Ночной всадник

12

Кит убрал с ее щеки рыжий завиток волос, и Блисс нежно улыбнулась в ответ.

– Близится рассвет, – с сожалением сказала она. – Мне скоро уезжать.

– Ты вернешься тем же путем, каким сбежала? – спросил Кит.

– Да. – Взяв его за руку, она перебирала сильные пальцы. – Айзек обещал подождать меня и проводить обратно. Я вернусь в спальню прежде, чем сэр Бейзил отопрет дверь. Он и не заметит, что я куда-то уходила.

– Каков мерзавец! – проворчал Кит. – Неужели и вправду собирается морить тебя голодом, пока ты не сдашься?

– Похоже, что так, – согласилась Блисс.

– У меня есть хлеб и мясо. Я заверну тебе с собой.

Обняв возлюбленного, Блисс положила голову ему на плечо и крепко прижалась к нему.

– Ах, Кит, – вздохнула она, – как я не хочу выходить замуж за Стивена! Только бы найти способ, чтобы избежать этого замужества! Я думала, что ночь с тобой придаст мне сил и поможет смириться с неизбежным. Но теперь… – Она вздрогнула. – У меня кровь леденеет в жилах, стоит лишь подумать, что Стивен будет лежать со мной в постели, вот как ты сейчас.

Кит молчал, угрюмо глядя в сторону.

– Боюсь, Блисс, – заговорил он наконец, – твой опекун не из тех людей, которых легко заставить изменить планы. А Вилльерсы так жаждут запустить лапы в твой кошелек, что ни за что не откажутся от своего намерения.

– Знаю, – согласилась Блисс. – Но, Кит, я… Я не люблю Стивена. Он мне даже ни чуточки не нравится! Я люблю тебя!

Кит вдруг сбросил с себя ее руку и вскочил с кровати. Ошеломленная, Блисс смотрела, как он натягивает рубаху и штаны, подходит к буфету и принимается резать хлеб и мясо.

– Кит! – позвала она, обескураженная такой внезапной сменой настроения. – Разве ты не слышал, что я сказала? Я люблю тебя!

– Слышал, – ответил он, не оборачиваясь.

Только завернув еду в чистую салфетку и положив на угол стола, Кит обернулся к ней. К этому времени он справился со своими чувствами: лицо его было бесстрастно, а глаза непроницаемы, как темная осенняя ночь.

– Блисс, ты не должна меня любить, – твердо сказал он. – У наших чувств нет будущего, и ты это знаешь.

– Ничего я не знаю! – вскричала Блисс. От этих слов на глаза ее навернулись слезы. – Почему ты так говоришь?

– Потому что это правда! – Кит тряхнул головой. – Ты – знатная леди. Владелица нескольких огромных поместий. Твое место – при дворе, в шелках, бархате и драгоценностях. А я – разбойник. Днем я отсыпаюсь, а вечером выхожу на промысел: граблю проезжающих и этим живу.

– Ты можешь бросить свое ремесло! – горячо воскликнула Блисс.

– Не могу, – отрезал он.

– Но почему?

Кит подал ей ночную рубашку и подождал, пока Блисс наденет ее и застегнет на все пуговицы.

– Когда ты унаследовала замок Четем, – начал он, – большинство слуг лорда де Уайлда оказались на улице. Многие из них – уже старики. У них нет ни домов, ни семей. Я… я был в большом долгу у лорда де Уайлда, поэтому счел себя обязанным позаботиться о его верных слугах.

– И вышел на большую дорогу, чтобы накормить их, – догадалась Блисс.

– Верно, – подтвердил Кит. – Так я и сделал. Они зависят от меня, Блисс. Еда, одежда, крыша над головой – все это добываю им я.

– Айзек рассказывал мне об этих людях, – заметила Блисс, – и я тогда сказала, что, если бы знала, непременно помогла бы им.

– От тебя они не приняли бы помощи, – ответил Кит. – Большая часть из них скорее станет голодать, чем возьмет золото из рук…

– Захватчицы, – с горечью закончила Блисс. – А как насчет краденого золота?

