась под крышей моего дома.

Я не сразу перерос детское представление, что клиент за свои деньги должен получить именно то, что желает. Наверное, я старею и в силу этого пытаюсь выдавать клиентам только такие результаты, которые они, по моему мнению, заслуживают.

Итог, как вы понимаете, получается довольно неоднозначным. Но даже и при таком отношении я получаю больше предложений, чем мне хочется. Конечно, часть потенциальных нанимателей теперь старается избегать меня – особенно те, кто грабит людей не с помощью клинка, а посредством бумаги. Всякие пройдохи адвокаты и другие крючкотворы. Многих из этого племени довелось мне привести в жалкое состояние.

Вообще-то, по правде говоря, я усердно бегу от работы. Считаю, что никому не следует трудиться больше, чем ему того хочется. Поймите меня правильно, я, естественно, не против иметь гарем и замок о пятидесяти комнатах. Но заработай на это один раз – и дальше придется вкалывать на их содержание. А я знаю, что ни замок, ни гарем не принесут мне в этом случае никакого удовольствия.

Прикончив несколько кружек пива и разработав общую схему действий, я заявил, обращаясь к Элеоноре:

– Отправлюсь-ка я в «Домик Радости» Морли и поболтаю там с парнями.

Она в ответ только ухмыльнулась.

– Мне надо послушать, что толкуют на улицах о Мэгги Дженн.

Элеонора не верила ни одному моему слову. Да, пора подумать о том, чтобы сменить подружку.

13

Сам Морли Дотс никогда не меняется, чего нельзя сказать об окрестностях его жилища. Когда-то, давным-давно, это было одно из самых ужасающих мест в городе. Стоило вам потерять бдительность, и вас там вполне могли пришить за сумму, на которую не купишь и тарелки супа. Но Морли недолюбливал ссоры и иногда даже выступал арбитром в разборках уголовного мира, и район, в котором он обитал, обрел некоторую респектабельность, и его даже начали именовать Зоной безопасности. Те, кто живет и работает в подполье, встречаются и договариваются здесь без опасения нарваться на неприятности, неизбежно поджидающие их в других районах Танфера.

Каждому городу необходимо спокойное место, где без помех можно вести дела.

– Ооо-уоо! – прокричал какой-то тип, вылетая из дверей заведения Морли как раз, когда я к ним подходил. Я успел увернуться. Парень приземлился где-то посередине улицы. Бедняга попытался бежать, и у него это вполне прилично получалось, пока он не наткнулся на поилку для лошадей и не рухнул в нее. Из каменной ванны взвился зеленый фонтан зацветшей воды.

Второй человек, вылетевший из дверей, походил на морскую звезду. Он вращался в воздухе, широко раскинув ноги и руки. Это оказался один из головорезов-официантов, работающих у Морли. Что-то у них перепуталось. Ведь все официанты Морли по совместительству вышибалы, и, как правило, не им приходится ездить мордами по каменной мостовой. Официант с воем заскользил по булыжникам, подскакивая, как брошенный по воде камень, и врезался в парня, пытавшегося не захлебнуться в лошадиной поилке. Если хотите знать мое мнение, то сооружение этих корыт на улицах города является серьезнейшей ошибкой. Эти поилки приманивают лошадей, а в Танфере и без них хватает чудовищ.

Опустившись на четвереньки, я подобрался к дверям и, осторожно заглянув, открыл истинную причину столпотворения.

Черный мужчина, со сложением бегемота, фута на три выше меня ростом (он пригибался, чтобы не проломить потолок), развлекался тем, что очищал помещение. Парень рычал и ревел, разбрасывая посетителей и мебель. Тем, кто по чистой случайности вылетел за дверь, повезло. Они выбыли из игры.

Тех же, кто пытался скрыться самостоятельно, верзила хватал за воротник и тянул назад – поразвлечься.

Пол у стен был усеян жертвами. Глаза великана ярко сверкали. Никто из простых смертных не мог утихомирить его. Некоторые, весьма искушенные в битвах, видимо, уже попытались и нашли себе место среди павших.

Я знал берсерка. Плеймет. Один из моих самых старинных друзей – кузнец и содержатель конюшен, религиозный человек, самый милый из всех обитающих на земле людей. Он сворачивает с дороги, дабы ненароком не раздавить букашку. Я видел, как однажды он рыдал над трупом собачонки, раздавленной экипажем. Как и каждый из нас, он отслужил свое в Кантарде, но я уверен, что и там он избегал насилия в отношении кого бы то ни было.

Я подумал было уговорить его успокоиться. Но тут же оставил эту затею. Мы были хорошими друзьями, но несколько хороших друзей Плеймета, как я смог заметить, уже валялись среди павших.

За пять лет службы в Королевской Морской пехоте я очень хорошо понял, что значит быть героем.

Я не мог себе представить, что могло так вывести Плеймета из себя.

Морли Дотс был как всегда элегантен, но не как всегда возбужден. Слегка темнокожий и очень красивый, он, на мой вкус, был одет чересчур щегольски. Все наряды на нем постоянно сидят как влитые, мои же через десять минут носки выглядят так, словно я в них спал.

Морли впал в такое отчаяние, что уже начал заламывать руки.

Думаю, и мне пришлось бы не по вкусу, если бы кто-то вдруг начал разорять мой дом. Вообще-то «Домик Радости» служит лишь крышей (Морли – профессиональный убийца и костолом), но тем не менее заведение процветает.

Кто-то невысокий и тощий вдруг вынырнул из толпы и прыгнул на спину Плеймета. Гигант взревел и закружился на месте, но всадника ему сбросить не удалось. На его спине сидел Стручок – племянник Морли, которого мамаша сплавила брату, не в силах совладать с сынком.

Сначала Стручок стремился просто удержаться. Справившись с этим, он освободил одну руку и запустил ее себе за пояс. Плеймет кружился не переставая. Постепенно он начал понимать, что простое кружение, пусть даже сопровождаемое ревом и воем, не избавит его от нежелательного седока.

Он остановился, определил нужное направление по видимым ему одному звездам и решил двинуться спиной вперед к стене, чтобы размазать по ней Стручка.

У мальчишки, однако, имелись свои планы. Он решил стать героем в глазах своего дяди.

Мальчонка не был глупцом, он просто страдал от свойственной эльфам самоуверенности.

Его рука вынырнула из-за пояса. В кулаке оказался зажат черный матерчатый мешок – набросить Плеймету на башку. Кое-кому эта идея не пришлась по вкусу.

Надо сказать, что мешок являл собой знак высокого уважения, которым пользовался здесь Плеймет. Парень вознамерился уничтожить мир, и никто не пытался его остановить, просто-напросто убив. Все в заведении желали только одного – поставить берсерка под контроль. Гарантирую, что такое отношение весьма нетипично для Танфера, где ничто не ценится так дешево, как жизнь.

Морли вступил в дело, как только понял, чего хочет парнишка. Он не бежал и даже, казалось, не очень торопился, но тем не менее каким-то непостижимым образом оказался на месте вовремя, в тот самый момент, когда Стручок натянул мешок, и через мгновение после того, как Плеймет начал пятиться к ближайшей стене. Морли подставил ногу к пятке гиганта.

Бум!!!

Плеймет неуклюже рухнул на пол. Стручок спрыгнул вовремя, избежав участи бутерброда. Везунчик. Вместо того чтобы превратиться в лепешку и затем собирать раздробленные кости, он вышел из дела целым и невредимым.

Иная участь ожидала Плеймета. Мой приятель хотел подняться, но Морли обрушил на него град ударов, таких частых, что мелькающих рук почти не было видно. Плеймету это явно не понравилось. Он, видимо, решил, что настало время снять мешок и взглянуть, кто доставляет ему такие неприятности. Морли начал еще стремительнее обрабатывать великана, в основном те части тела, удары по которым лишают обычного человека способности двигаться.

И вот наступил миг, когда Плеймет, погребенный под десятком тел, наконец прекратил борьбу.

14

Морли, тяжело дыша, взирал на Плеймета сверху вниз. Я вошел в помещение, расплывшись в улыбке.

– Поздравляю. Вы все-таки уложили его. Морли посмотрел на меня остекленевшими глазами. На какой-то миг он меня не узнал. А узнав, взвыл:

– Боже мой! Ты. После всего тебя здесь только и не хватало!

Я оглянулся посмотреть, кто посмел вызвать такое расстройство чувств у моего лучшего друга. Сейчас я ему покажу! Но парень оказался слишком быстр. Кроме меня, в дверях никого не было.

Я изобразил на физиономии обиду. Мне частенько приходится забегать по делу в заведение Морли, и его служащие постоянно изводят меня. Естественно, я не даю им спуску.

Облюбовав столик и выбрав стул, я расположился поудобнее и, рассмотрев как следует Плеймета, спросил:

– Что случилось? Чтобы этот парень обидел муху, его надо до ушей накачать наркотиками.

Морли сделал несколько глубоких вдохов, успокоился, придвинул стул и присоединился ко мне.

– Превосходный вопрос, Гаррет.

Плеймет не двигался. Рев, исходивший из-под горы тел, подозрительно напоминал храп.

Морли Дотс невысок по меркам взрослого человека. Но он не совсем человек. Его предки были темные эльфы. Кроме того, он никогда не позволял ничему человеческому в нем вставать на его пути.

Быть может, во всем виновата кровь гибрида, текущая в жилах Морли. Он соткан из контрастов. Его профессия противостоит его хобби. Заведение с вегетарианским меню стало притоном для половины отъявленных уголовников Танфера. Еще контраст: одна половина его клиентов – отпетые бандиты, другая – клоуны, желающие питаться только здоровой пищей и с наслаждением поглощающие растительную массу неизвестного происхождения.

– Мальчишка повел себя прекрасно, – заметил Морли, бросив взгляд на Стручка. Настоящее его имя – Нарциссио. Но так его называла только мамочка.

– Очень хорошо, – согласился я. – Типичный пример, когда храбрости больше, чем мозгов. – Что ж, здесь он следует семейным традициям.

– Итак, что же случилось?

Морли, мгновенно раскалившись добела, проорал:

– Эй, Яйцеголовый! Немедленно яви передо мной свою дурацкую жопу!

Я сильно изумился. От Морли очень редко можно услышать вульгарность. Он считает себя всего лишь эдаким шалуном-джентльменом. Эти шалуны-джентльмены скользкие, будто смазаны свиным салом. Но злодей остается злодеем, и Морли один из худших, потому что ему постоянно удается выскользнуть сухим из воды. Мне следовало бы прихватить его, и я не делаю этого только потому, что он мой друг. Из кухни возникло существо разбойного вида. Оно было облачено в белый поварской наряд, но его послужной список был начертан шрамами на роже. Он был стар и казался тупым как пень. Так вот что случается с крутыми парнями, если они доживают до старости. Все ясно. Они становятся поварами или официантами. Но, честно говоря, я не представлял себе, как этот тип ухитрился дожить до преклонных лет и появиться здесь. Для такого, как он, пережить день – уже большое везение.

Может быть, боги любят ущербных?

Морли поманил его к себе.

Яйцеголовый неохотно двинулся к нам, бросая короткие взгляды в сторону Плеймета, который открывался взгляду по мере того, как люди вылезали из кучи-малы и отправлялись собирать кости своих товарищей.

– Ничего себе заваруха! – начал Морли.

– Ага, босс, заваруха что надо.

– Как ты думаешь, почему я не могу избавиться от мысли, что это целиком твоя вина? Не потрудишься ли объяснить, почему передо мной сразу возникло твое лицо, как только мой друг поинтересовался, что здесь случилось.

Неужели сегодня действительно день чудес? Он никогда раньше не называл меня своим другом.

– Наверное, потому, босс, что вы знаете о моей любви к хохмам, – пробормотал Яйцеголовый.

– Значит, это одна из твоих шуточек, – проворчал Морли.

Плеймет спал как дитя, но он мог проснуться в любой момент и начать крушить все заново.

– Значит, это было большое Ха-ха? – продолжал Морли допрос суровым тоном и так громко, что его наверняка было слышно на улице. Он был сердит. Яйцеголовый же пришел в ужас. – Так что же ты сотворил?

– Подкинул ангельской травки в его салат? – Яйцеголовый задал вопрос, как уличенный во лжи ребенок, изыскивающий новую тактику спасения.

– И много?

Превосходный вопрос. Ангельская трава получила свое название не потому, что отправляет ваши фантазии в рай. Просто если вы не будете соблюдать осторожность при ее потреблении, то сами отправитесь в лучший мир. Добавить ее в салат – превосходный способ избавиться от любого, поскольку трава похожа на шпинат, только чуть-чуть голубоватого оттенка.

– Полдюжины листочков. – Яйцеголовый хотел отвести взгляд в сторону, но был не в силах оторвать глаз от Морли.

– Полдюжины? Достаточно, чтобы убить практически любого.

– Он ведь не совсем человек, босс. Что твоя гора. Я думал, что…

– Вот в этом-то и вся суть. – Морли заговорил тихо, почти нежно (это значит, что он готов к убийству). Яйцеголового начала бить дрожь. – Я же предупреждал тебя, когда нанимал, что ты не должен думать. Твое дело – резать овощи. Убирайся!

– Послушайте, босс. Я мог бы…

– Тебя больше здесь нет, Яйцеголовый. Вон дверь. Ты предпочитаешь выйти самостоятельно или желаешь, чтобы тебя вынесли? Решай побыстрее.

Яйцеголовый глотнул воздух широко открытым ртом и направился к выходу, с трудом выдавив:

– О… Конечно.

– Он уносит на себе поварское обмундирование, – заметил я.

– Пусть. Я не хочу устраивать сцен по мелочам. Пришлось прибегнуть к фокусу с бровью.

– Ненавижу увольнять людей, Гаррет. Не опуская брови, я округлил глаза: и это говорит самый опасный наемный нож в городе? За кого он меня принимает?

– Я вынужден сделать это, – продолжал он нести околесицу, – заботясь о процветании своего бизнеса. К тому же я задолжал ему жалованье за восемь дней. – Прежде чем я успел прокомментировать его слова, Морли спросил: – Что на этот раз привело тебя ко мне, Гаррет?

– А как насчет тарелочки той штуки из неочищенного риса с черными грибами, зародышами гороха и другой чепухой? – Я бросил на стол деньги.

Пришла его очередь с интересом взглянуть на меня округлившимися глазами. Он собрал монеты и изучил их, как будто опасаясь фальшивки.

– Ты будешь питаться? Здесь? И готов за это платить? – С этими словами он прикусил монету своими клыками – классический прием проверки полноценности металла.

– Я ни за что не опущусь до того, что стану претендовать на привилегии, ссылаясь на нашу дружбу. Настало время чудес. Ты обратил меня в свою веру, и я возродился к новой жизни. С этого момента не стану вкушать ничего, кроме болотного тростника и коры хинных деревьев, посыпанных гравием.

15

Морли носком ботинка пошевелил руку Плеймета.

– Он жив, но я не могу объяснить, почему. – Он вернулся к тому месту, где я жадно поглощал свои черные грибы. Правда, чеснока в рисе было гораздо больше, чем грибов. – Пытаешься отпугнуть вонью девиц?

– Для этого мне не нужен чеснок. У меня природный талант.

Он не был в настроении почесать язык. Наверное, и мне не слишком захотелось бы поболтать, если бы мое жилье вдруг приобрело такой же вид, как его заведение.

– Итак, во что ты снова влип, Гаррет? Что тебе от меня надо?

– Я занят обнаружением пропавшего человека. Обожаю слово «обнаружение». Я рассказал ему все, опуская лишь те моменты, о которых подлинный джентльмен не должен упоминать, и, заканчивая рассказ, сказал:

– Мне хочется услышать все, что тебе известно о Мэгги Дженн. Похоже, она ведет со мной какую-то игру.

– Каждый с каждым ведет свою игру. Не думаю, что ты встречался с подлинной Мэгги Дженн.

– А?.. Как?..

– Обожаю глубокомысленные замечания. Думаю, на тебя пал выбор только по причине твоего неведения.

– Благодарю. Может, теперь ты зажжешь факел и, раздув пламя, рассеешь окружающую меня тьму?

– Нет. Пожалуй, я не совсем прав. Никто не может быть вовлечен в дело, затрагивающее интересы королевского семейства без… впрочем, с другой стороны…

– Прекрасно. Но я-то этого не знаю. Именно поэтому я здесь.

– Нельзя полностью исключить, что ты провел вторую половину дня с любовницей короля, но я считаю это маловероятным. После того как ее Тедди откинул копыта, Мэгги Дженн удалилась в добровольное изгнание на остров Пэз. Может, у Мэгги и была дочь, но я о ней ничего не слыхал. Правда, ребенок такая штука, о которой все предпочитают помалкивать. С другой стороны, домик на Холме вполне смахивает на подарок, преподнесенный Теодориком своей девке. Любопытно.

Любопытно? Слишком мягко сказано.

– Я, Морли, в полной растерянности. Не вижу в деле никакого смысла.

– Только потому, что у тебя нет ключа.

– У меня нет ключа, замка и самих треклятых дверей. Со мной ведут игру? Прекрасно. Я принимаю ее. Такое случается постоянно. Но женщина заплатила за то, чтобы я обнаружил ее дочь.

– Заплатила? И хорошо? Я так и не понял, улыбнулся он или просто криво ухмыльнулся.

– Ну скажем так – прилично. Достаточно, чтобы ожидать от меня какого-то результата. Даже на вершине Холма деньгами просто так не швыряются.

– Тонкое наблюдение.

– Если бы Мэгги Дженн вернулась, – продолжал я, – что бы она стала делать?

– Ну, во-первых, у нее нет никакого резона возвращаться. Там она живет не хуже королевы. Здесь же у нее не будет ничего, кроме забот и неприятностей. – Бросив взгляд на Плеймета, Морли заметил: – Жаль, что ты не появился раньше. Этот тип постоянно следит за событиями в королевском семействе.

– Всю неделю он будет способен только выть от головной боли.

– А ты торопишься?

Я немного пораскинул мозгами:

– Вообще-то не очень. Непосредственной опасности для себя я не вижу. Любопытно решить головоломку. Мэгги тоже, похоже, не шибко торопится, хотя и говорит, что беспокоится.

– Ты принял ее рассказ за чистую монету? Я никогда полностью не покупаю рассказы клиентов. Какие-то неизвестные мне законы природы заставляют их наполовину врать.

– Возможно. Во всяком случае, частично. Но создается впечатление, что даже и правдивая часть используется для иной цели.

– Я пошевелю щупальцами, чтобы позондировать почву. А ты тем временем загони в угол Торнаду.

– Да, я намеревался сделать это. – Честно сказать, я не питал больших надежд, что из нее удастся что-нибудь выжать. – Хотя идея не шибко аппетитная.

– Да, девица – тот еще фрукт, – хихикнул Морли. – С ней можно совладать: представь дело так, будто мысль поделиться сведениями родилась в ее головке.

– Хитроумно. Но как?

– С большим трудом.

– Подобный совет я мог получить от своего попугая, сэкономив на этом рыбьем корме.

– Судя по твоему лепету, Дина нет в городе, а Покойник дрыхнет. Ты соскучился по общению. Я всего лишь хотел, чтобы ты чувствовал себя как дома. Вот что бывает, когда пытаешься поступать по-дружески! – На его роже расплылась дьявольская улыбка темного эльфа.

– Если хочешь быть настоящим другом, разузнай все о Мэгги Дженн.

– Ладно, так и быть, постараюсь, – произнес он серьезно, уже без улыбки.

Морли сделает все, что в его силах, так как считает себя в долгу передо мной. Я с ним в этом согласен и действую как ростовщик-акула.

– Мысль о постели становится мне все роднее, – сказал я. – Денек сегодня выдался нелегкий.

Морли в ответ буркнул что-то невразумительное. К нашему столу подошел его племянник. Не поняв намеков, что ему следует убрать от нас подальше свои большие уши, он придвинул стул и уселся на него верхом. Вокруг нас, негромко жалуясь на ушибы и вывихи, двигались служащие Морли. Они пытались привести помещение в относительный порядок.

– Как поживает мистер Большая Шишка? – поинтересовался Стручок.

Я выругался.

Как-то Морли, пребывая в настроении Яйцеголового, прислал мне попугая. Вообще-то это не в его характере, и я подозреваю, что аферу разработали другие лица. Птицу передали мне с заверениями, что она люто ненавидит кошек и натаскана бросаться на них сверху. Я принял подарок, поскольку у Дина развилась дурацкая страсть коллекционировать потерявшихся кошек.

Стручок с укоризной взглянул на меня. Он единственный в мире находит прелесть в этом сквернослове, в этом цыплаке из джунглей. Парень любил птичку. Покойник, правда, тоже использует Попку-Дурака. Куда бы я ни направлялся, он способен послать вслед за мной горластое пернатое существо.

Я пытался отдать чудовище в любые руки. Желающих не находилось. Я предоставлял ему возможность улететь. Он не возжаждал свободы. Я был готов предпринять самые героические меры – лишь бы избавиться от птицы.

– Стручок, если ты так беспокоишься о попугае, то почему бы тебе не забрать его совсем? Ему так нужен дом, где бы его все ценили.

– Нет, он не возьмет его, – осклабился Морли. – Это твоя птица, Гаррет.

Я приуныл. В этой битве победа осталась не за мной.

Дотс вновь обнажил в оскале все свои остроконечные зубы.

– Мне приходилось слышать, что некоторые попугаи живут добрую сотню лет.

– Некоторым, быть может, это и удается. Но только на воле.

Вообще-то можно отдать мистера Большую Шишку в качестве гуманитарной помощи голодающим крысюкам, подумал я, но вслух произнес:

– Ну я пошел, дружище. Морли захохотал мне вслед.

16

На улице оказалось хоть глаз выколи. Плохо.

Скверно и то, что я не заметил их приближения. У меня не было возможности подготовиться.

Тем не менее я дал бой. Мне удалось серьезно повредить несколько черепов своей тяжелой дубовой дубинкой, которую всегда ношу с собой, отправляясь в город. Я даже забросил одного парня в единственную на всей улице стеклянную витрину. Но смыться я не сумел. Мне так и не представилось возможности использовать те козыри, которые я обычно прячу в рукаве.

Кто-то сбоку опустил мне на голову дом. Думаю, что это был дом. Должен был быть дом, потому что ничем другим такой удар нанести невозможно. Я отпал, продолжая размышлять – кто и почему.

Обычно, схлопотав по крыше, я прихожу в себя очень медленно. На сей раз все было иначе. Минуту назад я пребывал в стране грез и вот уже дергаюсь вниз лицом, завернутый во что-то мокрое, и в нескольких дюймах от моего носа уплывает назад пол. Меня несли четверо парней. Неизвестно откуда на пол падали красные капли, хотя я хорошо помнил, что вина не пил. Голова разламывалась так, как не разламывалась с первого дня творения.

Пара милых женских ножек вышагивала почти рядом с моим лицом, так что при желании я мог укусить любую из них. При иных обстоятельствах я мог бы полнее оценить эти стройные конечности и посвятить часы их изучению. Но каждый, увы, вынужден исходить из существующих реалий и смотреть на мир в должной перспективе.

Дела мои обстояли не блестяще. Положение, в котором я оказался, было не совсем обычным. Я постарался забыть про боль и немного подумать.

Ага! Оказывается, меня завернули в мокрое одеяло. Это открытие не сделало меня счастливее. Мне вовсе не хотелось быть шутом на чьем-то празднике. Я ревел, выл, извивался, дергался и сучил ногами. Но это ни на кого не произвело ни малейшего впечатления. Я исхитрился увидеть, что находится выше этих роскошных ножек. Все до самого верха было не менее роскошным. Я даже мог полюбить ее. Но не сейчас и не здесь, а, возможно, у жаркого камина, на медвежьей шкуре, с бутылкой «Транферского золотого»…

Зато как выглядели носильщики, мне совсем не понравилось. Совсем не та шпана, с которой мы плясали в темноте. Те были стандартной дешевкой, готовой на все ради выпивки. На этих же клоунах напялена грязная, потертая униформа.

Как-то невесело.

Они все вели себя не так, как подобает разумным людям. Не отвечали на вопросы. Не отвечал ни один, за исключением Мисс Ножки. Да и та только издавала какие-то исполненные печалью звуки.

Наконец меня внесли в длинный зал.

Длинный зал? А откуда здесь такая вонь?

Все, кроме меня, остановились. Я же продолжал вопить и дергаться. Дело становилось все серьезнее. Я понял, где нахожусь. Это было безумное отделение в Бледсо – имперской благотворительной больнице.

Империя уже давно перестала существовать, но дела ее продолжали жить, а императорская семья все еще надеялась, что ее призовут назад. Она поддерживала больницу, обслуживающую самых безнадежных бедняков. Психушка – отвратительное место. Они засовывают вас туда навеки. Не имеет значения, что это сделано по ошибке.

– Эй! Отпустите меня! Что, дьявол бы вас побрал, происходит? Разве я похож на безумца?

Последний вопрос был явно не по делу. Я выглядел как классический экземпляр сумасшедшего. Кроме того, они уверены: был бы я здоров, не попал бы к ним в лапы.

Боже, такой грязной шутки со мной еще никто не вытворял.

С громким стуком распахнулась дверь. Дуб и железо девяти дюймов толщиной. Я ясно узрел свою судьбу.

Один из носильщиков что-то проревел. Какие-то люди разбежались в стороны. Парни швырнули меня через дверной проем, естественно, задев моим телом за раму. Приземление было крайне жестким. Мисс Ножки проводила меня жалостливым взглядом. Дверь захлопнулась прежде, чем я сумел убедить ее в том, что произошла ужасная ошибка.

Покатавшись по полу, я освободился от обертки, вскочил на ноги и потратил зря время, барабаня в дверь. Я исчерпал весь свой подходящий к ситуации лексикон, но сделал это без того энтузиазма, который мог бы проявить, если бы голова не болела так сильно. Впрочем, я не надеялся на успех, понимая, что зря трачу время. Но ритуал всегда следует соблюдать.

Услыхав позади себя шум, я обернулся и увидел по меньшей мере с десяток человек, не сводящих с меня глаз. Я посмотрел, что происходит в палате за их спинами. Там топталось еще множество народу, заинтересованного появлением в их обществе нового лица. Некоторые внимательно изучали мою одежду. Пациентам явно не меняли наряд последний десяток лет, а не мылись они, .очевидно, с начала века. Палата и являлась источником вони, которую я почувствовал еще в зале. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять – весь приветственный комитет состоит из естественных обитателей данного заведения. Это можно было прочитать по их глазам.

Я еще немного поорал и побарабанил в дверь. Медицинское обслуживание не улучшилось ни на йоту.

Слава Богу, что они не бросили меня к буйным. Возможно, у меня оставались кое-какие шансы на выздоровление.

Какой-то старичок, в котором по виду было не более пятидесяти фунтов весу, приковылял ко мне.

– Как вы поживаете? Меня зовут Айви.

– Пять минут назад, Айви, я поживал просто прекрасно.

– Как вы поживаете? Меня зовут Айви.

– Он больше ничего не говорит, приятель. Верно. Я обучаюсь довольно быстро. Айви даже не смотрел на меня.

– Усек, – ответил я.

Парень футов девяти ростом захохотал и выдавил:

– Ты, приятель, не обращай внимания на Айви. Он псих.

– Как вы поживаете? Меня зовут Айви. Это была только самая верхушка айсберга. Она оказалась не такой страшной. То, что я пока не успел увидеть, наверняка более жутко.

Кто-то, немного поразмышляв, вдруг заорал моему собеседнику:

– Ты что-то разболтался, безмозглый!

– Да? Что ты понимаешь? Это место не для меня. Кто-то подсунул мне наркотики и определил сюда. Я здесь проснулся.

О Боже! Товарищ по несчастью. Я начал проникаться к нему сочувствием и проникался до тех пор, пока какой-то идиот не завизжал:

– Паузиффл! Паузифл-физ!

Мой товарищ по несчастью согнул ноги в коленях, ссутулился и, рыча, начал носиться кругами по палате, очень похожий на гориллу. Его вой мог привести в ужас даже бэнши.

– Как вы поживаете? Меня зовут Айви.

К шуму, учиненному великаном, присоединились разноголосые вопли других обитателей палаты. В общем бедламе я уловил крик, который мне уже доводилось слышать на одном из островов в Кантарде. Так кричал раненный в живот солдат, оставшийся на ничейной земле. Он умолял добить его. Солдаты обеих сторон охотно откликнулись бы на его просьбу, если бы сами не опасались пасть жертвой снайпера. Поэтому каждый лежал, слушал, стиснув зубы, и благодарил своего ангела-хранителя: ведь любой из нас мог оказаться на месте несчастного.

Я посмотрел на дверь. Возможно, мне все же удастся уговорить отпустить меня?

А может быть… Содержимое моих карманов оказалось нетронутым. Те, кто бил меня, видимо, торопились избавиться от своей жертвы побыстрее. Настоящее сборище придурков. Пациенты постепенно приблизились ко мне, решив изучить внимательнее. В основном те, кто одной ногой все еще пребывал в реальном мире. Многие из них выглядели испуганными словно мышки. Они бросились врассыпную от одного взгляда. Другие же… Некоторые, как и я, видимо, попали сюда по ошибке. Но в отличие от меня им следовало находиться не на воле, а в отделении для буйных, и мне очень хотелось, чтобы они отошли подальше.

Уверенность в незаконности моего помещения в психушку только окрепла, когда я обнаружил, что мои карманы не опустошили. Если бы все шло согласно закону, вся моя собственность была бы изъята и я никогда бы больше не увидел ее.

У меня появилась надежда. Очень маленькая – размером с таракана.

Окружающая обстановка не очень вдохновляла. Палата – сто футов шириной, три сотни футов длиной и высотой в два этажа. На полу ряды и ряды тюфяков. До потолка добрых двадцать футов. В стене напротив двери пробиты оконца настолько маленькие, что взрослый человек не смог бы сквозь них протиснуться, даже если бы и удалось распилить толстую металлическую решетку. Вдобавок ко всему эти амбразуры располагались очень высоко. Возможно, днем через них и поступает кое-какой свет. Сейчас же палата освещалась (если это можно назвать освещением) отсветом, проникающим из окон на стене со стороны дверей, то есть оттуда, где находились охрана и медперсонал, наблюдавший за пациентами.

– Как вы поживаете? Меня зовут Айви.

– Я, Айви, поживаю просто превосходно. Что ты думаешь о том, чтобы убраться побыстрее из этого сортира?

Айви изумленно взглянул на меня. Почесал в затылке и заковылял прочь.

– Эй! Здесь есть желающие бежать?

17

Мое обращение не вызвало, прямо скажем, всеобщего восторга. У большинства пациентов, сообразил я, настолько поехала крыша, что вытащить их отсюда можно только силком, а остальные решили, что крыша поехала у меня.

Но что это? Неужели кто-то откликнулся на призыв к мятежу?

Гигант, который предупреждал меня относительно умственных возможностей Айви, восстановил свои мыслительные способности. Подойдя ко мне, он произнес:

– Ничего у тебя не выйдет, Ловкач. Если б было можно, половина здешних ребят давно свалила. Я огляделся. Ситуация лучше не стала.

– Здесь кормят?

Великан ощерился улыбкой боцмана, снисходящего до беседы с салагой.

– Дважды в день. Не важно, хочешь ты жрать или нет. Только там железные прутья. Разуй глаза.

Я пожал плечами. Я разул глаза. Железные прутья не оставляли никакой надежды.

– Дела настолько дерьмовые, что лучше немного соснуть и лишь после этого начать волноваться. – Я принялся искать глазами свободный тюфяк. Следовало немного подумать. И прежде всего о том, как я оказался в такой замазке.

Мне хотелось завопить так же громко, как мои сотоварищи-психи.

– Тебе придется встать в очередь за постелью, – предупредил мой доброжелатель. – Заведешь друзей, глядишь, кто-то и поделится. Если нет, будешь ждать, пока кто-нибудь не помрет.

Он проговорил это небрежно, как само собой разумеющееся. Удивительно. Полное воплощение закона природы: выживает сильнейший.

– Славная ночлежка, – бросил я, усаживаясь рядом с дверью.

Здесь был самый малонаселенный район. Во всяком случае, можно протолкаться локтями. Я притворился спящим.

В палате не было видно мертвецов и отсутствовал трупный запах. Значит, персонал поспешно выволакивает жмуриков. Интересно, можно ли, используя это, изобрести трюк, с которым надзиратели пока не знакомы.

Продумав варианты мятежа, я решил, что шансы на успех минимальны. На месте персонала я просто поморил бы нас немного голодом, пока бы все не успокоились.

– Как вы поживаете? Меня зовут Айви. Мое притворство не ввело Айви в заблуждение. Я решил вытащить его из этого дома страданий.

Меня осенило. Неожиданный вариант первоначальной идеи мятежа. Отправившись на поиски своего сообщника, я обнаружил его сидящим у стены. Опустившись рядом с ним на твердый деревянный пол, я заметил:

– Вся задница в занозах.

– Пошли кого-нибудь за креслом. Остряк.

– Что-то очень тихо. Почему бы это?

– Наверно, потому, что сейчас середина ночи, чтоб ты сдох!

И выражается красноречиво.

– У нас здесь один главный крикун – если, конечно, не считать моего собеседника. Впрочем, сейчас все молчали. – Я слышал, здесь много любителей повопить. Особенно ребят, не способных совладать с воспоминаниями о Кантарде.

Лицо его потемнело:

– Да. Есть такие. Если они чересчур расходятся, в них вливают наркотики. Как только один начинает вопить, остальные тоже вступают.

Интересно.

– Не смог бы ты прямо сейчас завести хотя бы одного.

Внимательно изучив меня, он спросил:

– Куда ты гнешь, Ловкач? Он справедливо полагал, что должна быть весьма веская причина, чтобы учинить подобный трюк.

– Хочу слинять отсюда.

– Забудь. Ничего не выйдет.

– Может быть. Но они не очистили моих карманов, перед тем как бросить сюда. Можно попытаться рискнуть.

Он ударился в размышления. От усилий его лицо приобрело еще более темный оттенок.

– Да… Да! У меня есть дела на свободе. Да. Если ты сумеешь открыть эту чертову дверь, я рискну.

– Как ты думаешь, кто-нибудь из этих парней способен помочь?

– Многие уйдут, если стены рухнут. Но почти никто не поможет их крушить.

– Ладно, можешь для начала заставить этих ребят завопить?

– Само собой.

Он поднялся, пошел в глубь палаты и, с кем-то пошептавшись, вернулся ко мне. За ним следили десятки глаз. Человек, которого он навестил, начал вскрикивать. По моей спине поползли мурашки. Это был стон потерянной души.

– Нормально? – поинтересовался мой главный сообщник.

– Превосходно, теперь найди парней, которые согласятся активно помогать.

Он снова удалился, и в действие вступил я:

– Эй там! Заткнитесь! Не мешайте спать!

Парень не замолкал, а я очень опасался, что он меня послушается. Я глянул в сторону наблюдательных окон. За ними находились какие-то люди, но шум их совершенно не интересовал. Неужели они настолько равнодушны? Необходимо, чтобы меня заметили.

Я заорал на крикуна. Кто-то заорал на меня. Я, в свою очередь, – на него. Какой-то гений во весь голос потребовал, чтобы мы оба заткнулись. Шум нарастал. Мы напоминали собой стаю обезьян. Некоторые пациенты начали двигаться. Они бродили без цели, тихо, как тени.

Шум наконец достиг ушей типа на дежурстве. Он посмотрел через окно. Положение дел в палате его, по-видимому, не обеспокоило.

Я завопил громче, чем главный крикун, угрожая придавить его, если он не заткнется.

– Как вы поживаете? Меня зовут Айви.

– Пакуй чемодан, Айви. Мы получаем счет в этой гостинице для психопатов. Появился верзила и спросил:

– Я нашел с дюжину желающих. Ловкач, этого достаточно?

– Более чем. Теперь я хочу, чтобы все отошли от двери. Боюсь, когда они войдут, оставаться там будет крайне неприятно.

Во всяком случае, я на это надеялся.

– Они не дураки, Ловкач, сообразят, что заваривается каша.

– Плевать. Не имеет значения. Мне только надо, чтобы открыли дверь.

Он хмыкнул, совершенно уверенный, что я затеял дурацкое дело.

Я еще громче заорал на крикуна.

Теперь в наблюдательном окне виднелось несколько человек, включая Мисс Великолепные Конечности.

Я хихикнул про себя, уверившись, что нахожусь на пути к спасению. Ни одна женщина не может трудиться в Бледсо, если она не испытывает жалости к пациентам. Я взревел и, промчавшись по тюфякам, начал душить самого громкого крикуна.

Мой сообщник схватил меня за рукав, делая вид, что оттаскивает от жертвы. Я дал ему очередные инструкции. Парень оказался неплохим актером.

Я же был само совершенство. Сцена выглядела абсолютно реалистично. К моему удивлению, ни один из коллег-пациентов не сделал попытки остановить меня.

Я только слегка придушил свою жертву. Он всего-навсего потерял сознание.

Промчавшись в другой конец комнаты, я принялся душить следующего горлопана.

Скоро по всему помещению начали носиться люди. Большинство психов вошло в раж. Это, конечно, не мятеж. Настоящее насилие отсутствовало. Но столпотворение было вполне реальным.

Краем глаза я заметил, как женщина спорит с мужчинами. Она на чем-то настаивала, а те отказывались, Превосходно.

Крошечный, не более трех футов ростом полукровок-орк скорчился у дверей.

Наверху милосердие, видимо, восторжествовало. Я делал все, чтобы представление не прекращалось. Возможно, некоторые и пострадали, но мне в отличие от Мисс Ножки было, мягко говоря, не до милосердия. Если я буду разыгрывать из себя хорошего парня, то никогда не смогу выбраться отсюда. А если мне не удастся выбраться, то я не сумею проломить черепки тем клоунам, что меня сюда загнали.

Верзила снова возник рядом со мной. – Они идут, – бросил я ему. – А тебе не следует так часто появляться рядом со мной.

Он выглядел чрезвычайно опечаленным, и я не знал почему.

18

Бросив взгляд на дверь, я предупредил своего высокорослого союзника:

– Спокойно. Нам вовсе не надо вступать с ними в объяснения.

Около дверей никого не оставалось, кроме крошечного гибрида. Он еще пожалеет, что вызвался нам помочь.

– Сколько надсмотрщиков может появиться? Гигант пожал плечами:

– Смотря насколько они встревожены. Но не меньше восьми – десяти. Так что не зевай.

Он подставил мне подножку. Я заплел его ногу. Мы покатились по полу, стараясь хорошенько стукнуть друг друга. Похоже, моему партнеру это очень нравилось.

– Они обычно ногами вышибают все дерьмо из буянов, – проинформировал он, не прекращая борьбы.

– Я догадывался, что это должно входить в программу. Впрочем, кровотечение у меня прекратилось, и я готов ко всему.

Вообще-то, я без восторга ждал, когда меня начнут пинать ногами. Конечно, все могло повернуться как угодно, но я все же лелеял надежду, что дела пойдут по плану и моему телу не придется вступать в контакт с сапогами.

Чтобы победить, в победу следует верить.

Я просто обязан был победить. Никто не знал, где я обретаюсь. Дина нет в городе, Покойник дрыхнет, и пройдут недели, прежде чем меня хватятся. Потребуются еще недели, чтобы напасть на мой след, если кто-нибудь вообще захочет этим заниматься.

Я не мог терять столько времени. Те часы, что я провел здесь, – уже перебор. Покойник, конечно, мог хихикнуть и заявить, что я приобрел полезный жизненный опыт – как обычно, когда у меня выдается особенно скверный день.

Если мне не удастся вырваться, то этот день окажется самым скверным днем моей жизни, открывающим бесконечную полосу не менее отвратительных дней.

Женщина не отходила от наблюдательного окна. Я продолжал выть и раскидывать пациентов, слегка придушив самых шумных.

Меня обескураживало, что почти половина обитателей палаты никак не участвовала в происходящем. Многие даже не открыли глаза, продолжая лежать с полным безразличием.

Господи, как это страшно! Если я сейчас не убегу, то через двадцать лет стану таким же.

Подобная перспектива вдохновила меня, и я завыл сильнее. Теперь я пытался орать на разных языках, пуская при этом пену изо рта. Все получалось очень естественно. Возможно, в будущем, когда я стану слишком стар для теперешней работы, мне это сможет пригодиться. Незаменимые способности для человека, намеревающегося основать новую религию.

Дверь распахнулась.

Волшебство! Чудо из чудес! Эти придурки все-таки открыли дверь.

Я двинулся вперед. Санитары-надсмотрщики ввалились внутрь. Видимо, они чувствовали неладное и подготовились ко всему. Все служители психушки были вооружены дубинками и небольшими щитами и казались не ниже двенадцати футов. Первым делом они встали плечом к плечу, образовав тесную группу.

Несколько месяцев назад, слегка отупев от неумеренного возлияния пива, я прикупил кое-что у третьеразрядного чародея, именовавшего себя Устрашающий. Звали-то его Милтон, но, согласитесь, какой идиот поверит в искусство чародея по имени Милтон? Я уже успел убедиться в его истинных способностях, когда, к своему разочарованию, пустил в дело парочку приобретенных у него заклинаний. Его товар продавался с гарантиями, не воспользоваться ими было невозможно – Милтон постоянно пребывал в бегах.

В моих карманах уцелело несколько маленьких пузырьков – все, что осталось от волшебных покупок. Если верить Устрашающему, они очень полезны при столкновении с недружелюбной толпой. Не знаю, мне не довелось их испытать. Я даже не помнил инструкций Устрашающего, наверное, был в то время мертвецки пьян.

Вот еще одна причина, чтобы мне выбраться отсюда, подумал я. Совершенно необходимо найти старика Милтона и предъявить ему потребительский иск.

Из всех наставлений я помнил одно – ударить бутылочкой обо что-нибудь твердое, а самому отскочить в сторону.

Я выполнил первую часть инструкции и швырнул бутылку. Сосуд пролетел мимо когорты санитаров и, отскочив от стены, покатился под ноги наступающим. По бутылке топали ногами, но она не желала разбиваться.

Все ясно, мой ангел-хранитель принялся за дело. Послав ему проклятие, я сделал вторую попытку.

Второй пузырек разбился. От стены заклубился серый туман и вскоре достиг санитаров. Кто-то выругался. И тут же проклятия переросли в общий вой.

Тем временем мой крошечный доброволец-гибрид проскользнул в дверной проем, чтобы не позволить дверям захлопнуться. Ему придется нелегко, если надзиратели войдут в раж.

Однако они уже потеряли стремление успокоить психов. Санитары были слишком увлечены почесыванием, протиранием глаз и испусканием воплей.

Что ж, быть может, Устрашающий и не совсем жулик.

Вдохнув полную грудь свежего воздуха, я ринулся в атаку. Мне было стыдно, что я использовал столь подлый трюк. Почти стыдно. Я не мог отказаться от него. Если я надолго задержусь в компании Айви и его приятелей, то неизбежно запою тем же голосом, что и они.

Серый туман беспокоил меня не очень сильно. Конечно, по коже пошел легкий зуд. Но что такое зуд по сравнению с чудовищной головной болью и целым акром ушибов. Кто-то закричал в коридоре. Они оставили человека защищать дверь, и теперь тот вопил на моего крошку, обороняющего выход.

Полукровке крепко досталось. Он надышался серым туманом даже больше, чем санитары.

И все-таки он не покинул своего поста и справился со своей миссией.

Я врезался в дверь с такой силой, что чуть не вывихнул плечо. До чего же больно. Господи! А проклятая дверь подалась лишь настолько, что я с трудом смог протиснуться, перешагнув через воющего гибрида.

– Получи! – взревел я, врезав изумленному надзирателю промеж глаз.

За моей спиной к дверям с топотом двигалась толпа пациентов. Те, кто не задержался свести счеты со своим любимым санитаром.

Естественно – мне всегда везет! – на нашем пути возник еще один взвод надсмотрщиков. Издав вопль, которому мог позавидовать и бэнши, я продолжил атаку. Господи, пока я вырвусь на свободу, наверняка сорву голосовые связки.

Эти надзиратели были более крутые и злобные, чем первая шайка. Я насчитал восемь человек. Такой счет меня устраивал, все шансы были на моей стороне – я озверел настолько, что был готов расправиться с целым батальоном.

– Ничего личного, ребята, – заявил я, но тут же изменил точку зрения, узрев двух клоунов, которые волокли меня: – Ну теперь держитесь!

Вначале никто не пришел ко мне на помощь. Неожиданность нападения позволила мне справиться с несколькими санитарами, но затем остальные вступили в дело и начали перебрасываться Гарретом как мячом. Моих сторонников, наверное, часто бивали, и несчастные неуверенно топтались в стороне, пока не возник мой девятифутовый друг.

– Ох! – воскликнул я, разбив чей-то кулак своим лбом. – Что тебя задержало?

Тут-то и началась настоящая битва. Замелькали ноги, кулаки и тела. Я содрал кожу рук до локтей, молотя по подвернувшимся под удар скулам и челюстям. Да и моим скулам и челюстям крепко досталось. По счастью, форма носа не подверглась существенной трансформации.

Однако все это было ничего на фоне одолевавшей меня головной боли.

Воспользовавшись случаем, я возблагодарил природу, что одарила меня такими прекрасными зубами, и погрузил их в тело санитара, которого, судя по его действиям, вовсе не заботило состояние моего здоровья.

Когда перестали летать пух и перья и немного осела пыль, на ногах оставались лишь я и мой крупногабаритный друг. При этом мне требовалась помощь стены.

Я заковылял мимо павших надзирателей к дверям в другом конце зала. Они оказались заперты и выглядели такими же массивными, как и дверь палаты. Вся работа впустую. Я обменялся взглядом с большим парнем. Он ухмыльнулся.

– Я же говорил. – Утерев с лица кровь и осклабившись еще шире, мой друг добавил: – Им не сразу удастся навести порядок. Здесь валяется большая часть ночной смены.

– Прекрасно. Мы на шаг ближе к свободе. Давай-ка оттащим этих в палату.

Вдруг мы сможем использовать их в качестве заложников. Неожиданно у нас оказалось множество помощников. Расхрабрившиеся ребята с удовольствием били надсмотрщиков по головам, если они вдруг начинали подавать признаки жизни.

Я проверил стену зала, которую еще не успел изучить. Еще одна банковская дубовая дверь. Естественно.

– Похоже, сегодня не мой день. – Конечно, начинался он неплохо, но к концу мрак явно начал побеждать. – Кто-нибудь знает, когда появится новая банда, чтобы утихомирить нас?

Мой приятель пожал плечами. Активная часть кампании закончилась, и он начал терять интерес к делу.

Я извлек из кармана два небольших складных ножа и подумал, что инцидент может вызвать общественный интерес. Наверняка раздадутся требования провести расследование с целью выяснить, каким образом ножи и волшебные артефакты попали к психически больным людям. Как будто кто-нибудь сомневается, что любой пациент, продемонстрировав наличные, может приобрести все, чего пожелает его нездоровая душа.

Расследование несло с собой луч надежды. Если оно будет достаточно серьезным, то потребуются мои показания. И тогда типы, которые за взятку безосновательно бросают в психушку таких героических личностей, как я, будут выведены на чистую воду. Держи карман шире! Эти злодеи сразу поймут, что мои свидетельства могут положить конец их карьере, и предпримут все меры, чтобы подыскать более покладистых свидетелей.

Я передал большому парню нож:

– Настрогай-ка мне чего-нибудь деревянного. Если мы сумеем запалить приличный костер, то наверняка прожжем себе выход через дверь.

Он ухмыльнулся без недавнего энтузиазма. Похоже, у парня кончается завод.

Однако идея поджога привела в восторг других. Мы начали разрывать тюфяки и тащить тряпки к двери.

И тут на меня накатил еще один вал вдохновения. Правда, он несколько запоздал, не так это бывает с героями приключенческих романов. Я могу объявить себя гением только потому, что эта очевидная мысль осенила меня первым. Ребята из романов планируют такой вариант с самого начала. Это один из их стандартных трюков. Персонал Бледсо носил хоть и грязную, но все же униформу.

Я организовал костры в обоих концах зала. За ними присматривал Айви. Его словарный запас не расширялся, но сам парень стал более оживленным. Ему так нравились пожары, что он даже понял, когда я сказал:

– Используй побольше конского волоса. Нам надо много дыма.

Источником конского волоса служили тюфяки.

Айви улыбался от уха до уха. Законченный псих, одним словом.

Теперь ход был за служащими больницы. Они не могли взять нас измором, пока полыхал пожар, который следовало тушить.

Я нашел парня следить за Айви и не позволять ему разжечь слишком высокое пламя. Мне уже и без того казалось, что полы прогорят насквозь гораздо раньше, чем двери.

Когда дым стал достаточно густым, я выбрал санитара примерно одного со мной роста и стал меняться с ним одеждой. Бездвижный парень безропотно пошел на обмен.

Мои соратники быстро подхватили идею. Скоро они облачились в униформу. Я специально позаботился, чтобы Айви и большой приятель обзавелись мундирами. Хотел найти подходящую одежду и гибриду, защищавшему вход, но полукровок был так мал, что затерялся бы и в рубашке.

Теперь, когда шансы на успех дела возросли, у меня появилась масса помощников. Мы уже почти задыхались от дыма, когда кто-то из персонала решил, что больше медлить нельзя.

19

Мобилизовав всю наличную живую силу, они ворвались одновременно через обе двери, выплеснув перед собой воду из ведер. Поначалу служители сконцентрировались на огне и, справившись с ним, начали крушить всех, кто попался им под руку. Проникнув в палату, они первым делом бросились вытаскивать из нее своих павших товарищей.

Расслабляться было рано – благополучный исход оставался под вопросом.

Дым причинил мне вреда больше, чем можно было ожидать. Когда меня вытащили наружу и я решил, что настало время исчезнуть, мои ноги заявили решительное «нет».

– Не поднимайтесь. Вы еще не полностью оправились.

Чтобы не выдать себя, я не стал смотреть вверх. Мои друзья, валяющиеся рядом, повинуясь инстинктивной мудрости психов, последовали моему примеру. Настоящая команда единомышленников! В коридоре лежало больше двенадцати человек, большинство – обитатели палаты. Остальные мои соратники пали под ударами сил вторжения.

Ко мне обратилась хозяйка очаровательных ножек.

– Прежде всего избавьтесь от дыма в легких, – посоветовала она.

Не поворачиваясь, я откашлялся и произвел еще ряд звуков. Она отошла, видимо, позаботиться о других, подающих признаки жизни. Врач-женщина? Что вы на это скажете? Мне не доводилось слыхивать о таком. Впрочем, почему бы и нет?

Я отполз к стене и, оперевшись спиной, начал потихоньку вставать на ноги. Одновременно, подняв голову, я стал отыскивать путь к спасению. В глазах все двоилось, когда я пытался изучить окружающую обстановку сквозь льющиеся слезы. Вновь почувствовав под собой ноги, я попрактиковался в искусстве стоять без помощи верхних конечностей.

Пока я приходил в себя, избранный мною путь к спасению еще не был перекрыт. Оттолкнувшись от стены, я поволочился к выходу. Где-то далеко-далеко, у горизонта, футах в двадцати от меня, находилась дверь, выходящая на лестничную клетку. Из-за двери доносился такой шум, будто там совокуплялась по меньшей мере дюжина громовых ящеров. Я не стал раздумывать о причинах шума. Все равно без толку. Раздумывать было нечем, мозгов не осталось. То, что от них сохранилось, целиком заполняла одна мысль – «прочь отсюда!».

Я ковылял к цели, даже ни разу не упав по-настоящему, когда она – владелица дивных ножек – перехватила меня.

– Что вы делаете? Я же вам сказала… О!.. Я расплылся в своей самой обаятельной улыбке:

– Ого-го!

– Боже мой!

– Не надо дергаться. Я самый обыкновенный городской парнишка.

Возможно, она не слышала меня из-за шума на лестничной клетке. Может быть, ей мешали шум и гам, царящие в зале и палате. Так или иначе, она моего намека не поняла. Закудахтала и завыла, словно ее действительно собирался похитить какой-то псих.

Я схватил ее за руку, больше для того, чтобы не свалиться, заметив про себя, что имею дело с блондинкой. Это, кстати, один из самых моих любимых окрасов, но мне недоставало сил, чтобы довести это до ее сведения. Кровотечение давно прекратилось, но с головкой по-прежнему было неладно. Отравление дымом вовсе не способствует улучшению здоровья.

– Уймитесь! – рявкнул я. – Мы немного прогуляемся, сестренка. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал, но все же это не главная забота. Усекли? Если продолжите свое вытье…

Обладательница ножек заткнулась. Кроме красивых нижних конечностей она владела голубыми глазами, тоже очень симпатичными. И премилой головкой. Сейчас головка отчаянно кивала, соглашаясь со мной.

– Я освобожу вас у выхода на улицу. Возможно. Если будете вести себя достойно и не сделаете попытки причинить мне новые неприятности.

Отлично сказано, Гаррет. Все же твое происхождение иногда сказывается.

Но я был готов вспыхнуть в любую секунду.

Надеюсь, она будет хорошей девочкой и вспыхивать мне не придется. Вспышка означает пламя. Забудь о пламени, Гаррет. Пламя означает дым. А ты надышался им сегодня на всю оставшуюся жизнь.

Я прижался к женщине, как будто она была моей милашкой:

– Мне нужна ваша помощь.

До чего же у тебя черное сердце, Гаррет. Но пусть это останется твоей единственной любовной встречей.

Она вновь согласно кивнула и тут же сделала мне подножку. Противная девчонка!

Мы оба упали.

И в этот момент через дверь, ведущую на лестничную клетку, ворвалась моя подружка Торнада, разбрасывая по пути еще оставшихся в деле служителей.

– Чтоб ты сдох, Гаррет! Я вламываюсь сюда, чтобы спасти твою задницу, и что же я вижу? Ты изготовился трахнуть какую-то девку на глазах у всего мира!

С этими словами она схватила меня за воротник и оторвала от моей последней мечты, которая после падения оказалась подо мной. Поставив меня на ноги, Торнада принялась молотить пузатого и волосатого служителя, который, очевидно, требовал от нее соблюдать правила выписки пациента. Между ударами она приговаривала:

– Я всегда должна быть у тебя на первом месте, Гаррет.

Не имело смысла объяснять, кто здесь кого повалил. С Торнадой в объяснения не пускаются. Она существует в созданных ею самой реалиях.

Пока Торнада забавлялась с волосатым служителем, я спросил у дамы-доктора:

– Что же такая милая девушка делает в подобном заведении?

Она не ответила, хотя я и извинился за то, что обращался с ней несколько грубовато.

– Ради всего святого, Гаррет. Кончай разводить болтовню. Нам надо сваливать.

Я последовал совету Торнады, поскольку она схватила меня за руку и поволокла за собой. Мы двинулись вниз по лестнице, время от времени спотыкаясь о стонущих служителей. Торнада пронеслась здесь как стихийное бедствие.

– Надеюсь, я не доставил вам слишком много беспокойства, – пробубнил я, таща, в свою очередь, за собой милого доктора. – Увы, я не могу здесь задерживаться только потому, что этого хочет некий тип, которому я наступил на мозоль. – Я придал лицу мрачное выражение и добавил: – Когда я прихвачу его, то добьюсь, чтобы он сделал солидное пожертвование в пользу больницы. Во всяком случае, достаточное, чтобы покрыть убытки.

Торнада не замедляла шага и не отпускала меня. Обладательница ножек наконец заговорила:

– Вы это серьезно?

– Он всегда серьезен, когда ему хочется кого-нибудь трахнуть, – пробурчала Торнада.

Как я, так и моя новая подруга проигнорировали этот выпад.

– Да, вполне серьезен. Моя работа – разыскивать для клиентов людей и предметы. Только сегодня утром одна леди с Холма поручила мне найти ее дочь. Я едва успел приступить к делу, как на меня напала банда негодяев. Придя в себя и увидев вас, я решил, что уже умер и попал в рай, населенный ангелами. Меня смущало лишь то, что страшно болела голова. В раю такого быть не могло.

– И я, дуреха, рисковала жизнью ради такого гада, – проворчала Торнада. – Сейчас твоя головка заболит еще сильнее.

Леди-док одарила меня таким взглядом, словно она хочет мне верить.

– Он густо мажет мед, правда? – все-таки спросила она.

– Разбрасывает навозной лопатой, – пробурчала Торнада, возвращаясь к своей невежественной деревенской сущности.

Увы, никому не дано из грязи в князи…

– Если у вас возникнет потребность встретиться со мной, отправляйтесь прямиком на Макунадо-стрит. Спросите там,. где живет Покойник.

Дама ответила мне слабой улыбкой.

– Возможно, я так и поступлю. Не исключено. Посмотрим, что из этого выйдет.

– Фейерверк чувств. Настоящий фейерверк. Поверьте.

– Сохрани себя для семейной жизни, милый, – предложила Торнада. – А то для жены ничего не останется.

Улыбка исчезла с лица доктора.

Невозможно завоевать их всех. Особенно когда ваши же друзья начинают мешать вашим играм.

Мы вышли на улицу у фасада Бледсо. Я попытался устремиться в ночь быстрой иноходью, желая исчезнуть прежде, чем здесь появятся служители лечебницы в мстительном расположении духа.

Когда мы отдалились на несколько шагов, Торнада заметила:

– Мне редко доводилось видеть тебя в столь недостойном виде, Гаррет. И когда ты только остановишься?

– Нам надо смываться. – Я бросил взгляд на Бледсо. Больница была еще совсем рядом, и один ее вид заставлял меня содрогаться. – Пока не началось преследование.

– Ты полагаешь, они не знают, где тебя искать? Ты дал этой девке свой адрес.

– Поосторожнее! Ты говоришь о моей единственной подлинной любви. Она никогда не предаст меня!

Я не дал Торнаде заметить моих скрещенных пальцев. – А ты думаешь, они действительно станут искать тебя? – сменила тему Торнада.

Сейчас вряд ли. Любое их действие привлечет внимание, чего они не могут себе позволить.

Но вслух я ничего не сказал, лишь пожал плечами. Очень удобный, ни к чему не обязывающий жест.

20

Я сделал это не сразу – вдруг больничная банда решит начать преследование; но, когда мы отошли подальше, я взял руку Торнады в захват, именуемый «пройдем-ка со мной».

– Эй! Что ты делаешь, Гаррет?

– Мы с тобой сейчас усядемся, как юные влюбленные, вот на эти ступени, и ты начнешь нашептывать мне милые пустяки о том, что происходит. Усекла?

– Нет.

Я слегка усилил захват.

– Ох! Как это похоже на мужчин! Никакой благодарности. Спасти его задницу и…

– Мне сдается, я и сам вполне с этим справлялся. Садись.

Торнада уселась, продолжая ворчать. Я не отпустил ее руки. И не отпущу, пока не получу ответы на интересующие меня вопросы.

– Расскажи мне, пожалуйста, обо всем, Торнада.

– О чем? – прикинулась она тупой деревенской девкой.

– Я тебя знаю. Не трать на меня понапрасну свое артистическое дарование. Трюк «я – дурочка» со мной не сработает. Расскажи-ка лучше о Мэгги Дженн, о ее пропавшей дочери и о том, почему, едва начав работу, я становлюсь объектом нападения. Еще мне интересно, почему меня уложили без сознания и отправили в психушку с такой быстротой, что забыли опорожнить карманы. Никак не пойму, как это могло произойти, если только моя подружка Торнада знала, чем я занимаюсь. Теперь же я удивляюсь и тому, как моя подружка Торнада узнала, что мне нужна помощь выскочить из Бледсо. Вот и все, что я желаю уяснить.

– Ах, это… – Она задумалась, явно пытаясь что-то изобрести.

– Торнада, брось! Попытайся сказать правду. Хотя бы для разнообразия.

Она бросила на меня возмущенный взгляд а-ля Торнада и начала:

– Я работала на гомика по имени Грэндж Кливер…

– Грэндж Кливер? Разве такие имена бывают? Признавайся, в нашем мире не существует типа, которого обзывают Грэндж Кливер.

– Кто здесь рассказывает – ты или я? Если хочешь сидеть и слушать эхо своего лепета – валяй. Меня это вполне устраивает. Только не жди, что останусь торчать здесь, развесив уши. Всем известно, как ты надуваешься, когда садишься на своего конька и начинаешь молоть чушь.

– Я? Надуваюсь?

– Как воинствующий святоша Реваншистской церкви, проповедующий с амвона.

