Ночь фламинго

6

Когда Брэди открыл дверь в зал, где под председательством коронера происходило официальное следствие, заседание уже началось. Присутствовало всего несколько любопытных, но зал казался заполненным до отказа. Одну сторону зала заняла скамья для свидетелей, над которой возвышалась кафедра для коронера.

Миллер как раз заканчивал свое выступление. Встав со своего места, он увидел Брэди, на лице которого был написан живейший интерес, быстро подошел к нему и вывел с собой в коридор.

– Жаль, что я опоздал, – сказал Брэди. – Задержался на другой встрече. Как идут дела?

– Я свою лепту внес. Крэйг с дочерью сидят там впереди, а Вернон привел Генри Бакстера.

– Этого старого пройдоху? – присвистнул Брэди. – Он сдерет с него приличную сумму.

– А что слышно от Гранта?

– К сожалению, ничего хорошего. Он получил сообщение от прокурора. В прокуратуре детально ознакомились с делом и пришли к выводу, что на данном этапе против Вернона ничего предпринять не удастся.

– Да, ничего не поделаешь. Но попытка не пытка. Подождем результатов следствия. Всякое случается…

Оба вернулись в зал и сели. Как раз в это момент привели к присяге свидетеля Монику Грей.

– Ваше имя Моника Алиса Грей, и вы живете по улице Аргайл роуд, пятнадцать?

– Да.

– Когда вы познакомились с умершей?

– Два года назад. Мы вместе учились в академии.

– Сержант Миллер утверждает, что она поселилась в том же доме, где вы снимаете комнату, и что она назвалась Джоанной Мартин. Вы можете рассказать нам, почему она захотела сменить фамилию?

– У неё возник конфликт с родными, и она не могла оставаться в их доме. Но она не хотела, чтобы отец знал, где она живет.

Миллер внимательно слушал, подавшись вперед. В своих показаниях он вынужден был строго придерживаться фактов. Слова Моники Грей имели решающее значение.

– Вы были близкими подругами с умершей?

– Да, мы были очень дружны.

– Она вам доверяла, обсуждала с вами свои проблемы. Знали вы о том, что она стала наркоманкой?

– Узнала, но чисто случайно. Однажды я без стука вошла к ней в тот момент, когда она кололась.

Опустив очки, коронер внимательно взглянул на нее.

– А чем она кололась?

– Героином.

– Она когда-нибудь говорила вам, как её заставили стать наркоманкой?

– Да, она рассказала, что во время одного из приемов слишком много выпила и потеряла сознание. Этим кто-то воспользовался и сделал ей укол.

– А почему кому-то такое пришло в голову?

– Не знаю. Вероятно, хотели пошутить.

– Пошутить?!

Коронер стал с непроницаемым лицом просматривать лежавшие перед ним бумаги.

– Говорила она вам, что этот эпизод произошел в игорном клубе под названием «Фламинго», хозяином которого является мистер Макс Вернон?

– Нет, никогда.

Коронер ещё раз внимательно взглянул на девушку.

– А вы знали, что у неё будет ребенок?

– Да, она сказала мне недели две назад.

– В связи с чем?

– Ей хотелось облегчить душу. Она была в отчаянии. Она спросила, не знаю ли я кого-нибудь, кто может ей помочь.

– Сделать аборт?

– Да.

Коронер сделал пометку в своих бумагах.

– И последний вопрос, мисс Грей. Какое у вас сложилось впечатление о душевном состоянии мисс Крэйг? Можете ли вы считать её особой уравновешенной?

Моника Грей отрицательно тряхнула головой.

– Нет. Особенно, в тот период, когда она жила по соседству. Иногда она впадала в глубокую депрессию. Я думаю, это действие героина.

– Благодарю вас, вы свободны.

Солидный, хорошо одетый мужчина, сидевший рядом с Максом Верноном, слегка привстал. Коронер сделал знак, чтобы Моника осталась.

– Да, мистер Бакстер, вы просите слова?

