Нормальная сумашедшая семейка

Каждое воскресенье в восемь пятнад­цать Лисси и Тинка устраивались в гостиной на диване, включали телеви­зор и ждали любимую передачу.

Так было и на этот раз. Смешав апельсиновый, ананасовый и вишневый соки и подвинув поближе тарелку с попкорном, они уселись перед теле­визором. Скоро начнется «Семейное счастье» — программа, в которой пока­зывают абсолютно нормальные семьи. Три дня и три ночи за ними неот­рывно следят телекамеры. По дороге на работу папа может ковырять в носу, а маленький сынишка прячет сладости в сливном бачке — в воскресенье все семейные тайны становятся известны миллионам телезрителей.

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула госпожа Клювель-Тедимайер:

Что показывают?

«Семейное счастье»! — хором от­ветили девочки.

Опять эта кошмарная передача! — простонала мама. — И как только люди соглашаются выставить себя на посме­шище? На такое только идиоты спо­собны! — И она ушла, хлопнув дверью.

Заиграла вступительная мелодия «Семейного счастья», и Лисси с Тинкой начали подпевать.

Дверь снова открылась. Теперь на пороге появились Фрэнк и Стэн. Едва взглянув на экран, они взвыли, будто им на ноги уронили по булыжнику. За ними стоял Торстен — старший из шес­ти детей Клювелей-Тедимайеров.

Снова передача для особо одарен­ных? — ехидно поинтересовался он.

Лисси подскочила, как разъяренная кошка. Братья отпрянули, и она за­хлопнула дверь у них перед носом. После чего, довольная, вернулась на диван.

На экране появился похожий на башню дом. Перед небесно-голубым за­бором стояла ведущая Белинда Кино-вар. Ее глаза возбужденно блестели: совсем скоро можно будет разгуливать по чужим комнатам, высматривать и вы­нюхивать.

Итак, сегодня мы с вами предпос­ледний раз в этом сезоне увидим жизнь совершенно нормальной семьи, — защебетала Белинда в розовый микро­фон, специально подобранный к ее ро­зовой кофточке. — Но, перед тем как позвонить в дверь Кляйнгрюнов, давай­те выберем семью, которую мы посетим последней.

При слове «последней» Лисси и Тинка разочарованно вздохнули. Тут в комнату бесшумно вошел папа, Борис Клювель-Тедимайер.

В конце концов, прекратится это безобразие или нет?! — спросил он так громко и так неожиданно, что девочки вздрогнули.

Сок выплеснулся, и светлое покры­вало стало грязным.

Вы смотрите подобную ерунду, и каждый раз меня это огорчает.

И что с того? — фыркнула Лисси. — Ты же смотришь бокс. Неужели это лучше — видеть, как люди разбивают друг другу носы?

Девочки, не оборачиваясь, догада­лись, что отец покраснел. Покашливая, он удалился — слова Лисси попали точ­но в цель.

Тем временем Берт, ассистент теле­ведущей, прикатил большой прозрачный барабан на колесиках, до краев напол­ненный открытками.

Лисси скосила глаза на Тинку. Каж­дый раз, когда на экране появлялся «душка Берт», Тинка не могла сдер­жать восторженную улыбку: было в этом парне что-то лукавое, он всегда тайком подмигивал зрителям.

Какие волосы! — восхищенно ска­зала Тинка.

Ara, как раз подойдут вместо ме­телки, чтобы пыль смахивать, — ядови­то заметила ее сестра.

Тинка пропустила укол Лисси мимо ушей: она любовалась прической Берта.

Белинда улыбнулась своему помощ­нику:

— Так и быть, сегодня твоя очередь. Не осознавая, что делает, Тинка вы­тянула вперед большие пальцы и ми­зинцы, а остальные пальцы поджала. Потом кончиками пальцев левой руки она хлопнула по пальцам правой и од­ними губами, беззвучно, попросила: «Пожалуйста, вытяни меня!»

Берт подмигнул в камеру, и у Тинки возникло чувство, что он подмигнул только ей. Затем он по самое плечо за­пустил руку в барабан.

Скорей же! — Белинда нетерпели­во смотрела, как ее помощник роется в открытках.

Наконец Берт расплылся в улыбке и победно поднял вверх руку с мятой карточкой. Белинда выхватила ее, то­ропливо пробежала глазами и прочи­тала:

Через три дня мы станем гостями семьи... — Она поднесла открытку бли­же, стараясь разобрать почерк. — Клю...

Лисси перестала жевать попкорн, Тинка замерла со стаканом сока в ру­ках.

...велей-Тедайеров.

Белинда протянула открытку Берту:

Можешь разгадать эти иероглифы?

Клювелей-Тедимайеров! — легко прочел Берт.

Тинка поперхнулась соком и закаш­лялась. Лисси, которая обычно за сло­вом в карман не лезла, потрясенно молчала.

Нет, это не мы, — наконец про­шептала она. — На свете полно Клювелей-Тедимайеров, и это наверняка не...

Но Берт читал именно их адрес. Никаких сомнений не осталось.

Тут же зазвонил телефон, и в труб­ке раздался голос их одноклассницы Греты:

Как круто! Девчонки, вы станете звездами!

У сестер заложило уши: Грета раз­говаривала по телефону, словно крича­ла, по меньшей мере, с другого конца улицы.

Едва Тинка положила трубку, как телефон зазвонил снова. Звонила одно­классница Антье. Девочки недолюбли­вали ее — слишком уж надутой и высо­комерной она была.

Поздравляю! Надо же, как вам по­везло! — Голос в трубке звучал не слиш­ком искренне. — Я бы никогда не реши­лась послать открытку. Во-первых, роди­тели на стенку бы полезли. А во-вторых, я не хочу, чтобы все узнали, какого цвета мои трусики.

Тинка быстренько попрощалась с Антье, но тут же раздался еще один звонок. Тинка сняла трубку, нажала на рычаг и положила трубку на стол. Теперь у них будет занято, и больше никто не станет приставать.

Было понятно, что «Семейное сча­стье» смотрят многие одноклассники и все уже знают, что выбрали Клювелей-Тедимайеров. А тем, кто еще не знает, наверняка разболтает Грета — самая большая сплетница не только в классе, но, пожалуй, и во всей школе.

Как у них оказалась открытка с нашей фамилией? — не выдержала Лисси. — Им же только дураки и психи пишут!

Понятия не имею, — беспомощно пискнула Тинка. — Наверно, кто-то по­шутил...

Тут в гостиную ворвалась мама с беспроводным телефоном в руке.

Ну, это уже слишком — одновре­менно смотреть телевизор и болтать по телефону! Немедленно положите труб­ку, мне нужно позвонить тете Юлии.

Увидев, что трубка лежит на столе, мама положила ее на место и только хотела сделать дочкам замечание, как телефон затрезвонил снова. Звонила бабушка. Мама поздоровалась, потом девочки увидели, как на ее лице поя­вилось удивление, затем растерянность и, наконец, потрясение.

Это что, шутка? — спросила она, посмотрела на дочек и вздохнула. — Ну да, мама, я знаю, что ты никогда не шутишь.

Тинка и Лисси в жизни бы не поду­мали, что их бабушка смотрит «Семей­ное счастье». Бабушка была весьма строгой дамой, жила в загородном особняке с огромным парком, в сосед­ней деревне ее почтительно называли «госпожа баронесса».

Да, спасибо за информацию. — Грит Клювель-Тедимайер снова вздохнула. Но тут же взяла себя в руки. — Ну ко­нечно. Разумеется, я все знала. Очень мило, что ты позвонила. В следующее воскресенье ты увидишь нас по телеви­зору. Да... да, хорошо. Всего доброго.

Забыв положить трубку, мама опус­тилась на подлокотник дивана, уставясь на экран невидящими глазами, где ка­мера как раз заглянула под кровать супругов Кляйнгрюн, и Белинда, обна­ружив хлопья пыли, скорчила осужда­ющую гримаску.

Тинка поспешила выключить теле­визор и улыбнулась маме, как самая послушная в мире дочь.

Мамочка, принести тебе чай?

Это вы послали открытку? — сла­бым голосом спросила Грит.

Нет, — хором ответили девочки.

Тогда кто?

Тинка и Лисси вместе пожали пле­чами:

Наверно, это чья-то шутка.

Нет, нет и нет! Я никогда на это не соглашусь!

Сестры переглянулись. Кто рискнет объяснить маме, что «не согласиться» просто невозможно?

Клювели-Тедимайеры срочно собрали семейный совет. Только самый млад­ший, Дэвид, не участвовал в нем. Вы­ходные он проводил у Эммануэля — своего детсадовского друга. Когда в воскресенье вечером Грит Клювель-Тедимайер приехала за сыном, родители Эммануэля без сил сидели в креслах: два малыша успели перевернуть вверх дном все, до чего смогли дотянуться.

Предложение Грит помочь с убор­кой мама Эммануэля отклонила:

— Дорогая, сначала мне нужно от­дохнуть, а потом уже ликвидировать последствия стихийного бедствия.

По дороге Дэвид возбужденно рас­сказывал о том, как замечательно про­вел время с Эммануэлем, а дома, не до­ждавшись ужина, уснул и даже не за­метил, как папа отнес его в детскую и уложил в кровать.

На кухне за круглым столом сидели Борис и Грит с вытянутыми лицами, Стэн листал журнал комиксов, Фрэнк — как всегда, « темных очках и наушни­ках — развалился на стуле, своим видом показывая, насколько не по нраву ему это семейное собрание. А Торстен хму­рился и укоризненно поглядывал на Тинку и Лисси, словно спрашивая, как они могли сделать подобную глу­пость.

Лисси в ответ скорчила Торстену гримасу и показала язык. Он собрался было возмутиться, но Лисси невинно захлопала глазами.

Борис Клювель-Тедимайер посмот­рел на дочек и спросил:

А почему мы не можем отказать­ся от участия в передаче?

Ну как ты не понимаешь! — под­скочила Тинка. — Если семья отказыва­ется, Белинда Киновар проводит собст­венное расследование. Она расспраши­вает соседей, устанавливает скрытые камеры, которые реагируют на тем­пературу тела и могут снимать даже через стены. Одна семья месяц назад отказалась, а потом умоляла Белинду войти в дом. Правда, Лисси?

Ara. Соседи рассказали Белинде, что в доме держат свиней, — вспомнила Лисси. — Из дома все время раздава­лось хрюканье.

Тинка закивала:

Точно! А у них всего-то была пластмассовая свинка в холодильнике. Ну, такая, которая хрюкает, когда от­крывается дверца. В той семье папе нужно было похудеть...

Папа Клювель-Тедимайер покраснел и незаметно погладил свой круглый животик.

Грит возмутилась:

Это безобразие давно пора запре­тить! Это же настоящее преследование!

Все замолчали. И каждый понял, что им лучше согласиться на участие в передаче.

Торстен в очередной раз сердито посмотрел на девочек и спросил:

А все-таки кто из вас послал от­крытку? Лучше скажите!

Не мы! — хором откликнулись се­стры.

Но это никого не убедился.

Впрочем, Тинка ни за что бы не призналась, что все произошло из-за нее. Ни родители, ни братье не подоз­ревали, что Тинка и Лисси сумеют кол­довать. И знать об этом им ни в коем случае не полагалось. Все равно не по­верят!

Фрэнк чуть приподнял наушники:

Я тут еще нужен?

Изволь наконец снять наушники и очки — по крайней мере, когда прие­дет телевидение! Что подУмают мои пациенты? — Борис пытался скрыть растерянность за напускной строгостью.

Подумают, что у меня болят глаза и поэтому я в темных очках. А насчет плеера можешь сказать им, что я учу английский.

Хотелось бы верить, —- пробормо­тал отец, не найдя более подходящих слов.

Фрэнк подтолкнул локтей Стэна.

Так мы пошли?

Лисси заметила, как Фрэнк и Стэн подмигнули друг другу, и в голове у нее тут же раздался тревожный сигнал.

Ну что же, — вздохнула Грит, — будем делать хорошую мину при пло­хой игре.

Вслед за братьями девочки незамет­но выскользнули из кухни. Им нужно было срочно узнать, что означало пере­мигивание Фрэнка и Стэна. Наверняка ничего хорошего.

На лестнице Лисси придержала Тинку за рукав:

Все-таки это ты послала открыт­ку, да?

Да нет же!

А вот и да! Ты! Потому что влю­билась в своего Брета.

Но Тинка энергично помотала голо­вой.

Нет, нет и нет! — И, подумав, до­бавила: — И вообще, он не Брет, а Берт.

Влюбилась! — упрямо повторила Лисси.

Нисколечко! — Тинка топнула но­гой.

Врешь!

Не вру!

Нет, врешь!

Нет, не вру!

Но Лисси угадала. Правда заключа­лась в том, что неделю назад Тинка увидела в журнале фотографию смею­щегося Берта, ощутила странное щеко­тание в животе и... отправила открыт­ку. Теперь Тинка мучилась из-за того, что повлияла на выбор участника пере­дачи. Это было нечестно, а честность она ценила превыше всего.

Разумеется, Тинка не могла при­знаться Лисси ни в чем таком. Конеч­но, Лисси — ее сводная сестра и луч­шая подруга, но... Но ее характер — как весенняя погода, и, если у Лисси пор­тится настроение, ей может позавидо­вать даже плюющийся лавой вулкан.

«Мы должны колдовать только для чего-нибудь хорошего, — напомнила се­бе Тинка. — Иначе колдовство возвра­тится, и нам же самим здорово доста­нется». Но пока ничего не случилось, и все выглядело так, будто Тинка посту­пила правильно. Правда, некоторые за­клинания сбывались не сразу, а через несколько дней, но думать об этом

Тинке совсем не хотелось. Тем более что у нее были мысли поинтереснее. Как получилось, что ее открытка оказа­лась на дне барабана? Ведь она пришла одной из последних — значит, должна быть наверху. Или их все время пере­мешивают? Удастся ли и дальше скры­вать от Лисси то, что она сделала? И самое главное: что надеть, когда при­дет Берт? Короткий топик? Или белую блузку с широкими рукавами? Или...

Идем скорей! — Лисси была уже на самом верху, а Тинка все еще стояла на нижней ступеньке.

Она быстро догнала сестру, и девоч­ки, затаив дыхание, остановились перед комнатой братьев. Лисси кивнула на дверь, из-за которой доносилось неясное бормотание. Подкравшись на цыпочках, сестры приникли к замочной скважине.

...никогда не слышал? — спросил Стэн.

Что это?

Хождение по стенам!

И срабатывает? — недоверчиво про­тянул Фрэнк.

Еще не пробовал. Но на следую­щей неделе — обязательно.

Ну и как это делается? — скепти­чески буркнул Фрэнк.

