Носящий-серое-одеяло (СИ)

Я в ловушке. В ловушке. В капкане, и деваться некуда. Помню, ещё тогда, в Холмах, отцу в капкан попался полугодовалый волчонок, тощий такой, лохматый — не перелинял, видно. Когда сосед, Блэк Кроу, подошёл к нему и замахнулся прикладом, он почему-то не скулил, не рычал, даже к земле не прижался — просто смотрел в упор, да так отчаянно, что я тогда аж заревел…

Странно, я ведь вообще мало что запомнил из той своей жизни. Даже мать с отцом помню плохо, смутно так, а волчонок этот прямо перед глазами стоит… наверно, потому, что я сейчас точь-в-точь как он. Нашёлся б только кто добить… Да нет, сколько ни били, всё нипочём, живучий больно. Самому, как отец… нет, сперва надо ещё хоть раз увидеть Холмы.

Во сне-то я их часто вижу. Не мать, не отца — Холмы. Плавный-плавный выгиб дороги, трава струится под ветром, как будто волны катятся — одна за другой. Каменистый берег ручья, наш дом неподалёку — бревенчатый, старый, за домом пасутся две наши лошади — пегая и гнедая. Помню острый хребет пегой, её мохнатые бока и землю далеко внизу. А кругом Холмы… Отцова большая ладонь держит меня за коленку, но я и без того совсем не боюсь, только смотрю, смотрю вокруг. Ветер треплет волосы, пегая потряхивает меня, еле-еле переставляя копыта, солнце бьёт в глаза, а на душе такая радость, такое счастье немыслимое, какого не будет потом уже никогда. И я ору от этого счастья, изо всех сил ору, машу руками, слышу низкий смех отца… Просыпаюсь.

Всё. Конец. Пустота. Ловушка захлопнулась.

*

— Ещё раз повторяю, Фил, — если ты сошёл с ума, будь добр не считать других сумасшедшими!

— Прости, Энди, но ведь мы с тобой… ты и я… привыкли с любым затруднением прежде всего идти друг к другу. Вот почему я прошу тебя сейчас об этом одолжении…

— Ничего себе одолжение!

Послышался стук отодвинутого кресла, под тяжёлыми отцовскими шагами заскрипели половицы, и Джесси отпрянула от своей приоткрытой двери, всё ещё сжимая в руках наушники. Минуту назад, когда сквозь музыку долетел снизу громкий голос отца, ей показалось, будто тот зовёт её, но сейчас Джесси поняла — Па даже не подозревает, что она уже дома, иначе не разговаривал бы так с дядей Филом. Да он же почти кричит на него! Почему? Должно было произойти что-то очень неприятное: они ведь дружат столько лет, с самого своего детства. Джесси никогда не могла называть дядю Фила как полагается — «преподобный мистер Тайсон». Она росла в доме Тайсонов, как в своём, после смерти мамы её всегда тянуло туда, в тёплые заботливые руки тёти Энни. Господи, да что же случилось-то?

— Хорошенькое одолженьице! — раздражённо повторил Па, продолжая расхаживать по холлу — голос его то приближался, то отдалялся. — Мало того, что ты привёл к себе в дом и навязал бедняжке Энни этого… этого зверёныша, ты ещё настаиваешь, чтобы я взял его в свою школу! Уму непостижимо!

— В сущности, Энди, я надеялся именно на то, что он будет учиться у тебя. Мальчику необходимо вырваться из того круга, в котором он находился до сих пор.

— А я считаю, что это как раз тот круг, который для него предназначен! Для таких, как он.

— Но ты же видел его бумаги, Энди! Результаты тестов…

— Да, да, да, я пока что не разучился читать! Тесты, анкеты… Согласен, у парня есть определённые способности, но это ещё не основание…

— Не просто способности, Энди.

— Хорошо, хорошо, он талантлив, согласен. Но я, кстати, заметил в его бумагах и кое-что ещё. Повышенная реактивность, чрезмерно обострённый инстинкт свободы, дисгармония поведения, частые вспышки агрессии. Неплохой букет!

— Мальчик абсолютно психически здоров, за это я ручаюсь всем своим долгим опытом. Но при той жизни, какую он до сих пор вёл, вернее, какую его вынудили вести… Ведь после гибели родителей…

— Я тебе уже сказал, что умею читать! Я всё понимаю, я не настолько толстокож. Да, мальчишке не повезло, у него тяжёлая судьба, согласен. Ты, как истинный пастырь, вознамерился взыскать и спасти погибшее, так ведь в Евангелии? Но он не заблудшая овечка, Фил, а скорее волчонок. И, прости, почему, собственно, я тоже обязан с ним возиться? Взять его в свою школу, посадить в класс рядом с собственной дочерью — уволь! Да меня сотрёт в порошок попечительский совет, меня живьём съедят другие родители — и правильно сделают, чёрт возьми!

Джесси ещё сильнее вжалась в дверной косяк, затаив дыхание. Голос дяди Фила зазвенел:

— Энди, если мы с тобой можем что-то сделать для паренька, почему же не сделать это «что-то»? Дай ему шанс!

— Тебе легко говорить, не на тебя посыплются все шишки, — буркнул Па.

— Давай взглянем на эту проблему с другой стороны, — снова заговорил после паузы дядя Фил. — Тебе не кажется, что мы… ты, я… словом, все, так сказать, преуспевающие члены общества в определённом долгу перед этим пареньком?

Молчание, а потом Па с досадой бросил:

— Вот только не надо вещать, как со своей кафедры, в стиле и духе шестидесятых! Наша юность прошла!

— Энди, — мягко, но настойчиво продолжал дядя Фил, — чем провинился перед нами этот мальчик? Только тем, что родился в индейской резервации? Тем, что его мать умерла, не доносив второго ребенка, отец застрелился, и какие-то чиновники из самых благих побуждений начали перекидывать его из одного приюта в другой, от одних мерзавцев-опекунов к другим?

Джесси почувствовала, что ей почему-то трудно дышать… И ещё стало как-то очень холодно…

— Твое прекраснодушие, Фил, кончится тем, что он прирежет тебя в твоей собственной постели. И бедную Энни тоже.

— Господи, Энди, ну что ты говоришь?! Ведь это же шестнадцатилетний мальчик! Пойми, у него просто не было выхода, он страшно устал от всего, устал драться со всем миром…

— Зато теперь он будет драться с тобой.

В холле опять повисло натянутое молчание. Наконец Па тяжело вздохнул:

— Ох уж мне эта твоя совесть, Фил… «Как вы сделали это одному из малых сих…» Зачем тебе только понадобилось инспектировать эти заведения! Ладно, что теперь… Пусть этот твой Рэд Хайленд приходит в понедельник. Но учти, деньги, которые ты сейчас внесёшь за его обучение, в случае чего к тебе не вернутся.

— Знаю. И последнее, Энди. Раз уж ты согласился… мне бы хотелось, чтобы кое в чём, отступая от школьных правил, ему немного пошли навстречу…

— То есть?

— Ну, например, мне известно, что в твоей школе старшеклассникам положена форма, но он просто не будет её носить… пока. Дай ему немного отвыкнуть от тюремных порядков, прошу тебя. И ещё — его трудно заставить отвечать, я в день от него и двух слов не могу добиться, а уж в классе…

— Что же, нам теперь с ним объясняться на языке жестов?!

— Просто давать ему исключительно письменные работы. А что касается его поведения, то пусть это тебя не волнует.

— Что, он будет любезен и кроток аки агнец?

— Нет, он просто будет игнорировать всех и вся, как игнорирует меня и Энни.

— Погоди, что же он делает целыми днями?

— Сидит у себя в комнате наверху, — дядя Фил вымученно усмехнулся. — По правде сказать, иногда мне кажется, что у нас в доме инопланетянин.

— Слушает музыку? Читает? Смотрит телевизор?

— Читает. Ты же знаешь мою библиотеку. У него всегда очень тихо, ни звука не доносится. Я же стараюсь его не тревожить лишний раз. В сущности, мы видимся только за столом. Да он и ест-то ровно столько, чтоб не умереть с голоду. Мне кажется… ему унизительно его положение, и это, впрочем, вполне естественно, я не раз пытался объясниться с ним по этому поводу, но…

— Да-а, хорошую же обузу ты на себя взвалил.

— И на тебя тоже, ты уж не обессудь, Энди. Честно говоря, я знал, что ты согласишься.

Голоса отдалились, наверно, Па пошёл провожать дядю Фила. Джесси, будто очнувшись, провела рукой по лбу, машинально заметив отставший угол на приколотом к двери плакате «Битлов», так же машинально присела на корточки, отыскивая в мохнатом ковре отлетевшую кнопку, укололась… Ох, да ведь сейчас же Па поднимется наверх!

Скрип ступенек!

— Джесси, девочка моя, ты что, уже дома?

С размаху бухнувшись на диван, она рывком надела наушники и, увидев, что кассета в магнитофоне ещё крутится — прошло-то, наверно, всего минут пятнадцать, — до отказа повернула регулятор громкости и закрыла глаза. Тяжко, оглушительно ударили органные аккорды.

— Джесси! — рука отца сдёрнула с неё наушники. — Ну что это такое, ты ничего вокруг себя не слышишь и не видишь! Я спросил, давно ли ты дома?

— Нет, то есть да… давно, я уже два раза переворачивала кассету.

— Неплохая мера времени. — Па сердито покачал головой, но худое лицо его вовсе не было сердитым. В усталых светлых глазах мелькнуло что-то вроде облегчения. — Тебе не кажется, что пора бы пообедать?

— Да, конечно, Па, я сейчас спущусь, только переоденусь.

Привстав, она виновато ткнулась лбом ему в плечо, пряча глаза.

— Кстати, лизунья, к нам приходил дядя Фил.

— Он останется обедать? — спросила Джесси, стараясь, чтобы голос прозвучал весело и естественно.

— Нет, он уже ушёл, он сегодня очень занят.

— Жалко, — протянула она. — Ну ты иди, Па, а я сейчас, быстро…

*

Словно костёр внутри горит, и не загасить его. Да я и не пытаюсь. Если бы он мог спалить дотла эту чёртову комнатушку вместе со стильной мебелью, аккуратными рядами книжек на полках, допотопными вышивками на стенах… Вместе со мной.

«Теперь это твой дом, Рэд, и мы искренне надеемся, что ты его полюбишь…» Мать их за ногу, мой дом! Мой дом остался там, далеко на западе, где сейчас садится солнце. В Холмах.