– Я представляю интересы мистера Макса Вернона, который приглашен сюда как свидетель. Ему показалось, что ходят слухи о его связи с погибшей. Я считаю, что в дело можно внести ясность, если вы позволите мне задать свидетельнице несколько вопросов.

– Пожалуйста, мистер Бакстер.

– Я буду краток, мисс Грей, – начал Бакстер. – Вернемся к вопросу о беременности. Говорила она вам, кто отец будущего ребенка?

– Я пыталась спрашивать, но она не говорила.

– Некоторые лица настаивают, что это мой доверитель.

– Этого не может быть.

– Видимо, вы уверены в том, что говорите. Могу я узнать, почему?

Моника Грей смутилась, бросила быстрый взгляд на Макса Вернона и сказала, как бы против воли, с видимым усилием:

– Честно говоря, я знала, что Джоанна то и дело уединялась с мистером Верноном. Поэтому я тоже думала, что она беременна от него. Но когда я спросила об этом в глаза, она стала отрицать и заявила мне, что это вовсе не он.

– И ещё последний вопрос, мисс Грей. Если я не ошибаюсь, вы присутствовали в клубе «Фламинго» в тот вечер, когда мистер Вернон давал прием. Мисс Крэйг умерла в тот же вечер.

– Да, я была там.

– Расскажите, что там произошло.

– Было около девяти вечера. Вечер был в разгаре, когда вдруг появилась Джоанна. Она была очень возбуждена. Мистер Вернон отозвал её в сторону и пытался успокоить.

– Вы не слышали, о чем был разговор?

– Нет. Но видно было, что она очень взволнована, и мистер Вернон старался её образумить. Через некоторое время она повернулась и ушла.

– А мистер Вернон?

– Он подошел ко мне и сказал, что его беспокоит поведение Джоанны. Попросил меня помочь ей и сообщить, чем мог бы помочь он.

– Благодарю вас, мисс Грей.

Моника Грей вернулась на свое место, а Бакстер снова сел рядом со своим подопечным. Следующим свидетелем был назван Макс Вернон. Он произвел прекрасное впечатление, стоя с гордо поднятой головой, в белоснежной рубашке, в отличном костюме, сшитом на заказ, и с галстуком Королевской гвардии. Его представили как генерального директора, что способствовало хорошему впечатлению на присяжных заседателей.

– Мистер Вернон, сколько времени вы были знакомы с мисс Джоанной Крэйг?

– Около четырех месяцев, – ответил Вернон. – Служащая из моего клуба, мисс Моника Грей, однажды привела её с собой на вечер. Насколько мне известно, они вместе учились.

– И ваше знакомство переросло в тесную дружбу?

– Можно и так сказать, – он пожал плечами. – Она была очень способной, я восхищался её работами. Я заказал ей ряд картин для моего клуба.

– Понимаю. – Голос коронера звучал холодно и бесстрастно. Развивались ли ваши отношения с погибшей в сторону близости?

– Я иногда приглашал её пообедать или в театр. Мы прекрасно понимали друг друга. Она мне нравилась.

– Имели место между вами интимные отношения?

– Девушка умерла! Неужели нельзя хотя бы теперь не тревожить её память?

Присяжные зашевелились. В зале прошелестел шепот. Один из мужчин утвердительно кивнул. Коронер призвал к порядку. Сняв очки и откинувшись на спинку своего кресла, он произнес:

– Мистер Вернон, я уважаю ваши чувства, но требую ответа на мой вопрос. Вы поклялись говорить правду и ничего кроме правды.

Вернон немного напрягся и ещё больше выпрямился.

– Да, у нас были с ней интимные отношения. – Он снова расправил плечи и устремил на коронера сверкающий гневный взгляд. – А почему мы не имели на это права? Она была достаточно взрослой. Кого это касается?

Коронер снова сдвинул очки на нос и углубился в бумаги.

– Вам было известно, что она наркоманка?