Кит отвел взгляд.

– Твое золото для них все равно что краденое.

Блисс сунула ноги в сапоги и накинула плащ.

– А вы, мастер Разбойник, тоже считаете меня воровкой? – язвительно поинтересовалась она.

– Было время, – ответил он, – когда я тоже видел в тебе захватчицу, врага, неправедно завладевшего замком. Но скоро понял: не твоя вина в том, что ты унаследовала Четем, и…

– Как великодушно с твоей стороны! – фыркнула она. – А тебе не приходило в голову, что лорд де Уайлд, которым вы все так восхищаетесь, предал короля и страну?

– Не смей так говорить о лорде де Уайлде! – резко оборвал ее он.

Блисс уже открыла рот, чтобы ответить, но прикусила язык. Она не хотела с ним ссориться – только не сейчас, когда еще так свежи воспоминания о ночи, сделавшей их одним целым.

– Хорошо, – мягко заговорила она, – не будем спорить о лорде де Уайлде. Лучше подумаем, как нам бороться с сэром Бейзилом и Вилльерсами.

– Я уже сказал тебе, Блисс, – напомнил ей Кит, – это невозможно.

– Нет, послушай меня! – настаивала Блисс. – Ты говоришь, что крестьяне возьмут деньги только у тебя – хорошо. Я буду давать деньги тебе, а ты – им! Они даже не узнают…

– Никогда! – прервал ее Кит. – Я не стану жить на содержании у женщины. Я не продаюсь и не покупаюсь, а сам зарабатываю себе на жизнь – пусть даже грабежом на большой дороге!

– Черт тебя побери, Кит Квинн! – вскричала Блисс. – Ведь мы можем быть вместе! Неужели ты не хочешь быть со мной?

Но Кит ожесточил свое сердце. Он хотел быть с ней сильнее, чем она могла себе представить, – но слишком много непреодолимых препятствий разделяло их. Пусть лучше Блисс возненавидит его. Лучше ненависть, чем безнадежная любовь и разбитое сердце!

– Нет, – холодно ответил он, – я не хочу быть с тобой.

Блисс ахнула, не в силах поверить его словам.

– Я тебе не верю! – прошептала она. – Как ты можешь говорить такое после… после…

Кит отвернулся, боясь выдать себя выражением лица.

– Миледи, вы пришли ко мне по собственной воле и предложили себя. Я, знаете ли, не каменный. Но это не значит, что я мечтаю провести с вами всю оставшуюся жизнь.

– Лжешь! – задрожав, выдохнула Блисс. – Лжешь!

Раздался стук в дверь, и оба вскочили. Из-за двери послышался приглушенный голос Айзека:

– Миледи, уже светает. Нам пора в замок.

– Иду, Айзек, – ответила Блисс.

Она взглянула на Кита – тот стоял, повернувшись к ней спиной. Она протянула к нему руки, но не осмелилась прикоснуться. Он казался таким холодным, таким неприступным, и Блисс поняла, что не выдержит, если он снова ранит ее безжалостным словом.

Блисс завернулась в плащ и двинулась к дверям. У самого порога она обернулась и произнесла:

– Прощай, Кит. Не думаю, что мы еще встретимся.

Кит закрыл глаза, до боли в пальцах сжав спинку кресла. Вся сила воли требовалась ему, чтобы не окликнуть ее, не броситься следом, не умолить ее навсегда остаться в этом лесном убежище, где ее никто никогда не найдет…

За дверью послышался стук копыт: Блисс и Айзек возвращались в замок. Слишком поздно Кит заметил, что сверток с едой, приготовленный им для Блисс, остался лежать на углу стола. Кит смял сверток в кулаке и бросил в ярко пылающий камин.

Всю долгую дорогу домой Блисс не произнесла ни слова. Слезы теснились у нее на глазах, застилая зрение, сдавленные рыдания разрывали грудь – но она молчала.