Забиться бы куда-нибудь в угол и пореветь, так ведь и этого не могу. Наверно, в последний раз я плакал тогда, над полудохлым волчонком. Ни одному из моих поганых благодетелей потом не удавалось выжать из меня ни слезинки. И не удастся.

А утром надо тащиться в эту долбаную… как её… среднюю школу имени доктора Сайруса Белла. Преподобный что-то вещал насчёт того, какой там крутой компьютерный класс, чуть ли не лучший в штате. Пускай… с машинами легко, они хоть к тебе не лезут. Это всё, что мне пока нужно.

Пока.

*

После утренней ассамблеи старшеклассники, как всегда, разбились на группки и, обмениваясь кивками, улыбками, весёлыми тычками, направились в классы. Коридор стремительно пустел, стихал обычный шум. Джесси задержалась возле расписания, рассеянно скользя по нему взглядом.

Во время ассамблеи она, не в силах удержаться, искала глазами в толпе ребят незнакомое лицо до тех пор, пока её соседка, рыженькая Марджи, приглушенно фыркнув, не прошептала ей на ухо:

— Дружка выбираешь, что ли, Джесси? Давно пора… Ну, что надулась, дурочка? Прости, забыла, что ты у нас совсем ещё малышка…

«Малышка»… Конечно, когда все её знакомые девчонки уже с кем-нибудь встречались. Но Джесси всегда робела перед мальчишками и вовсе не считала себя привлекательной для них. Вздохнув, она наконец выбрала из перечня обязательных предметов литературу, оглянулась, — в коридоре, кроме неё, никого уже не было, ей следовало поторопиться.

Разбирали «Большие ожидания» Диккенса, одну из её самых любимых книг, и, уткнувшись в тетрадь, сосредоточенно покусывая ручку, Джесси сразу и не заметила наступившей вдруг тишины. Она удивлённо подняла голову — в дверях класса стоял Па, пропустив вперёд рослого худого парня в чёрном свитере и джинсах, и, скользнув глазами по классу, чуть заметно нахмурился — при виде Джесси.

— Простите, мисс Стивенс. У нас пополнение, и я решил привести нового ученика для начала к вам. Знакомьтесь, это Рэд Хайленд, — он говорил и ещё что-то, но Джесси его уже почти не слышала.

Весь подобравшись, новичок стоял под двумя десятками любопытных взглядов совершенно неподвижно, уставившись куда-то в окно, поверх голов. Смуглое резкое лицо его было бесстрастным, как маска, ремень потёртой сумки зажат в кулаке так крепко, что под кожей отчётливо проступили жилки.

Чужак. Пришелец. С другой планеты, из другого мира… из тюрьмы. Джесси опять стало трудно дышать, будто она сама стояла сейчас там, чужая среди чужих…

— Ну что ж, — мягко произнес Па, — вот свободный стол, думаю, здесь тебе будет удобно, — он ободряюще взял новичка за локоть.

Парень поднял запавшие тёмные глаза — Па, осекшись, отдёрнул руку, словно этот взгляд обжёг его, — и так же молча, бесшумно и мягко ступая, закинув на плечо сумку, прошёл к указанному столу у стены и сел.

Тишина стояла такая, что был слышен доносившийся из соседнего класса размеренный голос преподавателя права: «Таким образом, пятая поправка к конституции…»

Кашлянув, Па спокойно кивнул мисс Стивенс и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Унимая зашептавшийся, зашушукавшийся класс, учительница слегка постучала костяшками пальцев по столу — красные пятна выступили у неё на скулах.

— Итак, на чём же мы остановились? Да, каков, по-вашему, смысл, вложенный писателем в заглавие романа? Хайленд, может быть, вы достанете тетрадь?

Рэд медленно глянул на неё, потом так же медленно, прищурившись, обвёл взглядом класс, пока перед ним не опустились все любопытные, настороженные, испуганные, растерянные глаза, и только тогда, усмехнувшись уголком рта, снова уставился на свои скрещённые на столе руки.

В сторону Джесси он даже не посмотрел.

И на литературу больше не приходил. Не был ни на одном из курсов, которые посещала Джесси: американская история, мировое искусство, иностранный язык. Не был ни на консультациях, ни на семинарах, ни в библиотеке. Даже в столовой не появился ни разу за три недели.

Очень редко Джесси видела его по утрам на ассамблеях и иногда — на переменах. Рэд всегда стоял у окна, повернувшись спиной к бурлящему, хохочущему, грохочущему коридору, словно отгородившись от него невидимым, но прочным барьером.

Как всегда, когда выпадала очередь дежурить в лаборатории естествознания, Джесси не расслышала звонка. И, только насыпав полную кормушку своей любимице, чернохвостой белке Тикки, она спохватилась и бросила взгляд на часы. Лекция по американской истории началась семь минут назад…

Запыхавшись, она подлетела к аудитории и, тихонько приоткрыв дверь, проскользнула к свободному месту. Но никто не заметил, как она вошла. Немудрено! Поглядев в сторону кафедры, Джесси почувствовала, что у неё подгибаются ноги. Марджи дёрнула её сзади за юбку, прошипев: «Да садись же ты!»

— Мой предмет — один из основных в этой школе! — голос преподавателя истории, мистера Фергюсона, тощего сутулого человека неопределённого возраста, срывался на фальцет — для старшеклассников это было сигналом, что старина Ферджи просто вне себя от злости. — Однако вы регулярно, несколько недель подряд игнорируете мои лекции! Вот и сейчас вы намеревались уйти! Я ведь могу поставить вопрос перед советом школы…

Рэд на миг вскинул глаза, но тут же опустил. Он стоял напротив Фергюсона в своей обычной позе — руки за спиной, сумка через плечо, лицо совершенно безразличное, только краешек губ подергивается.

— Я, кажется, с вами разговариваю, а не с этой стенкой! Вас, что, не устраивает моя методика преподавания? Или, может быть, мой предмет? В конце концов, отвечайте же!

Рэд вздёрнул левую бровь.

— Предмет.

Фергюсон часто заморгал.

— Мой предмет? История своей страны вас не устраивает?

— Это не моя страна, а ваша, — коротко отозвался Рэд.

Сзади кто-то из ребят тихо присвистнул. Джесси прижала ладонь к губам.

Фергюсон ошеломлённо огляделся, словно не веря своим ушам.

— Что? Да ты благодарить должен эту страну за то, что вообще получил возможность учиться — вместо того, чтобы плести коврики и глушить сивуху в своей резервации! Или сидеть в тюрьме, где тебе самое место. Тебе здесь оказывают снисхождение, но ведь всему же есть предел!

Он поперхнулся — Рэд шагнул вперед. Джесси зажмурилась.

— Прочь с дороги! — яростно выдохнул парень.

Громко хлопнула дверь.

— Я этого так не оставлю… — пробормотал заметно побледневший Фергюсон. — Сейчас же подам рапорт…

Сердце у Джесси забилось где-то в горле, и, не помня себя, она метнулась к выходу.

— Мисс Маршалл!

— Вы… вы… — она остановилась на пороге. — Это бессовестно, подло!

— Мисс Маршалл!

— Я тоже здесь не останусь!

Вся дрожа, она выскочила из класса, споткнулась и едва не упала, налетев на кого-то.

*

Чуть с ног не сшибла эта ненормальная. Вся красная, губы трясутся, глазищи на мокром месте… Директорская шмакодявка. Ну, папаша ей теперь задаст… Он тут единственный, кого хоть уважать стоит, единственный мужик. Остальные, как мой теперешний преподобный благодетель, — ни рыба, ни мясо. Утю-тю, усю-сю…

Надо было вмазать этому козлу в классе, чтоб с копыт навернулся, и рвать отсюда ко всем чертям. Пускай потом бы ловили и делали, что хотели. Остобрыдло всё, и конца этому нет. Ловушка. А эта дурёха чего уставилась? Её ещё не хватало!

*

Заметив, как угрожающе темнеют, сужаясь, его глаза, Джесси невольно сжалась. Но Рэд только бросил через плечо, резко отвернувшись:

— Мотай в класс! — и, перемахивая сразу через несколько ступенек, скрылся в глубине лестничного пролёта.

Шмыгнув носом, Джесси в нерешительности постояла у двери. Покачала головой. Нет, в классе ей теперь делать нечего. Извиняться перед мистером Фергюсоном? Ни за что! Побыть до звонка в коридоре? Чего доброго, Па наткнётся на неё. С ним, конечно, всё равно придётся объясняться, но… лучше не сейчас. Пойти в библиотеку, в лабораторию? Там тоже обязательно заинтересуются, почему она не на занятиях. Уйти домой? В вестибюле наверняка маячит миссис Адамс… Куда же пошёл Рэд? Наверно, к своим компьютерам, в которых Джесси ничего не понимала.

Она уныло плелась вниз по лестнице, опустив голову, и вдруг растерянно замерла — в оконном проёме на площадке между этажами сидел Рэд.

Покосившись на неё, он уже знакомо вздёрнул бровь:

— Выдерет тебя твой папаша.

Джесси неловко прислонилась к стене, пробормотала:

— Нет. Он поймёт.

Рэд издевательски свистнул.

— Да ну? Выходит, он у тебя понятливый! А я так вот ни чёрта не понял! Чего ты полезла меня защищать, бэ-би? А? Я ведь тебя не просил?

Она поёжилась, но ничего не ответила.

— Видал я вас всех… — он пошевелил губами, сглатывая слова. — Ненавижу! Школу эту грёбаную, вас… заступничков паршивых, а себя больше всего! — спрыгнув с подоконника, он встал перед ней. — Чего мне здесь делать? Пускай бы в исправилке где-нибудь били, как собаку, мог бы зато ответить, авось и убили бы. А тут… «Вам оказывают снисхожде-ение…» А, провалиться! — он с размаху саданул кулаком по выступу стены, потом ещё раз, в кровь разбивая пальцы, и тут, вцепившись ему в локоть, Джесси всей тяжестью повисла у него на руке.

— Не надо! Пожалуйста!

Опешив, Рэд застыл, не сводя глаз с её отчаянного лица, потом, опомнившись, резко выдернул руку.

— Совсем сдурела? Лапки свои убери, не выношу, когда меня цапают, поняла?

Джесси послушно отошла, опустив голову.

