Ночи с бессмертным

— У нее много укусов насекомых, — заметил доктор. — И, кажется, развивается сыпь.

Томаззо нахмурился, заметив, что доктор прав.

— Она жаловалась на головную боль? — спросил доктор Кортес, выпрямляясь, чтобы подойти к ванне.

— Нет, — прорычал Томаззо, его обеспокоенный взгляд скользнул по лицу Эбигейл, когда он снова положил ее на спину.

— Боли в суставах? — уточнил доктор, наклоняясь, чтобы нажать кнопку, которая установит пробку в ванной. — Боль в глазах?

— Нет, — нетерпеливо отрезал Томаззо, его глаза скользнули по комариным укусам. Были ли они и сыпь у Эбигейл тогда, когда они лежали в ванне? Он не заметил.

Повернув холодный кран на полную мощность, доктор спросил: — Как давно она в Доминикане?

— Четыре дня, — ответил Томаззо.

— Хм. — Доктор выпрямился. — Да, это похоже на правду.

— Что? — нахмурившись, спросил Томаззо. — Вы знаете, что это?

— Я возьму немного крови и сделаю анализ, — осторожно ответил доктор Кортес, подходя к своей медицинской сумке, чтобы взять несколько нужных предметов. Вернувшись и опустившись на колени рядом с Эбигейл, он закончил: — Но я предполагаю, что это лихорадка Денге.

— Что это? — с беспокойством спросил Томаззо. Он был уверен, что слышал это название раньше, но понятия не имел, что это такое.

— Это всего лишь лента. Я оборачиваю ее вокруг руки, чтобы сделать вену…

— Я не об этом. Что такое лихорадка Денге? — Томаззо раздраженно замолчал, прервав нежелательное объяснение тех манипуляций, которые делал доктор, готовясь к взятию крови.

— О. — Доктор Кортес закончил перевязывать руку Эбигейл, затем ввел иглу в вену, наблюдая, как кровь начинает литься в прикрепленную пробирку, прежде чем объяснить: — Вирус, который довольно распространен здесь. Он передается комарами.

— Это плохо? — с беспокойством спросил Томаззо.

— Неприятно, — сказал доктор с гримасой. — Но с ней все будет в порядке.

— Слава Богу. — Томаззо вздохнул с облегчением, потом напрягся и взглянул в лицо Эбигейл, когда она застонала и зашевелилась.

Она открыла глаза, и Томаззо попытался ободряюще улыбнуться, когда ее растерянный взгляд встретился с его взглядом. Но когда она хриплым голосом обвинила его: — Ты укусил меня! — он впал в отчаяние.

— Она бредит, — успокаивающе сказал Кортес, когда Томаззо уставился на нее пустым взглядом.

Эбигейл перевела взгляд на мужчину, ее голова медленно следовала за ним, и она нахмурилась в замешательстве. — Кто вы?

— Я — доктор Кортес, дитя мое. А теперь отдыхайте. Вы больны.

— Но-о-о-о-о. — Она простонала это слово, ее голова качнулась в другую сторону, когда она пробормотала: — Он укусил меня.

— Неужели это так? — мягко спросил доктор Кортес, заменяя полную пробирку пустой.

— Да. — Ее голова резко откинулась назад, прекрасные зеленые глаза расширились и запаниковали. — Вы не должны быть здесь. Я могу укусить вас. — Подняв голову, она жалобно добавила: — Я не хочу никого кусать.

— Это хорошо, — пробормотал доктор Кортес, его внимание было приковано к быстро наполняющейся второй пробирке.

Томаззо перевел взгляд с мужчины на Эбигейл, пытаясь решить, что делать. Она явно знала, кто он такой, или, во всяком случае, догадывалась. И она болтала с доктором, который не должен был слышать ничего из этого. Человек, казалось, предполагал, что все это было вызвано лихорадкой, но что, если он подумает об этом позже и…

— Я чувствую вкус крови, — раздраженно пробормотала Эбигейл, снова поворачивая голову. — Почему я… о! — ее лицо наполнилось ужасом. — Я уже укусила кое-кого. Не так ли? Я сделала это, — решила она и застонала, — я не хочу быть кровососущим дьяволом!

— Она в бреду, — констатировал доктор Кортес, закончив брать кровь и выпрямляться с прибором и пробирками в руках. Вернувшись к своей медицинской сумке, он приказал: — Положи ее в ванну. Тебе нужно снизить ей температуру.

Томаззо колебался, все еще раздумывая, что делать с доктором.

— Чья это кровь? — Эбигейл застонала, глядя на свои руки, как будто они были покрыты кровью. Это было не так, но она верила в это. Томаззо подняв Эбигейл с пола, подойдя к ванной. Он решил оставить доктора в покое, если возникнет необходимость, можно стереть его память позже.

Вода была на середине ванны. Томаззо опустил Эбигейл в нее, отметив, что она была очень холодной, когда накрыла его руки и ее тело. И все же он не был готов к реакции Эбигейл. Ее глаза распахнулись, она завизжала, как от боли, и тут же попыталась выбраться наружу, карабкаясь на грудь и голову Томаззо, безжалостно впиваясь ногтями в его плоть.

— Calma. Эбигейл, calmati, — успокаивающе сказал Томаззо, схватив ее за запястья и выдернув ногти из своей кожи. Заставляя ее опуститься в воду, он удерживал ее там, просто повторяя те же самые слова снова и снова. К его огромному облегчению, не прошло и минуты, как она внезапно рухнула, перестав бороться, ее глаза снова закрылись.

— Я позвоню вам, как только получу результаты анализов.

Томаззо резко оглянулся и увидел, что доктор собрал чемодан и направляется к двери.

— Подождите! — испуганно прорычал он. Когда мужчина остановился и оглянулся, он спросил: — А как насчет медикаментов?

— Я попрошу портье найти ей ацетаминофен, чтобы облегчить боль. Держитесь подальше от аспирина, он будет способствовать кровотечению, — проинструктировал он. — И продолжайте купать ее в холодной воде, когда у нее поднимется температура.

— И это все? — недоверчиво спросил Томаззо. — А как насчет настоящих лекарств? Антибиотики или что-то еще?

— Лихорадка Денге — это вирус. Антибиотики неэффективны против вирусов, — терпеливо объяснил доктор. — Просто дайте ей ацетаминофен и холодные ванны и не спускайте с нее глаз. Она должна прийти в себя через несколько дней. Если нет, или у нее пойдет кровь, позовите меня. Это может привести к осложнениям.

— Какие осложнения? — зарычал Томаззо, ему не понравилось, как это прозвучало.

— В некоторых редких случаях у пациента может развиться геморрагическая лихорадка Денге и даже синдром шока Денге, который может быть смертельным, — признал Кортес, но затем быстро добавил: — Однако это случается крайне редко. Это обычно происходит только с людьми с ослабленной иммунной системой. Так что просто присматривайте за ней и звоните, если возникнут проблемы.

Томаззо медленно повернул голову к Эбигейл, его беспокойство усилилось, когда он вспомнил, что она была бледна и измучена, когда он встретил ее. Измучена уходом за умирающей матерью. За последние несколько дней они почти ничего не ели и не пили. Без сомнения, она была обезвожена. Будет ли этого достаточно, чтобы ослабить ее иммунитет? Возможно, он должен взять под контроль доктора и заставить его остаться, пока они не узнают, сможет ли Эбигейл выздороветь самостоятельно или нет…

Звук захлопнувшейся двери спальни заставил его оглянуться, и Томаззо выругался, поняв, что доктор Кортес ускользнул. Он подумывал о том, чтобы догнать мужчину и вернуть его, но не мог оставить Эбигейл одну в ванне, пока она была без сознания. Кроме того, он не хотел вынимать ее из воды, пока у нее не спадет температура, поэтому отпустил доктора и сосредоточился на том, чтобы одной рукой держать голову Эбигейл над водой, а другой закрыть кран.

Вздохнув, Томаззо поудобнее устроился возле ванны и озабоченно посмотрел на Эбигейл. Она не только была больна, но, казалось, имела какое-то представление… Она знала, что он укусил ее. Он не знал какое, потому что укусил ее только дин раз в самолете, четыре дня назад. Но она ничего не говорила об этом, пока не заболела.

«Эбигейл сказала что-то о своем превращении и нежелании быть кровососущим дьяволом», — вспомнил он с содроганием. Никто еще не называл Томаззо кровососущим дьяволом, и ему это не нравилось.

«Но она бредит», — ободряюще напомнил себе Томаззо. Возможно, она не понимала, что говорит. Может быть, она просто извергала что-то из сна, который ей приснился перед пробуждением.

— Да уж, конечно, — пробормотал Томаззо себе под нос и признал, что ему действительно следовало усадить ее и все ей объяснить, пока они были еще в джунглях. Он подозревал, что, не сделав этого, усложнил себе жизнь.

Томаззо засопел, отчего его подбородок, покоившийся на груди, дернулся, и Эбигейл слабо улыбнулась. Она не спала и смотрела, как он спит в кресле рядом с ее кроватью, наверное, минут десять, и все это время пыталась понять, где она, что происходит и кто такой Томаззо. Эбигейл пришла к нескольким выводам.

Они достигли цивилизации и, судя по ее предположениям и тому, что она видела в номере, должны были быть на роскошном курорте. Она не помнила, как на самом деле это произошло, поэтому предположила, что была слишком больна в то время, чтобы помнить об этом сейчас. Что на самом деле было частью ее второго вывода — она серьезно больна, как смертельно больной. Из того, что она помнила с тех пор, как проснулась в этой комнате в первый раз, Эбигейл без сомнения знала, что никогда раньше не была так серьезно больна.

Она понимала, что какое-то время была не в себе от лихорадки, хотя и не была уверена, как долго это продолжалось. У нее было несколько моментов просветления, и во время одного из них она проснулась и увидела, что Томаззо тихо разговаривает с человеком, которого он назвал доктором Кортесом. Они были у двери, доктор, очевидно, уходил, и она не могла расслышать большую часть того, что было сказано, но уловила упоминание о лихорадке Денге, прежде чем снова погрузиться в беспокойный сон.

Эбигейл нахмурилась. Она читала о лихорадке Денге, исследуя места отдыха с матерью, и точно знала, что это такое. Или она думала, что точно знает, что это такое. Для нее это звучало как неприятная гриппоподобная болезнь. Однако теперь, когда она перенесла ее, она могла честно сказать, что в соревновании за худшую болезнь лихорадка Денге могла надрать задницу любому гриппу раз десять. Честно говоря, она никогда в жизни не чувствовала себя так ужасно. Она не смогла проглотить ни бульона, ни даже воды, которую Томаззо пытался дать ей, чтобы она продолжала пить. Каждый сустав в ее теле болел так, словно ее переехал грузовик. Ее голова раскалывалась, как барабан, а боль в глазах была невыносимой. Эбигейл была уверена, что умрет.

А потом она проснулась, чувствуя себя намного лучше. Ну, по крайней мере, сравнительно. Голова все еще болела, как и суставы, но жар, казалось, прошел. Это был хороший знак, верно?

Эбигейл вздохнула и пошевелила языком во рту, пытаясь собрать немного слюны, чтобы облегчить сухость, от которой она страдала. Усилие, казалось, ничего не дало. Ей нужен стакан воды или что-то еще.

Ее взгляд снова скользнул по Томаззо, но она не произнесла его имени и не сделала ничего, что могло бы его разбудить. Эбигейл была уверена, что он не спал с тех пор, как она заболела. Каждый раз, когда она просыпалась, он был рядом и заботился о ней. Раздавив таблетки и размешав их в воде, он заставлял ее пить, уверяя, что это поможет справиться с болью. Кормил ее бульоном с ложечки, бормоча все время, что ей нужно поесть и собраться с силами, чтобы справиться с болезнью. Поддерживал голову, откидывая волосы назад, когда она изрыгала обратно воду и бульон. Помогал ей дойти до ванной и обратно, когда она в этом нуждалась. Опустив ее в ледяную ванну, его голос был полон извинений и сожаления, когда попытался успокоить ее и объяснить, что это необходимо сделать.

Пару раз она просыпалась и обнаруживала, что он просто держит ее за руку и что-то бормочет по-итальянски. Эбигейл не была уверена, что он говорил ей тогда, но было много упоминаний о cara, bella и спутниках жизни, поэтому она подумала, что он, вероятно, не рассказывал ей сказки.

Томаззо беспокойно заерзал на стуле, пробормотал что-то по-итальянски, а затем снова глубоко вздохнул, и Эбигейл выдохнула, задержав дыхание, пока ждала, проснется он или нет. Она не была разочарована, что он не проснулся. Несмотря на жажду и беспокойство, она собиралась извиниться перед мужчиной. Она была уверена в этом, потому что другой вывод, к которому пришла, заключался в том, что она на мгновение потеряла рассудок, представив, его вампиром, который укусил ее. Очевидно, это было вызванное лихорадкой безумие, потому что теперь, когда она снова пришла в себя, поняла, насколько нелепа была эта мысль.

Во-первых, вампиров не существует. Это само собой разумеется.

Во-вторых, этот человек бегал днем, плавал, ловил рыбу копьем, лазил по деревьям за кокосами и так далее, а все знали, что вампиры не могут выходить днем. Они вспыхивали и превращались в пепел, если осмеливались… чего, конечно, не будет, потому что вампиров не существует.

И в-третьих, она не страдала от потери крови и обращения, как она боялась, у нее была лихорадка Денге, так что… клыки, которые она видела перед тем, как упасть в обморок — просто галлюцинация, вызванная лихорадкой. А сам обморок, вероятно, объяснялся тем, что ее тело ослабло от попыток бороться с болезнью.

Конечно, это не объясняло, почему он тоже каждый раз терял сознание. Или, если уж на то пошло, отметины на ее шее, но Эбигейл никак не могла смириться с тем, что милый мужчина, который доставлял ей такое удовольствие и так нежно заботился о ней, пока она была больна, был вампиром. Ни за что. Никоим образом. Нет уж.

— Ты проснулась.

Осознав, что ее взгляд каким-то образом упал на обнаженную грудь Томаззо, пока она перебирала свои мысли, Эбигейл перевела взгляд обратно на его лицо и выдавила улыбку, когда он вскочил со стула и присел на край кровати рядом с ней.

— Жар прошел, — с облегчением сказал Томаззо, ощупав ее лоб, потом нахмурился и заметил: — Но ты… как ты сказала? Не как моллюск, но что-то вроде этого.

«Липкий», — мысленно перевела Абигейл и поморщилась. Она была липкой. Без сомнения, последствия лихорадки или чего-то еще. Но прежде чем она успела произнести вслух нужное слово, он озабоченно спросил: — Как ты себя чувствуешь?

