Нова Экспресс

Соседи в аквалангах

Ездил я с Достойным Джоном насчет «Угольного Дельца»… Воровство с участием шайки покупателей… А об афере этой он услышал по радио… Вот он прошлой весной и принимается расписывать Ограду «Д»… И в захолустье обсирается воздушными струями… Десять секунд простоя, кончился наш углекислый газ, и по этому поводу мы начали кашлять и задыхаться под пальмой в кадке, в вестибюле…

– Медлить не приходится, ясно? Надо выпутываться из «Мошенничества с Рыбным ядом».

– Понял… Если не зевать, никто…

Снова переместившись в Южную Америку, врываемся мы в этот городишко, и нас тут же нагрел этот гнусный Джон… Он-то своего не упустит… Сжег во мне три тысячи лет игрой в полицейских и воров… Короче, собирается толпа лохов в вирусе, они вот-вот растворятся, и все шито-крыто… Ассимилируем бриллианты, сапфиры и изумруды – один за другим… И тут меня окружает чуть ли не полсотни молокососов… А у него только Сэмми с ребятами… Одна доза… Врубили реверс… Передвижная лавочка закрывается, а так я работать не могу… Джон устроил мне лечение… Нагасаки в кислоте на стенах постепенно исчез под каучуковыми деревьями… Джон может пешком дотянуть обратную связь до 1910 года… Мы были не прочь купить и с осадком… Запастись им на воротничках в китайской прачечной…

– Но что за душный телесный пансион…

Убаюкивает старых комедиантов… Словно Клеопатра ядовитого гада, вешает на вас дело Нова…

– Спиртное?.. Я его не люблю… Пустые карманы в истертом металле… Чуешь?

Но Джон говорит:

– Со времен космической аферы копы на тебя вечно страху нагоняют… Старая мумия увешана…

Тяжело и невозмутимо держится за прохладное кожаное кресло… Разглаживает редкие усики… Я остановился перед зеркалом… Еще краше в накрахмаленном воротничке… Это соседи в аквалангах с бесплатным завтраком повсюду распевают «Шестнадцатилетнюю милашку»… Я пошел без Иззи Громилы…

– Эй, наших бьют!

Как раз добрался до китайской прачечной… Узкоглазого у входа-то я и забыл… Словесная доза выводит из личинки Синего Динозавра… Я прочел ее магнитно задом наперед… Единственный способ сориентироваться… В поездках с узкоглазым малышом Джон настроил глотку так, словно уже сделана запись… «Каменное Чтение» – так называем мы это в отрасли… Пока вы ждете, он уже упаковывает вещи в Риме… Я проверил водолазный костюм, как и каждую ночь… Там, на высоком пьедестале, разыгрываю этот чудовищный спектакль… В кислоте на стенах… Хоть часы сверяй… Словом, попадаются нам двадцать улепетывающих через боковое окно простаков и воротнички…

– Но что в Сент-Луисе?

Всплывает картина памяти… И мы в качестве старых комедиантов потрошим серебряные гарнитуры, банки и клубы… В ту ночь, когда мы уходим, на вас вешают Дело Нова… Мне как-то не по себе… Что-то убирается в прачечной, и моя плоть это чует…

Но Джон говорит:

– Днем после дельца копы вечно страху нагоняют… Обычное дело после грабежа…

Мы ни при чем, обчищаем себе карманы… Но один раз все идет наперекосяк… шоу-бизнес… Мы никак не можем отыскать поэтов и разглаживаем редкие кадры, а плоть не действует… Вот мы и остались без связи, точно севшие на мель идиоты… По-моему, нам подложила свинью собственная хворь… Они нас взяли… Старые мумии на поезде с джанковым топливом… Нагрянула тающая плоть в аквалангах… Во всю глотку ору с подъемного крана…

– Эй, наших бьют!

Вспыхивают три серебристые цифры… А про мадридские улицы-то я и забыл… И, ясное дело, подкачиваю ему немного воздуха, а он сказал:

– Que tal, Henrique?

Я стою и качаю ему воздух в невидимую дверь… Врываемся мы в городишко, и тут же сексуально возбуждающая мазь…

– Док очумел тут, Джон… Что-то не так… Слишком много испанского.

– Что? Это – зеленое море? Зеленый театр?..

Так что мы потрошим простаков и в качестве старых комедиантов арендуем домик… И смываем с этого прохладного чистого китайского героина налет шоу-бизнеса… А Джон приступает к полноценному зеленому ритуалу и устраивает волокнистый серый амфитеатр в старой репе… А про тяжелое синее безмолвие-то я и забыл… Угольный Малыш прибегает к помощи холодного жидкого металла и бежит подкачивать ему немного воздуха в голубой дымке испарившихся киношлемов… Металлическим джанки не подфартило… Ребятишки пересеклись с Полицией Нова… Мы всего лишь поток пыли с размагниченных моделей… Шоу-бизнес… Календарь в веймарских юношах… Поблекшие поэты в безмолвном амфитеатре… В этом воздухе исчезла его тюрьма… Щелкаем Сент-Луис под гонимой ветром сажей… Вот я и думаю: может, я был в старой клинике… Неподалеку от Восточного Сент-Луиса… За пару зелененьких в неделю краше не бывает… А про «Мамашу»-то я и забыл… А вы бы?.. Док Бенвей и Угольный Малыш устраивают в Далласе заварушку, и все из-за этого насоса – очумели от эфира и подмешали киношлемы…

– Он ушел через весь город, и тут же позади магнитофоны с его голосом, Джон… Что-то не так… Могу я задать бесцветный вопрос???

– Порядок… Главное – у меня есть тишина… Словесная пыль оседает три тысячи лет сквозь старый голубой календарь…

– Уильям, no me hagas caso[3]… Люди, которые сказали мне, что я могу на тебя настучать, сами раскалываются как миленькие… – сказал Уильяму «Прощай» и «Если не зевать», а я услыхал, как он врывается в этот городишко, и тут же захлопнул дверь, когда увидел Джона… Что-то не так… Невидимый гостиничный номер, только и всего… У меня был только нож, а он сказал:

– Ну и жарища – это Легавые Нова прорвались сквозь швы… Словно три тысячи лет в раскаленных клешнях у окна…

А ми-истер Уильям в Тетуане и говорит:

– У меня есть штуковина, безопасная и жутко хитроумная… Эти бесцветные листы – и есть воздушный насос, а я вижу плоть, только когда она приобретает цвет… Написанное содержит некую идею, которая движет всякой плотью…

А я сказал:

– Уильям, tu es loco[4]… Врубил реверс… No me hagas, пока ты ждешь…

Кухонный нож в сердце… Чует… Ушел… Врубил реверс… Место бесполезное… No bueno… Он упаковывает caso… Уильям, tu hagas вчерашний вызов… Эти бесцветные листы пусты… Можете искать где угодно… Бесполезно… No bueno… Adis, ми-истер Уильям…