— Нет, ну ты и впрямь ненормальная, честное слово, — Рэд коротко засмеялся. — Чего липнешь? Не будь ты такой малявкой, я б ещё сообразил, чего тебе от меня надо, а тут… — Джесси удивленно заморгала, и Рэд, не договорив, махнул рукой. — Ладно, к чёрту, пора сматываться.

— Там миссис Адамс…

— Да пошла она, эта грымза!

Вскочив на подоконник, он дёрнул металлическую задвижку, толкнул вверх легко подавшуюся раму. Пахнуло мокрой листвой.

— Высоко же! — вскрикнула Джесси.

Хмыкнув, Рэд швырнул вниз сумку, не оборачиваясь, процедил сквозь зубы:

— Папаше привет!

И исчез за окном.

Свесившись с подоконника, Джесси с тоской поглядела вниз — подобрав сумку, Рэд шагнул прочь, к воротам.

Тихонько вздохнув, она уселась на подоконник, поджала ноги.

— Эй ты, чокнутая! — Рэд вдруг поднял голову. — Может, тоже хочешь убраться оттуда?

— Хочу… а как?

— Как, как… — он оглянулся — просторный двор был пуст. — Прыгай, поймаю.

— Я боюсь!

— Ну и торчи там, будто курица на насесте. Пока!

Джесси прикусила губу.

— Рэд! Не уходи. Ладно, я прыгаю… Сейчас… только…

— Чёрт, сказал же, поймаю… Глаза зажмурь, ну!

Она свесила ноги наружу, тут только в панике сообразив, что форменная юбка не прикрывает колени — и вообще ничего не прикрывает! — машинально попыталась одёрнуть её, увидела, как усмехнулся Рэд, и, судорожно зажмурившись, изо всех сил оттолкнулась от подоконника. Мамочки!

Твёрдые руки подхватили её.

— Алё, проснитесь, леди! — всё так же усмехаясь, Рэд выпустил её, слегка отпихнув в сторону. — Ваша остановка!

И пошёл к воротам, разом забыв о ней.

Словно привязанная, Джесси побрела следом, даже вспотев от смущения, но не идти за ним она почему-то не могла.

Рэд рывком обернулся, брови его снова сердито сошлись к переносице.

— Какого хрена ты ко мне пристала?

— Я не могу сейчас идти домой… — вспыхнув, еле слышно пробормотала Джесси. — Можно, я с тобой немножко пройду?

— Да ты хоть знаешь, куда?

*

Было тут одно такое местечко неподалёку от этой дерьмовой школы — роща. Сосняк, бересклет… Птицы пересвистываются, и ветер… Если лечь и долго лежать, глядя в небо между ветками, кажется, будто бы это Холмы. Ничего не было — ни решёток, ни лязга замков, ни лекарств, которыми тебя пичкают. И никто никогда не распорядится тобой, как щенком, отобранным у суки, — то ли утопить, то ли на цепь посадить, то ли бантик нацепить. А, чёрт! Пора послать эту пигалицу подальше — на кой она, спрашивается, сдалась? Смотреть — и то не на что — щепка, глазищи вот только эти… А вообще прикольно будет, когда директор Маршалл узнает, что его паинька-дочурка удрала с уроков, и с кем — с Рэдом Хайлендом! Вот умора!

*

Солнце припекало совсем ещё по-летнему. Распахивая куртку, Рэд вытащил пачку сигарет, небрежно пнул в кусты сумку. Джесси, совсем смешавшись, остановилась поодаль. Он искоса глянул на неё, открыто забавляясь её смущением.

— Чего топчешься? Садись уж, раз пришла.

Она беспомощно огляделась, вспомнив вдруг, что её-то сумка осталась в классе.

— А куда?

Рэд, стянув куртку, швырнул её на траву у корней старой разлапистой сосны.

— Сюда! Принцесса…

Она неловко присела на самый край, не зная, куда девать руки и ноги под его пытливым насмешливым взглядом.

Устроившись на поваленном стволе, Рэд глубоко затянулся сигаретой.

— Ты часто тут бываешь? — выпалила вдруг Джесси, не выдержав тягостного молчания.

— Тебе-то что? Ну, часто… Здесь тихо. Никого нет. Покурю — и обратно к своему преподобному надзирателю…

— Дядя Фил очень добрый, — прошептала Джесси, не в силах смолчать.

— А мне его доброта вот где! — Рэд снова весь подобрался, сверкнув глазами. — Надо же, какой благородный у нас пастор, истинный христианин, приютил краснокожего воришку! Прям-таки святой, правда? А я не просил его!

— Я знаю…

— Знаешь ты… чего ты можешь знать!

— Они, когда разговаривали у нас, дядя Фил и Па, — Джесси запнулась, — ну, о тебе… я была наверху и всё слышала… нечаянно!

Рывком поднявшись, Рэд засунул руки в карманы, аккуратно притоптал брошенную сигарету. Глаза его снова сузились.

— И чего?

Джесси тоже поспешно поднялась, не в силах больше выговорить ни слова.

— Чего ж ты молчишь? Верно, добренький он, твой пастор, жалостливый… и ты тоже жалостливая, да, детка? — его пальцы больно сдавили ей плечо. — А если я тебя, жалостливую такую, паиньку-лапоньку, прямо тут, под кустиками… — он запнулся, мотнул головой.

Она посмотрела прямо в его исказившееся гневом лицо, губы с трудом слушались.

— Ты совсем не понял… вовсе я не жалею тебя, просто… просто это всё несправедливо, нечестно… подло всё это! — срывающимся голосом выкрикнула она, чувствуя, как защипало в глазах.

Оттолкнув её, Рэд отвернулся, сел прямо в траву.

— Много ты понимаешь! Подло… Слушай, вали отсюда, а? Топай, пока не поздно… Слышала? Чего стоишь? Вали!

— Сейчас, вот только… Я уйду, вот только хочу сказать… ты не сиди на земле, а то простудишься… она же сырая…

Рэд медленно встал, изумлённо глядя на неё, и вдруг расхохотался так, что она вздрогнула.

— Ну ты и пиявка же! Ладно, чёрт с тобой, я ухожу.

— Рэд! — едва догнав его, Джесси попыталась приноровиться к его шагам. — Можно, я спрошу? Неужели ты никогда не встречал по-настоящему добрых людей?

Покосившись на неё, Рэд дёрнул плечом.

— А они бывают вообще, добрые-то?

— А Христос?

Рэд остановился.

— Так ведь его и распяли люди, разве нет?

— Да, но…

— Ты уберёшься наконец когда-нибудь? Давай-давай, топай домой, к папочке, к мамочке…

— У меня нет мамы. Она умерла, — просто сказала Джесси, — от лейкемии. Мне тогда пять лет было, и я её почти не помню.

— А я вот помню кое-что… — дыхание Рэда стало тяжёлым и неровным, он с трудом выталкивал слова. — Мою мать не взяли в бесплатную больницу, потому что мест не было… да и чего там, подумаешь, беременная скво, она и дома разродится. Эти скво, они ж своих щенят каждый год катают, чего им сделается. Она умерла, и мой брат родился мёртвым, а отец… — осекшись, он яростно блеснул глазами. — Да что тебе-то до этого! Эй, погоди… ты чего, ревёшь, что ли?

Джесси мотнула головой. Слёзы обжигали ей глаза. Что-то невнятно пробормотав, она развернулась и опрометью бросилась прочь.

*

— О чёрт, да где же она может быть до сих пор! Занятия давно кончились. Фил, я этого твоего Хайленда…

— Ну-ну, Энди, не горячись. Девочка просто боится возвращаться, боится, что ты будешь ругать её.

— Да я абсолютно не понимаю, какая муха её укусила! Ну что ей за дело до этого зверёныша! Всё ты, Фил, со своей благотворительностью!

— Ты хочешь сказать, что преподаватель истории был прав?

— Разумеется, неправ! И завтра же принесёт твоему… питомцу письменные извинения. Ты доволен? Тем не менее, Хайленд игнорирует его предмет и нагрубил ему.

— Если это необходимо, я принесу такие же извинения мистеру Фергюсону, как опекун Рэда.

— Это мало что изменит, Фил. Мальчишка в самом деле не посещает ни одного из обязательных гуманитарных курсов. Он замкнут, неконтактен, не желает ни с кем общаться…

— Но ведь, если я не ошибаюсь, преподаватели точных наук им довольны?

— Довольны — слабо сказано. Маккой утверждает, что, мол, у парня в голове компьютер почище, чем у «Ай-Би-Эм».

— Вот видишь… Легко объяснить его антипатию к языку, культуре, истории враждебного ему доселе общества. Но у мальчика огромный потенциал, Энди. Дай ему только срок, и…

— Извини, Фил, но срок ему, по-моему, дадут в другом месте! И вообще, я не могу сейчас обсуждать проблемы твоего вундеркинда! Меня волнует только, где сейчас Джессика! Если, не дай Бог, он…

Сжав губы, Джесси потянула на себя массивную входную дверь — негромко брякнул колокольчик. Голоса в холле разом смолкли, и, остановившись у порога, Джесси увидела, что Па поспешно идет навстречу.

— Джесси! Наконец-то! Что случилось?

— Ничего, Па. Привет, дядя Фил.

— Привет, Джесс, — дядя Фил подмигнул ей, а глаза его остались тревожными.

— Ничего? Да ты погляди на себя! Заплаканная, взъерошенная… Почему ты плакала? — Па повернул её лицом к окну. — Джесси!

— Нет, это просто ветер… что-то попало в глаз. Пусти.

— Где ты была? Джесси, я к тебе обращаюсь!

— Мм… Рэд и я…. были в роще около школы — там, где Лосиный ручей.

— Зачем ты с ним пошла?

Джесси промолчала.

— Так, — отец выпрямился, — и ты считаешь, что поступила правильно, нагрубив учителю, уйдя с занятий? Завтра ты извинишься перед мистером Фергюсоном.

— Нет.

— Джесси!

— Не сердись, Па, но мне не за что извиняться. Я сказала то, что думала, и вообще… я больше не буду посещать его лекции.

— Так… — повторил отец. — Очень хорошо. Ну а школу ты будешь посещать? — негромкий голос его был режуще-ледяным.

— Па, но ведь есть же другие курсы, не обязательно американской истории! Например, я могу изучать историю религий. Семестр только начался, и это очень интересно…

— Да, это всё очень и очень интересно… Чёрт возьми! Ты просто с ума сошла, Джесс!