— Пить хочется, — ответила она, удивившись, когда ее голос прозвучал едва слышно.

— Конечно. У тебя, должно быть, сильно пересохло в горле, — пробормотал Томаззо, поворачиваясь к столику рядом с кроватью, где около пустого стакана стоял кувшин с водой.

— Да, очень, — прошептала Эбигейл, наблюдая, как он наливает прекрасную прозрачную жидкость в стакан. Поставив стакан на стол, он быстро повернулся, просунул руку ей под плечи и приподнял верхнюю часть тела. Затем Томаззо сложил несколько подушек у нее за спиной, прислонил ее к ним и потянулся за стаканом воды.

Эбигейл жадно пила воду, когда он подносил стакан к ее губам. Затем она закрыла глаза и облегченно вздохнула, когда сладкая жидкость увлажнила ее язык и заполнила рот. Это было так чудесно, что она задержала ее там, на мгновение, позволяя ей заполнить и увлажнить каждую щель, прежде чем скользнуть вниз по ее пересохшему горлу.

— Еще, — пробормотала она, пытаясь удержать стакан, когда Томаззо начал его отодвигать.

— Медленно, — предупредил он, сдаваясь и снова поднося стакан к ее губам.

Эбигейл попыталась пить медленно, но это было так приятно после того, как она так долго чувствовала жжение, что она проглотила больше, чем, вероятно, должна была. Томаззо снова попытался отнять стакан от ее губ, когда она заметила каплю красной жидкости, которая упала в воду и быстро растеклась, а затем растворилась, когда за ней последовала вторая капля.

— Томаззо? — она что-то неуверенно пробормотала, инстинктивно поднеся руку к лицу, и тут из носа у нее потекла кровь. Она чувствовала ее вкус во рту. — Что это было у меня на руке? — с беспокойством спросила Эбигейл. Она заметила что-то похожее на кровавые пузыри под кожей, капли начали формироваться на поверхности кожи, как пот, но кроваво-красный. Прежде чем она успела встревожиться, внезапный приступ боли пронзил живот Эбигейл. Крик боли сорвался с ее губ, она тут же наклонилась вперед на кровати, инстинктивно обхватив руками живот, а затем почувствовала, как жидкость, которую она только что проглотила, пытается выбраться из ее горла, и пробормотала: — Я думаю, что я собираюсь…

Выругавшись, Томаззо отставил стакан и поднял ее с кровати. Через мгновение они были в ванной, так быстро, что Эбигейл подумала, что она, должно быть, пропустила какое-то время. Он отнес ее в туалет и начал опускать, но Эбигейл не успела. Ее желудок выплеснул воду на спинку унитаза и сиденье. Она была смешана с кровью, смутно заметила она.

Какая-то часть ее мозга признавала, что, вероятно, это было нехорошим симптомом, но у Эбигейл было мало времени или энергии, чтобы обдумать это; ее рвота не прекратилась, несмотря на то, что она была уверена, что больше нечем было рвать. Боль тоже не прекратилась, она только усилилась. Ощущение было такое, будто кто-то ударил ее ножом и теперь поворачивает оружие вверх и вниз, влево и вправо в ее животе.

Как только Томаззо закончил укладывать ее на холодный кафельный пол рядом с унитазом, Эбигейл инстинктивно свернулась калачиком вокруг живота. Она смутно сознавала, что Томаззо склонился над ней, зовя по имени и задавая вопросы, но просто лежала, испуская легкие вздохи агонии и страдания, пока благословенная тьма не опустилась на нее, забирая боль или, по крайней мере, ее осознание.

— Геморрагическая лихорадка Денге, — мрачно констатировал доктор Кортес, выпрямляясь после осмотра Эбигейл. «Она снова в постели, под простыней, и спит, вернее, без сознания», — подумал Томаззо. Она потеряла сознание в ванной и ни разу не пошевелилась с тех пор, как он принес ее сюда, вызвал врача и стал ждать его прихода.

— Да, вы уже говорили о Денге, но она…

— Это уже не просто лихорадка Денге, — сурово перебил доктор. — Сейчас это геморрагическая лихорадка Денге.

Томаззо тупо уставился на него, не понимая, в чем разница.

— Вы позволили ей обезвоживаться, — обвинил доктор Кортес, подходя к телефону и набирая номер.

— Я давал ей бульон и воду. Она ничего не могла удержать, — ответил Томаззо, подходя ближе к кровати, чтобы посмотреть на Эбигейл.

— Тогда вам следовало позвонить мне, — отрезал Кортес.

— Я так и сделал. Неоднократно, — прорычал Томаззо. За последние два дня, с тех пор как этот человек оставил его наедине с Эбигейл, он звонил в дежурную часть, по меньшей мере, двенадцать раз в день. Каждый раз ему обещали, что пришлют доктора, но тот так и не появился. Томаззо сам чуть было не отправился на поиски доктора, но не хотел оставлять Эбигейл одну. Он был удивлен, что этот человек сейчас здесь. Возможно, то, что он сказал портье, что она истекает кровью отовсюду, и он спустится туда и забьет человека на другом конце телефона до смерти, если Эбигейл умрет, сработало. Если бы он знал, что это сработает, то озвучил бы угрозу раньше.

— Они только что установили новую систему сообщений. Я не получал никаких сообщений, — пробормотал доктор Кортес и быстро заговорил по-испански. Он замолчал, прислушиваясь к разговору на другом конце провода, выплюнул еще одну порцию испанского и резко бросил трубку.

— Что? — спросил Томаззо, подозревая, что новости плохие.

— Ей нужна больница. Немедленно, — раздраженно бросил доктор. — Ей нужно поставить капельницу, чтобы поднять уровень жидкости, и ей, без сомнения, нужно переливание крови. — Он снова подошел к Эбигейл и покачал головой. — Но, очевидно, дорога размыта прямо за пределами курорта, и с этим тропическим штормом нет никакого способа получить вертолет или лодку, чтобы транспортировать ее.

Томаззо нахмурился и посмотрел на стеклянные двери. Он смутно ощущал шторм, бушевавший снаружи в течение последних нескольких часов или около того, и заметил, что доктор промок насквозь и запыхался, когда добрался сюда. Однако Томаззо так беспокоился об Эбигейл, что не обращал внимания ни на что, кроме нее, с тех пор как она заболела. Теперь он с первого взгляда понял, что это не просто обычный тропический шторм. «Мать-природа была в бешенстве и вымещала свою ярость на всем, что попадалось ей на пути, в том числе и на этом курорте», — подумал Томаззо, когда один из шезлонгов проплыл мимо окна.

Нахмурившись, он повернулся к Кортесу и увидел, что тот снова измеряет давление Эбигейл. — Что будем делать?

Доктор Кортес молча снял манжету. — Если мы не сможем доставить ее в больницу, у нее не будет ни единого шанса, а сейчас мы не можем доставить ее в больницу. — Он убрал манжету в сумку только для того, чтобы вытащить ее обратно. Вернувшись к Эбигейл, он снова надел на нее манжету, словно намереваясь снять показания на случай, если они изменятся в последний момент, и сказал: — Я предлагаю вам помолиться… и попрощаться.

При этих словах Томаззо замер, его разум внезапно закричал. Прощание? Нет! Он не мог потерять ее. Не сейчас. Спутники жизни были редкими и драгоценными находками. Некоторые ждали тысячелетия, чтобы найти их. Ему повезло, что она оказалась у него на пути в столь юном возрасте. Он не мог потерять Эбигейл.

— Убирайтесь, — прорычал он.

Когда доктор Кортес удивленно взглянул на него, но не встал и не ушел, как его просили, Томаззо проскользнул в его сознание и взял управление на себя. Через несколько мгновений все медицинское снаряжение мужчины было в его сумке, и доктор вышел за дверь. Томаззо проводил его взглядом и сел на край кровати.

— Эбигейл? — сказал он, нежно обнимая ее и встряхивая за плечи. Когда ответа не последовало, он попробовал снова, но, как и подозревал, она была без сознания, а не спала. Томаззо опустил ее на кровать, оставив руку под шеей, так что ее голова слегка откинулась назад, а рот открылся.

Он оставался в таком положении, просто смотря на нее какое-то время, его мысли метались, а затем он открыл рот и выпустил клыки. Томаззо должен был рассказать Эбигейл, что он бессмертен, или объяснять ей, что это такое. У него не было разрешения обратить ее, и он понятия не имел, захочет ли она быть обращенной. Но, черт возьми, он не мог рисковать потерять ее в такой ситуации.

Подняв запястье, Томаззо вонзил в него клыки и слегка приподнял Эбигейл, чтобы прижать кровоточащую рану к ее рту. Он оставался в таком положении до тех пор, пока кровотечение не замедлилось и не остановилось. Он укладывал Эбигейл на кровать, когда до его ушей донесся приглушенный стук.

Нахмурившись, Томаззо перевел взгляд с Эбигейл на дверь и обратно, затем встал и поспешил к выходу. Окно в парадной двери было из матового стекла. Томаззо видел сквозь него тени, но это было все. Сжав губы, он отпер и открыл дверь, затем замер; шок пробежал по его телу, когда он уставился на людей на пороге.

Глава 10

— Ну? Ты нас впустишь или как? Мы тут промокаем насквозь.

Это замечание вывело Томаззо из шока, но он не ответил на вопрос Джастина Брикера. Он даже не отступил, чтобы впустить четверых бессмертных на порог. Вместо этого он вышел под дождь и ветер и с облегчением обнял брата, громко сказав: — Ты в безопасности.

— Да. — Данте ответил на объятие, его собственный голос был почти криком, чтобы быть услышанным через шторм. — Я беспокоился о тебе, брат.

— Я тоже беспокоился о тебе, — заверил его Томаззо, когда они разорвали объятия и отступили назад, чтобы посмотреть друг на друга. Данте выглядел точно так же, как в последний раз, когда Томаззо видел его. Кроме того, что он был полностью одет, конечно. В последний раз, когда он видел брата, Данте был таким же голым, как Томаззо в грузовом самолете.

— Почему ты беспокоился обо мне? — удивленно спросил Данте. — Ты знал, что я сбежал. Это ты остался, запертым в клетке.

— Ты убежал оттуда голый, без денег и телефона, — заметил Томаззо. — Я не знал, как далеко ты сможешь убежать. Я боялся, что они поймали тебя и перевезли в другое место.

— Нет. — Данте улыбнулся. — К счастью, я попал в объятия ангела, который помог мне спастись. — Его улыбка стала кривой, и он добавил: — На самом деле, я столкнулся с ее трейлером, но она — ангел, и помогла спасти меня. Томаззо, это моя спутница жизни… — его голос оборвался, когда он обернулся и увидел только пустое пространство. — Где же она… о! Вот она. Пошли.

Схватив Томаззо за руку, Данте потащил его к троице, стоявшей у входа в доме.

Томаззо закрыл за ними дверь, отгородившись от грозы, затем повернулся и оглядел троицу, которая вошла в дом, оставив его с братом снаружи — Люциан Аржено, Джастин Брикер и миниатюрная блондинка с широкой улыбкой.

— Это — моя спутница жизни Мэри, fratello, — гордо сказал Данте, используя итальянский термин для обозначения брата. Обняв женщину, он добавил: — Мэри, это мой брат Томаззо.

— Одного взгляда было бы достаточно, чтобы знать это, — сказала Мэри со смехом. Выскользнув из-под руки Данте, она шагнула вперед, чтобы обнять Томаззо в знак приветствия, и указала: — Вы двое так идентичны.

— Да, но я красивее, — заверил ее Данте, оттаскивая Мэри от Томаззо и снова беря ее под руку.

Брови Томаззо слегка приподнялись при этом знаке ревности со стороны близнеца. До сих пор в Данте не было ревности. В молодости у них даже были общие женщины. Однако спутники жизни — совсем другое дело. «Данте еще не знает о моей Эбигейл», — внезапно подумал Томаззо, поэтому, возможно, беспокоится, что, раз они — близнецы, то Мэри могла бы стать возможной спутницей жизни и для него.

Томаззо не стал читать ее мысли, чтобы выяснить это. Во-первых, как бы хороша ни была Мэри, она его ничуть не привлекала. Другая причина, по которой Томаззо не читал ее, заключалась в том, что он не хотел, чтобы в его голове плясали образы его обнаженного брата. И судя по тому, как Мэри сейчас смотрела на Данте, именно это он там и найдет.

— Ты совершенно прав. Именно это сейчас и вертится у Мэри в голове, — сказал Люциан, явно читая мысли Томаззо. — А поскольку Данте и Мэри только что поженились, ты должен это понимать, хочешь ты того или нет, если только… — он замолчал и прищурился, глядя на Томаззо, а затем его глаза слегка расширились, и намек на улыбку изогнул уголок его рта, когда он пробормотал: — Я полагаю, ты хочешь что-то сказать своему брату?

Томаззо заметил, как напрягся Данте, и сразу понял, что тот неправильно истолковал слова Люциана. Он подумал, что Томаззо не смог прочесть Мэри, а не то, что он отказался попробовать это сделать. Криво улыбнувшись, Томаззо открыл рот, чтобы объяснить, но так же быстро закрыл его и побежал в спальню, когда Эбигейл начала истошно кричать.

Когда он ворвался в спальню, Томаззо увидел, что Эбигейл лежит на кровати с крепко зажмуренными глазами, напряженная, выгнувшаяся дугой и вибрирующая, как камертон.

— Cara! — закричал он, бросаясь к кровати, чтобы обнять ее. Это было все равно, что обнимать доску. Ее тело, казалось, застыло в этом положении, затем Эбигейл снова душераздирающе закричала, когда он прижал ее к своей груди. Дико оглядевшись, он с облегчением увидел, что остальные последовали за ним. Сосредоточившись на Люциане, он рявкнул: — Что происходит?

Мужчина подошел к нему, чтобы посмотреть на Эбигейл, а затем наклонился, чтобы поднять одно веко.

— Ты обратил ее? — спросил Люциан почти с ревом, чтобы перекричать ее крик.

Томаззо встретился с ним взглядом и кивнул. К его облегчению, Эбигейл замолчала. Она все еще была напряжена и дрожала, но, по крайней мере, больше не издавала этого ужасного крика. Сглотнув, он посмотрел на ее бледное лицо, не понимая, что происходит. Он подумал бы, что это просто часть поворота, но это не могло произойти так быстро. А может, могло? Он не был уверен. Он не был свидетелем многих поворотов, но думал, что потребуется, по крайней мере, некоторое временя, чтобы вызвать такую реакцию.

— Как давно? — спросил Люциан, отпуская ее веко и выпрямляясь.

— Я только что закончил, когда вы постучали, — пробормотал Томаззо, крепче прижимая ее к груди.