Лисси часто казалось, что Фрэнк — инопланетянин, по какому-то недоразу­мению попавший в их семью.

Все просто обалдеют! — убедитель­но сказал Стэн. — У меня есть пара от­личных идей.

Тинка и Лисси озабоченно перегля­нулись. Они считали, что вместе их братья — взрывоопасная смесь и сплош­ное безрассудство.

Лисси нажала на дверную ручку. Она хотела предупредить мальчишек, чтобы не лезли в камеру, когда прие­дет телевидение, но комната оказалась заперта.

Дверь натерта порошком, вызыва­ющим зуд! — крикнул Стэн.

Девочки с визгом отпрыгнули и за­трясли головами, чтобы стряхнуть по­рошок. Братья хохотали как ненор­мальные. Они соврали, чтобы напугать Лисси и Тинку.

Лисси скорчила страшную гримасу. Конечно, Фрэнк и Стэн ее не видели, но зато она сама почувствовала себя лучше.

Девочки пошли в свою комнату и уселись в мягкие кресла.

Слушай, Тинка, а что будет, когда мы опозоримся по телевизору, как дру­гие семьи?

Тинке такая мысль в голову не при­ходила. А Лисси продолжила:

Мы-то уж как-нибудь сумеем не выставить себя на посмешище. Но у нас четыре брата и довольно странные ро­дители. Представь, что будет, если они вдруг начнут танцевать танго...

Тинке показалось, что у нее волосы встают дыбом, и вообще ей стало зябко в теплой комнате. Каждый понедельник в школе только и говорили о семье, ко­торая в воскресенье опозорилась в «Се­мейном счастье». Тинка и Лисси всегда с удовольствием сплетничали вместе со всеми.

Может, все будет хорошо? — Тинка пыталась успокоить прежде всего себя.

Лисси фыркнула:

Этого я и боюсь. Ужасно неловко получится!

Тинка вздохнула. Ее мучили угры­зения совести. Совесть давила на пле­чи, как мешок с мокрым песком.

Ну... — нерешительно начала она. — Может быть, мы могли бы... В общем, мы могли бы, наверно, наколдовать, чтобы все было так, как надо. В этом же нет ничего плохого, правда?

Лисси радостно вскочила с кресла. Ей любой повод сгодится — лишь бы поколдовать.

Правильно! Нам не остается ни­чего другого — мы ведь хотим избежать катастрофы!

И они решили в понедельник, после школы, наведаться в свой колдовской домик. Домик принадлежал только им, входить туда не разрешалось никому. На садовых воротах висела табличка:

«НИКАКИХ МАЛЬЧИШЕК!»

И с этим никто не шутил.

Несколько месяцев назад жизнь Тинки и Лисси перевернулась с ног на голову. Все, что было раньше, теперь представ­лялось сном.

Жили-были две семьи — семья Клювелей и семья Тедимайеров. Семья Клювелей — это Грит и ее дети: Тинка, Стэн и Торстен. Папа Клювель бросил их и ушел к другой. Тинка не могла ему этого простить.

Семья Тедимайеров — это Борис и его дети: Лисси, Фрэнк и Дэвид. Пер­вая жена Тедимайера была врачом. Она умерла, заразившись тяжелой болезнью. Лисси так горевала, что стала колючей и грубой, как мальчишка, — из-за страха когда-нибудь пережить подобное снова.

Поначалу Тинка и Лисси терпеть друг друга не могли. Лисси считала Тинку заносчивой, глупой и скучной. И даже называла коровой, у которой нет ни капли вкуса. Тинка, в свою оче­редь, была уверена, что Лисси — само­довольная хвастунья, которая постоян­но выходит из себя и скандалит.

Классная руководительница госпожа Райнгард посадила девочек за одну парту, чтобы Лисси не отвлекалась и не болтала на уроках. Это было ужасно!

Но тут в жизни одноклассниц про­изошло то, что не могло присниться им даже во сне. Борис Тедимайер и Грит Клювель полюбили друг друга и решили жить вместе одной большой семьей. И поженились. Так Лисси и Тинка стали сводными сестрами.

Правда, подружились девочки сов­сем по другой причине. Дело в том, что одна чудаковатая пожилая дама, к которой они пришли, выполняя вне­классное задание, подарила им дом. Да-да, настоящий дом, как бы неве­роятно это ни звучало! Маленький, но очень симпатичный, и к тому же с садом. Такого сада во всем городе не отыщешь — ни в одном другом саду де­ревья не могут сами шевелить ветками, да еще прогонять непрошеных гостей.

Пожилую даму звали госпожа Шикетанц. Она оказалась колдуньей и да­же состояла в Клубе колдуний. Свое членство в этой организации она пере­дала Тинке и Лисси, и с тех пор у них появились колдовские силы! Использо­вать эти силы нужно было очень осто­рожно.

Вскоре Тинка и Лисси обнаружили, что, хотя они абсолютно разные — как мороженое и горячий чай, это вовсе не мешает им быть подругами. В новом доме Клювелей-Тедимайеров девочкам отвели общую комнату, и они постави­ли родителям условие: каждую неделю, с вечера пятницы до вечера воскресенья, они будут проводить в собственном доме. Никаких родителей и никаких мальчишек! Грит и Борис перегляну­лись... и согласились.

Возможность проводить выходные в собственном доме уже бередила вооб­ражение, а поскольку в этом доме все было не совсем обычно, или, точнее, совсем необычно, девочки не переста­вали удивляться. Они твердо решили стать по-настоящему хорошими кол­дуньями и упражнялись каждую сво­бодную минуту.

Их шедевром должно стать укроще­ние братьев и превращение старомод­ных родителей в современных — таких, о которых мечтал бы каждый ребенок.

* * *

В понедельник в школе только и говорили, что о Клювелях-Тедимайзерах и «Семейном счастье». Едва Тинка и Лисси свернули к школе, как их сра­зу окружила толпа. Ребята были возбу­ждены, глаза у них горели, кое-кто ух­мылялся, кто-то завидовал, и отовсюду сыпались вопросы.

Здорово! А они уже у вас дома? Уже снимают? Может, они здесь? А я попаду в телевизор? — спрашивали слева.

А в туалете тоже будут снимать? А в школу приедут? — слышалось справа.

Какой-то мальчишка с крашеными волосами нахально выкрикнул:

— Эй! А голыми вас покажут? Его приятель подхватил:

— Вот это будет прикольно! Девочкам просто не давали проходу.

На переменах у них за спиной шушу­кались, на уроках забрасывали запи­сочками: «Вам много заплатят?», «Вы рады, что станете знаменитыми?», «Не­ужели вам хочется, чтобы про вас все всё узнали?».

Лисси делала вид, что ее это нис­колько не касается, но на самом деле у Мисс Невозмутимость по спине бегали мурашки. Тинка поглядывала на сест­ру, и беспокойство Лисси усиливало ее собственные страхи. -Она все сильнее корила себя за то, что отправила от­крытку. Ей даже казалось, что она уже слышит, как вся школа обсуждает пе­редачу с участием Клювелей-Тедимайзеров и все злословят и ехидничают.

Больше всего Тинке сейчас хотелось повернуть время вспять. Воскресенье, Берт копается в барабане, Тинка кол­дует — и Берт достает чужую открытку. «Можно ли колдовать в обратную сто­рону, в прошлое?» — размышляла Тин­ка, грызя карандаш.

— Приятного аппетита! — услышала она и вздрогнула.

Госпожу Райнгард в школе прозва­ли госпожой Смерч, потому что никто не видел ее идущей нормальным раз­меренным шагом — она всегда проноси­лась как ураган.

— Приятного аппетита! — повторила госпожа Смерч. — Ты проголодалась так, что готова съесть карандаш?

Тинка смущенно улыбнулась и по­ложила карандаш, на котором остались следы ее зубов.

В час дня уроки закончились. Вопро­сов к этому времени поубавилось, зато колких замечаний стало больше. Лисси даже пригрозила Ларсу, который был старше на два года, что поколотит его, если тот не перестанет отпускать в их адрес дурацкие шутки. И хотя Ларе был выше на полторы головы и раза в два шире в плечах, это подействовало — все знали, что Лисси лучше не доводить, в ярости она становилась похожей на дикую кошку.

Наконец Тинка и Лисси остались од­ни. Девочки бежали до самого Кристаль­ного переулка и остановились только пе­ред забором, за которым находился их сад. Тинка согнулась пополам и никак не могла отдышаться, у нее кололо в боку, лицо раскраснелось, лоб вспотел. Лисси тоже запыхалась, но заметила, как Тинка украдкой потрогала свой живот над поясом джинсов. Животик никак не исчезал, и Тинке это не нравилось. Зато ей нравились пирожные, мороженое и конфеты, а вот занятия спортом она иг­норировала.

— Берту ты и так понравишься! — Лисси не удержалась от легкого укола и заслужила в ответ свирепый взгляд сводной сестры.

Доски забора на первый взгляд смо­трелись так, словно вырезал их самый неумелый ученик столяра — ни одной прямой. Но если приглядеться, станови­лось понятно, что каждая доска по фор­ме напоминает кошачий силуэт. А если смотреть совсем внимательно, чего почти никто не делал, можно было заметить, что доски иногда меняли свою конфи­гурацию — кошки шевелились, когда их никто не видел. Прохожие иногда чув­ствовали, будто за ними кто-то наблю­дает. Но круглые дырки от сучков в за­боре никому не казались похожими на глаза...

Здравствуйте, ворота! Впустите нас, пожалуйста... - отдышавшись, про­говорила Лисси.

Ворота послушно распахнулись. Ключ не был нужен.

Ноябрьское солнышко светило в пол­ную силу. На старых узловатых деревь­ях кое-где болтались желтые и красные листья. Ветра не было, но сучья посту­кивали друг о друга - так они приветст­вовали Тинку и Лисси.

Давай попробуем поколдовать в об­ратную сторону и изменить прошлое,— на ходу предложила Тинка.

Это означает, что ты отказыва­ешься от свидания с Бертом? — снова съехидничала Лисси.

Но на этот раз Тинка не рассерди­лась.

Это означает, что я отказываюсь от комментариев всяких дураков вроде Ларса и не хочу становиться предме­том насмешек.

Лисси, которая всегда была готова поспорить, на этот раз согласилась с се­строй.

Ты права. От этой истории одни неприятности.

Тогда колдуем?

Но в следующую же секунду Тинка испуганно отпрянула назад и налетела на Лисси, идущую следом.

Что с тобой? — удивилась Лисси и вдруг заметила фигуру, возникшую перед ними словно из-под земли.

Сухощавый сутулый человек с таким недовольным и кислым лицом, будто каждое утро выпивал по литру уксуса и постоянно держал во рту дольку лимо­на, вытянул костлявую руку и поднял вверх указательный палец.

Нет, деточка, колдовать ты не бу­дешь! — скрипуче произнес незнакомец, почти не шевеля губами.

На нем были брюки клеш и без­вкусная пестрая рубашка. Может быть, это и считалось модным лет пятьдесят назад, но теперь никто из знакомых Тинки и Лисси не рискнул бы надеть подобное старье.

Тинка все еще смотрела на незна­комца широко распахнутыми глазами, а Лисси уже встала впереди и реши­тельно спросила:

Кто вы такой и как здесь оказа­лись?

Мое имя Эдуард Рок, я уполно­моченный Клуба колдуний и занима­юсь школой колдуний. А также нару­шительницами правил...

А почему мы должны вам верить?

Господин Рок достал из кармана се­рую карточку. Пока он протягивал ее Лисси, карточка увеличилась до размеров небольшого коврика. Буквы с нее соско­чили и затанцевали перед Лисси. Она отшатнулась, чтобы буквы не задели ее.

Девочки испуганно прочли:

СЛЕДУЙТЕ РАСПОРЯЖЕНИЯМ

ЭДУАРДА РОКА! ИНАЧЕ ВАМ НЕСДОБРОВАТЬ!

Клуб колдуний

Каждая буква вспыхивала, как рас­каленное железо. Эдуард Рок убрал карточку, сложил руки на груди и при­стально посмотрел на Тинку.

Ты нарушила одно из основных правил Клуба! — строго сказал он, не отводя от съежившейся Тинки сурового взгляда. — Ты обернула в свою пользу игру случая.

Лисси пробормотала:

Так, значит, это все-таки ты...

А Рок продолжал:

Вплоть до особого распоряжения тебе запрещается колдовать. В пятницу, в два часа дня, ты предстанешь перед комиссией школы колдуний для сдачи экзамена.

Ка... какого экзамена? — пролепе­тала Тинка.

Экзамена, который решит, можешь ли ты оставаться членом Клуба. Кто наколдовал себе выигрыш в азартной игре, кто колдовством обернул в свою пользу случай — тот поставил под сом­нение членство в Клубе. Если хочешь знать мое мнение, таких, как ты, следу­ет исключать.

Тинка похолодела. Лисси снова вышла вперед и встала между сестрой и уполномоченным:

Подождите, подождите! Тинка не преступница, она просто не понимала, что делает, потому что влюбилась!

Краска мгновенно залила Тинкино лицо. Ну почему Лисси не может дер­жать язык за зубами?!

Господин Рок посмотрел на Лисси и прищурился:

Думаю, и ты виновата. Если не сейчас, так скоро провинишься. И тог­да тоже предстанешь перед комиссией. Клуб вполне обойдется без такой ме­люзги, как вы. — Затем Рок снова пере­вел взгляд на Тинку: — И поэтому я позабочусь, чтобы ты провалила экза­мен.

Совесть давила на Тинкины плечи уже не как мешок с песком, а как огромный слон. Она посмотрела на Ро­ка полными страха глазами и выда­вила:

. — Я... Мне... Мне очень жаль.

Поздно жалеть. — Казалось, по гу­бам Рока скользнула злорадная усмеш­ка. — И не пытайся ничего исправить — это только усугубит твою вину. А теперь мне пора. Я должен пригласить на засе­дание самых строгих колдуний нашего Клуба.

Не попрощавшись, он прошел мимо девочек и направился к выходу из сада. И с каждым шагом его силуэт терял четкие очертания. Не успел Рок дойти до ворот, как исчез без следа.

Тинка повернулась к Лисси и тут же почувствовала недоброе. Лиссины куд­ряшки торчали во все стороны, как у героя комикса, который засунул пальцы в розетку, — это был верный признак того, что Лисси ужасно рассержена.

Ты врунья! — выпалила она. Тинка собралась было все отрицать, но вдруг глубоко-глубоко вздохнула и кивнула.

Да, это я отправила открытку.

— Между прочим, из-за тебя у нас могут отобрать ключ Фолфония. И мы больше не сможем колдовать! — Лисси никак не могла успокоиться, ее трясло.