— Все только и твердят мне, что я сошла с ума! — выкрикнула Джесси, чувствуя, как слёзы опять подкатывают к горлу. — Почему? Почему мне нельзя поступить по совести?

Дядя Фил, шагнув к ней, мягко обнял её за плечи.

— Ну же, Джесси, не надо… Оставь девочку, Энди. Ведь тебе всё равно нечего возразить ей, так? А я очень рад, Джесси, что у Рэда в школе появился кто-то, искренне сочувствующий ему. К сожалению, моего сочувствия он не принимает, не хочет принять, сколько бы я ни делал для него… Ведь мне это опекунство стоило больших затрат, устроить парню условно-досрочное освобождение. Пришлось нанять хорошего адвоката, заплатить приличные деньги…

— Так вы считаете, что купили Рэда, дядя Фил? — тихо спросила Джесси, в упор взглянув на него и осторожно высвободившись. — Простите, я хочу пойти к себе. Извините.

Мужчины молча переглянулись.

— Подожди минутку, Джесс! — окликнул её дядя Фил, когда она уже поднималась по лестнице. — Разреши мне спросить — о чём же вы говорили?

Она помедлила, стоя на ступеньке.

— О Христе.

*

— Не преувеличивай, Энди… Девочка просто взрослеет. Ты привык к тому, что она младше всех в школе, но ей тем не менее исполнилось шестнадцать, и она вправе иметь свое мнение.

— Но я не понимаю, почему она так потянулась к этому Хайленду! Разве ей больше не с кем дружить? Что у неё с ним может быть общего?

— В этом нет ничего удивительного, Энди! Вспомни, ведь Джесси всегда возилась с разными увечными кошками, голубями, щенками… Здесь ведь абсолютно то же самое, пойми…

Хлопнула дверь.

Голубями и щенками!

Прикусив губу чуть ли не до крови, Джесси тряхнула головой. Ладно, пусть они думают так! Они же ничего не понимают. Они… чужие. Кто? Дядя Фил? Па?! Господи, да что она, в самом деле с ума сошла, что ли…

*

Я наверняка рехнулся. Нашёл, перед кем распинаться, перед этой шмакодявкой, ну не дурак ли? А вообще-то, смешная она. Глазищи свои вытаращила, ревёт… Добрые люди… Для неё-то все, конечно, добрые, чего ей.

Ладно, к чёрту. Сил нет уже держаться, вот что… Подошло, наверно, время, пора. Только бы не сцапали сразу — может, тогда и доберусь до Холмов. А там будь что будет.

— Нет, Джесси, куда вы ходили-то, а?

— Отстань, Марджи… Нелли… оставьте вы меня! Да он на меня даже и внимания не обращал! — покраснев до корней волос, Джесси безуспешно пыталась вырваться из круга хихикающих девчонок. — Как вам не стыдно только так говорить…

— Стыдно? — пренебрежительно протянула Марджи. — Дурочка ты ещё, Джесси! Да если б я с этим Хайлендом пошла, я бы знала, что с ним делать!

Все снова прыснули.

— Да пустите же! — Джесси отчаянно пыталась пробиться вперёд.

— Погоди! — Марджи цепко схватила её за локоть. — Вон он идет! Спорим, что уж на меня-то он обратит внимание!

Отпихнув Джесси в сторону, Марджи стремглав метнулась по коридору вслед за Рэдом. Догнав его на повороте, она вскрикнула: «Ой, падаю!» — и, ухватившись за его плечо, прижалась к нему всем телом.

Лица Рэда Джесси не видела и не слышала, сказал ли тот что-нибудь, но Марджи вдруг отпрянула от него, разжала руки и побежала в класс, пряча полыхающее лицо.

Прозвенел звонок. Вконец растерявшись, Джесси попробовала незаметно прошмыгнуть мимо Рэда и уже была у двери класса, когда за спиной у неё раздалось негромкое: «Эй!». Она нерешительно обернулась.

— Ты… меня?

Рэд кивнул.

— Отойдём-ка.

Коридор опустел. Рэд встал у окна.

— Слушай, у твоего папаши наверняка должен быть атлас автомобильных дорог… Ну, карта! Этого штата, а ещё лучше — всех среднезападных.

— Ну, наверно, есть. Спросить?

Рэд криво усмехнулся.

— Да нет, не спросить, а просто взять! Что, кишка тонка?

Джесси помедлила.

— Тебе что, очень нужно?

— Иначе бы не разговаривал тут с тобой! Так что, принесёшь?

Она молча кивнула.

— В понедельник, — отрывисто бросил Рэд и, повернувшись, пошёл прочь.

*

— Ой, Джесси! Ну наконец-то… До чего же я соскучилась по тебе, моя маленькая, — заливаясь своим журчащим смехом, тётя Энни весело тормошила её. — Да ты подросла! Фил! Фил, Джесси пришла! Ах ты, солнышко моё… Проходи же.

Из гостиной выглянул дядя Фил с книгой в руках, загорелое лицо его тоже осветилось улыбкой.

— Да, давненько ты не забегала к нам, малышка! И прямо к субботнему пирогу… Ну, что же ты стоишь?

До чего же трудно смотреть им в глаза! Джесси собралась с духом.

— Спасибо большое, тётя Энни, дядя Фил, но я уже поела… Я… я вообще-то к Рэду… он дома? Я хотела… мы договорились позаниматься… — Господи, только бы не покраснеть! — Английским. Вы не обижайтесь…

Дядя Фил развёл руками.

— Помилуй, девочка! Я ведь уже сказал, что очень рад… тем более, что Рэду действительно необходимо заняться гуманитарными предметами… Пойдём, он у себя.

По скрипучей лестнице они поднялись наверх. Дядя Фил осторожно постучал в дверь боковой комнаты.

— Рэд, мой мальчик… Тут к тебе пришли. Можно?

— Не заперто! — хрипловато буркнул Рэд из-за двери, и Джесси нерешительно толкнула её.

Какая стерильная чистота и какой порядок были в этой комнате! Рэд сидел прямо на ковре в своем неизменном чёрном свитере и джинсах, обхватив руками колени. Створки окна было распахнуты настежь, и ветер шевелил его спутанные волосы.

Они оба молчали, пока дядя Фил спускался вниз.

— Чего припёрлась? — наконец нарушил молчание Рэд. — Я ж сказал — в понедельник!

— Мне очень нужно поговорить с тобой, а в школе неудобно.

— Поговори-ить… Только и мечтал… Ладно, раз принесла, давай!

Она вынула из сумки карту и протянула ему:

— Такая?

Нетерпеливо развернув карту, Рэд уткнулся в неё, выдохнув только: «Потянет…», и Джесси поняла, что сразу перестала для него существовать. Вздохнув, она присела на корточки, с невольным любопытством заглядывая через плечо Рэда.

Тот водил пальцем по красным линиям дорог, что-то бормоча про себя, пока не дошёл до какого-то места. «Вот!» — услышала Джесси. «Уйат-Ривер, Кеннебек, Мердо…» — читала она незнакомые названия.

— Что там, Рэд? — робко спросила она.

— Холмы… — голос его чуть дрогнул.

— Что это — Холмы?

— Я там родился, и… Чёрт!

Под его угрюмым взглядом она съёжилась, но глаз не отвела.

— Ты хочешь уйти туда?

Рэд бережно свернул карту и встал. Джесси глядела на него снизу. Он зло скривил губы.

— Продашь?

— Что? Как это? — поняв наконец, о чём он говорит, она вспыхнула и вскочила. — Нет!

— Уж будто бы, — лицо его совсем закаменело, только глаза прожигали её насквозь.

— Я никогда не вру! — она сглотнула. — Я… я догадывалась, зачем тебе карта, об этом и хотела поговорить с тобой… Рэд!

— Тихо ты!

Метнувшись мимо неё к двери, он постоял с минуту, напряжённо прислушиваясь. Вернувшись обратно, снова уселся на пол.

— Ну, говори.

Джесси глубоко вздохнула, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Это ведь далеко… Как ты хочешь добираться?

— Допустим, голосовать буду, — он откинулся назад, не спуская с неё жёсткого взгляда. — А может, тачку угоню. Тебе-то что?

— Но ведь тебя же будут искать… арестуют… снова посадят в тюрьму…

— Всё сказала?

— Нет, не всё, — она снова судорожно сглотнула. — Рэд… я понимаю…

— Даже?

— Ну, пожалуйста, не надо так! Я тебе хочу предложить одну вещь, выслушай только до конца… У меня есть деньги, четыреста долларов, я долго откладывала… и ещё — Па завтра уезжает, возьми его «паккард».

Рэд медленно покачал головой.

— Ничего ж себе… Долго думала?

— Всю ночь, — прошептала Джесси.

— А ты не подумала, что это так и так кража, угон… если уж решила обо мне позаботиться? А?

— Нет, это не будет ни кражей, ни угоном, — она будто слышала себя откуда-то со стороны. — Ведь я поеду с тобой.

— Ты…

— Поеду с тобой, — ровно повторила Джесси.

— Да ты взбесилась!

— Поеду с тобой.

Рэд прикрыл глаза. Спросил тихо:

— Зачем?

— Я… я… — в горле у неё совсем пересохло. — Я не могу отпустить тебя одного.

— Че-го?!

— И ещё… я тоже хочу увидеть Холмы.

— Да ты что думаешь, я такой идиот, чтобы таскать тебя с собой?!

— Никуда ты меня не тащишь, я сама… сама!

— Ты хоть понимаешь, что, если меня засадят в тюрягу, то тебя-то уж точно — в психушку! Махом!

— А тебе-то что?! — Джесси вскинула голову. — Ты же сам говоришь — тебе до меня никакого дела нет!

— Зачем тебе это, дура, зачем?!

— Я уже сказала… Рэд… ты подумай, ведь так у тебя гораздо больше шансов добраться… если ты…

— Да какие, нахрен, шансы! Твой папаша всех на ноги подымет!

— Ты не понял, — она тоже села прямо на пол. — Он уезжает завтра вечером… улетает. У него какая-то конференция в Кливленде, трёхдневная.

— Ну и что?