— Подожди, — поднялся рядом с ними Данте. — Ты обратил ее? Когда у тебя не было крови, чтобы…

— Я должен был, — прорычал он. — Она умирала.

— Умирала? — с беспокойством переспросила Мэри. — Что?..

— Геморрагическая лихорадка Денге, — устало произнес Томаззо, прежде чем она успела закончить вопрос.

— Денге? — удивленно спросила Мэри. — Но обычно это не смертельно.

— Она была обезвожена и потеряла кровь. Ей срочно нужны были капельница и переливание крови, но дорога была размыта и… — внезапно он замолчал и в замешательстве посмотрел на остальных. — А как вы прорвались?

— Одолженный военный джип, и Джастин за рулем, — сухо ответил Люциан и повернулся к молодому человеку. — Достань из джипа холодильник.

Как только Джастин ушел, Люциан повернулся к Томаззо. — Полагаю, ты не догадался найти цепи или веревки, прежде чем начать поворот?

Томаззо покачал головой. Он полагал, что на самом деле даже не думал об этом. Ему очень повезло, что подоспела помощь. Он не знал, что бы он делал в одиночку. Связал бы ее простынями и провел через комнату парад горничных и курортной клиентуры, чтобы она могла питаться?

— Господи, — пробормотал Люциан, и Томаззо был уверен, что тот прочел его мысли.

— Данте, вы с Мэри найдите веревку или цепь, чтобы связать ее, — приказал Люциан. — И снимите для нас комнаты.

— Нет необходимости. На этой вилле четыре комнаты, — быстро сказал Томаззо, радуясь, что может предложить хоть что-то полезное. Данте кивнул и ободряюще улыбнулся, выпроваживая Мэри из комнаты.

— Я думал, ты отправишься в Каракас, как только Мортимер передаст мои сведения, — заметил Томаззо, когда они с Люцианом остались одни. Томаззо сделал два звонка на этом курорте после того, как унес Эбигейл с рыбацкой лодки. Первый звонок — на сотовый брата, сразу же был переадресовал на голосовую почту. Повесив трубку, Томаззо позвонил Мортимеру, главе силовиков. Он тоже был переадресован на голосовую почту. Решив, что попробует еще раз после того, как устроит Эбигейл, Томаззо решил снять номер здесь, на курорте. Эта вилла, очевидно, предназначенная исключительно для владельцев, когда они приезжали здесь, была всем, что было доступно. Томаззо использовал метод контроля сознания, чтобы убедить регистратора отдать ему виллу, а также обойти проблемы, вызванные отсутствием документов или кредитных карт. Он также удостоверился, что вилла не была зарегистрирована как занятая. По сути, их не существовало.

Томаззо нахмурился, когда ему вдруг пришло в голову, что, возможно, именно поэтому его сообщения так и не дошли до доктора. Зачем посылать кого-то в пустующую виллу? С новой системой, о которой упоминал доктор, они, вероятно, подумали, что это сбой.

Покачав головой, он посмотрел на Люциана, удивляясь, как они добрались сюда так быстро. Эбигейл была так больна, что Томаззо совсем забыл о том, чтобы нужно позвонить еще раз. Они не должны были так быстро сюда добраться.

— Мы летели в Венесуэлу, когда Мортимер позвонил нам и сообщил, что ты спасся, и находишься в безопасности здесь, в Пунта-Кане, — объяснил Люциан, очевидно читая его мысли. — Вместо этого я приказал самолету приземлиться здесь. Мы собирались забрать тебя и взять с собой в Венесуэлу.

Томаззо удивленно поднял брови. — Вы уже знали о Венесуэле?

Люциан кивнул. — Деккер и Николас нашли связь.

Томаззо коротко кивнул, узнав имена двух племянников Люциана.

— Они немного порыскали в Сан-Антонио после того, как Данте сбежал от похитителей. Они нашли склад, которым пользовались похитители, и документы для отправки в Каракас. Мэри вспомнила, как мужчины, которые держали ее, упоминали доктора Дресслера. Но мы не знали об острове, — добавил он.

— Эбигейл слышала, как один из мужчин упоминал об острове, — признался Томаззо, вглядываясь в ее лицо. — Она спасла меня. Достала капельницу, которая была у меня в руке и…

— Я уже прочитал все это из твоих воспоминаний, Томаззо, — сказал Люциан, избавляясь от необходимости потчевать его тем, что произошло. — Я также прочитал, что Эбигейл понятия не имеет, кто ты и во что ты ее превратил, и даже что ты это сделал. Ты обратил ее, не получив разрешения.

Обвинение прозвучало мягко, но Томаззо все равно напрягся. — Это была чрезвычайная ситуация. Она умирала.

Люциан кивнул. — И это единственная причина, по которой тебя не будут вызывать на суд Совета.

Прежде чем Томаззо успел заметить, что, поскольку он жил в Италии и обратил Эбигейл в Пунта-Кану, и все это не входило в компетенцию Североамериканского Совета, главой которого был Люциан, в комнату ворвался Джастин с огромным холодильником.

— Прибыла кровь, — без всякой необходимости объявил мужчина, ставя холодильник на стол и открывая крышку. — Я видел Мэри и Данте, возвращающихся сюда. Должно быть, они нашли какую-то цепь или веревку.

Джастин достал из холодильника несколько пакетов с кровью, бросил их на кровать, захлопнул крышку, затем выпрямился и поднял бровь на Люциана. — Теперь я могу позвонить Холли? Она будет волноваться.

— Да, хорошо, — нетерпеливо отрезал Люциан. — Если хочешь.

— Я должен, — заверил его Джастин, а затем направился к двери, добавив: — И на твоем месте я бы позвонил Ли и дал ей знать, что мы благополучно приземлились, или следующим рингтоном, который она поставит на твой телефон, может быть «черт возьми, я не хочу, чтобы ты вернулся» Эймона.

Люциан хмуро посмотрел Брикеру вслед, переступил с ноги на ногу, вздохнул и достал телефон из кармана. Направляясь к двери, он пробормотал: — Мне нужно сделать звонок.

— Передай от меня привет Ли, — сказал Томаззо с усмешкой, которая только усилилась, когда Люциан пробормотал что-то вроде проклятия и захлопнул за собой дверь. Улыбнувшись, Томаззо перевел взгляд на Эбигейл и мягко убрал волосы с ее лица. — Тебе понравится Ли. Она маленькая и добрая и кажется такой милой, но у нее стальной характер и дьявольская жилка. И это хорошо, — заверил он ее. — Ей это просто необходимо, чтобы приручить такого, как Люциан Аржено.

— Я тебя слышу! — рявкнул Люциан через дверь.

Томаззо тихонько хихикнул, но его веселье исчезло, когда Эбигейл снова начала кричать.

Эбигейл медленно приходила в себя, впервые услышав пение птиц и ощутив запах цветов на ветру. Она почувствовала под пальцами мягкие простыни и поняла, что лежит в постели, а не на пляже. Когда она, наконец, открыла глаза, то сделала это осторожно, уверенная, что на нее снова нападет ужасная боль, как и каждый раз, когда она просыпалась до этого. Но, к ее огромному облегчению, боль не обрушилась на нее, как молот. Лихорадки тоже не было. Хотя у нее и пересохло во рту, заметила она, нахмурившись.

— Томаззо будет на меня сердиться.

Эбигейл напряглась от этого мягкого женского голоса и повернула голову, ища глазами источник. Она удивленно моргнула, увидев прекрасную блондинку, сидящую в кресле у кровати.

Наклонившись вперед, блондинка улыбнулась ей и сказала: — Я — Мэри. И, боюсь, это я уговорила Томаззо оставить тебя, чтобы немного отдохнуть. Я заверила его, что ты будешь в отключке еще несколько часов, и что я разбужу его, если ты пошевелишься. Но я не заметила никаких признаков, ты просто внезапно открыла глаза, и теперь он расстроится, что, просидев у твоей кровати весь твой поворот, пропустил время твоего пробуждения.

Эбигейл криво улыбнулась, в основном потому, что было трудно не ответить на улыбку этой женщины, а затем нахмурилась, когда кое-что, что она сказала, задело ее за живое. — Мой поворот?

Она хотела громко произнести эти слова, но они прозвучали шепотом. Мэри услышала их и откинулась на спинку сиденья, на ее лице мелькнуло беспокойство. — Извини, конечно, ты же не знаешь.

— Не знаю чего? — в замешательстве спросила Эбигейл. На этот раз ее голос был немного громче, но звучал охрипшим, и ее горло болело, как будто она много кричала или что-то в этом роде.

— Вот. — Мэри вдруг вскочила на ноги, взяла с тумбочки стакан с чем-то, похожим на воду, и помогла ей сесть, чтобы выпить.

Обеспокоенная повторением того, что она делала в последний раз, Эбигейл заколебалась, но потом вздохнула и сделала глоток. Живот сейчас не болел. Ничего не произошло, так что, возможно, это было безопасно. По крайней мере, она на это надеялась. Тем не менее, она сделала только один глоток, прежде чем жестом показать, что этого достаточно, и откинулась на подушки. Она не сразу сглотнула, а со свистом выплеснула воду в рот, прежде чем позволить ей скользнуть в горло.

— Лучше? — спросила Мэри, присаживаясь на край кровати и не выпуская стакан из рук.

— Что ты имела в виду, когда сказала, что он просидел рядом со мной весь поворот?

— Томаззо ни разу не отходил от тебя, — тихо сказала Мэри. — Он очень беспокоился о тебе. Очевидно, он без ума от тебя.

Эбигейл почувствовала, как ее сердце затрепетало от этих слов. Такой человек, как Томаззо, без ума от нее? Эта мысль была немного пьянящей, или была бы, если бы ее опять не отвлекло слово «поворот», которое продолжало играть в ее голове. Беспокойно переминаясь с ноги на ногу, она повторила: — Поворот?

Мэри поколебалась, потом вздохнула и поставила воду на ночной столик. Повернувшись обратно, она спросила: — Как много ты знаешь?

— О чем? — сразу уточнила Эбигейл.

— О Томаззо и о том, кто он такой? — мягко спросила Мэри.

Эбигейл уставилась на нее, находя эти слова зловещими. Кто он такой? Это означало, что он не просто мужчина, как она надеялась, и это, вместе со словом «поворот», возвращало ее прежние опасения, что он вампир, что было просто смешно, конечно. Вампиров не существовало, поэтому она оставила эти безумные мысли при себе и просто спросила: — Кто он?

Мэри прищурилась и вдруг встала. — Думаю, мне следует позвать Томаззо.

— Нет. Подожди. — Эбигейл схватила ее за руку, прежде чем женщина успела отодвинуться, и с удивлением обнаружила, что она стала сильнее, чем была последние пару раз, когда просыпалась.

Мэри помолчала, но мягко сказала: — Наверное, именно он должен тебе все объяснить.

Эбигейл поморщилась. — Похоже, общение не является его сильной стороной. Томаззо больше ворчун, чем болтун.

— Как и большинство мужчин, — весело сказала Мэри.

Эбигейл слабо улыбнулась, но мягко попросила: — Пожалуйста. Скажи мне.

Мэри заколебалась, а затем ее глаза сузились глядя на выражение ее лица, и она нахмурилась. — Ты боишься.

Эбигейл отпустила ее руку и отвернулась.

— О, Эбигейл, тебе нечего бояться, я обещаю тебе, — серьезно сказала Мэри, поймав ее руку, прежде чем она успела убрать ее. — Я сама — новичок во всем этом, но уже знаю, что спутники жизни — это все для этих мужчин.

Эбигейл вздрогнула и оглянулась на нее. — Томаззо что-то говорил о том, что я его спутница жизни.

— Да. Так и есть, — заверила ее Мэри. — И поэтому ты для него намного важнее, чем можешь себе представить.

Пока Эбигейл пыталась сосредоточиться, Мэри похлопала ее по руке и положила обратно на кровать. — Я пойду за ним. Я действительно думаю, что именно он должен объяснить все это. Пожалуйста, позвольте ему, — добавила она торжественно. — Не позволяй своим страхам помешать услышать то, что тебе необходимо знать. Как только он все объяснит, ты сможешь принять решение. Но пусть он сначала все объяснит. Ладно? — спросила она в конце.

Эбигейл встретилась с ней взглядом и медленно кивнула.

— Хорошо. Если ты это сделаешь, обещаю, все получится, — заверила ее Мэри и выскользнула из комнаты.

Эбигейл выдохнула сквозь зубы и попыталась расслабиться в кровати, ожидая прихода Томаззо, но это казалось невозможным. Он собирался прийти сюда и объяснить ей, «кем он был», и как бы смешно это ни было, она начала подозревать, что он собирается сказать ей, что он — вампир. Его клыки она заметила еще в ванной, когда он занимался с ней любовью. И еще были следы укусов на шее. Эти два факта объединились в ее сознании, убедив ее в том, что каким-то образом вампиры существовали, и он был одним из них.

Как ни странно, теперь эта мысль не испугала ее так, как в первый раз. Эбигейл задумалась, почему это так, и ответ был прост. Этот человек заботился о ней, когда она болела. Он ухаживал за ней так же внимательно, как она ухаживала за собственной матерью. Судя по немногим ее воспоминаниям, он был нежным, добрым, милым и просто потрясающим. Как она могла бояться его, когда он сделал это? Даже если он вампир?

Может, вампиры и существуют, и он один из них, но он — хороший вампир. «Если такое вообще возможно», — подумала она. В конце концов, они должны быть бездушными. И все же, почему не может быть хороших вампиров с душой или без души? Наличие души не гарантирует того, что кто-то будет добрым, так почему же отсутствие души должно означать обратное? Может быть, они были как питбули. Эта порода собак имела плохую репутацию, но у нее была подруга, у которой был питбуль по имени Отис. Этот пес был абсолютной душкой: нежный, послушный и невероятно терпеливый с Эбигейл и другими детьми по соседству. Он терпеливо стоял, позволяя им одевать себя в платья принцесс, гонялся за шальными мячами, когда они играли в бейсбол, и позволял малышам виснуть у него на ушах и хвататься за нос, чтобы встать, даже не ворча и не жалуясь, хотя ему, должно быть, было больно.

Так что, возможно, хоть Томаззо и вампир, но хороший, также как и Отис был добрым питбулем.

Эбигейл поерзала на кровати и посмотрела на раздвижные стеклянные двери. Они были открыты, отметила она, впуская теплый ветерок и много солнечного света. «Это было мило», — подумала она, но в следующую секунду начала беспокоиться о Томаззо. Если он был вампиром, то солнечный свет определенно не был хорош для него.

