Ночь Калашматов

Глава 1 Работорговец

Солдат после войны никому не нужен. Что умеет солдат? Только убивать. И выживать. Навыки, в мирное время чрезвычайно опасные. Потому Родина, Совет и лично Генеральный Председатель совета, чтобы Тилис, Единый В Трех Ликах, его на том свете на всех сковородах жарил, сделали все возможное, чтобы сгноить нас, ветеранов.

Пограничная война закончилась в 76-м году, восемь лет назад. И шесть из них я скитался по степям и горам, промышляя работорговлей. Потому что пенсии не хватит даже на патроны, чтобы застрелиться. А запасы трофейного золотишка давно иссякли.

Может быть, если б я был в пехоте, царице степей – и с добычей было б лучше. Но откуда у пилота-истребителя трофеи? Противник-то там, внизу. А я – тут, вверху. Ну не бывает такого, чтобы сбил амеровский бомбер, сделал круг, приземлился поблизости – и пошел шарить по карманам. Ага, удачи. Там-то меня уже и ждут, и тоже хотят пошарить по карманам. Только по моим.

Хотя призовые я получал неплохие. Ибо пилотом был, да и есть – очень недурным. Может их и хватило бы на подольше, если б я, привыкнув к красивой жизни, не сорил баблом направо и налево. На войне – да, довольствие всех видов, награды, трофеи, премиальные за сбитые самолеты противника. А здесь… кончился противник, кончились его самолеты, кончилась война.

Но я не жалуюсь. Я делаю то, что я умею, чему меня научили – охочусь. Пусть не в воздухе, а на земле. Уже на скагов. И не для того, чтобы убить, а чтобы продать. Как раз сейчас шахтеры заказали сотню рогатых. Сотню! Хороший контакт. Дело за малым – найти этих чертовых чертей. Невидимое Солнце – время, когда Арес закрывает собой Солнце на две недели, погружая Новую Землю во тьму, кончилось три дня назад и за все три дня мне не попался ни один рогатый! Как специально – когда заказов нету – их кишмя кишит, еще и непонятно, кто на кого охотится.

Нет, я не надеялся найти сотню сразу – столько в мой грузовик влезет только порезанных на кусочки и уминаемых ногами. Но пару десятков – вполне!

– Хозяин! – окликнул меня Ягдаш. – Там!

Краснокожий сидел, свернув ноги кренделем, рядом со мной на кабине грузовика и изучал горизонт в бинокль. Я тоже не терял времени даром – смотрел в противоположную сторону через прицел гром-палки. Но скагу повезло больше. Да и зрение у них острее.

Я развернулся в указанном направлении и сперва ничего не увидел. Лишь чуть погодя – столб пыли, а еще позже – пятерых всадников. Ну, хоть что-то для начала…

– Дай сюда… – я забрал у черта бинокль.

Да, пятеро рогатых. На лошадях. Вооруженных. Тем лучше – значит, как минимум – охотники, не задохлики какие-нибудь, не отдадут концы через неделю и не будет куча претензий от заказчика. Не люблю я все эти говнотерки, которые заканчиваются ничем. Я деньги не возвращаю из-за принципа. И из-за веры. Веры в то, что деньгам у меня лучше. Покупатель всегда видит товар перед оплатой. Раб – это не машина, которую можно подправить, подкрасить. Если инопланетянин старый и дряхлый – делай с ним, что хочешь, он не будет выглядеть здоровым и крепким работягой. Двинул копыта? Может, кормили неправильно? Или чересчур много били.

На счет копыт я, конечно, фигурально. Скаги – местное население планеты, куда 84 года назад закинуло некоторую, далеко не самую большую, и, надо полагать, не самую лучшую часть человечества, в самом деле сильно походили на чертей. Краснокожие, лысые, с рогами на голове. Правда, без хвоста и копыт. Но сходство было поразительным!

– Ничерта не вижу, – признался я, возвращая оптический прибор компаньону. – Чем вооружены?

– Скагаранки, – ответил Ягдаш, даже не притрагиваясь к биноклю.

Я улыбнулся. Скагаранки – это тоже хорошо. Недооружие, придуманное специально для инопланетян, когда ханам стало мало автомобилей, водопровода, электричества и золота. Фактически – карабин СКС, отличающийся наличием нарезов только на трети длины ствола и специально разработанными патронами большего калибра со свинцовой безоболочечной пулей. Несмотря на требования чертей и желание наживаться людей на торговле, настоящее оружие мы им давать не хотели, оставляя за собой преимущество в бою. Потому и изуродовали карабин, изобретенный еще там, на Старой Земле, сократив прицельную дальность стрельбы до 100–150 метров. С одной стороны рогатые получили то, чего они так хотели – огнестрельное оружие. С другой – даже Калашмат, изобретенный там же, на Старой Земле, но получивший широкое признание и здесь, с легкостью бьет на 300 метров. Англичане ружья кирпичом не чистят!