– Ты ранишь мое сердце.

– Иногда мне это доставляет удовольствие.

– Итак, ты работала на типа, чье имя не согласился бы носить даже самый последний гном.

– Ага. Его мамочку и папочку, возможно, звали Тревор и Найджел. – Она еще раз упрямо, в стиле Торнады, взглянула на меня. – Я работала на него, по нраву тебе его имя или нет. Он поручил мне следить за Мэгги Дженн – опасался, что она может попытаться убить его. Так он говорил.

– Убить? Почему?

– Он не сказал, а я не спрашивала. Парень все время в таком настроении, что интересоваться неразумно.

– И никаких предположений?

– Да ты что, Гаррет? Я получаю три марки в день за то, что выполняю свою работу и не сую нос в чужие дела. Я же не хочу, чтобы меня покалечили.

Ну вот, ее рассказ незаметно перешел в дискуссию о моральной ответственности, которую мы вели уже по меньшей мере раз пятьдесят. По мнению Торнады, все идет правильно, если ваша задница обретается в безопасности. А в остальном хоть трава не расти.

Она явно пыталась отвлечь меня от главной темы.

– Думаю, все это не имеет значения, Торнада. Продолжай. Объясни лучше, как ты здесь оказалась.

– Это очень просто. Я – большая дура и считала тебя своим другом – человеком, не заслуживающим, чтобы с ним грязно обращались.

– Послушай. Мне кажется, в твоем повествовании не хватает некоторых деталей. Как насчет того, чтобы нарастить немного мясца на голый скелет?

– Ты, Гаррет, иногда ну просто как прыщ на заднице. Понимаешь, что я хочу сказать?

– Да. Я уже слышал об этом, – ответил я выжидательно, не отпуская захвата.

– Хорошо, хорошо. Я работала на этого Кливера. В основном следила за бабушкой Дженн, но выполняла и другие поручения. Это было вроде постоянной работы, Гаррет. Хорошие бабки, но и бесконечные дела. Сегодня я поняла, почему. Кливер выдвигал меня в первые ряды на общее обозрение, а сам со своими клоунами проделывал трюки, оставаясь в тени.

Я что-то буркнул, но без сочувствия. Не испытываю жалости к тем, кто не учится на собственных ошибках. Торнада и раньше позволяла клиентам использовать ее в своих играх. Она – большая, красивая женщина, а женщину нашей профессии вряд ли кто-то может воспринять серьезно. Этот Грэндж Кливер, видимо, решил, что она – подходящий для его целей лох. Но на сей раз лохом оказался он сам.

– Я все знаю, Гаррет. Все знаю. Ты уже слышал это. Наверное, и в будущем услышишь. Но иногда попасть в такую ситуацию оказывается прибыльным делом.

Торнада хотела сказать, что, разыгрывая из себя деревенскую дурочку, сама использует своих незадачливых клиентов. Пока те посмеиваются над Торнадой, она прикарманивает их серебряные канделябры.

Я провел свой знаменитый трюк с бровью.

– Знаю, знаю. Но мне необходимо продолжать в том же духе, пока я не создам себе репутацию.

– Представляю.

Она была просто одержима идеей создать себе самую отвратительную репутацию.

– Спасибо за теплую поддержку. Ну да ладно. Во всяком случае, я сумела ускользнуть, пока не стало слишком поздно.

– Ускользнуть?

– Да, ускользнуть. Понимаешь, этот Кливер как-то сказал: «Слушай, Торнада, было бы здорово, если бы мы могли подсадить кого-нибудь к Мэгги Дженн». На случай, если она меня узнает. Но когда я сказала, что постараюсь использовать тебя, он сморщился, будто у него начался приступ кровавого поноса. Тут ворвался один из дружков Кливера, словно собираясь с разбега трахнуть его. Меня выставили из комнаты так поспешно, что надо было как можно скорее подыскать место, откуда все было бы слышно.

Подозреваю, что Торнада постоянно подслушивает.

– Никогда не слышал о Кливере, – произнес я. – Как получилось, что он заимел против меня зуб?

– Ты не парень, Гаррет, а прыщ на заднице, и не просто прыщ, а настоящий чирей королевских размеров. – Согласен. Я все время это слышу. В первую очередь от тебя. Ты в конце концов привьешь мне комплекс.

– Тебе? Никогда. Чтобы получить комплекс, Гаррет, надо обладать чувствами. В тебе же чувства не больше, чем в старом вонючем ботинке. Вот Грэндж Кливер полон настоящих чувств, – ухмыльнулась она.

– Ты собираешься сказать мне что-нибудь путное? Или будешь сидеть осклабившись, как жаба на коровьей лепешке?

– Я же сказала тебе, Гаррет, – хихикнула Торнада, – Грэндж Кливер – парень, который носит серьги.

– Множество мужиков носят серьги. Быть может, твой Кливер – кровожадный пират.

– Ты так думаешь? Он также парень, который носит парик, красит морду и таскает женский прикид. Я слышала, как он хвастал о своей работе в Веселом уголке – говорил, что клиенты получали от него необычайное и неповторимое удовольствие.

– Бывает.

В Веселом уголке в Танфере случается все. Для меня сообщение Торнады не было сенсацией, однако Кливер чересчур легкомысленно выдавал свои секреты. Чрезмерная откровенность может породить такие неприятности, с которыми трудно будет справиться. Сознательно нарываться на неприятности по меньшей мере глупо.

– Он человек?

– Да.

– И не скрывает своих извращений?

– Во всяком случае, дома. Я не видела, чтобы на улицах он гонялся за мальчиками. Почему ты спрашиваешь?

– Он кажется слишком неосторожным. Ты имеешь представление, как с гомиками обращаются в армии? Услышишь – не поверишь. Кто не может скрыть свои склонности, долго не живет. Кантард – не то место, где приветствуются сексуальные меньшинства.

– Мне кажется, Гаррет, что Грэндж не служил.

– О, ты обращаешься к нему по имени?

– Он требует, чтобы все звали его Грэндж.

– Подлинный демократ, так?

– Да.

– Хорошо. Итак. Если он человек мужского пола, то обязательно должен был где-нибудь служить, Торнада. Армия не допускает исключений.

– Может быть, он уклонился от призыва?

– Розыск дезертиров никогда не прекращается. И это действительно так. Беглеца ищут всю жизнь. Когда дело доходит до призыва в армию, никто не пользуется привилегиями. Никакого фаворитизма. В конечном итоге тем, кто уклонился от службы, приходится платить дороже.

Вы обратили внимание, как ловко Торнада сбила меня с темы разговора? Я-то заметил и был уверен, что ей есть еще что сказать об этом гомике. Торнада – неиссякаемый запас сведений.

– Вернемся на главную магистраль. Что общего между Кливером и Мэгги Дженн? Если он сильно голубой, то какой у него может быть интерес к женщине?

– Думаю, она его сестра.

– Что-что?

– Ну, может быть, кузина. В общем, они в каком-то родстве. И у нее есть нечто такое, что он желает заполучить, считая по праву своим.

– И она решила его убить?

С каждой минутой дело казалось все более мерзким.

Ненавижу семейные войны. Худший вид войн. Участвуя в них, вы оказываетесь в одиночестве на ничейной земле, без компаса и карты. Любой ваш ход оказывается ошибочным.

– Что он хочет получить?

– Не знаю. – Страдальческий вид человека, утомленного потоком бессмысленных вопросов маленького ребенка. – Я всего-навсего работала на парня. Не спала с ним, не была ни его личной секретаршей, ни партнером. Не вела для него дневник. Я просто получала деньги и делала то, что он мне велел. Спасать же тебя явилась только потому, что чувствовала себя вроде как бы ответственной за то дерьмо, в котором ты очутился.

– Ответственность целиком лежит на тебе. Ты повела со мной двойную игру. Не знаю, в чем тут суть, но не исключаю, что ты все еще продолжаешь свои игры.

Я уже устал от Торнады – это еще один из ее талантов. Она сознательно доводит вас до умопомрачения, и вы отпускаете ее на все четыре стороны, веря, что делаете это по собственной инициативе и даже с чувством вины.

– Ну и что ты собираешься делать? – спросила она.

Я отпустил ее руку:

– Высосать несколько кружек пива и устроить себе хороший сон. Как только сниму этот клоунский наряд и истреблю вшей.

– Составить тебе компанию? Да, такова моя подруга Торнада.

– Не сегодня. Сейчас мне просто хочется выспаться.

– Хорошо. Пусть будет так.

Она исчезла прежде, чем я успел среагировать на оставшуюся после нее самодовольную улыбку. Прежде чем сумел сообразить, что она покинула меня, так и не сообщив ничего полезного, например, где я смогу найти этого дружелюбного парня по имени Грэндж Кливер.

21

«Сейчас мне просто хочется выспаться» – моя обычная фраза, когда я работаю и смыкаю веки часа на три за ночь.

Боги продолжали свои шутки – по пути домой на меня никто не напал. Поэтому я долго не мог уснуть, ожидая, что вот-вот кто-нибудь начнет ломиться в дверь. Где-то там, наверху, а может быть, внизу, а может, и в середине какой-то не пригодный ни к чему другому божок создает себе имя, изголяясь надо мной самыми разнообразными способами. Если он преуспеет в этом деле, его могут повысить в чине и назначить директором всех сточных ям рая.

Я так и не смог отдохнуть как следует. Проснулся взвинченный и принялся проклинать Дина за то, что он уехал из города. У меня не осталось никого, кому можно было бы отравить существование.

Всю глубину своего гения я вдруг оценил, начав готовить мерзопакостный завтрак из лепешек. Оказывается, я забыл спросить Торнаду о парне, следившем за мной по дороге на Холм.

Кто-то постучал во входную дверь. Что за черт? Впрочем, уже почти наступило время для цивилизованных визитов. Стук был настолько деликатным, что я едва расслышал его. Слегка поворчав, я бросил лепешки на сковородку и направился к двери.

То, что я увидел, посмотрев в глазок, изумило меня. Я широко распахнул дверь, чтобы сияние светловолосой красоты озарило меня всего, с головы до ног. – Не ожидал увидеть вас так скоро, док, – проговорил я, изучая улицу за спиной милашки на случай, если она приволокла с собой взвод не понимающих шуток служителей Бледсо. Я никого не заметил, но это ничего не значило. На Макунадо-стрит царила такая толчея, что среди прохожих мог скрыться весь персонал больницы.

– Вы сами пригласили меня. – Она выглядела так, будто явилась прямо с работы. Наверное, бедняжке пришлось потрудиться две смены, разгребая следы содеянного мною. – Ваша рослая подруга заставила вас забыть обо всем?

– Я просто не ожидал, что вы примете мое приглашение. Послушайте, я в самом деле сожалею о вчерашнем безобразии. Просто зверею, когда со мной играют в такие игры. Отправить в психушку, ха!

– Вы могли бы выбрать и более уважительные слова, – скривила она губки.

– Прошу прощения. Попытаюсь.

Я тут же поведал, как люди отзываются о моей профессии. (Надо сказать, что подавляющая часть отзывов мне совсем не льстила.) Гостья несколько утешилась.

– Грязный трюк, сыгранный с вами, и заставил меня прийти. А чем здесь так пахнет?

Я торопливо обернулся. Из кухни валили клубы дыма. Испустив вопль, я помчался к источнику запаха. Леди Прекрасные Ножки величественно последовала за мной.

Я вывалил обуглившиеся лепешки в мойку. Они посылали дымовые сигналы, возвещая о моей непригодности в качестве шеф-повара. Проклятие. Я настолько плохой кулинар, что вполне мог бы работать на кухне у Морли, благо там открылась вакансия.

– Ничего, их можно использовать для ремонта крыши, – пробормотал я.

– Слишком хрупкие.

– Вы думаете? А кстати, вы завтракали?

– Нет. Но…

– Хватайте передник, детка. Протяните мне руку помощи. Маленький кусочек порадует роточек. Так что вы хотели у меня узнать?

Она действительно взяла мой фартук. Удивительная девушка!

– Мне не понравилось то, что вы говорили прошлой ночью, и я решила все проверить. Записей о вашем поступлении в больницу не было, хотя служители, которые вас несли, заверили меня, что вас доставила Гвардия и все документы в полном порядке.

Я издал нечленораздельные, но грубоватые звуки, приступая к формированию нового поколения лепешек.

– Проверить было несложно. Один из высших офицеров Гвардии – старый друг нашей семьи. Полковник Уэстмен Туп.

Я икнул несколько раз, прежде чем сумел спросить:

– Полковник Туп? Они сделали его полковником?

– Он очень высоко отзывается о вас, мистер Гаррет.

– Еще бы.

– Уэст сказал – его люди вас в Бледсо не посылали, хотя и пожалел, что такая мысль не пришла ему в голову.

– Это в его духе. Туп игрив, как клубок кобр.

– Он хорошо отзывался о вас как о профессионале. Но одновременно посоветовал мне быть осторожной во всем остальном. – Оказывается, и в ее серьезном тоне можно уловить смех.

– Как вы отнесетесь к бекону?

– Вы только начинаете его жарить? Бекон следовало первым отправить на сковороду.

– Я всегда все жарю раздельно и, таким образом, за раз сжигаю только один продукт.

– Весьма смелый подход.

– Уменьшает расходы.

Мы приготовили завтрак вместе, вместе его съели. Я с умилением наблюдал за гостьей. Леди, кажется, не возражала.

Когда мы начали убирать со стола, она сказала:

– Я не потерплю подобных вещей. Не потерплю коррупции, когда все становится возможным.

Чуть отступив назад, я посмотрел на нее другими глазами.

– Вы, видимо, недавно там работаете? Трудно найти другое место, столь же коррумпированное, как Бледсо.

– Да. Я там новенькая. И постепенно узнаю, как прогнило все в этом заведении. Каждый день там что-то происходит. То, что случилось с вами, – пока самое худшее. Ведь вы же могли провести там остаток жизни, без всякого на то основания.

– Естественно. И был бы не одинок в своем несчастье. А вы, оказывается, идеалистка и борец со злом.

В последнее время Танфер буквально кишит подобными людьми.

– Вам не следует говорить таким тоном, будто я полоумная.

– Прошу прощения. Но большинство утопистов мало что смыслят в жизни. Они происходят из богатых семей и ничего не понимают в людях, существование которых зависит от Бледсо, не понимают, как живут люди, работающие в Бледсо. А для этих людей весь смысл работы в больнице – получение взяток и продажа гуманитарной помощи. Они, в свою очередь, не поймут, отчего вы поднимаете вокруг этого шум, или решат, что вы намерены таким образом извлечь для себя пользу где-то там, в высших сферах.

Она бросила на меня полный отвращения взгляд:

– Вчера кто-то уже высказал подобное предположение.

– Вот видите. Держу пари, что вы тут же полезли на стену, вместо того чтобы отнестись ко всему спокойно. И теперь все в больнице считают вас сумасшедшей. А денежные парни наверху наверняка считают вас даже психопаткой. Их беспокоит ваша связь с Гвардией, и они думают, как все устроить. Для коррумпирования реформаторов требуется время.

Усевшись с чашкой чая и добавив в него немного меда и мяты, она задумчиво протянула:

– Уэст сказал, что вам можно доверять.

– Очень мило с его стороны. Не знаю, могу ли я сказать это о Нем. – Суть дела вот в чем. – Она внезапно помрачнела. – Уже сейчас я для кого-то представляю опасность. Не так давно из больницы исчезли медикаменты на несколько тысяч марок. Я приняла на работу двух санитаров. Это люди, известные мне лично, которым я доверяю.

– Понимаю.

Учитывая ее связь с Гвардией, это были люди Тупа. На него работал один тип по имени Шустер – очень неприятная личность. Шустер руководил тайной полицией.

Если этот человек заинтересовался Бледсо, то могут полететь головы, а многие получат пинок под зад. Шустер не позволяет бюрократическим барьерам и юридическим тонкостям встать на его пути. Он добирается до сути и приводит в чувство заблудших.

– Вам следует быть предельно осторожной, – сказал я. – Если они решат, что вы привели соглядатаев, то мгновенно забудут о своих манерах.

Она внимательно изучала меня, потягивая свой чай. Я чувствовал себя не очень уютно. Нет, в принципе я не возражаю, чтобы красивая женщина меня оценивала. Я для этого и рожден. Но у этой красавицы на уме было что-то совсем иное.

– Я не столь наивна, как вы полагаете, Гаррет.

– Вот и хорошо. Это избавит вас от ненужных переживаний.

– Вы, случайно, не помните, кто принимал вас в лечебнице?

– Нет. Я был в отключке. Но знаю имя принца, который оплатил это. Его зовут Грэндж Кливер.

– Кливер? Грэндж Кливер?

– Вы его знаете?

– Один из попечителей больницы. Получил назначение благодаря императорской семье. – Изучив меня еще немного, она добавила: – Я сказала, что не так наивна, как вы могли подумать. И понимаю, что могу сейчас находиться в опасности.

А может, и нет, насколько я могу судить.

– И?..

– Возможно, необходимо, чтобы рядом со мной кто-то оставался до тех пор, пока не осядет пыль.

– Неплохая идея.

– Вы согласны помочь мне?

Я был согласен, но вовсе не на это.

– Итак, вам нужен телохранитель.

– Уэст утверждает, что вы не предадите.

– Возможно, он прав. Но есть одна трудность.

– Какая? – В ее голосе слышалось беспокойство.

– Я никогда не берусь за работу телохранителя. И у меня уже есть один клиент. Я не могу позволить себе отказаться от своих обязательств, как бы мне того ни хотелось. К тому же персонал больницы имеет на меня зуб. Я не осмелюсь там появиться.

Мне показалось, что она пришла в ярость.

– Что вы мне можете посоветовать? Она не пыталась переубедить меня, и я был оскорблен в лучших чувствах. Посетительница оказалась ужасно деловой.

А Мэгги Дженн обязательно постаралась бы уговорить меня.

– Один из моих друзей – Плоскомордый Тарп – мог бы согласиться на эту работу. Я мог бы назвать еще несколько парней. Беда в том. что у лучших специалистов такая внешность, что их профессию можно увидеть за милю. – Но тут на помощь явилась моя муза и вдохновила меня. – Моя подруга, которую вы видели вчера, ищет работу.

Личико гостьи просветлело. Видимо, она в уме уже проиграла возможные отрицательные последствия соседства с телохранителем мужского пола.

– А она справится с делом?

– Лучше, меня. У нее отсутствует совесть.

– Ей можно доверять?

– Не вводите ее в искушение. Семейное серебро может случайно оказаться в ее карманах. Но свою работу она знает.

– Она такая крутая?

– На завтрак она обычно употребляет ежей, не сняв с них шкуры. Так что не пытайтесь проверять ее на прочность. Она не знает, когда следует остановиться.

– Я хорошо ее понимаю, – улыбнулась гостья. – Когда отходишь от традиций, появляется искушение доказать мальчишкам, что ты можешь все делать лучше, чем они. Я переговорю с ней. Где ее можно найти?

Найти Торнаду совсем не легко. Ей так нравится. Есть люди, с которыми ей лучше не встречаться.

Я все объяснил посетительнице. Поблагодарив меня за завтрак, советы и помощь, она направилась к выходу. Я совсем размяк под влиянием ее очарования. Когда я пришел в себя, она была уже в дверях.

– Эй! Подождите! Вы же не представились. Она рассмеялась:

– Чэстити[3], Гаррет. Чэстити Блейн. Все еще смеясь над моим дурацким видом, она выскользнула на улицу и прикрыла за собой дверь.

22

Днем в «Домике Радости» Морли довольно уныло. В последнее время он открыт круглые сутки – Морли из чувства ложной гражданственности решил, что сено и зерно должны быть доступны всем в любое время дня и ночи. Меня это очень обеспокоило. Заведение может начать привлекать к себе лошадей.

Я пригласил себя к стойке бара:

– Приготовь мне бифштекс с кровью, Сарж. И дай знать Морли, что я здесь.

Сарж хрюкнул, поскреб в низу живота, поддернул штаны и задумался, вместо того чтобы приступить к делу. Мысли высказывались вслух и сводились к следующему: почему, собственно, я полагаю, что Морли хоть на ломаный грош интересует, где я нахожусь, – здесь или в преисподней, на давно уготованном мне месте.

– Тебе, Сарж, стоит открыть школу хороших манер для юных леди из высшего общества.

– Вались в задницу. Щас все сделаю. Я уселся за стол. Мой бифштекс прибыл раньше, чем Морли. Это был слегка недожаренный толстый кусок первоклассной вырезки. Вырезки из баклажана. Мне удалось затолкнуть кусок в глотку, задержав дыхание и зажмурившись. Не так плохо, если на него не смотреть и не нюхать.

Из кухни возник Рохля – один из дружков Саржа. Из-под расстегнутой рубашки на полфута свисало покрытое черной порослью брюхо. Он остановился и громогласно высморкался в фартук. На шее у него на веревочной петле болтался какой-то ключ.

– Что это за хреновина, Рохля, – поинтересовался я. – Запираешь двери, чтобы клиенты не смылись? Почему бы просто не привязывать их к стульям?

– Я, Гаррет, теперь здесь главный виночерпий. – Самые страшные мои подозрения начали оправдываться. Их подтверждало и обоняние, не только слух. Дыхание Рохли было насыщено винными парами. Парень явно нелегально прикладывался к запасам хозяина.

– Морли говорит, нам надо заиметь более классных посетителей.

Видимо, прошли времена, когда Морли почитал за счастье заманить в свое заведение дюжину уголовников. – Ты, Рохля, – для этого самый подходящий человек.

– Вались в задницу.

У этих ребят, похоже, был один учитель риторики.

– Хочешь винца, Гаррет? У нас тут по счастливой случайности кое-что имеется, может, не такое клевое, как «Намбо Арсенал», но все же…

– Рохля!

– А?

– Это всего-навсего испорченный виноградный сок. То, что называют вином, – всего лишь прокисший сок. Мне плевать, как ты его кличешь: «сухим», «мокрым» или как-то еще. Ты можешь до Судного дня вести со мной снобистские беседы о вине, но это не изменит главного. Только посмотри, как превращается сок в отвратительное пойло. В нем начинают развиваться плесень и всякое другое дерьмо. Особенно это относится к винам, которые заимели вы. Винам, которые по карману алкашам и по вкусу крысюкам.

Подмигнув мне, Рохля прошептал:

– Здесь я с тобой, Гаррет. Если б боги хотели, чтоб порядочные люди пили эту жижу, они б не изобрели пиво.

– Чтобы здесь подавали пиво, тебе следует внушить Морли, что оно – самая полезная часть ячменного супа.

Нашу беседу прервало появление самого Морли.

– Вино – средство для предприимчивого ресторатора получать навар с типов, что ходят по улицам, держа нос по ветру, – глубокомысленно заметил он.

– С какой стати ты захотел увидеть этих ребят на своей танцевальной площадке?

– Наличность, Гаррет. – Он уселся напротив меня. – Прямо, просто и грубо – вопрос денег. Хочешь иметь больше – ищи способы изъятия бабок у тех, у кого они уже есть. У нашей нынешней клиентуры средств явно недостает. Очень часто. Но я заметил, что к нам заглядывают любители приключений из других социальных групп. И решил придать заведению определенный имидж.

– Зачем?

В ответ он бросил на меня удивленный взгляд.

– Не заставляй учинять тебе допрос, Морли, а то скоро взвоешь от моих вопросов. – Осмотрись, и ты отыщешь ответ. Последовав совету, я увидел Рохлю, Саржа и еще парочку местных типов, убивающих время.

– Не очень аппетитно, – заметил я.

– Это все проделки Старого Дьявола по имени Время, Гаррет. Каждый день мы становимся на фунт тяжелее и на шаг медленнее. Настал час взглянуть правде в лицо.

– Возможно, ты и прав, если имеешь в виду Рохлю и Саржа.

У Морли-то не было и унции лишнего жира, и я сопроводил свои слова знаменитым трюком с бровью.

Он истолковал его правильно и пояснил:

– Человек может порасти жирком и между ушами. Пропадает энергичный стиль мышления, мозг становится вялым.

Взгляд его давал понять, что слова эти в первую очередь относятся ко мне.

– Человек может начать думать, как корова, еще и потому, что не ест ничего, кроме корма для скота. – Я подчеркнуто внимательно посмотрел на ошметки баклажанного филе. Оно оказалось даже хуже, чем я ожидал.

– Сегодня мы проверяем нашего нового повара, – ухмыльнулся Морли.

– На мне?

– Кто может быть лучше? Правда, Рохля? Мы же не можем разочаровывать Гаррета. Едва войдя в дверь, он уже настроился на разочарование. Парень постоянно недоволен, ворчит и ноет. Никак ему не угодим.

– Вам следует отравить меня, – буркнул я.

– Охотно, если это улучшит твое настроение.

– Вот это идея! – восторженно откликнулся Рохля. – И почему мне раньше не пришло в голову.

– Потому что у тебя нет ни единой мысли. А если одна мыслишка и затерялась в пустынном пространстве твоей башки, то она никак не может найти выход, – тихо пробормотал я, но Рохля все же услышал.

– Эй, Сарж! У нас еще остался крысиный яд? Скажи Уиггинсу принести этому парню Гаррету специальный десерт – сюрприз шефа.

Я дал понять, как отношусь к их чувству юмора, и произнес, обращаясь к Морли:

– Мне надо припасть к колодцу твоей мудрости.

– Может, хочешь порыдать на моем плече о неверности одной из твоих девиц?

– А это, однако, мысль. Надо будет попробовать. Может, немного сочувствия…

– Сочувствия от меня ты не дождешься.

– Тогда не слушай моих стонов, я буду выслушивать твои откровения.

– То есть речь идет о деле Мэгги Дженн?

– Да. Имя Грэндж Кливер тебе что-нибудь говорит?

Мгновенно помрачнев, Морли посмотрел на Рохлю. Тот обменялся взглядами с Саржем. Затем все трое по мере сил приняли индифферентный вид. Морли спросил:

– Ты хочешь сказать, что Дождевик вернулся?

– Дождевик?

– Единственного известного мне Грэнджа Кливера все звали Дождевиком. Он был скупщиком краденого. Очень крупным. Сам не брезговал кое-какими делишками. Где ты услыхал его имя?

– От Торнады. Она работала на этого парня.

– Эта девка – не самый надежный свидетель.

– Ты мне это говоришь? На сей раз она выдала забавную историю, как Кливер решил последить за Мэгги Дженн. Торнада полагает, что Кливер – брат Мэгги или другой близкий родственник.

Морли, бросив еще один взгляд на Рохлю, задумался.

– Никогда не слышал об этом. – Он хихикнул, однако в его смешке я не почувствовал юмора. – Скорее всего это не так. Но если Торнада права, то многое проясняется. Включая появление Мэгги Дженн в городе.

– Ты изменил свое мнение?

– О чем?

– Ты говорил, что она удалилась в добровольную ссылку. Да Бог с ней. Скажи лучше, о чем ты сейчас думаешь.

– Несколько лет назад Грэндж Кливер, он же Дождевик, слыл известным скупщиком краденого.

– Разве может быть известный скупщик краденого? Или ты скупщик, или ты известен. Одно исключает другое.

– Известен среди тех, кто пользуется услугами скупщика, продавая или покупая у него оптом и в розницу. Дождевик действовал нагло. Ходили слухи, что он лично срежиссировал несколько крупных ограблений, пользуясь какими-то связями и информацией. Он разбомбил несколько домов на Холме. В то время там не было так много охранников. Теперешние отряды охранников-головорезов – во многом результат тех налетов. – Не подводит ли это нас к Мэгги Дженн?

– Не исключено. Я только что сообразил, что расцвет деятельности Дождевика совпадает со знаменитой любовной историей Мэгги Дженн. Особенно с тем временем, когда Теодорик всюду таскал ее с собой, не давая и ломаного гроша за то, что скажут люди.

– Ты должен признать, что никто не мог подозревать в ней наводчицу.

– Именно. Ее достаточно ненавидели за нарушение социального статуса.

Все это страшно интересно, но никаким боком не касается работы, за которую мне сейчас платят. Возможно, я заблуждался. Кливер отправил меня в психушку вовсе не потому, что детали моего туалета не гармонировали по цвету. Я каким-то образом представлял для него угрозу.

– Так ты говоришь, у Мэгги Дженн не было дочери? – решил уточнить я.

– Я только сказал, что не знал об этом. И сейчас не знаю. Но сдается мне, что я вообще очень слабо информирован о Мэгги Дженн.

– Что слышно на улицах?

– Слишком рано, Гаррет. Танфер – большой город. А если в нем действительно возник Дождевик, люди, что его помнят, замкнут рот на замок.

– Да…

Город действительно велик, и где-то в нем находится исчезнувшая девушка.

Где-то в Танфере обретаются десятки исчезнувших девушек. Еще несколько пропадают каждый день. Просто на сей раз для разнообразия есть человек, который хочет разыскать дочь.

Я направился к выходу.

– Гаррет.

Я замер. Мне был знаком этот тон. Сейчас из-под маски должен раздаться голос подлинного Морли.

– Что?

– Будь крайне осторожен, имея дело с Дождевиком. Он сумасшедший. И при этом очень опасный сумасшедший.

Я прислонился к дверной раме и задумчиво произнес:

– В этом деле, Морли, мне все время попадаются странные люди.

– Как это?

– У каждого из них несколько лиц. Моя Мэгги Дженн и та, о которой рассказывала Торнада, не похожи на женщину, обрисованную тобой. Грэндж Кливер, на которого работала Торнада, не похож на твоего Кливера и не имеет ничего общего с Кливером, о котором я слышал из другого источника. Тот Кливер – один из директоров больницы Бледсо и связан с императорской семьей.

– Последнее для меня новость. Но что из этого следует?

Действительно. Что из этого следует? Я подумал, что источник коррупции, из-за которой так дымилась Чэс, может находиться где-то на самом верху.

Я не могу понять психологии преступников, тащащих в больнице у бедных и незащищенных. С моей точки зрения, воровать у бедных и беспомощных бессмысленно. Морли с его цинизмом наверняка сказал бы, что как раз у них и следует воровать, потому что они беспомощны. Никто не обратит внимания на их беду. Но, с другой стороны, сколько же времени нужно воровать у бедняков, чтобы сколотить приличные деньги?

Думаю, поэтому большинство воров предпочитают выбирать жертвы среди состоятельных людей.

23

Я решил отправиться домой и за кружкой (или полдюжиной кружек) пива подумать, как лучше справиться с работой. Грэндж Кливер отходил на второй план. Не исключено, что я займусь им, когда найду пропавшую дочь. У меня должок перед этим клоуном. Но прежде всего – Эмеральд.

Вспомнив о долге, я подумал, что агентура в Бледсо уже сообщила шефу о моем блестящем и смелом побеге. Теперь мне, пожалуй, следует пуще прежнего оберегать свою задницу.

Если долго внушать себе что-нибудь, то оно обязательно произойдет. Я уже полностью созрел, чтобы стать параноиком. Но судьба уготовила мне совсем другой удар.

– Как вы поживаете? Меня зовут Айви.

Вскрикнув, я подпрыгнул и оказался наравне с парящими голубями. По пути вниз я вполне мог успеть сгруппироваться и сделать обратное сальто, но был слишком занят – изрыгал проклятия. Приземлившись, я оглянулся и, клянусь богами, увидел перед собой моего старого товарища по тюрьме Айви.

Моему взору открылся не только Айви. Позади него возвышался с ухмылкой на роже верзила, помогавший мне во время бегства.

– Значит, парни, вам тоже удалось смыться? Здорово. Случайно, не знаете, сколько пациентов сбежало? – лепетал я, безуспешно пытаясь проскользнуть мимо парочки.

Пришлось лезть из кожи вон, демонстрируя общительность. Так ведут себя с непредсказуемыми и потенциально опасными людьми. Всегда поступайте так с теми, кого вы не знаете. Грубыми можете быть только с хорошими друзьями, зная, что они не превратят вас в фарш. Для этого нам и дается воспитание.

Ухмыляющийся дурень осклабился еще шире:

– Почти все подорвали, Гаррет. Похоже, вся палата.

– Как же это получилось? Когда я уходил из больницы, мне показалось, что персонал начинает овладевать ситуацией.

– Некоторые ребята, из тех, что переоделись в униформу, отдышавшись, вернулись врезать надзирателям, а многие из оставшихся в палате дрались как берсерки.

– Нам повезло, что они не психанули раньше. Однако теперь все эти психи оказались на свободе. Я вновь попытался обойти их, но рослый друг все время ухитрялся вставать на моем пути.

Я обратил внимание, что им было известно мое имя, хотя я и не думал представляться.

– Как же вы, ребята, попали сюда? Сюда – то есть на Макунадо-стрит, всего в двух кварталах от моего дома. Такое чудовищное совпадение может происходить лишь каждый третий високосный год. А нынешний год, насколько я помнил, был самым обыкновенным.

Физиономия верзилы залилась краской, и он признался:

– Шныряя по больнице в поисках выхода, мы слышали ваш разговор с доктором Чэс. С тех пор мы бродим по улице и не знаем, куда идти и что делать. Я спрашивал Айви, но он ничего не смог предложить.

При упоминании его имени лицо Айви просветлело, и, вновь представившись, чтобы мы о нем не забыли, он вернулся к созерцанию улицы. Он выглядел скорее удивленным, а не испуганным, и я подумал, что не пройдет много времени, как Айви снова окажется в Бледсо. Такая же судьба наверняка ждет и большинство остальных беглецов. – Значит, вы меня здесь искали? Верзила кивнул, потупившись, как застенчивое дитя.

– Вы выглядите как парень, который всегда знает, что надо делать.

Я мысленно обругал себя за глупость, но вслух произнес:

– Хорошо. Я втянул вас в это дело. Пошли. Накормлю вас, устрою на ночь и попробую помочь найти работу.

Да. Я знаю. Все говорило за то, что они успеют изрядно навонять, прежде чем удастся выдворить их из дома. Однако у меня в рукаве был припрятан козырной туз. Покойник не обладает изысканными манерами и не отягощен чувством социальной ответственности. Гости предпочитают не задерживаться, когда он вступает с ними в контакт.

Интересно, не пора ли его разбудить. Мне определенно нужен совет логхира.

Я впустил гостей в дом. Верзила нервничал, как ребенок, попавший в незнакомое место. Айви был любопытен, как кошка. Попка-Дурак, естественно, учинил дьявольский шум. Айви вошел к попугаю, а я задал верзиле труднейший вопрос:

– У тебя есть имя? Я не знаю, как к тебе обращаться.

Мистер Большая Шишка между тем поносил Айви за то, что тот не принес ему еды.

Мне начинало не хватать Дина еще по одной причине. До своего отъезда именно он ухаживал за моим пернатым врагом, и я никак не мог привыкнуть, что это теперь моя обязанность.

Попка-Дурак вошел в раж:

– Караул! Насилуют! Спасите! Умоляю, мистер, не поступайте со мной так!

Он ухитрялся выкрикивать все это голосом маленькой девочки. Мистер Большая Шишка – единственный живущий в неволе попугай, способный запомнить более четырех слов. И какой-то умник обучил его этим воплям. Убежден, если соседи когда-нибудь услышат его стенания, я ни за что не сумею убедить толпу линчевателей, что кричал попугай. А птичка останется немой как рыба до тех пор, пока я не буду болтаться в петле.

Тем временем мой рослый друг покачивался с задумчивым видом, пытаясь припомнить свое имя. Его мыслительные способности, судя по всему, подвержены сезонным колебаниям. Когда он помогал мне в Бледсо, была, по-видимому, середина лета. Сейчас же пришла поздняя осень или наступала ранняя зима. Меня утешало лишь то, что я не собирался долго иметь с ним дело. Иначе сам бы сошел с ума.

Паузиффл!

Айви прикрыл дверь в маленькую комнату. Попка-Дурак немедленно сорвался в визг. Айви улыбался. Кажется, теперь я знаю, как поступить с птичкой. Она может составить компанию несчастному больному существу, которому так нужен друг. Несчастное больное существо отправилось исследовать помещение, в то время как его друг мучительно продолжал искать ответ на серьезный вопрос.

– Ага! – Его лицо просветлело. – Скользкий! – еще больше радости на физиономии. – Да! Точно – Скользкий. – Его улыбка затмила широкую ухмылку Айви.

– Скользкий?

Что за имя? Скорее прозвище. Хотя, на мой взгляд, парень скользким не казался.

Айви сунул голову в мой кабинет, окаменел и вскрикнул от ужаса, первый раз изменив своему стандартному набору из шести слов. Судя по тому, как он стоял, его взору открылась Элеонора. Эта картина очень многое может сказать тем, кому безумие открыло глаза.

Скользкий расправил плечи, гордясь, что вспомнил, как его зовут.

– Проходите-ка, ребята, в кухню, – сказал я. – Выпьем пивка и перекусим немного.

Я подозревал, что они ничего не ели со времени бегства из лечебницы. Свобода имеет свои недостатки.

Скользкий кивнул, просияв улыбкой. Айви же меня полностью проигнорировал. Он пересек зал, вошел в комнату Покойника и получил удар посильнее, чем от призраков, изображенных на картине рядом с Элеонорой. Покойник совсем не похож на плюшевого медвежонка и не возбуждает чувства мгновенной любви.

Я вытащил Айви за шиворот и препроводил в кухню. Там мы уселись закусить – холодный ростбиф, маринованные огурчики, сыр и горчица, от которой глаза лезут на лоб. Все это заливалось пивом. Я больше пил, нежели ел. Когда Скользкий и Айви немного снизили темп и оказались способны не только жевать, но и дышать, я спросил:

– Скажите-ка, парни, вы умеете что-нибудь делать?

– А?.. – подал голос Скользкий. Айви же высасывал очередную кружку пива – пятую по счету. Я начинал догадываться о характере его безумия. Обыкновенный алкоголик.

– Чем вы занимались, прежде чем вас поместили в психушку?

Скользкий вступил в двенадцатираундовую схватку со своей памятью.

Айви, осушив свою порцию, вновь направился к леднику. Я без труда усадил его, поймав за руку.

– Не надо перебора, Айви.

Несчастный страдалец с минуту молча рассматривал свою тарелку, а затем поднес ко рту ломоть мяса. Благополучно проглотив его, он поверг меня в изумление, вдруг заявив:

– Не забывайте есть, Гаррет. Запомните мои слова. Когда пьешь – надо обязательно закусывать.

Я уставился на него. Скользкий же, посмотрев на Айви, взвыл:

– Будь я проклят, Гаррет! Будь я трижды проклят! Он залопотал! Что мы сделали? Я раньше никогда не видел его говорящим.

Это событие, по-видимому, подхлестнуло и интеллектуальные способности Скользкого. Он начал болтать с Айви, пытаясь отвлечь того от еды. Но Айви не желал отвлекаться. Он не сводил глаз с тарелки, старательно выбирая самые вкусные кусочки. Всего лишь раз он поднял глаза, да и то лишь для того, чтобы бросить жадный взгляд в сторону ледника. Объект его внимания – бочонок – покоился там в одиночестве.

– Итак?

Скользкий посмотрел в мою сторону:

– Что – итак?..

– Я спросил, чем ты занимался до того, как тебя поместили в Бледсо.

– Зачем вам это? – поинтересовался он. До гения этому человеку было очень далеко.

Следовало поторопиться, пока он вновь не ушел в зиму.

– Я хочу это знать, потому что, возможно, смогу подыскать человека, готового платить тебе за твои таланты.

В Танфере, и в обычных, и в криминальных кругах, нет недостатка в свободных рабочих местах – наши молодые люди вынуждены проводить пять лет в Кантарде, и многие остаются там навсегда.

– В основном я работал телохранителем. Когда начинал, был первоклассным работником, но потом подхватил на юге какую-то болячку, и все пошло прахом. Я стал временами отключаться, начал совершать ошибки. Провалил отличную работу, которую получил благодаря моему росту. Нашел новую, почти такую же хорошую, но и ее провалил. Следующее место было уже похуже, но и там ничего не вышло. Так продолжалось довольно долго. Отключки случались все чаще и чаще. Появились провалы памяти. Я ничего не помнил. Правда, у меня было чувство, что я совершал недостойные поступки. Может быть, даже ужасные поступки. Но меня, видимо, не ловили, так как я всегда приходил в себя дома. Иногда на мне оказывались царапины и ушибы. И вот однажды, оказавшись в нужное время в нужном месте, я снова получил превосходную работу. Затем я не помню, что произошло. Однажды, проснувшись, я обнаружил, что нахожусь там, где вы меня встретили. Не помню, сколько времени там пробыл и как оказался.

Мне довелось видеть его во время выпадения сознания. Паузиффл. Возможно, тот приступ был не сильным. Вполне вероятно, что иногда парень становится берсерком.

Впрочем, в таком случае его поместили бы в палату для буйных. Разве не так?

– Чем ты занимался в армии?

– Ничем, парень. Я не был в армии среди этих маршировалок.

Я все понял по его тону и пламени во взоре.

– Ты был в Морской пехоте?

– Абсолютно точно. Первый батальон. Корабельная морская пехота.

Впечатляюще. Быть морским пехотинцем – это кое-что. Скользкий принадлежал к элите элит. Еще интереснее, как это он по прошествии многих лет смог оказаться в городском клоповнике. Этот парень должен быть крепче дубленой кожи.

А с другой стороны, разве сотни крепких парней не ломались, попав в трудное для себя время в сложные обстоятельства?

– А вы?

– Морская пехота. Разведка.

– Ото! Здорово! – Он протянул руку, и мы сшиблись ладонями – дурацкий обычай, оставшийся со времени пребывания в Корпусе.

Нам еще тогда внушали, что мы никогда не перестанем быть морскими пехотинцами.

– Если сумеешь совладать со своей головкой, я, возможно, смогу использовать тебя в своей работе. Слегка помрачнев, он поинтересовался:

– А чем вы занимаетесь? Когда не разоряете лечебницы, устраивая там побоище, как в кабаке.

Я все объяснил. Затем еще раз. Он ничего не понял, пока я не сказал:

– Это вроде как бы быть на войне наемником – разница в том, что я помогаю найти пропажу или найти выход из трудного положения тем, кто не может справиться с этим самостоятельно.

Основную идею Скользкий все-таки усек. Правда, он так до конца и не понял, ради чего я проявляю мужество. В его представлении я являлся каким-то рыцарем на белом коне.

Пришлось изложить все в терминах, доступных его пониманию.

– Большинство моих клиентов до ушей загружены бабками. Они нуждаются во мне, а я выжимаю из них, сколько могу.

Даже Айви воспрянул духом, услыхав это. Но продолжал смотреть на ледник, как будто именно там находятся райские врата.

Пришлось подняться, откопать бутылку вина, хранившуюся в доме от начала времен, и поставить ее перед Айви. Когда наконец он отлип от горлышка, я спросил:

– А ты, Айви? Что делал ты на войне? Айви пытался ответить. Он честно старался изо всех сил, но язык его заплетался, и бедняга лишь нечленораздельно мычал. Я предложил ему еще раз приложиться к бутылке и расслабиться. Он так и сделал. Как ни странно, мой совет оказался продуктивным.

– Итак? – Я слегка потряс его, начиная ощущать чувство вины (накачался с двумя юродивыми, вместо того чтобы отправиться на поиски пропавшей дочери). – Что ты делал, когда был там, на юге?

– Гле-гло-глубокая раз… разведка. Рейнд… же… ры.

– Вот это да… – пробормотал Скользкий. Гражданским его чувств не понять.

Я кивнул, стараясь скрыть изумление. Айви вовсе не вписывался в образ героя. Впрочем, я встречал много подобных парней. Тех, кто, прослужив в элитных частях, ухитрились выжить. Эти ребята знали, как постоять за себя.

– Было очень трудно?

Айви молча кивнул. Любой другой ответ был бы ложью. Тяжелые, ожесточенные и кровавые бои шли сплошной чередой. Избежать их было невозможно. Милосердие было незнакомым словом. Даже теперь, когда война через много лет после нашего в ней участия, казалось, была выиграна, бои продолжались, хотя и не в прежнем масштабе. Солдаты Каренты преследовали отдельные отряды разбитых венагетов и старались прибрать к рукам беспризорную республику, созданную Слави Дуралейником.

– Глупый вопрос, – заметил Скользкий.

– Знаю. Но иногда мне приходилось натыкаться на типов, которые утверждали, что им страшно нравилось быть в Кантарде.

– Значит, они все время оставались в тылу. Или врут. А может, просто сумасшедшие. Те, кто действительно не представлял себе иной жизни, просто там оставались.

– В общем, ты прав. Айви вдруг заговорил тонюсеньким голосом:

– Те-теперь, когда… мы от-ту-да ушли, для них осво…освободилось много места. С ним я тоже согласился.

– Расскажите нам побольше о том, чем вы занимаетесь, – сказал Скользкий. – Кого вы так сильно обозлили, что он решил отправить вас в Бледсо?

– Я уже ни в чем не уверен.

У меня не было причин что-либо скрывать, и я поведал им все в деталях. Они слушали спокойно, пока я не упомянул Грэнджа Кливера.

– Постойте, постойте. Как его? Кливер? Связано с Дождевиком… Кливер.

– Да, так его иногда называют. Чего ты разволновался?

– Моя последняя работа. Та – самая лучшая. Я выполнял поручения как раз этой голубой задницы.

– И?.. – Я вдруг ощутил нечто вроде приступа зубной боли.

– И я совершенно не помню, чем в тот день занимался, но очнулся в клоповнике. Уверен, это дело рук Дождевика.

– Интересно. Почему ты так уверен? Подумать только, несколько минут назад он был не способен вспомнить свое имя.

– Теперь, когда мы об этом заговорили, я припоминаю, что сам помогал таскать парней в психушку. Парней, которых Дождевик почему-то не хотел замачивать, но которые ему все-таки мешали. Он часто повторял, что на его пути встают только сумасшедшие, которым место в клоповнике.

– Все! – Я поднял руку, но он продолжал говорить без умолку. – Мне кажется, теперь я просто обязан побеседовать с мистером Кливером.

Скользкий побледнел. Моя идея, похоже, не встретила всеобщей поддержки.

24

Мне не терпелось предпринять наконец какие-нибудь действия, вытекающие из контакта с Мэгги Дженн. Но какие именно? За ее дочерью тянулся след мистических артефактов, указывающих, что Эмеральд увлеклась древней черной магией.

Изобилие этих безделушек наводило на подозрение, не подстроено ли все это специально. Но кто и зачем (и я еще должен во всем этом копаться), а с другой стороны – их так много, что вряд ли они подсунуты специально. Неужели тот, кто это сделал, был настолько туп и полагал, будто его фальшивки примут за чистую монету?

Скорее всего да. Большинство преступников Танфера не отличаются силой мышления.

Я решил следовать дорожным указателям, будь они подлинные или фальшивые. Если фальшивые – тот, кто их подбросил, окажется способен мне кое-что рассказать.

Нельзя в этом расследовании просто так отбросить оккультную версию. Мои сограждане готовы купить все, если продавец устроит для них убедительное шоу. Поэтому у нас здесь существует тысяча разнообразнейших культов. Многие из них склоняются к темным сторонам веры. Иные посвящены колдовству и преклонению перед демонами. Иногда скучающие девицы из богатых семей, желая развлечься, тоже не прочь заняться этим.

Может быть, стоит изучить характер Эмеральд? Ее достоинства и недостатки? Впрочем, успеется. Судя по рассказу мамаши, девица была вполне нормальной и обладала хорошим здоровьем. И вряд ли в ее возрасте она все еще страдала от синдрома девственности. Большинство подростков излечиваются от этой болезни раньше, чем успевают вывести прыщи с морды.

Если вам нужна информация, всегда полезно хорошенько потрясти эксперта. Бесспорно, улица – прекрасный источник сведений, но там приходится заниматься поиском жемчуга в огромной куче дерьма. Чистая потеря времени. Другое дело, если вы знакомы с человеком, который на «ты» со всеми интересующими вас жемчужинами.

Сколько я помню, люди почему-то звали ее Красулей. Она была в основном человеком, однако в ее жилах текло достаточно крови гномов, чтобы наградить ее долголетием. Когда я был маленьким мальчиком, она уже была вздорной старухой. Уверен, что с той поры ее нрав нисколько не улучшился.

Ее лавочка была дырой в стене в моем бывшем районе. Стена находилась в темном и зловонном проулке, и не живи там Красуля, его избегали бы не только человеческие существа, но даже и запойные крысюки.

Проулок оказался даже хуже, чем я его запомнил. Слой отбросов стал глубже, грязь более скользкой, а вонь сильнее. Ясно почему: в наше время все стало хуже, чем в былые времена. Танфер разваливается на глазах. Он утопает в собственном дерьме. И всем на это плевать.

Нет, некоторые проявляют заботу. Но заботу явно недостаточную. Существуют десятки фронтов и групп – и сотни рецептов спасения. Но каждый фронт или группа сосредоточивают усилия на том, чтобы очистить свои ряды от раскольников и еретиков – что, естественно, проще, чем очистить улицы и улучшить состояние города.

Впрочем, мне ли жаловаться? Хаос только способствует моему бизнесу. Увы, как ни странно, я не могу смотреть на беззаконие как на достижение.

Неудивительно, что друзья меня не понимают. Я и сам себя не всегда могу понять.

В проулке все же оказалось несколько крысюков, хотя он был настолько ничтожен, что даже не заслужил никакого названия. Чтобы добраться до дверей обители Красули, мне пришлось перешагнуть через валяющегося на земле любителя бутылки.

Когда я вошел, зазвонил колокольчик. Если в проулке было просто темно, то в дыре, именуемой жильем Красули, царила тьма. Я тихонько закрыл дверь и, выждав, пока глаза привыкнут к темноте, осторожно двинулся вперед, опасаясь что-нибудь уронить и разбить. Я хорошо помнил этот дом.

– Будь я проклята, если это не отпрыск Гарретов! А я-то думала, что мы избавились от тебя много лет назад, отправив на войну.

– Рад снова видеть тебя, Красуля. Ой! Что же я сделал? Она ненавидит свое прозвище. Но, очевидно, на сей раз старуха пребывала в снисходительном настроении и никак не среагировала на обращение.

– Ты выглядишь отлично. Спасибо, что помнишь меня. Я отслужил свою пятерку и вернулся домой.

– А ты уверен, что не скрылся от призыва? Все Гарреты мужского пола никогда не возвращались с войны.

Лучше бы она не напоминала. Ни мой брат, ни отец, ни отец отца не вернулись домой. Казалось, существовал закон природы – если твое имя Гаррет, ты получаешь почетную привилегию погибнуть за корону и королевство.

– Я побил судьбу, Тилли (по-настоящему Красулю звали Тилли Нукс), и заставил ее вспомнить старый закон вероятности, действующий одинаково для всех, включая венагетов. – Или оказался умнее и хитрее остальных мужчин своего рода.

Мне уже приходилось слышать подобные высказывания. Правда, Тилли всегда говорила о моих родичах злее, чем остальные. У нее были основания сердиться. Мой дед Гаррет (задолго до того, как я появился на свет) бросил Красулю ради другой, помоложе.

Однако вся горечь и язвительность не мешали ей относиться к нам, малолеткам, как к собственным внукам. Моя задница до сих пор хранит воспоминания о ее хлысте.

Красуля появилась в лавке через дверь, прикрытую занавесью из шнуров с нанизанными на них большими бусинами. В ее руках была лампа, бросавшая свет только в мою сторону. Зрение, доставшееся Тилли от предков-гномов, позволяло ей прекрасно видеть в темноте.

– Ты, Тилли, вовсе не изменилась. – И это было сущей правдой. Она оставалась точно такой, какой я ее запомнил.

– Не корми меня дерьмом, Гаррет. Я чувствую себя так, будто на мне проскакали тысячу миль и я сотню раз изошла потом.

И это тоже было сущей правдой.

Так выглядят прожившие семьдесят нелегких лет. Волосы редкие и седые, кожа черепа под ними поблескивает в свете лампы. Кожа на лице висит складками, будто старуха недели за две похудела вдвое. Она была бы бледна, если бы не испещряющие ее коричневые печеночные пятна, большие и маленькие. Тилли двигалась медленно, но весьма решительно. Ходьба причиняла ей боль, но старуха не желала уступать болезням. Я припомнил, что обсуждение недугов постоянно являлось основной темой ее бесед. Она вечно жаловалась, но, по существу, не менялась, оставаясь широкой в бедрах, с висячими складками жира по бокам. Судя по ее формам, можно было предположить, что она родила по меньшей мере десяток ребятишек, однако мне не доводилось слышать о ее отпрысках.

Тилли внимательно смотрела на меня, пытаясь изобразить улыбку. Во рту у нее оставалось не больше пары зубов, но глаза сохранили живость, и ум оставался острым как всегда. Улыбка ее при этом оказалась утомленной и слегка циничной.

– Итак, чем мы обязаны столь высокой чести после многих лет разлуки?

Надеюсь, она не начнет обсуждать со мной свое люмбаго.

«Мы» кроме нее состояло из пестрой кошки – самого вороватого существа данного вида из всех, что мне приходилось встречать. Как и хозяйка, животное было ужасно древним. Кошечка смотрела на меня с таким видом, будто тоже узнала.

Врать Красуле невозможно. Она сразу же распознает ложь. Я понял это раньше, чем мне исполнилось шесть лет.

– Дело, – ответил я.

– Слыхивала я, каким «делом» ты занимаешься.

– У тебя такой тон, словно ты его не одобряешь.

– То, как ты ведешь его, – не более чем дурацкая игра. Она не принесет тебе ни богатства, ни счастья.

– Возможно, ты и права.

– Что ж, присядем, – бросила старуха и опустилась на пол в позу лотоса. Этим искусством Красуля поражала меня, когда я был малышом. Изумила она меня и сейчас. – Так какое дело привело тебя ко мне?

Кошка улеглась на скрещенные ноги хозяйки. Я попытался вспомнить ее имя, но не смог. Будем надеяться, что оно мне не понадобится.

– Не исключено, что дело связано с колдовством. Я ищу пропавшую девушку. Единственный ключ, который я пока обнаружил, – колдовские принадлежности, спрятанные в ее комнате.

Красуля невнятно буркнула. Она не стала спрашивать, почему эти находки привели меня к ней. Старуха была крупным поставщиком колдовских ингредиентов – куриных губ, жабьей шерсти, лягушачьих зубов и всего такого.

– И она их оставила, убегая?

– Видимо.

Красуля поставляла первоклассное магическое сырье, и я не мог понять, как ей это удавалось. Она никогда не покидала дом, чтобы пополнить запасы, а мне не доводилось слышать о существовании оптовых торговцев этим добром. Ходили слухи, что Красуля, несмотря на свой образ жизни, очень богата. Я верил этим перешептываниям. Старуха продавала колдовские принадлежности уже многим поколениям магов и наверняка сумела где-то припрятать сундуки, полные золота.

– Не думаю, что так могла поступить настоящая колдунья.

– Я тоже.

Когда-нибудь шайка негодяев, проигнорировав уроки истории, попытается ограбить Красулю. У них ничего не получится, и попытка завершится крайне болезненно. Старуха, видимо, сама весьма могущественная ведьма.

Впрочем, Тилли никогда не говорила, что она колдунья или что обладает сверхъестественным могуществом. Об этом гласили факты. Одно то, что ей удалось дожить до старости, плавая среди акул, говорит о многом.

Я рассказал все с самого начала, не опуская никаких деталей. В этом не было необходимости. Тилли оказалась прекрасной слушательницей.

– В деле замешан Дождевик? – Ее физиономия помрачнела, превратившись в сморщенную черносливину. – Не нравится мне это.

– Вот как? – выжидательно проронил я.

– Мы давно его не видели. Возвращение Дождевика – плохая новость.

– Вот как?

Красуля любит поговорить. Если ее не прерывать, а лишь молча слушать, она иногда способна прокашлять нечто действительно важное. Но не исключено, что она воспользуется предоставленной возможностью поныть о своих болезнях и недомоганиях.

– Все как один твердят мне, – продолжил я, – что это очень плохой человек, но в то же время стесняются объяснить – почему. Трудно испугать того, кто провел пять лет нос к носу с лучшими парнями венагетов или сшибался рогами с людьми, подобными Чодо Контагью.

Чодо одно время был королем преступного мира Танфера.

– Чодо использовал пытки, убийства и угрозы насилия всего лишь в качестве инструментов. Дождевик же мучает людей потому, что это доставляет ему наслаждение. Думаю, он не желает привлекать внимания и поэтому отправляет людей в Бледсо. Иначе мы находили бы их куски по всему городу.

Она продолжила рассказ, и передо мной встал портрет садиста. Еще одна ипостась Кливера.

Я начал было сомневаться, стоит ли мне встречаться с чудовищем. Но при здравом размышлении пришел к выводу, что я все же должен сделать это, хотя бы для того, чтобы объяснить ему, что отсутствие симпатий к человеку не может служить достаточным основанием для отправления его в психушку.

Красуля продолжала болтать, щедро делясь слухами, фактами, фантазиями и предположениями. Она знала ужасно много о Дождевике тех давних времен, но ничего не могла сказать о сегодняшнем Кливере.

– Ну хорошо. – Я попытался унять ее словоизвержение. – Что ты можешь сказать о существующих ныне колдовских культах? О черной магии, которая способна привлечь скучающего подростка. Что происходит в этом плане?

Красуля на сей раз очень долго молчала. Я даже подумал, что ненароком коснулся чего-то запретного. Наконец она произнесла:

– Не исключено.

– Не исключено? Не понимаю. – Я не мог поверить, что, занимаясь столько лет торговлей магическими принадлежностями, она не знает ситуации на рынке.

– Я не монополистка в этой области. В городе есть и другие торговцы. Никто не может сравниться со мной по количеству и ассортименту, но торговля идет. Недавно в нашем деле появились совсем новые люди. Правда, в основном они ориентируются на клиентов-нелюдей. Тебе следует поговорить с Виксоном и Уайтом. В отличие от меня они не задают вопросов покупателям, и их клиентура состоит из богатых людей.

– Мне нравится, когда ты начинаешь изъясняться таким языком.

– Что? Не делай поспешных умозаключений о людях только на основании их местопребывания, мой мальчик. Ты можешь встретить гениев на Дне и идиотов на Холме.

– Не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

– Ты и в детстве был немного туповат.

– Я предпочитаю, чтобы люди выражались напрямую. В таком случае удается избежать недоразумений.

– Ну хорошо. Я не знаю и не хочу знать, за чем ты охотишься, но сильно подозреваю, что Виксон и Уайт имеют целую когорту клиентов, исповедующих действительно отвратительный демонический культ. Начинай с Виксона и Уайта. Они готовы продать самые неприятные вещи любому, лишь бы у того были деньги.

– Это все, что мне надо. Место, с которого можно начать. Ты помнишь Мэгги Дженн?

– Я припоминаю скандал.

– Что она собой представляет? Не может ли она оказаться связанной с Дождевиком?

– Что она собой представляет? Ты полагаешь, они были друзьями?

– Я думаю, что у тебя есть мнение на этот счет. Если бы не оказалось, это произошло бы впервые.

– Ходили тысячи историй. В некоторых из них, на мой взгляд, содержалось зерно истины. Да, они были связаны. Это весьма серьезно беспокоило Теодорика. Однажды он даже грозился убить Дождевика. Это испугало его настолько, что он скрылся из города. Я даже слышала, что Теодорик намеревался открыть на него охоту, но вместо этого оказался убитым сам.

– Думаешь, есть связь между бегством Дождевика и убийством короля?

– Чистое совпадение. Каждый король обзаводится выводком врагов. Дождевик говорил после смерти Теодорика, что у него были другие причины для бегства из города. Поговаривали, что он сделал психами нескольких умных парней. Интересно, что привело его назад в Танфер?

Она упомянула об умных парнях. Это могло иметь отношение к отходу от дел Чодо. Несколько честолюбцев пытались этим воспользоваться, но дочь Чодо руководила империей еще более твердой рукой, нежели отец. Она могла без труда разобраться с Дождевиком, сделай тот хоть один опрометчивый шаг. А со стороны закона у нас теперь новая Гвардия, которая с удовольствием бы наложила руку на любого злодея – если можно найти такого без протекции наверху. Дождевик их вполне бы устроил.

Опасаясь, что она попросит на прощание поцеловать ее, я начал продвигаться к выходу.

– Значит, Виксон и Уайт?

– Что слышал. Навещай меня чаще, чем раз в двенадцать лет.

– Обязательно. – Как всегда в момент обещания, я искренне считал, что так оно и будет.