Только пройдя через потайной ход, вновь оказавшись у себя в спальне и бросившись на кровать, она позволила горю взять над собой верх и разразилась долго сдерживаемыми рыданиями.

В замке бесшумно повернулся ключ. Блисс спала, наплакавшись вволю, она уснула, когда за окном уже вовсю разгорелся золотисто-розовый рассвет. В спальню вошел сэр Бейзил. Он склонился над кроватью, вглядываясь в лицо своей подопечной. На бледных щеках ее темнели следы слез, и шелковая наволочка под головой промокла насквозь.

Сэр Бейзил усмехнулся. Он надеялся, что дух девчонки сломлен, что она поняла тщетность борьбы, в которой все равно не сможет победить.

Наклонившись, опекун тронул девушку за плечо.

– Блисс! – негромко позвал он. – Проснись, Блисс!

Девушка заморгала и с трудом открыла затуманенные сном глаза, очерченные темными кругами. Приподнявшись на локте, она удивленно взглянула на опекуна.

– Что… – невнятно пробормотала она. – Что вам нужно?

– А ты как думаешь? – ответил сэр Бейзил. – Ну что, дитя мое, ты приняла здравое решени, или мне придется продержать тебя здесь еще сутки?

– Я…

Блисс хотела воскликнуть, что лучше останется здесь навеки, чем склонится перед его волей, – но слова застряли у нее в горле. В памяти всплыла ночь, проведенная с Китом, его любовь, страсть, а затем – холодность и невыносимое равнодушие. Он уложил ее к себе в постель, а потом выставил за дверь, словно дешевую шлюху! Как могла она полюбить такого человека? Как могла вообразить, что он чем-то отличается от Стивена Вилльерса?

Мудрый внутренний голос подсказывал ей, что холодность Кита была притворной. У него были причины для такого поведения…

Быть может, но сейчас Блисс не могла перебирать его слова и жесты, пытаясь докопаться до властвующих над ним тайных мотивов. Рана была еще слишком свежа, и воспоминания о пережитом унижении причиняли невыносимую боль.

«Намного лучше, – шептало ей истерзанное сердце, – забыть о чувствах, запереть душу на замок, а ключ выбросить в самое глубокое море! Стивен безопасен: он никогда не тронет то уязвимое местечко в глубине твоего существа, которое Кит разорвал на клочки. Он никогда не ранит тебя так, как ранил Кит».

– Вам больше не придется запирать меня, милорд, – ответила она, не отводя глаз от своего одеяла. – Я сделаю все, как вы пожелаете.

Сэр Бейзил с трудом удержался от победного смешка. Он с самого начала не сомневался, что выиграет, но не думал, что победа потребует так мало времени и труда.

– Я распоряжусь, чтобы тебе принесли еду, – сказал он. – Затем прими ванну и оденься. А горничная пусть укладывает твои вещи. Мы уезжаем в полдень.

Блисс молчала. Только у самой двери опекуна остановил ее голос.

– Уезжаем, милорд? – переспросила она.

– Да, едем в Лондон, – ответил он с порога. – Мы и так слишком долго здесь провозились.

И дверь за ним закрылась.

Первая мысль Блисс была – бежать к Киту и на коленях молить его объяснить, что же за непреодолимые препятствия мешают им быть вместе! Но нет: после всего, что произошло между ними этой ночью, она не сможет вновь увидеть Кита в безжалостном свете дня. Не сможет переубедить его. Может быть, это никому не под силу. Возможно, Кит прав – они принадлежат к разным мирам и любовь их была обречена с самого начала.

Блисс откинула одеяло и встала. Все тело ныло, напоминая о ночи, когда они с Китом стали одним целым.

Однако Блисс безжалостно выкинула эти воспоминания из головы. Она отведет для них место в самом дальнем уголке памяти, откуда они не смогут рваться наружу и причинять ей боль. Там будут храниться они, заброшенные, но не забытые, пока в какой-нибудь тусклый безрадостный день Блисс не откроет тайную дверцу и не позволит себе вспомнить о том, как поставила свое сердце на кон в любовной игре – и проиграла.