За полсотни лет до Пограничной войны Скагаранки ваяли тысячами штук, продавая их ханам. Даже первое военное время – тоже, уже для вооружения чертовых батальонов. Правда, тут оказалось, что с таким оружием одноразовые солдаты уж слишком одноразовые. Да и Калашматов на местах боев оставалось целые кучи. Замечательный автомат! Достаточно смахнуть с него тряпочкой предыдущего владельца – и можно опять стрелять! Что краснокожие и делали.

Инопланетяне явно двигались в нашу сторону. Я даже запустил сигнальную ракету, привлекая их внимание, чтобы никуда не свернули. Гоняться по степи еще три дня за живым товаром никак не улыбалось. Плюс кончалась горючка и провиант. А без жрачки в нашем деле нельзя. Я пробовал. Дня не проходит – снова есть хочется.

Пока краснокожие добирались до моего грузовика, Ягдаш достал из кабины два помповых дробовика NAA 500. Один – мне, второй себе. Это на войне было хорошо. Там живые нужны редко. Можно снять противника из гром-палки с полукилометра. Если винтовка и стрелок выше среднего – то метров и с восьмисот. Я слышал, некоторые скаги умудрялись попадать и на двух километрах. Ну не знаю… зрение у инопланетян, несомненно, острее, чем у землян, но, сдается мне, это тот самый случай, когда класс точности оружие не доставал до класса точности глаза. Если только из какого-нибудь штуцера, сделанного на заказ, но откуда такие в армии?

Необходимость сохранить товар живым приводила к тому, что нам с партнером придется работать на той же дистанции, что и будущим невольникам – около 100 метров. Парализовать их беспроводными тазерами 12-го калибра, разработанными янки для полицейских нужд, но по достоинству оцененных нашим братом – работорговцем.

Черти не торопились. Мы с Ягдашем даже достали термос и разлили кофе, дабы скоротать ожидание. Напарник где-то умудрился отжать пару стаканов в блестящих желтых подстаканниках. Конечно, не золото. Даже не позолота. Вот откуда у них такая любовь к драгоценному металлу? Жили же они как-то до людей, не зная золота, и нормально жили! Лично у меня такая безвкусица выдергивала кольца. По мне так вообще – лучшей посуды, чем армейская алюминиевая кружка, и быть не может. Но вот ему нравилось!

Я пригубил горячий напиток. Рогатый поднес свой стакан ко рту и в этот момент тот, с громким щелчком, лопнул надвое, ровно по вертикальному шву! Кипяток хлынул на руку компаньону.

– Вот шуш! – выругался он, тряся кистью.

Наша добыча словно этого и ждала, когда мы отвлечемся. Неожиданно быстро группа всадников, растянувшись шеренгой, оказалась всего в сотне метров от грузовика! Один даже помахал, здороваясь!

В ответ мы вскинули дробовики и залпом, слившимся в один громкий выстрел, пустили по тазеру в крайних. Скорчившись в судорогах они рухнули с лошадей в траву. Лица других моментально изменились. С приветливых улыбок – на недоумение, граничащее с ужасом. Эти трое оставшихся развернули своих скакунов и пустились наутек. Ружья бахнули во второй раз, менее синхронно. Левый черт, в которого целился Ягдаш, упал. Правый, в которого стрелял я, продолжал улепетывать.

Понимая, что он уже за предельной дальностью для гладкоствольного оружия, я, тем не менее, лихорадочно работая затвором, выпустил еще три патрона. То, что он тоже свалился с коня, было, скорее, удачей, нежели показателем моего мастерства.

Остался последний. Этот уже успел удрать далеко. Да и Тилис с ним, если подумать! Но я потянулся за винтовкой.

Ягдаш опередил меня. Схватив гром-палку, прильнув к окуляру оптического прицела, компаньон два раза глубоко вздохнул, затем затаил дыхание и выстрелил. Хлесткий звук ударил по ушам. И… скаг продолжал сматываться!

– Э-э, не попал! – протянул я не без злорадства.

– Видимо, на то не было воли Тилиса, Единого В Трех Ликах, – спокойно ответил краснокожий.