Она мне явно не поверила. Все правильно. Я и сам уже начал сомневаться.

25

Увы, не первый раз приходится совершать непростительные ошибки. Вот и теперь я забыл спросить у Красули, в каком месте разместили свою вывеску Виксон и Уайт. Я вспомнил об этом, отойдя на три квартала, и сразу заспешил обратно. И получил лишь то, что заслужил.

Лавки на старом месте больше не было. Не существовало даже самого проулка. Меня заворожили. Теоретически зная о таких вещах, никогда не ждешь, что это может случиться с тобой.

Справившись с разочарованием, я отправился в ближайшее местечко, где у меня были знакомые, и спросил, слыхали ли они о Виксоне и Уайте. Это всегда срабатывает. У кого-нибудь из ваших знакомых оказывается знакомый, которому известно то, что вас интересует.

Так и произошло. Знакомый бармен по имени Шримп слышал о Виксоне и Уайте от клиента. Мы со Шримпом выпили пива, за которое мне пришлось расплатиться, и я отправился в экспедицию. Заведение Виксона и Уайта разместилось довольно далеко, на Западной стороне.

Магазин был закрыт. Никто не отзывался на стук. По всей видимости, хозяева лавки арендовали это помещение. Виксон и Уайт были настолько богаты и заносчивы, что считали ниже своего достоинства обитать там, где работали.

Эта часть Западного района принадлежит богачам. Лавки здесь обслуживают клиентов, не знающих, куда деть свои бабки. Это – не мой круг. Таких людей я никогда не мог понять, будь они покупателями или продавцами.

Я все время внимательно следил, не появится ли вдруг вооруженный патруль. Стража должна быть поблизости, а то все эти дорогие лавки падут жертвой ограбления. Интересно, не участвует ли в охране Организация. У некоторых магазинов были даже стеклянные витрины. Значит, в этом месте действительно мощная охрана.

Заведение Виксона и Уайта, похоже, обслуживало дилетантов-чернокнижников из высших классов общества. Сами же Виксон и Уайт приобретали свой товар у Красули, утраивали ее розничные цены, полученное число умножали на три и реализовывали продукт наиболее безумным клиентам. В этом районе города магазины посещают люди, которые обожают хвастать перед своими знакомыми, сколько они заплатили за свои покупки.

Почувствовав, что мои классовые предрассудки начинают порождать неукротимое желание разбить витрину, я поспешил убраться восвояси.

Делать было нечего, и я не испытывал ни малейшего желания отправиться домой, где мне составит компанию лишь попугай с психопатическими склонностями. Надеюсь, сквернослов сейчас дохнет от голода.

А не навестить ли Плеймета – проверить, как он себя чувствует. Он уже вполне мог прийти в сознание.

26

Плеймет внешне выглядел не хуже обычного.

– Что за черт! – выпалил я. – Кто ты такой? Близнец самому себе?

– Гаррет! – Он выскочил из стойла, широко раскинув руки. В одной из них он держал вилы, которые использовал для того, для чего они обычно употребляются в стойлах. Плеймет не казался угнетенным или больным. Он крепко обнял меня, выражая симпатию. Парень не переставал демонстрировать благодарность за то, что когда-то давным-давно я спас его от разорения.

– Полегче, дружище. Я существо хрупкое, в отличие от некоторых. – Мои ушибы все еще давали о себе знать.

– Так ты слышал о неприятности, в которую я попал?

– Слышал? Я был там и потрясен, что ты способен ходить. И как только они исхитрились притащить тебя домой?

– Мне немного не по себе. Но кто-то ведь должен позаботиться о животных.

– Ну так пошли за ребятами с консервного завода.

Мы с лошадьми не уживаемся друг с другом. Никто не принимает меня всерьез, но я твердо знаю, что весь этот вид животного мира только и ждет, чтобы разделаться со мной. Эти проклятые пожиратели овса готовы напасть, как только я повернусь к ним спиной, если в этот момент никто за ними не наблюдает.

– Гаррет! Какие жестокие слова ты произносишь.

– Ты слишком хорошо обо всех думаешь. Они наверняка сумели обдурить Плеймета. Он их защищает, а эти чудовища, издевательски похрапывая, топчутся в стойлах и косят глазом, снимая с меня мерку для савана. Плеймет по-настоящему любит этих монстров и считает, что я поддразниваю его шутками дурного вкуса.

Когда-нибудь он все поймет. Но будет слишком поздно.

– Много работы? – спросил я. Он махнул рукой на кучу навоза:

– Надо выкинуть солому и удобрения. У лошадок не бывает выходных.

– Да, отложить невозможно. Но все же, быть может, у тебя найдется время на пару кружек пива? За счет твоего старого друга. Куча дерьма никуда не денется.

– Точно. Если я ее не уберу. – Он помрачнел. – И ты платишь? Надо думать, тебе от меня потребуется большая услуга.

– Что?

– Ты, должно быть, потребуешь гигантскую услугу. Раньше тебе никогда не приходило в голову заплатить за пиво.

– Ты не прав, – вздохнул я. – Но спорить у меня настроения нет.

Эту битву я вел без перерыва уже много-много лет. Все мои друзья утверждают, что я появляюсь только тогда, когда мне от них что-то надо. Не так давно мне пришлось оплатить еду и выпивку Плеймета ради того, чтобы он познакомил меня с каретником.

– Так ты идешь? – спросил я.

Беда с парнями такого размера, как Плеймет, в том, что они не могут ограничиться двумя кружками пива. Для них это лишь капля в потоке, которым они должны залить свою жажду. Если такой тип задумает серьезно вас ободрать, вам придется посылать за цистерной.

Он сам выбрал место. Это оказалось потрепанное, темное, маленькое заведение об одну комнату, обставленную мебелью стиля «Пора Выбрасываться». Все здесь знали Плеймета, каждый подходил его поприветствовать. Далеко не сразу нам удалось приступить к беседе, и каждый вновь прибывший считал своим долгом прервать ее.

Мы ели. Мы пили. Я должен был платить. С каждым его глотком мой кошелек издавал жалобный стон.

Хотя заведение было всего лишь дырой в стене, они подавали прекрасное темное пиво, сваренное скорее всего здесь же; а те, кто работал на кухне, явно имели более чем шапочное знакомство с кулинарным искусством.

Я поглощал кусок за куском ростбиф, в сравнении с которым бледнело поварское мастерство Дина.

Цены тоже оказались весьма умеренными – естественно, для тех, кто не кормил полк солдат в составе одного гигантского существа, привыкшего полноценно питаться только за чужой счет.

– Как получилось, что таверна не забита до отказа? – поинтересовался я.

Плеймет одарил меня задумчивым, но преисполненным негодования взглядом и произнес:

– Предрассудки, Гаррет, предрассудки…

– Ах вот как…

Плеймет, мечтавший в свое время служить в церкви, пользовался каждым случаем наставить меня на путь истинный.

Предупредив таким образом, он, видимо, готов был оглушить приятеля заявлением, что забегаловка принадлежит одному из крысюков – существ, которых я не люблю даже сильнее, чем лошадей, хотя, признаюсь, без достаточных оснований. Поэтому я был приятно удивлен, когда Плеймет сказал:

– Таверна принадлежит кентаврам. Семье беженцев из Кантарда.

– Откуда же еще? – Лишь благодаря героическим усилиям мне удалось сохранить серьезность. – Я понимаю, почему они с трудом создают себе клиентуру.

Кентавров не любят. Долгое время они несли службу во вспомогательных частях армии Каренты. Но когда наемник по имени Слава Дуралейник бежал, провозгласив Кантард независимой республикой, племя кентавров целиком последовало за ним. Не исключено, что еще совсем недавно семейство участвовало в боевых действиях против Каренты. Когда все рухнуло, куда им оставалось бежать? Только в города Каренты, солдат которой они только что убивали.

Не понимаю, почему их у нас вообще принимают. Конечно, экономика способна поглотить их, когда вся молодежь находится на военной службе. Но молодые люди так или иначе должны вернуться. Венагетов изгнали из Кантарда. Слава Дуралейник разгромлен. Кажется, разгромлен.

Кентавры. Это ж надо!

Оставив свои мысли при себе, я поспешил сменить тему и рассказал Плеймету о деле Мэгги Дженн. Не опустил я и постыдный эпизод о пребывании в Бледсо. Плеймет в отличие от Торнады не станет разносить весть об этом по всему миру.

Он всего лишь мягко улыбнулся и даже не воспользовался возможностью проехаться по поводу состояния моего рассудка. За это я и люблю парня. Ни один из остальных моих друзей не смог бы устоять перед соблазном пошутить.

– И зачем же я тебе потребовался? – спросил он.

– Потребовался? Да без всякой причины.

– Ты пришел ко мне, привел сюда, накормил и залил пивом. И наверняка что-то от меня хочешь.

– Когда-то это было смешно, приятель. Тысячу лет назад. Вывести меня из себя. Просто так, для развлечения. Некоторое время эта шутка действовала, пока окончательно не поросла плесенью. Вам, ребята, давно бы пора попробовать завести другую песню.

– Так тебе и вправду ничего не надо?

– Ничего, черт возьми. Я уже получил все, что мне требовалось, – приятную компанию и способные внимать уши. Плеймет пробормотал невнятно:

– Может быть, он не представляет, что мне известно, – и громко добавил: – Тогда я постараюсь тебе помочь без просьбы.

– Да?

– Я немного знаю, что происходит в сфере колдовства. Некоторые мои клиенты принадлежат к этому миру.

Я был удивлен. Он придерживался доморощенного варианта Ортодоксии, который оставлял очень мало места для колдунов, хотя это довольно бессмысленно – слишком сильно черная магия и демонизм распространены в городе. Впрочем, я полагаю, что суть любой религии – в отсутствии смысла. Иначе ее бы никто не исповедовал.

Это еще одно проявление веротерпимости и широты взглядов моего друга Плеймета.

– Ну хорошо. Принимаю твою помощь. Не появились ли недавно новые кружки чернокнижников?

– Конечно, появились. В таком большом городе, как Танфер, секты постоянно создаются и постоянно рассыпаются. Человеческая натура такова, что чье-нибудь эго обязательно оказывается оскорбленным и…

– Ну да. Ты не слышал о сектах, которые пополнились бы новообращенными молодыми женщинами?

– Нет.

– Проклятие! Ну что ж – нет так нет. Расскажи о Мэгги Дженн. Морли сказал, что ты на короткой ноге с королевским семейством.

– Скажи мне, что ты уже знаешь. Пришлось еще раз повторить все, что мне было известно.

– Могу добавить совсем немного, – сказал он. – У нее действительно была дочь. Я думал, что девочка умерла, но, значит, это не так. Пока Мэгги не подобрал Теодорик, она скорее всего была дорогой профессиональной проституткой – под другим именем, естественно, – но доказательств этому нет. Морли ошибается насчет ссылки. Она действительно проводит большую часть времени на острове Пэз, но делает это по своей воле. Один месяц в году она должна оставаться в своем доме на Холме, иначе она теряет его. Когда Мэгги в городе, она держится тише воды и ниже травы, не желая привлекать внимания врагов. Я понимающе кивнул, одновременно подав сигнал доставить нам еще по кружке их прекрасного пива. Я уже налился настолько, что произносимые мною слова несколько смазывались по краям, но этот супермен по имени Плеймет никак не желал начать спотыкаться о свой язык.

– Гр-Грэндж Кливер, – выговорил я. – Д-Дождевик. Что скажешь о нем?

– Довольно долго о нем было не слыхать. Странно, что он вновь вернулся в город.

– Возможно. Думаю, между ним и Мэгги Дженн есть какая-то связь.

– Будь с ним осторожен, Гаррет. Он сумасшедший. Кровожадный псих. Его назвали Дождевиком, потому что он оставлял вокруг себя десятки рыдающих вдов. Обожал пытать людей.

– Нормальный средний, обычный и привычный психопат, обитающий в соседнем доме. Что общего между ним и Мэгги Дженн?

– Не могу поклясться, но из того немногого, что мне известно, заключаю, что он был ее сутенером.

– Сутенером? – Я подумал немного и повторил еще раз: – Сутенером. – В этом действительно что-то было.

Я бросил на стол еще несколько монет, чтобы Плеймет смог расплатиться:

– Наслаждайся жизнью. Мне надо пораскинуть мозгами.

Плеймет позволил себе несколько замечаний по поводу моего мыслительного аппарата, замечаний, ставших столь модными среди друзей Гаррета. Я проигнорировал его.

Последняя информация полностью меняла всю картину. Если я, конечно, не ошибаюсь в своих рассуждениях.

Что тоже не исключено.

27

Вы полагаете, пуганая ворона и куста боится? Сильно ошибаетесь. Сколько раз вашего покорного слугу молотили только потому, что у него не хватало здравого смысла заняться другим делом? Впрочем, достаточно, чтобы не покидать дом без оружия самообороны. И достаточно, чтобы не терять бдительность – вдруг кто-то еще раз вздумает похвастаться физической силой.

Несколько лишних кружек эля не помешали мне заметить засаду, организованную на Макунадо-стрит. Мне удалось это только потому, что улица в столь позднее время оказалась пустынной. Обитатели нашего славного города ощущают опасность за тысячу ярдов и заранее разбегаются, как мелкая дичь при появлении в лесу тролля.

Движения на улице было не больше, чем в разрушенном здании по соседству с моим домом. Стояла такая тишина, что я не сразу обратил внимание на укрывшихся в засаде.

Наконец я уловил какое-то движение на противоположной стороне Макунадо. Скрытно подобраться к противнику я не мог, поэтому, тихо отступив назад, избрал кружной путь.

Неожиданно для самого себя я ощутил радостное возбуждение. Перспектива разбить несколько черепов весьма меня вдохновила. Вообще-то это на меня не похоже. Но на сей раз битва мне навязывалась. Если засада, конечно, не плод моего воображения.

Я подобрался к парню сзади, распевая рабочий гимн крысюков. Насколько я знаю, они поют всегда одну и ту же рабочую песню. Наверное, потому, что у большинства из них нет никакой работы… Искусственный акцент и вполне натуральный пьяный рев притупили бдительность врага. Вместо того чтобы подготовиться к бою, он просто обругал меня.

Я, покачиваясь, приблизился к нему и врезал дубинкой точнехонько между глаз. «Глимп!» – он отступил назад на полусогнутых. Я схватил его за ворот, бросил на колени и, скользнув за спину, завел под подбородок дубинку.

– Все отлично, красавчик. Сейчас я отклонюсь назад и ты узнаешь, что значит быть повешенным. – Для пущей убедительности и чтобы лишить его притока воздуха, я чуть-чуть усилил нажим. Теперь он будет думать только о том, чтобы как следует вздохнуть, и окажется более покладистым, если постоянно держать его на голодном кислородном пайке. – Ты все усек?

Он все усек и подтвердил это хрипом, для чего я чуть-чуть освободил ему дыхалку.

– Вот и прекрасно. Начинаем следующий акт драмы, в ходе которого ты мне поведаешь, кто тебя послал, сколько дружков тебя сопровождают и где это они попрятались.

Следует отдать парню справедливость. Он изо всех сил старался сохранить лояльность по отношению к своим корешам. Такое качество нынче нечасто можно встретить среди уличной шпаны. Прежде чем он сдался, мне пришлось чуть ли не придушить его. Парень сломался после того, как я прошептал ему на ушко:

– Я считаю, что лучший вид блефа – его отсутствие. Если ты мне сейчас не поможешь, мне просто придется отловить другого парня.

Блеф чистейшей воды.

Он начал издавать какие-то звуки. Похоже, мне все-таки удалось уговорить его пойти на сотрудничество. Я чуть-чуть ослабил нажим дубинки и по-отечески посоветовал:

– Тебе будет легче говорить на выдохе. Если ты этого не сделаешь, я могу рассердиться. Вы, ребята, потрепав меня прошлой ночью, полностью истощили мое терпение.

«Хоп!» – Я быстро придавил его, чтобы он и не думал о том, о чем вдруг начал думать.

– Ну кто тебя послал? – спросил я, не прерывая процесса удушения.

– Клифер, – с трудом прохрипел он. – Парень по имени Клифер.

– Сюрпризы, сюрпризы… – пробормотал я. – А он, случайно, не объяснил причину?

Последовал слабый хрип, означающий: «Нет» и «Это никого не колышет». Парень по имени Клифер, видимо, отстегивал неплохие бабки.

– Сколько твоих приятелей почтили меня своим появлением?

– Семь.

– Семеро? Я польщен. Твой Клифер очень высокого мнения о моей персоне.

Я тоже о себе крайне высокого мнения, но враги частенько не разделяют его.

Мой приятель проклокотал нечто, видимо, разделяя точку зрения моих врагов. Похоже, он слишком быстро приходил в себя. Пришлось его снова придушить.

Увы, с возрастом мы становимся все нетерпимее.

Мы тянули резину, пока я не выяснил, где прячутся его друзья и какова общая стратегия операции. Оказывается, они должны были захватить меня и доставить в логово босса. Мой дружок Грэндж Кливер, продавец живого товара, вознамерился поболтать со мной.

– А что? Мне эта идея по душе. Так мы и поступим, хотя, быть может, не станем придерживаться его первоначального плана.

Я еще раз придушил парня – и на этот раз достаточно сильно, чтобы он полностью отключился. Он очнется с головной болью, по сравнению с которой страдания, причиненные мне его бандой, покажутся милой безделицей.

Забавно, но я не испытывал по этому поводу никаких угрызений совести.

Итак, я отправился в поход, вышибая по пути начинку из поджидавшей меня шпаны. Я разбивал им головы, пока это занятие не перестало приносить мне удовольствие. Интересно, как летописцы преступного мира опишут результаты побоища. Вдруг, претерпев в пересказе обычные преувеличения, они напугают тех, кто в будущем попытается стать на моем пути.

Не исключено, впрочем, что никто этим легендам не поверит. Все почему-то считают, что тяжелую работу выполняет для меня Морли Дотс.

Уложив самого низкорослого из всей команды (такой малыш наверняка гибрид) и перебросив его через плечо, я направился в «Домик Радости».

Иногда всем требуется дружеская поддержка.

28

Морли взъерошил малышу волосы:

– Он сумасшедший, Гаррет, и тебе следовало именно его оставить лежать в тишине рядом с твоим домом.

Мы находились в кабинете Морли на втором этаже его заведения. Пожиратели овощей вовсю веселились внизу.

– И это после того, как я решил его пощадить. Неужели кто-то из тех парней доводится тебе родственником, Упрямец? Или любовником?

Маленький гибрид сверкнул глазами.

– А мне этот парень нравится, – заявил Морли и, бросив суровый взгляд на Стручка, отыскивающего подходящее место на теле пленника, чтобы прижечь его, прикрикнул: – Прекрати!

– Почему?

– Потому что пока он формально наш гость.

– Ну ясно. Если бы я оказался гостем человека, который уложил всю банду, но пощадил меня, то изрядно бы волновался. Взгляните на этого идиота. Он уже прикидывает, как лучше причинить нам вред, будто мы, а не он, сидим по уши в дерьме.

– Нарциссио! Следи за своим языком!

– Парнишка в чем-то прав, Морли, – заметил я. – Клоуну следовало бы испугаться сильнее.

– Все еще впереди, Гаррет. Это только потому, что он не городской.

Я был с ним полностью согласен. Но решил проверить, насколько ход его мыслей совпадает с моим.

– Почему ты так думаешь?

– Да потому, что он не боится. Впрочем, погоди. Он, похоже, начинает понимать, в чьи руки угодил. Весь напрягся. Понимаешь, ему ничего не сказали, приглашая на работу. Просто сунули бабки в карман и велели помочь захватить тебя.

– Вынужден с тобой согласиться. – Я попытался изобразить злобную ухмылку, какая появилась бы у ребят из буйной палаты, если бы их вдруг выпустили порезвиться.

Морли действительно был прав. Наш гость наверняка должен был слышать о Морли Дотсе, даже если ничего не знал обо мне. Возможно, Торнада права, считая сложившуюся репутацию важным инструментом нашей работы.

– Сдается мне, у него начинают возникать позывы к сотрудничеству, – заметил Морли.

– Итак, – начал я, – будешь ли ты проходить у нас под счастливым седьмым номером или предпочтешь присоединиться к остальным шести?

– Счастливый седьмой меня вполне устроит.

– Нет, ты только взгляни, Морли. Парень не утратил чувства юмора. Отличный признак. Хорошо, Счастливчик. В чем состоял ваш план? – Обращаясь к Морли, я добавил: – Было бы крайне жаль не реализовать его.

– Это твоя лучшая мысль за много, много лет, – улыбнулся Морли без малейшей доли юмора.

Он был готов отправиться вместе со мной. Я был поражен, как поспешно Дотс согласился оказать мне помощь. Я припомнил взгляды, которыми он обменялся с Саржем и Рохлей. Неужели между ним и Дождевиком остались какие-то старые счеты?

Я страшно беспокоюсь, когда Морли становится покладистым. Каждый раз это кончается тем, что я остаюсь внакладе.

– Сколько ты готов затратить на операцию, Гаррет?

Я подумал о соглашении с Мэгги Дженн, вспомнил размер аванса:

– Совсем немного. У тебя возникли какие-то идеи?

– Вспомни репутацию Дождевика. Нам придется прибегнуть к помощи специалистов, чтобы успокоить его, если он решит разбушеваться.

– Специалистов? – Начиналась торговля. – Кого же это?

– Тройняшек.

Естественно. Его вечно безработных родственников. Не знаю, какие они специалисты, но успокоить человека эти создания могут. В Дорисе и Марше не меньше шестнадцати футов, и они способны уложить мамонта одним ударом. Этих наполовину гоблинов, наполовину троллей можно остановить лишь миной-ловушкой в виде нескольких бареллей пива. Ради того, чтобы надраться, они готовы бросить все дела.

Последний из тройни – существо небольшое, размером с Морли – болтун, годный лишь служить переводчиком своим братьям.

– Нет, Морли. И без них мы похожи на бродячий цирк. Мне и надо-то всего лишь поговорить с парнем и выяснить, почему он решил вмешиваться в мою жизнь.

Морли, глядя на Счастливчика, протянул:

– Эх, Гаррет. А я-то было решил, что у тебя начал прорезываться здравый смысл. С Дождевиком разговаривать нельзя. Он понимает лишь грубую силу. Или ты врежешь ему промеж рогов, или он залепит тебе пинок в зад. Если, конечно, он кардинально не изменился.

Я скорчил рожу.

– В чем дело?

– Мой бюджет немного напряжен.

– Тоже мне новость!

– Эй! Полегче!

– Желаешь сохранить деньги? В таком случае не копай под Дождевика. Запри двери, припрячь свой денежный мешок и моли Бога, чтобы Кливер не придумал, как до тебя добраться. После сегодняшнего вечера он займется тобой вплотную.

Я и без него это знал. Кливер представлял собой одно большое эго без вожжей и узды. А я дал ему повод быть мною недовольным.

Какой ты все же осел, Гаррет. Сам порождаешь все свои неприятности. Тебе надо бы научиться лучше уживаться с людьми.

– Интересно, как он узнал, что я выбрался из Бледсо, – пробормотал я себе под нос.

Морли и Стручок как по команде подняли головы, почувствовав, что сейчас последует история, которой они еще не слышали. Чтобы они не приставали, пришлось посвятить их в некоторые малоприятные подробности. В результате они узнали больше, чем мне бы хотелось.

– Да… – Морли, скользнув по мне своей отвратительной улыбкой, бросил: – Торнада.

Поистине дьявольская улыбка. Он был уверен, что догадка верна. А я и не подумал о тех, кто уже знал всю историю моих злоключений.

То, что известно Торнаде, за ночь может распространиться от моря до моря. Она обожает проводить время в компании, напиваясь и болтая. Прежде чем она успокоится, любая история в ее устах приобретает совершенно чудовищные формы.

– Если ты действительно считаешь, что нам не обойтись без тройняшек, так бери их.

– Ты подал мне более привлекательную мысль.

– Да?

– Используем клоунов, которых ты приютил у себя. Пусть отрабатывают свое содержание. Тем более что, по твоим словам, у большого к Кливеру должок.

– Прекрасная идея. Счастливчик, в каком направлении мы движемся? – спросил я, а Морли добавил:

– Имей в виду, я окажусь для тебя опаснее, чем Кливер, если мой друг Гаррет останется разочарованным.

– На запад, – прокаркал гость, стараясь, чтобы голос не дрожал от страха. Я не осуждал его. Он оказался между теми молотом и наковальней, о которых толкует поговорка.

– Запад – это прекрасно, – заметил я. – Запад означает, что по пути мы сможем заскочить ко мне.

Я полагал, что дружки Счастливчика уже очистили территорию.

Морли и его команду посещение моего жилища как-то не вдохновило. Они, конечно, были головорезами, но никакой головорез в здравом уме не станет вступать в зону, где Покойник может читать мысли. Им не хотелось рисковать, несмотря на все мои заверения, что тот спит.

– Он сильнее лает, чем кусает, – сказал я.

– Неужели? – ухмыльнулся Сарж. Морли и Рохля поддержали Саржа. Стручок воспринял это как сигнал повторить милые выражения старших товарищей. Мне пришлось уступить.

29

Я обнаружил Айви в маленькой комнате у дверей – он вел диспут с Попкой-Дураком. Попугай в этом споре выглядел более разумным. В помещении витал мощный дух пива и бренди. Кто из них двоих выпил больше? Никто не знает. Попка-Дурак может сосать спиртное не прекращая, пока вы его не остановите.

Похоже, Айви твердо решил, до того, как я его вышвырну, прикончить мои алкогольные запасы. Пришлось предупредить:

– Полегче, парень. Ты ничего не оставишь к завтраку.

Айви сразу приобрел несчастный вид. Было заметно, как он изо всех сил пытается разжечь костер своих мыслей. Однако, по-моему, огонь даже не начал тлеть. Все же он, кажется, уловил, что мои запасы алкоголя небесконечны.

– Где Скользкий?

Верзилы нигде не было видно. Со второго этажа, правда, доносился шум, но эти звуки не могли принадлежать человеческому существу.

Через открытую дверь я заглянул в кухню. То, что я увидел, заставило меня заговорить с самим собой. Друг Скользкий пытался сотворить с моей продовольственной кладовой то же, что Айви сделал с запасами выпивки.

Вот и твори после этого добрые дела.

Стоит вам появиться на свет, как вам начинают читать проповеди. Но только взгляните, что происходит, когда вы действительно пытаетесь помочь своему ближнему! Вас спускают под гору и при этом без всякой смазки.

И где только проповедники набираются своих безумных идей? Сколько щек подставили они лично? Если они такие хорошие, почему ходят без пластырей на заднице?

– Где Скользкий? – на сей раз более сурово спросил я.

Айви медленно пожал плечами, не поняв ничего, кроме моего тона. Затем он принялся объяснять Попке-Дураку ортодоксальную догму транссир-кумстаниации. Попка-Дурак делал замечания, с которыми я не мог не согласиться.

Пришлось отправиться на поиски. Рев, доносившийся сверху, заслуживал внимания.

Распластавшись на спине на кровати Дина, Скользкий издавал храп, напоминавший рев совокупляющихся громовых ящеров. Я замер в благоговейном трепете. Этот верзила не может быть человеческим существом. Он не менее чем полубог. Симфония храпа состояла из жужжания и рева, чавканья и бульканья. Казалось, он способен издать одновременно на одном дыхании любую известную разновидность храпа.

Когда ко мне вернулась способность двигаться, я направился в свою комнату. Терпеть не могу прерывать работу истинных художников своего дела. В своей комнате я, подойдя к окну, посмотрел на Морли с его командой и толпу, постоянно кишащую на Макунадо. Куда торопятся все эти создания? Что выгнало их на улицу в столь неурочный час? Интересно, быть может, жизнь так кипит только в моей округе? Не могу припомнить другого столь же оживленного места, хотя город в целом ужасно перенаселен.

До меня доносился каждый звук виртуозного храпа Скользкого. И мне не избавиться от этого рева, пока он гостит в моем доме.

Вот и твори после этого добрые дела.

Бросив взгляд на моих парней, Морли не вымолвил ни слова, а лишь покачал головой. Даже я начал удивляться, как они ухитрились пережить военную службу. Особенно Айви. На его плече восседал Попка-Дурак, перемежая грязные ругательства выкриками вроде: «Эгей, ребята! Мы – кровожадные пираты!» Само собой это привлекало всеобщее внимание – именно внимание вам больше всего необходимо, когда вы хотите тайно напасть на парня, который называет себя Дождевик.

Мой пленник показал на чудовищно уродливое здание из камня и кирпича, заявив, что именно там расположилась штаб-квартира Дождевика.

– Ты получил то, за что заплатил, Гаррет, – заявил наконец Морли, еще раз обозрев Скользкого и Айви. – Тебе стало жалко денег на тройняшек.

– Не напоминай мне об этом.

Скользкий хоть и не спал, но, казалось, был готов захрапеть. Под его крышей царила холодная зима. Айви все еще пытался убедить в чем-то пернатого бандита, но тот решил, что расправился с Айви, и предался воспоминаниям о днях, проведенных под парусами.

Морли посмотрел по сторонам, высматривая Стручка. Его пальцы сжались, будто он испытывал тот же соблазн, что и я.

– Валяй, не стесняйся, – предложил я.

– Не могу. Но я что-нибудь придумаю, – ухмыльнулся мой друг. – За время нашего с ним знакомства я кое-что узнал о мистере Большая Шишка.

На сей раз я оказался мудрее, чем обычно, и, предвидя, что попугай может стать обузой, прихватил с собой фляжку бренди, которую не сумел отыскать Айви.

Морли рассмеялся, он прекрасно знал, что за штучка Попка-Дурак.

– Чтобы использовать Айви, нам следует вывести из строя птичку, – заявил я.

– Он был разведчиком, так и пошли его в разведку, – предложил Морли. – На пару со Стручком.

– Ты негодяй, – бросил я и тут же поинтересовался: – Любопытно, как они поступили с парнем, который спроектировал это здание?

Сооружение, без сомнения, когда-то служило небольшой фабрикой, укомплектованной слепым персоналом. Здание было просто отвратительным. Меня поразило, какого безобразного эффекта можно добиться, используя столь непритязательные строительные материалы.

– Возможно, сожгли на костре, не придумав достойного наказания за столь чудовищное преступление, – хихикнул Дотс. Он подшучивал надо мной, изображая из себя сноба-эльфа.

Его вкусы в искусстве и архитектуре отличались от человеческих. Насколько я знал, безумец, спроектировавший эту фабрику, был одним из предков Морли.

Я поделился своими знаниями вслух, добавив:

– Наверное, это здание включено в список архитектурных сокровищ эльфов. Морли скривился. Он не был польщен. Сграбастав Стручка и Айви, он приказал им разведать обстановку.

– И оставьте птицу здесь. У нее не хватает ума держать клюв на замке.

Они отправились на дело. Остальные отошли в укрытие послушать скулеж пленника, которого я все еще не отпустил на свободу.

– Я сейчас занят, парень. Кормлю своего попугая, – объяснил я ему. Попка-Дурак начал сосать бренди. – Я отпущу тебя сразу, как только выясню, что ты нас не купил.

Вообще-то я не думал, что он обманул. Ни один разумный человек не выберет для своего штаба столь ужасное сооружение. Кливеру же, как мне описывали его характер, такое уродство как раз могло понравиться.

Возвратились Айви и Стручок. Парнишка сказал:

– В доме есть люди. Правда, их имен я не спросил. Те, кого мне удалось увидеть, выглядели достаточно антисоциально, чтобы ими мог заинтересоваться мистер Гаррет.

Вовсе я никем не интересовался.

– Ты что, даешь ему уроки риторики?

– Это у парня в крови. Правда, приходится работать над дикцией и грамматикой.

– Естественно. Все хитрожопые должны уметь изъясняться.

– Я могу идти? – поинтересовался пленник.

– Что случилось с мистером Большая Шишка? – сердито спросил Стручок. – Эй! Да он же пьян! Дядя Морли, это вы?..

– Нет, Счастливчик. Я еще не уверен, что ты нас не надул. А что, если ты привел нас к месту сборища крутых ребят?

– Вообще-то это чудовищное сооружение – как раз то, что выберет скупщик краденого, – высказал свое мнение Морли. – Много свободного места для хранения. Помещением скорее всего владеет человек, которого не видели уже много лет. Нам не удастся проследить его связи. Ты все-таки решил проникнуть внутрь?

Я подверг ревизии свой отряд. Ни Айви, ни Скользкий не внушали доверия.

– Раз уж мы здесь, пожалуй, стоит попытаться. Есть соображения по тактике действий?

– Почему бы не попробовать просто через входную дверь?

– Умница. Айви, Скользкий, – за мной! Я зарысил к памятнику ужасающего вкуса. Мои странные помощники, изумленные, но хранящие верность, рысили следом. Морли приказал Саржу на всякий случай держаться рядом с нами. Сам он тоже двинулся. Стручок и Рохля последовали за нами. При этом Стручок протестовал во весь голос:

– Мистер Гаррет, вам не следовало давать попугаю алкоголь!

Всю жизнь мечтал взять штурмом крепость во главе отряда, состоящего из убийц-эльфов, беглецов из сумасшедшего дома и пьяного попугая.

Попка-Дурак бормотал что-то об императорском достоинстве, но говорил на наречии алкашей и так быстро, что даже завзятый пьяница из крысюков не смог бы разобрать его слов. – Дядя Морли, – ныл Стручок, – это вы?..

– Заткнись!

Я посмотрел на цыпленка из джунглей и улыбнулся, как гном, только что заключивший выгодный контракт на поставку оружия.

30

Выглядел дом отвратительно, но крепостью он все же не был. Нам удалось найти неохраняемый боковой вход. Я без труда вскрыл замок и пригласил всех войти. Жаль, что среди нас не было Дина, он бы убедился, чего стоят хваленые патентованные замки.

– А здесь темно, – произнес Айви. Интересно, чего он ожидал? Голос бедняги звучал обиженно, будто ему казалось, что с ним поступают несправедливо.

– Нам надо слушать этого слабоумного, – ухмыльнулся Сарж. – Держу пари, самому Дождевику не удастся облапошить его.

– Хватит! – бросил Морли, вглядываясь в темноту. Эльфы видят во тьме почти так же хорошо, как и гномы.

– Что ты видишь? – прошептал я. Мы все объяснялись шепотом, полагая это мерой предосторожности.

– А чего ты ждешь?

Что за дурацкий вопрос? Я ожидал увидеть грязь и скваттерров, пришедших в дурное расположение духа из-за метода, которым мы вынуждены были проникнуть в здание. Но наше появление, судя по всему, беспокоило только крыс – да и они оказались настолько уверенными в себе, что тут же вернулись к своим повседневным занятиям.

Стручок утверждал, что все туземцы поселились в другом конце здания. Так оно и оказалось. В основном.

Мы пробирались через зал, освещенный единственной хилой свечой (что за жадная скотина этот самый Дождевик), и тут какой-то сонный придурок нарушил общий покой.

Он возник из комнаты прямо напротив нас, приглаживая двумя руками изрядно прореженные временем волосы. Парень тут же проснулся и даже успел крикнуть, прежде чем я опустил ему на башку дубинку. Он завопил еще громче. Пришлось стукнуть его раза четыре, и только после этого он улегся на пол.

– Ну это уж слишком, – пробормотал Скользкий. Я с трудом расслышал его слова – невидимые туземцы подняли шум, желая знать, что происходит.

– Всегда уважаю чужое мнение. Лучше скажи мне, насколько ты знаком с этим местом.

– Ни разу его не видел.

– Но мне показалось, что ты говорил…

– Никогда здесь не был. Это я помню точно. Направо вел коридор, по нему я и двинулся. Навстречу появился абориген. Тоже с дубинкой. Его глаза округлились. Мои тоже. Я ударил первым, он уклонился и, сверкнув подошвами, с воем кинулся прочь.

– Как думаешь, Гаррет, не двигаться ли нам немного быстрее?

Шум в доме становился все громче, и это беспокоило Морли.

Беглец нырнул за дверь. Я был от него в каких-то двух шагах. Но когда я сделал эти два шага, дверь оказалась уже не только закрытой, но и запертой. Я врезался в нее своим крепким как гранит плечом. Проклятая дверь подалась не меньше чем на тысячную долю дюйма.

– Ну-ка, теперь ты, – распорядился Морли, указывая на Скользкого. – Перестань ныть, Гаррет!

– Я вывихнул все суставы, кроме голеностопного.

Скользкий ударил по двери своей огромной ножищей. Лишь нанеся с десяток ударов, он рискнул упереться в панель своим хилым плечиком.

Дверь разлетелась в щепы, как будто была сценической декорацией. Похоже, для всякого дела нужна сноровка.

Мы оказались в помещении, похожем на склад. Его освещали лишь несколько неярких ламп. Редкостный скупердяй этот Дождевик! Помещение, судя по его виду, превратили в казарму. Ее обитатели, как вспугнутые мыши, разбегались в разные стороны к другим выходам. Лишь парень, которого мы застали в коридоре, выглядел бойцом.

Забавно.

Среди беготни и хаоса я вдруг приметил знакомую физиономию, смахивающую на морду гарпии. Мой старый приятель Ичабод. Вернее, мой старый приятель Зэк. Он быстро исчезал из поля зрения. Я устремился следом. Нам обязательно нужно было поговорить. У моей милашки Мэгги Дженн хватало неприятностей и без тех делишек, что вел с Дождевиком ее дворецкий.

Я не сумел отловить его. Старикан исчез бесследно, как привидение, на которое он так смахивает.

Обыскав все помещение, мы не обнаружили никаких следов Грэнджа Кливера. Удалось захватить всего трех человек – парня из зала, которого я успел уложить, да престарелую пару. Старички не успели вовремя схватить свои костыли и оторваться от нас.

Пожилая дама была, наверное, на целую неделю моложе Красули. Ее муж, как и головорез, не проявлял склонности к беседе, а она болтала так, словно ее переполняли слова, как вас порой переполняют газы после иной пищи.

– Боже мой, бабушка, боже мой! – стонал я, захлебываясь в потоке жалоб на приступы люмбаго и на неблагодарность детей. – Все это очень печально. Сочувствую вам. Но мне надо знать, где находится Грэндж Кливер.

– Постарайся быть более дипломатичным, – предложил Морли. Будто сам обладал терпением святого, когда на кого-нибудь охотился.

– Я был дипломатом первые три раза. Теперь у меня настроение вовсе не дипломатичное. Сейчас я скорее намерен разбивать черепушки, – сблефовал я.

Видимо, и это мне не очень удалось. Никто из наших пленников по-настоящему не волновался, пока Стручок не распустил свой молодой язык и они не осознали, что имеют дело с самим Морли Дотсом. После этого даже у крутого молодца проснулась неистребимая тяга к сотрудничеству.

Да, Торнада все-таки права.

Дело двинулось. Бабушка-болтушка дала нам ответ, и это был вполне определенный ответ:

– Он только что ушел. Он и его мальчики. Грэндж не сказал, куда направляется, но думаю, он решил проверить, что случилось с парнями, которых он недавно послал на дело. Кливер этим людям хорошо заплатил, но они так и не появились. – Бабушка сопроводила свои слова суровым взглядом, обращенным в сторону Счастливчика.

Счастливчик был похож на испуганного ребенка. Старики прекрасно понимали, чья информация привела нас прямиком в это отвратительное здание. Его весьма беспокоил свирепый нрав босса.

Морли схватил Счастливчика за плечи и повернул лицом к себе.

– Кливер притащил тебя из деревни, как и большинство остальных своих людей, так?

Счастливчик бросил на нас злобный взгляд. Мы не оставляли ему выхода.

– Да, – неохотно выдавил он, считая, что мы не выполнили своей части сделки. Возможно, он был в чем-то прав. – Почему?

– Думаю, не мог найти здесь желающих на него работать. Особенно когда все узнавали, кем он был во время своего первого появления в городе. Я слышал, он обзавелся тогда врагами, с которыми и сейчас никто не желает связываться.

Я бросил взгляд на Морли. Кто-то мог решить, что речь идет о нем, но я-то знал, что он не был той фигурой, чье неудовольствие отвратило бы головорезов от работы на Дождевика.

– Чодо, – произнес я. Можете назвать это интуицией.

Морли кивнул.

– Был младший брат, умерший нехорошей смертью. Чодо в то время еще невысоко взобрался по карьерной лестнице. Он тогда ничего не смог сделать, но и ничего не забыл.

Ни разу в жизни Чодо Контагью не оставлял неоплаченных долгов. – Но…

– Об этом знаем лишь мы с тобой. Больше никто.

Мы с ним знали, что Чодо парализован и ведет растительный образ жизни. Власть над Организацией забрала его дочь. Она только прикидывалась, что получает инструкции от отца.

– Краск и Садлер. – Эта парочка тоже все знала.

Морли слегка наклонил голову.

– Да, они могли бы кое-что прояснить.

Краск и Садлер были главными костоломами на службе у Чодо. Но однажды они пошли против босса, что и спровоцировало паралич. Парочке пришлось исчезнуть после того, как дочь Чодо перехитрила их.

Странно, в городе постоянно циркулировали слухи об их мужской несостоятельности, хотя оба являли собой гору мускулов. Я обрисовал их внешность, и Счастливчик не сумел скрыть беспокойства. Ему явно приходилось встречать парней. Метнув взгляд на Морли, я бросил:

– Меньше всего мы нуждаемся в дополнительных осложнениях.

Морли потряс Счастливчика, и тот поспешно залепетал:

– Вы, ребята, их здесь больше не сыщете. Грэндж хочет, чтобы они оставались дома, под присмотром, и не появлялись на публике. Боится, что они могут стать запалом для возникновения сложностей здесь, в городе. Поэтому он дал им работу в Саддлтоне.

И там эти ребята наверняка разрабатывают планы, как лучше мне отомстить.

– Морли, тебе не кажется, что наш друг Счастливчик что-то скрывает? Он, оказывается, знает дьявольски много о делишках Дождевика.

– Я это заметил.

– Я просто слышал разговоры его парней, – запротестовал Счастливчик. – Вы же знаете, как бывает вечерами. Все сидят, выпивают, убивая время…

– Само собой. Скажи-ка лучше, друг Счастливчик, куда ты намерен обратить свои стопы, когда мы тебя отпустим?

Покосившись на стариков. Счастливчик пожал плечами. Он был напуган. Старики же оставались спокойны, хотя пожилая леди наболтала довольно много. Неужели эта престарелая парочка является для Дождевика чем-то особенно ценным?

Я был готов спросить о Зэке, но мне помешал Морли:

– Мы провели здесь достаточно времени, Гаррет. Боюсь, подмога уже на подходе.

Да, он прав. Подмога может прибыть в любой момент.

31

– Вы только прогуляетесь с нами, ответите на несколько вопросов, – сказал я Счастливчику и старикам, – и мы вас отпустим. – Я подал сигнал к отправлению. – Здесь был парень по имени Зэк…

Попка-Дурак совершил первый на моей памяти достойный поступок. Он вылетел из темноты, истошно вопя:

– Спасите! Спасите меня, мистер!.. – В голосе его было еще что-то, кроме обычной сварливости.

И неудивительно.

Их оказалось восемь. Не слишком благоприятное для них соотношение сил, хотя банда вторжения состояла из рослых опытных головорезов. Сарж и Рохля первым делом успокоили наших пленников и, забросив остатки в угол, приступили к настоящей разминке. В их работе была какая-то зловещая привлекательность. Отвести от них взгляд оказалось так же трудно, как от проглатывающей жабу змеи.

У меня не было времени хорошенько насладиться зрелищем. Со всех сторон на меня наседали крокодилы. Я сумел их сдержать до появления подмоги.

Морли и Стручок совершали удивительные антраша. Создавалось впечатление, что они танцуют сцену фантастической битвы из современного балета. Мистер Большая Шишка хлопал крыльями и непрерывно орал. Шума он производил больше, чем орда павлинов. Его лексикон достиг новых глубин. Рохля, Сарж, Скользкий, Айви и бандиты Кливера выкрикивали ругательства, пытаясь расширить словарный запас птицы, но та верещала свое.

Четверо бандитов вскоре оказались на полу.

Мне доводилось слышать от самоуверенных, но малосведущих людей высказывания, что человека невозможно уложить при помощи голого кулака. Это верно, когда пьяный дилетант завязывает в баре драку со своим шурином. Совсем иначе обстоит дело, когда в бой вступают высокие профессионалы.

У Рохли был разбит нос. Стручок умудрился получить удар ногой под мышку. Прислонившись к стене, он держался за локоть, изрыгая непристойности. Морли бросил на него свирепый взгляд.

Сквозь весь этот бедлам вдруг прорвался девичий голос:

– Убейте их! Проклятие! Убейте их всех! Перестаньте играть с ними и переходите к делу!

Оглянувшись, я увидел низенького мужчину. Он кричал, как ему казалось, с безопасного расстояния. Кливер? Дождевик собственной персоной?

Морли тоже его заметил. Головорезы Кливера тем временем пришли к умозаключению, что негоже связываться с парнями, которые так ловко с ними справляются. Они не стали повиноваться приказу. Морли, усмехнувшись, направился к Дождевику.

Я уже был в пути.

Дождевик, однако, решил не составлять нам компании.

Этот коротышка умел бегать!

Наши помощнички, естественно, побросали все дела и затопали вслед за нами, что привело ко вполне предсказываемым результатам. Дождевик исчез в той же крысиной норе, которая незадолго до того поглотила Зэка. Его люди, похватав свои запасные части, ринулись к выходам. Неожиданно мы оказались в пустом здании-в компании истерического попугая и с Гвардией на подходе, как тонко заметил Морли.

Он, наверное, прав. В наше время люди частенько прибегают к помощи властей, и полиция иногда даже откликается на их зов. – Нарциссио, поймай этого бесстыжего воробья и заткни ему пасть! – гаркнул Морли.

Мистер Большая Шишка к этому времени разошелся по-настоящему.

Я проверил, насколько наши люди способны двигаться самостоятельно. Серьезных травм не оказалось. С ногами у всех все обстояло нормально. Нам не хватало только мозгов. Скользкий и Айви помогли отловить Попку-Дурака. Мистер Большая Шишка облегчил их задачу. Он на полной скорости врезался в стену и улегся у ее основания.

Жаль, что он не сломал себе шею.

Я прикинул, не свернуть ли ее самому, объяснив гибель птички ошибками в пилотировании. Но Стручок не сводил взгляда с павшего чудовища.

Когда мы вывалились на улицу, я спросил Скользкого:

– Тот коротышка и был Кливер? Креветка с женским голосом?

Морли проявил живейший интерес к ответу Скользкого. Быть может, он никогда раньше и не видел Кливера?

– Да. Это он. Кусок дерьма. Если бы я успел схватить его, превратил бы суку в каплуна. Поместить меня в клоповник! Я сделал бы это голыми руками. Открутил бы яйца. Я бы с ним разделался!

Однако при этом Скользкий дрожал. Он побледнел и покрылся потом. Ясно, парень мечтал находиться от Кливера не ближе чем на расстоянии полета стрелы.

Видимо, этот Кливер и вправду крутой парень.

Я посмотрел на Айви. Он не высказал своего мнения. Айви был целиком поглощен заботами о здоровье своего пернатого приятеля.

– Теперь мы будем редко встречаться с Кливером, – произнес Морли.

– Ты думаешь?

– Пребывание Дождевика в городе перестало быть тайной, Гаррет. Об этом услышит множество недолюбливающих его людей. И встретившись со Счастливчиком, он поймет, как много у него врагов. – Полагаешь, он слиняет из города?

– Вряд ли. Но на его месте, будь у меня даже гусиные мозги, я бы слинял. Ты собираешься еще раз побеседовать с Торнадой?

Попробуйте догадаться, кто прятался в тени, пока в логове Дождевика гремела гроза?

– Так ты заметил ее?

– Я ее заметил.

Мы успели покинуть район до того, как прибыла Гвардия. Оказавшись в безопасном месте, я внимательно огляделся и не заметил никаких признаков моей светловолосой подруги-переростка. Может быть, мы ее больше не интересовали?

– Тебе обязательно следует с ней поговорить, Гаррет.

– Знаю. Знаю. Но хочу подождать, пока она дозреет.

Интересно, почему Торнада не занята охраной Чэстити Блейн?

Морли больше ничего не сказал, и я решил, что он не заметил еще одного наблюдателя – типа, который сопровождал меня к дому Мэгги Дженн.

Я ничего не понимал. В событиях не было никакого смысла.

Похоже, и впредь обстановка не улучшится.

– Не жди слишком долго, – заметил Морли. – Два покушения за две ночи означают, что Дождевик настроен весьма серьезно.

– Серьезно обеспокоен, сказал бы я. – Враждебность Кливера ко мне вообще не имела никакого разумного объяснения. – Да. Именно с этой мыслью в голове я и намерен отправиться домой соснуть.

Попка-Дурак был у Стручка. Парнишка что-то нашептывал цветастому уроду. Я попытался незаметно ускользнуть, но не тут-то было. Морли осклабился и, покачав головой, гаркнул:

– Нарциссио! Не сметь!

Видимо, мне судьбой начертано до конца дней своих брести одной и той же наезженной колеей.

32

Я был потрясен, обнаружив, что Скользкий – приличный повар. Я выяснил это, приковыляв вниз к завтраку, после того как Айви растолкал меня, следуя витающим в доме, невидимым глазу нормального человека заветам Дина.

– Ты бы расслабился, Айви, – ворчал я, входя в кухню. – Мы не на службе, нам незачем продирать глаза раньше полудня.

– Мой папа всегда любил повторять: кто рано встает, тому Бог дает. (Ранняя птичка носок вытирает, а поздняя глаза продирает!) Только лень, а вовсе не сдержанность не позволила мне дать достойное опровержение этому извращенному представлению.

Одна птичка в маленькой комнате у двери уже приветствовала солнышко, повторяя раз за разом:

«Жила-была одна юная леди…» Интересно, остался ли у Дина крысиный яд в форме семян? Крысы были слишком умны, чтобы его есть, но птичка…

– У вас есть какая-нибудь работа? – Скользкий все еще не очень представлял себе, чем я занимаюсь.

– Задание. Важная миссия, – пробормотал Айви. – Первое правило, Гаррет. Даже последняя дубина знает его. Боевая задача – прежде всего!

– Пошевели мозгами, армейская дубина. Хорошо. Хорошо. Ты прав. Старое доброе отношение к службе, существующее со старых недобрых дней. Но разве что-нибудь изменится, если приступить к решению боевой задачи в полдень, а не на заре? Прошу прощения, я начал ставить под сомнение армейские догмы.

Интересно, заметили ли ветераны изменения, которые произошли в Танфере. Скорее всего нет. Оба они пребывали слишком далеко от мира, находящегося вне их черепушек.

Пришлось капитулировать.

– Думаю, мы совершим рейд и нанесем удар по Виксону и Уайту.

Пока эта лавка оккультных товаров оставалась моей единственной зацепкой. Магвамп с обещанным списком приятелей Эмеральд пока не объявился.

Кулинарное искусство Скользкого вызвало бы возмущение у Дина и заставило бы Морли биться в конвульсиях. Он обжарил шматок бекона и напек лепешек. Разрезал каждую лепешку вдоль и, залив обе половины расплавленным свиным жиром, засыпал их сахаром. Пища бедняков. Пища солдат. Изумительно вкусная, если подавать ее горячей.

33

Всю ночь шел дождь. Утренний воздух был наполнен прохладой. Дул свежий ветерок. Улицы казались чистыми, а небо – умытым. Был один из дней, когда так легко размагнититься, так легко забыть, что яркое солнце порождает более глубокие тени.

К счастью, на сей раз и тени не были угрожающими. Ни одна не скрывала разбойника или какой другой зловещей фигуры. Весь город пребывал в столь редком для него прекрасном расположении духа. Со стороны Дна, черт побери, даже доносилось пение.

Это благолепие долго не продержится. Еще до заката солнца зло снова появится на улицах, чтобы резать глотки.

За нами потянулся хвост: придурок, что вел меня до дома Мэгги Дженн, и парень с серьгой в ухе, быть может, обыкновенный кровожадный пират, но я сильно в этом сомневался.

Даже Айви заметил неуклюжего наблюдателя.

– Позволим им тащиться за нами. Пусть окосеют. Пусть себе мучаются, набивая мозоли на пятках.

– Все так, будто мы снова служим в Корпусе, – заметил Скользкий.

Айви не забыл захватить с собой Попку-Дурака. Грязный сквернослов наслаждался жизнью.

– Святые коровы! – вопил он. – Только взгляните на эти сиськи! О! Посмотрите! Подойди ко мне, крошка! Я тебе кое-что покажу…

Нам просто повезло, что у него скверная дикция.

Улицы кишели людьми. Все желали вобрать полную грудь свежего воздуха, прежде чем атмосфера Танфера придет в свое обычное состояние, прежде чем слабые и больные начнут валиться направо и налево. Этот свежий воздух в конце концов окажется ядом.

Пока мы добрались до Западной стороны, я сумел заметить еще одного наблюдателя. Этот парень был первоклассным профессионалом. Я обнаружил его чисто случайно. Просто мне повезло, а ему нет. Парень был мне не знаком. Скверно. Я всегда думал, что знаю всех классных игроков. Ничего себе парад получился!

34

«Виксон и Уайт» оказались открыты.

– Стой здесь! Будешь дозорным, – приказал я Айви и вошел в лавку. Скользкий последовал за мной.

Оставалось надеяться, что у меня действительно был тот грозный вид, который я изо всех сил пытался себе придать.

Как Виксон, так и Уайт находились на борту, других членов экипажа или пассажиров-покупателей в помещении не было.

– Слава Богу, – пробормотал я, страшно довольный, что хоть что-то идет так, как мне хотелось.

Хозяева с первого взгляда поняли, что мы не принадлежим к числу клиентов, которых им хотелось бы видеть у себя. Однако благовоспитанность не изменила ни одному из них. Они увидели, что мы со Скользким превосходим их по весу в сумме фунтов на двести.

– Чем мы можем вам помочь? – спросил один из хозяев. Своим видом он напоминал попрошайку-бурундука. Губки сложены в умильную улыбочку, а маленькие ручки соединены ладошками перед грудью.

– Робин!..

– Прошу тебя хранить молчание, Пенни. Итак, джентльмены?

– Я разыскиваю одного человека, – ответил я.

– Разве все мы не находимся в вечном поиске? – произнес Робин с широкой улыбкой.

Этот тип, кажется, вздумал ломать комедию?

Пенни же подумал, что это смешно. Пенни захихикал.

Скользкий нахмурился. Гаррет тоже сдвинул брови. После чего эти ребята затихли по-настоящему. Робин пялился сквозь нас на улицу, будто оттуда могло явиться к нему спасение.

– Я ищу девушку. Могу описать. Восемнадцать лет. Рыжие волосы. Вот такого роста. Не исключено, что с веснушками. Такая хорошенькая, что даже кровожадный пират бросит на нее второй взгляд и прольет скупую слезу, сожалея о содеянном. Вероятно, отзывается на имя Жюстина или Эмеральд Дженн.

Парни уставились на меня безумными глазами. Моя магическая мощь обратила их в полоумных.

На улице Айви втолковывал какой-то матроне, что лавка ненадолго закрыта. Дама пыталась его переубедить. Попка-Дурак, разобравшись в ситуации, начал выкрикивать непристойные предложения.

Я прошелся по магазину, выискивая товары на вид подороже. Торговое помещение было просторным, его украшала вычурная, довольно странная на вид мебель.

– Да, все предметы могут происходить отсюда, как, впрочем, и из любого другого места, – пробормотал я.

Я не заметил никакой реакции с их стороны. Парни были прекрасно вышколены и сохраняли нейтральное выражение лиц.

Пенни все же не выдержал и ухмыльнулся:

– Разве?

Я мог отличить его от Робина только по размеру усов. В остальном они вполне могли сойти за близнецов. Этих грубых и мерзких флибустьеров объединяло заметное стремление к нарциссизму.

– Скорее всего именно отсюда. – Я описал им несколько магических предметов, обнаруженных в комнатах Эмеральд.

Описание было безукоризненным. Покойник меня отлично выдрессировал. Безжизненные, спокойные маски, которые нацепили на себя Робин и Пенни, начали давать трещины.

Пенни, бесспорно, знал, о чем я говорю. Возможно, это было известно и Робину. Просто Робин лучше умел притворяться.

– Отлично. Итак, ребятки, вы знакомы с этими предметами. Скорее всего вы их и продали. Скажите теперь – кому.

Я взял в руки великолепный кинжал из рубинового стекла. Настоящий художник потратил месяцы, чтобы придать ему нужную форму, на гравировку и полировку. Это был шедевр дьявольской красоты.

– Я не сказал бы вам, даже если бы… Что вы делаете?! Прекратите!

Кинжал едва не выскользнул из моих пальцев. – Что? Вы хотели сказать, даже если бы вы знали… Нет, Пенни, вы мне все скажете. Я не очень добрый человек. Впрочем, как и мой друг. Я уронил кинжал и едва успел подхватить его у самого пола. Ребятишки содрогнулись. Они не могли оторвать глаз от клинка. Кинжал, наверное, стоил целое состояние.

– Ребята, я – тот самый тип, что являлся вам в ночных кошмарах. Именно я скрывался за маской, преследовавшей вас в сновидениях. Я – человек, который обожает неуклюже играть бесценным стеклянным церемониальным кинжалом над твердым дубовым полом, человек, способный разгромить ваше заведение и привести вас к банкротству. Естественно, если вы откажетесь со мной разговаривать.

Положив кинжал, я взял в руки книгу – старую и на первый взгляд ничем не примечательную, так как в ней отсутствовали каббалистические знаки. Ничего особенного. Правда, так я думал недолго. Робин и Пенни начали выкрикивать ответы даже на те вопросы, которых я не задавал.

Они захлебываясь сообщили о мужчине, купившем названные мною предметы. Подивившись такому повороту, Я внимательнее изучил книгу. И по-прежнему не обнаружил в ней ничего особенного.

Книга называлась «Яростные клинки» – средняя часть эпической трилогии «Вороны не остались голодными». «Яростным клинкам» предшествовали «Стальные игры», а заключали трилогию «Ураганы битв». Романтизированная история одного типа по прозвищу Орел, который усеивал трупами два континента и три моря почти тысячу лет назад. По теперешним стандартам Орел являлся отъявленным негодяем. Как друзья, так и враги в конечном итоге жалели, что повстречались с ним на жизненном пути. В представлении своего времени он был великим героем – оттого, что сумел прожить долгую и безбедную жизнь. Говорят, и до нашего времени ребятишки в провинции Бусивад мечтают стать новым Орлом.

– Это один из ранних списков? – поинтересовался я. По-настоящему древние экземпляры стали в наше время раритетами.

Робин и Пенни заболтали с еще большим энтузиазмом. В чем дело? Неужели они уже созрели для того, чтобы признаться в убийстве?

– Давайте еще раз все повторим. Вы говорите, это был невысокий мужчина с рыжими, тронутыми сединой волосами, зелеными глазами и лицом без морщин? Вы уверены, что это был мужчина?

Их яростные кивки оказались столь же смертельны для моей теории, как солнце для вытянутого на поверхность червя. Даже эти безумцы не могли принять Мэгги Дженн за мужчину.

– Примерно сорока лет? Не восемнадцати?

По описанию не похож ни на одного из известных мне людей, кроме, пожалуй, коротышки, которого я видел на складе.

– И вы не имеете никакого представления, кто это мог быть? – Я не успел заметить цвета волос и глаз Кливера. – Вы знаете о нем что-нибудь?

– Нет.

– Мы ничего не знаем.

Они не отрывали взгляда от книги, стараясь всем своим видом показать, что ничего особенного не происходит.

– Он платил наличными? Вошел, огляделся, выбрал то, что ему надо, и заплатил, не торгуясь, не заботясь о явно завышенных ценах?

– Да.

– Наверняка деревенщина, – улыбнулся я, возвращая книгу на место. – Вот видите, если захотеть, можно оказаться весьма полезными. Надо всего лишь заинтересоваться проблемой. – Оба владельца облегченно вздохнули, когда я отошел от их сокровища. – Вы не знаете, что может быть общим для всего закупленного им барахла?

Мне казалось, что такая общность существовала, но что я знаю о предметах демонического культа? Никогда не испытывал к нему интереса.

В ответ я получил энергичные кивки.

– На каждом предмете имелась серебряная звезда с козлиной головой внутри.