Сев в постели, Эбигейл спустила ноги на пол. Она остановилась, все еще завернутая в простыню отчасти от удивления, потому что комната не вращалась, и она не чувствовала себя нелепо слабой. Но она также остановилась, потому что боялась, что боль вернется в любой момент, когда она будет двигаться. Когда этого не произошло, она попыталась встать и смогла сделать это без проблем. «Лихорадка определенно прошла», — решила она с облегчением. Единственное, от чего она все еще страдала, была жажда. Она ужасно хотела пить, что, вероятно, было ее собственной виной, так как она сделала только глоток воды, предложенной ей Мэри.

Взглянув на прикроватный столик, Эбигейл взяла стакан, чтобы сделать еще глоток. Она остановилась после первого глотка, чтобы посмотреть, не вырвет ли ее. Когда ее желудок не взбунтовался и не запротестовал против присутствия воды, она сделала еще один глоток, потом еще один, а затем осушила весь стакан.

Никогда еще вода не была такой вкусной. Действительно, это было прекрасно. Но этого было недостаточно. Она все еще хотела пить. К сожалению, на этот раз там был только стакан, и не было кувшина, чтобы наполнить его. Поставив пустой стакан обратно на столик, Эбигейл посмотрела на дверь, которая, как она знала, вела в ванную, и подумала, не налить ли еще. Но в следующее мгновение она покачала головой и сморщила нос. Одна вещь, о которой она читала снова и снова, исследуя такие места, была о том, что нельзя пить неотфильтрованную воду. Она действительно не хотела снова болеть.

Вздохнув, она начала поворачиваться к раздвижным дверям, но остановилась, когда взгляд упал на большой холодильник у кровати. Эбигейл уставилась на него, подняв брови. «Холодильник. В нем может быть содовая, или сок, или что-нибудь еще», — подумала она и тут же вскочила на ноги, направляясь к нему. Она почти дошла до холодильника, когда дверь спальни снова открылась.

Эбигейл остановилась и посмотрела на Томаззо, застывшего на полпути в комнату. Его глаза расширились и засветились, когда пробежались по ней, заставив ее посмотреть вниз, чтобы увидеть, что она была так поглощена своими тревогами о возвращении боли, а затем мыслями о том чтобы утолить жажду, что не заметила, что была полностью обнажена. Издав пронзительный визг, Эбигейл развернулась и бросилась обратно к кровати. Простыня соскользнула с матраса, когда она встала, поэтому вместо того, чтобы прыгнуть обратно в постель, она схватила мягкую льняную простыню и быстро натянула ее до плеч, чтобы собрать спереди.

Эбигейл на мгновение замерла, моргая, вспоминив, что она увидела, когда посмотрела вниз. Затем она повернулась спиной к Томаззо, развернула простыню и посмотрела на себя, прежде чем с недоверием прикрылась ей.

— Эбигейл? — мягко позвал Томаззо.

Вместо ответа она снова распахнула простыню, еще раз посмотрела вниз и снова запахнула ее.

— Эбигейл?

На этот раз она повернулась лицом к Томаззо, обходя комнату, направляясь к двери ванной. — Извини. Мне нужно… я на минутку. У меня…

Эбигейл уже подошла к двери и, не закончив объяснений, проскользнула внутрь и захлопнула дверь. Мгновение спустя она стояла перед раковинами, глядя в зеркало позади них на свое отражение в объемной простыне. Она выглядела нелепо. Из-под простыни торчала только голова, и это было ужасно. Честно говоря, это выглядело так, будто она засунула палец в розетку, и ее ударило током или что-то в этом роде.

Поморщившись, Эбигейл проигнорировала это, сделала глубокий вдох и убрала простыню в третий раз.

— Пресвятая Богородица, — прошептала Эбигейл, глядя на свое отражение в зеркале. Клянусь Богом, у нее была фигура, и к тому же сногсшибательная. Она бы убила за такую фигуру. Или сделала бы это, если бы уже не обладала ей. Лихорадка Денге была лучшей диетой в мире.

Она запахнула простыню, чтобы иметь удовольствие снова резко распахнуть ее — «Бах-бах!» а потом подпрыгнула, чтобы посмотреть, что при этом произойдет, и была рада видеть, что ее плоть не тряслась, как миска с желе или что-то в этом роде.

Эбигейл закрыла простыню, чтобы иметь удовольствие снова повторить свои действия.

— Эбигейл?

Она захлопнула простыню и повернулась к двери, с облегчением увидев, что она все еще закрыта. — Да?

— С тобой все в порядке?

— О да, я в порядке, — весело заверила его Эбигейл, направляясь в душ, чтобы открыть кран. — Я на минутку.

— Хорошо, — пробормотал Томаззо, и она услышала неуверенность в его голосе.

«Он, наверное, слышал, как она воет», — и подумал, что лихорадка повредила ее бедный мозг или что-то в этом роде. Эбигейл не была уверена, что будет возражать, если это произойдет. Это тело казалось справедливым компромиссом для некоторых ее мозгов.

«А может быть, и нет», — подумала Эбигейл со вздохом. Ей нравилось быть умной. Она не чувствовала никакой разницы, надеясь, что это не будет проблемой.

Уронив простыню на пол, она быстро повернулась к зеркалу, ее руки имитировали пистолеты. Сказав «Бах-бах», она притворилась, что стреляет в свое отражение. Затем она поднесла руку к губам, подула на указательный палец, который был «стволом пистолета», и сказала: — Обжигающе горяча.

— Э… Эбигейл? Тебе нужна помощь? — спросил Томаззо через дверь.

— Нет, — сказала она, быстро опуская руки. — Я в порядке. Обещаю. Я сейчас выйду.

Когда наступила тишина, она прикусила губу и скользнула в душ, чтобы быстро ополоснуться. В основном это было для того, чтобы укротить ее растрепанные волосы, но когда она поняла, что лихорадка оставила слабую, жирную пленку на ее коже, Эбигейл схватила гостиничное мыло и быстро намылилась. Тем не менее, она не заставила себя долго ждать и появилась в спальне через пару минут, с пушистым белым полотенцем, обернутым вокруг ее влажного тела, вместо простыни.

— Привет, — весело поздоровалась она, стараясь выглядеть беззаботной, когда вошла в спальню и остановилась.

Глаза Томаззо слегка расширились, когда он посмотрел на нее в полотенце, и его голос стал глубоким и хриплым, когда он ответил: — Привет.

Некоторое время они оба молчали, но когда стало очевидно, что Эбигейл не собирается возвращаться к кровати, Томаззо откашлялся, поколебался, а затем с беспокойством на лице сказал: — Есть некоторые вещи, которые я должен объяснить и…

— Все в порядке, — перебила его Эбигейл. Она просто не могла принять его беспокойство. Он был похож на щенка, который знает, что его сейчас лягнут, поэтому она глубоко вздохнула и сказала: — Я знаю. Ты — вампир, верно?

Она немного подождала, почти уверенная, что он рассмеется и скажет, что она сумасшедшая и что вампиров не существует. Но вместо этого его глаза недоверчиво расширились, и он выдохнул: — Ты знаешь!

«Ну, по крайней мере, она не сумасшедшая», — подумала Эбигейл с гримасой, а затем, заметив тревогу на лице Томаззо, отбросила эту мысль и попыталась избавиться от этого беспокойства, сказав: — Все в порядке. Действительно. По-моему, ты как Отис.

— Отис? — неуверенно спросил он.

— Питбуль моей подруги Эми, с которой я вместе выросла, — объяснила она.

— Ты думаешь, я похож на питбуля? — спросил он сдавленным голосом.

— Не на любого питбуля, на Отиса, — поправила она.

— Боже милостивый, — пробормотал Томаззо, проводя рукой по волосам.

Начав думать, что Отис был не лучшим началом для этого разговора, Эбигейл нахмурилась и сказала: — Не обращай внимания, забудь про Отиса.

— Нет уж. Пожалуйста, — сухо сказал Томаззо. — Продолжай говорить мне, что ты видишь во мне злобного пса.

— Вот именно! — немедленно сказала Эбигейл. — У питбулей плохая репутация, но Отис вообще не был злым. Он был милым, ласковым и очень терпеливым. Он позволял нам одевать его в балетные пачки и диадемы, а малышам виснуть на его ушах и водить его за язык… Он был удивительным псом, — заверила она его, а затем добавила, — и я думаю, что то, что ты вампир, не означает, что ты злой дьявол и все такое. Я думаю, ты, как и Отис, тоже классный.

Последовало долгое молчание, Томаззо уставился на нее, а потом просто сказал: — Нет.

Эбигейл неуверенно моргнула. — Нет, ты не потрясающий?

— Не вампир, — поправил он.

— О, — Эбигейл пошевелилась, внезапно почувствовав себя очень глупо. Круто. Она действительно все испортила. Наверное, он решил, что она сошла с ума. Ей следовало держать рот на замке и позволить ему говорить первым.

— Я — бессмертный, — объявил Томаззо.

Эбигейл замерла, а затем поджала губы, когда ее разум сделал полный переворот. Так… «это он сошел с ума», — подумала она и сказала: — Хорошо.

— И ты теперь тоже.

— Я? — удивленно вскрикнула она.

Томаззо кивнул и извиняющимся тоном признался: — Я обратил тебя.

— Ты обратил меня? — спросила она, уверенная, что ослышалась.

Но он кивнул и сказал: — Si.

Эбигейл услышала это слово сквозь туман. К ее тревоге, ей показалось, что какая-то туманная завеса закрыла часть ее мозга или что-то в этом роде. И комната закружилась, как она и боялась с тех пор, как проснулась.

Глава 11

— Дыши, — успокаивающе сказал Томаззо и, подойдя к ней, подтолкнул к кровати.

Эбигейл села, положила голову на колени и вздохнула, как ей было велено, но это не помогло. Комната все еще кружилась, и теперь ее мысли тоже неслись вскачь. Во всем своем беспокойстве о том, что Томаззо вампир, и в своем стремлении убедить себя, что все в порядке, а затем, с дополнительным волнением, о своей новой фигуре, она совсем забыла об этой части. А именно о повороте.

Томаззо отвернулся от нее. Как она и боялась, когда впервые заболела. «Теперь она вампир, и… ну, вот тебе и диета от лихорадки Денге», — подумала она с гримасой. Ее новое тело — результат вампирской диеты.

«О, простите, бессмертной диеты», — подумала Эбигейл немного истерично и подняла голову, чтобы огрызнуться: — Что, черт возьми, такое бессмертный, если — не вампир? Потому что я видела твои клыки, приятель. И я знаю, что ты меня, я…

Ее слова замерли от удивления, когда ее пальцы потянулись к горлу, но не нашли следов, которые там были. Нахмурившись, она встала и поспешила в ванную, чтобы посмотреть в зеркало на то место, где были следы от укуса, но они полностью исчезли, без малейшего шрама, доказывающего их предыдущее существование.

— Они зажили, когда я обратил тебя, — объяснил Томаззо, появляясь в зеркале позади нее.

Эбигейл посмотрела на его лицо в отражении и выпрямилась, ее глаза сузились. — У тебя есть отражение.

— Я даже ем чеснок, — сказал он низким голосом, похожим на сухое рычание. — И хожу в церковь, не вспыхивая пламенем.

— Но я видела твои клыки, — настаивала она, а затем отвернулась от его отражения и посмотрела прямо на него, требуя: — Покажи их мне. Я знаю, что они там. Покажи мне.

Томаззо бросил на нее быстрый взгляд, вздохнул и открыл рот. Мгновение спустя она увидела, как два его зуба сдвинулись и опустились, образуя два идеальных жемчужно-белых клыка.

Задыхаясь, Эбигейл поднесла руку к своим зубам и повернулась, чтобы посмотреть в зеркало.

— Они там, — заверил он ее. — И ты тоже сможешь выпускать их после некоторого обучения.

Эбигейл посмотрела на него в зеркало и недоверчиво спросила: — Ты считаешь, что это хорошо? Ты шутишь? Я не хочу делать это. Я не хочу быть вампиром.

— Бессмертным, — поправил ее Томаззо, а затем заверил: — И ты действительно хочешь этого.

— Какого черта мне этого хотеть?

— Потому что иначе ты была бы мертва, — отрезал он.

Эбигейл моргнула и уставилась на него. — Что?

— Ты умирала, — мрачно сказал Томаззо. — Лихорадка Денге стала геморрагической лихорадкой Денге и направлялась к синдрому шока Денге. Жидкости и переливание могли бы спасти тебя, но был тропический шторм, дорога была размыта, и мы не могли доставить тебя в больницу. Доктор ничего не мог для тебя сделать. Он предложил мне помолиться и попрощаться. Вместо этого я сделал единственное, что мог, чтобы спасти тебя. Я обратил тебя.

Проведя рукой по своим длинным волосам, Томаззо отвел взгляд, потом снова посмотрел на нее и признался: — Я был счастлив. Но если бы ты не была так больна, я бы никогда не обратил тебя без твоего согласия. Я бы объяснил и попросил… умолял, если бы это было необходимо, но я не сделал бы этого без твоего разрешения, если бы ты не умирала и не могла принять или не отвергнуть этот дар.

Эбигейл слабо откинулась назад. Она поверила ему. Она верила, что он сделал это, чтобы спасти ее, потому что верила, что чуть не умерла. Эбигейл отчетливо помнила, что несколько раз просыпалась с уверенностью, что эта лихорадка убьет ее. Между лихорадкой, болью и кровью…

— У меня из носа шла кровь, — пробормотала она. — И мой рот, и… — помолчав, она подняла голову и неуверенно посмотрела на него. — Это была лихорадка?

Томаззо кивнул. — Ты не истекала бы кровью, превращаясь. Фактически, твое тело цеплялось за каждую каплю крови, и будет продолжать делать это и дальше.

— Почему? — сразу спросила она.

— Потому что кровь тебе необходима, — просто ответил он.

— Зачем? — повторила она.

— Потому что человеческое тело не может производить достаточно крови, чтобы поддерживать наночастицы, населяющие твое тело.

Это застало ее врасплох, и Эбигейл покачала головой. — Нано?

— Биоинженерные наноустройства, — пророкотал он, — они запрограммированы восстанавливать повреждения, бороться с болезнями, поддерживать бессмертных в наилучшем состоянии.

Ее брови поползли вверх. — Откуда они у меня?

— Кровь, — сказал Томаззо. — От меня.

— Переливание крови? — спросила она, нахмурившись, потому что, если бы у них хватило на это сил…

— Нет. Я укусил себя за запястье и прижал рану к твоему рту, пока она не перестала кровоточить.

— О. — Глаза Эбигейл расширились, а затем она состроила гримасу отвращения при мысли о его крови во рту, скользящей вниз по горлу. — О… Пожалуйста.