– Дай сюда…

Я забрал снайперку. Намеченная жертва успела ускакать на полкилометра. Вот сдался он мне, по большому счету? Нехай себе валит!

Однако во мне проснулся азарт. Азарт охотника. И желание уделать партнера. Доказать превосходство человека над инопланетянином. Пусть даже с ошпаренной рукой. А то обидно как-то! Некоторые из них до сих пор ходят на саблезубов с луком и стрелами, а мы, люди, без автомата боимся границу перейти!

Я понимал, что вероятность успеха выстрела сокращается по мере удаления цели, т. е. с каждой долей секунды. Шестьсот метров. Не, не попаду. Или попаду? Выдохнув, надув щеки, я выжал спуск. Винтовка, грохнув, лягнулась в плечо, и… и… да! Пятый наездник свалился с коня! Я попал! Я уделал скага!

– Эх ты, кулема, – рассмеялся, я, сдвигая пальцем предохранитель.

– Что такое – кулема? – поинтересовался черт.

– А, не обращай внимание, – отмахнулся я. – Бездарь, в общем.

– Видимо, на то была воля Тилиса, Единого В Трех Ликах, – развел руками Ягдаш.

Задрав брезент кузова, обнажив клетку, мы с партнером перетаскали туда краснокожих. Его соплеменников. Четверых, что остались в живых. Последний, убитый, нам нахрен не сдался. Смерть его, по сути, была бессмысленной и бесполезной. Как и большинство смертей, если подумать. Но сделанного не воротишь.

Карманы, конечно, тоже обшарили. Но что может быть ценного у скагов, которые ездят на лошадях? Золотишко, естественно, водилось у каждого. Вопрос в количестве. У этих – совсем кот наплакал. Десяток колечек, пяток цепочек и пара монет. Были б они состоятельными господами – раскатывали б на автомобилях. И не по степи, а где-нибудь по улицам Скагаранского Халифата – главного города инопланетян на материке. Даже можно сказать – столице.

Подумав, я закинул в кабину и их оружие. Хотя оружием оно называется только по недоразумению. Грош цена их скагаранкам, но бывают времена, когда и грош – деньги.

Основной добычей, разумеется, оставались сами пленники. За каждого я планировал выручить не менее трех сотен рублей. Но торговаться начну с пятисот. Может, и повезет…

На этом нехитрая коммерция работорговца не заканчивалась. Только начиналась. Достав из кармана телефон, я набрал номер заказчика. Тот долго не хотел брать трубку. Немудрено – вечерело. Приличные шахтеры и рабовладельцы в такое время уже отдыхают. Но после седьмого гудка, когда я уже, скрепя сердце, планировал перенести сделку на завтра, мне ответили!

– Вынимательно вас слушаю…

– Грачев беспокоит, – представился я. – У меня есть товар.

– Много?

– Четыре, – ответил я.

– Четыре!? – разочарованно протянул собеседник.

– Да, пока четыре, – подтвердил я. – У меня кузов не резиновый. Мне их что, кусками резать и укладывать?

– Ладно, пусть пока четыре, – смилостивился шахтер. – Давай, завтра утром подгребай.

– Мне бы сейчас, – возразил я. – Они за ночь мне весь кузов изгадят. Кто убираться за ними будет?

– Я сказал: утром.

– Э, нет, – усмехнулся я. – Сам знаешь – товар ходовой. Мне все равно, кто заплатит: ты, или НАШисты. Отказываешься брать – сбагрю другим.

– Ладно-ладно, – вздохнул заказчик. – Через сколько будешь на шахте?

– Часа через полтора-два, – ответил я.

– Давай.

И собеседник прервал вызов. Скотина жирная!

Я уселся за руль. Напарник устроился по другую сторону от массивного подлокотника – кожуха раздатки. Грузовик взревел мотором и потащился по степи, ощупывая фарами сгущающиеся сумерки, сминая колесами траву, оставляя после себя две колеи чужого этой планете транспорта пришельцев из чужого мира, но подмявшего под свои законы и этот.

Пленники в кузове уже очухались. Черти, несомненно, поняли, что попали в руки работорговцев. Они сыпали проклятьями, стращая своими могущественными покровителями. Я только усмехнулся. Ягдаш, обрабатывавший свой ожег вонючим скагаранским зельем, даже ухом не повел.

Все это мы проходили. Сперва – угрозы. Потом рабы начнут сулить несметные богатства, предлагать за себя выкуп. И, наконец – давить на жалость. Рассказывать о бедных, несчастных сиротах, которые без папки непременно помрут с голоду. Не помрут. Их отпрыски, скорее всего, уже сами бегали где-нибудь по Терре в поисках своих сородичей, чтобы впарить их самих в рабство. Или искали людей, чтобы похитить и потребовать выкуп. В крайнем случае занимались совсем безобидным промыслом – грабежами.