– Все это предметы культа поклонения демонам. Наши товары – массовая продукция гномов. Мы закупаем ее большими партиями. Думаю, большая их часть почти не имеет таинственных свойств или подлинной оккультной ценности. Они не подделка, но в то же время не придают владельцу могущества, – пояснил Пенни, взмахнув ручкой.

Я подошел к витрине, на которой рядами были уложены медальоны, подобные тому, что я нашел в жилище Жюстины.

– Вам известна девушка, которую я вам описал? Отрицательное мотание головами. Нет, это просто удивительно.

– И вы уверены, что не знаете мужчину, купившего предметы?

Снова отрицательное покачивание головами.

– Вы не имеете представления, где я мог бы найти парня?

От постоянных кивков и вращении черепом у ребят могло начаться головокружение.

– В таком случае я, пожалуй, пойду, – бросил я, поворачиваясь к Скользкому.

Виксон и Уайт бросились в заднюю комнату, спасая свои жизни. Не знаю, что они могли подумать о моих предстоящих действиях. Видимо, ничего приятного. Они захлопнули за собой дверь. Весьма солидную дверь, надо признать. Мы услышали звук задвигаемого тяжелого запора. Скользкий ухмыляясь вышел вслед за мной на улицу.

35

Скользкий оглянулся и спросил:

– Почему вы не взяли их покрепче за глотку? Вы же видели, как они взмокли, когда вы взялись за книгу.

– Иногда я предпочитаю действовать не прямолинейно. Айви, жди здесь. Свистни, если кто-нибудь появится.

Справа от меня находился узкий проход, ведущий к задней стороне магазина Виксона и Уайта.

В интересующей меня стене дома окна не оказалось. Сплошные сюрпризы. Даже в самых благополучных районах города на первых этажах было крайне мало окон. Искушать судьбу следует как можно реже.

Однако в лавке оказался черный ход, не менее уязвимый, чем окно. Интересно, чем занимаются эти парни, если им понадобился тайный выход? Может, с его помощью они спасаются от разъяренных потребителей?

Черный ход вел в комнату, куда бежали мои приятели. Дверь не могла до конца приглушить шума жаркого спора.

– … местом ты думал, выставляя ее на всеобщее обозрение?

– Я забыл о ней.

– Ты забыл! Ты забыл! Не верю в это.

– Ты же видел, любимый, он ничего не заподозрил. Его интересовало лишь местонахождение девчушки Дженн.

– В таком случае почему ты сразу не сказал, чтобы избавиться от него? Он мог что-то заподозрить. То, как ты себя вел…

– Я не сказал только потому, что мне не известно, где она сейчас находится. Девица не появлялась у нас с тех пор, как ее мамочка возникла в городе.

Интересно. Очень интересно.

– Гаррет… – проговорил Скользкий. Я отмахнулся, изо всех сил напрягая слух. Надо было попробовать составить из обрывочных слов нечто более цельное.

Положительно необходимо еще разок поговорить с этими флибустьерами моря оккультизма.

– Гаррет!

– Подожди же! Незнакомый голос произнес:

– Вам, ребята, лучше было бы оказаться замаскированными крысюками – сборщиками мусора. В противном случае…

– Посоветуй, Гаррет, с которого из них мне начинать? – произнес Скользкий.

– … вас увезут отсюда на телеге с мусором. Разговорчивый тип оказался представителем пяти болванов в одинаковых, небрежно скроенных одеяниях серого цвета. Я сообразил, что это униформа местного отряда охраны. Я, кажется, упоминал, насколько мирно выглядела округа? Приближающаяся старость и как следствие медлительность мысли заставили меня утратить бдительность. Они появились со стороны, не прикрытой Айви. Из-за двери не доносилось даже обрывков разговора. Вполне естественно.

– Так с кого же начинать? – вновь спросил Скользкий. Он рвался в бой с полной уверенностью, что разделается со всеми. Стражники не отличались ростом, поверх поясов у них свисали порядочные животики, а на толстых рожах едва виднелись крошечные свиные глазки. Ворчание Скользкого заставило главного хряка задуматься. Он, видимо, начал понимать, что Скользкий сможет разобраться со всей его командой.

Я решил, что сейчас не самое лучшее время для битвы. У меня еще оставалась бутылочка с чудесным спасительным соком Великого Магистра Милта. Я свистнул, чтобы Айви насторожился, и с силой швырнул пузырек под ноги охранителей порядка.

Мне повезло. Бутылочка разбилась.

Отвратительно черное пятно начало расползаться по кирпичной мостовой как нечто живое. Впрочем, больше ничего не произошло. Придурков волшебство не задело. Их как ветром сдуло, едва они поняли, что что-то может случиться. Они не стали ждать, когда это «что-то» начнется. Я потянул Скользкого за рукав:

– Пора рвать когти!

Тоненький столбик тумана начал подниматься с мостовой. Что же, лучше поздно, чем никогда. Беда в том, что столбик потянулся ко мне – единственному человеку, который двигался.

– Послушай, Гаррет, разве обязательно нужно бежать? Может, я догоню этих серых и проломлю пару черепов?

– Валяй. Но с этого момента ты отвечаешь сам за себя. Я ухожу.

Клубы дыма надвигались все ближе.

Я принялся действовать в своей обычной манере – избегать ненужного шума. Но действовал быстро и решительно. Пробегая по проходу между домами, я схватил Айви. Это заставило Попку-Дурака выступить с одной из своих самых запоминающихся проповедей.

У Скользкого, видимо, наступило прозрение, и он тяжело затопал за нами.

36

Выходящая на улицу дверь лавки Виксона и Уайта была заперта. В витрине виднелась табличка с надписью «ЗАКРЫТО», жалюзи на окнах опущены. Я был уверен, что даже если постучать, ребята все едино не откликнутся.

– Мы вернемся, когда эти типы начнут думать, что мы о них забыли, – сказал я. – Сейчас же отправимся в более дружественные районы нашего любимого города.

Я заметил, как к нам приближаются несколько отрядов людей, облаченных в серые наряды. Заметить это было несложно, так как улица вдруг обезлюдела. Таков уж наш Танфер.

Мы двинулись с максимальной скоростью, которую мог выдержать Айви в компании с этой идиотской птицей. Серые придурки нас не преследовали, удовлетворенные тем, что мы отправились чинить безобразия в других местах.

Через некоторое время я спросил:

– Скользкий, знаешь, почему я предпочитаю работать в одиночку?

– Что?.. Нет. Почему?

– Да потому, что когда я работаю один, рядом нет людей, называющих меня по имени в присутствии типов, которых я не желаю знать. Не терплю, если ко мне обращаются даже один раз, не говоря уж о четырех попытках.

Он надолго задумался и наконец пришел к выводу, к которому я его так тонко подводил:

– Это, наверное, была глупость, да?

– Именно.

С какой стати я должен беречь чувства этого человека. Ошибка такого рода может оказаться фатальной.

С другой стороны, у серых болванов не было никакого резона продолжать меня преследовать. Они изгнали нас из своих владений, не дав моим карманам наполниться предметами, которые, по их мнению, красть дозволено только им. Теперь придурки могли бить себя в грудь и заявлять Ассоциации торговцев, что они могучие охранники и неустрашимые истребители злодеев. Виксон и Уайт тоже вряд ли решат заняться моей персоной. Единственной их заботой была сохранность книги.

– Заткните же наконец пасть этому воробью-мутанту! – проревел я.

Книга меня заинтересовала. Я прочитал все три тома эпопеи «Вороны не остались голодными», поджидая свою подругу в библиотеке. Основной пружиной действия в книге являлась династическая склока, в которой принимала участие толпа людей, состоящих друг с другом в родственных отношениях разной степени. Главным призом была практически призрачная королевская власть над рыхлой ассоциацией варварских кланов. Ни одно действующее лицо в саге вы бы ни за что не решились пригласить в свой дом. Главный герой – головорез Орел – за свою жизнь лично умертвил более сорока человек.

В основе сюжета «Вороны не остались голодными» лежали подлинные события, которые несколько столетий мариновались в виде устных пересказов и только после этого были записаны.

Мне книга не понравилась. Отчасти потому, что в ней не оказалось симпатичных персонажей, но главным образом оттого, что автор считал своим долгом перечислить всех предков каждого игрока основного состава, а также его кузенов, отпрысков и остальных родственников. И то же самое для персонажей, с которыми главные действующие лица сочетались браком или которых они прикончили. Через некоторое время было невозможно уследить за всевозможными Торами, Торалфами, Торолфами, Торолдами, Тордами, Тодорсисами, Торидами, Торирсами, Торинсами, Тораринсами, Торгирсами, Торгьерами, Торгилами, Торбальдами, Торвальдами, Тофиннами и Торштенами. Уж не говоря о многочисленных Оддах, Эриках и Геральдах, каждый из которых мог изменить имя в любое время по самой ничтожнейшей причине.

– Что теперь? – спросил Скользкий, выводя меня из состояния задумчивости.

Айви печально оглянулся. Он, похоже, больше Скользкого был разочарован тем, что драка не состоялась. Но он все же ухитрился заставить цветную курицу прекратить приставать к прохожим с гнусными предложениями.

– Теперь я собираюсь домой, чтобы перекусить.

– Но какая от этого будет польза?

– Я перестану ощущать голод. Кроме того, смогу закрыться от него, Айви и марширующей за нами колонны соглядатаев. У меня были свои планы.

37

Доверив Скользкому и Айви приготовление ланча, я отправился в свой кабинет пообщаться с. Элеонорой. Однако она не помогла мне расслабиться. Беспокойство не исчезало. Интересно… Я пошел через зал. Покойник, видимо, крепко спал. Но у меня на этот счет начали возникать сомнения. И раньше мне доводилось переживать подобные периоды беспокойства.

Мне совсем не хотелось заниматься логхиром. Проглотив наскоро пищу и соврав ребятам, что отлучусь на минутку, я выскочил на улицу. От наблюдателей удалось избавиться быстро – помогло оживленное движение. Жизнь на улицах кипела сильнее обычного. Повсюду кишели беженцы. В результате на каждом углу витийствовал оратор, призывая немедленно вышвырнуть их из Каренты. Или даже более того – прикончить. В атмосфере клубились тучи очередного кризиса.

Убедившись, что за мной больше никто не следит, я направился на Холм.

Я подошел к двери Мэгги с таким видом, будто явился по приглашению. На многократный стук дверным молотком никто не ответил.

Был ли я удивлен? По правде говоря, не очень.

Изучив унылый, безликий фасад, я пришел к выводу, что он оставался таким же унылым и безликим, как и раньше. И вдобавок негостеприимным.

Я побродил некоторое время по округе, и ни одна душа не остановила меня. Решив дальше не испытывать судьбу, я удалился.

На половине пути к заведению Морли я обнаружил, что у меня вновь появился «хвост». Неуклюжий недоумок опять брел следом. Что на это скажешь? Может быть, он все-таки кое-что соображает?

Я вошел в зал. Там сидели два моих лучших друга – Морли Дотс и Плоскомордый Тарп – и глазели на мою свежую любовь.

– Чэстити! Что может такая славная девушка делать в подобном заведении?

Морли одарил меня мрачным взглядом. Такой взгляд он приобрел не для своих жертв, а для тех, кто позволял себе усомниться, что его таверна – воплощенный в миниатюре рай эпикурейцев. Плоскомордый осклабился. Это был огромный, могучий увалень. Я заметил, что у него не хватает еще одного зуба.

– Я проверяю вашу надежность, – ответила Чэстити.

– Не принимайте на веру ни одного слова этих парней. Особенно того, которого зовут Морли. Он ни за что не скажет правды, если можно соврать. Спросите у его жены и семнадцати неухоженных ребятишек.

Морли продемонстрировал мне две сотни остроконечных зубов. Он выглядел польщенным. Ухмылка Плоскомордого стала еще шире. Его зубы смахивали на широкие лопаты желтого и зеленого цвета.

Похоже, эти люди прекрасно проводят здесь время.

Усевшись, я прокричал:

– Рохля! Доставь мне немного яблочного сока. У меня какой-то неприятный привкус во рту, словно я жевал подошву.

Дотс и Тарп продолжали скалиться. Стручок доставил мой напиток и хлопнул сосуд на стол передо мной, не отрывая взгляда от леди-доктора. Я вполне одобрял вкусы парнишки. Она действительно великолепно смотрелась.

– Вы не ответили на мой вопрос, – обратился я к Чэс.

– Почему я здесь? Мистер Тарп предложил подкрепиться перед тем, как мы отправимся в больницу.

– Мы? В Бледсо?

Мистер Тарп испытывал к Бледсо слепую, но лютую ненависть. Мистер Тарп имел честь родиться в Бледсо и полагался на медицинские услуги этого богоугодного заведения всю жизнь, за исключением службы в армии, где он впервые узнал, что такое настоящее лечение. Я не мог представить, как Плоскомордый может согласиться добровольно приблизиться к этому месту.

Многие люди предпочитают самостоятельно одолевать все болезни, но не отправляться в больницу Бледсо, которая заслуженно считается вратами смерти.

– Я ее телохранитель, – сообщил мне Плоскомордый.

– Что? Но я полагал…

– Я видела вашу подругу, – улыбнулась Чэстити. Мои лучшие друзья захихикали.

– Мою подругу? Странно. Неужели она не согласилась на работу?

– Отослала ее ко мне, – заявил Тарп. Над этим следовало хорошенько подумать.

– А где твои дружки, Гаррет? – спросил Морли.

– Дома. Ухаживают за Попкой-Дураком. Надеюсь, жарят его на медленном огне. Но почему ты спрашиваешь?

– Идут разговоры, что ваша троица намеревалась разбомбить лавку каких-то гомиков на Западной стороне.

Я помрачнел. Странно, что об этом стало известно так быстро.

– Я всего-навсего хотел проработать одну версию по делу Эмеральд и даже особо не давил на ребят.

Я рассказал им о визите к Виксону и Уайту. По мере повествования Морли мрачнел все сильнее и сильнее. Он дал мне договорить, но как только я закончил, спросил:

– Ты уверен, что это была старинная копия одного из томов «Вороны не остались голодными»?

– Да. «Яростные клинки». Ты знаешь что-то чакое, что не известно мне?

– Ты помнишь, о чем там идет речь?

– Я читал книгу.

– Это меня нисколько не удивляет, – ухмыльнулся он, видимо, припоминая сложности в моих отношениях с Линдой Ли. – Раз читал, наверное, помнишь, что происходит в самом конце. Орлу за восемьдесят, он еще вполне бодр, хотя постепенно слепнет. Женщины начинают донимать его, вероятно, стараясь рассчитаться за те пакости, которые он им творил раньше. Когда его проняло, он забрал пару рабов, все сокровища, что накопил за семьдесят лет, и куда-то свалил. Через несколько дней он возвращается в одиночестве с пустыми руками и никому не говорит, что произошло с рабами и сокровищами.

– Ну и что?

– Да то, что любители поискать клады, собравшись вместе, больше всего треплются о «кладе Орла». Согласно одному из мифов, ключ к обнаружению хранилища можно найти в ранних вариантах «Воронов». Легенды гласят, что переписчики обнаружили сокровище, создав всего лишь первые пять экземпляров, но перебили один другого, прежде чем успели клад откопать.

В устах Морли история человеческой жадности и предательства выглядела столь же отвратительно, как и похождения самого Орла.

По правде говоря, рассказ Морли не стоил и бумаги, на которой его можно было бы записать. Я не придал бы ему никакого значения, если бы не заметил столь знакомого блеска в глазах рассказчика. Я понял: он взволнован и верит в то, что говорит. Сейчас он думает о том, чтобы самостоятельно нанести визит Виксону и Уайту, без всякой связи с моим делом.

– Во втором томе? – спросил я в надежде остудить его пыл. – Но почему именно в нем? Ведь Орел схоронил сокровища лишь к концу третьего.

Морли, улыбнувшись, пожал плечами. Бедный глуповатый Гаррет не замечает очевидного. Чэстити бросила на нас странный взгляд. Она понимала, что что-то происходит, но не знала – что именно.

– Наверное, ты прав, – сказал Морли, явно чтобы ввести всех в заблуждение.

Ему было известно нечто такое, о чем он не желал распространяться. Как и все, с кем мне довелось общаться в последнее время. Я, в свою очередь, пожал плечами:

– Я намерен навестить дом Мэгги Дженн. Не хочешь пойти со мной?

– Почему бы и нет?

Плоскомордый тоже выразил свое согласие. Он взирал на меня с большим подозрением, но вопросов задавать не стал. Незачем вводить Чэстити в курс дела во всех деталях. Особенно помня, что у нее друзья в Гвардии.

Час видела, что мы исключаем ее из игры. Девице это не нравилось, но она понимала, что все равно ничего от нас не узнает.

– Вы знакомы с Грэнджем Кливером? – спросил я ее. – Он появляется когда-нибудь в Бледсо?

– Я иногда встречаю его, правда, реже, чем раньше. Он член Совета попечителей. Члены Совета появляются время от времени, чтобы продемонстрировать свое значение.

– Понимаю. Каковы его функции в Совете?

– Не знаю. Я ведь всего-навсего платный ординатор и не возношусь в такие выси.

Морли не терпелось вступить в разговор, что он и не преминул сделать:

– Как Кливер сейчас выглядит? Он обычно выступает в гриме, и только самым близким друзьям известна его подлинная наружность.

Чэстити недоуменно спросила:

– Какой ему смысл гримироваться? Таких коротышек среди мужчин сыскать трудно.

– Он не всегда выступал мужчиной. Он мог прикинуться и гномом, если желал.

– Или эльфом, – высказал я предположение.

– Никогда не существовало эльфа столь отвратительного вида, Гаррет, – рассвирепел Морли. – А если такой и появлялся на свет, то не выходил живым из колыбели.

Я припомнил того типа в пакгаузе. Несколько феминизированный, но вовсе не безобразный. Просто какой-то несчастной девочке по иронии судьбы достался не тот водопроводный кран.

– Не могли бы вы обрисовать его нам, Чэстити? Сказать что-то еще, помимо того, что он коротышка. Она постаралась изо всех сил.

– Достаточно. Это тот самый парень, Морли. Морли раздраженно заворчал. Чэстити вновь одарила нас изумленным взглядом.

– Все объясним позже, – пообещал я. Интересно, что связывает Морли с Дождевиком? Морли вел несколько своих собственных войн. Я оставался от них в стороне, считая, что лучше не быть в курсе всех подробностей. Если потребуется моя помощь, Морли сам расскажет все, что мне нужно знать.

Впрочем, будем держать ухо востро. Бывало, что иногда он выжидал слишком долго.

– Так ты идешь или нет? – раздраженно спросил он.

– Встретимся позже, – сказал я, обращаясь к Чэс.

– Обещания, обещания…

Плоскомордый бросил на меня взгляд, давая понять, что он станет хорошенько присматривать за ней. Тарп хотел дать обещание, потому что в прошлом числил за собой серьезный грех. В свое время я поручил ему охранять женщину, и он провалил дело. Женщина умерла. То, что при этом он истребил орду головорезов и едва не погиб сам, для Плоскомордого значения не имело. Главным для него оставалась его вина. И не было способа переубедить его.

Более надежной охраны, чем Плоскомордый, для Чэстити просто не существовало.

38

– Послушай, Гаррет, перестань тупо улыбаться с остекленевшим взглядом и поделись со мной своими планами.

– Ревность, Морли. Вульгарная ревность. – Я прогнал с лица улыбку. – Предполагаю прибегнуть к методу, ставшему известным благодаря Морли Дотсу.

Мы приближались к Холму и вскоре должны были оказаться на патрулируемой территории. Морли прав, пора перестать ухмыляться, предаваясь мечтам об очаровательной блондинке. Головорезы из охраны не проявят снисхождения даже к самым счастливым на вид чужакам.

– Метод Дотса? Осмелюсь спросить, в чем его суть?

– Тебе как изобретателю метода следовало бы это знать в первую очередь. Его суть – «при вперед и плюй на свидетелей».

– Я применил этот способ только один раз, в полночь, во время грозы. Типичное для тебя преувеличение.

Я не удостоил ответом этот жалкий протест:

– За всеми домами идет проулок. Его используют торговцы для доставки товаров и крысюки для вывоза мусора.

– Вывоза мусора?

– Первый раз слышишь? Да, это так. Проезд гораздо чище, чем улица перед фасадами. Держу пари, ничего подобного тебе видеть не доводилось.

– По-моему, это крайне непатриотично.

– Совершенно не по-карентийски. Сплошной кошмар.

– Чистота улиц – заговор против страны. Он все время пытался уязвить меня, видимо, потому, что между мной и Чэстити установилась прочная духовная близость.

– Твое заявление о жене и ребятишках – грязный ход, – сказал, оглядываясь, Морли.

– Не спорю. Но ты злишься только потому, что не сделал его раньше меня. Они все еще тащатся за нами?

– Возможно, ты и прав. Девочка стоит парочки трюков такого рода. Да, они еще здесь. Взвод потенциальных свидетелей. На этот раз ты имеешь дело с классной леди, Гаррет. Не веди дело так, как вел его с Тинни и Майей. – И, прежде чем я успел запротестовать, он добавил: – Ты их просто притягиваешь, не правда ли?

– Кого их?

– Как ты говоришь, «сплошные кошмары».

– Не смею спорить. Но в данном случае кошмар состоит только в том, что все события не имеют смысла, а не в том, что приходится иметь дело с ребятами, сходящими с небес, или с типами, продолжающими убивать после того, как их не только прикончили, но и кремировали. Пока мы здесь еще не встретили «меняющих форму» или вампиров, мечтающих вонзить клыки в чью-либо шею.

– Но и в этом деле тоже витает оккультный дух.

– Думаю, этот дух был сознательно подпущен Кливером. Скорее всего он и удерживает девочку. Оккультная чепуха затеяна для того, чтобы сбить Мэгги с толку.

– Тем не менее ты дело не бросаешь. Я немного подумал:

– Пока нет. Теперь относительно тех, кто плетется за нами. Интересно проследить, как каждый из них поступит, выяснив, куда мы направляемся.

Мы уже находились на Холме и изо всех сил прикидывались честными обывателями. Всегда действуйте так, словно вы имеете право находиться в данном месте, и на вас никто не обратит внимания. Даже здесь, на Холме, основная масса пешеходов пребывает вполне законно, и местные стражники не смеют набрасываться на всех и каждого.

– Когда-нибудь эти клоуны, припомнив, чему их учили в армии, установят контрольно-пропускные пункты и введут специальные пропуска.

– Этому не бывать, – фыркнул Морли. (Он был крайне низкого мнения об охранниках с Холма.) – Здешние обыватели не допустят ни малейшего неудобства для себя.

– Скорее всего ты прав. Он затронул самое больное место в организации безопасности граждан. Требования безопасности входят в противоречие с личным удобством охраняемых.

– Если ты, Гаррет, полагаешь, что все, кто за нами плетется, непорядочные люди, ты серьезно заблуждаешься. Среди них есть и те, кто посвятил себя служению обществу.

Я хотел запротестовать, но он тут же добавил:

– Кое-кто из них может служить в тайной полиции.

Тайная полиция с недавнего времени стала головной болью уголовного мира Танфера. Но Морли, существо весьма пластичное, сумел быстро сориентироваться в новой обстановке.

– Не исключено.

Однако в глубине души я не верил в это. Представители Гвардии, включая агентов Шустера, не вели бы себя столь застенчиво.

– Кстати, твоя подружка Торнада может иметь контакты с тайной полицией.

– Вполне возможно, если она извлекает из этого прибыль.

Проклятие! Интересно, способна ли она за деньги предать человека, настолько ей близкого, что его с некоторой натяжкой можно назвать другом? Пугающая перспектива. По крайней мере я не мог однозначно ответить на этот вопрос.

– Однажды ты дал мне совет не связываться с женщинами более безумными, чем я сам.

– И оказался прав. Разве не так?

– О да.

Мы свернули в проезд, идущий вдоль задней стены дома Мэгги Дженн. Ветер удачи наполнял наши паруса. Мы не встретили ни одной патрульной группы, значит, с официальной точки зрения нас на Холме не было.

– Будь осторожен с Торнадой, Гаррет. Она более безумна, чем ты. – Уставившись на неправдоподобно чистую мостовую, он закончил: – Хотя и ненамного. Смотри, как все убрано. И каждому позволяется здесь ходить. – Он фыркнул, не веря в заносчивую самоуверенность здешних обитателей. Ни один человек из живущих на Холме, как бы высоко он ни забрался, не застрахован от опасности. Великие колдуны и чародеи, штурмлорды, повелители огня, не говоря о рядовых графах и герцогах, тоже становились жертвами грабежей.

– Что до Торнады, я начну беспокоиться позже. Сейчас нам надо проникнуть в дом до появления зрителей. Через эту штуку. – Я указал на невысокий каменный балкон, с которого сбрасывали мусор. Крысюки размещали свои ящики прямо под ним, и туда отправлялись все домашние отходы.

Точно такие же балконы были видны на всех домах вдоль проезда.

– Надеюсь, они построены в целях поддержания чистоты, а не в качестве убежища для сторожевых псов, – пробормотал Морли.

– Иными словами, ты надеешься, что эти архитектурные излишества сооружены специально для нас.

Морли фыркнул, высоко подпрыгнул, ухватился за край балкона, подтянулся и перебрался через ограждение. Вскрыв хилый дверной замок, он перегнулся через перила помочь мне забраться. Балкон угрожающе скрипнул, и я, извиваясь как ящерица, поспешил перелезть через кованую ограду. Еще мгновение, и мы, укрывшись в помещении, прильнули к узкому, похожему на амбразуру окну – посмотреть, где же свидетели. Прошло не меньше минуты, прежде чем преследователи возникли в нашем поле зрения.

Морли саркастически хмыкнул.

– Пока лишь Торнада, – сказал я.

– Интересно, где она добывает свои наряды?

– Если бы я знал, своими руками удавил бы портного. Ее прикид – вызов не только обществу, но и всем божественным законам.

– Хорошо, мы на месте. Что же мы ищем?

– Откуда я знаю, черт побери! Все что угодно. Происходящее лишено всякого смысла, если считать, что передо мной стоит скромная задача разыскать пропавшую девушку. Я вовсе не должен был вступать в драку, попадать в психушку… Уверен, Мэгги Дженн преследовала совсем иную цель, нанимая меня. Поиски Эмеральд всего лишь предлог. – Вот как?

– Возможно, я взялся за дело только потому, что меня заинтриговала Торнада, желающая проследить за Мэгги. Она полагала, что Мэгги собирается замочить кого-то моими руками.

– И теперь ты думаешь, что Торнада, вероятно, была права и весь смысл затеи – столкнуть лбами тебя и Дождевика.

– Вполне возможно. Я считал, что найду в этом доме ключи к разгадке.

– В таком случае начинаем раскопки, прежде чем Торнада догадается, где мы, и ворвется сюда, проломив стену.

– Точно. Но сначала взглянем, кто еще появился там внизу.

Перед нами промаршировал весь отряд. Морли внимательно изучил соглядатаев. – Вот этот, – заметил я, – настоящий профи.

– Вижу. Нутром чую. Достойный игрок.

– Кто он?

– Хороший вопрос. – Морли выглядел обеспокоенным. – Я его не знаю.

Я тоже заволновался. Можно было без труда вычислить, что Торнада работает на Торнаду или на любого другого, кто ей платит. Кровожадный пират с серьгой в ухе скорее всего проходит по платежным ведомостям Кливера. Но на кого работает этот профи?

Похоже, каждый из наблюдателей знал о присутствии коллег. Их странное поведение, видимо, еще раньше привлекло чье-то внимание, и на горизонте появился отряд головорезов-охранников. Даже Торнада предпочла тут же улизнуть, не провоцируя этих шутов на драку.

– Кончай глазеть и приступай к работе, – ласково посоветовал Морли.

Мы начали изыскания непосредственно с того места, где находились.

39

Мы беседовали шепотом, и очень скоро я начал удивляться, с какой стати. В доме не оказалось никаких следов Мэгги или ее потрясной прислуги.

Едва я успел подумать об этом, как Морли громогласно произнес:

– Здесь, Гаррет, никто не живет. И уже много лет.

Комнаты, которые я миновал во время своего первого визита, оказались заброшенными, и на всем лежал толстый слой пыли.

– Да, декорации были воздвигнуты только для того, чтобы разыграть передо мной спектакль.

– Теперь попытайся сообразить, зачем?

– Мы здесь именно для этого. Если, конечно, Торнада не была права с самого начала.

Продолжая путь, мы снова и снова натыкались на запыленные комнаты с покрытой чехлами мебелью.

– Антикварные вещи, – заметил Морли.

Мой друг разыгрывал невозмутимость, но я чувствовал, как сильно он разочарован. Увы, он не обнаружил ни одной мало-мальски ценной вещи, которую можно было бы без труда уволочь. Наверное, сейчас Морли размышляет, не вынести ли хотя бы часть мебели.

У нас была масса времени, и мы в конце концов напали на спальню, которую я в тот раз не видел и которой явно пользовались.

– Здесь обитала женщина, не страдающая от избытка чистоплотности, – заметил Морли.

И никто, очевидно, не убирал за нее – остатки еды на столе успели покрыться зеленым мхом плесени.

– Держу пари, эти объедки появились здесь еще до твоего визита. Давай-ка обыщем эту комнату более тщательно.

Я саркастически хмыкнул. Тоже мне – гений.

Через минуту я услышал:

– Гаррет…

– Да?

– Взгляни-ка на это.

«Это» ввергло меня в шок. «Это» оказалось женским париком из рыжих волос – настолько похожих на волосы Мэгги, что в первое мгновение у меня зародилось ужасное подозрение.

– Что это, Гаррет?

– Что – что?

– Да этот звук. Как будто тебя ткнули раскаленной кочергой.

– Я просто пытался представить, как выглядит Мэгги без волос. – Я взял в руки парик с таким чувством, словно это была отрубленная голова врага.

– Давай, давай выкладывай, не стесняйся.

– Понимаешь, в чем дело! Если взять такой парик, схватить Дождевика и натянуть его ему на черепушку, то вместо говнюка получится милашка, которая подрядила меня найти ее девочку – конечно, если говнюка одеть в женское платье. Принять этого типа за красотку, которая откровенно соблазняла меня…

Морли ухмыльнулся, потом фыркнул, затем откровенно расхохотался.

– Хо! Хо! Может получиться самая классная история из всех историй про Гаррета. Народ сразу бы забыл пустячок со старушкой и ее кошечкой. – Щелкнув в восторге пальцами, он снова осклабился. – Держу пари, Торнада все знала с самого начала. По меньшей мере подозревала. Может, она как раз и хотела прояснить картину, послав к Мэгги Гаррета. Ведь у него есть подход к рыжим. Дело может далеко зайти, если Гаррет убедит рыженькую присесть к нему на колени. Признаться, Торнада здорово выросла в моих глазах, – не унимался Морли. – Даже я не смог бы изобрести такого прикола.

– Ты вечно все усложняешь, – запротестовал я. – Торнада вовсе так не думала! – Я живо представил ход своих возможных действий (как знатока женских сердец) с Мэгги Дженн, доведшей меня до белого каления.

Я еще раз изучил парик – он полностью совпадал со стилем прически и цветом волос прекрасной Мэгги.

– Ну теперь-то ты, надеюсь, все понял? – спросил Морли таким тоном, словно не я первым высказал эту идею. – Грэндж Кливер натянул парик и облапошил тебя на тысячу процентов. – Может быть – да, а может быть, и нет. Допустим, он сделал это. Предположим для пользы дискуссии, что он и есть Мэгги Дженн, которая меня наняла. Не будем обращать внимания, что события все больше и больше теряют смысл. Не станем искать объяснений, почему, попытаемся выяснить, чего на самом деле желает мой наниматель, будь этот наниматель «он», «она» или «оно».

– Не будь таким обидчивым, Гаррет. – Он все еще старался подавить смешок.

– Вопросы, Морли, вопросы. Я получил прекрасный задаток. Спрашивается, почему?

– Допустим, ты должен сделать именно то, для чего тебя наняли, – найти девчонку. Когда думаешь об этой неразберихе, мысль, что Мэгги Дженн вовсе не Мэгги Дженн, приобретает все большую весомость.

– Почему?

– Подумай сам. Если она – переодетый Кливер, то подтверждается сказанное об этой женщине первоклассным экспертом и снимаются все противоречия.

– Я понял это сразу, как только ты начал размахивать париком перед моей физиономией. Подлинная Мэгги Дженн, как ты и предполагал, вероятно, расслабляется на своем острове, не подозревая, что тем временем старинный дружок по имени Грэндж Кливер занимается тем, что бросает тень на ее репутацию.

– Остается лишь догадываться, насколько часто он пользовался этим трюком в старое доброе время. Когда она имела связь с кронпринцем.

– Если ты думаешь, что он связывался с самим принцем, то ошибаешься. Принц совершенно определенно предпочитал женщин, больше того – не терпел тех из них, кто заставлял его ждать. Кронпринц имел связь с подлинной Мэгги Дженн.

– А тем временем фальшивая Мэгги болталась поблизости, выискивая подходящие объекты для Дождевика.

– Кто-то сказал мне, что Кливер – ее брат. Быть может, они близнецы?

– И он был сутенером своей сестры?

– Ты так говоришь, будто никогда не слышал, как братья отправляют на панель своих сестер…

– Ты прав. Я на секунду забылся. Не следует забывать, до каких низостей можете опуститься вы – человеческие существа.

– У нас осталось еще несколько комнат.

Мне вовсе не хотелось вступать в дискуссию и объяснять, что поступки людей иногда бывают вынужденными. Морли мне все равно не переубедить – он в принципе крайне низкого мнения обо всей человеческой породе.

Если поступок вынужден, я всегда смогу его понять и не стану осуждать. Но мне отвратительны те, что продают своих сестер, дочерей или жен, лишь бы не трудиться самим.

– Тебе придется терпеть меня, Морли.

– Терплю, Гаррет, терплю. Так же, как и всех остальных особей твоего вида. Хочешь не хочешь, именно они воплощают в себе настоящее и будущее нашего мира. Все остальные вынуждены искать себе нишу для существования. Если они этого не сделают, время промчится мимо них.

– Браво! – зааплодировал я. – В Морли проснулась мудрость, и ему осталось лишь избираться в городской совет.

– Для этого в моих жилах течет слишком мало человеческой крови. И вдобавок у меня нет времени.

Я был потрясен. Мое шутливое замечание воспринято вполне серьезно. Подумать только: Морли Дотс – костолом и убийца – член городского совета, олдермен!

Впрочем, не исключено, что время для этого уже созрело. Думаю, даже Попка-Дурак был бы не хуже других, окажись он на месте некомпетентных ворюг и полоумных идиотов, заседающих в совете.

Танфер считается городом людей в человеческом королевстве Карента. Так, во всяком случае, гласят все первоначальные договоры. Это, в свою очередь, значит, что управление в стране осуществляется людьми, кроме особых случаев или отдельных регионов, специально оговоренных в соглашениях.

Кроме того, Танфер является открытым городом, что означает: представители любой расы, заключившей договор, могут свободно селиться в городе, обладая теми же правами и привилегиями, что и подданные Каренты. При этом теоретически подразумевается и равенство обязанностей.

На практике же разнообразные племена приходили и уходили независимо от наличия договоров и, как правило, не выполняя каких-либо гражданских обязанностей. Кентавры – наиболее яркий пример. Все договоры с ними утратили силу после того, как их племена перешли на сторону Слави Дуралейника. Юридически с тех пор кентавры считаются недружественными иностранцами. Но когда республика Дуралейника приказала долго жить, кентавры вновь заполонили королевство, и никто, кроме экстремистов, не думал протестовать.

Население Танфера на добрую половину состояло из мигрантов-рабочих и постоянно проживающих нечеловеческих существ. Но по мере того как война шла на убыль, все больше людей видели неизбежность экономических перемен и начинали выражать беспокойство засильем иностранцев. Видимо, очень скоро проблема инородцев превратится в центральный вопрос политики различных групп – как уже стала для организации, именующей себя «Зов». В программе «Зова» нет места для экивоков и околичностей. Стратегия организации состоит в том, чтобы убивать чужаков до тех пор, пока оставшиеся в живых не предпочтут убежать самостоятельно.

Меньше всего на свете мне хотелось бы оказаться в центре гадюшника, называемого расовой политикой. Да избавят меня силы неба от политики вообще, как бы она ни пахла.

Мы с Морли ускорили работу. Мы искали наверху, искали внизу. Искали справа, слева, на севере и на юге. Особенно внимательно мы осмотрели апартаменты, якобы принадлежавшие Жюстине Дженн.

– Здесь никто не жил, – объявил Морли. – Все было разыграно.

Пришлось согласиться.

– Думаешь, стоит порыться еще раз? – спросил он.

– Сомневаюсь, что в этом есть смысл. Не желаешь ли спуститься в подвал?

– А ты?

– Я помню, что произошло, когда мы последний раз осматривали подвал. Сейчас я больше склонен забежать в одну лавочку.

– Виксон и Уайт? Отчаянные ребята. Они действительно знали девчонку?

– Они точно знали какую-то девушку, – буркнул я. – Что же до конкретных личностей, то с ними в последнее время происходят странные метаморфозы.

– Отлично сказано. Впрочем, надо откуда-то начинать. Не возражаешь, если я потащусь с тобой?

Ого, похоже, я становлюсь телепатом. Я почему-то заранее знал, что он пожелает пойти со мной.

Вслух же я сказал:

– Если бы не Виксон и Уайт, я вообще начал бы серьезно сомневаться в существовании девицы.

– Некоей девицы, как ты справедливо заметил. А вообще-то не пора ли нам слинять отсюда?

– Мне нравится ход твоих мыслей. Прежде всего мы проверили, на месте ли наблюдатели. Торнада и кровожадный пират торчали внизу, делая вид, что не замечают друг друга.

– Как приятно наблюдать у людей такую завидную взаимную терпимость, – пробормотал я.

– Да, это делает наш мир как-то лучше, – согласился Морли. – Глянь-ка в амбразуру на фасаде и проверь, чем занимается гений сыска.

Я последовал его совету и прильнул к окну-щели.

Профи решил, что мы выйдем из парадной двери, сделав вид, что живем здесь. Во всяком случае, он поступил бы именно так. Теперь парень топтался неподалеку.

И никаких следов придурковатого наблюдателя.

Любопытно.

Морли хихикнул:

– Интересно, как долго они станут ждать, если не будут знать, что мы уже смылись?

– Но как?

– Крыша. Теперь хихикнул я:

– По-моему, стоит. Рискнем?

– Мы даже могли бы напустить на них охранников. – Нет. Нет. Я вовсе не желаю всю оставшуюся жизнь оглядываться, опасаясь мести Торнады.

– Ты прав. Пошли.

И мы двинулись. Все складывалось как нельзя лучше. Единственный люк открывался вовнутрь, а крыши оказались плоскими.

40

Мы проверили три водосточные трубы. Ни одна из них не смогла бы выдержать моего веса.

– Неужели нельзя почаще ремонтировать дома? – ворчал я. – Люди совсем утратили чувство достоинства. Так обращаться с собственностью…

– С другой стороны, можно было бы начать программу сгонки веса с Гаррета, – заявил эльфик, который без труда мог спуститься по любой из трех труб.

Вдобавок во время последней попытки мы привлекли внимание стайки мальчишек. Они решили, что двое взрослых забрались на крышу со злым умыслом. Странные дети! Почему бы им не решить, что мы добронравные кровельщики в поисках работы?

Наш эксперимент заканчивался. Патруль наверняка уже где-то на подходе.

Морли свесился с крыши и подергал очередную водосточную трубу. Орда подростков внимательно наблюдала за его действиями. Я скорчил страшную рожу, но дети не испугались.

– Эта подойдет.

Желая убедиться, я лично подергал трубу. Он прав. Водосток оказался более прочным, чем предыдущие. И все же…

– Нам просто необходимо оказаться внизу, Гаррет.

– Какие могут быть сомнения? Я там наверняка окажусь. Не знаю, правда, из скольких кусков тебе придется меня собирать.

Морли перелез через край крыши, бросив меня на произвол судьбы. Дав ему возможность немного спуститься, я двинулся следом – вес моего тела приходился на другие кронштейны. Я спустился футов на восемь, когда до моих ушей вдруг донеслось вычурное ругательство эльфов. Я решил было, что отдавил ему пальцы.

– Что случилось?

– Зацепился.

Я немного откинулся от стены, чтобы увидеть то, что происходит внизу. Точно. Его рубашка выбилась из брюк и зацепилась за один из кронштейнов, крепящих трубу к стене здания. Пытаясь освободиться, Морли слегка вскарабкался вверх. Но по причине, известной лишь богам, учинившим этот трюк, дело только осложнилось. Я услышал звук рвущейся ткани. Морли снова начал сыпать проклятиями. Он повис на одной руке, стараясь другой отцепить рубашку.

Та не желала отцепляться. Надо заметить, Морли обращался с ней ужасно деликатно.

Тем временем там, внизу, одному из мальчишек показалось, что будет ужасно смешно, если начать швырять в нас камнями. Первый же бросок оказался удачным. Камень угодил по костяшкам пальцев, которыми Морли цеплялся за кронштейн.

От падения его спас зацепившийся подол рубахи.

Что же, боги карают, но они же дарят спасение.

Рубашка порвалась еще немного.

Выдержка окончательно оставила моего друга. Ругательства хлынули яростным потоком.

– Да оборви же ты ее наконец! – проревел я.

– Совсем новая рубаха! Надел в первый раз, – шипел он, продолжая неравную борьбу с предметом одежды.

Камни как горох отскакивали от стены. Шум на улице наверняка должен был привлечь внимание патруля.

– Если ты будешь валять дурака, через пару минут в нас полетят не камни, а кое-что похлеще.

– Я стараюсь…

– Стараешься? Так я перелезаю через тебя, а ты можешь продолжать висеть.

Он хотел было произнести какую-то гадость, но тут небольшой камешек угодил ему в затылок.

Стальной взгляд вниз. Прекрасная ткань с треском разорвалась. Морли заскользил по трубе, как белочка, а мальчишки с воплем бросились врассыпную. Я оказался рядом с ним, пока он размышлял, за кем из негодяев броситься вдогонку.

– Уходим!

Патруль уже виднелся неподалеку. Морли всем своим видом выражал желание остаться и дать бой. Ему хотелось калечить. При этом мой друг непрестанно потирал ушибленный затылок.

– Бежим! – гаркнул я и припустился резвой иноходью.

Морли все же решил не вступать в битву со всем миром и последовал за мной.

41

Когда мы оторвались от преследователей, даже Морли уже тяжело пыхтел. Я же, едва держась на ногах, пролепетал заплетающимся языком:

– Она уже была рваной. И потом, у тебя есть еще одна рубаха – я видел ее собственными глазами.

Он ничего не ответил, все еще оплакивая безвременную потерю одного из предметов туалета. Вообще-то если бы он заправил подол рубашки в брюки, то дыры бы не было видно и проблемы вообще бы не существовало.

– Эти ребята в хорошей форме, – выдавил я. Мои ноги были как резиновые.

– Хорошо, что ты сообразил стартовать до того, как они тронулись с места.

Хотя Морли и запыхался, до моей одышки ему было очень далеко. Не знаю, как он ухитряется поддерживать форму. По моим наблюдениям, самое серьезное физическое упражнение у него – преследование чужих жен.

Скорее всего он просто оказался более удачлив в выборе предков. – Как насчет того, чтобы выпить?

Мы уже могли позволить себе такую роскошь. Больше того, если я немедленно не присяду, то навеки лишусь ног. В итоге мы оказались в одной из трех крошечных забегаловок, что в изобилии рассыпаны у подножия Холма и где обдирают изнывающих от безделья богатеев. Можно было не беспокоиться – в таком месте нас искать никто не будет.

Патрульные в подобных заведениях не были желанными гостями.

Мы пристроились на свежем воздухе, выбрав столик неподалеку от входа. Когда я достаточно налился пивом и надышался воздухом и ко мне вернулось чувство юмора, мы принялись фантазировать, что стала бы делать Торнада, окажись она на нашем месте в доме Мэгги Дженн. Мы с веселым смехом представляли, как бы она выглядела на водосточной трубе под градом камней.

Мы вели себя так, словно нам вновь по одиннадцать лет. Некоторые посетители стали оглядываться на наше хихиканье.

– Проклятие! – Я не мог перестать смеяться, несмотря на скверную новость. – Посмотри, кто к нам пожаловал.

Неуклюжий соглядатай чуть было не споткнулся о наши вытянутые ноги, прежде чем сообразил, что обнаружил нас. Его глаза округлились. Он побледнел и судорожно вздохнул.

– Этот шут наверняка экстрасенс, – выпалил я.

– Так давай захватим его.

Парень, видимо, раньше нас подумал об этом. Он отступил за угол, прежде чем мы успели вскочить и отряхнуть пыль с задниц.

– Проклятие! Куда он подевался?

– Именно этого я и ожидал, – встревоженно произнес Морли, когда мы выскочили на поперечную улицу.

– Ожидал?

– Он – призрак. Бесплотный дух, так сказать.

– Нет, он не дух, а просто везунок.

– Я где-то слышал, что везение есть не что иное, как одно из проявлений парапсихического дара или, если хочешь, таланта.

– Брось трепаться, Морли. Какое отношение чистая случайность имеет к таланту?

– Так ты полагаешь, что удача – не больше чем чистая случайность? Или другими словами: между ними стоит знак равенства?

– Пожалуй.

– Из этого следует, что и тебе, Гаррет, когда-нибудь может повезти. Однако тебе повезет скорее, если ты сам станешь оказывать влияние на ход событий.

– Но с другой стороны…

Тема нашей болтовни оказалась неисчерпаемой. Это развлечение скрасило нам дорогу до Западной стороны.

В конце концов я сказал:

– Ты меня убедил. Начинаю учиться управлять ходом событий.

– Значит, говоришь, в лавке Виксона и Уайта довольно хилая задняя дверь?

– Даже смешно сказать. Если, конечно, за ней не скрыта ловушка.

– Где эта знаменитая дверь? Покажи. Мы доведем твоих друзей до умопомрачительного экстаза.

Ясно. Морли решил составить мне компанию, просто чтобы немного развлечься.

«Виксон и Уайт» были открыты. Мы подождали, пока покупатели не вышли из лавки.

– Поторопимся. У меня несколько напряженные отношения с местной стражей. Эти ребята чересчур серьезно относятся к своим обязанностям.

Морли пробурчал что-то нечленораздельное. Я познакомил его с дверью в задней стене дома.

Осмотрев ее, он произнес:

– Дай мне десять минут.

– Десять? Ты что, хочешь разобрать ее на части, и раму тоже?

– Нет. Просто стану работать очень тихо. Если тебе важна быстрота, так пригласил бы не меня, а Плоскомордого. Изящество, Гаррет. Изящество и неожиданность. Я тебе не какой-нибудь уличный громила.

– Хорошо, – согласился я и оставил художника за его мольбертом.

Я начал подозревать, что мой старый друг во всем этом деле преследует собственную цель.

Но это меня совершенно не волновало. Я всего-навсего хотел выполнить свою работу – найти пропавшую девочку. Именно так я формулировал свою задачу. И ни на йоту больше.

Интересно, есть ли у меня сейчас работодатель? Во всяком случае, от него не поступало никаких вестей.

Пока Морли занимался своими делами, я ждал в проходе между домами. Мой приятель действовал совершенно бесшумно. До меня не доносилось ни единого звука. Головорезы в сером не появлялись. Я попытался настроиться на роль, которую мне предстояло сыграть.

Пора. Я подошел к дверям и переступил порог.

42

– Привет, – бросил я, ухмыляясь. В помещении, кроме нас, никого не было. Заперев за собой дверь, я выставил в витрине табличку с надписью «ЗАКРЫТО».

Более бесстрашный из двух пиратов поинтересовался:

– Что вы делаете? – Он хотел произнести эти слова грозно, но голос его сорвался в мышиный писк.

Второй корсар не произнес ни звука. Десять секунд он не отрываясь пялился на меня, похожий на мифическую птичку, загипнотизированную взглядом кобры. Затем, по-прежнему молча, бросился в заднюю комнату. Мгновение спустя оттуда раздался такой вопль, будто Морли встретил его демонстрацией обнаженной задницы.

Я решил пустить в дело свой самый веселый и дружелюбный тон. Если сделать это должным образом, ваши слова будут звучать чрезвычайно зловеще.

– Привет, Робин. – Я все-таки ухитрился рассортировать их по именам. – Мы заскочили всего лишь потолковать об Эмеральд Дженн.

Я воспроизвел улыбку коммивояжера. Робин пискнул и решил воссоединиться с Пенни.

Каждый из этих отважных флибустьеров был ростом значительно выше Морли. Но когда я вошел в комнату, пираты являли собой жалкое зрелище. Морли держал их за воротники, повернув ко мне лицом. Оба корсара мелко дрожали.

Закрыв и заперев дверь, я прислонился спиной к стене:

– Кто из вас осмелится выступить с речью? В помещении царил ужасный беспорядок. Уверен, что порядка там не было изначально, но сейчас казалось, что комнату поспешно обыскал, например, фанатик-библиофил в поисках редкого первого издания.

– Ну давайте, ребята, не тяните. Две головы синхронно качнулись.

– Начинайте, парни, не глупите.

Морли все же ухитрился поставить их на колени. Он извлек нож с таким длинным лезвием, что ношение его считалось незаконным, и начал водить клинком по оселку.

– Ребята, мне всего лишь нужна Эмеральд Дженн, известная также под именем Жюстина Дженн. Скажите мне, что вам о ней известно, и вы тут же почувствуете огромное облегчение. Начните с того, как впервые встретились с ней.

Виксон и Уайт принялись скулить и хныкать. Они обменялись полными взаимной страсти прощальными взглядами. Господи, до чего же я был хорош! Вот это театр! Морли внес свой вклад в представление, испробовав остроту лезвия на усах Пенни. Большой клок волос, украшавших физиономию пирата, упал на пол. Морли вернулся к оселку.

– Нет необходимости кого-нибудь убивать. – Я указал на валяющийся ус и добавил: – Мы просто обреем одного из вас наголо.

– Иммигранты, – заметил Морли.

– Наверняка.

Карентийцы, пройдя Кантард, не впадают так легко в дрожь. Попадись нам наши соплеменники, они заставили бы нас попотеть.

Первым сломался Робин.

– Это произошло почти год назад. Пенни одарил его яростным взглядом.

– Так что же произошло почти год назад?

– Девушка первый раз пришла в лавку. Она казалась совершенно потерянной, нуждающейся в поддержке.

– Так просто забрела? Сама по себе? Хотела разжиться чашечкой лягушачьего меха?

– Нет. Она просто познакомилась с нашими товарами. Но осматривала она их с надеждой.

– Хм…

– Потерянная душа, гибнущая в отчаянии в поисках соломинки, за которую можно было бы ухватиться. С ней был молодой человек. По-моему, она звала его Кефью. Юный блондин-красавец. Он всего лишь раз посетил наш магазин…

– И сумел разбить ваши сердца. Весьма сожалею.

Пенни, как и мне, не нравился заискивающий тон Робина, но он по-прежнему ограничивался яростными взглядами.

– Кефью? – Я повторил имя так, как произнес его Робин.

– Куинс Кефор, наверное, – задумчиво предположил Морли.

– Куинс? – Я тоже погрузился в размышления.

Куинси Квентин К. – самый мелкий из мелких мошенников. Слишком тупой для любого серьезного дела. В его жилах текла частичка крови эльфов, поэтому он выглядел моложе своих лет и никогда не служил в армии.

Я знал его очень плохо, и у меня не было никакого желания это знакомство углублять.

Когда я описал внешность Куинси, Робин энергично закивал, пытаясь всеми силами продемонстрировать желание быть полезным. Интересно, не сообщает ли он мне лишь то, что я, по его мнению, хотел бы услышать?

– Благодарю вас, Робин. Видите, мы прекрасно находим общий язык. Чего же хотел Кефор? Недоуменный взгляд в ответ.

– Он ничего не хотел. Просто сопровождал девочку, но был к ней не очень внимателен.

Естественно, ведь ты изнывал от похоти по отношению к нему.

– Поясните, пожалуйста.

– Она искала простых ответов. – А я понял так, что она пребывала в отчаянии.

– Да, в отчаянии, но только так, как это бывает в ее возрасте. Молодые люди желают преодолеть все трудности, не утруждая себя. Они не желают слышать о том, что подлинная магия – тяжкий труд. Ваши властители бурь и повелители огня тратят по двадцать лет на обучение и необходимую практику. Дети же полагают, что достаточно лишь щелкнуть пальцем…

Морли с быстротой молнии протянул руку, шлепнув Робина по запястью: Робин вознамерился щелкнуть пальцами, как бы иллюстрируя свои слова. Он бы облапошил нас, если бы мы не находились в заднем помещении лавки, снабжающей магическими припасами колдунов и чародеев. Окружающая обстановка не позволяла нашей бдительности притупиться.

– Мне очень нравится вести светскую беседу, но все-таки не отступайте от темы. Рассказывайте об Эмеральд, Робин. Кефор больше не появлялся, но она-то ведь заходила, не так ли? Говорите!

– Не надо грубости. Эмми убежала из дома, расположенного где-то на севере страны. Мы беседовали об этом, но подробности стали известны нам совсем недавно.

– Значит, говорите, убежала? – повторил я, стараясь придать зловещий оттенок каждому слову.

Морли зверски вращал глазами. – И прожила самостоятельно целый год?

Ужасно. Год одной в Танфере? Такого опыта ей должно было хватить на всю оставшуюся жизнь.

– Ну и почему же она решила бежать?

– От своей матушки.

От мамочки, выражавшей беспокойство по поводу шестидневного отсутствия дочурки.

– Продолжайте.

– Она не вдавалась в подробности, но было ясно, что эта женщина – чудовище.

– Эмеральд проводила у вас много времени?

– Она нам помогала. Иногда оставалась ночевать. Он указал на тощий тюфяк. Я не стал повторять вслух то, что подумал по этому поводу.

– Эмеральд была похожа на раненую пташку. Мы дали ей возможность чувствовать себя в безопасности. – В последних словах послышалось нечто похожее на вызов. Бесспорно, с Робином и Пенни девица чувствовала себя спокойнее, чем на улице. Но загвоздка в том, что я никак не мог воспринять это как филантропический жест с их стороны. Такой уж я законченный циник.

Робин, начав говорить, оказался чудовищным болтуном, и мне приходилось затрачивать уйму энергии, каждый раз возвращая его на нужные рельсы.

– Видели вы ее в последнее время?

– Нет. Она услышала, что мать появилась в городе.

И это заставило ее скрыться?

– Девочка опасалась, что мамаша примется ее разыскивать. И она ведь действительно ищет ее, разве не так? Вы уже здесь. Эмми не желает, чтобы ее нашли. А если мы не знаем, где она, то и выдать не можем, правильно?

Мы с Морли обменялись взглядами.

– Чего же она боится?

Настал черед Робина и Пенни обменяться недоуменными взглядами.

Пришлось пустить в ход мою знаменитую интуицию.

– Значит, не знаете. Она поведала вам свою историю, но вы ей не поверили. Вы полагаете, что знаете ее. Принадлежит она к типу людей, вешающих лапшу на уши и одновременно способных скормить вас волкам?

– Что?

– Она знает свою мамочку, и ей было прекрасно известно, какого типа людей направят на ее поиски.

Новый обмен взглядами. Кровожадными пиратами овладел параноидальный ужас. Если бы им были известны наши с Морли прошлые заслуги, они испугались бы еще сильнее.

На протяжении всей беседы Пенни лишь молча взирал на Робина. Сейчас, к концу встречи, на него накатило какое-то полное пессимизма откровение, и он мрачно произнес:

– Маренго Северная Англия.

– Что? – Неужели я не ослышался?

– Маренго Северная Англия.

Оказалось, со слухом у меня все в порядке. Но с какой стати он это произнес? И без того дело казалось достаточно безумным.

Прикинувшись непонимающим, я спросил:

– Что это такое?

– Не что, а кто, – заверещал Робин. – Один из самых крупных наших покупателей. Весьма могущественный тайный адепт оккультизма.

Удивительные сведения. Они могут оказаться полезными, если когда-нибудь придется иметь дело с этим безумцем.

– Он встретился с Эмми здесь, – пояснил Пенни, – и пригласил ее на свой шабаш или собрание, как хотите. Она несколько раз была там, но ей не понравились ни люди, ни то, чем они там занимаются.

– Мы думали, – объявил Робин, – что она может скрываться у него.

– Да, этот человек способен защитить девочку, – сказал я. Морли бросил на меня вопросительный взгляд. – Я встречал этого типа. Впрочем, не знал, что он, помимо всего прочего, увлекается черной магией.

Северная Англия был знаменит своим воинствующим расизмом.

Робин и Пенни были удивлены, как будто слышали о Маренго Северная Англия только в связи с оккультизмом. Глупцы. Этот человек находил в своем сердце место и для таких, как они.

Морли со скоростью света бросился к двери черного хода, распахнул ее, выскочил на улицу, посмотрел по сторонам, покачал головой и снова присоединился к нам. Мои собеседники, раскрыв рты, с недоумением следили за ним.

– Догадываешься, кто?

– Парень, который, убегая, спотыкается о собственные ноги.

– Тебе положен первый приз. Пора сматываться.

– У меня еще остались вопросы.

– Этот придурок наведет на нас охранников. Верно.

И я больше ничего не узнал, хотя мне очень хотелось выяснить, как именно они целый год помогали Эмеральд.

Итак, я получил имена трех человек, которые знали девушку. Скорее всего это окажется совершенно бесполезным для дела. Всего лишь случайные знакомые, а не друзья. Очевидно, у Эмеральд вообще не было друзей.

Мы отбыли так же неожиданно, как прибыли. Исчезли прежде, чем отважные пираты успели сообразить, что мы их покидаем.

Еще несколько минут, и мы с Морли оказались за пределами Западной стороны. На сей раз нам удалось ускользнуть задолго до того, как появились ребята в сером.

43

В нескольких милях от Западной стороны мы нырнули в задымленную дыру. Такую обычно посещают представители низших сословий. Бар там был – пара широких досок, брошенных на деревянные козлы. Меню состояло из покрасневших от стыда сосисок и позеленевшего по той же причине пива. На меня никто не обратил внимания, хотя Морли удостоился нескольких враждебных взглядов. Причем никто не узнал его и не мог узнать, даже если бы он провел здесь безвылазно целый год. Подобная таверна – не то место, где обычно следовало искать Морли Дотса, и его знакомцы в таких заведениях не водились.

Морли, усевшись напротив меня за сбитый из грубых досок стол, соединил кончики пальцев и произнес:

– Итак, нам уже известно несколько имен.

– Всего пять. И ни одно из них не стоит той бумаги, на которой его можно было бы записать.

– Однако ты не смог скрыть своей реакции на одно из них.

– Маренго Северная Англия. Не знаю, почему его связь с черной магией так поразила меня – ведь у парня душа змеи.

– Ты с ним знаком? Расскажи подробнее.

– Он безумец. Отчаянный расист. – Он – «Зов» и «Меч истины». Не может быть замешан в нашем деле – он сразу прогнал бы Эмеральд, узнав о ее связи с Мэгги и Дождевиком. Он придерживается старомодных взглядов и не лишен своего рода чести.

– Я вовсе не об этом спрашивал.

– Маренго олицетворяет собой «Зов».

В забегаловке было мало посетителей. Отчасти потому, что людей, перемолотых жизнью и вынужденных пользоваться услугами этой тошниловки, вообще не очень много. Но те, кто находился с нами, начали проявлять нездоровое любопытство, навострив уши при первом упоминании о «Зове». При втором упоминании уже все лица повернулись в нашу сторону.

Именно в таких дырах «Зов» черпает рекрутов в отряды «Меча истины». Он ищет и находит их там, где собираются люди, всю жизнь не по своей воле страдающие от ударов судьбы.

Морли понял значение моего взгляда:

– Вижу.

Я понизил голос:

– Маренго был отцом-основателем «Зова». Я встретил его в поместье Вейдера, когда выступал там в качестве охранника. Вейдер упомянул о моем военном прошлом, и Маренго попытался завербовать меня в отряд «Меча истины». Вейдер специально напустил Маренго на меня – такое уж у него чувство юмора.

Охраной вечеринок и приемов я, как правило, не занимаюсь, но я так долго оберегал пивной завод Вейдера и старик был так мил со мной, что я в тот раз не нашел сил отказаться. Ведь, по правде говоря, мы практически стали деловыми партнерами.