— А то… Я просто скажу ему, что буду жить у вас… у Тайсонов, то есть… я всегда у них живу, когда Па уезжает куда-нибудь, а дяде Филу я скажу, что Па вдруг передумал и берёт меня с собой. Он поверит: в Кливленде живёт тётя Сара, мамина сестра… Миссис Логан, она нам хозяйство вести помогает, скажу, что меня пригласила к себе Марджи Кент. Ты придёшь завтра вечером, ближе к полуночи, к нашему гаражу, и мы уедем… И… и, в общем, вот.

Рэд прищурился.

— Кто-то тут вроде никогда не врёт, а?

Джесси молча отвернулась. Он сухо усмехнулся:

— Нет, ну ты даёшь, цыплёнок! И не жалко тебе папочку?

— Я ему записку оставлю… в письменном столе… — пробормотала она.

— А если он с дороги вздумает домой позвонить?

— Всё равно это нескоро выяснится: никто же не подумает, что я могла уехать с тобой. «Паккард» останется в гараже, а Па поедет в аэропорт на «кадиллаке» и там на стоянке его оставит, как всегда… Рэд, ведь иначе у тебя ничего не получится — тебя всё равно сразу начнут искать!

Рэд сильно потёр ладонью лоб.

— Ох, уткнись ты хоть на минутку, а?

Джесси замолкла, глядя в пол. Рэд вскочил, прошёлся туда-сюда по комнате, снова сел.

— Слушай, ты хоть соображаешь, что делаешь?

— Ты согласен?

— Поди ты в болото… не знаю!

Заскрипели ступеньки — кто-то поднимался к ним. Джесси, схватив сумку, стремительно вытряхнула книги на колени и на пол.

— Рэд! Говори скорее — согласен?

— А, чтоб тебя… ладно, согласен!

— Честно?!

— Да честно, честно…

*

Ветер продувал насквозь, а может, её трясло просто от волнения. Зажав в руке ключи, Джесси подошла к задней стенке гаража. Было уже совсем темно, можно не бояться, что кто-нибудь заметит, но всё равно… Она поставила сумку на землю, машинально обтерев об джинсы влажные ладони, поглядела на часы. Ой, мамочка!

Рэд бесшумно выступил из темноты — блеснули только глаза и усмешка — и молча протянул руку за ключами.

Дверь гаража распахнулась сразу же, тихо заурчал мотор «паккарда». Вспыхнули фары, Рэд плавно тронул машину, но тут же затормозил. Джесси шагнула прямо под колёса.

— Совсем ты, что ли?! — выругался он злым шёпотом, распахнув дверцу. — Уйди с дороги!

Джесси не сдвинулась с места.

— Рэд… ты же обещал.

— Мало ли чего я обещал. Проваливай!

— Рэд… — она всхлипнула, — пожалуйста… это же нечестно…

Выматерившись сквозь зубы, он вылез наружу, схватил её за руку и, открыв заднюю дверцу, толкнул внутрь машины.

— Садись! Дура!

Дома давно остались позади, по сторонам дороги теперь мелькали в свете фар только тёмные силуэты деревьев и рекламные щиты. Джесси съёжилась на сиденье.

— Эй, ты чего там, к месту приросла, что ли? — не оглядываясь, Рэд свободной рукой достал сигарету. — Сосункам вроде тебя давно пора спать. Вот и спи. Ложись там сзади и дрыхни. Если уж потащилась со мной, делай, что говорят, ясно? Ох, и дурак же я… непроходимый, — он покачал головой. — Раскис, надо же…

— Ты что, всю ночь будешь за рулём? — неуверенно спросила Джесси.

— Нет, с тобой лягу! — огрызнулся Рэд. — Чем дальше мы отсюда уберёмся, тем лучше. И вообще, будешь болтать — выброшу к чертям. Поняла? Думаешь, цацкаться с тобой буду?

— Нет, не думаю, — прошептала Джесси, устраивая сумку под головой. — Я тебе не помешаю, Рэд, правда… Я буду тебя слушаться…

Он насмешливо хмыкнул, но промолчал.

*

— Эй! Слышь, ты!

Вздрогнув, Джесси открыла глаза, не понимая ещё, где она и что с нею. Яркий свет заставил её снова зажмуриться.

— Выдрыхлась? — опершись локтем на спинку сиденья, на неё с усмешкой смотрел Рэд. — Что, думаешь, страшный сон приснился? Подымайся давай, приехали.

«Паккард» стоял у обочины шоссе. Сквозь рассветный туман доносился приглушённый шум моторов, какое-то движение, голоса…

— Мы где?

— На заправке в Фармонте. Мотель тут, магазин, пожрать можно, ну и сортир есть. Сумку бери.

Окончательно проснувшись, Джесси схватила его за руку.

— Ты не уйдешь без меня? Рэд!

Он стряхнул её пальцы.

— Сказал, не цапай! Ну чего, чего уставилась?

— Рэд…

— Не ной! Топай лучше побыстрее до толчка, а то трусики намочишь.

Отчаянно покраснев, Джесси насупилась — Рэд засмеялся — и неловко, боком, стала вылезать из машины. Краем глаза она заметила своё отражение в зеркале заднего вида и ужаснулась. Волосы всклокочены, на щеке отпечатался рубец от неудобно подложенной сумки… Скорей, хоть умыться, причесаться! Сзади опять раздался смешок Рэда. Ладно, пускай смеётся, пускай ругается, лишь бы не прогонял!

Когда, стараясь остаться незамеченной, Джесси прошмыгнула обратно на стоянку и тревожно огляделась, сердце у неё упало — ни «паккарда», ни Рэда нигде не было видно! Ох, да вот же он — разговаривает с каким-то толстяком в синем комбинезоне, наверное, с механиком… И «паккард» тут же. Неисправность?

Едва переведя дыхание, Джесси встала неподалёку. Небрежно кивнув толстяку, Рэд повернулся к ней, показал глазами на маленькое придорожное кафе. Джесси робко прошла туда — кафе было полупустым — слишком ранний час — села за столик в углу. Через несколько минут появился Рэд. Заспанная официантка в мятом переднике поставила на салфетку перед ними графин с водой и стаканы.

— Что закажете? — глаза в набрякших веках с любопытством скользнули по ним.

Рэд сдвинул брови.

— То же, что и вон тем, — он кивнул на соседний столик. — Можно побыстрей?

Джесси машинально жевала омлет с ветчиной, не чувствуя вкуса.

— Что-то сломалось, да, Рэд?

— Нет, не сломалось, — нехотя выдавил он.

— Мы сейчас опять поедем?

Под его угрюмым взглядом она смолкла и больше не поднимала глаз от тарелки, пока не кончила есть.

— Возьми у меня деньги, — наконец пробормотала она. — Надо же расплачиваться, и вообще…

— У меня есть деньги, — буркнул Рэд. — Чего смотришь? Ладно, короче, дальше придётся голоснуть, чтоб довезли до Су-Фоллз, там автобусная станция.

— А… почему?

— Потому, детка, что днём меня за рулём каждый легавый… ну, коп, может выцепить, усекла? Документов нет, несовершеннолетний… и так почти полдороги проехали, хватит.

— А машина?

— Тю-тю ваша машина, детка. Я её загнал… продал тому вот лысому хмырю… Ох и жук, сразу ухватился. Деваться-то нам некуда, — Рэд махнул рукой. — Просто так бросить — её враз заметут, по номерам пробьют, решат, что краденая, выйдут на твоего папашу… А этот жук номерочки сменит или ещё что, он знает… Ему сплошная выгода, и я отделался.

— Сколько он тебе дал? — тихо спросила Джесси, глядя в стол.

— Не так чтобы очень… полштуки баксов. За эту колымагу больше и не возьмёшь… Чего раскисла? Жалко машинку папочкину? Говорил ведь дуре — не суйся лучше!

Отвернувшись, Джесси молча встала и побрела к выходу. Как ему объяснить, что не в этом дело, просто… он был частью их дома, этот старый «паккард», Па очень берёг его и не продавал. Он когда-то купил его для мамы, и мамина фотография была за приборным щитком, мамина улыбка, глаза… Лысый толстяк с липким взглядом, конечно, посмеётся и выбросит её…

Поспешно смаргивая слёзы, Джесси свернула за угол кафе вслед за Рэдом. Тот, прислонившись к дереву, затянулся сигаретой, внимательно рассматривая сворачивающие к бензоколонке машины. Джесси, поколебавшись, встала рядом. Трейлер, ещё один, заляпанный грязью «форд», такой же, как у Па, чёрный «кадиллак»…

— К той бы вон парочке подкатить, — пробормотал Рэд. — Вот, на «плиме»…

Небольшой ярко-красный «плимут» был весь размалёван, как рекламный щит, сзади бренчала гирлянда банок из-под пива и пепси. Джесси невольно заулыбалась, прочитав разноцветные надписи на боках машины: «Кэти + Бен = 3», «Будет трудно, зови, поможем».

— Молодожёны, — хмыкнул Рэд.

— Я подойду, — Джесси облизнула губы.

Рэд остро глянул на неё, но ничего не сказал.

Дождавшись, пока лысый механик отойдёт от «плимута», Джесси перебежала через дорогу и, вобрав в себя побольше воздуха, наклонилась к открытому окну машины. Белобрысый плечистый парень в чёрной куртке вопросительно посмотрел на неё.

— Простите, мы тут с другом… нам очень нужно на автобусную станцию, в Су-Фоллз… Вы не поможете?

Парень, засмеявшись, обернулся к своей спутнице — пышноволосой толстушке.

— Как, Кэти, не помешают нам двое малышей, а? Садитесь, ребята!

Джесси радостно помахала Рэду. Тот, отшвырнув окурок в сторону, пересёк дорогу и, бросив: «Привет!», сел рядом с Джесси на заднее сиденье. Водитель резко взял с места, их на мгновение прижало друг к другу, и Рэд резко отодвинулся. В зеркале Джесси заметила удивлённый и внимательный взгляд парня.

— Не такие уж вы и малыши! — оглянувшись на них, толстушка кокетливо поправила челку.

— Да уж, особенно ты, браток! — белобрысый весело подмигнул Рэду. — Как тебя звать?

— Уэсли, — хрипловато отозвался тот, глядя в окно.

— А я думал — Сидящий Бык или там Джеронимо! — парень раскатисто захохотал. — А тебя, кроха?

— Джейн, — еле слышно ответила Джесси, в страхе чувствуя, как напрягся рядом Рэд. — А вас — Бен и Кэти, да? Вы что, недавно поженились?