Томаззо поднял брови, как бы говоря: «И ты хотела стать врачом?» Но Эбигейл едва замечала это, ее мысли лихорадочно метались. Она читала некоторые исследования в области нанотехнологий, когда училась в медицинской школе. То, о чем он говорил, было намного более продвинутым, чем эксперименты, которые она обнаружила, но, судя по тому, что она прочитала, то, что он утверждал, было вполне возможно. Но почему нужна кровь? Она подумала и медленно кивнула.

— Конечно. Нано каким-то образом используют кровь, — задумчиво пробормотала она. — Либо чтобы завершить свою работу, либо привести себя в действие.

— Si. И то и другое, — сказал Томаззо и криво улыбнулся. — Мне нравится твоя сообразительность, cara. Ты великолепна.

Эбигейл удивленно моргнула от комплимента и почувствовала, что краснеет. Но просто сказала: — Итак, я предполагаю, что нано каким-то образом являются источником клыков?

Он кивнул. — Они запрограммированы держать хозяина на пике. Для этого им нужна кровь.

— Значит, они заставляют носителя измениться, чтобы получить ее, — пробормотала она, рассматривая некоторые другие мифологические способности вампиров. Не то, чтобы она действительно думала о Томаззо как о вампире, но мифы часто имели основу в реальности, и она предполагала, что вампиры были основаны на этих бессмертных, как их называл Томаззо.

«Хотя, это действительно казалось натяжкой, так как вампиры были вокруг чертовски долгое время. Задолго до того, как слово «нано» появилось на человеческой временной линии», — внезапно поняла она.

— Да, — пробормотал Томаззо. — Наночастицы вызывают появление клыков и другие изменения в организме хозяина: увеличение силы, скорости, ночного видения. Все наши чувства действительно улучшаются. Зрение, слух, осязание, вкус. Мы даже пахнем лучше.

Эбигейл слабо улыбнулась. Она, конечно, поняла, что он пахнет лучше, и почти сказала то же самое, но подумала, что такой кокетливый комментарий может отвлечь их. В конце концов, всего в нескольких футах от него стояла кровать.

— Так что насчет бессмертия? — медленно спросила Эбигейл, затем ее брови поднялись, и она ответила сама себе: — Пиковое состояние. Это что? Двадцать четыре-двадцать восемь лет? — пробормотала она, — наночастицы тоже будут рассматривать старение как повреждение, которое нужно исправить. Ее глаза метнулись к нему. — Ты не стареешь?

— О, mia bella, ты верно мыслишь. Tu sei brillante, — сказал Томаззо с удивлением на лице.

— Спасибо, — сказала она, краснея. — Но ведь ты не стареешь, верно?

— Si. Я имею в виду, нет, мы не стареем.

Эбигейл кивнула и продолжила думать вслух. — А если наночастицы залечивают раны и болезни, то очень немногое может убить тебя. Тебя придется сжечь или что-то в этом роде.

— Почти, — согласился он. — Хотя, если полностью удалить голову, чтобы наночастицы не смогли ее прикрепить обратно, мы тоже умрем.

— И, вероятно, сердце тоже, — заметила она, подняв брови, когда он покачал головой. — Нет. Мы можем выжить без сердца? Это всего лишь клапаны и камеры. Наночастицы построят новое.

— Но через пять минут или около того, клетки крови перестанут функционировать и…

— Они перестанут функционировать минут через десять, — поправил он.

— Десять? — спросила она, прищурив глаза на его лицо.

— Si. — «Он говорил довольно уверенно», — заметила она с интересом, но затем Томаззо продолжил: — И нано могут работать быстро, когда это необходимо. Они копируют их количество по мере необходимости выполнения задач.

— Но перестроить целое сердце из одних только клеток крови и…

— Оплодотворенная яйцеклетка начинается с одной клетки, но через три дня вырастает в шестнадцать, а через девять месяцев становится человеком с триллионами клеток, — заметил он. — Нанотехнологии работают гораздо быстрее.

— Хм, — пробормотала она, снова задумчиво глядя на него. Но затем покачала головой и спросила: — Используя эту логику, почему удаление головы убивает вас? Почему нанотехнологии не могут просто восстановить голову?

Он пожал плечами. — Наши ученые не уверены, но я считаю, что так же, как каждая армия нуждается в лидере…

— Им нужен и нано лидер, — закончила она за него. — Тот, который говорит другим, что делать.

Он кивнул.

— И ты думаешь, что эта лидирующая наночастица постоянно находится где-то в мозгу и отдает приказы?

Он снова кивнул, и Эбигейл слегка наклонила голову, обдумывая его слова. Сколько людей знает о том, сколько крови в человеческом теле будет оставаться эффективной без сердца? Сколько людей знают о скорости развития оплодотворенной яйцеклетки и могут сказать, что она состоит из шестнадцати клеток через три дня? Этот большой качок, сложенный, как футболист, с руками размером с ее бедра, черт возьми, был очень умен.

— Томаззо?

— Si? — осторожно спросил он.

— Ты — вундеркинд.

— Что? — Его глаза расширились, и он быстро покачал головой. — Нет.

— Si, — уверенно ответила она. — Ты выглядишь, как очаровательная модель, и ворчишь больше, чем говоришь, но бьюсь об заклад, у тебя дома огромная гребаная библиотека и ты читаешь научно-популярные книги в туалете.

Томаззо коротко покачал головой, потом вздохнул и пробормотал: — «Le Scienze».

Догадавшись, что это итальянская версия «Scientific American» или что-то в этом роде, она вопросительно подняла брови и просто ждала.

— Да, я люблю науку, — признался он и нахмурился. — Откуда ты знаешь?

Эбигейл закатила глаза. — О, я знаю это, может быть, потому, что ты знал, что клетки крови выживают около десяти минут, прежде чем фактически умирают, — предположила она. — Или потому что ты знаешь, что человеческая яйцеклетка делится на шестнадцать клеток в течение первых семидесяти двух часов. Верно? Кто это знает, кроме ученых и вундеркиндов в области науки?

— Вот почему я предпочитаю молчать, — пробормотал Томаззо.

— Что? — с удивлением спросила Эбигейл. — Почему?

— Ну, посмотри на то, как ты видишь меня сейчас. Я для тебя вундеркинд.

— Нет! — тут же запротестовала она, потом поморщилась и сказала: — Ну, да.

Томаззо вздохнул, его плечи поникли.

Нахмурившись, Эбигейл быстро встала и взяла его руки в свои, говоря: — Но ты сексуальный вундеркинд с великолепным телом и очень симпатичный.

Томаззо замер и подозрительно посмотрел на нее. — Ты думаешь, у меня великолепное тело?

— Да, — торжественно заверила она его.

Его губы изогнулись в улыбке, и он мягко потянул ее вперед, опустив голову, когда кто-то постучал в дверь.

— Йоу! Мы заказываем ужин в номер. Вам что-нибудь нужно?

Эбигейл прикрыла ладонью рот Томаззо, прежде чем он успел коснуться ее губ, и сказала извиняющимся тоном: — Я очень голодна. Такое чувство, что я не ела много лет.

Дуновение воздуха обдало ее пальцы в ответ на короткий смешок Томаззо, и он выпрямился, кивнув. — Прошла неделя с тех пор, как ты ела. И я тоже голоден.

— Ничего удивительного, что я голодна, — пробормотала Эбигейл, выскользнув из его рук.

Покачав головой, Томаззо посмотрел на дверь и крикнул: — Мы сейчас выйдем.

— Выйдем? — вскрикнула Эбигейл. — Я не могу пойти туда, у меня нет одежды.

— Есть, — заверил ее Томаззо. Подойдя к шкафу, он открыл его и показал на полдюжины сарафанов, висящих рядом с несколькими мужскими рубашками.

— Мэри купила их, — объяснил Томаззо. — Она поняла, что у тебя нет одежды, и знала, что она понадобится тебе, когда ты проснешься.

— А мужская одежда? — весело спросила Эбигейл.

— Она сказала, что устала смотреть на мою голую грудь, — сказал он, слегка покраснев.

— Странно, — весело сказала Эбигейл, хватая белый сарафан с большими красными тропическими цветами. Направляясь в ванную, она кокетливо улыбнулась через плечо и добавила: — Потому что мне нравится смотреть на твою голую грудь.

— Позже, — с улыбкой пообещал Томаззо.

Эбигейл улыбнулась в ответ и начала закрывать дверь.

— Эбигейл? — внезапно сказал он.

Остановившись у полузакрытой двери, она взглянула на него и заметила, что на его лице снова отразилось беспокойство. — Да?

— Мы не закончили наш разговор, — заметил он. — Мне нужно еще многое объяснить.

Эбигейл криво улыбнулась. — Позже. Я думаю, что уловила суть всего, и на самом деле эта информация подавляюща, — призналась она. — Так что, может быть, мы могли бы продолжить это постепенно, немного здесь и немного там? Хорошо?

— Да, — сказал он, расслабляясь. — Немного здесь и немного там.

Кивнув, Эбигейл закрыла дверь, а затем прислонилась к ней спиной и закрыла глаза, слегка вздохнув, пока ее мозг сортировал то, что она узнала. «Томаззо был бессмертным, а не вампиром. Он обратил ее, так что, очевидно, теперь она тоже была одной из них. Что не казалось ей таким уж плохим теперь, когда она знала, что это из-за нано, а не какого-то проклятия, оставившего ее бездушной. Кроме того, преимущества были потрясающими», — подумала Эбигейл. У нее было великолепное тело, она никогда не постареет и все такое… Она сморщила нос и признала, что не совсем уверена, что это означает, но предполагала, что скоро узнает.

Эта мысль заставила ее иронично улыбнуться, а затем она покачала головой, переходя к тому, что еще она узнала… «Томаззо был не просто красавчик, он был еще и умен. Вау! Насколько это было жарко? Она могла говорить с ним о вещах, которые ее интересовали. Что-то, о чем она даже не задумывалась до сих пор. Эбигейл в основном вожделела его большое красивое тело, и пока между ними была только похоть… ну, сексуальное влечение, которое, в конце концов, ослабевает, верно? Но теперь она начала находить его мысли почти такими же интересными».

— Почти, — иронично усмехнулась она. В нем все еще было много похоти, но она находила его ум возбуждающим и многообещающим… особенно если им суждено стать спутниками жизни.

Это заставило ее поморщиться. Она до сих пор понятия не имела, что это такое. До этого они еще не дошли, но она была уверена, что рано или поздно дойдут, и могла подождать. У них было много времени.

При этой мысли она открыла глаза и подошла к зеркалу, чтобы посмотреть на себя. Несмотря на то, что с ней произошло много изменений, она не выглядела моложе. Но ей было всего двадцать шесть, и она уже находилась в том пиковом состоянии, о котором говорил Томаззо. Ее кожа выглядела более свежей и гладкой, как попка ребенка. Она даже, казалось, немного светилась и имела естественный здоровый румянец. Она определенно не нуждалась в макияже.

Эбигейл улыбнулась своему отражению, а затем посмотрела на свой завернутый в полотенце животик, когда он жадно заурчал. Точно. Еда.

Позволив полотенцу упасть на пол, она сняла сарафан с вешалки и быстро надела его, а затем осмотрела себя в зеркале. Обычно она не ходила без лифчика даже в таком сарафане без бретелек, но с ее новым телом он был ей не нужен. Ее груди, хотя и были больше, казалось, бросали вызов гравитации.

— Мило, — сказала она и схватила щетку, лежавшую на столе, чтобы быстро провести ею по волосам. Она, очевидно, принадлежала Томаззо, и Эбигейл была рада, что у него длинные волосы. Положив ее обратно на стол и развернувшись, она поспешила в спальню.

Увидев, что комната пуста, она замедлила шаг. Она поняла, что Томаззо уже ушел, и после некоторого колебания просто направилась к двери, через которую он вошел. Она никогда не видела остальную часть номера, или виллы, или что бы это ни было. Она с любопытством огляделась по сторонам, входя в большую гостиную-столовую, отделанную тиком. Обеденный стол был выкрашен в белый цвет, стулья тоже выкрашены в белый цвет, но с неокрашенной бамбуковой спинкой. Большие удобные диваны и стулья в гостиной были белыми с яркими подушками, а кофейные и журнальные столики были все из тикового дерева. Она подумала, что и потолок, наверное, тоже, хотя он был сводчатым и довольно высоким.

Улыбаясь, она оторвала взгляд от потолка и замерла, увидев Томаззо на террасе за стеклянной дверью… целовал Мэри! И чертовски страстно, с тревогой отметила она. Эбигейл думала, что у них с Томаззо есть что-то особенное и горячее, страсть, которая случается не каждый день. Но, видимо, с Томаззо это было не так, потому что ей показалось, что они с Мэри вот-вот сорвут друг с друга одежду прямо здесь, на террасе, на всеобщем обозрении.

— О, ты уже вышла. Вот. Я пошел за меню для тебя.

Эбигейл резко обернулась и ахнула, обнаружив, что смотрит на… Томаззо? Нахмурившись, она повернулась к террасе и моргнула, увидев, что он все еще там, с Мэри на руках.

«Но его одежда была другой», — внезапно поняла она.

— Эбигейл? — Томаззо вдруг оказался рядом с ней с озабоченным выражением лица. — С тобой все в порядке?

— Кто это? — ахнула она, указывая на другого мужчину.

Томаззо проследил за ее пальцем до пары на террасе и слабо улыбнулся, смущенно посмотрев на нее. — Я думал, ты познакомилась с Мэри. Сегодня утром? Она была там, когда ты проснулась …

— Не она! Ты! — рявкнула Эбигейл. — И как ты можешь быть в двух местах одновременно?

Глаза Томаззо расширились, затем на его лице появилось понимание, он обнял ее и начал гладить по спине. — Это мой брат Данте. Разве я не говорил, что мы — близнецы?

— Нет, — прошептала Эбигейл. Закрыв глаза, она прижалась к нему, вздрогнув от облегчения. Увидев, что их двое, она подумала, что нанотехнологии — не единственная передовая технология, о которой стоит беспокоиться. Возможно, о клонировании тоже, в ее мыслях возникли десятки Томаззо, бегающих и…

— Мне очень жаль. Ты подумала, что это я целовал Мэри?

— Да, — призналась она, кивая головой.

— И ты ревновала?

Услышав надежду в его голосе, Эбигейл тихо рассмеялась и покачала головой. — Я хотела оторвать от тебя Мэри, вырвать у нее волосы, а потом стянуть с тебя штаны и отрезать …

Томаззо спас свое мужское достоинство от насилия, поцеловав ее и положив конец описанию того, что она хотела сделать. Эбигейл сначала замерла, а потом обвила руками его шею, прижалась к нему и поцеловала в ответ.