– Опасайся Маренго, – сказал я. – Он, конечно, безумец, но за ним стоит реальная сила. Правда, я был готов наложить ему в карман уже через пять минут после того, как он начал вербовку.

– Но ты все-таки сдержался.

– Безусловно. Мы же находились в доме Вейдера, а Маренго был его гостем. – Зарплата на пивоварне заставляла меня многим жертвовать. – Я не хотел повредить Вейдеру – у старика были деловые отношения с безумцами из «Зова».

– И значит, ты не встал в ряды носителей «Меча истины»?

– Шутишь? Я что-то буркнул, кивнул и ретировался. Так я обычно поступаю, когда не желаю закатывать сцены. Но почему это так тебя интересует?

– Да потому, что я тоже знаком с Маренго Северная Англия. Этот парень еще доставит всем хлопот. Но почему ты не вступил в отряд? Мог бы стать там тайным агентом здравого смысла.

Я замычал невнятно, взглянув в сторону любознательных посетителей с большими ушами. Морли все понял:

– Здесь есть о чем подумать. Обсудим позже. А в отношении Эмеральд, я думаю, ты прав. Ему, бесспорно, хотелось бы привлечь в ряды движения хорошенькую девицу, но он не потерпел бы ее и секунды, узнав, что она из семьи, причастной к скандалу. – У меня, наверное, был очень странный вид, потому что он добавил: – Мне приходилось встречаться с разными людьми.

Очевидно, в свое время он выполнял какую-то работу для Маренго. Спрашивать я не стал.

– Куда, Гаррет, мы держим путь отсюда?

– Я вспомнил о Кефоре. Впрочем, не думаю, что он много знает.

– Мне надо вернуться к Виксону и Уайту.

– Задумал почитать ту книгу?

– Книгу? – Он бросил на меня недоуменный взгляд, но затем, избрав иную тактику, продолжил: – Книги там не было. Она уже исчезла.

Когда-нибудь он насмерть сразит меня своей откровенностью.

– Страдаю вместе с тобой, – улыбнулся я, бросив монеты на стол. Хозяин смахнул их в карман раньше, чем они перестали звенеть. – Благодарю за помощь.

– Не стоит благодарности. Я немного развлекся. Можешь обращаться за подмогой в любое время. А сейчас хочу дать тебе один совет.

– Я весь внимание.

– Похоже, в деле используется черная магия. Тебе стоит принять меры предосторожности.

– Твой совет окончательно убедил меня в моей гениальности. Мне, как ни странно, пришла в голову та же мысль.

И это было сущей правдой. Особенно меня смущало то, с какой легкостью никудышный сыщик вновь и вновь нападал на мой след.

Я был уверен, что увижу его, как только выйду на улицу. И парень не обманул моих ожиданий.

44

Проулок, в котором обитала Красуля, на этот раз находился там, где положено. Я протрусил мимо, не желая невольно накликать беду на жилье друга. К тому же не хотелось самому выглядеть идиотом, угодив в неприятную историю.

Пробегая во второй раз, я быстро заскочил в дверь, оставив бестолкового наблюдателя в растерянности на улице. В этот момент, чтобы остаться незамеченным, он пытался затеряться в толпе гномов. Меня беспокоил не столько он, сколько мои остальные поклонники, которые без труда сообразят, что меня можно отыскать с помощью этого придурка.

Слой мусора в проулке стал еще толще. Вообще грязи в городе становилось все больше и больше. Что же, таков, видимо, общий порядок вещей.

В лавке царила сверхъестественная тишина – совершенно невозможная тишина. Здесь никогда не было шумно, но сегодня нельзя было расслышать даже дыхания мышей или шуршания тараканов. Появилась взъерошенная кошка Красули и уставилась на меня страдальческим взглядом ревматика. Интересно, насколько хорошо она видит? Сам я стоял смирно, выжидая, пока глаза адаптируются к полумраку помещения. Да и не было охоты проверять на себе средства защиты, установленные Красулей.

Вдруг она возникла передо мной буквально из ниоткуда. На миг мое сознание отключилось, и вот я уже не один.

Жуть!

Красуля посмотрела мне в глаза:

– А ты, оказывается, с возрастом разжился кое-каким умишком.

– Только последний дурень станет расхаживать и прикасаться к предметам в месте, подобном этому.

– Я имела в виду совсем другое, мой мальчик. Тому, о чем ты говоришь, ты прекрасно обучился еще в щенячьем возрасте. Теперь же ты поумнел настолько, что стал замечать, когда события начинают выходить из-под контроля.

Поумнел? Неужели?

Тем не менее я согласно кивнул. Ужасно не люблю лишать людей их иллюзий.

– И это, кстати, объясняет, почему ты в отличие от остальных Гарретов вернулся с войны.

Я был заинтригован и позволил ей высказаться. Выдержка и терпение – вот что требуется, когда перестаешь понимать происходящее. Когда она примолкла, я сказал:

– Виксон и Уайт знали девочку. Однако похоже, что вся линия с черной магией сработана Грэнджем Кливером.

Я посвятил ее во все подробности точно так же, как в иных обстоятельствах посвятил бы Покойника.

Красуля позволила мне иссякнуть. Продержав меня некоторое время в молчании, она спросила:

– Почему Дождевик хочет найти девушку?

– Не имею понятия. Быть может, ее мать умерла, а дочь нужна, чтобы сохранить контроль над собственностью.

– То есть одно из двух: она может представлять для него либо ценность, либо опасность.

– Либо то и другое одновременно.

– Чтобы это выяснить, тебе придется найти девочку. Сумеешь?

– Со временем – да.

– Ты обзавелся врагами. Кто-то использовал против тебя заклинание обнаружения.

– Этого я и опасался. Тот кретин…

– Нет. Он всего-навсего следил за тобой. Пометил тебя кто-то другой.

– Торнада или Мэгги.

– Похоже, эта женщина, Дженн, – замаскированный Дождевик.

– Который спит и видит, как я отправлюсь на корм рыбам.

– И который не побрезгует магическими средствами для достижения своих целей.

– Нет. Все-таки этот кретин работает не на Кливера. Там, где я задерживаюсь достаточно долго, появляются подлинные люди Дождевика. Интересно, кто нанял это ходячее недоразумение.

– Я не умею читать мысли. Если ты явился за этим, можешь убираться.

– Не могу понять, почему Кливер открыл на меня охотничий сезон.

– В данный момент «почему» не имеет значения. Важно лишь то, что он ведет охоту. Именно из этого тебе следует исходить.

Я слегка шевельнулся. Совсем чуть-чуть. Крошечный знак нетерпения. Тем не менее старая кошка Красули зашипела на меня.

– Терпение, мой мальчик. Терпение и осторожность. На тебя может обрушиться сотня несчастий еще до того, как ты отойдешь на сотню шагов от моего дома.

– Знаю. Именно поэтому я здесь.

– Я не выпущу тебя отсюда, пока ты не будешь лучше подготовлен.

– Спасибо. На это я и рассчитывал.

– Мне это известно.

– Буду вечно благодарен.

– Не разбрасывай благодарности навозными вилами, мой мальчик. Я все это делаю лишь для того, чтобы поставить Дождевика на место.

Красуля знала правила игры. Никогда ни при каких обстоятельствах не показывай, что ты о ком-то искренне беспокоишься. Кто беспокоится – тот уязвим.

Кошка снова зашипела.

– В чем дело? Ведь я же ничего не сделал.

– Не обращай внимания на Малкин. Она чует, что ты принес с собой опасность, и волнуется за меня. Малкин… Ну конечно. Кто же еще?

– Я сам чую, что за мной постоянно следует опасность. Это какое-то проклятие.

– Или призвание.

Ее правая бровь поднялась. Великолепно! Я и не подозревал, что она обладает этим талантом.

– Нет. Мне постоянно хочется избавиться от этого состояния. Я вовсе не желаю все время влипать в безумные истории. С гораздо большим удовольствием я сидел бы дома, посасывая пивко и…

– Никогда не вешай лапшу на уши тому, кто этим сам занимается всю жизнь, мой мальчик. Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь.

Наступил мой черед приподнять бровь.

– Хватит болтать. Пора работать. – Она начала двигаться по комнате, напевая и бормоча что-то. В бессвязном наборе слов я уловил имена.

– Эй, подожди. Какое отношение к делу имеют эти люди?

– Пока остается опасность, ты не вспомнишь ни одну из названных мной девиц и не сможешь познакомиться с новыми…

– Ну так и быть. Согласен.

Правдивые слова частенько оказываются неприятными. Красуля права. Женщины – мое самое слабое место. Приветливая улыбка и многообещающее подмигивание способны заманить меня куда угодно.

Зловеще улыбаясь, Красуля сняла человеческие черепа с подставки в форме куста папоротника и стала вместо них размещать другие ужасающие экспонаты, притаскивая их из разных углов комнаты. Я попытался что-то сказать, но язык прилип к гортани. Я так и остался стоять с раскрытым ртом.

– Дай-ка мне свою палку, малыш.

Я передал ей дубинку и вновь открыл рот.

Красуля не дала мне и слова сказать.

– Поскольку мы не представляем, какие опасности могут встретиться на твоем пути, я хочу обеспечить тебе защиту широкого спектра.

Эти слова были приятны слуху, конечно, если они вообще имели какой-то смысл.

– Придадим дубинке дополнительную мощь, мой мальчик, и ты без всякого труда пробьешь ею обычную магическую защиту. Теперь посмотри на эту красную штуковину.

– Похоже на высушенное свиное ухо, по чьей-то прихоти выкрашенное в красный цвет.

– Именно. Это похоже на свиное ухо потому, что оно и было им, пока его не срезали с головы несчастной скотины. Возьми ушко и положи в правый нагрудный карман. Держи его там до тех пор, пока не разберешься с Дождевиком.

– Зачем?

Но она опередила мой вопрос:

– Да потому, что Дождевик сразу разделается с тобой, когда ты выскочишь из дома в поисках юбки. Со свиным ухом в правом нагрудном кармане у тебя не возникнет опасных позывов. Вот это да! Но, оценив ситуацию, я все же взял свиное ухо и разместил его согласно рекомендации. О более отдаленных последствиях ношения свиного уха думать почему-то не хотелось.

– А теперь постарайся запомнить. – Она показала мне четыре предмета и разместила их передо мной в определенном порядке.

Одним из них оказалась маленькая деревянная коробочка, из которой доносилось сердитое жужжание. Как будто в коробочке был спрятан большущий жук.

Заметив мой интерес, Красуля пояснила:

– Он гораздо опаснее, чем можно судить по голосу.

– Счастлив слышать.

– Тебе не стоит опасаться его, сынок. Я сообщу ему, что ты его друг. – Какие могут быть сомнения. Обожаю жуков всю жизнь. Не исключено, что я познакомился с его родственниками, когда воевал на островах. В Кантарде я сумел подружиться со множеством жуков. – Ты всегда любил молоть чепуху, малыш. Что, черт побери, она хочет этим сказать?

– Не хочешь прибегать к помощи маленького дьяволенка – не прибегай. Но храни его как последнюю надежду. Когда твоя глупость и твой язык заведут тебя в безвыходное положение, открой эту крышку.

– Да? – Мне не приходилось убивать жуков со времени службы в Королевской Морской пехоте. – А что потом? Он отхватит у меня полноса, и я своим воплем обращу врагов в бегство?

– Возможно. Однако скорее всего он прилетит домой и сообщит мне, что ты нуждаешься в помощи.

Обладание жуком в коробочке не казалось мне сногсшибательным достижением; однако мама Гаррет воспитала своих мальчиков так, чтобы они никогда не вступали в спор с существами, подобными Красуле. Мама Гаррет требовала, чтобы они держали рот на замке, когда рядом находился человек, способный превратить ее дорогих мальчиков в жаб.

– Угу, – буркнул я.

Одарив меня ледяным взглядом, Красуля продолжала пояснения. Я слушал очень внимательно, запустив на полную мощность свое воображение.

Красуля передала мне какую-то деревянную штуковину в форме диска или скорее игральной фишки, окрашенную с одной стороны в красный, а с другой – в зеленый цвет.

– Если пожелаешь стать невидимым для своих преследователей, трижды проведи большим пальцем правой руки по красной стороне. Наблюдатель ничего не заподозрит, так как заклинание обнаружения, используемое в твоем случае, не очень надежно. Если ты хочешь, чтобы за тобой тащился «хвост», проведи три раза по зеленой стороне.

– С какой стати я захочу, чтобы кто-то следовал за мной?

– Откуда мне знать? – пожала она плечами. – Похоже, это все, что я могу для тебя сейчас сделать. В путь, мой мальчик. Меня ждут клиенты, которые в отличие от тебя платят за услуги.

Интересно, где же эти клиенты? Но вслух свои сомнения я предпочел не высказывать.

Старая кошка смотрела на меня с таким хищным видом, будто намеревалась отхватить у меня кусок лодыжки. А может, она просто думала, с каким удовольствием сделала бы это, будь у нее зубы. Не знаю.

Красуля ободряюще похлопала меня по плечу и довела до двери, по пути убедившись, что я разместил все магические предметы так, как она хотела.

– Что ты мне можешь сказать о…

– Топай, малыш, топай. Убирайся побыстрее. Как можно заниматься серьезным делом, если вы, дети, постоянно вертитесь под ногами.

Неужто она тронулась умом? Или, быть может, хотела, чтобы я ощутил ностальгию по далекому прошлому?

Я, естественно, дорожил своими детскими воспоминаниями, но отнюдь не считал то время «старыми добрыми днями». Старых добрых дней никогда не существовало. Старые добрые дни я переживаю сейчас, и они все время со мной.

Все говорит о том, что лучших дней ждать в будущем не приходится.

45

Говоря Морли, что встречусь с Кефором, я в глубине души сомневался в пользе такого шага. Но я, образцовый служака, свято исполняющий свой долг, потратил целых полчаса, пытаясь напасть на след этого ничтожнейшего из созданий. Мне сказали, что последний раз Кефора видели в Веселом уголке в компании неизвестного гомика. Весьма опрометчивый поступок – возмущенные боссы могли возжелать отправить его искупаться, предварительно привязав к спине стофунтовый груз.

До чего же здорово, когда ты сам себе хозяин и сам устанавливаешь продолжительность своего рабочего дня. Если нет настроения, можно ни хрена не делать, пока голод не вынудит тебя к действию.

Отправляясь домой, я думал, как прекрасна жизнь.

Оказывается, жизнь еще прекраснее, чем вы думаете, потому что, возвращаясь домой, видите на ступенях у двери ослепительную Чэстити Блейн. Чэс настолько великолепна, что все соседи мужского пола наверняка лихорадочно изыскивают предлог посетить меня, лишь бы взглянуть на нее поближе.

Она страдала в одиночестве. Я перешел на рысь, лавируя в толпе и чувствуя спиной волну осуждения, изливающуюся из бастиона нравственности – меблированного дома миссис Кардонлос. Когда я притрусил ближе, Чэстити оставалась единственной улыбающейся женщиной во всей округе.

– Где же Плоскомордый? – выпалил я.

– Плоскомордый? – Казалось, она искренне удивлена.

– Вы понимаете, о ком я говорю – Плоскомордый Тарп. Здоровенный увалень с зубами через один. Ваш телохранитель. Отличный парень. Если дать ему время подумать, он перехитрит даже дубовый пень.

– Я отпустила его, – ответила она с мрачной улыбкой.

– Что вас сподобило на такую дурь? – Тот еще стиль беседы с женщиной.

– Мне больше ни о чем не приходится беспокоиться. Похоже, эпизод с бегством пациента, который и не должен был там находиться, так как вообще не поступал в больницу, отразился только на мне. Одним словом, Кнопфлерская Имперская Мемориальная Филантропическая Больница Бледсо в моих услугах больше не нуждается.

– Значит, они вас, извиняюсь, вышибли?

– Не извиняйтесь. Я приобрела весьма полезный жизненный опыт.

– Хм… – высказывание точно в духе Покойника.

– Я поняла, что старые циники вроде моего отца правы, утверждая: «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным».

– Мне по душе подобный образ мыслей. Но каким образом вы очутились здесь? Нет, я не жалуюсь. Невозможно представить более приятного сюрприза.

Я был голоден, к тому же мне не нравилась собравшаяся вокруг нас толпа зрителей. Я начал демонстративно поигрывать ключом.

– Я пришла, потому что вы, наверное, единственный, кто понимает, что происходит.

– Боже, до чего мне хочется, чтобы вы были правы.

Дверь оказалась запертой изнутри. Я издал вопль, заставивший вздрогнуть всех в радиусе двух кварталов, и принялся колотить в дверь. Никакой реакции.

– Может быть, там никого нет? Мне тоже никто не ответил.

– Им будет лучше, если они догадаются сдохнуть заранее. А нет – я сам их укокошу. Они хлещут мое пиво и пожирают припасы, а теперь обнаглели настолько, что перестали пускать в мой собственный дом. Я сдеру с них шкуры и построю себе прекрасный кожаный прикид.

– Боже, о ком вы так?

– Сколько сбежавших пациентов удалось отловить?

– Очень немного. По-моему, никто особенно и не старался.

– Пара из них появилась здесь, и я позволил им поселиться у меня.

Попка-Дурак, вступив в дело, начал вопить с такой силой, что я слышал его через дверь.

Нечеловеческим усилием я выдавил из себя улыбку:

– Как вы справедливо заметили, ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

– И они сейчас там?

– Ведь кто-то запер дверь изнутри. Если мне придется сломать ее, я изрублю их в фарш и скормлю крысам.

– Не кажется ли вам, что вы реагируете неоправданно бурно?

Естественно, кажется.

– Нет.

В результате я получил совершенно неожиданную поддержку.

– Видно, не только мне пришлось пережить трудный день.

– Обсудим, когда попадем в дом, зарубим одного, зажарим и съедим.

– Не надо говорить такие ужасные вещи. Как их, кстати, зовут?

– Айви и Скользкий.

– Вы в этом уверены?

– Во всяком случае, они так себя величают и хотят, чтобы так их звали остальные. Впрочем, скоро об этом можно будет говорить только в прошедшем времени, – закончил я, молотя что есть силы в дверь.

В окне на противоположной стороне улицы появилась миссис Кардонлос. Она одарила меня знакомым презрительным взглядом. Видимо, не избежать мне еще одного протеста со стороны Комитета граждан. Как это я осмеливаюсь поднимать адский шум на ступенях собственного дома?

Я послал миссис Кардонлос чарующую улыбку:

– Подождите, леди, когда мне попадется очередной маньяк-убийца. Я скажу ему, что ваша мечта – познакомиться с настоящим мужчиной.

– Неужели в вашем жилище нет потайного хода?

– Вы, видимо, произрастали в иной среде, мисс. Если бы здесь имелся потайной ход, грабители давным-давно воспользовались бы им, обчистив меня до нитки.

– Надеюсь, вы не ждете, что я стану извиняться за свое происхождение?

Осторожнее, Гаррет.

– Мы не выбираем себе родителей. Не обращайте внимания. У меня портится настроение, когда я не могу попасть в собственный дом.

С этими словами я вновь принялся обрабатывать дверь.

Леди, похоже, засомневалась в мудрости своего появления здесь и начала раздумывать, стоит ли ей вообще связываться с Гарретом.

Я изо всех сил старался выглядеть спокойным и рассудительным, когда Айви, не отпуская цепочки, приоткрыл дверь на дюйм и взглянул на меня.

– Айви, это я пришел домой. Мне захотелось посетить мою кухню. Не мог бы ты поскорее впустить меня?

Я быстро оглядел улицу. Казалось, все, кто недавно проявлял интерес к Чэс, внимательно следили за развитием событий. Среди зрителей даже оказался какой-то парень с повязкой на глазу и серьгой в ухе. Не знаю, была ли у него деревянная нога, но зато мне было известно, где этот кровожадный пират мог бы приобрести попугая. И при этом очень дешево.

Дверь распахнулась. За ней нас приветствовал Скользкий.

– Доктор Чэс, Гаррет, прошу прощения. Я был в кухне и считал, что Айви здесь сделает все как надо.

Айви уже заглядывал в маленькую комнату к Попке-Дураку.

– Похоже, он опять в ступоре.

– Еще немного, и я последую вслед за ним.

– Плохой день? – поинтересовался Скользкий и, не слушая ответа, двинулся в кухню.

– Эти двое бежали вместе с вами? – спросила Чэс.

– Нет, не вместе. Но они находились в палате.

– Я знаю Рика Грэма, – она указала на Айви. – Другой мне не знаком.

– Скользкий твердит, что попал в Бледсо так же, как и я. Его поместил в больницу тот же человек.

– Грэндж Кливер?

– Именно.

– Не исключено. Впрочем, неудивительно, что он мне не знаком. В палате их было сотни четыре. Кроме того, я больше занималась женским населением.

Наконец нам удалось прорваться в кухню. Скользкий объявил:

– Гаррет, припасов осталось совсем мало. Надо отправиться за покупками.

Бросив на него злобный взгляд, я обнял Чэс за плечи и повлек ее к задней двери. Как выяснилось, мне вовсе не хотелось оставаться дома.

Большим пальцем правой руки я трижды провел по красной стороне деревянной фишки.

– Скользкий, мы скрываемся через черный ход. Если парадная дверь еще раз окажется запертой изнутри, я вырву чье-то сердце. Постарайся сделать так, чтобы Айви все понял.

Знаменитая интуиция Гаррета подсказывала, что во всем был виноват Айви. Человек, когда-то служивший в глубокой разведке, теперь опасался собственной тени.

– Запомни, Скользкий. Это мой дом, и в нем действуют правила и порядок, установленные мною.

– Спокуха, Гаррет. Все будет под контролем. Если вы и док куда-то отправляетесь, желаю вам славно провести время.

– Надеюсь, все злодеи остались стоять лагерем возле моего дома.

46

Мы с Чэстити наслаждались прекрасным вечером. Вечер был бы безукоризненным, если бы не один неприятный момент. Я заметил Майю Стамп. Когда-то Майя была обо мне более высокого мнения, чем я сам.

Майя меня не увидела, я выбросил мысли о ней из головы и в итоге прекрасно провел время. Чэстити была в полном порядке, и я чувствовал себя с ней как рыба в воде. Я рассказывал ей байки о Гаррете, слегка подредактировав их с учетом аудитории. Она, в свою очередь, поведала мне о Чэс Блейн (о своем семействе она не очень распространялась). Мы потеряли счет времени. А время потеряло наш след. Вдруг к нам подошел парень с не очень чистым полотенцем, переброшенным через руку, и извиняющимся тоном сообщил, что заведение закрывается. Мы кивнули, извинились и, оставив слишком большие чаевые, вышли на улицу. Впрочем, мы ее не увидели – для нас обоих мир слился в одну крошечную точку. Мы сами превратились в собственную вселенную – как бывает только в далекой юности…

– Боже, до чего же ты красива, – сказал я ей, когда мы оказались дома (это был не мой дом).

Она и вправду была прекрасна, еще прекраснее, чем я мог себе представить.

Однако ее скрытые комплексы прорвались наружу, и она запротестовала:

– Вот и неправда. Нос у меня кривой, один глаз сидит выше другого, а рот перекошен. И одна грудь больше второй.

– Возможно, на ногах у тебя слишком длинные пальцы. Но мне на это плевать. Слышишь, как все воют от зависти? Мне даже не пришлось идти за своим счастьем за тридевять земель.

– Нам обоим в эти дни пришлось несладко, и мы слегка перенапряглись, правда?

– Абсолютно точно. Никто и нигде не достигает полного комфорта. Поэтому то, что делает нас свободными от напряжения и отчаяния, является драгоценным подарком жизни. Разве не так?

– Это что – комплимент? Так постараемся действовать в его духе.

По совести говоря, я процитировал одну из сентенций Покойника. Но разве можно разочаровать женщину?

Наверное, я начал стареть – проснулся с угрызениями совести, что ничего не сделал для поисков Эмеральд Дженн. Взглянув на спящую Чэс, я припомнил, как высоко отзывался Морли о ее достоинствах. Затем вспомнил, что видел Майю, и на душе стало тоскливо.

Чэс приоткрыла один глаз. Увидев, что я смотрю на нее, она улыбнулась и потянулась. Простыня соскользнула, и я разинул рот в немом восторге.

К жизни мы вернулись лишь через час. Если вы спросите, где мы провели это время, я не отвечу. Просто потому, что ничего не помню.

– Ну и что ты теперь собираешься делать? – поинтересовалась Чэс, услышав от меня все подробности дела.

– В твоем вопросе – суть всего. Здравый смысл подсказывает мне все бросить и оправдаться тем, что кто-то пытался мной манипулировать и за это я получил деньги. Следовательно, мы квиты.

– Но часть Гаррета ужасно хочет узнать, что же происходит на самом деле, а еще одна часть беспокоится о девушке – так ведь?

Я не стал выступать с признаниями.

– Уолдо рассказывал мне об одном деле, в котором он тебе помогал.

Естественно. Он не упустит сыграть свое «Это все моя вина».

– Уолдо? – Они что, уже на «ты»?

– Уолдо Тарп.

– А… Плоскомордый. Иногда я забываю, что у него есть имя.

– А твой друг Морли рассказал о деле, в котором была замешана девушка по имени Майя и что-то такое под названием Сестры Рока.

– Неужели? – Ее слова меня несказанно удивили.

– Совершенно очевидно, Гаррет, ты – идеалист и романтик. Один из последних по-настоящему хороших парней.

– Эй, остановись! Я уже начал краснеть. По правде говоря, в мире не найдется второго столь прагматичного человека, чем сынок миссис Гаррет.

– Ты и сам в это не веришь. Что же, валяй, отправляйся на поиски Эмми Дженн. Я ухожу с твоего пути. Тебе нельзя отвлекаться.

– Здесь мы полностью расходимся во взглядах.

– Успокойся. Как только покончишь с делом, дай сигнал в дом моего отца. Я постучу в твою дверь, прежде чем ты успеешь произнести: «Ах, эта противная девчонка Чэстити!» – О Боже… – Неужели все повторяется снова?

– В чем дело?

– Не сердись, но я не знаю, кто твой отец.

– Неужели ты не провел предварительного расследования?

– Не видел в этом никакой необходимости.

– Мой отец – Повелитель Огня Фоке Дайрхарт.

Господи помилуй! Я сумел только пискнуть.

– Так ты не забудешь меня известить? Снова писк. Никогда не имел дел с дочерьми чародеев-аристократов. Я чувствую, что пока недостоин чести украсить своей шкурой чей-нибудь портфель.

– Папуля не должен пугать тебя. Дома он для всех просто старый Фред Блейн.

Еще бы. Всю жизнь искал себе девчонку, чей папаша – один из могущественнейших магов, мечтающий лишь о том, чтобы я шлепал его по спине и называл Фредди.

– Так ты известишь меня?

– Ты прекрасно знаешь, что да, женщина-дьявол.

Я потерял способность сопротивляться.

– Тогда приступай к своей благородной миссии. – Она сморщила носик: – Папа не преминет заявить: «А что я тебе говорил?» – когда я расскажу ему о больнице. Просто ненавижу, когда он оказывается прав, а он прав всегда, считая людей злыми, эгоистичными и жесткими созданиями.

Я подставил щеку для прощального поцелуя и направился домой, размышляя на ходу, почему один из самых блестящих героев Каренты находится здесь, в Танфере, а не очищает Кантард от остатков разбитых отрядов противника.

47

На сей раз я проскользнул домой через черный ход. Скользкий и Айви проводили время на кухне. Один пил, другой занимался стряпней.

– Привет, Гаррет, – начал Скользкий, – буфет пуст.

– Не мешало бы и бочоночек подкупить, – заплетающимся языком пробормотал Айви.

– И не надоело вам обоим постоянно долдонить одно и то же? – проворчал я.

Если им здесь не нравится, никто их не держит.

Где-то у входной двери Попка-Дурак жаловался, что его, несчастного, все бросили. Интересно, коль скоро кончились все запасы, не захочет ли Скользкий приготовить рагу из попугаины.

Еще любопытно, что подумает Покойник, когда проснется и обнаружит себя в этом зоопарке.

– Не пора ли вам подыскать себе более тучное пастбище? – осведомился я.

– А?

– Вы пробовали найти работу? Подыскать жилье? Сдается мне, я выполнил свой долг перед вами.

– А?

– Он абсолютно прав, – вдруг заявил Айви. Его язык заплетался, но, несмотря на это, Айви пьяный был значительно более красноречив, чем Айви трезвый. – Разве мы вносим свой вклад в общее дело? Не исключено, что мы вообще не способны на такое. И это в конце концов его дом.

Проклятие. Совершенно справедливые слова Айви почему-то заставили меня почувствовать себя виноватым.

– Разве я не мыл его проклятую посуду, Айви? Не стирал белье? Я даже протирал жидкостью от насекомых ту гадость, которая содержится в библиотеке. На ней развелось столько жучков… Поэтому не говори, Айви, что я не вносил свой вклад. Послушай, Гаррет, какого черта ты вообще хранишь эту мумию? А если уж так приспичило, почему выбрал именно это страшилище?

– Оно – прекрасная тема для бесед. Девицы, например, утверждают, что мумия – душка. Даже это не разбудило Покойника.

– А что ты сделал, Айви? – Скользкий меня не слышал. – Сосешь эту лошадиную мочу, пока я не начинаю задавать себе вопрос, где она в тебе помещается. Вы хотите есть?

– Да.

– В таком случае вонзите свои клыки в эти лепешки. Соус сейчас будет готов. Он грозно двинулся в сторону Айви, но тот, не обращая внимания, отправился навестить попугая. Захлопнув за ними дверь, я поспешно подкрепился, размышляя про себя, не сочетались ли ненароком мои постояльцы браком – уж очень все напоминало семейную сцену. Скользкий снова принялся орать. Его рев разносился по всему дому.

– Хватит! – в свою очередь, гаркнул я. – Скажите лучше, ко мне кто-нибудь заходил?

– Чтоб мне сдохнуть. Вы, Гаррет, наверное, самый популярный парень в городе. Какие-то люди постоянно колотили в дверь.

– И?..

– И что? Если не обращать внимания, они, как правило, уходят.

– Целиком и полностью разделяю этот взгляд. Айви сунул голову в кухню и заявил:

– Приходила невысокая симпатичная девушка. Я приподнял бровь, что в данной аудитории было пустой растратой таланта.

– Ага, – подтвердил Скользкий. – Айви для разнообразия решил ответить на стук. Он всегда млеет при виде юбки.

Айви смущенно потупился.

– И что же дальше, ребята?

– Не знаю, – ответил Айви. – Я ничего не понял.

«Тоже мне новость», – подумал я.

– Она несла какую-то бессмыслицу. Что-то о вашей помощи, о поисках книги. Спрашивала, не нашли ли вы ее.

– Линда Ли?

– Что?

– Она не называла своего имени? Линда Ли.

Айви в ответ пожал плечами.

Вот уж воистину, Гаррет, ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Я проглотил последний кусок, залил его глотком жидкого чая и направился к маленькой комнате рядом с входом. Попка-Дурак почему-то был не столь невыносим, как обычно.

Все в мире относительно.

Я выглянул в дверной глазок.

Все в порядке. Передо мной лежала Макунадо-стрит, на которой кипела квазиразумная жизнь. Изучать эту жизнь через маленькую дырочку – занятие совершенно бесполезное.

Я открыл дверь и вышел на лестницу.

И сразу почувствовал, что за мной наблюдают, хотя никого не заметил. Усевшись на верхней ступеньке, я принялся изучать жизнь. Мне всегда было непонятно, почему такое количество людей мчит куда-то с такой скоростью. Я кивал знакомым – в основном соседям. Некоторые отвечали поклоном, а иные задрав нос пробегали мимо, желая в глубине души, чтобы я испарился и смешался с голубыми облаками. Старый мистер Стакл, снимавший меблированную комнату у миссис Кардонлос, был одним из моих друзей.

– Как дела, сынок?

– Когда как, папаша. Иногда ничего, иногда скверно. Но так или иначе, каждый день – Божье благословение, – Слыхивал. А Грет из-за тебя дергается.

– Снова? Или все еще?

Он ухмыльнулся, обнажив оба своих зуба.

Грет Кардонлос всегда была на стороне тех, кого один мой вид выводил из себя. А что было бы, подумал я, если бы она в свое время получила имя Бриттани или Мисти. Может быть, тогда она состарилась бы, не превратившись в сварливую ведьму?

Скорее всего нет.

Пока я смотрел вслед удаляющемуся Стаклу, рядом со мной возникла соседская девчушка и радостно сообщила:

– А за твоим домом следили!

Бекки Фриерка жила иллюзиями о том, что участвует во всех моих приключениях. Вообще-то я не против, чтобы рядом со мной находилась особа женского пола, однако желательно, чтобы ей было несколько больше восьми лет.

– Неужели?

Никогда не знаешь, откуда можешь получить полезную информацию. Кроме того, мое внимание было Бекки приятно.

Я плохо помню отца. Но мама часто повторяла его, как она утверждала, слова: «Каждый день надо совершить хоть один приятный людям поступок».

Не исключено, что она сама это придумала. Так или иначе, мысль неплохая.

– Спасибо, Бекки. Это очень полезные сведения. Теперь топай домой. – Я протянул ей пару медяков. – А ты пригласил ту леди на ужин?

– Что?

– Вчера вечером.

– А?

– Мне не нужны твои деньги, я хочу, чтобы ты вывел меня в свет.

Интересно, наступит ли этому когда-нибудь конец?

– Откуда тебе известно, чем я занимался вчера вечером?

– Я увидела, как ты выскользнул через заднюю дверь, и стала следить за тобой. – Улыбнувшись улыбкой дьяволенка, она закончила: – Поэтому я и знаю, чем ты занимался.

– Ты что – гном? Шантажируешь меня?

– Нет. Но зато я могу сказать, кто еще за тобой следил, Ничего себе! Я не заметил никакой слежки, включая Бекки.

– Я весь внимание.

– А ты сводишь меня поужинать? Туда же, куда водил белокурую леди.

– Свожу. – Можно обещать все – ее мамаша не допустит этого. – Как только закончу дело. Заметано?

Она с подозрением посмотрела на меня. Уж больно быстро я согласился.

– Заметано. И не думай, что сумеешь увернуться.

– Рассказывай, кто следил за мной.

– Это был человек. Очень страшный. Совсем не высокий, но какой-то огромный. – Девчушка широко развела руки. – Ходил ужасно смешно. – Бекки изобразила, как именно.

– Магвамп, – высказал я вслух догадку. Мне не довелось видеть походку Магвампа, но она должна была быть именно такой.

– Магвамп?

– Так, видимо, зовут того, кто следил за мной. У него очень толстые руки?

– Не знаю.

– Что он делал?

– Просто шел вслед за вами. Потом исчез. Он такой страшила, Гаррет. Все время говорил сам с собой.

– Наверное, вырос в таком же окружении, что и я.

Краем глаза я увидел, как в мою сторону двигается Плоскомордый Тарп. Я не имел ни малейшего представления, почему он бежал ко мне с такой мрачной целеустремленностью.

– Спасибо, Бекки. Настало время расходиться по домам.

– Не забудешь? Ты обещал.

– Кто? Я? Конечно, не забуду. Можешь на меня рассчитывать.

Оставалось надеяться, что забудет она. Но вряд ли – мне никогда не везет.

– Кто откинул копыта? – поинтересовался я, когда Тарп подбежал ко мне. После пробежки этот увалень даже не запыхался.

– А?

– Ты галопировал с таким видом, будто несешь ужасную новость.

– Неужели? Нет, я просто думал о Летиции.

– Что это? Новое блюдо в меню Морли?

– Моя дама… Ты с ней пока не знаком. У Плоскомордого постоянно новая подружка. На нем не было видно свежих синяков, возможно, Летиция покладистее, чем все предыдущие.

– Значит, ты пришел за советом влюбленному?

– Это от тебя-то?

Нет, этот парень начисто лишен великодушия.

– Вовсе не от меня, а от обитающего здесь высшего разума. От безукоризненного эксперта, – по всем вопросам, как считает сам логхир.

– Раз мы заговорили о нем, скажи, ты сообщил ему о последних событиях на юге?

– Что там произошло?

На улице не было того столпотворения, которое обычно возникает после сенсационных сообщений из Кантарда.

– Это пока не стало всеобщим достоянием, так как считается страшной военной тайной. Я услышал новость от мужа моей сестры, двоюродный брат которого служит у штурмлорда Бернера Скуллспайта.

Первая особая кавалерийская бригада атаковала штаб Слави Дуралейника.

– Это, глупая пехота, не новость. Наши парни уже раз пять обнаруживали убежище Слави.

Плоскомордый – славный парень, но соображает он туговато. Весь срок службы в армии он топтал землю в пехоте и страдал обычными для этого, с позволения сказать, рода войск предрассудками. Например, полагал, что кавалерия принадлежит к армейской элите. Бросьте, ребята! Кавалерии далеко до Королевской Морской пехоты. О слабоумии кавалеристов красноречиво говорит хотя бы то, что они безо всякого принуждения добровольно ездят на лошадях.

– Нет. На сей раз это был настоящий штаб. В старом гнезде вампиров. В его голосе я уловил странные нотки.

– Уж не хочешь ли ты сказать…

– Именно. В том самом.

В ходе одного из прошлых дел мне пришлось проникнуть в зону боевых действий. События привели к тому, что Морли, я и еще ряд людей вторглись в подземное гнездо вампиров – подлинное обиталище ужаса. Нам повезло, и мы ускользнули. Мы сообщили о гнезде военным, и те, приостановив боевые действия против венагетов, разгромили гнездо тьмы. Война с вампирами имеет долгую историю. Наши приключения произошли как раз перед мятежом Слави Дуралейника. В моем отряде тогда был даже один кентавр.

Но Тарп не успокоился, и я заключил, что это еще не все.

– Что еще?

– Так вот… Атака оказалась совершенно неожиданной. Враги даже не поняли, кто на них напал, и тем более не успели уничтожить документы.

Итак, бездонный источник везения Дуралейника, по-видимому, начал иссякать.

– Выкладывай сразу развязку. Что нашли в документах?

– А то, что Слави нет в Кантарде. Наши великие полководцы гонялись за призраками. У меня тоже бывают моменты просветления.

– Но как раз те документы, которые могли бы указать местопребывание Слави Дуралейника, республиканцы успели уничтожить.

– Как ты узнал?

– Умею хорошо решать ребусы.

Все эти сведения могли заинтересовать Покойника. У него было хобби – предсказывать очередные действия Дуралейника.

– Что удалось выжать из пленных?

– Не взяли ни одного, Гаррет.

– Так не бывает.

– На этот раз случилось невероятное. Ни один не сдался в плен, хотя никаких шансов на спасение у них не было.

Я просто не мог в это поверить. Как бы фанатично ни настроена группа, в ней обязательно сыщется хоть один человек, не желающий умирать.

– Но я пришел вовсе не за этим, Гаррет.

– Вот как.

– Торнада хотела, чтоб я…

– Торнада? Чего желает этот младенец-переросток, который…

– Если ты на минуту заткнешься, я смогу тебе сказать.

Прекрасный совет, целиком и полностью совпадает с тем, что мне частенько говорили мама и Покойник. Действительно, трудновато слушать с открытым ртом. Пришлось захлопнуть.

– Торнада просила передать, что вы теперь ходите в разных упряжках. Напоследок она желает тебя проинформировать, что гомики с Западной стороны сговорились направить тебя на ложный путь. Они заранее продумали, что тебе сказать. «Пусть он забудет все» – это ее подлинные слова.

Он посмотрел на меня с таким видом, будто ждал объяснений.

Пришлось подключить мозги. Я не сомневался, что Робин и Пенни говорили правду. Возможно, они забыли пару фактов, но в целом не очень сбивались с тропы истины. Иначе с какой стати они стали бы привлекать внимание к Маренго Северная Англия? И почему вдруг Торнада отказалась работать вместе со мной?

Все дело воняло так, словно кто-то подбросил мне дохлого скунса, а Торнада, похоже, совершенно уверена в моей бесконечной наивности.

– Откуда она все это узнала?

– Думаю, от своего дружка.

– Кого, кого? Дружка? С каких это пор?

– Да есть там один… Появляется время от времени, – пожал плечами Плоскомордый. – Она никогда об этом не объявляла. Не хочет, чтоб мы знали. Но если б ты почаще вылезал из своей норы, то и до тебя дошли бы слухи.

Он прав. Информация – кровь моей профессии или, если хотите, суставы, соединяющие кости скелета. В последнее время я перестал заботиться о крови (или о суставах). До того как я поселился вместе с Покойником, дело обстояло совсем иначе.

– Продолжай.

– Она только хотела тебя предупредить, чтоб ты не попал в ловушку.

– Настоящий друг, постоянно думает обо мне. Но разве она не могла сообщить все это лично?

– Хочешь мое мнение? – ухмыльнулся Плоскомордый. – Она просто боится, что, если приблизится к тебе, ты начнешь ее лапать.

– Сюрпризы, сюрпризы… – Убедившись, что ни птичка, ни жильцы за мной не следят, я закончил: – Думаю, стоит заглянуть к Морли. Хочешь, пойдем вместе. Я плачу за ужин.

48

Появление Плоскомордого, видимо, не очень обрадовало Морли, и он мрачно покосился в мою сторону. Я не мог понять, в чем дело, – Тарп был прекрасным клиентом.

Тем не менее Дотс подсел за наш столик. С первого взгляда было заметно, что его мысли витают где-то очень далеко. Он слушал вполуха, не сводя взгляда с двери.

– Мне удалось разобраться почти во всем, – сообщил я.

– О…

Интересно, как удалось ему вложить столько недоверия в единственный звук?

– Мэгги Дженн покинула город настолько озлобленной, что поклялась никогда туда не возвращаться. Ее возлюбленный был убит, его родственнички пылали к ней ненавистью. Ей пришлось пройти через унижения, чтобы ради дочери и себя сохранить все, что подарил Тедди. Старый приятель (а может, и родственник) Мэгги, Грэндж Кливер, принимал ее образ, чтобы ближе познакомиться с домами на Холме, которые он потом грабил. Затем она сама попросила его играть эту роль ежегодно в то время, когда она должна была появляться в доме. Кливер был счастлив оказать помощь. Это позволяло ему появляться в городе и исчезать из него, избегая внимания Чодо Контагью. Одновременно он заигрывал с императорским семейством, сумел втереться в доверие и стал одним из попечителей Бледсо. Держу пари, он крал и из больницы и из дома на Холме.

Дальше события развивались следующим образом. В один прекрасный день появляются Краск и Садлер и рассказывают историю о Чодо и его дочурке. Кливер счастлив. Именно этого он долго ждал. Перед ним открывается возможность поставить под свой контроль преступный мир огромного города. Правда, ему предстоит решить одну очень важную проблему – Эмеральд Дженн. Она здесь, в городе, но где-то прячется. Ей известна правда о Грэндже Кливере, и она может все рассказать.

Морли и Плоскомордый выглядели так, будто с трудом переваривают мои мысли. Странно. Ведь все так просто.

– Итак, Кливер пытается затеять захват власти, но никто не желает на него работать – всем известно, что семейство Чодо давно точит на него зуб. Отказываются все, кроме Торнады. Да и та в конце концов начинает задумываться и сомневаться. Однако ей хочется урвать куш пожирнее. Когда Кливер упоминает, что хочет тайно отыскать девушку, Торнада говорит ему обо мне, надеясь использовать меня в своих целях. Кливер в очередной раз гримируется под Мэгги Дженн и нанимает меня. Но я порчу все дело, сообщая, что был предупрежден о его визите. Он ищет предателя в своих рядах. Кто это, Кливер сразу не сообразил. Будучи прекрасным актером, он без труда доводит свою роль до конца в доме на Холме. Но как только я ушел, он отправился в свое логово принять меры против меня. Чтобы найти девушку, он предполагает нанять другого специалиста.

Торнада слышит, как он посылает своих людей. Она понимает, что Кливер скоро вычислит того, кто предупредил меня о его визите, и решает помочь мне выбраться из Бледсо.

Короче, когда я спросил ее о том, что происходит в действительности, она накормила меня двойной порцией дерьма. Да и сейчас она надеется сорвать куш и поэтому всеми силами избегает встречи со мной.

Пока я развивал свои теории, Сарж подал чай. Морли налил себе, отпил и скривился. Видимо, напиток был заварен из растения, не состоящего с чайным кустом даже в дальнем родстве. Странно, чему он удивляется. Неужели ему не известно, что в его заведении вообще не подают нормальных блюд?

Мысли Дотса по-прежнему были заняты чем-то другим. Он, конечно, слушал меня, но каждый раз, как открывалась дверь, он переключал внимание на нее. Все же он оказался достаточно внимательным и заметил:

– Твоя гипотеза не противоречит ни одному из известных нам фактов. – Еще бы. Сам знаю. Я продумал все. Но… держу пари, ты за пазухой держишь свое «но».

– И не одно. Ты не противоречишь фактам, но и не объясняешь всего, что происходит вокруг тебя. Мотивы действий Кливера в твоем изложении выглядят неубедительно.

– Но почему же? Ты просто не понял меня.

– Скажи, дочь Чодо хоть как-то манкировала своими обязанностями фактической главы преступного мира?

– Никоим образом. Не баба, а сталь и лед. У меня до сих пор на теле сохранились порезы и отмороженные места от встреч с ней.

– Вот именно. Поэтому, что бы Краск и Садлер ни говорили, для Кливера сохранился огромный риск при появлении в городе. Я сегодня вычислил профи, который следил за тобой. Его зовут Клиланд Жюстин Карлайл. Его специально наняли наблюдать за тобой. Догадайся, почему. Даю тебе три попытки. Засчитывается только первая.

Я согласно кивнул:

– Чудо из чудес. Этого самого К.Ж. никто не видел в наших краях до того, как я упомянул имя Грэнджа Кливера своему лучшему другу Морли Дотсу. Этот Морли Дотс раньше никогда не встречался с Кливером и не очень представлял, как его можно найти.

Морли пожал плечами, что было равносильно признанию.

Никаких угрызений совести он не испытывал. Морли никогда не оглядывался назад и крайне редко извинялся. Вот и сейчас он не считал нужным просить прощения.

– А какова же здесь роль Торнады?

– Не знаю, но думаю, это не имеет никакого значения. Похоже, она и сама не ведает, что творит, и хочет одного – чтобы горшок кипел до тех пор, пока она не сможет урвать свое.

На губах Морли появилась утомленная, исполненная сожаления улыбка.

– Ты знаешь нечто такое, что не известно мне?

– Нет. Ты идешь на шаг впереди меня, хотя, кажется, слишком поздно усек самое главное.

– Ты полагаешь? Что же именно?

– То, что Торнада с самого начала лгала абсолютно обо всем. Ни одно ее слово не было правдой. Поэтому все, что якобы удалось узнать от нее, не стоит принимать во внимание.

– О… Да. Я знал это.

На самом деле я понял это только сейчас, взглянув на события под новым углом зрения. Забудь все, сказала Торнада. Вот именно.

49

– Я, Гаррет, уговорил Рохлю оказать тебе услугу – сказал Морли.

Я не стал уточнять, какую именно, спокойно ожидая проявления его извращенного юмора.

И вновь он оставил меня в дураках. Никакой шутки не последовало.

– Хм…

– Мне почему-то кажется, что тебе не отыскать Кефора.

– Рохля вспугнул его? Морли кивнул.

– Пустая потеря времени?

– Рохля все еще продолжает дуться.

– Так-то же все-таки произошло?

– Кефор не встречал девушку уже восемь месяцев. Парень порвал с ней, потому что она не уступала его домоганиям. Большая пуританка.

– И Кефор не имеет ни малейшего представления, где ее можно найти. Так?

– Нет, не так, – А…

Я всегда славился своей реакцией.

– Он посоветовал повертеться рядом с колдовским сообществом. Девушка что-то ищет. Кефор советует начать с самых черных кругов наичернейшей магии. После их разрыва она направила свои стопы именно туда. – Дотс одарил меня широченной издевательской улыбкой.

– Ты хочешь сказать – Кливер своими уликами указал мне правильный путь?

– Именно. Думаю, это известие тебя встряхнет. Он опять осклабился, продемонстрировав не менее двухсот остроконечных зубов. – Как пинок в задницу.

Я начал подниматься из-за стола. Все запутывалось еще сильнее.

– Эй! – завопил Плоскомордый. – Ты обещал.

– Накорми это животное, Морли. Дай ему что-нибудь подешевле, вроде люцерны.

– Куда ты двинулся?

Я открыл было рот, но тут же понял, что сам не знаю куда.

– Ах вот как? Почему бы тебе в таком случае не податься домой? Запри двери. Устройся поуютнее. Читай хорошие книги и жди возвращения Дина. Забудь о Грэндже Кливере и Эмеральд Дженн.

Я ответил на эту тираду одним из своих самых подозрительных взглядов. – Ты ведь получил свой завтрак, – не унимался Морли. – Похоже, эта крошка Дженн сама способна позаботиться о себе.

– Морли, ответь мне на единственный вопрос: по какой причине она убежала из дома?

– Здесь может быть масса причин. Дети постоянно бегут из своих семей.

– Но обычно они бунтуют, стремясь избежать родительского контроля. Мне не много известно об Эмеральд. Я мало что знаю об ее мамочке. Их отношения для меня остаются тайной.

– Что я тебе только что посоветовал? Перестань изводить себя, Гаррет. Зачем? Не печалься, трать деньги, проводи весело время с Чэстити.

– Да хранят его боги, – пробормотал Плоскомордый. Он прекратил бороться с ужином и загоготал. – Ты только посмотри на его вид…

– Что такого в моем виде?

– Вид тупого упрямца, – пояснил Морли, – который бывает у тебя, когда собираешься ввязаться в безумное предприятие по неясным для самого себя причинам.

– Собираюсь?! Да прошло добрых четыре дня, как я ввязался в безумное предприятие.

– А теперь ты вне игры. Потому что это оказалась не та игра, в которую играл ты. Все это время ты в своей обычной манере спотыкался о мебель и опрокидывал стулья. Ты ушел с поля и останешься в безопасности, если перестанешь раздражать людей. Подумай хорошенько и обещай, что не станешь носиться с воплями, выясняя, почему вчера в течение трех минут шел дождь из лягушек.

– Но…

– Теперь нет никакой необходимости разыскивать девушку. Ради ее собственных интересов. – Гаррет!

Я подпрыгнул на стуле от неожиданного рева Плоскомордого. Все посетители повернулись в его сторону.

– А ведь он прав, – продолжал громыхать Тарп. – Ты его лучше слушай. Ясно ведь: те, кто тебя нанял, вовсе не интересуются девочкой.

– Да, он прав, – сказал я. – Морли всегда прав. Дотс жестко взглянул на меня и бросил:

– Но?..

– Никаких оговорок. Никаких «но». Я утверждаю это вполне серьезно. Ты попал в цель – в продолжении этой затеи нет никакого смысла.

Он посмотрел на меня с таким видом, словно размышлял, не завернуть ли меня по-новой в мокрое одеяло.

– Нет, правда так считаю, – жалобным голосом продолжал я. – Я отправляюсь домой, мирюсь с Элеонорой и тихо сплю всю ночь. Утром первым делом выставляю вон своих гостей. Всех до единого. Но меня беспокоит лишь одно.

– Что же именно?

Морли явно мне не верил. Неужели они действительно все считали, что я превратился в рыцаря на белом коне, спасающего попавших в беду девиц?

– Не может ли Эмеральд быть еще одной маской Кливера? Как считаешь, способен он сыграть роль восемнадцатилетней?

Морли и Плоскомордый открыли было рты – поинтересоваться, с какой стати Кливер должен заниматься этим, но сочли за благо промолчать. Ни один не хотел дать мне даже малейшего повода для продолжения потенциально смертельного расследования.

– Мне просто любопытно. У него репутация мастера изменять свою внешность. Плеймет считал, что дочь Мэгги давно умерла. А вдруг с самого начала комбинация была более сложной, чем мы считали? Может, Кливер не просто разбросал улики на Холме, а полностью сконструировал персонаж?

– Ты, Гаррет, просто псих, – прорычал Морли.

– Ага, – согласился Плоскомордый. Он был настолько серьезен, что даже отложил вилку. – Я знаю, что я не такой гений, как вы, ребята, но мне известно, что в девяносто девяти случаях из ста самые хитрые события объясняются простейшим образом.

Что случилось с миром, если даже Плоскомордый начал выступать с мудрыми сентенциями?

– Да разве я спорю? Я полностью с вами согласен. Иногда мне кажется, что мозги – мое проклятие. Спасибо тебе, Морли, спасибо за все. Даже за то, что ты не сказал.

Я оставил деньги за ужин Плоскомордого, хотя имел полную возможность сбежать, пока никто не сообразил, что счет остается неоплаченным. Плоскомордый заслуживал доброго к себе отношения. Его удача катилась под откос даже быстрее, чем моя, и ему частенько приходилось сосать лапу.

Итак, я, Гаррет, выхожу из игры, в чем бы эта игра ни заключалась. Отправляюсь домой, привожу себя в порядок, выпиваю пивка, принимаю ванну и разрабатываю изощренный план, который приводит к частым встречам с Чэстити Блейн.

Выходя на улицу из заведения Морли, я тем не менее был предельно внимателен, как будто какое-то атавистическое чувство предупреждало меня о возможном нападении с целью нового водворения в Бледсо.

В больнице, как мне говорили, шла грандиозная стройка, и леса вокруг здания росли с необыкновенной скоростью.

Оказалось, напрягся я зря. Никто не обратил на меня внимания. За мной даже перестали следить. Я чувствовал себя покинутым.

У меня никогда не было такого интересного дела, которое вдруг распалось бы и исчезло.

Правда, с другими, не столь волнительными делами подобное случалось, и я оставался без гонорара. Сейчас по крайней мере я мог гордиться тем, что хватило ума настоять на предварительной выплате.

Одобрения Покойника, естественно, не последует, но и он будет вынужден признать, что я время от времени способен оставаться деловым парнем даже в обществе похотливой рыжульки.

50

Я спал неплохо, но все же проснулся несколько не в себе. Это я объяснил тем, что пробудился до полудня, хотя Айви и не теребил меня. Я даже подумал, не воспрял ли Покойник, но, заглянув к нему, не увидел никаких признаков. Но чего я, собственно, ждал? Спит Покойник или бодрствует – все равно, человеческой жизни не хватит, чтобы заметить изменение в его внешности.

Скользкий и Айви вели себя необычно тихо. Словно чувствовали, что я собираюсь выставить их вон. У меня было соображение, куда их можно поселить, но я сильно сомневался, что миссис Кардонлос поверит моим утверждениям о благонадежности этих жильцов. Будь она проклята!

Но чудо из чудес! Плеймет выступил с предложением, и вскоре мои старые собратья по оружию получили работу с испытательным сроком и жилье на тех же условиях. Волшебство! Я снова оказался в собственном доме наедине с самим собой. Оставались, правда, Покойник и Попка-Дурак. Гнусная птичка успела спрятаться до того, как Айви попытался ее изловить и унести с собой. Моя попытка сделать ему царский подарок оказалась безрезультатной.

Возможно, скоро вернется Дин. Во всяком случае, во мне теплилась слабая надежда.

Настало время подумать о Чэс.

Я обсудил это с Элеонорой. Она не возражала, и я написал письмо и подрядил соседского мальчишку доставить его Чэстити. Этот бандит настоял на дополнительном вознаграждении за то, что придется приближаться к дому чародея.

Инструктируя маленького наемника, я внимательно осматривал улицу. Мне не удалось заметить никого, кто хотя бы отдаленно интересовался жилищем Гаррета. Даже соседи, и те сегодня обошли меня вниманием. Тем не менее я почему-то испытывал беспокойство.

Вначале я поругался с Попкой-Дураком и довел его до белого каления. Затем пообщался с Элеонорой. Меня одолевала скука. Что говорить, мой круг общения воистину не широк. Он состоит из говорящей птицы, картины и типа, который не только спит неделями и мертв уже несколько столетий, но даже не покидал дома за все время знакомства со мной.

Мои друзья правы: так больше жить нельзя. Раздался стук в дверь. Я бы проигнорировал его, если бы не ждал ответа Чэс.

Прежде чем открыть, я заглянул в глазок. Это оказался мой посыльный, в руке он держал письмо. Я открыл дверь, отвалил ему дополнительные чаевые и, осмотрев еще разок улицу, не обнаружил ничего подозрительного. Хорошо.

Усевшись за письменный стол, я прочитал послание и поделился новостями с Элеонорой.

– Чэс сообщает, что зайдет за мной. Как ты к этому относишься? Отчаянная ведьмочка, да? После паузы я продолжил:

– Хорошо, хорошо. Не будем называть ее ведьмой. Скажем так: она не придерживается традиционной роли, закрепленной за женщиной. Она и дальше думает вести себя нетрадиционно. Собирается отвести меня в местечко, которое ей очень нравится. И даже притащит с собой папочку.

Вся моя болтовня была пустым жеманством. Элеонора – не более чем бестелесный дух и не может посылать мне эту издевательскую ухмылку.

Мне не очень улыбалась встреча с папашей, входящим в двадцатку наиболее могущественных чародеев нашей части мира. Оставалось надеяться, что он не принадлежит к числу родителей-ретроградов. Я с трудом общаюсь с людьми, которые с пеной у рта бросаются на защиту фундаментальных моральных ценностей.

Новый взрыв смеха с картины.

Она говорит, что папа хочет задать несколько вопросов о Мэгги Дженн и Грэндже Кливере.

Все верно. Но я бы меньше беспокоился, если бы Чэс сказала, что папа дымится от возмущения из-за моих отношений с дочерью.

Поздно, Гаррет, дергаться и верещать.

Элеонора напомнила, что передо мной открывается прекрасная возможность установить контакт с богатыми и могущественными.

– Правильно, девочка. Ты знаешь, как я ценю связи с громкопрославленными богатеями. Это как раз то, к чему я никогда не стремился.

И я отправился готовить себе ланч.

Оказалось, мои гости оставили мне для еды лишь ботинки, а на выпивку – полграфина воды.

51

В тот вечер я вышел из дома, твердо придерживаясь своей главной жизненной установки: ожидай самого худшего – и не испытаешь разочарования. Папочка Чэстити был гигантом среди чародеев. Ему ничего не стоило бы размазать меня как коровье дерьмо или зашвырнуть на противоположный берег реки.

Он удивил меня сразу, не оказавшись столетним пнем. Папаша выглядел как обычный человек, едва перешагнувший свое пятидесятилетие. Его черные волосы подернулись сединой. У него было небольшое брюшко, а ростом папа был на несколько дюймов ниже меня. Он был отлично ухожен и лучился здоровьем. Очевидно, это и есть признак его могущества. Одет папочка был вовсе не лучше меня. И у него оказалось обветренное лицо человека, проводившего большую часть времени на открытом воздухе. Похоже, парень не страдал и от избытка самодовольства.

Он оказался изумительным слушателем, из тех, кому вы выкладываете даже то, о чем, казалось, давно забыли. Искусство слушать, наверное, здорово помогало ему в зоне военных действий. Лучшими вождями являются те, кто умеет слушать.

Повелитель Огня прервал меня только дважды – и оба раза по делу, задавая точные вопросы. Еще не кончив своего рассказа, я уже общался с ним так, как с Покойником или с Элеонорой, – как будто думаешь вслух.

Наконец я остановился. Чэс взглянула на отца. Тот хранил молчание.

– Почему вы этим заинтересовались? – спросил я. – Из-за Чэс и ее работы в больнице? Кстати, он тоже называл ее Чэс.

– Наш дом был ограблен во время волны преступлений, совпавшей по времени с романом Теодорика и Мэгги Дженн.

Я бросил на Чэс умеренно изумленный взгляд. Она не упоминала об этом событии.

– Некоторые из похищенных вещей были впоследствии обнаружены, и от них тянулся след к Грэнджу Кливеру. Однако его так и не смогли найти.

– И вы никак не связывали его с тем Кливером, который стал попечителем больницы?

– Меня здесь не было, когда Чэс решила работать в этом филантропическом заведении. Кроме того, я не искал вора в столь высоких кругах.

– Нет? Но я-то думал, что… – начал я и тут же получил под столом сильный пинок от Чэс.

По выражению лица Повелителя Огня было видно – он догадался, что я хотел сказать. Но я, пожалуй, не прав. Если вы не циник, то ищете темных типов только в темных углах.

– Я всегда считал, Гаррет, что Дженн замешана в кражах. Налет на мой дом, кстати, был спланирован с точностью военной операции. Но, согласитесь, нельзя же было обвинять любовницу короля в воровстве.