— Вот это верно — совсем недавно! Вчера! — наклонившись к толстушке, парень чмокнул её в губы. Она замахала руками:

— Ох, угомонись же ты, Бен! Не обращайте внимания, он у меня такой… Помню, когда мы ещё только познакомились…

Остаток пути толстушка трещала без умолку. Джесси изредка кивала, вставляя нужные реплики и старательно улыбаясь. Рэд по-прежнему молчал, не отрываясь от окна.

— Ну вот и ваша автобусная станция! — белобрысый затормозил. — Счастливого пути, кроха! Твой дружок что, раз в неделю рот открывает?

Толстушка прыснула, парень по-хозяйски облапил её, и «плимут» исчез в потоке машин.

*

Они сидели в дальнем углу зала ожидания, доедая мороженое. Джесси болтала ногами. Рэд откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову и прикрыв глаза.

— Ты сильно устал? — робко спросила Джесси.

— А ты думала?

— До нашего автобуса ещё долго… Ты спи.

— Ещё чего! А вообще-то…

Он осмотрелся — никто не обращал на них особого внимания.

— Ладно, мне и вправду надо отдохнуть. Приглядишь тут?

Джесси кивнула.

Расстегнув куртку, Рэд пошарил в боковом кармане.

— Чёрт, совсем забыл. На, держи вот.

Мамина фотография!

Обомлев, Джесси вскинула на него глаза.

— Да бери же! — прикрикнул Рэд. — А то выброшу. Дурёха…

Подложив под голову свой рюкзак, он растянулся прямо на полу за креслами. Джесси сидела тихо, как мышь, и смотрела на него.

Он ещё больше осунулся за прошедший день. Глаза совсем ввалились, скулы обтянуло… Он, наверно, и у Тайсонов никогда не ел как следует, и в школе не обедал никогда — деньги тратил только на свои сигареты… И губы у него шелушатся. На виске шрам, и на подбородке, оказывается, не ямка, а тоже заживший шрам… Что же он хочет делать там, в своих Холмах? И что теперь делать ей?

Монотонно замяукал голос из репродуктора. Тут же Рэд взметнулся, приподнявшись на локте: глаза сощурены, блестят зло и остро, будто он вовсе не спал. Обнаружив, что сидит возле него на корточках, Джесси в панике вскочила.

— Чего уставилась? Я тебе не телевизор! — сердито бросил он и тоже поднялся.

— Я… нет, просто… извини… Рэд, а почему у тебя вот тут шрам? Ох… — она в смятении прикусила пальцы. Это было совсем уж невежливо: сперва рассматривать спящего человека, а потом задавать вопросы о его внешности!

— Этот? — странно усмехнувшись, Рэд потёр подбородок. — В одном гадюшнике, давно уже, сигаретой прижгли. Эй, эй! — он быстро подхватил под локоть побелевшую Джесси. — Тьфу, чтоб тебя, да сядь ты хоть, что ли! Цветочек-лепесточек…

Вся дрожа, она спрятала лицо в ладонях.

— Да как же так можно, Рэд?!

— А вот так и можно, — он скривил губы. — Добрые люди, да? Я других не видел, только таких. Да не трясись ты!

Он сел рядом, коснувшись её плечом.

— Дурная ты всё-таки. Не пойму, какое тебе дело до меня… и не боишься же!

— Кого? — прерывающимся шёпотом спросила Джесси, безуспешно ища в кармане бумажный платок.

— Кого-кого, ясно, меня… Ну что глядишь? Я иногда и сам себя боюсь. Хуже зверюги стал, думаешь, не понимаю? Ладно, всё равно уже недолго осталось…

Рука его конвульсивно сжалась в кулак, и Джесси робко дотронулась до неё, заглядывая в его потемневшее, ставшее совсем взрослым лицо.

— Что, никак опять пожалела? — он резко отдёрнул руку. — Сопли лучше вытри… А, чёрт! Наш автобус!

*

Приземистый длинный «грейхаунд» уже урчал мотором на посадочной площадке. Высунувшись из салона, водитель весело подгонял запоздавших пассажиров. Свистнул и Рэду с Джесси:

— Торопитесь, ребятки! Отправляемся.

Рэд быстро пошёл по салону. Стараясь не замечать любопытных взглядов, Джесси догнала его, неловко потянула за рукав.

— Давай прямо здесь сядем. Места есть.

— Чего на виду-то торчать? Пошли в хвост!

— Меня там укачает… — виновато прошептала она, пряча глаза.

— Тьфу! Садись тогда тут, у окна… Связался с тобой…

Закинув сумки наверх, Рэд устроился рядом с нею, бросив хмурый взгляд на зашушукавшихся дам, сидевших через проход от них. Дамы мигом умолкли.

Зашипели, сдвигаясь, двери. Автобус мягко тронулся, тихо зажурчала музыка в динамиках.

— И покурить не успел с тобой, — досадливо поморщился Рэд. — Ладно, что теперь… Дрыхни.

— А ты?

— Да чего ты всё — а ты, а ты?! О себе бы лучше побеспокоилась — папочка там небось с ума сходит, а она тут со шпаной разъезжает! Всё, хватит трындеть!

Вздохнув, Джесси покорно закрыла глаза. Автобус плавно покачивался, за окном начало темнеть…

Почувствовав движение рядом, она вздрогнула.

— Рэд… ты что?

Тот нагнулся мимо неё к окну, пытаясь разглядеть что-то в полумраке. Глухо промолвил:

— Миссури.

*

Старуха Миссури. Всё. Отсюда уже начинается наша земля. Наша… Хотя какая она, к чёрту, моя, я ведь и не жил здесь почти. Тогда что же так ноет внутри?..

Смешно, сперва мне никак не давали забыть, кто я такой — индеец, дикарь, краснокожее отродье… а теперь я знаю, что лучше умереть, чем забыть это.

Дакота… Я тоже — дакота. Что бы там дальше ни было, теперь мне отсюда дороги нет.

Спит уже эта… козявка. Замоталась вконец. Странно, то ли в окно вереском пахнуло, то ли это волосы у неё… А две клуши рядом все глаза уже об нас обмозолили, стервы. Запомнят ведь, не каждый день такую парочку увидишь… И всё-таки — что ей до меня?

Ладно. Скоро Кеннебек. Пора. Лишь бы не проснулась.

*

— Девочка! Слышишь, девочка!

Озабоченное незнакомое лицо склонилось над нею. А-а, это та дама в кудряшках, что сидела напротив.

— Уже Пирр, пора выходить!

Рассвет в окне… какой-то Пирр… Рэд!

Похолодев, Джесси судорожно вцепилась даме в рукав:

— Рэд… мой друг… он со мной был! Где он? Вы не видели?

Поджав губы, женщина оглянулась на свою соседку.

— Этот… твой друг вышел гораздо раньше.

— Где?!

— Не помню. Часа три или четыре прошло уже, да, Конни? Там, по-моему, их резервация рядом. Он не обокрал тебя?

Стиснув зубы, Джесси стремительно бросилась к выходу.

— Девочка, стой! Сумка, твоя сумка! — вскрикнула сзади женщина. — Конни, ты что-нибудь понимаешь?..

Джесси застыла возле расписания автобусов, отчаянно кусая губы. Следующий «грейхаунд» шёл обратно только через два часа! Ну где, где Рэд мог выйти? Она закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Что он тогда перечислял на карте? Пирр… это столица Южной Дакоты… автобус шёл из Су-Фоллз… Сейчас-сейчас… Мердо? Уйат-Ривер? Вот! Кеннебек! Да, Кеннебек!

Джесси порывисто осмотрелась — у бензоколонки неподалёку стоял трейлер, огромный, с красными буквами «ANP» на серебристом боку. Водитель, грузный, уже в годах, с седеющим ёжиком волос, втолковывал что-то заправщику, тыча башмаком в колесо.

— Кого там, баланс нарушен… — долетело до Джесси. — Хочешь лишнюю десятку выклянчить, так и скажи, нечего на уши приседать.

— Послушайте, мистер…

— Говорю, отлипни. В Су-Фоллз сам проверю.

Су-Фоллз!

Запыхавшись, Джесси подбежала к ним:

— Сэр, вам в сторону Су-Фоллз, да?

Водитель обернулся к ней, удивлённо подняв кустистые брови:

— Допустим.

— Вы не могли бы подвезти меня до Кеннебека? Я… я заплачу вам, — голос её задрожал.

Шофёр раздумчиво покачал головой.

— Случилось что, малышка?

— Случилось. Мне очень нужно найти одного человека.

*

Уже совсем рассвело, когда водитель, сидевший всё время молчком, показал вперёд, на дорогу:

— Вон он, поворот на Кеннебек. А в той стороне — Мердо.

Джесси прижалась носом к холодному стеклу. Хотя зачем? Проспала ведь всё, как последняя дурочка. И темно было очень… Господи!

Она схватила водителя за руку.

— Стойте! Остановите, пожалуйста!

По другой стороне шоссе, вдоль обочины, не глядя на них, размеренно шагал Рэд.

Водитель затормозил, пристально глядя не на Рэда, а на неё.

— Так ты его искала, что ли? Ну, беги тогда. Да убери ты, убери свои деньги…

— Спасибо, сэр!

*

Спеша вдогонку за Рэдом, Джесси несколько раз открывала рот, но не решалась его окликнуть. Наконец Рэд обернулся, провожая глазами встречную машину, и взгляды их столкнулись.

Не говоря ни слова, он бросил под ноги рюкзак, сел, вытаскивая из кармана сигареты. Джесси, понурившись, замерла на месте.

— Как ты ухитрилась? — коротко спросил Рэд, разминая в пальцах сигарету так, что посыпались крошки табака.

— Вспомнила карту и догадалась, — ответила Джесси почти неслышно.

— Догадливая, спасу нет! — Рэд сплюнул, резанув её глазами. Ноздри его раздувались. — Чего, чего, чего ты всё… доскрёбываешься до меня?! Чего добиваешься? — в горле у него клокотнуло. — А?! Дождёшься, что я тебя уделаю прямо тут, дура чёртова, тогда небось отстанешь!

— Рэд…

— Ну?!

— Это и есть Холмы?