Те скаги, чьи потомки в самом деле загнутся без отцов – не гуляют, вооруженные, по нейтральной полосе. Они трудятся в поте лица на стройках. Благо, после Пограничной войны, самой разрушительной, жесткой и кровопролитной с того момента, как человечество оказалось на Новой Земле, работы тем, у кого руки растут из нужного места, хватало. Было бы желание. Возможно, менее прибыльной, но все же…

На тракт, по которому можно добраться почти до самой шахты, автомобиль выбрался как раз к моменту начала третьей стадии. Краснокожие на всех известных им языках умоляли отпустить их восвояси. Ну что за глупость? Если я отказался освободить их в обмен на горы золота, то расстаться с такой замечательной компанией абсолютно бесплатно – тем более не намеревался!

– Молчать, шанги! – прикрикнул Ягдаш.

Черти, несмотря на свое положение, ощерились. «Шанг» – самое обидное ругательство для скага. В переводе означает «безрогий». Отсечение рогов – наистрашнейшее наказание рогатых, даже страшнее смерти. Потому что и означало смерть, но медленную и мучительную – от голода. Или быструю – в клыках хищников. Безрогий инопланетянин лишался рода, племени, жены, детей, всех титулов и, конечно, золота. Имеются в виду, конечно, те краснокожие, у кого оно было, а таких весьма ограниченное количество. Но любой скаг без рогов переставал быть скагом, становился изгоем, которому не место в чертовом обществе.

Может быть и рабства они боятся не столько из-за самого рабства – там, хотя бы, кормили, а из-за того, что рабам отпиливали рога. Ну глупо это – оставлять невольникам оружие, данное природой. Не уверен, что сама операция была болезненной, скорее – как подстричь ногти. Но отсутствие рогов, помимо прочего, давало гарантию что инопланетянина не примут свои. Моя честь – мои рога! Да и найти беглого раба с такой особой приметой – легче легкого.

Кстати, отсюда скагаранское название невольников – «шанг». Т. е. тоже «безрогий». Можно еще упомянуть, что так же краснокожие называют нас, землян, когда отзываются в пренебрежительно-оскорбительном ключе. Тут – понятно почему. Потому что у людей рогов вообще нет. И никогда не было.

Я сделал музыку погромче и выжал из грузовика все возможное. Солнце уже скрылось за горизонтом, лишь крохотный краешек Ареса выглядывал из-за острых горных вершин. Обгоняя редкие попутки, в основном – повидавшие жизнь грузовики и джипы авантюристов типа нас с Ягдашем, реже – фермерские пикапы и огрызки, я прикидывал в голове экономику предприятия. Патронов, горючки и хавчика мы сожгли рублей на пятьдесят. Еще червонец – ремонт пробитого колеса. Дорогое, Тилис, Единый В Трех Ликах его побери, удовольствие! Рублей тридцать уйдет на техобслуживание машины. Итого – девяноста. Ну, округлим до ста. Т. е. чистого навара должно выйти 1100 рублей! В худшем случае! И это – далеко не самый удачный месяц. Проклятое Невидимое Солнце загнало скагов в пещеры и города, поближе к теплу и свету. Однако скоро начнется сезон дождей, и на две-три недели степь превратится в непроходимое болото, коммерция остановится вовсе. Брать рабов рудокопам будет неоткуда, а они мрут, как мухи.

Мы надолго застряли на железнодорожном переезде, пропуская состав, груженный рудой. Вереница вагонов тащилась мучительно медленно. Вот последний хоппер покинул дорожное полотно, шлагбаум поднялся. Я проехал еще немного и съехал с тракта в малозаметный сверток, который и вел к шахте. И к деньгам.

Через пару километров грузовик остановился перед высокими воротами с парой пулеметных вышек с обеих сторон. Стрелки охраняли не то добро, что было на шахте от посторонних посягательств. Кто в здравом уме сам туда сунется? Как раз наоборот. Пулеметы служили тому, чтобы никто, ни рабы-инопланетяне, ни земляне-каторжники, не могли покинуть шахту. Люди – до истечения отмерянного судом срока, краснокожие – до самой смерти. Но, кажется, их и после смерти сжигали прямо там, в шахте.