Ключ Фолфония был своего рода членским билетом Клуба колдуний и давал право на колдовство. Но выгля­дел он отнюдь не волшебно: он похо­дил на вантуз для прочистки засорив­шейся раковины, да еще для маскиров­ки был невидимым. Тинка и Лисси хо­рошенько спрятали его в доме.

Но я же нечаянно! — оправдыва­лась Тинка. — Я вовсе не хотела колдо­вать, пальцы сами...

Могла бы соображать и получше! Но у тебя все идет не в голову, а в жи­вот... — Лисси продолжала злиться.

Тинка обиженно поджала губы. Со стороны Лисси это было нечестно — она же прекрасно знала, как Тинка пе­реживает из-за своей талии.

Жиртрест! — метала молнии Лис­си. — Кстати, по телевизору смотришь­ся толще, чем есть на самом деле. Так тебе и надо!

Тинка сжала кулаки, готовая рас­плакаться.

Какая же ты... подлая!

Лучше иди домой, — холодно отве­тила Лисси. — Колдовать тебе все рав­но нельзя, так что я уж как-нибудь без тебя обойдусь. Придется потрудиться одной.

Потрудиться?! Над чем же?! — Тинка рассердилась, и ее слезы момен­тально высохли.

Лисси скорчила презрительную гри­масу:

Да уж сделаю что-нибудь!

И, не говоря больше ни слова, она подскочила к красной входной двери, рассчитывая, что та, как обычно, рас­пахнется сама. Но не тут-то было: дверь осталась закрытой, и Лисси уткнулась в нее носом.

Ай! — Она прижала руки к лицу и тут же начала отчаянно ругаться.

Лисси! Очень больно? — сочувст­венно спросила Тинка.

Нет. Просто держу нос, чтобы он не отвалился. — Лисси закрыла лицо руками и пошмыгала носом, будто у нее был сильный насморк.

Может, помиримся? — нерешитель­но произнесла Тинка, переминаясь с ноги на ногу.

Ну... если хочешь...

Тинка обрадовалась и хотела обнять сестру. Она уже протянула к ней руки, но Лисси отодвинулась:

Поосторожней! Я ранена...

Тинка повернулась к двери и ска­зала:

— Пожалуйста, откройся!

Дверь распахнулась, но не сразу, а после паузы, будто ей надо было поду­мать. Обычно она приветливо скрипела: «Проходите, проходите!», но сегодня в ее скрипе явно слышалось: «Недоте­пы!» Или Тинке показалось? Она воп­росительно взглянула на Лисси, но та была целиком поглощена своим носом.

Прихожая искрилась, стены и углы в ней переливались всеми цветами ра­дуги. На длинных стеллажах стояли кристаллы самых разных форм и разме­ров. Одни как будто светились изнутри теплым золотисто-медовым цветом, дру­гие отражали лучи, попадавшие на их грани через открытую дверь. Все вместе это создавало удивительный танец жел­тых, голубых, рубиновых бликов.

Девочки всегда радовались этим разноцветным россыпям, всякий раз за­мирали от неожиданности и с восхище­нием подолгу осматривались. Но сейчас на это не было времени.

Лисси указала на комнату справа от входа.

— Поищи книги, в которых может оказаться что-нибудь подходящее. Возьмем их с собой. Мне-то колдовать не запретили.

Тинка кивнула и скрылась за две­рью. Книги там были повсюду: под их тяжестью прогибались полки, и по по­лу шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на стопку.

Волшебные книги обладают совер­шенно особыми свойствами, они не по­хожи на обычные книги, состоящие из страниц и переплета. Некоторые из колдовских книг разговаривали, пере­плет других напоминал шерсть живот­ных, у третьих были глаза, которые подмигивали. И почти все книги обла­дали способностью двигаться. Тинке и Лисси всего лишь нужно было пред­ставить себе, что именно они собира­ются наколдовать. И тогда нужная книга сама попадалась им на глаза.

Но что нужно представить теперь? Эдуард Рок совершенно определенно сказал: то, что Тинка натворила, нельзя повернуть вспять. Прошлое изменить невозможно.

Спросить у Лисси Тинка не реши­лась. Сестрица все еще была на взводе, и быть свидетелем нового взрыва отри­цательных эмоций Тинке совсем не хо­телось. Она закрыла глаза и сосредото­чилась.

«Наша семья должна выглядеть по телевизору просто замечательно! — поду­мала Тинка. — Значит, надо заколдовать всех членов семьи. Грит должна пре­вратиться в идеальную маму, Борис — в идеального папу, а Дэвид, Фрэнк, Стэн и Торстен...» Тут Тинка зажмури­лась и покачала Головой. Честно гово­ря, больше всего ей хотелось, чтобы братья перенеслись куда-нибудь по­дальше от их дома. Но так нельзя. Им с Лисси разрешено колдовать только для чьей-нибудь пользы. Иногда Тинка жалела об этом, особенно когда речь шла о братьях.

Из книжной стопки в дальнем углу комнаты с грохотом вывалился толстен­ный том. Тинка подошла к нему, осто­рожно огибая рассыпанные по полу книги. Книга выглядела очень солид­но—в кожаном переплете с золотым тиснением. Сначала Тинка увидела лишь паутину золотых линий, но, при­смотревшись, поняла, что перед ней рисунок — благородная дама в пышном платье и кавалер во фраке. Кавалер время от времени наклонялся и цело­вал даме ручку, при этом раздавалось еле слышное чмоканье. Дама отворачи­валась и жеманно хихикала.

Ну, где ты застряла? Уснула? — По резкому тону Лисси нетрудно было догадаться, что ей уже не так больно.

Книгу искала! — крикнула в ответ Тинка и стала пробираться к двери.

Вдруг в коридоре раздался пронзи­тельный визг. Выбежав из комнаты, Тинка увидела, что Лисси, подпрыги­вая, крутится вокруг своей оси как по­мешанная. На мгновение Тинка подума­ла, что ее сестра и впрямь сошла с ума.

Помоги! — закричала Лисси. — Что ты смотришь? Он же мне все волосы вырвет!

Тинка сделала полшага назад. Ка­жется, у Лисси и правда не все дома.

А-а-а-а-а-а! — вопила Лисси и тряс­ла головой, будто хотела стряхнуть с себя что-то.

Но Тинка ничего не видела.

Вскоре, однако, раздался глухой стук, и с пола донеслось негодующее мяу­канье.

— Казимир! — воскликнули обе де­вочки разом: Тинка с облегчением, а Лисси укоризненно.

Кот Казимир жил в колдовском до­мике и за последнее время преподнес сестрам немало сюрпризов. Казимир был невидимым, но это не мешало ему постоянно выпрашивать молоко и кол­басу. Недавно Казимир стал отцом, а поскольку* мамой его детей была совер­шенно обычная кошка, по дому некото­рое время бегали белые носочки и бе­лые хвостики — только по ним и можно было заметить почти невидимых резвя­щихся котят.

Когда девочки попадали в затрудни­тельную ситуацию, кот мог снизойти до того, чтобы поговорить с ними. Правда, стерпеть его ехидные замеча­ния было непросто. По сравнению с Казимиром Лисси в плохом настрое­нии была просто лапочкой.

Кот мяукнул еще раз, и это было очень похоже на смешок. Казимир на­рочно прыгнул Лисси на голову, чтобы напугать ее. Конечно, ему было скучно — ведь большую часть времени Казимир проводил один.

Пока Лисси приводила в порядок свои волосы, Тинка отправилась на кухню. Кухня была настолько старо­модная, что в ней впору было снимать какой-нибудь сказочный или историче­ский фильм. Ничего современного в ней не было, зато имелось множество начищенных до блеска медных горш­ков и сковородок, огромные латунные черпаки и каменная раковина. У зад­ней стены находилось «холодильное» отверстие, из которого клубился пар. Оттуда девочки в любое время могли наколдовать себе любую еду. Кроме то­го, в «холодильнике» стояла большая бутыль молока, которая никогда не бы­вала пустой.

Тинка налила молоко в мисочку и услышала, как кот с урчанием принял­ся за еду. Молоко в миске быстро ис­чезало. Тинка долила еще.

Может, пойдем или будешь де­лать здесь генеральную уборку? — ворч­ливо поинтересовалась Лисси.

Тинка вернулась в коридор, подняла с пола свой ранец и запихнула в него толстую книгу.

Я готова!

Лисси фыркнула, что можно было расценить как «Наконец-то!», и девоч­ки вышли из дома.

Тинка расстроилась, чувствуя, что Лисси по-прежнему сердится на нее.

Лисси, мы как-нибудь все ула­дим, — осторожно сказала она.

Хм-м... — ответила сестра. Опти­мизма в ее ответе точно не было.

Остаток дня прошел за уроками. Времени почитать колдовскую книгу у девочек просто не было.

Как обычно, в полседьмого сели ужи­нать. Когда вся семья собралась за сто­лом, Борис Клювель-Тедимайер откаш­лялся, словно собирался держать речь.

Сегодня звонили с телевидения... — начал он.

Тинка замерла с открытым ртом, за­быв, что держит перед собой вилку с зеленым горошком.

Эй, закрой свою форточку, сквоз­няк! — тут же брякнул Фрэнк, а Стэн довольно хрюкнул.

Что они хотели, дорогой? — по­спешно спросила Грит, укоризненно взглянув на мальчиков.

Съемочная группа приедет рано утром в среду и останется у нас на три дня, то есть до вечера пятницы.

О, папа, а ты здорово считаешь! Я бы ни за что так не сумел. — Фрэнку казалось, что он очень остроумный.

Именно поэтому тебе так доход­чиво все объяснили, — холодный тон и выражение лица Тинки яснее ясного давали понять, что Тинка считает Фрэнка ужасно глупым.

Эта дама, которая все время гово­рит...

Белинда Киновар! — с готовностью подсказала Тинка.

Она самая... Так вот, она объясни­ла, что мы должны вести себя так, буд­то ни камеры, ни оператора здесь нет. Понятно?

Фрэнк начал ковырять в носу, потом вытащил палец, осмотрел его и произ­нес:

Успешные раскопки!

Он сделал движение, будто собирал­ся вытереть палец о скатерть, но Грит бросила на него такой взгляд, что он тут же отказался от своего намерения.

Опершись ладонями о стол, Борис Клювель-Тедимайер оглядел по очере­ди всех членов семьи и преувеличенно бодро сказал:

Все прекрасно. Все в полном по­рядке. Беспокоиться не о чем, и вести себя мы будем совершенно естественно.

Впрочем, выражение его лица гово­рило об обратном.

Грит вымученно улыбнулась.

Да, совершенно естественно. Но все-таки не как обычно. А это значит — никаких ковыряний в носу за столом, никаких музыкальных репетиций на полную громкость в подвале, никаких морских боев в ванной, никакого... — Список предостережений и запретов никак не заканчивался.

Лисси следила за стрелкой кухон­ных часов, которая продолжала описы­вать круги, а Грит все говорила. Ее мо­нолог длился три с половиной минуты. Когда она закончила, Стэн поднял ру­ку, как воспитанный отличник, кото­рый просится к доске.

Да, Стэн? — повернулась к нему Грит.

А что нельзя самое первое? Я уже забыл...

Выражение лица Грит стало таким, будто она с большим удовольствием посадила бы сына в кресло катапульты и нажала кнопку запуска.

Лисси утешила ее:

Если тебе время от времени хо­чется выкинуть мальчиков в окно — это совершенно естественно. Неестест­венно лишь делать это по-настоящему.

Тинке вдруг показалось, что ей снится кошмарный сон — и этот сон очень смахивал на явь. Мысль о кол­довской книге и спасительных закли­наниях немного успокоила ее.

Наконец девочки смогли уединиться у себя в комнате. Дверь, к сожалению, не запиралась, но Лисси забаррикадирова­ла ее стулом.

— Давай книгу! — скомандовала она.

Тинка вытащила книгу из ранца и положила к себе на колени. Она хотела открыть ее — и не смогла. Обложка как будто приклеилась к страницам. Тинка тянула ее обеими руками, но у нее ничего не получалось.

Может, книга не настоящая? Тинка читала много детективных историй, в которых рассказывалось, как в дере­вянных коробках, замаскированных под книги, прятали краденое. Тинка постучала по переплету, но звук был глухой.

Дай мне! — Лисси выхватила тя­желый том, и Тинка с недоумением и испугом увидела, что книга легко рас­крылась в руках сестры.

Страницы были испещрены крошеч­ными буквами и значками, которые затанцевали перед глазами Лисси.

Тинка наклонилась над плечом се­стры, чтобы заглянуть в книгу, но бук­вы тут же побледнели и совсем исчезли.

Девочки переглянулись, и Лисси за­метила:

Похоже, Эдуард Рок настроен серьезно...

Тинка села на край кровати. Она чуть не плакала. Ну как тут не отча­яться?

Вторник пролетел быстро, и девоч­ки не смогли поискать другую книгу. Их повезли в соседний город. Там га­стролировал театр, который играл спек­такли для школьников. Пьеса оказа­лась интересной. В ней рассказывалось про город, в котором все было серое и жителям разрешалось носить только серую одежду, а каждый яркий цветок сразу уничтожался.

После спектакля актеры снова вы­шли на сцену, и школьники смогли за­дать им вопросы. Большинство ребят интересовались, как стать актером или актрисой. Тинка и Лисси с удивлением узнали, что на актера нужно учиться несколько лет. Надо уметь не только громко, четко и выразительно говорить, но и правильно двигаться, танцевать и даже фехтовать...

Лисси наклонилась к Тинке и про­шептала:

Я знаю, что делать. Давай отпра­вим нашу семью на какой-нибудь теп­лый необитаемый остров. Отпуск нужен всем — значит, это будет колдовство на пользу. А мы пригласим домой актеров и сделаем так, чтобы они выглядели как родители и мальчишки-монстры. Они будут вести себя так, как мы захо­тим, и никакого позора!

Тинка засмеялась:

Ты же не думаешь на самом деле, что такое пройдет, правда?

Лисси вздохнула. Разумеется, она так не думала, но почему бы не помечтать?

Девочки вернулись домой после пя­ти часов вечера, уставшие и голодные.

Из подвала доносился такой шум, как будто там одновременно колотили же­лезными крышками от кастрюль и па­лили из дюжины пулеметов. К этому грохоту примешивался душераздираю­щий скрежет. Это Фрэнк и Стэн снова собрали на репетицию свою группу с милым названием «Голодные канни­балы».

Сестры страдальчески закатили гла­за, но им приходилось терпеть. Тем более что это была их вина — они сами наколдовали братьям успех, лишь бы только избавиться от их слежки^[1]. Кол­довство удалось, на группу даже обра­тил внимание один музыкальный про­дюсер и стал активно ее продвигать. Но вскоре успех пошел на спад. Вино­ваты в этом были сами музыканты — репетировать как следует им было лень. На одном из концертов они игра­ли настолько плохо, что публика их освистала и продюсер от них отказался.