– Понимаю.

Как будто понимаю. Чэс улыбалась, стараясь меня подбодрить. Ее улыбка не сработала. Я кожей чувствовал, куда гнет ее папочка.

И не ошибся.

– Я так же мстителен, как и любой другой, – сказал Блейн. – Но даже и сейчас я ничего не могу поделать с Дженн. Хотя королевская родня ненавидит ее. Они заботятся даже о черных овцах своего стада. Но у Кливера нет влиятельных друзей и могущественного ангела-хранителя. Чэс вам, наверное, сказала, что мы знакомы с полковником Тупом. Я обладаю некоторым влиянием в Гвардии и в других учреждениях, но хочу, чтобы Кливера разыскали именно вы. Если его поймает Туп, дело кончится скамьей подсудимых, а мне хочется лично разделаться с Кливером.

Плюх!

Папочкин толстенький кожаный бумажник выскочил из кармана и улегся перед ним на столе.

– Прекрасно сработано, – заметил я.

Слабая улыбка в ответ.

– Чэс дает вам блестящую оценку, Гаррет. Однако Уэстмен Туп подозревает, что вы все же не способны ходить по водам. – Я взглянул на Чэс, и она залилась краской. – Но я хорошо знаю Тупа и поэтому поинтересовался мнением других людей.

Неужели он полагает, что сможет этим произвести на меня впечатление? Речь Блейна начала, по-моему, звучать слишком высокопарно. Возможно, только я так это услышал.

Я предоставил Повелителю Огня возможность оценить мой коронный трюк с бровью. Трюк сработал. Чародей пустился в дальнейшие объяснения:

– Все утверждают, что лучше вас никого нет, но заставить вас трудиться не так просто. – Он ласкал рукой бумажник, словно это была его любимая женщина. – Черт бы вас побрал, Гаррет. Неужели вам самому не хочется рассчитаться с Кливером? Ведь вы могли провести всю оставшуюся часть жизни среди сумасшедших.

Он придвинул бумажник ко мне еще на полфута. Чэс ободряюще кивала, улыбаясь. Неужели ее папочка умеет ступать по водам и уговорит меня?

– Я побеседовал с Тупом, Гаррет. В бумажнике больше чем деньги. Во-первых, вы здесь найдете (поглаживание, поглаживание) рекомендательное письмо, которое можете использовать по своему усмотрению. В нем сказано, что вы являетесь моим уполномоченным, и каждого, кто откажется вам помочь, могут ожидать крупные неприятности. Во-вторых, в бумажнике находится подписанный нашим добрым полковником мандат, согласно которому вы имеете право требовать помощи от городских служб безопасности. Само собой разумеется, вы обнаружите и аккредитивы, с лихвой покрывающие ваши возможные затраты и гонорар.

Проклятый бумажник был таким толстым, что казалось, золота в нем больше, чем смог бы украсть тролль.

Папаша Чэстити славно подготовился к деловой беседе и не рассчитывал вернуться домой разочарованным. Я не стал с ним спорить.

Да он бы и не позволил мне этого.

Блейн, в общем, оказался таким же, как и все его собратья по профессии, хотя и старался сделать вид, что ведет честную игру.

Чэс молчала, улыбаясь с таким видом, словно наблюдала, как меня вводят в рай.

– Не совсем понимаю, чего вы желаете, – набычась, спросил я.

– Найдите Кливера. Притащите его ко мне или отведите меня к нему. Как только мы окажемся лицом к лицу, ваша миссия завершится.

С большой неохотой я придвинул бумажник – эту взятку! – к себе и заглянул внутрь. Там я увидел несколько исписанных каллиграфическим почерком листков, какие-то бумаги с официальными печатями, приличное количество золота и грудную кость птицы, которая, как известно, способна выполнить все ваши желания.

– Кость-убийца? – поинтересовался я.

– Что? Ах это. Да, конечно. Вы же служили на островах.

В тех местах туземцы владели собственной, довольно отвратной разновидностью магии, на которую карентийцы и венагеты реагировали одинаково – уничтожая ее носителей на месте.

– Зачем она мне? – проворчал я.

– Это вовсе не то, что вы думаете, – не подлинник. Если попадете в безвыходное положение, плюньте на кость, и те, кто желает вам зла, не смогут сфокусировать на вас свой взгляд. Дружественные или нейтральные наблюдатели будут вас прекрасно видеть, а убийцы окажутся неспособными применить оружие. Не правда ли, умно придумано?

Возможно. Я промолчал. Гиганты вроде него считают себя настолько умными, что частенько остаются в дураках.

– Чудно! Кость не помешает, поскольку мои магические способности годятся лишь на то, чтобы превращать города в руины.

Чэс продолжала улыбаться так, словно подрядилась полностью расплавить мое сердце.

– Я должен бежать, – извиняющимся тоном произнес Повелитель Огня. – Кто-то может подумать, что теперь, после победы, моя жизнь стала легче. Ничего подобного. Да и вы, наверное, предпочли бы остаться вдвоем.

Прошу прощения, но в реальной жизни такого человека быть не может. Я сделал ему ручкой. Мой новый босс – хочу я того или нет.

Встреча с чародеем оказалась вовсе не такой страшной, как я опасался.

– Разве не здорово?! – спросила Чэс. Она пребывала в таком восторге, что мне подумалось: не использовал ли кто-нибудь против нее заклинание оглупления.

– Что здорово?

Ее улыбка из восторженной стала непонимающей.

– Что с тобой? Что тебя беспокоит?

– Да твой папочка, – ответил я, крепко сжимая бумажник.

– Не понимаю. – Она, видимо, считала, что я должен визжать от счастья.

– Меня беспокоят его слова.

– Разве он не выложил тебе все прямо и честно? Разве он напускал туман?

– Нет. – Этого я утверждать не мог. – Что ты помнишь о том грабеже?

– Ничего, меня здесь не было.

– Вот как? – Порывшись в своем мешке факира, я извлек оттуда фокус с бровью. Этот трюк выводит всех из себя.

– Я была в школе. Заканчивала обучение. Ребята все ушли служить в Кантард унтерами. – Она имела в виду одноклассников. – А те, кто демобилизовался, вернулись, чтобы завершить учебу.

– Давай не будем ссориться, особенно после того как я пережил встречу с папой-чародеем, не перегруженным обычными родительскими предрассудками.

– Дорогой, забудь о талантах моего родителя. Он их, кстати, называет проклятием. – Чэс соблазнительно улыбнулась, и мне показалось, что она совсем не склонна продолжать обсуждение своего папаши.

Но я все же спросил:

– Это в его духе?

– Что?

– Нанимать кого-то, чтобы отыскать кого-нибудь с целью отомстить за какую-то древнюю обиду.

– Возможно. Нас ограбили лишь один раз, и я знаю, что это его бесит до сих пор. Когда папа начинает вспоминать о краже, ему ужасно хочется что-нибудь спалить.

Интересно. Вернее, любопытно. Во время беседы я совершенно не заметил у Повелителя Огня желания учинить пожар.

– Кончай, Гаррет. Забудем об этом, – взмолилась Чэс.

– Да? Думаешь, стоит?

– Лучше обрати свои помыслы на то, что тебе намерен прописать доктор.

Пришлось вновь вздернуть бровь.

– Все мои мысли только об этом. – С ее стороны это был древний женский трюк, заставляющий нашего брата распускать слюни.

Восхитительно холодным, деловым тоном она добавила:

– Кстати, мы можем лопать как свиньи. Папа оплатил ужин.

– Хрю, хрю… Лучше я не стану ограничивать себя в другом месте.

– Ох… Обещания, обещания. Относись к своим заявлениям ответственно. Сегодня вечером я не работаю.

Это были замечательные слова – слова, которых я не слышал со дня творения. Надо было бы что-то ответить. Но передо мной сидела такая великолепная женщина – я позволил, чтобы последнее слово осталось за ней.

52

Когда я вошел в заведение Морли, пара завсегдатаев приветственно помахала мне лапами. Однако персонал повел себя менее дружелюбно. Рохля скривился так, будто изо всех сил пытался припомнить, где же он в конце концов спрятал крысиный яд.

Но сам Морли пребывал в прекрасном расположении духа. Он сбежал вниз по лестнице, как раз когда прибыл мой чай.

– Мне знаком такой твой вид, – сказал я. – Ты либо сорвал приличный куш на бегах водяных пауков, либо чья-то жена, споткнувшись, упала, и ты смог воспользоваться этим, прежде чем она успела вскочить на ноги.

Его акулья пасть растянулась в улыбке.

– А мне-то показалось, что именно ты занялся этим делом.

– Почему ты так решил?

– Тебя засекли с потрясной блондиночкой в заведении явно не твоего уровня.

– Виноват. Было дело. Но откуда тебе это известно?

– Боюсь, мой ответ придется тебе не по вкусу.

– Что же, вытерплю. Выкладывай свою черную весть.

– Вчера вечером сюда притащилась парочка – познакомиться с трущобной жизнью. Он – мистер Денежный Мешок, она – Роза Тейт. Она-то тебя и заприметила в ресторане.

– Держу пари, она улыбалась своей гнусной улыбочкой.

Роза Тейт – кузина моей бывшей подружки Тинни Тейт. Еще с давних времен Роза точит на меня зуб.

– Точно. Теперь две девицы как следует потреплют о тебе язычки.

– Кто бы сомневался! К счастью, Тинни знает, что такое Роза. Кстати, она не обратила внимания, кто еще был со мной?

– А там еще кто-то был?

– Чэс привела своего папочку. – Я рассказал ему о встрече с Повелителем Огня. – Ты встречал когда-нибудь Блейна?

– Нет. Но почему ты спрашиваешь?

– Вновь все начинает двоиться в глазах.

– Неужели ты подозреваешь, что Чэс ведет с тобой двойную игру?

– Настало время параноиков, Морли. Мой мир утратил для меня всякое подобие смысла.

– Когда тебе хорошо платят, смысл не следует включать в систему уравнений. Разве не так?

– Иногда он оказывается все же полезным.

– Тебя смущают многочисленные совпадения?

– Какова вероятность того, что Чэс случайно поступает на работу туда, где обретается вор, ограбивший в свое время ее отца?

– А каковы шансы на то, что тебя случайно помещают туда, где ты можешь встретить ее? Они еще ниже. В ее случае совпадение не вызывает подозрений.

– Но почему?

– Есть ли лучшее место для начала карьеры женщины-врача, чем Бледсо? С другой стороны, куда устроили бы члены императорской семьи Кливера, если бы пожелали его видеть в Танфере?

– Ты думаешь, он чем-то им обязан?

– Это они так полагают. На самом же деле Кливер просто использовал их, чтобы иметь возможность появляться в городе и исчезать из него, оставаясь незамеченным бывшими знакомцами. Припомни, поначалу его имя ничего не говорило Чэс.

– Какова роль ее отца в нашем деле?

– Я уже приступил к его выполнению. Его дом обчистили. В то время это была одна из самых громких краж. Я узнал, что в город он вернулся только позавчера.

– После того, как заварилась эта каша.

– Обрати внимание. Он отсутствовал много лет. Появляется дома зимой и всего лишь на несколько дней. Зима – самый отвратительный сезон в зоне военных действий.

Морли сурово посмотрел на меня и бросил:

– Твой основной недостаток, Гаррет, – отсутствие здравого смысла.

– Как это понимать?

– Ты не можешь оставить проблему в покое и обязательно должен продолжать копаться в ней, изыскивая для этого все новые и новые предлоги. Сейчас, похоже, здравый смысл начинает стучать в твою дверь. Забудь о Дождевике, Гаррет.

Я воздел вверх одну бровь:

– Вот как?

Неужели он сам разрабатывает Кливера?

– В данный момент он, Гаррет, подвижная мишень. Не волнуйся – не для меня. Но если ты будешь рядом с ним, тебя тоже может зацепить. – Он поднял руку, как бы отталкивая меня. – Уходи. Постараюсь выяснить все, что могу, об отце твоей новой леди.

53

Без волшебства здесь явно не обошлось. Когда я вернулся, посетив двух приятелей военных лет – теперь членов экстремистского движения за людские права, – мой дом был обложен со всех сторон. По всем углам расположились кровожадные пираты. Профи вернулся с друзьями. Неумеха тоже присутствовал и был не один – я успел на мгновение заметить Торнаду.

Оказывается, я вызвал интерес и у новых персонажей. Любопытно все же, сколько врагов и друзей у Дождевика?

Мне бы надо было собрать всех наблюдателей в кучу и произнести перед ними речь, призвав объединить усилия с целью избежать дублирования и ненужной затраты ресурсов. Но от этой затеи меня отвлекли топтавшиеся на ступенях Айви и Скользкий.

У Айви хватило совести покраснеть.

– Нас выгнали, – объявил он. – Я хотел объясниться, но нечаянно произнес слово, начинающееся на «П».

Что это за слово, начинающееся на «П»? Я посмотрел на Скользкого. Он выглядел просто ужасно.

– Вы знаете. То, после которого он начинает психовать.

Верно. Паузиффл.

– Просто из чистого любопытства хотелось бы знать: он помнит, что натворил, услыхав волшебное слово?

Ответ, очевидно, потребовал слишком большой нагрузки на интеллект Айви, и он ограничился пожатием плеч. У меня были соображения на этот счет, и я мог объяснить происхождение проблемы слова, начинающегося на «П».

Где-то кто-то много лет тому назад перекроил разум Скользкого, пытаясь превратить его в живое оружие, спусковым крючком для которого была бессмысленная фраза. Кто и когда сделал это – теперь не имело никакого значения. Эксперимент провалился. Скользкий вышел из-под контроля. Он попал в Бледсо незаконно, но все же, по совести говоря, его место было там. На воле его болезнь будет прогрессировать до тех пор, пока его кто-нибудь не убьет.

Вообще-то по меньшей мере половине обитателей Танфера следовало бы находиться в сумасшедшем доме. Здесь удивительно мало нормальных людей. По крайней мере на моем пути они почти не встречаются.

Я вошел в дом. Парни последовали за мной. Айви сразу же направился в комнатушку у входа, и Попка-Дурак тут же завелся на всю катушку. Я задержался и заглянул в глазок. Морли, наверное, уже носится по улицам, извещая всех и каждого, что я вновь взялся за дело.

Я с интересом заметил, что и друзей Дождевика, и его врагов смыло из окрестностей моего дома. Интересно, а не работает ли кто-нибудь из этих наблюдателей на папочку-волшебника?

При такой толпе соглядатаев невозможно поверить, что они не знают о существовании друг друга. Это, в свою очередь, порождает разные предположения.

Если бы я работал на Гвардию и знал, что кто-то рядом трудится на Кливера, то просто бы захватил этого парня и забыл о Гаррете. Неужели все настолько обленились, что решили взвалить поиски Дождевика только на меня? Не может быть. Они наверняка знают, что я не страдаю избытком честолюбия.

Скользкий, очевидно, забыв ориентиры, ведущие в кухню, побрел вслед за Айви. Пока ребята возобновляли знакомство с Попкой-Дураком, я нырнул в кухню и припрятал в укромное место свои хилые запасы.

Какой-то болван принялся колотить во входную дверь. И так требовательно, что я чуть было не поддался соблазну открыть ее.

Тем временем Попка-Дурак поминал всех предков Гаррета по прямой линии.

«Удушу цыпленка джунглей, а перья продам», – решил я и вернулся к дверному глазку.

И где только находят таких? Заморенных типов бухгалтерского вида, которые провели военную службу, перекладывая бумажки из одной папки в другую. Те, кто воевал по-настоящему и встречал этих мальчиков, клялись, что без всякой жалости утопили бы их в моче, представься такая возможность. Подобные типы редко осмеливаются возникать в моей части города.

Макунадо-стрит не Дно, но и на нее люди, родившиеся с серебряной ложкой во рту, заглядывают крайне редко.

Может быть, визит имеет отношение к Блейну?

Я открыл дверь. Это было ошибкой.

Возможно, неосознанно я предчувствовал неприятности – в одной руке я крепко сжимал дубинку. Теперь она пришлась весьма кстати: из пространства с обеих сторон двери материализовались двое громил и тут же попытались взять меня в оборот.

В изумлении отступив назад, я поднял дубинку. Ближайший противник возжелал сбить меня с ног. Я уклонился и опустил свое оружие ему на затылок. Эти клоуны явно явились в наш мир из иного измерения. Никто из наших не рискует нападать на меня в моем собственном доме. Покойник не выносит беспокойства.

Скажем так – обычно не выносит. Если бы я не был так занят, обязательно заглянул бы к нему и выяснил, что его сдерживает. Он не пошевелил ни единой мозговой извилиной.

Первый парень задремал, свернувшись калачиком. Его похожий на бегемота приятель сумел оценить обстановку и начал действовать не столь опрометчиво. Он не утратил уверенности в себе и решил нанести удар с фланга всей силой своего оружия.

Скользкий высунул башку из маленькой комнаты рядом с дверью. Судя по его виду, он не мог оказать большой помощи, но зато мог отвлечь врага, атакуя его с тыла.

– Эй, Скользкий! Паузиффл-физ!

Похоже, мое произношение оказалось вполне на уровне.

Вопли о помощи постепенно сошли на нет. Стихли стоны и треск ломаемой мебели. Стараясь производить как можно меньше шума, я отодвинул стол, подпирающий изнутри кухонную дверь, и осторожно выглянул в прихожую.

Айви, прижав Скользкого к стене, грозил ему пальцем. Попка-Дурак, сидя на плече малыша, распевал воинственную песнь.

Я вышел к ним.

– Зачем вы заставили его сотворить это? – простонал Айви.

– Эти ребята решили сделать мне трепанацию черепа, не получив на то разрешения пациента.

Даже тот парень, которого я уложил, получил дополнительные ранения и выглядел так, будто Скользкий упражнялся на нем в танцах.

– Он в порядке?

– Будет в порядке, но не вашими молитвами.

– Сейчас не время ссориться. Мы захватили пленных. Понял? Начинаем допрос.

Я открыл дверь в комнату Покойника. Интересно, какого дьявола он дрых, невзирая на весь этот шум? Увидел я лишь то, что и ожидал, – жирную тушу дохлого логхира, заполняющую собой пыльное кресло.

Моим приятелям требовалось руководство. Когда я окончил осмотр того, что раньше было моим жильем, пленные были связаны как свиньи, готовые к поджариванию заживо. Предварительная обработка пленников вернула Скользкого к жизни.

– Вам, ребята, когда-нибудь доводилось проводить допросы? – поинтересовался я.

Айви утвердительно кивнул. Скользкий выглядел дуб дубом. Ему это здорово удавалось. Природный талант.

– Мой подход – запугивание без причинения реального вреда, особенно если без него можно обойтись. У нас четыре пленника. Один из них наверняка окажется слабаком. Верно?

В ответ – абсолютно безмозглые взгляды.

– Давайте попытаемся сообразить, кто из них расколется раньше, чем мы будем вынуждены начать раскалывать их черепа.

– Неужели вы способны на это?

И чего я все время стараюсь быть добряком? Даже люди, выступающие на стороне сил добра (то есть на моей стороне), иногда не понимают этого.

Я отвел своих соратников в кухню. Ожидая, пока силы вторжения очухаются, мы разделили на троих мои скудные запасы непритязательной пищи.

Постепенно один за другим наши враги начали приходить в себя. То положение, в котором они себя обнаружили, их почему-то не обрадовало.

54

С чашкой чая в руке, с попугаем на плече и с соратниками по флангам я вернулся в прихожую. Попка-Дурак бранился так, словно сам все это придумал.

– Вы живы, ребята? Вот и хорошо. Давайте сыграем в простенькую игру. Победитель отправится домой с целыми пальцами на руках и ногах.

Если они настолько невежественны, что не опасаются Покойника, то им и подавно не известно, что я весьма редко воплощаю в жизнь угрозы отрубить пальцы у злодеев. У Скользкого оказался собственный подход к общению с пленными. Он просто, по-деловому, без всяких эмоций сломал одному из них руку. Я выждал, пока жертва прекратит вой:

– В основном мне хочется знать, кто вы такие. И, конечно, почему вы ворвались в мой дом.

Тип с внешностью бухгалтера и с обеими целыми руками выступил первым:

– Наша задача была убедить вас отказаться от дела. В некотором роде – предупредить.

– Итак, мы стали на правильный путь. Теперь намекните – предупредить против чего? Почему? И кто это хочет сделать?

Он посмотрел на меня как на умственно отсталого. Не исключено, что парень был прав. – Все же дай мне некоторые разъяснения, дружок.

– Вы должны бросить то, чем занимаетесь…

– Я занимаюсь многим. Хорошо бы узнать детали.

Ответа не последовало.

– О боги тьмы, – вздохнул я, бросая взгляд на Скользкого. Тот сделал шаг вперед.

– Стойте! Мистер Давенпорт попросил, чтобы мы убедили вас прекратить поиски мисс Дженн.

– Прекрасно. Жаль только, что я не знаю ни одного Давенпорта. Кто это, черт бы его побрал? Пленник выпрямился.

– А… – произнес он, и это означало, что у него хватает мозгов подумать, стоило ли нападать на парня, который даже никогда не слышал о парне, это нападение организовавшем. Мы оба пребывали в страшном смущении и затруднении. Но у меня в отличие от пленного для прояснения вопроса существовал Скользкий. Скользкий нахмурился. Скользкий тяжело навис над жертвой.

Я лениво протянул:

– Он просто обожает калечить людей. Если у вас нет настроения возвратиться домой по частям, шепните мне на ушко. Но только правду, без всяких маленьких милых хитростей. Что же я натворил такого, что столь огорчило этого клоуна Давенпорта?

– Вы пытаетесь найти мисс Дженн. Значит, мисс Дженн? Ясно.

– Не могли бы вы посвятить меня в некоторые подробности? Ужасно люблю детали.

Клерк начал говорить так, словно подхватил словесный понос. Стоя на берегу потока слов, я принялся выуживать из него жемчужные зерна.

Парень еще раз повторил, что некоему типу по имени Давенпорт – хорошему другу Маренго Новая Англия – не понравилось то, что я пустился на розыски Эмеральд Дженн, и он направил своих ребят отвратить меня от этой затеи. Ребята не имели ни малейшего представления (и им было плевать!), почему я не должен искать Эмеральд.

Когда он замолкал, чтобы сделать вдох, я успевал вставлять наводящие вопросы. Парень отвечал на все. Он теперь не мог заткнуться. Из потока слов я узнал, что ничем не обидел самого Маренго Северная Англия. Против меня выступал только Давенпорт. Прекрасно. Мне вовсе не хотелось привлекать внимание безумного Маренго к своей скромной персоне.

– Знаю, что разобью ваши сердца, ребята, но я не дам и куска крысиного дерьма за эту девчонку. Для вашего сведения: сейчас я охочусь за одним деятелем по имени Грэндж Кливер. Если вы мне поможете в этом деле, я постараюсь забыть, что моей прихожей причинен серьезный ущерб, и даже не стану ломать руки мистеру Давенпорту.

Ответом на мое выступление явилось ассорти недоуменных взглядов. Ни один из этих парней даже слыхом не слыхивал о Грэндже Кливере.

– Хорошо, я вам верю. Однако для удовлетворения собственного любопытства мне хотелось бы перекинуться парой слов с Эмеральд. Передайте ей это. Мне хотелось бы спросить девчонку о ее мамочке и о Кливере.

Я дал сигнал. Айви и Скользкий не нуждались в дополнительных инструкциях. Первый распахнул дверь, а второй препроводил гостей к выходу.

Подключившийся к игре Попка-Дурак подстегивал их уход.

– Эй, ребята, вам, случайно, не нужен говорящий цыпленок?

Ну почему некоторые люди стремятся так поспешно исчезнуть? Наши гости скрылись, даже не оглянувшись.

Я понаблюдал, как наружные наблюдатели наблюдают за бегством четырех обескураженных активистов борьбы за права человека. Надо сказать, их поспешный уход не вызвал большого фурора.

Может, захватить одного из кровожадных пиратов? Если парень разговорится, я смогу дать Повелителю Огня то, чего он желает. Возможно. Нельзя забывать, что всю свою жизнь Кливер был очень легок на подъем. И сейчас он вряд ли пойдет мне навстречу, задержавшись в городе.

Вернувшись в кухню, я соорудил себе еще один сандвич, после чего проверил состояние Покойника. Он все так же пребывал в отключке. Затем вернулся к дверному глазку. Ночь все ниже опускала свои юбки. Ну и что – улицы по-прежнему кишели людьми. Мои поклонники тоже еще не закончили трудовой день.

Я взглянул на парочку наблюдателей с серьгами в ухе, и ко мне пришло озарение.

Теперь я знал, где искать Грэнджа Кливера. Он не мог командовать этими пиратами издалека. Дождевик где-то поблизости и посмеивается над всеми, кто безуспешно пытается напасть на его след. Для него это опасная игра. Если он почувствует, что теряет очки, сразу оборвет все связи и скроется.

Я подозвал Айви и Скользкого:

– Ребята, признаю, у меня было настроение избавиться от вас, как от вшей в волосах. Мой план не сработал, но несчастье обернулось удачей.

Попке-Дураку не понравилось, что его бросили в одиночестве, и он поднял ужасный шум. Я встал так, чтобы птичка могла увидеть меня, и бросил на нее свирепый взгляд. Попугай заткнулся, видимо, осмыслить ситуацию.

– Я прошу вас оборонять форт, ребята, – закончил я.

Айви тупо уставился на меня, а Скользкий произнес:

– А?..

Просто великолепно!

– Ухожу через черный ход. – Я говорил медленно и четко. – Главными здесь остаетесь вы. Если кто-нибудь постучит, не обращайте внимания и не подавайте голоса.

Я скривил физиономию, посмотрев на дверь, за которой скрывался Покойник. Что-то ты, мой старичок, заспался.

Черт, может, я попал в слишком большую зависимость от него? Не пора ли напомнить Гаррету, что в жизни следует полагаться на себя, только на себя и ни на кого, кроме самого себя.

Впрочем, все могло быть гораздо хуже. Покойник не устает утверждать, что любая, самая плохая ситуация чревата еще худшей. Не спрашивайте меня, как это возможно.

Я выскользнул из дома через заднюю дверь.

55

– Ну и дерьмо! – взревел Сарж. – Гаррет, неужели мне придется теперь видеть тебя по три раза на дню!

– Напряги-ка мозги, парень. Неужели ты не понимаешь, что Морли теперь для меня лучший друг. Держу пари, он сейчас наверху и обучает вышивать крестом чью-то жену. Возможно, я могу сообщить ему нечто такое, что он просто жаждет услышать.

– Что же это?

– Например, где он сможет найти спрятанные сокровища.

Сарж отошел.

Мы все так давно знакомы, что безошибочно определяем, имеет ли наша болтовня какой-либо смысл или это простое сотрясение воздуха. Сарж решил, что мне действительно есть что сказать, и приник к переговорной трубке. Я не слышал, что он сказал, но не прошло и трех минут, как Морли спустился вниз. На какое-то мгновение там, наверху, промелькнула женщина ослепительной красоты. Мне показалось, что она выглянула лишь для того, чтобы увидеть, какие невероятные события могли оторвать от нее Морли Дотса. Насколько я успел ее рассмотреть, это действительно должно было быть нечто чрезвычайное.

– Прошу прощения. – Женщина исчезла, но мое воображение отправилось вслед за ней. – Кто эта дама?

– Подбери слюни, Гаррет, ты сейчас похож на взбесившегося оборотня.

– Так все-таки кто она?

– Оставь ее в покое. Я вел себя как джентльмен в отношении Чэс. Молча страдал, когда разваливались твои отношения с Тинни Тейт. Я не стал встревать, когда ваши дела пошли плохо, потому что они могли повернуться к лучшему. Поэтому прошу тебя – забудь о Джулии. Хорошо?

– Готов потратить на тебя полминуты.

– Щедро, Гаррет. Очень щедро. И как ты постоянно ухитряешься отравлять мне существование?

Он казался озабоченным и поглядывал наверх, будто собирался отшлепать свою милашку за то, что она явила себя черни. Затем Морли посмотрел на меня так, словно действительно ждал сведений о спрятанных сокровищах.

– Некоторое время назад у меня сложилось впечатление, что ты хотел бы встретиться лицом к лицу с Дождевиком.

Дотс не сводил взгляда с лестницы. Блистательная красавица Джулия была с нами, даже оставаясь невидимой.

– Рассказывай, – бросил Морли. Я знал о приоритетах моего друга и был крайне удивлен. Очень редко он был готов принести в жертву времяпрепровождение с очередной Джулией ради удовлетворения чувства мести.

– Думаю, что знаю, где его можно найти. Морли бросил наверх еще один жадный взгляд:

– Как ты узнал? Превратился в парапсихолога? Просто психом ты был всегда. Или Покойник продрал глаза?

– Использую ниспосланный мне свыше дар мышления, мой друг. Чистая дедукция.

Морли посмотрел на меня с тем видом, который он обычно принимал, когда хотел дать мне понять, что я не способен обмануть даже самый умственно отсталый булыжник.

– Хорошо, Гаррет, я верю. Так где же?

– На Холме. В доме Мэгги Дженн. Морли замолчал, изображая изо всех сил, что думает над моими словами. Затем он произнес:

– Держу пари, ты случайно напоролся на эту идею, а теперь имеешь нахальство распространяться о собственной гениальности. Мне первому следовало бы подумать о такой возможности. Пошли.

– Что, я? Ни за что. Я свою партию отыграл. Ищи себе других помощников. Саржу и Рохле пора размяться. Я остаюсь оборонять форт.

– Ха! И это ха – лишь часть моего ха-ха-ха, Гаррет.

– Интересно, почему у некоторых полностью атрофировано чувство юмора?

– И это ты говоришь обо мне. Разве не я подарил тебе попугая?

– Это только подтверждает правоту моих слов. – Ужасно. Люди совсем утратили чувство благодарности. Ну ладно. Пойдем смотреть на Дождевика.

Я состроил рожу. За его спиной. Нет смысла просвещать его, кто кем манипулирует. Еще не время.

56

Похоже, они установили систему сигнализации, реагирующую на мое появление. Трижды мы пытались подняться на Холм, и каждый раз на нашем пути вставал патруль. Невероятное невезение.

– Перестань веселиться, – выпалил Морли. Я начал было открывать рот. – Только не вешай мне на уши лапшу о том, что никогда не бываешь разочарован, так как постоянно ожидаешь худшего.

– У тебя отличное настроение, да? – Немного подумав, я добавил: – К сожалению, мы слишком давно и чересчур хорошо знаем друг друга.

– Верно. Умри – лучше не скажешь.

– Могу повторить, если хочешь. К сожалению, мы слишком давно и чересчур…

– За это время ты превратился в настоящую задницу. Тот Гаррет, которого я знал… – Морли принялся переписывать историю, все дальше уходя от реальности.

Оказалось, мы обитаем в разных мирах. Он видел прошлое совсем не так, как я. Быть может, это отражает различие культур людей и эльфов?

В конце концов мои этические принципы, не позволяющие бросать начатое дело, восторжествовали. С четвертой попытки нам удалось прорваться. Я невольно прошептал:

– А я было подумал, что моя магическая заморочка начала работать не в ту сторону.

– Твоя – что?

– Ах да. У меня есть амулет. С его помощью я могу нейтрализовать заклинание обнаружения.

– Вот как? – Морли с подозрением посмотрел на меня.

Я рассказал ему не все – и он держит кое-что в секрете от меня. Ни с кем нельзя делиться до конца – даже с другом.

Приближаясь к серому каньону улицы на вершине Холма, мы двигались все осторожнее. Я нервничал, мною словно овладели дурные предчувствия. Даже Морли сказал:

– Мне как-то не по себе.

– Вообще-то все тихо. Но здесь всегда так. Обитатели Холма обожают покой.

Мы ничего не замечали и, сколько ни принюхивались, не могли учуять никакой опасности.

К дому Дженн мы подобрались с тыльной стороны, прикидываясь передовым отрядом крысюков, прибывшим для сбора мусора.

Мы обнаружили, что кто-то уже использовал балкон в качестве входа, кто-то, не опасающийся оставить следы. Похоже, это было совсем недавно – иначе патруль бы уже принял меры, заметив неладное.

– Надо попасть в дом.

Дотс не стал спорить, хотя был не в восторге от этой идеи.

– Люк на крыше не заперт, – заметил он, – если, конечно, никто не изучал путь нашего отступления.

Мы оставили его незапертым – запор действовал изнутри.

– С самого утра сегодня мечтал только о том, чтобы полазить по крышам.

– А все потому, что ты из тех, кто не хочет оставить события развиваться своим чередом.

– Повелитель Огня щедро мне платит.

– Ладно, не будем препираться.

Морли огляделся вокруг, я последовал его примеру. Казалось, мы находимся в городе-призраке. Здания, здания… и никаких признаков присутствия человека.

– Жуть, – прошептал я.

Морли уже начал карабкаться по водосточной трубе, как две капли воды похожий на остроухую обезьяну. Я потащился следом и, застонав от напряжения, перевалил свою тушу через карниз плоской крыши.

– А я-то считал, что вернул себе былую форму, – выдавил я, отдуваясь.

– Топтание по пивным лужам – не лучшее упражнение для мышц ног, Гаррет. Пошли.

«Топтание по пивным лужам»? И я «превратился в задницу»… Так-так.

Прежде чем двинуться за Морли, я бросил взгляд через плечо и увидел на балконе одного из домов глазеющую на нас женщину.

– Неприятности, – сообщил я. – Свидетельница.

– Пригнись. Если она не заметит, куда мы идем, у нас может оказаться достаточно времени.

Времени для чего? У меня возникли серьезные сомнения в изначальной мудрости нашего подхода к делу.

Приблизившись к люку, я увидел, что и Морли не страдает от избытка уверенности в себе. Но он – темный эльф и отступает от задуманного только под влиянием серьезных аргументов. Мои нелепые предчувствия не произведут на него никакого впечатления.

57

Мы напряженно вслушивались, но по другую сторону люка царила тишина. Без всякого энтузиазма я рискнул приподнять крышку на дюйм. Морли включил в дело свои более острые зрение и слух. Внимательно вглядевшись в темноту, он втянул в себя воздух и заметно помрачнел.

– Что такое? – прошептал я.

– Пока не знаю.

– Там кто-то есть?

– Дело не в этом. Открывай. Нам следует поторопиться.

Я поднял крышку люка. На улице пока царила тишина, но я знал, что долго она не продержится. Ведущую вниз лестницу залил дневной свет. Ни человек, ни чудовище не поднялись снизу поприветствовать нас.

Морли быстро скатился по лестнице. Я последовал за ним, но медленнее – едва я опустил за собой крышку, в помещении воцарилась чернильная тьма. Без всяких приключений мы достигли верхнего этажа. Морли непрерывно продолжал принюхиваться. Я тоже пустил в ход обоняние и тут же вдохнул столько пыли, что с трудом удержался и не чихнул. Но что-то я смог уловить…

Снизу долетел странный звук. Жалобный стон, похожий на последний крик потерянной души.

– Привидения, – сказал я.

– Вовсе нет.

Он был прав. Там, внизу, кто-то только что получил тяжелую рану. Я бы предпочел встречу с привидением.

Пришлось удвоить осторожность.

Убедившись, что этот этаж безлюден, мы бесшумно спустились вниз на один уровень.

– Мы продвигаемся слишком медленно, – пробормотал я.

Морли согласно кивнул:

– А что нам остается делать?

До нас донеслись еще два вопля отчаяния и агонии.

Морли был не прав. У нас имелись варианты. Мы, например, вполне могли убраться отсюда до появления головорезов из охраны.

Следующий этаж носил следы человеческого присутствия. Мы с Морли без слов поспорили о количестве бывших обитателей и сошлись на том, что их было больше полудюжины. Не исключено, что здесь ютилась вся банда, которую мы повстречали в пакгаузе.

Еще один крик. С площадки лестницы, ведущей вниз на второй этаж, мы слышали отдаленные голоса спорящих людей. Морли поднял три пальца, затем – четыре. Я согласно кивнул. Четверо плюс те, кто пострадал и не мог общаться.

Дождевик известен тем, что обожает пытки, вспомнил я.

Витавший в воздухе запах становился все сильнее. Но я пока не мог определить, чем именно пахнет.

Морли все еще колебался, продолжать ли спуск. Я не рисковал говорить даже шепотом и целиком положился на его инстинкты. Едва начав спускаться, мы тут же замерли – снизу раздался звон стали. Сплошные сюрпризы.

Три здоровенных типа галопом пересекли поле нашего зрения, размахивая тяжелыми стальными клинками. Патруль. Вошел через балконную дверь. Болванам-охранникам придется действовать быстро – кто-то из них споткнулся, наступив на шнурок ботинка, и сорвал неожиданность операции.

– Прячемся! – приказал Морли, ткнув большим пальцем куда-то вверх. Я молча согласился. Похоже, более молодые и энергичные стражи порядка решили воспользоваться проторенным нами путем.

Все было сделано вовремя. Едва успев нырнуть под чехлы, оберегающие от пыли антикварную мебель, мы услыхали топот ног по ступеням. Я боялся выдать себя, расчихавшись, но тут же забеспокоился, что мы оставили на пыли следы. Я не мог припомнить, были ли там отпечатки чьих-либо ног, кроме наших.

Где-то внизу раздался сильный шум. Похоже, разразилась нешуточная битва: звенел металл, бойцы кричали, трещала, ломаясь, мебель. Значит, патруль ворвался на первый этаж.

Часть бойцов перекочевала на лестницу. Подмога с крыши скатилась вниз и с ходу вступила в бой. Вопли нарастали, становясь все более свирепыми, а я тем временем отчаянно тер переносицу. С моим-то везением эти парни внизу наверняка услышат даже самый слабый чих.

Сражение становилось все яростнее. Поначалу я думал, что стражники, несмотря на численное превосходство, потерпят поражение. Им не хватит стимулов, чтобы биться насмерть. Они нанимались на службу не для того, чтобы жертвовать жизнью, защищая чужую собственность.

У меня не было никаких сомнений, что внизу умирают люди.

Парни, спустившиеся по лестнице, решили исход сражения.

Вскоре битва перешла на улицу. Там она продолжалась еще считанные минуты, после чего охрана начала яростное преследование изгнанных из дома врагов. Кто-то поскребся о скрывающий меня чехол. Я приподнял дубину, готовясь нанести сокрушительный удар двумя руками. Морли прошептал:

– Пойдем. Прежде чем они вернутся, нам надо все осмотреть.

Мой друг как всегда был прав. Они обязательно вернутся. Но сейчас о нашем присутствии никто не догадывается. Патрульные наверняка решили, что прогнали именно тех парней, которых видели на крыше.

Тишина стояла недолго. Вскоре я услышал стон. За стоном последовал звук, который мне не доводилось слышать уже много лет, – булканье и клокотание пробитых легких, отчаянно пытающихся удержать в себе воздух.

Мы с Морли спускались вниз короткими рывками, готовые мгновенно сбежать. Нам встретилось несколько жертв схватки, скатившихся вниз по лестнице на второй этаж. Ни одному из них больше не придется участвовать в битвах.

Теперь-то я понял, чем здесь все время пахло. Густой терпкий запах.

Кровь.

Три жертвы были облачены в мундиры патрульных. Четвертый был их противником.

– Знаешь этого парня? – Уверен, что он знает всех профессиональных головорезов лучше меня, а я узнал в покойнике Ника Молотобойца – профи средней руки, работавшего на Организацию.

– Да. – Мне показалось, что Морли напрягся еще сильнее.

– Я пошел ниже. – По правде говоря, мне этого не очень хотелось.

Но, с другой стороны, мне очень хотелось узнать как можно больше.

Я сделал первый шаг. Запах смерти становился все сильнее.

У подножия лестницы на первом этаже валялось еще трое мертвых патрульных. Рядом с ними лежали залитые кровью клинки. Там же я нашел еще одного типа из синдиката. Он еще дышал. Я поманил Морли к себе.

– Герихт Лангсмарк? Он кивнул и добавил:

– А там – Венден Тобар.

Оба – солдаты Организации. Лангсмарк застонал. Я отошел в сторону – зачем мне надо, чтобы он меня узнал, если вдруг откроет глаза.

– Похоже, дочка Чодо соображает быстрее меня.

– Не исключено, – бросил Морли, направляясь к следующей комнате. Именно оттуда доносились звуки затрудненного дыхания. – Впрочем, она могла получить информацию.

– Вот как?

– В моем заведении слишком много ушей. – Он хотел было добавить «Гаррет», но вовремя вспомнил, что здесь не то место, где стоит упоминать имена. – Если кто-то кому-то сообщил и этот последний начал действовать немедленно… Все может быть. Однако маловероятно. Скорее всего ребята Чодо просто отловили пирата, которого приставил следить за мной Дождевик.

– Они…

Морли поднял руку, призывая к молчанию, и скользнул в приоткрытую дверь. Я пригнувшись последовал за ним.

В комнате мы нашли парня с пробитыми легкими, некоего Барклая Блю – костолома по найму.

– Похоже, ему долго не протянуть, – сказал я. – Если бы его можно было допросить…

Морли поморщился, и я его понимал. Он был в еще более деликатной ситуации, чем я. Но чертовски интересно узнать, с какой стати люди Контагью вдруг решили затеять заваруху на Холме. Ясно одно – политика здесь ни при чем.

В следующей комнате мы обнаружили следы главной схватки. Ребята из Организации держали оборону именно здесь. По крайней мере один из охранников имел на вооружении арбалет. Я насчитал восемь тел, четыре из них были прежде людьми Белинды Конта-гью. Прекрасные экземпляры антикварной мебели разнесены в щепки. Все вокруг залито кровью.

Мне это крайне не нравилось. Видимо, события начали выходить из-под контроля.

Когда мы вошли в столовую, где я ужинал с Мэгги Дженн, стало ясно, почему ребята из синдиката не желали сдаваться.

В ноздри мне ударил тяжелый запах смерти. Почти ко всем стульям вокруг стола были привязаны покойники или те, кто готовился им стать в ближайшее время. Я узнал всех своих приятелей из пакгауза, Зэка, старуху, обслуживавшую нас за ужином, и остальных, которых видел на улице. Те, кто оставался в живых, едва дышали.

– Они здесь попытались спрятаться, – сказал я.

– Всего было две схватки. Белинда Контагью выиграла первую.

К стульям было прикручено четырнадцать человек. Зэк и Магвамп оказались среди тех, кто еще дышал. За исключением нескольких парней, которые, очевидно, погибли в первые мгновения битвы, на телах всех жертв были видны следы пыток. Те, кто выжил, находились без сознания.

– Не знаю, как ты, а я не вижу среди них ни Дождевика, ни Мэгги Дженн, – заметил Морли.

– Он как раз и славится тем, что выскакивает чистым из любого потока дерьма.

Еще раз осмотрев Магвампа, я убедился, что он выглядит здоровее всех остальных.

– Да, действительно, – согласился Морли. – Что ты делаешь?

– Освобождаю его. Обрезаю веревки. Иногда я способен на благородные поступки.

– Все еще надеешься найти здесь что-нибудь путное?

– Уже не надеюсь. – Я не мог не обратить внимания, что на место «мы» пришло «ты». – Полагаю, нам лучше всего удалиться.

Наверняка сюда скоро вернется победоносный патруль, а вслед за ним тут же явятся и гвардейцы.

На полу валялся окровавленный нож, вероятно, служивший инструментом пыток. Я положил его перед Магвампом:

– Вот теперь сваливаем.

58

– Эй ты, навоз, не двигаться!

Держи карман шире.

Я всегда по вздорности характера был склонен к неповиновению и не остановился. Даже не удосужился проверить, сколько их.

Морли тоже не стал этого делать. К тому же он стоял так, что говорящий не мог его видеть.

Я упал на пол, перекрестился, вскочил на ноги и ринулся в атаку. Морли с ревом напал на противника из-за дверей.

Один из шутов решил, что сможет остановить меня. Но у него ничего не вышло.

За один миг Морли нанес ему девятнадцать ударов руками и ногами. Я же опустил на череп охранника свою дубинку – благодаря вмешательству магических сил сломать ее было невозможно. Клоун рухнул на пол. На морде у него появилось выражение несправедливо обиженного человека. Бедняжка.

Мне знакомо это чувство. Едва ты решил, что разделался с врагом, – появляется тип с дубинкой длиннее, чем у тебя.

Мы с Морли не стали тратить время на взаимные поздравления. В помещение ворвались еще несколько патрульных.

Самый умный из них после некоторого размышления спросил:

– Что здесь происходит?

Трах! Бах! Бух!

Вокруг меня прыгали и верещали, размахивая стальными клинками, настоящие герои. А я был вооружен всего лишь заколдованным куском дуба.

Морли с воем и воплями разбрасывал противников по комнате. Он наслаждался жизнью. Мой приятель умеет действовать энергично, когда у него есть убедительные мотивы для этого.

Наконец, прорвавшись, мы бросились вверх по лестнице, игнорируя главный вход. Иначе поступить было невозможно – на улице у дверей толпилась вся многочисленная охрана Холма. Недоумки обменивались впечатлениями, считали жертвы, поносили недавнего врага и издевались над пленными.

Мое всегдашнее невезение на сей раз решило не проявляться в полной мере. Скорее всего оно забастовало, потому что победители производили слишком много шума и слушали только себя.

– Сначала попробуем через балкон, – сказал Морли. – И быстро.

Я не надеялся, что нам удастся легко скрыться. Даже полоумный должен был бы догадаться поставить часовых у каждого потенциального выхода.

Впрочем, от охранников Танфера всего можно ожидать. Большинство из них не видит дальше той руки, которую в данный момент собирается выкрутить. В рамках своей профессии они прекрасно выдрессированы, но никуда не годятся, если дело доходит до планирования операции и принятия решений.

На втором этаже на пути к балкону, видимо, произошла жестокая схватка. Все было забрызгано кровью, однако тел не оказалось. Судя по следам крови на полу, трупы отсюда выволокли. Похоже, именно здесь парни из Организации встретили первое серьезное сопротивление. Интересно, почему? Комната совершенно не годилась для того, чтобы держать в ней оборону.

Я задержался, чтобы как следует оглядеться.

Что за дьявольщина?

Через пару секунд с балкона донесся зов Морли:

– Ты что? Пошли, пока здесь никого нет! Я закончил изучение листка пергамента – одной из нескольких страниц, выпавших из книги, поврежденной во время схватки. Основная часть тома исчезла. Страницы скорее всего были потеряны во время поспешного бегства.

– Я бросаю тебя, – пригрозил Морли. Сложив пергамент, я сунул его под рубашку. Не стоит пробуждать у Морли излишнее любопытство.

Тем более что я это уже читал. Всю книгу, а не единственную страницу.

Добежав до балкона, я увидел, что Морли, отчаявшись дождаться меня, уже спрыгнул вниз. Осмотревшись и убедившись в отсутствии опасности, я тоже прыгнул и приземлился с ним рядом.

– Наверное, сейчас нам лучше расстаться. Морли внимательно посмотрел на меня. Он считает, что каждый раз, когда я знаю, что делать, мои действия могут повредить его интересам. Не имею ни малейшего представления, почему он так думает.

– Но прежде хочу попросить тебя о большой услуге. Я притащу неуклюжего соглядатая к тебе. Помоги мне его схватить.

– Но зачем?

– Мне надо потолковать с Торнадой, а он знает, где ее искать.

Он снова одарил меня полным подозрения взглядом:

– Будь осторожен. Сейчас охранники перевозбуждены и бросаются на все, что движется.

Я согласно кивнул, хотя за себя беспокоился гораздо меньше, чем за него.

59

Я был не в самом лучшем настроении, но все же не стал опрокидывать столы, когда полковник Туп, отпустив движением руки своих шутов, произнес:

– Выше нос, Гаррет. Вот видите, все разъяснилось наилучшим образом.

– Как вы можете выпускать этих идиотов на улицу, если они не способны узнать пропуск, выданный их обожаемым капитаном?

У меня не было оснований беспокоиться, покидая Холм, так как я располагал кипой пропусков и удостоверений, подписанных оравой тяжеловесов. – Парень, умеющий читать и писать, как правило, не идет на службу в правоохранительные органы. Кроме того, вы должны признать, что отказались представить убедительные объяснения причин, в силу которых оказались в том месте, где были обнаружены.

– Обнаружен? Да я был…

– Ну хорошо – задержаны.

– И с чрезмерным энтузиазмом. Я пытался объяснить. Но мне не позволили и рта раскрыть.

– Я разрешаю вам сделать это.

– Что?

– Даю вам возможность все объяснить. Облегчить душу, так сказать.

Хитрец. Напомнив себе о необходимости быть предельно осторожным, я спокойно произнес:

– Я просто пытался сделать то, ради чего Повелитель Огня меня нанимал. До меня донесся слух, что Дождевик прячется на Холме.

Туп посмотрел на меня усталым взглядом, словно приглашая: «Попытайся-ка еще разок, дружок». Его агенты наверняка проинформировали бы его, если бы подобные слухи действительно появились.

– Что произошло в доме, Гаррет?

– Вы пользуетесь моим беспомощным положением, капитан.

– Полковник, Гаррет, полковник, что вам прекрасно известно. И вы в моих руках. Если бы я захотел, то мог бы отправить вас для допроса в Аль-Хар. А там, пожалуй, можно исчезнуть навеки не хуже, чем в Бледсо.

Аль-Хар – городская тюрьма Танфера.

– Почему вы так со мной обращаетесь?

– Да потому, что не люблю, когда меня пытаются обвести вокруг пальца. У меня имеется свидетель, который видел двух мужчин, взбирающихся на крышу по водосточной трубе. Один из двух был одет точно как вы.

– Держу пари, дыр на одежде было значительно меньше.

– Свидетель вызвал местный патруль. Патруль обнаружил, что дом подвергся взлому и в него незаконно проникло несколько групп. Внутри было найдено множество трупов и большое число лиц, пытавшихся оказать сопротивление. Я не обвиняю вас, Гаррет, в нарушении законов. Вы не тот человек. Но держу пари, что, если бы я попытался высказать обоснованное предположение, мне пришлось бы и вас поместить внутрь дома. Не так ли?

Я не стал ничего подтверждать.

– Хотя бы намекните, Гаррет. Кто были эти люди?

Дальнейшее молчание не сулило мне ничего хорошего и было способно лишь испортить отношения с властями.

– Некоторые из них были людьми Дождевика.

– Вот видите, произнести это было совсем несложно.

Сложно, и еще как. Парням моей профессии не пристало сотрудничать с такими ребятами, как он, ради того, чтобы облегчить им жизнь. По идее я должен был быть упрям, как тролль.

– Остальные – из Организации. Я слышал, что давным-давно Кливер сыграл роль в смерти брата Чодо.

Сомнительно, что для Тупа это новость.

– Понимаю. И Чодо расплачивается с долгами.

– Всегда.

Туп сидел, как в бастионе, укрывшись за своим письменным столом. Он извлек какой-то сложенный документ со странной печатью и начал постукивать им по крышке стола.

– К какой гадости это может привести, Гаррет? Неужели нам грозит гангстерская война?

Да, это бы отразилось на его послужном списке.

– Сомнительно. Вам известна репутация Чодо. Кливеру приходится вербовать себе солдат за пределами города. После сегодняшнего фиаско даже его лучшие друзья начнут спрашивать: «Грэндж?.. Что за Грэндж?» Туп продолжал стучать свернутым листком по столу. Бумага все больше начинала казаться мне юридическим документом.

– Так много людей нынче интересуется Грэнджем Кливером, – проговорил Туп, помахивая бумагой. – Включая меня. Согласно только что полученному предписанию следует разыскать некоего Грэнджа Кливера и представить упомянутого Кливера перед Судом Чести Управления людских ресурсов. Нет никаких сведений о том, что он проходил обязательную королевскую воинскую службу.

Только находясь с ним рядом, можно было увидеть усмешку и уловить сарказм в голосе Тупа.

Я буркнул нечто невнятное. Будто не я еще раньше высказал предположение, что Дождевик уклонился от военной службы.

– Я вовсе не намерен перенапрягаться в поисках дезертиров. Убирайтесь-ка отсюда, Гаррет!

Я похлопал себя по карманам. Да, мне действительно вернули почти всю мою собственность. В команде Тупа служили в основном честные люди. Я повернулся, чтобы последовать его совету.

– Подождите!

Проклятие! Я так и предполагал, что он передумает.

– Да?

– Вы все еще встречаетесь с Белиндой Контагью?

Этот человек знает обо мне чересчур много.

– Нет.

– Весьма печально. Я-то думал, вы сможете попросить ее напомнить папочке о нашем уговоре держаться подальше от Холма.

– Ах вот что. – Довольно прозрачный намек, что я должен доставить его слова по адресу. – Не думаю, что проблема снова возникнет, – уверенно заявил я, зная, что головорезы Белинды – во всяком случае, те, кто был достаточно глуп, чтобы полезть на Холм, – покинули наш мир.

Заявив это, я ретировался.

60

Этот день оказался длинным и трудным. А ведь он только начинался. Все тело болело. Выглядел я так, будто пережил схватку с чересчур усердными ревнителями общественного порядка. Именно в таком виде я проскользнул через служебный вход Королевской библиотеки. Сделать это гораздо легче, чем вы можете себе представить.

Старый Джейк должен был держать дверь на запоре. Но тогда его старинные военные дружки не смогли бы проникнуть к нему с запасами горячительного. Старый Джейк был единственным охранником на всю библиотеку. Он не очень резво скакал на своей деревянной ноге, но, видимо, сердце его находилось там, где ему следовало быть. У Линды Ли даже возникла дурацкая привычка повторять, что он очень похож на меня – только в два раза старше.

Джейк спал. Ну и что? В библиотеке было очень немного того, что, по мнению рядового вора, стоило бы украсть.

Я проскользнул мимо старикана. Тот храпел. Мне весьма редко приходилось заставать его за другим занятием. С трудом верилось в то, что он получил пожизненную работу, потеряв на войне ногу и став одним из самых выдающихся героев корпуса Королевской Морской пехоты. Иногда кажется – лучше бы некоторые живые легенды помирали раньше.

Я начал поиски Линды Ли, надеясь, что напугаю своим видом не всех ее коллег. Надо сказать, они здесь приходили в ужас очень легко.

Линда сама нашла меня.

Я изучал, забравшись повыше, полки – на официальном жаргоне стеллажи, – когда позади меня раздался голос:

– Что ты, черт побери, здесь делаешь? Я задержал дыхание, выдохнул и, убедившись, что ноги прочно стоят на полу, повернулся к ней лицом.

– Страшно рад тебя видеть. Ты неотразима как всегда.

Она осмотрела меня с ног до головы. Ее премиленькая верхняя губка слегка сморщилась.

– Оставайся на месте и отвечай на вопрос. Я открыл было рот, но она не унималась:

– Ты должен больше следить за своей внешностью, Гаррет. Внешний вид играет огромную роль. Итак, что ты здесь делаешь?

Я вновь попытался открыть рот.

– Ты собираешься доставить мне новые ужасные неприятности…

Я прыгнул вперед и, зажав ротик Линды ладонью, прижал ее к себе. Она попыталась вырваться, чем доставила мне удовольствие.

– Я всего лишь хотел поговорить с тобой об украденной книге. Это было первое издание «Яростных клинков», так?

Линда перестала извиваться и начала прислушиваться. Затем она энергично завертела головой.

Пришлось ее отпустить.

– Это было первое издание «Стальных игр». Книга находилась в библиотеке со времен ранней Империи.

Она принялась молоть об одном древнем императоре, который хотел собрать все три тома, чтобы попытаться обнаружить легендарные сокровища Орла. Линда Ли заверяла, что ни одно постороннее лицо не знало о существовании книги.

Мне удалось прервать ее словоизвержение несколькими замечаниями:

– Хо!.. Я был прав… Книга не та, но идея верная. Я достал пергаментную страницу, которую подобрал на полу в доме Мэгги Дженн. Неизвестно, первое это издание или нет, но люди пошли на смерть, стараясь защитить книгу от тех, кому вся история Орла была глубоко безразлична. Интенсивность первой схватки в доме на Холме задала тон последующему кровавому побоищу.

– А что ты сказал о «Яростных клинках»? – спросила Линда Ли. – У нас никогда не было первого издания этого тома.

– Да просто недавно видел копию, там, где ей быть не положено. Однако я понял это только сегодня. И подумал, что смогу помочь тебе избавиться от неприятностей.

Тем временем неприятности начали появляться у меня самого. Линда Ли не могла стоять спокойно. Я стал терять способность сконцентрироваться. Она стояла слишком близко, от нее исходило тепло, и вдобавок Линда начала мурлыкать, как высоко ценит мою заботу о ней.

– Ну-ка иди сюда, Джек! Я его тебе покажу. Ты мне не веришь, так убедись собственными глазами!

– Я не поверил бы тебе, старая карга, даже если бы ты заявила, что небо находится наверху, – пробормотал чей-то голос.

– Ты дрыхнул. Можешь продолжать врать, но все знают, что ты спал на посту и пропустил постороннего. Ты стал слишком стар.

Голос старухи звучал для меня почти так же отвратительно, как и голос Попки-Дурака, хотя я и слышал его всего несколько раз. Этого было более чем достаточно. Она постоянно жаловалась, нещадно гундося и срываясь на визг. Ее речь больше всего напоминала скрежет гвоздя по стеклу.

– Стар? Ты вообще сдохла три года назад, только никак этого не поймешь. И продолжаешь досаждать людям.

Старый Джек не боялся оскорбить свою оппонентку. При всем желании он не мог сделать этого. Старуха была на две трети глуха.

– Когда я проходила мимо, ты спал.

– Я просто дал отдохнуть глазам, проклятая свинья.

Бах! Старик, видимо, упал. Его пальцы потеряли чувствительность, и теперь, особенно когда торопился, он не мог толком приладить протез.

Клюнув Линду в лобик, я бросил:

– Мне лучше скрыться.

– Позже увидимся. – Она многообещающе подмигнула. (Испытываю необъяснимую слабость к подмигивающим женщинам.) – Клянусь… – прошептала Линда и отправилась помогать старому Джеку, проигнорировав старуху. Та, ничего не заметив, продолжала вести спор за двоих.

Я сумел проскользнуть незамеченным, а в этот момент старик начал речь об одержимых старых девах, которым повсюду мерещатся молодые люди.

61

Длинный, трудный день все никак не кончался. У меня болели даже те места, о существовании которых большинство людей и не подозревает. Я прошагал слишком много миль, и мне чересчур часто мяли бока. Все это очень смахивало на старые недобрые дни, когда Покойник делал все так, что у меня вообще не было отдыха.

Я было поклялся себе, что сделаю еще одну, последнюю остановку и закончу трудовой день. Но тут же застонал, вспомнив о своем договоре с Морли.

Для полного счастья мне не хватало лишь Торнады. И зачем только я придумал это?

Все потому, что я не типичный солдат и исправно несу службу.

Удивительно, во что эти гражданские недоумки сумели превратить бывшего морского пехотинца, который, как любой настоящий солдат, не пошевелил бы пальцем без крайней на то необходимости.

Еще не видя торгового заведения Виксона и Уайта, я почувствовал, что происходит нечто неприятное. Вся округа погрузилась в тишину, которая обычно предшествует взрыву насилия.

Приблизившись к лавке, я увидел, как внутри нее среди окровавленных обломков шастают упыри-мародеры.

Бросив короткий взгляд, я понял, что мудрый человек здесь не стал бы задерживаться, а продолжал бы движение в прежнем направлении – например, как я, на юго-восток. Но я почему-то решил, что необходимо осмотреть лавку и с другой стороны.

Полковник Туп взмахом руки отослал своих подручных.

– Выше нос, Гаррет. Вот видите, все разъяснилось наилучшим образом.

– У вас здесь, похоже, сильное эхо. Кроме того, здесь было слишком светло. Солнечные лучи неудержимым потоком заливали каземат через восточное окно. Для любого разумного человека было еще слишком рано, чтобы вылезать из постели. Туп явно не принадлежал к этой категории. По правде говоря, у меня начали возникать сомнения, вхожу ли и я в их число.

– Не пора ли нам перестать встречаться подобным образом?

– Это была не моя идея, Гаррет. Как вам понравилось помещение?

Я, как возможный свидетель, провел чересчур короткую ночь на соломенном тюфяке в вонючей камере Аль-Хара.

– Вши, блохи и клопы приветствовали мой визит.

– А сейчас вы расскажете мне, почему мои люди нашли вас в эпицентре очередного побоища.