— Эй! Ромео один и два! Как думаете, ребята, вы сможете вытащить свои языки из ртов ваших подруг достаточно надолго, чтобы решить, что вы хотите съесть? Я что единственный здесь с желудком? Честное слово! — Возникла неловкая пауза, а затем голос пробормотал: — Я собираюсь позвонить Холли.

— Кто это был? — спросила Эбигейл со вздохом, когда Томаззо медленно прервал их поцелуй. Она подумала, что это тот же самый голос, который говорил через дверь, чтобы заказать обслуживание в номер, но понятия не имела, кому он принадлежит. Или вообще, сколько людей сейчас в этом месте, которое, она была уверена, было виллой.

— Джастин Брикер, — прорычал Томаззо, целуя ее в нос, прежде чем отпустить. — Он раздражен, потому что Люциан не позволил ему привести свою половинку, Холли.

— Что такое… — начала было Эбигейл, но осеклась. Она подозревала, что разговор о спутниках жизни не будет быстрым, а она действительно была голодна. Лучше оставить это на потом.

— Ты встала и оделась.

Эбигейл повернулась к Мэри, когда блондинка повела Данте внутрь, и улыбнулась женщине. — Томаззо сказал, что ты купила мне эту одежду, — сказала она, указывая на сарафан. Спасибо.

— О. — Мэри отмахнулась от благодарности. — Я только ее выбрала. Совет все оплатил. — Она улыбнулась, оглядывая Эбигейл в сарафане. — Рада видеть, что не ошиблась с размером.

Эбигейл улыбнулась и кивнула. — Точно. Спасибо.

— Ты, должно быть, Эбигейл, — сказал Данте, обходя Мэри и обнимая ее в знак приветствия. — Томаззо много о тебе рассказывал.

Жалея, что он не сделал того же с ней, Эбигейл автоматически обняла мужчину в ответ. У него было не только точно такое же лицо, как у Томаззо, но и такое же тело, и обнимать его было все равно, что обнимать Томаззо, но не совсем так. Ее голова была на том же уровне, что и у Томаззо, его руки были сильными и обволакивающими, как у Томаззо, и все же чего-то не хватало. Эбигейл ничего не чувствовала в его руках. «Странно», — подумала она. Но в хорошем смысле. Было бы крайне неприятно обнаружить, что ее влечет к обоим братьям. Однако это заставило ее задуматься, в чем причина разницы. Это была химия? Или, поскольку они постоянно упоминали о спутниках жизни, о которых она никогда раньше не слышала, Эбигейл предположила, что это происходит только с их видом и, возможно, как-то связано с наночастицами, которые посылали сигналы в их тела?

Затем Эбигейл поняла, что в этом нет никакого смысла. До недавнего времени у нее не было нано. В ней не было ничего, с чем его наночастицы могли бы общаться в самолете и на пляже, хотя сексуальное влечение между ними возникло сразу же.

«Интересно», — подумала Эбигейл, когда Данте отпустил ее и отступил назад. Об этом ей придется подумать позже и даже обсудить с Томаззо. «Это будет забавная головоломка для них», — подумала она, когда Томаззо обнял ее за талию, чтобы провести через столовую на кухню.

Там их ждали еще двое мужчин, и Эбигейл с любопытством переводила взгляд с одного на другого. У одного были темные волосы, а у другого — светлые, как лед. Оба были хорошо сложены и красивы, и оба выглядели примерно того же возраста, что и остальные, но Эбигейл поймала себя на том, что изучает лицо светловолосого мужчины, ее глаза сфокусировались на нем и остались там. Она была уверена, что ледяной серебристо-голубой взгляд, который она встретила, принадлежал кому-то намного старше, того возраста на который он выглядел.

— Наконец-то, — с облегчением произнес темноволосый мужчина, прикрывая трубку. — Посмотрите меню, выберите, что хотите, и я закажу. Но постарайтесь сделать это быстро. Я голоден, и, вероятно, потребуется час, чтобы доставить еду в номер.

— Обслуживание номеров здесь вряд ли поможет, поскольку эта вилла числится пустующей, — заметил Томаззо.

— А, точно, — нахмурился Джастин.

— Это не имеет значения. Я слишком голодна, чтобы ждать целый час, — сказала Мэри с гримасой.

— Я тоже, — объявил Данте.

— Тогда почему бы нам просто не спуститься в ресторан? Это было бы быстрее, — заметила Мэри, затем нахмурилась и посмотрела на Эбигейл с беспокойством, добавив: — Если ты чувствуешь себя в состоянии, я имею в виду. Если нет, я уверена, что мы можем…

— Все в порядке, — перебила Эбигейл с улыбкой. — Я прекрасно себя чувствую. Мы можем спуститься в ресторан.

— Ты уверена? — спросил Томаззо, и она удивилась, увидев беспокойство на его лице.

— Да. Действительно. Я в порядке, — сказала она со смехом. — Безумно голодная и жаждущая, но хорошо себя чувствующая.

Светловолосый мужчина с ледяными серебристо-голубыми глазами внезапно повернулся к Томаззо. — Джастин принес тебе свежий холодильник?

— Да, — ответил Томаззо.

— Тогда три пакета, чтобы убедиться, что в ресторане не произойдет никаких неприятных инцидентов. Я вызову машину, чтобы забрать нас. У вас есть пять, может быть десять минут. Торопитесь.

Томаззо кивнул, внезапно помрачнев, и повернулся к Эбигейл, чтобы вывести ее из комнаты.

— Тебе помочь? — предложил Данте, и Эбигейл увидела, что Томаззо кивнул, хотя и не остановился, чтобы оглядеться.

— Помочь с чем? — с любопытством спросила она, пока он торопливо вел ее через гостиную-столовую. — Куда мы идем?

— Все будет хорошо, — заверил ее Томаззо, и, несмотря на сексуальный бас его голоса, Эбигейл вдруг забеспокоилась, хотя раньше ей было только любопытно.

— Что происходит? — спросила она, упираясь ногами.

Томаззо просто подхватил ее на руки и понес к двери спальни. Он двигался так быстро, что они вошли в комнату прежде, чем она успела возразить.

— Томаззо! — сказала она в замешательстве. — Отпусти меня. Что…?

Ее вопрос замер на полуслове, когда он быстро поцеловал ее в губы. Когда он так же резко закончил, Эбигейл открыла глаза и обнаружила, что сидит на краю кровати. Томаззо был уже в шести футах от нее, они с братом открывали холодильник, который она заметила раньше. Тот, в котором, как она думала, может быть, вода или сок, вспомнила она, наблюдая, как они оба наклонились, чтобы рассмотреть содержимое.

— Я знаю, что Люциан сказал «три», но думаю, что четыре будет лучше, — услышала она шепот Данте. — Если она хоть немного похожа на Мэри, то в первое время ей будет очень хотеться пить.

Томаззо хмыкнул в знак согласия, и оба полезли в холодильник.

— Что вы двое такое?.. — вопрос Эбигейл затих, когда оба мужчины выпрямились, держа в руках по два пакета с чем-то, что могло быть только кровью. Задыхаясь, она резко встала. — Я передумала. Думаю, я хотела бы поесть.

— Эбигейл, — упрекнул ее Томаззо, медленно приближаясь к ней. — Тебе нужно научиться…

— Чему научиться? — сразу спросила она. — Что ты собираешься с ними делать? — Несмотря на то, что она задала вопрос, Эбигейл уже догадалась. Они никак не могли ввести ей эти четыре пакета крови за десять минут с помощью капельницы. Они хотели заставить ее пить кровь, а она этого еще не делала. Она знала, что рано или поздно ей придется это сделать, ее телу понадобится дополнительная кровь теперь, когда она была обращена, но сама мысль об этом была все еще новой и довольно отвратительной в ее сознании. Она просто не могла попить крови, как это было бы с содовой. От одной этой мысли ее затошнило.

— Мы не заставим тебя пить ее, как газировку, — заверил ее Данте.

— Нет? — осторожно спросила она и нахмурилась. — Подожди, а откуда ты знаешь, о чем я думаю?

Данте удивленно взглянул на Томаззо. — Я думал, ты ей все объяснил. Ведь для этого Мэри и позвала тебя.

— Да, — пробормотал Томаззо. — Но мы еще не все обсудили. Джастин прервал нас прежде, чем я смог перейти к чтению мыслей, контролю и тому подобному.

— Чтение мыслей? — недоверчиво переспросила Эбигейл и сердито посмотрела на Томаззо. — Ты можешь читать мои мысли? — Эта мысль была ужасающей. Боже милостивый, ее мысли были довольно жаркими с тех пор, как она встретила его. Если бы он знал некоторые из фантазий, с которыми она играла каждый раз, когда смотрела на него…

— Как твой спутник жизни, Томаззо не может читать тебя, — весело сказал Данте.

— О, — выдохнула Эбигейл с облегчением, затем ее глаза расширились, и она пронзила мужчину взглядом, пискнув: — Но ты можешь?

Он с улыбкой кивнул, и Эбигейл застонала. Они были близнецами. Он наверняка расскажет Томаззо о том, что прочел у нее в голове. Все грязные вещи, которые она хотела сделать с ним. Как сильно она хотела его, представляя новую фантазию, появившуюся с тех пор, как она узнала, что он помешан на науке.

— Кларк Кент? — внезапно спросил Данте с явным замешательством на лице, и Эбигейл застонала. «Он самый. Томаззо в костюме и очках с толстыми стеклами, с волосами, собранными в конский хвост, так чтобы быть похожим на чокнутого Кларка Кента. Затем он снял бы очки и разорвал костюм и рубашку, обнажив свою большую красивую грудь… Минус комбинезон Супермена и накидка, конечно». К счастью, эта фантазия не зашла так далеко. В конце концов, она только недавно открыла для себя умную сторону Томаззо, и это к лучшему, решила она, хмуро глядя на широкую улыбку на лице Данте.

Покачав головой, он повернулся к Томаззо и положил два пакета с кровью поверх двух уже принесенных Томаззо.

— Я не нужен тебе для этого, брат, — заверил он его, похлопав по плечу. — На самом деле, я думаю, тебе будет лучше без меня. Используй метод, который мы пробовали с Джеки.

— С Джеки Винсента? — хмуро спросил Томаззо, ухитрившись удержать все четыре пакета.

— Si. — Данте направился к двери. — Ты помнишь. Это не сработало с Кристианом, но получилось у Винсента.

— О, — задумчиво пробормотал Томаззо. — Si.

Эбигейл подозрительно прищурилась, глядя вслед уходящему Данте, а затем перевела взгляд на Томаззо. — О каком методе он говорит?

Вместо ответа он решительно двинулся вперед.

Эбигейл нервно попятилась, но остановилась, почувствовав кровать позади себя, и покачнулась, прежде чем опуститься на край кровати. Однако когда Томаззо решительно двинулся вперед, она поползла по кровати, но слишком медленно. Томаззо немедленно бросил пакеты с кровью на одеяло рядом с ней, а затем заполз на кровать следом за ней, двигаясь вперед, пока его тело не оказалось над ней. Затем он упал, прижимая ее к матрасу.

— Э… — неуверенно пробормотала Эбигейл. — Я думала, что должна… ох, — она выдохнула с удивлением, когда он наклонил голову, чтобы слегка прикусить ее ухо, в то время как двигал бедрами, чтобы потереться об нее. — Вот именно… Эм… о, — снова сказала она, когда его рука накрыла через сарафан ее грудь.

Тело Эбигейл немедленно ответило на ласку, ее спина выгнулась, чтобы сильнее прижаться грудью к его ладони, а руки скользнули по его шее. В тот момент, когда она это сделала, Томаззо поцеловал ее, прильнув губами к ее губам.

Застонав, Эбигейл поцеловала его в ответ, совершенно забыв об ужине, когда новый голод завладел ее вниманием. Она была так захвачена нарастающим возбуждением, которое он пробуждал в ней, что Эбигейл едва заметила, как шевельнулись ее губы. Когда мгновение спустя она почувствовала вкус крови на языке, вместо того, чтобы почувствовать отвращение, ее возбуждение усилилось, и она начала посасывать язык Томаззо.

Томаззо резко прервал поцелуй, прижал ее руку к груди и вдруг сунул ей в рот пакетик с кровью. Эбигейл моргнула, глядя на него поверх пакета, затем опустила взгляд, чтобы рассмотреть сам пакет, ее глаза расширились, когда она увидела, что он, казалось, уменьшался. «Но я больше не чувствую вкуса крови», — смущенно подумала она.

— Твои клыки втягивают кровь прямо в твой организм, — объяснил Томаззо. Если бы не тот факт, что она чувствовала, как его эрекция прижимается к ее ноге, она бы волновалась, что их поцелуй не повлиял на него вообще.

Эбигейл смотрела на него, пока они ждали, когда пакет опустеет. Миллион вопросов крутился у нее в голове, но она не могла задать ни одного и не получила шанса, когда он снял пакет. Даже когда он оторвал уже пустой первый пакет, он тут же бросил второй, полный, на ее, очевидно, вытянутые клыки.

Вздохнув, Эбигейл откинулась на кровать и стала ждать. К ее большому сожалению, Томаззо улегся на бок рядом с ней. Ей не хватало его тепла и веса, но она не могла протестовать с полным ртом. Они оставалась в таком состоянии, пока Эбигейл не опустошила четыре пакета, рекомендованных Данте, а потом Томаззо оторвал последний, схватил ее за руку и потянул за собой.

— Так, я хочу ту… ой! — Эбигейл ахнула, когда ее все еще вытянутые клыки врезались в ее собственный язык.

— Дай-ка я посмотрю, — пробормотал Томаззо, обхватив ее лицо ладонями и наклонив к себе, чтобы рассмотреть ее рот. — Небольшой порез. Он уже заживает, — заверил он ее. Затем он встретил ее взгляд и посоветовал: — Никогда не разговаривай с выпущенными клыками.

Эбигейл кивнула, давая понять, что поняла.

— Они вернутся на место через минуту, — заверил он ее. — А теперь нам пора. Ужин, помнишь?

«Верно. Ужин», — подумала Эбигейл. Остальные их уже ждали. С вопросами придется подождать.

Глава 12

На курорте было несколько ресторанов, каждый со своим вкусом. У них был выбор между средиземноморской, итальянской, французской, морепродуктами, высокой кухней или рестораном в стиле паба, предлагающим более простую еду. Хотя все они были привлекательны, их группа единодушно выбрала итальянский ресторан.