– Разумеется, я этого не знал. Уж не думаете ли вы, что я бы спокойно смотрел на это?

– Нам стало известно, что в день своей смерти она пришла на ваш закрытый прием.

– Совершенно верно.

– И что при этом произошло?

– Рассказывать тут особенно нечего. Она была очень подавлена и совсем несчастна. Сказала, что потеряла интерес к работе и считает, что жить ей больше незачем. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что её состояние было последствием наркотиков. Я посоветовал ей вернуться домой. Прежде, во время одной из наших бесед, она рассказывала, что утратила взаимопонимание с отцом. Но в тот вечер мне показалось, что их разногласия несерьезны, поэтому я и посоветовал ей вернуться в родительский дом.

– И как она на это реагировала?

– Не хотела и слышать. Потом я вышел, чтобы принести ей что-нибудь выпить, а когда вернулся, её уже не было.

– Благодарю вас, мистер Вернон. Вы свободны.

Вернон размеренным шагом вернулся на место, а Генри Бакстер снова встал.

– Могу я от имени моего доверителя внести некоторые уточнения?

– Можете.

– В связи с трагической гибелью этой молодой женщины были высказаны некоторые предположения и даже утверждения, направленные на то, чтобы обвинить моего доверителя в причастности к этой трагедии, – начал адвокат. – Основываясь на абсолютной искренности моего доверителя при ответах на поставленные ему вопросы, а также на высказывании свидетельницы Моники Грей и на её свидетельских показаниях, я позволю себе заявить, что любые обвинения в адрес моего доверителя, лишены всяких оснований. Мой доверитель является генеральным директором компании, которая контролирует ряд крупных предприятий. В связи с этим я хотел бы добавить, хотя он убеждал меня не говорить об этом, что он был офицером Королевской гвардии и имеет особые награды за мужество и героизм в войне в Малайе.

Во время этой речи на лице Вернона отразилось подобающее случаю смущение.

– Благодарю вас, мистер Бакстер, – кивнул коронер. – Вызываю свидетеля полковника Крэйга. Прошу вас, полковник Крэйг.

Все повернулись в сторону высокого моложавого мужчины, который встал и вышел к месту для свидетелей. Опираясь рукой на перила, он стоял с истинно военной выправкой, несмотря на темный костюм и галстук.

– Вы – полковник Дункан Стюарт Крэйг, проживаете в Розедене, Гранд Авеню, Сент-Мартинс-Вуд?

– Да.

– Вы опознавали в четверг на этой неделе в городском морге труп женщины?

– Да.

– Кем была эта женщина?

– Моя дочь, Джоанна Мария Крэйг.

– Я прикажу выдать вам разрешение на похороны дочери.

Пока коронер делал какие-то заметки, в зале стояла мертвая тишина.

– Я понимаю, как все это мучительно для вас, полковник, поэтому буду по возможности краток. Ваша дочь была совершенно нормальной девушкой, не отличавшейся поведением от других девушек её возраста. Перемена наступила около четырех месяцев назад, верно?

– Да, совершенно справедливо. Происшедшие в ней перемены были для нас неожиданны и совершенно необъяснимы. У неё постоянно случались срывы, перемена настроения, её состояние изменялось от восторженного до убийственно трагического. Она бросалась из одной крайности в другую. Короче, это был другой человек. Разумеется, теперь мне понятно, что все это было вызвано влиянием наркотиков.

– Имела ваша дочь какие-то контакты с вами после ухода из дома?

– Она трижды писала нам. Все три письма были отправлены из Лондона. Они представлены суду.

Коронер согласно кивнул.

– Я прочел эти письма. Из них следует, что ваша дочь живет в Лондоне и продолжает там занятия в Академии искусств. Следует предположить, что кто-то из её друзей или знакомых опускал письма за нее…

Сделав небольшую паузу, он продолжил:

– Полковник Крэйг, вы слышали показания свидетелей. Хотите вы что-нибудь добавить?