Девочки поднялись наверх, подаль­ше от кошмарных звуков. На втором этаже посреди коридора стояла Грит и с кем-то разговаривала. Тинка испу­галась не на шутку. Неужели у них до­ма появился Эдуард Рок и рассказал маме, в чем заключается настоящее хобби ее дочерей? Но к счастью, эта мысль туя" же исчезла, поскольку Грит сердито произнесла:

Нет, Дэвид, тебе нельзя это наде­вать! Сними сейчас же!

Любопытство заставило Тинку и Лисси подойти ближе. В чем дело? Мама всегда защищала маленького Дэ­вида, и порой ему разрешалось слиш­ком многое. Почему теперь она разго­варивала с ним так строго, девочкам стало ясно с первого взгляда: Дэвид был в юбке, а поверх своего джемпера, перепачканного вареньем, натянул один из лифчиков Тинки.

Эй! — возмутилась Тинка. — Это не твое! Немедленно отдай!

Дэвид посмотрел на нее, обиженно скривился и заявил:

Я девочка!

Грит попыталась быть терпеливой:

Никакая ты не девочка. Ты маль­чик! Будущий мужчина!

Дэвид энергично крутил головой:

Я девочка, девочка, девочка! И на­деваю только девчачью одежду!

Да надевай какую хочешь, толь­ко не мою! — не выдержала Тинка и попыталась сорвать с него свой лиф­чик.

Дэвид не стал сопротивляться, поз­волил себя раздеть, потом втянул жи­вот, чтобы юбка свалилась на пол. Оказавшись до пояса голышом, он оби­женно пригрозил:

Или буду носить девчачью одеж­ду, или вообще никакую!

Грит попробовала убедить его:

На улице холодно, малыш. Ты простудишься.

Но Дэвид крепко сжал губы и толь­ко мотал головой.

Некрасиво ходить голым. Тебя будут дразнить.

Дэвид упрямо пожал плечами, будто хотел сказать, что ему все равно.

Лисси присела на корточки перед братишкой и заглянула ему в лицо:

Помнишь тот большой грузовик, который мы видели в магазине? Ты получишь его, если не будешь надевать девчачьи вещи.

Тинка никогда не слышала, чтобы Лисси говорила так мягко.

Дэвид задумался. Думал он напря­женно и долго. Потом решительно по­смотрел на сестру и твердо ответил:

Нет!

Лисси схватила его за плечи и силь­но встряхнула.

Если будешь брать наши с Тинкой вещи, я тебя больно отшлепаю! Понял?

Дэвид сморщился, всхлипнул раз, другой и разревелся. Он рыдал так горько, что слезы лились из его глаз ручьями. В поисках защиты он обхва­тил Грит за ногу и уткнулся ей в юбку.

Ли-и-исси противная-а-а-а! — ре­вел Дэвид.

Пытаясь успокоить малыша, Грит гладила его по голове и смотрела на девочек полным отчаяния взглядом. Она тоже не знала, что делать. Но тут Дэвид неожиданно перестал рыдать, в мгнове­ние ока вырвал у Тинки лифчик, под­хватил с пола юбку и скрылся с ними в ванной. Дверь хлопнула, замок щелк­нул — Дэвид заперся изнутри.

Госпожа Клювель-Тедимайер схва­тилась за голову:

Только этого нам не хватало! Две недели назад такое уже было —

Дэвид заперся в ванной и наотрез от­казался выходить. Пришлось вызывать слесаря и вскрывать дверь, после чего замок перестал работать и его при­шлось сменить. Все вместе это стоило столько же, сколько три больших игру­шечных грузовика, но Дэвида, видимо, тот случай ничему не научил.

Целый час Грит и девочки провели под дверью в ванную, уговаривая Дэвида выйти. Они то сюсюкали сладкими голо­сами и обещали малышу подарки, если он откроет дверь, то теряли терпение и грозились на всю жизнь лишить упрям­ца сладкого и выкинуть все его игрушеч­ные машинки, но ничего не помогало.

Вдруг Тинка сказала:

Мне надо в туалет!

Еще один туалет находился на пер­вом этаже, возле кухни, и Тинка уже собиралась спуститься, когда Грит ос­тановила ее:

Придется тебе идти к соседям. Туалет внизу засорился — Дэвид запих­нул в него почти всю одежду из своего шкафа.

В восемь часов вечера свершилось чудо. Борис уже собирался звонить слесарю, когда дверь открылась и из ванной вышел сияющий Дэвид. На нем были черные кружевные трусики (Грит возмущенно воскликнула: «Дэвид, кто тебе позволил рыться в моих вещах?!») и Тинкин лифчик. В одной руке он держал шелковую юбку, в другой — туфли Грит на высоком каблуке.

— Правда, я красивый? — спросил он. Родители не знали, радоваться им или ругаться, поэтому ограничились глубокими вздохами.

По-моему, он будет монстром, ко­гда вырастет. По крайней мере, все пред­посылки для этого налицо, — проворчала Лисси и в изнеможении упала на стул.

Раздался исключительно неприлич­ный звук.

Дэвид удивился и обрадовался:

Ты пукаешь громче меня! — забыв все обиды, он восхищенно смотрел на Лисси.

Лисси вскочила и сорвала со стула тонкий чехол. Под ним лежала новень­кая пукающая подушка.

По ухмылкам Фрэнка и Стэна стало понятно, откуда она там появилась. Лисси заскрипела зубами от ярости.

Ужин, ввиду чрезвычайных обстоя­тельств, состоял из одних бутербродов. Лисси проглотила их и, торопливо по­благодарив, побежала в комнату. Тинка еще не наелась, но прихватила с собой яблоко и поспешила за сестрой.

Лисси предупреждающе подняла руку.

Подожди! Отойди подальше, а то книга объявит забастовку, и из-за этих чокнутых братьев мы станем посмеши­щем на всю школу.

Тинка чуть-чуть обиделась, совсем немножко — все-таки Лисси была пра­ва. Она осталась возле двери и оттуда напомнила Лисси, что колдовать мож­но только для чьей-нибудь пользы.

Уж как-нибудь справлюсь, поло­жись на меня! — буркнула Лисси. — В конце концов, я не влюблялась и не нарушала правила Клуба колдуний.

Вот теперь Тинка надулась всерьез.

Лисси легла на живот и подперла голову руками. Раскрытая книга лежа­ла перед ней. Тинка наблюдала, как Лисси листает книгу и что-то бормочет себе под нос.

Наконец Лисси сказала:

Этой книге, наверно, уже лет две­сти. Так никто больше не говорит!

Но это же правильная книга, — напомнила* Тинка. — Она о хороших манерах.

Не дождавшись от сестры ответа, Тинка сделала вид, что происходящее ей нисколько не интересно, сползла на пол, скрестив ноги и подпирая спиной дверь. Она сидела, изящно запрокинув голову и прикрыв глаза. В каком-то журнале она читала, что такая поза ус­покаивает тело и дух, а именно это ей было сейчас необходимо. Лисси не об­ращала на нее внимания, продолжая листать книгу. Через пару минут она призналась:

К сожалению, я поняла только половину из того, что здесь написано. Сплошная тарабарщина! Но кажется, я нашла заклинание, которое нам подхо­дит. Попробую...

Подожди! Ты уверена? Абсолют­но уверена? — Тинка открыла глаза.

Лисси недовольно поджала губы, но подчеркнуто внятно прочитала:

Любезное обращение для господ и дам всех возрастов. — Она посмотрела на сестру. — Что тут может быть не так?

Тинка не успела ничего добавить — Лисси подняла руки, развела в сторо­ны большие пальцы и мизинцы и впол­голоса произнесла:

Поцелуй ручку и покорнейший слуга, — и шесть раз коснулась пальца­ми левой руки пальцев правой, по разу на каждого члена семьи.

Тинка наморщила лоб.

Поцелуй ручку и покорнейший слуга? — удивленно повторила она. — А что это значит?

Лисси пожала плечами.

Говорю же, книга устарела лет на сто пятьдесят.

Интересно, колдовство уже по­действовало? — спросила Тинка.

Лисси похлопала по книге:

Тут написано, что действие насту­пает через восемь часов.

Девочки замолчали. Придется ждать завтрашнего утра...

Тинка проснулась от пронзительного крика, за которым последовали глухой удар и непонятный звон. Она открыла глаза и несколько секунд лежала, пыта­ясь прогнать остатки сна и понять, что произошло.

Только что, во сне, она стояла в ог­ромном зале — длинном, но узком. Через весь зал тянулся стол, по одну его сто­рону сидели женщины с очень серьез­ными лицами. Тинка стояла по другую сторону и чувствовала себя крохотной букашкой, которую непременно должны раздавить.

Все женщины указали на Тинку и хором потребовали: «Вышвырнуть ее от­сюда!» В помещении не было ни дверей, ни окон, и Тинка металась от одного конца стола к другому, преследуемая колючими взглядами женщин, которые все без исключения — Тинка знала это — были колдуньями. Стол тем временем надвигался на нее, и вскоре остался только крохотный кусочек пространст­ва, в который она забилась. Когда стол начал давить ей на ноги, она просну­лась. От крика.

Но кричал кто-то другой.

Комната освещалась осенним солн­цем.

— Придурки телевизионные! — ус­лышала Тинка Лиссин голос.

Затем что-то хлопнуло — это было похоже на щелчок кастаньет.

Тинка приподнялась в кровати, опи­раясь на локти.

Девочки поделили комнату пополам и по-разному обустроили свои половины.

Половина Тинки была уютной и мяг­кой: глубокие кресла, кровать с резными белыми столбиками, около сотни плю­шевых медвежат, собачек и других игру­шек, на стенах — плакаты с животными, певцами и киноартистами, а еще боль­шая доска, к которой были прикреплены поздравительные открытки, фотографии и разные симпатичные картинки.

Половина Лисси напоминала дом в джунглях. Спала Лисси в гамаке, мебель ее была сделана из грубых деревянных ящиков, на одной полке разместилась коллекция кактусов, на другой — не­сколько разноцветных бархатных шляп.

Еще у девочек был небольшой бал­кончик, на который вели двойные две­ри и который делал комнату светлой и привлекательной. Сейчас перед ним стояла Лисси и задергивала занавески так энергично, что латунные кольца, на которых они висели, жалобно звякали. Лисси обеими руками сжимала края занавесок, будто в комнату могло про­браться какое-то чудовище.

Что случилось? — сонно спросила Тинка.

Она совершенно не выспалась, глаза то и дело закрывались. У Тинки было такое чувство, что спала она всего не­сколько минут.

Представляешь, я проснулась, по­тому что почувствовала, как меня кто-то рассматривает! Повернулась к окну. И что я там увидела?

-Что?

Телевизионную камеру! — негоду­юще выпалила Лисси. — На балконе стоит оператор и снимает нас!

На нашем балконе? Как он туда попал? — зевнула Тинка.

Прилетел по воздуху, разумеется, как же еще! — Лисси разозлилась на глупый вопрос.

Правда? На чем? — Тинка никак не могла прийти в себя.

Он залез!

Тут Тинка подскочила:

Это же оператор из «Семейного счастья»!

Да что ты! — насмешливо протянула Лисси. — А мне показалось, что он сни­мал для передачи «Моя семья и другие звери». Видимо, ему не терпелось запе­чатлеть наконец настоящую храпокозу...

При слове «храпокоза» Лисси в упор посмотрела на Тинку. Но Тинке не хо­телось ссориться, да еще с самого утра. Поэтому такое свинство со стороны Лисси она пропустила мимо ушей.

— Посмотри, он еще на балконе? Лисси осторожно заглянула в кро­хотную щелочку.

Убрался!

Тинка облегченно вздохнула. Да уж, веселенькая жизнь им предстоит в эти три дня, если на каждом шагу их будет ожидать и преследовать телекамера.

Обычно утром Тинка брела в ван­ную в короткой ночной рубашке. Но сейчас это показалось ей неудобным. Во-первых, ей не хотелось попасть в те­левизор в мятой ночнушке, а во-вторых, Тинка чувствовала себя в ней полуго­лой. Она бы надела купальный халат, да он висел в ванной. Не придумав ни­чего лучше, Тинка вытащила из шкафа толстую лыжную куртку и натянула на себя.

Лисси фыркнула:

Зачем ты это достала? Собира­ешься прятаться от камеры в шкафу?

Нет, собираюсь идти в ванную, — честно ответила Тинка.

Лисси покрутила пальцем у виска.

Наш папочка, конечно, не специа­лист по мозгам, но все-таки он врач. Советую тебе к нему обратиться.

Отмахнувшись от сестры, Тинка от­крыла дверь и осторожно выглянула в коридор. Из спальни вышли родители, одетые не как обычно по утрам, а так, будто собрались в театр. Борис надел элегантный темный костюм, на Грит было розовое шелковое платье. Борис галантно подал супруге руку. Смущен­но улыбнувшись, Грит взяла его под локоть и отвела глаза в сторону.

Ах, Борис! О, Борис! — защебета­ла она.

Дражайшая Грит, свет очей мо­их! — пролепетал в ответ Борис.

Тинка, разинув рот, уставилась на них. Но они ее не заметили и прошли мимо. Борис выступал торжественным шагом, а Грит, которая обычно ходила энергично и быстро, сейчас жеманно семенила рядом. Дойдя до лестницы, они обменялись влюбленными взгля­дами и вздохами. Как в мелодраме, они не могли оторвать друг от друга глаз.

Нет, это было хуже, чем в мелодра­ме. Как в самом дурацком любовном фильме, родители замерли в поцелуе, а потом уставились друг на друга, слов­но после долгой разлуки. Затем снова последовало: «Ах, Борис! О, Борис!» и «Дражайшая Грит, свет очей моих!».

Тинке хотелось только одного — чтобы этот кошмар закончился! Не­важно как: пусть даже земля разверз­нется и поглотит ее с потрохами... Ес­ли в воскресенье одноклассники уви­дят по телевизору этих воркующих голубков, то будут смеяться над Тинкой и Лисси целую неделю, а то и ме­сяц.

Ведь договорились же вчера вести себя естественно!

И тут Тинка вспомнила про колдов­ское заклинание. Она повернулась к Лисси, которая как раз потягивалась и зевала во весь рот.

Это ты во всем виновата! — про­шипела Тинка. — Сделай что-нибудь сейчас же!

Лисси не видела того, что только что наблюдала Тинка, и не поняла, че­го хочет от нее сестра. Неторопливо подойдя к двери, Лисси выглянула в коридор как раз в тот момент, когда Борис взял жену на руки и сказал:

Позволь, я понесу тебя, сокрови­ще мое! Твои нежные ножки не долж­ны касаться этих грубых недостойных ступеней!

Лисси со стоном прошептала:

Вот крокодилья отрыжка! Ужас какой!