Не отвечая, он резко поднялся и пошёл вперёд, а Джесси поспешила за ним, то и дело оглядываясь по сторонам. Раньше она не замечала, как здесь просторно. Плавно стелился под ноги холст бетона. Новый гребень дороги — новая даль. Ветер перебирал пожелтевшие травы. Бурыми пятнами темнели кое-где скошенные, но не убранные стожки. Пустынно… даже машины не мелькали. А небо над головой — такое огромное… И ветер, ветер, оставляющий на губах привкус полыни и дыма.

— Эй!

Джесси наткнулась на жёсткий, с прищуром, взгляд Рэда.

— Спишь на ходу, что ли?

— Нет, просто смотрю. Не сердись, Рэд. Пожалуйста… И, знаешь… почему ты всё «эй» да «эй»? У меня ведь имя есть.

Он хмыкнул, вздёрнув бровь.

— Не нравится мне твоё имя.

— Ну, придумай другое.

— Могу. «Липучка» — устроит? Или Репей?

Джесси, не сдержавшись, прыснула, и тогда он тоже нехотя улыбнулся, не разжимая губ.

— Ладно… вон какой-то пикап катит. Голосанём.

Из окна пикапа высунулся смуглый черноволосый парень, худой, в ковбойке с закатанными рукавами, внимательно оглядел их обоих.

— Слышь, чувак, — Рэд выступил вперёд. —Ведь это резервация Роузбад, так?

— Да, это земля племени, — неспешно отозвался парень. — Тебе что, в Бюро надо, что ли?

Рэд отрицательно мотнул головой:

— Нет! Здесь когда-то жила семья Хайленда, Уэсли Хайленда, не слыхал?

Парень присвистнул.

— Я тогда совсем мальцом был, но вообще-то помню. Они же померли все, Хайленды-то. Сперва жена Уэсли, — не помню, как её звали, — разродиться не смогла. Потом сам Уэсли запил сильно, ну и застрелился. А пацанёнок ихний сгинул где-то, когда Бюро его зацапало…

— А дом?

— Дом? Стоит, что ему сделается?

— Там живёт кто-нибудь? — голос Рэда был по-прежнему спокоен, но Джесси вздрогнула, заметив, как его пальцы стиснули лямку рюкзака.

— Нет, никто не живёт, заброшен он теперь, домишко этот.

— Можешь подвезти к нему?

Парень молча кивнул.

Старый пикап немилосердно подбрасывало на ухабах. Шоссе осталось позади, теперь под колёсами скрежетал гравий. Джесси и Рэд сидели в кузове рядом с дребезжащими жестяными бидонами — Джесси отказалась сесть в кабину. Взъерошенный рыжий пёс забился в угол кузова, распластался там, поглядывая на Рэда, и тихонько скулил.

Его хозяин притормозил и крикнул, повернувшись к разбитому окну:

— Вон там этот дом! Сейчас будет мосток через ручей… если идти вверх по ручью, то вскорости как раз к дому и выйдешь.

— Спасибо… брат, — выдохнул Рэд, срываясь с места.

*

Узкая, почти заросшая тропинка вела от ручья к вершине холма. Джесси совсем выбилась из сил и взмокла, еле поспевая за Рэдом, — тот ни разу не остановился, не произнёс ни слова. Ободранные ладони саднило — она споткнулась у ручья об корягу и чуть не упала, успев ухватиться за колючие ветки кустов. Но ещё сильнее у неё саднило сердце.

«А пацанёнок ихний так и сгинул где-то, когда Бюро его зацапало…»

Поднявшись на гребень холма, Рэд застыл, а потом, так и не оглянувшись, помчался вниз. К своему дому.

Почерневший от времени дом стоял в лощине. Изгородь вокруг него совсем завалилась, двор зарос бурьяном и кустарником. Одиноко торчал сруб колодца. И ни души… Только свистит ветер.

Присев у колодца, Джесси с трудом переводила дыхание, не сводя глаз с двери дома, за которой скрылся Рэд. Дверь оказалась не запертой, а только припертой снаружи колышком. Она едва слышно поскрипывала, раскачиваясь на проржавевших петлях.

Тихо. Страшно тихо здесь было. Джесси почувствовала, что её опять начало знобить. Услышать бы от Рэда хоть одно слово, хоть ругань…

Дверь громко скрипнула, и Джесси вскочила. Стоя на пороге, Рэд глядел на неё незнакомыми глазами, — лицо его потемнело, губы запеклись, как в лихорадке. В руке он сжимал топор.

Джесси оцепенела. Чтобы не упасть, она машинально оперлась на сруб. Сумрачно усмехнувшись углом рта, Рэд молча прошёл к изгороди и выломал несколько кольев. Раздался стук топора. Не зная, что сказать, Джесси беспомощно озиралась. Неужели никто не живёт поблизости?

С охапкой дров в руках Рэд направился к дому. На пороге приостановился, отрывисто бросил через плечо:

— Ты чего там, в землю вросла? Заходи.

Под ногами заскрипели рассохшиеся половицы. В доме пахло пылью и — едва уловимо — травами, пучки которых были аккуратно развешены вдоль бревенчатых стен. В полутьме Джесси разглядела топчан, застеленный полосатым одеялом, деревянную лестницу у стены, наверху люк — наверное, на чердак… Ни стола, ни стульев. В жестяной круглой печке уже потрескивал огонь.

Джесси не могла заговорить с Рэдом — при одном взгляде на его окаменевшее лицо сердце проваливалось куда-то. Она смотрела только на его руки, сноровисто делавшие будто бы давно привычное…

Обмыв водой круглый жестяной котелок, Рэд поставил его на огонь, вытряхнул из своего рюкзака несколько консервных банок, достал из кармана нож. По-прежнему не глядя на Джесси, он пододвинул к ней один из ящиков, валявшихся возле печки.

— Не стой столбом.

Джесси послушно села, зажав руки между колен.

Метнув на нее короткий взгляд, Рэд усмехнулся:

— Что, язычок-то отсох?

Присев на корточки, он поворошил кочергой дрова в печке. Котелок забурлил, и Рэд, бросив в воду пригоршню какой-то травы, осторожно снял его с огня, налил кипяток в помятую кружку. Вскрыл банку с бобами, поставил на ящик, положил рядом ложку.

— Ешь!

— А ты?

— Не хочу, отцепись.

Он сел прямо на пол у печки, вытянув ноги.

— Тогда и я не буду. — Джесси отодвинула кружку.

— Тьфу, вот назола-то… — не подымаясь, Рэд взял вторую банку, повертел в руках. — Ладно, чёрт с тобой… Давай, жуй! Кому сказал?

— И ты?

— И я, и я! Чтоб тебе провалиться…

Огонь в печке догорал. Рэд опять разворошил угли кочергой, затрещали искры, ярко осветив его застывшее лицо.

— Рэд… я хочу сделать тут кое-что, если ты мне разрешишь, — робко промолвила Джесси.

Он повёл плечом. Не дождавшись ответа, она продолжала:

— Я хочу тут прибраться… Ну, помыть всё, почистить… Можно?

— Зачем тебе это? — он устало выпрямился. — А-а, да делай ты, что хочешь…

Джесси старательно мыла щелястые половицы куском мешковины, обметала углы щёткой, вытряхивала одеяла — и ей казалось, что старый дом благодарно открывается, отзывается ей в ответ. Но острый комок в горле не исчезал, и в висках стучало, не переставая. Словно сжималась пружина — туже, туже…

Рэд сидел на пороге спиной к ней. Натаскав воды из колодца, он беспрестанно курил сигарету за сигаретой и ни разу не обернулся.

За топчаном, на полу, что-то брякнуло. Отведя мокрой рукой прилипшие ко лбу пряди волос, Джесси пошарила в углу. Вот! Маленькая фигурка, вырезанная из дерева, потемневшего от времени. Собака, лиса или волк? Похоже, что волк: штрихами намечена вздыбившаяся на загривке шерсть, грозно оскалены зубы… Кто же вырезал его?

— Дай сюда.

Вздрогнув, Джесси подняла взгляд с игрушки на подошедшего неслышно Рэда. Тот забрал у неё фигурку, повертел в руке и сунул в карман куртки.

— Рэд! — чуть слышно пробормотала Джесси. — Ох, Рэд…

— Чего тебе?

— Это кто… волк?

Отвернувшись, Рэд снова шагнул к порогу, сдавленно бросил:

— Угадала.

Почему так душно вдруг стало? Наверное, будет гроза, отрешённо подумала Джесси, вон какая туча заволокла небо. И громыхает вдали. Темно… И страшно, страшно… страшно!

— Рэд!

— Ну? — через плечо он нехотя покосился на неё. — Чего опять?

— Я… мне…

— Приспичило если поссать — чеши в кустики, — он мотнул головой в сторону оврага.

— Нет! — Джесси мучительно покраснела. — Мне… можно ещё чаю?

Не согревал ни кипяток, ни обжигавшая пальцы кружка. Рэд сидел напротив, не поднимая глаз, изредка прихлебывал отвар. Остатки воды из котелка он вылил на угли, опустил заслонку. Встал, кивнул на топчан.

— Ложись, спи.

— А ты?

— Пойду на чердак, — ответил он неожиданно мягко. — Там сено лежит, я заглядывал. Держи вот куртку, завернёшься в нее, а то ночью холодно будет. Дверь я прикрою… Эй, ты чего, очумела?!

Давясь рыданиями, Джесси схватила его за руку:

— Рэд, Рэд, не уходи! Пожалуйста… я боюсь! Боюсь!

— Совсем сдурела? — он грубо оттолкнул её.

— Не уходи! Не уходи! Случится что-нибудь плохое! Рэд!

— Заткнись! — больно стиснув ей локоть, Рэд подтащил её к топчану, силой усадил. — А то схлопочешь!

Упав ничком на топчан, Джесси уткнулась лицом в его куртку, пропахшую табаком и гарью.

*

Ну вот и всё. Ничего больше не будет. Всё. Пора.

Только уйти отсюда, хоть к ручью, что ли… не могу в этом доме… и не при ней же.

Всё равно перепугается до смерти. Что ж, сама навязалась.

Ревела, ревела там внизу, хлюпала носом… дурёха. А ведь как будто догадалась…

Оказывается, ничего я не забыл… сами стены эти, травы мамины не забыл. Почему же никто не поселился здесь? Ладно, что об этом думать. Надо идти.

Нет, не страшно… совсем не страшно. Пора.