Эбигейл понятия не имела, который час. Часы, похоже, пропали; по крайней мере, их не было на ее запястье, но, очевидно, было еще рано для ужина, и именно поэтому они сразу нашли свободный столик. Они сидели за круглым столом в глубине тускло освещенного ресторана, им предложили воду, красное и белое домашнее вино и корзину хлеба, чтобы перекусить, пока они изучали меню. Эбигейл была благодарна за хлеб, просматривая предложения ресторана. Все в меню казалось восхитительным, и она была очень голодна. Хотя кровь, похоже, немного утолила ее жажду, отметила она.

— Все выглядит так хорошо, — вздохнула Мэри.

— Я знаю, — простонала Эбигейл. — И я не ела целую неделю. Думаешь, с моей стороны было бы невежливо заказывать все подряд?

— Не знаю, как насчет грубости, но я бы хотела увидеть лицо официанта, если бы ты это сделала, — рассмеялся Джастин.

— Да, — сказал Данте с усмешкой. — Он, без сомнения, проглотил бы свой язык, если бы такая тощая малявка, как ты, заказала так много.

Эбигейл моргнула от комментария. Тощая малявка? Ее никто не называл худышкой… что ж… никогда. Ее взгляд скользнул от меню к тому, что она могла видеть, и она слегка покачала головой. Даже с поворотом она не была по-настоящему худой. У нее были округлые формы и даже слегка округлый живот, хотя это была не булочка, а просто… Эбигейл не могла подобрать слов, чтобы описать его, но он не был полностью плоским.

Наверное, не стоит удивляться, что она не стала худой моделью, о чем мечтала всю жизнь. Модели не имели здорового веса. Если человек должен был морить себя голодом или блевать, чтобы добраться до желаемого веса, это, вероятно, не было полезно для здоровья. На самом деле, теперь, когда Эбигейл подумала об этом, модели были ужасным примером для подражания для молодых девушек, и они просто заставляли здоровых женщин чувствовать себя толстыми. «Кто выбрал эти модели?» — задумалась она.

К столику подошел официант, и Эбигейл позволила своим мыслям рассеяться, сосредоточившись на более приятных вещах. Еда. К большому разочарованию Джастина, она не заказала все в меню. Однако она заказала три блюда: феттучини альфредо, бистекку флорентину и каппона магро. Паста, стейк и креветки показались ей хорошей смесью. Хотя, честно говоря, каппон магро на самом деле был салатом с овощами и креветками, так что она не чувствовала себя слишком, слишком плохо, заказывая так много.

Как только они сделали заказ, официант убрал меню и оставил их болтать за столом в ожидании, пока приготовят еду. Эбигейл откинулась на спинку стула и прислушалась к разговору, но не могла не заметить, что Данте был почти таким же молчуном, как и Томаззо, а Люциан Аржено намного превосходил их всех, почти ничего не говоря. Большую часть разговора вели Джастин Брикер и Мэри, Мэри задавала нежные вопросы, которые вскоре заставили Джастина Брикера выплеснуть свои внутренности на стол, рассказывая о своей семье в Калифорнии, спутнице жизни Холли и их совместной жизни, пока не принесли еду.

Разговор прекратился, когда они переключили свое внимание на еду. Несмотря на то, что Эбигейл не ела целую неделю, она не могла съесть все три блюда, которые ей принесли. Каждое было полноценной едой само по себе. К счастью, Данте и Томаззо были рады помочь, и ее тарелки быстро опустели.

Улыбнувшись, Эбигейл откинулась назад, чтобы не мешать официанту, убрать пустые тарелки, а затем перевела взгляд с Томаззо справа на Данте, сидевшего по другую сторону от Мэри. Она вспомнила, как Джастин рассказывал о своей семье в Калифорнии. С любопытством она взглянула на Томаззо и спросила: — У тебя есть семья?

Когда он поднял брови на вопрос, она закатила глаза и сказала: — Я имею в виду, я знаю, что у тебя есть Данте. — Она улыбнулась близнецу, прежде чем продолжить, — но ты никогда не упоминал родителей или других братьев и сестер.

— Ах. — Томаззо слабо улыбнулся и кивнул. — Si. Три брата. Одна сестра.

— Все старше, — добавил Данте. — Но я уверен, что у нас скоро появятся младшие братья и сестры.

— Ваши родители еще живы и достаточно молоды, чтобы иметь детей? — с удивлением спросила Эбигейл. Затем, прежде чем кто-либо успел ответить, она хлопнула себя по лбу и пробормотала: — Пиковое состояние.

— Si, — мягко сказал Томаззо.

— Это для больших семей, — криво усмехнулся Данте. — У нас много-много тетушек и дядюшек, а еще больше двоюродных братьев и сестер. А наши бабушки и дедушки до сих пор живы.

Эбигейл изумленно переваривала эту новость, когда Мэри спросила: — А у тебя есть семья? Братья, сестры, родители, собственные дети?

— Нет, — призналась Эбигейл, а затем заставила себя отпустить внезапный трепет, который почувствовала, узнав размер семьи Томаззо, она выдавила улыбку и объяснила: — Я была единственным ребенком, и моя мать только что умерла.

— О. — Улыбка Мэри слегка померкла, а затем она заставила себя шире улыбнуться, и, подняв бокал выжидающе, сказала: — Тогда это хорошо, что ты встретила Томаззо. Он и Данте имеют большие семьи, чтобы поделиться с нами.

— Я выпью за это, — весело сказала Эбигейл и подняла свой бокал, чтобы чокнуться с Мэри. Она улыбнулась, потягивая вино, но это была не настоящая улыбка. Дело в том, что мысль о семье Томаззо несколько встревожила Эбигейл. Это означало, что, в конце концов, ей придется пройти через всю эту «встречу с родителями». Что-то, через что ему не придется проходить с ней. «Счастливый ублюдок», — подумала она.

Стряхнув с себя беспокойство, она спросила Мэри: — Так у тебя тоже нет семьи?

Эбигейл сразу поняла, что не надо было задавать этот вопрос. За столом воцарилась полная тишина. Никто даже не пошевелился. К большому удивлению Эбигейл, молчание нарушил Люциан Аржено.

— У Мэри есть семья, включая взрослых детей и маленьких внуков, — объявил он.

— Неужели? — с удивлением спросила Эбигейл, затем заметила, как Данте хмуро смотрит на Люциана, и проследила за его взглядом как раз вовремя, чтобы увидеть, как блондин надменно поднял бровь.

— Перестань пялиться на меня, Данте, — мягко сказал Люциан. — Не говорить о них с Мэри глупо, от этого ей не станет легче.

— Она плачет, когда мы говорим о ее детях, — сухо сказал Данте.

— И она плачет, когда ты этого не видишь, — резко сказал Люциан. — Но для нее лучше выговориться, чем скрывать свое горе и позволить ему гноиться, потому что она считает его бременем.

Данте в смятении взглянул на Мэри, и она тут же похлопала его по руке, лежащей рядом с ней на столе. — Все в порядке. Я в порядке.

— Ты прячешь от меня свои слезы, Мэри? — спросил он, нахмурившись.

Вместо ответа, она повернулась к Эбигейл и объяснила: — Я старше, чем я сейчас выгляжу. Еще неделю назад я была шестидесятидвухлетней бабушкой с детьми и внуками, как и сказал Люциан.

Эбигейл задумалась, но затем, проигнорировав задумчивое выражение лица Данте, подняла свой бокал, делая комплимент. — Ты чертовски хорошо выглядишь для шестидесяти двух, Мэри.

На этот раз Мэри улыбнулась по-настоящему и чокнулась с Эбигейл. Они выпили, допив то, что осталось в стаканах, — почти полный стакан для Эбигейл и полстакана для Мэри.

— Полагаю, никто из вас, Ромео, не говорил дамам, что алкоголь на нас не действует, не так ли? — с удивлением спросил Джастин, когда Мэри и Эбигейл поставили пустые стаканы. — По крайней мере, оказывая не тот эффект.

Эбигейл обеспокоенно посмотрела на него. — Какой эффект он оказывает?

— Алкоголь будет удален из твоего организма, но не печенью, — сказал он достаточно осторожно, чтобы Эбигейл поняла, что им, вероятно, не следовало так открыто говорить о преклонных годах Мэри.

Оставив эту тревогу, она сконцентрировалась на том, что сказал Джастин, быстро сообразив, что наночастицы выведут алкоголь из организма, возможно, прежде, чем он успеет на них подействовать. Но это будет означать, что придется взять больше крови, чтобы компенсировать это.

Когда глаза Эбигейл расширились от ужаса, когда Мэри подняла руку, чтобы подозвать официанта.

— Еще вина, мисс? — спросил официант, остановившись позади Мэри и Эбигейл.

— Нет, спасибо, — сухо ответила Мэри. — На самом деле, ты можешь забрать мой стакан и принести мне воды? А может капучино?

— Мне тоже, пожалуйста, — объявила Эбигейл, передавая свой пустой стакан мужчине, чтобы ему не пришлось обходить.

Она не очень удивилась, когда мужчины последовали их примеру, попросив кофе или капучино и воды.

— Ну, — сказала Мэри, когда официант отошел. — Каждый день узнаешь что-то новое.

— Прости, Мэри, — пробормотал Данте. — Я должен был упомянуть…

— Не стоит, — перебила его Мэри, отмахиваясь от его извинений и улыбаясь. — Нет сомнений, что у тебя не было возможности рассказать мне о многом. Мы доберемся до всего, в конце концов.

Эбигейл наблюдала, как пара улыбается друг другу, ожидая, пока они повернутся к группе, прежде чем спросить: — Так вы с Данте тоже недолго вместе? — И, поняв, как самонадеянно это прозвучало, добавила: — Или у вас было долгое ухаживание?

Мэри усмехнулась и покачала головой. — Совсем недолгое. Думаю, так и было… — Она замолчала, глядя вверх и пытаясь понять, что происходит. Наконец она покачала головой. — Может быть, полторы недели.

Брови Эбигейл поползли вверх. — Неужели? Но именно столько времени прошло с тех пор, как я встретила Томаззо.

— Восемь дней, — поправил Томаззо.

Она взглянула на его вопрос, сказал: — Четыре дня на пляже.

— Si.

— А потом я заболела.

— Два дня, — объявил он.

— Неужели? — удивленно спросила она. — Мне казалось, что прошла вечность.

— Мне тоже, — признался он. — Очень плохие два дня, но все же два дня.

— О, — вздохнула Эбигейл, а затем спросила: — И как долго я была «под водой», когда ты… э… сделал… э… — нервно озираясь, она прошептала, — обратил меня?

— Два дня, — повторил он.

— Хм-м-м. Значит, восемь дней.

— Вы, должно быть, встретились в самолете на следующий день после моего побега, — заметил Данте.

— Хорошо, — весело сказала Мэри, наклоняясь, чтобы опереться на руку Эбигейл. — Тогда мы будем новичками в этом деле вместе.

— Звучит неплохо, — ответила Эбигейл с улыбкой. По крайней мере, она не одинока в этом. Они с Мэри сочувствовали друг другу, пытаясь приспособиться к новой жизни.

— Итак, — пробормотал Томаззо и перевел взгляд с брата на двух других мужчин. — Были ли еще похищены бессмертные после Данте и меня?

Эбигейл замерла и оглядела сидящих за столом, когда кое-что из того, что сказал ей ранее Томаззо, начало приобретать для смысл. Ей было интересно, почему итальянец, приехавший в Канаду, участвует в расследовании похищений в Техасе? Теперь она знала, почему. Очевидно, все жертвы были бессмертными.

— Нет, — ответил Люциан. — Похоже, вы вдвоем осложнили это дело вашими побегами.

— Как? — нахмурившись, спросил Томаззо.

— Люди, преследовавшие Данте, когда он сбежал, позже забрали Мэри и погибли в автокатастрофе, — ответил Люциан.

Встревоженная мыслью о том, что Мэри могли похитить, Эбигейл взглянула на женщину и увидела, как на ее лице промелькнуло чувство вины.

— Я виновата в аварии, — со вздохом призналась Мэри, заметив любопытство на лице Эбигейл.

— О, — тихо сказала Эбигейл, а затем добавила в защиту: — Если они похитили тебя, то заслужили это.

— Да, — согласился Люциан и повернулся к Томаззо, чтобы продолжить. — И насколько Мортимеру удалось узнать, люди, которые взяли вас, высадились в Пуэрто-Рико, организовав поиск, а затем полетели в Пуэрто-Плату, чтобы начать еще одну поисковую операцию.

Услышав эту новость, Эбигейл застыла на месте, а затем, отвернувшись от Мэри, схватив Томаззо за руку.

— Томаззо попросил Мортимера заглянуть к вашему другу, когда тот объявится, — объявил Люциан. — Насколько ему удалось выяснить, пилот Джетро Лэсситер расстался со своими клиентами в Пуэрто-Рико. Он приземлился в аэропорту Пуэрто-Плата через два дня после того, как вы покинули самолет, и самостоятельно обыскал все прибрежные районы.

— О, — с облегчением выдохнула Эбигейл. Джет хорошо отделался от своих клиентов. И еще она поняла, что он ищет ее… а она совсем забыла о нем. Джет должен был стать ее первой или, по крайней мере, одной из первых забот, когда она проснулась сегодня. Вместо этого кто-то другой стал копаться в ее памяти с новостями о других, чтобы заставить ее думать о мужчине, который был ей как брат и остался единственным близким человеком. Эбигейл не могла поверить, что была такой безразличной и такой ужасной подругой. Джет обыскивал окрестности в одиночку, а она даже не подумала спросить, есть ли о нем какие-то новости.

— Мортимер послал людей найти Джетро Лэсситера и разобраться с ним.

Эбигейл резко оглянулась на это замечание Люциана и прищурилась. — Что это значит? Разобраться с ним?

— Он убедится, что с тобой все в порядке, и беззаботно вернется к своей жизни, — объявил Люциан.

— Беззаботно? — с недоумением спросила она. — Что значит «беззаботно»? Если он потрудился устроить здесь обыск, он захочет поговорить со мной, чтобы убедиться, что я в порядке.

— Нет. Он не станет этого делать, — сказал Люциан решительно.

Эбигейл застыла на месте, с подозрением глядя на мужчину. — Почему?

Вместо ответа Люциан Аржено опустил глаза, когда кто-то запел «Я такой вульгарный». Он вытащил телефон из кармана, посмотрел на дисплей и ответил, сказав: — Одну минуту, Маргарет. — Прижав трубку к груди, он взглянул на Томаззо и сказал: — Отведи свою женщину на виллу и объясни ей все, пока она не впала в истерику.

К великому изумлению Эбигейл, Томаззо встал, заставив и ее встать из-за стола. Она была так ошеломлена этим, что они вышли из ресторана прежде, чем она повернулась к нему. — Ты шутишь? Ты повиновался этому человеку, как собака.