Из ванной вышел Стэн. У девочек глаза на лоб полезли. Пробор брата был словно нарисован по линейке, а смазанные гелем черные блестящие во­лосы лежали идеально — волосок к во­лоску.

Обычно Стэн бывал ленив, развязен и груб — часто даже подчеркнуто раз­вязен и груб. Он вел себя так, потому что ему казалось, что это круто. Но се­годня утром ни малейшего следа раз­вязности и грубости не наблюдалось. С чопорным видом, чуть запрокинув тщательно причесанную голову, он приблизился к девочкам, остановился перед ними и поклонился, прижав лок­ти. Лисси хихикнула: долговязый Стэн напомнил ей складной ножик.

Надеюсь, вы хорошо отдохнули, дражайшие сестры? — спросил Стэн, как будто изъяснялся так всегда. После этого он повернулся и исчез в своей комнате.

Тинка издала слабый сдавленный звук. Потом прокашлялась и сказала:

* * *

Если для обратного колдовства понадобится столько же времени, все это попадет в телевизор!

В это время распахнулась дверь комнаты Фрэнка, и он появился в ко­ридоре — как обычно, вразвалочку и в солнечных очках. Девочки чувствовали, что смотрит он прямо на них. Или все-таки не на них, а на стенку?

Фрэнк *издал крик — низкий и гроз­ный — и помчался прямо на Тинку и Лисси — точнее, на стенку, у которой они стояли.

Фрэнк, что ты... — закончить воп­рос Лисси не успела.

Фрэнк достиг стены, оттолкнулся и попытался взбежать вверх по ней. Ему не удалось подняться даже на высоту своего роста — земное притяжение ока­залось сильнее, и Фрэнк упал. Он ле­жал плашмя, раскинув руки и ноги, и не шевелился.

Вот крокодилья отрыжка! — снова вырвалось у Лисси.

По правде говоря, сочувствия к бра­ту она не испытывала, но вдруг испуга­лась, что он мог всерьез покалечиться. Опустившись рядом с Фрэнком на корточки, она осторожно ощупала его руку от кисти до плеча и ужасно испу­галась, когда Фрэнк неожиданно вско­чил.

Да, нужно еще потренироваться! Рекорд — два шага до потолка. Еще не­много — и я тоже так смогу!

Девочки уставились на него, не в силах вымолвить ни слова. Наконец Тинка проговорила:

То есть... ты хочешь сказать, что... ты хочешь забраться туда? — Она ткну­ла пальцем куда-то под потолок.

Ну да! Хождение по стенам! Са­мый модный спорт в Америке. Уже проводятся чемпионаты. Я стану побе­дителем!

Фрэнк отряхнулся, как промокший пес, поправил очки и, посвистывая, ры­сцой потрусил на кухню.

Лисси озадаченно взглянула на Тинку:

Этому хорошие манеры и не сни­лись!

По коридору шаркающей походкой шагал Дэвид. Оторвать ноги от пола ему мешали туфли на высоком каблуке. Го­лову малыша украшала широкополая белая шляпка, которую Грит надевала на свадьбу. Кроме того, он надел шел­ковую комбинацию, которую утащил у Грит, и мини-юбку Тинки.

Довольно сопя и улыбаясь, Дэвид направлялся к лестнице. Спуститься по ступенькам в непомерно больших туф­лях он не смог бы, поэтому радостно взбрыкнул сначала одной ногой, затем второй — туфли полетели вниз, а счаст­ливый Дэвид босиком побежал следом.

Этого зрелища Лисси не выдержала. Наклонившись к уху Тинки, она даже не сказала, а зарычала, как цепная со­бака:

— Ты поплатишься за то, что отпра­вила эту дурацкую открытку! Горько поплатишься!

Перешагивая сразу через три ступеньки, появился Торстен — старший из детей. Он уже учился в университете и перед младшими братьями и сестрами разыг­рывал из себя взрослого человека, умуд­ренного жизнью. Торстен снимал комна­ту в городе, но по-прежнему жил дома: он был немного ленив и не хотел сам готовить еду и стирать свою одежду.

Торстен возник перед сестрами со стопкой книжек в руках, в белоснеж­ной рубашке с небрежно закатанными рукавами. На темных летних брюках болтался ценник. А из кармана доноси­лась популярная эстрадная мелодия. Торстен достал мобильник и глубоким ленивым голосом произнес:

— Торстен Клюве ль на работе!

Но тут он понял, кто ему звонит, и выражение его лица разом изменилось. Теперь он разговаривал ласково, как с маленьким ребенком:

Привет, котеночек! Как поживает мое любимое облачко?

Тинка и Лисси обменялись недо­уменными взглядами. Они могли только гадать, с* кем разговаривает их старший брат.

Нет-нет, сегодня ничего особен­ного. Ну, к нам тут приехали с телеви­дения. — Торстен сказал это с такой интонацией, будто приезд телевизион­щиков был обычным делом. — Уже в воскресенье ты увидишь меня на эк­ране.

Не обращая внимания на сестер, он прошел мимо, чуть пританцовывая и продолжая ворковать со своим «облач­ком» — видимо, у Торстена завелась новая подружка.

Лисси шумно выдохнула:

Это колдовство нисколечко не по­действовало! Родители валяют дурака, у Фрэнка и Стэна не в порядке с голо­вой, у остальных все как всегда.

Девочки вздохнули. Что же делать?

Внезапно Лисси резко выпрямилась и скомандовала, как старый боевой ге­нерал:

Остается одно! Держать хвост пи­столетом и проползти через это минное поле!

Выпалив это, она скрылась в ван­ной. Тинка пошла за ней.

Перед тем как почистить зубы, де­вочки осмотрели все, в том числе и крохотный шкафчик, куда не мог спря­таться даже Дэвид. Никакого операто­ра нигде не было. Они тщательно заве­сили полотенцем крохотное окошко, чтобы камера не смогла их подловить. Потом умылись и оделись в рекордно короткий срок.

Прежде чем спуститься вниз, сестры переглянулись и набрали в грудь по­больше воздуха.

Вперед! — решительно сказала Лис­си, сбегая по ступенькам. — В пещеру к саблезубым тиграм!

Голос Белинды Киновар был слы­шен даже через закрытую дверь. Он был такой отвратительно притор­ный, что напоминал смесь масла с ме­дом.

Какой очарова-а-а-ательный дом и какое очарова-а-а-ательное семейст­во! — верещала Белинда.

Лисси уже толкнула дверь на кух­ню, и отступать было поздно. Только теперь Тинка заметила Берта. Ну разу­меется, он здесь, а она-то натянула первые попавшиеся свитер и юбку, ко­торые достала из шкафа. Конечно, это не та одежда, которая могла бы произ­вести впечатление на Берта.

Но хочет ли она произвести на него впечатление? Или важнее, чтобы хоро­шее впечатление оставила семья?

Вслед за Лисси Тинка вошла в кух­ню, тут же споткнулась и почувствова­ла, что заливается краской. Такой же пунцовой она была, когда пошла в пер­вый класс.

Белинда в это время раскинула в стороны руки, как будто собиралась обнять двух своих самых лучших под­руг, с которыми не виделась много лет.

А вот и наши Луиза и Катарина, не так ли? — почти пропела она.

Нет, Лисси и Тинка, — поправила ее Тинка. Полными именами девочек никто никогда не называл.

Луиза — Лисси... — пробормотала Белинда. — Это в общем-то понятно. А как Катарина превратилась в Тинку?

Ей ответил Стэн. Его прическа еще лоснилась от геля, но сам он стал прежним.

Ее так называли, когда она была еще грудным младенцем, — хихик­нул он.

Как миленько! — Белинда от восторга захлопала в ладоши.

Тинке захотелось, чтобы в земле об­разовались две дыры: одна — чтобы спрятаться самой, а во вторую должен был навеки провалиться Стэн.

По лицу Бориса Клювеля-Тедимайзера было заметно, что ему не по себе. Со слащавым видом он положил руки на плечи Грит, притянул ее к себе и запечатлел на ее губах поцелуй.

Мы бесконечно влюблены друг в друга! — объявил он.

Лисси закатила глаза и поспешно отвернулась. Она не могла представить, что безобидное, казалось бы, заклина­ние даст такой ужасный результат.

Фрэнк, не переставая жевать резин­ку, поинтересовался:

А где камера?

А про камеру давайте забудем! — проворковала Белинда, как будто гово­рила с малышами в детском саду. — Совсем перестанем о ней думать.

При этих словах все обеспокоенно начали оглядываться в поисках каме­ры. Стэн даже заглянул в холодильник и в сахарницу.

Ведем себя естественно! — радостно призывала Белинда, чем тут же напом­нила Тинке вечно сияющую учитель­ницу физкультуры, которую девочка недолюбливала.

Лисси увидела, что Грит старается что-то спрятать у себя за спиной и пе­реминается с ноги на ногу, перемеща­ясь то вправо, то влево. Интересно, что она там загораживает?

Белинда как будто подслушала эту мысль.

А кто у нас прячется за ма­мочкой? — протянула она, вытягивая шею.

Из-за спины Грит немедленно пока­залось сияющее лицо Дэвида. Улыбаясь во весь рот, в котором не хватало зубов, он громко объявил:

Я Дэвид, и я девочка!

Даже Белинда, которая ко всему привыкла за время съемок, на время лишилась дара речи.

Старшие Клювели-Тедимайеры сму­щенно заулыбались. Белинда тоже улыбнулась.

Садитесь! — предложила ей Грит, чтобы разрядить неловкую ситуацию.

Белинда опустилась на предложен­ный ей стул, и тут раздалось такое пуканье, что даже посуда в шкафу зазве­нела.

Фрэнк захохотал, повизгивая от ра­дости и молотя себя по коленкам. Дэвид, шаркая полюбившимися ему туфлями на высоком каблуке, подошел к Белинде и сообщил:

А я могу лучше! — И тут же про­демонстрировал свое умение.

Звук был тише, чем тот, который издала Белинда при помощи пукающей подушки, но зато более естественный. К тому же он сопровождался таким ароматом, будто на кухне жила пароч­ка скунсов.

Белинда помахала перед носом ладо­нью. Грит вспыхнула и поспешно отвела Дэвида в сторону, где он немедленно получил взбучку, что, впрочем, не про­извело на шалуна особого впечатления.

На кухне появился Торстен. Увидев Белинду, он одернул рубашку и попра­вил воротничок, который, похоже, на­тирал ему шею, так как вид у Торстена был не самый счастливый.

Он решительно направился к Белин­де, протянул ей руку и представился:

Торстен Клювель. Я большой по­клонник вашей передачи, госпожа Лазур.

Киновар, — поправила его все еще не пришедшая в себя Белинда.

Торстен озадаченно посмотрел на нее, сообразив, что допустил неловкую ошибку и теперь Белинда поняла, что он не видел ни одной ее программы. Поэтому Торстен выдавил из себя улыбку и сказал:

Ну да, конечно же Киновар. Я знаю, что у вас запоминающаяся фами­лия.

Торстена не смутило то, что Белинда отвернулась от него, явно разгневанная. Она собралась чихнуть, и Грит поспешно протянула ей бумажный носовой платок.

Вам известно, что при сильном чихании можно сломать ребро? — озабоченно спросил Торстен голосом вра­ча, проводящего осмотр. Он изучал ме­дицину и, хотя занятия начались всего пару недель назад, считал себя специа­листом гораздо более квалифициро­ванным, чем Борис. — Но подавлять желание чихнуть нельзя, иначе лопнут кровеносные сосуды в голове. И всегда при чихании закрывайте глаза, иначе они выпадут из глазниц. — И Торстен показал, как это может произойти. Лисси фыркнула и шепнула Тинке: — Если так пойдет и дальше, Белинда сбежит от нас, чтобы подыскать для съемок другую семью.

Тинка слабо улыбнулась. Она пони­мала, что этого не произойдет, все бу­дет совсем наоборот. Наверное, стоит подумать, в какую школу перевестись... А впрочем, «Семейное счастье» смотрят все, так что про Клювелей-Тедимайеров узнают во всех школах. Есть только одно спасение — уехать за границу. Или сделать пластическую операцию и сме­нить фамилию.

Времени на завтрак почти не оста­лось. Тинка и Лисси быстро сделали себе по паре бутербродов, Тинка за­пустила руку в вазу со сладостями. В столь ужасный день, как сегодня, просто необходимо подлечить нервы, а в таких случаях помогает только одно средство — шоколад. Сантиметром боль­ше в талии или сантиметром меньше — не важно. Главное, чтобы сердце пере­стало колотиться как сумасшедшее и пропало ощущение, что по спине пол­зет целая армия муравьев.

Тем временем Белинда успокоилась, взяла себя в руки и продолжила:

— Сегодня мы отправимся в банк, где работает Грит, а потом заглянем в медицинский кабинет Бориса.

Девочки снова переглянулись и об­легченно вздохнули. Это даст им не­большую передышку. Помахав рукой родителям, они поспешили покинуть дом. Открывая входную дверь, Тинка заметила две вещи: во-первых, операто­ра с камерой на плече, а во-вторых, Берта, который стоял, опираясь на са­довую калитку, и смотрел на Тинку бархатными смеющимися глазами. Тин­ка так загляделась на него, что оступи­лась и полетела с верхней ступеньки крыльца.

Ее подхватили мягкие сильные ру­ки. Подняв голову, она увидела по­мощника Белинды.

Сильно ушиблась? — участливо спросил он.

Боли, взорвавшейся было в коленке, как не бывало. Тинка вытерла навер­нувшиеся на глаза слезы, покачала го­ловой и улыбнулась.

На тебя смотрит камера! — предо­стерегающе прошипела Лисси.

Берт помог Тинке подняться, и они встали совсем близко друг к другу. Берт держал ее за руку. Собрав силу воли, Тинка высвободила свою руку. Она благодарно кивнула Берту, и Лис­си чуть не силой вытолкала ее за ка­литку. Девочки заговорили только тог­да, когда оказались в трех кварталах от дома.

Ты видела? Видела, как он на ме­ня смотрел? — прошептала Тинка. — Кажется, он ко мне неравнодушен.

Я видела, как ты на него смотре­ла. И могу поспорить, сейчас этот тип разрывается от гордости, что в него по уши втюрилась очередная глупенькая девчонка! — фыркнула Лисси.

В этот день Лисси получила целых шесть замечаний за невнимательность, а Тинка даже опередила сестру на од­но. Только Лисси было не привыкать, а вот Тинке — наоборот. На уроках она всегда была внимательна, учителя ее любили, и никто из одноклассников не считал ее зубрилой и подлизой.

На большой перемене девочек окру­жили, и со всех сторон опять посыпа­лись вопросы. Одноклассникам не тер­пелось узнать, как начался первый день съемок, пришлось ли членам семьи вставать утром перед телекамерой, что говорила Белинда Киновар и так далее, и так далее...

