Нотки кориандра

Глава 10 Судьба Отечества

Правление Обуховского сталелитейного завода располагалось в здании Главного Адмиралтейства. Чинов полиции встретил помощник начальника управления, инженер-механик Гаген-Торн. Известие о смерти Лундышева явилось для него полнейшей неожиданностью и произвело сильное впечатление. Он с готовностью вызвался проводить гостей в чертежную мастерскую, где у покойного было рабочее место.

– Что можете сказать о Лундышеве? – не теряя времени, приступил с расспросами Жарков по пути к мастерской.

– Как вам сказать… – отозвался Гаген-Торн. – Александр Петрович был человеком сумрачным, нелюдимым. Откровенно говоря, сослуживцы его сторонились.

– Видели вы его в обществе иностранных подданных?

– Конечно! Ведь он был горячим сторонником внедрения на нашем заводе производства брони по методу «Фридриха Круппа». Это германская фирма. Делегация оттуда недавно была у нас с визитом. Александр Петрович много общался с их главным инженером.

– Каково ваше мнение относительно качества крупповской брони? – не унимался Жарков.

– В настоящее время общепризнано, что это наилучшая корабельная броня. Александр Петрович лично устроил испытания образцов у нас на полигоне.

– И как?

– Результаты выше всяких похвал.

– В чем секрет?

– Свой рецепт немцы не раскрывают, – с досадой ответил помощник начальника управления.

– И требуют за него немалые деньги, – уточнил Петр Павлович.

– Угу, – вздохнул провожатый.

– Сколько?

– Не менее 100 тысяч в год на первые шесть лет.

Петр Павлович бросил Ардову многозначительный взгляд, как будто давал сигнал приготовиться к важной операции, которую намеревался сейчас исполнить.

– А о том, что немцы требуют закупить у германских фирм новые станки и механизмы, мы молчим, да? – запальчиво поинтересовался он у инженера. – Что понадобится строительство газового завода, нового прокатного цеха, мартеновской мастерской – это мы в расчет не берем?

Гаген-Торн с опаской посмотрел на визитера.

– Электродвигатели германской фирмы «Шуккерт» из каких источников предполагаете покупать? – продолжал сыпать каверзами Жарков, поражая спутников невероятной осведомленностью в вопросах производства корабельной брони нового типа.

– Из кредитов, выделенных на новое судостроение… – наконец ответил инженер, не понимая природы жарковского возбуждения. – Великому князю Алексею Александровичу[13] предоставлена справка-ведомость на все заказы…

– А мы сами, стало быть, изготовить броневые плиты подобной прочности не можем?

– Не можем…

Гаген-Торн наконец подвел чинов полиции к столу Лундышева.

– А какое отношение это имеет к смерти Александра Петровича? – наконец поделился он недоумением, которое вызвала у него исполненная Жарковым эскапада.

С не меньшим удивлением наблюдал за ходом дискуссии и Ардов.

– Мы обязаны проверить все версии, – уклончиво ответил криминалист и принялся перебирать папки на столе.

Воспользовавшись затишьем, в разговор вступил Илья Алексеевич:

– Скажите, вчера Лундышев ушел со службы раньше обычного?

– Да, я лично отпустил, – подтвердил Гаген-Торн. – Сказал, требуют семейные обстоятельства.

На этих словах Жарков опять бросил Ардову взгляд с особым значением, как будто прозвучавшее признание окончательно расставляло все по местам.

– Как, по-вашему, повел бы себя Лундышев, если бы застал супругу в объятиях любовника?

– Мне кажется, вопрос не слишком деликатный… – попытался было уклониться инженер.

– И все же я вынужден настоять, – проявил твердость сыщик.

– Как я уже говорил, Александр Петрович имел непростой характер… – принялся подыскивать слова Гаген-Торн. – Вспыхивал мгновенно! Полагаю, это было следствием контузии. Впрочем, и отходил быстро. Извинялся.

– Он мог в приступе гнева выстрелить в соперника? – прямо спросил Илья Алексеевич.

– Вне всякого сомнения, – вздохнув, без особого желания признал очевидное инженер. – Некоторое время назад его на время даже лишали права ношения табельного оружия – он угрожал мичману Прохоренко по пустяшному поводу.