– Кто-то воззвал о помощи, и ваши бандиты возникли почти сразу. Я просто потрясен. – В старые времена стража двинулась бы в противоположном направлении – избежать возможного столкновения, в котором могли бы оказаться пострадавшие. – Но мне послышалось, будто вы сказали, что все разъяснилось наилучшим образом.

– Я имел в виду лишь то, что вы лично никого не резали на куски. Свидетели утверждают, что вы возникли на месте преступления после того, как затихли предсмертные крики. Я желаю знать, почему произошло то, что произошло. И как вы очутились там.

– Грэндж Кливер.

– Ах вот как! – Он подождал продолжения и, не дождавшись, сказал: – Не вижу никакой связи. Может быть, вы изволите просветить меня? Могу вам сказать: трупы выглядят так, словно для убийства была использована самая черная из всех черных магий.

Я кивнул, хотя и не верил, что там присутствовала магия.

– Это бессмысленно.

Кто-то явно хотел выдать их смерть за ритуальное убийство. Я был убежден, что Робин и Пенни организовали свидание с судьбой через агентство, именуемое «Грэндж Кливер», которое, однако, постаралось направить следствие по ложному пути в сторону Маренго Северная Англия. Это заставляло меня думать, что Эмеральд Дженн нашла убежище у Маренго, а Кливер желал, чтобы мы выковырнули ее оттуда.

– Интересно, почему у меня создается впечатление, что вы, Гаррет, не до конца со мной искренны?

– Что? Какого черта вам от меня еще надо? Когда я отвечаю на ваши вопросы, вы злитесь. Не отвечаю – снова злитесь. Для этого я мог бы остаться дома и препираться с Покойником.

– Вы отвечаете на вопросы, но мне кажется, вы все время говорите вовсе не то, что мне надо.

Я сделал глубокий вздох. Нам предстоял период длительного бесполезного бодания, дарящий столько радостей людям наших профессий. Я опять вздохнул…

В помещение ворвался крошечный, внешне безобразный полукровка. Он бросил на меня такой взгляд, словно я не имел права торчать в кабинете Тупа.

– Привет, Шустер, – сказал я. Шустер не удостоил меня ответом.

– Началось, – объявил он Тулу.

– Будь они прокляты. – Туп мгновенно утратил интерес к такой крошечной козявке, как я. Видимо, на горизонте появилась более жирная добыча. Но все же он одарил меня взглядом и бросил «Зов»!», направившись вслед за шефом секретной полиции, который уже успел умчаться прочь. На ходу Туп заявил:

– Убирайтесь отсюда, Гаррет, и постарайтесь больше не спотыкаться о жмуриков. Превосходный совет. Быть может, он вовсе и не такой болван.

Интересно, что имел он в виду, упоминая «Зов»?

Чтобы узнать это, много времени не потребовалось. Я вышел на улицу. Где-то на севере, по-видимому, недалеко от моего дома, поднимался столб дыма. Пришлось выдавливать обрывки новостей из пробегающих мимо людей.

Обычная драка в таверне переросла в серьезные расовые беспорядки. Люди открыли охоту на кентавров. События, похоже, не выходили из-под контроля до тех пор, пока «Зов» не выступил с провокационным призывом. Последовали поджоги домов кентавров-иммигрантов. В события оказались вовлечены и другие племена. В грандиозных строительных лесах, окружающих Бледсо, развернулась своеобразная партизанская война. Больница в итоге вместо ремонта подверглась еще большему разрушению.

Началось всеобщее безумие. Оставалось надеяться, что Туп и Шустер овладеют ситуацией. По крайней мере на этот раз.

Наверняка последуют новые вспышки. И дела, прежде чем начать улучшаться, станут значительно хуже.

Происходит поляризация общества.

Я шел очень осторожно, стараясь, однако, оставаться видимым для всех, кто мог интересоваться моей персоной.

62

Скользкий и Айви засуетились вокруг меня сразу, как только впустили в дом.

– Ребята! Ребята! Мне требуется другое внимание, то, что я мог бы получить только в семейной жизни. Мне надо поесть. Надо поспать. Мне надо задушить сквернослова-фламинго, чтобы жить впредь, не раздражаясь и без опасения ненароком совершить убийство.

Птичка, ожидая моего возвращения, на всякий случай спряталась.

Из комнаты Покойника я взял немного денег и, прежде чем выйти, с пристрастием изучил логхира. Мне показалось, что я почувствовал в атмосфере нотку скрытого веселья и издевки.

Скользкого я откомандировал за припасами, а Айви сказал, чтобы тот предоставил мне три часа для сна. К тому времени, когда он меня разбудит, ванна должна быть приготовлена и завтрак готов. Затем, с трудом дотащившись до спальни, рухнул в постель. Покойника можно будет очистить от паразитов позже. Я ворочался без сна довольно долго – Попка-Дурак успел проквакать за это время половину фразы. И сразу наступила пора вставать.

Айви прекрасно справился со своей задачей, как будто всю жизнь занимался домашней работой.

Меня разбудили вовремя. Я сумел соскрести с себя грязь в десятигаллонной медной ванне. Внизу меня ждал классический завтрак. Айви был пьян в стельку, Попка-Дурак восседал у него на плече. Птичка молчала. Все ее внимание было поглощено тем, чтобы удержаться. Из клюва у нее несло почище, чем из пасти Айви. Наверное, Скользкий дал ему в пользование целую бутылку. Старый добрый Скользкий, он так заботливо относится ко всем своим друзьям.

Заправившись, я заявил:

– Я собираюсь, ребята, снова вас выгнать сегодня с утра, однако боюсь, на это у меня не хватит времени. В вашем распоряжении вся вторая половина дня. Я хочу, чтобы вы потратили ее на поиски жилья и работы. Я не намерен вечно о вас заботиться.

Скользкий кивнул, а Айви произнес:

– Здесь для вас есть несколько писем.

– Писем?

– Мы никого не впускали в дом, – пояснил Скользкий. – Вас хотело видеть много людей. Некоторые из них написали письма. Мы сложили их на вашем столе.

Там оказалось три письма. На двух не было никаких указаний о том, кто их автор. На третьем стояла закорючка Морли. Это оказался нагоняй по поводу «где ты, черт побери, болтаешься всю ночь?» и заявление, что он «не намерен тратить свое драгоценное время на твои игры, если ты отказываешься появляться, как было договорено».

Сейчас он уже наверняка знает, почему так случилось. Он и его бандиты, уверен, вдоволь посмеются.

Я открыл второй конверт. Письмо оказалось от Мэгги Дженн. Она желала встретиться. Вот как? Хорошо.

– Скользкий! Ты не помнишь, кто принес это? Увалень сунул голову в комнату:

– Это-то? Его принесла леди. Миленькая козявка с рыжими волосами.

Сюрпризы, сюрпризы. Храбрый недомерок… О, ужасная мысль! А что, если это подлинная Мэгги Дженн приехала со своего острова?

Нет. Почему нет? Да просто потому, что я этого не желал.

– То, которое вы открыли, пришло от вашего друга со смешными ушами.

– Да, я знаю. От Морли Дотса. – Я взял в руки последнее письмо: – А как насчет этого?

– Принес один из тех парней, что появились здесь во время моего последнего приступа.

– Какой-то псих из «Зова»?

– Из тех парней, которые вас обижали.

В этом не было никакого смысла. Думаю, все прояснится, если открыть письмо.

Послание оказалось от Эмеральд Дженн. Она соглашалась побеседовать со мной, если я встречусь с ней в поместье к югу от Танфера. Я не знал поместья, хотя с районом был, в общем, знаком. Когда-то я встретился там с Элеонорой. Тамошние жители напоминали обитателей Холма, только были еще консервативнее. В основе их богатства лежала земельная собственность. Банда самодовольных, самоуверенных фанатиков-изуверов. Место, где назначала встречу Эмеральд Дженн, находилось вблизи поместья Маренго Северная Англия.

Интересно.

– Как у тебя с памятью. Скользкий?

– Сегодня, Гаррет, все в лучшем виде. Голос его звучал не очень уверенно, так что пришлось поверить на слово.

– Надо, чтобы ты сбегал к Морли. Скажи ему, что я приду, если он согласен сделать то, о чем мы договорились вчера вечером. Справишься?

Немного подумав, он ответил:

– Смогу. Прямо сейчас?

– Да.

– Ужасно плохо на улицах, Гаррет. Они там убивают друг друга.

– Прихвати Айви, чтобы чувствовать себя лучше.

– Я беспокоюсь не о себе, а о вас.

– Что же, мне придется испытать судьбу. Тоже мне – мудрец. Неужели я таскаю на себе невидимую только для меня надпись: «Самолюбие Гаррета. Бить точно в это место».

Я уселся на ступенях у двери, чтобы руководить отправкой Скользкого и одновременно проконтролировать состояние улицы.

– Теперь я точно знаю, как чувствует себя конский навоз.

Фраза была обращена к Айви, тот ничего не понял, и аллюзия потребовала дальнейшего разъяснения:

– Липнут мухи.

Все мои поклонники вновь слетелись к моему дому. Не было видно только кровожадных пиратов. Что же, друзья Грэнджа Кливера нынче стали редкостью…

Разве я это не предсказывал?

Пожав плечами, я прошел в дом и нацарапал записку Мэгги Дженн. Айви передаст ее тому, кто придет за ответом.

63

– На старости лет твои действия становятся предсказуемыми. – Я присел рядом с Дотсом именно на тех ступенях, где ожидал его застать.

– Да? Я оказался здесь только потому, что знал, где ты станешь меня искать. Мне не хотелось, чтобы ты зря тратил время, болтаясь по округе.

– Ты полагаешь, мы сможем захватить его?

– Считай, мы это сделали. Еще не родился тот везунок, что мог бы выскочить из расставленных мной сетей. – Посмотрев налево, туда, где вдали поднимались столбы черного дыма, он добавил: – Тишина-то какая.

Действительно, улица могла быть и оживленнее. И на других улицах жизнь едва теплилась. Скользкий оказался прав – они убивали друг друга, хотя, по правде говоря, дела могли бы обстоять и хуже. Гвардейцы Тупа действовали быстро и эффективно, вдобавок к ним на помощь пришла армия.

Мятеж не имел никаких шансов выйти из-под контроля.

Помимо всего прочего, в городе разнесся слух, что Маренго Северная Англия не одобряет волнения, заявляя, что время для действий еще не наступило. Руководители многих мелких братских организаций согласились с ним и призвали своих сторонников к выдержке, обещав свободу действий позже.

– Интересные времена, – заметил я.

– Всегда что-нибудь да происходит, – заметил Морли с таким видом, будто текущие события его совершенно не трогали. – А вот и наш гость.

На сей раз парень, видимо, почувствовал опасность и двигался крайне осторожно. Однако его чутье оказалось недостаточно развитым. Когда он разнюхал что к чему, было уже поздно.

– Эй, подойди-ка сюда, – распорядился Морли, сопроводив свои слова выразительным жестом.

Парень огляделся по сторонам. Он выглядел так, словно надежда на спасение еще не оставила его. Сидел в дерьме по горло, но почему-то надеялся из него выскочить. Может, полагал, что его унесет ветерок? Тоже мне – одуванчик.

Друзья, родственники и служащие Морли замкнули кольцо. Удача отвернулась от нашего гостя. Закон всемирного тяготения не прекратил своего действия.

Я тер большим пальцем фишку, а Морли следил, как этот клоун пытается скрыть разочарование.

– Подойди-ка на шажок, дружок, – сказал я. Он повиновался довольно нервозно, надеясь на счастливый исход.

– Ты мне не нужен, – продолжил я. – Мне нужна Торнада. Я не могу найти ее. Нельзя сказать, что я очень старался.

– Что? Кого?

– Твою подружку. Здоровенную блондинку, лишенную здравого смысла, но имеющую по всем вопросам свою точку зрения. Ту, что ни за что не скажет правду, если сможет соврать. Теперь понял, кого?

– Половина сказанного относится к большинству персонажей, замешанных в этом деле, – заметил Морли. – Даже там, на Холме, истина ускользала от них, как ртуть.

– И ложь тоже.

– Хм. Ртутная ложь… – Мне это нравится.

– Смертельная ртутная ложь. – Я вспомнил нашего приятеля К.Ж.Карлайла. – Посмотри, кто избежал резни в доме Мэгги Дженн.

Наш гость смотрел на нас как на безумцев. Торнада наверняка рассказала ему о моих приключениях в Бледсо. Он никогда не замечал К.Ж.

Я решил сократить беседу:

– Не надо пересказывать нам то, что тебе говорила Торнада. Ее истории просто чудовищны. Мы с ней знакомы со времени ее появления в городе и не помним случая, чтобы она говорила правду, если не могла извлечь из этого прямой выгоды.

Наш гость не ответил. Однако его способность скрывать свои чувства не шибко превосходила способность вести наружное наблюдение.

Он был неспособен, но лоялен. И продолжал молчать.

– Я хочу встретиться с ней как друг, – сказал я. (Прошлой ночью у меня были иные намерения. Несколько прошедших часов изменили мою трактовку событий.) – Я больше не думаю, что она может мне сообщить нечто такое, чего бы я не знал. Более того, уверен, что располагаю неизвестными ей сведениями кое о чем. А ее из-за этого могут убить. Быть может, сразу после того, как прикончат тебя.

Я не только заставил парня думать, но даже привлек его внимание.

Он не был готов отдать жизнь ради своей любви. Как жаль, что современная молодежь лишена романтизма. Между ним и Торнадой действительно что-то было, но он точно знал, сколько это что-то стоит.

Тем не менее он оставался нем как рыба.

– Она не сможет получить эти книги, – объявил я ему. – Никаких шансов. Ничто – ни смелость, ни удача – не поможет ей.

Парень продолжал молчать. Морли тоже, хотя явно хотел услышать больше. Я решил удовлетворить его любопытство:

– Если разогнать дымовую завесу, становится ясно – Торнада и Кливер охотятся за первым изданием трилогии «Вороны не остались голодными». Торнада почему-то решила, что сможет отнять книгу у Дождевика.

У нее, очевидно, родилась еще более глупая мысль – что она сможет, заполучив книгу, найти ключ к поиску клада.

– Эта женщина не страдает от недостатка самоуверенности.

– Она и не подозревает, что ищет иглу не в том стоге. У Дождевика нет первого издания. Он мог бы собрать все три тома, но по легкомыслию потерял и тот том, что имел.

Морли одарил меня широкой, зловещей улыбкой темного эльфа.

– Почему-то мне кажется, что тебе придется объяснить все еще раз. Я прорычал:

– Убирайся и скажи Торнаде, что ее мечты зиждутся на песке. Кливер не сможет собрать больше двух томов. Изумленный парень двинулся прочь, решив, видимо, что к нему опять вернулась его удача, правда, в несколько урезанном виде.

– Что происходит? – спросил Морли. – Я организую крупную операцию, а ты бормочешь какие-то загадочные слова и отпускаешь его с миром.

– Кого ты пытаешься надуть, Морли? Тебе же прекрасно известно, что вся эта заваруха связана с сокровищами Орла.

– Возможно. В некотором роде. У меня появился легкий интерес к делу, когда я решил, что на Западной стороне ты наткнулся на что-то существенное.

– То, что ты тогда сказал, стало ключом ко всем событиям, – приврал я. Впрочем, это не было ложью. Скорее – не совсем ложью.

Правда в том, что я дошел до всего, размышляя над полученной информацией. В конце концов я докопался до истины, но Дотс был прав: сначала я ошибался.

– Передай Торнаде все, что я сказал! – гаркнул я вслед удаляющейся фигуре. – И, обращаясь к Морли, спокойно добавил: – Она наплюет на мое предупреждение и сотворит какую-нибудь глупость. Но по крайней мере моя совесть будет спокойна.

64

Я ожидал услышать новые стенания по поводу отпущенного парня, но Морли откинулся назад и, похоже, уже выбросил его из головы.

Наблюдать за ним становилось все интереснее…

– Брось, Гаррет. У меня действительно возникла эта идея, но потом я передумал.

Я наградил его выразительным поднятием брови.

– Вчера вечером Джулии не было, меня никто не отвлекал, и я начал думать об Орле. И знаешь, до чего додумался? Во всей эпопее нигде не сказано, что он был действительно богат – во всяком случае, по нашим стандартам.

Я позволил себе самодовольно усмехнуться. Мой дорогой друг только что сообщил мне, что я видел все в правильной перспективе.

– А ты, кстати, не задумывался, как это Орел исхитрился убить тех рабов? Если он был слеп и настолько слаб, что не мог самостоятельно спрятать сокровища, как он сумел в одиночку уложить их всех?

Очевидно, Морли никогда не размышлял над этой проблемой.

– Иногда мне нравится, как работают твои мозги, Гаррет.

– Разреши мне поведать о том, что тебе скорее всего не известно. – Я раньше и сам не знал этого. Меня просветила Линда Ли, пока я читал сагу. – Большая часть подобных книг сочиняется по заказу самих главных героев. «Вороны» были написаны внуком сестры Орла, и не исключено, что при прямом его участии. Они начали свой труд задолго до событий, связанных с сокровищами и убийством рабов. – Уверен, еще немного, и ты дойдешь до сути.

– Сам увидишь, если, конечно, ты не более туп, чем прикидываешься. Итак, парень заказывает героические истории о самом себе. Он выбирает не только то, что достойно описания и должно быть вставлено в книгу, но и то, что следует приглушить или опустить вовсе.

– Скажем, что Орел не добился большого успеха, потому что имел вздорный характер и постоянно хватался за меч? Или что его дар чародея был чрезвычайно слаб?

– Точно! В чародействе его обвиняли другие, но совершенно ясно – это не были выдающиеся способности, подкрепленные необходимой учебой. Он бы орал во всю глотку, если бы действительно обладал большим даром. Но кое-что он все же мог делать, и это позволяло ему выходить из сложных ситуаций.

– Значит, на сокровище может быть наложено заклятье?

– В древние времена так обычно и поступали.

– И по соседству с драгоценностями бродят злобные духи?

– А с какой целью, по-твоему, убивали рабов? Типы, подобные Орлу, вовсе не редкость. В наше время они пытаются использовать свои жалкие магические способности, чтобы быстро обогатиться. Все свое время они проводят за игрой, пытаясь воздействовать на кости, а затем, после разоблачения, долго учатся передвигаться на костылях.

– Кроме того, если клад и обнаружат, он не будет чем-то выдающимся. В те времена богатство оценивалось не так, как сейчас.

– Естественно. Но мне в голову пришла одна мысль.

Делиться этой мыслью со мной он почему-то не стал.

– Ну?

– Я хотел проверить, не заразился ли ты от своего партнера дурной привычкой – читать мысли. С другой стороны, мне было любопытно, способен ли ты определить, что дважды два – четыре?

– Я-то? Ясно, что нет.

– Серебро, Гаррет, серебро. Ты уже это сказал. В те примитивные времена они оценивали богатство совсем иначе. Серебро стоило дешево.

Теперь же дело обстояло по-другому. Даже после окончания войны, когда основные серебряные копи оказались под контролем Каренты, ощущался острый дефицит белого металла. Бизнес просто задыхался от нехватки серебряных монет.

Серебро является источником энергии для магического искусства высшего порядка. Совсем недавно оно по цене догнало золото. Королевский Монетный двор предпринимал отчаянные попытки чеканить альтернативные платежные средства, некоторые из них получались весьма экзотическими и громоздкими.

Серебро. Да, это именно то, что могло пробудить стяжательские инстинкты у многих.

– Клянусь дьяволом по имени Гарри! – повторил я любимую присказку бабушки. – Похоже, ты сейчас добрался до самой сути всех вещей.

Это даже объясняло, почему такой сноб, как Маренго Северная Англия, проявил интерес к дочери печально знаменитой Мэгги Дженн. Это объясняло все безумные события, которые развернулись вокруг внешне простого дела.

Ожидалось, что нехватка серебра сохранится довольно долго.

А может, и навсегда, если контроль над уровнем добычи установят не те люди.

– Но что я могу здесь поделать? – прошептал я.

– Прости, не расслышал, – сказал Морли.

– Думаю, что ты прав. Множество людей заинтересовалось сокровищами Орла из-за деформации рынка металлов. В другое время эти люди и не подумали бы о кладе. Возможно, в их числе и папочка моей любимой.

– Текущая цена серебра, видимо, действительно все объясняет.

И он поднял одну бровь, несказанно меня изумив. Я подавил вздох:

– Ты что, тренируешься?

– С незапамятных времен. Так что же насчет отца Чэс?

– Ты можешь называть это интуицией, но я готов держать пари, что Дождевик и Мэгги Дженн в свое время увели у него первое издание второго тома «Воронов». Эту книгу, убегая из дома, прихватила Эмеральд. Она хотела отдать ее на хранение Виксону и Уайту. Меня наняли из-за этой книги. Именно поэтому вокруг Эмеральд создавались улики с оккультным душком. Кливер знал, где девушка, но не мог наложить на нее лапу. Он рассчитывал столкнуть меня лбами с этими безумными активистами – борцами за людские права – и таким образом, возможно, заполучить девчонку.

Я отодвинулся чуть в сторону, чтобы как следует рассмотреть Морли. Тот глазел куда-то в пустоту, слушая меня вполуха.

– Итак?

– Я был прав. Это еще одно из возможных объяснений. Но ты понимаешь, что твои теории противоречат друг другу?

– Но не исключают. Людьми всегда движет множество тайных мотивов. Ты, например, помогаешь мне вовсе не по тем причинам, что заставляют меня помогать отцу Чэс.

– Не стану спорить, хотя и мог бы. Ты уже все для себя решил?

– В каком смысле?

– Что станешь делать?

– Я намерен добрести до этого поместья. Послушать, что скажет Эмеральд.

– У тебя больше храбрости, чем мозгов, Гаррет. Ты лезешь в глубокие какашки.

Я рассмеялся. Профессиональный убийца не должен произносить слов, которые употребляют нехорошие шестилетние мальчики.

– И при этом с открытыми глазами.

– Пытаешься сыграть роль Торнады?

– Что?

– У тебя, как и у нее, всегда свой взгляд на вещи.

– Просто я не такой параноик, как ты, и знаю, как разговаривать с этими людьми. Надо польстить их самолюбию, дать понять, что ты в восторге от каждой извилины в их мозгу, и они примут тебя как члена королевской семьи.

Дотс был не согласен, но не стал спорить, а всего лишь предложил:

– Может, тебе лучше взять с собой Плоскомордого?

65

Я не стал брать с собой Плоскомордого. Помощь мне не требовалась – я всего-навсего собирался поболтать с молоденькой девушкой.

Я не взял никого себе в компанию, убедив себя, что Маренго Северная Англия исповедует старомодную суровую честность в своих делах.

Так я оставил себя в дураках. Горячее желание повидаться с Эмеральд Дженн привело меня вовсе не к Маренго Северная Англия. Имение принадлежало типу, посылавшему своих головорезов измолотить меня – и это я мог бы без труда установить, проведя минимальное предварительное расследование. Имением под названием «Вершины», оказывается, владел некий Элиас Давенпорт. Этот Элиас Давенпорт считал Маренго Северная Англия мягкотелой задницей, способной только трепать языком по поводу прав человека. Сам же Давенпорт был готов действовать.

И почему я плохо слушал, когда Скользкий объяснял мне, кто принес письмо?

Проникнуть на территорию «Вершин» оказалось несложно. Труднее оказалось обеспечить спокойную встречу с Эмеральд.

Глупец. Я полагал, что они позволят мне встретиться с девицей, затем выкинут меня из головы и забудут обо всем. Я не учел, что эти типы уже пошли вразнос.

Однако очень скоро мне стало ясно истинное положение дел.

Ребята, с улыбкой распахнувшие ворота имения, начали шутить, как только металлические створки со звоном захлопнулись за мной. Их юмор оказался довольно убогим. Продолжая ухмыляться, они попытались врезать мне по почкам.

Из кустов вывалились ребятишки, которые недавно навещали меня. Похоже, их манеры нисколько не улучшились.

Они заставили меня так сильно разволноваться, что я нанес удар первым, защитив себя заклинанием, не позволявшим нападающим сконцентрироваться. Будь я проклят, если заклинание не сработало как надо! Они, как стая пьяных обезьян, визжали, прыгали, метались из стороны в сторону и посылали проклятия, промахиваясь мимо меня. Тем временем я старательно обрабатывал их волшебной дубинкой, усыпая пространство вокруг себя телами. Садовникам Давенпорта предстоит серьезная работа по уборке с территории удобрений.

Я был потрясен своими достижениями. Но согласитесь, все мы время от времени удивляем себя собственными успехами – был бы достойный стимул.

Дом Давенпорта не был виден, и мне пришлось отправиться в путешествие через широкие просторы ухоженных газонов, лавируя между фигурно подстриженными кустами и деревьями. Я чуть было не заблудился ч лабиринте из высокого кустарника. Потом пробежал через огромный, прекрасно организованный цветник, размышляя о том, что половина обитателей трущоб Танфера могла бы прекрасно существовать, возделывая эти земли под полезные сельскохозяйственные культуры.

Особняк Давенпорта даже у булыжника мог пробудить неуемную тягу к революционному перевороту. В доме было нечто такое, что просто кричало о презрении ко всем нижестоящим любой расы.

Я решил не приближаться к главному входу – кто его знает, здешнего Ичабода. Едва я завидел здание, сработали навыки разведчика. Я полз и перекатывался, передвигался короткими перебежками и крался на цыпочках, пока не достиг задней стены строения. Меня видело множество людей, но все они были унылыми типами в потрепанной униформе венагетов. Оказывается, пленных использовали здесь для общественно полезной деятельности – стрижки травы ножницами. Мы оказались взаимно вежливыми. Они прикинулись слепыми, а я, в свою очередь, не заметил их унижения.

Никогда не думал, что военнопленные могут быть низведены до такого положения. Нет, я вовсе не испытываю великую любовь к венагетам. Если люди гоняли вас по болотам, заставляя, чтобы выжить, жрать змей и жуков, вы не очень им сочувствуете, когда они сами споткнутся. Но все же в этой ситуации была какая-то высшая несправедливость. И суть ее, видимо, в том, что Элиас Давенпорт, похоже, не проводил разницы между поверженным врагом и низшими классами Каренты.

Элиас наверняка во время службы в армии имел тепленькое местечко за письменным столом. Интересно, что многие представители правящих классов, оказавшись в бою, с удивлением обнаруживали, что из их ран льется кровь точно так же, как и у фермерского сына или мальчишки со Дна.

«Заостренная сталь не испытывает почтения», – любил говаривать один из моих сержантов, ухмыляясь до ушей.

Я нашел черный ход. Он не был заперт и не охранялся. А чего им беспокоиться? Кто захочет вломиться в это логово психов? Кто осмелится потревожить Элиаса Давенпорта?

Ничего не имею против даже самых вонючих богачей. Я и сам надеюсь когда-нибудь стать таким: воздвигнуть небольшой стокомнатный особняк в поместье на тысячу акров, укомплектовав его набором рыжеволосых красоток и, быть может, соединив трубопроводом с пивоварней Вейдера. Но при этом считаю, что каждый должен достигать богатства так же, как и я, – честным трудом (например, разбивая черепа), а вовсе не после похорон предка.

Я понимаю, что чрезмерно упрощаю. Но я и есть простой, незатейливый парень. Упорно работаю (но не больше, чем считаю нужным), забочусь о друзьях, творю понемножку добро и никому не причиняю неприятностей без достаточных оснований.

Этот дом был домом страданий. Войдя в него, вы не могли это не почувствовать. Печаль и боль поселились в его теле. Дом влиял на своих обитателей точно так же, как и они влияли на него.

Всем нередко приходится встречать такие дома – старые здания, имеющие свои души: добрые или злые, веселые или печальные.

Этим домом владела тревожная тишина.

В нем, как в живом существе, должно было слышаться сердцебиение – шум человеческого движения, скрипы, потрескивания, хлопанье далеких дверей. Однако в доме не было слышно ни звука. Он казался пустым, как брошенная коробка из-под ботинок или как особняк Мэгги Дженн на Холме.

Жуть!

Я начал подумывать о ловушке. По-видимому, те ребята у ворот поджидали меня. Свалка понадобилась, чтобы кто-то домчался до дома предупредить о моем появлении.

Что я ожидал найти, миновав их? Куда я направляюсь… во что?

Я улыбнулся.

Плоскомордый не устает повторять, что я слишком много думаю. Он прав. Когда ты по-настоящему ввязался в драку, не остается места для всяких там сомнений и размышлений типа «а что, если». Ты должен сделать свое дело и смыться.

Я неторопливо, с улыбкой на роже вступил в тишину. Если мне когда-нибудь придет в голову давать названия своим приключениям, я назову поиски Эмеральд «Делом о взломщике, который был хорошим парнем». Мне то и дело приходится проникать всюду тайно и незаконно.

И не потому, что я этого хочу. Меня вынуждают люди.

66

У меня не было сил поднять глаза и посмотреть, откуда исходит голос.

– Вы весьма изобретательны, мистер Гаррет, и виртуозно владеете дубинкой.

Говорящий прогундосил это, как старый аристократ, ведущий свой род со времен Империи.

Сознания хватало лишь подивиться про себя, что же случилось. Только что я пытался достойно обосновать, почему у меня развилась привычка тайно вламываться в чужие дома, а через секунду, обвисший как мокрое полотенце, уже сижу, крепко привязанный к стулу, в холодном красном зале. Даже самое мощное умственное усилие не восстановило в памяти цепи промежуточных событий.

– Вам следует слушать меня, мистер Гаррет. Отто…

Чьи-то пальцы вцепились мне сзади в волосы. Некто, видимо, послушный Отто, дернул мою голову назад, представив мое залитое кровью лицо на обозрение человека, восседавшего на каком-то высоком стуле. Для меня это был всего лишь ужасный силуэт на алом фоне.

Я не испугался только потому, что слишком сильно кружилась голова. Но скоро испуг, видимо, возьмет свое – я изо всех сил пытался побороть головокружение. Я вычислил свое местопребывание по слухам, передаваемым шепотом, которые мне довелось слышать в городе. Это была Звездная палата Священного Собрания – место суда организации «Зов». Я не был членом «Зова» – значит, меня обвиняли лишь в том, что я предал свою расу. Разве что…

Если не ошибаюсь, я должен был предстать перед тройкой судей. Пугало в высоком кресле в центре по идее изображало собой мясную прослойку в сандвиче.

Сосредоточив все свое внимание на языке, я прохрипел:

– Что здесь, черт побери, происходит? Не знаю, зачем я продолжал говорить после первых двух слов. Все звучало на незнакомом даже мне самому наречии. Но я оптимист по природе и не оставил своих попыток.

– Я пришел сюда побеседовать с Эмеральд Дженн. – Неужели, побыв без сознания, я начал изъясняться на языке гномов?

– Должно пройти некоторое время, чтобы действие заклинания ослабло, милорд, – объявил голос позади меня.

Интересно, могут ли силуэты сердиться? Тот, что находился передо мной, определенно мог. – Мне это прекрасно известно, Отто.

Любопытно, как это будет звучать, если произнести «Отто» с другого конца?

Я вновь клюнул носом. Отто мощно, от всего сердца, дернул мою голову назад – не выпускай из поля зрения силуэт. Какой-то парень начал шлепать меня по щекам. Это тоже хорошо помогало сосредоточиться.

Боже! Передо мной материализовался еще один тип, чтобы помочь первому. Точная копия своего собрата. Головорезы – однояйцевые близнецы! Ужасающая перспектива. Настало время приходить в себя.

Я пришел в себя лишь для того, чтобы осознать – однояйцевые кретины молотят по моей физиономии. К этому времени я утратил способность говорить на языке гномов и начал изъясняться по-карентийски всего лишь с небольшим акцентом.

– Вы осознаете, с кем разговариваете? – поинтересовался силуэт высокомерно.

– Если бы осознавал, сказал бы точно, что и куда тебе следует вставить и с какой силой.

– Оставьте вульгарные высказывания, мистер Гаррет, – произнес силуэт. – Вы насильственно вторглись в мой дом.

– Меня пригласили. Встретиться с Эмеральд Дженн.

– Боюсь, что это невозможно.

– Неужели ее нет поблизости? В таком случае я, пожалуй, пойду домой.

Давенпорт радостно закудахтал. Он, похоже, прошел отличную школу притворства – помимо радости, в кудахтанье можно было услышать и угрозу.

– Что за чушь, мистер Гаррет. Настоящая чушь. – Он опять хихикнул так же мастерски. – Где книги?

– А?..

– Где книги?

Ах вот в чем дело…

– Что, дьявол вас побери, вы хотите сказать?! Вот уж не думал, что кто-то станет расспрашивать об этом меня.

– Вы полагаете, я такой наивный человек, мистер Гаррет?

– Я полагаю, что вы буйнопомешанный… Бах! Точно по губам. Боюсь, что Чэс, когда мы встретимся в следующий раз, придется обойтись без поцелуев. Похоже, Отто не разделяет моих оценок.

Подумал я и о том, что Давенпорт просто дурак. Ту же ошибку совершили и головорезы Дождевика, когда не опустошили мои карманы. Эти парни тоже оказались идиотами, не удосужившись меня обшарить. Сам Давенпорт ни при каких обстоятельствах не стал бы прикасаться ко мне.

Все ценности остались на своих местах. Надо всего лишь добраться до них. Никаких шансов, пока я сижу в коконе из веревки длиной в двенадцать морских миль.

– Где книги?

– Хотя бы намекните, шеф, о чем речь.

– Отто.

Бах!

Когда звезды перед глазами немного померкли, меня осенила идея. Не самая лучшая из идей. Она должна принести мне дополнительные страдания.

Словом, весьма типичный для Гаррета план.

– Книги, мистер Гаррет. Оригинальные первые издания трех томов «Вороны не остались голодными». Где они?

– Ах вот оно что. Книги. Не имею ни малейшего представления.

Интересно, не Давенпорт ли стоял за убийством Пенни и Робина?

– Я вам не верю.

– Вы хотите внушить мне, что такая богатая вонючка, как вы, калечит и убивает людей лишь для того, чтобы заполучить ничтожные сокровища Орла?

– Как говорят, клад полностью состоит из серебра, мистер Гаррет. Чтобы добиться поставленной цели, «Зов» нуждается в серебре.

Серебро – источник магической силы. За «Зовом» маячил призрак черной магии. Не исключено, что нехватка серебра сдерживала «Зов» сильнее, чем здравый смысл, гуманизм или порядочность. Не исключено, что человек, добывший серебро, станет хозяином «Зова». А тот, кто начнет командовать «Зовом», может получить в свои руки все королевство, если безумцам удастся развязать расистский мятеж.

– Маренго Северная Англия приказал вам найти клад?

Элиас Давенпорт промолчал, что только подтвердило мою догадку. Затем, по-прежнему не говоря ни слова, он двинулся в мою сторону. Однако приближаться ко мне не стал, и, когда на него упал свет, я понял – почему. Парень, наверное, уже бродил по земле, когда Орел разделывался со своими рабами.

– Смотри, старичок, как бы тебя не хватил удар, – сказал я.

Удар его, конечно, не хватил. Но мои слова по-настоящему вывели старца из себя. Он сделал жест, который означал «лупите Гаррета по морде, пока он не вывернется наизнанку».

Близнецы приступили к делу.

Я чувствовал себя очень хорошо, когда они останавливались передохнуть. Перерывы давали мне возможность сплюнуть кровь и набрать в грудь воздуха.

– Куда подевались вырванные страницы, мистер Гаррет? – перешел на визг Давенпорт.

67

Да. Это оказалось не самой умной из моих идей. И она на самом деле принесла мне страдания. Решив, что выдержал их достаточно, я прохрипел:

– Рубашка… Карман… Коробка… Ключ от дома…

Давенпорт буквально навис над моим лицом, обдавая зловонием гнилых зубов. Он был так счастлив, что не пожелал слушать сочиненную мной историю. Протянув лапу к моей груди, старец нащупал коробку, вытащил ее из кармана (то есть сделал именно то, на что я рассчитывал) и заковылял к своему высокому креслу.

У меня в ушах стоял колокольный звон, но и сквозь него до меня донеслось жужжание пробудившегося обитателя коробки. Близнецы тоже его услышали.

– Умоляю, милорд, осторожнее! – взвизгнул один из них. – Там что-то не так…

Давенпорт открыл коробку и тут же, вскрикнув, дал мне знать об этом.

Не будь я так изувечен, мог бы его и пожалеть – столько боли и отчаяния было в его вопле.

Один из близнецов сдавил мое горло.

– Немедленно прекрати…

Я так и не узнал, чего парень хотел, – последние слова он заменил визгом. Это рассердило его названого братца, который выступил сзади, чтобы разобраться со мной. Но не успел. На лице его появилось изумление, и он взвыл.

Связали они меня на совесть, и мне так и не удалось увидеть, что их поразило. Я знал одно – вопли Давенпорта и его головорезов привлекли внимание других, потому что вокруг меня раздался громкий топот, тут же сменившийся воплями ужаса. Я оказался в самом центре ада. Затем крики перенеслись в коридор и постепенно затихли.

Предпринять я ничего не мог и начал обдумывать возможный следующий шаг. Несмотря на неудобную позу, я ухитрился ненадолго уснуть (я слишком крепкий парень, чтобы терять сознание). Впрочем, в моем положении время течет не так, как в обычных обстоятельствах. Не думаю, что, пока я дремал, во внешнем мире прошло больше двух месяцев. Больше всего меня беспокоило возможное возвращение жука-убийцы, но когда какие-то звуки привели меня в чувство, я понял, что следует волноваться совсем по другому поводу.

– На этот раз, Гаррет, ты по-настоящему влез в дерьмо.

Вокруг меня расхаживала Торнада, а в некотором отдалении топтался ее сердечный дружок. Это была моя вина. Я снова позволил ему меня обнаружить. У меня на то были причины. Правда, теперь эти причины утратили всякий смысл.

Торнада вовсе не горела желанием освободить меня, поэтому я делал вид, что мне этого и не надо. Наверняка Отто и его дружки, прежде чем покинуть этот мир, разделали меня под орех. Я слегка застонал, благо это не потребовало больших усилий.

– Ты не думаешь, что он им все рассказал?

– Что? Как? Ему самому ничего не известно. Дружок что-то буркнул, но остался, судя по всему, при своем мнении. Его право – ведь он таскался за мной гораздо ближе и дольше, чем Торнада.

Торнада сгребла меня за волосы и приподняла голову.

– Эй, Гаррет, ты здесь? Куда все подевались? Куда ты их услал?

– Не точный вопрос, милая, – заметил ее приятель, стоявший уже рядом с высоким креслом, – лучше спроси, что он с ними сделал.

Торнада отправилась посмотреть на то, что осталось от Давенпорта.

– Что бы это могло быть? – спросила она, нервно поглядывая на меня.

– Нет настроения выяснять, – объявил ее приятель. – Здесь еще несколько похожих. Четверо, а может, пятеро. Все растерзаны точно так же.

– Что ты с ними сделал, Гаррет? – по-настоящему заволновалась Торнада. Похоже, она опасалась, что я смогу повторить свой трюк. Да, видно, девочка начинает стареть.

И никто даже не пытается меня освободить.

– У них все три книги, Гаррет? – спросила Торнада. – Или только одна – та, что девчонка стибрила у матери?

Как бы подманить ее ближе и попробовать укусить?

– Дорогая!

Я не мог обернуться, зато услыхал, как в помещение ворвались четверо. Возможно, и больше. Все замерло. Торнада не знала, что предпринять. Интересно, почему?

– Святые угодники! Посмотрите-ка на эту трах-тарарах!

Попка-Дурак! Что за дьявол?

Поле моего зрения пересек Скользкий. По известной только ему одному причине мой жилец был вооружен армейской саперной лопатой. Не произнеся ни слова, он замахнулся ею на Торнаду.

Затем я увидел Морли, пытавшегося приподнять мою голову и взглянуть в то, что еще недавно можно было назвать глазами. Вернее, в то, что пока виднелось между подушками огромных опухолей.

– Он жив. Развяжите его.

Через мгновение Айви и Стручок, придерживая меня, начали снимать веревку. По моему мнению, они не слишком торопились.

– Плоскомордый, прикрывай дверь. Сарж, проверь там, похоже, они скрылись в том направлении. – Затем, вновь приподняв мою голову: – Что случилось?

– Мрымма дранка чубби вурка сот! – Проклятие! Я вновь бегло заговорил на языке гномов. Милостью отекшей физиономии и распухшего языка. Но на этот раз я все же знал, что хочу сказать.

Попка-Дурак не мог спокойно пролететь мимо юбки. И теперь он высказывал Торнаде то, что думал о ее женских прелестях.

Она же и ее приятель старались не вызвать раздражения присутствующих.

Айви и Стручок неторопливо возились с веревкой, а я пытался сказать им, что не стоит так заботиться о чужом добре. Лучше было бы взять нож и разрезать. Они не могли понять, чего я от них хочу, и продолжали трудиться, пока Морли не выпалил:

– Не надо беречь веревку, Нарциссио. Ее владелец валяется здесь дырявый, как дуршлаг. Прокурор не станет выдвигать обвинения за поврежденную собственность.

Плоскомордый распекал Торнаду. Стручок и Айви пытались поставить меня на ноги. Морли притворялся, что больше всего на свете его заботит мое благополучие. Скользкий бесцельно слонялся, что-то бормоча и размахивая лопатой. Сарж изучал просторы своего круглого, как глобус, брюха, видимо, примериваясь, как точнее нанести на него очертания материков. Кто-то где-то закричал от боли – не здесь, в комнате, но совсем недалеко. Затем послышался еще один вопль, и до нас донеслось яростное жужжание. Оно становилось все громче. Мое любимое домашнее животное возвращалось из полета.

Этот идиот Скользкий радостно хихикнул, как будто всю жизнь ждал именно этого. Казалось, он радовался возможности проявить свой инстинкт убийцы, столь развитый в нем четырнадцать лет назад.

– Отойди-ка в сторону, детка, – сказал он Саржу, – если не хочешь, чтобы он пролетел сквозь тебя.

Сарж бросил взгляд на дырявые тела и, решив поостеречься, поспешно отступил в сторону от двери.

Мгновением позже что-то со страшной скоростью пронеслось через дверь и свернуло в мою сторону.

Скользкий взмахнул лопатой и с поворотом нанес удар, вложив в него весь вес своего тела.

Банг!

Опустив лопату на пол, он принялся чистить ее краем подошвы, беззаботно улыбаясь.

– Видели, как надо разделываться с ними, с этими маленькими жучочками? Они быстры и опасны, но с ними легко справиться, если не спускать с них глаз. Наверное, никто из вас и не видел раньше этих зверей?

– Ты можешь ходить? – спросил меня Морли. Мне хотелось узнать, где Скользкому довелось встречать эти дьявольские создания. Но я по-прежнему мог изъясняться только на языке гномов. Морли решил, что я беседую с ним.

– Отлично. Ты гораздо крепче, чем кажешься. Пошли отсюда.

Прекрасная мысль. Надо уходить, только сначала убедиться, что не оставили никаких улик против себя. Хотя, по правде говоря, трудно было предположить, что некоторым из нас удастся остаться в стороне. В доме еще оставались живые люди, да и военнопленных можно было заставить рассказать, что они видели.

Торнада и ее приятель несколько раз пытались потихоньку свалить, но Попка-Дурак каждый раз привлекал к ним наше внимание.

– Мы можем оставить вас обоих здесь. Веревки хватит. – Морли указал на покинутый мною стул.

– Нет. Нет. Все в порядке. – Торнада не хотела оставаться. Она понимала – настоящая гроза разразится здесь чуть позже, когда «Зов» узнает, что Давенпорт сыграл в ящик, и потребует расплаты кровью.

Я оказался во всем виноват. Честно признаю. Если бы я мог переставлять свои нижние конечности проворнее, мы могли бы избежать участия во втором тайме кровавой игры.

68

Нам так и не удалось выбраться из Звездной палаты. Я, естественно, топал с максимальной скоростью, на которую были способны мои топталы, но далеко уйти не сумел.

Морли неожиданно коротко вскрикнул. Остальные замерли. «В чем дело, – подумал я, – еще один жук? Каким образом?..» Дотс взмыл в воздух, и тут в помещение вступил какой-то парень. Его рот был открыт. Морли ударил ногой, и пришелец рухнул как подкошенный. В палату, наступая на павшего, дробя ему кости и превращая в сплошной синяк, ворвалась целая банда головорезов. Все, кроме Гаррета, вступили в схватку. Айви и Скользкий, оттолкнув меня к стене, бросились в самую гущу тел. Я стоял, сосредоточив все свое внимание лишь на том, чтобы не рухнуть, и почти не обращал внимания на происходящее с моими приятелями. Впрочем, я пытался нащупать в карманах что-нибудь полезное для данной ситуации, но даже это столь легкое усилие превосходило мои жалкие возможности.

Я не знал, на кого работает эта банда до тех пор, пока во второй волне атакующих не увидел Магвампа. К этому времени события развернулись настолько серьезно, что на полюбовное разрешение конфликта надежды не оставалось. Убитые и раненые устилали пол. В основном люди Дождевика. Однако несчастный Айви, потеряв на секунду ориентацию, сделал неверный шаг и тотчас получил не меньше сорока пяти ножевых ран в спину. Попка-Дурак с воплем вцепился в волосы убийцы, а тот не мог стряхнуть птицу, продолжая наносить удары упавшему Айви.

Скользкий, приподняв Магвампа и отшвырнув его ярдов на сорок, двинулся в сторону только что появившегося Дождевика. Негодяй, заметив, что к нему уже направляется Плоскомордый, сосредоточил свое внимание на том, чтобы увернуться от этого бегемота. Увидев Скользкого, Кливер завизжал и проскользнул между двумя гигантами. Интересно, как он ухитрился найти себе в помощь столько идиотов в нашем Танфере, где все до единого знали, что за его головой ведется всеобщая охота. Скорее всего он вербовал их, замаскировавшись, и кретины думали, что работают на женщину.

Его головорезы наверняка испытали замешательство, узнав моих друзей.

Скользкий между тем чересчур увлекся в своей решимости отплатить Дождевику за Айви. Он разбрасывал клочья людей направо и налево, пробивая себе путь к Дождевику. Однако при этом парень потерял контроль над тем, что происходит за его спиной. Я пытался кричать, но кричало отказалось служить. В тот миг, когда Скользкий протянул руку, чтобы схватить эту бешеную крысу, кто-то вонзил кинжал ему в позвоночник. Я бы зарыдал, если мог. Вместо этого, собрав последние силы, я крикнул:

– Паузиффл-физ!

Скользкий был уже мертв, но такой пустяк не мог остановить его. Никто из находившихся в зоне досягаемости не мог скрыться. Он сломал руку Морли, который не успел убраться с его пути.

Я попытался заставить ноги двинуться в сторону дверей, но они отказывались повиноваться. Бандиты Давенпорта, видно, не только били меня, но и накачали какой-то дрянью. У меня появилось предчувствие, что я не сумею скрыться отсюда, как скрылся из Бледсо, несмотря на то, что мертвый Скользкий продолжал гвоздить сражавшихся без всякого энтузиазма людей Кливера.

Мне показалось, что все, кто следил за мной, явились сюда. Видимо, они решили, что я наконец-то наложил лапы на мистическую трилогию.

Примерно тогда же, когда Скользкий наконец рухнул, один из бандитов Дождевика сумел воткнуть нож в приятеля Торнады. Та рассердилась и атаковала нескольких парней, пытавшихся скрыться. В результате их попытка полностью провалилась.

Я огляделся. Похоже, Торнада и Грэндж Кливер остались единственными, кто не пострадал в схватке. Побледневший Плоскомордый тяжело дышал, прислонившись спиной к стене. Сарж валялся на полу, но я со своего места не мог рассмотреть, насколько серьезно он ранен. Стручок стоял на четвереньках, не в силах подняться. На его спине сидел и ругался Попка-Дурак. Морли, несмотря на травму, ходил среди лежащих, делая так, чтобы никто из раненых головорезов Кливера его впредь не побеспокоил.

Для меня все случившееся выглядело совершенно бесполезным кровавым жертвоприношением. Никто ничего не выиграл, а многие потеряли все.

Я был страшно горд собой. Лишь с минимальной помощью моей подружки стены я поплелся в сторону двери.

Это занятие поглотило все мое внимание. Время от времени я останавливался, чтобы набраться сил для дальнейшей борьбы.

Дела шли не очень хорошо. Пол был усеян телами скверных парней, а все хорошие парни куда-то исчезли. Если, конечно, не считать Попку-Дурака, который вился поблизости, упражняясь в произношении наиболее грязных слов из своего лексикона. Я хотел громко воззвать к Морли, Торнаде или еще к кому-нибудь о немедленной помощи.

Кливер был все еще на ногах; впрочем, так же как и Магвамп. Последнему было легче. Такой широкий и круглый – он просто перекатывался, когда кто-нибудь сбивал его с ног. Скользкий в ходе битвы применил к нему правильный тактический прием – взял покрепче и забросил подальше. Куда подевались все мои друзья? Неужели спрятались от еще чьих-то друзей? Я возобновил движение, как раз когда Кливер и Магвамп направились в мою сторону, и тут в эту юдоль печали и безумия ворвалась новая команда свежих игроков. Я узнал одного из них. Клиланд Жюстин Карлайл – один из лучших специалистов Белинды. Не будет ошибкой предположить, что его компаньоны также служащие Организации.

Теперь я знал, почему скрылись мои друзья. Глаза Карлайла и его корешей были налиты кровью. События в доме Дженн требовали отмщения. Тот, кто сталкивается с ребятами из синдиката, должен расплачиваться за свою неосторожность.

Магвамп схватил меня за воротник. Другой рукой он сграбастал Дождевика и поволок нас обоих к какой-то двери. Не знаю, что он задумал. Мне показалось, что он немного огорчен. Он протолкнул Кливера за дверь и задержал меня на секунду, прошептав:

– Мы в расчете, парень. После этого я отправился вслед за Дождевиком. Мы оказались в темной тайной норе, скрытой за тронами сумасшедших судей «Зова». Второго выхода в норе не было.

Магвамп произвел сильный шум, вступив в дискуссию с парнями из Организации. Затем дебаты закончились. Во вселенной воцарилась полная тишина… если не считать воплей этого сукина сына Попки-Дурака, который, наверное, не успокоится даже после того, как его утопят.

Все сбежали, бросив птичку. Быть может, и мне удастся последовать их примеру.

Никаких шансов. Видно, это божье наказание, что я не могу избавиться от этого комка перьев. В шкафу, где мы оказались, было довольно-таки тесно. Он не был рассчитан на двух человек, и тем более на двух человек вроде нас.

Бесспорно, Магвамп поместил меня достаточно близко к Кливеру, чтобы я мог придушить его. У меня даже возникло такое желание, но сил не было.

– Уберите руки! – зашипел я, пока снаружи шла битва между попугаем и разумным миром. – Я не играю в ваши игры!

Боюсь, кто-нибудь, обладающий острым слухом, мог расслышать мое шипение.

Кливер захихикал.

Я ужасно покраснел. Оставалось лишь удивляться, что наше тесное помещение не осветилось багровым светом. Покраснел я потому, что движения рук Кливера не имели ко мне никакого отношения. Иногда мужчины совершают опрометчивые поступки, но только последний идиот станет домогаться близости в тот момент, когда за дверью рыскают кровожадные головорезы.

– Гаррет, вы просто чудо. – Это был голос Мэгги Дженн. Она шипела, как опущенная в воду раскаленная кочерга. – Может быть, мне удастся пощупать вас, если мы выберемся отсюда живыми.

– Прочь руки! – рявкнул я.

Дождевик послушался, продолжая зловеще хихикать голосом Мэгги Дженн. Очень, очень порочная личность. Но уже через секунду он заговорил совсем иным, сугубо деловым тоном:

– К вам вернулись силы?

– Они меня чем-то напоили, так что я еще не скоро полностью приду в себя.

– Нам следует отсюда выбираться, а у меня из всего оружия только пилка для ногтей.

– Оемо! – произнес я на языке гномов, что в переводе означало: «Вот дерьмо!» Выбраться отсюда! Важнее задачи не было. Вылезти из шкафа, бежать с «Вершин», быть может, даже на время из Танфера. Более привлекательной цели в данный момент не существовало. Скрыть то, что здесь с моим участием произошло, невозможно. События давно вышли из-под контроля.

Дверь шкафа распахнулась.

Яркий свет почти ослепил меня. Я едва-едва смог различить силуэт низенького и, судя по его движениям, нетерпеливого человека. Мимо, как всегда сквернословя, пролетел Попка-Дурак.

69

– Вылезайте! – отдал приказ строгий голос. Я было затрясся, но успокоился, узнав, кто предо мной.

– Шустер?

– Да. – Маленький полукровка – руководитель тайной полиции – был как всегда немногословен и как всегда нетерпелив. – Пошевеливайтесь!

– А я гадал, кто здесь будет первым, вы или люди Повелителя Огня.

– Его человек был здесь первым – это вы. А я всего лишь нашел вас в кладовке с какой-то девкой в доме, из которого нам вновь предстоит вывозить жмуриков возами.

Люди Шустера помогли нам выбраться из шкафа. Особенно внимательны они были к «девке».

Я сумел скрыть изумление. Все утверждали, что Кливер – мастер грима. И вот оно, доказательство. Он возился в темноте только для того, чтобы поправить на себе платье и натянуть черный парик.

Перед нами стояла женщина-дьявол – воплощение сексуальных фантазий многих.

– Меня бы здесь не было, если бы не личность владельца поместья. Туп преклоняется перед шишками, но я…

– Шишками? С детства не слышал этого слова.

– Считайте, что я старомоден. А теперь выкладывайте вашу версию.

– Я разыскивал одну особу, которая должна была находиться здесь. Я получил письмо, предположительно от нее. Она звала меня поговорить. Я пришел. Какие-то бандиты захватили меня, накачали наркотиками по самые жабры, прикрутили к стулу и начали задавать бессмысленные вопросы. Потом сюда ворвалась другая команда, и завязалась схватка. Кто-то развязал меня, полагая, видимо, что я из их лагеря. Я нашел укрытие, не имея сил защищаться.

Он явно понимал, что я рассказываю не все. Не могу понять, почему Шустер не проявил интереса к Кливеру и не стал задавать вопросов об известных приятелях некоего Гаррета, которых не могли не заметить в округе.

– Почему вас интересует Давенпорт? – поинтересовался я.

– Да потому что он – та безумная «шишка», по сравнению с которой оставшаяся часть «Зова» выглядит невинным дамским клубом. За большинством мятежей стоит он. Что за магию они использовали?

– Магию?

– Нечто оставило нам массу трупов. Проделало в них дырки. Никакое оружие не способно на это.

– И это «нечто» не имело любимчиков, лейтенант, – заметил один из людей Шустера. – Оно дырявило всех подряд.

Шустер неопределенно хмыкнул.

– Мне не удалось как следует рассмотреть, – сказал я, – кажется, это был огромный жук. Один парень прикончил его лопатой.

Указанный парень и его оружие валялись неподалеку. Шустер подошел и наклонился над телом.

– Вы получили то, за чем пришли? – спросил он меня.

– Какое к черту получил! Так и не увидел ее. Я очнулся прямо здесь. Что было до этого, не помню. Не имею представления, где она.

И вновь Шустер всем своим видом продемонстрировал, что не убежден в правдивости моих слов. Увы, люди в наше время совсем разучились верить словам ближнего.

– Ах вот как. Мы к этому еще вернемся. Сейчас я стану собирать факты, а вы тем временем доложите о своих успехах Повелителю Огня. Мне кажется, он чувствует себя неуютно, видя, как вслед за вами катится поток крови.

– Можно идти?

– Не уходите далеко, чтобы я мог найти вас.

– Не беспокойтесь, – ответил я, пытаясь вспомнить старых армейских приятелей, живущих за городом и способных предоставить мне убежище.

– Гаррет!

Я замер на пути к двери.

– Что?

– Необычный набор жмуриков. Вы не заметили, кто привел их сюда? – По тону голоса и выражению лица я заключил, что мысли его заняты чем-то другим.

– Нет. Во всяком случае, я никого не узнал.

– Не было ли здесь кентавров? Или существ с необычным произношением?

– Что? – Он и в самом деле был очень далек от действительности.

– Вы не видели никого, кто мог бы быть беженцами из Кантарда?

– Насколько я знаю, нет. Но почему вы спрашиваете?

– Есть основания полагать, что беженцы создали собственную организацию. Для самозащиты. Руководят ею бывшие офицеры Дуралейника.

– Вот как? – Это вам уже не цветочки, а ягодки. Ветераны войск Слави Дуралейника скрываются в Танфере. – Интересное предположение.

Шустер откажется от него, как только опознает несколько трупов. Я возобновил путь, убедившись, что крепко держу за руку свою «девку». При этом я не спускал глаз с ее свободной лапы – вдруг она полезет за вырез платья, чтобы извлечь оружие и уравнять шансы.

От Кливера всегда надо ждать пакостей.

70

Похоже, Шустер притащил с собой целую кавалерийскую бригаду. Около дома толпились по меньшей мере десять тысяч лошадей. Все они как по команде прекратили уничтожение травяного покрова и уставились на меня злобным взглядом. Я, хромая, лавировал между полицейскими повозками и сумел выскочить на волю, прежде чем зверюги успели сорганизоваться.

Они не очень умны. Это особенно заметно, если застать их врасплох.

Когда я выбирался по скрипящим ступеням из подвала Давенпорта, мимо меня прошествовал какой-то тип. Ему, наверное, сообщили, что я свободен и могу уйти. Никто на меня не обратил внимания. Лишь несколько отдаленно знакомых парней приветствовали Гаррета легкими кивками.

Кливер держал рот на запоре, пока мы не удалились настолько, что нас никто не мог услышать.

– Это было очень мило с вашей стороны, Гаррет. Ведь вы могли выдать меня.

– Я не оказал вам никакой услуги.

– Думаю, что нет, но мне все же хочется вас поблагодарить.

Он сделал слабую попытку вырваться. Я почти слышал, как он просчитывал разные варианты.

Я оглянулся. Лошади, кажется, на сей раз решили отпустить меня с миром. Возможно, у них иные заботы, отвлекшие их от меня. Странная причуда судьбы – ведь я практически был у них в лапах.

Кливер уловил мое беспокойство:

– В чем дело?

– Здесь происходят странные и удивительные вещи.

– А вы только что это заметили? – сказал он голосом Мэгги.

– Я уж не говорю о странностях, присущих нам. Шагайте быстрее.

Я чувствовал, что в этом деле не обошлось без политики. Во-первых, здесь оказался Шустер. Его мир не делился на хороших и плохих парней. В его мире головы сносили не ради прибыли, а ради власти. И для того, чтобы заставить людей поступать так, как требуется, а не так, как им хочется.

Я позволил себе отвлечься, и Кливер чуть не вырвал мне руку из плечевого сустава. Ему удалось освободиться. Я двинулся за ним унылой рысцой.

Впереди замаячили ворота поместья. Расстояние между мной и бандитом-недоростком несколько увеличилось. Я продолжал перебирать ногами. Возьму его на измор. Я привык бегать.

Шлеп, шлеп… и я проследовал через ворота. За ними на подъездной аллее мой друг Кливер лавировал между пытавшимися окружить его Морли, Саржем и Стручком. Сарж и Стручок, судя по всему, пребывали в еще более сумеречном состоянии, чем я. Морли ухмылялся, как крокодил, изготовившийся сожрать не очень умную дикую свинью.

Кливер врезал ему ногой под зад, и Морли упал. Дождевик пронесся мимо, увеличив скорость.

– Привет, – пропыхтел я.

Морли произнес несколько звучных слов, несказанно удивив меня. Оказывается, он может, когда хочет, весьма бойко исторгать непристойные ругательства. За водопадом гадких слов последовал вопрос:

– Гаррет, тебе когда-нибудь начнет везти в любви? Даже эта убегает от тебя!

– Держу пари, ближе к городу я бы его догнал. Я уже сокращал разрыв. Теперь не оставалось никаких шансов схватить Кливера.

– Оно и видно.

– А где мистер Большая Шишка, мистер Гаррет? – поинтересовался Стручок. Парнишка задал вопрос, преодолевая сильную боль.

– Проклятие! Нет худа без добра, и наступило время торжества этого добра. – Посмотрев в сторону ворот, я добавил: – На этот раз мне повезло – Шустер, по горло наслушавшись мерзостей, наверняка уже открутил пташке голову.