Лисси, которая никогда за словом в карман не лезла, как воды в рот набрала и не вымолвила ни словечка. Тинка пришла ей на помощь: важно оглядела собравшихся и, умело изображая сожа­ление, сказала:

Нам нельзя ничего рассказывать... Полное неразглашение!

Слова «полное неразглашение» она слышала от Бориса, который однажды объяснил им с Лисси, что врач не имеет права рассказывать о проблемах своих пациентов.

Ребята понимающе закивали и ре­шили ждать воскресной передачи, еще сильнее сгорая от нетерпения.

После школы Лисси направилась в Кристальный переулок — к колдовско­му домику.

Мы должны что-нибудь предпри­нять! — на ходу бросила она Тинке. — И потом, надо выяснить, почему не по­действовало вчерашнее заклинание.

Тинка замялась.

Ты думаешь, что это я... что это из-за меня?

Вполне возможно, — пожала пле­чами Лисси. — В конце концов, вся эта история из-за тебя. Но нам это нис­колько не поможет...

В Кристальном переулке, как всегда, царила тишина. Машины здесь почти не ездили, прохожие появлялись редко. Девочки подошли к забору и молча по­просили разрешения войти. Чтобы во­рота открылись, достаточно было даже мысленной просьбы.

И они уже готовились распахнуться, как вдруг из-за угла, завывая мотором, вырулил телевизионный микроавтобус. Он с визгом затормозил рядом с сестра­ми, дверца его открылась, и на асфальт спрыгнула Белинда Киновар.

— Я так и думала, что вы здесь! Две девочки, которым принадлежит собст­венный дом, — о таком я еще не слы­шала!

Она с любопытством вытянула шею, пытаясь разглядеть что-нибудь за спи­нами Тинки и Лисси, которые стояли перед забором, загородив Белинде вход.

Вслед за Белиндой из машины вы­брался оператор. Камера на плече за­крывала его лицо. Было видно только короткую стрижку да большую серьгу в ухе.

Белинда отодвинула девочек в сто­роны, подошла к воротам, поманила к себе оператора и произнесла, глядя в черный объектив:

Дочери Клювелей-Тедимайеров владеют собственным домом, который мы с вами, дорогие телезрители, сейчас сможем осмотреть.

С этими словами Белинда собиралась открыть ворота, но ее рука прошла как будто через пустоту. Белинда озадачен­но поморгала и стала осматривать ворота в поисках ручки.

Девочки обменялись вопроситель­ными взглядами.

Тинка выступила вперед и показала Белинде на табличку с надписью:

«НИКАКИХ МАЛЬЧИШЕК!»

И взрослым тоже вход воспре­щен! — с улыбкой добавила она.

Но Белинда настаивала:

Девочки, для меня и для зрителей «Семейного счастья» вам придется сде­лать исключение. Вы просто представь­те, что я не взрослая, а... — Белинда по­махала в воздухе рукой, подыскивая подходящее слово, — ...а ваша подружка.

Но Тинка покачала головой:

Извините, ничего не выйдет. Нам очень жаль...

Ведущая рассвирепела. Сделав опе­ратору знак прекратить съемку, она на­клонилась к Тинке и прошипела:

Послушай меня внимательно, де­вочка! В моей передаче я могу выста­вить тебя такой, что ты больше не то что в школе, а вообще на улице пока­заться не посмеешь! Если тебе этого не хочется, сейчас же впусти меня в эту вашу развалюху! Там все равно ничего не может быть, кроме беспорядка...

Тинка почувствовала, что сердце ко­лотится у нее прямо в горле — во вся­ком случае, стучало оно именно там. Тем не менее она справилась с собой, выдержала острый взгляд Белинды и вежливо, но твердо возразила:

— Это называется шантаж. Боковым зрением она заметила, что оператор усмехнулся уголком рта.

Белинда глубоко задышала, пытаясь взять себя в руки.

Ну ладно. Ты сама напросилась!

Тинка испугалась и в поисках под­держки повернулась к Лисси, но сестра только беспомощно пожала плечами.

Вы сможете прийти сюда в пят­ницу? — предложила Тинка в качестве примирения.

Скривившееся в гримасе лицо Белинды моментально прояснилось.

Договорились! — сказала она.

Но Тинке в ее голосе что-то очень не понравилось. Однако она никак не могла понять, что именно...

Белинда уже почти скрылась в мик­роавтобусе, как вдруг высунулась из него и крикнула:

О, совсем забыла! Ваша мамочка сегодня такое учудила в своем банке! Она что, всегда так выражается?

Лисси тревожно посмотрела на Тинку, потом на Белинду:

Как выражается?

Как сто лет назад, если не больше. Одного клиента она спросила: «Что вам угодно, сударь?», а какой-то клиентке сказала: «Мы предоставим денежные средства в ваше распоряжение с преве­ликим удовольствием!»

Девочки снова переглянулись. До них дошло, в чем дело.

Вы сейчас поедете к нам домой? — спросила Тинка, стараясь, чтобы ее го­лос звучал спокойно.

Да, а что?

Можно мы с вами?

Залезайте.

Через десять минут автомобиль за­тормозил перед белым домиком Клювелей-Тедимайеров. У обочины дороги была припаркована старая ядовито-зе­леная машина Грит. Значит, мама уже вернулась с работы.

Когда *Тинка и Лисси вошли, Грит стояла перед холодильником и что-то искала. Повернувшись к девочкам, она по-светски улыбнулась и произнесла:

Приветствую вас, дочери мои!

В дверь, которая отделяла жилую часть от рабочего кабинета Бориса, где он принимал пациентов, просунулась голова старушки с седыми кудряшка­ми:

Простите, можно с вами погово­рить?

Чем могу служить? — откликну­лась Грит.

Старушка испуганно заморгала и от­прянула, будто решила, что Грит вот-вот ее укусит.

Как, и вы тоже?

К чему столь странные вопросы, любезная? — удивилась Грит.

Лисси и Тинка молились про себя, чтобы Белинды и оператора не оказа­лось поблизости. Но их мольбы оста­лись неуслышанными — те уже были тут как тут и снимали вовсю.

Старушка озабоченно сообщила:

Понимаете, все дело в докторе... Он вдруг начал так странно разговари­вать! Вот как вы сейчас...

Лисси потихоньку проскользнула наверх, чтобы поскорее найти в кол­довской книге обратное заклинание.

Любезной не нравятся мои мане­ры? — возмутилась Грит. — Она желает, чтобы я говорила как простолюдин­ка?

Тинке очень захотелось иметь что-нибудь вроде шапки-невидимки. Надеть и исчезнуть. Жаль, что такой шапки не существует — Тинка испытывала в ней сейчас огромную потребность.

Чтобы спасти положение, она разра­зилась звонким смехом, потянула Бе-линду за рукав и с заговорщическим видом прошептала:

Наша мама такая шутница! И па­па тоже. Они оба такие выдумщики!

С ними всегда весело, особенно когда они что-нибудь придумают.

Белинда недоверчиво уставилась на Тинку, словно никак не могла решить, говорит девочка правду или в этой се­мье все сошли с ума.

Мама, перестань, пожалуйста, а то я лопну от смеха! — хихикая, сказала Тинка, выталкивая Грит из кухни.

Что ты себе позволяешь, дочь моя? — Грит рассерженно сбросила ру­ки Тинки и обошла ее, чтобы вернуть­ся на кухню.

Переступив порог, она на мгновение остановилась, потом ее тряхнуло, как будто током. Она неуверенно сделала несколько шагов, покачнулась, выпря­милась и повернулась к Тинке. По­смотрев на нее с вопросительно-недо­уменным выражением на лице, она спросила:

Зачем же я сюда шла?

Скажи еще что-нибудь! — потре­бовала Тинка.

— Что тебе сказать, дружок? Тинка с облегчением вздохнула — чары наконец-то развеялись.

Ты хотела пойти на кухню и ска­зать, что любишь розыгрыши и шут­ки, — с самым серьезным видом сооб­щила Тинка.

Что ты имеешь в виду? Почему я должна...

Но Тинка распахнула дверь и гром­ко повторила:

Мама, это нужно сказать! Ты лю­бишь пошутить, вот как только что!

Грит стала вторым человеком за по­следние несколько минут, который смотрел на Тинку так, будто у нее не все дома.

Тинка побежала наверх, задыхаясь, влетела в комнату и захлопнула за со­бой дверь.

Лисси сидела на ковре, скрестив но­ги по-турецки, и выбивала пальцами на обложке книги барабанную дробь. Увидев Тинку, Лисси торопливо сооб­щила:

Тут написано, что колдовство действует двенадцать часов, а вот на обратное заклинание понадобится все­го несколько секунд! Как там, подейст­вовало?

Тинка кивнула. Потом виновато добавила:

Это все из-за меня. Извини, ладно?

На извинения шляпу не купишь, — невесело пошутила Лисси.

Тинка вздохнула:

Просто у Берта такие глаза...

Еще раз услышу про Берта — буду орать так, что у тебя уши отвалятся! — пригрозила Лисси.

Тинка решила, что на этот раз Лис­си не шутит.

Тинка думала, что ничего хуже быть уже не может. Но она ошиблась. Вот краткий пересказ событий, случивших­ся вечером.

Белинда Киновар носила модные остроносые шпильки. Ноги от них ужас­но уставали, и за ужином она тихонько сняла туфли. Никто ничего не заподоз­рил, когда Дэвид на четвереньках залез под стол, а потом также на четвереньках покинул комнату. Оказалось, он ста­щил обувь Белинды.

Обыскали весь дом, но туфель не нашли. Дэвид даже под угрозой лише­ния его всех игрушек отказался ука­зать тайник.

Ведущая тряслась, как отбойный молоток, которым вскрывают асфальт.

Она то и дело пыталась изобразить улыбку, но улыбка получалась такой вымученной, что Тинка и Лисси пре­красно заметили злость Белинды. В ко­ридоре Тинка услышала, как Белинда звонит кому-то по мобильному и рас­сказывает, что «слюнявое чудовище» украло ее лодочки от «Гуччи», которые стоят... Белинда назвала такую цифру, что у Тинки приоткрылся рот. Пара туфелек стоила больше, чем все ее са­мые лучшие свитерочки, вместе взятые, хотя мама, покупая их дочери, каждый раз охала при виде цены.

Борис Клювель-Тедимайер за ужи­ном попытался рассказать анекдот. Речь шла о двух скелетах с кладбища, кото­рые решили прокатиться на мотоцикле, как вдруг один из них убежал и вско­ре вернулся с могильной плитой под мышкой — ведь на мотоцикле запреще­но ездить без удостоверения личности. Борис, разумеется, все перепутал и рас­сказал, что два скелета захотели пока­таться на мотоцикле и влезли на него со своими могильными плитами, а по­том один слез с мотоцикла и вернулся на кладбище.

В этом месте Борис запнулся и за­думался.

Минуточку... Он ведь за чем-то пошел...

Тинке захотелось быстренько залезть под стол, где в то время уже ползал Дэвид. (Если бы она это сделала, похи­щение туфель Белинды удалось бы предотвратить.

Фрэнк и Стэн пригласили Белинду в подвал послушать музыку, которую они разучили.

Как мило! Мальчики хотят устро­ить нам концерт, — смущенно прогово­рила Грит. Она-то понимала, что такое музыка в исполнении Фрэнка и Стэна, и поэтому продолжила: — Но сейчас уже слишком поздно.

Белинда, злая из-за истории с туф­лями, от возражений отмахнулась.

Ерунда! Для нас не поздно. Мы все равно останемся, пока все не лягут спать.

Полчаса спустя она пожалела о сво­ем скоропалительном решении. Тинка и Лисси заранее запаслись резиновыми затычками для ушей и честно предло­жили такие же Белинде, но та гордо отказалась.

Фрэнк и Стэн вдвоем попытались заменить весь состав «Голодных канни­балов» на ударных и бас-гитаре. Они играли так громко, что в подвале на по­толке появились новые трещинки. При этом мальчишки так запрокидывали головы и дергались, будто каждому под одежду запихнули электрического ската.

Белинда слушала с мученическим выражением на лице. Во-первых, ей не нравилась такая музыка, а во-вторых, она не выносила такой громкости. Она то и дело поднимала руки, чтобы за­ткнуть уши, но тут же опускала их, бо­ясь показаться несовременной.

Закончив терзать музыкальные ин­струменты, исполнители уставились на ведущую.

— Ну как? Правда, классно? — Фрэнк явно напрашивался на комплимент. Он раскраснелся, на его верхней губе и на лбу выступили капельки пота.

Белинда сидела оглохшая (и поэто­му не услышала Фрэнка) и оторопело смотрела на братьев.

Когда все поднялись наверх, выясни­лось, что за время их отсутствия Дэвид добрался до косметики Белинды и рас­писал тушью, губной помадой и лаком для ногтей ее белую кожаную сумочку.

На мгновение всем показалось, что Белинда грохнется в обморок или, по крайней мере, ее стошнит. Однако она совладала с собой и даже выдавила улыбку — правда, эта улыбка больше напоминала оскал акулы перед нападе­нием.

Надеюсь, сумочка недорогая? — Борис сделал неуклюжую попытку загладить вину.

Лучше бы он этого не делал. Белинда взвилась:

Недорогая?! Это сумочка от «Прада»!

Тогда тем более не страшно, — еще более невпопад сказал Борис, пы­таясь за жизнерадостной интонацией скрыть смущение.

Белинда резко отвернулась. Стоя­щая рядом Тинка услышала, как она пробормотала в сторону:

Деревенщина!

Про фирму «Прада» Тинка, разуме­ется, слышала. На всех вещах, которые производит эта фирма, сверкает золо­том латинская буква «Р». Вещи от «Прада» свидетельствуют о том, что их владелец богат и следит за модой.

Грит сочувственно положила руку на плечо Белинды:

Разумеется, мы возместим ущерб.

Нет нужды. Мы на телевидении застрахованы от подобных «несчастных случаев»! — резко сказала Белинда и отряхнула рукав блузки, к которому прикасалась Грит.

По вечерам, когда в приемной Бори­са не оставалось пациентов, Тинка лю­била посидеть там и полистать журна­лы, стопками разложенные на столиках. Особенно Тинку интересовали женские издания и журналы мод. Тинка всегда немного сердилась на фотомоделей, ко­торые все как одна были гораздо строй­нее ее. Она изучала новейшие диеты, модные тенденции и просто проглатыва­ла последние сплетни о знаменитостях. И теперь Тинка с первого взгляда по­няла, что Белинда изо всех сил стре­мится показать, что принадлежит к вы­сшему обществу, к элите. Все на ней, включая солнечные очки, которые она постоянно небрежно сдвигала на лоб, было самых известных марок, причем фирменные знаки располагались непре­менно в самых заметных местах.