Миллер почувствовал, как напрягся Брэди. Затаив дыхания, он ждал ответа Крэйга.

– Мне нечего добавить. Факты говорят сами за себя.

– А понимать их можно, как угодно, – шепнул Миллеру Брэди.

А затем все быстро закончился без каких-либо эксцессов. Присяжные удалились на совещание. Один из них, худой седой банковский служащий, огласил решение, что умершая находилась в состоянии помешательства и покончила с собой.

Зал снова заволновался, но присутствующие быстро затихли, чтобы услышать заключительное слово коронера.

– Не в моей компетенции выносить решение о моральной стороне дела. Поэтому я должен ограничиться заявлением, что в свете имеющихся фактов и приведенных доказательств, решение присяжных правомерно, и я к нему присоединяюсь. Однако, в деле есть одна существенная неясность. Джоанна Крэйг не состояла на учете как наркоманка, но в то же время каким-то образом регулярно получала наркотики. Я уверен, что присутствующие здесь сотрудники полиции позаботятся прояснить этот вопрос. Заседание окончено.

Все присутствовавшие устремились к выходу. Брэди взглянул на Миллера. У того на лице застыло выражение мрачной решимости.

– Вот и все дела. Ловко он сумел вывернуться.

– А вы ждали другого? – хмыкнул Миллер.

Полковник Крэйг и Хэрриет все ещё сидели на скамье. Максу Вернону и его адвокату Бакстеру пришлось пройти мимо них. Вернон задержался немного, как будто собирался что-то сказать, но потом сообразил, что это неуместно. Кивнув Миллеру и Брэди, он проследовал мимо с торжественной серьезной миной.

– Хотел бы я знать, как поступил бы Крэйг, если бы эта свинья с ним заговорила, – заметил Брэди.

Крэйг подошел к ним. Хэрриет крепко держалась за отца. Он с усилием улыбнулся.

– Не хотите с нами выпить?

Брэди с явным сожалением покачал головой.

– Я никак не могу. Через десять минут разбор очередного дела. – И, обращаясь к Миллеру, бросил:

– Увидимся позже.

Они остались в зале одни.

– И это называется правосудием, – с горечью произнесла Хэрриет.

– Я глубоко сожалею, – сказал Миллер. – Мне трудно выразить, как я расстроен. Мы пытались сделать в прокуратуре все, что можно, но нам строго указали, что никакое судебное дело не строится на допущениях. Я надеялся, что-нибудь получится в ходе сегодняшнего слушания. Вы ведь и сами должны были заметить, что такое расследование проводится не так формально. Никто не боится допустить ошибку в процессе разбора и не так тщательно соблюдаются мелкие технические детали, а это приводит к выявлению вещей, не затронутых в процессе подготовки.

– Но в данном случае, как будто не тот вариант.

Крэйг обнял дочь и нежно прижал к себе.

– Пойдем, выпьем по маленькой. Нам все это не помешает.

Они пошли в отель «Джордж» на другой стороне площади и сели в баре. Крэйг заказал коньяк и предложил Миллеру сигарету, пока им подавали заказ.

Хэрриет перегнулась через стол и положила свою руку на руку Миллера.

– Я сожалею, что так ужасно злилась. Но моя злость не относилась к вам. Ведь вы это поняли, верно?

– Разумеется.

– Этот Вернон и в самом деле очень наглый тип, – констатировал Крэйг. – Он сыграл великолепно, просто достойно восхищения. И сумел произвести неотразимое впечатление на присяжных.

– Девица по мере сил помогла ему, не забывайте о её роли в деле, возразил Миллер.

– Да. Но она солгала, правда?

– Ну, конечно. Вероятно, Макс здорово на неё нажал.

Помолчав, Миллер добавил:

– И её нельзя за это осуждать. Ведь она такая же жертва обстоятельств, как и Джоанна. По существу, она совсем неплохая девушка.

Крэйг покатал в ладонях рюмку с коньяком и пригубил.