Стручок бросил на меня полный ярости взгляд.

– Надеюсь, с тобой все будет в порядке? – спросил я у Морли.

– Пока я, пожалуй, воздержусь ходить на руках. Прислушайся. Кажется, кто-то идет.

Это оказалась целая армия.

Мы успели нырнуть в лес напротив «Вершин», прежде чем подошел новый отряд конных гвардейцев. Их лошади вели себя устрашающе.

– Похоже, это регулярная кавалерийская часть, – прошептал Морли. Мне тоже так показалось.

– Шустер устраивает грандиозное шоу. Быть может, его паранойя не лишена оснований?

– Лучше нам побыстрее слинять отсюда, – предложил Сарж. – Скоро их здесь набьется столько, что не протолкнешься.

Отличная мысль.

– Пока рано, – заявил Морли.

– Это с какой же стати нам здесь болтаться? – изумился Сарж.

Отличный вопрос. Дальнейшее пребывание у «Вершин» не принесет нам никакой пользы.

– Я жду Тарпа.

– Он в порядке? – спросил я.

– Во всяком случае – был.

– И сколько же времени мы собираемся…

– Я дам тебе знать, Сарж, когда мы уходим. Гаррет!

Я начал дрожать. Перед глазами все поплыло. Я очутился вне времени, и у меня появилась возможность подумать о том, что произошло, и о том, что два умственно отсталых существа не смогли пережить событий…

– Что?

– Ты среди нас самый крепкий. Поищи Плоскомордого.

Я вздрогнул. Мне хотелось оказаться дома. Там я мог рухнуть в постель и проспать неделю, пока не уляжется боль и не пройдет чувство вины. После этого я изменю свою жизнь. Я приду к Вейдеру и скажу, что согласен на работу охранника в пивоварне. Там не будут накачивать наркотиками, не станут мучить меня или моих друзей – к тому же я всегда буду поблизости от пива.

Я нашел хорошее место и принялся наблюдать за входом в поместье.

Очень скоро мое внимание привлекли туча мух и странный запах. Отлично. Свежий конский навоз. Лошадиная шерсть на стволе дерева. Я огляделся. Опавшие листья были примяты. Присмотревшись, я заметил отпечаток подковы. Значительно меньшего размера, чем след верховой лошади. Тот, кто служил в Кантарде, мог без труда распознать, чья это подкова.

Передо мной был след кентавра.

След не очень ясный – невозможно определить, к какому племени принадлежал кентавр. Ясно одно: совсем недавно он именно с этого места следил за воротами поместья.

Мои самые мрачные предположения крепли с каждой минутой. Мне хотелось бежать. Происходившее не имело никакого отношения к моим делам и заботам.

71

Этот ублюдок Плоскомордый не стал пользоваться воротами, хотя там никого не было, чтобы помешать ему. Он перелез через стену. Я заметил, как конец толстой ветки неожиданно окунулся в пыль и резко распрямился, когда Тарп отпустил ее.

Он кого-то тащил на себе.

Как он ухитряется проделывать подобные фокусы? Положительно, этот тип – сверхчеловек.

Прихромав к нему, я спросил:

– Кто это? – Как будто не узнал с первого взгляда.

Ее мамочка сказала мне, что дочь похожа на нее, только не так потрепана жизнью. Теперь я могу со всей ответственностью заявить: в свое время Мэгги Дженн обращала мужчин в камни. Глядя на девушку, сразу поймешь, почему Тедди в свое время втюрился в ее матушку.

– Заметил ее, когда мы пустились в бегство. Подумал, будет неправильно, если, понеся такие потери, мы не получим того, ради чего все и было затеяно.

Под его рубашкой что-то шевелилось. И издавало отвратительный шум. Мне стало не по себе.

Плоскомордый тут же подтвердил мои худшие опасения.

– Ах да. Я приволок твою птицу. Запихнул за пазуху, потому что она никак не желала заткнуться. Я погрозил небесам кулаком. Шум ветра в кустах напоминал смех богов. – Тебе кого, девушку или птицу?

– Сдается мне, птичку я уже получил.

– Я спрашиваю, кого ты хочешь тащить. – Затем до него дошло, и он добавил: – Вот дерьмо. Девчонка не хотела идти.

– Естественно. Кто захочет, услышав твою милую речь?

Она пока не произнесла ни слова и лишь молча обжигала меня взглядом. Я порадовался ее неспособности совершить со мной то, о чем она думала.

– Давай мне говорящую метелку из перьев. Я не могу поднять ничего тяжелее ее.

– Пожалуйста, с нашим удовольствием. – Плоскомордый, удерживая девицу на плече, как мешок зерна, спросил ее: – Не хотите ли немного пройтись? Или мне по-прежнему вас нести?

Она не ответила. Плоскомордый пожал плечами. Вряд ли он вообще чувствовал ее вес.

Остальные присоединились к нам, услыхав нашу беседу. Стручок поднял шум вокруг птички. Морли наложил на сломанную руку какое-то подобие шины. Махнув рукой в сторону попугая, я пояснил:

– Наш приятель оказал мне большую услугу. Морли попытался хихикнуть, но боль ему помешала.

– Ты как? – спросил я.

– Боюсь, придется отказаться от игр на всю неделю.

– Бедная Джулия.

– Ничего, мы что-нибудь придумаем. – На его губах промелькнула тень зловещей улыбки. – Надо двигаться, пока Шустер не понял, что ошибся, и не потребовал нас для объяснений.

– Кто-нибудь видел, что случилось с Торнадой? Никто не знал, но Морли высказал предположение:

– Она сумела сбежать. У нее свои ангелы-хранители.

– И они ей очень понадобятся, если Шустер пойдет по ее следу.

Мы шагали так быстро, как только позволяли наши раны и ушибы. Попугай посылал проклятия всему миру за те страдания, что ему пришлось перенести. Он истощил терпение даже племянника Морли.

– По крайней мере он перестал клеймить тебя, Гаррет, – пробормотал Стручок.

Морли изучал цыпленка джунглей с таким видом, словно решил отказаться от своего вегетарианского образа жизни.

– Благодари Плоскомордого. Я оставил птицу Шустеру – думал, они хорошо подходят друг другу.

Никто не рассмеялся. Все пребывали в кислом расположении духа.

– Это Дождевик улепетывал от тебя, Гаррет? – спросил Плоскомордый, сплюнув жевательную траву. Он по-прежнему не замечал веса Эмеральд.

– Да.

– Этот коротышка?! Эй, в чем дело? – Девица начала извиваться на плече Тарпа, и тот, шлепнув ее по заднице, бросил: – Спокойно! – Обращаясь ко мне, он закончил: – А я-то всегда думал, что в нем не меньше девяти футов. – Включая рога и копыта. Понимаю. Я сам был очень разочарован, увидев его впервые.

– Еще как разочарован, – вставил Морли. Я бросил на него осуждающий взгляд. Этот тип не может не донимать меня. Даже боль не способна остановить его.

72

Я потерпел поражение в словесной битве, и мой дом был превращен в цех по восстановлению человеческих существ из сохранившихся частей тела. Морли намекнул, что ему не хотелось бы извещать о своей травме раньше времени. Волки могли почувствовать запах крови раньше, чем он успел бы приготовить им достойную встречу.

Я не мог не согласиться. У моего друга были свои враги.

Во всем доме не нашлось места, где я чувствовал бы себя спокойно. Слишком многое здесь напоминало мне о Скользком и Айви.

– Это несправедливо, – сказал я Элеоноре. – Они не заслужили такой смерти.

Я прислушался к происходящему в доме. Кухню превратили в лазарет. Плоскомордый отыскал где-то лишенного лицензии лекаря, который изображал из себя крутого городского парня. От дока разило перегаром, и, похоже, эскулап уже несколько недель не встречался ни с мылом, ни с бритвой.

– Да, я знаю, жизнь бессмысленна и несправедлива, боги работают вразнобой, и нечего даже мечтать о единстве их действий. Но мне это не нравится. Ты не посоветуешь, кстати, как мне поступить с девушкой?

Эмеральд томилась взаперти в комнате Дина. До сих пор она не произнесла ни слова. Девица ни за что не поверила бы, скажи я ей, что мои труды оплачивает ее мамаша.

Да и не все ли ей равно. Если вы захватываете людей силой, они никогда не бывают довольны.

У Элеоноры не оказалось соображений на этот счет.

– Я бы отпустил девчонку, если бы не было столько желающих тут же ее похитить. – Элеонора не проявила неодобрения, и я продолжил: – Кстати, об этих желающих. Интересно, как скоро объявится Торнада с одной из своих умопомрачительных историй?

Я с нетерпением ждал этого.

Морли взвыл, послышался грохот. Я бросился к кухне, оттуда слышались угрозы Морли пролить чью-то кровь.

– Только не в моей кухне! – взревел я. Я задержался, чтобы заскочить в комнату Покойника. По его щеке прыгнула какая-то козявка и укрылась за хоботом. Если Дин не вернется в ближайшее время, мне самому придется заняться очистными работами. Быть может, я даже принесу ему букет. Покойник обожает цветы.

Попка-Дурак завопил громче, чем Морли.

– Ты не отрабатываешь свой хлеб, – объявил я Покойнику.

В кухне творилось невообразимое. Со всех сторон доносились вой и стенания. Док, однако, уже закончил свою работу. Сейчас он стоял, запрокинув голову. У рта он держал бутылку – видимо, чтобы промыть горло. Я скривился. Даже крысюки отказались бы от отравы, которую он вливал в себя.

– Будешь жить? – поинтересовался я.

– Только не стараниями этого мясника, – прорычал Морли.

– Ты когда-нибудь видел, чтобы он вел себя как неразумный младенец? – спросил Плоскомордый.

– Ты, переросток… Если бы при помощи мозгов разжигали огонь, ты не сумел бы сжечь даже собственный дом. – Дотс вскочил на стул и начал, подвывая, раскачиваться на нем, словно проповедник из Святых Роллеров. – Неужели док дал ему какую-то отраву? – спросил я у Саржа.

Сарж пожал плечами:

– Кончайте, босс. Оставьте доктора в покое. Он склеил вашу руку. А ведь у него было не так уж много практики с тех пор, как его вышибли из Бледсо.

Теперь понятно, почему лекарь пил бочками до дна. Просто он сам находился на самом дне… Я посмотрел на Плоскомордого. Костоправ наверняка какой-то родственник его новой дамы сердца.

Морли молча, но с явной неохотой расплатился с доктором. Стручок выглядел почти таким же несчастным, как его дядюшка. Я решил выпроводить старикана, пока темный эльф готов расщедриться. Я взял его за локоть и потянул.

– Неужели вас действительно выгнали из Бледсо?

Трудно поверить, что такое вообще возможно. Хотя за последнее время передо мной уже второй человек, подвергнувшийся этой участи.

– Я немного выпиваю, сынок.

– Не может быть.

– Набил себе руку пару сотен лет назад, отрезая конечности там, в Кантарде. Больше не работаю. Заглушаю свою боль ячмеНем. Он вышел за дверь, обернувшись, как в плащ, в остатки чувства собственного достоинства, огляделся вокруг, споткнулся и упал с последних двух ступеней. Миссис Кардонлос задержалась у своих дверей. Она посмотрела на меня и кивнула, соглашаясь в чем-то сама с собой. Послав ей воздушный поцелуй, я внимательно изучил улицу.

Мне показалось, что я заметил несколько подозрительных типов. Опять? Или – все еще? Я вновь взглянул на миссис Кардонлос. Она не двинулась с места – ждала новых доказательств того, что Гаррет являет собой угрозу обществу.

Я задумчиво вошел в дом и закрыл за собой дверь.

У меня появилась идея.

Войдя в кухню, я спросил:

– Плоскомордый, у тебя нет настроения выполнить одно поручение?

Эти слова я сопроводил демонстрацией монеты.

– Что ж, считай, что ты уговорил меня, хитрец. Что требуется?

– Подожди минуту. Мне надо сочинить письмо.

73

Наконец в доме наступила тишина. Вся толпа удалилась. Попка-Дурак, набив зоб, уснул. Я сидел в кабинете и вместе с Элеонорой наслаждался покоем.

Естественно, тут же кто-то принялся стучать в дверь.

Ответ от Чэс. А может быть, Торнада, если ей особенно неймется.

Я прильнул к глазку.

Первая догадка оказалась правильной. За дверью стоял мистер У. Тарп с письмом в руке.

Я сунул голову в темноту комнаты Покойника, вспугнув многочисленных насекомых, и объявил:

– Ухожу. На встречу с прекрасной блондинкой, тебе такой и видеть не доводилось.

Он не пожелал мне удачи.

Я вышел из дома, почти забыв о роскошной рыжеволосой красотке, обретающейся взаперти на втором этаже.

Мы заняли лучший столик во всем заведении, но это было заведение Морли. Когда ведешь игру с чародеем мирового класса, чувствуешь себя немного увереннее, если матч проходит на своем поле.

Лелея свою мечту повысить класс заведения, Морли и его бандиты вели себя паиньками. Даже Рохля, и тот не только натянул чистую рубаху, но даже заправил ее в брюки.

Повелитель Огня был одет весьма небрежно. Прекрасно. Мне не хотелось, чтобы мои знакомые начали нервничать при виде него.

Его можно было принять за пожилого докера.

Если папа был одет небрежно, то его дочь сверкала великолепием наряда. Поэтому старика просто никто не замечал. Даже я мог сосредоточиться лишь с большим трудом.

– Простите, что вы сказали?

– Я сказал, что исхожу всего лишь из собственных интересов. Наконец я припомнил, о чем шла речь.

– Вот как?

– Хотите верьте, хотите нет, но есть люди, которые способны причинить мне вред, если им удастся застать меня врасплох.

– Неужели? – Я вновь перевел взгляд на Чэс.

Она своим видом сражала наповал, на лице у нее сияла самая смертельная из ее набора улыбок.

– В это трудно поверить, глядя на такого большого старого медведя, как я, не так ли? – Он повернулся к Морли, стоявшему во главе целого взвода готовой к действию прислуги. – Я не очень голоден, поэтому ограничусь полуфунтовым кровавым бифштексом, боком барашка и кусочком свинины. Никаких фруктов или овощей.

Морли стал бледнее бланшированного вампира. Он резко кивнул (наверное, это был предсмертный спазм) и бросил свирепый взгляд на меня и мою ухмылку. В его глазах горело адское пламя. Я решил не сыпать соль на его раны и заказал фирменные блюда заведения. Чэс последовала моему примеру.

Морли бросился в кухню, волоча за собой Рохлю и раздавая на ходу приказы. Интересно, какая из близлежащих таверн подрядилась исполнить заказ Дайрхарта?

Вводя Повелителя Огня в курс событий, я все время старался подавить смех.

– И вы позволили ему уйти?

– Я не позволил. Позволить или не позволить – так вопрос вообще не стоял. Он ушел. Если желаете, я отведу вас к нему после ужина.

Старый Добрый Фред вздернул сразу обе брови. Затем он с пристрастием принялся расспрашивать о следах кентавра у входа в «Вершины». Его вопросы подтверждали мои наихудшие опасения. У Повелителя Огня, очевидно, были самые серьезные причины поспешить из Кантарда в Танфер.

Через некоторое время мне удалось вернуть его к разговору о Дождевике. Он помрачнел:

– Я щедр до безрассудства, Гаррет. Каждый может вам подтвердить. Особенно если дело связано с моей дочуркой. Но я не позволю вам доить меня вечно, – без всякой связи заявил он.

– Рад это слышать, потому что от этого дела меня уже давно воротит. Из-за него у меня на теле синяк на синяке.

Морли вернулся и, услышав мои слова, приподнял бровь.

– Я поставлю точку в деле сразу после ужина, – продолжал я.

Морли справился со своим изумлением, но Чэс переспросила:

– Что?

– Когда мы поедим, я отведу вас к Кливеру, и на этом моя роль закончится. Вы сами будете решать свои проблемы. А я отправлюсь домой и, прежде чем завалиться в постель, приму пивка.

Дайрхарт начал вставать со стула. Он был готов отправиться немедленно.

Морли бочком отступил в сторону кухни. Наверное, искал укрытие.

Чэс широко улыбнулась с таким видом, словно у нее поехала крыша. Я начал удивляться, глядя на нее. Когда папочка был рядом, она всегда старалась казаться как можно более красивой и как можно более глупой.

– Садитесь, – сказал я. – Морли пришлось потратить уйму усилий, чтобы выполнить ваш заказ. Кливер будет на месте, когда мы навестим его.

Ужин еще не был готов. Морли исчез. Не исключено, что он отправился проверить, как идут дела. Но я не стал бы настаивать на этом предположении.

После посещения «Вершин» у меня в запасе не осталось ни одного волшебного предмета. Часть из них я использовал, часть потерял, а оставшиеся у меня конфисковали. Было бы неплохо, догадайся я посетить перед ужином Красулю.

Сейчас-то уже слишком поздно.

Подали ужин. Я истекал слюной, глядя на яства Дайрхарта и поглощая нечто вроде суфле из овощей. Я как-то ел его здесь, и меня даже не вырвало… Однако на сей раз какой-то умник добавил в смесь зеленого перца.

Морли смотрел на меня так невинно, что я удушил бы его немедленно, если бы он не был мне так нужен.

– Кстати, вам не удастся получить вашу книгу назад, – сказал я. – Ее давно у Дождевика нет.

Повелитель Огня не слишком приуныл и выказал лишь некоторое удивление:

– О?..

– Насколько я могу судить, дочь Мэгги Дженн утащила книгу у Кливера примерно год назад, привезла ее в Танфер и показала не тем людям. В результате книгой завладели безумцы из «Зова».

До сих пор все, что я сказал, более или менее соответствовало истине.

Повелитель Огня улыбнулся, полностью сохраняя контроль над своими чувствами:

– Я серьезно сомневался, что увижу книгу снова. Особенно учитывая тот кровавый след, который она тянула за собой.

– Я хотел, чтобы вы все правильно поняли.

– Вы сможете вернуть ее, если я вас для этого найму?

– Такая работа мне не по вкусу. Слишком много людей готовы идти на убийство ради этой книги.

Папочке не понравились мои слова. На меня уже смотрел вовсе не Старый Добрый Фред. Он над чем-то размышлял.

Наконец Повелитель Огня, по-видимому, пришел к выводу, что я слишком ленив, чтобы пуститься на поиски книги для себя.

Папа Фред поглощал ужин со скоростью собачки, опасающейся появления более крупных псов. Я же, напротив, жевал не торопясь, не сводя глаз с Чэс, которая, следуя моему примеру, методично откусывала маленькие кусочки, глядя на меня. У нее явно были какие-то виды на Гаррета.

74

Переступив порог и пройдя несколько шагов, я замедлил движение. На улице было подозрительно мало людей. Не иначе как и сюда просочились слухи о необычном госте в заведении Морли.

Если Повелитель Огня и заметил что-то, вида он не подал. Однако скорее всего Фредди ничего необычного не увидел. Слишком долго пробыв в Кантарде, он слабо разбирался в жизни улиц.

Чэс, напротив, начала беспокоиться – она была способна уловить запах опасности. Маска туповатой блондинки стала быстро линять.

Учитывая недавний опыт, я не позволял себе расслабиться. Мои нервы были напряжены до предела. Разумеется, ничего не произошло. Ничего, кроме…

В прохладном вечернем воздухе раздался шум крыльев. Я напрягся, приготовившись к появлению демона с кожистыми крыльями, порожденного одним из тысяч верований Танфера.

С мифологическими существами мне, как правило, удается совладать.

Действительность может быть гораздо ужаснее. Попка-Дурак шлепнулся мне на плечо.

– Этот негодяй Дин совсем ошалел, – пробормотал я. – Возвращается среди ночи и выпускает мерзкое чудовище.

Интересно, как этот пучок перьев сумел меня отыскать?

Птица перелетела на плечо Чэс, не произнеся ни звука. Это было противоестественно.

– Что случилось, пташка? Похоже, он, Чэс, в тебя втюрился.

События начали развиваться вовсе не так, как я надеялся.

Я не стал напускать туману и отправился кратчайшей дорогой. Мы не прошли и половину пути, как Чэс догадалась.

– Бледсо? – прошептала она. Ради Морли – он наверняка был где-то поблизости в темноте – я громко ответил:

– Куда же еще? Все остальные укрытия он уже использовал. А в больнице не знают, кто он на самом деле.

Возможно. Я, по правде говоря, начал сомневаться в своей интуиции.

И в своем здравом смысле. Отправиться на опаснейшее предприятие вместе с могущественным чародеем? У меня нет никаких оснований доверять Дайрхарту. Деятели его типа славятся своим вероломством. А моя единственная защита – темный эльф с перебитым крылом. Да и тот останется мне верным, лишь пока не узреет Дождевика.

Люди утверждают, что я слишком много размышляю. Это действительно так… Ну почему, черт побери, я думаю, что после всех последних неприятностей Кливер остался в Танфере? И почему он из всех возможных мест решит выбрать Бледсо?

К тому времени, когда я открыл дверь приемного покоя больницы, мои нервы окончательно разболтались. Однако очень скоро я вновь обрел уверенность.

Сделав всего два шага, я увидел женскую половину престарелой парочки, захваченной мною в плен в пакгаузе. Она тоже узнала меня и стремительно зашаркала прочь. Старушенция направлялась к лестнице, по которой я бежал пару столетий назад.

На этот раз в состязании со старухой победа осталась за мной.

– Какая встреча! Приветствую вас вновь. Ко мне присоединился Дайрхарт.

– Вы кого-то здесь знаете? Пришлось выступить с кратким пояснением. Повелитель Огня изучил обстановку. Наше прибытие не осталось незамеченным. Начал появляться больничный персонал. Я заметил несколько знакомых недружелюбных лиц:

– Эти парни совсем не понимают шуток, Фред.

Он знал подробности моих злоключений в больнице. Ребята из персонала сильно ошибались, если решили, что настало время расплаты со мной.

Повелитель Огня проделал то, что всегда заставляет нервничать обычных парней. Он что-то прошептал, пощелкал пальцами, и в приемном покое воцарилась тьма чернее, чем сердце стряпчего. Через мгновение темноту прорезало множество сияющих световых колонн. В каждой был заключен отчаянно протестующий служитель. Один несчастный бросился в нашу сторону. Дайрхарт остановил его и сделал так, что мы не слышали его криков. Парень не оставил попыток прорваться и в результате превратился в живой факел, освещающий наш путь вверх по лестнице.

Час оставалась спокойной. Папочка не разочаровал ее.

Старуха вырвалась из моих рук и попыталась убежать по ступеням. Ей это не удалось. Мы миновали палату, которой я нанес столь большой ущерб. Ремонт едва-едва начался. Я пролил слезу, вспомнив Айви и Скользкого.

Старуха вдруг повернулась к нам лицом, как бы пытаясь нас остановить. Освещенная объятым пламенем человеком, она была ужасна. Ее исказившееся лицо одновременно выражало ужас и решимость. В глазах стоял призрак смерти. Она напоминала медведицу, поднявшуюся на дыбы между охотниками и своим детенышем.

Точно! Теперь я знал, кто в упор смотрит на меня горящими яростью глазами. Если сбросить несколько десятилетий, прожитых в бедности и страданиях, передо мной окажется еще одна Мэгги Дженн.

Мэгги ничего не рассказывала мне о судьбе своей матери.

75

Самый верхний этаж Бледсо отведен для бедняков, которые могут существовать лишь в благотворительных заведениях. В больнице для этих уолдо тарпов созданы минимально приемлемые условия существования.

В человеческом факеле нужда отпала. Старый Добрый Фред отпустил несчастного. Перестав шагать за нами, он рухнул. Обгорелая плоть и обуглившиеся кости. На старуху Дайрхарт не обратил никакого внимания. Я попытался прогнать ее, но она не уходила.

Чэс оставалась спокойной. Похоже, она вновь утратила контакт с реальностью. Когда ко мне время от времени возвращался разум, я начинал сомневаться, что эта девушка создана для меня. Достоинства ее очевидны, но что-то весьма существенное в ней отсутствует. В обществе Старого Доброго Фреда Чэс превращается в зомби.

Желто-красно-зеленый комок перьев на ее плече упорно хранил необычное молчание.

Страшно.

Вскоре стало еще страшнее.

Во-первых, снова материализовался Ичабод. Прошу прощения – Зэк. Не исключено, что он вернулся из могилы. На Холме мне показалось, что старикан абсолютно мертв. Но вот он передо мной – кости, обтянутые кожей, белые волосы. Старается взмахнуть тяжелым мечом, который ему явно не по силам. Старый Добрый Фред совершил что-то недоброе. Меч обернулся против Зэка. Старик даже не успел вскрикнуть.

Откуда-то из тени вынырнул Магвамп (похоже, у него иммунитет против всех бедствий). Этот обрубок человека был не в лучшем настроении, и я обрадовался, что Фред оказался между ним и мной.

Появление Магвампа застало Дайрхарта врасплох. Магвамп успел измолотить чародея, прежде чем тот сумел излить на него водопад сверкающего пламени. Мгновенно ослепленный Магвамп превратился в пылающий костер. Дайрхарт вышел из схватки, волоча ногу и с бездействующей левой рукой.

Чэс не выказала беспокойства. Она величественно передвигалась между нами, красивая и пустая. Ее превращения в безмозглую куклу начинали беспокоить меня все больше и больше.

От продолжающегося молчания Попки-Дурака мне тоже было не по себе.

Наконец мы обнаружили заспанного, пытающегося вернуться в реальный мир Кливера. Нас разделяли какие-то двадцать футов. Фред полностью утратил контроль над собой. Он зарычал, непристойно выругался, вытащил нож и бросился в атаку. Кливер пришел в себя и вскочил с койки. Он вытащил два ножа. Какое счастье, что парень не был многоруким восточным божеством. Дождевик метнул оба клинка, один из них пронзил правое плечо Дайрхарта.

Удар не вывел Повелителя Огня из строя, но полностью обездвижил его здоровую руку. Чародеи утрачивают значительную часть своего могущества, теряя способность разговаривать руками.

Я двинулся на Кливера. У того оказался еще один нож. Он чуть пригнулся и выставил оружие вперед, покачиваясь из стороны в сторону. Взгляд его под полуприкрытыми веками был холоден и мрачен. Парень вовсе не казался испуганным.

Чэс что-то произнесла.

– Позаботься об отце, – сказал я ей. – Но только после того, как запрешь дверь.

В больнице полно ребят, которых вовсе не восхитил мой блестящий побег. Дайрхарт отмахнулся от дочерней помощи. Он был занят – терпеливо объяснял Дождевику, как скормит его вонючий труп крысам. Странно, что Повелитель Огня до сих пор так болезненно относится к ограблению, случившемуся сто лет назад.

Кливер, покачиваясь, направлял острие ножа то в его, то в мою сторону. Он продвигался к внешней стене здания и, казалось, ставил себя в безвыходное положение.

Я слишком поздно понял его намерение.

Дайрхарт оставил меня один на один с Кливером, отойдя в сторону и размышляя, какое из смертельных заклинаний использовать…

Дождевик бросился на меня. Я чуть отступил. Дождевик мгновенно развернулся и выбросил вперед руку с ножом. Клинок по рукоятку вошел в горло Дайрхарта.

Я замер. Чэс вскрикнула. Кливер хихикнул и выпрыгнул в окно. Чэс одной рукой подхватила отца, другой схватила меня и потянула к себе, как будто я мог чем-то ему помочь.

Прирожденный джентльмен, я вцепился в ее белокурые локоны и сумел освободиться.

– Ты – медик! Делай то, к чему тебя готовили.

Бросив гневный взгляд на старуху, я позволил ей двинуться к дверям. Теперь она была готова уйти. А я отправился в погоню за Кливером.

Сынок миссис Гаррет не очень любит высоту, особенно когда рискует свалиться. На подоконнике я немного выждал, изучая строительные леса внизу.

Издевательский смешок подтолкнул меня к действию, и я спрыгнул на восемь футов вниз, на высший уровень, до которого были построены леса. Я сумел удачно зацепиться и не продолжил путь еще на шестьдесят футов вниз, туда, где в темноте мелькали чьи-то тени. Слишком далеко, чтобы кого-либо узнать – да я и не пытался.

Попка-Дурак, промчавшись мимо меня, нырнул вниз между лесами. Он летел зигзагами, словно летучая мышь, и позволил себе лишь раз громко взвизгнуть, поравнявшись с Кливером. Дождевик выругался. Не очень громко.

Я сосредоточился на том, чтобы не отправиться в неуправляемый полет. Цеплялся за все, что попадалось под руки. Ноги изо всех сил старались сохранить контакт с тем, что находилось под ними. Невообразимо медленно я заспешил туда, где Попка-Дурак вершил свое черное дело.

Кливер снова выругался и взглянул вниз в мрачное будущее. Похоже, там его ждали крупные неприятности.

Я тоже изучил улицу. Царящая в ней тень дала убежище тем, кто жаждал встретиться с Дождевиком лицом к лицу. Наверное, эти люди следовали за нами от «Домика Радости».

Вместо того чтобы спускаться вниз, Кливер двинулся вокруг дома. Через одно из открытых окон я заметил патруль ребят из Организации. Команда Белинды была готова к действию.

Мне не совсем понятно отношение Морли к этим людям. Создается впечатление, что Дотс оказывает им услуг больше, чем они заслуживают.

Попка-Дурак продолжал выкаркивать информацию о продвижении Кливера. Я не переставал удивляться птичке. Это так на нее не похоже. Обычно пучок перьев делает все, чтобы подставить под удар своего хозяина.

Головорезы внизу нас не видели и тоже прислушивались к воплям птицы.

Неполноценная ястребиная приманка издала поистине душераздирающий вопль. Кливер устроил засаду. Я тихо приблизился.

Я оказался раза в два тяжелее Кливера и в два раза его сильнее. Это спасло меня от падения с высоты. Когда он бросился на меня, я изо всех сил ухватился за леса и самортизировал толчок. И тут же попытался вцепиться в него, но не успел.

Ударившись об меня, он выпрямился, шагнул назад спиной к каменной стене Бледсо, издал вздох бессильной ярости и провалился между стеной и строительными лесами. В полете он царапал стену и извивался, пытаясь найти точку опоры, но хранил полное молчание.

Я осторожно начал спуск вслед за ним. Попка-Дурак хлопал вокруг крыльями, но ухитрялся держать свой большой клюв на замке.

Я наконец добрался до Кливера. Тот окончил свое падение на досках лесов примерно в десяти футах от земли. Дождевик дышал часто и неглубоко. Было видно, что он не в лучшей физической форме и пытается побороть боль.

Жизненная сила оставила его, но тем не менее я двигался крайне осторожно. Парня с такой репутацией следует опасаться даже после смерти.

76

Я опустился рядом с ним на колено, и его рука неожиданно захватила мою. В мгновенном испуге я дернулся назад. Рука оказалась теплой и нежной.

– А у нас ведь… могло… получиться. Но ты… такой глупый… Гаррет. Глупый и упрямый.

Не знаю, как насчет упрямства, но глупостей я совершил в избытке. И никак не могу остановиться.

Кливер тихо уходил из жизни. Это, учитывая его прошлое, было неправильно. По справедливости он заслуживал долгой и мучительной смерти от рака, а не тихого исчезновения в небытие, как сейчас. Обе мои руки были захвачены, но я не очень старался вырваться. У меня хватало сочувствия и понимания того, что происходит в уме Кливера. Несмотря на переломанные кости, он тянул меня к себе. Ближе… ближе…

Озарение пришло само по себе, как бы со стороны, и не вызвало потрясения. Это создание, отчаянно цепляющееся за меня в последнем человеческом контакте, не было мужчиной.

Я держал ее в руках, нашептывая:

– Любимая, – а она продолжала повторять, как все замечательно у нас могло получиться.

Я ошибался с самого начала. Но так же ошибался и весь Танфер. Ошибался в прошлом и настоящем, заблуждались высшие классы и низы. Мы все видели только то, что были приучены видеть. И в своем безумии она пользовалась этой слепотой.

Никогда, никогда не существовало малорослого отвратительного злодея по имени Грэндж Кливер. Никогда!

Я заплакал, потому что понимал, через какой ад пришлось ей пройти, чтобы создать Грэнджа Кливера.

Вы не можете не рыдать, зная о той боли, которую испытал ребенок, когда вам приходится уничтожать чудовище, которое он из себя создал.

77

Там, в Бледсо, я потерял Чэс. Не знаю, почему. Возможно, в силу того, что подсознательно, на уровне эмоций она обвиняла меня в смерти своего отца. Ее медицинского искусства оказалось недостаточно. Почему-то магические силы в ту ночь не сработали.

Остаток ночи выдался для меня очень трудным. Похоже, все, кто слышал обо мне или Грэндже Кливере, желали узнать подробности. Я страшно обрадовался, когда возник Шустер.

Толпа вокруг меня испарилась – он настоящий маг, этот Шустер.

– Вот видите, Гаррет, все разрешилось наилучшим образом, – сказал мне полковник Туп. Я вновь навестил его, после того как мне дали дозреть десять часов в камере. И отсидел я там вместе с Попкой-Дураком.

– На этот раз не так уж и много трупов, – продолжил он, выжидательно поглядывая на меня.

Я не стал его разочаровывать и все рассказал, стараясь не обременять его лишними деталями. Полковник не очень заинтересовался – все его внимание целиком было поглощено расовыми бунтами.

Я направился домой, и мне, увы, не удалось забыть у Тупа роковую пташку. По неясным причинам комок перьев предпочитал молчать. Даже в камере он очень редко разевал клюв. А вдруг он захворал? Подхватил какую-нибудь летальную птичью болезнь?

Нет, такого везения просто быть не может.

Дин не ответил, когда я постучал в дверь. Осерчав, я воспользовался своим ключом, ворвался в дом и, проклиная все на свете, обежал его. Дина нигде не оказалось. И я не обнаружил никаких следов его возвращения.

Интересно. Как же птица вырвалась на свободу?

Была еще одна загадка. Почему Эмеральд не пыталась сбежать, пока меня не было? Вид кухни говорил о том, что девушка посещала ее несколько раз, не проявив себя фанатичной чистюлей.

Странно.

Еще более странно, что мистер Большая Шишка отправился на свой насест, не проронив ни звука.

Даже более чем странно. Это вызывало подозрения.

– Жюстина? Мне надо поговорить с тобой. – Я знал, что это будет нелегко.

Сидя на кровати Дина, она смотрела на меня без всяких эмоций и, как мне показалось, всепонимающими глазами.

Лучше всего сказать все прямо и сразу. Я так и поступил.

Она продолжала глядеть на меня. Услышанное, похоже, не явилось для нее сюрпризом.

Но она все же любила мать, хотя знала правду о Мэгги Дженн и Грэндже Кливере. Из ее глаз хлынули слезы.

Я дал ей выплакаться, обняв за плечи. Она не пыталась вырваться, но так и не произнесла ни слова. Эмеральд молчала даже тогда, когда я провел ее до дверей и сказал, что она свободна.

– Забудь старого болвана, – прошептал я, сделав несколько шагов вслед за ней. А когда Эмеральд скрылась в толпе, добавил: – Однако она была по-настоящему красива.

Я был недоволен всем этим делом. Не люблю печальных исходов, хотя они встречаются гораздо чаще счастливых. И не уверен, что удалось совершить что-то полезное.

78

Я заперся изнутри и не отвечал на стук, используя дверной глазок, когда жаждущая общения личность начинала барабанить кулаками. Я вел бесконечные споры с Попкой-Дураком. Этот визгливый урод вел себя тише обычного, но иногда ему удавалось достать меня особенно пронзительным воплем.

Все это начинало выглядеть крайне подозрительно.

В какой-то момент, преодолев отчаяние, я послал письмо Чэс. Содержание ответа можно свести к трем словам: «Чтоб ты сдох!» А я-то только решил, что Чэс создана для меня. Что же, век живи, век учись.

– Она не понимает, что теряет, правда? – спросил я Элеонору.

Мне показалось, что я услышал шепот:

– Может быть, и понимает…

Я точно знал – Элеонора считает, что мне пора перестать упрямиться и извиниться перед Тинни Тейт за неизвестный мне проступок, который я совершил (а может быть, и не совершал вообще).

– А не попробовать ли увидеться с Майей? Она отлично выглядела в тот вечер. И у нее есть голова на плечах.

Улыбка Элеоноры начала трансформироваться в издевательскую ухмылку.

За все время я только раз изменил себе, впустив в дом одного весьма специфического посетителя. Вы не можете держать на пороге короля преступного мира. Белинда Контагью провела целый час, сидя за моим кухонным столом. Я не стал опровергать ее версию о том, как я с неоценимой помощью моего друга Морли Дотса подстроил ради нашего с ней прошлого гибель Грэнджа Кливера.

У этой ледяной девицы мировоззрение самки каракурта, и я был счастлив услышать, что будет лучше, если мы останемся «просто друзьями». Любые другие отношения могли оказаться для меня фатальными.

Белинда выразила свою благодарность тем единственным способом, который она выучила младенцем, сидя на папочкиных коленях, – преподнесла мне небольшой мешочек золота.

Я быстро препоручил золото заботам Покойника.

Как бы то ни было, дело Дождевика оказалось весьма прибыльным.

Дни шли за днями. Я совершил несколько коротких вылазок и обнаружил, что один человек все еще ведет за мной слежку. Бекки Фриерка была решительно настроена получить свой ужин. Не похоже, что ее матушка не позволяет ей встречаться со взрослыми мужчинами.

Но в основном я водил компанию с птицей и Элеонорой или читал, рискуя получить головную боль. Я начал думать, что Дин вообще не вернется домой и что у Торнады, видно, все же есть здравый смысл, раз она не желает встречаться со мной.

– У нас стало ужасно тихо, – заметил я, обращаясь к Элеоноре. – Как в книге, когда какой-нибудь придурок заявляет: «Что-то все слишком спокойно…»

Кто-то постучал.

Изголодавшись по настоящему общению, я поспешил к двери. Даже вечер с Бекки начал казаться мне привлекательным.

Я прильнул к глазку:

– Отлично. – Дела явно пошли лучше. Я распахнул дверь. – Линда Ли Лютер, дорогая, а я только что думал о тебе.

Она неуверенно улыбнулась.

– У меня для тебя кое-что есть, – продолжил я, ухмыляясь.

– Кто бы сомневался.

– Ты слишком молода и красива, чтобы быть столь циничной.

– А кто в этом виноват?

– Во всяком случае, не я. Входи. Я тебе кое о чем поведаю.

Линда Ли вошла, но так, чтобы я видел маску старого циника на ее личике. Неужели она ради этого проделала весь путь до моего дома?

Попка-Дурак возопил:

– Эй, мама, потряси ими!

– Заткнись, кошачий харч! – Я закрыл дверь в маленькую комнату. – Тебе не требуется еще одно домашнее животное? – Я знал, что у нее есть кошка.

– Если захочу говорящее, предпочту иметь матроса.

– Морские пехотинцы гораздо интереснее.

Мы прошли в кухню, где царила чистота, отражающая мою унылую жизнь, и я плеснул Линде Ли немного бренди. Она нянчила свой бокал, пока я рассказывал ей о деле Дождевика.

У Линды есть одно не бросающееся в глаза достоинство – она умеет слушать. Не прерывает и не теряет внимания. Линда тихо сидела, пока я не замолк, чтобы долить себе пива, а ей еще несколько капель бренди.

Затем она сказала:

– И что же ты обнаружил, когда вернулся назад?

– Обломки. Гвардейцы разнесли «Вершины» вдребезги в назидание «Зову». Большинство пленных венагетов все еще бесцельно болтались там. Боюсь, скоро парни вроде них станут для нас еще одной головной болью. А сейчас пойдем в мой кабинет.

Линда Ли изумленно посмотрела на меня, словно рабочий кабинет был последним местом, куда бы я мог ее заманить. Поднявшись со стула, она потянулась, как кошечка. Боже мой!

Взяв себя в руки, я сказал:

– Располагайся в том кресле. – А сам втиснулся на свое место, запустил руку под крышку стола и извлек один из шедевров, прибавивших мне в последние дни так много новых морщин. – Взгляни-ка на это.

– О, Гаррет! – заверещала Линда Ли, подпрыгнув в кресле. Она еще немного попищала, очень мило хихикая, – Так ты нашел ее! – Обежав вокруг стола, она плюхнулась мне на колени. – Ты великий и удивительный герой!

Кто я такой, чтобы возражать? Для этой цели в моем доме обитает сумасшедшая птица. Попугай начал орать так, словно его резали. Я самодовольно ухмыльнулся и пошел навстречу восторгам Линды Ли. Когда она оторвалась от меня, чтобы перевести дыхание, я наклонился и извлек из тайника вторую книгу.

– Очевидно, все, кто знал о ее местонахождении, погибли во время схватки, а остальные заинтересованные лица не догадались раньше меня посетить «Вершины» и поискать там.

– И это тоже подлинное первое издание! Мне не доводилось раньше даже видеть «Яростные клинки». Где они ее нашли?

– Это та книга, которую Эмеральд украла у матери. Ее мамочка похитила «Клинки» у Повелителя Огня Дайрхарта. История умалчивает, у кого он украл книгу. Робин и Пенни каким-то образом выманили ее у Эмеральд, но та пожаловалась своим дружкам из «Зова». Это было не очень умно. Но сколько молодых людей ее возраста, и к тому же испорченных донельзя, обладают здравым смыслом?

Линда Ли, ласково погладив книгу, открыла ее.

– Хорошо бы ты и со мной обращалась так же нежно, – заметил я.

– Ну нет. Нежной я быть не собираюсь, – промурлыкала она, переворачивая страницу.

Я полез под крышку стола и достал последний том трилогии.

– «Ураганы битв»! Гаррет, вот уже триста лет в одних руках не было полного комплекта.

Линда, позволив «Яростным клинкам» соскользнуть ей на колени, схватила «Ураганы битв». Я – страшно довольный собой – непринужденно откинулся на спинку кресла.

Я настолько расслабился, что чуть было не задремал, пока Линда Ли вздыхала над своими сокровищами.

Вопль ярости прервал видения, в которых моя старая подружка Торнада получала заслуженное возмездие.

– Что?! – Глупец, я было подумал, что Линда Ли раскрыла тайну клада Орла.

– Но это же подделка, Гаррет! Ты только взгляни на эту страницу. На бумаге есть водяные знаки, которые впервые появились через двести лет после первой записи саги об Орле.

Она поникла, как шар, из которого выпустили воздух.

– Ты парила от счастья, когда думала, что получила назад свои «Стальные игры». Теперь у тебя в руках два оригинала и копия…

– Да, ты прав. Но не это выводит меня из себя. Нельзя сказать, что это – копия или подделка. Часть книги – подлинник. Видишь, что они сделали? Изъяли некоторые страницы и заменили их поддельными.

Заинтересовавшись, я наклонился вперед. Она изучала книгу, которую я видел у Виксона и Уайта, а вовсе не «Ураганы битв», как я предполагал.

– Это книга Эмеральд. Как давно, по-твоему, она была фальсифицирована?

– Бумага старая. Но не настолько, чтобы принадлежать оригиналу. И если ты внимательней вглядишься в чернила, заметишь, что они выцвели меньше, чем следует.

– Не придавай большого значения бумаге, моя любовь. Если бы мне понадобилась старая бумага, я бы спер где-нибудь древнюю книгу и соскреб бы текст.

Так поступают мастера подделок, когда хотят, чтобы документ выглядел старым.

– Да, ты прав. – Она подвергла книгу дополнительному изучению: – Полагаю, изменения произведены недавно. Кто-то расброшюровал ее и вновь переплел, но уже с новыми страницами. Но фальсификатор не смог найти аналога первоначальной нитки. Он использовал стандартную нить, которую мы обычно употребляем в библиотеке.

Она принялась за две оставшиеся книги.

– Проклятие! «Ураганы битв» вовсе даже не первое издание, хотя достаточно раннее. Посмотри, кто-то поработал и со «Стальными играми». Подменили целую тетрадь. Они сведут меня с ума, Гаррет. Книга, до того как ее украли, была в полном порядке.

Интересно. А что, если Эмеральд Дженн столь же сообразительна, как и женщина, давшая ей жизнь?

– Во всяком случае, у тебя теперь есть книга. Можешь изучить, какие изменения претерпел текст.

Там, в маленькой комнате, у Попки-Дурака начался очередной приступ. Мне показалось, что он разразился хохотом.

Линда Ли, прижав книгу к груди, залпом допила свой бренди.

– Я хочу, чтобы ты проводил меня до библиотеки.

– Так сразу? – Только не хныкать.

– Там никого нет. – Она продемонстрировала огромный ключ, достав его из кармана на юбке. – Все отбыли на уик-энд.

Рыцарь на белом коне во мне тут же взял верх. – Ну, конечно, я пройдусь с тобой. Из-за этой книжицы люди идут на убийство своих ближних.

Заперев за собой дверь, я вышел на улицу, дружески помахав миссис Кардонлос. Она поспешно отвернулась, чуть не вывихнув шею. Я показал язык своему дому.

Не сомневаюсь – мой жест не остался без внимания.

79

Минуло два дня. Я был сильно огорчен, что пришлось отправиться домой. Всем своим существом я все еще был с Линдой; и несколько отвлекала меня от этого лишь одна мысль – неужели я оказался тем единственным молокососом, который не подозревал о внесенных в книги изменениях? И не это ли объясняет тот факт, что никто не поспешил вернуться в «Вершины», когда гвардейцы очистили помещение?

Едва я полез в карман за ключом, как дверь открылась. Старикан смотрел на меня почти так же внушительно, как Айви.

– Давно пора вернуться. Дом превращен в руины. Буфет пуст. Ни гроша мне на покупки.

За его спиной Попка-Дурак тоже принялся клясть меня на чем свет стоит.

– Я чувствовал, что полоса моего везения заканчивается.

– Что?

– Ты, увы, не затерялся навеки. – Мне показалось, что Дин еще больше постарел. Наверное, это трудная работа – не допустить, чтобы жизненные реалии расстроили брак молодой пары. – И тебе прекрасно известно, где хранятся деньги.

Он не любил приближаться к Покойнику и поэтому ворчал, заставляя меня отправиться к логхиру. Впрочем, прямо он этого не сказал.

– А еще вы позволили кому-то пользоваться моей постелью.

– И не одному. Хорошо, что ты немного задержался. Твое старое сердце не выдержало бы совместного проживания с последним жильцом. Ты собираешься впустить меня в мой собственный дом? Час слишком ранний, чтобы оставаться на улице.

Мои дальнейшие жизненные планы в качестве одного из основных пунктов предусматривали по меньшей мере шестичасовой сон в собственной постели. Мне пришлось покинуть библиотеку в безбожно раннее время, в час, когда бодрствуют только такие извращенцы, как Дин.

– Мистер Тарп ожидает вашего прихода. Мистер Тарп не столь болезненно воспринимает раннее пробуждение, но и он обычно не любит выходить на улицу, пока не просохла роса.

– Он прибыл совсем недавно. Я пока разместил его в кухне и заварил чай.

Интересно, неужели он уже забыл свои слова об оставленных мной пустых буфетных полках.

Плоскомордый редко позволяет вежливому отказу встать между ним и дармовой кормежкой.

Усевшись за стол и подождав, пока Дин нальет мне чаю, я спросил:

– Что случилось?

– Просьба от Торнады.

– Неужели?

– Ей требуется помощь. – Он едва сдерживал смех.

– Помощь нужна ей постоянно. Что с ней? И почему ее проблемы должны меня хоть сколько-нибудь волновать?

– Дело в том, что кто-то должен выкупить ее из Аль-Хар, – подхихикивая, пояснил Тарп. – Похоже, ее схватили, когда она копошилась в одном загородном поместье, и она не сумела убедить Гвардию, что там живет. По правде говоря, гвардейцы специально разыскивали некую рослую блондинку, которая, по их мнению, располагала сведениями о том, что произошло в поместье.

– Это мне по душе. Но как ты все узнал? Говоришь прямо как полковник Туп.

– Туп заходил к Морли, потому что не мог застать тебя здесь.

– Но зачем я им понадобился? – Вообще-то несложно догадаться. Несколько вопросиков о событиях в «Вершинах».

– Туп сказал, что Торнада, когда ее спросили, кого известить об ее аресте, объявила тебя своим ближайшим родственником. И ты внесешь залог за ее освобождение или подкупишь кого надо…

– Ну да – думаю, все обстояло именно так.

– Я навестил ее в тюрьме – она там уже успела залезть в дерьмо. Схлестнулась с одним из надзирателей, который попросил у нее специальных услуг. Сломала парню руку.

– Ей предъявили формальные обвинения? Тарп отрицательно покачал головой:

– Шустер просто пытается выжать из нее все, что ей известно о случившемся. Но ты знаешь Торнаду. Она умеет быть упрямой.

– Да, я прекрасно знаю Торнаду. Однако ей повезло, что у Шустера отличное настроение. Его дела идут превосходно.

Плохая погода и жесткие действия Гвардии и тайной полиции заставили мятеж утихнуть. По крайней мере на время.

Наверняка последуют новые вспышки. Из Кантарда не поступало утешительных новостей – военные действия там не возобновлялись.

– Да, я ей сказал то же самое. Ее даже не очень сильно били.

– Тогда пусть еще немного погниет за решеткой. Впрочем, нет. Подожди. Окажи мне услугу. Попроси Тупа предупредить меня, когда он решит ее отпустить.

Плоскомордый взял протянутые ему деньги:

– Что ты задумал?

– Встречу ее при выходе и сообщу, с каким трудом сумел добиться ее освобождения.

– Ты опасный человек, Гаррет.

– Стал таким под влиянием компании. Учился у мастера. – Я ткнул пальцем через плечо в сторону комнаты Покойника.

80

Я запер за Тарпом дверь и, подойдя к комнате Покойника, заглянул внутрь. Он выглядел как всегда – огромный и безобразный.

– Я стараюсь вовсю ради типа, лень которого…

«Я пристально слежу за тобой. Риск был гораздо меньше, чем тебе казалось», – он вводит свои мысли прямо вам в мозг.

– После того как ты стал посылать ко мне птицу, может быть. Но к тому времени самое трудное я успел пережить.

«Ты, конечно, понимаешь, что это создание по имени Торнада с самого начала знала, что Кливер и Дженн одно и то же лицо?»

– Естественно. И ей было известно, что ты задаешь храпака, иначе она ни за что не пришла бы сюда забросить свой крючок. Она все еще лелеет какие-то плодотворные идеи. Так она считает. А вообще-то все это время лишь Эмеральд шла на шаг впереди остальных, начиная с того момента, как сбежала из дома.

«Ну еще бы. Женщины человеческого рода, обладающие хоть чуть-чуть привлекательной внешностью, способны манипулировать умнейшими из вас».

– Белинды, Мэгги и Эмеральды, к счастью, встречаются не так уж часто.

«Не мое дело волноваться по поводу твоего постоянного стремления попасть им под каблук».

– Да. Но не надолго.

В другой комнате Попка-Дурак начал транслировать параллельные мысли Покойника.

– С этим пора кончать! – орал он. Кто-то постучал в дверь.

«У тебя есть еще одна возможность сдержать слово».

Бекки Фриерка. И, само собой, ее мамочка.

– Разве я не единственный парень в этой части города, который всегда держит слово и говорит только правду?

Пока я шел к дверям. Покойник сообщил:

«Поиски сокровищ Орла бесполезны. Они были зарыты на склоне горы над фиордом Пьесембердал. Весь склон рухнул в фиорд во время землетрясения за три сотни лет до того, как со мной случилось несчастье».

– Неужели? – Он был единственным, кто действительно мог знать правду. – Было бы неплохо, если бы я услышал об этом раньше. В то время, когда ты так внимательно следил за мной.

«Каждый искатель приключений, которому удается расшифровать сагу, в конце концов добирается до истины. Но при этом проливается столько крови, что ни один из них не осмеливается известить остальной мир».

Эта мысль была сдобрена долей изумления по поводу странного поведения человеческих существ. Но через это изумление пробивалось еще какое-то беспокойство. Его волновала политическая обстановка. Ведь, по существу, судьба Покойника зависела от терпимости Танфера к инородцам.

Те сведения, что он прочитал в моей голове, видимо, не успокоили его.

Я налепил свою мальчишескую улыбку и двинулся к двери. У мамочки Бекки мужа не было, и она активно выискивала кандидатов на эту роль.

Именно сейчас требовалось, чтобы попугай впал в раж, слуга проявил гнусную сущность, а партнер бы побыл самим собой. Как и следовало ожидать, ни один из них не пошел мне навстречу.

Я не жалею сил для свершения правильных поступков. Бекки получила свой ужин, как и договаривались.

81

Плеймет в порядке одолжения старался выглядеть как можно свирепее. Тут же были Плоскомордый и Торнада, которую мы подобрали в тюрьме. Две недели за решеткой ее ничему не научили, и именно в силу этого я призвал на помощь своих друзей. Мне требовалось их содействие, чтобы наставить Торнаду на верный путь.

За две недели в Зоне безопасности произошли заметные изменения. Заведение Морли сменило имя и стало величаться «ПАЛЬМЫ». У входа стояли чахлые пальмы в бочках. Несчастные растения уже успели пожухнуть в затхлой атмосфере Танфера. Здесь же появились уличные фонари. Юные эльфы-полукровки, разряженные, как полковники венагетов, торчали, несмотря на неурочное время, у дверей – принимать лошадей и экипажи гостей.

– Сдается мне, я никогда больше не буду чувствовать себя здесь уютно, – заметил Плеймет.

– Ты прав. У Дотса вдруг появились непомерные амбиции. В этом месте теперь не нужны люди вроде нас.

Я посмотрел на Торнаду. Она промолчала – все еще дулась.

Интерьер «Домика Радости» был полностью обновлен и превращен в подобие тропической хижины в представлении безумца. Я бывал на островах и видел, что из затеи Морли ничего не вышло. Когда он быстро препроводил нас наверх, чтобы мы случайно не напугали посетителей, если таковые появятся, я сказал:

– Ты развел там слишком мало насекомых, приятель.

– Что? Каких еще насекомых?

– В тропиках их полно. Во-первых, жуки, такие огромные, что с ними приходится вступать в бой за свою пищу. Во-вторых, разнообразные мухи и москиты. Они просто загоняют тебя на дерево. Словом, там множество разных козявок.

– При создании антуража нельзя перебарщивать и впадать в натурализм, Гаррет.

– Посетителей с Холма насекомыми, наверное, не заманить, – высказал гениальную догадку Плоскомордый.

Дотс нахмурился, наше присутствие его явно раздражало. Ненавижу, когда люди идут на все, чтобы вскарабкаться выше по социальной лестнице.

– Что вам надо? – спросил он.

– Я хочу сказать тебе кое-что, чтобы полностью закрыть дело Дождевика. Торнада, как ты, видимо, заметил, вышла из тюрьмы. Трилогия найдена, но некто изуродовал все три книги, что, впрочем, не принесло ему пользы.

Я кратко пересказал все, что услышал от Покойника. Зная характер моих друзей и круг их знакомых, я понимал, что мои слова распространятся по городу. После этого, я надеялся, все перестанут меня преследовать.

Дело в том, что вокруг меня опять начали собираться наблюдатели. Видимо, пленные венагеты из «Вершин» сообщили заинтересованным лицам, что я еще раз посещал поместье.

Крайне огорченный, Морли спросил:

– А девушку ты видел?

– Исчезла бесследно. Вероятно, отправилась откапывать сокровища. – Вообще-то я не предпринимал никаких попыток найти ее.

– Значит, так… – Он был озадачен. Дотс не разделяет мой взгляд на вещи.

У меня не было настроения утешать его.

– Выходит, что так.

– Вынужден поторопить вас уйти. До вечернего открытия мне еще предстоит переделать миллион дел. Но прежде чем вы уйдете, я хотел бы высказать одно пожелание. Выполнив его, вы окажете мне огромную услугу.

– Ты начал изъясняться прямо как Робин и Пенни. В чем дело?

Он неумело изобразил огорчение:

– В «Пальмах» друзьям всегда будут рады. Но мы стараемся создать здесь утонченный дух. Не могли бы вы одеваться немного более…

У меня не было возможности ответить – Торнада разрядилась первой.

– Ребята, вам когда-нибудь доводилось попадать в такую большую кучу верблюжьего дерьма? Вы только послушайте, что лопочет этот мешок навоза! Теперь я точно знаю, кто ты есть, вонючий гибрид-недоросток!

Эта леди иногда бывает по-своему весьма красноречива.

Мы с Торнадой более-менее пришли к согласию. Плеймет и Тарп удалились. Я поплелся домой, а Торнада потащилась следом. Теперь она, судя по всему, решила не соблюдать дистанцию между нами.

– Гаррет, а это правда – то, что ты сказал о сокровищах Орла?

– Правда. Сведения непосредственно от Покойника.

Ей очень не хотелось верить, но делать было нечего. Ведь я, как известно, предельно честен и прямолинеен.

– Значит, это чудовище проснулось?

– Да. И вернулся Дин. Теперь я вновь становлюсь мальчиком на посылках в собственном доме.

– Чепуха. – Она щелкнула пальцами. – У меня что-то затянулся сухой сезон.

Я покачал головой. С этого мы начинали.

– Ты не перестаешь удивлять меня, Торнада.

– Да?

Она схватила меня за руку и потянула, чтобы убрать с пути стайки летящих пикси. Пикси жужжали, словно рассерженные шершни, преследуя нескольких юных кентавров, уличенных в воровстве. Тут же я заметил одного из агентов Шустера, который внимательно следил за развитием событий.

– Когда ты в последний раз утверждала это, я узнал, что у тебя есть дружок, о котором ты забыла упомянуть. Он все время ходил следом за мной – как будто водил на поводке.

Торнада почему-то решила не врать:

– Хайтауэр? Я не стала бы называть его дружком…

– Конечно, нет. Он больше смахивает на молокососа, считавшего себя твоим возлюбленным. Из-за этого ложного представления он и погиб.

– Эй! Не седлай, рыцарь, своего белого конька в моем присутствии! Мне доводилось видеть тебя без порток.

– Я, Торнада, просто хочу напомнить, что люди, которым ты дорога и которые заботятся о тебе, страдают из-за этого. Ложь может оказаться смертельной. Если ты лжешь друзьям и любовникам, чтобы достигнуть своей цели, может быть, стоит остановиться и задуматься, той ли дорогой ты следуешь.

– Ты, Гаррет, можешь придерживаться своих добродетелей. А мне придется жить такой, какая я есть. Ты же не хочешь разделить со мной мою жизнь.

В устах Торнады это звучало почти как извинение.

– Когда ты явилась ко мне, чтобы забросить удочку, ты уже знала, что Мэгги Дженн и была Дождевиком. Ты решила, что как-нибудь сможешь использовать эти сведения для своей пользы. Никогда не прощу тебе то, что ты мне устроила.

Торнада никогда не извиняется так, как это повсеместно принято. Вместо этого она пояснила:

– Да узнала-то я все по чистой случайности. Везение дурака. Кстати, кроме меня об этом знала только ее дочь. Остальные, имея перед глазами все факты, просто не хотели в них верить… И вообще, что я такого сделала? Тем более все благополучно кончилось. Конец. Надо шагать дальше. То, что происходит в городе, все это расистское дерьмо, открывает перед нами огромные возможности. Но этим я займусь позже. А сейчас, если хочешь, можем отправиться ко мне.

Соблазнительно, хотя бы ради того, чтобы узнать, где она теперь живет.

Я отрицательно покачал головой:

– Не сегодня, Торнада.

Покойник заждался, чтобы я посвятил его в события, развернувшиеся вокруг Слави Дуралейника, рассказал о делах в Кантарде и о ситуации в целом.

Я знал о его нетерпении – он послал Попку-Дурака, который, повсюду следуя за мной, передавал мне через свою безмозглую башку мысли логхира.

Мои самые кошмарные предположения оправдались. Я не мог избавиться от Покойника, даже вдалеке от него.

К тому же я хотел посоветоваться с Элеонорой, не стоит ли изменить род занятий. У меня были кое-какие идеи на этот счет. Их порождала та нервная дрожь, что начинала бить меня, как только я вспоминал о своих злоключениях в психиатрической палате Бледсо.

Если бы я мог сам планировать свою жизнь, обязательно родился бы богатым и вел бы бесполезное существование как никчемный плейбой.

Неплохо было бы также поселиться подальше от Танфера.

Но как бы то ни было, я не могу жаловаться на жизнь, пока нахожусь там, где продолжают варить пиво.