Илья Алексеевич вернул Жаркову взгляд – мол, видите, версия самоубийства в состоянии аффектации имеет вполне очевидные основания.

– Что и требовалось доказать! – воскликнул криминалист и хлопнул ладонью по столу: под ней оказался корешок железнодорожного билета, извлеченный из ящика стола. – Сестрорецк!

Гаген-Торн и Ардов переглянулись. Поведение Жаркова вызывало все большее беспокойство.

– Неделю назад… – сообщил Петр Павлович, указывая на штемпель с датой поездки. – Странно, не правда ли?

Глаза криминалиста блестели, как у охотника, напавшего на след.

– Что же тут странного? – аккуратно поинтересовался Ардов, желая вернуть товарищу равновесие чувств.

– Это вы его отправляли? – с вызовом спросил Жарков у инженера.

– Нет, – ответил Гаген-Торн и посмотрел на Ардова, чувствуя, что встреча явно приобретает черты сумасбродства в сравнении с обычным ходом такого рода процедур. – Насколько мне известно, он ездил туда по обстоятельствам личного свойства.

– Прекрасно! – все более распалялся Жарков. – Очень хорошо! Мы считаем, что смерть Лундышева с ревностью никак не связана, – окончательно выбил он Ардова из равновесия.

– О чем вы, Петр Палыч? – не выдержал сыщик.

– Есть основания полагать, что Лундышев был связан с турецкими шпионами!

Это была новая вершина абсурда, на которую умудрился взобраться криминалист в ходе визита в правление Обуховского завода.

– Это мы изымаем для экспертизы! – взмахнул он папкой с результатами испытаний крупповской брони.

Гаген-Торн обратил к Ардову недоуменный взгляд. Илья Алексеевич подступил к Жаркову.

– Петр Палыч, думаю, нам следует продолжить в участке, – сухо проговорил он.

– Да, да, конечно, – как будто согласился криминалист, но тут же поделился новым невероятным эвенементом[14], – следствие считает, что Лундышев имеет отношение к теракту на Сестрорецком военном заводе!

Это уже выходило за всякие границы благоразумия.

– Какое следствие?! – возвысил голос Ардов.

Он, конечно, читал в газетах о Сестрорецком взрыве – вчера утром новость об этом дали «Санкт-Петербургские ведомости», а уже к вечеру подхватили и остальные, склоняя на все лады «турецкий след», якобы обнаруженный Отдельным корпусом жандармов, взявшим расследование в свои руки. Но при чем здесь несчастный Лундышев?

– Петр Павлович, что с вами?!

– Не будьте дураком, Ардов! – закричал Жарков – как видно, содержимое эрленмейера, перекочевавшее в желудок криминалиста в полном объеме, привело сознание обычно сдержанного Петра Павловича в состояние исступления и неистовства, в котором он имел свойство выкидывать весьма экстравагантные коленца. – И не пытайтесь уличить меня в подлоге! Это недостойно, слышите? Недостойно!

Совершенно потеряв покой духа, Жарков направился к выходу, но на полпути развернулся и принялся энергично грозить пальцем.

– Носитесь с этим вашим писакой как с писаной торбой! – обратился он к Илье Алексеевичу, очевидно, имея в виду интерес сыщика к обстоятельствам, приведшим репортера Чептокральского в дом Лундышева. – И того понять не можете, что сейчас на кону – судьба Отечества! О-те-чес-тва, слышите?!

– Петр Павлович… – только и сумел молвить Ардов.

– И этот ваш индивидуализм мне, Илья Алексеевич, не близок! Да-с, не близок!

С этими словами Жарков покинул помещение, хлопнув дверью и оставив присутствующих в полнейшем недоумении.

Илья Алексеевич помолчал.

– Скажите, не служит ли у вас человек без уха? – спросил он, чтобы хоть как-то загладить неприятный финал разыгравшегося представления.

– Нет, – отозвался Гаген-Торн.

Постояв, Ардов обозначил поклон и собрался было уйти.

– Но он приходил.

Сыщик обернулся. Рот мгновенно наполнился горьким вкусом пижмы вперемешку с мочеными яблоками.

– В тот день приходил, – уточнил помощник начальника управления. – К Александру Петровичу.