– Я уже сумел навести кое-какие справки о мистере Верноне. За ним многое числится.

– В самом деле? – осторожно спросил Миллер.

– Не осторожничайте, сержант. Вы же прекрасно знаете, о чем идет речь. – Крэйг допил коньяк, и сделал бармену знак повторить заказ.

– Я надеюсь, вам знакомо имя Педлара Пальмера?

– Вы имеете в виду старшего инспектора Пальмера из Скотланд-Ярда?

– Совершенно верно. В 1943 году мы с ним оба служили солдатами на Ближнем востоке. Вчера вечером я позвонил ему, чтобы справиться, знаком ли им Макс Вернон. Дело в том, что Пальмер обязан мне за кое-какие небольшие услуги. Разумеется, я не уточняю детали.

– Понятно.

– Вернон – это человек, которого нельзя недооценивать. Он перенес сферу своей деятельности из Лондона сюда. Вы считаете возможным, что здесь он пойдет на такие же аферы, как в Лондоне?

– Несомненно.

– В этом я не сомневался, – кивнул Крэйг.

Тонкая улыбка играла на его губах, а взгляд блуждал где-то далеко, как и его мысли.

– Что можно сказать о справедливости, сержант? Правопорядок нужно не только соблюдать, надо стремиться, чтобы это было заметно. Но если общество не в состоянии обеспечить законность, не умеет выполнить свой долг? Что тогда получается? Что произойдет, если право и законность не срабатывают, если их не удается применить? Вы согласны, что в таком случае человек вправе взять дело в свои руки?

– На это есть только один ответ, – возразил Миллер, – это будет нарушением закона и прав.

– М-да, может быть вы и правы.

Крэйг взглянул на часы.

– Боже правый, как поздно! Мне пора. Хэрриет, ты сможешь сама взять такси?

Миллер вмешался раньше, чем она смогла ответить.

– Я отвезу мисс Крэйг на своей машине.

– Благодарю вас. Хорошо, детка, увидимся позже.

Быстро пожав ей руку, он ушел.

– Не хотите ли выпить еще, мисс Крэйг?

– Нет, благодарю, я бы лучше поехала домой, если вас не затруднит. Я ужасно устала. Эти дни нелегко мне достались.

Машина Миллера была на профилактике, поэтому он одолжил у брата «ягуар». На Хэрриет Крэйг машина произвела впечатление.

– Я не подозревала, что полиция за последние годы так преуспела…

– Они тут не при чем, – возразил он, открывая дверцу. Это машина моего брата. У него столько денег, что он уже не знает, как их потратить, поэтому старается украсить и мою жизнь тоже.

Захлопнув дверцу, он сел за руль, вырулил на проезжую часть и спросил:

– Вы учительница, верно?

Она кивнула.

– Да, я преподаю в школе на Док-стрит. Сегодня я отпросилась.

– А ваша школа в опасном районе.

– Зато там приобретаешь жизненный опыт. В ближайшее время школу должны снести. Примерно в миле оттуда построят новое современное здание.

Некоторое время оба молчали. Потом он заговорил.

– Надеюсь, вы не думаете, что ваш отец что-то предпримет на свой страх и риск?

Она нахмурилась.

– О чем вы говорите?

– Меня тревожит наш разговор в баре. Я имею ввиду намеки вашего отца насчет законности и порядка. Он утверждает, что когда в обществе не соблюдаются законы, человек может взять дело справедливости на себя.

– Что же, об этом следует подумать.

Миллер отрицательно помотал головой.

– Нет, нельзя. Можно и голову сломать. Вернон прошел огонь, воду и медные трубы. У него в руках власть, он ни перед чем не остановиться, он раздавит вашего отца, как муравья.

Она удивленно и недоумевающе повернулась к нему.

– Раздавит Дункана Крэйга? Этот червяк?

Громко расхохотавшись, она продолжала:

– Вы знаете, каков мой отец? Если он что-то решил, то не отступится. Считайте, что Макс Вернон уже труп!