*

…Этот же дом, только почему-то совсем другой, светлый, весёлый… Солнце бьёт в глаза… наверное, лето? Смуглая невысокая женщина стоит в дверях, незнакомая, красивая… откидывает назад длинные чёрные косы… смеётся… что-то говорит… но почему ничего не слышно?.. и вокруг вдруг становится темно, будто туча закрыла солнце… меркнет свет, и меняется ясное лицо женщины, искажается тоской и страхом… она что-то беззвучно кричит, так отчаянно… что? Что она видит, в ужасе запрокинув голову?..

— Рэд! Рэ-эд!

Подскочив на топчане, Джесси закрыла ладонями мокрое лицо. Сердце её колотилось, как после бешеного бега, в ушах всё ещё стоял пронзительный крик незнакомой женщины.

Старый дом будто затаился. Мрачная глухая тьма. Ни звука. Нет уж, пусть лучше ругань…

— Рэд!

Тишина. Темнота.

— Рэд, ты спишь? Рэд, прости, я… Рэд!

Тишина.

— Рэ-эд!

Сама не заметив, как, Джесси очутилась на чердачной лестнице, заскрипевшей под тяжестью её тела.

— Рэд!

Пусто. Ветер сотрясает кровлю, гремит черепицей…

Саднило пересохшее горло. Всхлипывая без слёз, Джесси на ощупь, обдирая пальцы, сбросила с двери железный крюк, распахнула её, выбежала наружу… Куда? Господи, куда теперь бежать? У неё не было даже фонарика. А как же Рэд вышел из дому, если дверь оставалась запертой?

Джесси отчаянно озиралась, кусая губы, прижав к груди кулаки. Рваные тучи неслись по небу, как в продолжение кошмара — мертвенный, блеклый свет луны, громады туч на горизонте, ледяные редкие капли дождя…

Мокрые ветки хлестали Джесси по лицу, пока она, оскальзываясь, наугад бежала к ручью. Скорее, скорее… Лишь бы успеть… куда? Зачем? И где же Рэд?

— Рэд!

Взлохмаченные намокшие волосы липли к щекам и шее, лезли в глаза, ноги вязли в раскисшей глине…

— Рэд!

Он стоял на обрыве — замерев, повернувшись к ней… блеснули расширившиеся, чужие глаза… блеснуло что-то в руке.

Револьвер.

И тут она поняла.

— Не-ет! — Собственный крик оглушил её, и, бросившись к Рэду, Джесси изо всех сил обхватила его руками, цепляясь за отсыревшую рубаху. — Не надо, не надо, не надо!

— Уйди! Уйди, дура! — пытаясь оторвать её от себя, стряхнуть, отбросить, Рэд наотмашь бил по тонким рукам, ставшим вдруг такими сильными. — Не лезь! — запалённо дыша, он с трудом выталкивал слова. — Я не могу больше! Уйди! Убью!

— Ну и убивай! — захлёбываясь слезами, Джесси судорожно хватала ртом воздух, но рук не разжимала. — Лучше убей тогда! Потому что я всё равно не буду без тебя! Потому что я люблю тебя! Дурак!

— Дети…

Дёрнувшись, Рэд стремительно обернулся.

В нескольких шагах от них неподвижно стоял незнакомый человек — большой, кряжистый. Он тоже тяжело дышал, фонарь в его руке подрагивал.

— Вы кто? — срывающимся полушёпотом спросила Джесси. Рэд молчал, но она чувствовала неровные толчки его сердца сквозь рубаху. — Вы из полиции?

Незнакомец покачал головой, и тут Джесси увидела, как он стар. Широкоскулое усталое лицо его было сплошь изборождено глубокими морщинами, седые волосы заплетены в две короткие косы, спадавшие на сгорбленные плечи.

— Меня зовут Матохата, и я не из полиции, — проговорил он глубоким мягким голосом.

— Вы… вы здесь вождь, да? — пробормотала Джесси.

Старик неожиданно улыбнулся.

— Не гадай, внучка. В вашем языке трудно отыскать такое слово, любое будет неточным, — он шагнул к ним, внимательно и зорко вглядываясь прищуренными глазами в лицо Рэда. — Малышом ты был больше похож на мать, а сейчас — вылитый отец. Если бы не Джефф, а я сам встретил тебя утром на дороге…

— Отец? — хрипло переспросил Рэд, подавшись вперёд.

Старик кивнул.

— Твой отец, Уэсли Хайленд. То, что он сделал, было неправильно… но тогда я не успел спасти его, – он глубоко вздохнул. – И не смог спасти тебя. Но я искал тебя все эти годы, — он положил большую ладонь на плечо Рэда. — Отдай мне то, что у тебя в руке, мальчик.

Рэд отшатнулся. Продолжая цепляться за него, Джесси отчаянно посмотрела на старика.

— Не бойся, внучка, — спокойно сказал тот. — Прошу тебя, мальчик, отдай мне револьвер. Он тебе не нужен, поверь мне. Ты вернулся сюда, в Холмы. Теперь всё будет по-другому.

Выскользнув из медленно разжавшихся пальцев Рэда, револьвер ударился о землю. Всхлипнув, Джесси поспешно схватила его за рукоять и протянула старику.

— А теперь пойдём в дом, — сказал тот по-прежнему спокойно. — Дождь разошёлся не на шутку, девочка совсем промокнет. Нам надо многое обсудить и вспомнить. Идём.

*

Съёжившись на топчане, Джесси плотно закуталась в колючее одеяло. Заставив её и Рэда снять промокшую верхнюю одежду, Матохата развёл огонь в печурке и поставил греться котелок. Рэд примостился возле очага, безучастно глядя вниз.

— Как тебя зовут, внучка? — негромко спросил старик, повернувшись к Джесси.

Вздрогнув, она ответила послушно, как в школе:

— Джессика Дженнифер Маршалл, сэр.

— Почему ты пошла за ним?

— Сейчас… или вообще?

Кровь бросилась ей в лицо.

— Сейчас.

— Я заснула… он ушёл… а я увидела сон… — прошептала Джесси, окончательно смутившись.

— Расскажи нам, — мягко, но настойчиво попросил Матохата.

— Но это же просто сон.

— Расскажи, расскажи, — старик наклонился к ней, и она совсем близко увидела его глубоко запавшие тёплые глаза. — Ну же…

Джесси потёрла висок, поморщившись от боли и пытаясь сосредоточиться. Рассказывать… зачем? Разве это так важно сейчас?

— Ну… сначала я видела будто бы этот дом, но не такой… а словно бы летом, всё так светло, солнечно, и так хорошо на душе… Вот. А потом пришла эта женщина и встала вон там, в дверях. Незнакомая совсем. Я её никогда раньше не видела…

Рэд поднял голову.

— Такая милая, худенькая, как девочка… очень красивая, с длинными косами. Она смеялась… сначала. А потом… — Джесси запнулась.

— Что же? — старик положил руку на плечо Рэда, и тот не отстранился.

— Вдруг всё как-то потемнело… и женщина стала такая испуганная… даже нет, она будто увидела что-то такое… ужасное… и закричала изо всех сил… я тоже закричала и проснулась. Вот и всё.

— Ты смогла бы узнать эту женщину? — Матохата ещё ближе наклонился к ней.

— Да… да, мне кажется, смогла бы. У неё, — Джесси поднесла ладонь к щеке, — ещё такая ямочка была, когда она улыбалась. На правой щеке, вот здесь.

— Это была твоя мать, мальчик, — тихо проговорил старик, оборачиваясь к Рэду. — Миниа — Речка. Она спасла тебя… вместе с этой девочкой.

Рэд медленно закрыл глаза. Судорога передёрнула его лицо, и, торопливо отвернувшись, он затрясся в глухом подавленном рыдании.

Джесси рванулась было к нему… но тут снаружи зарокотали автомобильные моторы. Заскрежетали тормоза, в окна ударил свет фар.

— Открывайте, полиция! — скомандовал металлический властный голос из мегафона, а потом Джесси услышала, как кричит Па:

— Пропустите меня, там моя дочь! Джесс! Ты слышишь меня? Джесси!

Она увидела, как вскидывает растрёпанную голову Рэд, распрямившись пружиной, как обречённо озирается по сторонам.

Дверь затрещала под тяжёлыми ударами.

Бежать было некуда.

— Рэд! — вскрикнула Джесси, протягивая к нему руку, и старик тоже что-то заговорил, шагнув вперёд.

Рэд замотал головой и попятился. Его запавшие глаза вспыхнули нестерпимым зелёным огнём, затравленная усмешка превратилась в яростный волчий оскал.

*

Им не взять меня больше! Я всё равно уйду, пусть не так, как отец, пусть меня не примет Бесконечный Огонь, но примут Холмы!

Холмы… Холмы укроют и защитят!

Меня и её. Эту дурёху.

Эту… Птаху.

*

Джесси зажала себе рот обеими ладонями, чтобы заглушить рвущийся наружу панический вопль. Остановившимся взглядом она смотрела, как летят на пол осколки стекла и куски старой оконной рамы, как исчезает в тёмном провале выбитого окна волчонок — тощий, лохматый, весь в клочьях свалявшейся бурой шерсти.

Снаружи раздались удивлённые крики, грохнул выстрел, другой…

— Что за чертовщина! Это же волк! Откуда он взялся?

— Билли, ты попал в него?!

— Кажется, нет, сэр! Он… он исчез!

— Не стреляйте, олухи, там же моя дочь!

Джесси метнулась к окну, но крепкая рука Матохаты удержала её.

— Я за ним присмотрю, не бойся, — мягко, но непреклонно сказал старик. — А ты… возвращайся сюда, в Холмы, когда всё утихнет, внучка. Он сумел вернуться — вернёшься и ты. Пусть даже через несколько зим. Он не забудет тебя. Ты поняла?

Джесси подняла к нему залитое слезами лицо, встретившись с его внимательным строгим взглядом.

— Ты поняла меня? — настойчиво переспросил Матохата.

— Да, — судорожно сглотнув, прошептала она. — Я поняла. Я вернусь.

*

«Шункманиту танка, чакси, йаке, Носящий-серое-одеяло — волк. Это не просто существо, но дух, потому что в каждом йаки может временно жить душа человека, пока она не соберётся с силами, чтобы уйти к Холмам или к Бесконечному Огню. Такой йаке называется чакси. Чакси и йаке составляют одно племя Носящие-серые-одеяла. Если чакси отзываются на жалобы заблудившихся душ и помогают им добраться до Холмов, то такие чакси называются шункманиту танка…»