На четверг и пятницу Клювелям-Тедимайерам лучше было бы запереть где-нибудь Дэвида. Как специально обу­ченные свиньи умеют разыскивать до-рогущие грибы трюфели, так и Дэвид, похоже, обладал талантом находить до­рогие фирменные вещи. Впрочем, он их не только находил, но и с увлечени­ем припрятывал или портил.

Сердце Тинки, как и ее настроение, падало все ниже. А тут еще Берт! Сов­сем не показывается! Тинка ни о чем не могла думать — так сильно она по нему тосковала.

Как и обещала Белинда, телевизи­онщики покинули дом только тогда, когда Грит надела ночную рубашку, а Борис — полосатую пижаму, и оба хо­тели только одного — спать.

В доме наконец-то воцарился покой. Но это не была безмятежная тишина, которая наступает, например, после ве­селых праздников. Скорее, это напоми­нало затишье перед бурей.

На следующее утро Тинка просну­лась очень рано. Через балконную дверь в комнату падал неестественно яркий луч. Тинка подошла к балкону и осто­рожно выглянула на улицу. Разумеет­ся, источником света был прожектор, который прямо-таки разрывал предрас­светные осенние сумерки. На пожух­лом газоне стояла Белинда и, глядя в камеру, которую держал неизменный оператор, с серьгой в ухе, что-то веща­ла в микрофон.

Стараясь не шуметь, Тинка приот­крыла дверь, чтобы послушать, что го­ворит Белинда.

— ...многое испытали, но встреча с семьей Клювелей-Тедимайеров превзош­ла все ожидания! — Белинда источала злобу и ярость. — Лучше всего возвести вокруг их дома высокий забор и взять семью под охрану, как диких зверей. Кормить можно, гладить не рекоменду­ется. Всякого, кто приходит к ним в гости, с порога встречает орда сума­сшедших, а покидая дом, наверняка чего-нибудь недосчитаешься.

Тинка судорожно сглотнула, чувст­вуя, как у нее затряслись коленки. Бе­линда Киновар прославилась своими жесткими насмешками и язвительными комментариями, но ее прежние колкости казались цветочками по сравнению с тем, что она говорила про Клювелей-Тедимайеров теперь.

Белинда подала знак, и рядом с ней появился Берт. Его светлые волосы были изящно уложены, а модная ков­бойская куртка с бахромой невероятно ему шла. Берт держал красивый кубок в виде двух сплетенных рук.

Итак, дамы и господа, — сказала Белинда, — сегодня вы можете выбрать семью года. В воскресенье в самом конце программы вы узнаете имя побе­дителя. Его ожидают этот кубок и де­нежная премия в придачу.

Белинда назвала сумму, от которой брови у Тинки поползли вверх.

Кроме того, три телезрителя из тех, кто угадает семью года, также по­лучат награду — три путевки в Египет...

Остальное Тинку не интересовало. Она закрыла балконную дверь и без сил опустилась на корточки. Все кон­чено, их семья станет посмешищем. И виновата в этом она сама. Уткнув­шись лицом в коленки, Тинка распла­калась.

Эй, что с тобой? Что случилось? — Лисси с тревогой смотрела на сестру.

Тинка только помотала головой, продолжая всхлипывать. Она не могла заставить себя повторить то, что ска­зала о них Белинда. Ее трясло от слез.

А ты можешь объяснить попонят­нее? — требовательно спросила Лисси.

Но Тинка не могла произнести ни слова. Стоило ей открыть рот, как она тут же начинала подвывать.

Раньше Лисси обязательно назвала бы сестру плаксой или ревой-коровой, но сегодня она почувствовала, что лучше обойтись без этого. Она видела, что Тинка рыдает не из-за пустяков. Но Лисси не умела утешать. Ей всегда было неловко успокаивать кого-то, по­тому что все слова, какие бы она ни говорила, звучали невпопад и не­уместно.

Встречаемся в ванной! — заявила Лисси, не придумав ничего более под­ходящего.

Тинка подняла заплаканное лицо и кивнула. Лисси порылась в тумбочке, нашла среди всякой мелочи бумажный носовой платок и протянула сестре.

Тинка благодарно шмыгнула носом, взяла платок и шумно высморкалась.

Обычно в ванной Тинка проводила гораздо больше времени, чем Лисси. Она подолгу расчесывала свои роскош­ные длинные волосы, натиралась специ­альным молочком и украдкой пробовала сделать макияж. За стопкой полотенец в шкафчике у нее был тайничок, в ко­тором она хранила сумочку с пробниками туши для ресниц, тени для век, пудру и губную помаду. Все это пода­рила Тинке ее тетя, которая работала в парфюмерном магазине.

Но сегодня Тинка вяло провела рас­ческой по волосам, а на косметику во­обще не посмотрела. И даже завтракать ей не хотелось — лишь бы побыстрее убраться из дома, подальше от Белинды Киновар с ее телекамерой! А еще ей хотелось побыть одной. Даже Лисси ей не хотелось видеть, потому что в ее присутствии Тинка сразу чувствовала, какую величайшую глупость сотворила.

На кухне Тинка стоя выпила чашку какао, съела бутерброд с сыром, чмок­нула в щеку Грит и помахала рукой Борису: — Пока! Нужно бежать. И, прежде чем родители успели за­дать ей хоть один вопрос, она уже была на улице. Лисси только еще входила в кухню и услышала, как хлопнула дверь. Она изумленно покачала головой, но решила сначала позавтракать, а не бе­жать следом за Тинкой. Все равно она все узнает в школе.

Перед калиткой стояли два микроав­тобуса с логотипами телестудии. В од­ном из них боковая дверца была откры­та, и Тинка увидела Берта, который, вытянув ноги на тротуар, читал газету.

Тинка всполошилась — она была тол­ком не причесана и к тому же одета кое-как, поэтому поскорее повернула в сторону и бросилась бежать со всех ног, хотя это было ошибкой.

К ужасу, Тинка услышала за собой шаги. Она обернулась. Худшие опасе­ния подтвердились — ее преследовал Берт.

— Эй! — услышала Тинка у себя за спиной. — Подожди!

Тинка прибавила скорость. И почув­ствовала, как на правой кроссовке отсте­гивается липучка. Еще не хватало на­ступить на ремешок и пропахать носом тротуар! Впрочем, потерять кроссовку — ничуть не лучше. В любом случае Берт ее догонит и увидит лохматое запыхав­шееся чучело. Этого нельзя допустить!

Чтобы не наступить на ремешок, Тинке приходилось выбрасывать ногу далеко в сторону. Она подумала, что вы­глядит сейчас до невозможности глупо, но ничего лучше придумать не могла.

— Да стой же! — крикнул Берт пре­рывающимся голосом. — Мне нужно тебе кое-что отдать!

Что он собирается ей отдать? Смя­тую жестяную банку — как приз за вы­дающуюся глупость?

Рука Берта легла Тинке на плечо. Тинка почувствовала, что ее тянут на­зад, споткнулась и упала бы, не придер­жи ее Берт. Тинка невольно очутилась в его объятиях и покраснела так, как не краснела еще никогда в жизни. Берт помог ей* устоять на ногах и смущенно похлопал по руке.

Извини! Почему ты не останови­лась? Я не собирался тебя пугать или сбивать с ног. Ты что, считаешь меня маньяком, или чокнутым, или еще кем-то?

Тинка упорно смотрела в сторону, не поворачиваясь к Берту. Не может же она позволить ему увидеть себя в таком растерзанном виде! Она сейчас жуткая уродина, и, если Берт ее увидит, она упустит свой шанс навсегда.

«Забудь его! — строго приказала се­бе Тинка. — Забудь! И вообще, не сто­ит он таких мучений...»

Ну, в чем дело? Я ведь не приви­дение и не монстр какой-нибудь! Ты можешь не отворачиваться и хотя бы посмотреть на меня? Ничего с тобой не случится, — сказал Берт у нее за спиной.

Глубоко-глубоко вздохнув, Тинка по­вернулась к Берту, но голову так и не подняла. Она почувствовала, как он ос­торожно приподнял ее подбородок.

Тинка поняла, что все бесполезно. Она может сколько угодно приказы­вать себе забыть Берта и не думать о нем, но... Его смеющиеся глаза, забав­ная прическа и озорная улыбка сводили ее с ума. Тинка таяла, как мороженое в жаркий летний полдень.

Вот, ты потеряла это вчера, когда споткнулась на крыльце! — Берт протя­нул ей крохотную плюшевую корову в черно-белых пятнах.

Игрушка была довольно потертая. Несколько лет назад, когда Тинкин родной отец еще жил вместе с ними, он выиграл для дочки эту корову в ти­ре на ярмарке. С тех пор Тинка всегда носила игрушку с собой. Это был ее талисман. Вчера из-за суматохи она да­же не заметила, как потеряла ее.

Спасибо, — пробормотала Тинка. В горле у нее пересохло.

Она взяла маленькую грязную иг­рушку из рук Берта. Теперь-то уж точно ее рейтинг понизится еще на десяток-другой баллов!

А у меня вот какой! — вдруг ус­лышала она голос Берта.

Он вынул из кармана своей ковбой­ской куртки и протянул Тинке розового плюшевого поросенка — такого же зата­сканного, как ее корова.

Это первое, что мне удалось са­мому выиграть в тире! — гордо сказал он и подбросил поросенка на ладони так, как будто это был драгоценный камень.

Тинка улыбнулась, тут же рассер­дившись на себя за то, что у нее слиш­ком громко бьется сердце и сбивается дыхание.

Берт переступил с ноги на ногу.

Послушай... — начал он.

Тинка замерла. Мысли прыгали в ее голове как сумасшедшие. Что сей­час будет? Объяснение в любви? Да нет конечно же, не может быть! А вдруг? Подняв глаза, она увидела, как Берт нервно покусывает нижнюю губу.

Мне нельзя это говорить, но моя подружка считает, что было бы подло не предупредить вас...

Слово «подружка» подействовало на Тинку, как удар молнии. Подружка! У Берта есть подружка! Ну да, конеч­но, он ведь взрослый, ему, наверное, лет двадцать... Какое ему дело до ме­люзги вроде Тинки?

Стоп! Что он сейчас сказал? О чем предупредить?

Белинда — та еще змея! И мне кажется... Я почти уверен... — Берт бо­ролся с собой, не зная, то ли сказать правду, то ли оставить все как есть. — Я знаю, что она разнесет вас в пух и прах и наговорит кучу гадостей. Не позволяйте ей сесть вам на шею! Пока она чувствует, что сила на ее стороне, она будет делать все, что хочет. Но я помню, как в одном доме глава семей­ства сумел дать ей отпор, и она стала тише воды ниже травы.

Спасибо, — еле слышно сказала Тинка. — Но мы... в общем, у нас не со­всем обычная семья.

Ну и что? — пожал плечами Берт. — А по-твоему, почему вас выбрали?

Тинка решила, что ослышалась.

Выбрали? — переспросила она. — Ты же сам вытянул из барабана нашу открытку!

Берт огляделся по сторонам — не подслушивает ли кто. Но вокруг нико­го не было.

Э-э... А ты куда сейчас собралась?

В школу. Мне туда! — И Тинка указала*в сторону, противоположную той, куда бежала.

Не хотелось бы идти мимо ваше­го дома. Мы можем как-нибудь его обойти? Тогда я тебя провожу.

Конечно можем! — Тинка готова была идти в школу по другой стороне земного шара, лишь бы Берт прово­дил ее.

Только никому не говори! — пре­дупредил он.

Тинка подняла руку, как будто со­биралась принести присягу.

Открытки перебирают для виду, а на самом деле семья, которую будут снимать следующей, определяется за­ранее. За семьями, которые присылают открытки, сначала тайком следят и вы­бирают только те, которые кажутся странными или смешными. Так что ва­ша открытка уже заранее была у меня в рукаве. — Берт показал на рукав сво­ей куртки, как бы демонстрируя, куда он может спрятать открытку.

Нет! Ты же не всерьез это гово­ришь? — вырвалось у Тинки.

Еще как всерьез, — вздохнул Берт и еще раз попросил Тинку никому об этом не рассказывать.

А почему выбрали мою открыт­ку? — Тинкин голос сорвался на писк.

Твою? — удивился Берт. — Твои братья Стэн и Фрэнк прислали в ре­дакцию огромное письмо, в котором описали свою хардрок-группу «Го­лодные каннибалы» и рассказали, что остальные их родственники — просто чокнутые, а сестры — хуже всех. Они выставили вас настоящими ведьмами.

Тинка испуганно подняла брови и часто-часто задышала. Голос у нее вдруг стал совсем тоненьким:

Как? Как они нас назвали?

Настоящими ведьмами. Ну, кол­дуньями.

Тинка вздрогнула. Неужели Фрэнк и Стэн сумели проникнуть в их тайну?

Однажды нечто подобное уже случи­лось, но тогда девочки смогли лишить братьев памяти. Неужели колдовство перестало действовать или мальчишки снова шпионили за ней и Лисси? Берт обнял Тинку за плечи:

Не переживай! Не стоит обращать на это внимание. Я и сам иногда назы­ваю свою подружку колдуньей. Это же шутка. Просто нам девчонки кажутся таинственными и непонятными суще­ствами, которые неизвестно как нас околдовывают.

Тинка посмотрела на Берта, чувст­вуя, что слова застряли у нее в горле. Синева его глаз была невероятной!

Их письмо нельзя было положить в барабан, поэтому мы переписали ваши фамилию и адрес на открытку. А ты что подумала?

Я? Нет, ничего... — Тинка сильно покраснела.

Разве братья ничего вам не сказа­ли? И вы не удивились, что мы вас выбрали? — Берт задумчиво посмотрел на Тинку.

А у нее отлегло от сердца. Значит, она ни в чем не виновата! Это Фрэнк и Стэн хотели разрекламировать свою группу, чтобы на них снова обратили внимание. И Тинкино колдовство тут ни при чем, она никак не повлияла на выбор — их выбрали заранее. Но тогда почему в пятницу она должна пред­стать перед комиссией Клуба колду­ний?

Тинкино сердце снова упало. Что толку от хороших новостей, если в вое-, кресенье семью Клювелей-Тедимайеров покажут по телевизору и Белинда Кино-вар объявит их «ордой сумасшедших» и наговорит кучу гадостей?

Берт дотронулся до Тинкиного плеча.

Знаешь, — доверительно сказал он, — я все это рассказываю тебе пото­му, что у тебя тоже есть талисман, как и у меня. У тебя — корова, у меня — поросенок. Когда ты потеряла его, я не поверил, что кто-то еще носит в карма­не плюшевую игрушку. Если бы Бе­линда увидела, она бы меня в порошок стерла. Это ее любимый вид спорта.