Я посигналил. В воротах открылась калитка и на дорогу, щурясь от света фар, вышли трое: пузатый Дим Димыч, владелец рудника, а с ним – пара плечистых парней в черной униформе с желтыми нашивками «охрана». Эти двое, вооруженные Калашматами, настолько старыми, что издавали жуткий лязг при каждом шаге, изо всех сил делали вид, что способны защитить своего нанимателя от любого посягательства на его жизнь, но то, как они держали оружие, с головой выдавало в телохранителях конченных балбесов, любителей бабахинга по пустым банкам и не более того. Мы с Ягдашем, при желании, уложили бы обоих за несколько секунд. Зато как они пыжились! Два полудурка, способных только избивать беззащитных шангов.

– Долго, – коротко произнес рабовладелец.

– На переезде стоял, твой груз пропускал, – пожал я плечами. – Товар смотреть будем?

– Показывай.

Мы обошли грузовик. Легкий ветерок растрепал редкие волосы Дим Димыча, которые он поспешил пригладить. Я заметил, что бизнесмен сильно нервничает. Ягдаш задрал брезент, демонстрируя клетку с пленниками. Улов небогатый, но в сезон дождей и того не будет. Шахтер посветил фонариком, внимательно разглядывая каждого. Черти, закрывая глаза руками, сгрудились у противоположного края кузова, тихо щебеча между собой на своем шипящем языке.

– Какие-то они у тебя полудохлые, – произнес толстяк, пожевав губы.

– Ты это быстро исправишь, – оскалился мой компаньон.

– Вот за тебя я бы хорошую цену дал, – невозмутимо заметил шахтер. – Язык у тебя больно острый. Как раз мне задницу брить.

– Не продается, – поспешно вставил я.

– Сколько за этих хочешь?

– Пятьсот за каждого, – обозначил я цену.

– Пятьсот? – протянул Дим Димыч. – Дорого. Двести.

– Чего? – опешил я от такой наглости. – Ты охренел, что ли? Только как оптовому клиенту – четыреста.

– Тощие они у тебя, долго не протянут. Подохнут. Двести двадцать.

– Так они, небось, как ты, в три горла не жрут! Триста. Ты смотри, скоро сезон дождей. Вообще работать некому будет. Это – не каторжники, за чертей с тебя никто не спросит. Могут вкалывать круглые сутки, – напомнил я.

– Хрен с тобой. Двести пятьдесят. Но это мое последнее слово.

Я задумался. С одной стороны девять сотен – тоже неплохой навар. С другой – я рассчитывал на большее. В любое другое время я послал бы жиртреста с такими запросами к Тилису, Единому В Трех Ликах. Но за дни Невидимого Солнца я сам поиздержался, а распечатывать заначку не хотелось. Каждый раз, когда приходится залезать в кубышку, я делаю это со слезами на глазах. Беру деньги и плачу.

– Хрен с тобой, – повторил я заклинание Дим Димыча. – Двести пятьдесят – так двести пятьдесят. По рукам.

Рабовладелец извлек из кармана трубочку свернутых купюр, перетянутых резинкой, и, не считая, бросил их мне. Вот же скряга! Он заранее определил для себя эту цену! Подняв руку, я поймал деньги.

В этот момент Ягдаш резко повернул голову, раздувая ноздри, принюхиваясь. Да, и нюх у чертей гораздо лучше, чем у людей. Не только зрение. Я сообразил, что происходит что-то незапланированное, но партнер оказался быстрее. Его рука дернулась к кобуре, но обнажить свой здоровый Кольт скаг не успел. Грохнул выстрел и голова компаньона взорвалась мелкими кусочками, забрызгав мозгами и кровью брезент и борт автомобиля. Дим Димыч испуганно взвизгнул. Обезглавленное тело краснокожего еще с секунду простояло на ногах, а после – рухнуло в пыль.

Внезапно кочки травы, мирно лежавшие на обочине, взметнулись вверх, превратившись в группу вооруженных людей. Хорошо вооруженных людей – с Горынами, в брониках и касках – полных комплектах Гранит-3. Так красиво и четко может сработать только одна организация во всем мире – штурмовые бригады ЦСН.

– Руки в гору, на колени, мразь!

Я поспешно поднял руки. С этими товарищами лучше не спорить. Штурмовикам нашпиговать свинцом кого угодно – что рюмку водки выпить. Что они только что и продемонстрировали на моем напарнике.

Сразу несколько человек, с разных сторон, налетели на меня, заломив руки за спину. Я бросил взгляд туда, где только что стоял Дим Димыч, но он, надежно закрытый живым щитом из двоих охранников, был уже почти у ворот. И никто не пытался схватить его! Сдал меня, гнида!