— Нет, — терпеливо ответил Томаззо.

— Да, ты это сделал, — настояла она. — Он сказал, чтобы ты отвез меня на виллу… черт, он говорил так, словно отец отправляет своих детей в их комнату. И ты просто…

— Я не выгонял тебя из-за стола, потому что он так сказал, — тихо прервал ее Томаззо, беря ее за руку, чтобы заставить идти по дорожке, когда подошла еще одна пара.

— Хорошо. Так почему же? — недоверчиво спросила Эбигейл.

— Потому что он расстроил тебя, — просто ответил он. — И я хочу защитить тебя от огорчений и боли.

Эбигейл при этих словах споткнулась о собственные ноги. Остановившись, она повернулась и посмотрела на него.

— И мы не пойдем на виллу, — добавил Томаззо, потом нахмурился и добавил: — Ну, если ты не хочешь вернуться.

— Нет, не хочу, — заверила она его. Люциан действительно расстроил ее. На самом деле, она не думала, что он ей нравится. Так что избегать его было для нее нормально. Но ей нравились Мэри, Данте и даже Джастин. Тем не менее, она была довольна тем, что не вернулась прямо сейчас, и спросила: — Так куда мы идем?

— Я подумал, что приятная прогулка по пляжу доставит тебе удовольствие.

— Неужели? — весело спросила Эбигейл. — Мне кажется, мы провели четыре дня, пытаясь выбраться с пляжа. Теперь ты хочешь пройтись?

— Насколько я помню, мы не очень-то старались, — заметил он и, внезапно опустившись на колени, чтобы снять с ее ног позаимствованные сандалии, добавив: — Боюсь, твои прелести соблазнили меня задержаться дольше, чем следовало бы.

— Прелести? — тихо спросила она, когда он быстро разул ее и выпрямился, держа сандалии в руках. Вместо ответа он взял ее за руку и повел с дорожки на песок.

На пляже было намного темнее, чем вокруг курорта. Света не было, но Эбигейл могла видеть очень хорошо. Когда они остановились на берегу и Томаззо повернулся к ней, она подумала, что эти наночастицы улучшают ее ночное зрение.

Нежно обхватив ее лицо руками, он наклонил его и пробормотал: — Ты была тем наслаждением, которое искушало меня бездельничать.

— Я тоже нахожу тебя восхитительным, — прошептала Эбигейл, поднимая руки, чтобы обнять его бедра.

Томаззо на мгновение закрыл глаза и пробормотал: — Сейчас мне ничего так не хочется, как уложить тебя на песок, снять одежду и заняться с тобой любовью.

— Хорошо, — выдохнула Эбигейл, чувствуя покалывание между ног при одной только мысли об этом.

Тихонько посмеиваясь, Томаззо прижался лбом к ее лбу, а затем слегка повернул его из стороны в сторону, словно отрицательно качая головой, и пробормотал: — Остановись. Ты снова искушаешь меня.

— Эй! — сказала она, защищаясь. — Это ты поднял эту тему. Я просто была сговорчива и согласилась на твое предложение.

— Ты, конечно, права, — согласился он. Улыбаясь, Томаззо наклонился, чтобы подобрать обувь, а затем взял ее за руку и пошел дальше, заметив: — Мне это в тебе нравится.

— Что? Что со мной легко? — сухо спросила Эбигейл и добавила: — По крайней мере, для тебя.

— Да, — просто ответил он.

— Хм, — пробормотала Эбигейл. Они ненадолго замолчали, но, пройдя несколько минут, Томаззо снова остановился, на этот раз, чтобы подтолкнуть ее от воды к ряду шезлонгов, установленных на песке.

Она думала, что они возьмут по одному, но у Томаззо были другие идеи. Потянув ее к шезлонгу, он снова уронил ее сандалии и свои туфли, а затем устроился на нем и усадил ее к себе на колени. Это заняло некоторое время, но как только он усадил ее между своих ног и прислонил к груди, чтобы они оба могли смотреть на небо, он удовлетворенно вздохнул.

— Это мило. Нет?

— Да, — пробормотала она, думая, что это напомнило ей их совместную ванну. Только они были одетые и сухие.

Томаззо снова помолчал, а потом сказал: — Данте упомянул, что мы умеем читать мысли.

Эбигейл замерла. — Да. Но ты не можешь прочитать мои мысли, верно? — подозрительно спросила она.

— Нет. Я не могу, — заверил он ее, а затем продолжил: — Он также упомянул и о контроле сознания?

Эбигейл попыталась повернуться, чтобы посмотреть на него, но он удержал ее на месте руками и ногами и успокоил ее, просто сказав: — Я не могу контролировать тебя, Эбигейл. Вот почему мы — спутники жизни.

— О, — сказала она, расслабляясь.

Томаззо хмыкнул в ответ на ее капитуляцию и откашлялся. — Так они успокоят твоего друга Джета и вернут его к повседневной жизни. Они будут читать его мысли, контролировать, если это необходимо, и изменять его воспоминания, так что он будет доволен, и прекратит искать тебя и вернется к своей жизни, не беспокоясь о твоем благополучии.

— О, — тихо сказала Эбигейл и попыталась понять, что она чувствует по этому поводу. Она предположила, что это зависит от… — Как они изменят его воспоминания?

— Скорее всего, они заставят его поверить, что он успешно завершил свой полет в Каракасе и провел последние несколько дней на пляже с тобой, где ты встретила красивого итальянца и рассталась со своим другом, чтобы последовать за мужчиной в Италию.

Эбигейл фыркнула на это предположение. — Он не купится на эту чушь.

— Что? — возмущенно спросил Томаззо.

— Я бы никогда по доброй воле не бросила друга, чтобы таскаться за каким-то случайным парнем, которого встретила на пляже, — заверила она его.

— Ты оставила его и приземлилась на пляже со мной, — быстро заметил он.

— Не по своей воле, — возразила она. — Черт возьми, как ты помнишь, я из кожи вон лезла, пытаясь вырваться.

— Хм-м-м, — пробормотал он, немного раздраженный напоминанием. — Это так.

— Да. — Эбигейл вздохнула. — Им придется придумать что-нибудь получше.

— Si, — пробормотал Томаззо, а затем начал играть с ее волосами и спросил: — Ты не против?

Эбигейл снова замерла, уверенная, что услышала хмурые нотки в его голосе. Она настороженно спросила: — Против чего?

— Отказаться ради меня от дружбы с Джетом? — объяснил он.

Эбигейл так резко дернулась, что Томаззо не успел остановить ее, когда она спрыгнула с шезлонга. Он быстро последовал за ней, но остановился, когда она резко обернулась и подняла руку.

— Почему, — холодно спросила она, — я должна отказаться от дружбы с Джетом, чтобы быть с тобой? Он друг, не более. Семья, на самом деле. Если ты думаешь, что можешь диктовать мне, с кем дружить, а с кем нет, то у нас будут серьезные проблемы, приятель.

— Я не хочу диктовать тебе, с кем дружить, — заверил ее Томаззо.

— Тогда что это за чушь насчет Джета? — немедленно потребовала она.

Поколебавшись, он сказал: — У Мэри есть дети и внуки.

Эбигейл моргнула от кажущейся смены темы, а затем сказала: — Я слышала эту часть разговора.

— Они думают, что она погибла в автокатастрофе на прошлой неделе, — объявил Томаззо.

— Нет, — в ужасе выдохнула Эбигейл. — Она знает об этом? Мы должны сказать ей, чтобы она могла… почему ты качаешь головой? Конечно, должны.

— Она знает, — сказал он. — Так и должно быть.

— Что? — Она искоса посмотрела на него, а затем ее мозг начал работать над вопросами. «Мэри было шестьдесят два, но она стала бессмертной. Мэри выглядела лет на двадцать пять. Как объяснить такую перемену, не болтая о бессмертных? Эбигейл была совершенно уверена, что болтать об этом нельзя, иначе новости о них будут по всех СМИ».

Выдохнув, она кивнула. — Хорошо, я понимаю, почему Мэри должна позволить своей семье думать, что она мертва, — признала она, прикусила губу и добавила: — Неудивительно, что она плачет. И неудивительно, что Данте чувствует себя виноватым. Она отказалась от них ради него.

— Данте обратил Мэри, чтобы спасти ей жизнь, как я спас тебя, — сказал Томаззо. — Он ни в чем не виноват и так сильно любит ее, но если бы он не вошел в ее жизнь, она бы не потеряла так много. Вот в чем его вина.

— Понимаю, — пробормотала она и подумала, что это тяжело и для Данте, и для Мэри, но они, без сомнения, справятся. — Я понимаю, почему Мэри не может поддерживать отношения со своей семьей. Но мне не шестьдесят два. Я не сильно изменилась с тех пор, как ты меня обратил. Ну, кроме того, что стала худее, — добавила она с кривой усмешкой, оглядывая себя. — Но мы можем свалить это на лихорадку Денге. Я сама подумала, что это и было источником потери веса, когда впервые проснулась.

— Да, мы могли бы это сделать, — согласился он. — Но что будет через десять лет?

— Что ты имеешь в виду? — неуверенно спросила она.

— Твой друг начнет стареть, а ты нет, — заметил Томаззо.

— Верно, — сказала она, нахмурившись.

— Это зависит от тебя, — мягко сказал он. — Но, в конце концов, тебе придется порвать с ним.

Эбигейл понимающе кивнула и опустилась на край ближайшего шезлонга. По правде говоря, не так уж плохо, если придется порвать с Джетом. Они могли бы вернуться к письмам, как делали это последние пару лет. До сих пор… — Круто. Осложнения, да?

— Меньше для тебя, чем для большинства, — сказал он, усаживаясь в кресло позади нее и обнимая ее за талию.

— Да, — пробормотала Эбигейл, думая о Мэри. Откинувшись на его грудь, она криво улыбнулась и сказала: — Впервые не иметь семьи не кажется такой уж плохой вещью.

— У тебя есть семья, — заверил ее Томаззо. — Я. Данте, Мэри и остальные члены моей семьи. Ты станешь Нотте.

Эбигейл села и повернулась, чтобы серьезно посмотреть на него. — Не рановато ли так говорить?

— Не для спутников жизни, — заверил он ее.

— Верно. Спутники жизни. — Эбигейл снова посмотрела вперед, схватила сандалии и встала. — Может, нам лучше пойти дальше?

— Зачем? — спросил Томаззо, но взял свои туфли и тоже встал.

— Потому что тебе еще нужно кое-что мне объяснить, а я подозреваю, что на этом шезлонге мы ничего не добьемся.

— Ах да, — пробормотал он. Переплетя пальцы свободной руки с ее пальцами, он повел ее к воде. — Ты хочешь знать о спутниках жизни?

— Помимо всего прочего, — призналась она. — Сначала я хочу знать, кто такой Люциан. Я так понимаю, у него есть какое-то положение среди вашего вида?

— Наш вид, — мягко поправил его Томаззо, — обладает здесь некоторой властью. У него даже есть ее немного в Европе, хотя бы потому, что члены Европейского Совета уважают его.

— Совет? — спросила Эбигейл.

— Что-то вроде правительства, — объяснил он. — Он образовался много веков назад, когда один из наших сородичей, безумец, начал строить армию из собственного потомства.

— Эй, подожди минутку, — сказала она, останавливая его. — Что ты имеешь в виду сто лет назад? Эта технология не существует более десяти лет.

— Это было в Атлантиде, — заверил он ее.

— Атлантида? — спросила Эбигейл, ее голос был чуть громче писка.

Томаззо кивнул. — Si.

— О боже, так ты говоришь, что Атлантида существовала и имела такую технологию? — осторожно спросила она.

— Si.

Эбигейл раздраженно посмотрела на него. — Перестань говорить «Si». Объясни. Честно говоря, в такие моменты твои коммуникативные навыки…

Поцелуй положил конец ее раздраженной тираде. Эбигейл как раз смягчалась в объятиях, когда Томаззо поднял голову.

— Атлантида была изолированным государством, окруженным с трех сторон водой, а с четвертой стороны горным хребтом между ней и остальным миром, — поучал он, скользя руками по ее бокам.

— О, — сказала она, ее пальцы сжались вокруг ремешков ее позаимствованных сандалий, когда она наклонилась к нему.

— Они быстро вышли за пределы технологии остального мира и из-за своей изоляции, или, возможно, просто потому, что они были жадными, использовали ее единолично.

— Плохая Атлантида, — вздохнула Эбигейл, когда он поцеловал ее в шею.

— В конечном итоге они превзошли даже технологии, которые мы имеем сегодня.

— Умная Атлантида, — похвалила она, наклоняясь и роняя сандалии, чтобы обнять его за шею.

— Они разработали биоинженерные наночастицы, которые сейчас проходят через ваше тело.

— О боже, — простонала Эбигейл, когда он легонько прикусил ее шею, где текла кровь обогащенная наночастицами.

— Они начали тестировать их, когда Атлантида пала.

— Пала — вот и понеслось, — пробормотала она, расстегивая несколько верхних пуговиц его рубашки, чтобы коснуться груди.

— Испытуемые с наночастицами были единственными, кто выжил.

Моргая от удивления, Эбигейл слегка отстранилась. — И это все? Больше никто?

— Никто, — заверил ее Томаззо. — Люциан Аржено и его родители, а также мои бабушка и дедушка были среди тех немногих, кто выбрался из-под обломков и присоединился к остальному миру.

— И это все? — снова спросила она.

— Нет. Были и другие, — сказал он, но не стал уточнять.

— Хм, — пробормотала Эбигейл. — Когда это было?

— Я не знаю точной даты. Достаточно сказать, очень давно. Во всяком случае, до Христа.

— Ого, — пробормотала Эбигейл, — я подозревала, что Люциан стар, но… просто вау.

— Да, — весело сказал Томаззо и продолжил: — Именно тогда появились клыки. В Атлантиде переливание крови использовалось для решения проблемной потребности испытуемых в дополнительной крови. Однако после падения переливаний больше не было. У остального мира не было такой технологии.

— Нет, конечно, нет, — задумчиво сказала она, думая о мире до Иисуса, который был до железного века… ну, в принципе, прежде всего. — Значит, нано решили проблему клыками?

— И скоростью, силой, ночным зрением, — добавил Томаззо.

— Навыки хищника, — сухо сказала Эбигейл.

— Если хочешь, то да.

— Чтобы было легче бегать и кусать нас, — мрачно сказала она.

— Теперь ты тоже бессмертна, — торжественно напомнил ей Томаззо. — Да, когда-то бессмертные питались непосредственно от смертных. Но у них не было выбора. Однако, как только общество продвинулось к банкам крови, большинство бессмертных переключилось на пакетированную кровь и избегало охоты и кормления от своих соседей и друзей.