Оторвавшись от невеселых мыслей, Тинка взглянула на Берта.

А она ведь и в жизни не слишком приятная, да?

Я работаю с ней только потому, что хочу, чтобы меня заметили, — при­знался Берт. — Я фокусник и каждый день упражняюсь. Мне хочется стать по-настоящему известным магом, луч­шим в мире, а когда тебя уже знают, проще пробить себе дорогу. Поэтому, когда Белинде понадобился ассистент, вызвался я. А вообще не такая уж это сказочная работа. Мне разрешают толь­ко выкатывать барабан с открытками, притворяться перед камерой, будто я кого-то выбираю, да улыбаться зрите­лям. На самом деле Белинда считает каждую секунду, когда я появляюсь в кадре. Она боится, что я могу понра­виться зрителям больше, чем она.

Мне ты уж точно нравишься больше! — вырвалось у Тинки.

Берт остановился, взял Тинку за плечи, благодарно посмотрел на нее и коснулся губами ее щеки.

Я знал, что тот, кто носит в кар­мане плюшевую корову, обязательно хороший человек!

Мир вокруг Тинки замер. Она ниче­го не слышала, ничего не видела и хо­тела только одного — ощущать то место на щеке, куда ее поцеловал Берт. Но Берт уже отпустил ее и пошел дальше. Не заметив, что она остановилась, он что-то продолжал говорить, и Тинке пришлось поспешно нагонять его.

— ...об этом по-настоящему волно­ваться, иначе она выставит вас на по­смешище! — услышала она слова Берта.

Это была большая проблема. Кто в семье Клювелей-Тедимайеров может дать отпор Белинде? Борис — добродушный плюшевый мишка, Грит все разно­гласия и споры по возможности обходит стороной. После того как Дэвид стащил туфли Белинды и разрисовал сумочку ее же косметикой, ни Борис, ни Грит ни за что не посмеют поставить Белинду на место. Это Тинке было ясно.

Пожалуй, единственной, кто не рас­терялся бы перед напористой телеведу­щей, была Лисси. Но сумеет ли она произвести на Белинду нужное впечат­ление?

В любом случае не все потеряно, хотя надежда спасти положение каза­лась Тинке меньше самой тоненькой соломинки, за которую мог бы ухва­титься утопающий.

А нельзя ли помочь делу колдовст­вом? Тинке запрещено колдовать, но ведь есть Лисси! Надо поскорее с ней поговорить.

Берт размахивал руками, описывая Тинке новый фокус — как превратить воздушные шары в голубей. Но Тинкины мысли были уже далеко. Не желая обидеть Берта, она так и не придумала, как тактично закончить разговор, и просто убежала, оставив помощника Белинды посреди улицы.

Он посмотрел ей вслед и покачал головой.

Свернув к школе, Тинка издалека уви­дела, что там царит сущий ад. Толпа учеников собралась вокруг машины. Уже догадываясь, что это за автомо­биль, Тинка осторожно подошла ближе. По обеим сторонам улицы росли каш­таны, и Тинка пробиралась к школе, прячась за их могучими стволами.

Ее подозрения подтвердились — это был телевизионный микроавтобус. Разу­меется, Белинда Киновар не стала пре­дупреждать их заранее и, по-видимому, решила сегодня снимать в школе. Тинка смогла разглядеть белую джинсовую куртку, обладательница которой разма­хивала руками и что-то говорила. Сом­нений не осталось — это была та самая куртка, в которой Белинда утром в саду

Клювелей-Тедимайеров наговаривала перед камерой свои ядовитые коммен­тарии.

Тинка подошла еще ближе и увидела, что в одной руке Белинда держит стоп­ку фотографий, а в другой — фломастер.

Вы меня задавите! Расступитесь немного! — услышала Тинка ее вопли.

Еще автограф! И мне! И мне, по­жалуйста! — со всех сторон кричали мальчики и девочки.

Успокойтесь! Дети, не напирайте! Все получат автографы, не волнуй­тесь! — Белинда просто упивалась ажи­отажем вокруг своей персоны.

Но где же Лисси? Сейчас никто так не был нужен Тинке, как сестра. Но в толпе ребят ее не было видно. Да и вряд ли она здесь — сомнительно, чтобы Лисси стала просить автограф, тем бо­лее автограф Белинды Киновар. Она в принципе не жаловала звезд. Даже в их комнате постеры с певцами и артиста­ми висели только на половине Тинки.

Оператор взял на плечо камеру и начал снимать противоположный ко­нец улицы. Оттуда как раз показались Фрэнк и Стэн. Они подкатили к школе на велосипедах и небрежно спрыгнули с них, как ковбои с мустангов. Стэн, который частенько подражал киногеро­ям и из-за этого часто попадал впросак, зацепился шнурком за педаль и упал. Велосипед свалился на него сверху.

Фрэнк этого не заметил — он был сосредоточен на собственном эффект­ном появлении. Он потер руки, потом размял их так, что захрустели суста­вы, сосредоточенно посмотрел вперед и стартовал. Он бежал прямо на стену. Поскольку несколько дней подряд шли дожди, из-под кроссовок Фрэнка во все стороны полетела жидкая грязь. Добежав до цели, Фрэнк подпрыгнул и попытался взобраться на стенку.

Высоко забраться ему не удалось: ноги соскользнули, и Фрэнк шлепнулся прямо в грязь. Видимо, падение было более серьезным, чем показалось со сто­роны. Во всяком случае, встал Фрэнк с большим трудом и пошел, сильно прихрамывая и пошатываясь из сторо­ны в сторону.

Разумеется, оператор снял все: и не­лепое падение Стэна, и попытку Фрэн­ка покорить стену.

Тинка вздохнула. Мальчишек можно выпускать из дома только в намордни­ках и на коротком поводке. И неплохо бы ввести закон, по которому сестрам разрешат страховаться от братьев. Кро­ме того, всем мальчикам надо переса­дить дополнительно по кусочку мозга — своего у них, кажется, от природы не хватает.

Дверь школы резко распахнулась, и на крыльце появилась Орлиный Глаз. Так ученики прозвали директрису Ан­гелу Ниггеманн. Когда она совершала обход школы, от ее взгляда ничто не могло укрыться, за что госпожа Нигге­манн и получила свое прозвище. Кроме того, у нее была манера смотреть на людей так, что они тут же тушева­лись — во всяком случае те, кто что-то натворил. Порядок для нее был пре­выше всего, а нарушения дисциплины и шум на занятиях она просто не пере­носила.

Пробравшись через плотную толпу учеников, Белинда Киновар снисходи­тельно улыбнулась директрисе:

— Сегодня мы окажем вам честь, — услышала Тинка ее голос.

Директриса приподняла бровь, огля­дела Белинду с ног до головы и спро­сила:

Кто вы такая и какую честь вы нам окажете?

По лицу Белинды было заметно, на­сколько она оскорблена тем, что ее не узнали.

Белинда Киновар, — неохотно пред­ставилась она.

Вы чья-то мама? Кажется, у нас в школе нет учеников с такой фамили­ей, — спокойно сказала госпожа Ниггеманн.

Мы ведем съемки для передачи «Семейное счастье», — нетерпеливо и довольно резко бросила Белинда. — Вы что, телевизор не смотрите?

Нет. — Госпожа Ниггеманн выгля­дела абсолютно невозмутимой, особен­но на фоне почти взбешенной Белин­ды. — И в моей школе никто ничего снимать не будет, тем более без пред­варительной договоренности. Поэтому я попрошу вас удалиться.

В таком случае я обязательно скажу в передаче, что это плохая школа! — пригрозила Белинда. Натя­нутая улыбка медленно сползла с ее лица.

Попробуйте, — пожала плечами ди­ректриса. — Но уж поверьте, я сумею защитить свое учебное заведение.

Белинда и госпожа Ниггеманн смот­рели друг на друга, как два бойцовых петуха. На мгновение Тинке даже пока­залось, что коротко стриженные рыжие волосы Директрисы встали воинствен­ным гребешком.

Гневно фыркнув, Белинда отступи­ла. Около крыльца к ней подошел хро­мающий Фрэнк и схватил ее за рукав:

Приходите после обеда на репети­цию! У нас три новые песни — вы обя­зательно должны их послушать. Они все равно гораздо круче этой нудяти­ны! — И Фрэнк кивком указал на зда­ние школы.

Представляю! — передернула пле­чами Белинда, освобождаясь от Фрэн­ка, и жестом подозвала своего операто­ра: — Мне надо выпить кофе. Поехали!

Лишь в классе Тинка увидела Лис-си, которая ее нетерпеливо высматри­вала и, разумеется, ждала объяснений, где пропадала сестра. Но только Тинка собралась рассказать Лисси о своих приключениях, как вошла их классная руководительница госпожа Райнгард.

Здравствуйте, мои дорогие! Вы, конечно, помните, что сегодня у нас день проектов! — Тинка и Лисси пере­глянулись: они совершенно забыли про это. А госпожа Райнгард продолжала: — Мы разделимся на две группы. Одна группа пойдет в Музей изобразитель­ных искусств, а вторая — в Музей есте­ствознания. Там группы проведут весь день. Вам нужно будет фотографиро­вать, делать зарисовки и заметки. Сей­час я зачитаю состав групп, слушайте внимательно!

Тинка и Лисси любили экскурсии. Но сейчас они услышали, что попадают в разные группы. Девочки попытались убедить госпожу Райнгард включить их в одну группу, но та почему-то не согласилась.

Мне нужно столько тебе расска­зать! — только и успела прошептать се­стре Тинка.

Тинка отправилась со своей группой в Музей изобразительных искусств, а Лисси со своей — в Музей естество­знания. Обратно в школу дети верну­лись только около пяти часов. Девочек уже ждала Грит, которая распахнула перед ними дверцу своего старенького автомобиля.

Садитесь скорее, мы едем в мага­зин!

Зачем? — только и смогли спро­сить девочки, ужасно уставшие от му­зеев, рисования, заметок и фотографий.

Белинда Киновар будет снимать, как я покупаю вам новую одежду.

Девочки сразу разгадали гадкий замысел коварной ведущей. Вероятно, Белинда ожидала увидеть и заснять серьезный спор о моде. Но она просчи­талась. Грит Клювель-Тедимайер абсо­лютно доверяла в этом вопросе своим дочерям и всегда предоставляла им самим право решать, что они будут носить.

Тинка и Лисси оказались правы. Белинда выискивала на полках и ве­шалках самые сумасбродные наряды и пыталась уговорить Грит купить их девочкам.

Сестрам эти вещи казались страш­ными и неудобными.

Но это последний писк! — не уни­малась Белинда и сыпала названиями известных фирм и именами знамени­тых модельеров.

Берите, если вам нравится, — по­жимала плечами Грит.

Наконец Белинда сдалась и прекра­тила съемку.

Вы приедете сегодня к нам до­мой? — поинтересовалась Тинка.

Что? — Белинда сделала вид, что не слышит.

Тинка повторила вопрос громче, но Белинда якобы снова не расслышала и переспросила еще раз.

Лисси прошептала сестре:

Наверное, она была на репетиции у мальчишек и забыла вынуть из ушей резиновые затычки!

Тинка чуть не прыснула со смеху, но удержалась.

Как ни странно, Белинда, похоже, на время утратила интерес к семейству Клювелей-Тедимайеров. Вечер им бы­ло позволено провести одним.

Но завтра мы наведаемся в ваш домик! — напомнила Белинда сестрам. — Девочек, которые владеют собственным домом и которым позволено находить­ся одним два дня в неделю, в наших передачах еще не показывали. Это бу­дет очень интересно!

При мысли о предстоящем визите Белинды у Тинки и Лисси кошки за­скребли на душе. Но было понятно, что отговорить ведущую не удастся. Любые протесты и возражения только разбередили бы ее любопытство. Поэ­тому девочки молча кивнули.

Вернувшись домой, сестры так и не смогли поговорить. Пропал Дэвид. Бо­риса Клювеля-Тедимайера задержали пациенты, и у него совсем вылетело из головы, что нужно присматривать за младшим сынишкой. Дверь на террасу была распахнута настежь, но в саду Дэвида не было.

Все члены большой семьи бегали по улицам и громко звали малыша. Уже стемнело, подул холодный ветер.

Фрэнк и Стэн облазили все окрест­ные кусты, переговариваясь по рации, даже если находились в паре метров друг от друга.

Через час Грит была вся в слезах, ее лицо покрылось красными пятнами, а Борис, наоборот, стал белым как мел. Даже Фрэнк и Стэн выглядели не­обычно притихшими и удрученными. У Тинки и Лисси слезы стояли в гор­ле — обе только сейчас поняли, как сильно любят младшего брата.

Нужно звонить в полицию, — тихо сказал Борис. — Если с Дэвидом что-то случилось, никогда себе этого не про­щу. Это полностью моя вина...

Грит обняла его.

Нет, Борис! Просто я должна бы­ла сказать этой козе с телевидения, что у меня нет времени на ее глупости.

Позвонили в полицию, и уже через несколько минут у крыльца останови­лась патрульная машина с мигалками. Два доброжелательных полицейских приняли заявление о пропаже ребенка и заверили Бориса и Грит, что немед­ленно раздадут всем патрульным фото­графию Дэвида.

Клювели-Тедимайеры молча собра­лись вокруг кухонного стола. Время от времени кто-нибудь из них украдкой бросал взгляд на высокий стульчик Дэвида, который тот называл своим троном, и вздыхал. Есть никому не хо­телось. Телепередача вообще оказалась забыта.

Минуты ползли бесконечно медлен­но. Лисси то и дело подходила к теле­фону, чтобы проверить, работает ли он. Она снимала трубку, некоторое время слушала длинные гудки, потом разоча­рованно клала трубку на место. Никто не звонил.

Ожидание тянулось мучительно долго.

В половине одиннадцатого вечера в дверь позвонили. Все вскочили и бро­сились в коридор.

На пороге дома стояла пожилая да­ма, живущая по соседству. На ней был длинный старомодный халат до самого пола в каких-то немыслимых цветочках.

Вы ищете своего младшенького? — тоненьким голосом спросила соседка.

Да! Где он? — раздался хор голосов.

У меня. Я сначала испугалась, по­тому что приняла его за барабашку.

Когда Клювели-Тедимайеры попы­тались одновременно протиснуться в дверь, образовалась пробка. По крайней мере, только сильный толчок Лисси помог основательно застрявшим Бори­су и Грит выбраться наружу.

Соседка жила в древнем домике, вы­крашенном в желтый цвет. Она провела Клювелей-Тедимайеров в гостиную, за­ставленную книжными полками от по­ла до потолка и шкафами с сервизами.

Я засыпала, как вдруг услышала какой-то странный шум, — начала рас­сказывать соседка. — Можете себе пред­ставить, как я перепугалась!